- Марк, мне это надоело!... Марк! Ты слышишь меня вообще?
Как же... Уф-ф...
Строчка вертелась в мозгу, щекотала нервы, та, та самая, из-за которой все и началось, но никак не хотела трансформироваться во что-то конкретное.
Марк лихорадочно потёр виски, мимоходом коснувшись тонкой оправы очков, снова уставился на белый лист на экране. Пальцы бойко выбили несколько букв и снова стёрли.
Не то.
- Ма-арк! Я с тобой разговариваю! Ты слышишь меня? Я ухожу!
...я ухожу... Что?
- Что?
С трудом Марк все же сфокусировал взгляд на Софи. Она стояла в своем красном осеннем пальто, держа в изящных пальцах черные перчатки, и смотрела на него с обидой.
- Софи? - спросил он рассеянно. - Куда ты уходишь?
- Я ухожу, Марк. На совсем. От тебя. Я не могу так больше.
- Почему?
Он бросил взгляд на монитор, откуда черные на белом строчки глядели на него призывно и требовательно, и снова поднял глаза на Софи, как бы разрываясь меж двух огней и не зная, какой из них выбрать.
Впрочем, нет. Какой выбрать, он знал всегда, и порой это приносило неудобства.
Да, неудобства.
- Почему? - Софи саркастически изогнула бровь. - А ты взгляни на себя. Взгляни, где ты живёшь! Когда мы встретились, что ты мне обещал?...
Она говорила, но Марк не слушал ее. Когда женщина начинала его пилить, срабатывала какая-то защитная реакция, и он слышал только невнятный гул.
Да и к чему слушать одно и то же?
Он все же невольно бросил взгляд в зеркало. Отражение не очень-то порадовало. Отросшие до ушей волнистые волосы, недельная щетина, красные глаза. Вокруг картина тоже была не из интерьерного журнала: в небогатой квартире царил страшный бардак. Сколько дней он не доходил до помывки посуды?... Странно, что чистая ещё не закончилась.
Нет, он, как и любой нормальный человек, любил чистоту и порядок. Просто в его жизни присутствовало это состояние, несвойственное большинству, когда зудит в каком-то неведомом органе, и надо срочно все бросить, как оно есть, и писать, записывать, прислушиваться к мистическому зову, разбирать неведомо кем посылаемые образы и писать, писать, писать...
Не приведи боги решить в такой час, что есть дела поважнее. Марк знал: если упустить момент, то наверстать не выйдет, а Муза - она дама с характером, может обидеться, и тогда хоть сутки сиди, ничего не высидишь, даже если где-то там зудит...
- Нет, это невыносимо! Тебя ни одна женщина не выдержит!
Хлопнула дверь. От этого звука Марк вздрогнул и вернулся в мир.
Безбожно захотелось курить. Марк хлопнул себя по карманам спортивок.
Пусто.
Полез в куртку. Сигарет не нашел, зато нашел купюру. Придется спускаться в магазин.
Н-ну, тогда можно и пополнить немного запасы.
Запасов было мало. К голоду Марк привык. К недосыпу - тоже. Квартирка была маленькая, непутевому писаке досталась от мамы, царствие ей небесное, но и за неё надо платить коммуналку. Ибо без нее будет совсем худо.
С Софи он познакомился месяц назад. Ей показалось пикантным закрутить роман с неизвестным писателем и побыть его Музой. Но реальность оказалась не такой романтичной, как она себе придумала.
Нет, она честно попыталась терпеть его характер, даже пару раз бралась навести в его жилище порядок, но Музу в ней почему-то категорически не видели, и Софи ревновала к своей незримой, но вполне ощутимой сопернице яростнее, чем если бы та была из плоти и крови.
Она была не первой. До нее были Анна, Жаклин, Анжелика, Оливия, Инесс и другие. Помимо таланта к писательству у Марка был какой-то неистребимый и временами надоедливый талант нравиться женщинам.
Что они в нем находили, он решительно не понимал. Но главное, что они нравились ему, умели разминать его затекающие плечи, периодически готовили макароны с сыром в его скромной холостяцкой берлоге и исчезали из его жизни так же быстро, как и появлялись в ней.
Была другая, более насущная проблема.
Деньги.
Марку едва хватало на сигареты, макароны и коммуналку. Конечно, можно было бы бросить курить, и тогда к макаронам можно было бы смело добавить хороший кусок мяса в неделю, но-о... Но.
Спустившись в супермаркет, который так удачно располагался на первом этаже его дома, он задумчиво прохаживался вдоль прилавков. Ему нравилось иногда думать, что бы он мог позволить себе взять на ужин, если бы у него завелись деньги.
Дорогой шоколад, вино, свежие круасаны с персиком, эскарго, утка, ананасы... Ох, все это было за гранью его финансовых возможностей. Такие простые недостижимые радости.
Вот если бы в издательстве приняли его рукопись, все было бы иначе. Он купил бы новую одежду, сходил бы к парикмахеру, ужинал бы иногда в кафе неподалеку. Да может, и женщины бы задерживались подольше... купил бы новый компьютер. Старый иногда так виснет, что охота вышвырнуть его в окно.
Да он, если честно, и сам понимал, что чего-то его произведениям не хватало. Чего-то особенного, сделавшего бы его отличным от сотен других. И это что-то он искал каждый день, искал во всем, что его окружало, в любимом городе, в небе, лужах, взглядах, но оно ускользало, маня за собой неуловимым флером...
От созерцания витрины с макаронами бюджетных линий его отвлек смех.
Смех был женский, мягкий, немного грудной. И очень заразительный. От него почему-то потеплело на душе и неожиданно в голову пришла строчка, за которой он гонялся со вчерашнего дня.
Вот, вот, вот оно!...
Марк торопливо достал телефон и начал писать.
Смех давно стих и его обладательница, наверное, ушла домой, а он смог отлипнуть от текстового редактора в своем телефоне только через пятнадцать минут.
Оглянувшись растерянно, Марк забросил в продуктовую корзину три пачки наобум взятых макарон, и тщетно пытаясь найти глазами, кто мог бы так чудесно смеяться, побрел к кассе.
Хмурый кассир не понял, что от него хотят, когда парень, сбиваясь, попробовал спросить:
- Вы не видели, кто... кто тут смеялся?... Минут пятнадцать-двадцать назад?...
* * *
Спустя год.
Роман вышел блестящий. Издательство одобрило рукопись, и уже полгода как Марк покупал себе на завтрак круасаны с черничным джемом.
В квартире, правда, был все тот же бардак. На него времени не оставалось. И волосы уже отросли до плеч. Впрочем, вышло ничего так. Творческий беспорядок и все такое. А до нового компьютера ещё надо было поработать. На уборку времени не хватало.
Из головы, как ни странно, не выходил смех, благодаря которому он написал ключевую главу, и память о котором время от времени подпитывало его вдохновение.
Иногда Марк разрешал себе помечтать о том, кому бы он мог принадлежать. В голове рисовались разные образы, но он почти был уверен, что они не соответствуют действительности.
Как-то раз он стоял у входа в дом Музыки, где назначил ему встречу издатель, и ненадолго закрыл глаза, облокотившись о холодный камень здания, пытаясь воскресить в памяти тот смех и чувства, овладевшие им.
Мимо проходили люди, был слышен гул машин, проезжающих по городскому шоссе. Порой так приятно раствориться в этих звуках. Они были живыми, неупорядоченными, яркими. Ими можно было бесконечно напитываться.
Неожиданно в нос ударил запах женских духов, и Марка вновь захватил водоворот образов, на фоне которых звучал знакомый смех.
Он резко распахнул глаза и увидел ее.
Рыжие вьющиеся волосы под красным беретом, простое тёмно-синее пальто с клетчатой оборкой по подолу. Она шла с мужчиной ее возраста, немного младше самого Марка, и смеялась. В каком-то ступоре он наблюдал, как она проходит мимо него, а затем не удержался и сорвался в порыве догнать и задержать любой ценой хотя бы на мгновенье.
- Погодите!... Постойте!... Прошу вас!
Они обернулись, и он увидел удивление в больших каро-зеленых глазах, в которые провалился с первого же мгновения. У нее оказался вздернутый кверху маленький нос, родинка на щеке и маленький аккуратный рот. На мужчину он не смотрел. Он запечатлевал ее вид, чтобы возвращаться к нему снова и снова. Он снова чувствовал непонятный наплыв вдохновения, и понимал, что если не начнет писать в ближайшие несколько минут, то просто лопнет на месте.
- Простите?... Мы разве знакомы?... - неуверенно уточнила она.
- Адель, ты его знаешь?
- Нет... Нет, простите, мы не знакомы... Вернее...
Он прикусил язык. Сказать, что он узнал ее по смеху? Хорош он будет.
- Я писатель. Меня зовут Марк. Через полгода я буду давать автограф-сессию в зале дома Музыки. Приходите, пожалуйста.
- Через полгода? - она переспрашивает и вдруг начинает смеяться.
О боже, даже если она смеется над ним, он готов слушать это сутки напролет!...
- Мы придем, - говорит она с широкой улыбкой. Адель. Ее имя Адель.
Ее спутник не доволен, но Марк плевать на него хотел.
- Я буду ждать... Адель.
Осталось за малым. Написать бестселлер и договориться об автограф-сессии ровно через 182 дня.
Но он напишет. Он это знает.
* * *
Через полгода.
- Марк! Дайте автограф!...
- И мне!
- Мне для жены, пожалуйста...
Откуда столько людей?... Да, он знал, чувствовал, что волшебный смех Адель и она сама как-то способствуют тому, что он пишет хорошие книги, и они нравятся людям. Гонорары пошли такие, о которых ещё год назад он и мечтать не мог!
Но чтобы столько людей!... Кажется, в зал набилось пара сотен точно.
Перед ним мелькали, мелькали лица, пальто, руки, обложка его нового романа. Он все ждал одного лица. Одних глаз. Но их все не было.
- Что вас вдохновило на такой сюжет?
- Как давно вы пишете?
- Кому посвящены эпиграфы?
- Какой совет вы дадите начинающим авторам?
Он что-то отвечал, о чем-то рассказывал, шутил. Он искал ее взглядом, но не находил. В залпах всеобщего смеха надеялся услышать ее смех, но не слышал.
Она не пришла.
К вечеру зал опустел. Арендное время давно закончилось, но он продолжал сидеть за столом, на котором остались несколько экземпляров его романа, и почти не надеясь ждать.
Стемнело.
Глупо, наверное, было все это устроить. Наверное, она давно забыла о своем обещании. И о нем. Только по чьей-то глупой иронии Марк о ней забыть не мог.
Ее образ неуловимо скользил между страниц его романов, между строк, между букв, о чем или о ком бы он ни писал. Это превратилось в паранойю. Да, наверное, он чокнулся. Иначе нельзя объяснить, как он мог полгода верить в то, что сегодня увидит ее снова.
В зале раздался звук чьих-то торопливых каблуков.
Оказывается, надежду не так легко разрушить.
- О, я думала, вы давно ушли, юноша... Что вы тут делаете в такое время?
Пожилая администратор обеспокоенно смотрела на Марка.
- С вами все хорошо? Вы ждёте кого-то?
Он уверил ее, что все в порядке, и он уже собирается домой. Напоследок он подарил женщине свою книгу с автографом.
Вечер был убит.
* * *
Дома было противно. Пусто, грязно. Пора бы навести, наконец, порядок. Сколько можно в этом жить? А если нет ни времени, ни женщины, которая ему бы с этим помогла, то возможно, стоит задуматься об уборщице.
Марк завис на какое-то время перед зеркалом.
Взлохмаченные волосы, недельная щетина. Оправа, правда, теперь дорогая, стильная. Не то, что прежняя дешевая проволока. Но в остальном ничего в нем не изменилось. Как был дикарём на вид, так и остался. И счёт с приятным количеством знаков до запятой никак на это не повлиял, как и на порядок в его квартире, да и в его жизни.
Хотя кое-что изменилось. Внутри образовалась такая дыра, что хоть волком вой.
Ну что же... Придется, и с этим справиться.
* * *
- Да, Марк, дружище, там девочка - чудо! Ты ее и не заметишь! Тише мышки будет. Сиди себе, работай, твори, так сказать. А она приберет твой хламовник, будь спокоен!... Без вредных привычек, честная. Глаза, друг мой, не будь я женат, свели бы меня с ума, но я, ты знаешь, кремень в этом плане!... Ну так что, записывай номер...