Это был замечательный день. И не потому, что солнце светило, словно его встряхнули как лампочку. И не потому, что декабрь походил на март и псевдовесенние лужи выглядели как оттаявшие северные моря. Мое отличное настроение крылось в словах, которые произнес пьяный в стельку шеф-редактор, позвонивший с утра.
- Мы обогнали журнал 'Табурет', - еле выговорил он и отрубился.
Я и так не собирался идти в редакцию, а тут и вовсе расслабился. Тем более что и редакции у нас никакой не было. Редакцией нам служили дешевые забегаловки, где за кружкой пива мы по несколько часов чесали языками о старых фильмах, о музыке и о том, как время разделывается с мечтами. Почистив зубы, я спустился в лавку и на деньги, приготовленные на новые туфли, взял две бутылки вина.
К обеду я выпил одну и позвонил в 'Табурет'.
- Слышали, что вас обогнал журнал о 60-х? - спросил я, как ни в чем не бывало, разглядывая в зеркале свою довольную физиономию.
- Не понял вас, повторите, - сказал нервный мужской голос.
- Журнал о 60-х сидел у вас на хвосте, а теперь вот вырвался вперед. Слышали что-нибудь об этом?
- О 60-х? - недоуменно переспросил мужчина.
-Ага, есть такой, - сказал я и сделал приличный глоток.
- Кто это, Миш? - спросил откуда-то издалека приятный женский голос, который, скорее всего, обращался к моему собеседнику.
- Псих какой-то, - услышал я.
После этого трубку положили.
Мое отличное настроение трудно было испортить. Я чокнулся со своим отражением и решил, что обязательно поболтаю с той девицей. Почему то я был уверен, что она похожа на Карлу Конвэй, снимавшуюся для 'Плэйбоя' в середина шестидесятых.
Я ходил по дому и строил гримасы под 'Out Here' Артура Ли. Потом долго пялился в окно на то, как соседские парни насмехаются друг над другом. Вино кончалось, и я опять стал звонить в 'Табурет'. Трубку долго никто не брал.
Я замечтался так, что перестал слышать гудки.
- Але, - разбудил меня голос.
- Кхм, я по поводу кухонной мебели. Хотел приобрести что-нибудь ходовое, но оригинальное.
- Это редакция журнала. Здесь заказы не принимают.
Голос у женщины был грустный, как будто она только что выпила яду.
- А в порядке исключения для успешных коллег, - игриво излагал я. - Вы помогаете нам, мы помогаем вам. Мебель в обмен на нематериальные радости жизни. А?
- Вы из журнала о 60-х? - спросила женщина.
- Да, малышка, угадала. Может, встретимся, - дурачась, предложил я.
В трубке надолго замолчали. Я даже решил, что сейчас опять услышу нервный голос того мужика.
- А где находится ваша редакция? - вдруг вкрадчиво спросила женщина, словно всё это время подслушивала мои мысли.
- В высотке на Новом Арбате, - сказал я, вспомнив о прежнем месте работы. - Только у нас сейчас ремонт...
- Подъезжайте на Павелецкую, - неуверенно произнесла женщина, - и позвоните, как приедете... Возьмите что-нибудь выпить...
Я быстро собрался и, напевая 'i still wonder', дошел до спуска в подземку. Солнце светило, точно его распирало от счастья. Заглянув в серый квадрат коридора, ведущего под землю, я перестал напевать. Все ящики с серпантином, которые я сегодня выдвинул из комода жизни, стали с хлопаньем задвигаться. Планы как-то сразу поменялись, я купил еще две бутылки вина и неспешно вернулся домой.
Дома на меня снизошла меланхолия. Вселенский сплин заброшенных из космических глубин бродяг.
Когда солнце стало таять, быстрее чем вино в бутылке, зазвонил телефон.
- Что же ты не приехал? - спросила та женщина, по голосу было слышно, что она выпила и без меня, и возможно изрядно.
- Не знаю, - признался я. - А как ты нашла номер?
- У нас определитель.
Мы помолчали.
- Как идут дела в журнале? - спросил я.
Женщина засопела.
- А кто хозяин? Ты? - не отставал я, не представляя, что еще можно спросить.
- Муж. Но он все равно неудачник.
- А где он сейчас?
- Не знаю.
Мы помолчали.
- Ты работаешь на 60-е?
- Ага.
- Мне нравится Одри Хэпберн.
- А почему не Хэмфри Богарт?
- Все мужчины козлы! - вдруг нервно прикрикнула женщина. - Я не встречала ни одного путного.
- Гм. Ты поэтому такая?
Молчание на той стороне стало враждебным.
- Какая?
- Ну... немного недоброжелательная...
- Ты, наверное, такой же кабель как и мой муж, - вдруг уверенно произнесла женщина.
Я не знал, что и сказать.
- Что замолчал?
- Не хочу тебя расстраивать.
- Чем?
- Я не кобель, но уж козел точно.
Женщина неожиданно засмеялась.
- А ты мне нравишься, - сказала она. - Ты женат?
- Я живу один. Вернее с тремя такими же козлами. У нас что-то типа коммуны.
- Это как? - не поняла женщина. - Тебе сколько лет? По голосу вроде уже далеко не мальчик.
- Ага, так и есть, четвертый десяток разменял.
- И всё хиппуешь, живешь коммуной.
- Что поделаешь, в жизни всякое бывает. А что тебе собственно не нравится?
- А давай я к тебе приеду, - вдруг предложила женщина. - Ты сейчас один?
- Один.
Я налил и выпил сразу полный стакан.
- Так как? - опять спросила она. - Приеду?
Я посмотрел на себя в зеркало.
- Ну, приезжай.
На той стороне началось какое-то движении, словно что-то роняют. Трубка занервничала короткими сигналами. Либо сама упала, либо, муж застукал за болтовней, решил я.
Через минуту звонок.
- Я упала, - кокетливо призналась женщина.
- Как же ты поедешь?
- Говори адрес.
Немного поколебавшись, я назвал.
Она приехала, когда я, пыхтя сигаретой, пытался набрать текст о Серже Гензбуре. Мои мысли прыгали из стороны в сторону, а на клавиатуру сыпался пепел, как во время извержения вулкана.
Я забыл закрыть дверь. Женщина появилась так неожиданно, что я чуть не подавился окурком. Она была старше, чем я ожидал. К тому же напоминала, небольшой табурет из дорогого кухонного гарнитура, довольно изящный, но непригодный для беспечных дружеских посиделок.
- Я думала ты толстый и старый, - сказала она. - А это ты?
- Это я, - только и сказал я.
- А где твои соседи?
- Да кто где...
- Будут сегодня?
- Не знаю.
- Чем ты занимаешься?
Было видно, что она несколько растеряна.
- Пишу статью о Гензбуре.
- Для журнала?
- Ага.
- А мне нравится Одри Хэпберн.
- Я знаю.
- Много зарабатываете на 60-х? - вдруг спросила женщина.
- Да некуда складывать!
Мы уставились друг на друга как клоуны. Женщина опомнилась первой:
- У тебя есть что-нибудь выпить?
- Полбутылки вина вроде оставалось.
- Угостишь?
- Ага.
Я тоже стал себя чувствовать неловко. Женщина поставила сумочку на письменный стол, чуть ли ни мне на руки, и села в кресло напротив. В её глазах не было и тени мысли, так словно она пустила этот вечер на самотек.
Глядя на неё, я представил, как наливаю нам вино, как она его сглатывает и тянется ко мне с поцелуем. Мне показалось, что с таким же успехом я могу расцеловать наш недавно приобретенный кухонный гарнитур.
- Так что там насчет вина? - напомнила женщина.
Я пошел на кухню и торопливо допил вино.
- Нету ничего! - крикнул я между глотками.
Закурив сигарету, я представил, как она заходит, а я делаю недоуменное лицо. Но, заподозрив нехорошее, я бросил сигарету и вернулся в комнату. Неприятно открыв рот и свесив голову, женщина спала. От неё разило так, что опасно было поджигать спичку.
Зазвонил телефон.
- Моя жена у тебя? - спросил мужской голос, когда я взял трубку.
- Ты из Табурета? - догадался я.
- А ты тот хер из 60-х?
- Где ты блядовал все это время, Миша? - не отставал я.
- Не суй нос, куда не следует.
- Ну и отвали, - я положил трубку.
Он сразу перезвонил.
- Моя жена у тебя? - спросил он без всякого напряжения, словно мы играли в бадминтон.
- Она спит.
- С кем? - спросил хмырь.
- Не знаю, но я следующий, - сказал я и положил трубку.
Он опять позвонил.
- Ты это серьезно, мужик? - спросил он.
Было слышно, что он расстроен, но старается держать себя в руках.
- Слушай, - как бы завелся я, - стоило нашему журналу вас обогнать, как вы сразу влезли в мою жизнь, как к себе домой. Твоя баба приперлась, выжрала, всё, что у меня было и вырубилась. Если ты так волнуешься за неё, то приезжай и забирай её. И не забудь привезти выпить, она не оставила мне ни капли.
- Какого хрена ты её вообще позвал?
- Она сама напросилась, сказала, что ты ей изменяешь и, что ей очень одиноко. Скажи спасибо, что я вообще сейчас с тобой разговариваю, а не занимаюсь чем-нибудь другим.
- Ладно, мужик, не кипятись, говори адрес.
Он приехал через полчаса, привез бутылку коньяка. То ли работа в 'Табурете' сказалась на них, то ли они изначально такие были, но двое моих гостей походили на продукцию мебельной фабрики. Они мало чем отличались от сотен тысяч других. Они были квадратными.
Пока мужик перетаскивал свою жену в машину, я выпил коньяка и закурил. Длинный день заканчивался, я это чувствовал, как бегун, выдыхающийся на финише. День не принес ничего нового, но и ничего не отнял, что тоже было неплохо.
Только мужик вернулся и открыл рот, чтобы что-то сказать, как щелкнул лифт. Приехали парни, с которыми я снимал квартиру.
- Чего здесь происходит? - спросил арт-директор журнала '60-е!', глядя на распахнутые двери и незнакомого мужика в начищенных сутенерских туфельках.
Арт-директор выпивку не жаловал, но травкой баловался. Сейчас его глаза были красные как у разъяренного бычка. По его виду было и не догадаться, что он добрый малый.
- Шестидесятые споткнулись о табурет, - недовольно сказал я.
- Всё не так плохо, - поправил мужик. - Мы остались друзьями.
На хер бы мне сдались такие друзья, хотел сказать я. Но нас было больше, и я промолчал.