Колганов Андрей Иванович : другие произведения.

Повесть о потерпевшем кораблекрушение Часть 3

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 5.43*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Для чего же герой вернулся? Найдет ли он себя в новом мире, или так и останется здесь потерпевшим кораблекрушение - добравшимся до берега, выжившим, но чужим?


  

Повесть

о потерпевшем кораблекрушение

Книга III

Тайрасан

Пролог

  
   Большой двухтрубный грузо-пассажирский пароход "Снежная фея" мог быть с натяжкой признан соответствующим своему названию, да и то только наполовину. Его надстройки и в самом деле выделялись снежно-белой окраской, но борта имели угольно-черный цвет. Впрочем, те, кто находился на пассажирской палубе, могли не обращать на это внимания. Их глаза всюду встречали лишь поверхности, покрытые белой эмалью, светлое лакированное дерево отделки, да светло-желтые части всяких механизмов. Сквозь набегавшие крупные белые облака светило яркое желтое, или даже почти белое солнце, и пароход уверенно резал носом невысокую пологую волну, изредка подергивающуюся мелкой рябью от налетавшего время от времени свежего ветерка.
   "Снежная фея" уже восьмые сутки огибала восточную оконечность Архипелага Тайрасан, спускаясь все дальше на юг от экватора, и с каждым днем приближаясь к столице Архипелага, лежащей в умеренных субтропиках. Мореплаватели Долин Фризии уже четыре сотни лет назад впервые достигли островов этого Архипелага, расположенных в экваториальном поясе. Но то были мелкие выжженные солнцем скалистые островки (даже без пресной воды) или гористые острова, покрытые джунглями, образовывавшими непроходимые заросли, начиная с прибрежного мелководья, да так, что даже найти место, где можно пристать к берегу, было проблемой. Удушающая влажная жара, тучи кровососущих насекомых, ядовитых змей и тому подобных радостей встречали первооткрывателей. Поэтому колонисты устремились от экватора к югу, где жара была не такой страшной, леса - не столь опасными, где располагались обширные острова с равнинами, пригодными для земледелия. Именно там, на южной оконечности одного из крупнейших островов Архипелага - острова Кайрасан - и расположилась столица.
   В порту на причале Обера Грайса уже ждал открытый экипаж, запряженный парой коней. На козлах восседал кучер, а на подножке, вытягивая вперед шею, напряженно всматривался в сходящих на берег пассажиров управляющий.
   Обер с обоими детьми устроился в пролетке, и, после того, как управляющий проследил за погрузкой багажа на две повозки, кавалькада тронулась в путь, который пролегал через всю столицу. Латраида представляла собой знакомый Грайсу по Элинорским колониям Великой Унии тип колониального городка - с белыми зданиями под красной черепицей, с высокими башнями храмов, с зелеными садами, с ветхими лачугами по окраинам. Дети с любопытством таращились по сторонам. Примерно через час город остался позади, и дорога стала постепенно подниматься в гору, к зеленеющим вдали холмам. Мимо проплывали и небольшие, и более солидные усадьбы, часто встречались бедные домишки, а временами - и вовсе жалкие хижины. Неизменным оставалось только обилие фруктовых садов.
   Прошел еще час, и экипаж уже пробирался в лощинах, образованных холмами, которые становились все выше, а склоны их - все круче, обнажая кое-где крупные обломки скалистой породы и небольшие осыпи мелкого щебня. На пологих склонах, местами изрезанных террасами, показались правильные ряды виноградников. Дети немало устали от долгого путешествия по жаре и начали капризничать. Но вот дорога (а вместе с нею и пролетка) взобралась на седловину между двумя холмами и управляющий привстал со своего места, протягивая вперед руку указующим жестом:
   "Вот Талса-нель-Драо" - произнес он с облегчением, видя возможность показать хозяину близость окончания утомительного пути. Впереди, в тенистой долине, возвышалось типичное для этих мест строение - большой трехэтажный белый дом с красной черепичной крышей образовывал вытянутый замкнутый четырехугольник с двумя башенками, украшавшими фасад. Вокруг дома простирался обширный сад, ограниченный высокой белой, как и сам дом, стеной, также покрытой поверху красной черепицей. В общем, это была самая обыкновенная колониальная усадьба.
   Здесь Обер Грайс намеревался провести следующие несколько лет своей жизни. Он уже примерно представлял себе, чем будет заниматься после того, как будут окончены работы по созданию системы телеграфной связи на Архипелаге. Филантропия - школы, больницы, приюты; этнографические наблюдения, исследования по антропологии... Ему давно уже не давали покоя некоторые загадки, мучившие его еще со времен "первого пришествия" в Империю Ратов. И главная из них - тайна генетической совместимости его организма с организмом местных жителей. Он, конечно, не мог подтвердить эту свою догадку прямыми исследованиями структуры наследственного аппарата, но тот факт, что у женщин Терры рождались дети от связи с ним, был достаточно убедительным.
   Именно здесь, на Архипелаге Тайрасан, Обер надеялся найти ключ к разгадке. Только на Архипелаге, в горных тропических лесах второго по величине острова Ахале-Тааэа, лежащего на запад от oт о. Кайрасан и отделенного от него Внутренним морем, сохранилась немногочисленная народность, резко отличавшаяся по антропологическому типу от остальных людей Терры. Это была особая цивилизация, чуждавшаяся как колонистов из Долин Фризии, так и аборигенов Архипелага.
   Обер еще не знал, как подступиться к решению поставленных перед собой задач, но в любом случае им уже были намечены весьма обширные планы по накоплению необходимого научного материала. Планы эти были рассчитаны на многие годы.

Глава 1.

Восстание

   Первоначальные замыслы Обера Грайса - выплыть из бурного течения общественной жизни и устроиться в тихой заводи - полетели кувырком с первых же дней его пребывания на Тайрасане Он провел в Талса-нель-Драо (действительно тихом уголке) едва ли полных двое суток, как его позвали в дорогу дела по прокладке телеграфной сети. Надо было разбираться с оплатой счетов за поставки кабеля, проводов и телеграфного оборудования, обеспечить размещение заказов на телеграфные столбы, крюки подвески и изоляторы, да еще и согласовывать каждый шаг с директором "Тайрасанской Телеграфной Компании", который, согласно местным законам, был назначен в компанию распоряжением вице-протектора.
   Но Обер вовсе не расстался со своими намерениями. Во всяком случае, в каждом более или менее крупном городке (и уж во всяком случае - в центральном городе каждого департамента), куда протягивалась телеграфная линия, им были выстроены за свой счет школы и больницы, нанят персонал, установлены ежегодные ассигнования на их содержание. Обер назначил также несколько десятков стипендий для обучения детей бедноты в гимназиях и университете Латраиды - единственном на Архипелаге
   Промышленность Тайрасана была развита гораздо слабее, чем в покинутой Обером Республике Свободных Южных Территорий. Это были в основном небольшие полукустарные предприятия, занятые переработкой сельскохозяйственного сырья. Правда, на трех самых крупных островах имелись районы текстильного производства, где уже появились и довольно крупные фабрики, имелось несколько десятков угольных шахт, велась выплавка чугуна и стали. Довольно развита была древообделочная промышленность, базировавшаяся на ценных породах дерева, росших в Тайрасанских лесах. От Латраиды к побережью Внутреннего моря вела железная дорога. Небольшой отрезок железнодорожного пути был проложен и на Ахале-Тааэа - от побережья вглубь острова, где тянулись обширные степи, дававшие неплохие урожаи зерна По внутреннему морю сновали небольшие пароходики и мелкие парусные суда
   Заказ на производство бумажной ленты для телеграфных аппаратов Обер должен был разместить на Тайрасане, поскольку здесь имелась бумажная фабрика Чтобы согласовать технические детали производства, Обер сам отправился на эту фабрику, расположенную в нескольких километрах от побережья Внутреннего моря.
   Фабрика с самых первых минут произвела на него удручающее впечатление Старое кирпичное здание с серыми от времени ветхими деревянными пристройками, неприятный запах, разносившийся далеко вокруг, горы полусгнившей щепы и ободранной коры, ядовитые стоки, устремлявшиеся по канаве прямо к близлежащему ручью - все это не внушало оптимизма. После разговора с управляющим Обер изъявил желание осмотреть производство.
   "Зачем?" - искренне изумился управляющий.
   "Я должен лично убедиться в способности вашего предприятия обеспечить требуемое качество ленты" - пояснил Обер.
   В цехе варки целлюлозы было практически невозможно находиться - удушливые испарения из открытых чанов уже через несколько минут выгнали Обера Грайса наружу, на открытый воздух.
   "Как ваши рабочие выдерживают в таком аду?" - недоумевающе спросил Обер управляющего.
   "А в чем тут проблема?" - бодро воскликнул тот. - "Кто не выдерживает - тот уходит, а на его место всегда найдется достаточно желающих".
   Обер сокрушенно покачал головой:
   "Вы бы хоть обычные крышки к чанам приделали, что ли".
   Обер давно уже перестал удивляться тем условиям труда, которые царили на любом предприятии Тайрасанского архипелага: 11-12 часовой рабочий день, никаких отпусков, никаких рабочих союзов, нет даже больничных касс - все примерно так же, как было и в Республике Свободных Южных Территорий всего лет 10-15 назад. Но здесь не было столь быстрого промышленного роста, не было обширных свободных сельскохозяйственных территорий, - большая часть пригодных к возделыванию земель находилась в руках крупных помещиков. Да и политическая система была, пожалуй, еще и пожестче, чем в Провинциях командора Ильта в колониальные времена, когда Обер только высадился в Порт-Квелато. Во всяком случае, никаких выборных органов управления - даже совсем декоративных - здесь не существовало. Правда, раз в семь лет те немногие из жителей Архипелага, кто имел паспорта граждан Долин Фризии, участвовали в выборах двух консулов в Генеральный Консулат - высший государственный орган метрополии.
   Шли месяцы. И вот уже самая сложная часть работ - прокладка через Внутреннее море и проливы телеграфного кабеля, связавшего между собой три крупнейших острова Архипелага, - осталась позади Но Обер не особенно-то радовался окончанию работ и возможности отойти от дел, занявшись филантропией и научными изысканиями. Он уже в достаточной мере убедился, что построенные им больницы не в состоянии избавить бедняков от голода, нищеты, и неизбежно сопутствующих им болезней. Основанные им школы в лучшем случае стояли полупустыми - бедняки не имели возможности отпускать своих детей учиться, лишаясь тем самым дополнительных рабочих рук. Но так или иначе работы над телеграфной связью подходили к концу и Обер начал готовиться к давно планировавшейся им экспедиции на Ахале-Тааэа.
   Еще во время работ по прокладке кабеля он успел ознакомиться в общих чертах с особенностями этого острова. Его восточная и юго-восточная части были покрыты степями и лесостепями, а на южном побережье вздымались к небу высокие горные хребты с заснеженными пиками. В центральной и западной части острова, покрытой холмами и невысокими (не более 2000 метров) горами, было царство джунглей, населенных странным древним народом. В остальной части острова жили в основном аборигены - топеа, не смешавшиеся с колонистами из Долин Фризии, как это произошло на Кайрасане и на экваториальных островах. Впрочем, число колонистов из метрополии было здесь совсем невелико и жили они в основном в городах на побережье Внутреннего моря и в узкой прибрежной полосе, наиболее благоприятной для земледелия.
   Древний народ, который на языке топеа назывался "пулаги" (буквально - "живущие в лесах"), почти совершенно не общался с остальными этническими группами. Пулаги чуждались даже тех топеа, что жили на самой границе тропического леса, и в самом лесу, промышляя, так же, как и пулаги, охотой. Языка пулагов, во всяком случае, в тех местах, где побывал Обер, не знал никто, и неизвестно было, найдется ли хотя бы один человек, способный объясняться на этом загадочном языке.
   Обер двинулся вглубь Ахале-Тааэа один. Он продвигался вглубь острова не спеша, подолгу останавливаясь в каждом поселении топеа, постепенно овладевая их наречием и записывая ходившие среди них сказания и легенды. Судя по этим легендам, топеа пришли на острова Архипелага из-за моря и в яростных схватках с дикарями-пулагами и их страшными колдунами, совершив геройские подвиги, утвердились на этой земле. Происхождение свое топеа вели, понятное дело, от богов. Согласно одному из сказаний, топеа жили первоначально в сказочных кущах, не зная печали, но затем прогневили богов и были отданы во власть демонов. Произошла битва людей с демонами, в которой люди были разбиты, но демоны пощадили некоторых топеа. Однако при помощи могучих чар демоны изменили весь видимый мир, - землю, реки, горы, небо, растения, птиц и животных, - так что отныне топеа приходится обеспечивать себе жизнь в непрестанных трудах, заботах и войнах. Злые дикари и колдуны пулаги - тоже порождение этих демонов, ибо пулагов не было на "первоначальной" земле.
   Там, в селениях топеа, Обер встретил и изображения пулагов. Это не были первые изображения загадочного народа, увиденные Обером. Еще в университете Морианы ему довелось ознакомиться с зарисовками, сделанными участниками этнографической экспедиции на Архипелаг. Эти зарисовки отчасти напоминали ему облик некоторых племен центральной Африки и одновременно в них проступали неандерталоидные признаки. Резные деревянные изображения в деревнях топеа были примерно в этом же роде, хотя они придавали пулагам значительно более грубые и гротескные черты, чем зарисовки этнографов.
   Беседа со старостой деревни топеа, расположенной у самой кромки джунглей, которые темной стеной вставали на близлежащих холмах, протянулась далеко затемно. Староста, шевеля небольшим прутиком гаснущие угольки костра, говорил медленно, нараспев:
   "Пулагов, да, многие боятся. Да... Да, бывали у нас с ними стычки. Но правду сказать, жили мы с ними не то чтобы мирно, но особо друг другу и не досаждали. Да-а". - Староста помедлил, слегка запрокинув седую голову назад, и снова заговорил:
   "Да-а. Нынче совсем не то стало. Пулаги совсем дичатся. Хоть вовсе на охоту не ходи. Убьют, да. Каждого, кто в лес пойдет, могут убить. Но и то сказать, солдаты их, как диких зверей травят, да. Они и обозлились. Да-а. А пуще всего жандармы лютуют. Прямо сами как звери, да. Выискивают становища ихние и вырезают всех под корень. Ну, если кто в мундире от своих отобьется, считай, крышка. В лесу от пулагов не уйти, да". - Староста снова умолк, и запрокинув голову, стал смотреть в звездное небо.
   Обер нарушил свое молчание и задал вопрос:
   "А правду говорят, что пулаги все как есть - колдуны?"
   Староста досадливо мотнул головой:
   "Пустое брешут, да! Кто не знает, тот все больше и рассказывает всякие небылицы, да! Есть у них колдуны, верно, но их мало, совсем мало, да. Правда, каждый пулаг кое-какому колдовству обучен, но это что за колдовство, да? Зверя там или птицу подманить, да, или незаметно с глаз исчезнуть. Так это обычное охотницкое дело, разве что пулаги к нему больше свычны, чем прочие. Вот взглядом они еще завораживать умеют, так то и наши старухи-гадалки могут. Так тебя заворожат, что уйдешь от них с пустым кошельком, да!" - староста хрипло рассмеялся.
   Обер снова обратился к старосте с вопросом:
   "Как же вы столько о пулагах проведали, коли к ним в лес сунуться нельзя?"
   Староста долго молчал, потом нехотя протянул:
   "Да ты, видно, и не веришь мне, да?"
   "Мне, отец, точно знать надо - можно с пулагами свидеться, или нет?" - уважительно, но твердо произнес Обер.
   Староста снова надолго замолчал, потом внезапно произнес:
   "Ладно. Давно это было, да. Пулаги и тогда нас не жаловали. Но уцелеть можно было, да". - Староста сделал паузу и повторил - "Давно это было. Тогда я молодой совсем был, зеленый. Еще отцовское копье мне нельзя было в руки взять, да-а. Нагрянули тогда на нас из-за дальних холмов, из рода Степного Волка. Ночью налетели, да, и попался я к ним в полон. Да. Наши в погоню пошли, оттерли их к холмам пулагов. Кого перебили, кого полонили, да. А те, что меня взяли, решили краем леса уйти. Пулаги, однако, не дали, да. Все там остались. А я связан был. Видно, пожалели меня - не своей волей к ним в лес попал ведь, да?"
   Староста еще поворошил прутиком угли костерка и продолжил свой рассказ:
   "Прожил я у них месяца два. Охотники они изрядные, да, и колдуны их в своем деле сильны. Наговором человека на месте убить могут, да. Могут заставить делать, что захотят. Могут приманить издалека, на дневной переход, да-а-а. В плечах не больно широкие, но жилистые, и сильны необычайно. Вот говор их я не постиг. Слова некоторые, правда, до сих пор помню, но толком говорить так и не научился по-ихнему, да". - Староста умолк.
   Путешествуя вблизи лесов, где жили пулаги, Обер отыскал еще одного человека, побывавшего у пулагов, и знавшего некоторые слова их языка. Тот был в молодости изгнан из своей деревни, и, добывая себе пропитание охотой, наткнулся в лесу на раненого пулага - бедро у него бьшо распорото когтями шамизу (так топеа называли зверя, которого Тент, следуя привычке для всего на Терре подыскивать земные аналоги, про себя именовал леопардом). Пулаг мог умереть и охотник понес его вглубь джунглей, к становищам его соплеменников. Там он и задержался на долгих восемь лет, будучи принят в один из родов пулагов. Охотник подтвердил догадку Обера - браки пулагов с иноплеменниками (крайне редкие, но все же случавшиеся) были бесплодны. Над чужаками висит заклятье за то, что они пришли на землю пулагов. Боги не допускают смешения пулагов с их гонителями, которые "испорчены демонами" - так трактовали этот факт шаманы пулагов, если верить сбивчивым пояснениям охотника.
   Хотя и у него сохранились не слишком обширные познания в языке пулагов, все же Обер смог у него кое-чему научиться. Составленный Обером словарик из нескольких сотен слов давал возможность построить самые примитивные фразы. Обер счел возможным предпринять вылазку в джунгли, надеясь, что выученные слова помогут придать возможной встрече более или менее мирный оборот. Однако все случилось иначе, чем он рассчитывал.
   Обер отправился в поход, зная, что пулаги, и ранее настроенные не слишком миролюбиво по отношению к чужакам, ныне стали весьма опасны. В стычках с солдатами и жандармами за последние годы они захватили некоторое количество ружей и зарядов к ним, так что кроме стрел, копий, топориков и кинжалов, можно было нарваться и на пулю. Пулаги сами не делали железа, но превосходно выплавляли и обрабатывали бронзу, почти не уступавшую стали фабричной выделки. Впрочем, пулагская стрела даже и с кремневым наконечником могла уложить наповал.
   Конечно, Обер был вооружен - у него была охотничья двустволка-переломка, запас патронов, нож с широким лезвием. И экипировкой, и одеждой он походил на местных охотников-топеа, за исключением того, что владельцев переломок среди них можно было сосчитать по пальцам одной руки. Остальные довольствовались в лучшем случае допотопными кремневыми, а то и фитильными ружьями. Однако и это примитивное вооружение составляло предмет гордости его владельцев, поскольку у большинства топеа не было вообще никакого огнестрельного оружия. Забросив свою двустволку за спину, Обер постепенно уходил от обжитых мест. Едва заметные тропки попадались все реже.
   Шли уже третьи сутки, проведенные Обером в лесной чаще, когда ему довелось увидеть людей. Но это были не пулаги. Он заметил, как что-то замелькало вдали, среди древесных стволов. Обер замер, прижавшись к дереву. В полумраке тропических джунглей цепочкой двигались люди в темно-зеленых мундирах жандармского корпуса. Один, два... шесть... восемнадцать. Обер подождал, пока жандармы удалились на почтительное расстояние и продолжил свой путь. Вскоре он вышел к глубокой лощине, склоны и дно которой местами заросли густым кустарником. Кое-где из почвы выступали замшелые валуны. Обер стал искать глазами удобный спуск и в этот момент с расстояния нескольких сотен шагов донесся ружейный залп, за ним - еще один.
   Обер проворно бросился на землю, вжавшись в маленькую ложбинку между двумя кряжистыми деревьями, сдернул с плеча двустволку и взвел курки. Патроны были уже в стволах.
   Снова донеслись выстрелы, на этот раз разрозненные. Обер насчитал шесть отдельных выстрелов. И опять грянул залп, не очень стройный, но все же это был залп, а не беспорядочная ружейная трескотня.
   Один... два... три... Все? Нет, вот еще один... Всего четыре ответных выстрела. Еще залп! И крики.
   Обер приподнял голову, чтобы оглядеться. Вокруг никого, никакого движения. Он еще немного приподнялся и краем глаза уловил быстрое мелькание среди кустов на дне лощины. И вот несколько человек выскочило на открытое пространство. Они передвигались ускоренным шагом, временами почти переходя на бег. Пулаги?
   Да, эти люди, несомненно, имели сходство и с описаниями, и с изображениями пулагов, виденными Обером. Впереди двое мужчин, за ними шесть или семь женщин, примерно вдвое больше детей. И один мужчина позади всех. Черная, даже кажущаяся чуть лиловатой, кожа, тонкий длинный нос, почти полное отсутствие переносицы, глубоко посаженные глаза, сильно выступающие вперед, но в тоже время и высоко поднятые надбровные дуги, довольно узкий подбородок...
   Обер еще не успел и подумать о том, как использовать эту нежданную встречу, как прямо напротив него противоположный склон лощины взорвался грохотом и окутался плотными клубами серого порохового дыма.
   "Около десятка стволов" - машинально прикинул Обер.
   Один из мужчин, двое женщин и кто-то из детей упали, остальные сразу перешли на быстрый бег, стремясь как можно скорее миновать засаду. На бегу они вскидывали луки и посылали стрелы туда, где сквозь зеленую завесу кустов вился пороховой дым.
   Снова залп. Сразу же упали еще три или четыре человека. Одна из женщин, судя по виду - беременная, неуверенно сделав несколько шагов, медленно опустилась на землю, стараясь не уронить ребенка, которого она несла на руках. Мужчина, замыкавший шествие (бежавшие впереди были уже убиты), со стоном схватился за окровавленную левую руку, выронив топорик, но затем подхватил его с земли и укрылся за большим валуном. Оставшиеся в живых - одна женщина (или две?) и несколько детей - попрятались среди кустов.
   Кусты на склоне лощины зашевелились и по склону стали спускаться люди в темно-зеленых мундирах, с ружьями на перевес. Штыки слегка поблескивали в лесном сумраке.
   "Жандармы, семь человек, вооружены штуцерами" - отметил Обер и на всякий случай стал подбирать удобную позицию для стрельбы. Тем временем один из жандармов поравнялся с раненой беременной женщиной, безуспешно пытавшейся отползти в сторону, и заученным профессиональным движением всадил штык ей в живот, выдернул его, и таким же заученным движением проткнул выпавшего из рук убитой ребенка. Обер не выдержал, вскочил на колено, и выстрелил дуплетом из обеих стволов. Два зеленых мундира, как сговорившись, покачнулись и упали лицом вниз.
   Обер тут же бросился на землю и перекатился в сторону, на ходу переламывая ружье и вытаскивая стреляные гильзы. Вовремя. Три выстрела ударили почти слитно и пули сбили листья над тем местом, где он только что находился.
   Ружье Обера вновь было заряжено, а жандармы, укрывшись среди кустов на дне лощины, лихорадочно перезаряжали свои штуцера. Обер осторожно выглянул. Черт, ловко попрятались. Но, кажется, один все-таки виден. Да, вот он! Обер прицелился и плавно потянул спусковой крючок. Жандарм вскинулся и стал заваливаться на сторону. Другого выдал тусклый блеск примкнутого штыка, когда он стал поднимать свое ружье. Обер выстрелил навскидку и увидел, как левый бок жандарма быстро потемнел от расплывающейся крови. Стоя на коленях, тот ткнулся головой в землю, и в такой позе замер, привалившись боком к валуну. Три ответных выстрела не заставили себя ждать, но Обер уже снова перекатывался по земле, на ходу перезаряжая ружье.
   Пока жандармы не успели зарядить свое оружие, Обер сделал бросок вперед, прыгнул, и скатился вниз по склону лощины. Тишина. Медленно, стараясь не производить шума, Обер двинулся между кустов. Сквозь едва слышимое шуршание листвы до него донесся знакомый щелчок взводимого курка. Не раздумывая, Обер выстрелил на звук. В ответ ударил выстрел, но Обер успел укрыться за валуном.
   "Не попал!" - досадливо подумал он. В его ружье один патрон, у жандармов - два заряженных штуцера. Надо исправить эту ситуацию.
   Обер прыгнул, перекатываясь через голову, к следующему валуну. Выстрел одного из жандармов пропал зря. Обер лихорадочно вставил второй патрон в ружье, приподнялся, чтобы оглядеться...
   Грохот выстрела раздался буквально в десяти шагах и пуля тупо ударила в левое плечо, резанув поврежденную мышцу болью. Ниже выдранного из куртки клока ткани по плечу стала струиться теплая жидкость. Но эта рана не заставила Обера промедлить с ответным выстрелом. На этот раз в патроне была не пуля, а картечь, и жандармский мундир на груди тут же превратился в лохмотья, обильно смоченные кровью.
   Слева ухо Обера уловило свист летящего боевого топорика и, резко повернув голову, он увидел, как жандарм ловко уклонился от этого оружия, брошенного слабеющей рукой раненого пулага. Уклонился, но замешкался с выстрелом. Это стоило ему жизни - второй патрон из ружья Обера снес ему пол-головы, когда жандарм попытался упасть за большой валун. Но теперь оба ствола в ружье были пусты. А из-за кустов неторопливо выдвинулась еще одна фигура в жандармском мундире и, плавным движением опытного стрелка направила ствол штуцера прямо в грудь Оберу. Тот резким движением попытался уйти вниз и в сторону, и одновременно в воздухе свистнул боевой топорик, ударив прямо под ухо жандарму. Тот покачнулся и выстрел из штуцера пришелся куда-то высоко поверх кустов. Из раны на шее хлестала кровь, но здоровенный жандарм восстановил равновесие и с неожиданной прытью бросился со штыком наперевес к молодой женщине, метнувшей в него топорик. Женщина опрометью кинулась назад, и жандарм двинулся на Обера, чтобы не дать тому перезарядить ружье.
   Обер не стал соревноваться с жандармом в рукопашном бое. Он последовал примеру женщины и со всех ног пустился бежать, на ходу заталкивая в ствол патрон и взводя курок. Резко затормозив, Обер обернулся. Вовремя! Жандарм уже делал выпад своим штуцером с примкнутым штыком. Обер, оттолкнувшись, бросился спиной на ближайший куст и нажал на спуск. Барахтаясь в колючих ветвях, больно царапавших раненую руку, он кое-как выбрался из куста как раз к тому моменту, когда жандарм, выпустивший ружье из раненой правой руки, пытался поудобнее перехватить его левой. Действуя своим ружьем, как дубинкой, Обер нанес удар прикладом по височному шву. Жандарм молча повалился в траву.
   Обер быстро подбежал к месту, где сидел раненный пулаг. Оказалось, что у него задета не только рука, но прострелена и икроножная мышца. Торопливыми движениями Обер перетянул ногу под коленом и туго забинтовал сквозную рану. Пока он возился, к ним подошла молодая женщина, тащившая на руках двух малышей, а еще один ребенок, постарше, держался чуть позади нее.
   Приняв решение, Обер старательно выговорил на языке пулагов -"Леэйе!" ("Идем!") - и, взвалив раненого себе на плечи, перешел на плавный скользящий, бег, удаляясь от места схватки. Женщина с ребятишками бросилась за ним. С минуты на минуту здесь могли оказаться остальные жандармы и Обер не рассчитывал, что из второй стычки с ними можно будет выйти столь же удачно. Их голоса уже слышались совсем неподалеку и Обер долгое время не сбавлял темп.
   Наконец, выбившись из сил, он остановился передохнуть, перевязать собственную кровоточившую руку, и дать передышку раненому пулагу. Да и женщина с детьми, и бежавший за ней маленький мальчик тоже были на исходе сил и начали заметно отставать. Наскоро перетянув свою руку, Обер снова собрался в путь. "Ваура?" ("Куда?") - спросил он женщину. Та, помедлив, неопределенно махнула рукой вглубь леса. "Ийя!" ("Вперед!") - приказал ей Обер, а сам, вновь взвалив раненого (который упорно молчал и лишь изредка стонал сквозь зубы) на плечи, двинулся за ней.
   К большому становищу пулагов они вышли на третьи сутки. Обер уже не чувствовал почти ничего вокруг, едкий пот заливал лицо, ноги гудели, легкие разрывало как когтями, горло начисто пересохло. И все же Обер краем глаза уловил неясные фигуры, перебегавшие неподалеку среди сплетения древесных стволов, ветвей и лиан, следуя параллельным курсом. Так продолжалось некоторое время, пока, наконец, Обер чуть не налетел на группу пулагов, выросших у него на пути как будто из-под земли. Обер остановился, опустил раненого на землю и в изнеможении сел рядом с ним. Затем усилием воли он заставил себя подняться и протянул к стоящему впереди всех пулагу с двумя большими ожерельями из когтей и зубов хищников обе руки ладонями кверху. "Между нами мир" - хрипло выдавил он из себя и опять опустился на землю. "Воды!" - прохрипел он.
   Что-то с трудом промычал сквозь стиснутые зубы молчавший до того раненый пулаг, затем заговорила женщина. Обер плохо помнил, что было дальше. Во всяком случае, воды ему дали. Где и как он заснул, Обер так и не вспомнил. Лишь на следующий день, проснувшись, он понял, что его не оставили в лесу, а забрали с собой в становище.
   Дав поесть (грубая лепешка с кусочком жареного мяса) Обера отвели к костру, у которого сидело несколько пулагов, судя по возрасту - старейшин рода.
   "Почему ты убивал воинов своего народа?" - спросил один из них на языке топеа.
   "Они не воины моего народа. Они воины вождя", - ответил Обер.
   "Разве ваш вождь не избран народом?" - почти искренне удивился старейшина.
   "Нет. У нас вождь правит по праву рождения" - объяснил Обер.
   Старейшины переглянулись и покачали головами.
   "Так ты враждуешь со своим вождем?" - заговорил другой из старейшин.
   "Да. Много людей враждует с вождем. Много людей не любит его воинов. Они делают много плохого" - ответил Обер, с трудом подбирая слова.
   "Почему воины с трубками, стреляющими огнем, убивают нас?" - вступил в беседу третий старейшина.
   "Большой Вождь, живущий далеко за морем, раздает своим сторонникам земли. Земель мало. Он хочет изгнать вас с земли и отдать ее своим людям" - пояснил Обер. - "Он поступает так и с людьми своего племени" - добавил он.
   "Почему же вы не поставите другого вождя?" - вновь заговорил первый старейшина.
   "Потому что наш народ - не воины. У них нет оружия. Трубки, стреляющие огнем, есть только у воинов вождя и у немногих охотников. У меня есть. Но в каждом селении только пять-шесть человек имеют такие трубки" - терпеливо разъяснял Обер.
   Старейшины опять переглянулись и покачали головами. Первый старейшина произнес:
   "Твой народ захватил нашу землю. И между нами не может быть мира. Но мы не держим зла на тебя. Ты можешь идти". Остальные старейшины дружно закивали головами.
   "Лишь мир может спасти жизнь вашего народа. Я снова повторю эти слова, когда опять приду к вам" - с этими словами Обер снял с себя ружье, патронташ, пояс с ножом, вытащил из заплечного мешка две коробки с патронами и положил все это к ногам старейшин. - "Этой мой подарок вашему народу".
   Второй старейшина внезапно оживился:
   "А ты можешь добыть для нас много-много таких трубок, стреляющих огнем?"
   "Еще одну. Может быть, две. Много воины вождя не позволят иметь никому" - с сожалением пожал плечами Обер.
   "Как же ты пойдешь в обратный путь без своего оружия?" - удивился третий старейшина. - "Ты опять можешь встретить злых воинов своего вождя".
   "Да. Если они встретятся мне, значит, боги отвернулись от них" - спокойно сказал Обер.
   Старейшины вновь переглянулись и встали, давая понять, что разговор окончен.
   Обратный путь Обера был довольно спокоен. Он без особых приключений добрался до одной из деревень топеа, а затем - и до Зинкуса, крупнейшего на Ахале-Тааэа порта на Внутреннем море. Небольшой колесный пароходик доставил его на Кайрасан, и по железной дороге, ведшей от побережья Внутреннего моря, он вернулся в столицу. Из Латраиды он отправился в Талса-нель-Драо, чтобы хотя бы несколько недель побыть с детьми, не видевшими его уже больше трех месяцев. Но затем настало время отбыть в инспекционную поездку, чтобы последний раз проверить готовность телеграфной сети перед ее официальной приемкой правительством Архипелага.
   Уже в конце этого вояжа, проверяя телеграфные станции, расположенные близ Латраиды, Обер вновь увиделся с детьми и даже смог взять их с собой в одну из последних инспекционных поездок. Возвращаясь из нее в свое имение, Обер проезжал одну из многочисленных предгорных деревушек, населенных виноградарями, садоводами и пастухами. В деревне виднелись группы солдат, что было не столь уж редким зрелищем - воинские команды частенько сопровождали сборщиков налогов.
   Когда коляска Обера проезжала по главной улице деревни, со всех сторон, то громче, то тише, доносились выкрики, брань, блеяние овец, мычание коров... Обер старался не замечать криков, но вот особенно отчаянный женский вопль, раздавшийся из ближайшего двора, заставил его остановить коляску и выскочить из нее.
   Во дворе несколько солдат кулаками, прикладами и сапогами избивали молодого крестьянина, безуспешно пытавшегося подняться с четверенек. Другие солдаты пытались затащить в дом какую-то женщину, видимо, его жену. Светлое домотканое платье на ней было разорвано почти до пояса, а рубаха порвана на плече. Молодая женщина отчаянно извивалась, но уже не кричала, потому что один из солдат крепко зажал ей рот ладонью.
   "Что это здесь происходит?" - властно воскликнул Обер.
   "Недоимку собираем", - процедил один из военных с сержантскими нашивками, - "а этот решил за вилы взяться. Пришлось его проучить".
   "Недоимка недоимкой, а с женой его чего решили баловать?" -грозно спросил Обер. Сержант зло посмотрел на него, медля с ответом, затем как-то весь подобрался и вытянулся во фронт.
   "Кто ты такой? По какому праву решил командовать моими солдатами?" - Обер обернулся на грубый раздраженный голос. Довольно молодой, ладно скроенный парень в капитанских эполетах с недобрым прищуром смотрел на Обера.
   "Обер Грайс, президент Тайрасанской телеграфной компании, к вашим услугам" - чуть наклонил голову Обер.
   "Не лез бы ты не в свое дело, господин хороший!" - тем же раздраженным тоном произнес офицер, не представившись в ответ.
   "Ваши солдаты творят форменный разбой..." - начал было Обер, но офицер тут же оборвал его:
   "Молчать, штатская свинья! Убирайся, пока тебе не продырявили шкуру!" - С этими словами несколько ружейных стволов уставились на Обера.
   "Застрелят или заколют штыками. И никакие деньги, никакие связи не помогут" - мелькнуло в голове у Грайса. Его собственные револьверы остались в дорожной сумке. Да и не мог он затевать стрельбу, когда в нескольких десятках шагов в коляске сидели дети. Обер понял, что если он попытается угрожать, ссылаясь на знакомство с префектом и даже с вице-протектором, это лишь ускорит его смерть.
   "Что вы, господин капитан! Я вовсе не хотел вмешиваться в ваши приказы. И я не ищу никаких недоразумений между нами" - примирительно произнес Обер.
   "То-то же!" - с заносчивой ухмылкой проговорил капитан. - "Убирайся-ка подобру-поздорову, пока я не передумал!"
   Сопровождаемый ехидными смешками солдат, Обер повернулся и пошел к коляске, кусая губы и впиваясь ногтями в ладони. Крестьянин уже неподвижно лежал на земле под продолжавшим сыпаться на него градом ударов. Его жену повалили прямо на землю и старательно задирали на ней юбки.
   Обер сел в коляску и коротко бросил:
   "Гони!"
   Прием у вице-протектора Паларуанского и Кайрасанского по случаю окончания строительства телеграфной сети, дал возможность Оберу осторожно намекнуть на виденные им злоупотребления. Вице-протектор (чей пышный титул складывался из названия острова, колонизованного фризами одним из первых, на котором первоначально находилась резиденция вице-протектора, и названия крупнейшего острова Тайрасанского ахипелага, где ныне располагалась столица) лишь горестно вздыхал:
   "Знаю батюшка, знаю о сих прискорбных делах, и поболее вашего. Что делать! Бедны мы, и оттого всякие неправды и со стороны знатных, и со стороны простолюдинов. Капиталов не хватает, промышленность в застое, улучшения в сельском хозяйстве производить не на что. Селяне нищи, доход землевладельцев невелик..." - он еще раз горестно вздохнул и добавил - "Вот вы известный фабрикант и финансист. Вы могли бы посодействовать притоку капитала на Архипелаг. Сами знаете - с ростом промышленности исправляются и многие пороки. Если бы мы имели такое хозяйство как у вас, на Элиноре!"
   Обер рискнул прозондировать почву:
   "Чтобы ставить новейшие фабрики, Ваше высокопревосходительство, надобно иметь обученных мастеровых. Значит, школы нужны. Обученный мастеровой хорошо работает, если не изнурять его по двенадцать часов в день..."
   Вице-протектор перебил его:
   "Знаю-знаю! Да никто ж вам не запрещает и школу при фабрике завести, и рабочий день сокращенный установить, и эту... больничную кассу открыть. Ради бога! Но для наших отсталых промышленных заведений это, думаю, было бы несвоевременно. Вот когда поставим дела на самом высшем уровне, тогда и посмотрим, что можно сделать".
   Стараниями Обера на Архипелаге было построено несколько новых крупных предприятий, в том числе и принадлежащих его фирме. Государственные ружейные мастерские близ Зинкуса были развернуты в настоящую фабрику. На Тайрасане, на берегу Внутреннего моря, вырос станкостроительный завод и завод прокатного оборудования. В горном городишке близ Латраиды был основан технический колледж и при нем экспериментальные мастерские и лаборатории. Появились основанные иностранными компаниями несколько новых текстильных фабрик, кирпичные заводы, химический и два нефтеперегонных завода, большая лесная биржа в порту Латраиды.
   Пользуясь своим укрепившимся влиянием на вице-протектора, Обер стал приглядываться к либерально настроенным чиновникам из его окружения, с тем, чтобы подтолкнуть все-таки вице-протектора к реформам. Одна новация - запрещение ночного труда детей - после долгих хлопот и интриг, в усеченном виде, но все же была проведена указом вице-протектора. Обер познакомился с редакторами двух либерально ориентированных газет и с их помощью стал готовить общественное мнение в пользу введения больничных касс. Но эти хлопоты были оборваны на середине.
   Новый вице-проектор, назначенный Генеральным Консулатом Долин Фризии, выказал себя решительным противником всяких реформ. Многие либеральные чиновники были уволены, ужесточена цензура. По Латраиде поползли слухи о жестоких расправах с крестьянами-арендаторами, протестовавшими против лихоимства землевладельцев. Вскоре оба редактора либеральных газет, с которыми свел знакомство Обер, были арестованы, а их газеты закрыты.
   Обер безуспешно пытался добиться приема у вице-протектора. Вскоре он узнал у секретаря, что оба редактора отправлены на двадцатилетнюю каторгу на остров Паларуан, расположенный в экваториальной зоне, - гиблое место, где редко кто из заключенных выдерживал пятилетний срок. Оберу, наконец, удалось договориться о пятиминутной аудиенции у вице-протектора по делам телеграфной компании. Но едва он заикнулся о смягчении участи осужденных редакторов, как тут же натолкнулся на резкую отповедь.
   "Меня не интересует", - заявил затянутый в мундир сухопарый чиновник с оловянными глазами в ответ на осторожное замечание Обера Грайса, что редакторы, вероятно, не успели понять, насколько более строгие требования к печатному слову предъявляет новый вице-протектор, - "как решал эти вопросы мой предшественник. Я требую повиновения, а кто не выказывает его в должной мере, тот у меня поплатится!"
   "Я не ставлю под сомнение вашу политику, упаси меня Ул-Каса!" - воскликнул Обер. - "Если вы решили их наказать, так тому и быть, тут и говорить не о чем. Но, может быть, вы найдете возможным несколько сократить срок наказания?".
   "Вы милейший, не забывайтесь! Вы что, возомнили, что ваши деньги дают вам право вмешиваться в дела государственные?!" - сухим дребезжащим голосом быстро проговорил вице-протектор, - "Мне известен опасный образ ваших собственных мыслей! И пусть судьба этих бумагомарак послужит уроком вам и вам подобным. Надеюсь, вы не поймете превратно ту мягкость, с которой я обошелся с вами лично, и не будете более позволять себе лишнего. Прощайте!" - и он отвернулся от Обера Грайса к окну, недвусмысленно давая понять, что аудиенция окончена.
   Обер в бессильной ярости удалился в Талсо-нель-Драо. Но наконец у него появилось время побыть с детьми. Тиоро превратился в долговязого подвижного подростка, заканчивающего предпоследний класс гимназии, а племянница Обера, темнокудрая Лаймиола (сохранившая девичью фамилию своей матери Эльнерайи, урожденной Маррот) только начала учиться в местной школе.
   Обер уделял своему сыну гораздо больше времени, чем раньше, обучая его основам социальных наук, которые не преподавались в школе, фехтованию, езде верхом, рукопашному бою и стрельбе из револьвера, которые тоже в школе, понятное дело, не изучались. Эти совместные занятия как-то очень быстро сблизили его с сыном, до этого относившимся к отцу с уважением (и с затаенной гордостью - как же, крупнейший фабрикант, да еще и герой Элинорских войн!), но и с некоторой отчужденностью. Теперь ледок отчуждения растаял, и Тиоро (Танапиоро Келину Грайс - таково было его полное имя) крепко привязался к отцу, раскрывшемуся перед ним именно с той своей стороны, которую Тиоро считал идеалом настоящего мужчины.
   Отцу уже было под шестьдесят, но он по-прежнему ловко фехтовал, без промаха стрелял в цель, ездил верхом и мог пробежать десять километров. Сыновья некоторых окрестных помещиков тоже баловались оружием, ездили верхом и были отъявленными драчунами. Но Тиоро чувствовал неосознанное уважение к тому, как отец поставил их совместные занятия. Это вовсе не походило на развлечения золотой молодежи. Упорядоченные тренировки, уход за лошадью, чистка оружия, строгий распорядок дня, самодисциплина питания... Тиоро начал догадываться, что именно это позволяет отцу поддерживать такую превосходную форму. У него не было дорогих скакунов и богато изукрашенного охотничьего оружия. Отец пользовался новейшими боевыми образцами, суровая простота и целесообразность которых внушали подростку благоговейный трепет.
   Однажды, - это был спокойный теплый вечер 6-го митаэля весны 1466 года, - Обер обратил внимание на зарево за окрестными холмами. Отправившись в коляске вместе с Тиоро в близлежащее селение, Обер застал перед трактиром кучку любопытствующих, строящих догадки относительно природы видневшегося пожара. Примерно через полчаса на площади поселка появился жандарм на взмыленной лошади. У него Обер узнал, в чем дело.
   "Горит Талса-нель-Прайо! Шайка Мук-Aпapa напала на роту солдат, что должны были собрать недоимки, и тем пришлось занять оборону в имении. Когда разбойникам хорошенько всыпали из ружей со стен Талса-нель-Прайо, эти негодяи подожгли имение! Сейчас там кипит бой, но две роты наших парней уже на подходе. Надеюсь, на этот раз Мук-Апару с его сбродом не удастся унести ноги", - пояснил словоохотливый жандарм.
   "Я помню", - громко зашептал Тиоро в ухо отцу, - "месяца два назад говорили о том, что шайка Мук-Anapa полностью истреблена, а за его голову назначили 150 золотых! Неужели никто его не выдал, и он смог собрать новую шайку?"
   Обер едва заметно усмехнулся уголками губ, но промолчал, усаживаясь рядом с сыном в рессорную коляску, в которую был запряжен красивый каурый жеребец. Лишь когда конь взял с места, Обер задумчиво бросил:
   "Полагаю, в этих местах его никто не выдаст..."
   "Это потому, что он все награбленное раздает бедным, да?" - обрадованный собственной догадливостью, торопливо произнес Тиоро.
   "Он мог бы и не раздавать ничего" - пожал плечами отец. - "Достаточно того, что он нападает на жандармов да на помещиков. Каждый крестьянин сейчас видит в них лютых врагов, и поддержит любого, кто осмеливается задать им трепку". Обер помолчал немного, потом заговорил снова:
   "Учти, Тиоро, Мук-Апар - не просто разбойник. Он не только мстит за притеснения крестьян и грабит богатых. Он объявил, что будет вести войну за то, чтобы все помещичьи земли достались крестьянам, чтобы была отменена церковная десятина, а государственная подать снижена вдвое".
   Тиоро задумался на несколько минут, потом медленно, с запинкой, промолвил:
   "Но как же... Ведь он не сможет заставить вице-протектора забрать землю у помещиков и отдать крестьянам?"
   "Не сможет" - подтвердил Обер. - "Один не сможет. Но он хочет поднять крестьянский бунт по всему Архипелагу".
   "Крестьянам не одолеть армию" - убежденно заявил Тиоро.
   "Это еще как сказать..." - протянул отец. - "Ты, конечно, не знаешь об этом. Всего две недели назад был расформирован 36-й полк, который комплектуется из жителей Кайрасана. Артиллеристы отказались обстреливать деревню, где был окружен крестьянский отряд, а один из батальонов не желал идти в атаку".
   "Почему?" - удивился Тиоро. - "В армии же нельзя не выполнять приказов! И потом, это же не просто крестьяне - это бунтовщики!"
   "Кроме приказов, есть еще и совесть" - коротко бросил Обер. - "Открывать огонь из пушек по деревне, где полно ни в чем не повинных женщин и детей... Ты отдал бы такой приказ?"
   "Я? Конечно, нет!" - возмутился Тиоро.
   "А командир 36-го полка отдал. И он не один такой. Жандармы берут семьи повстанцев в заложники, и, бывают, казнят всех, вплоть до старух и грудных младенцев. Так на чью же сторону встать? На сторону тех, кто проливает кровь за сохранение порядка, при котором крестьяне от зари до зари гнут спину на помещичьих полях, получая гроши, а помещики, ничего не делая, пускают на ветер огромные богатства, созданные крестьянским трудом? Или на сторону тех, кто грабит и сжигает имения, заявляя, что земля должна принадлежать тем, кто ее обрабатывает?"
   "Не знаю..." - растерянно пробормотал Тиоро.
   "Это хорошо, что не знаешь. Я ведь, представь, тоже не знаю точного ответа" - улыбнулся отец. - "Значит, нам с тобой будет, над чем подумать".
   Через две недели распространился слух, что небольшой, но хорошо вооруженный отряд, возглавляемый городскими людьми, совершил налет на государственный конвой и перехватил почтовую эстафету и казенные деньги. Через какое-то время слухи донесли и имя предводителя этого отряда - доктор Фараскаш. Доктор Илерио Фараскаш был главным врачом одной из благотворительных больниц, устроенных Обером на Тайрасане.
   Отряд доктора был неуловим, несмотря на все усилия жандармов. Многие крестьянские шайки были выслежены и уничтожены, а городские люди доктора так и не давали себя поймать. Впрочем, и большой крестьянский отряд Мук-Апару выходил непобежденным из самых опасных переделок. Хотя крестьянские волнения на главном острове Кайрасан после ряда кровавых расправ малость поутихли, через полгода пронеслись вести, что крестьянский мятеж полыхнул среди топеа на Ахале-Тааэа. И этот мятеж был безжалостно подавлен, но остатки отрядов взбунтовавшихся крестьян попрятались в лесах и продолжали беспокоить землевладельцев, жандармские посты и небольшие воинские команды внезапными налетами. Вице-протектор перебросил на Ахале-Тааэа большую часть войск, которыми располагал, и запросил метрополию о подкреплениях.
   Летние ночи становились нестерпимо душными, когда с океана наползали тяжелые серые тучи и неподвижной пеленой закрывали небо и звезды. Оберу не спалось и он отправился в свой кабинет, посмотреть чертежи нового сверлильного станка, присланные из технического колледжа.
   "Не зажигайте свет" - раздался негромкий голос из темноты, когда Обер распахнул дверь кабинета.
   "Доктор Илерио?" - немного удивленно промолвил Обер. - "Я, признаться, до конца так и не поверил, что вы стали лихим атаманом".
   "Придется поверить" - так же негромко произнес Илерио Фараскаш. - "У меня к вам серьезный разговор".
   "Оружие?" - спокойно спросил Обер.
   "Оружие" - подтвердил доктор.
   "Ул-Каса свидетель, я так устал от крови и смертей!" - в сердцах выговорил Обер.
   " Ул-Каса свидетель, я устал не меньше" - тихо сказал доктор Илерио. - "Но мы не имеем выбора. Мы должны сражаться".
   "Я знаю" - ответил Обер и, немного помолчав, добавил - "Я помогу".
   Вскоре у повстанцев появились новые охотничьи ружья и штуцеры, не уступающие армейским. Но это оружие поступало редкими партиями по 15-20 штук, поскольку приобреталось в охотничьих магазинах через подставных лиц. На Архипелаге свободная торговля охотничьими ружьями была запрещена, масса ружей была конфискована, а многие охотники арестованы за незаконное владение оружием. Приходилось покупать ружья за рубежом и ввозить в страну под предлогом охотничьих экспедиций богатых иностранцев. Такие поставки не могли внести серьезного перелома в соотношение сил. Не прошло и полугода, как в самом конце тамиэля осени 1466 года Обера вновь посетил доктор Фараскаш.
   "Вы оказываете нам неоценимую помощь. Более, чем кто-либо другой! Однако мы по-прежнему не в состоянии сражаться на равных с войсками метрополии. Нам нужно больше оружия!" - темпераментно доказывал доктор.
   Обер вздохнул:
   "Вы правы. Но, предположим, я буду доставлять вам новые ружья не по 15-20 штук, а по 50 или даже по 100. Вы начнете кусать жандармов и линейные полки более чувствительно. Метрополия перебросит сюда дополнительные войска, как она уже перебросила недавно полк, вооруженный казнозарядными винтовками, на подавление повстанцев-топеа. И вы опять окажетесь слабее. Я снова добуду дополнительное оружие - и так без конца. Мы только будем разжигать все больше пламя войны, в котором будет сгорать все больше и больше жизней..."
   "Так вы не можете или не хотите увеличить помощь?" - с нажимом в голосе произнес Илерио.
   "Вы не поняли меня. Я вижу только один способ радикально решить проблему - сразу перебросить вам несколько тысяч стволов. Но тогда вы должны быть готовы сразу и одновременно пустить их в дело, решив битву за независимость в свою пользу одним ударом" - вымолвил Обер. - "А это потребует тщательной подготовки. Вы должны тайно обучить и организовать целую армию. Арсеналы, штабы, военный флот - все должно быть захвачено врасплох и одновременно!"
   Илерио оживился:
   "А как вы достанете такое количество ружей? И как их переправить на Тайрасан?"
   Обер Грайс покачал головой:
   "Как - это мое дело. Чем меньше людей об этом будет знать, тем лучше. Вам надо позаботиться о другом, и забот этих вам вполне хватит" - и Обер принялся перечислять:
   "Во-первых, вам надо найти людей с лодками и баркасами, чтобы принять в море ящики с оружием.
   Во-вторых, нужно устроить множество небольших тайников, где это оружие будет спрятано до поры.
   В-третьих, нужно организовать обучение всех ваших бойцов, а хорошо бы - и сочувствующих, владению новыми образцами ружей.
   В-четвертых, всех, у кого сейчас нет хороших ружей, лучше распустить по домам..."
   Илерио Фараскаш пылко возразил:
   "Нам и так не хватает людей! А вы предлагаете распустить и тех, кто есть!"
   Обер едва слышно вздохнул и терпеливо принялся разъяснять:
   "Плохо вооруженные бойцы мало на что пригодны. Да и не следует увеличивать ваши отряды, чтобы не насторожить противника. Вам не надо терять связь с этими людьми, они должны тайно пройти военное обучение и в час Икс выступить по всему Архипелагу". - Обер сделал паузу и продолжил перечисление:
   "В-пятых, следует установить связь со всеми крестьянскими отрядами. Тех, кого вы посчитаете надежными, следует известить, что в нужный момент они получат небольшую помощь оружием, а пока дайте им возможность освоить новые ружья - подкиньте им для налаживания отношений по 5-10 штук.
   В-шестых, обязательно установите связь с вождями топеа. Им тоже надо дать немного оружия в знак поддержки. Да и с пулагами надо установить связь..."
   "Это уж лишнее! Да и нереально - кто же сможет к ним добраться живым?" - перебил доктор.
   "Хорошо", - легко согласился Обер, - "значит, это я тоже возьму на себя".
   Илерио посмотрел на него с удивлением, но промолчал.
   "В-седьмых", - настойчиво продолжал Обер, - "надо определить все объекты нападения в день восстания. Надо занять правительственные здания и захватить высших чиновников в столице и центрах департаментов. Надо занять телеграфные станции, железнодорожные вокзалы, морские и речные пристани, взять под охрану главные мосты.
   Надо захватить арсеналы, штабы дивизий и полков, склады оружия и боеприпасов и артиллерийские парки в действующей армии.
   Поэтому надо заранее разведать систему охраны этих объектов, составить схемы их расположения.
   Надо взять под охрану все склады с продовольствием, не допустить грабежей в городах.
   Надо тщательнейшим образом подготовить, отрепетировать и провести без малейшего сбоя операцию по захвату всех боевых судов, которые будут находиться в гаванях Архипелага на момент восстания". - Обер перевел дух и, слегка улыбнувшись, спросил:
   "Ну как, не слишком обширная программа?" - Не дожидаясь ответа, он снова взял серьезный тон:
   "Наконец, в-восьмых, вам надо тщательно продумать пропагандистскую подготовку восстания. Что вы предложите крестьянам, чтобы привлечь их на свою сторону? Что предложите мастеровым, рабочим? Чем заинтересуете мелких лавочников и ремесленников? Чем заинтересуете деловых людей? Как обеспечите отсутствие раздоров между фризами, полукровками, топеа и пулагами? С чем обратитесь к солдатам, чтобы те не сражались с отчаянием обреченных?
   Без всего этого вы рискуете не получить массовой поддержки и приобрести кучу липших проблем".
   Первая партия в 2000 нарезных охотничьих карабинов была заказана безвестной торговой фирмой, зарегистрированной в небольшом государстве Молиноп на Старых Землях. Тамошняя знать славилась своим пристрастием к охоте. Старенькая шхуна, взявшая на борт этот груз, не прибыла в порт назначения, а фирма проставила внушительную цифру в графе "убытки". Стоит ли говорить, что и шхуна, и фирма были собственностью Обера Грайса.
   В одну из ночей "пропавшая" шхуна объявилась у берегов Архипелага и вскоре была окружена целой флотилией небольших лодочек. Ящики с ружьями были спешно перегружены на лодки. И лодки, и судно вскоре растворились в ночной мгле.
   Подобным же образом была заказана партия из 6 тысяч винтовок с откидным затвором армейского образца в метрополии Великой Унии Гасаров и Норншатта - на острове Ульпия. Тамошние винтовки имели отменное качество, и не удивительно, что Великий шантарайя Нижней Фиовентины, Асап-ан-Пунай-ан-Мохори, решил заказать партию таких ружей и боеприпасы к ним для своей гвардии. А платил он золотыми монетами, не признавая ни банкнот, ни банковских перечислений. Лишь через несколько месяцев выяснилось, что документы, по которым совершалась сделка, были подложными, как фальшивыми были регистрационные документы и название судна, принявшего груз. Золото, впрочем, было настоящим, и в этом деле решили не копаться. Оружие к тому моменту уже давно покоилось в тайниках на Архипелаге.
   Небольшими партиями было доставлено еще не менее трех тысяч винтовок и патроны к ним. Приближалось время действовать.
   Однако Обер Грайс задумывался над тем, что ждет повстанцев в случае успеха. Генеральный Консулат Долин Фризии не смирится с потерей крупнейшей и богатейшей колонии. Обера смущало то обстоятельство, что он смог закупить винтовки лишь не самых новых образцов. И Королевство Обеих проливов, и Великая Уния, и Республика Свободных Южных Территорий уже производили винтовки со скользящим затвором, превосходившие по скорострельности винтовку с откидным затвором. Что смогут противопоставить восставшие экспедиционному корпусу, вооруженному новейшими пушками и винтовками, поддержанному мощными броненосными судами? Ведь на Архипелаге даже нет своего производства артиллерии!
   Заводы и лаборатории Грайса на архипелаге Тайрасан приняли на работу нескольких новых служащих. Их задачей было обеспечить полную секретность новых разработок, которые задумал хозяин. Обер Грайс целиком полагался на молодых способных инженеров и рабочих, которых подбирал сам. Ему же предстояло заняться делами более неотложными. Обер добавил к своим обычным тренировкам еще и ночные заплывы в море неподалеку от Латраиды, да занятия альпинизмом. И здесь Тиоро старался не отстать от отца.
   В городах и даже в селах Архипелага, даже в глухих деревушках топеа, стали все чаще появляться прокламации, незатейливо озаглавленные "За что мы воюем?" В них провозглашалась раздача излишков помещичьих и коронных земель крестьянам, сокращение податей, ограничение рабочего дня фабричных девятью часами, свобода союзов, свобода промыслов, отмена стесняющих деловую жизнь законов, свобода печати, введение республики и местного выборного управления. Ночами прокламации, где солдат призывали присоединиться к своему народу, читали даже в казармах. Ночами же в Талса-нель-Драо за плотно зашторенными окнами кабинета тайно собирались люди, попадавшие в имение неведомыми путями. Там, при свете керосиновой лампы, разворачивались на столе карты, да скрипели цветные карандаши, покрывая большие листы разнообразными пометками.
   Самый крупный воинский контингент располагался на Ахале-Тааэа, где волнения среди топеа не прекращались, то затихая, то вспыхивая вновь. Там был сосредоточен жандармский корпус и две пехотных дивизии. В порту Зинкус на Внутреннем море стоял броненосец, посыльные суда, несколько канонерок, мониторов и старых пароходо-фрегатов. Часть из них время от времени поднималась вверх по реке Маталуана, чтобы поддержать войска своим огнем или высадить отряд для подавления волнений. Рядом с Зинкусом располагалась государственная оружейная фабрика.
   Немалые силы располагались и на Кайрасане, главном образом вблизи Латраиды. В порту столицы стоял современный броненосный крейсер, два миноносных судна, канонерки и мониторы, которые также время от времени совершали операции, поднимаясь вверх по течению Траиды. По железной дороге курсировал бронепоезд. Порт защищали четыре береговые батареи, расположенные в старых фортах, но вооруженные 16-ю стальными нарезными пушками, приобретенными совсем недавно у Республики Свободных Южных территорий. А на скале, справа от порта, возвышалась старинная крепость, на вооружении которой было 48 орудий, но все они были совершенно устаревшими гладкоствольными бронзовыми пушками. В Латраиде располагались государственный пороховой завод и патронная фабрика, производившая также и заряды для пушек.
   В другом портовом городе на Тайрасане, Порту-нель-Сараина, расположенном на Внутреннем море, базировались два броненосца береговой охраны и несколько легких вооруженных судов.
   Одной из главных проблем повстанцев было отсутствие артиллерии. Хотя Обер и снабдил повстанческие отряды "карманной артиллерией" - ручными бомбами - но вступить в сражение с регулярной армией без артиллерии было невозможно. Поэтому в час восстания было намечено атаковать прежде всего расположение артиллерийских складов, парков и батарей, чтобы либо захватить их, либо вывести из строя. В отрядах повстанцев ставились на учет все, кто когда-либо служил в артиллерии.
   От успеха в этом деле зависело очень многое. И Обер решил привлечь к нему пулагов.
   "Я снова пришел к народу паари, как и обещал", - произнес Обер, когда воины схватили его в лесу и поставили перед старейшинами. - "Я приходил к вам два лета назад и оставил двойную трубку, стреляющую огнем, в дар старейшинам".
   Один из старейшин, пристально вглядываясь в его лицо, молча кивнул, и крепкие руки воинов, державшие его, разжались.
   "Говори" - скупо бросил старейшина.
   "Мое слово - ко всему народу паари" - ответил Обер.
   "Вот как? И что же тебе за дело до всего народа паари?" - слегка передразнивая слова Обера, надменно произнес другой старейшина.
   "Я хочу, чтобы между нашими народами установился мир" - по-прежнему спокойным голосом проговорил Обер.
   Через восемь дней пути Обер увидел на склоне горы, покрытой тропическим лесом, участок каменной стены. Ему и прежде приходилось видеть остатки древних каменных крепостей и храмов пулагов (или народа паари, как они сами себя называли). Однако это были жалкие развалины. Теперь же Обер видел мощную ровную каменную кладку. Вскоре в стене показался низенький арочный проем (так и хотелось сказать - ворота, но в том-то и дело, что никаких ворот там не было). Арка охранялась отрядом воинов. Стража была видна и на гребне стены. Узкий проход круто вел наверх и выводил на большую площадь. Там, наверху, стояло несколько больших повозок, доверху нагруженных крупными обломками камней.
   "В случае реальной угрозы они просто заваливают проход камнями под самые своды арки!" - догадался Обер.
   "...Народ, населяющий острова, больше не может терпеть притеснений нашего верховного вождя и его воинов. Много людей уходит в леса и берется за оружие. Близок день, когда мы поднимемся и сбросим верховного вождя" - говорил Обер перед Советом военных вождей. - "Если мы победим, мы хотим установить мир между нашими народами и народом паари. Мы решили, что мы признаем те земли, на которых сейчас живут паари, неприкосновенными. Мы уберем воинов и прекратим убийства паари. Никому не будет позволено появляться на землях паари, если сами паари не дадут разрешения. Никто не сможет там без разрешения охотится, удить рыбу, рубить деревья, заниматься земледелием, пасти скот, собирать плоды".
   "Все земли на островах - наши, а все вы - только пришельцы" - нарочито равнодушным голосом сказал один из вождей.
   "Что изменится, если я соглашусь с тобой?" - спросил Обер. - "Люди уже живут на этой земле, и согнать их можно только войной. Хотите ли воевать со всеми народами на Островах?" - Обер пытливо оглядел вождей. Те насупленно молчали. - "Нужна ли вам большая война?" - снова спросил он.
   "Паари не затевают войн первыми" - после затянувшегося молчания пробормотал себе под нос первый военный вождь, сидевший прямо напротив Обера.
   "И я не хочу войны. Я хочу прочного мира между нами" - отчетливо проговорил Обер.
   Гораздо сложнее, чем с военными вождями, было договориться со жрецами паари. Некоторые из них едва ли не порывались объявить поход за освобождение исконных земель паари от проклятых пришельцев, и требовали принести Обера в жертву богам. Обер высмотрел в группе жрецов одного, как ему показалось, самого разумного, и начал вести беседу, обращаясь к нему одному:
   "Пока идет война, в народе в почете военные вожди, и даже простой воин ценится подчас выше жреца. Если установится мир, то мудрость жрецов будет цениться выше, чем сила воинов. Разве не вы устанавливаете сроки и правила охоты и рыболовства? Разве не вы храните знание, когда начинать возделывать огороды и когда собирать урожай? Сейчас все споры между людьми решают военные вожди, потому что все подчинено защите народа паари. Если будет мир, к жрецам пойдут люди за мудрым разрешением споров. Будет мир, будет и торговля. А мера и вес, правила и законы - в ваших руках.
   Я могу еще долго говорить, но мудрому и этого довольно" - Обер уважительно наклонил голову и прекратил разговор. Жрец молча смотрел на него, потом молча кивнул, неизвестно чему, и пошел прочь от группы беседующих, жестами подзывая к себе остальных жрецов.
   Через два дня первый военный вождь снова позвал к себе Обера:
   "Скажи, человек с бледной кожей, что ты требуешь в обмен за мир?"
   "За мир я не требую ничего. Но если ты хочешь мира, то желаешь и нашей победы. Если ты желаешь нашей победы, то я могу попросить у тебя помощи?" - Обер поднял глаза на первого военного вождя.
   "И какой же помощи ты хочешь?" - спросил вождь, сохраняя на лице непроницаемое выражение.
   "Нам очень помогли бы четыре десятка твоих воинов" - ответил Обер.
   Вождь был заметно удивлен, хотя и пытался скрыть свои чувства:
   "Зачем вам четыре десятка воинов, когда вы ведете счет на тысячи?"
   "Затем, что мы хотим напасть на противника внезапно и первым делом захватить пушки - большие трубы на колесах, стреляющие огнем. Пока воины верховного вождя имеют их, нам не одержать верх. А воины паари никем не превзойдены в искусстве действовать незаметно для врага. Если они одолеют охрану пушек, так, что та не поднимет тревоги, это будет уже половина победы. Я долго думал, и решил, что никто, кроме воинов паари, не справится лучше с этой задачей" - закончил Обер.
   Через два дня случайный охотник, из тех, что изредка рисковали забредать в эти леса, мог бы наблюдать странную картину - четыре десятка воинов-пулагов, предводительствуемых белым человеком. Но случайный охотник им не встретился, и Обер вместе с воинами благополучно вышел к месту встречи с отрядом повстанцев-топеа. Этому отряду, насчитывавшему три сотни человек, предстояло совместно с воинами-паари сыграть главную роль в захвате артиллерии у действующей армии.
   Обер провел в лесном лагере три недели. Лишь убедившись, что стена отчуждения между топеа и паари (которая, к сожалению, никуда не исчезла) не помешала им найти общий язык в их воинском деле, он отбыл в Латраиду. Наступала весна. Степи и полупустыни покрылись ковром цветов. Представители крупнейших отрядов повстанцев назначили в один из этих весенних дней срок выступления. Каждому командиру отряда был вручен конверт с его частью плана операции.
   ...На рассвете 9-го тамиэля весны 1467 года в дверь квартиры Обера, расположенную в Латраиде, в том же здании, где находилась контора телеграфной компании, чуть слышно постучали. До назначенного срока выступления оставалось полтора дня, и Обер почти не смыкал глаз. Он тут же подошел к двери, взводя курок револьвера, и шепотом спросил:
   "Кто там?"
   Ответа не последовало. Обер задал свой вопрос еще раз, погромче. Ответа не было и на этот раз. Отодвинув засов и решительно дернув дверь на себя, Обер одним движением распахнул ее. В прихожую ввалился человек, который сидел, привалившись к двери боком. На его пропыленном кавалерийском мундире были видны пятна крови. Он был без сознания.
   Обер сунул револьвер за пояс и, быстро оглядев пустынный коридор, немедленно затащил человека внутрь квартиры и захлопнул дверь.
   "Тиоро!" - негромко позвал он. - "Помоги положить раненого на диван".
   С помощью сына Обер устроил человека на большом кожаном диване в гостиной. Открытый пузырек с нашатырем заставил того заморгать глазами и чуть приоткрыть рот. Обер влил ему в рот несколько капель крепкой алкогольной настойки. Раненый зашевелил губами, что-то пытаясь произнести. Обер тем временем расстегнул на нем одежду. Сквозная пулевая рана в левом плече. Штыковой удар в левый бок, к счастью, лишь скользнул по ребрам. Но, похоже, потеряно много крови.
   Антисептика, примененная Обером, заставила раненного зашипеть сквозь зубы, шепотом перебирая отборные ругательства. Когда Обер закончил перевязку и раненный откинул голову на подушку, принесенную Тиоро, он сначала несколько раз неглубоко вдохнул, каждый раз морщась от боли в ребрах, задетых штыком, а затем заговорил, делая частые паузы между словами:
   "Я не знаю пароль... Но я знаю вас... Я дважды сопровождал сюда своего командира... Оваррими Кононо, по прозвищу "Бешеный"... Прошедшей ночью он пошел навестить свою семью... Там была засада... Его схватили... Весь городок был переполнен жандармами... Вокруг рыскали драгуны... Его схватили и вытащили из дома... Он вырвался и пытался уничтожить пакет, бывший при нем... Он разбил фонарь у одного из жандармов... Поджег пакет... Но его застрелили на моих глазах... Пакет не сгорел... Он у жандармов..."
   Раненный замолчал, переводя дух и собираясь с силами.
   "Я отбивался, как мог..." - снова заговорил раненый. - "Убил драгуна, завладел его лошадью и пробрался к вам... Надо предупредить... Кого успеем..." - раненый снова замолчал и закрыл глаза.
   Обер сел за письменный стол, потянул было ручку из чернильницы, затем снова сунул ее на место.
   "Тиоро", - обратился он к сыну, - "беги-ка быстренько к помощнику главного инженера телеграфной компании, господину Датмак, и передай ему - только незаметно! - что надо немедленно найти предлог и остановить на сутки телеграфную связь с Порту-нель-Сараина и с Зинкусом" - и он добавил так тихо, что никто не расслышал - "если еще не поздно". Обер покачал головой.
   "Да", - спохватился он, - "узнай, передавались ли в последние шесть часов по телеграфу какие-нибудь правительственные депеши. Узнаешь - и сразу бегом ко мне".
   В полдень у Обера собрались все представители командования повстанцев, кого сумели разыскать в Латраиде и ее окрестностях. Собравшиеся были сильно удручены известием о раскрытии срока восстания.
   "Это же поражение, это же неминуемый разгром!" - кипятился один их них.
   "Почему?" - удивился Обер. - "Телеграфная связь мною прервана, а обычным путем власти не успеют оповестить войска и жандармов. Ведь мы начинаем на следующую ночь".
   "Да, но здесь, в Латраиде, и вокруг нее войска встретят нас завтра в полной готовности!" - вступил в разговор другой член повстанческого штаба. А находившийся в комнате доктор Илерио Фараскаш обеспокоенно заметил:
   "Но ведь власти заметят отсутствие телеграфной связи и выяснят, по чьему распоряжению она прервана. Это было очень рискованно с твоей стороны!"
   "Отвечаю на оба возражения" - со слабой улыбкой вымолвил Обер. - "Войска в Латраиде не смогут встретить нас в полной готовности, если мы начнем не завтра, а нынче же ночью. А если мы начнем, то им будет уже не до того, чтобы выяснять, кто виновен в прекращении телеграфной связи!"
   Решение было принято. Когда руководители повстанцев направились в свои отряды, Обер тяжело вздохнул и, повернув голову к сыну, бросил:
   "Пора настала".
   "Значит, ты пойдешь с повстанцами..." - полуутвердительно-полувопросительно произнес Тиоро. И, внезапно решившись, воскликнул:
   "Я с тобой, отец!"
   Обер вздохнул еще более тяжело. Он встал со стула и объявил:
   "Наша цель - в гавани".
   Отряд, который готовил Обер, имел время собраться для инструктажа перед предстоящей операцией. Обер развернул перед плотно обступившими его людьми схему, на которой был изображен большой военный корабль и принялся в последний раз пояснять, где расположены артиллерийские погреба, оружейные комнаты, офицерские каюты, как заблокировать матросский кубрик, изолировать дежурную команду, как обезвредить часовых...
   Когда на город спустилась ночная прохлада, а на небе зажглись первые звезды, время от времени затеняемые налетевшими облаками, в бухточке неподалеку от порта несколько десятков человек рассаживались в четыре большие лодки. То же самое можно было обнаружить и в соседних бухточках, и в устье Траиды, среди множества мелких торговых и рыбацких лодок и баркасов.
   Когда до новейшего броненосного крейсера Военно-морских сил Долин Фризии, носившего романтическое наименование "Неистовый рыцарь", осталось около двух сотен метров, гребцы по знаку Обера застопорили переднюю лодку. Обер проверил еще раз свое снаряжение - моток длинной прочной веревки с кошкой на конце, свернутая в тугой рулон веревочная лестница, нож в ножнах, притороченных к бедру, и две сигнальных ракеты в картонных трубках, залитых воском. Обер скинул куртку и остался в облегающих штанах и рубахе из тонкого черного шелка. На голову Обер натянул такой же черный облегающий капюшон с прорезями для глаз. Он тихо, без плеска опустился в воду и медленно поплыл к темнеющей в сумраке громаде крейсера. Тиоро, сжимая во внезапно вспотевшей руке револьвер, напряженно всматривался вперед, где едва заметно плескалась вода вокруг головы плывущего отца.
   Заметит ли часовой пловца в темной воде при свете звезд и тусклого фонарика, горящего на корме? Обер надеялся, что часовой будет ходить по палубе взад-вперед, но тот неподвижно торчал у кормового флага, как ему и было положено по уставу. Порадовало то, что не надо было бросать кошку с риском нашуметь - на корме с нижней палубы по давней морской привычке были спущены в воду два каната с привязанными к ним швабрами. Обер осторожно подергал за один из них - вроде бы привязан крепко. Также осторожно, напрягая мускулы, он стал карабкаться по корме, упираясь в нее босыми ногами, а руками перебирая мокрый канат, норовивший выскользнуть из пальцев.
   Аккуратно перевалившись через борт и встав обеими ногами на деревянный настил палубы, он вдруг различил во мраке фигуру в светлой форменной одежде и увидел направленный на него ствол карабина с примкнутым штыком, который почти упирался ему в грудь.
   "Руки вверх" - севшим от волнения голосом еле слышно просипел часовой.
   "Только бы не успел выстрелить и поднять тревогу!" - мелькнуло в голове у Обера. Резким ударом левой руки снизу он подбросил ствол винтовки вверх, перехватывая винтовку кистью и поворачивая ее за ствол вокруг своей оси и тут же нанес часовому сильный удар ногой в пах. Часовой непроизвольно пригнулся и получил четкий удар ребром ладони сверху по шее. С коротким хрипом он мешком осел на палубу. Обер придержал винтовку, чтобы она не звякнула о металлический фальшборт, быстро закрепил веревочную лестницу и сбросил ее за борт. Подойдя к самому борту, он сделал несколько круговых движений рукой. Он сам едва различал в ночи остановившиеся в двух сотнях метров лодки. Однако там уловили его жест и лодки пришли в движение. Теперь - на верхнюю палубу, к часовому у флага.
   Вахтенный офицер, дремавший на мостике, резко дернул головой и схватился за револьвер, когда на баке грохнул выстрел, а за ним - еще два. Офицер бросился к окну, но из освещенной рубки было плохо видно. На трапе, ведущем к мостику, послышался топот ног и когда вахтенный обернулся, дверь была высажена мощным ударом и на него глянули сразу несколько стволов.
   "Вы кто? Что вы задумали?" - растерянно пробормотал офицер.
   "Брось револьвер или получишь пулю в лоб!" - неласково ответили ему фигуры в черном.
   Офицер помедлил несколько секунд, разжал пальцы и уронил револьвер на пол. Обер Грайс подошел к окну рубки, распахнул его, вытянул руку с картонной трубкой и дернул за шнур. Шипя и разбрасывая искры, в черное ночное небо взвилась красная ракета. По этому сигналу лодки бросились к прочим военным судам, стоявшим в гавани, а на суше отряды повстанцев напали на часовых арсенала, штаба гарнизона, старой крепости, порохового завода, береговых батарей, дворца вице-протектора...
   Где с боем, а где и без особого сопротивления, в гавани были захвачены все военные корабли. Несколько хуже обстояли дела на суше. Гарнизон крепости не удалось захватить врасплох, и хотя повстанцы проникли за ворота, после скоротечной схватки они были выбиты оттуда. Днем гарнизону было направлено предложение сдаться под угрозой артиллерийского обстрела. Артиллерия береговых батарей сделала несколько выстрелов по крепости, после того, как комендант отказался сложить оружие. Бронзовые пушки крепости не могли достать до береговых батарей - батарея N1 была закрыта скалами, а остальные три располагались слишком далеко, на другой стороне гавани, на противоположном берегу реки Траида. Однако близлежащим домам предместья пришлось несладко - пушки, хотя и бронзовые, хотя и гладкоствольные, успели развалить несколько домов.
   Пришлось открыть интенсивный артиллерийский огонь тремя береговыми батареями, орудиями броненосного крейсера "Неистовый рыцарь", канонерок и мониторов. Стрельба была очень неточная и несколько снарядов шлепнулось рядом с домишками предместья. Но мало-помалу некоторые снаряды стали падать и на территории крепости. Через какое-то время пушки крепости замолчали. Прекратился и ответный огонь. На Латраиду спускался вечер. Лучи закатного солнца осветили флаг, вывешенный на ратуше: внизу - узкая зеленая полоса, вверху - широкая голубая полоса с оранжевым полукругом, символизирующим восходящее солнце. А над крепостью развевался флаг Долин Фризии - бледно-желтое полотнище с синим асимметричным крестом с раздвоенными концами.
   Телеграф все еще не работал, и в Латраиде, захваченной повстанцами, не знали, как идут дела в других местах Архипелага. Ночью телеграфный аппарат на железнодорожном вокзале Латраиды вдруг включился, передавая депешу из Порту-нель-Сараина. Восстание одержало победу и там. Однако оба броненосца береговой охраны покинули порт за двое суток до восстания - один из них возвращался в метрополию, другой ушел на ремонт в один из портов Элинора (на Архипелаге не было ремонтных доков для таких крупных судов).
   Тем временем на Ахале-Тааэа события развивались в основном удачно. Повстанцам с помощью неуловимых воинов-пулагов удалось отбить у противника большую часть артиллерии. Масса крестьян и горожан, вооруженных винтовками с тайных складов, пополнила армию повстанцев. Штабы нескольких полков были разгромлены, части потеряли связь между собой и были блокированы отрядами повстанцев. Зинкус был занят без особого сопротивления. Однако в гавани дела были не блестящи. Захват эскадренного броненосца "Святой Аптиву" сорвался. Его мощные пушки открыли огонь по городу, занятому повстанцами. Две канонерки, на которых были подняты флаги восставших, были потоплены огнем броненосца.
   Мощные залпы и дымы пожаров над городом внушили некоторую надежду жандармскому полку, пытавшемуся прорваться к Зинкусу, но остановленному в предместьях. Однако через некоторое время "Святой Аптиву" прекратил огонь, снялся с якоря и ушел в неизвестном направлении.
   Когда на рейде Латраиды появился броненосец под флагом метрополии, восставшие не сразу сумели принять необходимые меры. Разглядев флаг Долин Фризии над крепостью и флаги повстанцев над городом и над "Неистовым Рыцарем", броненосец открыл огонь. Комендант крепости, приободренный неожиданной поддержкой, также возобновил обстрел городских предместий. Броненосцу ответили сначала береговые батареи, затем мониторы и канонерки, а затем и броненосный крейсер. Соотношение сил было явно неравным - хотя четыре 22-сантиметровые пушки главного калибра броненосца превосходили своей мощью любое из орудий восставших, но шестнадцать 19-сантиметровок береговых батарей, главный калибр "Неистового рыцаря" (одиннадцать 15-сантиметровок) и несколько 12-сантиметровок на мониторах и канонерках могли нанести броненосцу серьезный урон. Снаряды начали рваться у самых бортов "Святого Аптиву", и его капитан счел за благо не продолжать бой. Вскоре дымы из трех труб броненосца были едва заметны на горизонте.
   Комендант крепости, после вспыхнувшей было надежды совсем пал духом и к вечеру крепость капитулировала.
   На Тайрасане и Ахале-Тааэа бьшо объявлено об амнистии тем, кто сложит оружие в течение недели. Повстанцы усилили натиск, пользуясь значительным количеством захваченной артиллерии. Пленных становилось все больше. Через три недели капитулировали последние жандармские отряды, оказавшиеся в полном окружении, без продовольствия и боеприпасов. Еще через месяц практически без боя сложил оружие гарнизон третьего по величине острова Архипелага - Оторуан - который лежал почти у самого экватора. Часть войск во главе с высшими офицерами, как только стало известно о захвате повстанцами столицы, покинула остров на кораблях, не дожидаясь дальнейшего развития событий, а оставшиеся сдались, стоило флоту повстанцев высадить на острове свой десант.
   В Латраиде было торжественно провозглашена независимость Федерации народов Тайрасана и объявлено о предстоящих выборах в Народное Собрание...

Глава 2.

Сенатор Тайрасанской Федерации

  
   Для Обера Грайса было достаточно ясно, что Федерации вскоре придется снова взяться за оружие. Долины Фризии не захотят признать независимость Архипелага и будут готовить карательную экспедицию. Сколько времени займет подготовка? Военно-морские силы Фризии невелики и разбросаны по колониальным владениям. Два-три месяца уйдет только на то, чтобы собрать их в кулак. Нужно подготовить транспорты, снаряжение, продовольствие, призвать и подучить резервистов. Вряд ли переход морем будет предпринят во время штормов... Значит, вторжения надо ждать не раньше следующей весны. Остается 6-7 месяцев, в самом лучшем случае - 7-8.
   Обер развернул кипучую деятельность. В Республике Свободных Южных территорий было закуплено нужное оборудование, наняты специалисты. Государственный оружейный завод спешно перестраивался для производства разработанного Обером образца магазинной винтовки со скользящим затвором. На его заводе тяжелого машиностроения не менее спешно разворачивались работы по подготовке производства артиллерийских орудий...
   Обер не стал выставлять свою кандидатуру на выборах в Народное собрание, но не стал и возражать, когда ему было присвоено почетное звание сенатора Федерации. Это давало право присутствовать на заседаниях Государственного Совета, и Обер воспользовался этим правом, настояв на принятии решения о переносе порохового и патронного заводов из Латраиды в Порту-нель-Сараина. Его аргументы были признаны убедительными:
   "Думаю, никто не сомневается, что наша бывшая метрополия попробует взять реванш", - объяснял Обер. - "Вряд ли есть сомнения и в том, что первый удар будет нанесен силами броненосного флота по столице. А это значит, что под угрозой окажется единственный источник снабжения нашей армии боеприпасами".
   Надо было спешить. Речь шла не только о переносе заводов, но и об организации производства артиллерийских снарядов. Кроме того, Обер задумал перейти к производству боеприпасов на основе бездымного пороха, подумывал он и о производстве конических пуль с твердой оболочкой. Однако все это не удовлетворяло его. Главная сила противника заключалась в броненосном флоте. А ему было нечего противопоставить. За такой срок, даже если бы нашлись необходимые деньги (которых в казне катастрофически не хватало), невозможно было соорудить верфи, а затем построить на них мощные броненосные суда.
   Обратившись к своему портативному устройству хранения и обработки информации, Обер довольно быстро извлек из него решение: морские мины. Они уже производились рядом морских держав. Более того, началось уже и применение самодвижущихся мин. Но на Архипелаге не было никакого опыта в этом деле, а надеяться на техническую помощь из-за рубежа не приходилось. Предстояло еще самостоятельно разработать конструкцию мин, пригодную к производству на имеющихся заводах, способы их установки, придумать взрыватели... Лаборатории Грайса было загружены во-всю.
   В Главном Штабе Федерации Обер получил весьма неутешительные сведения. По имевшимся данным, Военно-Морские силы Долин Фризии, используя мобилизованные гражданские суда, могут одновременно перебросить до 25-27 тысяч человек. А Федерация могла выставить никак не более 16 тысяч солдат, многие из которых не имели никакой военной подготовки, вооруженных самыми разнотипными винтовками, в том числе множеством устаревших, не обеспеченных боеприпасами. Купить за границей новые было весьма нелегко, да и не на что. Возможное количество артиллерии, которое может выставить армия вторжения, оценивалось в 250-300 орудий. А на всем Архипелаге, если не считать крепостной артиллерии, в основном безнадежно устаревшей, насчитывалось не более 70 полевых пушек. Обер надеялся, что к моменту вторжения удастся изготовить от 30 до 40 пушек новейшего образца, еще 20-30, может быть, удастся приобрести за рубежом.
   И тогда Обер, изрядно опустошив счета своих заграничных компаний и банков, решился на рискованный эксперимент. Первым делом на нефтеперегонном заводе была собрана экспериментальная установка, способная производить бензин высокой степени очистки. В экспериментальных мастерских завода точных станков Обер собственноручно трудился над невиданным доселе изделием - примитивным двухцилиндровым двигателем внутреннего сгорания. На текстильной фабрике начались опыты по изготовлению сверхплотной и в тоже время легкой шелковой ткани. Заводик керосиновых ламп получил заказ на производство горелок необычной конструкции...
   Когда первые несколько торговых судов, переоборудованных в минные заградители, стали устанавливать морские мины в проливах, ведущих во Внутреннее море, Обер впервые почувствовал надежду на то, что вторжение метрополии удастся остановить. Мины были весьма примитивными, мало отличающимися от тех, что уже применялись в военно-морских флотах других держав. Механизм установки мин на заданную глубину все никак не получался достаточно надежным и пришлось ставить обычные якорные мины, плававшие на поверхности. Лишь несколько опытных мин, погруженных на небольшую глубину, было установлено на рейде Латраиды, перед входом в гавань. Однако результаты их установки проверить не удалось.
   К 32-му митаэля весны 1468 года здешняя весна уже давно вошла в свои права и по-летнему жаркое солнце жгло своими лучами уже успевшую пропылиться листву на приморских бульварах Латраиды. Немногочисленная этим ранним утром гуляющая публика привычными равнодушными взглядами скользила по морскому горизонту, на котором едва различались силуэты нескольких кораблей с повисшими над ними дымками. Но вот силуэты стали приближаться, их становилось все больше...
   Приземистый монитор разорвал утреннюю тишину, нарушаемую только криками чаек, да руганью портовых грузчиков, басовитым протяжным гудком. Ему ответили другие суда. На мостиках замелькали флажки сигнальщиков, зазвенели колокола тревоги...
   Эскадра надвигалась, пока не открывая огня. На мачтах развевались бледно-желтые вымпелы с синими крестами, пушки глядели на столицу Архипелага. Два эскадренных броненосца, два броненосца береговой обороны, один броненосный крейсер, один легкий крейсер, три миноносных судна, четыре старых линейных броненосных судна, имевших и паровые машины, и паруса, семь канонерских лодок, одиннадцать вооруженных пароходо-фрегатов (в том числе и колесные), десятки транспортов...
   Впереди шли медлительные пароходо-фрегаты, выполнявшие функции сторожевых судов. Вдруг один из них замедлил ход, за ним еще один. На мачтах взвились сигнальные вымпелы, с бортов загрохотали небольшие пушчонки и картечницы. С пароходо-фрегатов заметили плавающие мины и старались расстрелять их своей артиллерией. Вскоре уже шесть парходо-фрегатов вели огонь, медленно-медленно продвигаясь вперед. За ними столь же медленно ползла остальная эскадра.
   С набережной как ветром сдуло многих зевак, но вместо них набежали другие, похрабрее. На солнце поблескивали линзы биноклей и подзорных труб. Один из линейных кораблей, с единственной дымовой трубой и поднятыми кливерами и фор-брамселями, шел сразу за сторожевыми судами. Неожиданно высоченный водяной столб подбросил вверх его носовую часть. Когда водяной столб осел, в уши публике ударил тугой грохот. У линейного корабля борт был разворочен так, что носовая часть почти отломилась. Судно быстро кренилось, буквально водопады воды низвергались в трюмы. Всего через несколько минут на рейде раздался еще один взрыв. На этот раз его жертвой стал пароходо-фрегат, который переломился пополам и моментально скрылся под водой.
   Эскадра остановила движение и один из линейных кораблей дал залп всем бортом. Недолет. Ядра вспенили воду в нескольких десятках метров от набережной, над головами зевак взвизгнули осколки. Толпа шарахнулась прочь с набережной. Начался обстрел города и порта.
   Береговые батареи, две канонерки и три монитора открыли ответный огонь, сосредоточив его не на броненосных кораблях противника, а на транспортах. После получасовой канонады загорелся один из транспортов, немного погодя - второй. Эскадра перенесла весь огонь на батареи. Через сорок минут орудия второй, третьей и четвертой батарей замолчали. Канонерки и мониторы спешно уходили из-под обстрела вверх по Траиде. Но на рейде пылало четыре транспорта, а от одного, груженого боеприпасами, на поверхности остались лишь мельчайшие обломки. Эскадра входила в гавань.
   Когда транспорты стали швартоваться к причалам, никакого сопротивления высадке войск оказано не было. Лишь над одним из причалов поднялся столб взрыва и стоящий у причальной стенки транспорт объяло пламя. В этот момент, как по команде, открыла огонь доселе молчавшая батарея N1 и старая крепость. Теперь суда противника оказались досягаемы для ее бронзовых пушек. Огонь вновь сосредоточился на транспортах и еще два из них заполыхали яркими кострами. Эскадра обрушила огонь своей артиллерии на батарею и крепость. Однако старинная кладка из гранитных глыб долго сопротивлялась обстрелу. И тогда эскадра дала несколько залпов по центру города...
   Чтобы избежать разрушений, был дан приказ прекратить артиллерийский огонь. Передовые отряды экспедиционного корпуса под командованием полного генерала Паттамолью Маитора начали осторожно продвигаться из портового района к центру города, то и дело вступая в перестрелку с арьергардными отрядами гарнизона столицы.
   В бывшей резиденции вице-протектора заседал Государственный Совет, многие члены которого нервно прислушивались к звукам пока еще отдаленной винтовочной стрельбы. Доктор Илерио Фараскаш, начальник ведомства общественного призрения, с горечью подвел итоги коротким бурным дебатам:
   "Итак, единственным результатом сопротивления может стать разрушение города корабельной артиллерией противника... Латраиду придется оставить".
   Командующий Кайрасанским военным округом, единственный в Государственном Совете, кто имел настоящее военное образование, дивизионный генерал Ноити Валенруш, раздраженно заметил:
   "У противника превосходство в силах. Сейчас мы вынуждены сдать столицу. Но ведь мы не сможем дать и полевого сражения! Похоже, придется переходить к партизанским действиям..."
   Молчавший дотоле Обер Грайс заметил:
   "В этом есть резон. Можно прикрыть небольшими отрядами, использующими партизанскую тактику, все проходы через горы севернее и западнее Латраиды, а основные силы сосредоточить для защиты долины Траиды, чтобы не дать противнику продвинуться по реке и по железной дороге". - Обер встал со своего кресла, подошел к столу и ткнул пальцем в развернутую карту:
   "Вот здесь, в сорока километрах севернее города, где русло Траиды пересекает холмистые предгорья, можно оборудовать сильные позиции и не дать противнику развить наступление вглубь Кайрасана, к Внутреннему морю. За спиной у нас будет городок Минрилиб с железнодорожной станцией - его можно использовать как базу снабжения. Стянуть сюда большую часть своей армии и с этой позиции угрожать противнику налетами подвижных отрядов, все время беспокоить его, уничтожать мелкие группы, устраивать ночные рейды вплоть до самой Латраиды. Это вынудит генерала Маитора атаковать нашу позицию. А мы укрепим ее как следует и даже если нас выбьют оттуда, мы заставим экспедиционный корпус дорого заплатить за это!"
   Генерал Валенруш скептически покачал головой:
   "Я бы мог, пожалуй, поддержать этот план. Но противник сметет нас одной артиллерией, и даже эти холмы нам не помогут. Повторяю: полевого сражения нам не выдержать!"
   Обер кивнул головой:
   "Вы правы. Полевого сражения нам действительно не выдержать. Но то, что я предлагаю, это не полевое сражение. Мы зароемся в эти холмы, опояшем их траншеями, соорудим блиндажи, установим на подходах взрывные заграждения..."
   Горячий монолог Обера Грайса был прерван частой винтовочной пальбой чуть ли не под самыми окнами ратуши. Члены Государственного Совета спешно стали покидать здание, чтобы не попасть в руки врагу. Войска столичного гарнизона постепенно откатывались к северным окраинам Латраиды. Четыре полевых батареи и две пушки бронепоезда сдерживали наступавших, давая возможность эвакуировать хотя бы часть боеприпасов и снаряжения с армейских складов. Из города потянулись ручейки беженцев.
   Городок Минрилиб был первой крупной железнодорожной станцией на север от столицы и в силу этого обстоятельства Государственный Совет Федерации народов Тайрасана избрал его своей временной резиденцией. План Обера начал как бы сам собой осуществляться. Однако предстояло еще убедить генерала Валенруша, в руках которого было командование вооруженными силами Федерации на острове Кайрасан. Обер попросил его о личном свидании.
   "Я принес вам расчеты" - промолвил он прямо с порога. - "Надеюсь, вам станет понятно, на чем я основывал свое предложение".
   "И что же это за расчеты?" - не слишком довольным тоном поинтересовался Ноити Валенруш.
   "Вам хотелось бы иметь пушки, которые бьют в два раза точнее и в полтора раза дальше, чем у противника?" - ответил Обер вопросом на вопрос.
   "Что за вопрос!" - несколько раздраженно отреагировал генерал.
   "У нас есть такие пушки. Это наши новые нарезные пушки с поршневым затвором, телескопическим прицелом, угломером и противооткатным устройством, под унитарный патрон, снаряженный бездымным порохом. Правда, пока их собрано только 14, и они еще на заводе". - Обер Грайс показал рукой на тетрадь с расчетами - "Там все технические данные. Вы сможете бить по батареям противника, сами оставаясь за пределами максимальной дальности огня их пушек".
   "Если эти расчеты подтвердятся в деле хотя бы на две трети, я хотел бы иметь под рукой побольше таких пушек!" - воскликнул дивизионный генерал, пролистав, наконец, расчеты.
   "Думаю, через неделю у нас будут полных четыре батареи, 16 пушек" - ответил Обер, чувствуя, что в позиции Ноити Валенруша происходит сдвиг. - "Мы обеспечим для них корректировку огня при помощи привязных аэростатов. Кроме того, заряды с бездымным порохом увеличат дальность стрельбы и для остальных орудий". - Обер взглянул на генерала.
   "Вы умеете быть убедительным" - усмехнулся тот. - "Так вы хотите как следует пощипать их здесь, среди этих холмов?"
   "Еще бы!" - отозвался Обер. - "Но для этого надо как следует оборудовать позиции. Жаль, что у нас маловато кавалерии".
   "Да, у нас есть и еще одно слабое место. Маитор может обойти нас своей конницей и ударить с тыла" - Валенруш озабоченно покачал головой.
   "Поэтому я и говорю об оборудовании позиций" - повысил голос Обер Грайс. - "Левый фланг и тыл надо будет прикрыть заграждениями, недоступными для конницы! Нужно будет установить частоколы, проволочные изгороди, рогатки - все, что удастся!"
   Паттамолью Маитор, раздосадованный ночными налетами на патрули и заставы, поджогом склада в порту, да вдобавок еще и дерзким нападением на воинскую казарму на окраине Латраиды, отдал приказ выделить восемь батальонов для преследования и блокирования воинских сил мятежников. Однако в горах посланные им отряды не смогли продвинуться далеко, постоянно натыкаясь на засады и увязнув в беспрерывных стычках с небольшими подвижными группами бойцов противника. Неудачей окончилась попытка продвинуться вверх по реке: фарватер в русле Траиды оказался перегорожен затопленной баржей, а остановившиеся перед ней две канонерки и транспорт с солдатами были обстреляны мониторами мятежников и попали под огонь их полевой батареи, бившей с холма у берега.
   Не лучше окончилась попытка продвинуться по шоссе вдоль железной дороги. Две батальонных колонны авангарда оказались под перекрестным огнем - по ним бил бронепоезд, с реки била канонерка, с окрестных холмов ударила полевая артиллерия. Стрельба была не слишком точной, а не то от этих двух батальонов едва ли осталось бы больше роты. И так урон был немалый: было разбито две пушки, еще две достались противнику целыми, десятки солдат были убиты и ранены. Но нет худа без добра - теперь было ясно, где окопались основные силы мятежников. Генерал Маитор начал подтягивать к холмам свои полки, сначала оседлав несколько высот километрах в шести от холмов, установив перед ними свои батареи и оборудовав лагерь.
   "Господин полный генерал, разрешите доложить?" - обратился к Паттамолью Маитору вызванный им начальник штаба экспедиционного корпуса.
   "Докладывайте!" - добродушно махнул рукой низенький полноватый командующий корпусом. Начальник штаба, высокий, крепкий, но также с признаками полноты, раскрыл папку и начал докладывать:
   "Согласно имеющимся данным, общая численность сухопутной армии мятежников составляет 14-15 тысяч человек, из них 8-9 тысяч имеют некоторый военный опыт, а остальные - наспех обученные новобранцы. На вооружении у них находится около 10 тысяч винтовок современных образцов, остальное - устаревшие образцы или даже охотничье оружие. Винтовочными патронами винтовки современных образцов обеспечены. Запасом винтовок мятежники не располагают, и не смогут своевременно покрывать убыль в случае затяжных военных действий.
   Общая численность полевой артиллерии мятежников оценивается нами примерно в 70 артиллерийских орудий. Возможно, небольшое число орудий им удалось тайно закупить за границей. Недостатка в артиллерийских снарядах нет". - Генерал Маитор молчал, не перебивая, и начальник штаба, перевернув страницу, продолжил доклад глухим, монотонным голосом:
   "В настоящее время в районе города и железнодорожной станции Минрилиб установлено сосредоточение основных сил мятежников. Их силы оцениваются примерно в 9 тысяч штыков и полторы тысячи сабель при сорока орудиях. Мятежников поддерживает также бронепоезд с двумя орудиями, а по реке Траида действуют канонерка и два монитора, вооруженные в общей сложности семнадцатью орудиями. Мятежники лихорадочно подтягивают подкрепления и укрепляют позиции.
   Штаб предлагает: не дожидаясь сосредоточения дополнительных сил мятежников и возведения ими сильных полевых укреплений, в ближайшие же дни атаковать их позиции, обойдя их с тыла силами кавалерии, с тем, чтобы воспрепятствовать бегству главарей мятежников, находящихся в настоящее время в городе Минрилиб.
   С целью создания достаточного численного превосходства для атаки укрепленных позиций выделяются пехотные части общей численностью 19 с половиной тысяч штыков и кавалерийские силы численностью 4 800 сабель. Для артиллерийской поддержки наступления назначается 156 артиллерийских орудий. Время, потребное для занятия и оборудования исходных позиций - трое суток.
   У меня все". - Начальник штаба закрыл папку и вытянулся, щелкнув каблуками. Генерал Маитор, до этого рассматривавший носки своих сияющих лакированных сапог, поворачивая их то так, то этак, поднял голову и недовольно спросил:
   "Как это - все? А какова будет диспозиция? Как собираетесь атаковать?"
   Начальник штаба снова щелкнул каблуками:
   "Ваше Высокопревосходительство, никаких особых проблем я здесь не вижу. 2-й и 6-й пехотный полки наступают вдоль железной дороги. Их задача - отвлечь на себя бронепоезд, корабельную и часть полевой артиллерии противника, сковать его силы в долине реки Траида. 4-й, 9-й и 11-й пехотные, Кальенский и Туссалийский гвардейские полки атакуют позицию противника на линии холмов, прикрывающих Минрилиб. 22-й пехотный полк обеспечивает наш правый фланг. Кавалерийская дивизия обходит левый фланг противника и заходит к нему в тыл, там, где доступ к Минрилибу не прегражден цепью холмов. Артиллерия обеспечивает наступление двухчасовой подготовкой и затем действует по заявкам командиров полков. 3-й пехотный и Патавский гвардейский полки составляют резерв". Пттамолью Моитор назидательно произнес:
   "При атаке укрепленных позиций на холмах возможны значительные потери! А посему приказываю: увеличить время артиллерийской подготовки до трех часов, выделить соответственно дополнительное количество артиллерийских снарядов, и создать необходимый запас снарядов для последующего огневого воздействия артиллерии на позиции мятежников".
   "Слушаюсь, Ваше Высокопревосходительство! Разрешите идти?"
   "Идите!" - генерал Моитор вяло махнул рукой.
   Спустя три дня после описываемых событий Обер Грайс, получивший официальное назначение на пост начальника боевого снабжения Кайрасанской армии и звание бригадного генерала ("Боюсь, выше мне никогда не подняться" - в шутку заметил он Тиоро), слушал доклад командующего на заседании штаба армии:
   "К настоящему моменту позиции вокруг Минрилиба представляют собой три ряда траншей, блиндажи отрыты из расчета на каждый взвод. Численность войск доведена до 12 тысяч штыков и двух тысяч сабель при 52-х орудиях. Позиции усилены противопехотными заграждениями - частоколами, заборами, плетнями. На левом фланге, где у нас открытая местность, подготовлены шесть рядов траншей, частоколы, волчьи ямы и проволочные заборы большой протяженности для предотвращения прорыва вражеской кавалерии. Из-за нехватки взрывчатых веществ и детонаторов подготовлено только около четырех десятков взрывных заграждений, что совершенно недостаточно. К сожалению, только в последние дни к нам поступили новые образцы вооружений и войска еще не успели с ними освоиться. Но об этом лучше доложит господин Грайс".
   Обер встал из-за стола и, не заглядывая в записи, начал перечислять:
   "Все 12 тысяч бойцов снабжены к настоящему моменту казнозарядными винтовками, из них 4 тысячи - магазинные со скользящим затвором. В виду повышенной скорострельности последних рекомендую использовать их прежде всего на левом фланге, для отражения атак кавалерии. Создан запас унитарных патронов с конической оболочечной пулей из расчета 250 штук на одну винтовку. Каждый боец снабжен ручными бомбами с новым терочным запалом из расчета шесть штук на одного человека.
   Из 52-х орудий 16 - новейшие образцы, с поршневым затвором, противооткатными устройствами, телескопическим прицелом и угломером. При применении новейшего унитарного патрона с бездымным порохом они обеспечивают дальность стрельбы в 8 километров и, согласно расчетам, могут обстреливать лагерь противника и любые его артиллерийские батареи, оставаясь на закрытых позициях.
   Сегодня закончена выгрузка и складирование новых артиллерийских снарядов, снаряженных шрапнелью с дистанционными трубками, позволяющими обеспечить разрыв шрапнельного снаряда в воздухе на заданной дистанции, что должно значительно увеличить поражающее действие.
   Наконец, начата сборка четырех аэростатов воздушного наблюдения и корректировки стрельбы, а также пяти управляемых дирижаблей, приспособленных для бомбометания с воздуха. Один, к сожалению, потерпел аварию при испытаниях.
   У меня все. Какие будут вопросы?"
   Генерал Валенруш задал вопрос первым, обращаясь не столько к Оберу, сколько ко всем присутсвующим:
   "Все мы должны считаться с возможностью наступления противника в любой момент, даже завтра. А ведь ваша новая техника может и не дать результатов. Орудийные расчеты не имеют опыта стрельбы на большие дистанции с закрытых позиций. Применение корректировки стрельбы при помощи аэростатов не отработано. Неизвестно, как быстро можно будет научить артиллеристов использованию снарядов с дистанционными трубками и как покажут себя эти снаряды в настоящем бою. Я уж не говорю о том, что совершенно неизвестно, дадут ли нам что-нибудь дирижабли, с которыми так носится уважаемый господин Грайс!"
   Обер Грайс отреагировал моментально:
   "Все ваши сомнения справедливы, господин дивизионный генерал. Однако единственный наш шанс приобрести преимущество над противником - как можно скорее освоить эти новинки и выжать из них все, что только возможно. Других шансов у нас нет и не будет. Будем сражаться тем, что есть".
   Ноити Валенруш перешел на более деловой тон, сохраняя все же в голосе нотки раздражения:
   "Мне не надо этого объяснять! Но что вы предлагаете конкретно, чтобы увеличить эффективность применения новых вооружений и максимально ускорить сроки их освоения?"
   Заседание штаба затянулось заполночь. А на рассвете загрохотала вражеская артиллерия.
   Приказав большей части солдат укрыться в блиндажах и за обратными скатами холмов, генерал Валенруш занял наблюдательный пост в центре оборонительной позиции. Артиллерийским наблюдателям было дано распоряжение засекать расположение вражеских батарей. Пехотное охранение, оставшееся в траншеях, с тревогой следило за свистом снарядов и за их близкими разрывами. Появились первые убитые и раненые.
   "Как молотят!" - заметил один из офицеров, находившихся рядом с Валенрушем, когда с начала артиллерийской подготовки прошло уже более часа. - "Неужели они завезли такую прорву снарядов?"
   "Вот и пусть молотят!" - отозвался Валенруш, не отрываясь от бинокля. - "Чем больше истратят сейчас, тем меньше останется на потом!"
   Обер Грайс, не в силах подавить чувство беспокойства за сына, отправился на левый фланг, где в одной из траншей засел его Тиоро, получивший чин сержанта и отделение в девять человек под начало. Бойцы отделения были не слишком вымуштрованы, но магазинную винтовку под началом Тиоро они изучили досконально. Обер не стал задерживаться в траншеях - противник пока не атаковал, а его присутствие было необходимо в тылу, где шла сборка аэростатов наблюдения и дирижаблей.
   Тем временем между батареями был распределены артиллеристы, принимавшие участие в испытаниях новых шрапнельных снарядов с дистанционными трубками. На несколько батарей их не хватило, но тут уж ничего нельзя было поделать. Под звуки канонады орудийные расчеты разглядывали новинку, листали странички инструкции, слушали объяснения своих товарищей, уже попробовавших эту штуку в деле.
   Но вот канонада смолкла так же внезапно, как и началась.
   "Фугасной грана-а-а-той... Заря-жай! Прицел... Угол возвышения... По батареям противника-а-а... Огонь!" - разносилось по батареям. Пушки грохотали недолго. Ограничились двадцатиминутным огневым налетом - и чтобы помешать противнику как следует засечь расположение батарей, и потому, что на поле перед холмами уже показались пехотные цепи.
   Первые шрапнели стали рваться с большим недолетом. Пока телеграфисты отстукивали на батареи новые целеуказания, а туда, где была порвана связь, мчались вестовые, пока меняли установку дистанционных трубок, пехота продвинулась вперед и теперь шрапнель рвалась с перелетом.
   Генерал Моитор, наблюдавший за ходом сражения в свою любимую старенькую подзорную трубу, блестевшую начищенной бронзой, заметил своему адъютанту:
   "Их артиллеристы ни к черту не годятся. Эти мятежники так и не научились воинскому делу. Впрочем, чего ожидать от этого сброда. Разве это армия!"
   "Так точно, Ваше превосходительство!" - подобострастно поддакнул адъютант.
   Наконец, первые шрапнели стали разрываться над стройными линиями войск метрополии. Однако до траншей осталось уже менее трех сотен шагов. Артиллерия вынуждена была замолчать, и лишь шесть батарей, установленных на прямую наводку, били картечью. Пехота противника приготовилась к последнему броску, но тут ее встретило неожиданное препятствие - плетни, заборы и частоколы, кое-где поваленные артиллерийским огнем, но по большей части уцелевшие. Подчас хватало нескольких ударов сапогами и прикладами, чтобы повалить такое препятствие, но тем временем солдаты Федерации открыли неожиданно частый винтовочный огонь, используя заминку в движении атакующих.
   Численное превосходство экспедиционного корпуса было достаточно велико, чтобы справиться и с этой неприятностью.
   Даже ручные бомбы, полетевшие из траншей навстречу солдатам метрополии, не смогли остановить их. На первой линии окопов вспыхнул ожесточенный штыковой бой...
   "Смотрите, они бегут!.. Мерзавцы!" - генерал Валенруш на наблюдательном пункте в ярости сжимал кулаки. Выскочив из блиндажа, он, в окружении свиты, побежал вниз по склону, выхватывая на ходу саблю из ножен. Миновав третью линию траншей, он спустился ко второй и закричал:
   "Слушай мою команду! Передай по цепи! Встречаем противника залпом с колена - и в штыки!"
   Ручные бомбы пошли в ход и на второй линии траншей. Вслед за ними грянул винтовочный залп и противники сошлись в штыки грудь в грудь.
   Первая атака была отбита. Войска метрополии не вышли даже к позициям батарей.
   Генерал Паттамолью Моитор вовсе не был раздосадован этой неудачей. Сделать огневой налет на полчаса - и в новую атаку! Полсотни пушек выдвинуть вперед для стрельбы прямой наводкой, чтобы наверняка сбить батареи мятежников и поточнее пропахать их траншеи.
   Вторая атака была отбита так же, как и первая. Но потери, особенно в артиллерии, заметно возросли. Впрочем, и федераты нанесли артиллерии противника немалый урон, пользуясь большей дальностью стрельбы новыми снарядами. А шестнадцать новейших пушек без устали молотили по батареям экспедиционного корпуса, но действенность их стрельбы была невелика. Аэростаты воздушного наблюдения пока так и не поднялись в воздух и корректировка стрельбы велась едва ли не наугад.
   Обер Грайс работал рядом с механиками, сбросив с себя форменную тужурку с погонами и засучив рукава. Однако если аэростаты уже были близки к готовности, сборка дирижаблей задерживалась. Множество трубочек, сочленений, крепление двигателей к гондоле, сборка защитного каркаса, окружавшего места установки шести горелок - все это требовало тщательной неторопливой работы. А время не ждало.
   Генерал Моитор решил сделать ставку на третью атаку, поддержав ее кавалерией.
   На холмах завязалась отчаянная схватка. Противник вышел к третьей траншее и ворвался на позиции передовых батарей. В долине его попытки продвинуться были по-прежнему безуспешны - огонь с кораблей и с бронепоезда расстраивал все атаки. Но на левом фланге Моитор бросил в атаку сразу всю свою кавалерию.
   На левом фланге раздались частые залпы артиллерии, а немного погодя послышались и винтовочные залпы, перешедшие вскоре в беспорядочную пальбу.
   "Как там Тиоро?" - с тревогой подумал Обер. Не успев додумать эту мысль до конца, он бросил инструменты, наспех вытер руки ветошью, засунул руки в рукава мундира и бросился к своему коню. Не раздумывая больше, он вскочил в седло и поскакал на левый фланг. Еще не достигнув линии траншей, он уже заслышал посвист пуль у себя над головой. Привстав в стременах, Обер увидел массу конницы противника, выдвигавшуюся для решительной атаки левого фланга, спешился, бросил поводья какому-то ездовому с расположенной неподалеку артиллерийской батареи, и бегом кинулся вперед. Он едва успел разыскать отделение Тиоро и запрыгнуть в траншею, как прямо перед ней показалась конная лава.
   Отделение Тиоро, занимавшее третью траншею, встретило кавалерию дружным винтовочным огнем. Заграждения, заметно прореженные артиллерийским огнем, все же несколько замедлили темп атаки, давали возможность овладеть собой, выбрать верный прицел. Но все равно лавина всадников накатывалась неумолимо. Обер, несмотря на опасность, чувствовал себя увереннее, стоя бок о бок с сыном. А Тиоро, напротив, заволновался, то и дело косясь на генеральский мундир отца.
   Всадники достигли первой линии траншей. Многие были выбиты из седел последним дружным винтовочным залпом, но остальные с ходу проскочили вперед и помчались дальше. Кое-кто из солдат-федератов, поддавшись панике, выскочил из траншеи и пытался спастись бегством. Но им было не уйти от преследовавшего их верхами врага. Другие, сохранившие самообладание, продолжали бить из винтовок по летящим мимо них кавалеристам.
   "Из траншей не вылезать! Зарубят тут же!" - закричал Тиоро. - "А если кто вздумает бежать, того я сам заколю на месте!"
   Большая часть федератов продолжала отстреливаться из окопов, видя незавидную участь тех, кто, потеряв голову, пытался спастись бегством. Все они почти сразу же потеряли головы в буквальном смысле слова - кавалеристы лихо орудовали саблями. На бойцов Тиоро, конечно, действовал и вид стоящего в одной траншее с ними бравого бригадного генерала с седеющей головой, взявшего в руки винтовку, как рядовой боец.
   Вот первые всадники миновали уже и шестую траншею, но оставшиеся в живых бойцы продолжали стрелять по несущимся мимо них кавалеристам, то и дело высаживая кого-нибудь из седла. Обер Грайс, стоя рядом с сыном, методически расстрелял все четыре доставшиеся ему обоймы, отбросил винтовку, и теперь навскидку, попеременно с обеих рук, бил из револьверов, отсчитывая патроны, остававшиеся в барабанах...
   Прорыв кавалерии противника на левом фланге и угроза выхода ее в тыл позиций федератов не остались незамеченными для генерала Валенруша. Но у него практически не осталось резервов - резервный полк уже дрался на гребне холмов, пытаясь отбить у неприятеля захваченные артиллерийские позиции и вернуть пушки. Единственное, что Ноити Валенруш мог противопоставить атаке кавалерии - снять с позиций на холмах и выкатить на прямую наводку восемь пушек артиллерийского резерва, чтобы ударить картечью в упор, пока две кавалерийские бригады федератов разворачивались для контратаки.
   На левом фланге все смешалось. В траншеях уже шел бой с подошедшей вражеской пехотой. Сотни полторы федератов, оставивших траншеи, сгрудились вокруг артиллерийских батарей, отстреливаясь от наседавшей кавалерии. Всадники экспедиционного корпуса уже окружили эти восемь пушек, но те продолжали бить картечью по кавалерии врага, а пехотинцы-федераты из последних сил пыталась не допустить конников противника расправиться с артиллерийской прислугой. К месту боя уже летела на рысях, переходя в галоп, первая бригада кавалерии федератов.
   Винтовки в траншеях тем временем замолкали одна за другой - в подсумках солдат кончались патроны. Обер Грайс, стараясь сохранять самообладание, шепнул сыну:
   "Прикажи собрать патроны из подсумков убитых!"
   Вокруг Тиоро собралось около трех десятков человек, среди которых не было ни одного офицера - ротный командир и все взводные были убиты или тяжело ранены.
   "Рота! Слушай мою команду!" - раздался над полем боя звонкий мальчишеский фальцет со слегка сиплыми от усталости нотками. - "Всем проверить подсумки убитых и собрать оставшиеся патроны. Кому не хватит патронов - драться штыками!"
   Обер Грайс вставил в барабан своего револьвера последние четыре патрона.
   "По пехоте противника! Прицел постоянный! В пояс! Огонь!" Трескуче раскатился нестройный залп. Пехота экспедиционного корпуса отвечала огнем с колена и из занятых траншей. Вдруг сзади явственно заслышался близкий конский топот.
   "Опять кавалерия..." - со страхом выдохнул один из бойцов. И это действительно была кавалерия врага. Изрядно потрепанная при прорыве, она не выдержала удара первой и второй кавалерийских бригад федератов, и откатывалась назад...
   Над полем боя легли длинные косые тени, отбрасываемые лучами солнца. В лощинах между холмами заметно потемнело. Войска экспедиционного корпуса были отброшены и на этот раз. Артиллерия продолжала перестрелку, но генерал Моитор уже решил на сегодня прекратить атаки. Завтра - да, завтра! - он ударит не так, как сегодня. Все силы надо будет направить на левый фланг - туда, где у противника слабее позиция. Если бы он бросил резервы не на фронтальную атаку холмов, а подкрепил ими кавалерию, да еще добавил бы им конных артиллеристов, то сражение уже было бы выиграно. Ну что ж, никто не помешает ему сделать это завтра. Но на всякий случай он отправил вестового в Латраиду с приказом выделить еще не менее 3 тысяч штыков и 20 орудий, с тем, чтобы к утру они прибыли на позиции. Резерв не помешает.
   Почти всю ночь на позициях федератов кипела работа. Исправлялись траншеи, заваленные артиллерийским огнем, оттаскивались в тыл разбитые орудия, на позиции доставлялись боеприпасы, протягивались провода телеграфной связи. Работа кипела и в тылу - при свете керосиновых ламп оперировали раненых. Сам доктор Фараскаш, начальник медицинской службы, не отходил от операционного стола. Еще дальше от передовой заканчивалась сборка дирижаблей. Не спали и в штабе.
   Потери первого дня были очень велики. Убыль - и в орудиях, и в людях, - было нечем восполнить. К счастью, к исходу ночи подошли четыре роты добровольцев, да с Ахале-Тааэа прибыл давно ожидавшийся полк с 12-ю орудиями. Добровольцы были определены в резерв, а полк был поставлен за левым флангом и ему был дан приказ спешно оборудовать позиции для круговой обороны. Для круговой обороны приспосабливались и старые позиции на левом фланге. Генерал Валенруш опасался, что завтра главный удар противника придется именно сюда.
   Утром противник пошел в атаку, по-прежнему двигаясь ровными стрелковыми цепями, с развернутыми знаменами и барабанным боем. Артиллерийский налет на этот раз длился всего лишь час - похоже, за вчерашний бой экспедиционный корпус израсходовал слишком много снарядов.
   Артиллерия федератов открыла ответный огонь и била теперь точнее, чем вчера. Облачка шрапнельных разрывов то и дело повисали прямо над стрелковыми цепями в коричневато-серых и темно-синих (гвардейских) мундирах. Но, несмотря на возросшие потери, солдаты метрополии упорно двигались вперед. Тем временем часть артиллерии противника не прекратила огонь, а продолжала вести стрельбу по левому флангу, подготавливая атаку кавалерии и трех полков пехоты, разворачивавшихся на поле в боевые порядки.
   "Седьмой, восьмой и девятой батареям перенести огонь на войска правого фланга противника, как только они подойдут на дистанцию действительного огня" - генерал Валенруш отнял от глаз бинокль и бросил мимолетный взгляд на телеграфиста, в руках которого постукивал ключ телеграфного аппарата. Через некоторое время застучал приемный аппарат и из него поползла длинная бумажная лента.
   "Получение приказа подтверждается" - доложил телеграфист. Дивизионный генерал снова прильнул к окулярам бинокля.
   Обер снова не находил себе места из-за тревоги за сына. Опять главный удар противника приходится на левый фланг. Как там Тиоро? Но сегодня, во что бы то ни стало, надо ввести в строй дирижабли. Снедаемый беспокойством, Обер не отрывался от работы.
   Огонек, казавшийся бледным в ярких лучах утреннего солнца, уже несколько минут весело плясал в центре большой круглой латунной горелки под пристальными взглядами собравшихся вокруг механиков и рабочих.
   "Пожалуй, пора" - вымолвил Обер.
   Один из механиков осторожно повернул маленький краник и через несколько мгновений по краям горелки загудело ровное синеватое пламя, десятками язычков стремившееся в стороны, а затем слегка загибавшееся вверх.
   "Добавь еще" - скомандовал Обер.
   Вскоре горелка извергала из себя уже внушительный факел угрожающе гудевшего пламени, почти полностью заполнявшего собой окружающий его каркас из мелкой сетки. Оболочка аэростата, до того мешком свисавшая на землю, начала постепенно раздуваться, наполняясь горячим воздухом.
   Когда все четыре аэростата наблюдения наполнились горячим воздухом и натянули привязные тросы, настала очередь дирижаблей. Тем временем в корзинах аэростатов заняли свои места наблюдатели с мощными биноклями и телеграфисты. Привязные тросы с прикрепленными к ним телеграфными кабелями стали постепенно разматываться и аэростаты все выше и выше поднимались над окрестными холмами.
   Командир первой батареи новых пушек, задрав голову, смотрел, как аэростат взмывает вверх на добрые три сотни метров. В лощине, где стояли пушки, еще лежала тень, а на стволах орудий блестели капельки росы.
   "Первое, осколочной гранатой, заряжай!" - скомандовал он, когда батарейный телеграфист (новая, непривычная должность) доложил, что с аэростата передан сигнал готовности.
   "Передают, видно, как на ладони. И ихние пушки видно!" - обрадовано добавил он.
   "Прицел... Угломер... Первое, огонь!" - Командир наблюдал, как первое орудие плеснуло пламенем, вслед за которым на уши накатил грохот выстрела, ствол заскользил назад по лафету, выдавливая поршнем через узенькие отверстия тормозную жидкость из одной емкости противооткатного цилиндра в другую, дошел до упора, пушка подпрыгнула и дернулась назад, а ствол, возвращаемый мощной пружиной накатника, пошел в исходное положение. Замковый рванул рукоятку поршневого затвора, и из казенного среза ствола, дымясь, вывалилась стреляная гильза, которую подхватил заряжающий и бросил в свободный зарядный ящик.
   В корзине аэростата наблюдатель напряженно всматривался в артиллерийские позиции противника, расположенные перед группой небольших холмов. Вот неподалеку от них возникло облачко разрыва.
   "Недолет!" - воскликнул он. - "Прицел дальше двести метров!
   "Недолет! Дальше двести!" - крикнул батарейный телеграфист...
   Пока шла пристрелка, остальные батареи обстреливали шрапнелью пехотные цепи противника. Но вот они подошли к линиям траншей и огонь пришлось прекратить. Передовые батареи перешли на картечь.
   Как и вчера, федераты встретили пехоту противника ручными бомбами (которых, однако осталось лишь по две штуки на брата) и дружным винтовочным залпом. Но затем бойцы, сидевшие в первой и второй траншеях поднялись и ударили в штыки навстречу противнику, бросившись вниз по склону холма. Завязалась ожесточенная схватка, перешедшая в рукопашный бой...
   Хуже, однако, обстояло дело на левом фланге. Создав там значительный перевес сил, командующий экспедиционным корпусом не без оснований надеялся на успех. Пока войска на холмах были связаны боем, удар кавалерии, поддержанной тремя пехотными полками и тремя батареями конной артиллерии, развернутыми в поле буквально в нескольких сотнях метров oт позиций федератов, позволил здесь прорвать оборону. Хотя потери наступавших от шрапнели и плотного винтовочного огня были весьма велики, численное превосходство оставалось за ними.
   Подошедший с Ахале-Тааэа полк, состоящий в основном из бойцов народности топеа, отчаянно дрался в полном окружении. Сильно поредевшие во вчерашнем бою кавалерийские бригады и четыре роты добровольцев из резерва не смогли восстановить положение. На окраину Минрилиба спешно были выдвинуты комендантская рота, два взвода штабной охраны и небольшой отряд городского ополчения. Однако первые всадники врага уже ворвались в город, несмотря на трескотню выстрелов, которыми их встретили среди домиков предместья.
   Тиоро, назначенный ночью взводным командиром, с горсточкой своих людей отходил к холмам. Почти все из них получили ранения, патронов оставалось на несколько выстрелов. Путь к Минрилибу был открыт. Еще дрались в окружении маленькие группы солдат на основной позиции, еще сражался в окружении полк топеа, еще пытались кое-где сдерживать врага остатки кавалерийских бригад и добровольческие роты. Но полки экспедиционного корпуса, хотя и сильно поредевшие, настойчиво продвигались вслед за кавалерией к городу.
   Две ошибки допустил Паттамолью Моитор в этом бою. Он немного запоздал с ударом по левому флангу федератов и не повернул свои прорвавшиеся части для удара в тыл основной позиции на холмах. Это дало возможность генералу Валенрушу, в свою очередь, исправить собственную ошибку - недостаточные меры по укреплению позиции на левом фланге.
   Бой на холмах сам собой затихал. Противники истощили свои силы и мало-помалу прекратили яростные штыковые стычки. Войска экспедиционного корпуса почти везде закрепились в первой линии траншей, а кое-где заняли и вторую. Третья линия повсеместно осталась в руках федератов. Генерал Валенруш, воспользовавшись затишьем, рискнул снять с различных участков третьей линии около двух тысяч бойцов, развернул в тыл четыре батареи и нанес контрудар на левом фланге. Этим ударом прорвавшиеся войска противника были рассечены надвое, и частью рассеяны, частью оттеснены в поле за пределы укрепленных позиций. Прорвавшаяся далеко вперед кавалерия оказалась полностью отсечена от пехоты, и была вынуждена под непрерывным винтовочным обстрелом и градом шрапнели прорываться назад.
   Сержант Тиоро с десятком бойцов принял участие в контратаке с холмов и захватил два исправных орудия противника.
   К полудню явственно обозначился кризис сражения. Федератам только ценой неимоверных усилий удалось частично восстановить положение. Экспедиционный корпус зацепился за главную линию обороны федератов на холмах. Потери и в людях, и в артиллерии были огромны. В строю у федератов оставалось не более 8 тыс. штыков и 37 орудий.
   Немногим лучше было положение войск метрополии. Часть из них вынуждена была занять позиции в чистом поле перед холмами, под винтовочным и артиллерийским обстрелом федератов. Части, отброшенные с левого фланга федератов, были сильно дезорганизованы и их надо было приводить в порядок. Потери от постоянного артиллерийского обстрела были достаточно велики. В строю осталось только 13 с половиной тысяч бойцов и 85 пушек.
   Из 16 новейших пушек федератов две в результате интенсивной стрельбы на износ полностью вышли из строя, но остальные 14, несмотря на весь драматизм ситуации, продолжали бить с тыловых позиций, пользуясь целеуказаниями с аэростатов.
   Генерал Маитор решил атаковать. Получасом раньше такое же решение принял генерал Валенруш. Он не стал беречь резервы (которых у него практически и не оставалось) и бросил в бой все наличные силы, включая и почти весь тыловой персонал. Бронепоезд, канонерка и два монитора, не считаясь с риском, были выдвинуты вперед, чтобы поддержать атаку своими орудиями. Два сводных полка неожиданно для противника ударили не с холмов, а вдоль шоссе в долине реки Траида, опираясь на огонь с кораблей и бронепоезда. Другие два сводных полка атаковали в центре позиции и рассекли части экспедиционного корпуса. Те до последнего старались задержаться в занятых ими траншеях, но под угрозами с флангов в конце концов откатились в поле.
   Тесное соприкосновение сторон помешало экспедиционному корпусу использовать всю мощь своей артиллерии. Сильно досталось лишь полкам федератов, наступавшим в долине. То же самое можно сказать и об артиллерии федератов. Но когда войска экспедиционного корпуса вынуждены были отойти, генерал Маитор решил показать, что численное превосходство в артиллерии все-таки на его стороне. Обстрел позиций федератов значительно усилился.
   В этот момент из-за гребня холмов показались четыре серые сигарообразные туши длиною не менее 70 метров, совершили плавный разворот над рекой и медленно поплыли в воздухе вдоль позиций экспедиционного корпуса, держась на высоте около 200 метров.
   "Смотри-ка", - обрадовано воскликнул генерал Валенруш, стоя на наблюдательном пункте, - "а этот шельмец Грайс решил все же напугать противника своими воздушными шариками!"
   Через пятнадцать минут после своего появления над полем сражения дирижабли достигли расположения противника. Его батареи, склады снарядов, штабные палатки четко просматривались сверху. По дирижаблям стали стрелять из винтовок. Сначала раздавались одиночные выстрелы, потом они зазвучали все чаще и чаще. Пилот дирижабля N1 потянул рулевые тяги, подправляя курс, и закричал, стараясь заглушить трескотню моторчика в хвосте гондолы, который вращал толкающий винт:
   "Приготовиться к бомбометанию!"
   Бомбометатель открыл люк в сколоченном из реек в виде решетки полу гондолы, и глянул вниз. Впереди по курсу виднелась шестиорудийная батарея противника. Правда, одного из орудий не было на предназначенном для него месте, а второе лежало на боку, лишившись одного колеса. Бомбометатель взял из ящика снаряд от 9-сантиметровой пушки с наскоро приделанным к нему стабилизатором из лакированного картона и снял защитный колпачок с ударного взрывателя. Кажется, пора!
   Он поднял снаряд над люком, взрывателем книзу, и, помедлив мгновение, разжал руки. Снаряд камнем полетел вниз и почти тут же на поверхности земли блеснуло пламя, поднялось облако дыма, полетели в разные стороны осколки и комья земли, прогрохотал взрыв. Далековато! До пушек еще метров пятьдесят, а то и больше.
   Тем временем дирижабль подлетел поближе и вниз полетел следующий снаряд. Этот рванул уже метрах в пятнадцати от орудия, зацепив осколками кое-кого из прислуги, но сама пушка осталась невредимой.
   "Мимо проскакиваем!" - заорал бомбометатель.
   "Ничего, впереди еще одна батарея, на ней и отыграемся!" - оправдывался пилот.
   Первый заход дирижаблей был малоэффективен. Было повреждено всего два орудия, да выведено из строя несколько солдат. Психологический эффект был гораздо больше. Как же, ползут по небу этакие чудища и безнаказанно швыряют в тебя снарядами, а ты перед ними как на ладони и убежать или укрыться некуда!
   Дирижабли медленно развернулись и пошли на второй заход. На этот раз результаты бомбометания были чуть получше. Еще три орудия были в разной степени повреждены близкими разрывами. Но прямого попадания так и не было ни одного. Израсходовав снаряды, дирижабли легли на обратный курс. Внизу вздохнули с облегчением. Но не прошло и 2-х часов, как серые туши снова выплыли из-за холмов...
   Tрижды вылетали дирижабли на бомбежку, но результаты ее были недостаточно внушительны. Правда, больше десятка орудии противника было повреждено, было убито и ранено не менее сотни солдат. Однако этот успех не мог еще переломить ход сражения в пользу федератов. Поэтому отправляясь в четвертый, последний вылет уже на самом закате; командир отряда дирижаблей решил снизить высоту бомбометания до ста метров.
   Крутясь над позициями противника, дирижабли на этот раз доставали его гораздо чувствительнее. Две батареи противника, завидев дирижабли, решили сняться с позиций, чтобы выйти из-под бомбежки, и несмотря на это еще несколько орудий было выведено из строя, взлетел на воздух склад боеприпасов, несколькими удачно брошенными снарядами был рассеян кавалерийский полк, совершавший марш в своем тылу. Но винтовочным огнем с земли был пробит бак с бензином на дирижабле N2. Его гондолу и оболочку охватило пламя, и горящий дирижабль рухнул на поле вблизи позиций экспедиционного корпуса, превратившись в гигантский погребальный костер для своего экипажа. Через несколько минут в этом костре начали взрываться неизрасходованные снаряды, разбросав в разные стороны горящие отметки.
   В тот день генерал Маитор так и не решился начать новое наступление на позиции федератов, затребовав из Латраиды для подкрепления все, что возможно, оставив в столице лишь несколько батальонов для охраны. А рано утром в небе снова показались аэростаты наблюдения, возобновился артиллерийский обстрел, и над позициями экспедиционного корпуса повисли три оставшиеся дирижабля, засыпая их сверху снарядами.
   Одиннадцать оставшихся исправными новейших пушек были сведены командованием федератов в одну батарею, которая обрушила свой огонь на позиции артиллерии экспедиционного корпуса, заставляя его батареи то и дело прекращать огонь, меняя позиции. Тем не менее потери экспедиционного корпуса в орудиях все росли.
   Остальные пушки федератов открыли огонь на максимальную дальность, стараясь нанести урон войскам противника, только строящимся для атаки. Аэростаты бомбили их сверху. Однако сорвать атаку не удалось.
   Потери федератов за предшествующие два дня и в людях, и в вооружении были слишком велики. Обескровлены были и войска противника. Генерал Маитор, понимая слабость своего корпуса, решил нанести удар не по всей линии обороны, а только в центре и по левому флангу федератов.
   Как и в предыдущие дни, была прорвана оборона на левом фланге. В центре же экспедиционному корпусу удалось лишь вклиниться в позиции федератов. Пока на холмах продолжалась схватка, солдаты метрополии опрокинули левый фланг и зашли в тыл основной позиции. На этот раз они не стали захватывать Минрилиб, а направили удар на батареи, артиллерийские склады, площадку базирования дирижаблей.
   Обер Грайс возглавил немногочисленные тыловые подразделения, которые из последних сил пытались задержать натиск противника. К ним присоединилось около полутора сотен раненых из госпиталя. Обер кусал губы - опять Тиоро оказался где-то позади наступающих войск противника. Что с ним? Жив ли?..
   Генерал Валенруш достаточно быстро понял, что у него остается не больше получаса (а то и меньше), чтобы найти средства избежать неминуемо надвигавшегося поражения. Он снял четыре батальона с правого фланга и из долины реки и этими силами нанес контрудар. Полки экспедиционного корпуса были оттеснены к захваченной ими линии траншей левого фланга. Но большего добиться не удалось.
   Противники несколько раз поднимались в атаки и контратаки, но к вечеру ситуация практически не переменилась.
   Пока на холмах и на равнине шли бои, дирижабли методически продолжали бомбардировать позиции экспедиционного корпуса. После обеда винтовочным огнем был поврежден еще один дирижабль. Был перебит бензопровод, двигатель заглох, горелки погасли. Дирижабль пытался развернуться, описывая плавную дугу. Теряя высоту, он начал постепенно приближаться к своим позициям, но не долетел. К нему тут же устремились солдаты противника. Пилот-командир дирижабля был тяжело ранен, механик убит. Оставшийся в живых бомбардир помнил приказ, категорически предписывающий в случае вынужденной посадки или аварии на территории противника уничтожить все механизмы дирижабля. Поджечь? Не успеть...
   Когда десятки солдат окружили гондолу, едва видневшуюся из-под полуспущенной оболочки, мощный взрыв разметал обломки и обрывки в разные стороны. Остатки дирижабля вспыхнули...
   На ночном заседании штаба федератов после доклада об обстановке воцарилось тягостное молчание.
   "Так какие будут предложения?" - еще раз повторил свой вопрос генерал Ноити Валенруш.
   "Надо отходить" - тихо, но твердо произнес один из командиров полков. - "Отходить немедленно. Всю артиллерию нынче же ночью отвести за Минрилиб. Навести переправы и под прикрытием огня с кораблей и бронепоезда отойти на другой берег Траиды, в горы. Так мы спасем остатки армии".
   Остальные по-прежнему молчали, не решаясь ни присоединиться к этому решению, ни возражать против него. Обер Грайс находился в подавленном настроении. Судьба Тиоро была ему неизвестна - после последнего прорыва противника на левом фланге, многочисленных контратак и новых атак противника, позиции противостоящих сторон так перемешались, что многие группы бойцов были отсечены и изолированы, связь с ними отсутствовала.
   Обер, не вставая с места, произнес громким, решительным голосом:
   "Следует не отступать, а атаковать". - Вокруг зашумели.
   "Другого выхода у нас просто нет" - начал объяснять Обер. - "Если мы отступим, то все преимущества окажутся у противника. Через три, а то и через две недели могут подойти транспорты с подкреплениями. Поражение врагу надо нанести сейчас, когда у него практически исчерпаны резервы".
   "Чем нанести-то?" - с надрывом выкрикнул кто-то.
   "Не дожидаясь рассвета, посадить не менее 4 тысяч бойцов на бронепоезд и железнодорожные составы, на лодки, на канонерку и мониторы - и двинуть вперед, нанести удар по левому флангу противника. Не дожидаясь рассвета - чтобы не дать противнику обнаружить отвод наших войск с позиций. Артиллерийский обстрел начать одновременно с высадкой десанта с реки". - Обер замолчал.
   "Это верная смерть" - с трудом выговорил командир кавалерийской бригады, голова которого была перевязана окровавленными бинтами (в бригаде же оставалось к настоящему моменту меньше полусотни сабель). - "Но я - за! Помирать - так с музыкой! Все равно в этих траншеях нас не сегодня-завтра задавят. Так лучше выйти в открытое поле и дать им прикурить напоследок!" - в голосе его звучало лихорадочное возбуждение.
   "Это очень рискованное дело" - вступил в разговор начальник артиллерии. - "Конечно, противник может, не разобравшись в обстановке, переоценить силу нашего удара и отвести войска с захваченных им наших позиций. Но он может и не обмануться, а ударить по нашей ослабленной обороне - и что тогда? А тогда, независимо даже от возможного успеха десанта, мы потеряем всю артиллерию и склады боеприпасов! И наши войска, ушедшие вперед, будут обречены".
   "Да, такая опасность есть", - отозвался Обер Грайс. - "Поэтому все оставшиеся на позициях войска и артиллерию надо немедленно отвести на правый фланг и там организовать прочную оборону. Сил будет достаточно, чтобы на ограниченном участке создать действительно прочные позиции".
   "Но тогда противник закрепится на оставленных нами холмах и захватит Минрилиб, перережет железную дорогу..." - отозвался начальник артиллерии.
   "Надо упредить его. Атаковать, не дожидаясь paccвета. Ошеломить его нашей дерзостью, не дать разобраться в обстановке. А это значит, что перегруппировку надо начинать немедленно!"
   В лагере противника еще спали, когда три серых сигарообразных тени скользнули по сумеречному небу и обрушили снаряды на поляну, где стояли штабные палатки. Из семи с лишним десятков сброшенных снарядов один все же разорвался совсем рядом с палаткой командующего. Генерал Патгамолью Моитор получил множественные осколочные ранения и был эвакуирован в Латраиду. Не успел его преемник принять командование, как на левом фланге послышалась канонада, а вслед за ней пришло донесение: мятежники силой до трех полков атакуют левый фланг со стороны реки при поддержке бронепоезда и военных кораблей. Был отдан приказ немедленно отвести войска левого фланга и центра с захваченных ими позиций на холмах и отразить атаку противника.
   Генерал Валенруш лично командовал войсками десанта, понимая, что другой возможности отбросить врага уже не будет. Через полчаса после начала атаки было захвачено уже более 15 артиллерийских орудий с боеприпасами, и среди них много исправных, которые тут же были развернуты в сторону противника и открыли огонь. Войска экспедиционного корпуса, отходя с холмов, попытались зайти во фланг и тыл десанту, отрезать и разгромить его, но сами оказались под перекрестным артиллерийским огнем...
   К вечеру положение сторон приняло еще более запутанный характер. Войскам Федерации удалось занять практически все позиции противника на его левом фланге. В свою очередь, экспедиционный корпус продолжал удерживать несколько холмов и линии траншей на левом фланге федератов. И тогда Тоити Валенруш, несмотря на то, что войска Федерации были измотаны почти полной невозможностью выспаться в течение прошедших двух суток, все же поднял ночью своих атаку.
   Обер Грайс шел в первых рядах атакующих на левом фланге. Его мучила неизвестность - о Тиоро по-прежнему было ни слуху, ни духу. Без артиллерийской подготовки, без единого выстрела сблизились бойцы с врагом. Неожиданный удар внес смятение в его ряды. Однако сопротивление было упорным, хотя, к счастью федератов, неорганизованным. Многие солдаты экспедиционного корпуса были захвачены врасплох и были заколоты, еще не успев стряхнуть сон и понять, что происходит. Многие были захвачены в плен. В конце концов противник бежал с захваченных позиций.
   Обер Грайс метался по полю сражения в попытках отыскать своего сына. Его не было среди убитых, не значился он и в списках раненых, отправленных в госпиталь. Лишь в четыре часа после полудня запыхавшийся вестовой отыскал Обера в лощине между холмов у левого фланга.
   "Господин бригадный генерал!.. Разрешите доложить!.." - вестовой едва переводил дыхание.
   "Что еще стряслось?" - буркнул Обер, не оборачиваясь.
   "Ваш сын... Он в госпитале..."
   "Как в госпитале?!" - Обер чуть не подскочил на месте. - "Мне сказали - сержант Танапиоро Грайс в списках госпиталя не значится!"
   "Он был без сознания... Без мундира и документов... Только потом в кармане галифе у него нашли револьвер с надписью - "Дорогому Тиоро в день совершеннолетия от отца" - и датой. Кто-то из раненых офицеров догадался поискать в списках личного состава, там ведь указана дата рождения. Ну вот и нашли..." - торопливо рассказывал вестовой.
   "Как он сейчас?" - обеспокоено перебил объяснения Обер.
   "Живой... Иногда глаза приоткрывает, губами едва шевелит, но сказать ничего не может..." - вестовой зябко поежился на жарком солнце, вспоминая то, что ему довелось повидать в госпитале.
   Все медицинские знания Обера Грайса были здесь ни к чему. Ни препаратов, ни приборов, ни инструментов у него не было. Все, что он мог сделать - это положиться на опыт полевых хирургов, да пичкать сына общеукрепляющими растительными средствами. Через два дня появилась надежда, что Тиоро выкарабкается. Ни один из внутренних органов не был серьезно поврежден, оказались целы и суставы. - "Молодой, мясо зарастет!" - буднично бросил хирург, занимавшийся Тиоро.
   Новый исполняющий обязанности командующего экспедиционным корпусом, дивизионный генерал Тешьяк, оказался в крайне сложной ситуации. Потери огромны, особенно в артиллерии и кавалерии. Боезапас ограничен. Все ранее захваченные позиции потеряны. Мятежники мертвой хваткой вцепились в его левый фланг. Генерал Тешьяк отдал приказ оседлать шоссе и под прикрытием сильного арьергарда ночью скрытно покинуть позиции и отойти в Латраиду.
   Выбившиеся из сил войска федератов даже не пытались преследовать противника, ограничившись скоротечным артиллерийским обстрелом отходящих колонн, когда маневр врага был обнаружен.
   Хотя курьеры и телеграф уже разнесли по островам радостную весть о поражении экспедиционного корпуса под Минрилибом, на заседании штаба вовсе не царило радостное возбуждение. Собравшиеся понимали, как велики понесенные потери. Понимали они и тот факт, что даже без этих потерь у них не было достаточно сил, чтобы вернуть столицу. Тем более - теперь. Доклад начальника штаба оказался еще более удручающим.
   Генерал Валенруш, выступая первым, заявил:
   "Думаю, всем собравшимся понятно, что у нас нет сил для крупномасштабных операций. Все, что нам остается - постепенно укреплять позиции вокруг Латраиды и вести с противником партизанскую войну - налеты на окраины, удары по небольшим воинским командам, диверсии на складах. Когда мы накопим достаточно сил, тогда можно будет думать о большем".
   "Полагаю, командующий прав. Я, со своей стороны, хотел бы конкретизировать имеющиеся у нас военно-технические возможности и несколько дополнить предложенные командующим варианты партизанских действий" - заговорил Обер. - "В настоящий момент мы располагаем 11-ю исправными пушками новейшего образца, которые могут с окраины Латраиды обстреливать район гавани. Через две-три недели их число может быть почти удвоено за счет ремонта и законченных производством шести новых орудий. Полагаю, грех не воспользоваться этой возможностью - мы можем устраивать короткие огневые налеты по пакгаузам в порту и по транспортам у причалов, а затем быстренько отводить орудия в безопасное место".
   "Неплохая идея" - сразу поддержал Обера Валенруш.
   "Кроме того, думаю, следует уделить больше внимания морским силам противника. Я получил обнадеживающие известия об удачной постановке мин нашего производства на заданной глубине. Да и во время вторжения, помните, они все-таки потеряли на таких минах два судна. Думаю, надо значительно расширить минные постановки. Это, кстати, затруднит переброску подкреплений для экспедиционного корпуса" - продолжал Обер. Собравшиеся согласно зашумели.
   "Наконец, хотя дирижабли - должен признать это откровенно - оказались не слишком эффективным оружием, они тоже могут сослужить кой-какую службу. В корректировке артиллерийского огня на большие дистанции они незаменимы. В разведке они тоже могут оказаться немалым подспорьем. Да и бомбардировка с воздуха причалов, складов и кораблей в порту и на рейде будет, быть может, и не очень результативна, но в смысле психологического воздействия на противника даст не так уж мало".
   "За неимением лучшего сгодятся и дирижабли" - меланхолически согласился Валенруш.
   Армия Федерации постепенно восстанавливала свои боевые возможности. Численность войск, действующих против экспедиционного корпуса, была доведена до 12 тысяч штыков и 2 тысяч сабель. Вокруг Латраиды было сосредоточено более 70 артиллерийских орудий, главным образом за счет ремонта своих и трофейных пушек. Экспедиционному корпусу пришлось сложнее. Известия о постигшей его неудаче подстегнули присылку подкреплений. Но первый конвой из шести транспортов потерял на минных полях два корабля. Второй, более солидный, в течение получаса потерял на невидимых на поверхности моря минах в 400 километрах от Латраиды сторожевое судно, канонерку, два транспорта. А после того, как еще через десять минут на минах подорвался легкий крейсер, сопровождавший конвой, командир конвоя приказал судам лечь на обратный курс. Впрочем, третий конвой оказался удачливее и пришел в гавань Латраиды совсем без потерь.
   Ежедневные огневые налеты и действия партизанских групп, проникавших в город, держали гарнизон в постоянном напряжении. Экспедиционный корпус продолжал нести потери, иногда довольно чувствительные, практически не вступая в боевое соприкосновение с противником. В довершение всего возобновили свои полеты дирижабли. Они методически осыпали порт и корабли в гавани артиллерийскими снарядами крупного калибра. Результаты бомбардировок поначалу были незначительны - иногда за весь налет не было убито или ранено ни одного человека, снаряды рвались между зданиями пакгаузов, или вдали от бортов кораблей, причиняя лишь пустячные повреждения.
   Но дни шли за днями, и вот однажды снаряд, сброшенный с дирижабля, угодил прямо в склад с боеприпасами. Взрывы и пожары в порту продолжались несколько часов. Еще через неделю снаряд от 15-сантиметровки, пробив палубу, угодил в машинное отделение транспорта, вызвав там пожар. Судно практически вышло из строя. Через две недели в результате попаданий снарядов, сброшенных с дирижабля, сгорели две канонерки, стоявшие рядом у причала. Еще через восемь дней огромный пожар вспыхнул в результате бомбардировки и артиллерийского обстрела продовольственного склада.
   Результаты бомбометания, возможно, могли бы быть и больше, но Обер Грайс, обеспокоенный потерей двух дирижаблей в сражении у Минрилиба, запретил опускаться ниже 300 метров. Даже действуя на этой высоте, дирижабли возвращались с множеством дырок в оболочке и в гондоле, полученных от винтовочного обстрела.
   Командование военного флота Федерации систематически сужало кольцо минных постановок вокруг Латраиды, стремясь надежно изолировать экспедиционный корпус от помощи морем. Но как справиться с главными силами флота метрополии, который своими орудиями надежно оборонял Латраиду от любой попытки штурма? Было решено выманить флот из гавани и завести его на минные поля. Приманкой должен был послужить единственный мощный боевой корабль Федерации - броненосный крейсер "Неистовый Рыцарь".
   Туманным утром силы флота Тайрасанской Федерации, выйдя из пролива, приблизились к гавани Латраиды. Сторожевой пароход заметил их лишь тогда, когда дистанция между ним и "Неистовым Рыцарем" сократилась до 400 метров. Уже через четверть часа боя сторожевик получил несколько пробоин и стал тонуть. Но канонада привлекла более мощные суда. Туман медленно рассеивался, и вдогонку за броненосным крейсером, начавшим отход с места боя, пустились оба эскадренных броненосца, легкий крейсер, все три миноносца и четыре канонерских лодки.
   "Неистовый Рыцарь" прикрывали три канонерки и монитор. Имея более медленный ход (особенно монитор), они могли легко стать добычей противника, и стали искать спасения среди россыпи мелких скалистых островов у побережья. Дав по ним несколько залпов, эскадра метрополии не стала их преследовать, опасаясь сесть на камни. Броненосный крейсер взял мористее и эскадра устремилась за ним.
   Первыми в атаку пошли быстроходные миноносцы. "Неистовый Рыцарь" огрызался из своих орудий, пытаясь одновременно нанести повреждения миноносцам и не дать им занять выгодные позиции для торпедной атаки. Отчасти это удалось - один из миноносцев сильно задымил, резко сбавил ход и стал двигаться по какой-то странной дуге. Было заметно, что он имеет солидный крен на один борт. Остальные два миноносца, однако, вышли на дистанцию пуска торпед.
   Залп был не слишком точным, но одна из торпед угодила в корму крейсера, сразу повредив рулевые тяги. Вода стала заливать машинное отделение. Пришлось гасить топки котлов. "Неистовый Рыцарь" потерял ход и теперь по нему били орудия главных калибров эскадренных броненосцев и легкого крейсера.
   "Неистовый Рыцарь" уже миновал проход в минном поле, когда несколько снарядов крупного калибра настигли его, а один 22-сантиметровый сделал пробоину ниже ватерлинии, недалеко от дыры, проделанной торпедой. Чтобы сохранить остойчивость, капитан отдал приказ затопить противоположные отсеки, и крейсер сел килем на грунт - как раз в этом месте оказалась небольшая каменистая отмель.
   Не сближаясь, эскадра продолжала обстрел смертельно раненого "Неистового рыцаря". На крейсере уже начался пожар, значительная часть орудий вышла из строя, но он еще огрызался. Тогда два миноносца вновь пошли в атаку. И снова один из них напоролся на залп главного калибра крейсера, и вынужден был бороться за собственное спасение, а другой в нерешительности отвернул, так и не выйдя на дистанцию торпедного залпа.
   Эскадренные броненосцы стали сокращать дистанцию, не переставая осыпать "Неистовый Рыцарь" снарядами. Второй помощник командира крейсера напряженно следил за их маневром (командир корабля и первый помощник были убиты). Вот первый из кораблей миновал границу минного поля, вот и второй перешел эту невидимую черту. Вот вслед за ними вошел на минное поле и легкий крейсер... А взрывов все нет.
   На "Неистовом Рыцаре" из числа крупнокалиберных пушек остались исправными лишь два 15-сантиметровых орудия, но и те по команде второго помощника замолкли. "Может быть, это заставит броненосцы подойти поближе и они, наконец, напорются на мины?" - думал он. Но вперед пошла канонерка, а следом за ней - легкий крейсер. Когда канонерка уже примеривалась, как причалить к борту поверженного крейсера, а легкий крейсер морских сил метрополии застопорил ход примерно в сотне метров, внезапно ожили замолчавшие орудия "Неистового Рыцаря". На канонерке были разбиты надстройки, повреждены оба носовых орудия. Судно охватило пламя. Крейсер тоже получил несколько попаданий и попытался увеличить дистанцию. Ближайший эскадренный броненосец - а это был "Святой Аптиву", командир которого жаждал рассчитаться за унизительное бегство из Тайрасана, - напротив, рванулся вперед, намереваясь в упор расстрелять дерзкий броненосный крейсер. Крейсер получил еще несколько попаданий и начал заваливаться набок. Пожар на его борту разгорался.
   Вдруг корпус "Святого Аптиву" содрогнулся и у борта его поднялся и опал водяной смерч. Броненосец моментально получил значительный крен, который увеличивался на глазах. Второй броненосец и легкий крейсер, опасаясь той же участи, дали "полный назад". Шедшая рядом с крейсером - почти борт о борт - канонерка, пытаясь избежать столкновения, стала отворачивать. Металл заскрежетал о металл. И в этот момент под днищем канонерки рванула мина. От взрыва сдетонировали боеприпасы и канонерка скрылась в рыже-черном облаке разрыва. Шедший вплотную легкий крейсер получил несколько повреждений ниже ватерлинии, на него обрушились горящие обломки, вызвавшие пожар.
   Тем временем "Святой Аптиву" лег мачтами на воду, еще несколько минут - и из воды показался на мгновение его киль, чтобы затем быстро погрузиться в морскую пучину. Легкий крейсер боролся за жизнь дольше, но и он в конце концов был оставлен командой и затонул.
   Другой канонерке, охваченной пожаром, и одному из поврежденных миноносцев удалось дойти до гавани, куда уже отошел уцелевший эскадренный броненосец и неповрежденная миноноска. Неравный бой и закончился с неравным счетом. А у входа в гавань их ждал сюрприз. На рейде ярким костром горел старый бронированный линейный корабль, подожженный в результате налета дирижаблей.
   Воодушевленные успехом, и одновременно раздосадованные потерей единственного крупного боевого судна, федераты решили усилить давление на противника. Командам дирижаблей была поставлена задача сосредоточить свои усилия на флагманском эскадренном броненосце.
   "Не важно", - говорил Тоити Валенруш, - "сколько времени вы будете его бомбардировать - десять дней, двадцать или целый месяц. Важно, чтобы этот мерзавец, адмирал Гастаррака, понял, что ему не уйти от возмездия!".
   И дирижабли начали методическую охоту на флагман. Уже на шестой день броненосец получил первое попадание. Еще через четыре дня, во время особенно удачного налета, на броненосце было выведено из строя 12-сантиметровое орудие, заклинена кормовая башня главного калибра и снесена одна из четырех дымовых труб. На следующей неделе разрыв снаряда, сброшенного с дирижабля, пришелся у самого борта, и корпус дал значительную течь. На восемнадцатый день бомбардировок, после того, как снаряд взорвался на бронированной палубе, окатив осколками мостик, командующий эскадрой перенес свой вымпел на новый броненосный крейсер "Непобедимый Рыцарь" - копию того, что так геройски погиб под именем "Неистовый Рыцарь" десятью днями ранее, сражаясь под флагом Тайрасанской Федерации. Однако налеты продолжались. Броненосец потерял еще одну дымовую трубу, 15-сантиметровую пушку, которую взрывом снесло за борт, и получил серьезное повреждение одного из винтов и рулевого управления. После этого налеты переключились на "Непобедимый Рыцарь".
   Адмирал Гастаррака посетил в госпитале полного генерала Паттамолью Маитора и заявил напрямик:
   "Обстановка вынуждает меня поставить вопрос об эвакуации эскадры и экспедиционного корпуса!"
   "Ах, оставьте", - болезненным голосом ответил Паттамолью, - "корпусом сейчас командует генерал Тешьяк".
   "Но он всего-навсего дивизионный генерал! Только с вами я могу говорить на равных. Вы же не хотите, чтобы я просто отдал ему приказ, не посоветовавшись с вами?" - Эти аргументы убедили Паттамолью Маитора, и он жестом пригласил адмирала сесть.
   "Сударь", - пытался возражать Маитор, - "наш долг - вернуть Тайрасан метрополии!"
   "Если вы собираетесь ждать того момента, когда эскадра будет не в состоянии обеспечить эвакуацию корпуса - а этот момент, судя по всему, не за горами, - то вы неправильно понимаете свой долг перед метрополией. Поймите, я уже потерял три мощных броненосных судна из восьми, один броненосец требует капитального ремонта, потеряно два миноносца из трех, да еще легкий крейсер! И это не считая мелких судов и транспортов! Меня каждый день бомбардируют с дирижаблей. Ни налетам с воздуха, ни минным постановкам мы не можем противопоставить ничего серьезного. Противник постепенно стягивает кольцо минных полей и скоро мы будем заперты здесь, как в мышеловке! Что же тогда - капитулировать?"
   Словно в подтверждение его слов где-то неподалеку стали рваться снаряды кочующей батареи федератов.
   "Вы же видите, их полевая артиллерия бьет до самой гавани! Как только я пытаюсь достать их из главного калибра, они снимаются и уходят! И так каждый день. Скоро не нужно будет штурма, они разобьют артиллерией и бомбардировками с дирижаблей все наши склады боеприпасов и возьмут нас голыми руками!"
   "Мы дождемся подкреплений и ударим по мятежникам..." - упрямо, но уже без энтузиазма в голосе продолжал возражать генерал Маитор.
   Адмирал горько усмехнулся:
   "Вчера ночью в гавань Латраиды прорвалось посыльное судно. Четвертый конвой, шедший к нам, потеряв несколько судов на минном поле, повернул обратно. Подкреплений не будет".
   Приказ об эвакуации был отдан.
   Федерация народов Тайрасана начала залечивать раны, нанесенные войной. Разрушения коснулись в основном лишь Латраиды, но война привела в расстройство финансы Федерации. Обер Грайс нашел некоторые средства, чтобы немного поправить дело. Были удачно проданы за границу несколько партий магазинных винтовок, что принесло казне небольшое облегчение. Началась понемногу регулярная торговля экспортными товарами - лесом, тканями, тропическими фруктами, керосином и бензином. Но чтобы восстановить, а тем более - расширить внешнюю торговлю, требовалось урегулировать отношения с бывшей метрополией и добиться дипломатического признания.
   И сенатор Федерации Обер Грайс включился в выполнение этого задания. Восстановив свои знакомства в Республике Свободных Южных Территорий, он обратился к Правительству Республики с предложением сыграть роль посредника на переговорах Федерации с Долинами Фризии.
   Вскоре пассажирский пароход, пришедший из Земли Королевы Айлин, принял на свой борт Обера Грайса, сенатора Федерации народов Тайрасана, и взял курс на Элинорский материк. Обер Грайс вместе с сыном следовал в Лариолу, столицу Земли Королевы Айлин.
   Там, в посольстве Республики Свободных Южных Территорий, его ждал специальный посланник Правительства Республики, чтобы на нейтральной территории предварительно обсудить возможность переговоров с Долинами Фризии.
   Каждое утро на палубе Обер занимался с сыном специальными упражнениями. Левая рука Тиоро действовала еще недостаточно хорошо - сказывались последствия ранений. После завтрака Обер и Тиоро садились в своей каюте работать с документами. Для Тиоро здесь многое было ново и непонятно.
   "Отец", - спрашивал он, разбирая очередную папку с документами, - "а зачем тут бумага, озаглавленная "Допустимые уступки на переговорах"? Ведь это же мы выиграли войну! Значит, мы и должны диктовать условия! Пусть они идут на уступки".
   Обер терпеливо пускался в разъяснения:
   "Во-первых, Долины Фризии сильнее нас в экономическом и военном отношении. Хотя их флот понес чувствительные потери, через год-другой они могут собрать новую эскадру и новый экспедиционный корпус..."
   "Их мы разобьем так же, как и этот!" - запальчиво воскликнул Тиоро.
   "Вовсе не обязательно", - покачал головой Обер. - "Генерал Паттамолью Моитор и адмирал Гастаррака - старые пни, действовавшие весьма опрометчиво и плохо подготовившиеся к вторжению. Их преемники могут усвоить полученный урок. Но даже если ты и прав - разве нам нужна еще одна война?"
   "Нет, не нужна" - согласился Тиоро.
   "А ведь в Генеральном Консулате Долин Фризии немало горячих голов, которые хотят взять реванш за поражение. Поэтому мы должны будем предложить им уступки, или что-то такое, что в их глазах будет выглядеть как уступки" - продолжал объяснять Обер своему сыну. - "Тогда сторонникам заключения мира будет легче добиться утверждения соглашения".
   Посланник Республики, встретившись с Обером, сразу дал ему понять, что Республика не будет принимать на себя никаких миссий из чистого альтруизма.
   "Вы лично, господин Грайс", - раскуривая сигару, говорил Оберу посланник, проигнорировав почетное звание "сенатор", хотя Обер явился в особняк посланника во фраке с муаровой малиновой лентой через плечо - знаком сенаторского достоинства Федерации народов Тайрасана - "пользуетесь в Республике немалым авторитетом, особенно среди деловых кругов. Но ваши друзья из новых властей, которых многие рассматривают как мятежников, не пользуются у нас устойчивой репутацией. Чтобы Республика приняла участие в переговорах, я должен предложить правительству нечто большее, чем вполне достойные миротворческие устремления. Мораль, конечно, весьма важная составляющая политики, но всякая реальная политика должна считаться и с реальными интересами". - Посланник успешно справился, наконец, с раскуриванием сигары, сделал несколько глубоких затяжек и лишь тогда перевел свой взгляд на Обера. - "Как деловой человек, вы, надеюсь, вполне меня понимаете".
   "Как деловой человек, я, разумеется, понимаю, что интересы любого государства не могут быть сведены к моральным побуждениям, пусть и самого наилучшего свойства" - начал ответную речь Обер. - "Поэтому я готов сделать предложения, которые, на мой взгляд, соответствуют реальным интересам Республики Свободных Южных Территорий.
   Во-первых, мы можем обсудить условия весьма выгодного для вас торгового договора. В частности, не исключается предоставление Республике льготного режима вывоза традиционных предметов экспорта Тайрасана - например, ценных тропических пород дерева". - Обер Грайс знал, что тесть посланника являлся крупным мебельным фабрикантом.
   "Во вторых", - продолжая Обер, - "не исключается предоставление Республике и льготного режима капиталовложений, скажем, в части налогообложения".
   "Какую ценность будут иметь капиталовложения, сталкивающиеся с риском конфискации, национализации и тому подобное?" - тут же возразил посланник. - "Нам известно, какие речи ведутся в вашем Национальном Собрании! Да и ваши собственные политические взгляды внушают здесь кое-кому нешуточные опасения".
   "Да, в нашем Национальном Собрании немало радикальных элементов, выдвигающих лозунги передела имуществ. Ну и что? Ведь не они определяют политику Правительства федерации. А разве в вашем парламенте нет политиков, выдвигающих не менее радикальные идеи?" - Обер широко улыбнулся. - "Что же касается меня, то при всем приписываемом мне радикализме я никогда не призывал к конфискациям имущества или чему-либо подобному. Более того, я уполномочен заявить уже сейчас, на стадии предварительного обсуждения, что в случае заключения мирного соглашения Правительство Федерации гарантирует неприкосновенность имущества иностранцев, включая и имущество граждан Долин Фризии, на равных основаниях со всеми остальными".
   "Хорошо", - промолвил посланник после длинной затяжки, выпустив колечко дыма, - "но то, что вы предлагаете, это, так сказать, блага потенциальные. А сейчас, для того, чтобы Правительство приняло решение об участии в организации переговоров, хотелось бы иметь нечто более осязаемое".
   "Что ж, и об этом можно поговорить", - отозвался Обер. - "И с этой целью я попросил бы вас пригласить на следующую встречу военного атташе посольства, а также специалиста, знакомого с вопросами нефтеперегонной промышленности".
   На следующей встрече, состоявшейся через четыре дня, Обер Грайс начал обсуждение с заявления:
   "Гопода! Oт имени Правительства Федерации народов Тайрасана я официально уполномочен предложить Правительству Республики свободных Южных Территорий приобрести у нас секретные образцы новейшей техники военного и гражданского назначения. Речь идет, во-первых, об артиллерийском казнозарядном нарезном орудии с противооткатным устройством, поршневым затвором, телескопическим прицелом и угломером, сконструированном под унитарный патрон, снаряжённый бездымным порохом. А во-вторых - о высокоэффективной установке для получения из нефти бензина высочайшей степени очистки и попутного выделения еще четырех видов нефтепродуктов". - С этими словами Обер положил на стол две папки с надписями на обложке "Совершенно секретно! Не выносить из помещения! Изготовлено в одном экземпляре".
   "Господа, вы можете ознакомиться здесь, в моем присутствии, с техническими данными этих изделий" - пояснил Обер.
   "Но я не могу вносить официальные предложения, основываясь только на своем рассказе о виденных мною документах!" - запротестовал военный атташе.
   "Понимаю вас", - ответил Обер с легким поклоном, - "но как только с вашей стороны будет изъявлена готовность к посредничеству в официальных переговорах, вам тут же будут вручены и официальные предложения по интересующему вас предмету".
   Сделка была заключена на условии, что она вступит в силу в день подписания мирного соглашения между Федерацией народов Тайрасана и Долинами Фризии.
   Не прошло и семи месяцев, как состоялась мирная конференция в Порт-Квелато и долгожданный мир был подписан. Однако Обер не обольщался. Хотя этот мир принес череду дипломатических признаний и торговых договоров, тревожные вести доносились со Старых Земель. Многие державы рассматривали Архипелаг как сферу своих интересов и питали намерения закрепить там свое особое положение. Если понадобится, то и вооруженной силой.
   Федерации приходилось думать о поддержании своей обороны. Новая верфь на внутреннем море приняла на ремонт поднятые один за другим затонувшие эскадренный броненосец "Святой Аптиву", броненосный крейсер "Неистовый Рыцарь", легкий крейсер и миноносец. Была начата программа строительства двух собственных контрминоносцев и нескольких минных катеров. Однако было ясно, что даже ввод в строй всех этих судов будет недостаточен для противоборства с действительно мощной эскадрой. Минные постановки уже не могли сыграть такую роль, как в войне за независимость. Флоты всех морских держав спешно обзаводились тральщиками и разрабатывали приемы обезвреживания мин.
   Но вскоре флот Федерации разом пополнился несколькими боевыми судами при весьма неожиданных обстоятельствах.

Глава 3.

Третья жизнь.

  
   Прошло менее двух лет со дня подписания мирного договора с Долинами Фризии. Сенатор Грайс активно трудился в качестве экономического советника Правительства Федерации народов Тайрасана. Его сын Тиоро поступил в офицерское училище, а племянница Лаймиола продолжала учиться в гимназии.
   Со Старых Земель стали долетать тревожные вести. Поначалу они прямо не затрагивали интересов Архипелага и многие относились к ним равнодушно, но затем положение изменилось.
   Деремское королевство, объединив несколько соседних небольших княжеств, объявило себя империей и стало быстро наращивать военные приготовления. Новоявленная Деремская империя не имела выхода к морю, и поэтому объектом ее притязаний сделались земли Нолии - государства, которое несколько уступало Дерему в численности населения и в территории, но имело несколько крупных портов там, где Срединное море открывалось в Восточный океан. Дерем, конечно, мог пользоваться портами своих союзников, располагавших гаванями в Большом Центральном проливе ведущем к Срединному морю (неподалеку от острова Ульпия). Однако союзники союзниками, а Деремская империя желала превратиться в самостоятельную морскую державу.
   Агрессивные притязания Дерема вызвали ответную вспышку воинственности со стороны правящих кругов Нолии. Но государство было раздираемо острым внутренним кризисом - радикальные партии, тесно связанные со Всемирным Союзом фабричных работников, вели антимонархическую агитацию, требовали немедленных социальных реформ и угрожали Великому Дьюку Нолийскому революцией.
   Когда вспыхнул военный конфликт, армия Деремской империи, недавно реорганизованная, лучше обученная и быстрее отмобилизованная, стала теснить войска Нолии и быстро подошла к столице, охватив ее полукольцом. Опасаясь полного поражения, Великий Дыок подписал продиктованные победителями условия мира, согласно которым Нолия уступала Деремской империи, помимо ряда пограничных земель, еще и большой коридор, выходящий к морю, с двумя крупными портовыми городами. Кроме того, в качестве контрибуции Нолия должна была уступить значительную часть своего военного и торгового флота.
   На следующий день после подписания соглашения в столице вспыхнули волнения, в которые были вовлечены и некоторые воинские части. Позор поражения вызвал всеобщую ненависть к Великому Дьюку, и уже на следующий день в столице была провозглашена республика. Дьюк бежал на оккупированную территорию. Военные действия после свержения Дьюка вспыхнули с новой силой. Командование Деремской армии стало формировать из монархически настроенных офицеров и пленных солдат-нолийцев воинские части, которые направлялись на фронт под знаменами Великого Дьюка. Республиканская армия яростно сопротивлялась, но кольцо вокруг столицы продолжало сжиматься. Тем не менее вскоре в Республике Нолия состоялись выборы, которые дали большинство коалиции Трудового фронта (объединявшего анархистов, социалистов и Объединения союзов мастеровых) и Крестьянской партии.
   Социальные реформы, которые стало проводить новое правительство Республики Нолия, обеспечили ему поддержку значительной части населения страны и растущую международную изоляцию. Через четыре месяца после упорной обороны пала столица и войска республики стали медленно, но верно отходить к морскому побережью. В соседние страны хлынул поток беженцев, но одна страна за другой стали закрывать для них свои границы. Тайрасанская Федерация издала правительственный декрет, согласно которому право убежища для жертв войны объявлялось конституционной нормой Федерации. На Архипелаг потянулись первые суда с беженцами из Нолии.
   Сенатор Грайс в числе других вошел в комиссию по приему беженцев. Предвидя вероятность полного поражения Республики Нолия и массовый поток беженцев, он предложил использовать первых переселенцев из этой страны для обустройства и подготовки мест для приема ожидаемой волны беженцев. На Ахале-Тааэа и Оторуане были выделены территории, на которых началось спешное возведение руками переселенцев новых поселков, состоящих из сборных домов облегченных конструкций.
   Обер Грайс являлся также инициатором программы использования беженцев для укрепления экономики Тайрасана. Для беженцев выделялись участки под основание сельскохозяйственных товариществ, предоставлялись государственные кредиты для организации ремесленных товариществ, проводился учет беженцев, имеющих высшее образование, техническую или военную квалификацию.
   Военные действия в Нолии сконцентрировались на небольших пятачках земли вокруг трех остававшихся в руках республиканцев портовых городов. Военный флот республики своей мощной артиллерией какое-то время сдерживал натиск деремцев. Но вот стали подходить к концу боеприпасы, стало иссякать продовольствие. Массы беженцев, сгрудившиеся в портах, осаждали корабли. Падение одного из трех городов на побережье, продолжавших сопротивление, ознаменовалось массовой резней гражданского населения, которому не хватило мест на судах, и истреблением пленных. И вот от причалов двух оставшихся в руках республиканцев портов стали отходить переполненные пассажирские суда и транспорты с беженцами, а вслед за последними судами, взорвав береговые форты и батареи, ушли военные моряки на своих грозных кораблях. Их путь лежал к Тайрасанскому архипелагу.
  
   В дневниках Локки содержится подробное описание войны между Деремом и Нолией. Немало там и материала о проведенных республиканцами социальных реформах, и об исходе беженцев, об их пути через океан, наполненном лишениями и опасностями. В качестве сенатора Федерации, члена комиссии по приему беженцев, Обер Грайс собрал массу документального материала и личных воспоминаний беженцев-нолийцев. Но этот материал мало затрагивает судьбу самого Локки, а потому здесь я ограничился лишь кратким пересказом событий.
  
   На кораблях прибыли в Федерацию народов Тайрасана не только беженцы, но и Правительство Республики Нолия в изгнании. Переговоры с ним были трудными. Ведь, что ни говори, а за спиной этого правительства стояла 28-тысячная армия и восемь мощных броненосных судов, не считая миноносцев, канонерских лодок, вооруженных посыльных судов и прочей мелочи. Кроме того, на судах прибыл золотой запас Республики Нолия.
   В результате переговоров на территории Федерации в качестве ее члена был основан Нолийский автономный департамент в составе двух автономных округов, располагавшихся на Ахале-Тааэа и Оторуане. В собственности правительства департамента оставался золотой запас и коммерческий флот. Правительство Нолийской Республики в изгнании прекращало свою деятельность. Вооруженные силы нолийцев вливались в вооруженные силы Федерации, но им давались гарантии, что сложившиеся части и экипажи не будут расформировываться.
   Сухопутную армию, прибывшую из Нолии, все же пришлось сократить втрое - в мирное время Федерация не могла содержать столько войск. А вот прибавление флота, несмотря на всю его дороговизну, Правительство Федерации решило принять целиком. В воздухе пахло порохом.
   Несмотря на все подготовительные работы, жилья для беженцев явно не хватало. Все трудоспособные были мобилизованы на строительные работы, благо Архипелаг имел весьма теплый климат и людей можно было разместить в палатках (которых тоже не хватало) и даже просто в шалашах. Резко обострилась продовольственная проблема, поскольку государственные фонды не смогли покрыть потребности, и потому правительству нового Нолийского департамента пришлось израсходовать часть своего золотого запаса на закупку продовольствия внутри страны и за рубежом.
   Внезапный приток населения на острова Архипелага обострил и проблему занятости. Решение было найдено в строительстве нескольких крупных современных предприятий - по производству двигателей, по строительству локомотивов, по производству электрооборудования, и двух секретных военных заводов: N6 и N7. Ассигнования на их строительство собирались путем займов, продажи облигаций, продажи части золотого запаса Нолийского департамента и самой Федерации. Тем не менее бюджет трещал по швам, цены поползли вверх.
   Лишь через четыре года экономическая ситуация на Архипелаге стала входить в нормальное русло. Экономика оживилась и это позволило начать реализацию ряда крупных проектов, с участием как иностранного, так и местного капитала (частного и государственного).
   Годы шли. Обер Грайс отправил свою племянницу учиться на Элинор, в университет Лариолы, где когда-то преподавал историю ее дед, профессор Маррот, и где учился когда-то он сам. Тиоро стал командиром гренадерского взвода в армии Федерации. Сам Обер активно участвовал в осуществлении проектов технического развития и в социальном реформаторстве.
   Экономика Тайрасанской Федерации стала выходить на передовые позиции. По ее дорогам бегали автомобили, в городах были проложены линии трамвая, а в Латраиде и Зинкусе (столице департамента Ахале-Тааэа) - метро. Дирижабли стали использоваться для пассажирских и грузовых перевозок. Море вокруг Архипелага патрулировали торпедные катера с дизельными двигателями, а на стапелях были заложены подводные лодки. Затопленные когда-то броненосные суда были подняты и переоснащены на верфях Федерации: на них были установлены паровые турбины, новые прицелы, электроприводы орудийных башен. Подобная же программа модернизации была реализована и для военных судов, пришедших из Нолии.
   Баланс политических сил в Федерации сдвинулся влево, что повлекло за собой широкомасштабные реформы. Было введено всеобщее обязательное государственное семилетнее образование, создан правительственный фонд университетских стипендий для малоимущих, введено государственное медицинское страхование и страхование по безработице. Государство предоставляло льготы кооперативным предприятиям и частным предприятиям, осуществлявшим программу участия работников в прибылях и в собственности. Некоторые политики внутри страны и очень многие - за рубежом, окрестили эти реформы "социалистическим переворотом".
   Обер Грайс успел значительно расширить пределы своей международной экономической империи. Огромные вложения капитала в нефтеперегонные заводы и в нефтедобычу по всему миру, агрессивная скупка акций крупнейших нефтяных компаний принесли ему в конечном счете невиданные барыши. На одной лишь перепродаже акций он заработал не менее 70 миллионов шильденов (в валюте Республики Свободных Южных территорий). Акции резко подскочили в цене, когда одна из небольших технических лабораторий на острове Ульпия предложила всем желающим приобрести комплекты чертежей двигателей внутреннего сгорания и руководство по их эксплуатации, оплатив только стоимость чертежных работ.
   Газеты всех Старых Земель, всего Элинора и Архипелага Тайрасан несколько недель пестрели статьями, где строились различные догадки по поводу столь необычного и даже вызывающего альтруизма. Глава технической лаборатории (истинным владельцем которой был Обер Грайс), на все расспросы газетчиков неизменно отвечал, что им двигало желание содействовать техническому прогрессу во всем мире и стремление сделать широкую рекламу достижениям и возможностям его технической лаборатории. Последнего он, разумеется, добился. Не осталась внакладе и империя Грайса. Хотя цены на производимые заводами Грайса двигатели несколько упали, зато стал быстро расти спрос на нефть, соляр и на бензин, так что цены на них поползли вверх.
   Возраст Обера Грайса уже далеко перевалил за семьдесят, в волосах на голове прибавилось седины, фигура стала горбиться, а живот заметно отвис. Он перестал заниматься ежедневными тренировками, забросил прогулки верхом. Все друзья и близкие заметили в нем эту перемену. Однажды Обер явился в канцелярию Сената Федерации и направился к Председателю Сената.
   "Господин Председатель", - подчеркнуто официально обратился Обер, - "годы мои заставляют меня задуматься о том, кто станет преемником всех моих дел на этой земле. Короче, я составил завещание и хочу передать его Вам на хранение". - Обер вынул из кожаного портфеля тонкую папочку, обтянутую бордовым сафьяном, и протянул ее Председателю.
   "Но прежде, чем Вы ознакомитесь с этим документом", - продолжал Обер, - "я должен посвятить Вас в тщательно оберегаемую мной на протяжении десятилетий тайну". - Здесь Обер сделал эффектную паузу и посмотрел Председателю прямо в глаза. - "Надеюсь, эта тайна не выйдет из пределов Вашего кабинета".
   "Вы можете на меня рассчитывать" - солидно заверил Председатель.
   "У меня есть двойник. Это мой старший - незаконнорожденный - сын. Разница в возрасте между нами - почти тридцать лет. Но несмотря на эту разницу, до последнего времени нас было почти невозможно отличить друг от друга. Он часто помогал мне в самых запутанных и щекотливых делах. Признаюсь, однажды он присутствовал вместо меня даже на заседании Сената!" - Обер мимолетно улыбнулся. - "Этот человек - мой самый близкий друг и соратник. Он в курсе всех моих дел. Именно ему я доверяю после себя большую часть своего состояния и все свои начинания". - Обер снова улыбнулся. - "Разумеется, я не настаиваю, чтобы ему было передано по наследству звание сенатора Федерации. Но если Правительство захочет использовать его способности в государственных делах, то могу дать совет". - Обер замолчал, выжидающе глядя на собеседника.
   "Я с признательностью приму ваш совет, господин Грайс" - немедленно откликнулся Председатель.
   "Этот человек, - кстати, он носит тоже имя, что и я, - является талантливым военным специалистом. Он разработал доктрину применения всех новейших средств вооруженной борьбы в боевых операциях. Я могу гарантировать, что в его услугах Федерация не разочаруется".
   Подобную же информацию Обер Грайс сообщил и своим ближайшим сотрудникам. Однако всю правду знали лишь Тиоро и Лаймиола.
   Несколько месяцев спустя после разговора в Сенате Обер Грайс вышел в море на своей большой яхте "Эльнерайя" (названной им так в честь матери своей племянницы) без экипажа, сказав, что хочет побыть две-три недели в полном одиночестве. Это было не в новинку. Но когда яхта не вернулась в порт на двадцать восьмой день, все забеспокоились. Раньше случались и такие длительные отлучки, но тогда Обер был в лучшей физической форме. Кроме того, через несколько дней появились верные признаки надвигавшегося тропического урагана. Прошло еще три дня, ветер все крепчал и крепчал, на набережную Латраиды с грохотом обрушивались многометровые волны, а "Эльнерайя" так и не вернулась в порт.
   Обер Грайс с трудом вел яхту по бушующему океану к берегам острова Кайрасан. Его путешествие на остров, где находились остатки космической станции, прошло успешно. Даже более, чем успешно. Увиденное там просто потрясло его и выбило из колеи, чего давненько уже с ним не случалось.
   ...Высадившись на острове, Обер Грайс (или Локки Мартинес Айюб-Хан?) нашел, против ожидания, что разрушения станции довольно незначительные. Главная энергетическая установка была полностью выведена из строя, главный комплекс информационных процессов тоже немало пострадал, но значительная часть аппаратуры, имевшей автономные источники энергообеспечения, еще находилась в работоспособном состоянии. И самое главное - работала аппаратура резонансной генетической компенсации.
   Четыреста шестьдесят два часа потребовалось Оберу, чтобы эта аппаратура заставила его организм провести массовое обновление клеток всех видов тканей, всех органов тела, в соответствии с его первоначальным генетическим стандартом, зафиксированным тогда, когда ему было всего шестнадцать лет.
   И ощущения, и внешний вид, которые приобрел Обер после окончания этой процедуры, были совершенно необычными. Мышцы не налились мощью, ведь новые мышечные ткани еще не наросли - пока включился только обновленный генетический стандарт роста мышечных клеток. Волосы были по-прежнему седыми, и лишь у самых корней они темнели своим первоначальным цветом...
   Обер провел на острове еще несколько дней, лазая среди хаоса скальных обломков, плавая в океане, тренируя свое обновляющееся тело. В одну из таких прогулок по острову он сделал поразившее его открытие.
   Когда он пробирался между огромными скальными глыбами, пред ним внезапно открылся вход в пещеру, сразу настороживший его и своими размерами, и своей правильной формой. В следующее мгновение он разглядел, что вход в пещеру поддерживается тускло поблескивающей аркой из темного металла! По этому острову не раз прошлись своей разрушающей десницей землетрясения и извержения вулкана, над аркой громоздились десятки метров вздыбленной и перемешанной титаническими силами скальной породы, а арка устояла!
   Лишь подойдя вплотную, Обер понял, что не совсем прав в своих умозаключениях. Арка была лишь частью конструкции, уходившей вглубь скалы, и она вовсе не была целой. Деформированные фрагменты торчали между камней перед входом в "пещеру", да и сама "пещера" тоже испытала на себе силу Терры. Конструкция была вплавлена в застывшую лаву и именно многометровый слой лавы, вероятно, позволил ей частично уцелеть в дальнейшем. Обер двинулся вглубь. Мертвый, чужой металл. Искореженные, частично оплавленные... механизмы? приборы? устройства? Обер не мог подобрать "этому" никаких аналогий. Но вскоре он увидел нечто знакомое - стена, перегораживающая проход вглубь, а в стене нечто вроде двери или люка.
   Дверь без всяких видимых замков или ручек была приоткрыта. Она была закреплена, как показалось Оберу, прямо в стене и двигалась в ней наподобие шарнира. Обер осторожно взялся за край двери и потянул. Дверь с усилием, но совершенно беззвучно подалась. В темноте дверного проема Обер увидел слабый свет.
   Светились бледно-голубоватым светом полосы на потолке сооружения. Обер постоял несколько минут, пока его глаза привыкли к почти полному мраку. И в этом сумраке он опять разглядел нечто знакомое. Анабиозная ванна!
   Да, несмотря на то, что эта не была похожа ни на одну, виденную ранее, это явно была анабиозная ванна. Прозрачная крышка была откинута, и под ней виднелось ложе, повторявшее контуры человеческого тела. Человеческого?
   Обер двинулся дальше. Вглубь отсека уходили шесть рядов анабиозных ванн, их тут были десятки, если не сотни, и все с откинутыми крышками, все пустые. Глаза Обера окончательно приспособились к сумраку и ему показалось, что вдали он видит ванну с закрытой крышкой. Так и есть. Какая это по счету - шестидесятая, семидесятая?
   Обер наклонился над прозрачным колпаком. Там, на гладком ложе светло-кремового цвета лежал человек. Обнаженный мужчина лет двадцати пяти, заросший волосами и бородой. Он явно был мертв, но тление почти не коснулось его. Труп выглядел так, как будто он только-только начал мумифицироваться. Еще через несколько десятков шагов Обер обнаружил один за другим два закрытых саркофага с трупами - один принадлежал молодому мужчине, другой - девушке.
   Прикоснувшись рукой к прозрачной крышке, Обер тут же отдернул ладонь - на прозрачном материале ослепительно вспыхнуло фиолетовое кольцо. Превозмогая инстинктивный страх, Обер коснулся крышки рукой рядом с кольцом - и кольцо погасло, а рядом с ним запульсировала россыпь оранжевых квадратиков. На следующее прикосновение саркофаг отреагировал появлением темно-рубиновой искры, которая быстро обогнула поверхность саркофага, вспыхнула ярче и крышка с едва слышным чмоканием откинулась в сторону.
   Аппаратура станции дала однозначный ответ - все биологические параметры мертвой девушки, включая и структуру ДНК - человеческие. Возраст - около 18 000 лет.
   Но 18 000 лет назад земляне не совершали космических путешествий! Итак, Обер нашел космический корабль неизвестной цивилизации, доставивший на Терру... ее нынешних жителей? Неужели все живущие здесь - потомки неведомо как заброшенных сюда землян, а пулаги, или народ паари, как называли себя они сами, - единственные уцелевшие аборигены?
   ...Штормовой ветер швырял яхту, заставляя Обера судорожно цепляться за снасти и леера. За пеленой ливня угадывались очертания скалистой юго-восточной оконечности острова Кайрасан. В планы Обера вовсе не входило сложить голову, разбившись на этих скалах, и он упорно пытался обогнуть скалистый мыс с юга. После нескольких часов изматывающей борьбы с волнами и ветром, грозившим опрокинуть яхту, это удалось. Теперь яхта направлялась вдоль южного побережья острова. Обер напряженно всматривался в берег, надеясь найти какую-нибудь бухту, пригодную для высадки.
   Наконец, он разглядел небольшой заливчик с галечным пляжем и решил, зайдя туда, выбросить яхту на берег. Однако сделать это оказалось не так-то просто. Шторм превратился в настоящий ураган и отчаянные попытки Обера справиться с управлением сводились на-нет мощью стихии. В какой-то момент казалось, что судну удастся проскользнуть в залив, но тут несколько гороподобных волн опрокинули яхту и швырнули ее на скалы. Вой ветра и грохот разбивающихся о скалистые утесы волн заглушили треск разламывающегося корпуса...
   Через три недели после этих событий в приемной канцелярии Сената Федерации народов Тайрасана появился прилично одетый господин средних лет с подтянутой спортивной фигурой, с обветренным лицом, с коротко стриженными темными волосами ("Словно гребец или боксер" - отметил про себя чиновник, ведающий пропусками). Господин протянул чиновнику паспорт с гербом Великой Унии Гасаров и Норншатта и представился на чистом фризском языке:
   "Доложите господину Председателю Сената, что его желает видеть по личному делу Обер Грайс".
   "Вот как?" - саркастически заметил чиновник и с нотами угрозы в голосе произнес:
   "Всем известно, что господин сенатор Грайс недавно разбился на яхте во время шторма!"
   Посетитель мимолетно улыбнулся и поспешил развеять подозрения чиновника:
   "Уверяю вас, я не самозванец! Я вовсе не претендую на то, что я сенатор Грайс. Однако мой паспорт подлинный, и указанное в нем имя на самом деле принадлежит мне".
   Столкнувшись со столь необычным делом, чиновник поступил так же, как поступил бы любой другой чиновник на его месте - переадресовал проблему начальству. Он поднял трубку телефона - недавно появившейся в канцелярии Сената технической новинки (которая раньше была доступна лишь самым состоятельным гражданам) - и сказал барышне на коммутаторе:
   "Дайте мне, пожалуйста, начальника канцелярии".
   "Господин начальник? Здесь, в приемной, очень странный человек..."
   Через полчаса Обер Грайс уже входил в кабинет Председателя Сената.
   "А что? Похож, весьма похож... Ссутулить его немного, добавить бороду, седых волос - и будет вылитый сенатор Грайс" - думал Председатель, разглядывая своего посетителя. Однако он не стал делиться результатами своих наблюдений вслух, а задал вопрос:
   "Так какое у вас ко мне дело, господин... э-э-э... Обер Грайс?"
   "Речь идет о папке темно-красного сафьяна. В ней находится нотариально заверенное завещание сенатора Грайса и его личное письмо к вам, господин Председатель Сената. Письмо начинается словами:
  
   "Глубокоуважаемый господин Председатель Сената Федерации народов Тайрасана!
   Меня вынуждают обратиться к Вам (""Вам" написано с большой буквы" - добавил посетитель) преклонные годы и начавшее становиться крайне тревожащим состояние здоровья. Я опасаюсь, что особые обстоятельства личного характера могут создать затруднения при решении моих проблем при помощи обычного завещания. Поэтому я прошу Вас ознакомиться с этими обстоятельствами и дать согласие оказать личное содействие при исполнении моей последней воли в той части, в какой она может столкнуться с затруднениям. Характер последних будет ясен Вам по прочтении изложенного ниже..."
  
   "Довольно, довольно!" - воскликнул Председатель. - "Теперь я вижу, что вы и в самом деле тот самый человек..."
   Беседа Обера Грайса с Председателем продолжалась более часа. Обер покинул его кабинет после того, как Председатель договорился о встрече Обера с несколькими членами Государственного Совета, назначенной через четыре дня.
   Дома Обера Грайса ждал Тиоро.
   "Ну, здравствуй, отец!" - вымолвил он, сжимая Обера в своих объятиях. - "Я взял отпуск у командира части на три дня". - И, по-мальчишески улыбнувшись, добавил безо всякого перехода:
   "Если бы ты только мог слышать, что говорилось на панихиде по тебе, и видеть, какие у них при этом были лица! Мне тоже приходилось делать суровое лицо. Хорошо, что Лаймиола в Элиноре, и ей не надо было участвовать во всем этом... Но как ты окреп и помолодел! Каким чудом?"
   "Об этом потом. Сегодня же вечером мы отправляемся в Талса-нель-Драо, там и поговорим обо всем".
   И Тиоро, и его отец давненько не бывали в своем имении в горах близ Латраиды. Утром, после обязательных физических упражнений и завтрака, Обер пригласил сына в кабинет.
   "Приготовься, Тиоро, к весьма неожиданному сообщению" - начал разговор Обер. - "Это может стать для тебя большим потрясением, но, может быть, ты поймешь, что заставило меня разыгрывать этот спектакль с завещанием и мнимой гибелью во время шторма".
   С этими словами Обер Грайс снял с одной из полок книжного шкафа книги, аккуратно вынул заднюю панель и открыл спрятанную за ней маленькую дверцу. Тиоро увидел замочную скважину и цифровой наборный замок. Набрав комбинацию цифр, Обер достал ключ и повернул его в замке. Ничего не произошло и ничего не открылось. Однако Обер взялся за край книжного шкафа и тот стал медленно поворачиваться, открывая дверь в стене. Еще один замок с цифровым набором, еще несколько поворотов ключа - и эта дверь распахнулась. Вспыхнувшая электрическая лампочка осветила маленькую комнату без окон. В ней стоял небольшой письменный стол, два кресла, а вдоль стен - стеллажи с папками и ящики картотеки. Аккуратно сняв один из ящиков, Обер открыл в стене небольшую сейфовую дверцу.
   "Да сколько же их будет?" - изумился про себя Тиоро.
   Эта оказалась последней. Набрав при помощи нескольких ключей комбинацию цифр, Обер открыл сейф и извлек из него небольшой полуцилиндрический предмет длиною около сорока сантиметров. Водрузив этот предмет на стол, плоской стороной вниз, он вытянул из под стола электрический провод и подсоединил его к полуцилиндру. Затем он нажал на небольшую кнопочку и из полуцилиндра медленно выползли два совершенно плоских прямоугольника. Один, побольше, торчал вверх с небольшим наклоном, другой, поменьше, практически лежал на поверхности стола. Этот меньший прямоугольник был разрисован какими-то знаками.
   "Как будто кто-то нарисовал на нем клавиши пишущей машинки. Только буквы какие-то неизвестные" - подумал Тиоро. Отец быстро коснулся этих нарисованных клавиш и прямоугольник вверху ярко засветился. На нем в большом темпе - Тиоро не успевал следить - сменялись какие-то надписи и таблицы. Когда их мельтешение прекратилось, отец опять коснулся нарисованных клавиш. Светившаяся на экране схема сменилась другой. Еще раз. Отец обернулся к Тиоро и произнес:
   "Ну как, нравится?"
   "Я не пониманию, что это такое" - пожал плечами Тиоро. - "Для чего это служит? И что это за язык?"
   "Язык?.. Ну, это один из моих родных языков..." - протянул отец. - "А служит это устройство для хранения, поиска, копирования, отображения и обработки текстовой, звуковой и изобразительной информации. Оно одно вмещает в себя сотни тысяч томов, десятки тысяч граммофонных пластинок, фотографий и кинематографических лент".
   "Но как это возможно?" - воскликнул Тиоро.
   "Это и вправду невозможно" - охотно подтвердил его сомнения Обер Грайс. - "Здесь и сейчас это невозможно. Но будет когда-нибудь возможно".
   "Ты хочешь сказать, что ты путешествовал в будущее?" - с недоверием и затаенным страхом спросил Тиоро.
   "Нет. Эта штука не из будущего. Из прошлого. Из моего прошлого" - спокойно ответил Обер. - "Смотри!" - и на экране вспыхнуло яркое цветное изображение.
   Тиоро мог бы назвать его фотографией, настолько он было реалистично. Но оно было не черно-белым, а цвело яркими красками, как будто излучая свой собственный свет, да вдобавок еще казалось обладающим объемом и глубиной.
   "Это я в шестнадцать лет на острове, расположенном в нескольких сотнях километров к востоку от Кайрасана" - пояснял отец. - "Позади меня - корабль для путешествий в космосе, доставивший меня сюда, на Терру, из места, отстоящего отсюда на миллионы световых лет. Если я мог совершить такое путешествие, то обладание устройством, которое стоит перед тобой на столе - мелочь".
   Тиоро молчал, совершенно ошеломленный.
   "Ладно", - усмехнулся Обер, - "не это сейчас главное". Он не хотел давать сыну слишком много времени на раздумья по поводу своих последних слов. - "Я хочу поговорить с тобой о перспективах твоей армейской службы. Как твоя рота?"
   Тиоро, еще не придя в себя, машинально ответил:
   "В порядке".
   "Какие у тебя отношения со взводными, с сержантами?" - не унимался отец. - "Я спрашиваю не из праздного любопытства. Хватит ли у тебя авторитета, чтобы установить гораздо более жесткий режим боевой подготовки?"
   "А зачем?" - удивился Тиоро, постепенно освобождаясь от раздумий.
   "Нам грозят большие военные неприятности". - Голос Обера посуровел. - "Но об этом позже. Сейчас важно усвоить одно - мы не можем противопоставить вероятным противникам численное превосходство в личном составе и вооружении. Значит, надо добиться качественного превосходства. В технике у нас есть такая возможность". - И Обер начал перечислять:
   "Мы снабдим сухопутные войска автомобилями для быстрой переброски личного состава. Мы начали работу по производству вооруженных бронированных автомобилей. Мы налаживаем массовый выпуск пулеметов. Ведутся работы по вооружению аэропланов бомбосбрасывающими устройствами. На море мы первыми начали производство большого числа подводных лодок. Наши корабли имеют лучшую скорость хода, точность и дальнобойность орудий. Но все это надо дополнить бойцами, подготовленными так, как никто из наших противников. Смотри!" - С этими словами Обер опять тронул клавиши, затем еще раз. На экране снова замельтешили какие-то схемы и надписи, а потом в кабинет ворвались приглушенные звуки выстрелов, рева моторов, взрывов и на этом фоне - четкий голос на неизвестном языке. А на экране двигались люди в пятнистой зеленоватой форме, вооруженные диковинным оружием.
   "На экране - фильм, демонстрирующий учение так называемых войск специального назначения, которые главным образом выполняют операции в тылу войск противника" - строгим деловым тоном давал пояснения Обер. - "Они совершают налеты на штабы вражеских войск, устраивают диверсии на складах, на железных дорогах, взрывают мосты, выводят из строя линии связи, захватывают особо важных пленных. В течении двух дней я буду демонстрировать тебе примеры боевого применения и обучения таких войск. Твоя задача - все это усвоить и за оставшиеся сутки подготовить методическое руководство по подготовке этих войск применительно к реальным условиям нашей армии". - Тиоро постарался сосредоточить все свое внимание на экране, отбросив упорно лезущие в голову мысли о путешествиях в космосе на миллионы... "световых лет" - так, кажется, сказал отец?..
   Тиоро постоянно засыпал отца вопросами о вооружении, которое он видел на экране, о тренировках и приемах, выполняемых на учебных плацах и о многом другом, заставляя того то и дело останавливать изображение, возвращаться обратно, искать дополнительные справочные материалы... На третьи сутки его вопросы приобрели более приземленное содержание:
   "Отец, а какое количество этих специальных войск мы будем готовить? Да, и им надо присвоить какое-то официальное наименование".
   "Пусть это будут, ну, скажем, рейдеры. А готовить будешь пока свою гренадерскую роту, но с перспективой, что тебе вскоре придется развернуть на ее базе батальон. Поэтому не справляющихся с повышенной нагрузкой придется переводить в другие подразделения. И особо обрати внимание на подбор сержантов и офицеров, которые смогут стать инструкторами. Батальон ведь будет не просто батальон, а учебная база. В перспективе нам надо будет иметь несколько рейдерских батальонов".
   "Не справляющихся переводить... А где я возьму других, справляющихся?" - немедленно отреагировал Тиоро. - "Конкурс, что ли, объявлю?"
   "Конкурс - это глупость. Нельзя привлекать к себе повышенное внимание. Но вот дать команду при очередном призыве отбирать в каждом округе сотню самых крепких и смышленых новобранцев для рейдерских батальонов - это, думаю, в моих силах".
   "А на какое вооружение следует рассчитывать?" - не унимался Тиоро. - "Вряд ли у нас найдутся все те штуковины, что ты мне продемонстрировал".
   Обер покачал головой:
   "Давай прикинем. Во-первых, для рейдерских батальонов установим тройной комплект пулеметов. Я сразу дам задание разработать для вас пулемет облегченной конструкции. Но придется каждого бойца обучить, чтобы знал пулемет как свои пять пальцев. Во-вторых, дадим вам бронеавтомобили с пулеметами. Опять же, каждого надо научить водить автомобиль. В-третьих, установим на штабном автомобиле радиостанцию. Может быть, удастся сделать переносную. Во всяком случае, переносной радиоприемник дадим в каждый взвод - и чтобы каждый сержант умел с ним обращаться. В-третьих, сделаем и дадим вам небольшие взрывные устройства, для диверсий и ручные гранаты повышенной мощности. Ну, и форму сделаем особую - ты видел, какую. Пожалуй, пока все".
   Тиоро скептически хмыкнул:
   "Автомобиль хорош в тылу да на ровном шоссе. А в боевых условиях он застрянет, и тут его накроет артиллерия..."
   "Вот, кстати, напомнил! На вооружение рейдерским войскам надо будет дать облегченные артиллерийские системы для навесной стрельбы, которые в разобранном виде можно переносить на себе. А насчет автомобилей - так их задача не в том, чтобы уцелеть, а в том, чтобы увеличить скорость переброски войск, опередить противника. Если же надо будет двигаться по бездорожью", - Обер развел руками, - "то автомобили придется бросить".
   Видя приближение войны, Обер не только торопил повышение боеготовности армии Тайрасанской Федерации. Раз уж Тиоро избрал для себя поприще военного, надо, чтобы он был подготовлен к войне настолько, насколько это в его силах. Когда к вечеру третьего дня записка об организации рейдерских батальонов и черновик наставления по боевой подготовке рейдеров были готовы, Обер потрепал сына по плечу:
   "Теперь не грех и выспаться. Тебе завтра надо успеть на службу, а мне - в Латраиду, на Государственный Совет".
   Военный министр, командующий флотом, министр финансов, начальник оперативного отдела Главного штаба и начальник Военно-промышленного управления не ждали слишком многого от встречи с наследником сенатора Грайса. Но с самого начала встречи им показалось, что перед ними прежний Обер Грайс - такой же энергичный, напористый, владеющий бездной информации...
   Обер сразу заговорил о военной угрозе.
   Угроза эта пришла со Старых Земель. Деремская империя продолжала свою экспансию и, на этот раз в союзе с несколькими государствами, обрушилась на противостоящую ей коалицию. Крупнейшее из государств этой коалиции - Хливичская Республика, граничившая с оккупированной ранее Нолией, - было разбито, его территория оккупирована, поток беженцев хлынул в соседнюю страну. Это государство именовалось конституционная монархия Левир
   Левир был назван так по имени старинного Левирского царства, хотя их территории не имели совсем ничего общего - лишь некогда в старину какая-то часть левирской знати переселилась на эти земли, лежавшие далеко на восток за Центральным проливом. К тому времени Империя желтолицых, ранее располагавшаяся на этих землях, распалась, а ее коренная народность рассеялась, будучи оттеснена частично на север, частично на крайний восток континента.
   Левир принял беженцев и интернировал отошедшие на его территорию разгромленные войска Хливичской Республики. Последовал ультиматум - выдать всех военнослужащих. Совет Уделов Левира отверг ультиматум и тут же на его территорию хлынули деремские полчища. Гористая местность Левира благоприятствовала обороне, но левирской армии, куда влились и волонтерские батальоны интернированых хливичан, не хватало вооружения. Единственный значительный источник военных поставок они нашли в Тайрасанской Федерации.
   Операции Деремских войск, после удачных приграничных сражений, уперлись в вязкую оборону левирцев в горах. После того, как Дерем и союзные ему государства организовали морскую блокаду Левира и перехватили два судна с вооружением с Тайрасана, участь Левира, казалось, была решена. Но шестнадцать новых мощных дирижаблей Тайрасанского воздушного флота стали беспрепятственно перебрасывать вооружение левирцам - хотя и небольшими партиями, однако с завидной регулярностью. Если не было штормовых ветров, каждые полтора дня на востоке Левира приземлялись несколько тайрасанских дирижаблей с оружием.
   И тогда агрессоры решили разгромить Тайрасанскую Федерацию. Остатки левирских войск, продолжавшие сопротивляться в родных горах, рассматривались не более, как досадная помеха. Стоит разгромить Тайрасан, следом за ним сразу падет Левир и последний символ сопротивления силе Деремского Союза исчезнет. Тогда Дерем с союзниками приобретет небывалое могущество. Их объединенные морские и сухопутные силы превосходили то, что мог им противопоставить Архипелаг, и деремские военачальники не сомневались в успехе.
   Все это не было секретом для Главного штаба Тайрасанских вооруженных сил. Была развернута лихорадочная подготовка к обороне. Спешно сооружались добавочные береговые батареи, в три смены шла работа на верфях, было введено военное положение на государственных оборонных заводах... Однако сведения, сообщенные Обером Грайсом-младшим, заставили членов Государственного Совета заволноваться.
   "Дерем вместе с союзниками уже вовсю формирует силы вторжения. Они состоят из флота и сухопутных сил. Вероятный срок операции "Прыжок Дракона" - окончание зимних штормов. Это значит, что на подготовку мы имеем от силы три месяца" - Обер говорил уверенным, безапелляционным тоном, заражая министров своей уверенностью.
   "Силы флота делятся на две эскадры, которые, по замыслу операции, должны соединиться в секретной точке вблизи Архипелага. Точная дата и место рандеву будут назначены непосредственно перед выходом из портов посадки десанта. Ориентировочные силы двух эскадр флота вторжения состоят из следующих судов" - и Обер принялся перечислять, не заглядывая в лежащее перед ним донесение:
   "эскадренных броненосцев - 9
   броненосцев береговой обороны - 7
   устаревших тихоходных броненосцев - 6
   броненосных крейсеров - 4
   вспомогательных крейсеров - 11
   итого крупных броненосных судов - 37.
   Кроме того, неприятель имеет во флоте вторжения:
   контрминоносцев - 2
   миноносцев - 23
   подводных лодок - 8
   канонерских лодок - 16
   минных заградителей и тральщиков - 19
   сторожевых и посыльных судов - 27.
   Флот будут сопровождать воздушные силы - 41 дирижабль большого объема с оболочкой, наполненной водородом.
   Эти силы будут эскортировать транспортные суда общим числом 168. Численность десанта - 216 тысяч штыков и 34 тысячи сабель при 712 орудиях. Согласно замыслу операции, после овладения основными портами, включая Латраиду, часть флота отзывается для проводки конвоев с подкреплениями. Место высадки десанта будет указано после соединения эскадр флота вторжения". - Обер прервал изложение разведывательного донесения и обвел взглядом присутствующих. - "Что же мы можем противопоставить этим силам, господа?
   У нас имеется 13 крупных броненосных судов - 3 эскадренных броненосца, 4 броненосных крейсера, 2 старых броненосца береговой обороны и 4 легких крейсера. Все они, за исключением 2 старых броненосцев, прошли модернизацию. Кроме того, у нас имеются: один контрминоносец, 6 миноносцев, 2 подводные лодки, 18 торпедных катеров, 11 канонерок, 23 минных заградителя и тральщика и 26 сторожевых и посыльных судов, многие из которых - старые развалины. Спущены на воду, проходят ходовые испытания или могут через короткие сроки - через один-два месяца - приступить к ним, либо достраиваются на воде 3 контрминоносца, 4 миноносца, 6 подводных лодок, 6 торпедных катеров.
   С этими силами мы не можем встретить флот вторжения в морском сражении. Нам придется ограничиться защитой минно-артиллерийских и противолодочных позиций в проливах и у Латраиды. Кроме того, следует определить и прикрыть минными полями возможные районы высадки вражеского десанта.
   Согласно имеющимся у меня данным, численность нашей регулярной армии в настоящее время составляет примерно 53 тысячи человек. При объявлении мобилизации резервистов мы можем в течение шести недель выдвинуть на фронт в общей сложности 130 тысяч штыков и 18 тысяч сабель при 280 орудиях. Из них 45 тысяч штыков и 12 тысяч сабель - кадровые, а 85 тысяч штыков и 6 тысяч сабель - территориальные войска. Остальная часть мобилизационного контингента, которую мы можем снабдить вооружением, - около 90 тысяч человек - представляет собой необученных новобранцев, требующих не менее чем четырехмесячной подготовки.
   Мы располагаем всего девятнадцатью боевыми дирижаблями, причем большинство из них уступает по грузоподъемности летательным аппаратам противника".
   "Это все секретные сведения!" - вскинулся военный министр. - "Откуда они у вас?"
   "Из переданного мне покойным сенатором Грайсом меморандума о развертывании мобилизационных мощностей промышленности" - спокойно ответил Обер. - "Кстати, о возможностях нашей промышленности. В настоящее время вся армия вооружена новой отечественной магазинной винтовкой калибра 7,5 миллиметра. В артиллерии на вооружение поставлены также отечественные скорострельные полевые пушки калибра 8 и 10 сантиметров, и гаубицы калибра 12 и 15 сантиметров. Но подобным же образом вооружена и большая часть армии вторжения.
   Более того, в армии противника имеется около 70 пулеметов, закупленных в Великой Унии и в Долинах Фризии. Что же можем дать мы?" - С этими словами Обер раскрыл другую папку и передал собравшимся копии памятной записки.
   "Вкратце: примерно за год переданы в войска первые 120 пулеметов под стандартный винтовочный патрон, и возможности их ежесуточного выпуска доведены до 3 штук. Мы постараемся увеличить его до четырех в сутки. Помимо этого, готовится выпуск облегченного пулемета с воздушным охлаждением ствола - в перспективе по два в сутки.
   Для придания войскам маневренности в артиллерию передано 136 грузовых автомобилей и готовится передача еще такого же числа, что позволит почти полностью моторизовать части тяжелой артиллерии. В пехоте планируется создать армейское управление автоперевозок, в распоряжение которого передается 400 грузовых автомобилей, что позволяет единовременно перебросить около 10 тысяч человек, а при, переброске на расстояние не более 100 километров можно за день перебросить вдвое больше. В случае мобилизации гражданских грузовиков наши маневренные возможности соответственно возрастут.
   Собираются и будут в течение двух месяцев переданы в войска бронированные автомобили, вооруженные 1-2 пулеметами во вращающихся башнях с круговым обстрелом или с короткоствольной 5-сантиметровой пушкой в такой же башне. Всего по истечении двух месяцев будет готово 36 бронеавтомобилей с пулеметами и 12 - с пушками.
   Начато массовое производство минометов - облегченной артиллерийской системы для навесной стрельбы. Данные в записке указаны. Уже передано в части 180 минометов и темп производства доведен до 2 штук в сутки.
   Наконец, на Оторуане проходят испытание первые образцы аэропланов, вооруженных пулеметом для борьбы с дирижаблями, и аэропланов, оснащенных двумя двигателями и способных нести до 300 килограммов бомб. Через два месяца мы будем иметь 16 истребителей дирижаблей и 24 бомбардировщика. Это, в основном, все.
   Со своей стороны, предлагаю сформировать ударные части, хорошо оснащенные пулеметами, бронеавтомобилями и аэропланами, и приберечь их для нанесения решительного удара по силам вторжения. Детальные предложения имеются в памятной записке".
   "Бронеавтомобили... Аэропланы..." - проворчал военный министр, нарочито четко и медленно выговаривая новые слова. - "Баловство это. Вот пулемет я в деле видел. Хорошая штука, особенно против конницы. Их бы надо побольше дать!"
   "Дадим" - с кивком ответил Обер. - "Будут ассигнования, можно и до пяти пулеметов в день собирать".
   Худощавый министр финансов нервно пощипывал коротко стриженую щеточку усов.
   "Деньги найти можно" - наконец проговорил он. - "Но надо тогда объявлять военное положение и принимать в Национальном собрании закон о чрезвычайном военном бюджете".
   "Я готов участвовать в подготовке законопроекта о военном бюджете и о военном положении в промышленности" - поддержал его Обер. - "Но я пока не имею здесь официального статуса. Строго говоря - я турист, я даже не гражданин Федерации. И военный министр прав - формально я не имею допуска к сведениям, составляющим государственную или военную тайну..."
   Его перебил Председатель Сената, присутствовавший на заседании:
   "Ваше заявление о вступлении в гражданство Федерации и присовокупленное к ней ходатайство покойного сенатора Грайса лежат у нас в канцелярии..."
   "И их надо немедленно рассмотреть и решить этот вопрос!" - закончил за него фразу начальник Военно-промышленного управления, оценивший техническую компетентность Грайса-младшего.
   "Да, еще одна просьба!" - обратился Обер к военному министру. - "Мне кажется, было бы целесообразно задержать до объявления военного положения очередное увольнение из армии, а весенний призыв объявить немедленно. Из призывного контингента следует отобрать наиболее крепких в физическом отношении новобранцев - примерно 300-400 человек - и направить их в организуемый рейдерский батальон, предназначенный для диверсионно-террористических действий по тылам противника. Записку к проекту приказа я подготовил, прошу вас ознакомиться".
   Время закрутилось с головокружительной быстротой. Обер сновал из министерства в министерство, с завода на верфи, с верфей в гренадерскую роту Тиоро. Вышел приказ о создании рейдерских батальонов. Был поставлен на голосование в Национальном собрании закон о военном положении...
   Когда до истечения указанного Обером трехмесячного срока осталось полторы недели, радиостанция морского ведомства приняла сигнал, переданный с торгового судна Федерации: "12 митаэля весны 1486 года. Парусная регата стартовала". Немедленно во флоте Федерации была объявлена тревога. На дальнюю разведку вылетели дирижабли, в море вышли дополнительные сторожевые суда, встали под погрузку минные заградители. На береговых батареях была объявлена повышенная боевая готовность. Орудия были расчехлены, расчеты круглосуточно дежурили при орудиях, заряды были выложены на орудийных площадках...
   Попытка атаковать флот противника на переходе сорвалась. Хотя разведывательные дирижабли и обнаружили одну из эскадр, это произошло всего в шестидесяти километрах от восточного побережья острова Кайрасан. Второй эскадры было пока не видно, а эту реально можно было успеть перехватить лишь на самых ближних подступах к Латраиде. Решено было дать бой, обороняя минно-артиллерийскую позицию перед гаванью столицы.
   Однако противник начал высадку там, где никто не ожидал - на малонаселенном восточном побережье...

Глава 4.

Вторжение

  
   Небольшая рыболовецкая деревушка Иргисам, выросшая за годы независимости в довольно приличный портовый городок, 23 митаэля весны 1484 года была разбужена протяжными гудками судов, спешно покидавших гавань. Вражеский флот был в девяноста километрах - не больше трех (а для боевых судов - и двух) часов хода - и мог очень легко захватить коммерческие суда, два сторожевика, канонерку и миноносец, стоявшие в порту. Патрульный дирижабль, принесший эту тревожную весть, снова отправился на патрулирование, а суда один за другим уходили на юг, чтобы обогнуть юго-восточный мыс и уйти дальше, на запад, к Латраиде и проливу во Внутреннее море.
   Через час с небольшим на горизонте уже показались многочисленные дымы. Пройдут мимо, или обстреляют город? - пронеслась у многих жителей тревожная мысль. Военный комендант города поднял по тревоге территориальный батальон. И телеграф, и телефон уже донесли сообщение о происходящем в столицу.
   Флот приближался. Корабли закрыли собой почти весь горизонт. Вот до входа в опустевшую гавань, где маячили лишь лодки, несколько ржавых барж да старых рыбацких баркасов, им осталось всего пять-шесть километров - вполне достаточно для открытия прицельного огня. Но эскадра не стреляла. Над ней исполинскими серебристыми сигарами висели дирижабли, издали казавшиеся неподвижными...
   "Барышня, насколько быстро можно соединиться с Латраидой?" - голос начальника Иргисамского морского порта был спокоен и деловит. - "Спасибо. Жду". - Он положил телефонную трубку на рычаг и стал смотреть в окно своего кабинета, в которое виднелась гавань. Несколько сторожевиков вражеского флота уже приближались к причалам. За ними следовал один грузопассажирский пароход. Издали было видно, что палуба его заполнена людьми. Первый из сторожевиков начал швартоваться, а на пристань один за другим прыгали люди в матросской форме с винтовками. На столе резко зазвонил телефон.
   "Морское министерство?" - Голос начальника порта звучал тревожно. - "Кто у аппарата? Здесь начальник Иргисамского морского порта. Только что на моих глазах началась высадка сил вторжения. Пока высаживают передовой отряд, сейчас причалит транспорт с парой тысяч штыков... Нет, эскадра пока остается на рейде... Нет, никаких признаков - ведь тут у нас всего-навсего территориальный батальон. А все суда мы успели вывести. Склады горят - дым отсюда видно... Все, бросаю трубку! В коридоре уже сапоги гремят!"
   Войска вторжения начали продвигаться вглубь Кайрасана вдоль двух железнодорожных веток. Приморская вела в Латраиду вдоль южного побережья, а другая, недавно построенная, вела к центральным промышленным районам острова. Территориальные войска, огрызаясь на каждом удобном рубеже, вынуждены были отступать. На Приморском направлении действовали 9 дивизий противника, на Центральном - еще 7 дивизий. Территориальные войска могли противопоставить им 4 кайрасанских дивизии, да еще 3 было переброшено с других островов. Из кадровых дивизий на фронт была выдвинута лишь одна, да и та до поры пребывала во фронтовом резерве.
   Командующего Кайрасанским фронтом чрезвычайно беспокоили высокие темпы продвижения противника на Центральном направлении. Центральная оперативная группа подвергалась непрерывным фланговым и обходным ударам кавалерии деремцев и только превосходство в пулеметах позволяло пока как-то выходить из положения. Вражеские дирижабли вели постоянные бомбардировки с воздуха. Свои же дирижабли уже понесли чувствительные потери от огня специальной зенитной артиллерии сил вторжения. У войск Федерации зенитных пушек катастрофически не хватало. Пока удалось сбить лишь три вражеских дирижабля, а своих было потеряно семь.
   Несколько лучше обстояло дело на Приморском направлении. Уцепившись за приморские скалы, четыре дивизии этой группы задержали противника на полпути к Латраиде, несмотря на его численное превосходство. Вселяли некоторые надежды и донесения о подготовке линии обороны, которая должна была остановить наступление армии вторжения. Эта линия первой своей полосой опиралась на холмистые предгорья и отроги горного массива, пересеченные долиной реки Траида. Восточнее реки это были небольшие группы холмов и возвышенностей, а основной массив, протянувшийся от побережья к центральной части острова, лежал западнее реки Траиды. Вторая линия обороны проходила по берегу самой реки. Оборонительные позиции были заранее заняты тремя кадровыми дивизиями.
   Но сегодняшняя сводка с фронта превзошла самые худшие ожидания. Воздушная разведка доносила, что противник повернул три дивизии с центрального направления на юг, к побережью, выходя в тыл Приморской группе. Телеграфная и телефонная связь с командованием группы была прервана из-за воздушной бомбардировки железнодорожной станции, находившейся всего в какой-то сотне километров от Латраиды. В налете участвовали практически все дирижабли сил вторжения. И в довершение всего, неподалеку от этой станции противник высадил морской десант силами не менее дивизии...
   Капитан Тиоро изводил свое командование и отца просьбами о направлении его на фронт. Обер Грайс неизменно отвечал на это, что его рейдерский батальон нужен для разгрома противника, а не для того, чтобы геройски пасть за Отечество. А для разгрома время еще не пришло. Непосредственные же начальники Тиоро вообще не снисходили до объяснений. "Готовь батальон и жди приказа" - неизменно отмечали они.
   Но сегодня, когда вестовой вызвал Тиоро в штаб полка, слова командира были другими:
   "Поднимай батальон в ружье, сажай на автомобили и следуй вот в этот пункт. Батальон должен быть сосредоточен там завтра, к 16.00. Теперь ты уже не в моем подчинении, батальон твой получает статус отдельного и придается 4-й дивизии. Там, в штабе, и получишь боевую задачу. Выполняй!"
   Командиру 4-й (кадровой) дивизии был дан приказ нанести удар по противнику, зашедшему в тыл Приморской группы войск, и, пользуясь тем, что вражеские войска еще не создали сплошной фронт окружения, обеспечить коридор для отхода Приморской группы. В качестве средств усиления ему были приданы шесть шестиорудийных минометных батарей, две гаубичных батареи, четыре кавалерийских бригады и батальон рейдеров.
   "А это еще что такое?" - удивился командир дивизии, когда услышал про приданный ему рейдерский батальон.
   "Специальное подразделение, прошедшее подготовку для действий в тылу противника!" - четко ответил начальник штаба дивизии, который всего несколько минут назад сам услышал эти слова по телефону, при разговоре с начальником оперативного отдела Главного Штаба.
   "Ну вот и пустим их вперед вместе с одной кавбригадой. Пусть ищут, где у деремцев боевые порядки пожиже" - решил командир 4-й дивизии.
   Колонна примерно из полусотни грузовиков медленно продвигалась по ухабистым проселкам. Давно уже была пройдена линия вероятного соприкосновения с противником, но деремские войска так и не показывались. Лишь где-то в десятке километров южнее, ближе к побережью, грохотала артиллерия, да приглушенные звуки артиллерийской стрельбы слышались на востоке. Вдруг впереди, где шла кавбригада, в небо взмыла красная ракета. Тиоро скомандовал шоферу - "Стой!" - и сам, встав на подножку грузовика, пустил красную ракету над колонной. Грузовики один за другим остановились, из них посыпались солдаты, занимая позиции в кюветах по обеим сторонам дороги. Расчеты, суетясь, устанавливали тупорылые пулеметы с толстыми цилиндрическими кожухами водяного охлаждения.
   К передней машине, вздымая пыль, подлетел всадник на холеной каурой лошади. Резко осаживая ее, он поднял руку и прокричал:
   "Где ваш командир?"
   Тиоро вгляделся в лицо всадника: кажется, это сотник из кавбригады. Тиоро спрыгнул с подножки автомобиля, козырнул и представился:
   "Капитан Танапиоро Грайс, командир отдельного батальона рейдеров".
   Сотник спрыгнул с коня и, держа его в поводу, приблизился к Тиоро.
   "Сотник Даисий Клоф, 3-я кавбригада 1-й кавдивизии" - представился он. - "У меня срочное донесение от командира бригады: в трех километрах за деревней замечено движение войсковых колонн с артиллерией. Наши это, или деремцы, неизвестно. Точную численность тоже пока не установили".
   "Передайте командиру", - сразу же ответил Тиоро, - "что батальон занял боевые позиции на дороге в полутора километрах северо-западнее деревни. В случае, если это противник, предлагаю обойти его с севера". - Он достал из планшета карту и развернул. - "Вот здесь есть дороги в обход. Туда и двинемся, не ввязываясь в бой. Жду ваших сообщений". - Тиоро вновь аккуратно свернул карту и убрал ее в планшет. Сотник одним махом взлетел в седло и погнал коня рысью, вскоре скрывшись за поворотом лесной дороги.
   Это, к счастью, оказался не противник, а растрепанные остатки территориальных дивизий. Вскоре в деревне, название которой через пару недель уже стерлось у Тиоро из памяти, он и командир кавбригады совещались с исполняющим обязанности командира 2-й территориальной дивизии подполковником Латете Шантару.
   "Вот здесь, почти строго на юг от деревни, примерно в девяти километрах" - объяснял он, тыча пальцем в потертую на сгибах карту, испещренную разноцветными обозначениями, - "ведут бой два отдельных батальона территориальных войск и две сводных бригады, образованные командованием Приморской группы. Однако десант деремцев, опираясь на артиллерийскую поддержку своей эскадры, оттеснил их от берега за линию железной дороги и продолжает теснить на север.
   Здесь", - его палец передвинулся в сторону, - "в шести километрах северо-восточнее деревни, ведет бой наш заслон в составе моего 16-го полка и трех сводных батальонов. Противник атакует в направлении на юго-запад силами неполной дивизии, стараясь перехватить пути нашего отхода. В настоящий момент оторвались от противника и пытаются выйти из окружения моя 2-я территориальная дивизия, разрозненные части и подразделения 5-й территориальной дивизии и несколько сводных отрядов, в основном из остатков разгромленной противником 1-ой территориальной дивизии. Шестая территориальная дивизия основными силами прикрывает наш отход, ведя арьергардные бои в восточном и северо-восточном направлении. Ее левый фланг прикрывают несколько сводных отрядов из состава 5-ой и частично 1-ой дивизий". - Он тяжело вздохнул и вымолвил:
   "Силенок у вас маловато, но ничего не попишешь. Кавбригаде надо срочно идти на северо-восток, чтобы задержать части противника, пытающиеся обойти мой заслон, двигаясь в западном и юго-западном направлении. Отдельному батальону предстоит совершить короткий переход на юг, занять удобный для обороны рубеж, и поддержать группу, сдерживающую наступление десанта". - Подполковник Шантару оторвался от карты и спросил:
   "Кстати, капитан, а что это за новация такая - рейдерский батальон? Что-то я о таком не слышал".
   "Отдельный рейдерский батальон образован приказом по военному министерству три месяца назад. Предназначен для проведения операций в тылу противника. Полностью моторизован, количество грузовых автомобилей - 51. Имеет на вооружении 12 минометов и 36 пулеметов. Бойцы прошли специальную подготовку по минно-взрывному делу и рукопашному бою. На командирской автомашине имеется радиостанция" - залпом отрапортовал Тиоро.
   "Радиостанция?" - чуть не подпрыгнул на месте подполковник. - "И вы можете обеспечить связь с командующим фронтом?"
   "Непосредственно с командующим фронтом - нет. Только с командиром 4-й кадровой дивизии, которому я передан в оперативное подчинение".
   "Хотя бы так. Немедленно давай связь!"
   Предав подполковнику Шантару 30 грузовиков для перевозки раненых и оставив в его распоряжении радиостанцию, Тиоро начал выдвигать батальон на юг от деревни. Слегка всхолмленная лесистая местность полого повышалась, а километра через четыре внезапно оборвалась крутыми скатами, спускавшимися к небольшой речушке с кристально чистой водой и быстрым течением. С высокого берега открывался вид на приморскую долину с чуть волнистым рельефом. Море высокой, колеблющейся под ветром травы кое-где было разделено полосами кустарника и купами деревьев.
   В бинокль было ясно видно, что километрах в двух на юго-восток идет бой. А прямо на Тиоро двигались колонны противника, сумевшего обойти заслон и теперь пытающегося выйти на соединение со своими войсками, наступающими с севера. "До полка пехоты, четыре конных четырехорудийных батареи 83-миллиметровых полевых пушек" - прикинул Тиоро. - "Ну что ж, тут мы их и встретим".
   Сверху было отчетливо видно, как колонна подползает по проселочной дороге к броду, чтобы переправиться на другую сторону речки и подняться по широкой лощине на поросшую лесом возвышенность. Тиоро запретил своим бойцам выходить к кромке обрывов и скатов, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Когда полк деремцев приступил к переправе, он коротко скомандовал: "1-я и 2-я минометные батареи! Огонь!"
   Оглушительно ухнула дюжина минометов и на поле перед речкой встали рыже-черные султаны разрывов. Все мимо. На батареях внесли поправку в прицел. С каждым залпом мины стали ложиться все ближе и ближе. Часть из них рвалась в реке. Однако, несмотря на отдельные удачные попадания, этот обстрел не смог помешать переправе.
   "Пулеметная рота! Огонь!"
   Пули вспенили воду у брода, собирая кровавую жатву среди сгрудившейся у переправы пехоты противника. Орудийная прислуга пыталась развернуть орудия, обрубая постромки и вручную откатывая орудия от сраженных пулеметных огнем и осколками мин лошадей. Вот жахнуло первое орудие, поднимая фонтан песка, мелких камней и выворачивая с корнем молодой сосновый подрост. Вот ударили еще два. Вскоре все восемь пушек лупили прямой наводкой по позициям батальона.
   Минометы, установленные далеко от речных обрывов, исправно ухали, посылая в деремцев мину за миной, а вот пулеметным расчетам пришлось несладко. Деремские артиллеристы не зря кашу ели, и вскоре в батальоне выбыло из строя семь пулеметов, было убито и ранено не менее 60 человек. Остальным пулеметчикам приходилось то и дело менять позиции, после нескольких очередей оттаскивая пулемет вглубь леса и перебираясь на другой участок.
   Под прикрытием артиллерийского огня значительная часть полка сумела все-таки переправиться, и Тиоро пришлось направить два взвода пехоты и десяток пулеметов перекрыть лощину, по которой дорога взбиралась на возвышенность. Яростная штыковая атака деремцев на пулеметный заслон закончилась тем, что они откатились, оставив на дороге более полусотни убитых и раненых. Попытки обойти заслон, рассредоточившись по лесу, также не принесли им успеха. Лишь когда снизу, от переправы, деремцы выкатили на руках две пушки и стали обстреливать из них пулеметные расчеты, воинское счастье стало склоняться на их сторону. Бойцам Тиоро пришлось отойти вглубь леса, но на дорогу, где стояли пушки, стали плюхаться мины. Один удачный залп почти полностью вывел из строя оба орудийных расчета, осыпав их дождем осколков. Продвижение деремцев вновь застопорилось, а потери росли.
   Четыре орудия деремцев исправно били с пойменного луга по позициям рейдерского батальона; два других без толку торчали у подножия холмов, еще два бездействовали на дороге в лощине. Но деремская пехота, несмотря на это, постепенно продвигалась вглубь леса, где пулеметный огонь был не столь действенен. Тиоро отвел своих бойцов от береговых скатов и постарался охватить наступающего противника полукольцом. Однако силы были неравны и ему пришлось скомандовать отход. Противник, озадаченный столь мощным отпором, не стал преследовать.
   Оторвавшись от деремцев примерно на километр, Тиоро решил встретить их в засаде, скрытно расположив своих бойцов вдоль дороги, и поставив поперек дороги сразу четыре пулемета.
   Деремцы двигались походной колонной, не забыв, однако выслать впереди и по бокам охранение, Тиоро, предвидя это, немного оттянул бойцов вглубь леса, а впереди расположил своих лучших разведчиков. Однако без шума снять охранение не удалось. Хлопнуло два винтовочных выстрела. Заслышав их, Тиоро поднял батальон в атаку. Голова вражеской колонны не успела развернуться и попала под плотный винтовочный и пулеметный огонь из леса. На дороге зачастили разрывы ручных гранат, а вдоль дороги стрекотали, как заведенные, четыре пулемета. Две головные роты были разбиты в пух и прах, да и остальным пришлось несладко. Деремцы стали откатываться с дороги в лес, в сторону, противоположную той, с которой ударили рейдеры.
   Но Тиоро не зря выбрал это место для засады. С другой стороны дороги, примерно в полусотне метров от нее, тянулось небольшое топкое болотце. Пока деремцы метались на сухом пятачке между дорогой и болотом, ища проходы вглубь леса, на них одна за другой стали падать мины, с противным уханьем поднимая фонтаны болотной жижи...
   Рейдерскому батальону вновь удалось занять позиции напротив переправы, а остатки разбитого деремского полка отошли вдоль реки на запад, обстреливая позиции рейдеров из трех уцелевших орудий. Но к этому времени в район переправы подошли основные силы десанта. Тиоро стало ясно, что здесь не четыре полка, как гласили разведывательные сводки, а по меньшей мере шесть. Либо сводки были неточны, либо деремцы высадили дополнительные подкрепления (как оказалось впоследствии, верны были оба предположения). На высокий берег, занятый батальоном, обрушился интенсивный артиллерийский огонь. На этот раз било уже десятка полтора орудий и ответный огонь двух минометных батарей, вынужденных экономить боеприпасы, не был равноценным противодействием. Однако и теперь Тиоро удалось изрядно пощипать деремские полки на переправе, прежде, чем он был вынужден отступить вглубь леса. Теперь он постарался оторваться от противника подальше и решил приготовить ему новый сюрприз.
   На дороге колонны противника вынуждены были преодолевать завалы из сосновых стволов. При попытке разобрать эти завалы несколько саперов поплатились, не заметив мин-сюрпризов. Наконец, завалы кончились, кончился и лес. Впереди на полкилометра раскинулось большое поле, а затем дорога снова скрывалась в большой роще. Высланные вперед разведчики, обшарив рощу, сообщили - противника там нет. Но когда голова колонны, благополучно миновав поле, углубилась в рощу едва на двадцать шагов, грохнуло сразу несколько взрывов и десяток рухнувших древесных стволов перегородил дорогу в разных местах.
   В тот же самый момент заговорили пулеметы, но не из рощи, - она и на самом деле была почти пуста, - а справа и слева от дороги, с двух концов большого поля. Одновременно раздалось и уханье минометов. Когда деремцы после безуспешной атаки оттянулись обратно в лес, еще около сотни убитых и раненых остались лежать на поле.
   До деревни оставалось немногим более километра, а через нее выходили из мешка дивизии Федерации. Тиоро решил более не отступать, послав связного с просьбой о подкреплении. Пулеметным и минометным огнем он пытался сорвать попытку деремцев развернуть артиллерию на опушке леса и частично ему это удалось. Потери деремцев и в орудиях, и в орудийной прислуге были весьма чувствительны, однако они все же открыли огонь.
   В этот момент к Тиоро доставили связного офицера от командира 4-й кадровой дивизии.
   "Командир дивизии приказывает, чтобы вы держались сами. Дивизия ведет бой севернее деревни, ни одного батальона снять оттуда невозможно, противник нажимает с северо-востока двумя дивизиями" - затараторил связной.
   "А кавбригада?" - спросил Тиоро.
   "Ничего неизвестно" - пожал плечами связной.
   "Ну дайте хоть какой-нибудь отряд из отходящих частей!" - взмолился Тиоро.
   "Боеспособные отряды поставлены в заслон на северной окраине деревни и ведут бой с просочившимися кавалерийскими группами" - ответил связной.
   "Хорошо, дайте хотя бы одну артиллерийскую батарею! Иначе нас тут сметут артиллерийским огнем и через полчаса три полка противника будут в деревне!" - как бы в подтверждение этих слов рядом рванул снаряд, осыпав пригнувшихся офицеров пылью, мелкими камушками, кусками коры и обломками сучьев. Затем еще ближе рванул другой, Тиоро швырнуло в сторону и он потерял сознание...
   Очнулся он в грузовике, и как только сознание вернулось к нему, каждый толчок на ухабах отзывался сильнейшей болью в голове. Тиоро стоически сражался с болью и с накатывающими приступами дурноты, пока не впал в какое-то полузабытье. Окончательно он пришел в себя лишь в полевом госпитале, когда санитары помогали ему выбраться из машины и доковылять до одной из госпитальных палаток. Было уже темно. Тиоро опять несколько часов боролся с болью и приступами дурноты, и лишь под самое утро забылся.
   Утром к ним в палатку заглянул врач - крупный, тяжелый мужик с мускулистыми руками, торчащими из закатанных рукавов когда-то белого халата.
   "Контузия. Лежать, не вставать", - бросил он, осмотрев Тиоро, и направился дальше.
   Тиоро, стараясь не вертеть головой, скосил глаза в сторону:
   "Эй, парни!" - обратился он к окружающим. - "Кто знает, что сейчас на фронте?"
   "Сам-то давно с передовой?" - отозвался кто-то из раненых.
   "Ранили вчера после обеда" - осторожно повернул голову Тиоро.
   "Меня зацепило, уж когда совсем стемнело" - раздался голос из угла палатки.
   "Ну что, вышли наши?" - Тиоро даже приподнялся на локтях и тут же застонал сквозь зубы.
   "Вышли, почти все. Да только деремцы вцепились в нас и продолжали давить. Так что откатились мы здорово. Артиллерии у них много, снарядов не жалеют..." - раненый умолк.
   На следующий день где-то далеко на востоке послышалась канонада. Когда в палатку заглянул санитар, на него сразу набросились с вопросами:
   "Что там за стрельба?" - "Где линия фронта?" - "Далеко ли продвинулись деремцы?"
   Санитар солидно помедлил, наслаждаясь своей осведомленностью, а затем важно разъяснил, стараясь подражать слогу официальных сводок:
   "Бой идет на заранее подготовленных оборонительных позициях. Наши войска, усиленные дивизиями фронтового резерва, отразили атаки противника, нанеся ему большие потери. Фронт стабилизировался на всем его протяжении".
   Однако эта стабилизация продолжалась недолго. Понеся при неудачных попытках штурма оборонительных линий большие потери, деремцы сосредоточили превосходящие силы пехоты и артиллерии на приморском направлении и при поддержке огня своей эскадры продвинулись к окраинам Латраиды. Одновременно им удалось прорвать оборону на северном фланге Центральной группы войск и на протяжении двух сотен километров выйти к реке Траида.
   После недолгого пребывания в столичном госпитале и двухнедельного отпуска по ранению Тиоро вернулся в свой батальон, отведенный на переформирование. Там его застал приказ о формировании еще двух рейдерских батальонов, о присвоении ему майорского звания и назначении его командиром создаваемого полка.
   Заботы не оставляли и Обера Грайса. Графики производства военной техники, утвержденные Военно-промышленным управлением, требовали постоянного внимания каждому военному заводу, каждой фабрике, снабжавшей военные предприятия. Как советник Военно-промышленного управления он проводил дни и ночи на заводах. Тот факт, что противника удалось в конце концов задержать и, несмотря на потери значительной части первой полосы обороны, не позволить ему нигде форсировать Траиду, во многом зависел от поставок вооружений. Минометы оказались незаменимым оружием в позиционной траншейной войне, засыпая вражеские окопы своими минами. Пулеметы позволяли отбивать яростные атаки вражеской пехоты и конницы. И лишь превосходство противника в нарезной артиллерии, особенно в гаубицах, вместе с его численным превосходством, да еще поддержка мощных орудий эскадры, позволили ему начать штурм столицы.
   Но в предместьях Латраиды деремцев встретили железобетонные огневые точки, паутина траншей, хорошо организованная система артиллерийского огня. Эскадра тратила неделю за неделей, трудясь над разминированием проходов в минных полях, подвергаясь постоянному обстрелу с береговых батарей. Эскадра, разумеется, отвечала из главного калибра, но новые береговые батареи, сложенные из гигантских гранитных валунов, скрепленных железобетонной скорлупой, было не так-то просто разбить. Эскадра понесла немалый урон от огня береговой артиллерии: четыре тральщика и две канонерки было потоплено, один миноносец и один легкий крейсер получили серьезные повреждения и вынуждены были покинуть район боевых столкновений.
   Прошло четыре месяца упорных боев, прежде чем деремцы, понеся тежелые потери и лишившись одного эскадренного броненосца и одного броненосца береговой обороны, не считая мелких судов, сумели все-таки захватить часть столицы, лежащую на восточном берегу Траиды. Но оба моста через реку были взорваны, а несколько попыток форсировать реку в пределах города не удались. В отместку Латраида подвергалась постоянным артиллерийским обстрелам и бомбардировкам с дирижаблей. Не удалось деремцам выйти к Траиде и на центральном участке фронта, там, где севернее Минрилиба реку пересекал большой железнодорожный и автомобильный мост. Месяц шел за месяцем, а оборона армии Федерации стояла непоколебимо...
  
   "...Боевые действия в Архипелаге можно разделить на два ясно различимых периода. Первый - с весны по осень прошлого года. В это время войска деремской коалиции, используя господство на море и свое численное превосходство, удачно провели ряд маневренных операций, довольно быстро сумели занять примерно половину острова Кайрасан, начать штурм Латраиды и на довольно большом протяжении выйти к главной реке острова - Траиде. Однако на суше им не удалось разгромить противостоящие им войска Тайрасанской Федерации, а их флот не смог прорваться во Внутреннее море, что во многом определило их неудачи в последующий период.
   Второй период тянется с осени прошлого года по лето нынешнего. Это период позиционной войны. Армия вторжения натыкается на подготовленную оборону войск Федерации и в конце концов вязнет в ней. Флот натыкается на минно-артиллерийские позиции и также не может их прорвать. В чем же дело?
   А дело в том, что деремская армия не умеет прорывать хорошо подготовленные оборонительные позиции, насыщенные современными вооружениями. Против пулеметов и гладкоствольной траншейной артиллерии (так называемых минометов) оказалось недостаточно иметь превосходство только в количестве гаубичных стволов. Флот натолкнулся на глубокие минные позиции, дополненные боно-сетевыми заграждениями, которые оказались прикрыты не только силами тайрасанского флота, но и стационарными береговыми батареями, и мощной артиллерией на железнодорожных платформах.
   Сказался и ряд других факторов.
   Войска Федерации смогли мобилизовать и использовать значительную массу автомобилей как транспорт для быстрого маневра резервами вдоль фронта, сумев каждый раз перебрасывать крупные силы для противодействия попыткам прорыва их обороны. Подводный флот Федерации, неожиданно выйдя из Срединного моря на океанские позиции, нанес несколько чувствительных ударов по конвоям деремцев, осуществляющим снабжение армии вторжения, создав напряженное положение с боеприпасами.
   Вопрос теперь состоит в том, которая из противостоящих сторон раньше сумеет накопить стратегические резервы, достаточные, чтобы переломить ход войны в свою пользу..."

Военный обозреватель газеты

"Ульпианский Страж"

  
   Обер Грайс сложил газету, только вчера доставленную кружным путем из Лариолы (бросив взгляд на дату выпуска - 34 митаэля весны 1485 года, Обер понял, что газета тащилась к нему аж 19 дней), и бросил ее на диван рядом с собой. Да, до сих пор атаки деремцев удавалось отразить. Недавно окончилась неудачей их попытка выйти к Траиде на Центральном фронте. Несмотря на превосходство в тяжелой артиллерии, методически перепахивавшей траншеи и блиндажи первой полосы обороны, все успехи деремцев ограничились захватом одной-двух линий окопов. Армия Федерации спешно перебросила на участок прорыва свои оперативные резервы, встретив атакующих плотным артиллерийским и пулеметным огнем...
   Размышления Обера были прерваны оглушительным грохотом разрыва тяжелой бомбы и залпами зенитных орудий. Начался очередной налет на Латраиду. Обер выглянул из окна. В начинавшихся вечерних сумерках были хорошо видны пулеметные трассы, прорезавшие серое небо, затянутое облачной дымкой, местами подкрашенной в розовый цвет закатным солнцем. В небе висело множество аэростатов воздушного заграждения с расположенными на них пулеметными точками. После того, как в Латраиду было дополнительно стянуто три десятка зенитных пушек и подвешены на разной высоте аэростаты с пулеметами, дирижабли деремской коалиции стали бомбить город с больших высот. Точность бомбометания значительно снизилась, но это не избавило гражданское население от жертв.
   Результативность артиллерийских обстрелов столицы тоже удалось поубавить, после того, как была создана специальная артиллерийская группа для контрбатарейной стрельбы, огонь которой корректировался с аэростатов. Несмотря на количественное превосходство деремской артиллерии, корректировка с аэростатов обеспечивала более высокую действенность огня.
   Разрывы бомб слышались уже где-то у северной окраины и Обер вернулся к своим размышлениям. Стратегические резервы... Он прав, этот обозреватель. Солдаты в окопах жертвуют жизнями, из последних сил сдерживая противника, мирные жители в Латраиде гибнут под бомбами, сбрасываемыми с дирижаблей, а в тылу стоят резервные дивизии, накапливаются на складах снаряды и патроны, пулеметы и артиллерийские орудия. Стоит у причалов военный флот, 182 бронированных автомобиля стоят в гаражных боксах, 107 аэропланов стоят в ангарах. Это силы для контрнаступления.
   Резкий телефонный звонок прервал размышления Обера.
   "Советник Грайс у аппарата" - произнес Обер, подняв трубку.
   "Оперативный дежурный Главного Штаба полковник Тилун. Возникла необходимость потревожить наши стратегические резервы. По данным воздушной разведки, противник перебрасывает часть сил с Центрального направления для глубокого обхода наших позиций с севера. Его авангард силами до дивизии пехоты и двух бригад кавалерии движется к железнодорожному мосту через Траиду. Части противника вышли к южным отрогам Северных гор и повернули на запад, к мосту, в направлении на Порто-нель-Сараина. Силами до двух полков пехоты на грузовиках противник выдвигается также и еще севернее, в обход Северных гор по плоскогорью Дапаррат.
   В районе плоскогорья наших сил нет, позиции в районе моста прикрыты одним территориальным батальоном. Выхода нет, придется использовать резервы".
   "Все понял. Но ведь вооружение с резервных складов вы можете взять и без моего участия?" - удивился Обер.
   "Требуется ваше участие для подготовки налета аэропланов на колонну противника, движущуюся через Дапаррат. Кроме того", - Обер почувствовал, что собеседник на другом конце провода испытывает некоторую неловкость, - "резервные соединения пока еще не оснащены полностью бронеавтомобилями и не имеют достаточного навыка обращения с ними. Поэтому довожу до вашего сведения, что принято решение создать оперативную группу Северного боевого участка в составе рейдерского полка вашего сына, кавалерийской бригады, придав им для усиления три минометных батареи и две батареи полевых пушек на автомобильной тяге. В состав этой группы включаются также отдельный авиационный отряд, состоящий из эскадрильи бомбардировщиков и нескольких звеньев истребителей и разведчиков".
   "Благодарю за информацию", - произнес Обер, - "но с чего бы это Главный Штаб стал столь словоохотлив?"
   "Дело в том", - ответил полковник Тилун, немного растягивая фразы, - "что в связи с нехваткой старших офицеров соответствующей квалификации Главный Штаб решил назначить вас начальником авиаотряда. Я назначен начальником штаба оперативной группы, командовать группой будет бригадный генерал Датаил Кастамаш".
   "А, нолиец".
   "Да, нолиец. По моему мнению, это один из самых способных нолийских военачальников".
   Обер немало слышал о Датаиле Кастамаше. В деремско-нолийской войне он прошел путь от поручика до подполковника. Известность ему принесла операция по прикрытию эвакуации нолийской республиканской армии и беженцев. Чтобы обеспечить их посадку на суда в главном портовом городе Республики Нолия, подполковник Кастамаш с разрозненными сводными отрядами численностью до дивизии должен был имитировать попытку контрнаступления республиканцев. С устаревшими, полуисправными пушками (но с неограниченным количеством боеприпасов), взаимодействуя с кавалерийской дивизией, которую было невозможно эвакуировать (для коней не было места на кораблях), он нанес внезапный удар по деремской армии, обошел и разгромил три полка деремцев, захватил восемнадцать мощных осадных орудий.
   Лишь на третьи сутки деремцы опомнились и разобрались, что удар нанесен на ограниченном участке и не столь уж большими силами. Но еще два дня Датаил Кастамаш вел ожесточенные баррикадные бои на окраинах города, поддерживаемый огнем главного калибра трех броненосцев. Лишь когда последнее судно отошло от причалов, посланные им команды взорвали склады боеприпасов, береговые батареи и форты (часть фортов, прикрывавших город с суши, была уже либо взорвана при отходе, либо захвачена противником). Еще полдня отдельные подразделения оказывали сопротивление врагу. Тяжело контуженный, Кастамаш был взят в плен, но через три месяца ухитрился бежать и сумел добраться до Тайрасанского Архипелага.
   Итак, Обер будет служить рядом с Тиоро. Конечно, "рядом" в данном случае не совсем точное слово, но, во всяком случае, довольно близко. Поэтому Обер совершенно искренне произнес:
   "Благодарю за оказанное доверие. Считаю за честь вступить в действующую армию".
   Полковник Тилун добавил:
   "Приказом военного министра вам присвоено звание подполковника".
   Обер ответил в полном соответствии с уставом:
   "Служу Федерации народов Тайрасана!"
   "Вольно, подполковник!" - полушутливым тоном отозвался Тилун.
   Колонна грузовиков, натужно урча моторами, тащилась через выжженное солнцем безводное плоскогорье Дапаррат. Над колонной висел разведывательный дирижабль. Пока все было спокойно. До перевалов, после которых начнется спуск в лесистые долины, оставалось не более двух сотен километров. Если все пройдет гладко, то к ночи удастся, наконец, миновать это богом забытое место. Командир отдельной бригады деремских войск, бригадный генерал Шатакир, оперся локтем о дверцу автомобиля и почти тут же с проклятием отдернул руку. До полудня еще было далеко, но тропическое солнце так раскалило металлический кузов, что он обжигал даже через ткань мундира.
   Урчание автомобильных двигателей заглушало все прочие звуки, так что аэроплан сначала увидели, а потом уже услышали. Небольшая механическая птичка, весело стрекоча мотором, приближалась. Молоденький лейтенант-порученец с маленькой щеточкой усов над верхней губой вскочил на подножку автомобиля, чтобы лучше видеть, и приложил руку к козырьку фуражки, чтобы защититься от слепящего солнца.
   "Смотрите, аэроплан!" - с мальчишеским восторгом закричал он.
   "Сядь!" - недовольно оборвал его Шатакир. - "Чему ты радуешься? Скорее всего это вражеский разведчик".
   Аэроплан быстро приблизился к дирижаблю деремцев и с дирижабля на всякий случай ударила пулеметная очередь. Аэроплан лег на крыло, развернулся и стал набирать высоту, уходя из зоны обстрела. И тут пулемет застучал снова - на этот раз стрелял аэроплан. Он прошел над тушей дирижабля, потом развернулся и прошел еще раз, стреляя из пулемета, затем еще раз. Было видно, как туго натянутая оболочка начала сморщиваться, потом вспыхнула и вся сигара в мгновение ока превратилась в огромный факел бледного на ярком солнце пламени. Пылающая оболочка, быстро превращаясь в бесформенные лохмотья, падала вниз, влекомая тяжестью гондолы. Через несколько десятков секунд все было кончено.
   Остатки дирижабля догорали на земле. В этом костре сначала рванули баки, подняв огненное облако, а через некоторое время стали с треском рваться пулеметные патроны. Аэроплан постепенно удалялся, вскоре совсем растаяв в белесо-голубом небе. Шатакир велел не останавливаться. Если их местонахождение обнаружено, то противник попробует перехватить их у перевалов. Правда, разведка уверяла, что войска противника есть только южнее гор, не ближе, чем в трехстах километрах от перевалов, и численность их незначительна. Но даже если там есть всего лишь рота пехоты и батарея полевых пушек, на перевале они могут устроить немало неприятностей.
   В подкрепление невеселых мыслей бригадного генерала Шатакира через два часа с небольшим в небе был замечен еще один аэроплан, затем еще один и еще... В небе тройками плыли сразу пятнадцать аэропланов. Это были необычно большие воздушные машины. Можно было различить по одному светящемуся диску пропеллера у каждого крыла. Аэропланы стали снижаться над колонной.
   "Сейчас начнут обстреливать из пулеметов" - с тревогой подумал бригадный генерал. Но аэропланы не стреляли. От них оторвались и полетели вниз небольшие черные капли.
   "Бомбы!" - успел сообразить Шатакир за секунду до первых взрывов.
   Первая череда разрывов бомб легла в стороне от колонны. Вторая также легла в стороне, но ближе, и по кабинам и брезентовым тентам нескольких автомобилей застучали осколки. Следующие бомбы легли совсем рядом...
   Когда осела пыль, поднятая последними взрывами, а гудение удаляющихся аэропланов затихло, взору генерала Шатакира предстало печальное зрелище. Огромная колонна почти в двести грузовиков превратилась в автомобильное стадо. Многие шоферы, пытаясь уйти из-под бомб, покинули колонну и разъехались в разных направлениях. Некоторые грузовики при этом столкнулись. Несколько машин горело чадными кострами, в одной из них рвались боеприпасы.
   Впрочем, потери были не слишком велики. Всего шесть грузовиков сгорело и еще девять машин потеряли ход. Через полчаса, после того, как старшие офицеры, изрыгая ругательства и потрясая револьверами, навели какой-то порядок, колонна смогла тронуться дальше. Однако не прошло и трех часов, как в небе опять показались аэропланы и кошмар начался снова.
   На этот раз аэропланы, которых насчитали 15 двухмоторных и 9 одномоторных, были встречены огнем нескольких пулеметов, установленных на кабинах грузовиков. Но это практически ничего не изменило. Колонна скрылась в тучах пыли, поднятых взрывами бомб, вокруг все грохотало и свистели осколки. Солдаты выпрыгивали из грузовиков и бросались на землю, кто-то забирался под машины, кто-то сломя голову бежал незнамо куда... В довершение всего одномоторные воздушные машины несколько раз прошлись вдоль колонны, поливая ее из пулеметов.
   Генерал Шатакир в бессильной ярости следил, как удаляются вражеские аэропланы. Один из них заметно дымил, держась сзади и пониже остальных. Вдруг он стал резко снижаться, а затем камнем рухнул вниз. В отдалении плеснуло пламя взрыва, а затем донесся грохот. В колонне многие радостно закричали, но бригадный генерал не испытывал радости. В хаосе целых и подбитых автомобилей вверх поднимались черные столбы дыма от горящих грузовиков. Один, два... шесть... Горело не то восемь, не то девять машин. В трех из них рвались боеприпасы, поражая стоявшие рядом грузовики.
   Итог был гораздо более печален, чем после первого налета. 9 машин сгорело, еще 8 вышли из строя. Всего за два налета потеряно 32 грузовика! Генерал Шатакир отдал приказ одному из батальонов и еще двум ротам продолжать движение пешком.
   Когда солнце стало уже заметно клониться к закату; в третий раз показались вражеские аэропланы. А вокруг тянется пустынное плоскогорье, и негде укрыться. Лишь неподалеку от маршрута движения виднеется несколько обломков скал, да нечто вроде расщелин, выдутых ветром в каменных плитах. Шатакир велел направить свой легковой автомобиль туда и постарался скрыться среди камней. Еще несколько водителей успели последовать его примеру, пока среди грузовиков снова не стали рваться бомбы.
   К восьми часам вечера бригада Шатакира потеряла 86 автомобилей из 198. Более 200 человек было убито и втрое больше ранено. Была выведена из строя или разбита половина артиллерийских орудий и пулеметов, значительная часть получила более или менее серьезные повреждения. Около половины солдат вынуждено было идти пешком, распавшись на группы, разделенные десятками километров. Когда солнце уже закатывалось за горизонт, воздушные силы Федерации произвели последний налет, окончательно растрепав остатки бригады. Тем не менее генерал Шатакир собрал усиленный батальон, посадил его на уцелевшие автомобили, взял с собой уцелевшие орудия и пулеметы, и, невзирая на быстро наступавшую темноту, совершил бросок к перевалу. Около полуночи, не встретив никакого противодействия, он оседлал перевал, поставил на позиции орудия и пулеметы и стал поджидать свое отставшее пешее войско.
   Шатакир понимал, что совершить длительный обходной маневр к железнодорожному мосту он уже не сможет. Но его волновало уже не столько выполнение боевого приказа, сколько вставшая перед ним проблема выживания. Он видел только один выход - удержать перевал, спуститься из этого адского пекла в долину, где есть вода, где под деревьями можно хоть как-то укрыться от аэропланов, и кратчайшим путем двинуться на юго-восток, на соединение со своими.
   Подполковника Обера Грайса не интересовало, что будет дальше с бригадой генерала Шатакира. Он понимал, что эта бригада уже не сможет зайти в тыл войскам, прикрывающим железнодорожный мост, и даже не успеет вовремя соединиться с дивизией, наступающей на этот мост с фронта, чтобы подкрепить ее усилия. Он переживал, конечно, потерю четырех самолетов - два из них были сбиты пулеметным огнем противника, еще два были повреждены и потерпели аварию, погибло шесть летчиков и один был тяжело ранен. Но гораздо больше Обера волновала ситуация, складывающаяся в битве за мост.
   Радиостанция, установленная на аэродроме, приняла сообщение, что выдвинутые навстречу противнику рейдерский полк и кавбригада отсечены от моста, а противник к вечеру главными силами вышел к позициям территориального батальона перед мостом и начал артиллерийский обстрел занятых им окопов. Ни вечером, ни ночью ситуация не прояснилась. Полк Тиоро отрезан - эта мысль постоянно сверлила мозг и не давала покоя. Перед самым восходом солнца Обер послал несколько самолетов на разведку.
   Воздушная разведка противника довольно точно (хотя и не полностью) установила силы, которыми армия Федерации пыталась прикрыть мост. Атаковав полк рейдеров и кавбригаду одним своим полком и обеими кавалерийскими бригадами, подкрепленными гаубичной батареей, дивизионный генерал Чеквагил бросил остальные силы к мосту. Что такое один батальон против двух полков, усиленных тяжелой артиллерией?
   Бригадный генерал Датаил Кастамаш тоже понимал это. Нужно любой ценой сбить противостоящие части противника и вцепиться мертвой хваткой в спину генералу Чеквагилу!
   После вчерашнего боя полк рейдеров и кавбригада были вытеснены мощным артиллерийским огнем из большого поселка на шоссе и заняли позиции на опушке леса. В глубине этого леса со вчерашнего дня стоял в неприкосновенности и резерв, который Кастамаш берег для решающего момента. Утром противник вновь предпринял огневой налет, стремясь дезорганизовать наспех подготовленную оборону войск Федерации. Впрочем, стрельба по площадям не нанесла тайрасанцам большого урона. И когда стрелковые цепи противника двинулись в атаку, сначала батарея полевых пушек осыпала их шрапнелью, затем ударили минометы, а вслед за ними заговорили пулеметы и винтовки рейдеров. В этот момент позади атакующих деремских пехотинцев показалась конница. Обе кавалерийские бригады были брошены вперед, чтобы смять тайрасанцев. Частая дробь тайрасанских пулеметов не могла остановить кавалерию деремцев - обе бригады охватывали позиции тайрасанцев с юга, чтобы не дать им отойти, да и самим уклониться от плотного пулеметного огня.
   В этот момент на правом фланге рейдерского полка раздался рев моторов, среди деревьев и кустов показались облачка сизоватого дыма, и вскоре, неуклюже переваливаясь на неровностях почвы, на поле выползли бронеавтомобили. Бронедивизион из 18-ти бронеавтомобилей, каждый из которых был вооружен двумя пулеметами во вращающейся башне, пошел в свою первую атаку. Кавалерийские бригады, пытавшиеся обойти тайрасанцев, сами оказались под ударом с фланга.
   Бронеавтомобили цепью ворвались в гущу атакующих конников и тогда разом заговорили 36 пулеметов. Хватило нескольких минут, чтобы деремцы стали разворачивать коней и пытаться спастись бегством. Но пули летели быстрее, нежели лошади.
   Бойцы рейдерского полка ударили в штыки навстречу наступающей деремской пехоте. Их контратака была поддержана кавбригадой. На поле боя все смешалось. Лишь бронеавтомобили, выйдя во фланг и тыл деремцам, исправно косили их из пулеметов.
   Когда кавалерия деремцев, усеяв поле трупами всадников и лошадей, откатилась к своим позициям, опомнились деремские артиллеристы и открыли огонь прямой наводкой по бронированным машинам. Разрывы снарядов все чаще взметали сухую землю с пожухлой травой рядом с колесами бронеавтомобилей. Вот встала одна машина, перекосившись в сторону оторванного взрывом колеса. Вот загорелся другой бронеавтомобиль - у него прямым попаданием снаряда разбит двигатель. Но остальные, форсируя моторы, упрямо движутся вперед. Медленно, слишком медленно! Еще две машины неподвижно застыли на поле...
   Тиоро, стоя рядом с бригадным генералом Кастамашем, с замиранием сердца следил за атакой броневиков. Их последний резерв таял на глазах. Вот уже пять машин подбито. Однако теперь артиллерийские позиции противника уже в пределах досягаемости башенных пулеметов броневиков. И 26 оставшихся стволов обрушили град пуль на артиллерийские расчеты. У многих пулеметов пробиты осколками кожухи водяного охлаждения, из них струйками вытекают остатки воды, но пулеметы лупят безостановочно...
   Дивизионный генерал Чеквагил оказался прав в своих расчетах. Батальон тайрасанцев не выдержал мощного артиллерийского удара и атаки деремского полка, был рассечен надвое и оставил позиции перед мостом. Уже после полудня полки генерала Чеквагила начали переходить по мосту на другую сторону, а к главнокомандующему был направлен дирижабль с донесением о захвате моста. Правда, он не имел сведений о судьбе своих сил, блокировавших вчера тайрасанский отряд. Но это его не особо беспокоило. Даже если предположить самое худшее - его полк и кавбригады разбиты, а тайрасанцы выходят к нему в тыл - это все равно уже ничего не изменит. Он занял мост и продержится здесь до подхода подкреплений. На расстоянии трехдневного перехода за ним идет еще одна дивизия, а ее передовой полк на автомобилях может выйти к мосту за один день.
   Обер Грайс, сидя за спиной летчика, отчетливо видел сверху зелень тропического леса, прорезанную извилистыми линиями речушек, светло-желтые полосы дорог, обширные поля с жесткой сухой травой. На одном из мелькнувших под ним полей он внезапно увидал что-то знакомое. Через несколько секунд стало ясно - бронеавтомобили. Они в беспорядке были разбросаны по полю. Некоторые из них дымились, один лежал на боку, открыв взглядам днище с осями, рессорами и карданным валом.
   "Неужели разбиты?" - мелькнула у Обера мысль, неприятно кольнувшая сердце. - "Но где остальные машины? Их ведь должно было быть восемнадцать".
   Повинуясь знаку Обера, пилот снизился и еще раз прошелся над полем. Стали видны позиции артиллерии на опушке. Одна из подбитых машин застыла, не дойдя до этих позиций каких-нибудь 40-50 метров. Орудия брошены, вокруг них нет прислуги, лишь то здесь, то там валяются трупы. Похоже, бронемашины шли на позиции вражеской артиллерии, шесть из них были подбиты, но они вынудили противника бежать, бросив орудия. Куда же тогда двинулись наши части после этого боя? К мосту? И Обер энергично замахал пилоту рукой - на юг!
   Заслышав стрекотание авиационного мотора, Тиоро задрал голову вверх. На небольшой высоте над ними шел одномоторный биплан светлого зеленоватого цвета с изображением флага Федерации на крыльях. Над их колонной биплан заложил вираж и стал снижаться. Подпрыгивая на кочках и переваливаясь с боку на бок, биплан совершил короткую пробежку по полю, подняв облако пыли, и остановился. Солдаты, большинство из которых никогда в жизни не видело аэроплана, во все глаза глядели на это чудо. Тиоро скомандовал шоферу и тот, свернув с проселка, попылил по полю.
   Подъехав к аэроплану, Тиоро спрыгнул с подножки и вгляделся в людей в летных комбинезонах, стоявших у крыла. Затем Тиоро вдруг бросился вперед и с разбегу обнял одного из них.
   "Отец!" - радостно прошептал он, едва сдержавшись, чтобы не произнести это слово во весь голос.
   "Ну, положим, я тебе не отец, а всего лишь сводный брат, хотя и старший", - с усмешкой поправил его Обер, - "но коли ты меня как за отца почитаешь, возражать не буду. Однако здесь я тебе и не отец, и не брат, а гражданин подполковник. Ясно, майор Грайс?" - добавил он с деланной суровостью.
   "Так точно, гражданин подполковник!" - браво ответил Тиоро.
   Обер перешел на серьезный тон:
   "Каково ваше положение? Почему не радировали?"
   Тиоро виновато дернул плечами:
   "Машина с рацией разбита прямым попаданием снаряда. А положение наше таково: разгромив полк противника и кавалерийскую бригаду, а также нанеся существенные потери другой кавалерийской бригаде, выдвигаемся к мосту с целью воспрепятствовать его захвату".
   "Мост уже захвачен!" - воскликнул Грайс.
   Генерал Кастамаш, разглядывая карту, поджал губы, немного пожевал ими, вздохнул и заговорил:
   "Выхода нет - надо как можно быстрее выдвигаться к мосту по кратчайшей дороге вдоль берега и постараться внезапным ударом отбить мост у противника".
   "Полагаю, вы правы" - отозвался О.бер. - "Со своей стороны, я немедленно радирую на аэродром о подготовке авиационного воздействия на войска генерала Чеквагила".
   "Я вот что думаю", - медленно, стал говорить Тиорр; - "мои ребята до сих пор не могли применить свою специальную подготовку. Мы действовали как обычная армейская часть..."
   "Не пойму, вы что - жалуетесь? Не время и не место, майор Грайс" - недовольно прервал его Датаил Кастамаш.
   "Нет, я совсем о другом" - сказал Тиоро. - "Похоже, есть случай применить эту подготовку. Вот, скажем, взять роту разведчиков и направить их в обход войск Чеквагила, с тем, чтобы выйти на них с юго-востока с задачей нанести удар по штабу или по тяжелой артиллерии, а?" - Тиоро искательно взглянул на бригадного генерала.
   "Роту? Роту можно..." - задумчиво протянул генерал.
   ''Разрешите исполнять?" - радостно воскликнул Тиоро.
   "Погоди, ты что, сам хочешь с этой ротой пойти?" - озабоченно вмешался Обер.
   "Пойдешь с полком!" - отрезал Датаил Кастамаш, не вдаваясь в полемику.
   Шипя и разбрасывая искры, над плоскими холмами взлетели красная и зеленая ракеты. Тотчас же по пятачку перед мостом ударили восемь полевых пушек и тридцать минометов. Через полчаса со стороны плоских холмов, куда вчера бежали разбитые остатки территориального батальона, показались стрелковые цепи рейдерского полка и понеслась кавалерийская бригада. Внезапным ударом войска Чеквагила были в свою очередь разрезаны на две части, подобно тому, как они сами накануне разрезали тайрасанский батальон. Однако деремцы отнюдь еще не были разбиты, и мост все еще находился в их руках.
   Дивизионный генерал Чеквагил был раздосадован, но не потерял присутствия духа. На этом берегу у него почти полный полк и основная часть артиллерии. Сейчас он зажмет прорвавшихся тайрасанцев с двух сторон!
   Однако, не успел он отдать боевой приказ, как над позициями полка появились аэропланы и стали засыпать его войска бомбами, нацеливая удар прежде всего на позиции артиллерии. Чеквагил не видел, что творилось у моста, иначе его спокойствие было бы поколеблено в еще большей степени.
   Несколько бронемашин тайрасанцев сумело проскочить через боевые порядки деремцев прямо к 600-метровому мосту как раз в тот момент, когда по нему маршировал батальон противника, переправляясь на другой берег. Четыре бронеавтомобиля, встав в конце моста, открыли непрерывный огонь из восьми пулеметных стволов. Сотни деремских солдат оказались в смертельной ловушке. Для генерала Чеквагила это был лишь треск пулеметных очередей в районе моста. И он был полон решимости повести полк, находившийся у него под рукой, на звук этих пулеметных очередей, несмотря на потери, понесенные в результате бомбардировки.
   Воронки от авиационных бомб еще дымились, а генерал Чеквагил энергично отдавал приказания и посылал вестовых в растрепанные подразделения. От его громкого, чуть надтреснутого голоса, казалось, дрожали стены штабной палатки.
   Вдруг за стенами палатки раздался крик, вслед за ним выстрел, а потом почти одновременно грохнули взрывы нескольких ручных гранат, затем еще нескольких. Потом по палаткам хлестнула пулеметная очередь. Чеквагил выхватил револьвер, выскочил из палатки и увидел прямо перед собой человека в странном пятнистом комбинезоне, У его ног валялся часовой. Генерал вскинул револьвер, но пятнистый проворно бросился ему в ноги, сбив его на землю...
   Жалкие остатки дивизии Чеквагила отошли на восток, соединившись через две недели с тем, что осталось от бригады Шатакира. Последняя избежала разгрома и сумела отойти без особых потерь, бросив лишь автомобили и артиллерию.
   Эта неудача не обескуражила деремское командование, хотя и заставила их приостановить операции на севере. Получив морем подкрепления и сосредоточив шесть дивизий у Латраиды, деремцы 16 митаэля лета 1485 года приступили к форсированию реки. Ответом им был шквальный артиллерийский и минометный огонь с другой стороны Траиды. Дважды лодки, баркасы, плоты и понтоны при поддержке канонерок и двух броненосцев, стоявших на рейде, пересекали Траиду под огнем и бомбардировкой с воздуха, дважды деремцы высаживались на берег и захватывали плацдармы, дважды тайрасанцы контратаками сбрасывали их с этих плацдармов. Попытки деремцев поддержать форсирование массированным бомбовым ударом с дирижаблей обернулись потерями: аэропланы-истребители атаковали и сбили в течение трех дней 28 дирижаблей - большую часть деремского воздушного флота. В свою очередь аэропланы-бомбардировщики тайрасанской армии нанесли значительный ущерб артиллерийским батареям деремцев, поддерживавшим форсирование.
   А через три недели после неудачных боев по форсированию Траиды, в самом начале тамиэля, артиллерия загрохотала по всему фронту. Армия Тайрасанской Федерации перешла в наступление. Внезапно деремцы обнаружили, что противник пустил в дело неожиданно большое число артиллерийских стволов. Против 680 орудий деремской коалиции тайрасанская армия выставила 510 артиллерийских орудий и 360 минометов. Группами по несколько десятков самолетов тайрасанский воздушный флот наносил удары по железнодорожным станциям, командным пунктам, батареям, складам...
   На центральном направлении фронт был прорван, и тайрасанские войска, продвигаясь на юго-восток, глубоко обошли приморскую группировку противника. Тиоро в эти недели добавилось много работы. Отдельные роты, взводы и отделения его полка то там, то здесь проникали в тыл противника и наносили внезапные удары. Хотя армия вторжения деремской коалиции все еще превосходила по численности федеральную армию Тайрасана, ее сопротивление на Центральном фронте было полностью дезорганизовано. Многие части продолжали отчаянно сражаться в окружении, но, отрезанные от снабжения боеприпасами, не имея достаточно продовольствия, не имея связи с вышестоящими штабами, они постепенно прекращали сопротивление.
   Приморская группировка, однако, не была расчленена. Ее командующий, опасаясь флангового удара с севера, со стороны тайрасанских войск, глубоко прорвавших Центральный фронт, покинул занятую часть Латраиды и начал поспешно отходить на восток, стремясь избежать разгрома и сохранить боеспособный костяк армии.
   В Главном штабе армии Тайрасанской Федерации царило лихорадочное возбуждение. Достигнутый успех позволял думать не только о дальнейшем наступлении, но и о выигрыше всей кампании. Однако для того, чтобы разделаться с Приморской группировкой, по-прежнему имевшей в своем составе семь боеспособных дивизий, сил было взять пока неоткуда. Генерал Датаил Кастамаш, назначенный командующим Кайрасанской армейской группой, буквально локти себе кусал от досады. Противник был расчленен, дезорганизован, но добить его было нечем. Попытки продолжать наступательные действия грозили обернуться дезорганизацией собственных войск, то и дело попадавших под сильные фланговые удары еще не разгромленных соединений деремцев.
   На центральном участке внезапный удар двух дивизии Центрального фронта, поддержанный Приморской группой деремской коалиции, заставил тайрасанские войска оставить занятый накануне важный промышленный район. Лишь ценой больших усилий удалось восстановить положение.
   В этот самый момент советник Военно-промышленного управления полковник Обер Грайс направил генералу Кастамашу личную записку, где предлагал активные операции на Кайрасанском фронте прекратить. Вслед за этим Датаил Кастамаш пригласил Обера Грайса в штаб фронта и провел с ним долгих два часа. После острых дебатов генералу Кастамашу удалось найти сторонников этой позиции и в Главном штабе Тайрасанских Вооруженных сил. Аргументы Обера Грайса выглядели весьма убедительно:
  
   "...Поскольку мы сейчас не в состоянии сосредоточить сухопутные силы, достаточные для окончательного разгрома армии вторжения, было бы целесообразно отложить решительные операции на всем Кайрасанском фронте вплоть до сосредоточения необходимых для этого материальных и людских ресурсов.
   На Центральном направлении следует передать задачу ликвидации расчлененных частей и соединений противника территориальным войскам, а кадровые части и наиболее измотанные боями территориальные вывести на переформирование.
   На Приморском участке следует создать примерное равновесие сил (меньшую численность личного состава компенсировать техническими преимуществами) и связать Приморскую группировку противника демонстрацией активных действий.
   На Северном участке следует глубоко охватить противника небольшими силами, скрытно заняв позиции, угрожающие плацдарму высадки армии вторжения на восточной оконечности Тайрасана, и подготовив эти позиции для развертывания крупной ударной группировки.
   Чтобы в течение периода подготовки решающих операций предотвратить восстановление численности и повышение уровня боеспособности армии вторжения, предлагаю осуществить следующие меры:
   1. Приступить к активным ударам по конвоям противника всеми силами военно-морского флота Федерации, применяя одновременные комбинированные удары судов основных классов, торпедных катеров, подводных лодок и авиации.
   2. По возможности избегать столкновений с основными силами флота противника, прибегая к воздействию на его главную группировку только силами авиации и подводных лодок. С этой целью вести постоянную воздушную разведку передвижений его основных сил. Расширить минные постановки в районах активности главной группировки флота вторжения. При угрозе столкновения с невыгодным для нас соотношением сил отводить флот в районы минно-артиллерийских позиций.
   3. Организовать непрерывное, в том числе в обязательном порядке - ночное, воздействие на Приморскую группировку противника авиацией.
   4. Организовать в тылу противника добровольческие отряды из местных жителей для содействия подразделениям рейдеров, с целью расширить масштабы сбора разведывательной информации и диверсионной деятельности на путях сообщения вражеских войск...
   ...Если эти задачи будут успешно решены, боеспособность противника не только не будет восстановлена, но будет, напротив, существенно подорвана. В результате станет возможным проведение фронтовой операции с решительными целями:
   1. Расчленить и дезорганизоваться остающиеся силы армии вторжения.
   2. Отсечь армию вторжения от баз флота, воспрепятствовав тем самым как снабжению, так и эвакуации войск противника.
   3. Считаясь с риском значительных потерь, нанести флоту противника возможно более чувствительный удар, лишив его, хотя бы временно, возможности эффективно поддерживать и снабжать сухопутную группировку.
   Если нам удастся добиться капитуляции значительных сухопутных сил деремской коалиции, нанеся одновременно чувствительные потери его флоту, хотя бы и ценой потери большей части собственных военно-морских сил, это надолго сделает невозможным повторение попытки вторжения на Архипелаг. Если же мы просто вытесним сухопутные и морские силы противника из Архипелага, угроза нового вторжения будет постоянно висеть над нами..."
  

Из секретного архива

Главного штаба Вооруженных сил

Федерации народов Тайрасана

  
   Когда командующий Тайрасанским военно-морским флотом 23 митаэля осени 1485 года отдал приказ перейти к активным действиям против конвоев противника, 2-й адмирал Датарравон Мунаш, командующий Восточной эскадрой, даже обрадовался. Когда ему доносили о разговорах среди некоторых тайрасанских морских офицеров, что, дескать, главный штаб заставляет их идти на авантюру ради туманных целей, он только пожимал плечами. Да, это авантюра. Может быть, и просто самоубийство. Ну и что? Зато можно будет как следует отомстить деремским собакам.
   Когда эскадра выходила в море, на перехват конвоев, обнаруженных дальней воздушной разведкой, адмирал Мунаш невольно выискивал суда, шедшие под флагом Деремской империи. Их было не так уж много - боевых и транспортных кораблей Нолийской республики, вероломно захваченных деремскими союзниками в иностранных портах. Потом к ним добавилось несколько Левирских судов, захваченных подобным же образом.
   Не внушал Датарравону Мунашу теплых чувств и военно-морской флаг Королевства обеих проливов. Адмирал не мог забыть, как два эскадренных броненосца, броненосец береговой обороны, крейсер и четыре миноносца блокировали в нейтральном порту легкий крейсер Нолийской республики, сопровождавший туда транспорты с беженцами. Легкий крейсер, несмотря на явное превосходство противника, отказался сдаться и пошел на прорыв. Во время ожесточенного боя, уничтожив миноносец противника, легкий крейсер, расстреляв почти весь боезапас, был буквально изрешечен мощными снарядами главного калибра броненосцев и пошел на дно. Первым штурманом на этом корабле был родной брат адмирала Мунаша...
   Адмирал Оссапан не отрывал глаз от окуляров мощного морского бинокля. Вот уже третий раз за последний месяц его эскадра настигает флот тайрасанцев, треплющий конвой, и третий раз те уходят, не принимая сражения. Казалось бы, что значит преимущество в ходе на какие-то две морские лиги, примерно на три километра в час! Ан нет, дистанция все увеличивается и увеличивается, и скоро кильватерная колонна тайрасанских боевых кораблей, уже втягивающаяся в пролив, войдет в проход в минных полях, прикрытый береговой артиллерией...
   Его невеселые мысли прервал вестовой:
   "Господин адмирал! Для вас радио с берега..."
   Содержание шифрованного сообщения заставило Оссапана еще больше помрачнеть. К главной стоянке флота неожиданным ударом с севера прорвались сухопутные силы тайрасанцев. Бои идут на расстоянии всего двадцати километров от порта Иргисам. Так или иначе, а все равно надо поворачивать.
   Когда дымы деремской эскадры повисли на рейде Иргисама, бой шел уже у городских предместий. Орудия главного калибра эскадры быстро переломили ход этого боя. Атаки на город прекратились и тайрасанцы повсеместно были оттеснены на шесть-восемь километров. Однако в отместку над портом повисли их аэропланы.
   Тайрасанцы и раньше беспокоили Оссапана воздушными налетами. Иногда до двадцати аэропланов вываливали свой смертоносный груз на его суда. К счастью, и бомбы, которые могли нести аэропланы, были не столь мощными, как у дирижаблей, и точность бомбометания была невелика. Но все-таки хлопот они причиняли немало, нанеся ему кое-какие потери. Крупная потеря была одна - погиб старый броненосец от бомбы, угодившей рядом со снарядным погребом. Сторожевики, тральщики, да транспорты не в счет. Да один легкий крейсер пришлось отправить на ремонт на Старые Земли.
   Но теперь... Ровным строем, девятками, на эскадру шли семьдесят два двухмоторных аэроплана! Где они собрали столько?!
   Первая крылатая машина, не долетев до эскадры, вдруг свалилась на крыло, и набирая скорость, чуть ли не отвесно пошла вниз. От ее фюзеляжа оторвались две черные капли и понеслись к земле. Над портом встали два черных султана разрывов...
   Залпы зенитных пушек эскадры не смогли помешать всем двадцати четырем звеньям устроить гигантский фейерверк среди портовых складов. Аэропланы тайрасанцев не первый раз бомбили склады. Но сегодняшний налет не шел ни в какое сравнение с предыдущими. Большие двухмоторные аэропланы не успели удалиться, как им на смену прилетели около четырех десятков вертких истребителей, и высыпали на порт небольшие осколочные бомбочки, мешая тушению разгоравшихся на складах пожаров. А еще через три часа армада бомбардировщиков появилась снова.
   Четыре налета провела тайрасанская авиация за один этот день, из них три - двухмоторными бомбардировщиками. К ночи над портом стояло огромное зарево. В пламени трещали патроны, с гулким уханьем взрывались снаряды. У полуразрушенных причалов горели три транспортных судна. Ярким костром полыхал угольный склад.
   Пожары свирепствовали трое суток и лишь затем стали стихать. И когда они стихли, адмирал Оссапан увидел на горизонте всполохи и услыхал отдаленный гул канонады. В трех десятках километров от Иргисама тайрасанские войска, опять прорвавшие Центральный фронт, неудержимо рвались к юго-востоку.
   Вскоре Иргисам оказался под огнем их полевой артиллерии. Адмирал Оссапан решил покинуть бесполезный порт. Судьба остатков гарнизона его не особенно беспокоила, тем более, что это были деремцы - сухопутные крысы, не моряки. У Дерема почти не было собственного флота - так, несколько судов, захваченных при падении Нолийской республики. Главную военно-морскую силу деремской коалиции составляли флоты Долин Фризии и Королевства обеих проливов. Сам Оссапан командовал Фризской эскадрой, и ему были подчинены морские силы других союзников. Эскадра Королевского флота поддерживала Приморскую группировку деремцев.
   Потеря Иргисама вовсе не означала катастрофы для Приморской группы. Опираясь на прибрежный горный район и на два крупных порта на юго-восточном побережье Кайрасана, они могла удерживать позиции до подхода крупных подкреплений. Но вот уже третий конвой, везущий войска и боеприпасы для деремской армии в Архипелаге, был расколочен в пух и прах тайрасанским флотом. Но вот уже вторую неделю тайрасанская авиация без устали висела над обеими портами, засыпая бомбами склады боеприпасов, продовольствия, вещевого снабжения, угольные станции...
   Противопоставить ей было нечего. Практически все дирижабли были потеряны. Шесть дирижаблей, доставленных последними прорвавшимися транспортами, были очень быстро уничтожены тайрасанскими истребителями. Закупленные у Великой Унии боевые аэропланы не смогли прибыть в Архипелаг - везшие их суда были потоплены в ходе очередной атаки тайрасанцев на конвои. Небольшое число зенитных пушек не могло остановить воздушные налеты. Тайрасанцы теряли один-два аэроплана в день. Однажды удалось сбить сразу четыре, но этим успех и исчерпывался.
   В Приморской группе и во флоте деремской коалиции стал ощущаться снарядный голод.
   Вечером на рейде, где стояла Королевская эскадра, было неспокойно. Только что отбомбилась очередная группа тайрасанских тяжелых аэропланов и над портом снова встало зарево пожара, бросавшее багровые отблески на стоявшие на рейде суда. Солнце уже погрузилось в воды океана, розоватые блики на тяжелых плотных облаках, закрывавших небо, быстро таяли. Все вокруг погружалось во тьму и даже пожар в порту лишь делал эту тьму еще более густой.
   Череда вспышек на горизонте привлекла к себе внимание наблюдателей. На рейде с шумом встали высокие водяные столбы, а некоторое время спустя до кораблей донеслись отдаленные глухие раскаты орудийных залпов. На боевых судах ударили колокола громкого боя. С флагманского броненосца просигналил световой семафор - командующий приказывал покинуть рейд. Он оценил невыгоды своего положения - суда, подсвеченные пожаром, представляли в ночном бою отличную мишень, в то время как противник скрывался в темноте.
   Водяные столбы продолжали вставать вокруг кораблей Королевской эскадры, спешно покидавших рейд. Впереди шли тральщики - командующему вовсе не улыбалось напороться на щедро расставленные тайрасанцами минные поля. Но вдруг корпус флагманского броненосца сотряс мощный удар, а несколько секунд погодя - еще один, затем еще один. Не успели старшие офицеры сообразить, что происходит, как следовавший за флагманом новейший броненосный крейсер тоже задрожал от сильнейших ударов в подводную часть.
   "Подводные лодки!" - пронеслось по эскадре. Однако новых атак не последовало. Два поврежденных судна отчаянно боролись за плавучесть, в то время как эскадра тайрасанцев продолжала методический обстрел с дистанции в семь-восемь километров. Появились первые попадания. В довершение всего в черном небе послышался гул аэропланов и внезапно над эскадрой вспыхнули ярко-мертвенным светом гирлянды осветительных ракет. Огонь тайрасанской эскадры усилился. Королевский флот отвечал, ориентируясь на вспышки выстрелов, но тайрасанцы постоянно маневрировали и взять точный прицел было невозможно.
   Лишь тогда командующий дал запоздалое радио Фризской эскадре, находившейся в ста семидесяти километрах к востоку. Но что это могло изменить? Когда через четыре часа в предрассветных сумерках показались на горизонте дымы Фризской эскадры, бой уже закончился. Эскадренный броненосец, броненосный крейсер, один устаревший броненосец и два броненосца береговой обороны, четыре миноносца покоились в прибрежных водах. Несколько судов отчаянно боролись за жизнь, опасно накренившиеся, или объятые пламенем пожара. Командующий Королевской эскадрой погиб на опрокинувшемся флагмане.
   А с рассветом на эскадру налетела авиация. Ее успехи были не столь внушительны, но и она изрядно пощипала оставшиеся суда. Еще один миноносец был пущен на дно, а многие крупные суда получили серьезные повреждения.
   Адмирал Оссапан, вступивший в командование объединенным флотом, был серьезно обеспокоен. Ночные атаки были для него в новинку. Он не знал, как противостоять ночному нападению подводных лодок, как избежать сбрасываемых аэропланами осветительных ракет, позволяющих противнику расстреливать их, как на учениях. Еще один-два таких боя и тайрасанский флот станет господствовать на море...
   Тиоро сам повел свой полк - на этот раз не мелкими группами, а в полном составе - по нехоженым горным тропам. Месяц напряженных тренировок в горах в верховьях Траиды не прошел даром. Скрытно выйдя ночью к перевалам, рейдерский полк в предрассветных сумерках начал штурм скал, казавшихся неприступными. Зима уже вступала в свои права, и пронизывающий ледяной ветер пытался сорвать людей, изо всех сил карабкавшихся по отвесным скалам. Однако к полудню первый взвод уже оседлал господствующие высоты. Спущенные им веревки облегчили продвижение остальных. Поздно вечером передовой взвод начал спуск.
   Ночная атака на батальон деремцев с двумя батареями, занимавший перевал, была внезапной и отчаянной. Часовые, мало что замечавшие, кроме мокрого снега, бившего в лицо, ночного мороза, забиравшегося под шинели, и больно кусавшего пальцы ног в солдатских ботинках, так и не успели поднять тревогу, пронзенные тяжелыми арбалетными стрелами, бесшумно вылетевшими из ночной темноты. Короткая перестрелка, сопровождавшаяся разрывами ручных гранат, вспыхнула лишь тогда, когда рейдеры окружили палатки батальона и вышли на позиции батарей. Сопротивление было быстро сломлено, и в эфире раздался писк радиосообщения - перевал свободен. В долине взревели моторы броневиков и грузовых машин, и свежая кадровая дивизия тайрасанской армии стала втягиваться на заснеженный перевал. А рейдеры двинулись дальше.
   В штабе 6-й деремской дивизии так и не успели получить сообщения о захвате перевала. В тот же день в поселке, где располагался штаб, среди садов и огородов, за плетнями, в проулках, замелькали люди в странных пятнистых мундирах. За окнами штаба загрохотали одиночные выстрелы, штабные офицеры схватились за револьверы, но поздно - в окна штаба уже летели гранаты, а по крыльцу почти безостановочно лупил длинными очередями пулемет. Через несколько минут на улочки поселка ворвались бронеавтомобили, в упор расстреливая очаги сопротивления батальона охраны.
   Когда на звуки боя стали подтягиваться находившиеся поблизости пехотные и артиллерийские подразделения, рейдеры встретили их организованным пулеметным и минометным огнем. Впрочем, командиров деремцев, атаковавших дерзко проникшего в их тыл противника, это не особенно взволновало. Они обрушили на поселок огонь полевых пушек и тяжелых гаубиц. Велико же было их удивление, когда на их позиции хлынул ответный ливень снарядов, а еще через полчаса на поле показались десятки зелененьких бронированных машин, и идущие за ними цепи тайрасанской пехоты.
   Приморская группа деремцев, атакованная одновременно с фронта и с тыла, расчлененная на две неравные части, отчаянно сопротивлялась. Цепляясь за каждую удобную позицию, она медленно отходила к побережью, под защиту мощных орудий эскадры. Но эскадра не могла помочь сухопутным частям. Адмирал Оссапан издал строжайший приказ - расходовать снаряды только в случае непосредственной угрозы самой эскадре. И такая угроза действительно появилась. На этот раз Тайрасанский флот атаковал днем.
   В порту Латраиды, еще несшем на себе следы разрушений после недавних ожесточенных сражений за столицу, советник Обер Грайс, полковник Главного штаба, встретился с командующим Восточной эскадрой. 2-й адмирал Датарравон Мунаш был удивлен и немного раздосадован неожиданной просьбой.
   "Поймите", - убеждал его полковник Грайс, - "я приложил немало сил для проектирования и строительства этого класса судов. И нынче, когда им предстоит первое серьезное дело, я не могу остаться в стороне. Я должен видеть их в бою. И не в бинокль, а с одного из судов".
   "Понимаю вашу просьбу", - ответил адмирал Мунаш, чтобы не показаться совсем уж невежливым, - "но команды судов укомплектованы полностью, а лишнего человека они взять не смогут. Вы сами должны это понимать".
   "Я могу пойти помощником моториста. Могу стрелять из пулемета", - не сдавался упрямый полковник.
   Сухопутный полковник штаба - помощником моториста? Эта мысль настолько развеселила адмирала, что он, не сдержавшись, коротко хмыкнул, и снисходительно бросил:
   "Ладно. На усмотрение командира дивизиона - если он освободит для вас место помощника моториста, то я не буду возражать".
   Тайрасанский флот был верен себе. Когда был открыт огонь из главного калибра, на эскадру Оссапана одновременно навалились аэропланы и подводные лодки. В атаку пошли быстроходные тайрасанские миноносцы.
   Но Оссапан не собирался уступать так просто. За борт посыпались глубинные бомбы. Все зенитные орудия и пулеметы эскадры безостановочно отстреливались от наседавшей авиации. Миносносцы встретил интенсивный заградительный огонь. Вот один из стремительных узких судов со скошенными назад трубами окутался белесым облаком пара и резко сбавил ход, пытаясь отвернуть и выйти из боя. Вот загорелся другой. Вот резко кренится и ложится бортом на воду третий, получивший несколько пробоин ниже ватерлинии...
   Но что это? Из-за гибнущих судов на огромной скорости вылетают небольшие катера и устремляются к эскадре Оссапана, оставляя за собой широкий пенистый след. Артиллерийские снаряды беспорядочно рвутся вокруг них, как будто не причиняя им вреда...
   Мерный гул дизелей торпедных катеров, шедших вместе с эскадрой на скорости около двадцати морских лиг (больше тридцати километров в час), а затем, вслед за миноносцами, прибавивших до тридцати лиг, моментально сменился на оглушительный рев, как только с флагмана просемафорили атаку. Стальные корпуса, до того лишь легко вздрагивавшие от работающих моторов, бешено затряслись, а неистовый рев двигателей заглушил даже орудийные залпы. Катера рванулись вперед, как торпеды, подвешенные к их бортам. Скорость в считанные секунды превысила пятьдесят морских лиг в час...
   Их встретила сплошная стена разрывов. Катера упрямо летели между высокими водяными столбами, но вот один из них мощной волной от взрыва швырнуло на борт, перевернуло, одновременно опрокидывая на нос, и он ушел под воду, как будто его и не было. Вот второй вдруг резко изменил курс и стал описывать суживающиеся круги. Вот третий влетел прямо в водяной столб - и лишь несколько обломков на воде говорили о том, что тут только что был небольшой, но мощный боевой корабль.
   Миноносцы, сторожевики и канонерки выстроились вокруг крупных броненосных судов, прикрывая их своими корпусами от торпедной атаки тайрасанцев. Однако снаряды тайрасанской эскадры проделали бреши в этом заборе. Свое слово сказали и катера. Два из них пошли прямо на миноносец, с их бортов сорвались черные продолговатые тела торпед и полетели вперед, на обреченное судно. Времени отвернуть от торпедного залпа у него не было - дистанция уж больно мала. За считанные минуты судно с развороченным боротом легло на бок, перевернулось и скрылось под водой. В образовавшуюся брешь хлынули остальные катера.
   Пятнадцать дизелей вспенивали винтами воду, неся катера в атаку. Деремская эскадра обрушила на них огонь всех калибров. Еще два катера подбиты. Фонтан воды и ливень осколков обрушились на палубу катера N9, на котором шел Обер Грайс. Выглянув из люка машинного отделения, он видел, как из маленькой бронированной полубашенки смыло за борт пулеметчика. Не раздумывая, Грайс вскочил на его место, схватился за мокрые от морской воды (а может, и от крови) деревянные рукояти, развернул пулемет вместе с полубашней, поймал в прицел палубу деремского сторожевика, и хлестнул длинной очередью по расчету, суетившемуся у открыто расположенного орудия...
   Четыре катера устремились к эскадренному броненосцу деремцев, два - к броненосному крейсеру. Торпеды были пущены. Из восьми торпед, предназначенных для броненосца, две прошли у него перед носом, но остальные шесть исправно поразили цель. Из четырех торпед, выпущенных по крейсеру, в цель попала лишь одна.
   Моторы ревели, катера тряслись, грозя вот-вот развалиться. Но и скорость в пятьдесят с лишком морских лиг не могла уберечь от снарядов. Еще один катер окутался дымом и застопорил ход. На катер N9 снова хлынул ливень осколков. Обер, пригнувшись, слышал, как осколки градом барабанят по тонкой броне его пулеметной полубашенки. Оглянувшись назад, он увидел, что моторист лежит, привалившись к борту, и из последних сил пытается перетянуть окровавленное бедро полосой от разорванного бушлата. А над мотором бьет фонтан раскаленного масла из перебитой медной трубки.
   "Еще несколько секунд - и мотор без масла заглохнет. Тогда мы - мишень", - мелькнуло в голове у Обера. Одним прыжком он достиг моторного отделения, скинул с себя бушлат, и, обмотав рукавом место разрыва в маслопроводе, стиснул его левой рукой. Кипящее масло моментально просочилось через бушлат и стало немилосердно жечь руку. У Обера перед глазами поплыли цветные круги, ноги его подогнулись и он опустился на колени перед мотором. Уже почти ничего не видя и не слыша вокруг себя, он продолжал судорожно стискивать маслопровод пронзенной адской болью рукой...
   Адмирал Оссапан недолго оценивал обстановку. Еще один такой бой - и полный разгром неминуем. Снаряды на исходе. На берегу можно наскрести лишь жалкие остатки, да и то не для всех калибров. Угля едва хватит на переход до Элинора. Сообщение, посланное им Главнокомандующему Деремской армией в Архипелаге, было кратким:
  
   "Флот более не боеспособен. Потери огромны. Большинство судов требует ремонта в доках. Боеприпасы на исходе. Оставшиеся на ходу корабли принял решение эвакуировать. Ставлю суда под погрузку угля. За время бункеровки могу принять войска для эвакуации. По окончании бункеровки немедленно выхожу в море.
  

Командующий Объединенной эскадрой

адмирал Оссапан"

  
   Главнокомандующий, получив эту депешу, немедленно примчался на флагман. Адмирал Оссапан принял его в офицерской кают-компании.
   "Вы что, под военный трибунал захотели? Это измена! Вы бросаете армию на произвол судьбы!" - с порога закричал Главнокомандующий, полный генерал деремской армии.
   "Нельзя ли потише?" - поморщился Оссапан. - "И без выспренних выражений. Впрочем, если вы считаете меня изменником, попробуйте меня остановить" - в глазах его стояла откровенная насмешка.
   "В том-то и дело, что вы лишаете армию мощнейшего оружия, оказавшегося, к несчастью, под вашим командованием" - уже спокойнее проговорил Главнокомандующий.
   "Факты таковы, что следующая атака тайрасанского флота и авиации приведет к моему поражению. И тогда они войдут в этот порт, и их орудия начнут размалывать в пыль ваши войска. Если вы очень хотите посмотреть на это зрелище, воля ваша. Но я не собираюсь вам в этом помогать. Не лучше ли спасти хотя бы часть войск, пока еще есть такая возможность?".
   А в порту Латраиды на флагманском корабле полковник Грайс, едва успевший сменить изодранный и перепачканный матросский бушлат на офицерскую форму, сидел рядом с адмиралом Мунашем за сводкой потерь, прижав к телу перевязанную левую руку, и стараясь ненароком не побеспокоить ее. Датарравон Мунаш после боя, выслушав доклад командира торпедного катера N9 (молоденький лейтенант, и без того перепуганный присутствием на катере полковника Главного штаба, жутко волновался, докладывая самому адмиралу), стал несколько иными глазами смотреть на сухопутного полковника. Потери были велики. Очень велики. Из 18 катеров 7 погибли, еще два, потерявшие ход, были брошены и с них снята команда, три катера едва дотянули до берега, а все шесть, пришедшие обратно в порт, имели серьезные повреждения. Но флот противника потерял больше.
   "Надо добивать", - резюмировал Грайс.
   "Хорошо бы" - отозвался адмирал Мунаш. - "Но не раньше, чем эвакуируем на берег раненых, проведем пополнение команд, загрузим боеприпасы, обеспечим неотложный ремонт".
   "Вам виднее" - ответил Грайс. - "Но время уходит. Сбегут".
   Тем временем эвакуация деремской армии началась. Сначала она проходила в относительном порядке. Но постепенно среди деремских солдат, подобно лесному пожару, стала распространяться паника. И вот то одно, то другое подразделение стало пытаться вне очереди прорваться на суда. И вот уже отдельные группы солдат без командиров стали штурмовать сходни транспортных судов. Лишь у боевых кораблей карабины команды, смотревшие поверх фальшбортов на погрузочные трапы, несколько смиряли страсти.
   Однако когда над портом появились тайрасанские аэропланы и на причалы стали падать бомбы, уже и винтовочная стрельба на поражение не могла остановить беснующиеся толпы, хлынувшие к кораблям. И тогда адмирал Оссапан дал сигнал к отплытию. С неубранных трапов падали в воду люди, по отходящим кораблям стреляли из винтовок и револьверов, а через некоторое время какой-то потерявший голову артиллерийский поручик приказал выкатить на пирс три полевых пушки и открыл огонь по удаляющимся судам.
   Через два дня Приморская группировка перестала существовать. Большая ее часть, оставшись без верховного командования, капитулировала.

Глава 5.

Маленький уютный островок

   Война закончилась. Обер, наконец, смог снять с души постоянный гнет - его сын Тиоро остался жив. По штатам мирного времени полк рейдеров сократился до батальона, и майор Тиоро продолжал им командовать, занимаясь подготовкой специально отобранных призывников из резерва 1-й очереди. Занятый текущими делами, он не очень часто вспоминал об обстоятельствах, при которых узнал, что такое войска специального назначения, и о тайне происхождения своего отца. Сам полковник Грайс с головой окунулся в организацию восстановительных работ на военных предприятиях, и на попавших в зону боевых действий предприятиях своего собственного концерна.
   Но не прошел еще год с момента окончания войны, а Обер Грайс уже подал заявление об увольнении с военной службы.
   "Мне нужно отдохнуть", - говорил он начальнику Главного Штаба, - "ведь войны уже нет, а в мирное время военная промышленность превосходно обойдется и без меня". - Начальник Главного штаба кивал, но обещал подписать заявление об отставке только через несколько месяцев, когда заводы будут в основном восстановлены, и разрешены многие проблемы, связанные с обеспечением их заказами - ведь ассигнования на закупку продукции военного назначения были резко сокращены.
   Обер Грайс успел потрудиться за это время и на дипломатическом поприще. Ему вновь удалось вовлечь Республику Свободных Южных Территорий в качестве посредника для ведения мирных переговоров. Посетив Порт-Квелато, он впервые за последние три года сумел повидаться со своей племянницей, недавно окончившей университет Лариолы, и теперь работавшей в одной из химических лабораторий, входивших в орбиту влияния экономической империи Грайса.
   Лаймиола выросла в крепкую миловидную молодую девушку. Средства, которыми ее снабжал дядя, и связи Обера Грайса открывали ей дорогу в высшее общество. Работа в лаборатории занимала ее в недостаточной степени, и она устроилась внештатным репортером в одну из скандальных столичных газетенок. Так что круг ее знакомств был весьма широким и довольно необычным для девушки из состоятельного семейства. Однако, судя по всему, она была довольна своим положением.
   Обер прогуливался с племянницей по бульвару на набережной Порт-Квелато и вполголоса беседовал с ней о делах химических.
   "С твоей стороны было очень неосторожно, Лайми, будучи еще первокурсницей, самой изготавливать эту бомбу", - говорил Обер Грайс, покачивая головой.
   "Но ведь она прекрасно сработала, дядюшка", - громко зашептала в ответ девушка, дерзко тряхнув каштановыми кудрями, - "и лаборатории Шер-Казараца как не бывало. Вместе с ним самим. У-у, мерзкий паук!" - она передернула плечами,
   "Ты настолько ненавидела его работу над отравляющими газами?" - с беспокойством спросил Обер.
   "Понимаешь...", - Лаймиола сделала паузу, - "в общем, когда я пыталась уговорить его прекратить опыты по получению рвотного газа, он только посмеялся надо мной, а потом в открытую начал лапать... Я еле вырвалась. До сих пор, как вспомню его пальцы, лезущие за корсаж, так мурашки по коже!"
   "Надеюсь, сейчас ты можешь справиться с подобными проблемами, и не прибегая к бомбам?" - полушутливо-полусерьезно спросил Обер Грайс.
   "Не беспокойся, я регулярно тренируюсь. И занятия в тире не пропускаю. И фехтование тоже", - беспечно улыбнулась девушка.
   "Я проверю", - твердо пообещал Обер.
   На дипломатическом поприще Федерации народов Тайрасана удалось добиться немалого. Наступивший мир, между тем, был все еще непрочным. Хотя деремская коалиция распалась, и ряд ее участников заключил мирные соглашения с Тайрасанской Федерацией, выплатив некоторую контрибуцию в обмен на возвращение пленных, и даже с Деремом было подписано перемирие, обстановка оставалась неспокойной. Трижды на торговые суда Федерации нападали неизвестные корабли без национального флага, а четыре судна бесследно исчезли, не успев подать о себе никаких вестей. Дважды неизвестные военные суда обстреляли побережье Ахале-Тааэа и Оторуана. В самом центре Латраиды у здания военного министерства был застрелен из револьвера адъютант генерала Датаила Кастамаша. Сам генерал отделался легким ранением в руку. Нападавший был убит в перестрелке с комендантским взводом.
   Подбирая себе место для замаячившего, наконец, впереди давно желанного уединенного отдыха, Обер Грайс обратился к своему знакомому, командующему военно-морскими силами Федерации народов Тайрасана, адмиралу Датарравону Мунашу.
   "Вот здесь, юго-западнее Ахале-Тааэа, лежит группа островов", - пояснял Обер свою просьбу, указывая на развернутую на столе большую морскую карту. - "Самый западный из них, Воонси, совершенно необитаем, если не считать смотрителя маяка. В шестнадцати лигах лежит крупнейший остров этого архипелага, Фаамси. Там есть поселок и стоянка сторожевиков береговой охраны. Мне хотелось бы уединения. Если с Фаамси сторожевики попутными рейсами будут доставлять продукты и почту не только для смотрителя, но и для меня, то лучшего нельзя было бы и желать".
   "Места там, должно быть, неплохие", - задумчиво проговорил адмирал Мунаш, постукивая по карте не разожженной курительной трубкой, - "но не нравится мне, что неподалеку от тех краев начались пиратские вылазки. Только сегодня сообщили, что неизвестное судно высадило на Ахале-Тааэа группу бандитов. А гарнизона у нас на тех островах нет - не достаточно штатов по мирному времени. Добровольцев же из числа резервистов в такую глушь не заманишь. Да и работа там для них вряд ли сыщется, а в нашем бюджете и так денег не хватает. Так что я советовал бы вам подумать хорошенько, прежде чем устраиваться там на отдых".
   Сомнения Обера были разрешены на следующий же день. Утром у подъезда его особняка в Латраиде зазвенел старинный колокольчик, а затем раздалась трель электрического звонка. У входа стояла широкоплечая и широкобедрая рослая молодая женщина в военной форме с грубоватым, но не лишенным привлекательности лицом.
   "Старший сержант Аита Колейц!" - лихо отрапортовала она. - "Разрешите обратиться, господин полковник?"
   Обер почти сразу вспомнил, где он видел эту женщину. Полтора года назад, во время прорыва центрального участка Кайрасанского фронта. Тогда войска Федерации, прорвав оборону противника и расчленив его соединения, но не имея сил для их полного разгрома, сами оказались под ударом отчаянно сопротивляющихся дивизий деремцев и их сохранившей боеспособность крупной Приморской группировки.
   Обер Грайс выехал в только что освобожденный промышленный район, начинавшийся в полутора сотнях километров за рекой Траида. Город Боиск представлял собой типичный небольшой провинциальный городок, с железнодорожной станцией, шерсточесальной фабрикой, мельницей и элеватором, двумя винодельческими заводиками, заводом паровых машин и котлов, и несколькими текстильными фабриками, разбросанными по окрестным поселкам. Оберу предстояло выяснить, как скоро можно пустить в ход завод паровых машин для выполнения заказов флота на разного рода запасные части к судам, и для производства клепаных корпусов бронеавтомобилей по заказу сухопутных войск.
   Но через несколько дней у коменданта города Обер узнал тревожные вести.
   "Вторая территориальная дивизия разбита южнее города", - нервно покусывая усы, говорил пожилой, низкорослый и сухонький комендант с погонами капитана. - "Один полк и остатки кавалерийской бригады обороняются восточнее города, а с юга путь открыт. Там только небольшие разрозненные отряды, спешно отходящие на северо-запад. Дорога к городу совсем ничем не прикрыта". - Он с надеждой взглянул на старшего по званию.
   Обер действительно оказался в Боиске самым старшим по званию офицером. Хочешь - не хочешь, а придется брать на себя проблемы обороны городка. Полковник Главного Штаба Грайс прекрасно представлял себе, что сам по себе Боиск никакого стратегического значения не имеет. Но через него на север шло государственное шоссе N11, которое уже представляло из себя важную рокадную дорогу, на которую мог опираться на этом участке маневр силами и средствами Центрального фронта. Больше того - примерно в 60 километрах севернее Боиска это шоссе пересекало государственное шоссе N4 (Латраида - Иргисам), а еще в 35 километрах на северо-восток достигало железной дороги Порту-нель-Сараина - Иргисам. А вот на эти пути сообщения ложилась основная нагрузка в снабжении Центрального фронта.
   Подкреплений скоро ждать было неоткуда - на следующий день стало известно, что деремцы перерезали единственную железнодорожную ветку, которая шла к Боиску с юго-запада, от Приморской железной дороги. На станции оказался лишь один эшелон с какими-то воинскими грузами. Оказалось - обмундирование, провиант, некоторое количество винтовок и патронов к ним. После подсчета выяснилось - один вагон, восемьдесят ящиков по десять штук в каждом, и в другом вагоне - двести тысяч штук патронов.
   Хуже обстояло дело с людской силой. В городе насчитывалось тридцать восемь бойцов гражданской милиции, одиннадцать сотрудников комендатуры, шесть офицеров и четыре сержанта из штаба второй территориальной дивизии, не успевших перебазироваться к месту новой дислокации, человек тридцать железнодорожной охраны и около шести десятков бойцов второй территориальной дивизии, потерявших свои части и отошедших поодиночке и мелкими группами в Боиск.
   Объявленная мобилизация резервистов и добровольцев дала еще около двух с половиной сотен более или менее боеспособных мужчин. Но встретить деремские части, шедшие к городу, силами двух неполных пехотных рот без артиллерии - значило не задержать противника, а подвергнуть эти наспех собранные скудные силы быстрому и беспощадному уничтожению. Высланная на юг разведка доложила: передовые отряды деремцев находятся в тридцати километрах к югу от города. Основные силы - километрах в сорока-пятидесяти.
   "До наступления темноты можно ожидать подхода к городу только разведотрядов противника", - говорил Обер на заседании импровизированного штаба обороны. - "Но уже на рассвете противник может атаковать город, если решит действовать без промедления. Какие у нас надежды на подкрепления?"
   Один из штабных офицеров вскочил и, вытянувшись по стойке "смирно", четко доложил:
   "Последнее сообщение мы получили восемь часов назад, когда еще была телеграфная связь с тылом. С северо-востока перебрасываются четыре сводных территориальных полка, артиллерийский дивизион и две кавалерийских бригады. Понятно, не к нам в город, а на весь участок. Но поскольку сюда их невозможно перебросить по железной дороге, а автомобильного транспорта у них очень мало, то в самом лучшем случае они подойдут через четыре-пять дней. С фронта же, понятное дело, сейчас ничего снять невозможно". - Он оправил портупею и сел на место.
   "У нас один выход", - объявил Обер, - "задержать воинский эшелон на станции, мобилизовать гражданское население и раздать им все имеющиеся восемьсот винтовок".
   "Вы же знаете - мы уже мобилизовали всех, кого могли!" - возразил комендант.
   "Не всех", - ответил Обер. - "Вокруг Боиска есть несколько заводов. Там больше четырех тысяч рабочих".
   "Каких рабочих?" - закипятился комендант. - "Это же текстильные фабрики! Там, по военному времени, одни бабы!"
   "Другого выхода нет", - твердо отпарировал Обер. - "Придется создавать женские добровольческие отряды".
   У ворот самого большого завода в предместье шел митинг. К толпе, собравшейся вокруг оратора, постепенно подтягивались работницы еще с двух фабрик, расположенных неподалеку.
   "...Мне совсем не хочется подставлять под пули таких красивых женщин и девушек", - форсируя голос, обращался к толпе женщин Обер Грайс. - "Но положение таково, что в опасности не только Боиск и его окрестности. Сейчас в опасности оказался весь наш фронт. Если противнику удастся прорваться здесь в тыл нашим бойцам, идущим в наступление на восток, то будут потеряны все плоды той кровавой битвы, которую мы вели последние два месяца и которая позволила нам опрокинуть противника и погнать его прочь". - Обер остановился и перевел дух.
   "Вы можете спросить: а о чем думает командование? Где наша армия? Где солдаты? Ведь это их дело - воевать, защищать своих матерей, жен, подруг", - продолжал Обер, откашлявшись. Из толпы раздались возгласы:
   "Верно!.. Пусть солдатики воюют!... Генералы напутали, а мы разгребай, так, что ли?"
   "Я скажу вам, где солдатики", - ответил Обер Грайс. - "Сейчас бойцы второй территориальной дивизии, разбитые, разгромленные, расчлененные на маленькие группы, почти без боеприпасов, бьются насмерть в полусотне километров к югу от города, пытаясь хоть немного задержать противника и дать нам возможность организовать оборону. С севера уже идут к нам на помощь полки. Но они будут здесь не раньше чем через четверо суток. Решайте - хотите ли вы, чтобы враг снова отбросил нас назад, чтобы война затянулась еще на год, чтобы погибло еще больше наших людей? Хотите? Тогда можете идти по домам. А я возьму винтовку, лопату и пойду с сотней бойцов рыть окопы на окраинах. Авось мы продержимся там хотя бы с полчаса, пока всех не перебьют. Прощайте, не поминайте лихом, коли что не так сказал".
   Аита Колейц увидела, как подтянутый щеголеватый мужчина в полковничьей форме спрыгнул с нескольких ящиков, поставленных один на другой, и почти скрылся за головами женщин, окружавших его. Совсем скрыться ему не позволил высокий рост.
   "Чего там, девоньки!" - вдруг неожиданно для себя самой выкрикнула Аита. - "Неужто дадим зазря помереть такому видному мужчине? Их и так осталось наперечет!" - Вокруг громко засмеялись.
   "Слышь, полковник", - продолжала Аита столь же громким звонким голосом, - "давай, что ли, винтовку. Коли мужики не справляются, придется нам, как всегда, за них отдуваться".
   Еще до заката в добровольцы записалось более девятисот человек - в основном женщин и девушек, среди которых потерялись четыре десятка рабочих-мужчин. Обер едва успевал разбить добровольцев на взводы и роты, раздать оружие и патроны, назначить в каждый взвод и отделение командира из числа бойцов, имеющих боевой опыт, или хотя бы умеющих обращаться с оружием. Тех, кому не хватило винтовок, Обер разделил на поисковые партии, придал им мобилизованные подводы, и отправил на места боев - собирать оружие.
   "Главное", - напутствовал он их, - "найдите исправные пушки, минометы, пулеметы. Запомните - лучше найти одну пушку с сотней снарядов, чем сотню пушек без снарядов. Времени у вас в обрез - на рассвете деремцы уже могут быть здесь".
   На рассвете деремцы уже вышли к окраинам города. Встреченные нестройным, но частым ружейным огнем, они, не ожидавшие здесь отпора, откатились. Пока это были лишь передовые кавалерийские отряды без артиллерии и они не рискнули атаковать снова без поддержки основных сил.
   К полудню южные окраины города были опоясаны линией траншей. Четыре миномета, две полевых пушки со снятыми прицелами, три полуисправных пулемета (у всех были пробиты кожухи водяного охлаждения) составили небогатый арсенал тяжелого оружия. С боеприпасами было и вовсе паршиво. На каждое орудие и миномет приходилось примерно по полтора десятка снарядов и мин, на пулеметы - по три сотни патронов. Слава богу, в сводном батальоне нашлось несколько артиллеристов.
   Лишь после обеда над окраинами Боиска повисли белые дымки шрапнелей и деремцы снова атаковали. Обер приказал весь артиллерийский огонь вести только по пехоте. Через час артиллерийские боеприпасы были полностью израсходованы. Деремская артиллерия, напротив, вела огонь в первую очередь по артиллерийским позициям защитников городка. Вскоре обе пушки и три миномета из четырех были выведены из строя. Впрочем, и к уцелевшему миномету уже не имелось к тому времени боеприпасов. Теперь на стороне деремской артиллерии было абсолютное превосходство.
   Обер сам лежал за пулеметом с замотанным промасленными тряпками пробитым кожухом, встречая атаки кавалерии. Еще задолго до вечера замолчали и пулеметы. Сводный батальон был сбит с позиций и отошел к центру города, под прикрытие крепких каменных зданий. На этом закончился первый день боя.
   Следующий день превратился в кошмар. Деремцы, осмелев, били по каменным домам из орудий прямой наводкой, разрушая их одно за другим. Винтовочных патронов пока хватало, но что можно поделать с винтовками против пушек! Вскоре после полудня защитники Боиска были выбиты в северные предместья. Потери угрожающе росли. Батальон еще существовал, хотя и сжался в размерах с четырех до двух с половиной стрелковых рот.
   Заняв город, деремцы не стали продолжать преследование остатков сводного батальона, так что передышка началась еще до захода солнца. Обер, получивший два ранения, к счастью, не слишком серьезных - касательные в голову и в левую руку - отвел отряд на север. Там, на месте недавно прошедших боев, удалось разжиться двумя минометами и разыскать к ним шесть десятков мин, и раздобыть еще один исправный пулемет, но зато нашлось аж полторы тысячи пулеметных патронов.
   На рассвете сводный батальон вновь подтянулся к городу, перекрыв государственное шоссе N11, и открыл внезапный для противника минометный огонь по его расположению. Высланная вперед деремская кавалерия напоролась на удачно расположенные пулеметы. Однако эти первоначальные успехи скоро сменились неудачами. Деремцы накрыли позиции батальона снарядами и атаковали большими силами пехоты. Обер вынужден был дать приказ на отход.
   На этот раз противник вцепился в них и не отставал, явно намереваясь добить этот отряд, причиняющий столь большие беспокойства. К счастью, деремцы не имели здесь больших кавалерийских сил, иначе все уже давно было бы кончено. Однако отходить пришлось под непрерывным огнем и атаками противника. Лишь к ночи настала небольшая передышка.
   Утром четвертого дня бой возобновился снова. Возможно, деремцы и прекратили бы преследование, но отряд Обера обстрелял из минометов тринадцатью оставшимися минами колонну деремцев, выдвигавшуюся по шоссе на север. Такая помеха пришлась противнику не по нраву - беспрепятственное движение по шоссе им надо было восстановить во что бы то ни стало.
   Вскоре отряд оттеснили уже километров за тридцать от Боиска на север и продолжали теснить дальше. Люди устали и почти не спали уже четыре ночи подряд. Не хватало провианта. Были брошены минометы. Подходили к концу патроны. Но утром мелькнул луч надежды - близ поля боя, над шоссе, появился аэроплан тайрасанской армии, затем, ближе к полудню, он появился вновь и сбросил вымпел, а затем обстрелял из пулемета позиции деремцев. В вымпеле было лаконичное сообщение: "Продержитесь до 16 часов сегодняшнего дня".
   "Нам не продержаться и часа", - с горечью сказал Обер. - "Мы даже оторваться от них не можем".
   "Что же делать?" - воскликнула Аита Колейц, оказавшаяся рядом с Обером. Она уже командовала отделением - потери среди бойцов-мужчин были настолько велики, что командные должности начали замещать женщины.
   "Выход один - надо во что бы то ни стало оторваться. Но для этого придется оставить заслон", - с тяжелым вздохом произнес Обер.
   Двадцать шесть добровольцев, из них четырнадцать женщин, были оставлены в заслоне. Им был оставлен и последний исправный пулемет, для которого набрали четыре сотни патронов.
   "Простите меня", - с тяжелым сердцем произнес Обер Грайс, - "простите, что не остаюсь с вами, но я должен вывести на соединение со своими остальных двести шестьдесят человек. Я отвечаю за них".
   Ожесточенная перестрелка за спиной свидетельствовала, что заслон еще держится. Даже полтора часа спустя издали еще доносилась винтовочная перестрелка. Около пяти вечера отряд натолкнулся на передовые подразделения тайрасанской армии. К девяти часам они снова вышли на оставленные днем позиции, сбив деремцев интенсивным пушечно-минометным огнем.
   В свете закатного солнца можно было осмотреть место боя и догадаться о трагедии, которая разыгралась на позициях, где держалась кучка добровольцев. С изрытого снарядными воронками холмика, где полегло большинство, несколько женщин отошли в лес и винтовочным огнем сдерживали продвижение деремцев по узкой лесной дорожке. Когда вышли патроны, женщины пытались отбиваться штыками. Одна из них отстреливалась из трофейного револьвера - он так и остался зажатым в ее руке, с семью пустыми гильзами в барабане.
   Может быть, деремцы намеревались поступить с захваченными четырьмя женщинами-бойцами так же, как они обычно поступали с попавшими к ним в руки молодыми женщинами и девушкам. Но раздосадованные отчаянным сопротивлением и гибелью товарищей - а женщины только в последней безнадежной схватке уложили вокруг себя около десятка деремцев - они просто растерзали их.
   Аита Колейц, стойко выносившая все эти дни вид страданий и смерти, не выдержала представшего перед нею зрелища зверски изуродованных тел своих подруг - мучительные спазмы выворачивали ее наизнанку. Может быть, это и определило ее решение остаться в добровольческом отряде, продолжавшем сражаться рядом с подразделениями регулярной армии. Более того, отряд пополнился новыми добровольцами - армия не могла дать больше подкреплений, и удержать этот участок фронта без помощи добровольцев не удалось бы...
   И вот сегодня Аита Колейц стояла на пороге дома полковника Обера Грайса. Дело, которое привело ее сюда, было простым и ясным, но трудно осуществимым. Она просила, чтобы ей и без малого двум десяткам ее подруг было позволено остаться в армии.
   "Поймите", - с жаром настаивала она, - "у нас не осталось ни работы, ни домов, ни родных, ни друзей в тех краях, откуда мы ушли на войну. Нам некуда податься!"
   "Поймите и вы", - отвечал Обер, - "Федерация не имеет средств на содержание большой армии по штатам военного времени. Принят закон, предусматривающий полное увольнение из армии всего женского персонала. Даже министр не может обойти закон. Все, что я могу для вас сделать, так это поискать жилье и работу. На моих предприятиях наверняка что-нибудь отыщется".
   Аита вздохнула:
   "Неужели в армии для нас не найдется места? Почему мужчины присваивают себе эту профессию?"
   Обер с виноватой улыбкой развел руками.
   "Может быть, нанять их на службу в береговую охрану на Воонси?" - мелькнула у него мысль, но он тут же отбросил ее. - "Не хватало еще отправляться на отдых в окружении отряда амазонок-телохранительниц!" - Обер едва заметно усмехнулся, провожая Аиту к крыльцу.
   На следующий день полковник Обер Грайс отправился в военное министерство оформлять документы об отставке. Усаживаясь в свой автомобиль, Обер заметил хорошо одетого мужчину, пружинистой походкой приближавшегося к машине. Насторожившись, Обер тронул машину с места, стараясь как можно быстрее отъехать от тротуара и в этот момент с левой стороны на подножку вскочил человек. Краем глаза Обер уловил тусклый блеск вороненого ствола револьвера и, привставая с кожаного сиденья, что было сил ударил нападавшего локтем, пытаясь сбить его на булыжную мостовую.
   Правая рука Обера уже ухватила рифленую рукоять автоматического пистолета, сделанного в экспериментальных оружейных мастерских. Со стороны тротуара ударил выстрел. Ветровое стекло, пробитое пулей, покрыла сетка трещин.
   "Мимо" - с облегчением отметил Обер Грайс, вскидывая руку с пистолетом. Но налетчик, вскочивший на подножку, ухитрился удержаться на ней после удара, и Обер вновь уловил угрожающее движение вороненой стали. Левая рука снова метнулась к противнику и машина, лишенная управления, подпрыгнула, налетев на бровку тротуара. И пистолетный выстрел Обера, и револьверная пуля нападавшего со стороны тротуара пропали даром. Обер машинально нажал на тормоз, его больно бросило грудью на руль, а стоявшего на подножке сбросило на тротуар.
   Полковник Грайс вывалился через дверцу на булыжную мостовую и тут же выстрелил раз, другой. Две пули из пистолета угодили налетчику, пытавшемуся подняться с мостовой и вскинуть револьвер, в левый бок и в шею. Обер, превозмогая боль от удара о булыжники, вскочил на колено, отыскивая взглядом поверх машины второго нападавшего. Тот стоял, слегка пригнувшись, опираясь полусогнутой левой рукой на одну из больших, отполированных до зеркального блеска фар автомобиля, и поводя стволом револьвера в поисках цели.
   Грайс выстрелил первым. Почти слитно ударили три пистолетных выстрела и один револьверный. Второй налетчик упал лицом на капот машины и медленно сполз на тротуар. Обер покосился на сорванный пулей погон, сел на сиденье автомобиля и завел мотор...
   Датарравон Мунаш заметно нервничал, встречая полковника Грайса.
   "Я уже созванивался насчет вас с Главным штабом", - заявил он, стремительным движением большого пальца подкручивая седой ус. - "Там сильно беспокоятся. Без охраны вас отпускать не велено. А где я возьму охрану на Воомси? Здесь хоть есть комендантские роты, охрана министерства, полиция, наконец. А там? Я же говорил - послать туда некого. Случись что, мне отвечать..." - он развел руками.
   "В конце концов, если без охраны мне выезжать запрещено, я могу нанять ее за свой счет", - заметил Обер. - "Я человек не бедный и могу раскошелиться".
   "Э-э-э, нет" - строгим запрещающим жестом поднял ладонь пожилой адмирал (если бы он узнал, на сколько на самом деле старше его полковник Грайс, он ни за что бы не поверил). - "Военный министр своим распоряжением утвердил список старших офицеров, которые должны находиться под постоянной охраной специально выделенных для этой цели военнослужащих. Военнослужащих!" - адмирал воздел вверх указательный палец. - "Если бы вы остались в Латраиде, к вам бы приставили двух сержантов - и дело с концом. А вас все на Воомси тянет! Там места глухие, высадятся бандиты - и чего доброго, взводом не отобьешься. Вот только взвода-то мы дать не можем".
   "Найдется у меня взвод", - ответил Обер и ухмыльнулся. - "Тут меня давеча группа фронтовых товарищей просила похлопотать, чтобы их не увольняли по сокращению. Прикомандируйте их временно ко мне, как добровольцев береговой стражи. На довольствие не ставьте, это - за мой счет". Обер Грайе еще раз улыбнулся, предвкушая, какой будет физиономия у адмирала, когда Мунаш узнает, что фронтовые товарищи, о которых говорил Обер - женщины.
   Всю зиму на Воомси, омываемом теплым течением, спускающимся сюда от экватора, зеленела листва субтропических растений. С приходом весны буйно пошла в рост трава, распустились яркие цветы, источавшие сильный, временами даже удушливый аромат, запорхали пестрые бабочки. Обер провел на острове уже более трех месяцев. Полного уединения, как он хотел, не получилось. По правде сказать, общество девятнадцати бойцов женского пола не особенно тяготило его. Он занимался с молодыми женщинами боевой подготовкой, а заодно преподавал им уроки охранного дела, стараясь дать им в руки хоть какую-то профессию, позволяющую устроиться в мирной жизни. Текстильная промышленность переживала упадок - не стоило и надеяться найти в ней рабочие места по прежним специальностям.
   "Кто возьмет нас охранниками?" - возражала ему Аита Колейц, на которой уже красовались погончики мичмана береговой стражи. Стоя у фальшборта сторожевика, покачивающегося на пологой океанской волне, она смотрела мимо Обера на удаляющиеся берега острова Фаамси. - "Сейчас полно демобилизованных мужиков с боевым опытом, офицеров, не нам чета. Думаешь, мы не пытались?".
   "Возьмут", - убеждал Обер. - "Конечно, если наниматься склады охранять, то тут вам с мужиками не тягаться. Но солидные фирмы не откажутся заполучить женщину-охранницу, которая умеет красиво одеваться, пудрить носик, строить глазки, как обычная секретарша, - и готова в любое мгновение внезапно выхватить незаметно спрятанный пистолет и расстрелять обойму со скоростью пулемета, уложив каждую пулю точно в цель".
   "Что зря говорить", - махнула рукой Аита, - "изобразил ты красиво, но мы же не такие".
   "Научитесь", - твердо сказал подтянутый седоватый полковник. - "Вы что думаете, тут для вас будет курорт? Я вас буду гонять и в хвост, и в гриву. Так что научитесь - и вечерние платья носить, и глазки строить, и здоровенных мужиков обезоруживать, не запутавшись в шлейфе".
   Обер твердо держал данное обещание. Вот и сегодня утром, по заведенному им порядку, все двенадцать женщин и девушек, свободных от патрульной службы и караула, занимались физической подготовкой. Шлепая босыми ногами по камням, они сбегали по скалистому откосу к полосе прибоя. Развязывая на ходу обернутые вокруг пояса полотенца, сбрасывая майки и шорты, они вслед за Обером кидались в еще довольно прохладные пенистые волны. Они уже давно не стеснялись купаться нагишом в присутствии такого же голого полковника. Иногда Обер вдруг приказывал им облачиться в модные купальники, украшенные кружевами и пышными оборками (привезенные по его заказу одним из еженедельных рейсов на Воомси старого буксирного парохода, переоборудованного в сторожевик), и преподавал им урок, как следует дамам вести себя на пляже.
   Растеревшись полотенцами и натянув на себя одежду, женщины и девушки также резво заспешили в гору вслед за неутомимым полковником. После завтрака две патрульные тройки пошли сменять своих подруг, а одна из девушек заступила на пост у радиостанции. Вернувшиеся с патрулирования отправились отдыхать, а свободная пятерка приступила к занятиям. Сегодня Обер объяснял им основы финансового законодательства.
   Аита Колейц вместе с двумя своими боевыми подругами, облаченными в одинаковые шорты защитного цвета, такие же безрукавки с темно-синими погончиками береговой стражи, и грубые башмаки, размеренным шагом двигалась по едва заметной тропинке в лесу, вдоль высокого берега. На боку у нее висел револьвер в брезентовой кобуре, - как-никак она теперь была мичманом, о чем свидетельствовал широкий золотистый уголок на погончиках, - а две другие молодые женщины придерживали ремни карабинов, перекинутых через плечо.
   Дорога поднималась все выше и выше в гору. Деревья постепенно сменялись кустарником, а мягкая лесная почва под ногами все чаще перемежалась голыми скальными плитами. Здесь остров круто повышался, образуя обрывающуюся в море скалу, что была лишь немногим ниже той, на которой возвышался маяк в противоположной стороне острова. Аита вышла почти к самой кромке обрыва и вдруг перед ее глазами в туманной дымке, висевшей над морем, возникли две мачты и две скошенные дымовые трубы с едва заметным серым дымком над ними.
   "Ложись!" - громко зашипела она, и сама бросилась на камни, отводя левой рукой в сторону футляр с биноклем, болтавшийся у нее под грудью на ремешке, перекинутом через шею. Она осторожно подползла к Самому краю скалы, стараясь не высовываться из-за камней, достала бинокль и навела его на корабль. Длинный узкий корпус с изящными быстрыми обводами, отчетливо видимые, несмотря на туман, орудийные башни на носу и на корме. Ни на мачтах, ни над кормой не было видно никаких флагов. От корабля вправо вдоль берега уходила шлюпка, подгоняемая дружными ударами нескольких пар весел. Переведя бинокль дальше вправо, туда, где берег понижался и скалы постепенно переходили в цепочку невысоких песчаных дюн, Аита увидела еще одну шлюпку, уже приближавшуюся к кромке прибоя.
   Раздумывать не приходилось - на остров пришли чужие. И не просто чужие - враги.
   "Даноля!" - шепотом воскликнула она, поворачиваясь к одной из молодых женщин. - "Давай к полковнику, сообщи - здесь военный корабль без флага, высаживает людей на берег. Быстро, бегом марш!". Женщина, - по виду совсем молодая девчушка, - названная Данолей, подхватила свой карабин, поднялась, отбежала несколько шагов, низко пригнувшись, а затем, выпрямившись, припустила во весь дух обратно по той тропинке, по которой они пришли сюда.
   "Надо их задержать", - пробормотала Аита и бросила второй девушке - "идем кустами вдоль берега, к месту их высадки". Обе они отползли к кустам и крадучись направились вправо, вниз по склону.
   Минут через двадцать пять им стали слышны голоса. Люди на берегу переговаривались сдержанно, негромко, но особенно не скрываясь. Теперь женщинам пришлось ползти по склону песчаной дюны, поросшей жесткой колючей травой. Добравшись до гребня, они увидели десятка два вооруженных человек в темных матросских форменках, выгружавших из шлюпки и складывавших на песке несколько небольших деревянных коробов, в которых Аита сразу распознала патронные ящики. На один из этих ящиков был водружен пулемет.
   "Надо их задержать" - снова прошептала Аита, на этот раз прямо обращаясь к подруге. - "Готовим гранаты, подбираемся поближе и бросаем. Пока будет неразбериха, за пару минут попробуем кого-нибудь подстрелить. Потом уходим обратно, вверх по склону, и будем стрелять оттуда, если они попробуют перевалить через дюны. Поняла? За мной!". - Аита скатилась по склону вниз? и побежала по сыпучему песку. Через сотню метров она остановилась и вновь ползком стала подбираться к гребню дюны. Подруга следовала за ней.
   У обеих девушек в подсумках было по две стандартных пехотных гранаты. - "С колена, гранатой, огонь!" - скомандовала Аита. Внизу, на песчаном пляже, один за другим грохнули четыре разрыва. Аита старалась достать до патронных ящиков, но это ей не удалось. Однако пулемет взрывом сбросило на песок и на его кожухе отчетливо виднелись две дыры от осколков.
   Аита уперлась локтями в песок и, поддерживая правую руку с револьвером левой, не торопясь, сделала три выстрела. Ей вторил карабин подруги. К двум фигурам в темных форменках, оставшимся лежать на песке после того, как отгремели взрывы гранат, добавились еще двое убитых или раненых, упавших на песок. Остальные залегли сами, и воздух вокруг двух молодых женщин наполнился разнообразными звуками - гулкими ударами заговорили карабины, со свистящим шорохом проносились над ухом пули, а другие противно взвизгивали на разные голоса, зарываясь в песок, или отскакивая от него рикошетом.
   "Отходим!" - воскликнула Аита, и девушки дружно скатились вниз по песчаному склону. Тяжело дыша, они побежали вверх, к скалам, чтобы как можно быстрее достичь густых зарослей кустарника. Им вслед захлопали выстрелы, и им пришлось ничком броситься на землю, чтобы не изображать из себя мишени. Кое-как доползши до кустов, они лежали минуту-другую, переводя дыхание. Теперь уже их преследователи на склоне светлых песчаных дюн были видны, как на ладони. Подруга Аиты вскинула карабин, аккуратно прицелилась и нажала на спуск. Мимо. Она выстрелила еще раз. Снова мимо. Но эти выстрелы заставили преследователей залечь и открыть беспорядочную стрельбу - они уже не видели подруг, скрытых кустами. Девушки время от времени отвечали, стараясь не давать противнику осмелеть и поднять голову.
   Они не видели, что вдоль берега в их сторону спешат еще несколько человек. Ориентируясь на звуки выстрелов, эта группа стала перебираться через дюны и оказалась за спиной у девушек в каких-нибудь трех десятках шагов от них. Нападавшие осторожно крались между кустами, стараясь напасть на Аиту с подругой врасплох. Однако перестрелка была не столь частой, чтобы вовсе заглушить шорох в кустах. Аита резко обернулась на этот шорох, вскидывая револьвер.
   Противник был уже в нескольких шагах. Выстрелы почти в упор ударили одновременно. Аита волчком перекатилась в сторону, не переставая стрелять из револьвера. После четырех выстрелов боек сухо щелкнул - барабан был пуст. Подруга Аиты неподвижно лежала на каменистом склоне лицом вниз. Несколько прядей ее коротко остриженных волнистых светлых волос зацепились за ветви кустарника. Карабин валялся немного в стороне.
   Худощавый долговязый мужчина в матросской форменке, направив винтовку на Аиту, помедлил немного, а затем решительным шагом подошел к ней, не обращая внимания на предостерегающий окрик одного из своих товарищей. Уперев ствол винтовки ей под подбородок, он заставил ее подняться с земли и тут же поплатился за это. Резким движением отбив направленное на нее оружие в сторону, она тяжелым ботинком заехала в пах своему противнику, не ожидавшему от женщины такой прыти, тут же выдернула винтовку у него из рук и саданула прикладом в висок, сбив долговязого с ног, и сразу же бросилась на землю.
   Снова грохнули выстрелы, и опять Аита осталась невредима. Правда, и молодой женщине не удалось послать пули точно в цель. Винтовка в ее руках дважды плеснула огнем и умолкла, когда затвор выбросил на песок дымящуюся пустую гильзу - последнюю из остававшихся в магазине.
   Теперь четверо мужчин в темных матросках не спешили приближаться. Повинуясь жесту крепыша с золотистой нашивкой на погончике, двое нападавших нацелили оружие на Аиту, а двое осторожно стали приближаться к ней с боков. Аита судорожно сжимала в руках винтовку, медленно отступая назад, пока не наткнулась на кустарник. Тот, что шел слева, перехватил винтовку одной рукой и взмахнул кулаком. Аита ловко пригнулась и ушла от удара, но в то же мгновение справа ей на спину обрушился приклад. Аита рухнула на четвереньки.
   Выстрел. Другой. Третий. Перед глазами молодой женщины мелькнули подошвы армейских ботинок. Фигура в темной форменке распростерлась на земле. Выстрелы захлопали часто-часто. Аита подняла голову. Лишь один из тех, что напали на Аиту, еще был на ногах. Он бил из винтовки с колена по кустам, облепившим крутой склон горы, а оттуда били ответные выстрелы.
   Аита долго не раздумывала. Подхватив с камней одну из винтовок, она обрушила ее на голову врага. Но тут застучали выстрелы прямо у нее за спиной. Короткими бросками Аита передвигалась вверх по склону, стараясь оторваться от преследователей. Наконец, жадно хватая ртом воздух, она увидела среди кустов своих подруг, прикрывавших ее огнем.
   Нападавшие загоняли женщин все глубже в лес, все ближе к домику у маяка. Женщины, и полковник Грайс вместе с ними, отстреливаясь, постепенно отступали. Нападавшие превосходили их численно и применяли немудреную, но эффективную тактику - все время старались развернуться пошире и охватить женщин с флангов. К тому моменту, как они были оттеснены к скалам, на которых возвышался маяк, защитницы острова уже потеряли четверых своих подруг. Несколько трупов в темных форменках тоже валялось в лесу, но нападавших это не останавливало.
   Высоко на склоне горы, недалеко от подножия маяка, виднелись три сборных домика, где жил гарнизон острова Воомси. Рядом с ними опытный глаз мог различить сооружение из крупных скальных обломков, служившее некогда жилищем кому-то из первых обитателей острова, а ныне используемое под склад. Пробираясь среди крупных камней, женщины, повинуясь приказу Обера, отступали к складу.
   "Даноля!" - скомандовал Обер. - "Возьмешь снайперскую винтовку! Аита! За пулемет!"
   Вскоре по вражескому десанту, пытавшемуся приблизиться к домикам, застучали пулеметные очереди. Это затруднило продвижение нападавших, но они пытались короткими перебежками между камнями все же перемещаться вперед. Однако выстрелы из двух снайперских винтовок, одна из которых была в руках Даноли, а другая - у самого Обера, то и дело доставали тех, кто осмеливался привстать из-за укрывающих их камней.
   Сколь бы ни был Обер захвачен напряжением боя, он не забыл отправить одну из девушек к основанию маяка, где в небольшой пещере была установлена радиостанция. На Фаамси уже были оповещены, что вражеский миноносец высадил десант на Воомси. К острову спешили старенький сторожевик и торпедный катер.
   Надежда Обера, что десант удастся отбить, быстро, развеялась. Слева появилась еще одна группа в таких же матросских форменках. Получив подкрепление, десант не стал предпринимать лобовую атаку - напротив, нападавшие даже немного отошли к лесу. И тогда со стороны моря ударили артиллерийские залпы. Это бил миноносец, сменивший место стоянки.
   Щитовые домики после получаса обстрела были разбиты, да и каменное убежище оказалось разрушено едва ли не наполовину. По узкой расщелине среди скал защитники острова перебрались в помещения, выдолбленные в скале у подножия маяка. Проход через расщелину был заперт пулеметным огнем. Это помогло ненадолго. Снаряды миноносца стали обрушиваться на маяк.
   Стараясь уйти из-под обстрела, Обер с женщинами покинул убежище и стал спускаться по крутому и обрывистому скалистому склону к берегу моря. Там, среди огромных скальных обломков, расщелин и гротов, он надеялся на какое-то время оторваться от преследователей. Действительно, нападавшие далеко не сразу поняли, что у подножия маяка более никого уже нет. Выйдя к маяку, вражеский десант остановился, не понимая, в каком направлении следует вести преследование. Высланные в разные стороны разведчики лишь минут через сорок смогли обнаружить беглецов. Вновь завязалась перестрелка.
   Женщины стреляли скупо, берегли патроны, и выстрелы их были довольно меткими. Нападавшие тоже стреляли неплохо, но сдерживаемые точным огнем маленького гарнизона острова, не решались сокращать дистанцию. Обер и Даноля не упускали случая поймать в оптические прицелы своих винтовок фигуру в темной форменке, неосторожно высунувшуюся из-за камней.
   Обер понимал, однако, что долго им не продержаться. Миноносец снова сменил позицию и готов был обрушить на горстку защитников острова огонь своей артиллерии.
   Снаряды рванули среди скал, подняв в воздух кучу каменных обломков, с шумом обрушившихся вниз. Теперь миноносец мог вести огонь прямой наводкой и опытным артиллеристам должно было хватить нескольких залпов, чтобы накрыть маленький отряд береговой стражи.
   Обер втиснулся между камней и накрыл телом винтовку, пытаясь спасти тонкую оптику прицела от падающих сверху скальных обломков, когда очередной снаряд разорвался буквально в нескольких шагах от него. Отряхнувшись, он взял винтовку за ствол и поднял ее вертикально вверх, не высовываясь, однако, из-за камней. Рядом с ним ударило несколько пуль, с визгом отрикошетив от скал.
   "Не стрелять!" - закричал Обер. - "Я полковник Грайс! Я готов к переговорам! Прекратите огонь!" - выкрикивал он в промежутках между разрывами снарядов.
   С берега кто-то из десанта начал семафорить флажками на корабль. Через несколько минут разорвался последний снаряд и наступила тишина. Обер медленно встал, все так же держа винтовку за ствол, но уже не над головой, а перед собой.
   "Я согласен на переговоры!" - снова крикнул он и медленно двинулся вперед.
   Темные форменки предпочитали не высовываться. Лишь зайдя за крупный, выше человеческого роста, обломок скалы, Обер лицом к лицу столкнулся с несколькими офицерами в форме деремских военно-морских сил. Обер прислонил винтовку к скале и произнес по-деремски:
   "Проследите за винтовкой. У нее хорошая оптика и точный бой. Жаль будет, если пропадет". - И добавил, после короткой паузы, оглядев офицеров, которые, в свою очередь, глядели на него во все глаза, - "Кто здесь старший?"
   "Фрегатен-капитан Олотюн!" - козырнул рослый, чуть грузноватый офицер с коротко подстриженной бородкой.
   "И что же вы можете мне предложить?"
   "Мы предлагаем вам гостеприимство Империи, господин полковник. Мы тотчас же переправим вас на корабль..."
   "Но зачем Империи понадобился какой-то полковник? Тем более, что война уже закончена..." - изобразил недоумение Обер.
   "О, не скромничайте!" - фрегатен-капитан слегка иронически улыбнулся. - "Ваша роль в создании военно-технической мощи Тайрасана нам хорошо известна".
   "Надо ли понимать эти слова таким образом, что мне предлагают послужить военно-технической мощи Империи?"
   Продолжая улыбаться, фрегатен-капитан Олотюн кивнул головой.
   "Так именно за этим вы явились сюда?" - уточнил Обер Грайс.
   "Мы ценим вас весьма высоко" - отозвался Олотюн, машинально дотронувшись до своей бородки и тут же опустив руку.
   "К сожалению, вынужден вас разочаровать!" - с виноватой улыбкой развел руками Обер. То, что произошло в дальнейшем, не оставило после себя свидетелей, за исключением самого Обера Грайса. Во всяком случае, когда замолкла трескотня выстрелов, раздававшихся едва ли не со скоростью пулеметной очереди, и все четыре офицера валялись на камнях, в обойме пистолета полковника Грайса еще было три патрона.
   В стане противника возникло замешательство. Несколько человек, выбежавших на выстрелы, наткнулись на пистолетные пули, выпущенные в упор. Затем Обер Грайс вновь взялся за винтовку. Далеко не сразу среди десантников нашелся командир, сообразивший снова запросить огневую поддержку с миноносца. За это время женщины, сначала полностью обескураженные уходом полковника Грайса, а затем услышавшие лихорадочную пальбу в расположении противника, опомнились и открыли интенсивный огонь по темным форменкам, подобравшись к ним как можно ближе. Снаряды стали ложиться в опасной близости от обеих противостоящих сторон. С берега опять просигналили прекращение огня...
   Лишь примерно через полчаса десант сумел организованно отойти, увеличив дистанцию между собой и кучкой женщин, что позволило, наконец, миноносцу начать без помех расстреливать защитников острова. Отчаяние опять стало овладевать Обером. От снарядов было некуда скрыться.
   Вдруг звук разрыва снарядов заметно изменился - он стал как будто несколько отдаленным и глухим. Да и обломки камней перестали падать сверху. Обер чуть приподнял голову и заметил водяной столб, вспухший среди ряби морских волн. Между грохотом разрывов с моря стал доноситься другой звук, хорошо знакомый полковнику Грайсу - надсадный рев дизельного двигателя. Выглянув из укрытия, Обер увидел одинокий торпедный катер, мчавшийся к миноносцу со стороны моря. Миноносец попытался поставить заградительный огонь и это ему удалось. Рев мотора внезапно сделался глуше, катер задымил, отвернул, и стал отходить к берегу, стараясь скрыться за одним из выступавших в море скалистых мысов. Миноносец преследовал катер артиллерийским огнем до тех пор, пока, наконец, катер все же не скрылся из вида. И тогда огонь по берегу возобновился с новой силой. Вспыхнувшая было надежда опять покинула Обера. Это не помешало ему загнать в магазин оставшиеся три патрона и терпеливо ловить в оптическом прицеле очередного неудачника. Он старался не думать о снарядах, в щебенку разносивших камни вокруг него, и о молодых женщинах, погибающих одна за другой.
   И тут опять между звуками взрывов до полковника Главного штаба Обера Грайса долетел другой звук, который также был ему знаком - ровное мерное гудение моторов. Обер задрал голову вверх и в ярко-голубом небе над ним пронеслась тройка двухмоторных аэропланов, осыпавших бомбами вражеский миноносец. Этот первый заход не нанес миноносцу какого-либо видимого ущерба, но за его кормой забурлила вода, у носа вспенились буруны, и миноносец стал набирать ход. Бомбежка не помешала ему продолжать обстрел берега, но точность его огня тут же снизилась.
   На миноносец тем временем стала заходить вторая тройка бомбардировщиков. Но почему-то, не долетев до вражеского судна, они стали сбрасывать бомбы между ним и берегом. Когда с воды потянулись широкие шлейфы густого белого дыма, Обер понял, в чем дело. Самолеты ставили дымовую завесу, стараясь ослепить миноносец и не дать ему вести прицельный огонь.
   Снова в небе зарокотали моторы. Сначала Обер не видел в небе ничего, а затем низко-низко над водой из-за дальнего мыса выскочил гидроплан и, поднимая фонтаны брызг, приводнился, выруливая ближе к береговой линии.
   "Все к воде!" - закричал Обер. - "Раненых не бросать! Я прикрываю!"
   Гидроплан тем временем подошел к самой кромке берега и ткнулся поплавками в прибрежные камни. Пропеллеры его продолжали вращаться, разгоняя рябь по поверхности моря. Видя, что добыча уходит из-под самого носа, десант противника, подстегиваемый энергичными выкриками, двинулся вперед. Обер не потратил даром ни одного из двух оставшихся в винтовке патронов. Бросив ее, он всадил в рукоять пистолета запасную обойму и сменил позицию, перекатившись за другой камень, поближе к берегу.
   То и дело стреляя из пистолета по подбиравшимся все ближе темным форменкам, Обер короткими бросками продвигался к гидроплану. Оттуда длинными очередями ударил пулемет и застучали редкие винтовочные выстрелы.
   "Прикрывают", - с благодарностью подумал Обер и в несколько прыжков преодолел остающееся ему расстояние. Рывком подтянувшись в распахнутую дверцу кабины и ввалившись внутрь, он хрипло выдохнул - "все на месте?".
   Аита Колейц коротко бросила - "живые - все".
   Гидроплан уже отходил от береговой кромки, разворачиваясь для взлета. Молодой парень в щегольской летной куртке с треугольными клапанами на карманах, стоя на специальной подставке, позволявшей ему чуть ли не пояс высунуться в верхний люк, не переставал бить длинными очередями по берегу из установленного у люка пулемета на поворотной турели. Время от времени в корпус гидроплана с тупым звуком впивались ответные пули. Иные из них насквозь прошивали кабину, рассчитанную на шестерых человек, в которой кое-как сгрудились тринадцать женщин.
   Гидроплан уже развернулся для взлета, но тут пилот закричал:
   "Перегрузка! Не взлетим! Все лишнее из кабины - в воду. И оружие тоже! Слышь, Лустин!" - пилот обернулся вглубь кабины, к молодому стрелку, - "сбрасывай пулемет с турели! И все патроны! Все в воду!"
   Гидроплан набирал скорость, а из дверцы кабины летели в воду ящики из-под патронов, пустые пулеметные ленты, спешно отломанные от креплений лавки, карабины, ремни с подсумками, тяжелые армейские ботинки, впопыхах сдернутые с ног. Подняв тучу брызг, в воду плюхнулся пулемет. Натужно воя двигателями, гидроплан слегка подпрыгнул, потом еще раз, не в силах оторваться от поверхности воды, и, уже набрав приличную скорость, запрыгал по гребням волн, подобно аэроглиссеру, чувствительно встряхивая при каждом касании поверхности воды всех своих пассажиров.
   Тем времен дымовая завеса, поставленная бомбардировщиками, потихоньку рассеивалась и вслед беглецам заговорили четыре скорострельные малокалиберные пушки миноносца. Рядом с гидропланом стали вспучиваться и опадать водяные столбы. Миноносец устремился в преследование, добавляя и добавляя ход, используя всю мощь своих двух новейших паровых турбин.
   "Не взлетим!" - снова крикнул пилот, стараясь перекричать натужный вой моторов. - "Так и будем прыгать, пока нас не подстрелят, как утку на болоте! Остается одно - сливать бензин. Оставлю топливо только до Фаамси! Лустин, стравливай горючку!"
   Молодой стрелок вылез на крыло и открыл клапан бензобака, затем перебрался на другое крыло и проделал ту же операцию. Из клапанов фонтаном хлынул авиационный бензин. Обер вздрагивал при каждом близком разрыве снаряда. Стоит разлитому по поверхности воды бензину вспыхнуть, как все они превратятся в огромный факел...
   Гидроплан шел зигзагами, стараясь помешать прицеливанию артиллеристов миноносца, а заодно подрасплескать бензиновую лужу, расплывавшуюся радужными пятнами по поверхности моря. Когда показатель уровня горючего в баках стал приближаться к нулевой отметке, пилот заорал - "Лустин, закрывай клапана!".
   Моторы взвыли, набирая полную мощность и гидроплан снова запрыгал по волнам. Лустин, проскользнув через верхний люк, свалился в кабину, плюхнувшись одной из девушек на колени, чем вызвал насмешливые комментарии со стороны ее подруг. Гидроплан подпрыгнул раз, другой, каждый раз смачно шлепаясь об воду и вытряхивая душу у пассажиров, затем все же оторвался от воды, пролетел несколько секунд, снова зацепил гребень волны, еще разок встряхнув всех находившихся в кабине, и, наконец, окончательно оторвавшись, пошел над самыми волнами, медленно-медленно набирая высоту.
   Обер сидел в кабине, молча кусая губы. Шестеро из его телохранительниц погибли. Устроил себе отдых, нечего сказать. Хорош полковник, отсиживающийся за дамскими спинами!
   В таких невеселых раздумьях прошли двадцать минут полета до Фаамси. В порту Обер сразу направился к начальнику местного отряда сторожевых кораблей. Услышанные от него новости несколько успокоили Обера Грайса. Командующий Южным участком военно-морского флота организовал преследование вражеского миноносца силами двух эскадренных миноносцев и четырех звеньев морской авиации. На Воомси со сторожевиков высажен десант береговой стражи - два взвода, все, что было под рукой.
   На следующий день Обер узнал подробности инцидента. Миноносец получил повреждения в результате воздушной атаки и не смог оторваться от преследующих его эсминцев. Те потопили его огнем своих 13-сантиметровок, подобрав и взяв в плен остатки команды. Десант береговой охраны на Воомси частью уничтожил, частью пленил вражеских десантников. Из допроса пленных выяснилось, что полковник Грайс не был единственной целью вражеского рейда. Деремцы намеревались также взорвать маяк на Воомси, предварительно сняв с него осветительную арматуру для устройства ложного маяка, предпринять внезапную торпедную атаку стоянки сторожевиков в порту Фаамси и поставить морские мины на торговых путях вблизи островов. На обратном пути они должны были заложить тайник с оружием для одной из ранее высаженных бандитских групп на побережье Ахале-Тааэа.
   Обер Грайс мог утешать себя тем, что его телохранительницы, сковав боем вражеский десант, и привязав к себе миноносец противника, сорвали эти обширные замыслы. Да и потери, понесенные врагом, были значительно выше, чем их собственные. Но шесть молодых женщин, убитых в мирное время, после окончания войны, не оставляли в покое совесть полковника Грайса. Чтобы оставлять поменьше места для душевных терзаний, он с головой окунулся в работу.

Глава 6.

Шпионка

  
   Окончание войны позволило, наконец, Оберу вплотную заняться мирными проектами. Процветание Федерации народов Тайрасана во многом обеспечивалось техническими новинками, поставляемыми заводами и лабораториями экономической империи Грайса. Но следовало дать его новой родине возможность развиваться и вне зависимости от личности одного человека. Для этого Обер Грайс развернул беспрецедентную по масштабам кампанию развития системы образования и поощрения научных исследований.
   Пользуясь своими политическими связями, Обер стал проталкивать увеличение ассигнований Федерального и местных бюджетов на развитие системы образования всех уровней - от начального до высшего. По его настоянию была введена система гарантированного субсидирования десятилетнего образования для детей из малоимущих семей и резко увеличен фонд государственных стипендий в университетах. Расширилось число государственных и субсидируемых государством научных институтов.
   В прессе была организована пропаганда благотворительных пожертвований на развитие науки и высшего образования, как выгодного стратегического инвестирования частного капитала. За несколько лет заметно увеличилось число благотворительных образовательных и исследовательских фондов.
   Обер инспирировал несколько научных докладов, в которых анализировались причины высокой конкурентоспособности его собственной промышленной империи. В этих докладах делался упор на высокую долю расходов на исследования и разработки в контролируемых им фирмах. Такого рода информация побудила многие крупные промышленные компании также увеличить расходы на эти цели. Информация о росте расходов на науку нередко способствовала подъему курса акций компаний на бирже Латраиды.
   Государственный бюджет трещал, но Обер с упорством маньяка каждый финансовый год предпринимал отчаянную схватку за увеличение ассигнований на науку и образование. Обер сам основал несколько новых частных фондов, один из которых, например, специально предназначался для приглашения в университеты Архипелага лучших профессоров из университетов Элинора и Старых Земель.
   Вторая затея Обера, которая потребовала гораздо больше усилий и политического искусства, поскольку была невозможна без привлечения влиятельных политических сил, заключалась в развертывании уже созданной ранее на Тайрасане системы социального страхования в невиданную ранее сеть всеобщего обязательного медицинского и пенсионного страхования, а также страхования безработных вместе с созданием фонда поощрения занятости, которые должны были полностью удовлетворить основные потребности населения в этих услугах. Одновременно с этим Обер настойчиво подталкивал политиков и деловые круги к расширению участия рабочих в прибылях компаний, к расширению поддержки самоуправляющихся компаний, и к расширению права наемного персонала государственных предприятий на соуправление.
   Однако это мирные хлопоты оказались под угрозой быть прерваными новой войной, разразившейся на Старых Землях. Притушенное было пламя военного пожара периода борьбы Деремской Империи за гегемонию на Старых Землях, вспыхнуло вновь. И вновь Тайрасанская Федерация стала оказывать военную помощь жертвам деремской агрессии. Деремцы на этот раз воевали без союзников, но противостоящий им Левир был гораздо слабее. Вновь, как и более десяти лет назад, левирские войска и волонтерские отряды из беженцев-хливичан (живших на территории Левира со времен оккупации Империей Хливичской Республики) упорно сопротивлялись в горах, опираясь на поставки вооружения и технических советников из Тайрасана. Хливичанам удалось перенести боевые действия на территорию своей родины, захваченной врагом. Заметное недовольство населения, сопровождаемое актами неповиновения, возникло и в Нолии, также некогда захваченной деремцами.
   Через некоторое время эскадра Федерации народов Тайрасана открыто подошла к побережью Левира и, отогнав военно-морские силы деремцев, пытавшихся организовать морскую блокаду, обеспечила массовую проводку транспортов с военными грузами. Вскоре над горными долинами Левира поднялись в воздух новые скоростные истребители и бомбардировщики, а в долинах заурчали моторами бронированные машины, вооруженные мощными пушками. Деремцы были серьезно потеснены. Хливичская республика, на территорию которой вступили части левирской армии, была охвачена пламенем партизанской войны, а в Нолии участились нападения на деремских солдат и офицеров, на склады и на железные дороги.
   Перспектива поражения Деремской Империи и значительного усиления влияния Тайрасана на Старых Землях не устраивала многих политиков Республики Свободных Южных Территорий. Тревожные сведения об этом стали поступать Оберу от Лаймиолы. Особую тревогу внушали слухи о подготовке военной верхушкой Республики, втайне от парламента и даже от большинства членов правительства, плана высадки в Архипелаге.
   Лаймиола сама была искренне встревожена узнанным. Когда двадцатисемилетний капитан, шифровальщик Оперативного отдела Генерального штаба армии Республики, Файзаш Руон, познакомился с Лаймиолой на скачках, она не придала этому серьезного значения. Еще бы, ведь он был моложе ее на целых шесть лет. Однако ухаживания Файзаша были неотступны. Его семья принадлежала к старинному роду потомков знатных колонистов, одними из первых прибывших в Элинор с острова Ульпия. Родня, конечно же, не одобряла поведения Файзаша, которого ждала блестящая партия с молодой девушкой из не менее уважаемой фамилии. Но вопреки всему этому он продолжал добиваться благосклонности Лаймиолы, которая унаследовала красоту своей тетки Инесейль, некогда пленившую Обера Грайса. В свои тридцать три года Лайми вполне могла затмить двадцатилетних красавиц из высшего общества Порт-Квелато.
   Файзаш был готов на все ради прекрасных глаз Олы, как он называл свою возлюбленную. Постепенно он сделался самым ценным ее информатором. Вот и теперь, перебирая светлые кудри молодого капитана, голова которого покоилась у нее на груди, она внимательно слушала его слова, произносимые усталым полусонным голосом. Было уже далеко заполночь, и шел уже не первый час, который они провели вместе в постели, так что глаза Файзаша слипались.
   - "Такого еще никогда не было", - бормотал он, - "готовится приказ о переброске всех авианосцев с Восточного побережья на Западное. Военный министр вел секретные переговоры с министром финансов. Сверх утвержденных бюджетных ассигнований собираются закупить еще 105 новейших дальних бомбардировщиков. Я сначала не верил", - капитан не сдержал и зевнул, буркнув - "извини", - "когда говорили, будто готовится вторжение в Ахипелаг. Но вчера я своими глазами увидел документ под названием "Передовой рубеж". Черт возьми, они собираются проделать это! Что за авантюристы..." - Файзаш расслабился и уткнулся лицом в грудь Лаймиолы.
   - "Слушай, милый, а ты не мог бы сделать для меня фотокопию этого плана?" - с замирающим сердцем спросила Лаймиола.
   - "Но это же верная каторга!" - сбросил с себя сонное оцепенение капитан.
   - "Почему?" - невинно осведомилась женщина, снова начав перебирать светлые кудри. - "Ведь никто не узнает. Я дам тебе мой маленький репортерский фотоаппарат. Его легко пронести под одеждой. Несколько снимков - и дело сделано!"
   Осторожно отстранив голову своего любовника, Лаймиола бросила - "подожди минутку", - встала и вышла из спальни, совершенно не озаботившись тем, чтобы как-то прикрыть свою наготу. Файзаш проводил ее восхищенным взглядом. Лаймиола тут же вернулась, неся в руках миниатюрный фотоаппарат.
   - "И это ты называешь репортерской камерой?" - недоверчиво спросил Файзаш и медленно проговорил - "А ведь ты шпионка, Ола..."
   - "И ты только сейчас догадался?" - фыркнула Лайми.
   - "Мне все равно Ола, на кого ты шпионишь", - твердо ответил капитан. - "Я готов умереть ради тебя. Я сфотографирую этот план".
   - "Мне не нужны военные секреты", - отозвалась Лайми. - "Я хочу только одного - опубликовать этот план в газетах и разоблачить авантюру зарвавшихся генералов".
   - "Я уже сказал, Ола - мне все равно, на кого ты работаешь и зачем тебе нужен этот документ. И я достану его ради тебя".
   Через два дня после этого разговора Лаймиола, сидя в кабинете своего домика в пригороде Порт-Квелато над очередной заметкой в газету, услышала на улице шум автомобильного мотора, затем глухой удар и звон разбитого стекла. Выглянув в окно, она заметила автомобиль, остановившийся под самыми окнами, уткнувшись радиатором в один из каменных столбиков ограды.
   Лаймиола выбежала на улицу и подбежала к автомобилю. Она непроизвольно закусила верхнюю губу и с силой вонзила ногти в ладони. На шоферском сиденье, опершись грудью на руль и повесив голову со светлыми кудрявыми волосами, сидел человек в капитанском мундире. Фуражки видно не было. На темно-синем форменном кителе с витыми золотистыми погонами были заметны пулевые отверстия, вокруг которых темными пятнами расплывалась кровь. Две пули в правом легком, одна пуля в левом плече, светлые кудри над ухом слиплись от крови, на белых форменных брюках расплылось огромное кровавое пятно... Как же он доехал сюда?
   Уже ни на что не надеясь, Лаймиола попыталась нащупать пульс на запястье и в надключичной ямке. Пульса не было. Склонившись над мертвым капитаном, она заметила валявшийся у его ног кожаный портфель и лежащий рядом револьвер. Женщина вытащила портфель и раскрыла его.
   "Совершенно секретно. Только для командования. Изготовлено в одном экземпляре" - бросился ей в глаза гриф в углу документа. И немного пониже, заглавными буквами бежала машинописная строчка: "ПЕРЕДОВОЙ РУБЕЖ". Капитан Файзаш Руон сдержал слово.
   Не прошло и часа с момента гибели Файзаша, когда Лаймиола, запыхавшись, вбежала на крыльцо собственного дома и прошла в гостиную. Навстречу ей с кресел поднялись два крепко сбитых человека средних лет, с квадратными плечами и в одинаковых серых костюмах в полосочку.
   "Госпожа Лаймиола Маррот?" - спросил тот, что был чуть пониже, с пушистыми усами (у его спутника была лишь короткая полоска усиков под самым носом).
   "Да, но как вы..."
   - "Тайная полиция", - показал серебряный герб на внутреннем отвороте сюртука Усатый. - "Где документы, которые вам передал капитан Руон?"
   - "Какие документы?" - с неподдельной искренностью произнесла Лаймиола.
   - "Не будем играть в прятки. Нам точно известно - они у вас. Верните их, и шеф тайной полиции обещает дать вам 24 часа, чтобы убраться из страны".
   Рука Лаймиолы потянулась к сумочке.
   - "Не двигаться!" - оба полицейских вскинули револьверы. - "Медленно и аккуратно положите свою сумочку на стол и отойдите от него на пять шагов".
   Лаймиола исполнила приказание. Тот, что с маленькими усиками, выпотрошил сумочку, исследуя ее содержимое, и, не найдя ничего подозрительного, сбросил ее на диван.
   - "Может, вы позволите даме сесть?" - язвительно спросила Лаймиола.
   - "Садитесь", - Усатый жестом показал на полукресло у стола. Сам он пододвинул другое полукресло и сел напротив.
   - "Так вы отдадите документы или нет? Учтите, наше терпение не беспредельно! Мы не будем давать вам время на размышление. Либо вы отдаете документы, либо... я вам не завидую".
   - "И что же вы со мной сделаете?" - вызывающе спросила Лаймиола.
   - "О, с молодой женщиной можно сотворить много такого, что она потом пожалеет, что вообще родилась на свет, и будет проклинать нас за то, что мы не пристрелили ее сразу" - с довольной ухмылкой ответил Усатый.
   - "Да ну, стоит такой дамочке заглянуть в зрачок револьвера и она сразу разговорится!" - заметил его напарник.
   - "Это мы тоже испробуем", - отозвался Усатый и поднял ствол своего револьвера на уровень глаз Лаймиолы, слегка придавив спусковой крючок, так, что барабан повернулся, а курок начал подниматься на боевой взвод.
   - "Смотри, не выстрели ненароком!" - предостерег напарник.
   - "Ты что, мы же еще не нашли документ", - возмутился такому предположению Усатый.
   - "Если они заполучат план, они сделают со мной, что захотят. Могут и убить", - подумала Лаймиола. Вслед за мыслью пришел черед действия. Она стремительно нырнула Усатому в ноги, подкатом сбивая его со стула, в падении беря ногами в клещи руку с револьвером, и выворачивая его руками в момент приземления на паркет.
   Напарник ошарашено наблюдал за столь стремительным кульбитом светской дамы. Пред его глазами мелькнуло тончайшее кружевное белье розовато-кремового цвета. Такого, пожалуй, он не видывал даже в витринах самых шикарных магазинов в центре столицы. Залюбовавшись на мгновение стройными бедрами в поблескивающих чулках с ажурным верхним краем и свободными штанишками с широкой кружевной полосой понизу, он на мгновение опустил револьвер, а когда вскинул его, чтобы выстрелить, в лицо ему блеснуло пламя и под правую ключицу впилась револьверная пуля. Револьвер выпал из его руки. Он прижал руку к ране и медленно опустился на пол.
   Усатый, не вставая с пола, схватил женщину за белье и рванул на себя. Она рванулась в противоположную сторону. Тонкая ткань затрещала, разрываясь, но Усатый уже успел обхватить Лаймиолу, вцепиться ей в руку и начать выкручивать револьвер из ее руки. Она, не сопротивляясь, выпустила оружие, и тут же нанесла резкий удар локтями обеих рук Усатому по ребрам, а когда тот на мгновение ослабил хватку, вырвалась, развернулась, и рубанула ребром ладони по шее. Тот захрипел и потерял сознание.
   Лаймиола вскочила, одним жестом кое-как оправила порванное платье, и бросилась к телефону.
   - "Алло, это "Вечерний наблюдатель"? Репортера криминальной хроники, пожалуйста..."
   Телефонный звонок разбудил Обера Грайса среди ночи.
   - "Дежурный информационного бюро транспортной диспетчерской Грайса!" - по-военному четко отрапортовал голос в трубке. - "Получена радиограмма на ваше имя с пометкой высшей срочности".
   - "Расшифровали? Читай!"
   - "В Порт-Квелато арестована Лаймиола по обвинению в убийстве своего любовника капитана Файзаша Руона и нанесении ранений двум полицейским. Есть основания полагать, что этот арест связан с хищением капитаном Руоном секретных документов из Генерального штаба..."
   Автомобиль Обера Грайса влетел на испытательный аэродром в четыре часа утра. В кабинете руководителя полетов раздался его властный голос:
   - "Готовьте к вылету трехмоторный Курьер-4. Полная заправка. Маршрут полета - остров Шаники. Свяжитесь с аэродромом на острове, пусть обеспечат немедленную заправку самолета и беспрепятственный вылет".
   Солнце уже клонилось к закату, когда из кабины Курьера-4 Оберу открылась береговая полоса Элинора. Вдали слева, в туманной дымке, угадывались очертания залива, на котором стоял Сайлор. Но указатели горючего в баках стояли на нуле и Обер с тревогой прислушивался к появившимся перебоям в мерном гудении двигателей. Вскоре левый мотор отчаянно зачихал, затем вновь мерно загудел, потом зачихал снова и остановился. За ним начал чихать центральный мотор. Как только встал и он, Обер сам вынужден был отключить правый двигатель, чтобы не сорваться в штопор. Тяжелая машина перешла в режим свободного планирования.
   Аэроплан снижался предательски быстро, а береговая полоса приближалась предательски медленно. Когда до поверхности оставалось метров четыреста, Оберу уже была видна пенистая кромка прибоя на полосе безлюдного песчаного пляжа, протянувшегося километра на три между серых скалистых утесов. Однако самолет не дотянул до пляжа, рухнув в воду в какой-то полусотне метров от берега.
   Обер Грайс откинул фонарь кабины, подхватил дорожный рюкзак и выскочил на крыло самолета, еще державшегося на плаву. Скинув с себя куртку, башмаки и брюки, он засунул их в рюкзак. Осторожно соскочив в воду, Обер перевернулся на спину, и удерживая рюкзак на груди, медленно поплыл к берегу, время от времени отплевываясь от горько-соленой воды. Самолет на его глазах постепенно погружался в океан, пока вовсе не исчез под невысокой волной.
   Слегка просушив на берегу одежду, Обер оделся, закинул за плечи рюкзак и зашагал в сторону Сайлора, до которого было не менее восьмидесяти километров. Но километрах в десяти от берега шла железная дорога, и до ближайшей станции было никак не больше двух десятков километров.
   Оберу повезло - в Сайлоре он успел на Трансконтинентальный экспресс, отходивший на Порт-Квелато за четверть часа до полуночи.
   - "Не желаете ли газеты?" - спросил Обера проводник, услужливый, несмотря на довольно подозрительную внешность пассажира, не походившего на обычную публику 1-го класса. Как можно садится в 1-й класс в костюме для загородных прогулок, да еще мятом и не вполне чистом! Тем не менее проводник не утратил учтивости:
   - "Специальный выпуск, господин. "Ночной экспресс", специально для наших пассажиров. Получаем свежие новости прямо по телеграфу из Порт-Квелато".
   Обер бросил проводнику несколько мелких момент и развернул шуршащие листы.
  
   "Дело Ааймиолы Маррот начинает приобретать все более скандальный оборот. Заявление столичного полицейского управления подвергается сомнению не только личным адвокатом г-жи Маррот, но и многими другими уважаемыми лицами.
   У них вызывает недоумение, почему арестованная содержится во внутренней тюрьме Тайной полиции, хотя убийство капитана Файзаша Руона объявлено произошедшим на чисто личной почве. Стало известно, что убитый служил шифровальщиком в Оперативном отделе Генерального штаба, и все это придает инциденту новый оттенок.
   Довольно странными выглядят и обстоятельства, при которых арестованная ранила двух полицейских.
   Во-первых, пострадавшие принадлежали к тайной полиции, и появились, как было объявлено, в доме Лаймиолы Маррот после анонимного звонка с сообщением об убийстве капитана Руона под окнами ее дома. Каким же образом женщина могла оказать столь эффективное сопротивление двум опытным полицейским? Можно объяснить огнестрельное ранение одного из них внезапностью и неожиданностью нападения. Но как г-жа Маррот сумела одолеть второго в рукопашной схватке? Совершенно очевидно, что полиция пытается скрыть от общественности реальную подоплеку этого дела. Не связано ли оно с охотой за нашими военными секретами? Этот вопрос не дает покоя всем здравомыслящим наблюдателям...
  
   Обер свернул газету. Журнал даже не намекал, а открыто указывал на то, что дело имеет шпионскую подкладку. Неясно было, почему власти не повели дело к тому, чтобы раздуть шпионский процесс. Вероятно, опасаются, что всплывут какие-то нежелательные секреты. На что же натолкнулась Лайми? Какое осиное гнездо она разворошила?
   Поезд мерно стучал колесами по рельсовым стыкам. Откинув бархатную занавеску, Грайс стоял в коридоре, уставившись в окно. За окном была кромешная чернота, лишь изредка расцвечивавшаяся проплывавшими мимо расплывчатыми светлячками фонарей. Время от времени ночную тишину разрывал хрипло-пронзительный гудок паровоза. Наконец, Обер прошел в свое купе, улегся на чистые простыни и заставил себя заснуть. Надо было еще как-то выдержать еще один день и одну ночь пути, пока поезд будет тащиться через весь материк.
   День Обер посвятил обдумыванию ситуации. Скандал выплеснулся наружу - это позволило Лаймиоле избежать тайной ликвидации, но в тоже время лишило его возможности замять скандал при помощи шантажа и взяток. Судя по всему, Лайми не просто разворошила осиное гнездо. Здесь что-то похуже. Придется действовать решительно и быстро. Скандал все же - не гарантия безопасности. Они могут пойти на инсценировку самоубийства или несчастного случая. Тем более, что официальная версия - убийство любовника. Женщина не выдержала переживаний...
   Рано утром Трансконтинентальный экспресс остановился у перрона Западного вокзала столицы. Обер, спрыгнув на платформу, первым делом взял извозчика и попросил отвезти его в приличную недорогую гостиницу поближе к центру города. Лишь третья гостиница после дотошного осмотра удовлетворила Обера - там была возможность уйти в случае необходимости через запасной выход или через окно по крышам соседних зданий. Расплатившись, он отпустил извозчика и пошел устраиваться в гостиницу.
   Первая встреча в городе была со связным. Новости были неутешительными. От Лайми не было никаких вестей. Из-за чего она на самом деле попала в переплет, можно было только догадываться. Связной мог твердо сказать одно - она не убивала капитан Файзаша Руона.
   - "Я сумел разговорить одного из ее соседей. Тот видел, как автомобиль капитана врезалась в ограду ее дома. Капитан был там, без движения. Возможно, уже мертвый. И лишь потом она сама выбежала на улицу, к машине. А затем села на велосипед и укатила куда-то. Всех соседей полиция трясла - не видели ли они, куда ездила г-жа Маррот", - рассказывал связной.
   "Зачем полиции знать, куда ездила Лайми?" - подумал Обер Грайс. - "Они боятся, что она о чем-то кому-то успела сообщить или что-то передать. Если боятся, значит это что-то очень важно. Значит, тем более ее надо вытащить как можно быстрее".
   Обер набросал на листке бумаге несколько рядов цифр и передал связному:
   - "Немедленно в эфир!"
   Ночной патруль четко чеканил шаг по плитам мостовой у здания Департамента Тайной полиции. Гулкий звук разносился по совершенно пустынным улицам. Но патруль не сбивался со строевого шага. Здесь, в центре столицы, вольности не поощрялись. Патруль должен был выглядеть, как на параде.
   Пожалуй, именно из-за этого ни бравый поручик, ни два капрала не подняли свои головы вверх и не посмотрели на четвертый этаж здания. А там, опершись одной ногой на решетку окна, а другой - на едва заметный выступ кирпичной кладки, прижался к стене человек...
   Взломать запоры слухового окна было для Обера парой пустяков. Чуть дольше пришлось повозиться с чердачной дверью. Обер начал осторожно обследовать этаж за этажом, изучая расположение кабинетов. Дважды его спугивал ночной обход внутреннего караула, но вот, наконец, и кабинет с табличкой "Директор Департамента". Здесь замки оказались посложнее, тем более, что нельзя было оставлять следов взлома.
   Однако к четырем часам утра и эта работа была успешно завершена. Обер оказался в большом кабинете, в предрассветных сумерках казавшемся мрачным из-за обилия портьер, задерживавших и без того скудный серый свет, пытавшийся проникнуть в помещение через высокие окна. Одна из этих портьер и послужила Оберу убежищем. Первоначально Грайс расположился на диване, и лишь когда в коридорах послышался первый шум, встал за облюбованную им портьеру позади рабочего кресла Директора.
   Без малого через час томительного стояния в кабинете появился первый визитер. Это был сержант, вытерший пыль с мебели и поливший цветы на окне. Еще через час появился молодой щеголеватый офицер и положил на стол какие-то бумаги. Он еще дважды появлялся в кабинете с бумагами, из приемной глухо доносились какие-то разговоры, на столе звонили телефоны. Но лишь после одиннадцати часов появился сам Директор - грузный невысокий мужчина в генеральском мундире.
   Обер не стал долго раздумывать. Напрягая и расслабляя затекшие мышцы, он немного размялся, а затем поднял ствол автоматического пистолета и шагнул вперед, уперев этот ствол в жирный затылок генерала.
   - "Раскроешь рот без команды - получишь пулю в затылок", - спокойно произнес он.
   - "Да кто вы такой?" - воскликнул Директор злым, раздраженным, но тихим голосом, почти шепотом, и не оборачивая головы.
   - "Еще раз пикнешь - вышибу мозги!" - теперь голос Обера Грайса был нарочито угрожающим. - "Возьми телефонную трубку, набери номер коменданта внутренней тюрьмы и прикажи привести к тебе для беседы арестованную Лаймиолу Маррот".
   - "Да ты что себе вообразил!" - голос Директора пылал начальственным гневом, но Обер бесцеремонно оборвал его:
   - "Хочешь жить? Тогда выполняй, что сказано! И не вздумай шутить со мной шутки. Первая пуля - тебе, и прежде чем меня продырявят, я еще успею уложить как минимум троих-четверых. Можешь проверить, если хочешь", - и Обер Грайс усмехнулся. - "Бери трубку!" - голос Обера стал резким и злым. На этот раз он подкрепил приказание увесистой оплеухой.
   Генерал схватился за телефон, пододвинул его к себе и поспешно набрал номер.
   - "Мне нужна Лаймиола Маррот. Для беседы. Да, ко мне в кабинет. Немедленно. Выполняйте!"
   - "Вот так-то лучше", - протянул Обер и отступил обратно за портьеру. - "Не делай глупостей, и сохранишь голову на плечах", - на всякий случай напомнил он.
   Минут через пятнадцать в дверь кабинета заглянул адъютант:
   "Господин генерал! Вы распорядились доставить вам арестованную..."
   - "Да, да, давайте ее сюда!" - торопливо проговорил генерал, не дав ему закончить фразу. В дверях появилась Лаймиола, сопровождаемая двумя конвойными.
   - "Подождите в приемной" - небрежно махнул рукой генерал.
   - "Умница!" - отозвался Обер Грайс, когда дверь за конвойными закрылась и он смог выйти из-за портьеры, Лаймиола смотрела на него с широко распахнутым ртом, но все же не произнесла ни звука. - "А теперь, господин генерал, свяжитесь по телефону со своим адъютантом, и объясните ему действительное положение дел. Оно же таково: у меня под рукой бомба, снаряженная четырьмя килограммами взрывчатки, со взрывателем мгновенного действия. Если нам не обеспечат беспрепятственный выход из здания к вашему автомобилю и беспрепятственный проезд по городу, я могу занервничать и эта бомба ненароком взорвется. Задача ясна? Действуйте!"
   Пока Директор разговаривал с адъютантом, Обер успел перекинуться парой слов с Лаймиолой:
   - "Лайми, что ты раскопала?"
   - "План вторжения в Архипелаг. Они держат его в тайне не только от парламента, но и от большинства членов Кабинета Министров".
   Обер вдруг стало ясно, что как только о происшествии станет известно за пределами Департамента Тайной полиции, в столице найдутся силы, готовые пожертвовать даже фигурой Директора, лишь бы не дать им завладеть этой информацией. Надо было опередить эти могущественные силы.
   Обер левой рукой вытащил из-за спины притороченную к рюкзаку автоматическую винтовку, а пистолет протянул Лаймиоле:
   - "Держи его под прицелом, Лайми, и если что, первая пуля - ему".
   Племянница молча кивнула. Под глазом у нее красовался фиолетовый, уже начинающий отдавать желтизной синяк. Но, судя по всему остальному, не похоже было, чтобы ее успели порасспаршивать с пристрастием.
   Проход по коридорам Тайной полиции закончился благополучно. Адъютант и двое оказавшихся под рукой конвойных спешно заталкивали всех встречных обратно в кабинеты. Но когда Лаймиола села за руль генеральского автомобиля, а Обер, усадив на переднее сиденье Директора, устроился сзади с автоматической винтовкой в руках, и они резко рванули с места, за ними почти сразу же увязались еще два автомобиля.
   - "Пусть едут", - подумал Обер, - "им не удастся нам помешать".
   Эта убежденность Обера покоилась отнюдь не на одной лишь самоуверенности.
   Винтовка Обера заговорила и один из автомобилей, выпустив фонтан пара из пробитого радиатора, и беспорядочно вихляя на пробитых колесах, заехал на тротуар и остановился. Второй автомобиль преследователей тут же увеличил дистанцию и Оберу пришлось опустить винтовку. Меньше всего он желал зацепить пулями случайных прохожих
   - "Следующий переулок направо. Свернешь - и сразу притормози", -скомандовал он Лаймиоле. Племянница точно исполнила приказ. Завизжав тормозами, машина встала, как вкопанная, шагах в пятнадцати от поворота. Преследователи, влетев на всем ходу в переулок, сообразили, что произошло, лишь когда полковник Грайс короткими очередями вывел из строя мотор их автомобиля и превратил в лохмотья резину на одном из передних колес.
   - "А теперь - гони!" - воскликнул он. - "Документы у тебя? Ты успела их получить?"
   - "Документы в тайнике. В парке".
   - "Так гони туда!"
   Выскочив из парка, машина еще прибавила ходу, через несколько минут вылетела на загородное шоссе и понеслась к аэродрому. Генерал начал догадываться, каким путем похитители намереваются уйти от преследования и беспокойно заерзал на сиденье. Обер, краем глаза уловив его движение, переключил внимание с документов, которые он пролистывал, на генерала - и вовремя. С неожиданным проворством тот схватил пистолет, лежавший на коленях у Лаймиолы. Но Обер оказался еще проворнее, нанеся ему короткий резкий удар прикладом по затылку. Генерал уткнулся макушкой в ветровое стекло и выронил пистолет из ослабевших пальцев.
   Обер схватил генерала за воротник и начал приводить в чувство, пуская в ход пощечины.
   - "Ну же, господин Директор, возьмите себя в руки. Вам еще надо отдать приказ начальству на аэродроме, чтобы для нас приготовили самолет. Нам нужен двухместный спортивный "Жаворонок-3бис", полностью заправленный и готовый к полету".
   Аэродромный караул был немало удивлен появлением высокого чина в генеральском мундире. Еще более изумилось и перепугалось аэродромное начальство, узнав о приезде самого Директора Департамента Тайной полиции. Страх превратился буквально в панику, когда они увидели, что довольно молодая еще женщина уперла ствол пистолета под подбородок генералу.
   Требуемый самолет был немедленно подготовлен к полету. Обер не случайно выбрал "Жаворонок". Эта спортивная машина была построена специально для гонок на скорость и могла поспорить с новейшими истребителями. Однако на ней нельзя было пересечь континент без посадки.
   Обер подсадил Лайми в кабину на пилотское место, подождал, пока она запустила и разогрела мотор, и обратился к генералу:
   - "Прощайте, Директор. Извините, что не берем с собой - у нас всего два места. Счастливо оставаться!" - с этими словами полковник Грайс запрыгнул в кабину, закрыл за собой прозрачный колпак, и самолет, набирая скорость, понесся по зеленой траве аэродрома. Лайми, оторвав самолет от земли, стала набирать высоту.
   - "Ну, как машина?" - пытаясь перекричать шум мотора, спросил Обер.
   - "Давно мечтала на такой полетать!" - отозвалась племянница.
   - "Вот и летай. Курс на юг".
   Лаймиола сделала разворот и легла на указанный курс. Она полагала, что лететь предстоит на Запад, через весь материк, и слегка недоумевала. Обер тем временем извлек из рюкзака маленький приемник. Бросив взгляд вниз, Лаймиола увидала как по зеленому прямоугольнику аэродрома разбегаются для взлета один за другим три истребителя. Обер прокричал:
   - "Через одиннадцать минут в эфире будет сигнал!"
   - "Какой сигнал?"
   - "Сигнал о готовности подводной лодки. Если все в порядке, наш радист каждые пятнадцать минут будет давать короткий сигнал".
   Лаймиола не стала расспрашивать дальше. Подводная лодка так подводная лодка. Видимо, дядя, как всегда, обо всем позаботился заранее. Она не знала, что это был случай, а не расчет. Одна из подводных лодок военно-морских сил Тайрасанской Федерации патрулировала район сосредоточения крупной группировки флота Республики у юго-восточной оконечности Элинора, и смогла, после получения радиограммы из морского министерства, менее чем за сутки выйти к восточному побережью Республики Свободных Южных территорий. В ином случае это был бы гидросамолет, но тогда пришлось бы прорываться до западного побережья Элинорского материка. Да еще. надо было бы оторваться на тихоходном гидроплане от истребителей километров на триста с лишним - имея ограниченный радиус полета, дальше в море те не рискнули бы забираться.
   Лаймиола, плавно набрав высоту около трех тысяч метров, стала разгонять самолет, выжимая из мотора все его возможности. Позади явственно виднелись маленькие, как игрушечные, истребители. Расстояние между ними казалось неизменным, но вот истребители стали уходить все выше и выше, а дистанция понемногу начала увеличиваться.
   - "Хотят достичь пяти тысяч метров, и там разогнаться!" - прокричала Лаймиола. - "Эх, жаль, у нас нет кислородных масок!".
   - "Подтверждение получено", - отозвался Обер, отрывая ухо от радиоприемника. - "Нас ждут на побережье в девяноста километрах севернее Казота. Там сплошные валуны да скалы. Придется садиться на воду! Сигнал - зеленая ракета".
   Истребители теперь шли заметно выше, выделяясь миниатюрными силуэтами на фоне темно-синего неба. День давно уже перевалил за полдень, но солнце еще не клонилось к закату, ослепительно сияя в небе раскаленным белым шаром. Далеко впереди, в знойной дымке, стали вырисовываться очертания Казота. Уже можно было разглядеть тоненькие спички огромных дымовых труб.
   - "Иди строго над береговой линией! И понемногу снижайся, метров до пятисот", - скомандовал Обер. Племянница положила аэроплан на крыло, доворачивая, затем выровняла машину и повела ее, выдерживая курс вдоль берега. Внизу проносились скалы, среди них мелькала тоненькая, прерывистая, белая пенистая кромка прибоя, разными оттенками - от желтовато-зеленого до густо-изумрудного расцвечивались прибрежные отмели.
   Шли томительные минуты ожидания. Впрочем, Обер не терял времени зря - он торопливо заворачивал документы в кусок клеенки и приматывал получившийся пакет к собственному телу. Лайми напряженно всматривалась вниз. И вдруг, неожиданно, где-то у них за спиной, от земли в небо метнулась белая ниточка и на конце ее повисла искрящаяся зеленая точка.
   - "Слева, на семь часов!" - заорал Обер.
   - "Вижу", - отозвалась племянница.
   - "Пикируй прямо туда, над самым морем выравнивай и садись!" Лаймиола заложила крутой вираж и бросила послушную машину в почти отвесное пике. Обер почувствовал легкость в теле и противную пустоту в желудке. Почти сразу же после этого его вдавило в кресло, и самолет чувствительно тряхнуло. Он понесся над самыми волнами. Сбрасывай скорость и ровненько плюхайся на воду!"
   - "Сама соображаю!" - огрызнулась Лайми. - "Эх, жаль машину! Когда еще придется подержаться за такую..."
   "Скидывай фонарь! А то не успеем выскочить!" - прервал ее восторги Обер.
   Прозрачный полуколпак со стуком откинулся и полетел в воду, в кабину ворвался упругий поток воздуха, немилосердно бивший в лицо и прижимавший к креслам. Но вот аэроплан чиркнул фюзеляжем о гребень волны, накренился, зацепил волны еще и крылом, и круто стал уходить под воду. Обер и Лаймиола дружно нырнули, выбрались на поверхность, отфыркиваясь, и еще успели увидеть, как исчезает в волнах хвостовое оперение.
   Издалека от берега к ним спешила шлюпка. А над их головами все явственнее раздавалось гудение моторов. Шлюпка, стуча движком, уже стопорила ход. Обер помог Лайми перевалиться через борт, где ее тут же подхватили руки матросов, затем перевалился сам. Движок взревел и шлюпка стала удаляться от берега.
   Тройка самолетов прошла немного в стороне, ушла на разворот, снизилась, и помчалась прямо на них. Воду вспороли пулеметные очереди. На этот раз - мимо. Вдалеке показался перископ подводной лодки, затем стала видна рубка... По двум артиллерийским орудиям на палубе Обер узнал Большую Крейсерскую. Из люков выскакивали матросы, занимая места у зенитного орудия и двух пулеметов. Когда истребители пошли на второй заход, орудие стало огрызаться частыми выстрелами, а затем и пулеметы подводной лодки торопливо заговорили длинными очередями. Это, однако, не задержало истребители. Вновь воду рядом со шлюпкой вспенили пулеметные очереди. В Обера полетели щепки. Однако и на этот раз, кроме нескольких царапин, которые получил один из матросов от обломков расщепленного весла, урона не было.
   Шлюпка подошла к самому борту подводной лодки, когда самолеты атаковали в третий раз. Обер толкнул Лайми на дно лодки, закрывая ее собой. Он услышал противный визг рикошетов от стального корпуса подводной лодки, жалобный вскрик одного из матросов, глухую брань и проклятия другого. Лайми тоже застонала. Левый рукав ее платья начал быстро намокать кровью.
   Обер, не раздумывая, подхватил ее на руки, перебросил на палубу подлодки, и прыгнул следом сам. Лишь дотащив Лаймиолу до люка и спустив внутрь, Обер задал вопрос:
   "Ну как, Лайми, жива? Сильно зацепило?"
   Лаймиола лишь простонала сквозь судорожно сцепленные зубы. Однако она была в сознании, глаза открыты. С левого рукава ее платья на пол капала кровь. Один из матросов уже торопливо разрывал упаковку бинта.
   "Погоди, я сам", - остановил его Обер. - Тде тут можно устроиться?"
   Подводная лодка шла к Архипелагу долго. Несколько дней потребовались на то, чтобы обогнуть Элинор, и еще четыре с лишним дня - на путь через океан к Тайрасану. Лаймиола довольно тяжело переносила ранение. Обер отделался значительно легче. Щепками от лодки было оцарапано лицо и правый бок, да в ногу врезалось несколько мельчайших кусочков металлической окалины. Лаймиола же получила две пули в левую руку выше локтя. Одна прошла навылет, другую, доставшую Лайми, вероятно, рикошетом, пришлось извлекать. У молодой женщины поднялась температура, она плохо спала и бредила по ночам.
   Обер не отходил от ее постели. К счастью, сами раны не вызвали серьезных осложнений, и к концу путешествия Лаймиоле стало немного полегче.
   Публикация документов, свидетельствующих о разработке конкретных планов нападения на Тайрасанскую Федерацию, вызвала в Республике Свободных Южных территорий политическую бурю. Парламентские фракции подали несколько запросов. Была назначена сессия парламента, куда с отчетом был приглашен военный министр.
   На заседании Кабинета Министров тоже кипели страсти. Премьер-министр не стеснялся в выражениях.
   "И что теперь прикажете делать?" - нервно подергивая сжатой в кулак рукой, спрашивал он. - "Все затраты на подготовку операции - псу под хвост! Внезапность утеряна. Теперь они будут готовы... Что же, все отменять?"
   "Нет! Все равно надо ударить!" - воскликнул командующий военно-морскими силами. - "У нас превосходство на море!"
   "Ага", - язвительно отозвался министр финансов, - "на море вы их побьете, высадитесь, и увязнете там, как деремцы..."
   "Разрешите?" - обратился к премьеру командующий военной авиацией. Премьер кивнул и невысокий подтянутый офицер в идеально отутюженной светло-серой форме подошел к висевшей на стене карте.
   "В штабе авиации мы проработали вариант действий на случай утери внезапности в операции ПЕРЕДОВОЙ РУБЕЖ. На этот счет нами разработана операция ПЛОЩАДКА. Она предусматривает следующее.
   Флот выходит в море по первоначальному плану операции. График движения выдерживается с таким расчетом, чтобы здесь", - он ткнул указкой в карту, - "на расстоянии примерно восемьдесят-сто километров от побережья Архипелага совершить разворот и к шести часам утра выйти к острову Огарен", - он снова ткнул указкой в карту, - "и начать высадку". Командующий авиацией положил указку и развернулся к членам кабинета министров.
   "Таким образом мы получаем плацдарм, который можно надежно оборонять силами флота и на котором можно разместить значительные силы авиации. Это позволит нам начать действия против Тайрасана, которые можно назвать изматывающими бомбардировками, и при этом не вступать официально в состояние войны. Разумеется, мы не сможем развернуть эти действия немедленно. Понадобится время для оборудования авиационной базы, для переброски туда дальних бомбардировщиков. По моим расчетам, на это потребуется не менее восьми месяцев. Тем временем флоту следует интенсифицировать кораблестроительную программу, чтобы за это время ввести в строй еще два авианесущих судна. Без авианосцев невозможно обеспечить истребительное прикрытие бомбардировщиков, поскольку истребители не могут действовать с Огарена - у них недостаточен для этого радиус действия".
   Командующий закончил свой монолог и встал на вытяжку перед премьером.
   "Боже, это опять экстраординарные ассигнования..." - простонал министр финансов.
   "Как мы объясним это парламенту?" - спросил премьер. Похоже, сама идея не вызвала у него немедленного неприятия.
   "Уж объясним..." - протянул военный министр.
   Через день военный министр объявил парламенту, что опубликованные на Тайрасане документы - фальшивка, состряпанная тайрасанской шпионкой Лаймиолой Маррот из украденных ею подлинных черновых записок, готовившихся для планирования маневров флота.
   "И мы не собираемся отменять плановые маневры флота из-за всяких гнусных измышлений наших врагов. Тайрасан давно уже стремится распространить свою гегемонию далеко за пределы собственного Архипелага. И пора уже продемонстрировать нашу мощь, чтобы отбить охоту у этих претендентов на роль вершителей мировых судеб протягивать свои лапы куда не следует", - грозно ронял слова военный министр, пристально оглядывая депутатов.
   Директором Департамента Тайной Полиции пришлось пожертвовать. Он подал прошение об отставке, но не застрелился, как ожидали некоторые, а тихо отправился доживать старость на собственную виллу.
   Тайрасан застыл в напряженном ожидании. Была объявлена всеобщая мобилизация. Спешно подновлялись укрепления береговой обороны. Все силы флота стягивались в кулак, чтобы нанести удар по противнику в момент высадки. Велась усиленная авиационная разведка.
   Флот Республики двигался к Тайрасану, В послезакатных сумерках немногочисленные жители Огарена могли видеть, как армада прошла южнее острова и скрылась в направлении Архипелага. А рано утром на них обрушился артиллерийский огонь и авиационные бомбы. Четыре самолета-разведчика, базировавшиеся на небольшой аэродром Огарена, были уничтожены при первом же налете авиации с двух из пяти авианосцев, выдвинувшихся к острову. Радиостанция аэродрома успела передать сообщение о нападении прежде, чем была снесена попаданием нескольких авиационных бомб.
   Тайрасанская Федерация вынуждена была смириться с захватом острова. Вести с Республикой Свободных Южных территорий полномасштабную морскую войну Федерация не могла. Тем более из-за одного островка.

Глава 7.

Заноза

   Известие о захвате Огарена застало полковника в отставке Грайса в госпитале. Лаймиола уже оправлялась от ранения, и Обер прогуливался вместе с ней по госпитальному саду, дорожки которого постепенно покрывались золотистой осенней листвой. Обер поначалу, так же, как и другие военные, не придал захвату островка большого значения. Его интересовало лишь, зачем Республике Свободных Южных Территорий (РСЮТ) понадобился Огарен. Конечно, он подозревал, что противник постарается: превратить остров в военный форпост, но на это требовалось время.
   Он задавал сам себе вопросы - что же там собираются делать? Стоянку для военно-морского флота? Разведывательный аэродром? Промежуточную базу для сил вторжения? Однако в любом случае непосредственной угрозы от острова пока не исходило, и Обера отвлекли дела более насущные.
   Война на Старых Землях давно затихла. Деремская Империя, после отчаянных попыток удержать захваченные ею прежде территории, при помощи все возрастающих поставок вооружения из PCЮТ, вынуждена была пойти на перемирие. Тайрасанская Федерация немало способствовала этому, наращивая свое военное присутствие в Левире, в освобожденной зоне Хливичской республики, и среди нолийских повстанцев. Теперь необходимость в этой военной помощи отпала, но зато нагрянули заботы по экономической помощи Левиру.
   Однако Обер быстро всполошился, когда авиационная разведка донесла, что на Огарене расширен существовавший там небольшой аэродром разведывательной авиации, что полным ходом идет строительство еще двух аэродромов гораздо большего размера -на прибрежной равнине недалеко от единственного портового городка на острове, и в середине острова, на плоском скалистом плато, возвышающемся над сравнительно узкой (7-8 километров) прибрежной равнинной полосой метров на триста. От порта строились две дороги: одна шла к новому аэродрому у побережья, другая вгрызалась в крутой скалистый уступ и выбиралась на плоскогорье, к третьему аэродрому.
   Полковник Грайс первым делом решил выяснить, что собираются предпринять в Главном штабе вооруженных сил Федерации. Там полагали, что не следует пороть горячку - надо подождать, когда картина прояснится, Обер буквально вскипел. Однако он не стал устраивать скандал, а направился в военно-технический отдел министерства обороны, и, заручившись поддержкой его начальника, отправил за его подписью докладную министру.
  
   "...Таким образом, суммарное количество боевых самолетов, которые может принять тот авиационный комплекс, который сооружается на Огарене, можно оценить как 260-280 бомбардировщиков, 150-170 истребителей и 40-60 разведчиков. Кроме того, комплекс способен обслужить ориентировочно до 20 тяжелых транспортных самолетов в сутки. Вместе с палубной авиацией, размещенной на семи авианесущих судах флота PC/ОТ, суммарное количество боевых самолетов, которые могут быть направлены против Федерации, может составить до 750-800. Учитывая строительство надежно укрытых в толще скал обширных складов боеприпасов, горюче-смазочных материалов и других материальных средств, следует учитывать способность создаваемой авиационной базы к довольно длительным автономным действиям.
   (...)
   В силу изложенного следует предпринять следующие действия:
   1. Поскольку атака на Огарен силами флота невозможна в виду явного превосходства противника в силах и средствах, следует форсировать создание соединений дальней бомбардировочной авиации для непрерывного воздействия на авиационную базу противника на Огарене.
   2. Учитывая радиус действия новейших бомбардировщиков противника и возможности их сопровождения палубной истребительной авиацией, следует резко усилить прикрытие основных военных и хозяйственных объектов на о. Кайрвсан и на побережье Внутреннего моря - как истребительной авиацией, так и зенитной артиллерией.
   3. Необходимо расширить выпуск скорострельной зенитной артиллерии, в том числе - способной действовать по высоколетящим самолетам.
   4. Необходимо форсировать создание мощного истребителя, превосходящего по скоростным, маневренным качествам и вооружению истребители противника, и способного бороться с новейшими бомбардировщиками, имеющими сильное пулеметно-пушечное вооружение.
   5. Следует разработать и осуществить силами флота и авиации ряд операций, имеющих целью воспрепятствовать - полностью или хотя бы частично - обеспечению поддержки бомбардировочной авиации, которая будет действовать с о. Огарен, палубными истребителями с авианесущих кораблей флота РСЮТ..."
  

Из архива министерства обороны

Федерации Народов Тайрасана

  
   Медленно и со скрипом, в неполном объеме, но мероприятия, предложенные Обером, все же начали осуществляться. Однако первый налет вражеской авиации с Огарена показал Оберу, что даже полная реализация всего намеченного могла и не помочь. Свой удар бомбардировщики обрушили на аэродромы в восточной части Кайрасана. Каждый день они прорывались сквозь редеющие заслоны истребительной авиации и сквозь плотный зенитный огонь, размалывая в щебень бетонные полосы аэродромов и покрывая воронками временные грунтовые взлетно-посадочные полосы.
   Через две недели на востоке Кайрасана не осталось ни одного действующего аэродрома. Позиции зенитной артиллерии, теперь уже плохо прикрытые с воздуха, также методично сравнивались с землей. Федерация потеряла за первый месяц воздушных боев 91 истребитель, 37 бомбардировщиков, 19 разведчиков и 44 транспортных самолета (причем около половины из них сгорели на земле). Но гораздо большие потери принесли последовавшие вскоре налеты на города и заводы. Горели военные городки, склады боеприпасов и горючего, горели фабричные корпуса, рушились жилые кварталы городов, гибли люди.
   Правда, и противник потерял за это время 49 бомбардировщиков и 43 истребителя. Авиацией Тайрасана были потоплены два эсминца и легкий крейсер, не считая более мелких судов. Катерами и подводными лодками были торпедированы фрегат и восемь транспортных кораблей противника. Но этого было совершенно недостаточно, чтобы сорвать воздушные налеты на территорию Федерации. Противник непрерывно восполнял потери, и сила его ударов с воздуха не ослабевала.
   Большое соединение дальних бомбардировщиков - семьдесят две машины - пытавшееся нанести бомбовый удар по Огарену, не сумело выполнить свою задачу. Авиабаза получила серьезные повреждения, но налеты противника остановились лишь на восемь дней, - на ремонт взлетно-посадочных полос, и временно, пока с материка перебрасывалась замена сожженным на земле бомбардировщикам, снизили интенсивность. Хотя это дало авиации тайрасанцев некоторый временный перевес, уже через три недели все вернулось на прежнее место. А цена, заплаченная за налет, была высока - за один только вылет восемнадцать тяжелых, мощных, хорошо вооруженных машин были сбиты над островом и еще четыре не сумели дотянуть до своих аэродромов. Еще несколько таких вылетов и Федерация могла остаться вообще без дальней бомбардировочной авиации.
   Обер долго думал над создавшейся ситуацией. Вывод его был довольно банален - надо решить исход противостояния за счет технического превосходства одним коротким ударом, сконцентрировав для этого все наличные силы и возможности.
   В разгар воздушных боев батальон из бригады рейдеров (вновь развернутой по штатам военного времени), которой командовал сын Обера, Тиоро, был переброшен с Кайрасана на север Ахале-Тааэа, в район обширного пустынного плоскогорья. Тиоро не очень удивился, когда на месте нового назначения он встретил своего отца.
   "Я так и думал", - произнес он с веселой улыбкой, выпустив отца из своих крепких объятий, - "без тебя тут не обошлось". Но первый же вопрос отца заставил его на мгновение опешить.
   "Сколько человек из твоего батальона прыгали с парашютом?"
   "Но они же не летчики!" - удивленно возразил Тиоро. И лишь через несколько секунд лоб его наморщился, глаза внимательно уставились на Обера и он неуверенно произнес:
   "А-а-а, кажется, я догадываюсь... Ты же мне показывал... Нас будут бросать в тыл врага с парашютом?"
   "Стоп! Не будем говорить об этом слишком громко", - подтвердил его догадку отец.
   Уже четвертый месяц бомбардировщики с Огарена долбили землю Тайрасанской Федерации, вызывая все новые жертвы, умножая список потерь. Летчики и зенитчики Федерации самоотверженно сражались, сумев значительно ограничить ущерб, нанесенный столице и крупнейшим промышленным центрам на побережье Внутреннего Моря. Однако многие города и заводы восточнее реки Траида лежали в руинах. Моряки предпринимали короткие набеги на позиции вражеского флота, лихорадочно усиливали минные постановки. Потери противника росли. Но росли и потери тайрасанцев...
   Затяжная воздушная война вызывала противоречивые отклики в Элиноре. Газеты РСЮТ дружно сетовали: одни - на бесцельность затеянной операции, другие - на ее неэффективность, третьи - на ее аморальность.
  
   "Затяжка с достижением решительных результатов при проведении предупредительных воздушных налетов на о. Кайрасан позволяет противнику продолжать политическую и экономическую экспансию на Старых Землях. Продолжение боевых действий в том же духе более недопустимо. Военное министерство и командование воздушных сил должны предпринять энергичные шаги, чтобы покончить со стремлениями Тайрасанской Федерации к гегемонии. Необходимо увеличить число самолетов, базирующихся на Огарене, направить к Архипелагу два авианосца, без дела курсирующие у берегов Элинора, и добить, наконец, военно-промышленный потенциал Тайрасана!"
  

Передовая статья из газеты "Страж Элинора"

  
   ...Зуммер внутреннего телефона в тесной каюте подводной лодки прозвучал едва ли не оглушительно. Капитан-лейтенант Бласкитш поднял трубку, коротко бросил в нее - Вас понял! Выполнено подвсплытие на перископную глубину!" - и положил обратно на рычаг.
   "Группа! К носовым торпедным аппаратам!" - скомандовал капитан-лейтенант.
   Лодка тем временем глушила двигатели. Весь этот район усиленно патрулировался сторожевиками противника и охотниками за подводными лодками.
   Один за другим люди в черных гидрокостюмах залезали в узкие жерла торпедных аппаратов. За ними закрывались заглушки, а затем сжатый воздух выбрасывал их наружу. Один, два, три... шесть. Все.
   Темные скалы высились в ночи едва различимой массой, и лишь неумолчный шум прибоя явственно говорил об их присутствии. Цепляясь за осклизлую поверхность каменных глыб, обросших водорослями, аквалангисты выбирались на берег. Каждый тянул за собой внушительных размеров черный прорезиненный мешок со снаряжением.
   Когда капитан-лейтенант Бласкитш убедился, что вся его группа благополучно собралась у подножия скал, он тихо бросил:
   "Мичман Вотрийр! Давайте!"
   Мичман освободился от маски, ласт, дыхательного аппарата. Затем он, аккуратно скатывая гидрокостюм, снял его с себя. Под этим костюмом он оказался также одетым в черное, но это была уже легкая шелковистая ткань. Раскрыв свой мешок, он достал оттуда большой моток прочной веревки, набор металлических крюков и еще кой-какие приспособления. Через несколько минут мичман Вотрийр уже медленно поднимался по почти отвесной скалистой стене.
   Шли томительные минуты ожидания. Через сорок минут сверху, из туманной мглы, к подножию скал с мягким стуком упал канат. Затем еще один, и еще, и еще...
   "Вперед!" - скомандовал Бласкитш и взялся за канат.
   Через полтора часа вся группа собралась в небольшой расщелине. Небо над Огареной начинало светлеть. Бласкитш, с трудом переводя дыхание, просипел:
   "Лайми, сигнал!"
   Лаймиола уже развернула радиостанцию, забросив провод антенны высоко на соседний утес. Шкалы аппаратуры бледно засветились. Потянулись томительные мгновения. Но вот рука Лаймиолы, лежащая на ключе, сделала несколько неуловимых движений.
   "Есть сигнал!" - выдохнула она, стягивая с головы наушники.
   Все утро прошло в выборе точек наблюдения. Затем группа почти в полном составе стала фиксировать на картах детали расположения аэродрома. Данные аэрофотосъемки пополнялись все новыми и новыми результатами наблюдений. Фиксировались все передвижения людей, расположение и маршруты движения часовых... Тем же самым занимались и остальные четыре группы, высаженные на остров.
   Ночью по двое человек из каждой группы спустились к условленному месту у подножья скал. В ночи коротко сверкнул огонь фонарика, подавая сигнал, и вскоре один из бойцов, одетый в костюм аквалангиста, уже буксировал к берегу внушительную связку поплавков, к которой был прикреплен солидный груз. Другие приняли этот груз, поделили его на части, прикрепили к канатам. Невидимые в темноте, их товарищи сверху подтянули груз к себе. Вслед за грузом поднялись и бойцы. Пока им везло. Несмотря на приближение сезона зимних штормов, море было относительно спокойным.
   Днем вновь велось скрытое наблюдение. А после захода солнца капитан-лейтенант Бласкипп снова вышел на связь. Ключ в руках Лаймиолы вывел коротенькую телеграфную мелодию, указывая остальным группам координаты точки встречи.
   Первой целью были пункты воздушного наблюдения и оповещения, расположенные на вершинах окрестных скал. Сначала были перерезаны шедшие от них телефонные провода, а затем последовали короткие рукопашные схватки и посты перестали существовать - во всяком случае, на северной и западной оконечности острова. Следующей целью стали скрытые в скальных тоннелях склады горючего и боеприпасов.
   "Если наша операция сорвется, мы должны хотя бы взорвать эти склады", - напутствовал Бласкитш шестнадцать человек, отправившихся на задание.
   Однако операция развивалась по плану. Тяжелые арбалетные стрелы, пущенные тугими стальными струнами, бесшумно сняли часовых. Вскоре в эфире пискнул еще один короткий кодовый сигнал. Шесть человек остались у складов, а десять двинулись к казармам батальона аэродромного обслуживания и казармам роты охраны. Оставшиеся четырнадцать разделились на небольшие группы и взяли на себя часовых по периметру аэродрома. Ножи и арбалетные стрелы сделали свое дело. Группы проникли на аэродром, минируя стоящие вдоль рулежных дорожек бомбардировщики. Небольшие заряды призваны были лишь повредить шасси, чтобы машины не могли взлететь. Пять человек пробирались к дежурному звену истребителей, стоявшему у начала взлетно-посадочной полосы...
   Первый выстрел прозвучал у пункта управления полетами. Часовой у дверей не был сражен брошенным ножом наповал и успел нажать на спуск. Через несколько секунд выстрелы загрохотали уже в нескольких местах.
   Стреляли четверо часовых на аэродромном поле. Впрочем, вскоре все они умолкли - бойцы диверсионного отряда капитан-лейтенанта Бласкитша владели оружием гораздо лучше. Стреляли несколько человек, дежуривших в пункте управления полетами и у радиостанции. Стреляли из казарм охраны и батальона аэродромного обслуживания. Отстреливались из пистолетов летчики дежурного звена истребителей. Лишь один из них попытался вскочить в кабину самолета. Но очередь из автоматической винтовки раскрошила прозрачный колпак, осыпав поблескивающей крошкой пробитое пулями тело летчика.
   В окна казарм полетели гранаты. Все двери оказались под плотным пулеметным огнем. Первая попытка охраны выбраться наружу стоила им сразу нескольких убитых, когда пулеметная очередь врезалась в кучку солдат, выскочивших на крыльцо. Оборонявшиеся не сразу сообразили, что на них напала всего лишь небольшая группа. Примерно через полчаса паника и неразбериха немного улеглись. Однако выяснилось, что все телефоны молчат, что добраться до радиостанции невозможно, а на летном поле грохочут взрывы, выводящие самолеты из строя. Несколько мощных гранат, попавших в окна казарм, значительно увеличили потери оборонявшихся. В помещениях начался пожар.
   Тем временем пункт управления был захвачен. И хотя дежурный офицер успел вывести из строя радиостанцию, это не имело значения. Бласкитш приказал:
   "Сержант Лаймиола Маррот! Давайте сигнал - чистое поле!"
   Сигнал слабенькой портативной радиостанции принял высотный самолет-разведчик, круживший над ночным островом на восьмикилометровой высоте. Тотчас же его радиостанция продублировала сигнал.
   В Главном штабе Федерации вздохнули с облегчением. И этот этап операции прошел успешно. Теперь она вступала в решающую фазу. Не вздыхал с облегчением лишь Обер Грайс. Там, на Огарене, была Лайми. Что ее ждет дальше? А теперь еще и Тиоро...
   Обер Грайс снял телефонную трубку:
   "Доложите готовность транспортов и бомбардировщиков по плану "Круиз"".
   "Самолеты заправлены, люди на местах, боезапас загружен, полетное задание выдаем немедленно, метеопрогноз благоприятный".
   "Проверены ли дополнительные баки бомбардировщиков? Нет ли течей топлива?"
   "Все проверено согласно инструкции. Одна машина с течью бензопровода отстранена от полета".
   "Добро".
   Обер вздохнул и положил трубку.
   На крайнем востоке острова Кайрасан, на большом аэродроме, тайно восстановленном с соблюдением всех мер маскировки, стали раскручиваться двигатели огромных транспортных самолетов и дальних бомбардировщиков в транспортно-десантном варианте, недавно приземлившихся на этом аэродроме в вечерних сумерках. Штурман ведущего бомбардировщика открыл дверь пилотской кабины и заглянул в грузо-пассажирский отсек.
   "Подполковник Грайс! Получен приказ на вылет. Метеопрогноз благоприятный. Облачность с небольшими прояснениями на всей трассе до высоты 800 метров. Ветер слабый: Расчетное время в пути - один час двадцать пять минут".
   Одна за другой транспортные машины тяжело отрывались от полосы и уходили в ночное небо...
   Офицеры охраны подбадривали солдат, отстреливавшихся через разбитые окна казармы:
   "Ничего, через полчаса здесь будут наши подкрепления, и мы прищемим хвост этим диверсантам!"
   Действительно, с прибрежного аэродрома и с поста на дороге у съезда со скалистого плато заметили вспышки взрывов и глухие звуки отдаленной перестрелки. Пока дежурные офицеры созванивались с начальством, пока были выделены тревожные группы и посажены на автомобили, прошло не менее часа.
   Но эту возможность предвидел и капитан-лейтенант Бласкитш. Двое его людей, вскочив в захваченную бронемашину охраны, двинулись по шоссе к спуску с плато. К посту на краю плато они успели раньше. Очередь башенного пулемета в щепки разметала будку охраны с двумя часовыми. Бронемашина проехала еще немного вперед и заняла на шоссе позицию, с которой хорошо просматривалась лента дороги, уходящей вниз между скалистыми откосами.
   Когда на дороге показались едва различимые в ночной темноте две бронемашины и четыре грузовика с солдатами тревожной группы, бойцы Бласкитша дали задний ход, скрывшись за поворотом. Через несколько минут мотор их машины снова взревел и броневик выкатился вперед. До колонны оставалось всего метров двести. Бойцы диверсионной группы первыми открыли огонь, сразу пробив скаты передней бронемашины. Им ответили два пулемета. Через несколько минут перестрелки все три броневика оказались выведены из строя, но продолжали вести огонь. Люди Бласкитша уже не обращали внимания на бронемашины противника. Один из них упорно лупил по грузовикам из башенного пулемета, другой, заняв позицию у придорожных камней, пустил в ход свой ручной пулемет. Тревожная группа, развернувшись в цепь, взбиралась на крутые скалистые склоны, охватывая их широким полукольцом. Предрассветный сумрак еще не наступил, и ночная темнота была расцвечена частыми вспышками выстрелов, а между скалами гуляло несмолкающее эхо ...
   Тем временем капитан-лейтенант сосредоточил большую часть своих людей вокруг казарм, а четырех послал на летное поле. Через несколько минут на поле вспыхнули яркие сигнальные огни фальшфейеров. А над головами уже явственно слышалось гудение мощных моторов Так как посты воздушного наблюдения на северной оконечности острова были уже уничтожены, некому было загодя сообщить о появлении тайрасанских самолетов с северного направления. Посты же, расположенные вблизи двух аэродромов в южной части острова, засекли транспортные машины лишь тогда, когда те, промелькнув над верхушками скалистой гряды, надежно скрывавшей их приближение, уже заходили на посадку.
   Из первого приземлившегося транспортного самолета выскочила группа техников, которых Бласкитш направил к складам горючего и боеприпасов - обеспечивать дозаправку транспортов и загрузку боеприпасов, и летчиков, которые тут же бросились к полутора десяткам оставленных в целости бомбардировщиков противника. Через некоторое время к бомбардировщикам уже подъезжали бензовозы и подкатывались тележки с бомбами. Бласкитш с тревогой вслушивался в звуки перестрелки у края плато. Тем временем приземлились все четыре транспорта, с трудом найдя себе место среди застывших в неподвижности десятков бомбардировщиков, истребителей и транспортов противника, поврежденных диверсионной группой. Техники возились с дозаправкой транспортов, а прибывшее подкрепление с ходу развернуло три легких автомобиля с безоткатными орудиями и ударило из них по казармам. Через четверть часа остатки охраны и батальона аэродромного обслуживания сдались.
   Почти все имевшиеся под рукой бойцы оседлали находившиеся на аэродроме транспортные средства и двинулись по шоссе к береговому аэродрому. Впереди на шоссе уже не было слышно перестрелки. У края плато небольшая группа пехотинцев противника пыталась обстрелять колонну, но ответным огнем с ходу была рассеяна. Колонна устремилась к аэродрому, лежавшему внизу, на плоской равнине у самого побережья. Когда уже был виден проволочный забор аэродрома и вышки охраны, над их головами низко-низко прошли бомбардировщики. Они пронеслись над летным полем и сразу за ними стеной вставали частые разрывы.
   Машины продолжали двигаться к аэродрому. Бомбардировщики пошли на второй заход. На этот раз заговорили зенитные орудия и пулеметы - не слишком удачно, ибо налет произошел с той стороны, откуда его никогда не ждали. Но по рулежной дорожке (взлетная полоса была повреждена бомбами) уже разгонялось дежурное звено истребителей.
   Грузовик капитан-лейтенанта Бласкитша выскочил на летное поле. Из кузова ударили автоматические винтовки и пулемет. До взлетающего самолета оставалось каких-нибудь пятьдесят метров. Истребитель резво оторвался от земли, но тут же стал заваливаться на крыло, чиркнул им об землю, перевернулся и стал превращаться в беспорядочно кувыркающуюся груду обломков.
   Два других самолета попали под огонь, еще не успев взлететь. Один из них выскочил с рулежной дорожки, и, попав в какую-то выбоину, сломал шасси, накренился, заскреб по земле крылом, стал разворачиваться, и замер, чихнув напоследок поврежденным мотором. Другой стал разворачиваться в противоположном направлении, но задымил и остановился.
   На всей территории аэродрома шел бой.
   А над скалистым плато яркими цветами стали распускаться шелковые купола парашютов, красиво розовеющие в лучах восходящего солнца. Над аэродромом проносились новейшие дальние бомбардировщики тайрасанского военно-воздушного флота, ложась на крыло и уходя в сторону порта.
   Из чрева этих больших самолетов, исполненных в транспортно-десантном варианте, продолжали вываливались черные точки и неслись к земле, разворачивая над собой парашютный шелк. Около тридцати истребителей противника, успевших взлететь с последнего еще функционирующего аэродрома, оказались связаны боем с освободившимися от своего груза бомбардировщиками, которые, форсируя двигатели, неожиданно сами пошли в атаку. Это стоило тайрасанцам нескольких сбитых машин. Но нескольких минут замешательства врага было достаточно, чтобы время для перехвата тех бомбардировщиков, которые еще не закончили высадку парашютного десанта, было безнадежно упущено.
   Один из радистов Главного штаба Вооруженных сил Тайрасанской Федерации, быстро записав полученное сообщение, снял наушники и обратился к дежурному офицеру:
   "Срочно! Для начальника Главштаба!"
   Только теперь Обер Грайс испытал небольшое облегчение: Тиоро со своими людьми высадился на острове. Авиация противника их не перехватила.
   Удар захваченных десантом бомбардировщиков по равнинному аэродрому не смог полностью вывести его из строя. Однако множество тяжелых машин горело на земле. Некоторые, дымя, уходили в сторону порта, к старому аэродрому. Там же истребители, слегка потрепанные после боя с тайрасанскими бомбардировщиками, приземлялись на летное поле. А тем временем на скалистом плато из транспортов выгружались безоткатные орудия и легкие автомобили. Подполковник Тиоро Грайс, командир бригады парашютистов, возглавивший десантный батальон, посадил на автомобили и выслал к краю плато роту своих бойцов. Остальные двинулись в пешем строю.
   В направлении приморского аэродрома, где все еще шел бой, от порта уже выдвигалась колонна танков, бронемашин и грузовиков с солдатами. Грузовики тащили на прицепе артиллерийские орудия. Численное превосходство было на стороне гарнизона острова. А танков и тяжелой артиллерии у десанта и вовсе не было. Однако Тиоро опередил противника. Его передовая рота внезапным огнем безоткатных орудий из засады сожгла три головных танка из шестнадцати, закупорив шоссе, и заставив противника развертываться под огнем.
   Тем не менее первоначальный успех развить не удалось. Под огнем танков и артиллерии передовая рота лишь скупо огрызалась, медленно отходя назад, к крутому склону плато, стараясь укрыться среди скальных обломков. Хотя были подбиты еще два танка и подожжено три грузовика, рота была оттеснена от шоссе. Восемь танков, с десяток грузовиков и три бронеавтомобиля ушли к аэродрому, на подмогу охранной роте и батальону обслуживания. Остальные сковывали боем остатки передовой роты парашютистов.
   Но успех - штука капризная. Колонна, шедшая на выручку защитникам аэродрома, еще не вступив в бой, оказалась под ударом девятки бомбардировщиков, взлетевших со скалистого плато. А к изнемогающим остаткам роты подошли основные силы парашютистов и роли переменились. Через некоторое время два уцелевших танка уже отходили к порту, бросив без прикрытия позиции своей артиллерии. Расчеты безоткатных орудий десантников то и дело меняли позиции, не давая артиллеристам противника пристреляться. Сами же они нет-нет, да и доставали метким залпом то одну, то другую пушку противника. Пулеметы и автоматические винтовки парашютистов неумолчно трещали, не давая вражеской пехоте поднять голову.
   Тем временем несколько бомбардировщиков и истребители с уцелевшего аэродрома (старого, располагавшегося вблизи порта) все же смогли совершить налет на занятое десантом плато. Взлетная полоса покрылась воронками, несколько бомбардировщиков, из числа захваченных десантом, горели на земле. Потери противника были небольшими - ведь исправных истребителей у десанта в распоряжении не было и ответный огонь вели практически только зенитки.
   Майор Тиоро Грайс спешно организовал работу по устранению повреждений на взлетно-посадочных полосах. Воронки засыпались щебнем и заливались бетоном - благо, что противник позаботился о средствах для ремонта своего аэродрома и все необходимое было под рукой.
   "Если эскадра повернет к острову, меньше чем через сутки она будет здесь" - стискивая зубы, думал Тиоро. - "А пока застынет и схватится бетон... Во всяком случае, второй бомбардировки аэродрома быть не должно!"
   К вечеру обстановка почти не изменилась. По прежнему продолжалась вялая перестрелка на территории приморского аэродрома, и затухал бой у подножия скалистого плато. Ночью же диверсионная группа вышла к последнему уцелевшему аэродрому. Однако прорваться к самолетам и взлетной полосе ей не удалось. Противник выставил чуть ли не сплошное оцепление. Завязался скоротечный бой. Отчаянно отбиваясь от наседавшего противника, бойцы диверсионной группы заняли небольшой холмик и с него вели огонь из двух безоткатных орудий по самолетам, стоявшим на аэродроме.
   В порту на стоящем там легком крейсере и двух эсминцах прозвучали колокола боевой тревоги. Судовая артиллерия готовилась открыть огонь по тайрасанским десантникам, рвущимся к городку.
   Тиоро, взявший в свои руки командование всеми силами десанта, еще с вечера поделился с капитан-лейтенантом Бласкитшем своими опасениями.
   "Если главный калибр крейсера начнет ковырять снарядами последнюю целую взлетно-посадочную полосу..." - начал Тиоро.
   "Значит, он не должен начать", - мгновенно отреагировал капитан-лейтенант. - "И он не начнет".
   Гулкий звук, который издал корпус эсминца, заставил дежурного механика насторожиться. Он снял трубку телефона и соединился с мостиком.
   "Что-то ударилось о корпус, господин капитан третьего ранга", - доложил он. "Какой-то металлический предмет, судя по звуку. Нет, звук больше не повторялся". - Он положил трубку и обеспокоено покачал головой.
   Прожектор эсминца начал шарить по воде.
   "Ничего не видно", - крикнул часовой на баке.
   В этот момент две фигуры в черных гидрокостюмах выбирались на прибрежные камни. Один из них взглянул на слабо светящийся циферблат часов.
   "Пора".
   Звук трех глухих ударов казался почти слитным. Дежурный механик не успел среагировать. Масса воды, ворвавшаяся в пробитое миной отверстие, с силой отшвырнула его к турбинам. Он почувствовал удар - и на этом все его ощущения оборвались.
   Еще две диверсионные группы совершили рывок к аэродрому, воспользовавшись возникшей сумятицей. К утру на этом аэродроме осталось лишь три исправных истребителя.
   Как и опасался Тиоро, эскадра, при получении известия о высадке десанта на Огарене, повернула к острову еще днем. Но и в Главном штабе предвидели эту возможность. Надо было задержать эскадру во что бы то ни стало. Ночью шестнадцать торпедоносцев нанесли удар по главной группе судов противника. Девять машин, прорвавшиеся сквозь шквал зенитного огня, сумели сбросить свой смертоносный груз.
   Был потоплен один эсминец, тяжело повреждены два крейсера, выведен из строя один из гребных валов на авианосце. Эскадра была вынуждена замедлить ход. На следующую ночь налет повторился. На этот раз к четырнадцати торпедоносцам присоединились шестьдесят восемь бомбардировщиков, и одновременно в атаку пошли подводные лодки.
   Семнадцать машин не вернулись на свои аэродромы. Две подводные лодки так больше и не всплыли на поверхность. Эскадра же потеряла новейший линкор (потерявший ход и утром добитый тайрасанской авиацией), охотник за подводными лодками и сторожевик. Еще один авианосец и крейсер были серьезно повреждены.
   На следующий день эскадра все же вышла к острову.
   А тем временем на Огарене шли отчаянные бои. На плато высадился еще один батальон парашютистов и к полудню последний аэродром острова, расположенный вблизи порта, был у них в руках. Через два часа на нем стали одна за другой приземляться тяжелые двухмоторные машины. Пять, десять, двадцать, сорок... сорок шесть. За ними пошли транспортные самолеты.
   С бинокля на головном эсминце можно было отчетливо разглядеть наклоненные мачты трех судов, торчавшие из воды в порту Огарена. Были видны и столбы дыма, поднимающиеся над портом, и небольшие дымки над аэродромами. Отчетливо были видны и тройки бомбардировщиков, шедшие прямо на эскадру. У каждого из них под блестящим серебристым фюзеляжем было подвешено темное продолговатое тело торпеды. Эскадра уже знала, чем это пахнет. Не мешкая, на судах открыли шквальный заградительный огонь из орудий всех калибров.
   С берега по эскадре ударили шесть береговых батарей. Это было полной неожиданностью даже для остатков гарнизона Огарена, который еще держался в центре города и в районе портовых складов. В бетонной скорлупе и броневых башнях береговых батарей засели тайрасанцы. Как они там оказались?! Выяснять было поздно...
   Потери авиагруппы, переброшенной на Огарен, после налета на эскадру оказались огромны. Из сорока четырех машин, поднявшихся на бомбардировку, на острове приземлились девятнадцать. Восемь из них были уже совершенно непригодны для дальнейших полетов.
   Огонь крейсеров и линкоров эскадры заставил одну за другой замолчать все шесть береговых батарей. Заодно в развалины был превращен городок и порт, а остатки его гарнизона полностью дезорганизованы. Но это уже мало волновало командующего эскадрой. На острове осталось два-три батальона вражеского десанта, да десяток-другой исправных самолетов. Надо подойти чуть поближе и стереть их с лица земли артиллерией и авиацией.
   Эскадра, чувствительно потрепанная - в бою у острова затонули два эсминца, крейсер, сгорел танкер, был тяжело поврежден еще один авианосец, не считая потерь мелких судов, сбито двадцать шесть самолетов, - все еще была грозной силой. Она готовилась разделаться с дерзкими налетчиками. Уже раскручивались винты самолетов, уже комендоры в башнях получали с центральных постов данные для стрельбы, когда вестовой принес командующему эскадрой срочное донесение: на горизонте показались военно-морские силы тайрасанцев. Немного подумав, командующий бросил окружавшим его офицерам:
   "Отставить островок! Атакуем эскадру противника. Когда мы пустим ее на дно, никто уже не помешает нам восстановить контроль над Огареном. А затем мы приведем себя в порядок, подойдем к Архипелагу вплотную, и размолотим их в щебенку!"
   Горизонт окрасился едва заметными вспышками и легкими дымками. Тайрасанская эскадра первой открыла огонь из своего главного калибра. Эскадра Республики свободных южных территорий ответила почти сразу. Дистанция была очень велика и первые залпы ушли впустую. А затем стало заметно, что эскадра тайрасанцев удаляется. Попытки эскадры Республики догнать ускользающего противника не удались - поврежденные авианосцы, которые нельзя было бросить без прикрытия, не давали развить полный ход.
   Флот Тайрасанской федерации скрылся за горизонтом. Но рядом с боевыми судами Республики продолжали подниматься фонтаны разрывов. Эскадра вновь повернула к Огарену, но артиллерия тайрасанского флота продолжала каким-то непостижимым образом преследовать боевые корабли Республики огнем из-за горизонта. Стрельба была не очень точной, но время от времени то одно, то другое судно эскадры получало попадание.
   Атака на флот Федерации самолетами с авианосцев оказалась неэффективной. Суда тайрасанцев ответили зенитным огнем необычайной плотности. Новейшие счетверенные автоматические зенитные пушки 3-сантиметрового калибра, которыми тайрасанцы щедро оснастили все свои суда, с неимоверной скоростью поглощали боеприпасы, выплевывая навстречу легким бомбардировщикам потоки снарядов. Да и не так уж много было бомбардировщиков на авианосцах - поскольку главной задачей эскадры было прикрытие тяжелых бомбардировщиков, совершавших налеты с Огарена, основную часть самолетов составляли истребители.
   Однако угроза острову и высаженному на нем десанту со стороны флота противника не была снята. Десантникам нечего было противопоставить главному калибру вражеского флота в случае артиллерийского удара по Огарену...
   Обер был полон тревогой.
   "Поймите же", - доказывал он в Главном штабе, - "не выведя из строя флот, мы не решим проблему Огарена. Если их сейчас не остановить, они сотрут наш десант с лица земли, и что тогда? Все жертвы - понапрасну?"
   "У нас остался последний резерв!" - кипятился Главком военно-воздушных сил. - "Чем мы будем защищаться, если операция потерпит неудачу?"
   "Если мы остановим флот, то защищаться не придется. А если мы потерпим неудачу, то бомбардировщиками, тем более - одним полком, мы не защитим Архипелаг!" - не менее горячо возражал Обер Грайс. - "Мы не можем медлить ни минуты!"
   Тайрасанские десантники, задрав голову, смотрели, как на припортовый аэродром заходят для посадки одна за другой грозные боевые машины. На Огарене приземлился последний резерв дальней авиации, имевшийся в распоряжении Тайрасанской Федерации - полк дальних бомбардировщиков-торпедоносцев. И когда на остров спустилась ночная мгла, озаряемая лишь вспышками разрывов снарядов во время редких попаданий по кораблям эскадры РСЮТ, бомбардировщики с подвешенными торпедами взяли курс на эскадру. Одновременно в атаку пошли восемь подводных лодок, а с транспорта-матки тайрасанской эскадры на воду было спущено двенадцать торпедных катеров.
   Результаты этой ночной атаки оказались ужасны. Три авианосца полностью потеряли ход, перевернулся и затонул крейсер, отчаянно боролись с водой, поступающей в трюмы, два линкора. Три эсминца, настигнутые торпедами, недолго продержались на плаву и еще до рассвета один за другим скрылись в пучине. В предрассветных сумерках снова состоялся воздушный налет. Если ночью бомбардировщики были скрыты темнотой, прорезаемой лишь лучами прожекторов, то теперь зенитные орудия и пулеметы эскадры били не вслепую. Двадцать семь самолетов поднялись с Огарена, и только девять дотянули обратно.
   Но в море тонул авианосец, другой был объят пламенем, у третьего была разбита полетная палуба и повреждены практически все самолеты. Еще один крейсер и два эсминца отправились на дно. На двух линкорах боролись с пожаром. А из-за горизонта неторопливо и методично продолжали лететь снаряды главных калибров тайрасанских боевых судов.
   Командующий, вынужденный перейти с затонувшего флагманского линкора на тяжелый крейсер, отдал приказ об обстреле острова.
   Линкор, два крейсера и четыре эсминца, выделенные для этой цели, развернулись на рейде вблизи горящего порта и открыли огонь по действующему аэродрому. Уже через сорок минут он перестал быть действующим. Остатки экипажей самолетов, техники, парашютисты, диверсионные группы, были, по приказу подполковника Танапиоро Грайса оттянуты на скалистое плато, к предгорьям, где можно было укрыться среди скал. Но отошли туда не все.
   "Капитан-лейтенант", - обратился подполковник к Бласкитшу, - "не смогут ли ваши люди рискнуть собой еще раз? Больше мы ничем не сможем достать эти бронированные утюги".
   Через два часа после начала обстрела на рейде у бортов кораблей эскадры РСЮТ, ведших обстрел Огарена, вдруг вспучились высокие водяные столбы, и два крейсера и линкор начали опасно крениться. Они безуспешно боролись за плавучесть. Днища, вспоротые магнитными минами, поставленными боевыми пловцами тайрасанской диверсионной группы, не могли удержать потоки воды, хлынувшие в машинные отделения, и выведшие из строя турбины. Насосы остановились, и суда были обречены.
   Командующий эскадрой РСЮТ дал приказ отходить. Как он объявил в приказе - на соединение с подкреплениями.
   На плаву в эскадре осталось четыре авианосца из семи, из них два - серьезно поврежденных. Они практически лишились исправных самолетов, да и полетные палубы на трех из четырех авианосцев были непригодны для взлета. Из одиннадцати линкоров было потеряно три, а четыре имели повреждения разной степени тяжести. Затонули четыре крейсера и шесть эсминцев. Запасы снарядов истощились, а склады на Огарене были уничтожены в ходе боев с тайрасанским десантом. Теперь флот Тайрасанской федерации имел теперь примерное равенство сил с противником. Но он не спешил воспользоваться довольно рискованной возможностью атаковать эскадру РСЮТ, а продолжал свой неторопливый обстрел из-за горизонта. Неразличимые за горизонтом боевые суда тайрасанцев то и дело доставали своими снарядами корабли эскадры противника, который ничего не мог поделать с этими невидимками.
   Хотя командующий эскадрой РСЮТ действительно запросил по радио помощи, он рассчитывал на подкрепления только затем, чтобы оторваться от противника и уйти в родные порты. Борьбу за Огарен без авиационной поддержки, и без потерянных на острове запасов горючего и боеприпасов, он совершенно справедливо расценивал как самоубийство. Его эскадра еще не была разбита. А вот продолжение борьбы могло обернуться полным разгромом. Вдруг у тайрасанцев припасена еще какая-нибудь пакость, помимо бросания торпед с самолетов, и порождающей чувство беспомощности стрельбы из-за горизонта?
   Когда сообщение об отходе вражеской эскадры было передано в Главный штаб, начальник связи был вне себя от гнева:
   "Вы посмотрите только, что она себе позволяет!" - лицо его побагровело от негодования. - "Открытым текстом! Позор! Сниму с нее погоны, не посмотрю, что она ваша племянница!". - Не сдерживаясь, он швырнул бланк радиограммы на стол.
   Сидевший ближе всего начальник оперативного отдела Главштаба взял бланк и прочел текст радиограммы вслух:
   "Результате действий авиации флота диверсионной группы капитан-лейтенанта Бласкитша эскадра противника понесла большие потери взяла курс Элинор. Остров полностью нашим контролем.
   Командир десантного отряда подполковник Танапиоро Грайс.
   Передайте дяде целую его Лайми".
   Последние строки были встречены дружным смехом всех присутствующих. Напряжение последних дней оставило Обера и он бессильно откинулся на спинку стула. Угроза жителям Архипелага была отодвинута, а возможно, и снята совсем. Больше не будет налетов, больше не будут гореть и рушиться дома, больше не будут оплакивать своих близких ни в чем неповинные люди...
   Через три недели на скалистом плато Огарена начались работы по расширению и удлинению взлетной полосы. А еще через два месяца там приземлился огромный четырехмоторный гигант. Техники и свободные от дежурств летные экипажи разглядывали необычную машину, тяжело вздрогнувшую при посадке на новую бетонную полосу, и прокатившуюся почти до самого ее конца.
   "Сколько же на нем пулеметов?" - воскликнул один из техников, в то время как другой пытался их сосчитать:
   "Спаренный кормовой, верхний блистер с круговым обстрелом со спаренным пулеметом, нижний блистер с круговым обстрелом со спаренным пулеметом, задний спаренный в пилотской кабине, передний спаренный в штурманской кабине... Итого десять крупнокалиберных стволов!"
   "Ты не посчитал еще два боковых", - перебил его приятель, - "так что выходит ровным счетом дюжина!"
   "Дюжина", - хмыкнул в усы стоявший рядом с ними третий техник, - "это пулеметов дюжина. А на нем стоят еще две 2-х сантиметровые автоматические пушки в носовой части! Итого - четырнадцать стволов. Вот так. Не пожелаешь подлетать к нему близко - вмиг сделает из тебя решето".

Глава 8.

Переворот

   Неудачи на Старых землях давно заставили Деремскую коалицию заключить перемирие с Левиром. По его условиям демаркационная линия проходила по фактически сложившейся линии фронта, так что Левир потерял небольшие участки гор и предгорий у границы, но зато получил внушительный кусок территории Хливичской республики. Левир начал залечивать раны после двухлетней войны. С тех прошло уже девять лет.
   Между тем правящие круги Деремской Империи не оставили свои захватнические планы. Деремская элита решительно готовилась к продолжению экспансии. Ее усилиями была воссоздана распавшаяся Деремская коалиция, в которую, вместо заявившего о своем нейтралитете Королевства обеих проливов, удалось привлечь другую сильную морскую державу - Великую Унию Гасаров и Норншатта. Союзники, экономика которых успела оправиться после предыдущей войны, спешно модернизировали военную промышленность, осваивали новые образцы вооружений и боевой техники. Великая Уния наращивала подводный флот, чтобы парализовать снабжение Левира морем. В Великой Унии, как и в Деремской империи, расширялась авиационная промышленность, вводились в строй новые боевые аэропланы. На полигонах проходили испытания новые гусеничные бронированные машины, вооруженные артиллерией, когда-то давно получившие прозвище "танки".
   Всем в Левире стало очевидно, что готовится новая война. Предпринимавшихся в Левире, после восстановления экономики из военных руин, усилий по созданию современной промышленности, самих по себе еще было недостаточно, чтобы производить в достаточном количестве современную военную технику. Правительство спохватилось и приняло программу перевооружения. Разумеется, было ясно, что собственными силами такую программу осуществить не удастся, и через пару лет Левир обратился за помощью к Тайрасанской Федерации. В страну поехали тайрасанские военные советники, технические специалисты, преподаватели. В качестве главного военно-технического советника в Левир был направлен бригадный генерал Обер Грайс. Шел 1501 год...
   Новое звание было присвоено ему непосредственно перед отъездом в командировку на Старые Земли. Обер вспомнил свою старую шутку - "видимо, выше бригадного генерала мне никогда не подняться!".
   В своей каюте на большом океанском пароходе Обер, пользуясь длительностью пути, изучал различные документы, касавшиеся ситуации в стране его будущего пребывания. Он быстренько пробежал глазами и краткую справку о государственно-политическом устройстве Левира.
  
   "Левир. Официальное наименование -- Союз Уделов Левира. Высший законодательный орган государственной власти -- Совет Уделов Левира. Избирается прямым голосованием. Каждый из одиннадцати уделов Левира посылает в Совет девять представителей. Совет Уделов избирает Первого Протектора Левира, который назначает Председателя Кабинета Министров и министров правительства. Сейчас Первым Протектором является руководитель Социально-трудового союза Трагган Эй Суотик. При Первом Протекторе действует Политическая Консультативная Ассамблея, избираемая в количестве 198 депутатов прямым голосованием по территориальным избирательным округам.
   Особенностью конституционного устройства Левира является разделение законодательной функции и права на законодательную инициативу. Законодательная инициатива относится к исключительному ведению Ассамблеи. Ни Совет Уделов, ни Кабинет Министров, ни Первый Протектор правом законодательной инициативы не обладают. Они могут вносить свои законодательные предложения только через Ассамблею.
   В настоящее время крупнейшей партией, как в Совете Уделов, так и в Ассамблее является Социально-трудовой союз. Кабинет Министров сформирован на коалиционной основе из представителей Социально-трудового союза, Народной крестьянской партии и Радикального демократического движения..."
  
   Левир занимал весьма обширную территорию на Старых Землях, протянувшуюся от горных цепей на западе до большого полуострова, вдававшегося в Северный Океан, на северо-востоке. Однако основные промышленные районы располагались вблизи от оккупированной Деремом территории Хливичской республики, - они лежали в долинах между западными горными хребтами и в восточных предгорьях этих гор. На юго-востоке, вдоль морского побережья, тянулась наиболее освоенная сельскохозяйственная зона. За одиннадцать лет, прошедших со времени заключения перемирия, Левир интенсивно развивался, восстанавливая и совершенствуя все отрасли хозяйства. Но Обера, разумеется, интересовало прежде всего военное производство и мобилизационные возможности страны.
   Обер ожидал встретить в Левире достаточно заинтересованное отношение к себе, как к военному специалисту. Так оно и оказалось. Но одновременно Обера почувствовал признаки неблагополучия, витавшие в общественной атмосфере страны. Уже в первые дни своего пребывания в столице Левира, Акатонде, когда он приступил к работе в Главном управлении военного снабжения Министерства обороны, он узнал ряд тревожных новостей.
   Еще задолго до его прибытия в страну были расформированы полки хливичских добровольцев. А вот теперь он узнает о приказе, согласно которому все хливичане подлежат увольнению из армии Левира. Обер решил поделиться своими сомнениями с начальником Управления, инженер-бригадиром Молейку Рассими.
   "Не кажется ли вам, что было бы не слишком расчетливо лишать себя кадровых военных с боевым опытом и неплохой технической подготовкой?" - задал он вопрос инженер-бригадиру.
   "Что поделать", - вздохнул Рассими, - хливичане политически ненадежны. Контрразведка доносит, что многие из них питают к Левиру далеко не дружественные чувства, утверждая, что мы якобы сговорились с Деремом за их спиной и разделили в свою пользу их территорию. Кроме того, многие из них открыто призывали взять реванш и отобрать у Дерема оккупированные земли своей республики".
   "Но это вполне естественно!" - удивился Обер.
   "Возможно, возможно. Но ведь мы сейчас не можем идти на новую войну с Деремской коалицией. Мы слабее их в промышленном отношении, хотя и располагаем большей территорией и населением. Нет, наша политика сейчас - избегать столкновения, а не провоцировать его", - настаивал на своем Молейку Рассими.
   Обер с сомнением покачал головой, но возражать не стал.
   Через несколько недель, когда в Кабинете Министров состоялось обсуждение мобилизационного плана промышленности, Обер был представлен Первому Протектору Левира. Перед Обером предстал невысокий жилистый человек с седоватыми волосами, зачесанными назад, с густыми бровями и пронзительным взглядом близко посаженных черных глаз.
   "Здравствуйте, бригадный генерал", - Трагган Суотик энергично пожал протянутую ему руку. - "Мы ждем от вашей работы многого. Вы нужны Левиру".
   "Приложу все силы, чтобы оправдать ваши надежды", - ответил Обер.
   На совещании Обер ощутил подспудные разногласия между различными специалистами и военачальниками, приглашенными на совещание, да, пожалуй, и между членами Кабинета Министров. Первый раз эти разногласия проявились, когда обсуждался вопрос о выделении материальных и финансовых ресурсов для военных программ. Уже знакомый Оберу начальник Главного управления военного снабжения инженер-бригадир Молейку Рассими докладывал ровным, чуть подрагивающим от волнения голосом:
   "Таким образом, в случае утверждения заказов, необходимых для полного удовлетворения заявок вооруженных сил, в промышленности образуется значительный дефицит финансовых средств и ресурсов стратегического сырья. Полагаю необходимым принятие чрезвычайного мобилизационного плана и введение специального военного налога, что позволило бы за счет некоторого сокращения гражданского производства перебросить ресурсы в военную промышленность. Расчеты по налогу и по мобилизационным мероприятиям ..."
   Инженер-бригадира прервал густой бас министра иностранных дел Помэу Лацаки:
   "Погодите! Какие, к черту, расчеты? Вы понимаете, бригадир, о чем вы говорите? Мобилизационный план! Военный налог! Да это равносильно объявлению войны! Вы что же, хотите нас с Деремом лбами столкнуть? И это тогда, когда по вашим же собственным словам, наша армия еще далеко не оснащена всем необходимым? Вы думайте, прежде чем говорить!"
   Молейку Рассими, продолжавший стоять, побледнел, и принялся вытирать пот со лба носовым платком. Рука его чуть заметно подрагивала.
   Министр обороны, плотно сбитый лобастый крепыш с погонами полного генерала, вступился за своего подчиненного:
   "Конечно, инженер-бригадир погорячился. Никаких чрезвычайных мобилизационных планов мы вводить не будем. Но ведь дефицит-то остается. Надо искать источники его покрытия, а не обвинять друг друга. И если военный налог и мобилизационный план не годятся, тогда что же вы предлагаете?"
   Помэу Лацаки уверенно заявил:
   "Надо обратиться к дружественным державам за кредитами. Далеко не всем улыбается дальнейшее укрепление Деремской коалиции, и, полагаю, найдутся финансисты с государственным мышлением, готовые оказать нам помощь. Если мне будет дано такое поручение, мы совместно с министром финансов немедленно начнем готовить соответствующие переговоры".
   "Иные предложения есть?" - спросил Трагган Суотик. - "Нет? Значит, принято. Занесите это в протокол совещания и поставьте на контроль", - обратился он к своему секретарю.
   Другим пунктом разногласий оказалась строительная программа. Начальник военно-строительного управления заявил на совещании:
   "Объемы работ, которые предстоит выполнить, очень велики. При нынешнем обеспечении этих работ деньгами и материалами мы сможем завершить их лет за десять, не ранее".
   "Но ведь у нас остались старые фортификационные сооружения на границе", - возразил ему Первый Протектор.
   "Уважаемый гражданин Суотик, эти сооружения представляют собой в основном старинные форты и крепости, малопригодные для современной войны. У нас недостаточно развита аэродромная сеть. Дороги имеются, но многие мосты не обладают достаточной грузоподъемностью. Кроме того, совершенно не прикрыта в фортификационном отношении граница с Зотакией".
   "Зотакия - нейтральное государство. И мы по договору с Деремом обязались уважать ее нейтралитет", - снова вмешался министр иностранных дел.
   "А если Дерем все же направит войска через ее территорию?" - не выдержал и вступил в разговор молодой высокий офицер, сидевший недалеко от Обера Грайса.
   "Кто это?" - шепотом спросил Обер инженер-бригадира Молейку Рассими.
   "Заместитель начальника оперативного управления Генерального штаба, полковник Туорн Бэйза".
   Первый Протектор нахмурил брови:
   "Конечно, от деремских собак можно ожидать чего угодно. Но если мы начнем возводить фортификации на границе с Зотакией, мы сами толкнем ее в объятия Дерема. Более того, мы можем спровоцировать войну в самый неподходящий для нас момент".
   Вскоре в Техническом отделе Главного управления военного снабжения состоялось более узкое совещание, на котором Обер был одним из основных докладчиков.
   "Должен сказать откровенно - я скептически оцениваю перспективы получения кредитов в таких объемах, которые необходимы для планируемого развертывания военной промышленности. Что касается чрезвычайных мобилизационных мер, то ваше правительство считает их неприемлемыми по политическим соображениям. В этой ситуации я вижу пока только одну возможность хотя бы как-то уравновесить военные потенциалы Левира и противостоящей ему Деремской коалиции. Качественному превосходству противника в вооружениях и боевой технике ваша армия пытается противопоставить количественное превосходство в численности вооруженных сил и боевой техники. Но следует изо всех сил стремиться противопоставить противнику, хотя бы по некоторым позициям, и собственное качественное превосходство. Иначе никакое количественное наращивание войск и вооружений нам не поможет, тем более, что оно также имеет свои объективные пределы. В своих выводах я опираюсь на опыт войн, которые вела Тайрасанская Федерация всякий раз против количественно превосходящих сил противника".
   "Вам легко говорить!" - пылко воскликнул один из присутствующих офицеров. - "Республика Южных Территорий да Тайрасан - несомненно, две самые передовые в техническом отношении державы мира. А выпускаемые нашей промышленностью образцы вооружения подчас уступают даже деремским, не говоря уже о том, что они закупают вооружение в РСЮТ, в Королевстве обеих проливов, в Великой Унии. Да и долины Фризии, входящие в коалицию, имеют хотя и небольшую, но весьма передовую военную промышленность. Их самозарядные винтовки и пулеметы едва ли не лучшие в мире".
   "Все верно", - согласился Обер, - "однако я уверен, что ваши инженеры и конструкторы способны в короткие сроки предложить армии гораздо более совершенные образцы. Со своей стороны, я также готов оказать содействие".
   "Возможно, кое-что им удастся сделать. Но вряд ли многое. Да и времени на это уйдет... Вот если бы Тайрасан снял секретность со своих новейших образцов вооружения и передал бы нам техническую документацию..." - протянул Молейку Рассими. - "Но они не хотят пересматривать свою позицию". - Инженер-бригадир вздохнул.
   "Разумеется, я не могу передать вам документацию на секретные образцы вооружений", - кивнул головой Обер Грайс. - "Но мои предприятия, конструкторские бюро и лаборатории могут предоставить вашим военным предприятиям технических консультантов. У нас имеется богатый опыт разработки военной техники и вооружений. Я сам могу провести серию консультаций и ознакомить ваших ведущих военных инженеров с теми разработками, которые даже еще не завершены полностью. Я имею в виду новую концепцию среднего танка, новые авиационные двигатели, разработки в области минно-торпедного оружия, безоткатные противотанковые системы и еще кое-что".
   "Мы готовы организовать приезд ваших инженеров и обеспечить им допуск на наши военные заводы и в конструкторские бюро. Во всяком случае, это лучше, чем ничего", - снова вздохнул инженер-бригадир.
   Шел уже восьмой месяц пребывания Обера Грайса в должности Главного военно-технического советника, когда его настороженность по отношению к правительству Левира стала перерастать в острое раздражение, а затем и в серьезную обеспокоенность.
   Вот и сегодня, когда Обер обратился к своей секретарше с вопросом - "Готов ли, наконец, допуск на авиационный завод N2 для группы технических консультантов?" - молодая девушка в армейской униформе (длинной юбке защитного цвета, пиджачке из того же материала, под который была надета белая блузка с черным галстучком), с темными, слегка вьющимися волосами, забранными сзади в строгий пучок, чуть покраснев, произнесла:
   "Нет, на этот ваш запрос еще нет ответа. Но зато из иностранного управления для вас передали два конверта".
   "Вскройте их".
   Поскольку девушка медлила с ответом, Обер нетерпеливо воскликнул:
   "Ну, что там?"
   "Мне очень жаль", - отозвалась секретарша, - "но вам пришли отказы на оба ваши запроса на получение закрытых статистических материалов". - Румянец на ее щеках стал еще ярче.
   Обер чувствовал, что с каждой неделей ему все труднее становится получать необходимую документацию. Все чаще министерство внутренних дел отказывается санкционировать его доступ на военные заводы и встречи с работниками военной промышленности. С аналогичными препятствиями сталкивались и другие члены небольшой группы советников.
   С большим трудом под нажимом военного министерства Кабинетом Министров Левира в начале митаэля лета 1502 года было утверждено решение об увеличении численности армии. Однако положение в Хливическом территориальном командовании и в Зотакийском территориальном командовании внушало Оберу большие опасения. После одного из совещаний в военном министерстве он попытался поднять этот вопрос в частной беседе.
   "Возможно, у меня складывается ложное впечатление", - осторожно заметил Обер начальнику Генерального штаба, - "но, похоже, существующая группировка войск, подчиненных двум вашим западным территориальным командованиям, слишком слаба, чтобы противостоять вероятной агрессии Дерема. Кроме того, оборудование театра военных действий оставляет желать много лучшего, если не сказать сильнее".
   Начальник Генерального штаба, высший генерал Фастору, был спокоен:
   "Вы думаете, бригадный генерал Грайс, что вы открыли нам глаза? Нам известны проблемы на западе. И мы решаем их по мере возможности. С другой стороны, эти группировки и не должны чрезмерно усиливаться, чтобы не спровоцировать нашего соседа. В случае войны горные цепи, как показал опыт предыдущей войны, достаточно задержат противника, а тем временем мы нанесем удар из глубины нашими основными силами и разгромим агрессора, завязшего в горах".
   "Хотел бы я разделить ваш оптимизм", - покачал головой Обер. - "Но ведь и в предыдущую войну они преодолели эти горные цепи и вышли на равнину. Вспомните, сколько крови вам стоила знаменитая Осенняя битва. И если бы не наша помощь..."
   "Я всегда помню о поддержке Тайрасана", - несколько раздраженно прервал его начальник Генерального штаба и тут же повернул разговор в иное русло. - "А вот нынче эта помощь не очень-то щедра!"
   "Все заказанное вами вооружение поступает точно в срок", - возразил Обер.
   "Да, но мы не получаем новейших образцов. И, кроме того, Федерация не желает предоставлять нам оружие в кредит".
   "Если бы это зависело только от меня, я дал бы вам оружие. Но ведь вы не расплатились по кредитам десятилетней давности, и можно понять наше министерство финансов".
   "Вот вы бы и занялись изысканием дополнительных возможностей для военной помощи, а не вмешивались бы в оперативные вопросы, которые не относятся к кругу ваших функций!" - по-прежнему не скрывая раздражения, бросил высший генерал Фастору.
   "Почему бы вам тогда не оказать содействие освоению новых образцов вооружения на ваших заводах? Я до сих пор не могу добиться хотя бы какого-нибудь определенного решения по этим вопросам" - тон Обера тоже стал более жестким.
   "Окончательное решение по принятию на вооружение новых образцов оружия и боевой техники принимает гражданин Трагган Суотик лично. Так что вам надо обеспечить внесение этих вопросов в повестку дня очередного совещания у Первого Протектора", - уже мягче ответил Фастору, довольный тем, что может с чистой совестью переложить бремя решений на плечи вышестоящего начальства.
   Когда Оберу Грайсу удалось преодолеть многочисленные бюрократические рогатки и пробить, наконец, постановку некоторых своих вопросов на очередное совещание у Траггана Суотика, это не принесло ему никакого удовлетворения. С совещания он возвращался злой, как никогда.
   Генералы, пользовавшиеся доверием Первого Протектора Левира, высказались против новых образцов вооружения. Главным аргументом против новых танков и самолетов были опасения, что потребуется слишком серьезная перестройка промышленности для освоения новых образцов, что крайне рискованно в условиях угрозы начала войны. Но выдвигались и другие возражения, многие из которых показались Оберу Грайсу совершенно нелепыми. Однако Трагган Суотик прислушивался к ним с явным одобрением.
   "Зачем нам нужны такие затеи, как автоматическая винтовка и пистолет-пулемет?" - вопрошал один из старых военачальников, кавалерийский генерал-полковник. - "Даже самозарядная винтовка для реальных условий войны - слишком сложное и капризное оружие. А вы представляете себе, сколько патронов будет расходовать этот пистолет-пулемет? Ведь не напасешься! Кто ответит в случае войны, если из-за перерасхода патронов армия останется без боеприпасов к стрелковому оружию?".
   Другой генерал, лысый грузный артиллерист, обрушился на реактивные артиллерийские системы:
   "Вот тут у меня лежат данные сравнительных испытаний реактивных снарядов и нашей 12-ти сантиметровой гаубицы Г12-26М, которая верой и правдой служит в нашей армии уже семнадцать лет. Вы только взгляните, насколько большее рассеяние допускает реактивный снаряд! Только зазря их кидать по пустому месту - вот на что это годится. Принимать такую систему на вооружение - это глупость и авантюра!".
   Обера поразило то, что ни один из присутствующих, за исключением уже знакомого ему заместителя начальника оперативного отдела Генерального штаба полковника Туорна Бэйза, не осмелился открыто возражать этим глупостям.
   "Поймите", - почему-то шепотом втолковывал Оберу на улице, когда они шли вместе к зданию Министерства обороны, инженер-бригадир Молейку Рассими, - "гражданин Трагган Суотик доверяет этим генералам. Они вместе воевали еще в первую Деремскую войну. Да и кто осмелится возражать, если тебя могут обвинить в техническом авантюризме, от чего недалеко и до подрыва обороноспособности страны..."
   "Неужели все настолько запуганы?" - удивился Обер.
   "А вы разве не знаете?" - еще более тихим шепотом спросил Рассими. - "Несколько офицеров арестованы как раз по обвинению в подрыве обороноспособности и в разглашении военных секретов. Я бы и вам советовал быть поосторожнее - ведь среди них есть те, кто тесно сотрудничал с вашими советниками".
   До Обера уже доходили слухи, что Трагган Суотик не брезговал арестами своих политических противников по надуманным обвинениям. Но арестовывать военных специалистов только за то, что у них иная точка зрения по военно-техническим вопросам? Это уже выходило даже за рамки беспринципной войны за власть и попахивало чем-то вроде паранойи.
   Вскоре Обер получил новые свидетельства неблагополучия в политическом руководстве Левира.
   36 митаэля осени 1502 года была созвана внеочередная конференция Социально-трудового союза, на которой горячо дебатировался вопрос об аресте нескольких видных активистов. Ряд делегатов конференции открыто обвинял Траггана Суотика в злоупотреблении властью и в фальсификации судебных дел.
   Ответом Траггана Суотика стал арест наиболее активных оппозиционеров. Было объявлено о раскрытии военного заговора, и вместе с тремя десятками офицеров были арестованы и многие активисты Социально-трудового союза по обвинению в связях с заговорщиками. Множество государственных служащих было смещено со своих постов. Массовые увольнения затронули и армию. Указом Траггана Суотика в Левире было введено чрезвычайное положение.
   Вскоре после этого последовал внешнеполитический демарш со стороны Дерема. Правительство Деремской Империи обвиняло Левир в агрессивных военных приготовлениях и требовало отвести войска от демаркационной линии на 60 километров (что означало оставить незанятыми некоторые горные перевалы), прекратить вмешательство в дела Хливичских и Нолийских территорий и поддержку вооруженных антиправительственных банд, а также провести плебисцит на присоединенной к Левиру территории бывшей Хливичской республики, поскольку существует очевидное стремление жителей этой территории воссоединиться со своими собратьями-хливичанами, находящимися под протекторатом Дерема.
   Обер чувствовал нарастающее напряжение. Будет ли принят ультиматум? Резкий звук телефонного звонка прервал его размышления. Секретарша, вскочившая из-за своего маленького столика и поднявшая телефонную трубку, встревоженным шепотом произнесла, прикрывая микрофон трубки рукой:
   "Вам звонит Начальник Генерального штаба, высший генерал Фастору!"
   "Сейчас подойду, Талимай".
   Обер встал из глубокого кресла, в котором сидел, и подошел к письменному столу.
   "Бригадный генерал Обер Грайс? Мне стало известно, что Кабинет Министров и сам Первый Протектор склоняются к принятию ультиматума, чтобы избежать войны в условиях неготовности армии к сопротивлению. Полагаю, в этих условиях вам и вашей группе советников следует подготовиться к отъезду в ближайшие дни и самому обратиться с просьбой о вашем отзыве. Это позволит вам избежать многих неприятностей. Прощайте".
   Сведения о позиции Первого Протектора стали известны не только Оберу. Спешно собранный незадолго до нового, 1503 года, чрезвычайный Съезд Социально-трудового союза (хотя очередной закончился меньше двух месяцев назад), несмотря на то, что многие делегаты были запуганы недавними арестами, значительным большинством высказался против принятия ультиматума и обязал Первого Протектора проводить линию съезда. В свою очередь, Трогган Суотик заявил, что съезд был собран с нарушением Устава союза и отказался признавать его решения.
   На следующий день, 14 митаэля зимы, в столице начались массовые демонстрации протеста против Деремского ультиматума. Над толпой были развернуты патриотические лозунги. Но не только. "Троггана Суотика - в отставку!", "Долой кабинет национальной измены!" - было написано на некоторых транспарантах. Полиция блокировала демонстрантам доступ к кварталу правительственных зданий, но вела себя довольно сдержанно.
   Демонстрации шли уже третий день с неослабевающим накалом, когда молодой майор из управления военного снабжения подошел к Оберу в коридоре Министерства Обороны и, понизив голос, произнес:
   "Гражданин бригадный генерал, вам надо позаботиться о собственной безопасности. Храгган Суотик начал новую серию арестов. Среди других арестован ваш хороший знакомый, полковник Туорн Бэйза. Мои друзья из Министерства внутренних дел сообщили, что готовится материал для обвинения против вас. Арест может последовать со дня на день".
   "Благодарю вас", - ответил Обер. - "Но я отличаюсь от тех старых баб или слюнявых институток, которые имеют наглость зваться боевыми офицерами и в тоже время безропотно позволяют себя арестовать по вымышленным обвинениям. Так и передайте своим друзьям".
   Через два дня Обер, вернувшись с работы, прочел в вечернем выпуске официозной газеты, купленном им на улице по пути, сообщение, что Левир достиг с Деремом соглашения по спорным вопросам (что означало принятие условий деремского ультиматума), и что в Дерем уже отправлена правительственная делегация для переговоров о практических аспектах соглашения. Теперь ему стало понятно, почему сегодня на улицах, помимо усиленных нарядов полиции, появились полуроты жандармерии, вооруженные винтовками. Не успел Обер отложить газету, как зазвенел электрический дверной звонок.
   "Кто бы это мог быть?" - подумал Обер, подходя к двери и открывая ее. Перед ним стояли три человека в форме Министерства внутренних дел и еще двое в домашней одежде. Обер узнал в последних своих соседей по лестничной площадке. Вероятно, их пригласили в качестве понятых.
   Офицер, прошедший сразу в гостиную, протянул Оберу какую-ту бумагу.
   "Военная прокуратура выдала ордер на ваш арест. Ознакомьтесь".
   Обер не стал даже брать эту бумагу в руки:
   "Неужели Трагган Суотик питает ко мне настолько большую личную неприязнь, что готов рисковать прекращением военной помощи Тайрасана только для того, что иметь удовольствие увидеть меня за решеткой?" - саркастически спросил Обер.
   "Я не намерен обсуждать с вами подобные вопросы", - сухо отозвался офицер. - "Сдайте нам оружие и секретные документы".
   "Личного оружия у меня нет. А секретные документы я дома не храню", - также сухо ответил Обер.
   "Приступайте к обыску", - махнул рукой офицер двум своим сотрудникам.
   Впоследствии понятые так и не смогли толком объяснить, что же произошло на их глазах в гостиной. С трудом могли объяснить случившееся и сами сотрудники министерства внутренних дел, пришедшие арестовывать Обера Грайса.
   "Он превратился в какой-то вихрь, почти неуловимый глазом. Очертания его расплылись... А длилось все это буквально какое-то мгновение. И вот, вижу, он снова стал обычным человеком, а эти трое лежат на полу", - рассказывал потом один из понятых.
   Обер спокойно собрал оружие незваных визитеров, молчаливым кивком попрощался с соседями, взял с вешалки свой плащ и вышел. Он беспрепятственно вошел в здание военного министерства, пользуясь своим пропуском, прошел в выделенный ему кабинет, и с удивлением обнаружил, что там горит свет. В кабинете на стуле около письменного стола сидела его перепуганная секретарша, а трое людей в форме Министерства внутренних дел занимались обыском.
   "Где ключи от сейфа?" - закричал один из них на секретаршу.
   "Ключи бригадный генерал Обер Грайс сдал в секретную часть, когда уходил с работы" - дрожащим голосом ответила секретарша.
   "Могу ли я вам помочь, господа?" - спросил Обер, покручивая на пальце ключи от сейфа. Не дожидаясь ответа, он подошел к сейфу, открыл дверцу и резко обернулся. В руке его оказался служебный револьвер.
   "Сдать оружие - и вон отсюда!" - голос его был тверд.
   Когда обезоруженные сотрудники МВД выскочили за дверь, Обер подошел к секретарше, все так же неподвижно сидевшей на стуле.
   "Вот что, Талимай. Уходи-ка и ты отсюда, от греха подальше. Они в любой момент могут вернуться".
   "Я боюсь!" - голос молодой девушки был готов сорваться.
   Не надо бояться. Здесь - самое опасное место. Лучше тебе отсюда уйти".
   "А как же вы? Ведь это за вами они приходили!" - голос девушки прерывался, она судорожно сглатывала, и лишь тогда слова снова слетали с ее губ. - "Я боюсь за вас!"
   "Я сам о себе позабочусь". - Обняв секретаршу за плечи, Обер подтолкнул ее к выходу.
   Заперев за собой дверь, он закрыл сейф, проверил выданный ему служебный револьвер, и, положив его рядом с собой на письменный стол, сел за телефон.
  
   "РапортN__ от" "________ года.
  
   Объект прослушивания: телефон Главного военно-технического советника бригадного генерала Обера Грайса в Управлении военного снабжения Министерства обороны. Время: с 19.47 до 21.34 Содержание:
   <...>
   2. Абонент вызвал домашний телефон командира 4-й гренадерской дивизии генерал-майора Астакару Матро.
   Абонент: Это генерал Матро?
   Ответ: У аппарата.
   Абонент: Здесь Обер Грайс. Полчаса назад меня пытались арестовать.
   Ответ: Пытались? И...?
   Абонент: Я вовсе не собираюсь подставлять голову этому параноику. Конечно, я оказал сопротивление и ушел.
   Ответ: А где вы сейчас?
   Абонент: В своем кабинете.
   Ответ: Но вас же сейчас схватят!
   Абонент: Меня волнует другое. Сколько вы намерены ждать? До тех пор, пока эта сволочь не пересажает всех офицеров, имеющих собственное мнение? И чего, собственно, ждете вы? Пока он не ослабит армию настолько, что Дерем расколотит вас вдребезги?
   Ответ: Он главнокомандующий. Мы приносили присягу...
   Абонент: Ты приносил присягу народу Левира, а не лично Траггану Суотику! Он уступает деремскому ультиматуму в обход Совета Уделов, в обход Консультативной ассамблеи, в обход своего собственного Социально-трудового союза! Ты видел, что делается на улицах? Он вывел на улицу жандармерию с винтовками! По пути в министерство я уже слышал выстрелы! Пора с этим кончать, если у вас осталась хоть капля совести, или хотя бы инстинкт самосохранения! У тебя под началом тысячи людей, которые тебе доверяют, а ты сидишь, сложа руки, да еще задаешь дурацкие вопросы. Стыдно!
   <...>
   3. Абонент вызвал служебный телефон оперативного дежурного Управления броневых сил.
   Абонент: Дежурный? Кто у телефона?
   Ответ: Подполковник Никасу Войлит.
   Абонент: А, это ты, Ники. Очень хорошо. Меня только что пытались арестовать.
   Ответ: Судя по тому, что ты со мной беседуешь, тебя не арестовали. Как ты выкрутился?
   Абонент: Я их уложил отдыхать в своей квартире.
   Ответ: Молодец! Мне только что позвонил мой друг, полковник Шуффина, командир гвардейской танковой бригады. Его тоже хотели арестовать. Он вызвал караульный взвод и посадил всю арестную команду на гауптвахту.
   Абонент: Ну и глупо.
   Ответ: Ты что, считаешь, что ему надо было дать себя упечь за решетку?!
   Абонент: Напротив! Ему следовало бы поднимать не караульный взвод, а всю свою бригаду, и немедленно. Если он не сделает этого в ближайшие четверть часа, будет поздно.
   Ответ: Почему?
   Абонент: Потому что они скоро побегут арестовывать его еще раз, а заодно побегут срочно арестовывать меня, тебя, и генерала Матро.
   Ответ: Откуда ты знаешь?
   Абонент: Я знаю это потому, что этот телефон наверняка прослушивается. Так что тут уж - кто быстрее... Думай и решай. У тебя считанные минуты на раздумье.
   <...>
  

Незарегистрированный документ,

обнаруженный в архиве

Министерства внутренних дел Левира

  
   Громкий стук в дверь застал Обера с телефонной трубкой в руках.
   "Открывайте немедленно или мы высадим дверь!"
   "Попробуйте!" - крикнул в ответ Обер, подскочил к двери, выключил свет, опрокинул стоящий у стены шкаф и придвинул его к дверному косяку. Затем он вернулся к столу, опрокинул и его, потом распахнул окно, сорвал обе шторы и начал их связывать. В дверь уже грохотали прикладами. Затем раздались частые выстрелы через дверь. Обер вынужден был укрыться за письменным столом с револьвером в руке.
   Вскоре одну створку двери высадили. Обер дважды выстрелил в дверной проем. В ответ раздалось несколько выстрелов через дверь и ее начали окончательно разносить в щепки, пытаясь отодвинуть прислоненный к ней шкаф. Обер снова трижды выстрелил в дверной проем. Раздались крики и проклятия.
   Наконец, шкаф был отодвинут и в комнату ворвались несколько человек с винтовками и револьверами. Обер выстрелил еще дважды, на это раз прицельно, но теперь барабан револьвера в его руке был пуст и перезаряжать его было некогда. Он подхватил с пола один из револьверов, отобранных у арестной команды, вскинул руку...
   "Бросить оружие!"
   На него в упор смотрело несколько винтовочных и револьверных стволов. Обер швырнул револьвер в сторону людей в форме Министерства внутренних дел, поднял руки и встал из-за опрокинутого стола.
   Его вывели в коридор. Обер перешагнул через два лежащих тела в такой же форме, что и его конвоиры. В коридоре лежало еще одно тело, а у стены на полу сидело двое человек, рядом с которыми устроился третий с санитарной сумкой на боку. Он бинтовал одному из сидящих плечо.
   Как ни велико было искушение Обера снова пустить в ход свои навыки рукопашного боя, он понимал, что с двумя десятками вооруженных людей ему не справиться.
   Когда конвой вышел на лестницу, ведущую к выходу, из-за большого кожаного дивана встала стройная фигурка в женской военной форме. Она проскользнула в кабинет, оставшийся незапертым и, не зажигая света, подошла к телефону.
   "Генерал Астакару Матро? Это Талимай, секретарша бригадного генерала Грайса. Его только что арестовали. Он застрелил троих, но их было очень много..."
   "Кто его арестовал?" - перебил девушку генерал. - "Жандармерия, военная комендатура?"
   "Нет, они были в форме Министерства внутренних дел".
   Обера Грайса тем временем вывели на улицу. Старший офицер коротко скомандовал:
   "В машину!"
   Его довольно невежливо запихнули на заднее сиденье легкового автомобиля. Револьверы двух конвоиров, севших по обеим сторонам от него, упирались ему в ребра. Старший сел на сиденье рядом с водителем.
   "В министерство!" - приказал он шоферу.
   Ехали медленно, то и дело останавливаясь у полицейских постов и у кордонов жандармского оцепления, которых было полно в правительственном квартале. Каждый раз старшему офицеру приходилось предъявлять документы.
   Вдруг шум мотора автомобиля оказался перекрыт другим, гораздо более громким звуком, который, казалось, издавали сразу десятки мощных двигателей. Собственно, так оно и было. Из-за поворота навстречу им неторопливо выползали один за другим тяжелые бронеавтомобили. Пришлось еще раз остановиться, пропуская военную технику.
   "Чего это они?.." - удивленно произнес один из конвоиров.
   Офицер на переднем сиденье молчал, судя по всему, также немало удивленный увиденым. Он выворачивал голову, пытаясь сквозь пелену падающего на столицу мокрого снега разглядеть бортовые номера проезжающих бронемашин.
   Когда машина с арестованным через несколько минут подруливала к министерству, их ждала еще одна неожиданность. На площадь на бешеной скорости вылетело несколько грузовиков, и остановилось, визжа тормозами, неподалеку от массивного здания с официальной вывеской. Из грузовиков стали выскакивать вооруженные солдаты, бегом выстраивая оцепление вокруг министерства. У подъезда образовалась большая группа во главе с офицерами.
   Автомобиль остановился перед аркой, ведущей во внутренний двор и несколько раз просигналил. Ажурные решетчатые ворота стали медленно открываться. Но не успел автомобиль тронуться с места, как к нему подскочило несколько солдат и офицер в пехотной форме.
   "Кто такие?" - офицер заглянул внутрь салона. - "Кого везете?".
   "Везем арестованного. Освободите проезд!" - резко ответил старший офицер.
   "Кто арестован и за что?"
   "За что - это дело прокуратуры. Мы только доставляем арестованного", - сухо произнес офицер министерства внутренних дел, по-прежнему не называя имени взятого под стражу.
   "Здесь бригадный генерал Обер Грайс, главный военный советник из Тайрасана. Обвинение мне неизвестно, но могу твердо заявить, что никакой вины перед Левиром на мне нет!"
   "Разберемся. Выходите!" - пехотный офицер повелительным жестом махнул револьвером.
   "Прекратите самоуправство и пропустите машину!" - резко запротестовал офицер МВД. - "А иначе мне придется застрелить арестованного у вас на глазах!"
   "Если ты попробуешь нажать на курок, мои солдаты всех вас нашпигуют пулями!" - не менее резко ответил пехотный офицер (Обер разглядел капитанские нашивки у него на рукаве). И внезапно он поднял револьвер и несколько раз выстрелил в передние колеса автомобиля.
   Было заметно, что офицер МВД проявляет признаки колебания. Обер решил ему помочь. Резким ударом одновременно двумя локтями он отбил револьверы своих конвоиров себе за спину, прижав их к кожаной спинке сиденья и туг же нанес одному из конвоиров удар головой в лицо, одновременно дотягиваясь до ручки дверцы.
   Пехотинцы, к счастью, не сплоховали. Капитан тут же приставил дуло своего револьвера к виску офицера МВД, а солдаты распахнули дверцы и их штыки уперлись в обоих конвоиров Обера.
   "Вылезайте!"
   Обер, выбравшись из автомобиля, обратился к пехотному капитану:
   "Вы из дивизии генерала Матро?"
   "Так точно", - ответил капитан.
   "А бронемашины, которые я видел у министерства обороны - из бригады полковника Шуффины?" - продолжал спрашивать Обер.
   "Думаю, да. Я вижу, вы обо всем осведомлены".
   "Не осведомлен, но догадываюсь".
   "Нами получен приказ - пресечь изменнические действия безответственных бюрократов, окопавшихся в окружении Первого Протектора".
   "Примерно так я и думал", - кивнул головой Обер.
   Вернувшись в министерство обороны и пройдя мимо совершенно обалдевшего дежурного, рядом с которым стояли трое в кожаных куртках, какие носили военнослужащие броневых сил, Обер попал в коридор, кишевший офицерами, несмотря на весьма поздний час.
   "Вы не видели генерала Матро?" - Обер довольно невежливо схватил за рукав спешившего куда-то офицера. Тот махнул свободной рукой:
   "Все должны быть в зале совещаний!"
   Обер протолкался через плотную группу офицеров перед входом в зал и протиснулся внутрь. Там тоже было довольно много народу с офицерскими погонами. Мелькали кое-где и генеральские эполеты. Зал гудел на множество голосов. Завидев, наконец, генерала Матро, Обер протолкался к нему.
   "Благодарю вас, генерал, Ваши люди появились удивительно вовремя" - горячо произнес Обер.
   "Благодарите вашу секретаршу. Она позвонила и сказала мне, что вас повезли в МВД. Я уже выводил грузовики из казарм и немедля послал несколько из них к зданию министерства. Рад, что успел".
   Вернувшись к своему кабинету, Обер включил свет и увидел Талимай, сидящую на диване. Резко подняв голову и оторвав платочек от заплаканных глаз, она вскочила на ноги и бросилась к Оберу, порывисто обняв его и прижавшись лицом к его щеке.
   "Ты цел! Господи..." - она всхлипнула.
   "Не надо, не надо", - Обер осторожно поглаживал ее по плечам. - "Все хорошо. Ты у меня молодец. Твой звонок был вовремя. Но почему ты не ушла домой?"
   Как будто устыдившись своего первого порыва, девушка отстранилась от Обера и опустила покрасневшее лицо.
   "Я боялась..." - пролепетала она. - "Я боялась, что я вас больше не увижу".
   Обер только покачал головой, не зная что на это ответить. После затянувшейся паузы он, наконец, промолвил:
   "Видишь, все обошлось, и теперь ты снова будешь видеть меня регулярно".
   Утром 19 митаэля зимы 1503 года группы демонстрантов, двинувшихся, как и в предыдущие дни, к правительственному кварталу, были несколько обескуражены, не встретив на пути ни жандармов, ни даже полицейских заслонов. Лишь обычные полицейские посты робко жались к тротуарам. Демонстранты окружили Дом Правительства. Толпа шумела и волновалась. Слухи о государственном перевороте, распространявшиеся среди демонстрантов, не проясняли, а скорее, еще больше наэлектризовывали ситуацию.
   Но вот на балконе Дома Правительства появились сначала несколько человек, установивших большие рупоры громкоговорителей. Затем появился еще один человек, в военной форме. Шум толпы стал немного потише.
   "Сограждане! Друзья!" - несмотря на мощный голос и на звукоусиливающую аппаратуру, в задних рядах демонстрантов слышно было плохо. Постепенно шум совсем утих.
   "Сегодня утром Первый Протектор подал в отставку. Временный военный комитет, исполняющий его обязанности до утверждения Советом Уделов нового Протектора, принял решение отклонить ультиматум Дерема и отозвать нашу делегацию, посланную туда для переговоров".
   Ответом на это заявление стал восторженный гул толпы.

Глава 9.

Будни советника

  
   Произошедший в Левире переворот сразу же прибавил Оберу работы. Настали горячие дни. Все началось с того, что Обер Грайс поставил перед генералом Астакару Матро, который получил серьезное повышение, - он был назначен на должность начальника объединенного Хливического и Зотакийского территориального командования - вопрос о немедленном пересмотре дел всех арестованных и уволенных из армии офицеров и о восстановлении в войсках хливических добровольческих формирований.
   "Поймите, генерал", - убеждал его Обер, - "при нынешнем развертывании войск это единственная возможность как-то смягчить кадровый голод. Училища дадут нам новые выпуски не скоро, да и выпускникам не будет хватать опыта. Так что надо действовать быстро".
   "Не надо меня агитировать", - немного нервно отреагировал генерал, - "я придерживаюсь точно такого же мнения. Но бюрократические колеса в нашем аппарате крутятся очень медленно".
   "А я посоветую вам поставить одного из первых освобожденных - ну, хотя бы полковника Туорна Бэйзу - на пост начальника управления кадров министерства обороны. Уж он-то приложит все старания, чтобы заставить бюрократическую машину крутиться быстрее".
   "Можно попробовать..." - протянул Матро, - "может быть, Бэйза и вправду сдвинет это дело с мертвой точки".
   И бюрократические колеса завертелись - сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее.
   К удивлению инженер-бригадира Молейку Рассими, при обсуждении в Министерстве обороны чрезвычайного мобилизационного плана промышленности главный военно-технический советник, бригадный генерал Обер Грайс высказался за то, чтобы отложить принятие этого плана.
   "У нас нет ясности, производство каких образцов вооружений будет развертываться в первую очередь. Поэтому не определились еще спецификация и объемы заказов, их распределение между заводами, нет еще калькуляций издержек. Надо прежде всего в срочном порядке утрясти и окончательно решить вопрос об образцах вооружений, которые мы будем готовить к серийному производству, а уже после этого разрабатывать мобилизационный план", - доказывал Обер Грайс.
   Убедив министра отложить принятие мобилизационного плана, Обер с головой окунулся в выполнение своих первоочередных обязанностей - в организацию военно-технической помощи. Дни напролет он с группой помощников мотался по заводам и конструкторским бюро, собирал совещания в столице, у себя в кабинете, утверждал и согласовывал подготовленные решения в высших военных инстанциях. Туорн Бэйза, оставивший к тому времени работу в Управлении кадров, получивший чин генерал- майора и назначение на должность заместителя министра обороны, начальника Главного технического управления, оказывал ему неизменную поддержку.
   Но первым делом Обер Грайс обратился к проблемам военно-морского флота.
  
   "...Ограниченность ресурсов для развертывания военно-морского флота в предвидении угрозы близкой войны обязывает нас с жестокой решимостью произвести сокращение морской строительной программы. С этой целью предлагаю провести следующие мероприятия:
   Все суда, достройка которых потребует более полугода, либо суда, для комплектования которых не размещены еще заказы на оборудование и вооружение, должны быть немедленно законсервированы. Это сокращение не касается строительства подводных лодок.
   Уже произведенное тяжелое вооружение для судов, подлежащих консервации, направляется на расширение железнодорожной артиллерии высокой мощности, а устаревшее вооружение со списываемых судов должно быть направлено на оборудование береговых батарей и укрепленных полос на наиболее угрожаемых участках.
   Зенитное вооружение, предназначенное для комплектации консервируемых судов, должно быть направлено на довооружение других судов.
   Одновременно с этим следует расширить заказы на зенитное вооружение, имея в виду усилить зенитное прикрытие военно-морских баз, военных судов, и гражданских судов, предназначенных для мобилизации в случае войны.
   Следует увеличить численность морской авиации, подчиненной командованию ВМФ, расширить и модернизировать для нее сеть аэродромов и расширить подготовку морских летчиков.
   Ресурсы, высвобожденные за счет сокращения программы строительства крупных боевых судов, направить на интенсификацию строительства малого флота - тральщиков, минных заградителей, охотников за подводными лодками, торпедных катеров.

Главный военно-технический советник,

бригадный генерал Обер Грайс".

Из архива

Министерства Военно-морского флота Левира

  
   Через заместителя начальника Управления броневых сил подполковника Никасу Войлита Обер организовал встречу с ведущими инженерами и конструкторами танковых заводов.
   "Хочу предупредить, что сведения, которые я вам сообщаю, считаются строго секретными, и утечка информации за пределы этого кабинета может положить конец моему с вами сотрудничеству", - начал свое выступление Обер. - "Анализ опыта войны в Тайрасане и на Старых Землях привел наших инженеров к формированию новой концепции основного танка. Черты этого танка представляются нам следующими.
   Во-первых, это не должен быть легкий танк. Легкие танки, имеющиеся сейчас на вооружении как в Левире, так и в Деремской коалиции, слишком уязвимы от огня артиллерии и сами не имеют достаточно сильного вооружения. Во-вторых, это не должен быть и тяжелый танк. Экспериментальные образцы тяжелых танков показали их недостаточную подвижность. Речь, следовательно, должна идти о среднем танке - то есть танке, сочетающем довольно высокую скорость и маневренность с прочной противоснарядной броневой защитой и мощным артиллерийским вооружением. Да, и на каждом танке надо установить радиостанцию, хотя бы небольшого радиуса действия. В крайнем случае - приемник.
   Что требуется для того, чтобы этот средний танк не оказался средоточием недостатков легкого и тяжелого танка - то есть не был бы тяжел и малоподвижен при недостаточно прочной броне и слабой пушке?", - Обер оглядел присутствующих, давая понять, что его вопрос обращен ко всем.
   "Бригадир-инженер Осиу Працци", - с места поднялся молодой подтянутый офицер. - "Разрешите?"
   "Да, пожалуйста".
   "Для того, чтобы сделать такой танк, нужны следующие компоненты. Во-первых, нужен новый, более мощный двигатель, но не за счет значительного увеличения веса. Во-вторых, нужна новая, более прочная броня. В третьих, нужно поставить в него пушку более крупного калибра специальной разработки с уменьшенной отдачей и длиной отката ствола. Разумеется, некоторого увеличения веса и габаритов при этом не избежать. Поэтому придется разработать новую башню, а также и новые ходовую часть и трансмиссию, приспособленные к увеличенной нагрузке, и поставить на танк широкопрофильные гусеницы, что приведет к определенному снижению скорости". - Офицер говорил четко, быстро, было видно, что сказанное им уже давно продумано. - "Однако я сомневаюсь в разрешимости такого комплекса задач, во всяком случае, в сжатые сроки. У нас нет нового двигателя. У нас нет новой брони. Имеющиеся пушки крупного калибра чересчур тяжелы и громоздки для установки в танковой башне, а перспективы разработки новых образцов неясны".
   "Разрешите?" - с места тянул руку человек в штатском, в очках, с совсем еще юным, пухловатым и розоватым лицом. - "Инженер завода N24 Шаку Каввала. Двигатель есть! Мы делали двигатель к гусеничному тягачу для артиллерии большой мощности. Заказ был снят, но образец двигателя мы разработали и испытали. Он вдвое мощнее двигателя легкого танка..."
   "Мы знаем про ваш двигатель. Но это же дизель!" - выкрикнул кто-то с места. - "Он менее приемистый, из-за чего удлиняется время разгона и вообще ухудшается маневренность. И, кроме того, на испытаниях вашего дизеля он показал реальный моторесурс едва больше 50 часов! А его непомерная цена - это вообще что-то из ряда вон выходящее".
   Обер вмешался в спор:
   "Могу по секрету сказать, что наши специалисты остановились именно на дизеле. Он действительно проигрывает бензиновому двигателю, обеспечивая танку несколько меньшую подвижность. Но у него есть существенное достоинство - он гораздо устойчивее к воспламенению. Кроме того, соляр производить проще и дешевле, чем бензин. Однако без повышения моторесурса и снижения стоимости изготовления, разумеется, не обойтись. Нужно дать соответствующее поручение конструкторскому бюро и техотделу завода, где он будет производиться ".
   Затем Обер снова повернулся к Осиу Працци - "А какую пушку вы имели в виду?"
   "Что-нибудь типа 83-миллиметровки, которую поставили на своем тяжелом танке деремцы. Они значительно укоротили ей ствол, но все равно пушка слишком массивна и танк вышел чрезвычайно тяжелым, а башня - громоздкой. Так что нам, наверное, придется взять за основу что-нибудь полегче, - например, хорошо отработанную в производстве 50-миллиметровую полевую пушку", - уверенно ответил тот.
   "А что, если взять за основу новую длинноствольную полевую пушку калибра 7,5 сантиметра, производимую по нашей лицензии?" - ответил Обер вопросом. - "Она получилась довольно-таки облегченной по сравнению с прежними образцами, а длина ствола обеспечивает неплохую начальную скорость. И в любом случае это лучше, чем 38-миллиметровка легкого танка. Придется, конечно, сконструировать для нее новое противооткатное устройство для установки в танковой башне".
   "Длинноствольную пушку на танк? Да она же будет торчать и за все цепляться!.. Слишком большая отдача, громоздкие амортизаторы, утяжеление конструкции и увеличение габаритов башни..." - раздалось сразу несколько голосов.
   "Не думаю", - возразил бригадир-инженер Працци. - "Танк же не в лесу будет воевать. А что до веса и габаритов башни, то их действительно придется увеличить. Зато мы получим приличную начальную скорость и увеличенную дальность прямого выстрела".
   "Теперь о броне", - снова вмешался в разговор Обер, подойдя к черной доске на стене и взяв в руки мел. - "Вот броневой лист 30-мм толщины. Как раз такой лобовой броней оснащена новейшая модель деремского среднего танка", - пояснял Обер, чертя мелом на доске. - "А теперь наклоним лист на 45 градусов. Какой путь надо будет пройти снаряду, чтобы пробить его?"
   Почти сразу кто-то из инженеров выкрикнул:
   "Примерно 42 с половиной миллиметра!"
   "Ну вот", повернулся к присутствующим Обер, - "безо всякого увеличения веса получаем из брони толщиной 30 мм броню толщиной 42,5 мм!"
   "Преимущества наклонной брони нам известны" - зашумели сразу несколько голосов. - "Но наклонное расположение листов брони ухудшает возможности использования заброневого пространства!".
   "Усиление противоснарядной устойчивости стоит того, чтобы немного увеличить габариты танка!" - возражали им другие.
   Обер Грайс вклинился в этот спор, слегка подлив масла в огонь:
   "Кое-что может дать и известная вам новая технология поверхностного упрочнения брони", - бросил он.
   "У нас нет для этого нужного оборудования!" - тут уж зашумели все хором. - "Мы пока можем обеспечить поверхностную закалку броневых листов лишь толщиной 10-12 мм!".
   "Оборудование - это не вопрос" - парировал Обер. "Соглашение о поставке необходимого оборудования с Тайрасана уже готовится. Кроме того, как паллиатив можно разработать схемы дополнительного экранирования имеющихся моделей танков тонкими листами с поверхностной закалкой".
   Он немного помедлил, ожидая, пока утихнет шум, и спросил:
   "Ну что, возьметесь сделать такой танк?"
   Несколько проще оказалось решать проблемы с авиаторами. У них уже были новые экспериментальные образцы самолетов, новые двигатели (производимые по тайрасанской лицензии), новые авиационные пушки. Обер побывал на испытаниях, пощупал самолеты своими руками.
   На состоявшемся там же, на испытательном аэродроме, совещании, Обер сказал:
   "Удивили. Ей-богу, удивили. Замечательные машины! Но несколько советов, чтобы ваши машины были еще лучше, я все-таки дам.
   Для истребителя с двигателем водяного охлаждения следует, на мой взгляд, проделать следующую процедуру - посадить на несколько дней всех работающих над ним инженеров и техников, и пусть выдумывают, как снизить сопротивление воздуха, как выиграть лишний километр скорости и сбросить лишние сто граммов веса. Кое-что могу подсказать прямо сейчас. Например, остекление кабины надо выполнить с большими наклонами, строго заподлицо с металлическим переплетом, без уступов и зазоров. То же самое касается крышек отсека шасси. Антенну радиостанции убрать в жесткую трубку. Стальные элементы каркаса хотя бы частично поменять на алюминиевые и деревянные.
   Сразу могу указать на проблему, связанную с ростом скорости - откидную крышку фонаря кабины на такой скорости открыть будет не под силу. Надо сделать фонарь кабины сдвигающимся назад, чтобы можно было покидать кабину, лишь отщелкнув замок фонаря, а дальше его сбросит набегающий поток воздуха. Либо - хотя это требует более точной обработки деталей - сделать боковую дверцу, распахиваемую встречным потоком воздуха.
   Теперь о двухмоторном фронтовом бомбардировщике. С ним надо провести ту же работу. Плюс к этому рекомендую усилить защитное вооружение - пулемет в верхнем блистере для задней полусферы установить спаренный или более крупного калибра, и то же самое - у стрелка-радиста в хвостовом блистере.
   Для одномоторного пикирующего бомбардировщика место заднего стрелка надо снабдить обтекаемым блистером, обеспечивающим полукруговой обстрел, как это уже сделано на двухмоторной машине.
   А в остальном... Еще раз могу искренне поздравить вас с успехом. Основа положена очень хорошая. Теперь за вами - доводка машин до серийного выпуска, а затем - работа по их совершенствованию. Надо непрерывно думать над тем, как увеличить мощность двигателя, как поставить более мощное вооружение и т.д. Тогда, на основе модернизации этих образцов, можно будет обеспечить непрерывное улучшение характеристик, не перестраивая производство для выпуска других типов машин".
   Когда совещание окончилось, один из конструкторов подошел к Оберу:
   "Господин главный советник..." - начал он неуверенно, а затем выпалил одним духом, - "не могли бы вы уделить мне десять минут для личной беседы?"
   "Если вы готовы - то давайте прямо сейчас", - ответил Обер, твердо полагавший, что не следует пренебрегать никакой технической информацией.
   "Понимаете, я в инициативном порядке подготовил эскизный проект новой машины. По классу это пикирующий бомбардировщик или истребитель-бомбардировщик. Мой замысел заключался в том, чтобы обеспечить самолету сплошное противопульное бронирование. Я отказался от навесных броневых экранов - это недопустимо утяжеляет самолет. Я решил иначе - превратить саму несущую конструкцию самолета в броневую скорлупу..." - конструктор говорил все раскованнее и раскованнее.
   "Вроде бы все получилось. Но вот вес..." - он досадливо дернул щекой. - "Вес все равно получился очень большим. За счет этого упала расчетная скорость, ухудшилась маневренность. Да и вооружение у него получается слабым. Даже одна 50-килограммовая бомба ухудшает его характеристики - дальше некуда. Если бы на него поставить более мощный двигатель при том же весе - многие проблемы снялись бы. Но двигателя с нужными параметрами нет, даже в проекте!" - он горестно вздохнул.
   "Общий эскиз проекта при вас?" - спросил Обер.
   "Да", - кивнул инженер и полез в потертый кожаный портфель неопределенно-бурого цвета.
   Бросив взгляд на лист ватмана, Обер помолчал некоторое время, потом произнес:
   "К сожалению, помочь я вам мало чем смогу. Идея очень заманчивая. Поэтому мой вам совет - идите к моторостроителям. Увлеките их своей идеей. Пусть на уши станут, а дадут двигатель, который при тех же габаритах и весе будет процентов на двадцать, а то и на тридцать помощнее. Идите к оружейникам. Пусть они сделают для самолета новый, облегченный крупнокалиберный пулемет, а лучше - автоматическую пушку. И вот еще. Сведите вместе мотористов и оружейников. Пусть встроят пулемет или пушку прямо в двигатель - это экономия места, улучшение аэродинамических свойств, увеличение точности огня. Ну, скажем, сделают мотор с V-образным расположением цилиндров, а между ними впихнут пушку. Вот вам программа на перспективу". - Он сделал паузу и покачал головой. - "Жаль, если эта красивая идея пропадет".
   Обер помолчал еще немного, затем добавил:
   "Кое-что можно попробовать придумать прямо сейчас. Я вижу только один выход - откажитесь от сплошного броневого кокона. Оставьте броню только там, где она критически важна - для защиты летчика и двигателя. Не пытайтесь защитить все. Попробуйте выяснить, какие именно места самолета наиболее уязвимы и чаще всего поражаются огнем противника, и прикройте броней только их. Поговорите с мотористами - может быть, есть возможность форсировать серийный мотор. Если на этом удастся скинуть нужные килограммы, и немного прибавить мощности, то даже в таком усеченном виде ваш проект может оказаться полезным для ВВС".
   Круговорот дел не отпускал Обера Грайса ни на минуту. Надо было решать проблемы выпуска нового пулемета с воздушным охлаждением ствола в количествах, достаточных для полной замены старого, громоздкого, тяжелого и неудобного пулемета с водяным охлаждением. Надо было изыскивать возможности увеличения производства патронов, в предвидении насыщения войск автоматическим стрелковым оружием. Надо было решать вопросы с производством реактивных артиллерийских систем. По этому поводу состоялось совещание в министерстве обороны с участием самого министра.
   Обер Грайс был там не самым главным докладчиком. Но он произнес весьма горячую речь в защиту реактивной артиллерии.
   "...А эти возражения насчет большого рассеивания реактивных снарядов я нахожу просто смехотворными. Сила реактивной артиллерии не в соперничестве с нарезной артиллерией в точности попадания. Ведь ее объект - не точечные или малоразмерные цели. Ее объект - скопления открыто расположенной боевой техники и живой силы противника. И поражение их достигается за счет стрельбы по площадям при обеспечении огромного суммарного веса залпа одной установки.
   Здесь нам предлагали установку с двенадцатью направляющими для реактивных снарядов калибра 83 миллиметра, расположенными в два ряда. Этого мало. Не буду раскрывать свои источники, но смею вас уверить - на практике испытано, что для достижения нужного поражающего действия залпа необходимо довести число направляющих на одной установке до 24, расположив по восемь направляющих в три ряда. Желательно также иметь установки с 48 направляющими. Только тогда суммарный вес залпа будет достаточно велик, чтобы сметать все на площади поражения, вне зависимости от индивидуального рассеивания реактивных снарядов".
   Конструкторы реактивной артиллерии приободрились, увидев поддержку со стороны столь авторитетного специалиста. Но Обер еще не закончил.
   "Я хотел бы спросить - как обстоит у нас дело с противотанковой артиллерией?"
   Заместитель начальника артиллерийского управления поднял голову и пробурчал:
   "Честно говоря, неважно. Новых эффективных систем противотанковой артиллерии катастрофически не хватает. Мы только начали налаживать их выпуск. Но даже если все пойдет гладко, мощности наших заводов ограничены...". - Не договорив, он умолк.
   "Ясно", - кивнул Обер. - "Между тем есть возможность увеличить парк противотанковых систем в войсках за счет сравнительно простых в изготовлении образцов. Я имею в виду реактивные системы".
   "Если по поводу залповой стрельбы реактивными снарядами я готов с вами согласиться", - не выдержал один из артиллеристов, - "то уж тут-то рассеивание нас подведет. Нельзя добиться поражения такой цели, как танк, при подобном рассеивании".
   "При каком рассеивании?" - задал вопрос Обер. - "Табличные данные о рассеивании, которые приводились здесь, касаются стрельбы на дистанции 5 километров. А я веду речь о стрельбе на дистанции несколько сотен метров". - И он стал пояснять, подойдя к доске и принявшись рисовать мелом простой чертеж. - "Это будет оружие ближнего боя для пехоты. Берем реактивный снаряд небольшого калибра с надкалиберной головной частью. Снаряд запускаем со станка, состоящего из трубчатой направляющей, простейшего ударно-спускового механизма пистолетного типа и сошек. Максимальную дальность действительного огня достаточно установить в 600-800 метров. Для усиления бронепробиваемости головную часть делаем с достаточно приличным весом взрывчатки и с зарядом кумулятивного типа. Вот и все. Думаю, что производство этой штуки будет намного проще, чем, скажем, производство пулемета!"
   "Да, но для такой цели не подойдут пороха, применяемые для установки залпового огня!" - горячо возразил один из офицеров. - "Пороха с нужными для этого характеристиками вообще нигде не разработаны!"
   "Верно", - согласился Обер, - "даже у нас не разработаны. Так и докажите, что ваша страна не скудна талантами. Дерзайте! Результат того стоит".
   Шли недели за неделями, месяцы за месяцами, и производство современных вооружений стало сдвигаться с мертвой точки. Уже началось серийное производство новых самолетов. Уже сошли с конвейера несколько опытных образцов нового танка. Уже поступали в войска в большом количестве новые пулеметы, автоматические винтовки, пистолеты-пулеметы. Уже грохотали на полигонах залпы новых реактивных систем...
   Теперь Обер был с головой погружен в расчеты по чрезвычайному мобилизационному плану, особенно в той его части, которая касалась закупок сырья, материалов и комплектующих изделий за рубежом, в том числе и в Тайрасанской Федерации. А ведь надо было еще предусмотреть накопление чрезвычайных военных резервов, на случай перебоев в снабжении из-за рубежа. Надо было составить чрезвычайные эвакуационные планы, учитывая, что многие военные заводы расположены слишком близко к границе...
   Безотказная Талимай с раннего утра начинала работу вместе с Обером, засиживаясь с ним допоздна. Обер нередко вечерами подбрасывал ее домой на выделенном ему автомобиле. Его опытный глаз уже давно подметил и неотвязные взгляды девушки, и ее вздохи, и смущение, когда она обнаруживала, что бригадный генерал смотрит на нее.
   Обер Грайс помнил, как ему впервые представили старшего сержанта Талимай Эльсете.
   "Вот, господин бригадный генерал, выделяем вам в помощницы старшего сержанта Эльсете из нашего Управления. Служащая работящая и безотказная", - сказал приведший ее майор.
   Девушка явно не принадлежала к коренной народности Левира, а была уроженкой южного побережья, населенной небольшими народностями, когда-то мигрировавшими туда с юго-востока. Талимай робко жалась к дверному косяку. Ее фигура была высокой и какой-то угловатой, несмотря на довольно крепкое и основательное телосложение. На лице застыло выражение напряженного ожидания, смешанного с затаенным страхом. Тогда Обер не смог догадаться, чем это вызвано. Ответ нашелся позднее.
   Однажды Обер, как обычно, подвозя Талимай после работы, высадил ее у калитки ее дома в одном из предместий Акатонды и снова сел за руль. Но автомобиль упорно не желал заводиться. После минут двадцати безуспешных попыток заставить мотор заработать Обер услышал голосок Талимай:
   "Господин бригадный генерал! Вам лучше заночевать у нас. Не пойдете же вы пешком через весь город!"
   Оказывается, все это время она стояла у входа в дом и наблюдала, справится ли Обер со своей машиной. При тусклом свете отдаленного фонаря Обер посмотрел на часы. Да, на муниципальный трамвай рассчитывать уже не приходится, а ни извозчика, ни такси в этом захолустье, да еще на ночь глядя, уж точно не найдешь.
   "Я все же постараюсь завести машину" - ответил Обер.
   "Да что вы! Разве можно чего-нибудь добиться при таком освещении! Вот встанете пораньше с утра и разберетесь с этим мотором!" - настаивала Талимай.
   Обер подумал минуту и решил не отказываться.
   "Я вас не очень стесню?" - спросил он напоследок для успокоения совести.
   "Как же нас можно стеснить? Ведь весь этот двухэтажный дом наш, он достался дяде в наследство. А нас тут всего-то трое!".
   Талимай жила со своим дядей и тетей. Представив им своего начальника и объяснив ситуацию, она попросила разрешения оставить бригадного генерала на ночь. Тетка была немало смущена появлением в ее доме такой важной птицы - генерала, да еще и иностранца. Дядя же, гренадерский капитан, ветеран обеих деремских кампаний, закончивший их и вышедший в отставку в должности ротного, казалось, воспринял визит Обера Грайса как должное. Он усадил гостя за стол в нижней гостиной у камина и, велев своей жене накрывать ужин, сразу же завел разговор о военных делах, набивая табаком свою трубку.
   "Сейчас молодежь все больше надеется на машины. Слов нет, если кинуть на противника кучу снарядов калибром побольше, это будет хорошее подспорье. А все же дело решает солдатская выносливость, смекалка, крепкая рука да верный глаз", - начал он беседу.
   "Сейчас молодежь неплохо учится стрелять", - возразил Обер. - "Взять хоть вашу Талимай. Я взял за правило отправлять ее каждое утро на полчаса в тир, и результаты налицо - в стандартном упражнении из револьвера с трех выстрелов она теперь уверенно выбивает от 24 до 27 очков. Да и упражнения военной гимнастики она выполняет регулярно, - я так понимаю, не без вашего влияния".
   "Стреляют они, может быть, и сносно", - не спешил соглашаться старый вояка, - "и гимнастикой многие занимаются, да не о том речь. Солдат должен быть готов нести любые тяготы и из любых трудностей выходить, полагаясь только на себя".
   Обер с интересом наблюдал, как он ловко подхватил каминными щипцами уголек и раскурил трубочку.
   "Помню, отсекли раз деремцы мой взвод, - я тогда еще взводным был, - на самом севере Большого Хливичского хребта", - продолжил дядя, несколько раз затянувшись и вынув трубку изо рта.
   - "Холодно, обогреться негде, жратва кончается, патронов осталось по несколько штук на брата. Так воевали же! И били деремских собак. Сваливались им, как снег на голову. Все, что нужно - патроны, хлеб, бинты для раненных, даже дрова для костра, - все брали с бою. Четыре месяца так держались". - Обер почтительно слушал, не перебивая.
   "Я к чему это все говорю-то? А к тому, что нынешний городской новобранец к такой войне не приспособлен. Нет, ты погоди!" - воскликнул дядя, уловив сомнение во взгляде Обера Грайса. - "Я плохого сказать про них не хочу. Руки-ноги и голова на плечах у них есть. Верю, надо будет - они за Левир жизнь отдадут. Да только годный солдат из них выйдет не раньше, чем их пару лет настоящая солдатская жизнь потреплет. А ну, как война? И новобранцев тех в бой бросать придется, едва они научатся за винтовку с правильного конца браться?"
   Разговор тянулся еще долго. Ужин давно закончился. Женщины, вымыв посуду и постелив Оберу на большем диване в нижней гостиной, удалились спать на второй этаж. И только тогда, улучив момент, Обер спросил:
   "Не сочтите за назойливость, но меня беспокоит одно обстоятельство..." - начал он издалека. - "Когда в прошлом году мне назначили Талимай в помощницы, я обратил внимание, что она находится далеко не в лучшем расположении духа. Да и сейчас, мне кажется, она еще не совсем в порядке".
   Дядя тяжело вздохнул.
   "Человек вы, я вижу, душевный. И начальник правильный, службу понимаете. Что тут скрывать, был грех. Талимай наша девушка скромная, даром что росла без отца, без матери. Воспитали мы ее в строгом нраве. Но... Дело молодое. Аккурат тому два года, как она служить пошла в министерство. И вскружил ей голову один щеголь из Управления авиации. Соловьем разливался, цветы носил, подарки делал, на аэроплане обещал покатать. Ну, вы знаете, как это бывает..." - старик замолчал, сокрушенно качая головой. Пауза затянулась, и Обер уже было решил, что ничего больше не узнает. Однако дядя вдруг заговорил снова:
   "Вот так. А потом он ее бросил. Хорошо, дите не успел сделать. Да кабы просто бросил!" - Обер заметил, как у старика сжались кулаки. - "Он ей на прощание такого наговорил, повторить стыдно. Что мол, не женщина она, а чучело, и что пусть спасибо скажет, что он на нее внимание обратил, - она такая никому больше даром не нужна. Девчонка на глазах вянуть начала, до сих пор не оправилась. Начальство, когда дело огласку получило, отправило этого мерзавца из столицы в дальний гарнизон. Так он, паскудник, на прощание такое о ней по всему министерству раззвонил, так ее ославил, что девчонке никакого прохода не стало. Слава богу, что ее к вам определили. Хоть в покое ее оставили". - Дядя снова угрюмо замолчал.
   "Ладно", - Обер успокаивающе положил ладонь на руку старика, - "пока я здесь, я ее в обиду не дам, не беспокойтесь".
   В последующие дни Обер несколько раз вспоминал этот разговор. Не осталась без последствий и его военная часть.
  
   "...В силу изложенного предлагаю: <...>
   4. Приказом министра обороны создать в составе Сухопутных войск войска особого назначения для проведения операций в тылу противника.
   5. Комплектацию названных войск проводить в первую очередь за счет военнослужащих действительной службы и резерва, имеющих опыт боевых действий в окружении и в тылу вражеских войск, в особенности из участников партизанских формирований. <...>
   8. В условиях войны не использовать новобранцев для формирования маршевых батальонов, направляемых на фронт. Пополнение действующей армии производить за счет резервистов. В случае необходимости призыва новобранцев обеспечить для них как минимум четырехмесячную военную подготовку в первую очередь по приобретению практических боевых навыков современного боя и вливать их небольшими группами в действующие части и подразделения...

Главный военно-технический советник,

бригадный генерал Обер Грайс"

  

Из архива

Министерства обороны Левира

  
   Очень много дел связывало Обера Грайса с генералом Астакару Матро. Заняв пост начальника объединенного Хливического и Зотакийского территориального командования, генерал с головой окунулся в море нерешенных проблем. Группировка войск в приграничных районах совершенно не удовлетворяла генерала. Она была слишком слабой, чтобы выдержать первый удар противника, и не имела сильных оперативных резервов в глубине. Передислокация же соединений из глубины территории Левира шла очень медленно, что, помимо всего прочего, было связано с тщательно соблюдаемыми мерами оперативной маскировки.
   И генерал решил посоветоваться с Обером Грайсом, мнение которого он ставил высоко и которому доверял.
   Обер Грайс, вырвавшись из бесконечной круговерти совещаний, докладов и консультаций в Акатонде, выехал в штаб Объединенного территориального командования. Поезд медленно вползал в живописные предгорья, тронутые красками осени. По сторонам все выше вздымались горы, сначала густо заросшие лесом, затем покрытые местами лишь травой и кустарником, а затем и вовсе превратившиеся в громадные, почти отвесные голые скалы. Они все теснее сжимали железную дорогу, ползшую теперь по дну узкого ущелья по многочисленным мостам, перекинутым через причудливо извивающуюся горную речку.
   Но вот скалы расступились, и впереди открылась величественная панорама широкой горной долины. Горы раздвинулись на многие десятки километров в стороны, образуя строгое обрамление цветущей равнины у их подножия. Поезд покатился по этой равнине, подошел к довольно большому городу и вскоре медленно въехал под решетчатые металлические своды вокзала.
   На перроне Обера уже ждал адъютант генерала Матро.
   "Рад приветствовать вас, господин бригадный генерал!" - взял под козырек невысокий, тонкий в кости адъютант. - "Надеюсь, дорога вас не слишком утомила?"
   "Благодарю вас", - вежливо кивнул Обер, - "я готов немедленно приступить к делу. Когда я смогу увидеться с господином Матро?"
   "Генерал Матро просил извиниться, что не встречает вас лично. Он тут совсем неподалеку, но занят приемкой новых танков. Совещание в штабе начнется через два часа", - наклонившись к самому уху Обера, негромко сказал адъютант. - "У вас будет время устроиться в гостинице, пообедать и немного отдохнуть".
   Когда на совещании в штабе слово было предоставлено Оберу Грайсу, он уже представлял себе ситуацию в этом территориальном командовании несколько лучше, чем глядя из окна кабинета в столице.
   "Прошу заранее извинить меня господ генералов и офицеров, если я буду говорить о вещах, вам давно известных и принятых вами во внимание. Я не полностью осведомлен о реальном положении дел у вас, а потому буду ставить возможно более широкий круг вопросов, стараясь ничего не упустить", - начал он свой доклад.
   "Вы, как и я, обладаете опытом военных действий против Деремской коалиции. Мое преимущество перед вами состоит лишь в том, что, в силу обстоятельств, я несколько шире знаком с боевым применением новейших средств вооруженной борьбы. Именно о них я хочу сказать в первую очередь.
   Сначала об авиации. Противник с самого первого дня войны будет стремиться, используя преимущества тактической, а если получится - то и оперативной внезапности, завоевать превосходство в воздухе. Средство для этого у него есть одно - придвинуть свои аэродромы как можно ближе к границе и провести серию молниеносных ударов по вашим аэродромам, нанеся вашим воздушным силам как можно больший урон еще на земле.
   Что можно этому противопоставить? Первое - развертывание вдоль самой линии границы постов воздушного наблюдения, в том числе оснащенных радиолокационными станциями, для возможно более раннего оповещения о воздушном нападении противника. Второе - создание системы готовности, позволяющей значительной части самолетов, а истребителям - практически полностью, быть готовыми к боевому вылету в считанные минуты. Разумеется, необходимо выделить дежурные звенья истребителей, готовых по сигналу подняться в воздух немедленно. Третье - принятие мер по маскировке аэродромов, особенно строящихся, выделению и оборудованию запасных аэродромов, и по созданию ложных аэродромов с зенитными засадами. Хочу обратить ваше внимание, что, предприняв массированный налет, противник сам создаст на короткое время такой момент, когда его самолеты приземлятся на свои аэродромы без боезапаса и без топлива. Надо продумать, как, в свою очередь, воспользоваться этим моментом для нанесения удара по вражеским авиабазам".
   Обер сделал короткую паузу. Собравшиеся слушали его с напряженным вниманием.
   "Непременным условием борьбы за господство в воздухе является массирование авиации. Не обольщайтесь своим количественным превосходством - невозможно быть сильными везде. Как правило, не следует действовать группами менее 30-40 машин. Противник, судя по последним военным действиям на Западе Старых земель, весьма умело маневрирует силами и средствами, концентрируя авиационные силы на важнейших участках. И если вы будете посылать против деремцев отдельные звенья, они, в условиях умело создаваемого врагом местного численного превосходства, будут гибнуть, не нанеся никакого урона противнику. А вот 30 машин будет невозможно сбить, самому не понеся существенных потерь.
   Далее. Ни в коем случае нельзя проводить освоение новой техники и подготовку для нее экипажей в приграничной полосе. Глупо держать новейшие образцы самолетов у границы, не имея для них необходимого количества боеготовых экипажей. Ведь это значит, в случае начала боевых действий, просто подарить новые самолеты врагу! Поэтому всю подготовку нужно перенести вглубь страны, а у границы дислоцировать только полностью укомплектованные подготовленными экипажами авиационные соединения.
   Надо продумать способы взаимодействия воздушных частей и соединений, оснащенных самолетами разных типов и разных поколений. Новейшие самолеты, пока они прибывают к вам в небольшом числе, целесообразнее использовать как учебные, проведя через них возможно больше летчиков, и лишь по мере прибытия достаточной массы новых образцов формировать эскадрильи и полки, комплектуя их уже обученными летчиками".
   Обер повернулся к другой группе офицеров, с темно-синими ромбовидными нашивками на рукавах:
   "Теперь о танках. Что касается новых образцов, то к ним приложимо то же, что я только что сказал о самолетах. Сначала их следует использовать как учебные, и лишь затем комплектовать ими части и соединения. Старые образцы нам тоже пригодятся..."
   "Разрешите?" - прервал Обера грузный крупный мужчина с генеральскими погонами. - "Командующий бронекавалерийским корпусом генерал Фализи. К сожалению, со старыми образцами у нас масса проблем. Многие из них имеют срок эксплуатации от семи до десяти лет. Кроме танков, на вооружении состоит немало совсем уже устаревших бронемашин. Года два назад было принято решение о массовом списании старой техники, для нее было прекращено производство запчастей, почти полностью ликвидирована ремонтная база. К счастью, списание отложили, затем отменили. Но теперь часть этой техники попросту небоеспособна!"
   "Понимаю вас", - отозвался Обер. - "Технику, утратившую подвижность, следует использовать в качестве неподвижных огневых точек при оборудовании оборонительных рубежей. Старые танки со слабой броневой защитой в условиях боевых действий применять только из засад или из укрытий полевого типа. Этим можно снизить потери и облегчить эвакуацию подбитых и неисправных машин с поля боя. В открытый бой пускайте танки новых типов, если их будет совсем мало - то хотя бы в первую линию. Да, есть у меня одна просьба к танкистам - посодействовать пехоте".
   "Это в чем же?" - поинтересовался генерал Фализи.
   Обер обернулся к пехотным командирам:
   "Многие ли из ваших бойцов имеют боевой опыт борьбы с танками?"
   "Почти никто", - нестройно зашумели пехотинцы.
   "Тогда следует проделать вот что. Пусть ваши друзья танкисты выделят вам по несколько машин с экипажами. А вы посадите своих людей в окопы, и пусть танки по ним проедутся. Если на неподготовленного человека, который и танк-то видел разве что на картинке, вылезут сразу несколько десятков танков, паля из своих пушек, то тут и до паники недалеко. Пусть учатся встречать танки в траншее, пропускать над собой, а потом кидать гранаты им в корму.
   Кстати, о гранатах. Я так понимаю, мощных противотанковых гранат у вас мало?"
   "Очень мало", - опять хором зашумели пехотинцы.
   "К сожалению, не могу вас обрадовать. Не хватает взрывчатки, не хватает металла. Но можно подыскать кое-что взамен, опираясь на местные ресурсы. У вас тут поблизости есть производство бутылок?"
   Офицеры удивленно переглядывались.
   "А зачем?" - спросил один из них.
   "А затем, что берем обычную бутылку, заливаем в нее бензин или керосин, добавляем немного желатина, закупориваем, прилаживаем простейший терочный запал. Если такую штуку поджечь, да кинуть на моторный люк, танк очень даже неплохо загорится. Я понимаю", - добавил Обер, видя скептическое выражение на лицах присутствующих, - "что это, конечно, не граната. Но все же это лучше, чем ничего. Когда танки встретить нечем, сгодятся и бутылки с бензином.
   Так, а производство сигнальных ракет в вашем территориальном командовании имеется?" - снова задал Обер вопрос.
   "Имеется, имеется", - подтвердил один из офицеров с интендантскими нашивками.
   "Вот вам и еще одно средство против танков. Берется обычная сигнальная ракета, только вместо светящегося состава снаряжается зажигательным - и ею тоже можно жечь танки. Направил на моторный отсек, дернул за шнур - и готово. С 40-50 метров, может быть, попадание и не будет очень точным, но уж с более близкого расстояния - наверняка".
   Обер дал некоторое время, чтобы присутствующие обдумали сказанное, и перешел к проблемам инженерного оборудования театра военных действий.
   "Больше всего меня беспокоит граница с Зотакией. Если деремцы ударят через ее территорию мощным танковым кулаком, они выйдут на оперативный простор. Ведь там почти одни степи на сотни километров! Нужно не только укрепить границу, но создать глубоко эшелонированную оборону - километров на двести, а то и на триста в глубину. Не меньше трех полос. На это не следует жалеть людей. Сегодняшний пот окупится меньшим количеством крови, пролитой завтра. Иначе последствия могут быть роковыми. Танки деремцев выйдут во фланг и тыл войскам, удерживающим горные долины и перевалы, двинутся вдоль побережья, угрожая с суши базам флота, займут многие промышленные районы и выйдут к столице.
   К сожалению, танки там могут двигаться и вне дорог. Там почти все направления - танкоопасные. Поэтому там надо иметь сильные подвижные противотанковые резервы.
   Общей задачей для построения оборонительных рубежей вдоль всей границы является оборудование полосы заграждений в предполье. Ее надо насытить минами, колючей проволокой, подготовить к взрыву все мосты и мостики, пристрелять артиллерией все подготовленные препятствия, чтобы затруднить противнику их преодоление".
   После долго совещания, окончившегося затемно, Обер ужинал вместе с генералом Астакару Матро. Оставшись с ним с глазу на глаз, он подал ему совет:
   "По моему мнению, тебе не следует распылять новую технику, которая начала поступать в войска. Сначала сколоти на основе этой техники одну полноценную современную дивизию. Возьми лучшие свои части и подразделения, лучших командиров и разверни в соединение, равного которому ни у кого пока нет. Состав примерно такой: танковый полк - целиком из новых танков. Экипажи готовь прямо сейчас, объяви, что лучшие получат хорошее назначение. Помимо пушечных батарей в полках, для усиления введи в состав этого соединения гаубичный дивизион на механизированной тяге, и все пушки тоже переведи с конной на мехтягу. Добавь зенитный дивизион, боюсь, он тебе ой как понадобится. Ну, само собой, два пехотных полка. Полки сделай целиком моторизованные, вооруженные самозарядными винтовками, а по взводу в каждой роте - автоматическими".
   "Постой, постой!" - прервал его Астакару Матро. - "Говоришь ты дело, но где я столько автомобилей возьму? Даже если оголить другие соединения, и то, пожалуй, не хватит!"
   "Так весь смысл в том, чтобы дивизия вся была на колесах! У тебя что, транспорта действительно нет? А броневые батальоны? Те, что вооружены старыми бронеавтомобилями? В них же помещается от четырех до шести человек. При небольшом переоборудовании, думаю, еще по паре бойцов можно будет там разместить. Не грузовик, конечно, но одного броневого батальона почти хватит на перевозку трех пехотных рот. А в крайнем случае подожди до войны. Тогда пополнишь эту дивизию мобилизованным гражданским транспортом".
   "В этом что-то есть..." - задумчиво промолвил генерал. - "Если за счет мобилизации я возьму гражданские грузовики, то в эту дивизию можно будет дать лучшие, трехосные, а всякую мелочь и автобусы распределить по другим..."
   "Но это еще не все. Включи в дивизию полк специального назначения - весь с автоматическими винтовками, по одному отделению в каждом взводе - с пистолетами-пулеметами. Этот полк будет обеспечивать действия дивизии разведкой, диверсиями в тылу противника, будет действовать в авангарде и в боевом охранении. На худой конец - будешь бросать его туда, где особенно туго. Ну, и людей подбери соответствующих".
   "У меня есть приказ об организации бригады специального назначения в составе территориального командования, и батальонов - в составе корпусов", - снова прервал его Астакару Матро. - "Но в штате дивизии целый полк спецназначения не предусмотрен".
   "Ну, не мне тебя учить!" - улыбнулся Обер Грайс. - "Назови его не полком, а батальоном в составе своей бригады, и определи его приказом как отдельный батальон, приданный дивизии. Да, не забудь вот еще что. Каждому полку - двойной комплект радиостанций. Двойной комплект пулеметов. На каждый взвод - одно реактивное противотанковое ружье. Введи в каждом взводе должность снайпера и немедленно начни их учить обращению с винтовкой, оснащенной оптическим прицелом.
   Ну, как тебе идея?"
   "Да-а", - протянул генерал Матро после долгого молчания, - "этакая дивизия будет, пожалуй, посильнее иного корпуса. Если, конечно, ее успеть сколотить, да натаскать как следует".
   "Вот именно. Такой резерв тебе может очень даже пригодиться в трудную минуту. И вспомни, что я тебе говорил насчет противотанковых резервов. Надо тебе завести в качестве оперативного резерва хоть один на каждый из твоих корпусов отдельный противотанковый полк - тоже целиком на механизированной тяге. А в дивизиях создай противотанковые роты, вооруженные новейшими реактивными противотанковыми ружьями".
   Обер помедлил немного, потом задумчиво, чуть ли не себе под нос, пробормотал:
   "Но больше всего меня беспокоит совсем другое..."
   "Что же?" - немедленно отреагировал генерал Матро.
   "Уровень боевой подготовки. Когда деремцы ударят своими танковыми клиньями и неизбежно кое-где разрежут оборону, когда части окажутся под угрозой окружения, когда вышестоящие штабы не будут успевать реагировать на меняющуюся обстановку, когда связь будет то и дело нарушаться, когда склады и железные дороги будут под ударом вражеской авиации - смогут ли тогда твои солдаты и офицеры не просто вспомнить о том, что написано в боевых уставах, но воевать в соответствии с ними? Вести разведку, знать, где противник, не терять связи с артиллерией, танками и авиацией, обеспечивать снабжение боеприпасами и горючим, своевременно выдвигать войска на нужные рубежи..."
   Обер Грайс поднял глаза на генерала и увидел, что тот помрачнел.
   "Настоящая война, это, конечно, не учения. И, боюсь, многие на первых порах не выдержат, растеряются" - мотнул головой Астакар Матро. - "Но проверить это можно только в реальном бою. Впрочем, завтра мы выйдем на учения. Кое-что и они покажут".
   Прошедшие учения действительно, многое показали. И пехотные подразделения продемонстрировали очень разный уровень умения стрелять из винтовки. Многие офицеры путались в карте. При совершении маршей колонны растягивались, опаздывали из-за поломок машин, а порой и заезжали не туда. На начальной стадии учений пехота браво шла вслед за танками, артиллерия дружно поддерживала атаку огнем, а самолеты бомбили передний край условного противника. Но стоило войскам продвинуться вперед на десяток-другой километров, стоило условному противнику начать маневрировать, как все взаимодействие разлаживалось - танки рвались вперед без поддержки пехоты, то ли отставшей, то ли заблудившейся, артиллерия в это время молчала, ожидая указаний от своих артиллерийских начальников, а авиация маялась без дела, не получая вообще никаких заявок.
   Генерал Матро был заметно расстроен, но Обер Грайс не считал ситуацию столь уж катастрофической. При быстром развертывании армии и отсутствии готовых резервов офицерских кадров такое положение былро неизбежно. Но, разумеется, исправлять ситуацию нужно было как можно скорее. Не оглядываясь на инструкции, надо было резко поднять интенсивность тренировок. И господин советник пытался донести эту мысль до генерала Матро.
   "За оставшееся время постарайся сделать все, что можно, чтобы войска не растерялись под первым ударом. Учи их тому, что будет в реальном бою" - закончил разговор советник.
   Короткий визит к генералу Матро завершился. И снова завертелись дела. На этот паз Обер поехал на восток. Там, на одном из двух танковых заводов, имевшихся в Левире, проходили испытания нового образца тяжелого танка. Заместитель начальника Управления броневых сил Никасу Войлита (получивший недавно звание полковника) пригласил Обера присутствовать на этих испытаниях.
   Танк, стоявший на полигоне, после того, как с него сняли брезент, предстал перед Обером Грайсом весьма внушительно выглядящей боевой машиной. Обер внимательно обошел его вокруг и начал задавать вопросы:
   "Вес?"
   "43 тонны", - ответил сопровождавший его офицер-танкист.
   "Толщина брони?"
   "Лобовая - 50 мм, борт - 30 мм".
   "Мощность двигателя?"
   "400 лошадиных сил. Тот же двигатель, что у среднего танка", - пояснил танкист.
   "Скорость?"
   "28 км/час".
   "Калибр пушки?"
   "91 мм".
   "Длина ствола? "
   "26 калибров".
   После того, как танк, натужно воя мотором, медленно прополз по полигону и заглох, не в силах забраться на крутую насыпь, Обер попросился сам сесть за его рычаги. Но и это не помогло - покрутившись так и сяк, танк так и не смог одолеть подъем, но зато стал явно перегреваться двигатель. Один из инженеров завода-изготовителя попытался поддержать честь своей машины. Но его усилия на месте механика-водителя привели только к тому, что танк окончательно встал - не выдержала нагрузки и сломалась трансмиссия. Всю вторую половину дня и ночь опытный образец танка приводили в порядок, чтобы назавтра он мог принять участие в стрельбах.
   При проведении боевых стрельб было заметно, что каждый выстрел сотрясает танк так, что тот едва не опрокидывается. Загазованность боевого отделения оказалась такова, что экипажу пришлось открыть все люки, но и при этом темп стрельбы упал до 1 - 1,5 выстрелов в минуту. После отстрела третьего боекомплекта у танка заклинило противооткатное устройство. Осмотр танка по завершении стрельб показал наличие трещин в креплении орудия и заедание поворотного механизма башни.
   "Очень плохо", - резюмировал Обер, поплотнее запахивая плащ от сырого пронизывающего зимнего ветра. - "Никуда не годится. Тяжелый танк у вас не получился".
   Присутствующие на полигоне Никасу Войлита и полковник Шуффина, только что перешедший с должности командира танковой бригады на должность командира формирующейся танковой дивизии, поддержали мнение Обера:
   "Да, танк слишком тяжел, подвижность недопустимо мала, крепление орудия не выдерживает динамических нагрузок, противооткатное устройство недоработано, ходовая часть ненадежна, башня очень тесна..."
   Обер заговорил, обращаясь к представителям конструкторского бюро:
   "Средний танк у ваших коллег вышел неплохой, а вот с этим вы поторопились. Без нового двигателя и без специально сконструированной танковой пушки этот замысел реализовать не получится".
   Конструктора молчали, видимо, не желая вставать в позу оправдывающихся, и лишь один из них с горячностью затараторил:
   "Новая пушка? Новые, более надежные противооткатные устройства? Расширение пространства для экипажа в башне?" - инженер резко отрубал фразы, перемежая их короткими паузами, и при каждом завершении фразы энергично тыкал указательным пальцем чуть ли не в грудь Оберу. - "А вы знаете, что значило для нас сделать хотя бы такую башню? Это значило, что мы вышли на предел возможностей нашего оборудования! Увеличенная башня потребует неизбежно погона значительно большего диаметра, а оборудования для обработки таких больших деталей у нас попросту нет!" - Он последний раз махнул пальцем перед носом у Обера и замолчал, насупившись.
   "Да, это действительно проблема" - Обер немного помрачнел, - "и я не могу обещать ее скорейшего решения. Мы сами еще не располагаем ни одним таким станком - первый должен быть вот-вот построен для нашего собственного танкового завода".
   Обер чуть помедлил, потом его лицо просветлело, а губы тронула едва заметная улыбка:
   "Не огорчайтесь, мне кажется, вместо этой машины можно сделать кое-что весьма полезное для ваших танковых войск. Но не танк. Я предлагаю вот что:
   Бронирование ослабить, это сразу снизит нагрузку на двигатель и ходовую часть, уменьшит давление на грунт и позволит поднять скорость. Поставим броню 30 мм на лоб и башню и 15 мм - на борта..."
   "Постойте! Это слишком слабая броня", - не сдержался и возразил один из конструкторов. - "Она не выдержит огня танковых пушек новых танков и противотанковой артиллерии".
   "А от нее этого и не потребуется. Эта машина не будет действовать в передовых линиях. Она будет действовать позади боевых порядков танков, поддерживая их, и для нее хватит противоосколочной и противопульной брони. Поэтому: вращающуюся башню - долой. Поставить простую коробчатую, но побольше габаритами. А вот пушку поставим сюда не 91 мм, а вашу новую длинноствольную 105 миллиметровку! За счет уменьшения бронирования и снятия поворотного механизма заметно выиграем в весе, что позволит отказаться от специального шасси и поставить башню с пушкой на уже отработанное шасси нового среднего танка, которое само по себе тоже легче. Вот еще выигрыш в весе. И тогда имеющегося двигателя так же будет достаточно". - Обер помолчал немного и добавил, - "Но и ваше специально сконструированное для тяжелого танка шасси тоже пригодится, хотя над усовершенствованием трансмиссии и ходовой части все же придется поработать. На это шасси по аналогичной схеме я предлагаю поставить весьма облегченную, с эффективной противооткатной системой, гаубицу - 15-сантиметровку, производство которой развертывается у вас по тайрасанской лицензии. А с калибром 15 см это самоходное бронированное орудие на танковом шасси сможет бить с позиций, расположенных в трех-пяти километрах за линией танков, а при нужде выдвигаться и на прямую наводку".
   "Так вы что, всерьез предлагаете 15-сантиметровку?" - воскликнул полковник Шуффина.
   "Да, 15-сантиметровку. Представляете себе атаку ваших новых средних танков, которую сопровождают такие самоходные пушки? Они будут разбивать укрепления и препятствия, сносить своим огнем позиции противотанковой артиллерии, поражать резервы, выдвигаемые из глубины. А в обороне это мощнейший подвижный противотанковый резерв. Первым же попаданием танки противника будут напрочь выводиться из строя!"
   Техническое задание было утверждено. Но навалились проблемы с производством среднего танка. Моторесурс дизельного двигателя удалось поднять, но он все равно был недопустимо мал, едва дотягивая до 100 часов. При этом военные представители отказывались принимать почти половину двигателей, вообще отправляя их в брак. Станок для обработки вращающегося погона башни требуемого диаметра имелся только один, но и тот был не лучшего качества, и не мог обеспечить необходимой точности. Высок был процент брака при изготовлении коробки передач, которая выходила из строя подчас даже раньше двигателя.
   Обер бомбардировал свое руководство на Тайрасане просьбами о поставке новых высокоточных станков. С их прибытием дело стало понемногу идти на лад...
   Темп событий все нарастал. В министерстве обороны отменили выходные дни. Было втрое увеличено количество сотрудников, несущих круглосуточное дежурство. Обер, несмотря на возраст, выдерживал возросшую нагрузку, тем более, что круглосуточные дежурства его не касались. Однако он уже не был таким бодрым, как прежде, да и его помощница Талимай после нескольких круглосуточных дежурств явно выглядела утомленной. Ей был непривычен такой темп работы.
   Тогда Обер пошел на хитрость. По воскресеньям он стал вывозить Талимай в город на своей машине и вместе с ней отправлялся в спортивный зал, где принялся регулярно проводить физкультурную разминку и заодно начал обучать девушку основам рукопашного боя. На воскресенья же Обер стал планировать свои поездки на флот. И, в отличие от других таких поездок, он стал брать с собой Талимай.
   "Сержант Эльсете!" - обратился к ней Обер во вторник после краткого обеденного перерыва.
   "Да, господин бригадный генерал?" - она подняла голову от пишущей машинки, прервав ее непрерывное стрекотание.
   "Получите в канцелярии командировочные предписания и закажите железнодорожные билеты в мягкий вагон на "Морской экспресс", а в бухгалтерии оформите аванс на командировку. Подписан приказ о проведении технической консультации на флоте. На это раз вы мне понадобитесь. Надо будет стенографировать обсуждение".
   Талимай очень взволновалась. Она ни разу в жизни не была на море, хотя и жила не так далеко от него. Да и по железной дороге она ездила только раз в жизни, еще маленькой девочкой, когда дядя вышел в отставку и из своего провинциального гарнизона перебрался в пригород Акатонды. От этой поездки ей запомнилось ощущение чего-то необычного, запомнился запах паровозного дыма, теснота и постоянный шум множества пассажиров, до конца не смолкавший даже ночью, ветерок, бьющий в приоткрытое окно вагона, мерный перестук колес, непрерывно сменяющие друг друга пейзажи за окном, да бесконечные остановки на маленьких полустанках.
   Главная база Военно-морского флота Левира находилась километрах в 180 от Акатонды. Но на этот раз путь Обера лежал на восток и на юг - на большой южный полуостров, замыкавший с одной стороны гигантский залив Внутреннего моря, где циркулировало теплое течение, поднимавшееся сюда вдоль берегов Элинора и от экватора поворачивающее на восток, к берегам Левира. Поезд на побережье отправлялся в 16 часов 50 минут|в пятницу.
   Взявшись за вычурной формы бронзовую ручку, отполированную до блеска, Талимай открыла дверь в купе. Обер уселся на диванчик, оставив портфель с документами под рукой. Поезд слегка дернулся и медленно поплыл вдоль платформы. В купе, где располагались два мягких диванчика, делившиеся откидными подлокотниками на три отдельных сиденья, кроме них двоих, никого не было. Подлокотники были убраны, а обитые бархатистой тканью диваны были застланы свежими постелями.
   Обер, в своем неизменном штатском сером, в едва заметную полосочку костюме, закинув на багажную полку с сеткой их дорожные саквояжи, сел у окна напротив Талимай, которая отчего-то чувствовала себя неловко в своем простом солдатском мундирчике с сержантскими погонами. Осторожно присев на застланную постель, она попробовала упругость диванчика ладонями, ощущая прохладу свежих крахмальных простыней, а потом, неожиданно для самой себя, пару раз слегка подпрыгнула на мягкой пружинистой поверхности и тут же еще больше смутилась.
   Неловкость она ощущала и от того, что осталась наедине с мужчиной в помещении с заправленными постелями. Однако Обер сидел спокойно, поглядывая на виды, все быстрее и быстрее бегущие за окном, и его спокойствие понемногу передалось и девушке.
   Поужинав в вагоне-ресторане, Обер с Талимай вернулись в свое купе. Обер Грайс вышел в коридор, предоставляя возможность даме переодеться. Талимай снова почувствовала стеснение. Она торопливо переоделась в новый простенький халатик, специально для этой поездки купленный накануне, и вышла в коридор. Обер Грайс, в свою очередь, переоделся в дорожную пижаму.
   Было еще не очень поздно, но Обер сразу, как заправский путешественник, посоветовал - "в поезде не очень-то хорошо спится, так что следует лечь пораньше", - и вскоре уже задремал. Талимай вновь успокоилась и последовала его примеру. Она очнулся только тогда, когда на столике в купе задребезжал небольшой будильник. Темнота за окном сменилась предрассветным январским сумраком.
   Через полчаса, одевшись, умывшись и выпив приготовленного проводником горячего чая с булочками, Обер с Талимай уселись у окна, наблюдая, как поезд быстро летит через небольшие холмы, постепенно взбираясь на плоскогорье, а затем спускаясь с него на приморскую равнину южного полуострова. Они мало болтали в дороге, лишь изредка перебрасываясь несколькими фразами по поводу своих дорожных впечатлений.
   После того, как Обер и Талимай вернулись с обеда из вагона-ресторана, они успели немного подремать. А поезд тем временем уже замедлял ход и, лениво постукивая по рельсам, шел через пригороды небольшого приморского городка, подтягиваясь к вокзалу. "Морской экспресс" преодолел почти полторы тысячи километров менее, чем за 23 часа.
   Встречавший Обера молоденький капитан-лейтенант лихо козырнул, забрал у Обера и Талимай их небольшие дорожные саквояжи и повел к выходу с вокзала. Рядом, на небольшой привокзальной площади, их ждала машина. Уже здесь, в самом городке, чувствовалось дыхание моря. Легкий ветерок был не в силах разогнать пелену облаков, но время от времени в этой пелене показывались голубоватые просветы и на городок на короткое время падали бледные лучи зимнего солнца. Несмотря на январь, в этих местах, у теплого моря, люди ходили без пальто и плащей.
   Автомобиль выбрался из городка и покатил по приморскому шоссе. Минут через двадцать стали видны домики военно-морской базы и серые силуэты кораблей на рейде. У больших ворот при въезде на базу шофер, сопровождающий капитан-лейтенант, Обер и Талимай - все предъявили свои документы, дотошно проверенные караульным. После телефонного звонка начальнику охраны автомобиль был пропущен. Вскоре он остановился у небольшого трехэтажного белого домика под темной крышей из крупной плоской черепицы.
   "Здесь гостевой домик командования Восточной эскадры", - пояснил капитан-лейтенант.
   "Домик" оказался довольно комфортабельным отелем. Бригадному генералу Грайсу и его секретарше отвели отдельные номера. После роскоши мягкого вагона "Морского экспресса", с его бархатом, красным деревом, полированной бронзой и зеркалами в богатых оправах, собственный номер в отеле еще раз поразил ее воображение. Здесь помещение было отделано панелями светлого дерева и шелком, и по сравнению с комнатами в ее собственном доме, казавшимися ей весьма большими, было гораздо более просторным. Ее удивляло здесь все - и камин из резного белого мрамора, и широченная пышная кровать под балдахином, и узорчатый наборный паркет. Но особенно ее поразила ванная комната.
   За дверью вели вверх несколько белых мраморных ступеней, покрытых светло-серым вязанным ковриком. Пол в ванной был поднят примерно на полметра по сравнению с остальным номером. Сама овальная ванна, вделанная в пол, казалась огромной. Она выглядела как вырезанная из большущего цельного куска темно-серого, почти черного, мрамора с белыми, чуть с желтоватым оттенком, прожилками. Округлые края ванны немного выступали над поверхностью пола, выложенного крупными беломраморными плитами. На полу лежало несколько светло-серых вязанных ковриков и такая же широкая дорожка. Банкетка из светлого шлифованного дерева с таким же сереньким пуфиком и тоже сделанные из светлого шлифованного дерева стойка для полотенец и вешалка для одежды завершали картину. Банкетка была придвинута к небольшому столику (из такого же дерева, как и остальная мебель), над которым возвышалось прямоугольное зеркало со скругленными краями.
   Пока Талимай, разинув рот, разглядывала все это великолепие, в дверь постучали.
   "Талимай, ты уже устроилась?" - раздался голос бригадного генерала Грайса. - "Прими ванну, передохни, и к половине восьмого я зайду за тобой. Пойдем поужинать".
   Маленькое кафе, расположенное в доме напротив, было не таким уж шикарным, но Талимай редко доводилось бывать в подобного рода заведениях, и она сочла его во всех отношениях великолепным.
   После ужина бригадный генерал Грайс, выйдя вместе с Талимай на улицу и подойдя к дверям гостевого дома, остановился и произнес:
   "На сегодня вы свободны, сержант Эльсете. Но рекомендую пораньше лечь спать - завтра жду вас к завтраку в этом же кафе ровно в 7.00. А мне еще надо завершить кое-какие дела". - Он отвесил ей короткий поклон и удалился.
   Обер Грайс спешил в небольшой торговый и рыбный порт, расположенный неподалеку от военно-морской базы. Предъявив на выходе с базы свой пропуск, он проследовал прямо к одному из причалов, где стояло торговое судно под флагом Тайрасанской Федерации. Обер легко взбежал по трапу и его, не задавая никаких вопросов, пропустили на борт.
   Второй штурман, невысокий крепкий человек средних лет в тщательно отутюженном темно-синем форменном костюме с золотыми нашивками, докладывал коротко и по делу:
   "Резидентом зарегистрированы страховая компания "Крылья надежды" и патентное бюро. Получена многообещающая техническая документация. В ближайшие дни они передадут фотопленки. Найдены подходы к информированному человеку в мобилизационном отделе Министерства финансов. Наш старый агент в Генеральном штабе согласился возобновить сотрудничество. Но он пока не имеет доступа к оперативным планам. Легенда для внедрения агента в Королевство задокументирована, сейчас оформляем покупку недвижимости. Это пока все. Первые добытые технические данные в этом конверте", - и он протянул Оберу Грайсу небольшой стандартный конверт из желтоватой рыхлой бумаги.
   Совещание в штабе Восточной эскадры началось ровно в восемь утра. Главный военно-технический советник Грайс, после того, как его представили присутствующим офицерам, начал свое сообщение:
   "Господа адмиралы, господа офицеры! Хочу сообщить вам, что вашей эскадре предстоит работа по освоению некоторых технических новинок. Первая из них - радиолокационное оборудование. Его производство уже начато и в ближайшие дни первые комплекты должны поступить к вам на базу. Необходимо в кратчайшие сроки приступить к монтажу и отладке этого оборудования на боевых судах. Я не буду здесь вдаваться в технические подробности, скажу только, что радиолокаторы позволят обнаруживать морские и воздушные суда на расстоянии в многие десятки, а при благоприятных условиях - и в сотни километров. Некоторым из вас, возможно, известно, что именно радиолокаторы позволили нам в свое время нанести поражение более сильному флоту Республики Южных Территорий в Огаренском инциденте, обеспечив ведение артиллерийского огня из-за горизонта. Долгое время это было тщательно охраняемым военным секретом Тайрасанской Федерации. Это по прежнему секрет, но недавно было принято решение передать документацию по производству и применению этого оборудования правительству Левира.
   В первую очередь вам следует выделить группу офицеров и инженеров, ответственных за приемку оборудования и установку его на судах. Непосредственно монтаж и отладку будет осуществлять группа специалистов с завода-изготовителя. Надо утвердить также список судов, на которых будут монтироваться радиолокаторы, и график монтажа. Следует выделить хорошо охраняемое помещение для хранения прибывающего оборудования и обеспечить нормальные условия размещения для специалистов-монтажников и наладчиков.
   Следущая ваша задача - выделить командиров радиолокационных боевых частей и операторов радиолокационных станций, немедленно приступив к их обучению и тренировкам уже в ходе приемки и монтажа оборудования".
   Обер сделал небольшую паузу, еще раз обдумывая свои слова, и продолжил:
   "Вторая проблема, которую я хочу перед вами поставить, будет решаться уже целиком вашими собственными усилиями. Насколько мне известно, на вашей базе есть очень хорошая техническая лаборатория, где работают способные специалисты по минно-торпедному делу. Им я хочу предложить поработать над одной новинкой. Вы понимаете, что характер этой новинки я раскрою только тем специалистам, которых это будет касаться непосредственно. От вас же я попрошу пока только всемерного содействия работе лаборатории и проведению испытаний ее опытных изделий. Какое именно содействие будет необходимо, руководство лаборатории доложит командованию после совещания. У меня все". - Обер Грайс опустился на свое место.
   Еще около часа ушло на обсуждение различного рода конкретных вопросов, связанных с установкой радиолокаторов. Когда, наконец, ответственные были выделены, а графики составлены, совещание завершилось.
   "А сейчас все свободны, кроме офицеров, специально приглашенных на техническое совещание", - громко произнес вице-адмирал, заместитель командующего Восточной эскадрой. Офицеры поднялись со своих мест и быстро покинули зал заседаний. На местах осталось всего восемь человек, не считая Обера Грайса и двух адмиралов. Талимай, прилежно стенографировавшая ход предшествующего совещания, на этот раз также должна была покинула зал.
   "Жди меня к обеду в кафе", - бросил ей Обер.
   "Господа офицеры! Совсем недавно мною получены конфиденциальные сведения, касающиеся военно-морского флота Деремской коалиции", - начал свое сообщение Обер. - "Учтя уроки Тайрасанской кампании, командование флотов, участвующих в коалиции, приняло меры по значительному расширению и совершенствованию противоминных сил. Создан большой флот тральщиков, а усовершенствованные минные тралы показывают при испытаниях большую надежность и эффективность в поиске и удалении мин.
   Что же мы можем им противопоставить?
   Я предлагаю вам попробовать в срочном порядке начать эксперименты по созданию минного оружия, недоступного для существующих тралов. Мины нового типа будут устанавливаться на глубине, недоступной тралам. Они должны автоматически подвсплывать и взрываться при прохождении судов над ними.
   Как же это обеспечить?
   Можно воспользоваться двумя физическими эффектами, которыми сопровождается движение металлического боевого судна - а именно, акустическим и магнитным. Мины должны быть снабжены неконтактными взрывателями, реагирующими на скачок магнитного поля и на акустические волны. Раз существуют приборы, улавливающие эти физические эффекты, значит, можно создать и взрыватели.
   Что касается неуязвимости этих новых видов мин от новейших противоминных тралов, то я сегодня же передам в секретную часть последние данные о рабочих скоростях и глубинах тралов и тральщиков производства Великой Унии и Королевства обеих проливов".
   После обеда Обер, беря ключ у портье, задал Талимай вопрос:
   "Вы не хотели бы прогуляться в близлежащий городок? Говорят, это довольно симпатичное курортное местечко. Наш поезд отходит в 19.20, а сейчас только 14.30. Времени у нас будет достаточно, поскольку в нашем распоряжении есть автомобиль. Я мог бы зайти за вами, скажем, через час".
   Талимай послушно кивнула - да и почему бы ей было возражать? -- и отправилась к себе в номер.
   Ровно через час она уже стояла у двери, критически оглядывая себя в зеркало, и в который раз расправляя складочки на мундире и поправляя шпильки в тщательно уложенных вокруг головы темных косах. Ах, что бы она только не дала, чтобы оказаться сейчас не в этом приталенном жакете и простой прямой юбке из солдатской полушерстяной ткани унылого защитного цвета, а в одном из тех платьев, в которых щеголяли нарядные девушки на центральных улицах Акатонды!
   Она вздрогнула от стука в дверь, еще раз мельком глянула на себя в зеркало, приосанилась, постаралась придать лицу спокойное, уверенное выражение и взялась за дверную ручку.
   Автомобиль быстро подвез их к окраине курортного городка. Обер попросил шофера подождать их у центральной лестницы городской набережной, вышел из машины, подал руку Талимай и повел ее к берегу моря.
   Небольшая лестница со ступеньками из искусно подогнанных обломков дикого камня вела к полосе песчаного пляжа, однообразие которого нарушалось зубцами невысоких скал, двумя причудливыми нагромождениями торчавших из зеленого берегового склона и небольшими мысами выдававшихся в морские волны. Пелена облаков, еще вчера бывшая почти сплошной и серой, побелела и поредела. Голубые разрывы в облаках стали широкими, более яркими, а сами облака сделались полупрозрачными и поднялись повыше. Несмотря на довольно приятную, сухую и не слишком прохладную погоду, сезон считался совсем не курортным, и на всем пляже виднелось от силы десятка два человек.
   Обер подошел к лениво плескавшейся волне, попробовал ее рукой...
   "Теплая..." - удивился он. Затем, по мальчишески широко улыбнувшись, он уселся прямо на песок, скинул туфли и носки, закатал брюки и пошел по кромке воды босиком.
   "Присоединяйся!" - обернувшись, крикнул он поотставшей Талимай.
   Девушка, поколебавшись немного, сбросила с ног туфли с округлыми носами, на невысоком каблуке, потом, слегка зардевшись, отвернулась от Обера, стремительным движением задрала юбку, отстегнула коричневый нитяной чулок от подвязки, быстренько скатала его вниз и стащила с ноги. Затем последовала очередь другого чулка.
   Талимай осторожно, кончиками пальцев, пощупала лениво плескавшуюся у ее ног воду и, решившись, зашлепала по ней, подобрав юбку и стараясь догнать Обера.
   "Ну как, нравится?" - обернувшись, спросил ее Обер, по-прежнему широко улыбаясь.
   Талимай, сохраняя на лице легкий румянец смущения, молча кивнула.
   Приблизившись к главной набережной, Талимай заметила в воде двоих купающихся.
   "Поглядите, господин Грайс!", - воскликнула она. - "И как они не боятся купаться в январе!"
   "Но ведь вода-то достаточно теплая", - возразил Обер. - "Ведь твоим ногам не холодно? Они не замерзли?"
   "Нет... Ноги не мерзнут..." - подтвердила Талимай.
   "Пожалуй, я и сам бы с удовольствием искупался", -промолвил Обер и бросил, кивком головы указывая на лестницу набережной, - "пошли!"
   "Почему он решил уйти на набережную, если ему вдруг взбрело в голову купаться?" - недоумевала Талимай, но вслух своего удивления не высказала.
   Поднявшись по широкой лестнице на большую каменную набережную, Обер толкнул дверь одного из многих магазинчиков, расположившихся здесь, увидев за стеклом табличку "открыто". Талимай послушно последовала за ним.
   "Ты плавать умеешь?" - спросил Обер, разглядывая прилавок.
   "Да. Дядя научил, когда мы переехали в столицу. Он меня в детстве часто на реку водил купаться. Но прошлым летом я всего раза два на реку выбралась..." - не договорив, она замолчала, решив, что господину бригадному генералу совсем не интересны детские воспоминания вспомогательной служащей.
   "Тогда выбирай!" - и Обер широким жестом указал на многочисленные купальные костюмы, вывешенные за прилавком.
   Талимай совсем растерялась. Что же выбрать? И потом, ведь у нее же с собой совсем мало денег. На такие роскошные костюмы всей ее наличности может не хватить!... В глазах ее блеснули слезы. Она стояла, теребя в руках свои чулки и туфли, и еще более застеснялась, когда поняла, как они выглядят среди всех этих шикарных вещей. И как ее угораздило зайти в такой магазин босиком?...
   Обер Грайс быстро сообразил, в чем причина смятения его секретарши. Вынув бумажник, он обратился к продавцу:
   "Будь любезен, дорогой, покажи-ка мне вон тот синенький купальный костюм для дамы".
   Продавец с уважением посмотрел на строгий, но явно дорогой костюм покупателя и на не менее дорогой бумажник в его руках. Затем его взгляд заинтересовано скользнул по девушке в скромной военной форме с сержантскими лычками. Его голова соображала быстро - "явно не родственница... разве что дальняя... может быть, подчиненная... но почему он тогда не форме?.. а купальник выбрал дорогой, из лучшей тончайшей шерсти... неужели он ограничится одним купальником?.." - и еще быстрее действовали его руки, выложившие на прилавок ярко-синий купальный костюм. Небольшой треугольный вырез его (довольно скромный, по понятиям продавца) обрамлялся узеньким воротничком, имитирующим матросский, с тройной белой каймой по краю, и с маленьким двойным матросским галстучком внизу. Короткие штанишки купальника и еще более короткая купальная юбочка также имели понизу тройную белую кайму.
   "Полагаю, это как раз ваш размер", - подобострастно проговорил продавец, заглядывая в лицо, однако, не даме, а солидному покупателю.
   "Похоже, да", - кивнул Обер и добавил, опережая готовые сорваться с уст продавца предложения купить что-нибудь еще, - "добавь-ка сюда купальную шапочку в тон для дамы, еще вон те темно-серые купальные трусики на мой размер, два больших пляжных полотенца, пляжную сумку для дамы, - вон ту, скромненькую, из соломки,.. да, еще непромокаемый клеенчатый пакет для влажных вещей. Сколько я за все должен?"
   Когда продавец со скоростью пулемета выпалил цены каждой вещи и назвал сумму, Талимай широко раскрыла глаза и смогла только неуверенно пролепетать:
   "Господин бригадный генерал..." - она опять совершенно растерялась, не зная, как отказаться от столь дорогостоящего подарка своего начальника.
   "Ага", - мелькнула тень улыбки по лицу продавца, сноровисто заворачивавшего покупки и складывавшего их в сумку - "я все-таки угадал! Хоть он и в штатском, а девчонка-то все же - его подчиненная. Наверное, потому он и без формы... Отсвечивать не хочет... А у генерала губа - не дура. Она конечно, совсем неотесанная, но фигуристая... Приодеть ее как следует, и обтесать маленько - выйдет лакомый кусочек..."
   "Ну, пошли переодеваться", - бросил Обер, указывая кивком головы на ярко раскрашенные кабинки для переодевания, расставленные вдоль подножия набережной, когда они с Талимай вновь спустились по лестнице на пляж. Он вынул из сумки купальник Талимай, развернул его и подал девушке.
   Зайдя в кабинку, Талимай стала переодеваться. Движения ее были неловки и суетливы, на щеках разгорался стыдливый румянец, хотя кабинка надежно загораживала ее от посторонних взоров.
   Наконец, она натянула на себя купальный костюм, оказавшийся ей, действительно, впору - наметанный глаз не подвел продавца. Несколько секунд девушка колебалась, не решаясь выйти из кабинки, демонстрируя всем снятое с себя нижнее белье. Затем она аккуратно завернула белье в юбку и отперла дверцу кабинки.
   Обер уже ждал ее, стоя в коротких купальных трусиках у самой воды и делая призывные жесты рукой. Положив свои вещи на песок рядом с вещами Обера, Талимай подбежала к кромке берега. Обер с разбегу бросился в морские волны и поплыл, рассекая их мощными взмахами рук.
   Талимай поразилась, насколько крепкой была его фигура. Она никак не могла поверить, что ее начальнику уже около семидесяти лет. В его волосах почти не было седины. В спортивном зале он опережал молодых крепышей. А здесь она впервые смогла рассмотреть его тело. Сплошные литые мышцы, как на рисунках классических мастеров из Национальной картинной галереи... Но это были не мышцы борцов или гиревиков. Его мышцы не выделялись буграми, а облегали тело, как плетеные ремни.
   Талимай никак не могла догнать его, отплывая все дальше и дальше от берега. Прямо под ней проплывало ровное песчаное дно, на котором кое-где виднелись короткие колышущиеся пряди морских растений и обломки скал. Первый раз девушка плыла в столь прозрачной воде - река у столицы, где ей доводилось купаться, была мутноватой, хотя ее и нельзя было назвать грязной - просто дно там было илистым, а не песчаным.
   Но вот Обер остановился, развернулся к ней лицом и крикнул:
   "Ну, как водичка?"
   "Хорошо!" - искренне воскликнула Талимай, стараясь не слишком явно отплевываться от горько-соленой морской влаги на губах.
   "Ладно, на сегодня хватит. Поплыли обратно!"
   И на обратном пути к берегу Обер снова обогнал Талимай. Выскочив на берег, он уже встречал ее с полотенцем в руках.
   "А теперь вытираться, переодеваться, - и пойдем искать нашу машину".
   Следующий раз Талимай выехала со своим генералом на море две недели спустя. Но это была главная база ВМС неподалеку от столицы. Там тоже рядом была курортная зона, однако пронизывающие зимние ветры, то и дело швырявшие в лицо мокрый снег, делали пребывание на берегу не слишком приятным. Еще через три недели они вновь выехали на базу Восточной эскадры.
   На этот раз в саквояже Талимай лежала соломенная пляжная сумка с купальным костюмом, шапочкой н большим пляжным полотенцем.

Глава 10.

Начало

  
   Поезд нес бригадного генерала Грайса вместе с его секретаршей от теплых берегов, у которых дислоцировалась Восточная эскадра, в сырую, продуваемую холодными ветрами столицу. Позади остались успешные испытания радиолокаторов, установленных на новейших эсминцах левирского флота, совещание, на котором были подведены итоги испытании и утверждено временное положение о боевом применении радиолокаторов. Очередные испытания опытных образцов морских мин с неконтактными взрывателями, наконец, принесли обнадеживающие результаты. Но пока еще нельзя было сказать о том, сколько времени понадобится, чтобы довести дело до серийного производства.
   Талимай спала, подложив под щеку обе ладони. А Обер смотрел в потолок, едва различимый в темноте, нарушаемой лишь скупым светом, просачивающимся из коридора через вентиляционную решеточку в двери, да изредка мелькающими за окном огоньками, блики от которых попадали в купе через неплотно задернутую штору.
   Обер не спал. Он обдумывал свое донесение в Генеральный штаб Вооруженных сил Тайрасанской Федерации...
  
   "...Несмотря на все перечисленные выше мероприятия, уровень оснащенности армии Левира новейшими средствами вооруженной борьбы недостаточен для того, чтобы успешно противостоять объединенным армиям Деремской коалиции.
   Главными слабостями армии Левира являются:
  -- общий недостаточно высокий уровень боевой подготовки личного состава;
  -- неготовность командных кадров к применению современных приемов ведения боевых действий как в тактическом, так и в оперативном звене;
  -- практически полное отсутствие мотопехоты и недостаток самоходной артиллерии для поддержки танковых частей и соединений
  -- чрезвычайно серьезный дефицит автотранспорта, особенно специальных автомобилей, что резко ослабляет подвижность войск по сравнению с армией вероятного противника;
  -- острейший недостаток бронебойных снарядов;
  -- недостаток зенитной артиллерии, особенно малых и средних калибров;
  -- недостаток мощностей по производству современных взрывчатых веществ;
  -- недостаток мощностей и квалифицированных кадров для производства радиоаппаратуры и нехватка специалистов для ее эксплуатации.
   Для того, чтобы войска овладели новыми видами военной техники и вооружений, получили их в достаточном количестве и создали на этой основе соответствующие войсковые структуры, а также для создания крупных стратегических резервов, позволяющих вести активную оборону - вместо пассивного ожидания очередного прорыва противника в глубину - потребуется еще не менее года. Однако даже наличие этого запаса времени не гарантирует армию Левира от поражения. Учитывая же, что наиболее вероятным сроком начала боевых действий представляется середина или конец тамиэля весны, когда закончатся весенние шторма и просохнут степи, прилегающие к границе с Зотакией, у армии Левира нет и этого времени.
   Успех в предстоящей кампании будет зависеть от того, удастся ли армии Левира в течении лета и осени удерживать смещение фронта от границы на восток в пределах 250-350 км, заставив противника истощить стратегические резервы, и в тоже время не допуская занятия основных промышленных районов. Между тем, для таких надежд мало оснований. Противник располагает значительным техническим превосходством по основным родам войск и видам вооруженных сил, и хотя количественное превосходство остается на стороне Левира, оно с лихвой компенсируется более высоким уровнем боевой подготовки и организации войск Деремской коалиции.
   В сухопутных войсках примерное равенство существует лишь в артиллерии и стрелковом вооружении. Армии коалиции, сосредоточенные у границ Левира, численно превосходят приграничные контингенты армии Левира примерно в 1,3 раза. По количеству артиллерийских стволов Левир имеет превосходство в 1,1 раза, что, однако несколько компенсируется качественным превосходством и лучшей организацией деремской артиллерии, особенно противотанковой. В Левире, в свою очередь, достигнута более высокая степень насыщенности войск полуавтоматическим стрелковым оружием.
   По танкам противник не обладает как количественным, так и, на первый взгляд, техническим превосходством. Войска деремской коалиции располагают средними танками новых образцов (36% всего танкового парка), а также имеют значительное количество тяжелых танков (около 12% танкового парка). Армия Левира имеет множество легких танков образцов, созданных почти сразу после второй деремской войны. Средние танки СТ-2А и СТ-2В конструктивно превосходят аналогичные танки противника, но их количество несколько меньше, чем число средних танков деремской коалиции, а реальное качество их изготовления, как и степень освоенности их личным составом, значительно снижают их боевую ценность. Тяжелых танков армия Левира не имеет вовсе.
   При общем соотношении танкового парка 1:1,8 в пользу Левира (с учетом только исправных боевых машин) противник имеет преимущество в боевой подготовке, организации и практике применения танковых войск. Кроме того, танки деремского производства более надежны в эксплуатации.
   В области авиации техническое превосходство не находится на стороне Левира. Хотя новейшие самолеты Левира близки к характеристикам самолетов противника, а по численности авиации Левир имеет даже некоторое преимущество -- в 1,6 раза, большую часть самолетного парка составляют устаревшие образцы, а значительная часть современных аэропланов попросту небоеспособна из-за серьезной нехватки подготовленных экипажей. Следует заметить также, что четыре авиастроительных завода из пяти находятся очень близко к западной границе, что создает угрозу их захвата противником или разрушения бомбардировочной авиацией.
   Самым слабым местом сухопутных войск является их неготовность к ведению современного боя с использованием новейших средств вооруженной борьбы. Организация разведки, связи, снабжения находится на неудовлетворительном уровне. По опыту прошедших учений взаимодействие пехоты, артиллерии, авиации и танковых войск имеет в лучшем случае весьма формальный характер и существует не только реальная угроза утраты этого взаимодействия в боевой обстановке - отмечается подчас полное неумение организовать взаимодействие даже на показных учениях...
   На море деремская коалиция обладает почти тройным превосходством в кораблях основных боевых классов...
   ...Полагаю, что ситуация требует политического решения. Без значительной военной поддержки со стороны Тайрасанской Федерации армия Левира обречена на поражение. Формы и размеры такой поддержки могут быть предметом обсуждения, однако мы не можем рисковать поражением Левира, поскольку в таком случае наше геостратегическое положение нетерпимо ухудшится.
   Бригадный генерал Обер Грайс".
  

Из архива Министерства обороны

Федерации народов Тайрасана

  
   События стремительно набирали темп. Разведывательные сведения, поступавшие как через разведывательные органы Левира, так и через разведку Тайрасанской Федерации, а также и через собственную агентурную сеть Обера Грайса, вызывали в нем все большее беспокойство. К концу марта явственно обозначилось массированное сосредоточение войск Деремской коалиции у границ Левира. Для командования левирских вооруженных сил близость войны уже не вызывала сомнений. Неизвестно было только, когда, на каких направлениях и какими силами будет нанесен удар.
   Через Зотакию? Возможно. Там открытые пространства, мало благоприятные для обороны. Но где именно? Вдоль побережья, на столицу? Или с поворотом на север, на промышленные районы? А может быть и там, и там? Но какими силами на каждом из этих направлений?
   А вдруг они все-таки ударят главными силами через горы, напрямик к промышленным центрам?..
   Ответ могла дать только разведка.
   Разведка Левирской армии установила примерную группировку войск противника у границы. Эти сведения давали основания предположить - основной удар последует через Зотакию. Именно на северо-восточной границе Зотакии была сосредоточена основная масса соединений деремцев. Но более детальных выводов данные левирской разведки сделать не позволяли.
   Было также получено немало разведывательных данных о сосредоточении коалиционного флота в портах оккупированной Нолии. Но как он будет действовать? Опять неизвестно.
   В страховой компании "Крылья Надежды", что в столице Деремской империи, раздался телефонный звонок:
   "Могу ли я узнать, какие виды страхования коммерческих рисков предлагает ваше бюро? Меня особенно интересуют риски, связанные с форс-мажорными обстоятельствами".
   "Я могу продиктовать вам наши условия заключения страховых договоров и стандартные расценки..."
   "Извините, но нельзя ли мне переговорить лично с управляющим? Тут есть ряд особых обстоятельств, вы понимаете?"
   Через две минуты к телефону подошел управляющий:
   "Вы хотите получить консультацию лично или по телефону?"
   "Мне хотелось бы получить консультацию лично, но у меня нет возможности прибыть в вашу контору".
   "Хорошо, продиктуйте ваш адрес".
   "Я в кафе, что на углу проспекта Славы и улицы маршала Драсогира".
   Управляющий патентным бюро, войдя в кафе, сразу же заметил среди посетителей того, кто просил о встрече. И это не удивительно - ведь звонивший был его сотрудником. Заметил управляющий и как минимум двоих человек, следивших за этим сотрудником. Заняв свободный столик, управляющий стал ждать развития событий. Вскоре сотрудник встал, расплатился с подскочившим к нему официантом и покинул кафе. Управляющий, чей столик стоял у большого зеркального окна, внимательно наблюдал за ним.
   Да, за сотрудником явно шел хвост. Один, второй... А, вот еще и третий. И четвертый! Многовато. Управляющий вышел на улицу, поймал такси и велел шоферу медленно ехать вдоль тротуара.
   "Приторомози-ка рядом вон с тем человеком, в темно-сером плаще и с портфелем!" - приказал он водителю.
   Такси остановилось, управляющий распахнул дверцу. Сотрудник быстро уселся рядом.
   "А теперь - в Старый город, да поживее!"
   У шпиков неподалеку наготове была машина. Но нескольких минут промедления было достаточно, чтобы такси оторвалось от хвоста. Впрочем, управляющий понимал, что если в слежке были задействованы такие силы, а номер такси был известен, не пройдет и десяти минут, как им снова сядут на хвост.
   Сотрудник вынул из портфеля внушительных размеров конверт:
   "Это надо передать немедленно. Я поеду дальше, а тебе надо в контору", - и бросил, обращаясь к шоферу, - "остановись тут, у подворотни!"
   Управляющий выскочил и быстрым шагом скрылся в проходном дворе...
   Рядом с бюро страховой компании, к счастью, не было пока никого подозрительного. Но едва управляющий пересек улицу, направляясь к дверям конторы, как из-за угла показалось сразу двое, с другой стороны по улице приближались еще двое. Управляющий быстро оглянулся - сзади из подъезда вышла еще одна парочка - все в одинаковых плащах и шляпах. После секундного колебания управляющий решительно двинулся к дверям бюро. У самого входа дорогу ему заступила пара, появившаяся первой, четко пытаясь пристроиться к нему с боков.
   Не тратя время на разговоры, управляющий, не вынимая руки из карманов, сдвинул пальцем флажок предохранителя и нажал на спусковой крючок автоматического пистолета. Выстрел! Резкий поворот - и еще выстрел.
   Управляющий взлетел на третий этаж, открыл ключом стальную дверь.
   "Немедленно..." - у него перехватило дыхание, - "шифруй и передавай номер ключа!.. Не подряд, только самую суть! Иначе не успеть..."
   Сидевший в комнате человек открыл брошенный на стол конверт и стал лихорадочно расставлять в лежавшем перед ним блокноте какие-то значки, делая короткие паузы, а потом снова принимаясь за свой труд. Легким движением руки он щелкнул тумблером и рядом с ним постепенно засветились оранжевым лампы миниатюрной маломощной радиостанции - вряд ли она доставала дальше, чем на полторы-две сотни километров.
   Управляющий постоял немного, затем положил на стол ключ:
   "Запрись изнутри. Не открывай никому, пока не передашь сообщение!"
   В бюро было хорошо слышно, как внизу барабанят в запертую входную дверь.
   "Все выходы перекрыты!" - воскликнул один из сотрудников, увидев управляющего. - "Мы в западне!"
   "Все, у кого есть оружие - ко входу! Двоих оставьте следить за окнами - вдруг они полезут по приставным лестницам? Надо продержаться, пока наше сообщение не будет принято!"
   На улице послышался визг тормозов. У здания патентного бюро остановилось несколько легковых автомобилей, из которых выскочило десятка два человек в штатском. В дверь уже не барабанили - там, внизу, что-то трещало и противно скрежетало. Затем раздался грохот металла, и с лестничной площадки стал виден уличный свет, ворвавшийся в дверной проем, и мелькнувшие в нем темные силуэты. Управляющий поднял руку с пистолетом и трижды выстрелил. Снизу ответили двумя револьверными выстрелами...
   Из-за запертой двери раздался отчаянный крик радиста:
   "Электричество отключено!"
   Когда первые нападающие, ворвались, наконец, на второй этаж, последнее, что они увидели, была волна пламени, хлестнувшая из-за сорвавшейся с петель двери. Но это не остановило остальных. Группа людей в штатском подскочила к стальной двери радиостанции. Несколько ударов массивным молотом - и края двери деформировались. В образовавшуюся щель были засунуты сразу два стальных лома. Несколько рывков - и дверь распахнулась. Радист успел выстрелить лишь один раз.
   "Живьем брать!" - надсаживал глотку один из штатских, и под этот крик один из громил подкатом сшиб радиста со стула.
   Штатский подошел к столу, с удовлетворением посмотрел на радиоприемник с мертвыми лампами, затем его лицо прорезало даже какое-то подобие улыбки, когда он разглядел на столе наполовину заполненный листок из шифровального блокнота и лежащие рядом документы с грифом Генерального штаба...
   Лишь один управляющий, лежавший сейчас с разбитой головой на залитых кровью ступенях, мог бы рассказать, что так и было задумано: контрразведка должна была быть убеждена в том, что ей удалось сорвать сеанс радиосвязи и перехватить документы, выкраденные из Генерального Штаба. Пока он пробирался проходными дворами к бюро страховой компании, он успел заскочить в обычное почтовое отделение, набросать коротенькую записку и отправить ее обычным письмом, брошенным, как и десятки подобных, в обычный почтовый ящик по пути. На конверте значился адрес местной торговой компания "Синяя птица".
   Из офиса торговой компании "Синяя птица" в Дереме ушли экспресс-почтой деловые письма с предложениями о сотрудничестве во множество банков, в том числе и в 1-й Национальный ипотечный банк, расположенный в Долинах Фризии. Вскоре из этого банка ушла длинная телеграфная депеша в брокерскую фирму на остров Ульпия, а оттуда - в филиал компании в Лариоле, что в Элиноре, на Земле Королевы Айлин. И лишь оттуда, с Элинорского материка, сообщение поступило в отделение местной судоходной компании, расположенное на Тайрасанском Архипелаге. Когда это сообщение было получено, один из сотрудников компании положил перед собой листок с множеством колонок цифр, недавно прозвучавших в метеорологической сводке по радио, и, пользуясь текстом делового письма, стал составлять какие-то ряды многозначных чисел. Когда это сообщение дошло, наконец, до Обера Грайса, он смог, пользуясь ключом к личному шифру, прочитать следующее:
  
   "Нищий - Птицелову
  
   Привожу выдержки из директивы Объединенного коалиционного командования от 34 митаэля зимы 1503 года. Кодовое название -- "Восходящее солнце"...
   <...>
   ...4. Для ведения боевых действий коалиционные войска объединяются в четыре оперативных командования -- "Айсберг", "Скала", "Степь", "Берег"...
   <...>
   ... 7. На бросок от северо-восточной границы Зотакии с Деремом к восточной границе Зотакии с Левиром войскам оперативных командований "Степь" и "Берег" определяется срок соответственно 36 и 48 часов...
   ...8. Главный удар наносят войска оперативного командования "Степь", где будет сосредоточена основная часть танков и авиации (помимо 18 отдельных танковых батальонов, приданных пехотным соединениям - 14 отдельных танковых бригад, 6 танковых дивизий, 4 мотомеханизированных корпуса, а также 26 авиаполков). Удар направляется через степи и предгорья, прилегающие к границе Зотакии, с поворотом на север, чтобы охватить южную часть горных и предгорных промышленных районов с юго-востока...
   <...>
   ...11. Планируется нанесение авиационными соединениями упреждающего удара по местам базирования левирской авиации, с целью нанести ей существенные потери еще до пересечения границы сухопутными войсками коалиции...
   ...12. Военно-морские силы коалиции имеют задачу своей главной группировкой вывести из строя Западную эскадру Левирских ВМС комбинированным ударом надводных кораблей, подводных лодок и авиации по местам базирования, а Восточную эскадру первоначально блокировать в заливе и на местах базирования путем массовых минных постановок в горловине залива и действий подводных лодок..."
   <...>
   16. Конечной целью операции "Восходящее солнце" является разгром армии Левира в течение трехмесячной кампании и выход на линию: 50 км восточнее главной базы ВМФ Левира - 300 км восточнее столицы - 400 км восточнее Низких Северных гор.
   (копия)
  

Архив Министерства обороны

Федерации народов Тайрасана

  
   Этот документ давал ответ на многие вопросы. Но пока не было ответа на вопрос - когда?
   Обер положил собственноручно выполненный расшифрованный текст в папку с грифом "Строго конфиденциально. Только для командования". На конверте, в который было вложено два листочка, значилось - "Начальнику Службы информации Генерального штаба. Лично. Строго секретно". На самом же тексте было рукой Обера написано: "Только для личного ознакомления. Не подлежит копированию. По прочтении уничтожить. Использование данных - только без ссылки на источник".
   Талимай, неизменно строчившая что-то на пишущей машинке, изредка бросала взгляды на Обера. Вот он встал, оправил свой серый строгий костюм и обратился к своей помощнице официальным тоном (что бывало не так уж часто):
   "Сержант Эльсете! Если меня будут спрашивать - я на совещании у начальника Технического управления Генерального штаба".
   Он четко повернулся, подошел к двери и покинул кабинет. Талимай глядела ему вслед, любуясь его точными, рассчитанными движениями, и вдруг попыталась представить, какой он там, под костюмом. Поймав себя на этой мысли, она густо покраснела.
   Тем временем в столице Великой Унии Гасаров и Норншатта шла своим чередом светская жизнь высшего общества. Приемы, балы, вечеринки заполняли день за днем. Из одного особняка в другой, из клуба - в чей-нибудь модный салон, с вернисажа - на бенефис, с ипподрома - на поле для гольфа...
   Среди модных салонов в этом сезоне блистал салон владетельной господарыни Майоффи Лутана-оро-Неель из Сильвании, далекой Элинорской колонии Королевства Обеих Проливов. Одним из завсегдатаев ее салона был Посол Королевства в Великой Унии, кавалер орденов Достоинства и Священного Знака, Аграш Потона. Несмотря на блистательную карьеру, Аграш Потона был незнатен, и даже не очень богат, не принадлежа ни к родовой, ни к финансовой аристократии. И ему немного льстило, что в доме столь высокородной дамы он является одним из желаннейших гостей, имея возможность общаться здесь с цветом высшего общества Великой Унии в неформальной обстановке.
   Вот и сегодня во дворце владетельной господарыни посол с почтением внимал ее рассказам о жизни на тропических островах (было известно, что последние лет двадцать своей жизни Майоффи провела на отдаленных островах, вдали от цивилизации):
   "Вы поймите, это же настоящий рай! Одно плохо, - неиспорченных туземцев уже почти не осталось. А особенно вредные эти тайрасанцы. Архипелаг постоянно мутит воду, сбивая с толку этих простых людей. Подумать только, под влиянием этих речей кое-кто из туземцев уже начал заговаривать о независимости!".
   "Да, да!" - поспешно согласился Аграш Потона. - "От тайрасанцев масса беспокойства. Они вечно лезут не в свои дела".
   "Вот именно", - надменно проговорила Майоффи. - "А теперь они протянули свои лапы и сюда, на Старые Земли. Этого нам только не хватало! Говорят, с их помощью Левир вооружается до зубов". - И тут же, утратив надменность, дрожащим голосом воскликнула, схватив посла за руку, и ошарашив его столь невиданным нарушением этикета, - "Ах, ну неужели у нас больше никогда не будет спокойной жизни!"
   Посол набрал в грудь воздуха, потом медленно выпустил его, и, решившись, тихонько пробормотал, запинаясь:
   "Не тревожьтесь... дорогая Оффи. Этим Левирским смутьянам скоро укоротят прыть!"
   "Мне так хотелось бы увидеть это своими глазами..." - мечтательно прошептала господарыня.
   "Ну, война - зрелище не для женских глаз", - мягко возразил посол.
   Майоффи вдруг несколько оживилась:
   "Как вы полагаете, когда будет объявлена война, государственные бумаги, вероятно, упадут, а бумаги некоторых... м-м-м... скажем, машиностроительных фирм, явно подскочат? Сейчас они тоже котируются неплохо, но если начнется... Вы меня понимаете?".
   "Несомненно поднимутся..." - несколько озадаченный, произнес посол.
   Майоффи перешла на тихий шепот:
   "Вы не откажетесь дать мне намек насчет даты?... 30% прибыли от операции будут ваши. Я могу рискнуть кое-какой суммой... Ну, скажем, моими местными процентными бумагами номиналом в 5 миллионов молинари. Но тут нельзя ошибиться даже на несколько дней, ведь правительство может тут же наложить мораторий на биржевые операции с бумагами военных заводов".
   Посол поперхнулся. Если она сумеет сделать хотя бы 10% прибыли, то на его долю придется... придется... 150 тысяч!
   "Оффи, Оффи! Вы толкаете меня на государственное преступление..."
   "А, бросьте! Чтобы провести операцию потихоньку, не привлекая внимания, нужно знать, каким временем я располагаю. Или вам мало 30%? Я дам вам ровно 1/3", - мягко, но настойчиво говорила Майоффи.
   Посол наклонился к самому ее уху:
   "Полагаю, вы располагаете временем до середины весеннего тамиэля. Когда буду знать точнее - обещаю, что вы будете единственная, кто услышит об этом".
   "А это точно? Мы ведь официально придерживаемся нейтралитета, а они здесь, в Унии, такие скрытные..." - покачала головой владетельная господарыня.
   "Не беспокойтесь, Оффи" - загадочно улыбнулся посол, - "у меня очень надежные источники. Очень!" - и он горделиво вздернул подбородок.
   Послу, действительно, было чем гордиться. Завербовать в качестве осведомителя личного секретаря Председателя Кабинета Министров - это была редкая удача.
  
   "Кактус -- Птицелову.
  
   Страховая компания "Крылья Надежды" и патентное бюро разгромлены тайной полицией Дерема. Весь персонал погиб или арестован".
  

Архив Министерства обороны

Федерации народов Тайрасана

  
   Потеря почти всей собственной резидентуры в Дереме была для Обера Грайса чувствительным ударом. Хотя разведка Тайрасанской Федерация располагала в Дереме своей агентурной сетью, да и Левир имел там своих людей, под прикрытием патентного бюро и страховой фирмы "Крылья Надежды" был получен доступ в высшие органы военного командования Дерема. А теперь и резидентура, и ценнейшие агенты были провалены. Впрочем, кое-какие сведения просачивались из других стран, участвовавших в Деремской коалиции - из Долин Фризии и из Великой Унии Гасаров и Норншатта. Но самое ценное сообщение пришло из нейтральной страны - Королевства обеих проливов.
  
   "Ола -- Дядюшке
  
   По сообщению посла Королевства в Великой Унии начала военных действий следует ожидать примерно в середине тамиэля весны.
  

Архив

Информационного агентства Грайса

  
   Как только полученные данные были переданы Обером 21 митаэля весны руководству вооруженных сил Левира, счет времени пошел уже на дни и даже на часы. Было принято решение о создании структур управления войсками для военного времени. Было создано Верховное Командование Вооруженных сил Союза Уделов Левира. Приграничные территориальные командования были разделены на три фронта - Северный, Горный и Приморский. Командующим Горным фронтом был назначен уже знакомый Оберу генерал Астакару Матро.
   Генеральный штаб организовал посылку высших офицеров для инспекции состояния готовности вооруженных сил к отпору надвигающейся агрессии Деремской коалиции. В состав одной из инспекционных групп был включен и главный военно-технический советник Грайс. Перед отъездом полномочные инспектора были созваны на совещание в Верховном Командовании.
   Выступление Верховного Главнокомандующего, нового Первого Протектора Левира, Оберу понравилось. Оно было кратким и деловым:
   "Мы посылаем вас не для того, чтобы вы привезли отчет о замеченных недостатках. Вы едете как полномочные представители Верховного Командования, имеющие право принимать решения на местах. И отчитываться вы должны о принятых мерах и об их результатах. Мероприятия без результатов никому не нужны.
   Второе. На вас возлагается обязанность совместно с командованием вновь образованных фронтов определить места дислокации войск, выдвигаемых из глубины, и принять необходимые меры для их развертывания в определенных местах - как в первом, так и во втором эшелонах приграничной группировки наших войск.
   Третье. Следует учесть жалобы войск на недостаток вооружения, боеприпасов и иных материальных средств. Поскольку промышленность со вчерашнего дня переводится на режим военного времени, у нас будет возможность дать в войска небольшие дополнительные ресурсы по сравнению с утвержденными заявками - примерно 15% квартального заказа. Вам следует определить, какие именно из требований войск подлежат первоочередному удовлетворению..."
   Во время совещания Обер передал записку, адресованную Верховному - "Прошу уделить мне пять минут для важного сообщения. Главный военно-технический советник, бригадный генерал Обер Грайс".
   По окончании совещания Верховный Главнокомандующий сам подошел к Оберу.
   "У вас было важное сообщение для меня?"
   "Да", - Обер протянул Верховному тоненькую папку. - "Здесь подготовленные мною проекты решений. Вкратце:
   Первое. Необходимо незамедлительно начать хотя бы частичное осуществление мероприятий по эвакуации авиационных заводов, которые могут оказаться в зоне боевых действий.
   Второе. Рекомендую принять решение о преобразовании хливических добровольческих частей в Вооруженные силы Хливической Республики и о создании Правительства Хливической Республики на территории, временно находящейся под управлением военной администрации Левира.
   Третье. Рекомендую принять решение о создании Добровольческого Нолийского корпуса. Этот корпус может быть эффективным каналом, по которому вы получите немалое число хорошо подготовленных солдат, сержантов, офицеров и военных специалистов из Нолийской автономии Тайрасана.
   Объявить о втором и третьем решении целесообразно после начала боевых действий".
   "Мы внимательно изучим ваши предложения и в течение ближайших двух дней сообщим вам о принятых решениях", - ответил Верховный, передавая папку Обера Грайса своему генерал-адъютанту.
   Оберу довелось инспектировать береговую оборону Приморского фронта, включая участок, занимаемый Главной военно-морской базой ВМС Левира.
   Его порадовала четкая организация обороны базы, да и отлаженность всей системы боевой готовности флота. Но вот с обороной в зоне ответственности сухопутных войск дело обстояло гораздо хуже. На побережье не были созданы зоны противодесантных препятствий в местах, удобных для высадки вражеских войск. Минирование участков побережья было обеспечено в совершенно недостаточных объемах. Да и сами оборонительные полосы Приморского фронта, упиравшиеся в побережье, производили далеко не лучшее впечатление.
   В глубине почти не было оборудовано отсечных позиций. Местность в секторах обстрела перед позициями даже тяжелой артиллерии, за редкими исключениями, не была пристреляна. Маскировка оборонительных сооружений, командных пунктов, складов, мест сосредоточения боевой техники, аэродромов проводилась небрежно. На стыках частей и подразделений не было обеспечено должное огневое взаимодействие. При проверке система готовности войск по кодовому сигналу "Смерч", означавшему вражеское нападение, давала множество сбоев...
   Обер и другие офицеры инспекционной группы мотались без устали по отведенному участку, тыкая носом в обнаруженные недостатки и требуя их немедленного исправления. Дело хотя и медленно, но сдвигалось с мертвой точки. Однако трудно было надеяться, что за неделю-другую все придет в надлежащий вид.
   6-го тамиэля весны все инспекционные группы были отозваны в Акатонду. Обер узнал, что его предложения, принятые Верховным Главнокомандующим, начали осуществляться. Всю следующую неделю Обер посвятил контролю за эвакуацией двух авиационных заводов, подготовкой площадок и помещений для приема еще двух, составлением графиков перевозок. Лишь 24-го тамиэля весны Обер вновь вернулся в столицу. На следующий день поздно вечером мощный ламповый радиоприемник в квартире главного военно-технического советника поймал тоненький писк морзянки.
   Обер лихорадочно набрасывал на листке бумаги коротенькие колонки цифр. Да и само сообщение было не очень длинным. Что там, в этом послании? Сняв с полки книгу-ключ, н начал превращать колики цифр в буквы, которые складывались в слова, а слова - в строчки, которые образовали на бумаге тревожащий узор. Текст депеши гласил:
  
   "Ола -- Дядюшке
  
   Срок утвержден. 31 тамиэля весны в 3 часа 30 минут местного времени. Повторяю -- 31 тамиэля в 3 часа 30 минут местного времени. Источник -- посол Королевства Обеих проливов в Великой Унии".
   (копия)
  

Архив Министерства обороны

Федерации народов Тайрасана

  
   Как только расшифровка сообщения была закончена, Обер снял телефонную трубку и набрал номер оперативного дежурного Верховного Командования.
   "У аппарата Главный военно-технический советник, бригадный генерал Обер Грайс. Я прошу немедленного приема у Верховного Главнокомандующего по делу чрезвычайной важности, не терпящему отлагательства".
   "Это невозможно", - ответил дежурный офицер. - "Вы знаете, сколько сейчас времени? Да и на завтра у Верховного весь день расписан, и все - дела чрезвычайной важности, не терпящие отлагательства".
   Обер не стал вступать в пререкания, а просто повесил трубку. Набрав другой номер, он снова представился и спросил:
   "Прошу соединить меня с начальником Службы информации Генерального штаба".
   "Соединяю", - отозвался дежурный офицер.
   "Здесь бригадный генерал Грайс. Сможете ли вы принять меня через полчаса для личного доклада?"
   "Вообще-то я как раз собирался поехать домой и нормально поспать хотя бы часа четыре. Но если вы настаиваете..."
   "Да, у меня есть все основания настаивать!" - твердо произнес Обер.
   "Даже так? Тогда жду вас. Пропуск для вас будет заказан".
   Обер гнал свой автомобиль по ночным улицам Акатонды на бешеной скорости, выжимая из изношенного мотора максимум возможного, срезая углы, выскакивая на тротуары. Машина то и дело взвизгивала тормозами и резко подпрыгивала на бордюрных камнях. Кто его знает, может быть, вражеские уши уже прилипли к его телефонной линии. Он вовсе не желал натолкнуться на пули, летящие из темноты.
   Затормозив свой автомобиль так, что он чуть ли не впритирку встал у подъезда Генерального Штаба, Обер в два прыжка проскочил в подъезд. Пропуск уже ждал его. Поднявшись по лестнице и пройдя через несколько постов, он оказался в приемной начальника Службы информации. Адъютант проводил его в кабинет начальника. Едва услышав сообщение Обера, тот поднял трубку одного из многочисленных телефонов, установленных на обширном письменном столе.
   "Здесь генерал Свайку. Пригласите к телефону Верховного Главнокомандующего".
   "Верховный Главнокомандующий отдыхает".
   "Так разбудите его!", - нетерпеливо воскликнул генерал.
   "У меня приказ не будить его до шести часов утра..." - начал объяснять дежурный офицер, но генерал Свайку прервал его:
   "Мне некогда с вами пререкаться. Если вы немедленно не соедините меня с Верховным, я тут же подам рапорт о предании вас суду военного трибунала за препятствия, которые вы чините работе Службы информации. Согласно служебной инструкции, я имею право в случае необходимости обращаться к Верховному лично. И это не зависит от вашего разрешения, офицер! Исполняйте!" - голос его перешел на повышенные тона.
   Через пару минут в трубке послышался заспанный голос Верховного:
   "Что еще стряслось?"
   "Здесь генерал Свайку. Прошу вашей санкции на немедленный созыв заседания Верховного Командования. Немедленный!"
   "Да что стряслось, говори же толком!" - в голосе Верховного Главнокомандующего послышались нотки раздражения.
   "Не по телефону. Я все доложу вам тотчас же при личной встрече".
   "Что, дело настолько серьезно?"
   "Более чем".
   "Хорошо, через час я назначаю заседание Верховного Командования", - ответил Верховный.
   "Прошу вас дать распоряжение о допуске на заседание бригадного генерала Грайса".
   "Если вы считаете это необходимым... Ладно, я распоряжусь. Это все?"
   "Да, все. Я немедленно выезжаю".
   Генерал Свайку, опустив трубку на рычаги, повернулся к Оберу.
   "Вам надо будет убедить членов Командования в надежности ваших сведений".
   "Да. А вам следовало бы взять с собой две машины охраны и вооружить их автоматическими винтовками или пистолетами-пулеметами. Нам же с вами лучше поехать в задней машине охраны. Береженого бог бережет".
   Генерал Свайку посмотрел на Обера с интересом:
   "Я смотрю, вы соображаете не только в своей технике, не только в разведке, но и в специальных операциях..."
   "Если вы смотрели мое досье, то должны помнить, что мой сводный брат - командующий войсками специального назначения Тайрасанской армии".
   "Так то брат", - бросил генерал, нажимая кнопку вызова адъютанта.
   "Я был его первым инструктором", - улыбнулся Обер.
   Шикарный лимузин, блестя темно-синей лакированной поверхностью, быстро ехал по центральным кварталам в сопровождении двух машин охраны. Когда до канцелярии Первого Протектора, где располагалось Верховное Командование, осталась всего пара минут езды, из густо заросшего деревьями и кустами большого сквера, лежавшего на пути в канцелярию, гулко застучали в ночной тишине выстрелы нескольких самозарядных винтовок. Первую машину охраны вынесло на тротуар, и она с грохотом врезалась в витрину какого-то магазина, осыпав большое зеркальное стекло. Шикарный лимузин, следовавший за ней, повело в сторону на пробитых шинах, от него летели в разные стороны осколки стекла, а поверхность быстро покрывалась пулевыми пробоинами.
   Из первой подбитой машины охраны донеслась раскатистая дробь автоматической винтовки. В севшем на колесные диски лимузине тоже не все были убиты. Укрываясь за его корпусом, кто-то из охранников ответил нападавшим коротким треском очередей пистолета-пулемета.
   Вторая машина охраны резко затормозила и трое охранников, выскочив наружу, тоже открыли огонь из своих автоматических винтовок. Нападавшие, однако, не столько отвечали на огонь охраны, сколько продолжали дырявить темно-синий лимузин. Генерал Свайку схватился за свой пистолет, но Обер удержал его за руку и, навалившись всем телом, заставил сползти с сиденья:
   "Без нас разберутся. Разве не видите, это по нашу душу. Так что не доставляйте им удовольствия, не подставляйте голову!" - и, прислушиваясь к звукам перестрелки, добавил - "Боюсь, они как-то подсоединились к телефонной линии".
   "Это дело контрразведки", - машинально бросил начальник Службы информации.
   "Конечно. Но опасность утечки сведений и вас должна беспокоить".
   Тем временем в перестрелку вмешались новые звуки. Застучало почти разом еще десятка два самозарядок, послышался гул мощного мотора, а затем стук тяжелого пулемета. Обстрел автомобилей прекратился, и сама перестрелка сместилась куда-то вглубь сквера.
   Генерал Свайку, выпрямившись, но не выходя из автомобиля, крикнул:
   "По машинам!"
   Строго говоря, машина осталась на ходу только одна. В нее кое-как забились пятеро уцелевших охранников, трое из которых были, похоже, ранены.
   "Вперед!"
   И автомобиль покатил к канцелярии Первого Протектора Левира.
   Когда собрались члены Верховного Командования, начальник Службы информации Генерального Штаба коротко доложил о случившемся:
   "Нами получено сообщение о дате и времени начала военных действий. Это 31-е тамиэля весны, 3 часа 30 минут утра. Сообщение исходит от Тайрасанской разведки. После получения этого сообщения от бригадного генерала Грайса, мною были приняты дополнительные меры предосторожности при переезде в здание канцелярии Первого Протектора. Оказалось - не напрасно. Буквально в двух шагах от канцелярии на наши машины было совершено нападение. Охранники, занимавшие мое обычное место в моей машине, были убиты при первых же выстрелах. Если бы я не находился во второй машине охраны, меня и генерала Грайса уже не было бы в живых.
   Нападение было совершено, несмотря на близость внушительных сил охраны резиденции Первого Протектора. Нападавшие отстреливались до последнего. Только один из них, тяжело раненный, схвачен. Неизвестно, выживет ли он. Похоже, наши сведения имеют немалую ценность, если ради них пошли на такой риск".
   "Разрешите?" - поднял руку ладонью вперед Обер Грайс.
   "Да, слушаем вас", - ответил Верховный.
   "Поскольку противник, вероятно, подозревает о том, что нам стало известно время начала агрессии, возможен перенос сроков нападения на более ранний или, менее вероятно, на более поздний период. Поэтому необходимо предупредить командующих фронтами о возможности нападения уже с послезавтрашнего... (он посмотрел на часы) точнее, уже с завтрашнего числа, то есть с 26-го тамиэля весны".
   "Да, это вполне резонно", - добавил генерал Свайку...
  
   "Командующим Северным, Горным и Приморским фронтами
  
   "Смерч"!
   Начиная с 0 часов 26 тамиэля в течение ближайшей недели возможен внезапный переход войск Деремской коалиции к боевым действиям.
   "Смерч"!
  
   Верховный Главнокомандующий"
  
   Архив
   Генерального Штаба
   вооруженных Сил Союза Уделов Левира
  
  
   "Заявление
   Кабинета Министров
   Союза Уделов Левира
  
   Кабинет Министров Союза Уделов Левира заявляет, что Союз Уделов Левира не имел, не имеет и не будет иметь намерений присоединения какой-либо части территории Хливической республики, в том числе и той, которая находится в данный момент под временным управлением Левирской военной администрации.
   Руководствуясь интересами восстановления независимости и территориальной целостности Хливической республики, перед лицом агрессии со стороны Деремской коалиции, упорствующей в своей аннексионистской политике, Кабинет Министров Союза Уделов Левира по согласованию с Верховным Командованием Вооруженных Сил Левира принял решение о нижеследующем:
   1. Разрешить образование на территории Союза Уделов Левира Вооруженных сил Хливической Республики с передачей в эти Вооруженные силы всех хливических добровольческих формирований, входящих в Вооруженные силы Левира, вместе с их вооружением и боевой техникой.
   2. Вооруженные силы Хливической Республики образуют самостоятельное Верховное Командование, которое на период боевых действий подчиняется в оперативном отношении создаваемому с сегодняшнего числа Союзному Верховному Командованию Вооруженных сил Союза Уделов Левира и Вооруженных сил Хливической Республики.
   3. На территории Хливической Республики, находящейся под временным управлением Левирской военной администрации, гражданами Хливической Республики создается Правительство Хливической Республики, к которому переходят все функции управления указанной территорией..."
  
  
   "Заявление
   Кабинета Министров
   Союза Уделов Левира
  
   Идя навстречу многочисленным пожеланиям граждан Республики Нолия принять участие в совместной с народами Левира и Хливичской Республики борьбе против агрессии Деремской коалиции, за восстановление независимости своей Родины, Кабинет Министров Союза Уделов Левира принял постановление о формировании в составе Вооруженных Сил Союза Уделов Левира Нолийского добровольческого корпуса. В состав корпуса принимаются добровольцы -- граждане Республики Нолия, в том числе оказавшиеся в результате оккупации Нолии в эмиграции на территории Левира и других государств..."
  

Архив

Кабинета Министров

Союза Уделов Левира

  
   В первые недели войны Обер Грайс вместе с Талимай Эльсете оказался далеко от линии фронта. Его, как технического специалиста, бросали то на один, то на другой военный завод. Надо было помочь нарастить выпуск танков, самолетов, и прочей военной техники и вооружений, упростить технологию производства, не снижая качества, помочь устранить неизбежно возникающие при этом технические неполадки. А с фронтов доходили тревожные вести.
   Первый удар коалиционной армии Левир встретил в боевой готовности. За первый день войны войска Деремской коалиции смогли вклиниться в оборонительные позиции левирцев лишь местами, да и то, не более чем на 6-8 километров. В последующие дни продвижение коалиционных войск было не намного более успешным, однако на третий день обозначились прорывы на стыке Горного и Северного фронтов, и на южном фланге Горного фронта.
   Лишь на направлении главного удара, коалиционная армия, совершив марш через территорию Зотакии и сбив слабые заслоны Зотакийской армии, уже на второй день боев прорвала первую линию обороны левирцев на Приморском фронте, потеснила левирские части на 12-15 километров и продолжала развивать успех, выходя своими подвижными частями на оперативный простор.
   Авиация Левирской армии встретила войну так же в полной готовности, но потери ее были значительны. Деремская авиация смогла в тот момент, когда все самолеты левирцев были в воздухе, нанести мощный бомбовый удар по взлетно-посадочным полосам аэродромов и почти все они временно были в той или иной степени выведены из строя. Множество самолетов потерпело аварии при посадке на эти поврежденные полосы. Пока шли лихорадочные ремонтные работы - засыпались воронки, утрамбовывались заплатки, на бетонных полосах воронки заливались раствором, - деремцы провели еще несколько массированных налетов, уничтожая застывшие на стоянках боевые машины.
   Положение могло бы стать катастрофическим, если бы значительная часть ударов авиации деремской коалиции не пришлась на ложные аэродромы, а многие хорошо замаскированные секретные посадочные площадки, оборудованные незадолго до начала агрессии, так и остались неизвестны деремской разведке. Однако в ходе воздушных боев потери левирских ВВС неизменно оказывались выше, чем потери противника.
   За первые две недели боев положение обороняющихся существенно осложнилось. На Северном и Горном фронтах пока удавалось избежать крупных осложнений, хотя и ценой оставления территории. А вот командование войск Деремской коалиции, рвавшихся на оперативный простор через Зотакийскую границу, почуяв на этом направлении успех, бросало в наступление массы танков. Противотанковая оборона левирцев трещала по швам, и командование было вынуждено бросать в бой свои танковые резервы. В южных степях и на каменистых плато разыгрались ожесточенные встречные танковые сражения. Потери обеих сторон были огромны, но деремцы продвигались вперед, и могли эвакуировать в тыл свои подбитые танки, а заодно захватывать неисправные машины противника. Левирцы же теряли многие свои подбитые танки безвозвратно.
   Практически полностью оказались потеряны новые тяжелые самоходки, которые командование Приморского фронта бросало во встречные сражения с танками деремской коалиции. При этом значительная часть самоходок, как и новых левирских средних танков, была потеряна из-за нехватки горючего и боеприпасов, и из-за технической неисправности (особенно слабым местом оставалась трансмиссия, часто выходившая из строя). Постепенно и в танках, и в авиации соотношение сил изменилось в пользу Деремской коалиции.
   Тем временем армия Зотакии, которая была не в состоянии оказать эффективное сопротивление силам Деремской коалиции, капитулировала. Высвободившиеся войска были переброшены в Левир.
   К началу митаэля лета обозначился значительный прорыв на направлении главного удара деремцев. Они прорвались на стыке Приморского и Горного фронтов, где войска оперативного командования "Степь" глубоко охватили левый фланг Горного фронта с юго-востока. Генерал Астакару Матро, командующий Горным фронтом, вцепился в оборонительные позиции, оборудованные в предгорьях, и упорными контрударами пытался подрезать острие деремского удара. Но вскоре, истощив свои резервы, вынужден был приостановить активные действия. Однако и деремский наступательный порыв иссяк, натолкнувшись на хорошо подготовленную оборону и неблагоприятную для наступления гористую местность.
   Наступило шаткое равновесие. И вот знойным днем летнего митаэля затишье на Приморском фронте было нарушено полуторачасовой канонадой, ревом танковых моторов, гулом сотен самолетов. Деремцы, силами оперативного командования "Берег", нанесли удар в самом центре Приморского фронта, одновременно развернув на юг ту ударную группировку оперативного командования "Степь", которая недавно безуспешно пыталась прорвать фланг Горного фронта. Воспользовавшись своим нависающим положением над правым флангом Приморского фронта, эта группировка сумела обеспечить здесь прорыв позиций левирцев и двигалась на соединение с войсками оперативного командования "Берег", наступавшими в центре Приморского фронта и вдоль побережья.
   Обер тяжело переживал неудачу Левирской армии. Четыре дивизии и множество разрозненных частей и подразделений Приморского фронта оказались окружены в безводных степях. Их попытки прорваться из кольца потерпели неудачу. Лишь отдельным мелким группам удалось просочиться через фронт, к своим. Восстановить устойчивость обороны удалось лишь в 150 километрах от столицы. Но тут, в начале тамиэля лета, последовал новый удар.
   Западная эскадра Левирских ВМС, несмотря на численное превосходство противника, удачно защищала подступы к своим базам, прикрывшись многочисленными минными позициями и противолодочными сетями, опираясь на береговые батареи, расположенные на прибрежных высотах и на островах в заливе, а также на собственную авиацию, потери которой были значительно ниже, чем в авиации сухопутных войск. Но очередная атака коалиционного флота оказалась неожиданной для Западной эскадры. Удар деремцев на этот раз был нацелен не на морские силы Левира. Огромный коалиционный флот на этот раз прикрывал десантную операцию. Под неумолчный грохот главного калибра линкоров и крейсеров на побережье, в тылу левого фланга Приморского фронта, была высажена целая дивизия. Пока залпы главного калибра перемешивали с землей позиции артиллерии и слабые полевые укрепления левирских войск, вдоль побережья, навстречу десанту, покатилась лавина танков.
   По просьбе командующего Приморским фронтом Верховное Командование Левирской армии бросило навстречу противнику свои последние резервы, которые имелись на этом участке - танковую бригаду, единственный оставшийся батальон тяжелых самоходных орудий, гаубичный полк, саперный батальон, два пехотных полка неполного состава, несколько батарей полевой артиллерии и четыре роты реактивных противотанковых ружей. Спешно выскребались резервы с других направлений и из глубины страны.
   Над степью потянулись черные чадные дымы. Среди высокой пожухлой травы одна за другой застывали бронированные машины с эмблемой Деремской коалиции - желтым треугольником с широкой черной каймой. 320 танков из 400, с которыми деремцы начали наступление, остались стоять в степи. Но оборона левирской армии не устояла. Лишь в 60 километрах от главной базы ВМС Левира наступление деремцев удалось остановить. Однако соединения оперативного командования "Берег" смогли форсировать реку Тонда южнее и севернее столицы, создав обширные плацдармы и глубоко охватив Акатонду с двух сторон.
   Именно в этот момент Обер и Талимай вернулись в Акатонду, в Министерство обороны.
   Все служащие министерства обороны были переведены на казарменное положение. Обера Грайса это, в принципе, не касалось, поскольку он был иностранным советником. Но все же он нередко оставался в здании министерства на ночь, потому что штат министерства был резко сокращен, и приходилось брать на себя немалый объем работы. По ночам, а нередко и днем, приходилось покидать здание министерства и спускаться в бомбоубежище - Деремская бомбардировочная авиация, не считаясь с большими потерями, наносила по столице Левира удар за ударом.
   Клещи вражеских войск вокруг Акатонды медленно сжимались. В конце летнего тамиэля были полностью перерезаны сухопутные пути сообщения между Акатондой и главной базой Левирских ВМС, расположенной километрах в 80-ти на восток от устья реки Тонда. Деремцы пробили между ними 30-километровый коридор, перехватив шоссе и железную дорогу к морю, и упорно продвигались дальше. Пути на север также были перерезаны.
   Для обороны столицы предпринимались все возможные меры. Обер Грайс был назначен уполномоченным командования Приморским фронтом на военные предприятия столицы.
   Огромными усилиями на заводе бронеавтомобилей и авиационном заводе, на заводе боеприпасов, на гражданских предприятиях, переведенных на выпуск военной продукции, наращивался выпуск оружия. Акатонда ощетинилась тремя линиями оборонительных сооружений. Население рыло окопы и противотанковые рвы, строило баррикады на окраинах.
   Наконец, в конце митаэля лета деремцами были перехвачены и последние дороги, ведущие из столицы на восток. Кольцо окружения еще не полностью сомкнулось, но угроза этого сделалась совершенно очевидной.
   На заседании Верховного Командования встал вопрос об эвакуации из столицы. Однако Первый Протектор решительно воспротивился:
   "Наше бегство из столицы будет расценено всеми - и нашими согражданами, и противником, - совершенно однозначно. Это будет явный знак того, что мы считаем положение Акатонды безнадежным. Фактически мы тем самым объявим о своем намерении сдать столицу. Нет, мы будем сражаться до конца!" - категорически заявил Верховный Главнокомандующий.
   "А если кольцо окружения замкнется?" - возразил начальник Генерального Штаба.
   "Значит, будем готовить операцию по деблокированию столицы!" - отрезал Верховный.
   "Следует считаться с возможностью штурма окруженной столицы. Это будет означать, что централизованное руководство сопротивлением Левирской армии и народа будет нарушено!" - не унимался начальник Генерального Штаба.
   "Лучше погибнуть на своем посту, чем бесславно драпать, сдавая врагу один рубеж за другим!" - Верховный повысил голос. - "И хватит об этом! Это мое решение, и менять его я не собираюсь".
   Единственное, на чем удалось настоять - командировать из столицы группу высших офицеров с полномочиями сформировать Восточное представительство Верховного командования Левира. Ночью была получена радиограмма об их прибытии в штаб Приморского фронта, располагавшийся западнее городка Сафала, где-то километрах в сорока на восток от той узкой горловины, которая еще позволяла выскользнуть из столицы.
   Обер твердо решил на следующий день найти возможность переговорить с Верховным Главнокомандующим с глазу на глаз и убедить его все же вывести из города основные государственные учреждения, включая и Верховное Командование.
   Рано утром Обера, спавшего на кожаном диванчике в коридоре, рядом со своим кабинетом, разбудили звуки близких разрывов.
   "Опять бомбежка", - подумал он. - "Но почему я не слышал сигнала воздушной тревоги?"
   Он распахнул дверь в кабинет. Заспанная Талимай уже отбросила плед в сторону и, не открывая глаз, пыталась нащупать ногами туфли. Неподалеку ухнул взрыв. Ударная волна выбила стекла, заклеенные бумажными полосами, и ворвалась в комнату, срывая бумаги со стола и с грохотом распахнув закрытую было дверь. Обер увидел, как вспучилось облако дыма и пыли, а когда оно рассеялось, в стене здания напротив на уровне третьего этажа зияла огромная дыра.
   "Это не бомбежка!" - понял Обер. - "Это артобстрел!"
   Вскоре стало ясно, что дебаты об эвакуации из столицы потеряли свою актуальность. Деремцы прорвали на востоке фронт, расчленили противостоявшие им соединения левирской армии, замкнули внутреннее кольцо окружения вокруг Акатонды и пошли на штурм.
   Верховное командование, чтобы заткнуть почти что оголившийся восточный сектор обороны столицы, приняло решение о формировании полков гражданских добровольцев. Офицерских кадров не хватало, и ряд сотрудников министерства обороны был направлен на формирование этих полков. Командующий Приморским фронтом, в чьих руках оказалось непосредственное руководство обороной города, решил привлечь к этому делу и Обера.
   Однако в Управлении кадров неожиданно воспротивились:
   "Не гражданин Левира не может быть принят в армию на любую должность, кроме подлежащих замещению вольнонаемными специалистами, да и то в порядке исключения'', - заявили кадровики.
   После недолгого раздумья командующий нашел выход:
   "А вы оформите его в Нолийский корпус, как добровольца, нолийского беженца из Тайрасана!".
   С командованием корпуса вопрос был решен одним телефонным звонком. Так Обер Грайс стал бригадным генералом Нолийского корпуса, командированным в распоряжение командующего Приморским фронтом.
   2-й полк гражданских добровольцев, которым было поручено командовать Оберу, был создан буквально за два дня. Из рабочих заводов, где уже хорошо знали Обера Грайса, были отобраны добровольцы, имевшие военную подготовку. Из офицеров запаса, имевших до настоящего момента отсрочки от призыва, и нескольких сотрудников военных учреждений столицы были назначены командиры подразделений и сформирован штаб полка. Оружия и снаряжения в столице еще хватало, и полк был вооружен почти по штату. Вот только маловато было грузовиков, еще меньше - запас горючего. Но минометы и реактивные противотанковые ружья имелись даже сверх штата.
   Талимай Эльсете, аттестованная на звание прапорщика, стала сотрудником штаба 2-го полка гражданских добровольцев. Ее погоны, вместо широкой нашивки, украсила косая серебристая тесьма с витым узором. Обер Грайс теперь тоже облачился в военную форму. На его погонах вилась похожая тесьма, но вдвое шире и золотистого цвета.
   Дальнейшие дни слились в памяти Обера. С самозарядной винтовкой в руках он, как и сотни других офицеров и сержантов из аппарата Министерства обороны, сражался рядом со своими добровольцами на уличных баррикадах в предместьях Акатонды. Талимай и здесь была рядом с ним. Ее дядя записался в один из добровольческих отрядов и с тех пор от него не было никаких известий. Предместье, где стоял ее дом, было занято врагом.
   Радиограммы приносили неутешительные известия - резервов для деблокирования столицы не было, было даже нечем заткнуть рухнувший фронт. После четырнадцати дней боев на окраинах столицы Верховный Главнокомандующий решил собрать оставшиеся силы в кулак и идти на прорыв. Несмотря на большие потери и убыль техники, силы в городе еще были немалые. Для прорыва были сосредоточены две кадровые дивизии, множество отдельных частей и подразделений общей численностью еще до двух дивизий, 28 танков, 47 бронеавтомобилей, 36 артиллерийских орудий на механизированной тяге и 49 - на конной, 14 зенитных орудий и 22 зенитных пулемета, около шести десятков реактивных противотанковых ружей - все средства усиления, которые остались к тому моменту в столице. Снарядов и патронов оставалось уже совсем немного. Авиационной поддержки не было вовсе. Последний аэродром в предместьях был уже под огнем вражеской артиллерии.
   После двадцатиминутного огневого налета по позициям противника, внезапным ударом всеми силами, собранными в кулак, столичный гарнизон прорвал передовую линию деремцев и двинулся на восток.

Глава 11.

Прорыв

   Несколько больших войсковых колонн тянулись под палящим солнцем по безводной степи, безрадостное однообразие которой кое-где нарушалось плоскими холмами, оврагами, да редкими рощицами. Налеты вражеской авиации изматывали людей, вели к постоянной убыли боевой техники. То там, то сям над степью тянулись черные дымы - это горели подожженные авиацией танки и автомобили отступавших. Однако в сердцах людей жила надежда - позиции противника были прорваны в ожесточенном бою, десятки километров на восток уже были пройдены и чуткое ухо уже начинало улавливать временами отдаленную канонаду. Там, на востоке, был фронт, там сражались их товарищи.
   "Танки!" - пронесся по колонне истошный крик.
   Обер вскочил на подножку ползшего рядом грузовика, подтянулся на борт, огляделся вокруг. Да, то, чего он все время опасался, кажется, произошло.
   Слева, с севера, вздымая степную пыль, наперерез отступавшим двигалось около десятка танков и танкеток. И сзади, догоняя колонны, и начиная обходить их с юга, также распуская пыльные шлейфы, двигалось еще десятка полтора. Там были не только танки. На обеих направлениях вслед за танками шли бронемашины и грузовики с пехотой.
   "Полк! К бою!" - закричал Обер.
   От его полка осталось едва полтора батальона, два зенитных пулемета на грузовиках, одна полевая пушка, три миномета (было больше, но остальные пришлось бросить - не на чем было везти) и шесть реактивных противотанковых ружей. Люди быстро рассыпались в цепь, артиллеристы, повинуясь указаниям Обера, развернули пушку в направлении танков, догонявших колонну с юго-запада.
   Ближе к голове колонны, там, где следовали машины Верховного командования, Генерального штаба, командования Приморского фронта, разворачивались оставшиеся семь танков и несколько артиллерийских орудий. Похоже было на то, что командование решило, игнорируя танки и пехоту, надвигавшиеся с севера, попытаться прорваться на юго-восток, к группе высоких крутых холмов, изрезанных оврагами и лощинами. До них было не более полутора километров, а то и меньше. По крайней мере, это место было почти недоступно для танков.
   Догадку Обера вскоре подтвердил запыхавшийся вестовой. Колонны медленно разворачивались на юго-восток. Артиллерия левирцев уже открыла огонь по танкам. Те, с коротких остановок, тоже отвечали огнем. Обер понимал, что артиллерии уже не уйти с этого открытого места, что она вся погибнет под снарядами и под гусеницами противника, отвлекая хотя бы часть его танковых сил на себя.
   Полк Обера начал движение к холмам. Впереди пылили два грузовика со спаренными зенитными пулеметами и три грузовика с тяжело раненными, за ними, построенные редкими стрелковыми цепями, бегом двигались пехотинцы. Раньше всех к холмам выдвигалась группа танков и автомобилей Верховного Командования. И вдруг на фоне холмов, отбрасывавших густую тень в косых лучах предзакатного, уже начавшего багроветь, солнца, чередой прошли вспышки, поплыли желтовато-белесые дымки, и до Обера долетели раскаты орудийных залпов. Один из танков остановился и задымил, другие окрыли ответный огонь.
   У холмов была засада. Две батареи противника, поддержанные трескотней пулеметного и ружейного огня пехоты, расстреливали в упор штабные машины. Танки - их уже оставалось пять - увеличили скорость, и двинулись прямо на позиции одной из батарей. Вот еще один вздрогнул и застыл, окутавшись дымом. Но остальные упрямо мчались вперед. Четвертый танк загорелся, когда до пушек осталось каких-то три десятка метров. Остальные ворвались на позиции батареи, подминая орудия под гусеницы и строча из пулеметов по разбегавшимся артиллеристам.
   Поздно. Хотя штабные машины шли за своими танками в каких-то двухстах метрах, этих метров им и не хватило. Вражеские танки с полукилометра открыли интенсивный огонь, продолжала стрелять вторая батарея противника. Еще один из трех оставшихся на ходу левирских танков загорелся, остальные повернули на позиции уцелевшей батареи. А танки врага приближались, огонь их орудий становился все более действенным. Снаряды взрывались среди стрелковых цепей, опрокидывали автомашины... Артиллерия отступавших колонн уже молчала, раздавленная гусеницами, до конца выполнив свой долг - перед ее позициями горело восемь вражеских танков.
   Вот первые грузовики отступающей колонны выскочили к позициям противника у подножия холмов, и встали, прошитые пулеметными очередями и винтовочными пулями. Обер со своими людьми был уже недалеко и видел, как сшиблась пехота с пехотой.
   Свои и противник - все перемешалось. Три или четыре танка деремцев остановились и с места били по отдельным уцелевшим автомашинам. В полку Обера каким-то чудом уцелели лишь два грузовика с раненными, остальные были разбиты вражескими снарядами. Танки противника уже ворвались в стрелковые цепи левирцев и давили людей и машины гусеницами, непрерывно строча из пулеметов. Расчеты реактивных противотанковых ружей 2-го полка гражданских добровольцев подбили два танка. Еще шесть танков были выведены из строя противотанковыми расчетами других частей. Но семь или восемь бронированных машин продолжали сеять смерть, перерезав левирцам дорогу к холмам, до которых осталось каких-то полторы сотни шагов.
   Бой смешался. Многие солдаты залегли, кто-то отстреливался с колена, кто-то - стоя. Некоторые в панике бросились бежать, и их участь была самая незавидная. Они первыми попадали под огонь стрелковых цепей деремцев, стягивающих кольцо вокруг левирской пехоты, зажатой на открытом пространстве.
   Обер ясно представил себе, что произойдет дальше. Он уже видел нечто подобное, когда сам лупил дезорганизованные деремские войска близ восточного побережья острова Кайрасан. Вот только роли теперь переменились...
   ...Пули, летящие со всех сторон, повсюду - враг, укрыться негде, нечем встретить вражеские танки. Еще четверть часа суматошной стрельбы, и у пехоты станут кончаться патроны, а машины с боеприпасами горят. Люди начнут бросать винтовки и сдаваться...
   Обер постарался взять себя в руки и огляделся. Да, враг повсюду, но его стрелковые цепи довольно жидки - наших раза в три больше. Правда, мы потеряли всю артиллерию, но и батареи противника у холмов уже молчат. У противника - танки, но наши реактивные противотанковые ружья еще бьют по ним с оглушительными хлопками, и теперь у деремцев в строю только четыре машины. Их танки отсекают нам путь к холмам, но наши уже ворвались на позиции деремцев у подножия этих холмов и там кипит рукопашный бой. И что такое четыре танка против восьми с лишним тысяч пехотинцев? Да, многие погибнут, но всех задержать не удастся.
   Обер заорал во всю мощь своих легких:
   "На прорыв!"
   "На прорыв!" - отозвался из-за его плеча звонкий голос Талимай.
   "На прорыв!" - подхватили десятки глоток вокруг.
   "На прорыв!" - надсадно завопили сотни, а затем и тысячи отчаявшихся людей, внезапно ощутивших в этом кличе ту последнюю соломинку, за которую хватается утопающий.
   Людская масса, до того беспорядочно метавшаяся в огненном кольце, колыхнулась и покатилась к холмам, набирая скорость. Теперь уже и кинжальный огонь нескольких уцелевших деремских пулеметов из наскоро отрытых стрелковых ячеек, и залпы танковых пушек, и стальные гусеницы, под которыми находили себе смерть все новые и новые жертвы этой бойни, - все это отодвинулось куда-то на задний план перед единым порывом людской массы, внезапно обретшей в этом порыве пусть призрачную, но все же надежду на спасение. Остатки деремской засады у подножия холмов были смяты, лавина людей обтекла стальные коробки танков, как обтекает бешено мчащаяся в половодье река каменные быки моста, и левирская пехота устремилась вглубь холмов, по оврагам и лощинам.
   Вслед отступавшим били винтовки и пулеметы противника, в спину бегущим летели снаряды танковых пушек, сея смерть, но главное было сделано - левирцы вырвались из мешка. Бегство постепенно останавливалось, наиболее хладнокровные и опытные бойцы, применяясь к местности, посылали в сторону преследующего их противника скупые прицельные выстрелы. И враг уже не рвался безоглядно вперед. Его пехота залегла, передвигаясь только перебежками. Бой начал медленно смещаться вглубь холмов.
   Обер и другие уцелевшие командиры, надрывая голосовые связки и стреляя из револьверов и винтовок под самым носом бегущих людей, останавливали их, поворачивали лицом к противнику, указывали позиции, посылали на вершины холмов. Вскоре деремцы стали ощущать невыгоды своего положения. В лощинах и оврагах они оказывались под огнем с трех сторон. Преследование как-то само собой приостановилось, бой начал затихать. Багровое солнце садилось за холмы, окрашивая все поле боя своим кровавым отсветом.
   Пока еще на холмы не легла ночная темнота, Обер попытался собрать своих людей. Получалось плохо. Из всего 2-го полка гражданских добровольцев вокруг него не набралось и полной роты. Остальные погибли или рассеялись в лабиринте холмов, оврагов и лощин. Однако к его команде прибилось немало бойцов из других частей, потерявших своих командиров. Вскоре под началом Обера оказалось около трех сотен человек с оружием.
   Но где же Верховное Командование?
   После долгих поисков по окрестностям, когда на черном небе уже высыпали яркие звезды и повисли два небольших серпа растущих лун, трое посланных на разведку бойцов наткнулись на генерал-инженера 1-го класса с перебинтованной головой и полковника с нашивками войск специального назначения, в обгоревшем мундире, несших на плащ-палатке кого-то третьего.
   Когда вернувшийся к Оберу боец что-то прошептал ему на ухо, Обер немедленно отправился к указанному месту.
   "Командир 2-го полка гражданских добровольцев, главный военно-технический советник, бригадный генерал нолийского корпуса Обер Грайс!" - представился он по всей форме генерал-инженеру, как старшему по званию.
   "Начальник Управления инженерного обеспечения Министерства обороны генерал-инженер 1-го класса Траман Фарете", - ответил тот. - "Доложите обстановку!"
   "После прорыва в холмы собираю своих людей. В настоящий момент имею сводную команду численностью около двух рот. Связи с другими частями не имею. Связи со старшими офицерами дивизионного и фронтового звена не имею".
   "К сожалению, на это рассчитывать не приходится. Штабная колонна уничтожена почти полностью. Ни фронтового звена, ни Верховного Командования больше не существует. Может быть, где-то тут еще бродят несколько офицеров, - и это все, что осталось", - упавшим голосом произнес генерал-инженер. - "Мы вынесли из боя Верховного Главнокомандующего. Его бронемашина была подбита, и его едва удалось вытащить. Но он ранен осколком в живот, боюсь, что смертельно".
   Офицеры подошли к плащ-палатке, расстеленной в пяти шагах, у кустов. В бледном свете луны Обер глядел на искаженное болью лицо Главнокомандующего, на его прожженный и подранный мундир. Верховный был в сознании. Его глаза сосредоточились на лице Обера:
   "А-а, советник... Я слышал... вы докладывали..." - простонал он сквозь стиснутые зубы. Он часто и неглубоко дышал. - "Соберите людей... Кто остался... Выводите их... к своим..."
   "Прапорщик Эльсете!" - строгим голосом произнес Обер.
   "Я!" - отозвалась Талимай.
   "Планшет с вами?"
   "Так точно!"
   "Пишите приказ". - И он начал четко, раздельно диктовать:
   "Назначить командира 2-го полка гражданских добровольцев бригадного генерала Обера Грайса командующим сводной оперативной группой гарнизона Акатонды.
   Подпись: Верховный Главнокомандующий".
   Обер взял планшет из рук Талимай и протянул его Верховному. Слабым движением руки тот дотянулся до авторучки, поданной ему Обером, и черкнул подпись.
   "Прапорщик Эльсете!" - снова произнес Обер, возвращая ей планшет. - "Записывайте следующий приказ:
   Я, командир 2-го полка гражданских добровольцев бригадный генерал Обер Грайс, в соответствии с приказом Верховного Главнокомандующего, принимаю на себя командование сводной оперативной группой гарнизона Акатонды. Приказываю:
   1. В течение ночи с 38 на 39 тамиэля лета 1503 года организовать силами 1-го взвода поиск частей, подразделений и отдельных групп гарнизона Акатонды в районе холмов.
   2. Всем обнаруженным частям, подразделениям, группам и отдельным бойцам передать приказ - сосредоточиться к 3 часам 00 минутам 39 тамиэля лета в исходном районе для прорыва на восток.
   3. Исходный район определяю в лощине у северо-восточных скатов высоты с отметкой 206,2.
   4. В случае установления связи со старшими командирами и начальниками доносить мне немедленно. . . ".
   За оставшиеся до назначенного срока четыре часа произошло множество событий. Была обнаружена группа бойцов вместе с командиром одной из дивизий столичного гарнизона. Он был в солдатской гимнастерке без знаков различия, без документов и без оружия (решение Обера было коротким: "На данный момент вы сами определили свой статус, генерал. Пойдете с нами рядовым. Оружие добудете сами. Когда выйдем к своим, пусть решают вашу судьбу по законам военного времени"). Было собрано несколько уцелевших офицеров из аппарата Министерства обороны, Главного штаба и командования Приморским фронтом. По их сообщениям, начальник Главного штаба и командующий Приморским фронтом погибли в ходе последнего боя. В половине третьего ночи скончался Верховный Главнокомандующий. Когда его тело было предано земле, примерно к трем часам в лощине у высоты 206,2 было собрано почти три с половиной тысячи бойцов, и более пятисот раненых, большинство из которых с трудом передвигалось или не могло двигаться вовсе. Еще какое-то время было потрачено на сооружение импровизированных носилок, которых, однако, далеко не хватало даже для самых тяжелораненых.
   Пришлось, скрепя сердце, принять тяжелое решение: раненых оставить в холмах. Кто сможет, доберется до ближайших населенных пунктов за помощью. Но, скорее всего, большинство ожидает плен...
   Обер не знал, успел ли противник запереть восточные и юго-восточные выходы из холмов, и если успел, то какими силами. В любом случае решение ему виделось только одно - прорываться, и немедленно, пока сюда не подтянуты дополнительные резервы деремцев.
   Ночной бой начался через четверть часа. Судя по всему, противник успел-таки подтянуть к возможному месту прорыва около двух батальонов пехоты с минометной батареей. Ночную тьму прорезали строчки трассирующих пуль, повсюду полыхали вспышки выстрелов. Сводный отряд в короткой ожесточенной схватке опрокинул противника и ушел на восток.
   В ходе боя какое-либо управление войсками было потеряно. Левирцы разбились на небольшие отряды и группы, самостоятельно устремившиеся к линии фронта. С одной из таких небольших групп уже вторые сутки, страдая от недосыпания, голода и жажды, держась в стороне от главных дорог, старательно обходя хутора и селения, чтобы не нарваться на противника, двигались Обер и Талимай. Никто из них еще не знал, что линии фронта здесь, на широкой, больше, чем двухсоткилометровой полосе, протянувшейся в 70-100 километрах восточнее столицы, не существует. После начала вражеского наступления в середине тамиэля лета, когда была окружена Акатонда, фронт здесь был прорван во множестве мест, распался на отдельные очаги сопротивления, часть из которых была изолирована и уничтожена противником, а часть с боями смещалась на восток. В обороне левирцев образовались огромные бреши.
   Однако и противник не смог сразу воспользоваться благоприятными возможностями. Измотанные предшествующими ожесточенными боями, понесшие большие потери, особенно в технике, страдавшие от недостатка горючего и боеприпасов, скованные боями с расчлененными на отдельные группы левирскими войсками, соединения противника не имели возможностей для продолжения наступления. Лишь небольшие подвижные отряды пытались продвинуться вперед. Фактически они играли лишь роль разведки, нащупывавшей незанятые войсками левирцев бреши в обороне.
   Местность впереди постепенно менялась. Она становилась уже не плоской, а слегка всхолмленной, волнистой. По холмам, а чаще по седловинам между ними, то там, то здесь росли рощицы деревьев или заросли кустарника. Местность не была уже такой сухой. Местами ее прорезали небольшие, не до конца еще пересохшие в этот летний зной ручейки, укрытые кустарником, росшим по берегам.
   В одной из таких седловин между холмами, когда кучка в два десятка бойцов, оставшаяся под началом бригадного генерала Грайса, обнаружила родничок с довольно чистой водой и бросилась к нему, чтобы напиться, с нескольких десятков шагов по ним ударили пулеметные очереди и плеснули взрывы нескольких ручных гранат. Это была небольшая разведывательная группа противника, не намного превосходившая численностью отряд Обера. Однако у противника было два пулемета и преимущество внезапности, а у бойцов Обера оставалось в лучшем случае по несколько патронов на винтовку. В винтовке самого Обера был только один патрон в казеннике - обойма была пуста.
   Выход остался один - сблизиться с врагом до рукопашной, а там - кто кого... Команда бригадного генерала Грайса кинула людей вперед. Удачный бросок ручной гранаты заставил замолчать один из пулеметов, а последняя противотанковая граната, выпущенная из реактивного противотанкового ружья, вдребезги разнесла второй вместе с его расчетом. Но до рукопашной дошел лишь десяток левирцев, и теперь противник вдвое превосходил их численностью. Винтовки бойцов Обера уже молчали, а деремцы не упускали случая послать пулю в упор.
   На бригадного генерала Грайса навалилось сразу пятеро, видимо, желая захватить столь солидную добычу живьем. Двое из них даже не успели пожалеть о принятом решении - Обер, мастерски орудуя штыком, уложил их на месте. Но остальные трое повисли у него на плечах и повалили на землю. Обер не думал сдаваться, и теперь на траве беспорядочно барахтался клубок из четырех сцепившихся тел. В этой сумятице трудно было нанести точный удар, и Обер никак не мог стряхнуть навалившихся на него врагов.
   Между тем схватка завершалась. Полковник войск специального назначения, продержавшийся дольше других и уложивший троих деремцев ножом и голыми руками, был убит пистолетным выстрелом в спину. Талимай, на которую первоначально никто не обращал внимания, и которая совершенно растерялась, не соображая, что же делать, вдруг вспомнила, что у нее на поясе, в кобуре, покоится револьвер с шестью патронами. Медленным, как будто ленивым движением она потянула его из кобуры.
   Уроки в тире и опыт почти трех недель непрерывных боев не прошли даром. Выстрелы ее, произведенные в максимальном темпе, были точны. Лишь один из ее противников, с погонами пехотного лейтенанта деремской армии, успел выстрелить в ответ, не разворачиваясь, из-под руки. Но Талимай, помня уроки Обера, после каждого выстрела рывком смещалась немного в сторону, и выстрел деремца пропал даром. Второго он уже сделать не успел. Пуля из револьвера Талимай вошла ему в левый бок.
   В револьвере оставалось еще два патрона. Не раздумывая, девушка подскочила к барахтающемуся клубку тел, приставила ствол к спине, затянутой в деремский мундир, и нажала на спуск. Однако второго выстрела она сделать не успела. Клубок распался. Один из деремцев, оценив новую опасность, сильнейшим ударом в солнечное сплетение уложил Талимай на землю.
   Левая рука Обера освободилась и он сомкнутыми пальцами нанес резкий удар по гортани одного из своих противников. Тот захрипел и резко ослабил хватку. В этот момент другой, тот самый, что ударил Талимай, развернулся и сильнейшим ударом тяжелого башмака в район печени прервал подвиги бригадного генерала Грайса.
   Лучше бы он этого не делал. К Талимай вернулась способность шевелиться и пуля из револьвера, выпущенная еще нетвердой рукой, ударила деремца сзади в крестец. Талимай, сцепив зубы, села и дрожащими руками вставила в барабан револьвера последнюю пулю, которую она берегла на крайний случай - для себя, но теперь выпустила ее в деремца, остановив его попытку дотянуться до валявшейся на земле винтовки.
   Обер с трудом поднялся четвереньки. Один из деремцев, хрипя поврежденной гортанью, попытался последовать его примеру. Талимай не успела сообразить, как поступить в этой ситуации. Обер попробовал развернуться к последнему противнику, но застонал и повалился на бок. Сцепив зубы, он сумел захватить шею деремца ногами. Тот пытался выбраться из захвата, шаря вокруг себя руками в поисках оружия. Талимай очнулась от секундного оцепенения, подхватила с земли винтовку со штыком, и с размаху вонзила его во врага...
   Теперь на восток бригадный генерал Грайс двигался только в сопровождении Талимай. У обеих были самозарядные винтовки деремского производства с двумя обоймами патронов, у Обера в подсумке была одна ручная граната, во флягах была вода, и в карманах - по одному сухарю.
   Над равниной спускалась ночь. Малиновая полоса заката на северо-западе догорала. Обер решил остановиться переночевать в распадке между небольшими холмиками, где журчал едва заметный среди кустов ручеек. Собственно, из-за кустарника, обильно росшего в этом месте, Обер и выбрал его для ночевки - тут их было бы непросто обнаружить.
   Нарвав несколько охапок сухой травы, Обер прилег, устраиваясь поудобнее на ночь. Вдруг из-за плеча до него донесся негромкий голос Талимай:
   "Обер..."
   Он резко обернулся, перенося тяжесть тела на другую руку. Интонации, с которыми было произнесено его имя, были совершенно необычными. Да и никогда еще Талимай не обращалась к нему только по имени.
   Девушка, торопливыми движениями пальцев расстегнув ворот гимнастерки, стащила ее через голову, также быстро расстегнула юбку и та упала к ее ногам. Талимай осталась в нижней рубашке из тонкой белой ткани, с короткими рукавами, без воротничка, с округлым вырезом, застегнутым на одну пуговицу. Из под рубашки торчали короткие штанишки из такой же белой ткани. Девушка упала перед Обером Грайсом на колени, обнимая его за плечи и торопливо, почти бессвязно заговорила, путаясь в словах и запинаясь:
   "Обер... Обер... Я не могу больше... Я боюсь... Мы можем погибнуть... В любой день, в любую минуту!" - она почти выкрикнула эти слова. - "Я не хочу... Я не хочу ждать!" - ее пальцы с силой вцепились в плечи Обера. - "Не прогоняй меня... Мне ничего не нужно... Без тебя мне лучше не жить... Пока мы оба еще живы..." - ее пальцы вдруг разжались и она резким движением подхватила свою рубашонку за подол и рванула ее вверх, так, что пуговица с треском отлетела.
   Талимай навалилась обнаженной грудью на Обера и горячо зашептала, столь же торопливо и сбивчиво:
   "Мне ничего больше не нужно... Возьми меня... Я молодая... Может быть, я не очень красивая... и совсем не умытая и не причесанная, но ночью не видно... Я на все готова для тебя... Можешь делать со мной, что хочешь..."
   Ее руки блуждали по мундиру Обера, пытаясь расстегнуть на нем пуговицы. Обер Грайс твердым движением захватил обе руки Талимай и стиснул ее в кольце своих рук немного выше талии. Постепенно его захват все усиливался. Девушка перестала бормотать, часто дыша, сделала несколько попыток вырваться, потом судорожно вздохнула и застонала. Обер стиснул ее еще сильнее. Талимай вскрикнула. Обер немного ослабил хватку:
   "Ну, очухалась?" - не слишком ласково спросил он. - "Ты хотя бы соображаешь, в какое положение меня поставила?"
   Талимай уставилась на него невидящим взором, мотнула головой, судорожно сглотнула. Выражение ее глаз стало немного осмысленным, она расцепила стиснутые зубы и открыла рот.
   "Прошу прощения", - с горечью произнесла девушка. -"Конечно, понимаю. Вы - генерал, один из самых богатых людей Тайрасана. А я кто? Так..."
   Обер чувствительно встряхнул ее и воскликнул в сердцах:
   "Замолчи!" - И, овладев собой, заговорил уже спокойным голосом. - "Дурочка... Дурочка. Ты помнишь, сколько мне лет? Ты помнишь, сколько суток мы тащимся пешком, почти без воды и без жратвы? Ты задумалась, что я смертельно хочу спать? Ты соображаешь, что у меня все тело болит после этой драки? Да я же просто не в состоянии удовлетворить твои страстные порывы, глупышка ты сопливая! И как я себя должен чувствовать после всего этого? Об этом ты, небось, и не задумалась?"
   До Талимай постепенно дошел смысл его слов. Краска стыда бросилась ей в лицо, она опустила глаза и взгляд ее упал на собственные голые груди, упрямо торчащие вперед между плотно прижатыми к телу руками. Девушка покраснела еще сильнее, и тут Обер расцепил свои объятия и незлобиво бросил:
   "Приведи себя в порядок и давай отдыхать. Честное слово, смертельно хочется выспаться".
   Талимай кое-как напялила на себя нижнюю рубашку, закусив губы и всхлипывая, отыскала в темноте юбку и гимнастерку, ремень с кобурой, пристроила все это на себя и остановилась в нерешительности. Слезы все еще текли по ее щекам.
   Обер хлопнул ладонью рядом с собой:
   "Тут немного сухой травы. Ложись, чтобы не на голой земле спать".
   Талимай осторожно пристроилась на охапках травы. Обер обнял ее за плечи, молча привлек к себе одной рукой, а другой стал тихонько поглаживать ее по волосам. Девушка уткнулась носом ему в плечо. Неожиданно самообладание полностью покинуло ее и, не в силах больше сдерживаться, она горько разрыдалась. Обер продолжал обнимать ее и все так же молча ласково гладить по волосам. Минут через двадцать Талимай понемногу успокоилась и незаметно для самой себя заснула.
   Рано утром, съев по последнему сухарю и запив водой из фляги, они снова двинулись на восток. Чтобы сориентироваться, Обер решил забраться на одну из ближайших возвышенностей.
   "Винтовку держи наготове, следуй за мной в пятнадцати шагах и возьми еще пяток шагов вправо", - приказал Обер, выдвигаясь вперед.
   Лавируя между высокими кустами, небольшими группами покрывавшими склон, он поднимался наверх, как вдруг из-за кустов его окликнули на ломаном деремском:
   "Стой, кто идет?"
   Кто прятался в кустах? Свои, так же, как он, уходящие от врага? А по деремски спросили так, на всякий случай? Или это солдаты из коалиционной армии - фризианцы, или из Ульпии? Обер отбросил сомнения - в любом случае на нем генеральский мундир левирской армии.
   "Бригадный генерал Грайс!" - громко ответил он на левирском.
   "Положи винтовку и подойди сюда", - голос из-за кустов тоже перешел на левирский, но было ясно, что и это не его родной язык.
   Обер почувствовал в произношении какой-то знакомый акцент.
   "Может быть, вы перестанете играть в прятки и перейдете на свой родной язык?" - сердито спросил он по нолийски.
   Из кустов раздалось длинное сложное ругательство на нолийском.
   "Вот это да!" - воскликнули оттуда. - "Неужели земляк?"
   "Почти", - улыбнулся Обер Грайс, - "я главный военный советник Тайрасанской Федерации в Левире. А сейчас приписан к Нолийскому добровольческому корпусу".
   "Свой!" - громко заорали из кустов и через минуту на открытое пространство вышло несколько человек в форме левирской армии, с нашивками Нолийского Добровольческого корпуса.
   "Прапорщик Эльсете!" - крикнул Обер. - "Выходите, здесь свои!"
   Талимай, которая все это время держалась за кустами, вскинув винтовку и готовая немедленно открыть огонь с колена, поднялась и закинула винтовку за спину.
   "Разрешите доложить, господин бригадный генерал? Исполняющий обязанности командира роты "А" второго батальона 6-го пехотного полка Нолийского добровольческого корпуса, прапорщик Тафоил Драмаш. Рота отошла с позиций, которые мы занимали три дня назад примерно к двадцати пяти километрах к востоку отсюда, по высохшему руслу..." - он чуть помедлил, вспоминая непривычное название, - "по высохшему руслу Лапатеапани. В результате обхода наших позиций деремцами полк расчленен на части, рота связи с вышестоящим командованием не имеет, где расположены другие наши подразделения - тоже не знаем".
   "А противник?"
   "Непосредственного соприкосновения с противником не имеем".
   Обер достал из планшета и развернул карту.
   "Покажите ваше место".
   Прапорщик Драмаш ткнул пальцем:
   "Вот тут мы, километрах в шести южнее шоссе Акатонда - Сафала, а прямо за спиной у нас село Вайсхи".
   Обер вгляделся в карту. Юго-восточнее, километрах в тридцати, располагался довольно крупный город Улавада. Через него параллельно фронту шли железная и шоссейная дороги от главной военно-морской базы левирских ВМС, которую противник глубоко охватил с севера, стремясь полностью ее блокировать с суши. Если деремцы выйдут к Улаваде, они перережут последние сухопутные коммуникации базы флота с основными силами левирских войск.
   "Доложите, прапорщик, какими силами располагаете".
   "Личный состав - 126 человек, четыре ручных пулемета, два противотанковых ружья, одно противотанковое реактивное ружье без боеприпасов. Да и вообще боеприпасов не густо. Есть две лошади".
   Обер задумался на минуту.
   "Приказываю: выставить заслоны численностью от отделения на все проселочные дороги южнее шоссе Акатонда - Сафала, на само шоссе - полувзвод с пулеметом и противотанковым ружьем. Все отходящие по дорогам группы останавливать. Я переподчиняю их себе. Заодно собирайте тяжелое оружие и боеприпасы, если таковые встретятся в местах боев. Вышлите одно отделение на разведку в сторону Улавады. Нужно знать обстановку в городе и западнее него. Там могут быть наши части. Назначьте старших групп и пригласите их ко мне для инструктажа. Исполняйте!"
   К полудню на импровизированный командный пункт, оборудованный в зеленых холмах на окраине села Вайсхи, стали поступать первые сообщения. К четырем часам дня Оберу удалось собрать уже около восьмисот человек, и среди них - немало прорывавшихся вместе с ним из Акатонды. Появились сведения и о противнике - он доставил их о себе сам. Подвижная группа деремцев, состоявшая из одной бронемашины и двух грузовиков с пехотой, внезапно появилась на шоссе Акатонда - Сафала. С бронемашины был открыт пулеметный огонь, которым сразу было убито несколько человек, стоявших в заслоне. Среди полутора сотен бойцов, скопившихся к тому моменту в этом сборном пункте, вспыхнула паника. К счастью, не сплоховал расчет противотанкового ружья. Со второго выстрела бронемашина была подбита. Многие бойцы быстро оправились от первоначального замешательства и окрыли винтовочный и пулеметный огонь по деремскому передовому отряду.
   Когда Обер получил донесение об этой стычке, ему стало ясно, что вслед за разведкой могут нагрянуть и более внушительные силы. Он сам отправился к месту боя. Надо было оседлать шоссе и организовать на этом участке оборону. Из отошедших подразделений были сформированы три роты, сведенные в батальон под командованием энергичного майора, приведшего с собой около сотни человек, уцелевших от его прежнего батальона.
   Заняв близлежащие высотки, батальон стал энергично окапываться. Батальону в поддержку была придана противотанковая артиллерийская группа. Под этим громким названием скрывалась единственная 75-мм полевая пушка с шестью снарядами, два реактивных противотанковых ружья и четыре обычных противотанковых ружья, также весьма скупо обеспеченных боеприпасами. На запад было послано несколько команд разведчиков с категорическим приказом - найти и доставить боеприпасы.
   Оставшиеся две сотни бойцов с легким стрелковым оружием Обер разбил на пять взводов, которыми перекрыл проселочные дороги на протяжении около пятнадцати километров к югу от шоссе. Ночь прошла спокойно. Но Обера волновало отсутствие известий от разведки, посланной к Улаваде. Лишь к полудню Обер получил письменное донесение от командира разведгруппы, доставленное одним из разведчиков.
   "Вышли на дорогу Акатонда-Улавада в 11километрах западнее Улавады в 15 час 20 мин 4 митаэля осени. Мною оставлен заслон из пяти человек с пулеметом с приказом останавливать все отходящие группы и одиночных бойцов и подчинять их оперативной группе генерала Грайса. Ближайшая задача - оседлать шоссе и не допустить противника к Улаваде.
   Лично с двумя бойцами произвел разведку в Улаваде. В городе имеется комендантский взвод, подразделения полиции, охрана складов и офицеры интендантских служб, зенитный дивизион на железнодорожной станции. Данными об обстановке на фронтах не располагают. Связи с Приморским фронтом не имеют. По слухам, километрах в сорока юго-западнее Улавады ведут бои части, обороняющие подступы к военно-морской базе".
   Обер, прочитав донесение, спросил разведчика:
   "Что известно о противнике?"
   "Отходившие по шоссе бойцы говорили, что оторвались от деремцев где-то километрах в сорока-шестидесяти западнее. Но это данные за позавчерашний вечер".
   "А много ли бойцов удалось собрать?"
   "Точно не скажу. Но за те часа четыре, что мы с командиром ходили в город, собралось сотен пять с двумя орудиями, три грузовика, один из них с зениткой, бронеавтомобиль... Теперь, наверное, побольше".
   К утру следующего дня под началом Обера было уже почти две тысячи человек, а его оперативная группа включала в себя три батальона и две противотанковые артиллерийские группы. За 5 и 6-е митаэля осени батальонам пришлось выдержать серьезный бой с крупными передовыми отрядами деремской армии, усиленными танками. Все атаки противника и на шоссе Акатонда-Улавада, и на шоссе Акатонда - Сафала были отбиты. Сожженные три танка были окопаны и превращены в неподвижные огневые точки.
   К 7 митаэля, несмотря на значительные потери в боях, Обер командовал двумя с половиной тысячами человек. Свой командный пункт он перенес на западную окраину Улавады. Теперь его люди гордо именовались "Улавадская оперативная группа Приморского фронта". Под этим названием они вошли и в официальные сводки. Воссозданное Верховное Командование и командование Приморского фронта лихорадочно искали связь с разрозненными остатками своих войск на рухнувшем центральном участке Приморского фронта. Оперативная группа генерала Грайса держала оборону на фронте протяжением примерно сорок километров, прикрывая два важнейших направления.
   А между тем деремцы, подтянув резервы, стали усиливать нажим на оперативную группу Грайса. Тот по прежнему не имел связи с соседями справа и слева, только-только установил связь с вышестоящим командованием, не имел никакого снабжения. Правда, под свою ответственность Обер распорядился передать в войска запасы оружия, боеприпасов, продовольствия и амуниции со складов, находившихся в Улаваде. И вовремя. Вскоре налеты вражеской авиации мало что оставили от этих складов.
   11-го митаэля осени бои шли уже на окраинах Улавады, которую при помощи местного населения опоясали траншеи. Севернее противник тоже потеснил бойцов оперативной группы, выйдя на дальние подступы к Сафале. По данным разведки, деремцы уже нащупывали пути обхода обеих флангов Улавадской оперативной группы.
   Как ни странно, несмотря на пятидневные упорные бои, сопровождавшиеся немалыми потерями, численность оперативной группы не сокращалась, а даже несколько увеличилась. С запада продолжали подходить отдельные бойцы, мелкие группы и целые подразделения, просачиваясь сквозь неплотные еще боевые порядки деремцев. Кроме того, в тылу весьма кстати обнаружилась неприкаянная саперная рота. Тем не менее держаться становилось все труднее и труднее.
   14-го митаэля в Улаваде уже шли уличные бои, когда в город подошла 26-я левирская пехотная дивизия. Еще одна дивизия (31-я) заняла к исходу дня 12-го митаэля осени позиции на окраинах Сафалы. Командир 26-й пехотной дивизии передал Оберу Грайсу приказ командующего фронтом: Улавадская, оперативная группа преобразуется в 9-ю отдельную стрелковую бригаду. Генерал Грайс назначается ее командиром. Бригада должна обеспечить левый фланг 26-дивизии, не допустив обхода Улавады с юга, а также должна установить связь с войсками, обороняющими базу флота, с тем, чтобы не допустить блокирования базы деремцами.
  
   "Колонка военного обозревателя. Ожесточенные бои на Левирском фронте
  
   В течение митаэля осени войска оперативных командований "Степь" и "Берег" Деремской коалиции стремились развить успех, достигнутый в серии операций летнего тамиэля, которые позволили им взять столицу Левира -- Акатонду и почти полностью блокировать с суши главную военно-морскую базу Левирского флота. Однако им пришлось столкнуться с растущим сопротивлением Приморского фронта Левирской армии.
   После того, как при попытке прорыва из окруженной Акатонды в боях 36-39 летнего тамиэля было уничтожено Верховное Командование Левира и убит Верховный Главнокомандующий, уничтожены Генеральный штаб и командование Приморского фронта, и разгромлена большая часть отходящей группировки, почти никто не сомневался в том, что это позволит армии Коалиции добиться дальнейших крупных оперативных успехов, а некоторые ожидали даже скорого завершения войны. Однако это мнение основывалось на недостаточном учете реальной обстановки. Хотя Приморский фронт левирцев был дезорганизован, но и войска командования "Берег" были чрезвычайно истощены предшествующими боями и израсходовали все оперативные резервы. В то же время Левирская армия спешно подтягивала к фронту значительные резервы из глубины страны.
   В течении примерно трех недель происходили упорные встречные бои на рубеже Сафала -- Улавада, шедшие с переменным успехом. Обе стороны подтягивали резервы и вводили их в бой по частям, по мере выдвижения к линии фронта. Это не дало существенного перевеса ни одной из сторон. В тоже время следует отметить возросший уровень руководства войсками на Приморском фронте. Левирцам удалось прикрыть основные операционные направления еще до подхода резервов и воспрепятствовать войскам коалиции воспользоваться брешами в их обороне. Примерно в течении пятнадцати дней в начале митаэля осени фронт на Сафалском и Улавадском направлениях удерживался лишь остатками разгромленных частей и небольшими тыловыми подразделениями, объединенными под умелым и твердым командованием тайрасанского генерала Грайса.
   Попытка Коалиционной армии вновь создать против Приморского фронта значительный перевес сил не увенчалась успехом, поскольку в конце осеннего митаэля войска Горного фронта левирцев под командованием генерала Матро начали успешную операцию против левого фланга оперативного командования "Степь". В этой операции левирские войска впервые использовали в бою соединения, полностью оснащенные новейшими образцами военной техники, созданными при содействии своих тайрасанских союзников. Оперативное командование "Степь" было под угрозой серьезного поражения, и только использование большей части стратегических резервов Коалиционной армии позволило избежать худшего. Однако генералу Матро удалось значительно улучшить конфигурацию фронта, ликвидировав охватывающее положение войск оперативного командования "Центр" по отношению к своему левому флангу, и ослабить давление на Приморский фронт.
   По окончании осеннего тамиэля на всем протяжении Левирского фронта наступила оперативная пауза. Следует предполагать, что стороны до наступления дождливого сезона, предположительно -- до середины митаэля зимы, не сумеют предпринять крупные операции с целью переломить военно-стратегическую ситуацию в свою пользу. Поэтому главных событий нужно ожидать весной. Это позволяет придти к выводам об изменении военно-стратегической обстановки в пользу Левира, поскольку расчет Деремской коалиции на скоротечную военную кампанию провалился, а для ведения затяжной войны им будет гораздо труднее мобилизовать необходимые во все возрастающем количестве ресурсы.
  
   Полковник М.,
   военный обозреватель газеты
   "Страж Обоих Проливов"
  
   На этом, собственно, и закончилась войсковая карьера Обера Грайса. 9-я бригада была выведена в тыл на переформирование, а бригадный генерал Обер Грайс - отозван в распоряжение Верховного Командования. Через неделю он вылетел на Тайрасанский Архипелаг.

Глава 12.

Тайна народа Паари

   Аэродром морской авиации, располагавшийся близ уже знакомой Оберу Грайсу базы Восточной эскадры Левирского флота, насквозь продувался не очень сильным, но постоянным ветром. Хотя здесь, вблизи моря, было, в общем, не холодно, а в защищенных от ветра местах - даже довольно тепло, от десятиминутного стояния на открытом летном поле Обер стал замерзать. Продрогла и Талимай, впервые за последние два года сменившая мундир на плиссированную юбочку и вышитую шелковую блузку. Она поплотнее запахивала легкий плащ, стараясь спастись от пронизывающего ветра.
   Поездка эта была для нее совершенно неожиданной. Ее начальник, бригадный генерал Обер Грайс, как-то утром, когда она привычно приступила к своим обязанностям в здании, отведенном под Министерство обороны в одном из провинциальных центров в глубине страны, бросил ей как бы между прочим, но вполне официально:
   "Прапорщик Эльсете! Зайдите в канцелярию министра. Есть дело".
   "Какое?" - спросила Талимай.
   "Там объяснят. Вас уже ждут".
   Немного удивленная, она прошла в канцелярию и отрапортовала:
   "Прапорщик Эльсете по вашему приказанию прибыла!".
   Там ее действительно уже ждали. Пожилой, страшно худой человек в полковничьих погонах переспросил:
   "Прапорщик Управления военного снабжения Министерства обороны Талимай Эльсете?"
   "Так точно".
   "Предъявите свой армейский сертификат, полевое удостоверение и личный жетон".
   Талимай занервничала, но, не спрашивая ни слова, предъявила требуемое.
   Исхудалый полковник сгреб все это в конверт и приказал:
   "Следуйте за мной".
   Талимай, еще больше занервничав, последовала за полковником по коридорам министерства, через многочисленные посты. Наконец, полковник провел ее в приемную какого-то солидного кабинета. Сидевший за столом адъютант при виде их тут же вскочил и распахнул дверь в кабинет:
   "Вас ждут".
   В кабинете Талимай увидела человека в штатском. Полковник передал ему конверт с документами Талимай. Штатский, ни говоря ни слова, проверил содержимое конверта, что-то записал в лежащий перед ним лист бумаги, затем заполнил еще один документ, и сделал какую-то запись в толстом журнале. Один из заполненных им листков, вместе с документами Талимай, он снова положил в конверт и запечатал его сургучными печатями, подошел к сейфу, открыл его, и убрал туда конверт. Талимай не знала, что и думать.
   Штатский извлек из сейфа другой конверт, тоже с печатями, сломал их, надорвал конверт, достал из него небольшой листок бумаги, и, не выпуская его из рук, показал Талимай:
   "Ознакомьтесь и распишитесь".
   Текст на бланке Министерства обороны, с большой гербовой печатью и подписью самого министра был коротким:
   "Прапорщик Талимай Эльсете командируется для выполнения задания Службы информации Министерства обороны Союза Уделов Левира в распоряжение бригадного генерала Вооруженных сил Федерации народов Тайрасана Обера Грайса".
   Талимай машинально расписалась напротив слов "Ознакомлен(а)" под подписью министра и только тогда до нее стал доходить смысл этой бумаги. Точнее, до нее дошло, что она ничего не понимает.
   "А что мне надо будет..." - начала испуганно лепетать она, но человек в штатском оборвал ее:
   "Все указания получите от генерала Грайса".
   Худой полковник протянул ей зеленоватую картонку:
   "Вот ваш разовый пропуск на выход. Сюда вам возвращаться больше не придется".
   Полковник снова проводил ее через многочисленные посты до канцелярии министра и удалился. Талимай, все еще растерянная и сбитая с толку, вошла в кабинет своего начальника, который стоял посреди комнаты, одетый в один из своих строгих штатских костюмов. Не успела она еще сообразить, о чем его следует спрашивать в первую очередь, как он сам задал ей вопрос:
   "Талимай, тебе не хотелось бы еще разок прокатиться на "Морском экспрессе" к заливу?"
   Талимай открыла рот, потом закрыла его, потом снова открыла и, наконец, молча кивнула.
   "Тогда не будем терять времени. Отход через сорок минут". - Обер Грайс взял ее, все еще не оправившуюся от неожиданности, под руку, подвел к шкафу, распахнул дверцу и промолвил:
   "Преодевайся и пошли на выход. Но поспеши - я жду тебя в коридоре через десять минут". - И он вышел в коридор, захлопнув за собою дверь, оставив Талимай один на один со шкафом.
   Талимай еще несколько секунд стояла в столбняке, а потом стала вынимать с полок бумажные пакеты с эмблемами лучших Левирских торговых домов. Здесь было все - туфли, чулки, пояс с подвязками, нижнее белье, перчатки, юбка, блузка, плащ, зонтик, сумочка (не пустая, как заметила Талимай, но у нее не было времени проверять содержимое), носовые платки, часы, бусы, серьги, кольцо, заколки в волосы... И все это было такого качества, что Талимай чувствовала себя ужасно неловко - как будто она присваивает себе чью-то чужую роль.
   Боязливо оглядываясь, хотя в комнате никого не было, она торопливо сбросила с себя все, что на ней было надето, и столь же торопливо стала облачаться в свою новую форму - только так она была в состоянии все это воспринять. Закончив одевание, она аккуратно сложила сброшенные с себя вещи в шкаф и распахнула дверь в коридор.
   "Я готова".
   "А чемодан?" - спросил бригадный генерал.
   "Какой чемодан?"
   "Там, в шкафу, стоит твой дорожный чемодан. Или ты собираешься ехать только с тем, что на тебе?"
   Девушка вернулась в комнату, вновь открыла шкаф. Действительно, на нижней полке лежал небольшой чемодан из тисненой кожи с замшевыми вставками, тускло поблескивавший латунными деталями. Она подхватила чемодан, но тут ее остановил голос Обера:
   "Постой-ка".
   Талимай остановилась.
   "Нет, так не годится..." - пробормотал он. - "Поставь чемодан, сядь на стул".
   Девушка послушно исполнила его приказание. Обер подошел к ней, выдернул шпильки из волос, и за пару минут переложил прическу как-то по иному.
   "Вот теперь, пожалуй, сойдет... Пошли!"
   Талимай подхватила чемодан и мельком глянула на себя в небольшое зеркальце над умывальником. Да, ее генерал, кажется, умел делать все на свете. Из торопливо обмотанных вокруг головы кос он едва ли не мгновенно соорудил нечто, весьма напоминающее дорогую салонную прическу.
   Талимай пошла вместе с генералом по коридору. Попавшаяся ей навстречу полузнакомая девушка из вспомогательного персонала уставилась на нее, открыв рот. Талимай слегка зарделась, но гордо вздернула голову и важно прошествовала дальше. Девушка так и осталась стоять, глядя ей вслед.
   Знакомый экспресс за годы войны не переменился. Но хотя теперь им предстояло преодолеть более короткий отрезок пути до большого залива на юго-востоке, чем тогда, когда они ездили на Восточную эскадру из столицы, поезд затратил на него двое суток. На каждой станции приходилось стоять подолгу, пропуская воинские эшелоны.
   Большой серебристый четырехмоторный самолет с эмблемами Тайрасанских ВВС медленно буксировали по летному полю к маленькой группе ожидающих посадки. Талимай никогда не видела таких огромных воздушных судов. Техники в темных рабочих комбинезонах быстро подкатили к борту самолета раздвижную металлическую лесенку посадочного трапа. Овальный люк в борту самолета открылся, и пассажиры потянулись к трапу.
   Обер забрал у Талимай чемодан и она полезла наверх по шаткой лесенке, одной рукой держась за перила, а другой - удерживая взлетающую под напором ветра юбку. Сноровисто уложив чемоданы на багажные полки, Обер подхватил Талимай под руку и подвел ее к креслам, парами тянущимся вдоль обоих бортов. Уступив даме место у окна, он уселся рядом.
   Когда посадочная суета немного утихла, впереди, у двери, ведущей в пилотскую кабину, показался человек в красивой светло-бирюзовой, с небольшой зеленцой, парадной летной форме Тайрасанских ВВС.
   "Дамы и господа, я приветствую вас на борту нашего самолета. Он доставит вас без посадки на аэродром Вараэ на острове Ахале-Тааэа в Архипелаге. Оттуда, после дозаправки, мы проследуем в Латраиду. Время в пути до Вараэ - восемь часов. От Вараэ до Латраиды - два с половиной часа.
   Прошу вашего внимания. В течение некоторого времени полет будет происходить на высоте более шести тысяч метров и вам придется пользоваться кислородными приборами. Прибор для дыхания на высоте расположен в спинке впереди стоящего кресла, за зеленым щитком. Позвольте, я покажу вам, как пользоваться прибором..."
   Затем летчик рассказал еще и про спасательные жилеты, располагавшиеся под сиденьями, и про горячее питание в пути. Самолет с мощным гулом уже раскручивал четыре своих винта, превратившихся в сияющие на утреннем солнце диски. Талимай заметно нервничала - шутка ли, ей предстояло первый раз в жизни подняться в небо! Заметив это, Обер успокаивающим жестом положил свою ладонь ей на руку.
   "Ну-ну, не бойся", - тихонько прошептал он. - "Сейчас, при взлете и наборе высоты могут быть не совсем приятные ощущения - как будто куда-то проваливаешься. Но это совсем не страшно. Вот, возьми конфетку, отвлекись от грустных мыслей", - он улыбнулся и протянул ей леденец.
   Лететь над землей оказалось жуть, как интересно. Талимай неотрывно глядела на уменьшающиеся под ними домики, деревья, дороги... Потом мимо самолета на огромной скорости стали пролетать облака. Еще минута - и облака оказались ниже, стали медленно проплывать между ними и землей.
   Сосед в кресле через проход беспокойно вертелся и, не выдержав, обратился к Оберу на левирском:
   "Это безрассудство - посылать нас самолетом!"
   "Почему?" - твердым спокойным голосом поинтересовался Обер.
   "Потому что на море господствует их флот. А у них авианосцы! Они же могут перехватить наш самолет истребителями!"
   "Думаю, вы сильно преувеличиваете опасность", - так же спокойно отозвался Обер. - "Наш самолет может подняться до высоты 8 тысяч метров, недоступной для палубных истребителей. Одно это уже исключает реальную опасность. И потом, ведь это же новейший тайрасанский бомбардировщик, а не беззащитный пассажирский извозчик".
   "Что может сделать бомбардировщик против истребителей!" - продолжал ворчать недовольный пассажир.
   "На этой машине четырнадцать стволов защитного вооружения", - заметил Обер. - "На испытаниях самолет-мишень разваливался в воздухе, как только эта птичка выпускала свои коготки".
   "Надеюсь, что вы правы", - все еще недовольным тоном проворчал пассажир. - "В таком случае нашему правительству следует приложить все усилия, чтобы купить такие машины".
   "Если с этой машины снять все вооружение, демонтировать бомбосбрасывающие механизмы, да кое-что усовершенствовать, получится прекрасный воздушный лайнер для трансконтинентальных перелетов на 48 пассажиров", - мечтательно протянул Обер.
   "Я бы пока предпочел не летать на безоружном самолете", - буркнул недовольный и замолк.
   Талимай не обращала внимания на эту беседу по той простой причине, что гул двигателей мешал воспринимать даже то, что говорил пассажир в соседнем кресле. Оберу Грайсу и его собеседнику приходилось наклоняться глубоко в проход и повышать голос почти до крика. Девушка же, не отрываясь, смотрела в окно, тихонько ахая и вцепляясь пальцами то в подлокотники кресла, то в руку Обера Грайса, когда самолет вдруг проваливался куда-то вниз, вызывая пугающее чувство пустоты внутри, или резко ложился на крыло при развороте.
   Из репродукторов, установленных в потолочной панели над каждой парой кресел, раздался голос, звучавший неожиданно приглушенно, как будто уши заложило ватой:
   "Прошу внимания! Наш самолет поднялся выше отметки 3 тысячи метров. Рекомендую всем пассажирам воспользоваться кислородными дыхательными приборами..."
   Талимай, следуя примеру своего начальника, открыла зеленую крышку в спинке переднего сиденья и вытащила хитроумное устройство. Оно представляло собой гибкий тонкий шланг, крепившийся на шее при помощи изогнутой металлической полупетли. От шланга отходила раздваивающаяся жесткая трубка, два отростка которой шли вдоль щек и заканчивались совсем рядом с носом. Талимай повернула краник за зеленым щитком в положение "открыто". Она ощутила едва заметное шипение и легкое дуновение кислорода, поступающего из трубок. Дышать, действительно, стало полегче.
   Глядя на проплывающие за окном облака и укутанное дымкой медленно удалявшееся побережье Старых Земель, Талимай размышляла о своей странной командировке. В поезде бригадный генерал Грайс не сказал ей ни слова, кроме того, что им предстоит поработать на Тайрасане.
   - "Но при чем тут тогда Служба информации?" - удивленно спросила она его.
   - "Забудь про Службу информации", - жестко заявил Обер в ответ. - "Забудь и не вспоминай до моего приказа!".
   После таких слов, произнесенных подобным тоном, она больше не рискнула задавать вопросы.
   Между тем в проходе между кресел появились две официантки с подносами. На них была та же бирюзово-зеленоватая форма, что и на летчике, только вместо брюк были юбки, жакет отличался покроем от мужского мундира, да еще у них были белые кружевные переднички. Но на плечах, как и у других членов экипажа, красовались погоны ВВС Тайрсанской Федерации.
   Одна из официанток приблизилась к креслам, которые занимали Обер и Талимай, откинула из спинок впереди стоящих кресел небольшие кронштейны и ловким движением закрепила в них по подносу. Было немного тесновато, но вполне терпимо. Талимай уже проголодалась, так что достала из бумажного пакетика вилку и нож, расстелила на коленях полотняную салфетку с вышитой эмблемой Тайрасанских ВВС, открыла крышечки с маленьких металлических судков...
   "У вас на всех бомбардировщиках так кормят?" - спросила она Обера, увидав пищу, достойную хороших ресторанов.
   "Нет", - спокойно ответил Обер. - "На дальних бомбардировщиках, вроде этого, выдается сухой паек, более легкий и более питательный, чем эти блюда, да еще горячие напитки в термосах. А вот на пассажирской модификации этой машины питание организовано практически так же, как и здесь".
   Уже на закате, после того, как официантки второй раз разнесли горячую пищу, Талимай заметила в иллюминатор приближающуюся полоску берега, едва различимого в сумерках. Позади самолета между темно-синим бархатом неба и почти черной поверхностью океана багровела узкая послезакатная полоса. Впереди был Архипелаг.
   Самолет снижался. Вот уже видны огоньки над побережьем, вот уже можно различить поверхность земли, деревья, дорогу... Самолет немного вздрогнул и под крылом появилась стойка шасси. Затем задняя кромка крыла зашевелилась и встала почти вертикально. Уже совсем рядом замелькали посадочные огни, мелькнула бетонная поверхность посадочной полосы, самолет чувствительно тряхнуло и он мягко, чуть вздрагивая, покатился по аэродрому Вараэ.
   "Наш самолет произвел посадку на аэродроме Вараэ. Просим всех пассажиров дождаться полной остановки воздушных винтов. Затем вас проводят в здание вокзала, где вы сможете отдохнуть около часа, пока будет совершаться дозаправка нашего самолета..." - прозвучал голос в громкоговорителе над креслами.
   Выходя из самолета, Обер Грайс взял с собой чемоданы.
   "Зачем их таскать с собой?" - удивилась Талимай. - "Ведь остальные пассажиры не берут с собой багаж!"
   "Мы не летим дальше, в Латраиду", - лаконично пояснил Обер.
   Они прошли через здание аэровокзала и вышли на улицу.
   "Гражданин Грайс?" - обратился к Оберу молодой человек в рабочем комбинезоне, кепи и куртке, вроде тех, что носят авиамеханики.
   "Да, это я".
   "Автобус ждет вас".
   Молодой человек подвел их к большому автобусу, кабина которого было тускло подсвечена небольшим плафоном. Талимай никогда не видела таких автобусов. Он больше походил на огромный мощный грузовик, которому вместо кузова приделали салон пассажирского автобуса. В салоне было темно, но когда они распахнули дверь, под потолком зажглись четыре тусклых плафончика. Шофер щелкнул в кабине каким-то переключателем и в автобусе вспыхнуло яркое освещение.
   При свете девушка поняла, что автобус и изнутри отличается от своих обычных собратьев. В салоне было всего шесть кресел, а сразу за ними виднелась перегородка с дверью. Обер Грайс подошел к этой двери, поставил чемоданы, открыл дверь и кивком пригласил Талимай следовать за ним. За дверью оказалось нечто вроде тесного гостиничного номера или, скорее, небольшого домика. Там были четыре кровати, расположенные в два яруса, как в обычном спальном купе 2-го класса в пассажирском поезде. Там была маленькая кухонька, миниатюрный умывальник, душевая кабинка с шелковой шторкой, закрытая кабинка туалета (у него на двери красовалось международное обозначение этого рода удобств), несколько плоских шкафчиков на стенах.
   Обер поднял верхние кровати, оказавшиеся откидными, закрепил их и бросил Талимай:
   "Ложись-ка сразу спать. Все равно за окном ничего не разглядишь, а ехать нам всю ночь. А я пойду потолкую с шофером". - И он вышел из заднего салона автобуса, закрыв за собой дверь.
   Автобус плавно катил по ровному шоссе, и Талимай быстро задремала. Она уже не заметила, как устроился на своей кровати Обер. Даже когда дорога пошла похуже, и автобус стало покачивать, а то и потряхивать на неровностях, это так и не смогло до конца разбудить девушку - она лишь смутно ощущала сквозь сон эти неудобства пути, но все же не проснулась. Лишь когда лучи яркого утреннего солнца ударили ей в лицо, она затрепетала ресницами и очнулась от сна.
   "Вставай, скоро будем на месте. ", - слегка потрепал ее по плечу Обер Грайс, - "Твоя одежда на моей кровати". - И с этими словами он вышел в передний салон. Пошире расставив ноги, чтобы не потерять равновесия при толчках, Талимай наскоро умылась, вытерлась полотенцем и повернулась к постели генерала Грайса. На ней лежало простейшего покроя платье из материала, напоминающего домотканый, и простые веревочные сандалии. И больше ничего. Не было даже никакой нижней рубахи.
   Да, ее начальник всю дорогу заставлял ее удивляться. Машинально пожав плечами, она скинула ночную сорочку и натянула на себя это платье, сунула ноги в сандалии и вышла в передний салон. Обер сидел там, одетый в короткие холщовые штаны, не доходившие до колен, и рубаху-безрукавку из похожей ткани, безо всяких застежек (как и новое платье Талимай). Обер обернулся к ней и протянул небольшую баночку, ложку и маленькую пышную булочку:
   "Держи. Это твой завтрак. Местное блюдо - простокваша с тропическими фруктами", - лаконично пояснил он.
   Местное блюдо оказалось довольно вкусным и Талимай быстро покончила со своим завтраком. Обер продолжал сидеть молча и теперь она получила возможность оглядеться по сторонам. Автобус полз немного в гору по проселочной дороге, проложенной в тропическом лесу. Мощные стволы незнакомых деревьев вздымали кроны высоко в небо, создавая внизу густую тень. Внизу эти стволы скрывались в сплошном переплетении более низкорослых деревьев и кустов, обвитых разнообразными ползучими растениями, от совсем эфемерных, напоминающих знакомый вьюнок, до весьма солидных, плетущиеся стебли которых имели не менее трех пальцев в толщину. Несмотря на урчание мотора, были слышны пронзительные крики тропических птиц, да и они сами нередко пролетали совсем рядом с окнами - то темненькие и невзрачные, то блистающие ярчайшим оперением.
   Но вот лес расступился, и автобус выкатил на небольшое поле. Впереди, у самой обочины, виднелся домик, рядом с которым через дорогу протянулся шлагбаум, охранявшийся двумя людьми в камуфляжных комбинезонах. Талимай видела подобные в Левире только на бойцах войск специального назначения. Автобус проехал еще немного и остановился перед самым шлагбаумом.
   Только теперь Талимай поняла, что показалось ей странным в людях, стоявших у шлагбаума. Необычная, почти черная, даже с каким-то фиолетовым оттенком, кожа, нависшие над глазами надбровные дуги, тонкий узкий прямой нос... Кто же это такие? Она и не подозревала о существовании подобной расы.
   "Это пулаги, или народ паари, как они сами себя называют. Древнее племя", - пояснил Обер, видя ее недоумение. - "Самые старые жители этой земли".
   Обер открыл дверь автобуса, соскочил с подножки на землю, подошел к шлагбауму и заговорил на незнакомом Талимай языке.
   "Дайте знать своим старейшинам", - говорил Обер, - "они должны помнить Обера Грайса. Скажите - я прошу у них помощи".
   Автобус стоял перед шлагбаумом несколько часов. За это время шлагбаум миновало пять или шесть грузовиков.
   "Тут не главная дорога", - произнес Обер, когда они расположились на траве пообедать, - "поэтому движение небольшое. Но все-таки и тут ездят. У пулагов теперь есть своя промышленность..."
   Один из караульных что-то крикнул от шлагбаума. Обер встал и подошел к нему.
   "Старейшины разрешили тебе ехать. До следующей стражи. Там будут говорить с тобой".
   "А моей подруге?"
   "Да. Ты можешь взять подругу".
   Два часа автобус шел через так называемую промысловую зону. Там вожди народа паари дозволяли строительство предприятий и разработку полезных ископаемых. Но при одном условии - через пять лет на любом таком предприятии, если не принималось решение о его закрытии, должны были работать только пулаги.
   Наконец, автобус остановился у хижины, крытой пальмовыми листьями. И здесь дорогу преграждал шлагбаум. Его охраняли трое пулагов с копьями в руках, завернутые в короткие накидки. Однако Талимай заметила, что по меньшей мере у одного из них под накидкой был надет кожаный пояс с револьвером в кобуре.
   Рядом с хижиной стоял четвертый пулаг - невысокий, слегка сгорбленный, с иссохшей кожей. Он был стар, неправдоподобно стар. Обер подошел к нему и поприветствовал на языке паари.
   Старейшина долго смотрел на него, потом ответил: "Да, я вижу. Ты тот, которого зовут Обер Грайс. Ты - светлокожий, который возвращается. Я был совсем юным, когда ты пришел к нам впервые. Ты был тогда много старше меня. Теперь я совсем старик, а ты все так же крепок. Что хочешь ты от нас?
   "Я прошу убежища среди народа паари. Я хочу пожить две или три луны со своей подругой вдали от моих врагов. Я не бегу от них. Придет время - я снова выйду им навстречу и сражусь с ними. Но я устал. Смертельно устал. И сейчас мне нужна передышка. Только вы можете дать мне ее. Только у вас до меня и моей подруги не дотянется никакой враг".
   "Я знаю, - ты, Обер Грайс, сделал много добра народу паари. Мы помним добро. Я позволяю тебе проехать к стенам Внешнего города, где ты бывал уже. И там ты получишь ответ от старейшин. Через три дня".
   Старик едва заметно кивнул. Обер едва успел наклонить голову в ответ, как старик повернулся, неспешным шагом двинулся вдоль дороги, а потом скрылся в чаще тропического леса.
   Талимай по прежнему ничего не понимала. Зачем они забираются в эту глушь? Какое это отношение имеет к поручению Службы информации?... Но вопросы она задавать не решалась. Ее начальник наверняка знает, зачем это нужно, а если не говорит об этом, значит, на то есть свои веские причины.
   За три дня Обер при помощи Талимай построил довольно большую хижину, удачно закрывавшую один борт автобуса, спрятанного в зарослях так, что с другой стороны нельзя было к нему ни подобраться, ни даже разглядеть. Но вот старик, встречавший Обера, снова явился к нему.
   "Идем. Старейшины ждут", - промолвил он.
   Обер последовал за ним уже полузабытой дорогой через проем в циклопической кладке в стене Внешнего города. Они шли мимо домов, площадей и храмов, пока не подошли к высоченным скалистым обрывам, к которым прижимался город. Стража, стоявшая у расщелины в этих скалах, расступилась и пропустила их.
   Старик вел Обера через сплошной лабиринт расщелин, бесконечных каменных ступенек, забиравшихся круто вверх, мрачных пещер, опасных карнизов, нависавших над бездной... Наконец, пройдя через очередную пещеру, перед входом в которую опять стояла стража, они вышли наружу, на обширное скалистое плато.
   "Мы - во Внутреннем городе", - спокойно, но чуть торжественно произнес старик. - "Нога светлокожего еще никогда не ступала здесь. Ты - первый". ,
   На обширном дворе храма на простой каменной площадке горел небольшой костер. Вокруг него сидело несколько старейшин в самых обычных накидках, ничем не выделявших их среди тех пулагов, что жили во Внешнем городе.
   "Мы решили позволить тебе и твоей подруге жить среди нас", - безо всяких предисловий промолвил один из старейшин. - "Но у нас есть одно условие".
   "Какое же?" - спросил Обер Грайс.
   "Ты должен выслушать нас и согласиться на нашу просьбу. Ты, Обер Грайс, единственный среди светлокожих, кому мы можем поведать об этом".
   "Мое сердце не будет глухо к тому, что скажут ваши уста", - сказал Обер, используя принятую среди народа паари формулу уважения.
   "Так слушай, светлокожий!" - воскликнул старейшина. - "Слушай жреца бога Судьбы!"
   "Я, жрец бога Судьбы, шесть лет назад принял свое служение от своего предшественника. Тот двадцать один год наставлял меня в служении, и, уходя к своему богу, связал меня страшными клятвами следовать предначертанному и никому не открывать предначертанное, ибо Судьба должна идти путями, скрытыми от непосвященных. И когда я принес эти клятвы, и он убедился в моей искренней преданности, он допустил меня к тайному знанию. Оно хранится в нашем храме на бронзовых досках и на каменных табличках, нанесенное письменами, которые читают лишь служители Судьбы".
   Жрец остановился, глубоко вздохнул, покачал головой в ответ каким-то своим мыслям, и заговорил вновь.
   "И начал я постигать тайное знание, и увидел, что многие таблички, особенно самые древние, покрыты паутиной времени. И пройдя путь познания до конца - так я думал! - я уперся в запертую дверь в самом дальнем конце самого темного лабиринта в подземелье нашего храма. И надпись на двери гласила, что истина - там, а прочее есть лишь сказания для недостойных узреть свет истины. И когда я простер руку, чтобы отодвинуть засов, за моей спиной раздался голос - "Прикоснись, и ты умрешь". - Я повернул голову и увидел человека в одежде стража Судьбы. - "Кто ты такой, и как смеешь угрожать самому хранителю Судьбы?" - спросил я. - "От века установлено богом Судьбы", - ответил тот, - "что знание за этой дверью непосильно людям и не может им быть открыто, чтобы не совлечь их с праведного пути. И были поставлены стражи Судьбы, чтобы оградить народ паари от пагубного знания". - И видя, что я не ухожу от двери, он обнажил кинжал".
   Обер терпеливо слушал рассказ жреца, ожидая, когда же, наконец, кончатся эти мелодраматические подробности, и станет ясно, чего же добиваются от него старейшины. А жрец продолжал говорить своим монотонным, почти лишенным интонации голосом:
   "Я не мог допустить, чтобы какой-то страж решал, что делать, а что не делать хранителю Судьбы. Я забыл клятву, данную моему наставнику, что не буду преступать долг, исполняемый стражами, хотя и стою выше их. Страж не знал, что в юности принадлежал я к союзу мстителей - людей, отрекающихся от жизни, дабы совершить воздаяние гонителям народа паари. И когда мы схватились, я повернул его руку так, что он сам нанес себе смертельную рану. И пока он еще не умер, я сказал - "Поистине, твоя рука - рука судьбы". - И он ответил - "Да, я не верил, но сказано было, что Судьбе угодно, чтобы однажды это случилось". - И он ушел от нас с кровавой пеной на губах.
   Я открыл дверь и прочел на каменных стенах пещеры то, что составляет истину. И увидел в этом знак Судьбы, ибо там было начертано, что тот, кто узнает истину, должен жить по истине, если не хочет стать злейшим врагом истины. Шесть лет я терзался сомнениями. Шесть лет я читал и перечитывал тайные письмена. И вот, я решился".
   И жрец поднял левую руку, отставив локоть, ребром ладони перед своим лицом. Это был (как позже узнал Обер) жест союза мстителей, означавший готовность человека отречься от всего, кроме исполнения долга.
   "Письмена гласили, что народ паари жил некогда в райских кущах, а потом прогневил богов, и был отдан во власть демонов, и бился с ними, и проиграл. И демоны в наказание изменили весь видимый мир, и вынудили паари жить в этом испорченном мире, и ежечасно бороться за свое существование".
   Обер не выдержал и воскликнул:
   "Но ведь легенды топеа гласят тоже самое!"
   "Да", - кивнул жрец, - "но топеа появились здесь, когда в народе паари сменились уже десятки поколений".
   "Может ли быть так, что светлокожие появились здесь волей тех же богов, и что райские кущи, где они обитали, были теми же райскими кущами, где жили вы, и что те же самые демоны, что лишили вас прежней жизни, изгнали из нее сюда и народ топеа?" - снова взволнованно воскликнул Обер.
   "Я годами спрашивал себя о том же", - кивнул жрец, - "и нашел ответ. В письменах в пещере я открыл место, где говорится, что в райских кущах жили рядом с нами и светлокожие люди. И говорилось, что если наше одиночество в изгнании будет нарушено, и снова явятся светлокожие, то мы должны встретить, их как братьев".
   Жрец умолк, свесив голову.
   "Значит, распря между нашими народами была напрасна?" - спросил Обер.
   "Да. Боюсь, жрецы в своей гордыне хотели удержать безраздельную власть над паари, и потому столкнули нас со светлокожими. Но ведь и светлокожие вели себя не лучше!" - покачал головой жрец, не поднимая глаза.
   "Но если вы и светлокожие - одного корня, то почему бесплодны браки между нами?" - заинтересовался Обер.
   "Да потому", - голос жреца утратил свою невозмутимость, - "что жрецы Судьбы из поколения в поколение связывали друг друга клятвой не допускать браков паари со светлокожими, но не гнать тех, кто имел такие намерения, а насылать на них гнев соплеменников, изводить тайной порчей, а если желание брака не удается расстроить, то подливать им в пищу и питье напиток бесплодия! А кто уходил из своего рода и хотел жить среди светлокожих, тех настигали мстители..." - Он замолчал, бессильно уронив голову на руки, скрещенные на поджатых коленях.
   Теперь Оберу Грайсу стали понятнее давние события времен Восстания и Войны за независимость. Только сейчас он до конца представил, как нелегко далось старейшинам паари решение отпустить с ним отряд воинов. Стало ясно и то, почему этот отряд тотчас же ушел обратно в земли паари, как только с его помощью был совершен удачный захват артиллерийских парков колониальной армии на Ахале-Тааэа...
   "И вот что мы хотим от тебя, светлокожий", - заговорил тот из старейшин, что начинал беседу. - "Мы не можем просто открыть нашему народу истину. Нам не поверят, и имя старейшин начнут поносить, и воцарится смута и нестроение. А потому мы хотим сделать так, чтобы наш народ сам увидел, что заклятие между нами и светлокожими снято. И ты один среди всех, кому мы можем открыть это, ибо одному тебе мы верим не меньше, чем самим себе".
   "Так чего же вы хотите?" - спросил Обер.
   "Мы хотим", - заговорила единственная женщина изо всех присутствующих, - "чтобы ты пришел к нам в храм большой Луны, и принял , участие в обрядах возрождения Луны. В храме двадцать восемь служительниц большой Луны, и дважды по двадцать девять девственниц, их заместительниц. И ты будешь приходить к ним, и соединяться с ними, и станет ясно, есть ли заклятие между нами и светлокожими или его никогда не было. Девушки искусны во всем том, что нужно для слияния мужского и женского начала, и в этом препятствия не будет".
   Обер тяжело вздохнул:
   "Ведомо ли вам, что хотя на вид я крепок, я старше любого из вас? И что я не знал женщины уже давным-давно? И что даже с молодой подругой, с которой я приехал, я не соединялся ни разу?"
   Жрица Луны усмехнулась:
   "О, поверь моему опыту в этих делах, - ты еще способен обзавестись воинским отрядом, состоящим сплошь из твоих сыновей! Я вижу это".
   "Я верю твоему опыту, уважаемая", - с еще более тяжелым вздохом поклонился ей Обер. - "Где и когда?"
   "Здесь, во Внутреннем городе, в храме Луны, начиная с завтрашнего дня. И вот что ты должен делать", - жрица, едва заметно покачиваясь, монотонным голосом стала перечислять. - "Каждый вечер после захода солнца ты будешь приходить ко мне, избуду укреплять твое тело и твой дух. А семь раз в течение одной большой луны тебя будут ждать наши девушки. И так пройдет две больших луны. И мы будем ждать еще луну, и станет ясно, свершилось ли".
   Итак, один раз в четыре дня. Всего же - четырнадцать раз. Зачем же так много? У старейшин, похоже, с этим связаны какие-то свои планы. Если он вообще на что-то еще способен, он должен выдержать. Отказываться невозможно. Страшно даже подумать, к чему может привести отказ. А неудача? Но если то, что рассказал жрец Судьбы, правда, то неудачи не должно быть...
   Только здесь, у пулагов, Талимай поняла, что такое настоящая работа. И только спустя некоторое время она стала догадываться, при чем тут Служба информации, и почему у нее отобрали документы, и снабдили вымышленным именем и биографией. Обер нещадно гонял ее по тропическому лесу, учил прятаться и обнаруживать спрятавшихся, стрелять по внезапно появляющимся целям и уклоняться от выстрелов в упор, биться врукопашную, орудовать ножом, арбалетом, палкой, цепью и веревкой, лазать по деревьям и по скалам, разбираться во взрывчатках и взрывателях, учил топографии и дипломатии, светскому этикету и уголовному жаргону...
   Каждый вечер он уходил во Внешний город, пояснив лишь однажды:
   "Я должен поддерживать хорошие отношения со здешними старейшинами. А иначе мы не могли бы укрыться здесь от любопытных глаз".
  
   Локки не счел нужным включать описание обрядов в храме Луны в подготавливаемую мною книгу. - "Я не хотел бы этого делать, поскольку опасаюсь, что описание моего участия в такого рода обрядах может задеть некоторых людей, душевные переживания которых мне не безразличны", - так сформулировал он свой отказ. Впрочем, он собственноручно составил детальнейшее описание этих обрядов. Специалисты по этнологии народа паари могут ознакомиться с составленным им описанием в академическом отчете, депонированном в информационном центре Академии наук.
  
   К исходу второго месяца Оберу стало труднее выносить одновременно и бдения в храме Луны, и упорные тренировки с Талимай. Однако старейшины уклонялись от встреч с ним или же упорно отмалчивались, явно не желая говорить, какими результатами увенчался этот странный эксперимент. К счастью, все проходит, истекли и эти два месяца, и Обер получил некоторую передышку, - от храма Луны, но не от тренировок. К исходу третьего месяца, когда время, отведенное Обером Грайсом самому себе на подготовку к задуманной операции, подходило к концу, он обратился к жрецу храма Судьбы:
   "Я пришел поблагодарить старейшин народа паари за гостеприимство. Настал срок покинуть вас для исполнения моего долга".
   "Постой", - жрец коротко вскинул руку и тотчас же опустил ее, так и не закончив начатый жест, - "старейшины хотели говорить с тобой. Завтра".
   "Завтра?" - переспросил Обер. - "Мое уважение к вам велико и я останусь здесь до завтра, чтобы говорить с вами".
   На следующий день он с Талимай был занят укладкой снаряжения в автобусе. Впрочем, это заняло не так много времени, ибо Обер каждый раз брал с собой на тренировки только то, что было необходимо, а по завершении тренировок тут же укладывал все на место. К вечеру, когда затянутое тучами небо заметно потемнело, а невидимое солнце уже ушло за верхушки деревьев, за ним пришла жрица храма Луны.
   "Старейшины ждут", - сказала она.
   Обер прошел с нею во двор храма Судьбы. Там уже были в сборе все старейшины, стоявшие недалеко от выхода во двор небольшой группой под струями проливного дождя, лившего, почти не переставая, уже второй день. Их накидки намокли и свисали бесформенными складками. А неподалеку от них виднелась стайка девушек. Обер узнал в них служительниц храма Луны. Их было здесь не меньше двух десятков.
   "Скажи ему, почтеннейшая" - произнес один из старейшин.
   "Слушай же, светлокожий, именующий себя Обер Грайс. Свершилось то, что было предначертано Судьбой. Заклятие снято. Двадцать одна девушка понесла от тебя", - она взяла его под руку. - "Идем".
   Обер вместе со старейшинами, а за ними и девушки подошли ко входу во внутренние помещения храма, прошли каким-то коридором, затем поднялись по ступенькам, и очутились на каменном возвышении, выдававшемся в большую площадь перед храмом. Ее заполняли многие сотни человек. Задние ряды было не разглядеть за серой завесой тропического ливня.
   Жрец Судьбы поднял обе руки, призывая ко вниманию.
   "Слушайте, вожди народа паари! Слушайте, старейшины родов! Слушайте, служители наших богов!" - голос его был громок, тверд, и торжественен, перекрывая неумолчный шум дождевых струй, низвергавшихся с неба.
   "Свершилось! Свершилось тайное предначертание Судьбы! Явился человек из народа светлокожих и снял со своего народа заклятие, наложенное демонами, и положившее пропасть между народом паари и народом светлокожих". - Он положил руку на плечо Обера.
   "Вот он, Обер Грдйс, светлокожий, который возвращается! На него снизошла милость большой Луны и принят он был в храме Луны и дарованы были ему служительницы Луны, чтобы союз между ними стал плодным. И вот", - жрец сделал широкий жест, указывая на группу девушек, на которых не было надето ни традиционных одежд народа паари, ни одеяния храмовых служительниц, ни даже каких-либо украшений - ничего, кроме маленьких передничков из растительных волокон, - "и вот перед вами двадцать одна девушка, из посвященных Луне. И у каждой в чреве - плод, что они понесли от светлокожего!"
   Девушки стояли невозмутимо. Дождь сбегал по их намокшим, но, несмотря на это, все еще довольно пышным вьющимся волосам, катился по поблескивающей влажной коже большими каплями и струйками. Широко открытыми глазами они глядели на волнующееся перед ними собрание.
   Столь неожиданная новость заставила зашуметь даже столь сдержанных в проявлении своих чувств лучших людей народа паари. Дождавшись, пока шум затихнет, жрец продолжил свою речь:
   "Такова Судьба! И вот, мы, старейшины в народе паари, говорим вам: нет больше заклятия демонов! Между нами и светлокожими лежат долгие годы обид и притеснений. Мы загнаны на небольшой клочок земли и мало нас осталось. Но вот боги смилостивились и дали нам надежду. Пришел светлокожий, который возвращается. Это Судьба!" - еще раз воскликнул жрец.
   "Сначала он положил предел жадности и ненависти своего народа, и теперь земля, на которой мы стоим, не уменьшается, и никто не травит нас, как диких зверей. А теперь мы можем усилиться, взрасти числом и влить в себя свежую кровь. Жрицам Луны ведомо, что малый числом народ, стремясь сохранить себя, и заключая браки только внутри себя, хиреет. Меньше рождается детей, больше умирает младенцев, взрастает число неплодных женщин и немощных мужчин. Таково было заклятие, обрушенное демонами на нас.
   Теперь же перед нами открылся путь", - жрец воздел руки к небу, еще раз призывая ко вниманию. - "Этот путь труден, и на нем нас подстерегают многие опасности. Но теперь там, где не было никакой тропинки, есть путь. И мы, старейшины в народе паари, говорим: мы пойдем по этому пути. Мы пошлем немногих отборных мужчин и женщин в селения светлокожих, и породнимся с ними. И пусть дети от этих союзов будут светлее, чем мы. Мы воспитаем их, как паари.
   Они все равно будут паари только наполовину, скажете вы. Да, это будет наша жертва. Но эти наполовину паари получат право на те земли, которые сейчас заняты светлокожими. И так мы войдем на эти земли без войны. А чтобы избежать утраты крови паари, мы решили, что дети от паари и светлокожих будут вступать в браки только с паари. Они дадут нам свежую кровь, а их дети будут уже светлокожими только на одну четверть, а их внуки - на одну восьмую часть!
   Знаю, это будет нелегко. Но земля стоит этого!"
   Обер видел, что далеко не все довольны этой неожиданно свалившейся на них новостью. Но старейшины сказали все, и не ждали одобрения или неодобрения. Все, стоявшие на возвышении, удалились обратно в храм.
   Обер повернулся к старейшинам и глубоко поклонился и торжественно произнес:
   "Моя благодарность всегда пребудет с вами".
   Затем он подошел к группе девушек, и, ласково прикасаясь к каждой из них, повторил несколько раз:
   "Я знаю, Служительница Луны не имеет мужа, а ее ребенок - отца. Но сердце мое полно добра к вам. И я - светлокожий, который возвращается, - вернусь, когда будет во мне нужда". - Затем он повернулся к жрице Луны и спросил:
   "Скажи, почтеннейшая, что я могу сделать для храма, для тебя, и для этих девушек, и для других, которые не сподобились понести от меня?"
   "Ты уже все сказал". - Жрица чуть заметно улыбнулась. - "Вернись. Вернись, когда в тебе будет нужда".
   Автобус, после долгой тряски по проселку, выскочил на шоссе и прибавил скорость. Солнце поднялось уже довольно высоко, шоссе быстро просыхало под его лучами, а в автобусе становилось жарко. Талимай приоткрыла окошко, и в салон ворвался ветерок.
   На горизонте уже поднимались дома Зинкуса, большого портового города на Внутреннем море. Обер Грайс припарковал автобус в порту и, бросив Талимай, - "я вернусь через четверть часа. Жди здесь", - направился к москому вокзалу.
   Паром, совершавший рейсы на остров Кайрасан, в Порту-нель-Сараина, отходил по расписанию каждые восемь часов. Обер приобрел билеты, затем позвонил по телефону, договорившись, чтобы забрали автобус. Выйдя из здания морского вокзала, он ровно через четверть часа вернулся к автобусу и распахнул дверцу:
   "Автобус сейчас заберут. Поэтому нам надо переодеться и отнести вещи в камеру хранения. Снаряжение останется здесь".
   За три месяца жизни среди пулагов Талимай привыкла уже почти не стесняться присутствия Обера, приняв как неизбежность, что он совсем никак не реагирует на ее одевания-раздевания. Она лишь повернулась к нему спиной, переодеваясь. Натянув же на себя шелковые штанишки с кружевной оборочкой и такую же рубашечку, она и вовсе перестала смущаться. Обер, видя, что она уже давно не дергается и не заливается краской стыда, раздеваясь сама или видя раздетого мужчину, также переодевался, не обращая на нее особого внимания. Вот и сейчас он быстро сбросил с себя свое прежнее одеяние и стал облачаться в дорогое белье, вынутое из чемодана.
   Талимай все же изредка бросала на него мимолетные взгляды. Собственно, - хотя она ни за что не призналась бы в этом даже самой себе - она приучила себя подавлять стеснительность только ради того, чтобы иметь возможность липший раз взглянуть на крепкое мускулистое тело Обера. Его нагота действительно перестала смущать ее, или, во всяком случае, смущала совсем не так, как нагота ее первого и единственного пока любовника. С тем она могла раздеться только в почти полной темноте, да даже и тогда все время стыдливо прикрывалась, и сама отводила глаза от его почти неразличимого в полумраке обнаженного тела, тщательно зажмуривая глаза в момент близости.
   Перед тем, как сдавать чемоданы в камеру хранения, Обер пояснил:
   "У нас еще больше четырех часов до отплытия". - И добавил - "Есть время сходить на пляж, а потом пообедать. В чемоданах должны быть купальные принадлежности".
   Купальные принадлежности действительно, нашлись. Купальник, который оказался сложен в пляжную сумку вместе с шапочкой и полотенцами, своей роскошью намного превосходил тот, что был куплен ей генералом Грайсом еще до войны, во время поездки на Восточную эскадру. Этот напоминал скорее бледно-сиреневое шелковое вечернее платье с пышной сборчатой юбкой, обрезанное у самых бедер. Щедро открытые спина и грудь, только одна бретелька, украшенная красиво выполненной розой из цветного шелка, чисто символическая юбочка, состоящая из одной только узенькой пышной оборочки, и торчащие из-под нее совсем коротенькие штанишки с фигурным вырезом по бокам до самой вершины бедра.
   Впрочем, как уже было сказано, Талимай почти что разучилась стесняться, и если она и смутилась при виде этого купального костюма, то лишь на мгновение.
   Зинкус не был курортным центром. И хотя на пляже было немало публики, в том числе и весьма изысканно одетой, купальник Талимай, к тому же нарочито подчеркивающий ее женские прелести, явно выделялся на общем фоне. Крепкую фигуру Обера Грайса тоже нельзя было отнести к числу рядовых, и вслед этой паре было брошено немало завистливых и восхищенных взглядов.
   Паром оказался небольшим простеньким судном, впрочем, довольно чистым и уютным. Обер и Талимай все четыре часа путешествия провели на палубе под тентом. Для Талимай морское путешествие было в новинку. Она была полностью увлечена зрелищем плывущего мимо нее берега, а затем разглядывала постепенно удалявшуюся от нее береговую линию, проплывавшие вдали острова, редкие встречные суда...
   Скромно перекусив в буфете судна, Талимай снова вышла на палубу, зачарованная величественной панорамой заката. Багровое солнце раскинуло свои лучи на сотни километров, подсвечивая самыми разнообразными красками гряды облаков, тянущиеся на разной высоте над темнеющими вдали скалистыми уступами береговой линии Кайрасана. Порту-нель-Сараина встретил Обера и Талимай мачтами судов, верхушки которых пламенели в лучах закатного солнца, шумом рыбного порта, звоном и грохотом трамваев. На выходе из морского вокзала Обер взял такси и бросил водителю:
   "На железнодорожный вокзал!"
   Последний поезд на Латраиду уходил поздно вечером. Обер с Талимай как раз успели пообедать в вокзальном ресторане, когда под сводами вокзала разнеслось объявление о посадке на поезд до Латраиды, сопровождаемое гулким эхом, сильно мешающим с непривычки улавливать смысл сказанного. Войдя в вагон, Талимай сразу поняла, что этому поезду далеко до роскоши левирского "Морского экспресса". Однако он имел удобные, чистые спальные купе с заранее постланными постелями, и Талимай, утомленная долгим путешествием на свежем воздухе, почти сразу заснула. У нее уже не было времени задумываться о конечном пункте их путешествия, о котором она так ничего и не знала.
   В Латраиде Обер Грайс привез Талимай в собственную квартиру.
   "Здесь нам придется прожить еще четыре дня", - объявил он, - "поскольку именно через четыре дня отходит наше судно в Элинор".
   В Элинор? Но что им делать в Элиноре? Она знала, что бригадный генерал Грайс некогда жил там, на Новых Землях. Но что им нужно там сейчас, когда на ее родине полыхает война?
   В первый же день пребывания в Латраиде Обер Грайс произнес странную фразу - "Пора вживаться в образ" - и исчез из дома на два часа. Вернувшись, он выложил на стол пачку билетов и каких-то красивых карточек из плотного глянцевого белого картона с золотым тиснением.
   "Вот наша программа на четыре дня. Скучать не придется. Сегодня вечером мы с тобой идем на концерт в консерваторию. Завтра днем - в Национальную галерею изобразительных искусств, а вечером - на балет. На следующий день нас ждет вернисаж одной модной художественной группы, а вечером - дипломатический прием в честь приезда нового посланника Земли Королевы Айлин. Ну, а на четвертый день утром отходит наш кораблик".
   Талимай удивленно распахнула глаза.
   "Зачем все это?", - недоумевающе спросила девушка.
   "Я же сказал - пора вживаться в образ. Посмотрим, как ты сумела усвоить мои уроки. Тебе предстоит изображать из себя светскую даму. И прямо сейчас тебя ждет первое испытание - модный парикмахерский салон".
   Это и впрямь оказалось испытание. Больше двух часов мастерицы салона возились с ее волосами. Их мыли, на что-то накручивали, сушили, подравнивали, потом чем-то смазывали, раскручивали, укладывали... Когда она встала с кресла, на нее смотрело чем-то знакомое, но тем не менее чужое лицо, вызывающее воспоминание о картинах из жизни аристократов прошлого века.
   Пред концертом она облачилась в платье, только что доставленное из магазина. Вместе с платьем прибыли шляпка, туфли, театральная сумочка, перчатки. Бригадный генерал Грайс достал из сейфа комплект драгоценностей из камней нежно-розового оттенка, украшенных бледной зеленоватой эмалью.
   Машина, на которой они подъехали к консерватории, поразила ее своей роскошью, превосходившей даже роскошь машин высших должностных лиц Левира. Правда, сам концерт ей понравился, и весь вечер можно было бы считать удавшимся, если бы не частый шепоток Обера, сопровождавший ее с того самого момента, как их автомобиль затормозил у подъезда консерватории:
   "Не шарахайся от швейцара... Вообще не избегай услуг лакеев... Воспринимай их как должное... Научись общаться с официантами сама, не перекладывай это на меня... Держись гордо, даже надменно, дай им почувствовать дистанию..."
   Впрочем, эти нотации замолкали во время самого концерта, давая ей возможность сполна насладиться великолепным исполнением музыки в великолепном зале - удовольствие, которого она еще не знала в своей жизни.
   Примерно то же самое продолжалось и в следующие два дня. Перед вернисажем Обер кратко проинструктировал ее, как расценивают творчество выставляющейся группы художников различные течения художественной критики:
   "К какому мнению присоединиться - выбери сама, взглянув на их картины. Но тебе надо уметь воспроизвести хотя бы одно из них в светской беседе".
   Наконец, на дипломатическом рауте Обер со своей спутницей были представлены новому посланнику Земли Королевы Айлин, доминиона Великой Унии, в Федерации народов Тайрасана. Заодно их представили и прежнему посланнику, покидающему Латраиду.
   "А позвольте поинтересоваться, ваше совершенство, когда же вы намерены покинуть наши края?" - любезно спросил Обер.
   "Как ни жаль мне покидать вашу гостеприимную столицу, но я отбываю уже завтра, на пароходе "Лазурное море", принадлежащем лучшей нашей судоходной компании", - изысканно ответил посланник.
   "Какое совпадение!" - воскликнул Обер. - "Я завтра также отбываю в Землю Королевы Айлин со своей секретаршей (при этих словах посланник весьма заинтересованно еще раз оглядел Талимай с ног до головы) на этом же самом пароходе! Так вы говорите, что это лучшая судоходная компания? Я тоже слышал о ней неплохие отзывы. Надеюсь, нам не придется скучать в пути".
   "О, что вы! Это весьма, весьма достойная компания, и она обеспечивает путешественников максимумом комфорта. Надеюсь, вы отправляетесь в каютах "люкс"?"
   "Нет", - небрежно бросил Обер, - "но, вероятно, мы будем по соседству. Я заказал именную каюту. "Принцесса Зари", - так, кажется, она называется".
   Посланник поспешил комплиментом сгладить легкую тень неловкости, пробежавшей между ними:
   "У меня почему-то сложилось впечатление, господин Грайс", - он улыбнулся покровительственной добродушной улыбкой, заставляя кончики своих пышных седых усов задраться немного вверх, - "что даже если вы со своей очаровательной спутницей отправились бы в путь на обычном рейсовом судне, да что там говорить - в обычной лодке, даже на плоту! - вы все равно не ощущали бы скуки и не обращали внимания на проблему комфорта".
   "Ваше совершенство", - шутливо погрозил ему пальцем Обер, в свою очередь, широко улыбаясь, - "вы мне испортите секретаршу столь откровенными комплиментами!".
   До Талимай уже стало доходить, что и выбор парохода "Лазурное море", и посланник, который едет на нем же, - все это отнюдь не случайность. И она, смущенно потупившись и слегка отступая за плечо Обера, вдруг на мгновение вскинула голову, озорно блеснула глазами и послала старичку возможно более чарующую улыбку.

Глава 13. Опасный дар

   Морское путешествие на великолепном четырехтрубном лайнере, в каюте, не перестававшей поражать Талимай своей показной, бьющей в глаза роскошью и размерами, было довольно приятным, но в тоже время и несколько утомительным. Талимай быстро стала надоедать необходимость постоянно общаться с публикой высших классов, демонстрировать надменность в обращении с обслуживающим персоналом, каждый день менять прически, часами просиживая в парикмахерском и косметическом салонах, несколько раз на дню менять туалеты, проводить время за карточным столиком или слушать едва сносное музицирование светских дам в музыкальном салоне. Надоедал и старичок посланник, изысканные комплименты которого быстро приелись.
   Она все чаще стремилась уединиться на палубе, отговариваясь головной болью и необходимостью побыть на свежем воздухе. Но и здесь ее преследовала неотвязная болтовня светских бездельниц. Талимай не обладала запасом сплетен из жизни высшего общества, которые позволяли бы ей легко вести подобный разговор. Однако это вполне удовлетворяло ее собеседниц, которые были несказанно рады внимательной слушательнице и часами вываливали на нее поток всевозможных сведений.
   Ей очень хотелось избежать всего этого. Лишь твердые инструкции Обера удерживали ее. Здесь, на корабле, ранним утром на пустынной палубе он приоткрыл ей краешек задания:
   "Слушай и запоминай. Твоя задача - выудить из этой болтовни все, что хоть каким-то боком касается военных поставок из Республики Свободных Южных Территорий для Деремской коалиции. Пойми - после того, как Федерация расширила военную помощь Левиру, эти поставки - единственное, что позволяет деремцам избежать поражения и отдаляет окончание войны".
   И она слушала.
   Вечером, накануне последнего дня путешествия, она сказала бригадному генералу, раздеваясь перед сном:
   "Возможно, это представляет какой-то интерес. Одна из этих светских кумушек перемывала косточки своей более молодой, и, видимо, более удачливой не то подружке, не то сопернице - их не разберешь. Так вот, по словам этой кумушки, ее подружка во всю пользуется отсутствием своего мужа, который вынужден многие дни проводить на магистральном шоссе, которое ведет от Порт-Квелато через Лариолу во владения Королевства обеих проливов. Там идут какие-то работы по расширению. Но они скоро закончатся, и кумушка злорадно заявила, что вот тогда-то ее подружка попляшет, очутившись, после разгульной жизни, под плотной ежедневной опекой своего муженька".
   "Да, это очень важно", - немедленно отозвался Обер. - "Это подтверждает наши сведения, что шоссе является одной из главной артерий поставок для Коалиции".
   Талимай понимающе кивнула. Уже укладываясь в свою кровать, она сдержанно зевнула и спросила своего генерала:
   "Господин Грайс, я все время чувствую какую-то двусмысленность своего положения. И то же самое, похоже, ощущают общающиеся со мною сливки общества. С одной стороны, они знают, что я ваша секретарша и что я не имею никакого титула. С другой стороны, вы содержите меня и представляете меня, как настоящую светскую даму..."
   "Все верно", - заметил Обер. - "Они принимают тебя за мою любовницу. Я богат, мне позволительны такие причуды".
   После прибытия судна в порт и переезда по железной дороге до Лариолы для Талимай началась все та же светская жизнь. Но ночами несколько раз они с Обером выбирались к Трансконтинентальному шоссе и вели наблюдение за перевозками. То же самое они дважды проделали и на железной дороге. Еще через неделю Обер вдруг заявил:
   "Все. Наша цель обозначилась. Это - мост". - И, видя непонимание в глазах девушки, добавил, - "Мост через пролив Внутреннего моря, тот, что соединяет владения Королевства обеих проливов на Элиноре и на Старых Землях".
   Этот мост уже давно был камнем преткновения для Левира. При помощи Тайрасанской Федерации уже не раз предпринимались попытки перерезать эту артерию, по которой нескончаемым потоком оружие и стратегическое сырье поступали из Республики Свободных Южных Территорий в страны Коалиции. Но подступы к мосту охранялись флотом, более мощным, чем флот Левира. Пролив был перекрыт многослойными минными заграждениями, противолодочными сетями и плавучими бонами. Повсюду вокруг моста крупнокалиберные зенитные пушки хищно вздымали в небо свои длинные стволы, а в небе постоянно барражировали истребители.
   Все попытки прорваться к мосту потерпели неудачу. Были отбиты авиационные налеты. Бомбежка с больших высот оказалась неэффективной. Атака большой стаи сверхскоростных торпедных катеров на подводных крыльях, поддержанных авиацией, подводными лодками и надводным флотом, стоила противнику нескольких крупных судов, но до моста катера не дошли. Плавучие мины задерживались бонами. Лишь однажды удалось заложить мину в железнодорожный состав. Но по какой-то причине - то ли данные о графике движения товарных составов через мост устарели, то ли в этом графике произошел сбой - расчет времени оказался неточным, и мина сработала задолго до моста. После этого были приняты драконовские меры предосторожности, включающие тщательный осмотр всех проходящих по этому гигантскому двухъярусному мосту поездов и автомобилей.
   Однажды ночью Обер Грайс и Талимай выехали со своей виллы в предместьях Лариолы на стареньком подержанном полугрузовом автомобильчике. В ней никто не узнал бы светской дамы, блистающей в высшем обществе Лариолы. В машине сидела девушка, скорее похожая нас скромную сельскую учительницу. Да в ней вряд ли бы сразу признали и Талимай Эльсете - настолько преобразили ее грим, очки, парик, простенький платочек на голове и темное бесформенное платье. Не меньше преобразился и Обер, выглядевший как простой шофер.
   На одной из тускло освещенных площадок, недавно устроенных для промежуточных стоянок грузовиков, день и ночь мчавшихся по шоссе на север, под самым фонарем стояла у обочины молодая женщина и призывно махала рукой проезжающим машинам. Если бы в этот ночной час нашелся кто-нибудь, кто взял себе за труд проследить за этой молодицей, то он бы с удивлением обнаружил, что она "голосовала" только перед огромными грузовиками-бензовозами, тащившими в своих многотонных цистернах высококачественный авиационный бензин.
   Вот один из таких грузовиков свернул с магистрали на площадку и затормозил перед женщиной, фигурка которой казалась миниатюрной рядом с огромной тушей бензовоза.
   "Эй, приятель! Не подбросишь до города?"
   Шофер опустил стекло, стараясь, однако, не высовываться из окошка, и стал разглядывать женщину. Молодая, и все при ней. Хотя дождь промочил ее платье насквозь (а так, пожалуй, даже еще соблазнительнее...), и ее ярко раскрашенное лицо теперь все в потеках краски, видно, что она все-таки милашка.
   Тут женщина сделала мимолетный жест, на мгновение поддернув одной рукой юбку, так что мелькнул и снова пропал из виду краешек подвязки.
   А, времени в запасе немного есть. Все равно ночью по инструкции нужно делать остановку для отдыха, так почему заодно и не поразвлечься?
   Шофер сдвинулся на сиденье в сторону, наклонился, дотянулся пальцами до ручки, приоткрыл дальнюю от себя дверцу, сдвинулся еще немного, поерзав задом по кожаному сиденью, и сделал призывный жест рукой:
   "Давай сюда! Не мокни под дождем!"
   Молодица - а пожалуй, что и девушка, - проворно влезла в высокую кабину. При этом перед глазами водителя еще раз мелькнули краешки ее чулок, подвязки, и даже краешек светлой кожи над чулками.
   "Б-р-р, я вся продрогла на этом дожде!", - воскликнула девушка, зябко поводя плечами.
   А вблизи она, пожалуй, еще симпатичнее. - "Давай-ка я тебя сейчас согрею!", - весело произнес шофер, делая попытку ее обнять.
   "Да погоди ты", - засмеялась девушка, ловко сбрасывая его руку, - "успеешь еще! Я с утра ничего не лопала, голодная, как волк! Вот два часа назад жратвой разжилась, да все никак поесть не могла - где тут под дождем поесть-то".
   С этими словами она стала извлекать из простенькой холщовой сумки завернутые в бумагу здоровенные ломти хлеба с копченым мясом и зеленью. Шофер, хотя и был нацелен прежде всего на другое, тоже сглотнул слюнки при виде этих аппетитных бутербродов.
   "А у меня тут еще и кофе есть, в термосе, горячий", - продолжала соблазнять девица. - "Дай сначала закусить, маленько в себя придти, а потом уже и делом займемся". - Она протянула шоферу один из бутербродов. - "Ты ведь тоже, небось, намаялся за баранкой-то? Включи-ка свет, в темноте неудобно".
   Шофер поколебался, но решил не давить на молодуху понапрасну - вроде она и сама на все готова - и откусил солидный кусок от бутерброда, щелкая одновременно кнопкой освещения кабины.
   Пока шел этот содержательный и глубокомысленный диалог, сзади некий человек в непромокаемой накидке и в форме дорожной охраны, проворно орудуя отверткой и другими инструментами, отсоединил задний бампер от бензовоза и стал проворно прилаживать на его место другой, который загодя подтащил из стоявшего неподалеку полугрузового автомобильчика и прислонил к колесу.
   Покончив с бутербродами и кофе, девушка достала из сумки зеркальце и платочек и стала прихорашиваться, стирая с лица растекшуюся краску и пытаюсь как-то привести в порядок прическу. Водителю надоело ждать и он снова пустил ход в руки.
   "Экий ты неугомонный!" - опять захохотала девица, упираясь ему в грудь острым локтем, - "дай, я хоть зеркальце спрячу, а то раздавим его в самый неподходящий момент. Думаешь, приятно заполучить осколок в голый зад?" - она снова захохотала.
   Спрятав зеркальце, девушка взяла инициативу на себя, резонно полагая, что если предоставить инициативу водителю, то он не будет зря тратить время. А такое развитие событий как раз не входило в ее расчеты. Она взялась своими пальчиками за плечи шофера, медленно стаскивая с него куртку:
   "Экий ты крепкий", - пробормотала она, - "небось обнимешь, все косточки затрещат. Ты давай уж поосторожней, я девушка слабая, меня обидеть легко..."
   Польщенный ее словами, водитель и в самом деле не стал пускать в ход слишком много силы, притягивая к себе и обнимая девицу.
   "А и в самом деле, как медведь", - захихикала она, - "есть к чему прислониться". - И, продолжая хихикать, она чмокнула его в нос.
   Человек в непромокаемой накидке тем временем сноровисто таскал из своего автомобильчика какие-то мешки из плотной бумаги и устраивал их наверху цистерны, на перилах, приделанных вокруг горловины верхнего люка. Покончив с этим делом, он перекусил проволочку со свинцовой пломбой и открыл горловину люка. Содержимое мешков стало исчезать в чреве цистерны...
   В кабине раздавался громкий звук поцелуев взасос, слегка заглушаемый шумом дождя. Шофер уже вошел во вкус и вовсю тискал свою мимолетную попутчицу, уже распробовав ее молодые упругие груди и пытаясь добраться до застежки на платье. Хотя и не сразу, но это ему удалось. Платье вместе с нижней сорочкой стало постепенно сползать с плеч молодой женщины, открывая верхнюю часть груди, которую водитель принялся с упоением покрывать поцелуями. Женщина издавала сладострастные вздохи, подаваясь всем телом ему навстречу.
   Высвободив одну руку, шофер запустил ее под подол платья. Сначала он гладил полоску обнаженной кожи на бедрах женщины, выше чулок, затем стал неловкими движениями отстегивать подвязки - ведь не сняв пояс, не стащишь с нее и штанишки! Потом последовала очередь застежки на поясе. Платье тем временем сползло еще ниже и груди выпрыгнули наружу. Это на какое-то время отвлекло шофера. Он поочередно мял, тискал, целовал и обсасывал каждую из них. Сладострастные стоны и вздохи девицы стали заметно громче и интенсивнее.
   Над горловиной люка мелькнул маленький огонек. Это человек в непромокаемом плаще миниатюрным сварочным аппаратом соединял концы перекушенной проволоки, на которой висела пломба.
   Наконец, шофер в несколько движений сдернул с девицы штанишки, задрал на ней платье, так что все оно вместе с нижней сорочкой сбилось где-то в районе талии, затем погасил свет в кабине и принялся лихорадочно расстегивать собственные штаны. И в тот момент, когда он уже был готов приступить к самому главному делу, дверца кабины за его спиной распахнулась, темноту прорезал яркий луч ручного фонаря и чей-то голос резко произнес:
   "Это чем вы тут занимаетесь?"
   Водитель резко обернулся и, несмотря на свет фонаря, слепивший глаза, сумел разглядеть какого-то верзилу в непромокаемой плащ-накидке и в фуражке дорожной охраны.
   "Да пошел ты..." - озверел шофер, донельзя раздосадованный тем, что его остановили в самый ответственный момент, и потянул из-под сиденья монтировку. Но в руке непрошеного визитера уже блестел старенький облезлый револьвер.
   "Ты что, под дисциплинарный трибунал захотел? Инструкцию забыл? А ну, живо, вышвыривай эту потаскуху отсюда и убирайся, чтобы я тебя больше не видел! А с тобой", - он двинул стволом в сторону молодухи, - "в участке охраны разберутся. Кто такая, да что здесь делала..."
   Бормоча под нос ругательства, шофер застегивал штаны, а девица, весьма натуральным образом испуганно всхлипывая, подобрала штанишки и пояс и кое-как поддерживая этой же рукой платье, выбралась из кабины под дождь (Натуральность ее испуга была вовсе не удивительна - она и вправду успела здорово перепугаться, что напарник может запоздать. Когда же напарник появился в самую последнюю секунду, нервное напряжение разрядилось слезами). Через полминуты бензовоз зарычал мотором и выехал на шоссе, набирая скорость.
   "Живо в кабину, Талимай, и переодевайся в сухое!" - негромко приказал Обер. Они подбежали к полугрузовому автомобильчику и вскоре тот тоже покатил по шоссе.
   У одной из километровых отметок Обер притормозил.
   "Так, кажется здесь для нас должна быть оставлена машина..." - тихонько пробубнил он.
   Рано утром на пограничном пункте при въезде на территорию Королевства Обеих Проливов пограничная стража увидела подкативший к шлагбауму шикарный лимузин темно-зеленого цвета со светло-бежевым верхом. Предъявив свои документы, не менее шикарная, нежели их автомобиль, парочка проследовала дальше.
   "Черт носит этих аристократов не свет не заря", - пробормотал заспанный прапорщик, возвращаясь в свою будку.
   "А кто это были такие?" - с любопытством спросил его напарник, сидевший у телефона.
   "Владетельный господарь Дуз-ана-Мозуску из Неельрата с женой", - раздраженно бросил прапорщик.
   Удачно миновав несколько патрулей, Обер и Талимай пробирались пешком к намеченной точке на побережье.
   "Стой!" - окрик, прозвучавший сзади, заставил Талимай вздрогнуть.
   Она оглянулась. Сзади офицер с поднятым пистолетом и двое солдат с винтовками на изготовку. Впереди на тропинку вышли еще двое.
   "Перекатом в кусты и бей тех, что впереди. Раз, два, три!" - шепотом скомандовал Обер.
   Талимай резко бросилась на землю. Над головой взвизгнули пули. И тут же заговорил маленький револьвер в руке Талимай. А сзади нее загрохотал крупнокалиберный пистолет Обера. Через несколько мгновений все стихло.
   "Ну, владетельная господарыня, поднимайся с земли, нечего разлеживаться", - произнес Обер, подавая Талимай руку. - "Вряд ли у нас есть больше часа времени. Патруль хватятся и пойдут прочесывать все вокруг. А когда пойдет по мосту наша машина - бог весть. Надеюсь еще , что она нас не обогнала..."
   Устроившись над самой кромкой прибоя в скалах, то там, то сям торчавших из высокого холмистого берега, густо поросшего зеленью, Обер установил мощный бинокль на штативе и аккуратно навел его на мост.
   "Так, видно достаточно хорошо... Разворачивай рацию и следи, чтобы к нам не подобрались сзади".
   Обер, не отрываясь, смотрел в бинокль. Не должен бы пропустить, машина приметная - темно-красная кабина с широкими голубыми полосами. Прошли двадцать минут, полчаса... Прошел час... Прошли еще двадцать минут...
   "Обер!" - тихонько позвала Талимай. - "Вдали, метрах в восьмистах, виден патруль. Три человека. А еще подальше, вроде бы, еще один".
   Не отрываясь от бинокля, Обер протянул ей свой пистолет: "Если подойдут на пистолетный выстрел - стреляй!"
   "Есть!" - вдруг выкрикнул он. - "Она!" - Обер предостерегающе поднял руку. - "Дашь сигнал по моей отмашке!... Ну что же, если нам не удалось взорвать этот мост, мы его сожжем... Еще немного... Давай!"
   Талимай застучала ключом, посылая в эфир серию сигналов. Через несколько секунд на мосту плеснул небольшой взрыв, и сразу вслед за ним - другой, заметно больше. Над вереницей грузовиков на верхнем, автомобильном пролете моста, взвилось пламя.
   "Горит..." - прошептала Талимай.
   "Горит", - подтвердил Обер и прикрикнул на нее - "Следи за патрулями!"
   Патрульные, которым мост был, конечно, виден не так хорошо, как Оберу в бинокль, тоже обратили внимание - не столько на пламя, сколько на султан черного дыма, поднимающийся над мостом. Они прекратили движение и застыли, напряженно глядя в сторону моста.
   Туда же смотрел и Обер. Возможности его бинокля позволяли видеть, что пламенем охвачено уже несколько больших грузовиков, в том числе и еще один бензовоз, что стальные фермы моста горят, как спички, что пылающая жидкость разлилась на нижний уровень, и что проходивший там железнодорожный состав загорелся посередине. На верхнем, автомобильном ярусе возникла пробка, а внизу состав продолжал движение, уходя от места пожара по многокилометровому мосту. Встречный поток воздуха раздувал пламя на двух или трех загоревшихся вагонах.
   "Следи за патрулями!" - еще раз негромко прикрикнул Обер, не отрываясь от окуляров.
   "Они уходят!" - отозвалась Талимай.
   Пожар на мосту все разгорался. Он охватил уже не один десяток грузовиков. Второй бензовоз взорвался, окутав все вокруг огненным облаком бензина. Стальные фермы моста продолжали гореть, и Обер увидел, что их стройные правильные линии начали искривляться. Поезд с горящими вагонами уже миновал центральный пролет. Огонь к этому моменту охватил не меньше четырех вагонов... И вдруг среди этих горящих вагонов возникла ослепительно яркая вспышка, а вслед за нею по ее краям вспучились еще два огромных пламенных облака. До Обера и Талимай донесся раскатистый грохот взрыва, а на мосту таяло гигантское дымное облако, исполинским грибом уходя ввысь, к синему небу. А сверху падали какие-то обломки, казавшиеся издали маленькими, но Обер представлял себе, что это летят куски стальных балок, и колесные пары вагонов, весящие по меньшей мере сотни килограммов. Пролет моста в том месте, где громыхнули взрывы, обрушился в воду, увлекая за собой не взорвавшиеся вагоны.
   А пожар на мосту и не думал затихать. В пламени этого пожара, захватывавшего в свою орбиту все новые грузовики, вспучился еще один взрыв. Обер оторвался от окуляров бинокля и спросил Талимай:
   "Где патрули?"
   "Один бегом отправился к мосту, другой - в противоположную сторону" - ответила девушка.
   "Уходим", - бросил Обер, - "все снаряжение оставь здесь".
   Положив свой бинокль на радиостанцию, и запихнув все это поглубже между больших камней, Обер пристроил рядом нечто вроде большой гранаты и дернул за кольцо.
   "Сматываемся, живо!"
   За их спиной в глубокой скальной расщелине с шипением вспыхнуло нестерпимо яркое пламя, разбрасывая вокруг себя искры и пожирая оставленное снаряжение.
   Два человека - пожилой крепкий мужчина и молодая девушка - в шикарных вечерних туалетах, порядком помятых и перепачканных, упорно бегущие с тяжелым дыханием через дикие пустынные каменистые холмы с пожухлой растительностью, представляли собой, конечно, весьма необычное зрелище. К счастью, зрителей так и не нашлось - к счастью как для самих возможных зрителей, так и для участников этого забега.
   Обер и Талимай благополучно достигли своего шикарного автомобиля и тронулись в обратный путь, на ходу меняя пришедшую в полное небрежение одежду.
   Обер Грайс понимал, что через три-четыре недели напряженной работы мост может быть восстановлен. Смогут ли ВВС Левира немедленно нанести достаточно чувствительный удар по основным складам, по топливохранилищам, по нефтеперегонным заводам? А если и эта воздушная операция удастся, то сможет ли сухопутная армия воспользоваться ее плодами? У него не было готовых ответов на эти вопросы. И хотя он понимал, что оставаться в Земле Королевы Айлин становится опасным, - слишком сильно уж они наследили, - ему было необходимо встретиться с резидентом Тайрасанской разведки в Лариоле, чтобы подсказать правильные решения.
   Обер Грайс был прав, не желая задерживаться. Контрразведка Королевства Обеих Проливов уже вела интенсивные поиски аристократической парочки с Неельратскими паспортами, въехавшей на территорию Королевства незадолго до ужасной диверсии на мосту через пролив, но так никуда больше и не прибывшей. Он еще не знал, что резидент Королевства в Лариоле уже на следующий' день передал через свое посольство депешу:
  
   "Переданные приметы близко подходят паре высокосветских прожигателей жизни, прибывших недавно в Лариолу с Тайрасана. Есть основания полагать, что это выступающий под собственным именем некий Обер Грайс -- богатый финансист и промышленник, известный политический авантюрист, действующий в интересах Тайрасанской Федерации. Его спутница, вероятно, является его агентом-напарником. Местопребывание этой пары в момент диверсии, а также за несколько часов до и несколько часов после нее установить невозможно, однако известно, что они прибыли на свою загородную виллу на автомобиле спустя восемь часов после взрыва, хотя, по уверениям слуг, вовсе и не покидали виллу..."
   (расшифровка радиоперехвата)

Архив Информационного бюро Грайса

  
   После встречи с резидентом Обер Грайс вернулся на виллу, поднялся наверх и постучался в комнату Талимай. Когда она открыла дверь, пропуская его, он вздохнул с улыбкой и полушутливым тоном произнес:
   "Ну вот, прапорщик Эльсете, ваша командировка подходит к концу". - И уже более серьезно добавил, - "Пора исчезать отсюда. Вот твой билет на поезд до побережья - он отходит завтра утром, и в тот же день отплывает пароход в Архипелаг. Обратишься к военному атташе посольства Левира в Латраиде. Он в курсе. Оттуда тебя доставят обратно на родину".
   "А ты?" - встрепенулась Талимай.
   "А я... У меня дела, и, к сожалению, в другой стороне", - виновато развел руками Обер.
   "Как в другой?!" - в возгласе девушки было столько неподдельного горя, что Обер немного смутился.
   Талимай уже почти смирилась с тем, что бригадный генерал Грайс не обращает на нее внимания как на женщину (она так и не узнала об обрядах в храме Луны - иначе, возможно, она повела бы себя совсем по другому). Но расстаться с ним так внезапно и, быть может, навсегда? Нет, это было выше ее сил.
   "Не пущу!" - крикнула она и оплела Обера руками. - "Не пущу!"
   В крике ее Обер почувствовал смертельную тоску.
   "Что с тобой?" - осторожно спросил он.
   "А то ты не знаешь!" - девушка с вызовом подняла на него глаза, в которых стояли слезы. - "Черт с тобой, можешь меня вообще не замечать, смотреть на меня, как на пустое место, можешь уехать и забыть навсегда!"
   Ее руки судорожно вцепились в Обера, так, что он почувствовал - это объятие даже ему удастся разорвать лишь с очень большим трудом.
   "Черт с тобой, катись на все четыре стороны!" - снова повторила Талимай. - "Но хотя бы сделай мне на прощание ребенка!..." - голос ее сорвался, она едва сдерживалась, с трудом подавляя рвущиеся наружу рыдания.
   Сердце Обера Грайса дрогнуло. Он взял голову Талимай обеими руками и принялся целовать ее плачущее лицо. Подхватив девушку на руки, он понес ее к постели. Талимай по прежнему крепко держалась за него, как будто опасаясь, что он куда-нибудь исчезнет.
   Сначала надо было успокоить девушку, да и самому немного восстановить душевное равновесие. Обер аккуратными движениями губ постарался осушить слезы, текущие у нее из глаз, затем стал целовать ее в губы. Постепенно слезы иссякли, упрямо сжатые губы раскрылись, отвечая на поцелуи Обера, напряженное объятие ослабело и все тело обмякло, безвольно распластавшись на постели.
   Но и это продолжалось недолго. Расслабленность прошла, руки Талимай пришли в движение, резкими, лихорадочными рывками расстегивая одежду, при малейшей заминке отрывая петли, пуговицы, крючки, завязки... Подставив поцелуям Обера свои упругие крупные груди, девушка снова заключила его в объятия, тесно прижимаясь к нему. Время от времени ее руки расцеплялись, чтобы помочь ему удалить последние остатки одежды.
   Талимай, уже не сдерживаясь, стонала от удовольствия. Долгие месяцы, за которые она привыкла не стесняться своего начальника, бригадного генерала Грайса, сослужили ей сейчас добрую службу. При свете дня она смогла без тени стеснения подставить под его ласки свое обнаженное тело и раскованно внимать этим ласкам...
   Теплый ветер слегка шевелил тюлевые занавеси в приоткрытом окне спальни, из которого доносились пронзительные вскрики. Затем раздались два особенно громких протяжных вопля и все смолкло. Садовник в розарии приподнял голову, прислушиваясь, а потом снова принялся за свою работу. Это ведь не его дело, что там вытворяют господа...
   Обер Грайс, приподнявшись на локте, смотрел на высоко вздымавшуюся грудь Талимай Эльсете. Теперь по его лицу текли слезы.
   "Прости меня, Талимай", - прошептал он.
   "За что?" - пробормотала девушка, не размыкая смеженных век. - "Ты же подарил мне свою любовь... Я и не знала, что может быть так... так хорошо..."
   "Моя любовь - опасный подарок", - вздохнул Обер. - "Три женщины любили меня в этом мире. Все три погибли из-за меня".
   "Но почему?" - удивилась Талимай, приоткрыв глаза.
   "Потому что я всегда занимаюсь опасным делом. И когда мне грозит опасность - а она грозит мне почти постоянно - крыло смерти задевает самых близких мне людей". - Обер снова вздохнул. - "Полежи, отдохни, а я соберу вещи. Мой поезд уходит сегодня вечером. На вилле я тебя не оставлю. Лучше будет спрятать тебя в Лариоле, в каком-нибудь обычном отеле. Через час мы уедем отсюда".
   Проезжая по раскаленным солнцем улочкам Лариолы, Талимай вдруг попросила Обера остановиться у здания, резко выделявшегося на фоне беленьких домов с черепичными крышами своей серой гранитной облицовкой. Это был храм реформаторского течения улкасанской церкви.
   "Пошли", - Талимай потянула Обера за рукав. - "Я хочу дать один обет... В твоем присутствии".
   Обер лишь чуть вскинул брови, - в Талимай раньше никогда не замечалось не то что бы особой набожности, но даже и вообще внимания к религии, - но послушно последовал за ней.
   Церковь была почти пуста. В полумраке огромного зала Талимай прошла вперед, почти к самому алтарю, и опустилась на колени, на прохладные каменные плиты пола. Обер опустился рядом с ней. Раздался негромкий шепот девушки:
   "Хотя я не связана таинством брака с человеком, что стоит рядом со мной, прими, Ул-Каса, мой обет, что я сердцем буду с ним всегда, в радости и горе, в любви и смерти..."
   Талимай встала и направилась вместе с Обером Грайсом к выходу из церкви. Уже у самых дверей из темноты бокового прохода метнулась рука и резко рванула Талимай за плечо. Талимай негромко вскрикнула от неожиданности. В руках Обера тут же оказался пистолет, но было поздно. Крепкий мужчина в приличном костюме унылой расцветки одной рукой обхватил Талимай сзади за шею, а другой сунул ей ствол пистолета под ухо. За спиной Обера послышался отрывистый, сухой голос:
   "Не оборачиваться! Бросить оружие!" - И уже спокойнее - "Вот мы и встретились, господин Грайс!"
   Реакция Обера была неожиданной для нападавших. Медленно опуская руку с пистолетом, он, внезапным движением резко повернувшись на пол-оборота, выстрелил из-под руки на звук, тут же столь же стремительно упал на одно колено, выбрасывая руку с пистолетом вперед...
   Талимай показалось, что он выстрелил прямо ей в лицо. Но она не почувствовала удара пули. Ствол пистолета, упиравшийся ей в шею под ухом, вдруг больно чиркнул ей по коже, а державший ее мужчина коротко сдавленно простонал.
   Талимай, почувствовав, что его хватка немного ослабела, не раздумывая нанесла удар назад локтем левой руки, а правой захватила противника под затылок и, резко пригибаясь, бросила его через спину. Выпрямившись, она глубоко вздохнула, и в этот момент из-за одной из скамеек блеснул выстрел. Обер пошатнулся, левое плечо его окрасилось кровью, однако он не замешкался с двумя ответными выстрелами. Мгновение спустя человек, которого Талимай так удачно приложила об пол, внезапно ожил и обеими ногами подсек ноги Обера Грайса.
   В храме раздались запоздалые испуганные крики и визг нескольких прихожанок. Талимай бросилась на помощь Оберу, но кто-то опять набросился на нее сзади. Она отбивалась, как разъяренная тигрица, и, наконец, повалившись вместе с противником на каменные плиты и захлестнув шею нападавшего пояском от своего платья, принялась душить его.
   Обер все никак не мог высвободить правую руку с пистолетом, блокированную нападавшим. И тут в храм вбежало еще двое человек с оружием. Талимай издала хриплый крик, и в то время как ее противник изо всех сил пытался оторвать от своей шеи затянутый на ней поясок, она выхватила из своей высокой прически булавку-стилет с жалом двенадцатисантиметровой длины, вонзила его в шейные позвонки противника и подхватила револьвер, выпавший из его ослабевшей руки.
   Одновременно грянули несколько выстрелов. Стрелял Обер, стреляла Талимай, стреляли оба их новых противника. Когда под сводами храма замолкло гулкое эхо выстрелов, на ногах (точнее, на коленях) остался стоять только Обер Грайс. Пошатываясь, он вскочил и бросился к Талимай. Ее платье было залито кровью. Одна пуля вошла ей в легкое над левой грудью, вторая ударила в бедро. Подхватив девушку на руки, он бросился к автомобилю. Талимай еще была в сознании, но не могла говорить, а только стонала, сцепив зубы. Автомобиль понесся по тихим улочкам Лариолы на максимальной скорости, не обращая внимание ни на какие правила
   Главный хирург Центрального госпиталя Лариолы вышел к Оберу, стаскивая с лица марлевую маску.
   "Операция прошла успешно. Но больше ничего утешительного сказать не могу. Вам следует быть готовым к худшему. Ранения уж больно тяжелы. Девушка может не вытянуть. И так чудо, что вы довезли ее до госпиталя".
   "Скажите прямо - сколько ей осталось?" - Обер непроизвольно вонзил ногти в ладони.
   "Несколько дней. Организм у нее крепкий... Возможно - неделю, может быть, больше. Бывает, что живут и месяц. Хотя вряд ли это тот случай". Врач устало вытер марлевой маской пот со лба.
   "Я могу ее видеть?"
   "Нежелательно", - нахмурился хирург. - "А впрочем..." - он махнул рукой. - "Она уже отходит от наркоза. Минут через пятнадцать медсестра вас пригласит. Но на пять минут, не больше".
   Лицо Талимай было бледнее подушки, на которой покоилась ее голова, а вокруг глаз легли синеватые тени. Обер наклонился к ней и прикоснулся губами к ее губам.
   "Подвела я тебя..." - еле слышно прошептала она. - "Видно, не судьба".
   "У меня к судьбе тяжелый счет", - зло выговорил Обер. - "И мы еще посмотрим, кто кого". Мысль, мелькнувшая у него в голове, позволила ему не потерять надежду окончательно.
   Он выпрямился и посмотрел на Главного хирурга.
   "У вас в клинике есть термостат для проведения операций в условиях глубокого охлаждения?"
   "Да, есть".
   "Я его покупаю".
   "Но он единственный!"
   "Я плачу десятикратную цену!" - сорвался на крик Обер, но тут же овладел собой и заговорил спокойнее, - "На эти деньги вы тут же закажете новый", - пояснил он, предваряя возражения врача. - "А кто снабжает вас нестандартным оборудованием?"
   Главаный хирург назвал фирму.
   "Хорошо. А пока - дайте ей снотворное, и поместите в термостат. Вводите ей интрузивно физиологический раствор вот такого состава..." - Обер набросал что-то на листке бумаги. - "Тут же я написал и температурный режим".
   "Но зачем это?"
   "Для транспортировки", - коротко бросил Обер. - "Где тут у вас телефон?"
   Через восемь часов автомобиль с термостатом, уже оборудованным всем необходимым для работы в автономном режиме, встречал в аэропорту Лариолы личный самолет Главнокомандующего ВВС Тайрасана - подобный тому, на котором Обер и Талимай совершили полет из Левира на Тайрасан. После дозаправки самолет принял на борт груз и одного пассажира, взлетел и взял курс в сторону моря.
   Обер, проверив работу термостата, прошел в пилотскую кабину.
   "Ребята, не хочу вас огорчать, но за мной, - а значит, теперь и за вами - идет большая охота. Поэтому идем на максимальной высоте, всем стрелкам - повышенная готовность. Курс - морем вдоль Элинора на юг, потом пересекаем материк и делаем посадку в Неельрате".
   Хотя самолет держался примерно в двухстах километрах от побережья, опасения Обера оказались не напрасны.
   "На семь часов - девятка истребителей!" - раздался в переговорном устройстве крик заднего стрелка.
   Обер поднялся наверх, в штурманскую кабину. Действительно, девять машин с эмблемами ВВС РСЮТ заходили с трех сторон на дальний бомбардировщик. Тяжелая машина первая огрызнулась из своих крупнокалиберных пулеметов, открыв огонь почти изо всех имевшихся стволов. Истребители, шедшие тройками, смешали строй, стали беспорядочно маневрировать, один из них задымил, отваливая в сторону, но два все-таки прошлись вдоль бомбардировщика, поливая его пулеметным огнем.
   Под неумолчный вой моторов истребители перестроились для нового захода. На этот раз стрелки-тайрасанцы стреляли точнее. Один из истребителей, окутанный пламенем, резко пошел вниз, другой стал разваливаться на куски. Но и у бомбардировщика был вдребезги разнесен один из боковых блистеров, а стрелок спаренного пулемета в штурманской кабине лежал на полу, залитый кровью и осыпанный осколками стекла. Обер, не медля, подскочил к пулемету. Вовремя. Шестерка истребителей пошла на третий заход.
   Эта схватка оказалась решающей. Когда три дымных шлейфа потянулись вниз, а оставшиеся самолеты повернули к материку, Обер заметил пламя, бьющее из-под одного из двигателей. Он бросился к пилотам.
   "Подачу топлива перекрыли?" - встревожено спросил он.
   "Да", - бросил один из летчиков.
   Потянулось томительное ожидание. К счастью, пламя не перекинулось на бензобаки, и выгоревший двигатель через некоторое время потух. Самолет продолжал идти на трех моторах, несколько сбросив высоту.
   Над Неельратом выяснилось, что в воздушном бою поврежден механизм одной из боковых стоек шасси. Посадка в аэропорту обошлась самолету недешево - сломанное крыло, погнутые стойки всех выпущенных шасси, изуродованные лопасти винтов, содранные листы обшивки... К счастью, обошлось без пожара.
   В порту Обера уже ждал гидросамолет. Перегрузив термостат, Обер отдал летчику и штурману категорический приказ - покинуть судно. Он сам сел за штурвал и через десять минут гидросамолет растаял в океанской дали.
   Остров уже поднимался на горизонте, вздымая к небу зубцы скал. Обер молча кусал губы - цела ли станция? В каком состоянии медицинское оборудование? Как поднять термостат с Талимай на скалистое плато?
   Уже подлетев к самому острову и огибая его кругом, чтобы найти подходящий участок берега для высадки, Обер вдруг увидел, кроме обломков своей станции, все еще сохраняющих подобие скалам, под которые она была замаскирована, еще что-то знакомое. Маскировочная сеть! Но что под ней?
   Гидроплан приводнился. Обер выскочил на прибрежные скалы, пытаясь как-то закрепить швартовочные концы. Вдруг из-за камней показались два человека. На вид - тайрасанские моряки с самозарядными винтовками. Один из них обратился к Оберу на тайрасанском (который, собственно, был диалектом фризийского):
   "Здесь высадка на берег запрещена! Здесь расположена военная база флота Тайрасанской Федерации!"
   Глаз Обера уловил что-то непривычное, и в тоже время - знакомое в облике моряков. Да и в выговоре их слышалась какая-то знакомая неправильность....
   "Честно говоря, я не верил, что вы меня найдете. Я даже и не надеялся", - произнес Обер на языке, на котором не говорил уже более тысячи лет.
   У моряка округлились глаза и непроизвольно приоткрылся рот.
   "Вы?... А остальные?" - в волнении воскликнул он.
   "Об этом потом!" - прервал его Обер. - "Срочно готовьте медицинский блок! Нужна немедленная помощь! Нужно сделать все возможное!" - И после короткой паузы добавил сквозь стиснутые зубы - "И невозможное..."
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   216
  
  
  
  

Оценка: 5.43*7  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"