Колесова Марина
Дневник эльфа. Часть первая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это начало повествования, хоть и самостоятельного произведения, но развитие событий в нем продолжает мою предыдущую повесть "Дневник эльфийки". Если понравится - продолжу писать. Нет - соответственно зашвырну на дальнюю полку. Так что решать вам, многоуважаемые и дорогие читатели.
  
  Я сидел, обхватив голову руками, на маленьком горном плато рядом с небольшим водопадом, мощными струями пробившим справа от меня ступенчатое ущелье, и ненависть ела мою душу. В один день я потерял все. И мать, которую привык почитать и даже в какой-то степени преклоняться перед ней, и свое положение, и титул, и будущее... все потерял. Потому что по собственной воле я никогда к ней не вернусь. Находиться рядом со столь низким и подлым существом это и то задачка не из легких, а знать, что это твоя мать... Нет, у меня даже слов нет, чтобы описать, что это такое. Внутри меня было все так мерзостно и гадко, что хотелось вывернуться наизнанку и выполоскать весь этот снедающий мою душу кошмар.
  И ведь столько лет мне даже в голову не приходило, рядом с какой тварью я живу и кого ласково целую и нежно называю любимой мамой. И как только Творец и небеса ее еще терпят на этой земле? Ненавижу! Ненавижу ее! Ради власти и собственных амбиций пойти на такое... И ведь ни перед чем не остановилась... через все переступила, лишь бы получить ее. Стерва! Подлая стерва! Лучше бы меня убила... или не родился я у нее вовсе. Потому что жить и знать, что ты сын такой матери это худшее из несчастий.
  В голове легкой тенью мелькнула мысль о самоубийстве, но я тут же отогнал ее. Если Творец дал мне такую жизнь, значит это моя участь, и я должен достойно принять ее.
  Однако негатив внутри захлестывал. Чтобы хоть немного сбросить его с себя я встал и решительно шагнул к водопаду. Затем осторожно ступая по скользким мшистым каменным выступам, прям как был, в одежде, шагнул под его струи.
   Холодная вода ледяным потоком обрушилась мне на голову и плечи, пытаясь сбить со ступеней, и я качнулся под ее напором. Но, широко расставив ноги, сумел удержать равновесие и выстоял. Вызывающие озноб струи быстро отрезвили меня, и я почувствовал как ненависть и боль разжимают свои объятия. Решение пришло быстро. Сейчас я перейду на другую сторону и начну новую жизнь, оставив на этой стороне все. Я забуду, что был принцем Даниэлем, как называла меня мать, а стану тем Дэном, которого любила Ника. Она хотела, чтобы я жил и был счастлив, и я постараюсь жить так, чтобы она могла мной гордиться. Отныне я буду помнить только ее, забыв, что когда-то у меня была мать. Творец ей судья. Пусть остается со своей властью и властвует вволю.
  
  С трудом противостоя мощным струям, я перебрался на другую сторону и, зябко поеживаясь, застыл на солнечном пятачке неподалеку от водопада. Мокрая одежда неприятно липла к телу, и я, стащив все с себя, разложил ее для просушки на большом валуне, а сам тем временем растянулся на солнышке, всем своим застывшим организмом блаженно впитывая его тепло.
  Незаметно для себя я уснул, а когда проснулся, солнце уже клонилось к закату. Собрав с валуна уже просохшую одежду, я заметил, что нет моей кожаной куртки. Внимательно оглядевшись, я заметил ее чуть ниже, она висела, зацепившись за уступ. Вероятно, я неровно разложил куртку, и она, немного подсохнув, соскользнула вниз. Хорошо хоть совсем не упала.
  Быстро одевшись, по узенькой тропке, осыпающейся у меня под ногами коварным гравием, я осторожно спустился ниже и подобрал ее. Она высохла, но кожа после такого глобального намокания и просушки на солнце немного заскорузла, потеряв внешний лоск, и теперь моя куртка мало чем напоминала ту элегантную вещь, которой была раньше. А ну и пусть, мне не до элегантности теперь, я уже не принц. Так что даже к лучшему.
  Уже собираясь карабкаться обратно вверх по тропке, я услышал немного в стороне от себя едва различимый стон. Замерев, я прислушался, но стон не повторился. Недоуменно пожав плечами, я уж было хотел лезть обратно, когда услышал его вновь.
  Заинтересованный, я развернулся и продолжил спуск по тропе и тут, внимательно оглядывая крутой склон, заметил в паре метров от себя большой, но достаточно хорошо замаскированный вход в пещеру. Не подойди я к нему столь близко, он бы так и остался незамеченным мной.
  В это время стон повторился. В нем было столько муки, что я, не раздумывая, шагнул в пещеру. В нос мне тут же ударил тлетворный запах гниения и разлагающейся плоти. Преодолев тошнотворный позыв, я прошел чуть вглубь по небольшому коридорчику и неожиданно для себя оказался в большой, вернее даже огромной полутемной нише, в дальнем углу которой лежало что-то громадное и бесформенное. Пока я, застыв, рассматривал громадную тушу в углу, она немного пошевелилась и я с ужасом рванул обратно к выходу, поняв с кем меня столкнула судьба. Но в это время вновь тихий стон полный муки наполнил все окружающее пространство, и я остановился. Страдающий и явно умирающий орк, а это был без сомнения он, необъяснимым образом вызвал у меня прилив жалости. Я решительно снял с пояса кинжал Вериангера, намереваясь, несмотря на то, что он был одновременно блокиратором времени и пространственных переходов, использовать его по прямому назначению и помочь орку прекратить его страдания.
  Однако когда я с кинжалом в руке вплотную приблизился к орку он, повернув голову, с такой мольбой выдохнул: "не убивай", что рука у меня непроизвольно опустилась. Я стоял над ним, раздумывая, что делать дальше, когда он снова пошевелился и хрипло простонал: "пить".
   Припоминая про себя все ругательства, которые я только знал, и костеря себя за слюнтяйство и жалостливость к исконному врагу, я нашел в углу его пещеры большую кружку и, сходив к водопаду, принес воды, которую подал ему левой рукой. Кинжал из правой я так и не убрал, опасаясь нападения с его стороны. Хрен знает этих орков. Может они умирают легче, если напоследок какого еще врага прикончат.
  Жадно приникнув к кружке, орк пил, а я, привыкнув к полумраку пещеры, старался получше разглядеть его раны. Они ужасали. Вздувшиеся почерневшие бугры гниющего мяса сплошняком покрывали его спину. Обломки стрел со знакомым оперением, валяющиеся на полу свидетельствовали о том, что лучники матери постарались на славу, а так как использовали они стрелы с ядом, то орк в любом случае обречен. И сгниет он в этой пещере заживо, раз не желает, чтобы я его прикончил.
  Орк тем временем, закончив пить, опустил кружку и, явно превозмогая себя, повернулся ко мне и подался корпусом вперед. Я моментально отпрыгнул, ожидая подвоха, но орк лишь распластался передо мной на животе, подобрав под себя руки и просительно заглядывая в лицо.
  - Помоги, и я буду верно служить тебе. Клянусь, - срывающимся голосом, с чувством произнес он.
  - Помочь? Да у тебя почти вся спина сгнила... Я могу лишь помочь тебе больше не мучиться, прирезав, и все, - мои губы дрогнули в усмешке.
  Я слышал, что эти твари способны преданно служить, но мысль о подобном слуге была мне омерзительна.
  - Вырежи гниющие куски. Я буду терпеть...
  - Да там все мясо до костей срезать придется... - в ужасе я потряс головой. - Такое вытерпеть немыслимо.
  - Я буду терпеть... а потом верно служить тебе, - упрямо повторил орк.
  - Проклятье... Ну надо же так вляпаться, - пробормотал я, шагнув к орку. Ни с того ни с сего, на меня накатила еще одна невообразимо мощная волна жалости к этому страдающему существу. А вдруг я вправду могу ему помочь? Не для того, чтобы он мне служил, нет. Просто помочь и все. Помочь назло матери... она приказала его убить, а я не дам. Пусть живет.
  Почувствовав по моему тону, что я готов выполнить его просьбу, он плотнее подобрал под себя свои огромные ручищи и втянул голову в плечи.
  Превозмогая отвращение и накатывающую тошноту, я начал ощупывать спину орка, пытаясь понять, насколько далеко зашло действие яда и сколько придется резать. К моему удивлению действие яда каким-то образом локализовалось, и если бы мне удалось вырезать около двенадцати больших участков, то процесс гниения и впрямь мог быть остановлен. Я решительно поднялся.
  - Надеюсь, я смогу тебе помочь, хотя тебе будет несказанно больно. Но ты обещал терпеть. Сейчас я схожу за кое-какими травами, водой и хворостом, чтобы развести костер и иметь возможность прижигать края ран. Жди!
  Не двигаясь, орк лишь едва заметно кивнул.
  
  Через пару часов я закончил все приготовления и, воспользовавшись огнивом из кармана куртки, которое к счастью не отсырело, а может уже просохло, развел в стороне от орка костер, после чего коснулся его плеча:
  - Я знаю, что тебе будет очень больно. Можешь орать, ругаться, но не смей шевелиться! Хоть раз дернешься или попробуешь меня сбросить, прирежу тут же! Понял?
   - Да, я буду терпелив, хозяин, - хрипло проговорил он.
  Меня прям передернуло от подобного обращения, но потом я подумал, что это дополнительная страховка. Уж если я решил помочь этой твари, пусть лучше считает меня хозяином, чем возможным противником или хуже того добычей. Вряд ли интеллект позволяет им иметь хоть какие-то другие градации.
  Сняв куртку и положив ее недалеко от входа, я прокалил нам пламенем лезвие кинжала и взобрался на круп орка, стараясь коленями не касаться пораженных участков. А затем решительным движением воткнул кинжал в край опухшего и сочащегося гнилью мяса под шеей. Орк непроизвольно напрягся, но не дернулся даже тогда, когда лезвие моего кинжала стало кромсать его плоть. Только хрипло застонал и задышал чаще.
   - Молодец, дыши, дыши глубже. Говорят, глубокое дыхание притупляет боль, - продолжая орудовать кинжалом, похвалил его я.
  И он тут же задышал еще усерднее, приоткрыв, как собака, рот.
  - Умник, - борясь с подступающей к горлу тошнотой, я отбросил вырезанный кусок гнили и принялся за второй.
  Орк задышал еще чаще и на выдохе стал поскуливать. Я понимал его. Этот кусок был больше и поражение зашло дальше, но вырезать все надо было до здоровых тканей, и мой кинжал безжалостно впивался все глубже и глубже. Наконец я сбросил в сторону прямо у меня в руках разваливавшуюся массу гниющей плоти, из которой вдруг полезли какие-то беле черви. Меня едва не вывернуло при виде их. Поэтому когда орк, хрипло попросил: "Чуток передохнуть дай, хозяин", - с раздражением двинул его рукоятью кинжала по затылку:
  - Терпи, тварь! Теперь пока не закончу, не отпущу! И только посмей дернуться - прирежу!
  Я понимал, что если остановлюсь, то уже не заставлю себя копаться в этой вонючей гнили с червяками в придачу.
  - Прости, хозяин, - орк ткнулся головой в пол и вновь глубоко задышал.
  Выплеск гнева помог мне справиться с дурнотой и отвращением, и проговорив: "Вот это другое дело", я возобновил прерванную работу кинжалом.
  
  На десятом куске, орк начал трястись и, сглатывая крупные слезы, сбивчиво причитать:
  - Хозяин... хозяин... сил нет больше... боюсь не вытерпеть... повремени чуток, молю...
  Поняв, что он действительно может не вытерпеть, я сполз с его спины и подал ему кружку воды: - Пей.
  Припав к кружке, он начал захлебываясь пить, а потом, отставив, прошептал:
  - Благодарю, хозяин. Ты очень милостив. Я готов терпеть дальше.
  Однако лезть ему снова на спину уже был не готов я. Стараясь еще потянуть время, я взял приготовленные листья ромашки и мяты, потер их в руках, понюхал, стараясь абстрагироваться от всепоглощающего запаха гнили, протер ими кинжал, настраиваясь на то. что сейчас возобновлю прерванную работу и запах паленого мяса, когда я стану прижигать края ран орка будет еще отвратительней. Хотя вряд ли... Паленое мясо пахнет все же лучше, чем гниющая плоть. Подумав так, я тяжело вздохнул и полез продолжать мою работу.
  Орк достаточно терпеливо перенес и вырезание оставшихся кусков, и прижигание краев ран. А уж когда я наложил поверх его ран перетертые в руках листья ромашки и мяты, вообще расслабленно растянулся на полу, вытащив из-под себя свои громадные ручищи.
  В неверном свете моего костра найдя в его пещере обрывок какой-то шкуры, я, пересиливая дурноту, собрал все куски гнили, вместе с расползающимися червями и, вынеся их из пещеры, с удовольствием сбросил куда-то вниз, в ночную мглу.
  Потом постоял, пытаясь превозмочь желание немедленно идти и смыть с себя и забрызгавшую меня кровь, и налипшую гниль... В ночи путешествие к водопаду и омовение в нем могли стоить мне жизни.
  Решив, что помоюсь завтра, при свете дня, я вернулся в пещеру, взял свою куртку и, устроившись прямо на пороге, где запаха гнили почти не было, лег и укрылся ей.
  
  Утро разбудило меня пением крошечной малиновки. Недоумевая по поводу, откуда она могла взяться в горах, я сонно потянулся и встал. Потом заглянул глубже в пещеру. Орк спал в том самом положении, что я оставил его накануне. Запаха гнили почти совсем не чувствовалась. Напротив, над ним витал едва различимый, но достаточно приятный запах мяты. Я довольно улыбнулся и хотел уже выйти, как орк приподнял голову:
   - Ты что-то хотел, хозяин?
  - Нет, - я качнул головой, - тебя проведать зашел. Спи.
  - Мне бы воды испить, - орк облизнул свои большие, уродливые и явно пересохшие губы.
  - Сейчас принесу, - я подобрал с пола кружку и, сходив к водопаду, принес ему воды.
  Жадно выпив, орк благодарно взглянул на меня:
  - Спасибо, хозяин.
  - Спи, я сейчас еще за водой схожу и рядом с тобой кружку поставлю. Проснешься, сможешь еще выпить.
  - Спасибо, хозяин, - повторил орк, и я вышел.
  
  Вернувшись, я оставил рядом с ним кружку, полную воды, и вновь направился к водопаду.
  Раздевшись, я отстирал свою одежду и, хорошо отжав, разложил сушиться на солнышке, а сам шагнул под ледяные струи. Энергично растирая тело руками, я тщательно вымылся и, вернувшись на солнечное место, стал делать зарядку, чтобы быстрее согреться.
  Почувствовав, как благодатное тепло наполняет все мышцы, я прервался и шагнул к разложенной одежде. Она была еще влажной. Решив дать ей окончательно высохнуть, я уселся в тенечке и стал наблюдать за полетом облаков, одновременно соображая где и как можно было бы раздобыть себе обед.
  Кроме кинжала оружия у меня никакого не было, однако можно было воспользоваться примитивной магией и, например, обездвижить какого-нибудь зазевавшегося суслика. Правда, пока я шел, никаких сусликов мне по дороге не попадалось. А потом меня осенило: горные гиены. Эти падальщики наверняка должны были уже разнюхать те куски гниющей плоти, что я вчера вышвырнул из пещеры орка. Вдруг кто-то из них еще там? Я стремительно встал и, чуть спустившись, встал на краю и взглянул вниз. На склоне горы суетились два грифа, отгоняя друг друга от больших кусков, которые были не в силах заглотить. Гиен по близости не наблюдалось. Но ничего, пока я спущусь, может, кто из них и появится, а не появится, придется довольствоваться тушкой грифа. Они хоть и костлявы, но вполне съедобны.
  
  Поспешно одевшись, я начал спуск по отвесному склону. Кое-где мне пришлось перепрыгивать с уступа на уступ не хуже горного козла, но я сумел, преодолев все препятствия, достаточно быстро спуститься.
  Горные гиены так и не появились к этому времени, и я уже было вскинул руку, намереваясь ввести в транс одного из грифов, на мой взгляд, наиболее жирного, когда чуть ниже на склоне заприметил знакомый бесхвостый силуэт, жадно обнюхивающий воздух. Опустив руку и прижавшись спиной к одному из выступов скалы, я постарался с ней слиться, желая как можно ближе подпустить вероятную добычу.
  Гиена без каких либо опасений вскарабкалась по крутому склону и рыком отогнав грифов уже хотела заглотать один из кусков, но я не дал ей. Мысль о том, что в желудке у нее того и гляди окажется эта дрянь была столь отвратительна мне, что как только гиена обернулась ко мне, я, сконцентрировавшись и вскинув руку, послал такой силы импульс, что она рухнула тут же. Не мешкая, я шагнул к ней и, вытащив из-за пояса кинжал, перерезал ей горло. А потом, к несказанной радости грифов потащил их незадачливую соперницу обратно, поближе к пещере орка.
  Несмотря на то, что на плечах у меня была приличная по весу ноша, подъем оказался легче, чем спуск. Карабкаться вверх было проще и вскоре я был уже неподалеку от входа в пещеру. Найдя небольшую ровную площадку, я сбросил тушу гиены и пошел за сушняком. Еще вчера, пока искал хворост, я обнаружил местечко с вымершими и засохшими деревьями и теперь прямиком направился туда. Наломав большую кучу толстых веток, я притащил их на выбранное место, где оставил тушу, и запалил большой костер. После чего сел разделывать убитую гиену.
  К тому времени как костер прогорел, я успел снять с нее шкуру и, выпотрошив, разрезать на удобные для запекания куски, не раз поминая про себя добрым словом моего учителя Альфредо. Если бы он, несмотря на явное недовольство моей матери, считающей, что охота дело неподобающее принцу, не научил меня так расправляться с дичью, быть бы мне наверняка голодным.
  Закопав в угли подготовленные куски мяса, обернутые для сочности листьями дикого винограда, лозы которого в избытке увивали все близлежащие скалистые откосы вокруг водопада, я принялся терпеливо ждать, когда мясо запечется.
  Ждать пришлось долго. Куски были большие и, тыкая их кинжалом, я каждый раз обнаруживал на нем следы крови.
  Когда угли окончательно остыли, я раскопал самый маленький кусок и, к своей несказанной радости обнаружив, что он не сочится кровью, с аппетитом вгрызся зубами в сочное и немного терпкое от привкуса виноградных листьев мясо. Голод предыдущего дня сказался, я наелся лишь тогда, когда обглодал весь кусок, обгрызя мясо практически до кости.
  Отбросив кость, я ощутил умиротворяющее насыщение в желудке и, блаженно развалившись на склоне, вновь устремил взгляд в небо. День уже клонился к закату, и солнечные лучи красивым темным багрянцем окрасили тучи у горизонта, причудливым образом меняя интенсивность окраски от их краев к центру.
  Картина была завораживающей, однако любовался я ей недолго, потому что меня как молния пронзила мысль, что я-то поел, а мой орк, лежит в пещере голодный, причем уже много дней. Поймав себя на мысли, что посчитал орка уже своим, я смачно выругался, но тем не менее встал и, достав из остывших углей самый большой кусок и, стряхнув с него виноградные листья и золу, понес в пещеру.
  Услышав мои шаги, орк сонно завозился в полумраке пещеры, а потом приподняв голову, шумно втянул носом воздух и, увидев в моих руках запеченную заднюю ногу гиены, сглотнул голодную слюну. Однако спросить ничего не осмелился, даже взгляд потупил.
  - Ешь, - я бросил ногу перед ним.
  - Это мне, хозяин? - орк, поднял голову и не верящим взглядом посмотрел на меня.
  - Тебе, тебе... Кому же еще? Кроме тебя тут никого нет. Так что ешь и не сомневайся, - кивнул я.
  Выдохнув: - Благодарю, хозяин, - орк жадно впился зубами в сочное мясо, и через пару минут от ноги не осталось даже костей.
  Видя, с какой жадностью он съел кусок, я не смог не поинтересоваться:
  - Еще хочешь?
  Часто-часто закивав головой, он с явным вожделением взглянул на мои пустые руки, и тут же испуганно потупился:
  - Это только если еще дашь, хозяин.
  - Дам, - я сходил еще за одним куском.
  Потом еще за одним и еще... В итоге он даже кость, которую я обглодал, съел и сырой головой гиены и ее внутренностями на десерт закусил. Если бы я отдал ему шкуру, наверное, схомячил бы и ее, но у меня на нее были другие планы. Поэтому я закопал ее в остывшую золу и прикрыл углями.
  
  После того как орк был накормлен, я в сгущающихся сумерках на лужайке у водопада вновь насобирал ромашку и мяту и сделал ему новый компресс на спине, с удовольствием отметив, что признаков гниения в ранах не наблюдается, и они начали затягиваться. Организм орка оказался на редкость сильным и на удивление быстро начал восстанавливаться. Возможно, эти твари обладали сильнейшей регенерацией. Не случайно же против них используют исключительно ядовитые стрелы. Во всяком случае, я уже не сомневался, что за его жизнь опасаться больше не приходится.
  Преисполненный чувством хорошо выполненной работы, я устроился на том же месте, что и прошлую ночь, и поплотнее укутавшись в курку, быстро заснул.
  Как и накануне разбудила меня трель малиновки. Улыбнувшись пению маленькой птахи, предвещающему погожий день, я поднялся и, не заглядывая к орку, чтобы его не разбудить, вышел.
   Подошел к вчерашнему кострищу, вытащил шкуру, посильнее натер ее золой с внутренней стороны и скрутил в трубочку. Еще пара таких втираний, а потом немного магии, и будет у меня коврик, чтобы спать или укрываться в непогоду.
  Перебросив будущий коврик через плечо, я поднялся и, мысленно пожелав орку удачи, поспешил покинуть это место.
  
  Мои странствия начались, и я даже обзавелся первым имуществом, которое самостоятельно добыл. На мой взгляд, неплохое начало. Ника наверняка гордилась бы мной. На память тут же пришла подобная фраза матери, и я непроизвольно поморщился. Как ловко она всегда играла на моих чувствах к Нике... Обидно, конечно, что все эти фразы были насквозь фальшивы, но для меня они никогда фальшью не были, я всегда страстно желал быть достойным ее памяти. Надеюсь, Ника знает об этом и простит мне, если я не всегда тем, чем надо, пытался добиться этих слов от той, которая не была достойна ее никогда...
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"