!работа не стремится оскорбить чьи-либо чувства, все совпадения случайны!
зловеще трещали поленья в камине, удивительно гармонируя с блеклой персоной напротив . на бледном лице свой торопливый вальс чеканили языки пламени, легко обжигая радужку глаза. руки бессильно покрывали подлокотники кресла, что навязчиво источало запах сырости и табака. помяв в ладони кусок обивки, Блэр ясно ощутил тяжëлые туши предыдущих поколений: понурую бабушку, что, сбросив кружевную шаль, опустилась в кресло, зацепив ткань острым когтем; парнишку в забавной кепке, укладывавшегося ногами на спинку так, что головной убор слетел с головки и опустился подле камина, вдову, печально улыбнувшуюся прежде чем еë сердце прекратило биться, сидя в мягком кресле. тоска ползла изнутри, перегрызая нервы,выворачивая наружу лëгкие и пробегая кратким холодом по понзвоночнику. меланхолично стлели пара угольков.
с щемящей болью в грудной клетке, Джон хлопнул дверью своего дома. ветер шептал пожелтелым листьям поникшего дерева, отрываясь время от времени, чтобы пробежать взад и вперëд по пустующей аллее. среди стоящих в ряд одинаковых домишек с низкой крышей выбивалась окутаная белëсым туманом острая верхушка церкви с местами обветшалой кровлей и возвышающимся на пике крестом. туда, ряженный в ночную тьму, направлялся Блэр, держа самого себя в неведении от того, с какой всë таки целью. твëрдый шаг откликался стуком каблука на обратной стороне планеты, тошнота упорно подступала к горлу - голод и некое изнеможение дало о себе знать. дом-рухлядь отнимал энергию, питая ей неизвестную Джону сущность, обитавшую там, где постройка уходила корнями в почву. будто его щупальца обхватили жилище за основание и сжимало стены вокруг тощей человеческой туши, ломая кости и лопая сосуды. все эти дороги, дома и люди насквозь пропитаны чем-то густо-чëрным и неизбежным - как неизбежно тьма когда-то поглотит каждого из нас.
за такими рассуждениями Блэр мог провести вечность. каждый раз, отрываясь от земли, он чувствовал, что потерял себя и остались только белые нити сознания, беспомощно витающие в атмосфере. но ноги его ступили на землю, приминая жухлую траву. здание величественно нависало над толпой мрачных людей. пройдясь взглядом по покрытым женским макушкам, Блэр заметил для себя одну странность - среди траурно опущенных взглядов и выжидательной тишины, одинокая фигура неподвижно вздымала голову вверх. потоки ветра огибали белую материю вокруг хрупкой талии незнакомца, разносили тëмные вьющиеся локоны, образуя зловещий нимб. фигура не удосуживала себя развернуться до момента, когда крона дерева многозначительно прошелестела где-то сзади. тогда Джон в совершенном смятении приоткрыл рот - шевелюра пренадлежала парню. его глаза, словно две чëрные дыры, источали похоть и самую сокровенную тайну, открывая бесконечные галактики и новые вселенные. Блэр внимательно проследил путь подводки, чем были весьма элегантно подмечены выразительные черты лица. чужие аккуратные губы алели на глазах, словно их хозяину стоило перед этим отхлебнуть человеческой крови. необычность его внешнего вида дополняла массивная обувь на высоком каблуке. для посещения святого места темноволосый юноша был одет неподобающе, но, тем не менее, это ярким пятном отличало его в толпе скромно одетого народа.
завороженный волшебной особой, Блэр не заметил, как на его плечи опустилось что-то необычно пушистое. распахнув глаза в немом потрясении, Джон заметил на себе две кудрявые макушки по обоим его ушам. -"Я бы искренне тебе не советовал, мой милый мальчик" - мягко выговорилась голова справа. Объëмные кучерявые локоны уже успели прокрасться в джонову ушную раковину, а острый нос по-ведьминскому выпирал на скрытом общей кроной беспорядочных волос профиле. озираясь по сторонам, Джон заметил, что оба лика пренадлежали мужчинам, но выглядели женоподобно,возможно,из за аккуратных линий их подбородка или длины волос. голова по левое плечо имела хаотично уложенные блондинистые волосы и ангельски голубые глаза. уголки губ непроизвольно плыли вверх смотря на его серьзно сдвинутые брови.
за изучением чужой внешности Блэр мог провести долгое время - уникальность рода человеческого всегда вызывала у него упоительный восторг, но за этим занятием он не заметил, как чуднáя особа в белом (предмет его прошлых наблюдений), грациозно ставя шаги, двинулась на него. Джон ныне обнажал свой интерес, рассматривая то, как материя опоясывает рельеф тела, как отбивает сложно сочинённую мелодию каблук, своей тяжестью удерживая на земле столь неземную персону, чьë назначение было предопределено белоснежными перьями на лопатках и звенящими фальцетными нотами там, где самыми яркими красками рисует рассвет. эта теория подтвердилась, когда он произнёс:
-" интересно, о чëм щебечут птицы? нам не дано узнать, что вкладывают эти пернастые маги в свои прелестные серенады, так ведь?"
и словно каждый зеленокожий пришелец оторвался от разминки перепончатых лап и прищурил овалообразные глазницы от яркого света, коим сейчас, зажигая каждую звезду, озарила чужая лучистая улыбка. Блэр наконец отыскал на чëм задержать свой взгляд в особе напротив - его очаровательные черты́. скрупулёзно выделанные умелыми руками линии создавали невероятное созвучие с выведенными из под пера мëртвого французского драматурга, нежная симфония шекспировских эпитетов, глазами цвета сумрачной глубины. его верхняя челюсть выпирала вперёд, от чего белые клыки искрили ещë сильнее будто человек напротив сейчас же по животному оскалится и набросится на бедного Джона. угольные волосы шëлковыми волнами спускались на плечи, падая на бархатистую кожу шеи.
как и завещала голова по правое плечо, персона заставляла колени подкашиваться от страха и вызывала лихорадочное волнение. словно Блэру было предначертано оказаться под увесистым шпилем каблука, прятаться за филигранно сложенное тельце и смачивать горькими слезами подол летящего жемчужного платья.
-"не поймите меня не правильно, но разве это чудо раньше было с вами? или новые знакомства хороши подле церкви?" - с ухмылкой пропела слова фигура напротив, отпив из бокала, взятого где-то между складок его одеяния, глубоко-бордовую жидкость, элегантно отогнув мизинец.
-"а вы, Эккерт, считаете, что пьянка среди бела дня - отличная мысль? " - сквозь зубы процедили слева.
-"о, дорогуша Рид, все мы грешим. если глоток кислой красной субстанции под строгим контролем сего строения сочтется грехом." - фальшиво всплакнув произнëс "Эккерт",обращаясь к блондину слева -"дай же мне поближе осмотреть бриллиант, что вам удалось отыскать. милый, милый, золотой мальчик! сколько времени вы потратили чтобы отыскать это сокровище? господь одарил тебя невероятной душой."
этими словами сопровождались нескромные прикосновения к мочке уха, щеке и ключице. окрашенные в чëрный ногти скользили по скулам, вырисовывали сложно сочинëнные узоры пока Джон замер, стараясь не потревожить эту хрупкую гармонию, что образовалась между ними. будто сказочная персона, в данный момент дышавшая около его носа, способна раствориться в воздухе или прорасти тонкой вишней сквозь сердечные сосуды. следом чужие пальцы проникли ближе к корням волос , хитрая гримаса их обладателя и джоново невыносимое желание сейчас же вырыть себе туннель на другой конец вселенной, где обязательно найдëтся речка, в которой плещутся пëстрые рыбы, а на суше порой загорают русалки. в тот же момент он утопится в ней.
-" Мáрин Эккерт, дорогой. исключительно на "ты". безмерно рад знакомству"
оставив за собой терпкое послевкусие и сбивающий с ног взмах ресницами, Марин Эккерт ушëл, сопровождаемый, словно двумя пажами, кудрявым и блондином, а под руку его вëл рослый усатый мужчина средних лет, что в настоящий момент выслушивал активную болтовню, подкреплëнную такой жестикуляцией, что сосуд с вином вылетал из чужих нежных рук.
Джон точно утопится.
2.
весь следующий день, а может и два, может быть даже целое столетие прошло для Джона в мученической позе, в которой он, словно наказанный, наблюдал, как осыпается побелка со стены и колышется белый тюль на окне от малейшего дуновения осеннего ветра, обтирая в руке край своего длинного пальто. он не разулся, выстукивая острым концом туфель ему неизвестный ритм.
а за окном творилась магия. чëрные дыры засасывали материальный мир, оставив шершавый гобелен, сотканный из шëлка человеческих душ. удивительно было и то, как маленький домишко плавал в пространстве, стараясь изо всех сил не побеспокоить своего хозяина. но из равновесия его всë таки вывела оглушительная волна воздуха и последующий шелест крыла. вцепившись в своë кресло, Джон машинально развернул голову встретив взглядом очень знакомое лицо. возможно, он видел его в прошлой жизни, может,они вместе орудовали лопатами на могиле бабушки, или виделись, вместе собирая камушки, на которые рассыпалось джоново ожерелье по его же неосторожности. за окном в бесформенном ситцевом платье стоял Эккерт, чьи волосы сегодня свились в забавные спирали. не найдя около его глаз невероятных масштабов стрелки, Джон признал, что они выглядят поистине серафическим образом. осознав , что чуть не распилил сущность взглядом, Блэр глупо заулыбался и резко качнулся вперëд.
-"дорогой, и долго ты собираешься там отсиживаться?" - словно нежная песня донеслось с улицы.
протрезвевший от ощущения лопнувших барабанных перепонок Джон оборвал свои связи с креслом и вылетел из тесноты комнаты, что тут же жалобно застонала, цепляясь когтями за темное пальто.
-"как ты нашёл мой дом?" - с прилипшей нелепой гримасой на лице промямлил Блэр.
-" связи, дорогой Джон, связи решают всë. Пол, будь душкой, оставь нас наедине. " - бросил незнакомец в сторону мужчины с сомнительной растительностью на лице, и тот, беспрекословно повиновался, с унылым видом отправившись в неизвестном направлении.
здесь Джона настиг панический страх перед чудовищно полной бездной, оглушительно тëплым космосом и приспособлениями для гипноза, порабощающими мозг, заставляя орудовать себе на зло.
в то же время объект, в личности которого копался Блэр, зашагал вниз по увешанной домами улице, не ожидая чужого согласия.
-" у человека на луне сегодня, вероятно, задался день. " - выдохнул Марин в лицо догнавшего его Джона, многозначительно поглядывая наверх.
последний принялся усердно рассматривать бледное пятно на небесном полотне. прошëл каждый кратор и посмотрел под каждым булыжником, но человека так и не нашëл.
-"ты... " - только и успел выплюнуть Джон, как нечто перед ним развернулось, вонзив в него свой взгляд, от чего резкая боль разошлась по всему телу. губы заалели, а звезды погасили свои маленькие фонари. совсем ненадолго, но даже при этом земля накалилась до сотни градусов жары, уши заложило от жуткого треска, коим расходилась по швам хлипкая ткань гобелена, обтягивающая шарообразную планету.
-"умоляю, освободи меня, освободи, освободи... " - звучало из под земли. стены рушились, расплылось, словно нежные краски, попав в лужу, небо, расплескались океаны, а Марин, со всем его безусловно ангельским очарованием, не выдал не единой эмоции, хотя на данный момент в его ладони находилась бесконечность, которую он вертел в разные стороны, разбрызгивал, царапал и рвал на части. тут же он коснулся джоновой щеки, выводя его из транса.
-" бесконечность - совершенно глупая вещь, ты знаешь это, Джон?" - разлетелось на тысячи мелких осколков -" глупость, совершенная глупость."
Джон слабо верил в бесконечность этой вселенной, но Эккерт упорно наводил свои порядки среди прочих космичечких пространств, расставляя им границы, но на конце предложений ставил не точку, а вопросительный знак.
-"где мы? " - осторожно поинтересовался Блэр, но вместо ответа получил ласковый шум волн и шелест, что наплывали из глубин его сознания.
открыв глаза, Джон увидел, что стоит совсем один. ветер, тихо посмеиваясь, гулял сквозь его пальто.
3.спускаясь вниз по улице, Джон не мог отрицать, что прямо сейчас огромные щупальца настойчиво сдирают черепицу с крыш, а над ним кружат черноглазые ангелы, напевая звенящие колыбельные, но они, несмотря на постепенно искажающиеся в сумасшедшие гримасы лица существ, остались не услышанными - одно только "Марин Эккерт" звучало из неизведанных глубин сознания, больно скручивая внутренности и перекрывая воздух. перед глазами стоял его волшебный образ, виделись его длинные пальцы, увешанные массивными перстнями и каждое их движение, напоминавшее Блэру плетение из очень тонких материалов, его жадные глаза - два тëмных омута, по спине путешествовала дрожь от ощущения его удивительного холода к происходящему вокруг. Джон размышлял, насколько сложной задачей будет зажечь румянец на плоских щеках и привнести жизнь в блудливый взгляд. всë громче подо льдами билось море.
и снова перед Джоном его дом, но на этот раз что-то в нём было не так. дверь была распахнута до предела и из последних сил качалась на петлях, издавая жалобные скрипы. тело обдало прохладой - Джону вспомнилось, что он остался совсем один в радиусе ближайшей вселенной и проникать в его жилище было бы бесполезным и весьма утомляющим способом времяпрепровождения даже для самого неприхотливого вора. но что-то внутри представляло собой нечто иное, и Джон полностью в этом уверен.
из дома лился свет, ещё чуть-чуть и несчастную улочку можно будет сравнить с океаном. такая перспектива сильно пугала Джона, и он, движимый желанием остановить этот процесс, твëрдо решил повидать "преступника" лично, но тут же замер, так и не пройдя дальше узкой прихожей.
старое кресло не пустовало и в этот раз, но сейчас его старческие "морщины" стремился разгладить Марин Эккерт - предполагаемый вор и оккупант чужой юной головы. в его руках была картина, которую он, похоже, успел снять со ржавого гвоздя над камином и разглядывал с большим интересом, которого, быть честным, совсем не ожидал увидеть Блэр от существа, которое, казалось обладает безграничными знаниями и эта жалкая картина тут же открыла бы ему свои двери, напитывая его знаниями о скрытых смыслах и мотивах, кроющихся в полотне. Джон наблюдал, как скользят его пальцы по позолоченной раме, как торопятся зрачки поймать то, что прячется в закромах холста и проследить каждую линию, как подрагивали его губы, словно он болтал с чем-то неземным, что при этом гулко отзывалось в Джоне. создавалось впечатление, что Марин Эккерт сбросил свою оболочку в этом помещении, а душой отправился путешествовать сквозь многочисленные мазки, проживая заново целую эпоху. резко он оторвал взгляд от картины и взглянул даже не на блеклую персону, затаившуюся где-то в слоях тёмного коридора, а проник в давно утерянные сновидения и неспеша проедал громадную дыру в черепной коробке. Марин вскинул свои костлявые руки в сторону Джона. картина странного происхождения рухнула на его колени. он всë ещё не смотрел на фигуру Блэра когда тот зашагал вперёд, чтобы проверить, как бы эккертовские глаза не покрылись льдом или что-то вроде того. он бережно, будто стараясь не навредить половицам, загребал темноту дабы ближе подобраться к таинственной персоне Эккерта, но, подойдя как можно ближе к креслу, отшатнулся назад, прорезав тишину громким стуком каблука. гвоздь над камином вовсе не пустовал - картина, изображающая женский силуэт с букетом морозно белых роз в руках находилась на своëм прежнем месте. Джону эта дама была отлично знакома - она иногда приходила к нему в кошмарах и приносила с собой настоящий снегопад из лепестков "дьявольских", как их продолжал называть Джон, просыпаясь в холодном поту, цветов. море яростно забилось подо льдами, предвещая Джону то, о чём тот был уже прекрасно осведомлëн - он безвозвратно лишился своего места в человеческом роде. в небе метались молнии, возмущённо ударяли хвостами по водной глади русалки, с гор неслись беспощадно холодные ветра, но Джон не слышал. он окончательно потерял контроль своих действий когда присоединился к злостному нарушителю своего покоя.
лента плавно пустилась по-ветру, высвобождая тугую косу. звонко смеялись на драмах и горько плакали на комедиях. чëрные вороны исполняли альборады, черти поочерёдно покидали свой омут, сотрясая земной покров. ломалось, тëрлось и звенело в воздухе.
земли под ногами будто никогда и не было. хоть его и пугали массивные обшарпанные стены, уходящие высоко под облака, Блэр точно был здесь раньше. словно в этом месте были заточены сотни неспокойных сердец, что глухо бились в унисон. опустошение ныне приносило удовольствие. Джон чувствовал единение с белостью стен-великанов, слышал ласкающий аромат цветения и видел сны о том, как свежо розовеют нежные девичьи щëки, как мягким ковром сыплет весна, как безудержно небо тонет в пылающих красках заката. в этих снах не было Марина Эккерта, не было его хитрого оскала и вечно отстранённого от мира взора. тихо и спокойно было в этих снах, медленно плывя по течению.
Джон очнулся. слëзы прожгли его бледные щëки. совершенно пусто в комнате. он сразу заприметил картину, которая теперь стояла рядом с камином. на ней был сам Джон Блэр, во взгляде которого было что-то противоречивое, очень спорное - такое, что тяжко давило на грудь. Джон ощутил острую необходимость взглянуть в зеркало.