В этом городе я никого не знал. Я приехал к морю. И первые пять дней провел на пляже. Ночевал под присмотром полной луны и слушая плеск волн.
Что это за жизнь такая? - спросит кто-нибудь. На что я её променял? Что отдал, и что приобрел? Чем плох домашний уют, и чем лучше пустынный ночной пляж? Ничем. Честное слово, ничем. Так получилось.
Я гостил у друга в Варшаве, и однажды утром вспомнил, что несколько лет не видел море. В тот же день налегке с подростковым рюкзачком и мелочью в кармане на попутных машинах я отправился в дорогу. А поздним вечером уже нырял в прогретые июльским солнцем воды Гданьского залива.
Пять дней я жил под открытым небом. Варил похлебку на костре. Ни свет ни заря нагишом прыгал в море, собирал часами ракушки. В общем, чувствовал себя свободным человеком. И лишь на шестой день, когда дикий пляж каждой песчинкой проник ко мне в рюкзак, в одежду, под одежду и волосы, и хрустел на зубах так, словно я питался одной стеклянной посудой, я понял, что последние деньги нужно, не жалея потратить на уют, кровать и ванную.
Двери с объявлениями о сдаваемых комнатах попадались чуть ли ни на каждом шагу, но я не стал стучаться в первую попавшуюся. Для начала я прислушивался, что за ними творится.
За первой дверью дремал синий демон бутылки, в его власти находился весь дом. За второй пересекалось несколько пространств с искривленным временем, и потому обитатели этого дома старели быстрее, чем их соседи. За третьей дверью пригорела каша, и не оттого, что за ней не уследили. Дело было в старом обтянутом кожей сундуке, который стоял в подвале. На дне сундука хранилась чья-то прядь волос, она то и мешала наладить порядок в доме. За четвертой дверью знаки Сатурна обещали скорое членовредительство.
Откуда я все это узнал? Трудно сказать, такие вещи не объяснишь словами, либо ты их чувствуешь, либо нет.
Забраковав с десяток дверей, я уже решил вернуться дожевывать пляжный песок, как мне неожиданно повезло. Я стоял перед дверью и не чувствовал никаких сомнений. Открыв её, я ничуть не смутился пыльной тишине, вывалившейся на порог, как из старого комода.
Двухэтажный дом напоминал пиратский люггер, давно выброшенный на берег и высушенный ветром. Через минуту откуда-то сверху спустился хозяин, старый грузный поляк с красными выпученными глазами, он с трудом понимал сдобренный русским свой родной язык. Выслушав путаные объяснения, он пожал плечами и показал комнаты. Потом забрал все мои деньги, сунул взамен ключ и испарился.
Заплатив за три дня, я пообещал хозяину, что если мне у него понравится, я останусь еще недели на две. За мягкую постель и горячую воду можно наплести что угодно. Что в этом мире ложь? И что правда? Размышлял я, намыливаясь в облупленной ванне. И кто тот муравей, которого не растопчут прежде, чем он распознает это? Вот интересный вопрос, на который я так и не дал себе ответ.
В первый вечер я решил никуда не ходить. И хотя города я почти не видел, без денег и тем более после пятидневного сеанса лунатерапии много не нагуляешь. Хотелось побыть под крышей и думать, что сменил бродяжничество на оседлость. Полистав непонятные выцветшие журналы, я лег пораньше. Сон сморил, словно после порции морфия, и уже уносил куда-то далеко, как вдруг что-то меня вернуло.
Открыв глаза, я долго не мог разобрать, что же происходит. Такое часто бывает. Лежишь и не можешь понять, где ты и кто ты. И как не напрягаешь память, всё кругом остается незнакомым. Это не редкость, если из года в год просыпаешься и засыпаешь в разных местах.
Лишь только я осознал, где нахожусь, сразу стало ясно, что меня побеспокоило. Это был шум. Шум внизу. А ведь хозяин дал понять, что я буду здесь один, и показал пустые комнаты и замки на них.
А теперь снизу доносился шум. Впрочем, не такой подозрительно торопливый, какой издают ночные воры. Нет, это был шум характерный для семейной пары или любовников, когда они ссорятся.
Внизу о чем-то спорили мужчина и женщина. Если прислушаться, то можно было разобрать и слова. Перебивая друг друга, они часто повышали голос. У женщины даже доходило до выкриков, но мужчина в этих случаях говорил чуть тише.
Сначала я прислушивался, пытаясь выяснить, кто же они и как сюда попали. Возможно, хозяин сдал комнату кому-то еще и не успел предупредить. Но спускаться вниз и выяснять в чем же дело, не было желания. Не чувствуя никакой опасности, я уснул.
На утро, выспавшись, я был заряжен таким количеством энергии, что мог смело взяться за пробежку вокруг планеты раза на три-четыре. Наскоро умывшись, я отправился на экскурсию по Гданьску.
Спускаясь со второго этажа, я обратил внимание, что двери в комнатах, откуда ночью мог раздаваться шум, на замках. В широкие старинные скважины я разглядел, что внутри комнат всё также царит запустение, которое неохотно демонстрировал хозяин.
Несколько удивленный, я все же не придал происшествию особого значения. По ночам меня часто посещали галлюцинации, особенно в дороге или в чужом доме.
Осматривая Гданьск, я прокатился на трамвае до моря. На шумной набережной мне сделалось скучно, и я вернулся в центр города. Прячась от духоты, зашел в католический храм и присел на поскрипывавшую скамейку. Рядом на стене, паря над мерцающими свечами, висел задумчивый Иисус. И вдруг я поймал себя на том, что слышу тех мужчину и женщину, они словно шлялись где-то в моей голове и продолжали спорить.
Мне так захотелось вернуться домой, что пришлось буквально заставить себя гулять до вечера. Город был приветлив, полон радостных лиц, и хотя было чуть душновато, я легко дождался сумерек.
Вернувшись, я прислушался - не появились ли соседи. Но никого не было, комнаты пустовали. Для пущей убедительности я постучал в каждую дверь и пригласил мнимых гостей на вечернюю выпивку. Конечно, ни денег, ни выпивки у меня не было. Но мало ли...
Потом я еще раз тщательно осмотрел весь дом. Наверху была комната, которую занимал я, рядом ванная с туалетом и маленький чулан. Внизу просторный холл и две комнаты, запертые на ключ. Ничего не изменилось.
Удостоверившись, что в доме никого кроме меня нет, я перекусил черствым хлебом с муштардой и лег спать. Уснул я на удивление спокойно, словно в своем доме и в своей постели.
Не знаю, сколько я проспал, но еще во сне понял, что снизу раздаются знакомые звуки. Мужчина и женщина продолжали вчерашний неоконченный спор. Как по команде я осторожно выбрался из постели и лег на пол, приложившись к нему ухом.
Слышимость была отличная, но всё равно порой казалось, что люди внизу прикрывают рты тряпками. Говорили они по-польски, но понимал я их без особого труда. Спор шел о какой-то картине, которую они наблюдали вместе. Только мужчина убеждал, что видел одно, а женщина совершенно другое.
- Ты невероятный тупица, - говорила женщина. - У тебя всегда голова идет кругом, и ты видишь какую-то рябь перед глазами. А не то, что происходит на самом деле.
- Да, но ты несколько преувеличиваешь, дорогая, - не соглашался мужчина. - Не такой уж я и безнадежный.
- Вот как! - восклицала женщина. - Сейчас, между прочим, вытирая левым ухом пол, нас подслушивает молодой человек сверху. А ты что видишь?
- Хм, а я вижу черного кота, стерегущего мышь. Он широко раскрыл глаза и сидит без движения.
- Кто бы сомневался, - насмешливо произнесла женщина. - А больше ты ничего не видишь?
- Кажется, вижу... - неуверенно сказал мужчина.
- Тебе вечно что-то кажется. А я точно видела на вчерашней картине, как морские волны несут обломки мебели, вещи и книги. И как корабли срывались с привязи, словно взбесившиеся. Люди тонули в воде, как котята. А вода была зеленая, точно из болота.
- А черного кота, стерегущего мышь, наверху нет? - вдруг как-то с надеждой спросил мужчина.
- Нет! - закричала женщина. - Там только молодой человек, который подслушивает нас.
- Странно, странно, - пробормотал мужчина и тут же взмолился. - Только не кричи, прошу тебя. А то я не только видеть, я еще и слышать перестану.
Я же просто прилип к полу. Такой странной парочки я не встречал ни разу. Но больше всего меня занимало, не кто они и о чем говорят, а то, как женщина узнала, что я подслушиваю левым ухом. На правое то я туговат. 'Вот так ребята, - возбужденно подумал я, - неплохо бы познакомиться с ними поближе'.
- Ради бога, только не спорь со мной, - продолжал мужчина упрашивать женщину.
Хотя она уже и не спорила с ним вовсе, а красочно описывала тонущий город. Как над ним сгустились тучи, как подул сильный ветер, как вода устремилась из берегов.
- Я ничего такого не видел, - уже обиженно твердил мужчина. - Ничего такого. Только море, безбрежное море. И всё. Откуда ты это взяла?
- Я ничего ни откуда не брала, - чуть ли не по слогам объяснила женщина. - Всё это было на картине.
- Удивительно, но я ничего не видел, - вздохнул мужчина.
- Вот это как раз и не удивительно, - повышая голос, сообщила женщина. - Ты тупица, каких мало. Ты так и не понял, что главное охватить взором всю картину и постараться увидеть не то, что хочется тебе. А то, что там есть на самом деле.
- Но я... - начал было мужчина.
- А ты! - не дав ему договорит, перебила женщина. - Делаешь всё наоборот. Ты вглядываешься в детали, и ищешь то, что хочется увидеть тебе.
- Говори, что хочешь, - твердо сказал мужчина, - а я тебе не верю. Этот город не может уйти под воду просто так.
- Этот город и не уйдет под воду. Волна накроет его и отступит, - теряя терпение, объясняла женщина. - И это будет не просто так. Это предсказано...
- Смотри! - вдруг радостно воскликнул мужчина. - Вот же он! Черный кот! А в зубах у него пойманная мышь!
- И что?!
- А ты говорила никакого черного кота в чулане нет.
- Я сейчас тебе говорю, что никакого черного кота наверху не было, и нет. А это черная кошка пришла из подвала.
- Всё равно, я же видел её, как она стерегла мышь, - радовался мужчина. - А ты говоришь, я вижу только рябь перед глазами.
- Идиот! - оставив за собой последнее слово, в сердцах воскликнула женщина.
Потом всё стихло. Я еще долго лежал на полу, надеясь, что спор возобновится. Но было тихо.
Утром я никак не мог понять, пригрезилось ли всё услышанное ночью или действительно у меня появились соседи из семейства привидений. Но никаких доказательств, кроме того, что я проснулся на полу, не было.
Побродив по дому, аукая и вызывая ночных постояльцев, я вскоре отказался от затеи что-либо выяснить и вышел на улицу. Было очень душно и жарко. Только море спасает в такую погоду.
Добравшись до пляжа, я понял - творится неладное. Люди ходили вдоль кромки моря и не могли окунуться в воду. От самого берега на несколько десятков метров море покрылось зеленоватой жижей. И каждый, кто рисковал войти в неё, получал несмываемое болотное покрытие, как у водяного, пахнущее тиной и гнилью. Море явно не желало никого пускать.
Видимо, на языке природы это что-то и означало. Только мало кто из нас понимает её язык. В совершенстве мы овладели знаками разрушения и забвения. И теперь почти не слышим, о каком будущем нам шепчет уцелевший мир.
И, правда, люди недоуменно смотрели на зловонную жижу вдоль всего побережья. Никто из них, жителей городов, не мог разговаривать с природой на ты. Этот мир наш дом, а мы живем в нём так, словно заколочены в гробу.
Прихватив горсть песка, я вернулся в своё временное жилище. И хотя можно было ночевать еще одну ночь, хотелось схватить рюкзак и выкатиться вон из города.
Некоторое время я сопротивлялся желанию сбежать. С одной стороны хотелось узнать, чем здесь закончится следующий день. С другой я уже догадался, что представился случай миновать встречи со стихией, готовой вот-вот разбушеваться.
Ближе к вечере я вышел на пыльную дорогу и долго пытался остановить машину. Они пролетали мимо, точно за ними гнались черти. Через час я тоже выглядел, как придорожный призрак.
Наконец меня подобрало целое семейство. Странно, что они вообще остановились. На заднем сиденье машины дремал грудной младенец, рядом с погремушкой в руках задумчиво сидел ребенок лет трёх. Их молодая мамаша за рулем и отец предложили место возле детей. Это был хороший знак. Меня приняли в младшую группу, и в окружении детей я покинул пляжные места.
За спиной, откуда мы уезжали, сгущались тучи, молнии мелькали как спицы в черном мотке шерсти. Казалось, мир собирается выпустить самое страшное, что у него есть. Свою злость.
До конца дня я сменил несколько машин. И всё так же надеясь на чудо, к полуночи добрался до Варшавы. Город жил, не зная тревоги. В больших городах вообще отсутствует чувство опасности за окружающий мир. Сидя за крепостной стеной трудно угадать, что творится во вселенной и откуда ждать угрозы.
Следующим утром в новостях показывали наводнение в Гданьске. Вода гуляла по улицам, унося куда-то обломки мебели, вещи и книги. Были там и корабли, сорвавшиеся с привязи. Всё, как и описывала та женщина.