Электрик Чижевского ЖКХ Дмитрий Зарубин долго, любопытствуя на выставленные товары и снующих взад-вперёд людей, бродил по привокзальному рынку. День был будний, рабочий, но народу на базаре толклась тьма-тьмущая, и морозяка, хватавший за нос, уши, щёки был не помеха. Сам Дмитрий на сегодняшний день взял отгул, имел полное право. В их занюханном ЖКХ всё держалось на соплях, и подтирать эти самые сопли приходилось если не среди ночи, то по выходным обязательно. Про отгул они с Зойкой решили, на этот раз их мнения совпали. В прошлый четверг, десятого числа, нежданно-негаданно выдали зарплату за декабрь и январь. Перед этой выплатой последний раз давали аванс под самый Новый год. Ничего, хороший аванец, тыщу рублей. Так это когда было! Хорошо, Зойка продукты под запись берёт, иначе и ноги протянуть можно. Начальство давно толковало, вот, с первого января льготникам выйдет облом, никаких льгот, платите денежки, господа! Начнут бабульки-дедульки живыми деньгами рассчитываться, сразу и зарплата появится. Бабульки-дедульки у кассы не толпились, но зарплату всё же выдали. Хрен его разберёт, начальство это, что хотят, то и воротят, главное, зарплату выдали. Вот, они с Зойкой и решили, съездить ему в будний день, когда народу поменьше, на городской рынок, где цены на пятак, десятку-другую, а всё же поменьше, да и не все нужные вещи в деревню завозят. Купить Дмитрию требовалось полиэтиленовую плёнку на огуречную гряду и рассадник, туфли себе на лето, и кое-что из железяк. Ещё Зойка толковала насчёт шапки, но это как получится, зима-то на исходе, разозлится правда, если не купит.
Едва Дмитрий переступил границу торжища, тут же оказался атакован чернявыми нагло разухабистыми бабёнками, одетыми в тяжёлые шубы и повязанные чёрными шалями с ярко-красным цветочным орнаментом. Круглое Митькино лицо с толстыми губами, носом, формой своею просившегося на сравнение с известным корнеплодом, прядью светло-русых волос непременно свешивающейся на лоб, безразлично, какой головной убор накрывал Митькин мыслительный аппарат, лицо это, каких тысячи, притягивало представительниц вольного племени, как сладкое пронырливых ос. Необъяснимое обстоятельство, когда из десятка прохожих именно ему предложат "позолотить ручку", рассказать "что было, что есть, что будет", раздражало и злило его. Нездоровый интерес к своей персоне Митька объяснял непроходимой глупостью цыганок, абсолютно не разбирающихся в физиономистике и психике, и в ответ на приставания, цыкал на них, а порой и добавлял короткий, простенький матерок. Жену же, Зойку, цыганки, как правило, стоявшие кордоном у автовокзала, пугали. "Я их прямо боюсь, - признавалась она мужу. - Как глянут, так и притягивают взглядом, прямо бессильная какая-то становлюсь. Гипноз у них, что ли, - добавляла с вздохом".
В отношениях с женою своею Митька раздваивался. И эта раздвоенность раздражала его против Зойки. Изведав Зойкину настырность в семейных делах, предпочитал не перечить, а молча соглашаться, хотя бы для видимости, чтобы не слушать надоедливого нытья. Но бывали моменты, когда Митька по-настоящему побаивался жену. Моменты эти случались по утрам, когда накануне глава семьи являлся домой затемно и хорошо выпивши. Проснувшись, мучился не похмельем, а ожиданием Зойкиного разноса. При этом считал жену простодырой дурёхой, ничего не смыслившей в жизни, людях, не способной самостоятельно принять мало-мальски значимое решение, и руководствовалась Зойка не здравым смыслом, а бабской гордыней и спесью. Факт, подтверждающий такую оценку умственных способностей жены, случился два с половиной месяца назад. К Новому году жена получила подарочек. Хозяин их сельского "супермаркета", в котором Зойка работала продавщицей, насчитал ей с напарницей Нюркой выплатить по 633 рубля за недостающие одиннадцать килограммов копчёной колбасы "Новомосковская" по цене 115 рублей. Обе "растратчицы" нисколько не сомневались, что колбасу перетаскала сменщица Зинка со своей товаркой Катериной, бывшей под полным её влиянием. Сама Катерина приворовывать не станет, в этом мнении подруги сходились полностью. Но уверенность одно, а доказательства - другое. Как раз у профуры Зинки все концы сходились тютелька в тютельку. "Вы ведь колбасу под запись брали? Брали. Брали, да забыли записать, ничего хитрого, - пожимала полными плечами Зинка, отводя от себя подозрения".
- Да вы чё ж товар-то не проверяли? - возмущался муж, наслушавшись сетования жены на несправедливость судьбы.
- Дак чё ж каждый раз всё перетряхивать? Вместе ж росли, в школу вместе бегали, - оправдывала жена свою чрезмерную доверчивость.
- Ага, в садике на горшках вместе сидели, - подковырнул Митька. - У этой-то, профуры-то, все накладные, поди-ка, сходятся.
Тягаться в искусстве сокрытия грешков, увязывании концов приходов-расходов ни Зое, ни Нюре с Зинаидой не приходилось. Обоюдный торговый стаж у подруг не превышал трёх лет, Зинка же трудилась у прилавка с самой школы, даже курсы какие-то заканчивала.
Под запись в магазине отоваривались все продавщицы, и в иные месяцы в день зарплаты Зойка получала на руки шиш да кумыш. В общем-то, против "записи" Дмитрий не возражал, и даже находил удобным подобный способ приобретения продуктов, сам-то зарплату получал не регулярно, но на кой ляд, кроме настоящих продуктов, Зойка набирала всяку дурату, вроде йогуртов и "Растишек"? Да разве жену переспоришь, хоть с этой шапкой. Нюрка брала и она туда же. Вкуснятина, мол, и по телевизору хвалят. Того не поймёт, хвалят, потому что им деньги за это платят. Его за несчастную пропитую полусотню изводит, а сама транжирит направо и налево.
Несмотря на более чем двенадцатилетний стаж совместной жизни, отношения между супругами были выяснены не до конца, и у Дмитрия порой прямо-таки зудело выказать свои способности к практической жизни и представить себя перед женой эдаким умельцем, способным запросто сварить кашу из топора.
Перво-наперво Дмитрий направился в конец, где торговали инструментами, скобяными, сантехническими и прочими изделиями из металла. Люд, наполнявший проходы между ларьками был каким-то ошалелым, торопился, смотрел и не видел, поэтому Дмитрий поминутно натыкался на кого-нибудь или сам получал толчок в плечо, спину. На последней базарной уличке глаза разбежались. Один порядок составляли парусиновые балаганчики с нужными ему товарами, противоположный - ларьки и лотки со съестным: копчёной и мороженой рыбой, курами. Он загляделся на рыбный ряд, но белёсые от мороза налимы, щуки, толстолобики, караси выглядели здесь заурядным товаром, вроде кур, не зароняя в душу трепетных чувств. Даже вызвали досаду, - и где берётся эдакая прорва рыбы? Подчистую гребут, гады. Содержимое балаганчиков радовало глаз хозяйственного человека всевозможными слесарными инструментами и приспособлениями, кругами, наждачными и отрезными, вентилями, кранами, сгонами, шлангами... Митька не знал, куда смотреть, все деньги бы здесь оставил. Он брал в руки нужные и большей частью не нужные, но понравившиеся ему вещи, уточнял цену. Продавцы, здесь были одни мужики, с готовностью показывали товар, называли цену, категорически утверждая, что дешевле и лучше товара, чем у них, не найти во всём городе, хотя буквально в двух метрах продавался точно такой же, и, как предполагал Митька, добытый в тех же закромах. У третьего или четвёртого по счёту балаганчика не удержался, попросил у краснорожего усатого дядьки шестиметровое телескопическое удилище, и, разложив, попробовал в руке, полюбовался гибким темно-зеленым хлыстом. Цену даже не спрашивал. Товар в "железном ряду" лежал на разостланном на утрамбованном мёрзлом снегу брезенте или низеньких столиках. И распрямляясь, чтобы идти дальше, Митька чувствовал изменившееся к себе отношение продавцов, ловил недружелюбно-раздражённые взгляды. В последних балаганчиках радушие у продавцов напрочь отсутствовало. Удивляя потенциального покупателя, смотрели сердито, отвечали сквозь зубы. Парень, сидевший в глубине полосатой красно-синей палатки, к которой Митька, увлёкшись, подошёл вторично, и, съёжившись, хлебавший из большого капронового стакана дымящееся пойло, посоветовал, если нечего делать, сидеть дома и смотреть телевизор. Митька огрызнулся и отправился в мануфактурные ряды. Странные эти городские, спросить нельзя, свои, деревенские, непременно бы стали выяснять, зачем ему это, и для чего то. Поговорили бы, как лучше что изладить, а этим лишний раз рот открыть лень. Всё что нужно, Дмитрий выяснил, и хотя разница ни в чём не улавливалась, наметил продавца, к которому подойдёт за покупкой. Путь к мануфактуре пролегал по уличке, составленной из палаток и лотков с продуктами, здесь торговали сплошь женщины. Покупать продукты Митька не собирался, но у балаганчика с чаем и кофе невзначай задержался, засмотревшись на красочные упаковки с иностранными надписями, чем вызвал энергичный интерес у продавщицы - тётки с бордово-свёкольными щеками, одетой в чёрный полушубок и меховую шапку. Продавщица так умильно заговорила с ним, с таким упорством предлагала чай-кофе, что в результате непринуждённого общения Митька купил синюю пачку чая "Гордон" за сорок восемь рублей, покупать который и не помышлял, Зойка за те же деньги взяла бы две пачки. Дальнейший путь проделывал, лавируя в толпе, стараясь не приближаться к прилавкам, и глядя прямо перед собой. Всё же пришлось остановиться ещё у одного балаганчика. Тётка, в тёплой офицерской куртке, предлагавшая свой товар зычным голосом, от которого звенело в ушах, теснила снующий в проходе люд, толкая перед собой тележку с горячими чаями, кофеями и снедью. Митька оказался прижатым к прилавку. В палатке торговали всякой продуктовой всячиной, он даже не присматривался. Боком к прилавку на складных стульчиках сидели две крашенные девки в куцых курточках. Поджимая губы, девки допили что-то из маленьких белых стаканчиков и закурили цивильные сигареты. Пойло, очевидно, было холодным, потому что стаканчики не дымились, и согревало не температурой, а чем-то иным. Заметив остановившегося у прилавка мужичка, одна со слабой надеждой посмотрела на него, и Митька поторопился отвести взгляд. Он разглядывал не товар, а по мужской привычке старался определить у девиц женские стати. Но стати у девиц от мороза скукожились, щёки и носы приобрели лиловую окраску, и глядеть было не на что.
Следующей покупкой явились сигареты. Сигареты на городском рынке стоили на тридцать копеек дешевле, чем в родном селе, да ещё, если брал десяток и более, следовала скидка в двадцатик, и на сорока пачках Митька сэкономил двадцатку. Малость, а всё равно приятно.
Плёнки, обои, ковры продавались на противоположном конце рынка у двухэтажного домика охраны. Второй этаж был надстроен позже, перекрывал первый наполовину, и выглядел несерьёзным скворечником. Уличку, по которой шёл Митька, образовывали палатки с меховыми изделиями. Зойка велела не жмотничать, и купить новую шапку. Мех на старой, когда-то шикарной шапке из нутрии, основательно повылез, края и сгибы обтёрхались до пролысин, и, по словам жены, муж походил в ней на бомжа. И хотя через полмесяца зима, как не артачится, всё равно уйдёт, Зойка из привычки противоречить, упрямо настаивала на покупке новой. На ценниках стояли цифры с тремя нулями, и Митька даже не останавливался. Как видно, кроличье племя постиг массовый падёж. В одном балаганчике, в глубине, у задней стенки, его зоркий глаз заметил ценник с пятёркой и двумя нулями. Дмитрий удивился такой удаче, остановился, как вкопанный. Продавщица смотрела, словно видела перед собой не незнакомого человека, а дорогого родственника. Огорчившись не меньше покупателя, внесла ясность, уголок на ценнике с третьим нулём загнулся и ввёл в заблуждение. Тем не менее, не теряя надежды, снимала с вешалок свой товар, дула в мех, норовила заменить на голове покупателя старую шапку новой. Митька отрицательно качал головой, - самая дешёвая стоила две с половиной тысячи.
- У меня же ещё шапки есть, как раз вам по карману, всего восемьсот рублей стоят, - продавщица засуетилась. Митьке даже показалось, что та сейчас схватит его за куртку. Выдернула из груды рухляди белый капроновый мешок, и вытащила из него шапку с козырьком и кожаным верхом. - Что же вы в такой облезлой ходите? - приговаривала она, показывая товар. - Такой молодой, представительный мужчина, и такая облезлая шапка. Неприлично даже, словно бомж какой. Примерьте, примерьте!
Повинуясь жесту бойкой женщины, Дмитрий надел обновку. Продавщица уже держала перед ним большое овальное зеркало, и причмокивала от удовольствия.
- Как вам идёт! Просто удивительно, как сразу вид изменился. И не снимайте даже, так и идите. Всего восемьсот рублей, - повторила скороговоркой цену.
- Я вначале с опущенными ушами примерю, - заупрямился покупатель, уже решивший между тем, сделать покупку.
- Конечно, конечно, - поддакнула продавщица, забрала шапку, и с усилием принялась высвобождать из петельки пуговицу, которой скреплялись наушники. - Такой мороз стоит, конца краю не видно. Ведь как на Рождество приморозило, так и не отпускает. Вот, даже пуговица не расстёгивается.
Пуговичка всё же выскочила из петельки, и, отвернув наушники, продавщица протянула шапку покупателю. Мороз и вправду стоя порядочный, никак не меньше двадцати пяти. Как прижало в рождественскую ночь, так и не сбавляло, ночью - тридцать пять, днём - двадцать пять. Под восторженными взглядами говорливой торговки Митька надел обновку, старую шапку сунул в сумку, расплатился, и отправился дальше. Меняя шапки, побыв несколько минут простоволосым, почувствовал, что основательно иззяб, и дальнейшие покупки делал не привередничая. Приобретя плёнку, возвращался не по меховой, а по обувной уличке. Здесь ему повезло с ценой, надыбал туфли всего за шестьсот пятьдесят. Ничего, хорошие туфли, широконосые, на кожаной подошве, со шнурками.
Уже не перебирая, купил за сто рублей у длинного мужика с узким морщинистым лицом бронзовый вентиль для летника, дома продавались железные, руки бы оборвать тем, кто их делал, и цепку на "Урал" за сто двадцать. Вначале хотел купить две, с запасом, но пожалел денег. На этот год хватит и одной, всего-то делов, три куба дров распилить, а дальше видно будет. Котельная в Чижевке отапливала лишь центр села, сельсовет, школу, совхозную контору, да мастерские с гаражом. От совхоза осталась одна скорлупа, и назывался он теперь "ОАО". Но "ОАО" писали в бумагах, сельчане по-прежнему говорили "совхоз". Был "совхоз-ОАО" в долгах, как в шелках и перед банком, и перед Энергосбытом, и перед ЖКХ. И подпереть плечом ЖКХ не могли никакие бабульки-дедульки, если главный потребитель за услуги не рассчитывался. Все так говорили, но у начальства свои мысли, о которых оно не докладывает. На то оно и начальство, чтобы головы людям морочить. Почаще бы зарплату повышали, да вовремя платили, а больше от начальства ему ничего и не надо. Так размышлял Дмитрий, упаковывая замасленную цепку в пакет, и укладывая покупку в сумку. Иногда в голову приходят совершенно посторонние мысли. Подумал о дровах, вспомнил про котельную, заодно и про то, что родное предприятие не просто из последних сил барахтается, а уже пузыри пускает.
Закончив дела на рынке, отправился на автовокзал, в запасе оставалось сорок пять минут, спешить не стоило, шёл не торопясь. Время достигло полдня, мартовское солнце лучившееся в неправдоподобно синей вышине, загнало мороз в тёмные закутки, кожаный верх шапки нагрелся, голове стало жарко, но Дмитрию было лень возиться с пуговкой, тугой петелькой, так и шёл с опущенными наушниками, глазея по сторонам. Слева, во всю длину девятиэтажки зубоскалили яркие витрины, вывески, взмокревший у стены здания асфальт курился зыбким парком. Справа, подпирая боком автостоянку, приткнулось несколько комков. Люди, шедшие навстречу, взглядывали в яркую синь, щурились, лицо их словно добрели, Митька сам был готов разулыбаться неизвестно чему, попавшуюся под ноги жестянку из-под пива, сплюснутую с одного края, едва не футбольнул вдоль по тротуару, но удержался. У крайнего комка стояла пожилая женщина в валенках, закутанная, как для зимовки, и простуженным голосом предлагала купить газеты. Контрастом с газетчицей, в нескольких шагах от неё, с другой стороны комка, стояла молоденькая девушка, выглядывавшая кого-то среди прохожих. Девушка была одета в коротенькую курточку с опушкой и белую вязаную шапочку с помпончиком. Юное личико раскраснелось на морозе, щёки рдели мягким румянцем. Девчушка с надеждой ожидала его взглядом. Митька, чувствуя интерес молоденькой девушки, ощутил себя сильным здоровым мужчиной, и подумал, если бы этой пигалице грозила какая-нибудь опасность, он непременно бы выручил её.
"Что ей? - подумал Митька. - Поди-ка, спросить чего хочет? Нашла у кого, сам в городе путаюсь".
Он даже качнул головой в знак того, что ничем не сможет помочь, но девушка доверчиво смотрела в глаза, губы её подрагивали в просительно-жалобной улыбке. Невозможно было не откликнуться на просьбу девушки с таким чистым, светлым личиком, умоляющими голубыми глазами, Митька сбавил шаг и остановился.
- Я вас долго не задержу, - быстро говорила девушка. - Всего две-три минутки. Понимаете, наша фирма "Электрон" (за "Электроном" последовало английское слово, которое Митька не разобрал), в рекламных целях проводит бесплатную лотерею. Возьмите билетик, - девушка протянула кулачёк с зажатыми в нём несколькими билетиками. - Вам ничего не будет стоить, а вдруг повезет, и выиграете телевизор или музцентр. Пожалуйста, а то я стою, стою...
На память пришли лиловоносые рыночные девицы, согревавшиеся водкой и сигаретами. Ну, у тех на лбу написано, что оторвы ещё те, с одного взгляда понятно. А этой пигалице видно жрать нечего, стоит день-деньской на таком морозяке. Студентка, наверное, подрабатывает. Тоже, дурёха ещё та. Сама бы развернула билеты, и сидела в тепле. Известное дело, все пустые, так и станет фирма за бесплатно электронику раздавать. Во, дура-то, даже жалко. Красивенькие все дуры, а была бы корявая, и останавливаться не стал, а эту жалко.
Митька хмыкнул, посмотрел покровительственно, сдвинул к затылку шапку, вытащил из девичьего кулачка билетик, оторвал концы с тонюсенькими скрепками. Посередине беленького квадратика было напечатано жирно - 134. У нижнего края мелким шрифтом значился номер телефона, но на него Митька не обратил внимания, и поэтому не запомнил. Билетик тут же оказался у девушки, как-то ловко она выхватила его из Митькиной руки, повернулась и позвала за собой.
- Идёмте, проверим. Минутка всего.
Они прошли между ларьками, касаясь плечами дощатых стен. Перед проезжей частью, на удалении нескольких метров друг от друга, парковались угластый газоновский фургон и "тойота". Ближе к фургону стояла женщина лет тридцати пяти в дорогой короткой шубке и шапке, с плоской квадратной сумкой на наплечном ремне. Женщина повернула к ним голову, косметика наложенная на лицо, говорила о вкусе и навыке в макияже. Также чётко очерчивала губы их бухгалтерша, и цвет помады был тот же - тёмно-коричневый. Митька подумал: "Сразу видно фирму, не то, что базарные торговки, размалёваны, как придорожная реклама", и назвал про себя женщину "дамой". Девушка, не называя женщину по имени, сообщила:
- Вот, мужчина вытащил билетик, номер сто тридцать четыре.
"Эге, - догадался Митька, - так это распорядительница. Конечно, в таком случае не смоешься, поневоле мёрзнуть приходится". И ещё раз пожалел девушку, а та, сдав его на руки начальнице, уже вернулась на своё место. Фирменная дама, приговаривая: "Сейчас проверим, сейчас проверим", достала из сумки поблёскивающий на солнце альбом средних размеров, и принялась листать его. Листы альбома были толстые, почти как картонные, глянцевые, изображения напечатанные на них, чёткие, красочные. "Сразу видно - фирма, - ещё раз с уважением подумал Митька". О представленных в альбоме видеомагнитофонах, музыкальных центрах, телевизорах он и не слышал, лишь некоторые видел в рекламе. Перелистывая альбом, женщина беспрерывно говорила, голос её, как и ухоженное лицо нравились Дмитрию. Словно они были давно знакомы, и вели разговор за жизнь, как друзья, и это льстило. Такие стильные дамы с ним сроду не разговаривали на равных. Бухгалтерша даже Дмитрием не называла.
- Фирма наша богатая, - говорила распорядительница лотереи. - Богатая не потому что скаредничает или живёт обманом, вовсе нет. Мы не скупимся на рекламу. Хорошая реклама - хороший оборот. Люди знают нас, и предпочитают приобретать нужную им технику у нас, - все эти сведения сообщались свойским тоном, словно соседка объясняла, почему у неё такие крупные помидоры вырастают. - Благодаря нашей щедрости запросто можно совершенно бесплатно стать обладателем шикарной аудио или видеотехники, - внезапно женщина смолкла. Губы её беззвучно произносили продолжительное "О-о-о!", округлившимися глазами она взглянула на билетик, который сжимала указательным и средним пальцем левой руки, на цветную фотографию телевизора, и затем на поедающего её глазами Митьку.
Митька посмотрел на картинку с телевизором. И телевизор, и цифры в левом углу фотографии он видел вверх ногами, и всё же без труда прочитал номер - "134". Сердце его сделало паузу.
- Надо же! Вот так удача! - воскликнула дама, оправившись от изумления, и посмотрела на Митьку сияющими глазами. - Поздравляю! Вы выиграли цветной телевизор "Филипс", стоимостью шесть с половиной тысяч рублей. Прекрасный, шикарный телевизор, чудо, а не изображение. Я дам вам ваш билет, на будущей неделе по телефону, который на нём указан, позвоните в магазин, и договоритесь о получении выигрыша.
"Ни черта себе! - Митька не верил ни глазам, ни ушам. - Вот так я!" Но радость тут же сменилась огорчением, он даже застонал с досады.
- М-м-м. Да я не в городе живу, в Чижевке. У меня и телефона нет, и везти телевизор не на чем.
- Ой, ну что, вы впрямь такие проблемы ставите! - воскликнула дама удивлённо. - Такой фантастический выигрыш! Такой шикарный телевизор! Что ж у вас в деревне и телефона нет? Позвоните откуда-нибудь, и с машиной договоритесь. Чижевка, это же совсем рядом. Да ради такого телевизора можно и потратиться.
Голос дамы звучал нетерпеливо и убеждающе, словно глупый счастливчик по своей дурости наотрез отказывался получить дармовой телевизор. Билетик дама почему-то не отдавала, продолжая сжимать его пальцами. От такого энергичного напора Дмитрий даже слегка растерялся, в смущении повертел головой, и встретился с взглядом женщины, не примеченную им ранее. Женщина, по виду обыкновенная тётка, в драповом пальто и сером шерстяном платке, стоявшая у заднего борта фургона, с изумлением прислушивалась к разговору. Лицо её выражало восхищение чужой удачей.
Дама с жаром принялась объяснять дорогу к магазину, в котором выдаются выигрыши, но перебила себя на полуслове.
- Вообще, если у человека возникают трудности с получением выигрыша, фирма идёт навстречу. По желанию выигравшего, я могу вместо товара выдать деньги прямо сейчас. Но не всю стоимость, а половину, и с этой суммы мне причитается пять процентов комиссионных, это моя зарплата. Таков порядок, решайте.
Мысли обгоняли друг друга.
Вот это он утрёт Зойке нос! На ровном месте, на халяву, такие деньги отхватил, не то, что она, простодырая. А стоит ли признаваться? Промолчать, да заначить весь выигрыш, на год хватит. Невообразимая по размерам заначка искушала неустойчивую душу работника ЖКХ, но чувства доброго семьянина, через месяц детям летнюю обувку покупать надо, а также необоримое желание посмотреть снисходительно на Зойку, увидеть, как станет та в изумлении хлопать глазами, взяли верх, и заначить Митька решил лишь толику. Цветной телевизор у них есть, вполне исправный и кажет прилично, ещё один ни к чему, его и ставить негде. Продать? Кому продашь телевизор в нищей Чижевке? Если и возьмёт кто, максимум за полцены, да ещё перевозка, то на то и выйдет. Так стоит ли возиться? В городе продавать? На базаре, что ли? Кто станет на базаре телевизор покупать? Ещё и городские бандюганы привяжутся, у них тут свои порядки, крыши всякие.
Все эти мысли, сталкиваясь на поворотах, стремглав носились по Митькиным извилинам, от напряжения даже лоб вспотел и наморщился. Медленно подняв, и резко опустив левую руку, правой он держал сумку, Митька решительно произнёс:
- Давайте деньги, - и доверительно присовокупил, ему хотелось чем-то выразить свою признательность этой женщине, так обрадовавшейся его удаче. - Три тыщи на дороге не валяются, свой телевизор у меня исправный, а продавать в нашей Чижевке... - Митька хихикнул и выдохнул носом.
Дама понимающе кивнула, давая понять, что разделяет проблемы состоятельного человека. Глаза её бегали по Митькиному лицу, чувствуя благожелательное к себе отношение, он пытался поймать её взгляд, но ему это никак не удавалось. Обладание несколькими тысячами уравнивали его с этой, очевидно, не бедной женщиной, знающей себе цену, поднимало над окружавшей нищетой, и возвышало в собственных глазах.
- Вполне разумное решение, - согласилась дама, и бросила билетик в сумку. - Желание клиента - закон для нашей фирмы. Сейчас я вам выдам ваши законные денежки. Так, шесть пятьсот пополам, - считала она вслух, - это три двести пятьдесят, и от них пять процентов...
По спине счастливчика прошёлся холодок, горло моментально пересохло, даже рот приоткрылся. Это ж надо, впервые в жизни выиграл такие деньги! Митька верил и не верил. Дама передвинула на плече сумку, вложила в неё блокнот, и, устремив внутрь взгляд, что-то искала, очевидно, деньги.
Заветный миг неожиданно отодвинулся. Не успела дама достать деньги, Митька их так и не увидел, как в узком проходе между комками появилась давешняя девушка. В руке она сжимала знакомый белый квадратик, а из-за её спины выглядывал какой-то мужик. Выйдя из-за ларьков на свободное пространство, мужик шагнул пошире, и поравнялся с девушкой. Митька в недоумении посмотрел на него. Выглядел мужик вахлак вахлаком. Ноги были обуты в унты, в пройме распахнутой куртки выглядывала расстёгнутая рубаха, голову венчала мохнатая шапка. В руке мужик нёс потрёпанный портфель, модный в прошлом тысячелетии. Лицо с крупными грубыми чертами выражало раздражённость и нетерпение. Походил мужик на измученного нерешаемыми проблемами совхозного снабженца.
- Вот, - сообщила девушка начальнице, так же звонко, как и в прошлый раз, когда привела сюда Дмитрия, - этот мужчина тоже участвует в лотерее. Вот его билет.
Начальница взяла протянутую бумажку, повертела в руке, словно сомневалась в подлинности билета, удивлённо подняла брови и обескуражено посмотрела на Дмитрия.
- Да это что такое сегодня? Надо же, у него тоже номер 134. Какое совпадение! Жаль, я думала выигрыш вам достанется, - и обратилась к новому соискателю дармового телевизора: - Такой же номер вытащил вот этот мужчина. По условиям фирмы, вы должны договориться между собой, как будете делить выигрыш.
- О-о-о! Я же говорил, некогда мне. "Минутку-минутку"! Где эта стрекоза? - мужчина, приняв свирепый вид, огляделся, но девушки и след простыл.
Своим презрительным отношением к симпатичной беззащитной девушке, "снабженец" вызвал у Митьки недружелюбные чувства, не успев сказать ему и слова.
Мужчина бухтел раздражённо, даже злобность прорывалась в его голосе. По взглядам, выражению лиц Митька определил, и это наблюдение ему импонировало, и тётка у обочины, и распорядительница отнеслись к "снабженцу" неприязненно. Обе женщины были на его стороне.
- Да я в командировке, на поезд опаздываю, полчаса осталось. Буду я с кем-то договариваться! Да я его знать не знаю, нужен он мне, - ворчал мужчина, вызывая у Митьки злость, и неожиданно закончил: - Да разбирайтесь тут без меня, я на поезд из-за вас опоздаю, - и, махнув рукой, направился в обход "тойоты".
- Да постойте же! - воскликнула дама с сильной досадой. - Что вам пять минут? Успеете на свой поезд, тут ходьбы десять минут. Вы уйдёте, и человек из-за вас ни с чем останется. По правилам, если два человека вытянули одинаковые номера, они должны договориться между собой, иначе я не могу выдать выигрыш.
Митька ничего не понимал. Дама так ему сочувствовала, даже сама сказала, что жаль, если выигрыш уйдёт от него, и всё делала, чтобы случилось именно это. Уходит, ну и дьявол с ним. Кто докажет, что они одинаковые номера в одно время вытащили? Чудная бабёнка. С приветом, что ли?
"Снабженец" нехотя, словно через силу, вернулся.
- Ну, давайте, только побыстрей. Что за выигрыш? Поди, мясорубка какая-нибудь? Знаю я эти лотереи.
Дама возмущённо сверкнула очами, и скороговоркой принялась объяснять. Слова с поразительной скоростью слетали с её уст, Митька, если бы не слышал объяснения раньше, ничего бы не понял, но вахлаковатый "снабженец" схватывал всё на лету.
- На ваш номер, и номер вот этого молодого человека выпал выигрыш - телевизор стоимостью шесть с половиной тысяч рублей. Если выигрыш достанется вам, по номеру телефона, указанному на билете, на будущей неделе позвоните в магазин, и договоритесь о получении телевизора. - При этих словах "снабженец" насмешливо фыркнул: "Да я за полтыщи вёрст от вашего города живу, вот стану я в такую даль за телевизором ездить". Дама недовольно сдвинула брови и продолжала строчить, как из пулемёта: - Фирма идёт навстречу, если вам затруднительно получить сам выигрыш, я могу выплатить сразу половину стоимости, при этом я беру пять процентов комиссионных. Молодой человек выбрал деньги. Если возникает ситуация как у нас, два человека одновременно вытягивают билеты с одинаковыми номерами, предлагаются три варианта: либо делите выигрыш пополам, либо делайте денежные ставки, кто больше поставит, тот и выиграл, и забирает всё, и выигрыш, и деньги. Я со всей суммы беру пять процентов комиссионных. И, наконец, третий вариант, тянете у меня билетики, кому выпадет больший номер, тот и выиграл. На размышления даётся одна минута, иначе выигрыш аннулируется. Таковы правила, - дама посмотрела на игроков, взглянула на часы. - Всё, время пошло, решайте.
Первым заговорил Митька, голова у него шла кругом, деньги доставшиеся неведомым образом, таким же неведомым образом уплывали прямо из рук, и времени нет, чтобы всё толком обдумать и решить.
- Делим пополам, полторы тысячи тоже на дороге не валяются.
Вычислить комиссионные он не успел, и назвал круглое число.
Тётка, забывшая про свои дела, и во все глаза наблюдавшая за разворачивавшимся действом, поощрительно поддакнула:
- Правильно, правильно. Разделите поровну. Кого вам, мужики, разбираться? Миром разделите и разойдётесь.
"Снабженец" сбил на затылок шапку, подозрительно посмотрел на распорядительницу.
- Не понял. Почему по полторы тысячи? Телевизор шесть с половиной стоит.
Дама быстро пояснила:
- Вы прослушали. Если берёте деньгами, выплачивается половина. Поторопитесь, время идёт
- И эту половину ещё пополам, ещё и налог выплачивать. Да я что, нищий, чтоб из-за тысячи мараться? Да он мне кто, сват, брат? - "снабженец" с неприкрытой враждебностью посмотрел на недоумевающего от такого обращения Митьку. - Я, почему ему половину отдавать должен? Мне телевизор нужен. Не за полную цену, так за пять тыщ я его в пять минут продам. - О том, что живёт далеко, и ему не с руки за каждой безделицей приезжать в их город, командировочный словно бы забыл.
Произнося свою возмущённую тираду, мужик поставил портфель на землю, и шарил по карманам.
- Минута истекает, ну, - поторопила распорядительница, даже не взглянув на часы.
Презрительные реплики сковали Митькино внимание, не позволив прокрутить все варианты, и принять взвешенное решение. А нахальный "снабженец", между тем, уже протягивал представительнице фирмы сторублёвку. Митька замешкался, он не ожидал такого быстрого хода от нежданно появившегося конкурента. До этой минуты он и не осознавал полностью его, как конкурента, скорее видел в нём досадное недоразумение, вроде занозы, и только сейчас окончательно понял, что этот нахрапистый мужик настроен решительно, и всерьёз готов лишить его трёх тысяч, которые он уже считал своими.
- Ну, а вы? - едва ли не с негодованием воскликнула дама. - Вы же первый, вам должен выигрыш достаться. Неужели сотни жалко, и так сразу и отступитесь.
- Давай, парень, давай! Кого ты мнёшься? - возмущалась тётка.
Митька очнулся от оцепенения. Азарт, злость на наглого мужика подстёгивали его. Что за мужик, и откуда такие берутся? Поделили бы поровну и все довольны. Ишь ты, "нищета"! Ну, ладно же. Митька поставил на землю сумку, которую всё это время держал в руке, вытащил из кармана кошелёк, достал из него сотенную и пять сложенных вчетверо десяток. В кошельке оставалось две или три купюры, десятки были свёрнуты вместе, на глаз определить было невозможно. Он не стал их пересчитывать, неловко попадая в карман из-за мешавшей куртки, спрятал кошелёк, деньги передал распорядительнице. Болельщицы вздохнули с облегчением, у конкурента вид мятых десяток вызвал презрительное фырканье. С вызывающей небрежностью "снабженец" добавил следующую сотню, женщины нетерпеливо смотрели на своего любимца. Митька расстегнул нагрудный карман куртки, вытащил оставшиеся после покупок, и подлежавшие учёту триста рублей, сотенной и полусотенными бумажками. Тётка злорадно посмотрела на противного мужика, захлопала в ладоши, и произнесла: "Вот, так-то!" Сто рублей Митька поставил на кон, двести положил обратно, предполагая, что командировочный поиздержался, и, увидев его капиталы, отступится. "Снабженец" шумно подышал и полез под куртку, из недр пиджака извлёк бумажник, добавил сотню. Митька искоса наблюдал за действиями соперника, пытаясь оценить его возможности, но отделения в бумажнике были глубокими, и скрывали своё содержимое от нескромного взгляда, хотя сам бумажник выглядел тонким, и это обнадёжило Митьку.
Состязание продолжалось, мало задумываясь над последствиями, Митька поставил все деньги из нагрудного кармана. Ставки сравнялись, в игре наступила пауза.
- Ну? - вопросительно произнесла дама, несколько секунд смотрела на Митьку и обратилась к тётке: - Помогите человеку, поставьте за него. Он сейчас выиграет и всё вам отдаст. Всё же на виду, без обмана, - и с просящими интонациями в голосе, повторила: - Помогите!
Тётка раздосадовано покачала головой, на лице читалось неподдельное горе, даже губы поджались.
- Да я что, не помогла бы? Вот своих жду, - она быстро поглядела в обе стороны улицы. - Нет у меня и десятки. Вот подъехать должны, у них все деньги, а у меня нет ничего. Вот жалость. Ну, парень, полсотни-то найди. Твой же телевизор.
Дама смотрела умоляюще, Митьку окутывало облако сочувствия и доброжелательства.
- Кого канючите? - "снабженец" в очередной раз извлёк бумажник, и добавил полсотни.
Дама едва не со слезами на глазах умоляла Митьку не уступать выигрыш.
- Неужели у вас больше ничего нет? Хоть сотню ещё найдите. Да помогите же ему кто-нибудь, - воскликнула в сердцах, словно жизни Митьки угрожала крайняя опасность, и требовался смельчак, готовый вырвать его из объятий смерти. - Вот вы, молодой человек, займите ему, он выиграет и всё отдаст.
Рядом с Митькой стоял неизвестно откуда и когда взявшийся парень. Худощавое лицо его изображало заинтересованность происходящим. "Кого ему здесь надо? - подумал Митька. - Шатается без дела по улицам, и на бомжа не похож. Прохиндей какой-то". А парень уже предлагал свои услуги.
- А что? Я тоже хочу сыграть. Почему не поставить? - и по-свойски спросил у Митьки: - Сколько ставить?
- Я тебе как отдам, если проиграю?
Парень положил руку на плечо Митьке, словно старинному корешку.
- Да мы же свои люди. Чё не помочь? Отдашь. Тебя как зовут? - спросил задушевно.
- Я живу далеко, не в городе.
- Вот проблема. Да мы чё, не договоримся? Ну, паспорт покажешь, и все дела.
После последней ставки прошла минута, вторая, третья, но представительницу фирмы время перестало интересовать. Ей явно не хотелось отдавать выигрыш нахрапистому командировочному.
Настырному доброхоту Митька не поверил. Изображает своего парня, а глаза, как острые ледышки. И все слова, жесты, произносимые и производимые им, казались Митьке неестественными, нарошечными.
"Знаем мы эти приёмчики, - думал он, когда парень с показным дружелюбием приобнял за плечи, и попытался вызнать имя. - Ишь, в доверие втирается. Сотню-другую займёт, а потом выигрышем с ним делись. Неизвестно, как разделишь, может, у него корифаны за комком притаились. Поищи-ка, дружок, лохов в другом месте".
Упоминание же о паспорте окончательно отвратило Митьку от навязчивого доброхота. Он передёрнул плечами, сбрасывая руку, и ответил отчуждённо:
- Если проиграю, деньги отдавать не стану.
Такое условие парню не понравилось, и порывы его увяли.
И дама, и тётка чего-то ждали от него, разбирала злость на наглого "снабженца", досада, что не удастся прищемить Зойкину гордыню, а, наоборот, сам, в очередной раз, будет представлен женою тюфяком. Митька медленно опустил бегунок застёжки вниз, отстегнул у левого борта подкладку, пристёгивавшуюся к куртке молнией, глубоко запустив руку во внутренний карман, вытащил заветные три сотни. Это были не учтённые деньги, которые, всячески изворачиваясь, предполагал заначить. Момент требовал решительных действий, нельзя останавливаться на полпути. Одну купюру отдал даме, остальные сунул в боковой карман. "Снабженец" издал негодующий вопль:
- Это нечестно! Он этих денег не показывал, я думал у него всё! Мне теперь казённые придётся ставить.
Тётка злорадно смеялась.
- Сам виноват! Так тебе и надо. Тебе ж предлагали поровну поделить.
Собственные ли, казённые, "снабженец" добавил сто рублей, и опять вырвался вперёд на полсотни. Не прошло и двух минут, Митька расстался с последними деньгами. "Снабженец" по-прежнему опережал его на пятьдесят рублей. Митька глубоко вздохнул.
- Всё, у меня больше нет денег, - и в подтверждение своих слов наглухо застегнул куртку. Парень опять предложил помощь, похлопал по плечу, но Митька со злостью повторил свои условия, и тот замолк, но почему-то не уходил, чего-то дожидаясь. И сам Митька продолжал стоять на месте в полнейшей растерянности, как громом оглушённый происшедшим.
- Жалость-то, какая! - с состраданием произнесла распорядительница. - Вы первый подошли, я думала, вы выиграете. Даже отпускать вас жалко, - произнесла она, словно присутствовавший второй претендент на телевизор, по сути отыгравший его, был неодушевлённой абстракцией. - А знаете, давайте по номерам разыграем. Кто больший номер вытащит, тот и выиграл. Чтоб никому не обидно было.
- Как это, разыграем? - воскликнул "снабженец". - Моя ставка выше!
- А мы сделаем ставки равными. Вы заберёте пятьдесят рублей, и обе ставки станут по семьсот пятьдесят.
К великому Митькиному изумлению, "снабженец" не возражал, забрал пятьдесят рублей, и только проворчал: "Ну, я проиграю, ясное дело". Но Митька был абсолютно уверен, что проиграет именно он. С какой стати "снабженцу" соглашаться ещё раз пытать удачу, если выигрыш уже его. Стремительный переход от ощущения удачи, приобретения, к ощущению потери притупил чувства и сделал его безразличным. Распорядительница, между тем, протягивала билетики. Не глядя, он вытащил из середины, "снабженец" взял крайний. Ему выпал номер восемьдесят семь, сопернику сто шестьдесят девять.
Тревожила лишь одна мысль, билет до Чижевки стоил тридцать четыре рубля, а он даже не знал, сколько денег осталось в кошельке. Странно, но предстоящее объяснение с Зойкой нисколько не волновало. Скорей бы убраться домой из этого злого лживого города. На него никто не обращал внимания, словно рубильником обрезало. Тётка смотрела вдоль улицы, дама пересчитывала деньги, командировочный и парень наблюдали за счётом. Подхватив сумку, пряча от непонятного позора взгляд, Митька отправился на автовокзал. Выходя из узкого прохода на тротуар, машинально оглянулся. Кроме "снабженца", рядом с фирменной дамой стояла тётка, покинувшая свой пост у проезжей части, и прилипчивый парень. Все четверо что-то оживлённо обсуждали. Девчушка-зазывала как сквозь землю провалилась, а именно ей Митьке хотелось сказать что-нибудь злое, обидное.