Колесникова Юлия Анатольевна : другие произведения.

Летняя школа/finally, I added

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Валери сложный и проблемный подросток, но за свои 18 лет, она успела слишком многое попробовать и поведать, из-за того, что ее родители равнодушны к ней. После аварии, в которой она и ее парень чуть не погибли, родители отправляют ее жить к тете и дяде, в летнюю школу, надеясь что там она возьмется за ум. Не сразу же, но Валери понимает, что жить это хорошо, и она все еще может почувствовать себя подростком, и может быть счастливой! Книга пока что ЗАМОРОЖЕНА, как только допишу Без слов возьмусь за нее!(написано 15 глав, так что до конца осталось уже не так уж и много)

Finally, I added

Летняя школа

   Я большой трус. Я так боюсь боли, что иду к ней навстречу. Я так боюсь стыда, что спешу осудить себя прежде, чем меня осудит кто-то, кого я... почитаю. Я так боюсь любого выбора, что выбираю для себя самое плохое -- лишь бы точно знать, что хуже не будет и быть не могло.
   Ольга Брилёва. По ту сторону рассвета
   Глава 1. Умирать заживо
   ПЫЛЬ
   ...Грядущей тьмы кошмаром веет
   от безысходной пустоты
   Кротовых нор,
   где лишь цветы
   Созвездий за пределом поля.
   И залежи безмерной боли
   И за чертой и у черты...
   [Костя Марков]
  
  
   Не то чтобы я не догадывалась, что мой приезд в патрульной машине расстроит родителей, но что я могла поделать? Пока что все было именно так, и я не контролировала ситуацию, зато мне было глубокомысленно наплевать.
   Меня водворили на крыльцо нашего дома, уже давно знакомые мне напарники копы, и при чем не слишком то со мной фамильярничая, прислонили едва державшуюся на ногах к дверному косяку. А когда дверь на звонок открылась и выглянула испуганная мама, они не стали скрывать мои очередные подвиги.
   - Мэм, - офицер Кейзек кивнул ей, и голос его был столь же строг и официален, как и его форма. Я улыбнулась, посмотрев на него, за что схлопотала хмурый взгляд его напарника. - Мы снова поймали ее за раскуривание травки возле ночного клуба. Кажется, в прошлый раз мы уже предупреждали вас об этом?
   Слова прозвучали как вопрос, но это было не так. Голос офицера точно и ясно давал понять, что очередной визит в этот благопристойный дом, им очень не нравится, и родители могли бы сделать хоть что-то с этим. Я опять глупо усмехнулась, не понимая в чем именно проблема? Мне исполнилось 18, и я могла делать все что хочу, и когда хочу, а тем более, где хочу, и родители не могли с этим ничего сделать. Другое дело, что это закононаказуемо поступать так, как сегодня поступила я, и вот таких проблем можно было избежать, но я сглупила. Поторопилась. Пожадничала. Устала. На дискотеке было все так...серо. Или это мне все вокруг казалось серым? И когда кто-то из компании предложил - я не отказалась.
   Сонные и усталые глаза мамы вопили о несправедливости того, что она должна с этим разбираться. Ну а как же, если бы мой брат был бы еще живой... - я четко слышала слова мамы в своей голове. Ну и чтобы тогда случилось? Окажись Меттисон жив, что он мог бы поделать с моим поведением, стилем жизни или тем более пофигизмом? Что? Да ничего, потому что тогда бы все было проще.
   Во время того, как происходила эта сцена на пороге нашего дома, наконец из соседних домов начали выходить соседи. О! Это было поистине зловещим зрелищем для мамы. Тараканы начали покидать свои теплые гнезда, чтобы поживиться крошками культурного падения дочери банкира. Для меня их появление было еще большим кайфом, чем трава, из-за которой собственно говоря я и попала в данную ситуацию.
   Сначала в окнах зажигался свет, следом он появлялся перед домами соседей, и постепенно один за другим черные тени скользили аккуратно на ступеньки своих прилизанных домиков, видимо совершенно забыв, что нужно было полить цветочки на клумбах, и исправить подобное нужно непременно в 3 часа ночи.
   Наблюдая за этим, я с довольной усмешкой покачнулась на ногах, и опять нашла опору в косяке двери. Мне казалось дерево такое мягкое, что я вполне могла так и заснуть, стоя на ногах. Мне стало хорошо. Совсем ненадолго, понимала я, но пока продолжался весь этот позор, я чувствовала себя великолепно...я чувствовала себя живой.
   - Я даже не знаю, что вам сказать...- голос мамы звучал глухо, несколько виновато, но вовсе не сердито. Нет, на меня она не злилась, скорее всего, ей было все равно, что со мной происходит, но ей не было все равно, что подумают о них в городе, а тем более на этой улочке "Американская мечта". Меня затошнило.
   - Может вы наконец упечете меня в тюрьму? - влезла в разговора я, снова повторяя уже сказанные ранние мною слова, но еще в патрульной машине. И опять эта парочка просто глянула на меня хмуро, начисто проигнорировав мое мнение. Еще бы, отец ведь собирался баллотироваться в меры, так зачем портить себе будущее, сажая дочь начальника? За это я не могла их ненавидеть - у них были семьи, которые нужно кормить, и выбрыки еще одной дурноватой, разбалованной дурочки им не были нужны. Спасибо и на этом - пусть их хмурость не переживание за меня, зато и не поблажливость, как к слабоумной.
   - Лучше помолчи, - огрызнулся отец, возникая откуда-то с заднего двора, где у нас был домик для гостей и завязывая на ходу полы халата. Лицо его побагровело, когда он заметил соседей, а потом мой обдолбанный взгляд. Я ему улыбнулась - зло и вызывающе. Как мне хотелось, чтобы он сейчас меня ударил, повел себя, как настоящий папа, а не просто злился из-за внимания соседей. - Мы не могли бы пройти в дом, и обсудить сложившуюся ситуацию?
   Папа был неплохим бизнесменом и экономистом, наверное потому он хорошо подходил на роль политикана. Вот и теперь он вовсе не проявлял настойчивость, а только учтивость, словно полицейские приехали просто в гости, а не с официальным визитом. Итак, поняла я, не спать мне сегодня в камере. В прошлый раз я навела интересные связи с местными проститутками, и как оказалось это такие же девчонки как и я...хотя нет, им также некоторым было по 18, но они были еще мертвее меня в середине. Они были опущенными, усталыми, словно умерли, но все еще продолжали двигаться. И это было нормально для их профессии - впереди не было ничего кроме насилия и наркотиков. А у меня впереди вообще не было ничего, так что шансы на скорую смерть уравнивались. Странно, по тому как я говорила, они приняли меня за свою. Когда меня это перестало пугать? Пока что страх лишь развлекал.
   Один из офицеров опять-таки же грубо схватил меня за предплечье и потащил в дом, а за тем на кухню подальше от разговоров его напарника с родителями, и только теперь я смогла понять, почему же мама так нервничала - он был одним из одноклассников брата. Она чувствовала себя виноватой перед ним, так, словно это омрачало память брата. Мстительность тут же взыграла во мне.
   - Хочешь перепихнуться? - спросила я, и сев на стульчик на кухне, призывно перекинула ногу на ногу. Вряд ли получилось как в Основном инстинкте, так как я практически свалилась со стула, а за тем расхохоталась.
   - Ты сошла с ума, Валери, - покачал головой он, и его глаза даже на краткий миг не зажглись возбуждением при виде меня. Как странно, в который раз подумала я, так как меня хотели все. Я Барби - и я себя за это ненавижу. У меня было все то, что может хотеть Барби - аккуратный рост, точеная фигурка, небесно-синие глаза и настоящие, яркие волосы натуральной блондинки. И последние два качества я ненавидела всей душой. Мое смазливо лицо меня напрягало - особенно когда я видела его в зеркале, моя душа знала, что я должна была родиться с черными глазами и волосами, и вся непосредственная открытая красота, дурочки блондинки с пляжа, меня убивала. И потому меня все хотели, а он смотрел с жалостью. Мне стало стыдно.
   Упав лицом на стол, я все же посмотрела опять на него.
   - Прости...-выдавила из себя, уже ощущая как легкий дурман рассеивается, и вся без прикрас действительность возвращается на место. Мне действительно стало стыдно перед ним, но вовсе не из-за памяти о брате, а просто потому что его глаза были добрыми, не такими как у других. Конечно же он меня жалел, как и все в этом городе, считая немного ненормальной после того, как умер брат, но это была немного другая жалость. Я видела, как ему хочется взять, встряхнуть меня, и трясти пока мои мозги опять не станут нормальными. Такими, какими были до всего этого. Чтобы я снова стала такой, какой была в 16 лет.
   - Кончай весь этот балаган, - настойчиво проговорил он, и я усмехнулась. Уложив голову на согнутые руки, я повернула ее так, чтобы смотреть на него - от стола веяло холодом, словно это разделочный стол мясника.
   - Ты о чем? - наигранно удивилась я. - Я не исправима, ты не знал? Психически не устойчивая, и от меня ничего не зависит. Иди, послушай, родители тебе лучше объяснят.
   - Я и так прекрасно знаю, что ты вменяемая... - грубо отрезал он, и глаза парня сверкнули не добро. Он потер устало свое лицо, видимо ночка выдалась нелегкой, и я отметила, что на его левой руке красиво поблескивает обручальное кольцо. Он пока что был первым парнем из класса брата, кто был женат, а тем более имел детей. - И я все прекрасно слышал, что они говорят. Мне жаль, что тебе приходится все время это терпеть.
   Не сговариваясь, мы оба посмотрели на холодильник, где были наклеены фотографии брата, как посмертный алтарь ему. Жаль, что он еще не видел комнаты Меттисона. Вот там был настоящий алтарь. Его вещи, нетронутые так и стояли на местах, где он оставил их, когда уезжал в командировку в Ирак. Мама убирала там каждый день сама, не позволяя никому прикасаться к вещам брата, даже нашей служанке. Иногда мне хотелось влететь туда и все разгромить, просто вдребезги крушить вещи, а за тем поджечь и смотреть как огонь, наконец выжжет там черную пустующую дыру, каковой и была на самом деле эта комната. Мне этого ужасно хотелось, но даже не смотря на весь свой протест, я бы так никогда не поступила. Меттисон оставался моим братом, не смотря на то, что даже после своей смерти умудрялся мне пакостить. До того, он был просто первым и самым любимым, после его смерти - никого не осталось. Меня словно уже не было в этом доме.
   - Мне тоже, - глухо прошептала я. Поднимаясь со стульчика, я устало переставила ноги на пол, а за тем заставила себя устоять. Дурь прошла, но осталась слабость. - Думаю мне пора спать, они все равно меня не выгонят из дому, особенно пока соседи на улице. А они еще там, поверь мне!
   Парень мрачно улыбнулся. Уж он то знал, какими здесь бывают люди, ведь жил не так далеко от нас, по крайней мере когда-то.
   - Не стоит тебе зарываться с ними, - он предупреждающе схватил меня за руку, когда я хотела пройти в комнату. - Я боюсь, что тебя однажды запроторят в дурдом.
   - Я буду только рада этому, - отозвалась я, с легкой почти мечтательной улыбочкой. - Думаю дурдом ни чем не хуже этого дома. Все такие же психи по соседству, и бездушный персонал.
   - Не шути с этим... - опять попытался дать мне совет коп, но он не понимал, что мне действительно пофиг.
   - Прости, не думаю, что я расположена к общению в данный момент.
   Когда я вышла в гостиную, милую комнатку, прямо из журнала, родители беседовали со старшим из этой парочки копов, и в который раз, вес отца спасал меня от ночи в камере. Я не была удивлена, и тем более не была благодарна, все происходящее я принимала как должное.
   - Доброй ночи, шеф, - ухмыльнулась я, и не обращая внимания на родителей, потопала наверх. В свою комнату, единственное место, которое хоть сколько-то значило для меня в доме.
   Я знала, каким убийственным взглядом меня провожает отец, что мама почти в коматозе, а офицер Кейзек, в который раз не может понять: Что черт возьми творится с этой семьей?!
   Два года назад мы считались оплотом этой улочки и городка целиком, но после смерти брата, мама превратилась в робота, отец стал гулять на право и на лево, ища любую юбку, ну а я...по мнению города я сошла с ума. Хотя я то точно знала, что меня сводили с ума мои родители. Безучастные ко всему что со мной происходило, они вряд ли замечали мое сумасшествие. Ну, если только меня не привозили копы, и за этим не наблюдали соседи. И я мстила им за это и за тот алтарь, что был устроенный для мертвого, в доме, где еще остался кто-то живой. Или уже и нет? по моим ощущениям это было скорее нет, чем да.
   И как же все это надоело!
   Вскоре, как только я упала на бледно-лиловое покрывало своей кровати, меня начало тошнить. Трава значит, все же была паленой, констатировала я, проводя свое время до 5 утра возле унитаза. Но я никуда не спешила. В прошлом году я так и не окончила школу, в этом году опять-таки не доучилась буквально месяц, чтобы получить аттестат. Я была пока что ни чем - ни будущего, ни образования, ни планов на поступление куда-либо. Да и какие планы, если у меня даже не было справки "я видела школу".
   Все что у меня было - это мой парень и соратник по всем неприятностям в которые я попадала. Потому я и выбрала его - там где был Адам, там были неприятности. И в любые другие дни с ним так же было классно, так как может быть классно с лучшим другом.
   Мы были вместе уже год. И даже если бы наш секс был вершиной наслаждения в этом мире, я бы все равно не назвала наши отношения любовью. Как то язык не поворачивался назвать секс, наркотики и рок-н-ролл, то есть все что он мне мог предложить, любовью. И все же Адам именно так об этом и говорил. Как же я всегда смеялась, слыша от него подобное. И если мне хоть иногда хотелось романтики или нежности, я просто заставляла его спать со мной, и так, чтобы я уже ни о чем подобном подумать не могла. Теплоты не существует - ни в чувствах, ни в людях, стоит об этом помнить, и не поддаваться на девичьи фильмишки.
   Когда наконец спазмы перестали сдавливать желудок, я улеглась в кровать, все так же не расстилая постель. Так я спала уже примерно неделю, и как оказалось, ничего не делает тебя злее, чем плохой сон, и неудобная кровать. А мне хотелось быть злой, особенно на утро. Я специально навела будильник, чтобы не пропустить, когда отец спустится вниз, чтобы ехать на работу. Мне хотелось знать, что же они мне скажут. Если вообще прозвучит хоть что-то и меня заметят.
   Конечно же 2 часа сна, не привели в чувство мою голову, но и слишком уж побитой или отравленной я себя не ощущала, мне все еще не было так плохо, как я того добивалась. Папа как раз бодро сбегал вниз, словно и не было ночного визита полисменов, и едва удостоил меня раздражительного взгляда. Взгляда полного страха, затаенного и явного, и меня чуть не стошнило от этой лживой трусости. Я ведь понимала, что его пугают мысли о моей смерти от его рук. И он, как и мать думает, что лучше умерла бы я, а не мой брат. И вот это его пугает.
   - Ну и чем ты собираешься сегодня заняться? - поинтересовался грубо он, понимая, что от меня будет не столь легко избавиться, как и от своего страха, пусть он его и игнорирует. Особенно если учесть, что если я чего-то хочу, то буду настырной. Иногда действуя на публику, я любила бежать за машиной отца, будто бы собачонка. Конечно же, веса в глазах соседей ему от этого не добавлялось.
   - Ни чем.
   Я села на тот же стул, где и вчера ночью, но не собиралась ничего есть или пить, так как все еще чувствовала тошноту. Отец хмуро глянул на меня, но так смотрят на надоедливую деталь интерьера, которая никуда не вписывается, а выкинуть ее жаль.
   - И долго ты будешь, вот так склонятся без дела, и испытывать наше терпение? Однажды кто-нибудь из копов не послушает меня, и ты опять окажешься в тюрьме. И одного дня я не стану тебя вытаскивать - отсидишь то, что заслужила.
   - Так почему ты все еще этого не сделал? - огрызнулась я, потому что слова отца звучали так, как будто он заботился обо мне. Но ведь мы оба знали правду. - Ах да, ты же баллотируешься в меры - действительно как то это будет не красиво звучать в твоей предвыборной компании. Сложно будет придумать лозунги в такой ситуации.
   Мои слова были едкими, лицо напряженными, и я пыталась не реагировать на то, как пахнет его яичница с грибами, и все же меня тошнило сильнее не куда. Понятно дело - 3 пива, один косяк, и практически никакой еды, кроме чипсов, от такого кто хочешь загнется.
   При этом глава семейства никоем образом не показывал, что мои слова хоть сколько-то задевают его. Он ел, тщательно пережевывая еду, думаю в этот самый момент он уговаривал себя, что меня не существует, просто не существует.
   - Может ты хоть собаку выгуляешь? - наконец сдался он от того чтобы игнорировать меня.
   К этому времени я смотрела в хромированную поверхность плиты, представляя, как возьму топорик и начну методично царапать и разбивать всю эту красоту, такую доступную моим родителям за деньги. При словах отца я расплылась в довольной улыбке и посмотрела на него в упор, он к этому времени уже перестал есть. Даже дожидался моего ответа. Он явно сглупил, только еще не понимал этого.
   - Это собака Меттисона. Не боишься, что я что-то ему сделаю - я ведь ненормальная? А вообще, так как вы сохраняете видимость, что он все еще жив, почему бы брату не выгулять пса? Или может, я пойду, отведу Мальчика наверх, и он немного порезвится в комнате Меттисона? Представь, что он начнет грызть его обувь, изжует обивку кресла в котором Меттисон любил сидеть, или сделает пятно на ковре - мокрое, вонючее пятно!
   Отец вмиг посерел.
   - Не смей! - прохрипел он, срываясь на ноги и замахиваясь на меня рукой, когда я стала подниматься из-за стола. Но рука тут же резко опустилась.
   - Ну почему же? Почему он не может выгулять своего тупого пса с тупой кличкой?! - задумчиво произнесла я, немного трясясь от страха, что сейчас отец начнет меня бить, и очень надеясь на это. - Ах да! Да он же мертв! Мертв! Мертв!
   Я начала выкрикивать эти слова, и уж не могла остановиться. Я кричала так сильно, что возможно меня слышали в соседних домах, что вполне должно стать возможным. Я захлебывалась, так как не хватало дыхания, голос садился и начинал хрипеть, но я кричала не уставая - ведь мне постоянно хотелось говорить о смерти брата в присутствии родителей. А отец, прикрывая уши руками выбежал в коридор, а оттуда совершил бегство в гараж, от правды которую я говорила. Он накрывал свою голову руками, словно это хоть что-то могло исправить.
   - Он мертв!!! - с легким возбуждением и радостью выкрикнула я еще один раз, но уже со всей силы, вкладывая в эти слова то, что наболело.
   Замолчав, я дослушала, как в холодном помещении кухни тает след от моих слов. И осталась довольна. И почти тут же в кухню испуганно вбежала мама - все так же в халате, ведь она практически не покидала дом, без особой надобности. Ее глаза были полны страдания, и я знала, о ком она страдает. И что меня ей вовсе не жаль - мы не понимали друг друга.
   - Ненавижу, - прошипела я, и проскользнув мимо нее бросилась наверх. Меня душили слезы, но при ней я не собиралась плакать.
   Там поплакав в ванной, я все же расстелила кровать, и в том в чем была еще ночью легла на чистое белое постельное белье, скинув только кроссы. Мне было плевать, что вероятнее всего я запачкаю постель. И плевать, что на это может сказать мама. Чистота и порядок в доме, были единственными требованиями ее от меня. Так вот - мне было все равно на ее правило!
   Нет, думала я засыпая, они не сделают меня жертвой только потому что Меттисон умер. Я все еще дышу, а значит, буду продолжать жить! Потому и скинула смс Адаму про встречу вечером, и про желание чего-нибудь эдакого. Впрочем, он всегда приносил мне ЛСД. А покрепче оставлял себе.
   Когда я проснулась, желудок сводило от голода, голова раскалывалась, хотя ничего такого, с чем не мог справиться Алька-Зельцер. Меня сушило, но и это было нормальным состоянием для меня.
   На телефоне высвечивалось смс от Адама и два пропущенных звонка от него же. В сообщении было написано что встречаемся мы в "Рае", и мне бы очень хотелось чтобы это было не просто название. Суицидальные мысли здесь были не при чем, я желала просто успокоения, и желательно без смерти. Хотя как сказать...может смерть не такой страшный выход...но об этом я не стала думать. Смерть была бы проигрышем в той войне которую я вела против самой смерти в доме.
   Приняв душ, чтобы почувствовать себя лучше, я переоделась в одно из самых любимых и сексуальных платьев, которое у меня было - светло-голубое, в обтяжку, и все же не лишенное скромности. Адам считал, что такие вот наряды заводят его лучше любой оголенности. Не смотря на весну было холодно, и я так же натянула темные в обтяжку джинсы и легкую короткую джинсовку - это делало меня похожей на стриптизершу, но очень дорогую. Накрасившись и сделав прическу, я вышла в коридор. Все было тихо. Я прислушалась и поняла, что мама как всегда находится в комнате брата, за своим ежедневным ритуалом - Уборкой в святилище. Ничто не могло ее от этого оторвать.
   Ну что ж, так мне будет легче. На кухне стояла еда, и жадно набросившись на нее, не жалея помады, я мечтала о том, что не встречу до выхода из дома никого из родителей. Не смотря на вчерашний приезд домой, мне не назначили домашнего ареста, как и до этого, потому я даже не собиралась кому-либо сообщать что ухожу. Отец точно не будет торопиться возвращаться сюда - в отличие от мамы, у него еще была толика здравого ума, и он не хоронил себя полностью в этом доме. Он просто ехал в очередной мотель с очередной женщиной. Это было еще противнее, чем ритуал матери убираться в комнате брата. Так что я была не единственным уродом в этом доме - мы все были таковыми, как бы им не хотелось думать иначе.
   Выскользнув из задней двери, все еще при свете дня, я направилась пешком к тому месту, где должна была оставаться моя машина. Туда было явно ближе, чем к "Раю" на своих двух. Какая ирония судьбы - самый благопристойный район граничил как раз с районном злачных местечек. Здесь сосредоточились бары, и диско-клубы. И именно здесь папуля снимал себе девочек, некоторых даже моложе меня. Вот так вот!
   Здороваясь расслаблено по дороге со знакомыми я старалась не замечать насмешливых или же обвиняющих взглядов, и так зная, что они обо мне думают. "Бессердечная девчонка добивает и так убитых горем родителей. Но ведь и ее можно понять".
   Напрягалась я лишь тогда, когда в редких случаях встречала своих одноклассников. Для меня это было ужасно - они напоминали мне обо всем том, чем я была раньше. Ни кем, а именно чем. Какой разрисованной куклой я была, и какой лицемерной и все же намного счастливей, чем сейчас. Круг моих друзей расширился, и стал менее респектабельным, чем раньше. Да и вообще у меня не осталось ни одной старой подруги - все они перестали со мной общаться, когда я лишь начала ставать на тропинку саморазрушения. А они были хорошими и пушистыми, не чета мне. И ни за одной я не жалела, потому что при встрече, они и говорили лишь о том, какой Меттисон был хороший. Ни кого не интересовало как я - все сокрушались, что его больше нет. Только ничего что он уже мертв и ему ваше сожаление пофигу? А я ведь живу, или такие мелочи никого не интересуют? Скорее всего нет, потому что именно Меттисон всегда был любимчиком публики, потому что они не знали истинного его. Никто не знал, так как знала я, и потому меня убивали их слова. Я всегда старалась быть хорошей девочкой, следовать желаниям родителей, и все же никогда не была так хороша как он. А Меттисон жил двойной жизнью, о которой никто не знал, и всегда выходил сухим из воды. Как же я теперь его за это ненавидела! И себя ненавидела за то что ненавижу. Все было неправильно!
   Когда я подошла к своей машине, то ненадолго просто прислонилась к ней, чтобы набраться сил - то что я съела дома, было мало для восстановления сил. За последний месяц я так сильно потеряла в весе, что держаться на ногах ставало все труднее после таких вот ночек, а скоро наступит еще одна. Бывало так, что я не ела по несколько дней подряд, и сегодняшний ужин был почти роскошным. Наверное, потому так сильно скрутило живот - не иначе как у меня намечалась язва. Все же я была склонна к саморазрушению, а отсюда вывод - подсознательно я думаю о самоубийстве.
   От этой мысли меня прошиб холодный пот, выступая каплями на лице и над губой. Дрожащими руками я вытянула салфетку из сумки и повытерала лицо. Эта мысль меня ужасно поразила и напугала так, как давно ничто не пугало. Принятия такого было самым страшным, что мне доводилось чувствовать за последние 2 года. Значит, в моей душе все еще оставался след воспитания в религиозной школе. Когда то я сильно верила в Бога, а теперь остались лишь некие заметки, которые сделало себе подсознание относительно веры - и единственным грехом, который я признавала, осталось самоубийство. А вот смерть какого-нибудь другого человека мне вовсе не казалась кощунственной. Смотря на родителей, я уже не раз думала о чем-то подобном - не без того, что я мысленно содрогалась от этого, и все же мысли то были. Но наверное страх перед Богом был сильнее - я бы не смогла убить, понимая, что Там мне опять придется мучится через них, а я бы не смогла вынести это вечность. 2 года уже были вечностью, которую я едва доживала.
   От мыслей меня оторвал звук сообщения пришедшего на телефон. Это был Адам, я и не сомневалась, что он уже ждал меня. Потому я села в машину, немного нагревшуюся за день на солнце, и теперь отдающую тепло в салоне. Там было жарко, почти нестерпимо, но ничего такого, что не смогло решить открытое окно. От этого мне и дышать стало как-то легче, а тем более не думать о ненужных мыслях, вызванных неожиданно проснувшейся совестью. Достав сигарету, я прикурила дрожащими пальцами, дергая головой, словно пыталась так отогнать мысли.
   А когда я подъехала к длинной очереди машин на обочине возле "Рая", на моих губах была радостная улыбка, я забыла все мысли, которые казались мучительными, и думала лишь о том, что смогу выпить или закинуть в себя в "Рае", и что специально для меня принесет Адам. В предвкушении я даже облизала пересохшие внезапно губы. Да что губы, пересохло даже во рту, и я подумала о том, что наверное так начинается ломка - скорее всего я уже страдала алкоголизмом, или у меня была зависимость от спиртного, а может даже от "легкой наркоты". Но эти очередные мысли вызвали уже лишь улыбку, а не страх и дрожь. Страх меня успокоил, потому что я знала, чего боюсь. Это было действительно реально существующей угрозой, а не выдуманной мной, которая нашептывала, что я склонна к суицидам. Вон эмо и готы постоянно об этом твердят, и никто их не судит, так почему я должна осуждать себя?
   Когда я вышла в сгущающейся темноте из машины, в моей походке была лишь уверенность в том, что я красива, что хорошо выгляжу, и что я найду сегодня то, что мне нужно в данный момент, чтобы забыться. Толпа перед входом немного насторожила меня, и я сбавила обороты - там было слишком много тех, кого я знала хорошо со школы. Стояло несколько моих одноклассников, а так же была целая прорва тех, кто учился на год младше. Отойдя в сторону, в тень от дома, я постаралась спрятаться, чтобы меня никто не заметил и тут же вокруг моей талии обвились руки, и подтянули вверх. Я даже не успела испугаться, так как Адам рассмеялся над моим ухом:
   - Испугалась?!
   - Нет, - хмуро отчеканила я, и тут же добавила: - Какого черта здесь происходит?! Ты ведь знаешь, как я не люблю встречать их!
   Под ними я подразумевала свидетелей своей прошлой жизни. Своих одноклассников и бывших друзей, всех тех с кем я так же не доучилась в этом году. И особенно всех тех, кто еще помнил, какой я была раньше.
   Я вывернулась из рук Адама и развернулась к нему лицом, пылая от гнева. Он уставился на меня веселым взглядом человека, который уже что-то принял веселящее. Его голубые глаза стали практически прозрачными, зрачки сузились, как будто не могли воспринимать свет, а губы стали влажными и в довершение портрета ярко-красными. В остальном у Адама была такая же ангельская внешность, как и у меня - мы были Барби и Кеном, и обоюдно ненавидели то, как выглядим, хотя меня он любил за мою внешность.
   - Какого черта ты притащил меня сюда?!
   - Сегодня у них репетиция бала по окончанию школы, как помнишь ее проводят за два месяца до того самого окончания. Твой класс выпускается, прошлогодние выпускники решили не пропускать вечеринку. Так как ты относишься и к тем, и другим... я решил это стоит отметить!
   Застыв и не веря тому, что услышала, я боролась с желанием ударить его по лицу сложенными в кулак пальцами. В голове я уже представляла это, но пока не решалась, потому что Адам вполне мог отдать мне сдачу, даже не подумав, так как был под кайфом. И все же я не собиралась просто так оставлять это дело.
   - Так, - взяв себя в руки, и забыв о злости, твердо сказала я, - дай мне то, что принес, потому что я не собираюсь заходить во внутрь туда...потому что и они там будут.
   - Не кипятись... - он попытался меня обнять, но я не позволила ему этого. Шум стоящей недалеко толпы, их смех и разговоры доносились до меня слишком четко, чтобы я могла расслабиться. Чтобы я могла не думать, что могла бы стоять сейчас среди них, или быть одной из окончивших. - Я бы не стал тянуть тебя, не подумав и об этом. Мы то будем в главном зале, а они в том маленьком, с караоке, и у них нет права заходить на дискотеку. Ты даже можешь их не увидеть, если не хочешь. К тому же...дурь я дам тебе лишь там.
   Глаза Адама ярко и хитро заблестели, при последних словах. Я тут же напряглась, когда поняла чем он пытается мной манипулировать...но это чувство длилось не долго. Гордость осталась в прошлом. А почему бы и нет? Почему я буду избегать это место, только потому что Они собрались перед зданием, и я не буду их видеть? Постепенно во мне начал поднимать жестокий пофигизм, который отодвигал назад все чувства, особенно чувство самосохранения. Я улыбнулась Адаму, на что в ответ получила такую же улыбку. Он быстро начал понимать, что я все быстрее перестаю сопротивляться совести. Чем дольше мы вместе, тем слабее голос совести в моей голове.
   - Хорошо, но я не хочу проходить мимо них. Ты можешь это устроить?
   Адам стал почти как Чеширский кот когда улыбнулся мне в ответ. У него как всегда все было схвачено, ведь он здесь приторговывал. И потому отстегивал деньги некоторым людям - сошкам, но так у него появлялся доступ во многие клубы города.
   - Подожди здесь, - прошептал он и не дожидаясь ответа пошел в сторону запасного выхода. Я смотрела ему в след. Он был высоким, достаточно высоким, чтобы казаться еще красивее, чем был на самом деле. Но при этом в его фигуре не было ни одной подтянутой мышцы. В свои 25 он был тюфяком, потому что сидел на наркоте и конечно же не занимался спортом, но все же с красивым лицом и харизмой. С ним было легко забываться, и легко проводить время, но я знала, что если бы не такая ситуация, которая сложилась у меня, я бы его никогда не выбрала. И он это знал. Адам часто повторял мне, что ему нравилось то, что он трахает девчонку намного умнее и интеллигентнее его самого. Иногда мне казалось, что не моя внешность привлекает его, а именно то, что он опускает одну и тех кто "побогаче" и "поумнее". А мне нравилось, что он именно меня опускает, и я никогда не буду страдать иллюзиями относительно какой-то мифической любви. Все что я помнила о любви, произошло в мои 16 лет, когда мне казалось, что я влюблена в одноклассника. А потом чувства как-то заморозились, потому что любить кого-то было уже невозможно - брата не было, родители впали в коматоз, я осталась одна. И вот ненавидеть стало для меня реальностью. Не так больно и очевидно приносило разрядку и удовольствие.
   Когда из запасного выхода показалась физиономия Адама, я уже без раздумий поспешила к нему. Мне нужно было срочно забыться, и утонуть в чем-то ядовитом и туманном.
  
   Глава 2. I hate everything all about you
  
   Мне было хорошо. Я парила в тумане, который мне обеспечил Адам, как только мы попали в клуб. Сначала он обеспечил меня выпивкой, а потом и всем остальным, и вот мне стало хорошо. Все забылось, вчерашняя ночь, и то, что меня тошнило, потому что желудок был уже почти пуст, и родители забылись. Забылось и стерлось все - был важен лишь этот сладкий дурман. И тело Адама рядом с моим, танцующее в ритм техно музыки. Я время от времени открывала глаза, но тут же закрывала жмурясь от света проектных ламп, которые то гасли, то снова засвечивались в темноте танцпола.
   Мы двигались и двигались, и я плыла. Вскоре сквозь этот полусон начали пробиваться отдаленные звуки музыки. Едва заметные, неясные, и все же я их слышала. Меня тут же напрягло.
   Это было караоке кого-то, с кем я раньше училась. Моих старых одноклассников, а может и новых, это было не важно, так как я вдруг начала понимать, что под действием кайфа, постепенно этот звук стает для меня более важным, чем звук музыки здесь.
   Увидев, как я остановилась, Адам что-то мне прокричал на ухо - но его я не слышала. Я стояла и вслушивалась в это несносное караоке.
   - Пойдем туда? - наконец пробились ко мне его слова, и сглотнув несколько раз, я кивнула. А за тем представила себе, какой выгляжу со стороны, и мной овладело чувство превосходства над ними. Овцы, думала я, они только овцы, следуют правилам родителей, установленных ими и ими же нарушаемых.
   Адам схватил меня за руку, веселее чем прежде и потянул, пробираясь сквозь шумящее море тел, а я даже не думала возмущаться из-за его почти грубой хватки. Я знала, что привел он меня сюда не просто так, для него это было развлечением наблюдать за моими попытками отгородиться от прошлого. В некоторой мере это доставляло ему садистское наслаждение, особенно когда я сопротивлялась, или не хотела ходить туда, где тусовались мои бывшие "друзья" и "знакомые". Адам же смеялся - вам богатикам, как он говорил, вечно для всего требуются психиатры и психологи, вместо того, чтобы просто встретиться лицом к лицу с тем, что пугает. Но это явно не относилось ко мне, конечно же в нашем благополучном районе только ленивый не имел своего частного психиатра, но не наша семья. Отец считал что нам это не нужно. Все же по сравнению с матерью он действительно сохранил крупицы здорового смысла. А вот за нее я не ручалась, иногда мне очень хотелось, чтобы однажды, во время ее ритуала убирания в комнате брата, за ней приехали некто в белых халатах. Скоро отец поймет, что она уже совсем сломалась, и перестанет делать вид, что с нашей семьей все в порядке.
   Когда мы вплотную подошли к дверям что отделяли караоке зал от помещения дискотеки, я все же задрожала. Туман и дурман уже не оказывали того расслабляющего и успокаивающего действия, как до этой минуты. На меня нахлынула паника. Я даже начала сопротивляться, но рука Адама, не смотря даже на то какой хилой она казалась, была сильнее моих попыток. Он открыл дверь, и втолкнул меня внутрь, но хотя бы вошел вместе со мной. В моем обкуренном уме, я ожидала, что все тут же уставятся на меня, но видимо это было следствие того, что я слишком высокого мнения о себе. Ничего подобного не произошло - человек 60, может больше, скорее всего, что больше, чем я могла теперь осознать, следили за сценой на которой пела моя одноклассница, из того выпуска с которым я действительно должна была выпуститься в прошлом году. Но как я не старалась, не могла вспомнить, как ее зовут, хотя в детстве мы часто игрались вместе. Остальные разбились на небольшие группки, как будто должны были оценивать пение каждого - почти вокальный конкурс, меня это рассмешило.
   Правильно, сказала я себе, смейся, не показывай как боишься их. Старый зал дискотеки, который переоборудовали под караоке, мог вместить в себя куда больше желающих когда-то, но теперь когда здесь появились столики, и даже бар, он показался намного меньше, чем помнился мне раньше. Это и не удивительно, я больше двух лет не была здесь, а до того, приходила с этими же людьми, которые теперь не замечали меня. Но произойди подобная встреча где-нибудь на улице, то со мной поздоровался бы только каждый пятый. А знакома я была со всеми.
   Когда мы двинулись вперед - Адам с нагловатой усмешкой, я не совсем уверенная в том, что делаю здесь, народ начал нас замечать. Это напоминало цепную реакцию. Стоило увидеть нас первым нескольким людям, стоящим ближе всех, как они разворачивались к кому-то назад, и что-то говорили, и потом задние уже пялились на нас и передавали дальше. Не смотря на то, что в зале царил полумрак, и только сцена ярко освещалась, я догадывалась, что всем видно, как я покраснела. Мне стало жарко, в голове шумело, и я все больше думала о том, что нужно отсюда убегать. Во взглядах окружающих я читала почти ненависть, но еще неприязнь и недоумение. Как она посмела сюда прийти?! Вот что кричали их глазах, и от этого мне становилось еще хуже. Я ведь никому из них не причинила зла - то, что я разрушала свою жизнь, никого не должно было касаться, но нет, я ведь была черным пятном для школы, и особенно для этих двух классов. Можно подумать, я их чем-то обидела.
   Во мне начала вскипать злость, и чем больше на меня пялились, тем сильнее эта злость делала меня. Мы протолкались (о чем я говорю - да перед нами как перед чумными очищали дорогу!) к бару, пройдя почти весь зал, и здесь Адам позаботился, чтобы моя рука не была пуста, а голова не потеряла весь туман, который помогает расслабиться. Это было мне просто необходимо. И чем больше я пила, и сильнее злилась, тем проще все ставало. Через пять минут, я снова смогла уверенно улыбнуться. Адам приподнял стакан с какой-то ерундой, скорее водкой, словно сделал тост, и выпил. Я чарующе улыбнулась и допила то, что он дал мне.
   Почти возле нас стояла группка из нескольких девчонок, и стоило мне оглядеться вокруг в поисках очень знакомых лиц, как я заметила там моих двух лучших подружек. Это была Дени, такая же натуральная блондинка, какой хотелось ей казаться и Санта, черноволосая и черноглазая, как цыганка. Они обе, как и три их подружки, все время полуоборачивались в мою с Адамом сторону, с пренебрежительными лицами, словно возле них кто-то испорожнился. Их такие правильные носики поджимались, словно у собак, а губы кривились в искусственной улыбке. У Дени получалось лучше всех, и не удивительно, ведь два передних зуба у нее были вставными, ха!
   - Возьми мне еще, - томно протянула я Адаму, а сама, расправив плечи, направилась к пяти маленьким склочницам. Чем ближе я была к ним, тем сильнее проступал ужас на их лицах, и мне это даже понравилось, по крайней мере, я поняла почему такой кайф ловит Адам, когда я боюсь. Я не знала, что сделал Адам когда я ушла, но вряд ли он будет против, такого поворота событий.
   - Привет девчонки, - пропела я, приблизившись к ним, и остановившись возле Дени почти вплотную к ее плечу. Я сделал так специально, зная, какой у нее комплекс по поводу маленького роста, а так, на каблуках я была выше нее почти на голову. И когда я посмотрела на Дени, взгляд стал тут же затравленный, а вовсе не презрительный как раньше. Ответом была мне гробовая тишина, какая только возможна на фоне шума и фальшивого перекривливания Шаньи Твейн.
   На меня угрюмо и в то же время с нервозностью уставилось 5 пар глаз.
   - В чем дело, или вы забыли уже свою бывшую одноклассницу? Хорошее воспитание не позволяет вам здороваться с такими как я?
   - Ты решила поскандалить, Вел? - Санта затравленно глянула мне за спину, а потом проверила не смотрит ли на них еще кто.
   - Нет, Санта, пришла выяснить. Какого черта вы пялитесь на меня и хихикаете? У вас есть какая-то веселая шутка обо мне? Так может посмеемся вместе? - мягко прокомментировала я свое присутствие здесь.
   - Мы вовсе не с тебя...- начало была Дени, но мой злой взгляд тут же устремился к ней и она затихла, почти задохнулась своими словами.
   - Ну конечно же, не с меня. У вас кишка тонка чтобы откровенно выразить свои чувства, вот вы подленько себе и хихикаете под нос. Все еще не выросли?
   Опять ответом было молчание, и никто из них не хотел смотреть мне в глаза.
   - Ну что ж, раз все очевидно, и как вы понимаете, меня тошнит от вашей компании, пора мне и уйти, - я отсалютовала им по-армейски, и пошла назад к Адаму, но меня почти тут же кто-то тронул за плечо. Жест был несмелый, но ощутимый, чтобы не заметить его. Я разворачивалась уже готовая к очередной битве, но ее не последовало - возле меня оказалась еще одна бывшая знакомая, который я уже не видела полгода, так как она на это время уехала с родителями в Европу. Ее взгляд вовсе не выражал презрение, или еще какие-либо негативные чувства по отношению ко мне, скорее она была удивлена и рада меня видеть. Понятное дело, перед тем как она уехала, я еще держала связь с внешним миром и некоторыми знакомыми.
   - Мейс, - удивленно и даже радостно выдохнула я, когда она слабо улыбнулась, будто думая, что я ее не узнаю. - Ты давно вернулась?
   - Вчера, а сегодня уже попала на встречу выпускников. - она неловко развела плечами, словно сама не понимала, что здесь делает, как и я впрочем тоже. Но я быстро поняла, что ее неловкость не только по этому поводу.
   - Ааа... - протянула я, понимая, что при этом и выражение моего лица стало менее приветливым. - ты уже знаешь о моем плохом поведение.
   - О да, - она приподняла брови, и аккуратно качнула в сторону Дени и компании, - мне успели сообщить, при чем весьма в животрепещущих деталях. Одна из последних новостей, что ты оказывается пошла в сатанисты, а еще, любишь поедать домашних любимцев из нашего района. Не знала что у тебя какие-то мистические данные.
   Я с облегчением вздохнула, когда поняла, что она вовсе не собирается меня судить. Мейс откровенно рассмеялась, и мы обнялись. Я едва не расплакалась, ощутив тепло и дружелюбие, только небо знало, как мне всего этого не хватало. То что я получала от Адама, было наказанием самой себе, и там вовсе не было тепла или любви.
   - Такого насколько знаю не было, но полицейский патруль в последние время регулярно подвозит меня домой. Надеюсь они мне будут давать вскоре скидки - я ведь постоянный клиент. У такси такое есть, почему у них не должно быть?
   Мы снова улыбнулись, понимая, что говорю ерунду, чтобы скрыть серьезность моих слов. Я рассматривала ее, и теперь поняла, что действительно прошло два года, когда мы в последний раз нормально говорили. Когда брата не стало, я начала отдаляться от всех, и думаю, что это самый нормальный разговор какой у меня была за прошедшее время. Не крика, ни каких нравоучений или защитных реакций - все просто, мы давно не виделись, и по лицу Мейс я поняла, что в последние полгода она так же была не самой ангельской девочкой. Я не знала, что у нее случилось, но это ее заставило повзрослеть, так же как и меня. Она уже больше не была тепличной девочкой из нашего района, как те пять от которых я только что отошла.
   - Дома все так же плохо, как раньше? - спросила она, хотя и так это понимала. Что еще могло усугубить мое поведение и мои проблемы.
   - Да. Знаешь фильм Страх и ненависть в Лас-Вегасе? Так и у меня - они бояться, а я ненавижу. А в остальном - мама сходит с ума, только тихо, каждый день в спальне брата, а папа загулял. Думаю, он точно станет мером в этом году, по крайней мере его поддержат все местные проститутки, так как они были его заработком весь год, - я попытались говорить шутливо, но вряд ли это у меня получилось, так как приходилось перекрикивать новорожденного Майкла Джексона что стонал на сцене. Мы обе посмотрели в сторону певца, и рассмеялись - еще один наш одноклассник, Пен, который всегда был тихим спокойным парнем, пока чего-нибудь не выпьет. От такого как он кто-то мог ожидать возвращение домой ночью в патрульной машине. Но не от тихони Валери Кавендиш.
   Мы стояли с ней так несколько минут, пока пел Пен, но все что я могла сказать, уже сказала, а она не собиралась меня осуждать. И мне хотелось уйти прочь от нее, чтобы избежать воспоминаний о прошлом типа "А помнишь как мы...?", или "Я когда-то думала что ты станешь...?" и тому подобное. Но Мейс вдруг развернулась ко мне и сказала.
   - А знаешь что? Давай ка обойдем всех наших одноклассников, и будем делать вид, что все так как и раньше!
   На миг я подумала что она сбрендила, потому что обе мы знали, что наши одноклассники не будут на меня смотреть как на старую Вел, они будут брезгливо поджимать рот и воротить нос, как будто от меня идет смрад. Но хитрая улыбка Мейс, дала мне понять, о чем она думает! А почему бы и нет? Это было даже интересно, как все станут реагировать, когда я буду подходить к ним с веселой улыбкой и радостью, словно мы давно не виделись!
   Я оглянулась в поисках Адама, и нашла его там же где и оставила, он цедил очередной яд из стакана, и снова насмешливо приподнял свое пойло в мою честь. Его улыбка не была слишком доброй и все же говорила она: развлекайся милашка! Можно подумать мне нужно его одобрение, но все выглядело именно так. Будто бы он был моим сутенером, а я его девочкой, которой дали добро хотя бы раз заняться сексом из своих интересов.
   Я знала чего он ожидает - чтобы все несколько подхмелели и можно было толкать свой товар более не заметнее, и к тому же более успешнее. На пьяную голову даже такие как Дени и Санта могут купить ЛСД или марихуану. Когда Мейс взяла меня за руку, и показала головой куда сперва следует пойти, я удивилась насколько ее рука отличалась от руки Адама. Он тащил меня сюда, даже не желая знать, готова ли я идти, а она ожидала, когда я сама соглашусь пойти. Право выбора - я и забыла, что оно существует.
   И опять толпа расступалась перед нами, но на лицах сквозило не недоумение, а скорее удивление и любопытство. Волны перед нами расступались, а за тем смыкались и мы скользили вдоль живых стен, полных интереса к нашему ходу. У меня они теперь вызывали не злость, а скорее жалость. И так же интерес, я начала рассматривать старых знакомых так, словно увидела их впервые, будто мы и не знакомы, и не с ними я училась в садике, а потом и в школе. Будто не с ними ходила развлекаться и отдыхать после школы. Это не я знала их детьми, а увидела лишь сегодня, и потому их злость и пренебрежение по отношению ко мне не могли меня задеть. Не я вызывала у них осуждение, потому что и меня они не знали. Но когда мы оказались возле группки чирлидерш, на меня нахлынул поток плохих воспоминаний, связанных с ними - в той своей жизни и я была как они. Носила форму, старалась следить за весом, тренировалась до седьмого пота и носила одинаковые прически. Мне это наскучило еще до смерти брата, но иногда мне казалось, они обвиняют меня в том, что я ушла из команды, словно предатель. Просто тогда я еще думала, что есть еще что-то кроме группы поддержки, а после стало вообще плевать на что-то и кого-то.
   Мейс так заразительно улыбнулась, когда мы приблизились, что невольно и я начала улыбаться всем девчонкам как давним подружкам. Это их удивило, в ответ проступили не смелые улыбки. Чтобы до конца поколебать их уверенность, я начала с радостными криками кидаться им на шею, и радостно визжать, будто встретила самым дорогих друзей. Были такие, кто не мог пошевелиться, а некоторые даже не уверенно отвечали на мои объятья. Я не понимала, о чем говорю им, и над чем смеюсь, но неожиданно все будто бы встало на места. Я и они, уравновесились, и теперь в полутьме зала, музыке, голосе с колонок и шуме разговоров, забылось все то, о чем гудел город.
   Мы начали ходить от группке к группке, пока опять не попали в компанию Дени и Санты, с их тремя молчаливыми подругами, которые когда-то для меня имели свои имена и возможно ценность в том мире, что я имела. Мейс которая слышала видимо тогда наш разговор, даже бровью не повела и начала щебетать и радостно подпевать на сцене все тому же Пену с очередной песней Майкла Джексона. И в это время когда пятерка не смело начала подпевать нам с ней на шею мне свесились руки Адама.
   - Здравствуйте леди, как поживаете?
   Все кроме Мейс залились румянцем, и я тут же поняла в чем дело. Он довольно фривольно свесил одну руку и на ее шею. Она аккуратно освободилась от его руки, что явно вызвало у него не удовольствие. Это заставило почувствовать стыд и вину, за то что теперь Мейс не избавиться от его внимания в этот вечер. Адам вышел на свою охоту, и будет следовать за нами по пятам, чтобы продавать свое зелье. Я это знала.
   - Привет, - не стройным хором ответили девочки, и я снова увидела тех детей, какими мы были. Только я уже не была, а они остались таковыми.
   - Что-то вы не веселые, не хотите ли чего-нибудь, чтобы оживиться?
   Глазки Дени выражали протест и в то же время, какую-то не естественную жадность к тому что он предлагал.
   - Наркотики? Мы не принимаем, - почти резко ответила она, но так казалось ей. И если она говорила "нет", то я и Адам услышали "да".
   - То что я предлагаю и наркотиком трудно назвать, да и стоит как конфетки. Только очень увеселительные конфетки. - меня чуть не вывернуло от того, как он это говорил, и с натяжной улыбкой я попыталась вывернуться, но его руки не дали. Словно он хотел этим сказать - смотри теперь и ты на их падение, как и они на твое. Мне не было их жалко, особенно Дени и Санту, и все же я не любила принимать участие в его торговли. Я догадывалась, что рано или поздно он захочет, чтобы я ему помогала, но пока что я не принимала в этом участие. Жадные глазки Дени скользнули за тем, как Адам протянул на руке таблетки, все разных цветов, специально для того, что бы нравиться таким дурочкам как она. И когда Дени не смело, протянул руку к ним, остальные девочки не стали отказываться.
   Мы с Мейс отошли в сторону, как только Адам занялся продажей.
   - Это отвратительно, - сквозь зубы процедила Мейс, и я удивилась, что вообще расслышала, так как было слишком шумно. Наверное, я ожидала этих слов от нее.
   - Да, - все что сказала я, хотя еще час назад с радостью принимала "лекарство от скуки" и даже не думала о мерзости подобного поступка. Я решала сама, а эти дурочки поддавались очарованию Адама.
   - Почему ты с ним? - Мейс не удержалась от этого вопроса, и я посмотрела в ее голубые глаза почти виновато.
   - Не знаю. Он один никогда не был против меня, и никогда не обвинял в чем-либо. Ему скорее всего было плевать, а мне от этого было только легче - никакого осуждения.
   - То что ты говоришь страшно.
   - То что это действительность, вот что страшно. За последние полгода что тебя здесь не было, большинство из всех этих, - я повела головой вокруг всего зала, - даже не здоровались.
   Мейс ничего больше не сказала, и мы пошли дальше. Пришла очередь обходить своих младших одноклассников. И это было уже веселее. Они стеснялись и таращили глаза, когда я подходила.
   - Ничего удивительного, - сказала Мейс, - из того что я слышала ты прям живая легенда. Тобой уже пугают маленьких детей в городе, а тут ты вся такая хорошая и добренькая. Я думаю что почти все они хотели бы как и ты посылать всех куда подальше! Наивно полагая, что тебе живется чрезвычайно весело.
   - А что, это не так? - притворно удивилась я и рассмеялась. И как я и предполагала, Адама шел за нами по пятам. Где появлялись мы, появлялся и он, продавая свой товар, и это покупали, как будто конфетки, как он их и называл.
   Парни пялились на меня и встречали намного радушнее девчонок, некоторые даже пытались со мной потанцевать. Но это были смельчаки, которые слишком набрались, чтобы свои ноги переставлять, а не то что при этом вести меня в танце. Но для меня такое поведение было не впервой. На почте у меня постоянно было с десяток писем в день, довольно-таки пошлого характера. Мне предлагали быстро перепихнуться, так как какая мне разница с кем. Один знакомый компьютерщик заблокировал много таких электронных почт, и что отвратительнее всего, большинство из владельцев были моим старыми знакомыми.
   Для Мейс не осталось не замеченным то, как со мной обращаются парни.
   - Раньше ты была такой не доступной, а теперь о твоей доступности сочиняют пошлые песенки. И не скажешь, что с этими людьми мы раньше дружили и учились, - вздыхала она, когда мы выбрались в туалет.
   - Это еще почти вежливо, - хохотнула я. Прижавшись к холодной кафельной стенке, я ждала пока Мейс умоется, и закрыв глаза наслаждалась полутишиной, которую давали стены туалета. Здесь я почувствовала, как болит голова, ноют ноги и гудит желудок, требуя еды. Но этого хотело тело, я же не хотела ничего, а просто упасть где-нибудь и вырубаться.
   - Это ужасно, - вытирая лицо, сказала Мейс. Здесь наконец-то не надо было кричать, и все оттенки ее тона были мне понятны. И все же она меня не осуждала.
   - Помнишь, когда-то меня не считали такой уж желанной. Я была тихой и скромной, затюканной как говорили все. Теперь же я для них лакомый кусочек, но вряд ли кто-либо хочет романтических отношений. Как два года все изменили, не правда?
   - Для меня и полгода все изменили. Два года это уже вечность.
   Как странно, что я так же думала. Что же случилось с Мейс? Неужели все так же как и у меня, хотя сколько всего происходит в жизни, что и для нее нашлась своя пакость. Ничего удивительного. Может и она как-нибудь сможет мне рассказать. Сегодня она оказалась моим спасительным якорем. А может завтра, я помогу ей.
   Когда мы вышли из туалета, звучала песня из репертуара Элтона Джона и некоторые разбились на пары. От этой картины у меня защипало в глазах и перехватило горло. Ведь я была лишена романтических иллюзий относительно любви и того, что она дает. А следующее что я увидела, заставило меня взвиться как бешенную кошку. Адам обрабатывал одну из девочек, оставшуюся в одиночестве по недосмотру своих подруг. Я знала ее, она была младше нас всех и наверное пришла с кем-то из своих трех братьев. И в данный момент она слушала Адама наполовину млея от страха, и радуясь что такой парень к ней подошел, да еще считает настолько взрослой что предлагает ей легкую наркоту.
   Он мог угощать конфетками таких как Дени и Санта, и всех остальных идиоток которые думаю что уже достаточно взрослые, но он просто не имел права портить жизнь этому ребенку. Неожиданно я поняла, что доброта Мейс, заставила меня вспомнить о совести. Еще вчера я видела таких малолеток, которым Адам толкал товар, и ничего не испытывала, а теперь мне хотелось чем-то двинуть по его хорошенькой головке.
   Я потеряла из виду Мейс да и всех остальных, и как таран двинулась напролом к Адаму и девочке которую он охмурял.
   - Не смей, - вскрикнула я, подойдя к ним вплотную.
   - Ты чего въелась, кошечка, - лениво отозвался он, перехватывая мою руку, которой я собиралась выбить таблетки из его рук. - С ума сошла?
   Девчонка испуганно придвинулась к стене, а оттуда ее вытянула Мейс и куда-то повела. На нас никто не обращал внимания - все были или слишком пьяны, или же слишком одурманены товаром Адама, чтобы что-то подобное замечать.
   - Дура, этот товар, мои деньги. К тому же сама то ты не против их принимать, - в данный момент проступил наружу жестокий Адам, тот которому нравился мой страх, а не то, которому на все было насрать кроме меня.
   - Она ребенок, - попыталась докричаться до него я, но я понимала, что это бесполезно. Адам был слишком нарезан, чтобы меня понимать адекватно.
   - Вчера ты не была так против, - усмехнулся он, и тут же применил другую тактику, он обнял меня, и хотел поцеловать. - Ну что ты, милая, не глупи. Это просто богатенькие тупые детки. Я даю им то, что они хотят, и не более того. Они хотят иллюзию взросления, и я им это даю, за денежки их толстосумых папочек.
   - Она ребенок, - тупо повторила я, не зная услышит ли он это, так как в микрофон начали громко приглашать кого-нибудь спеть. Все хлопали но никто не отзывался. Начался отсчет до десяти, иначе ведущий выберет сам.
   1!!!
   - Все они против тебя, и только я с тобой, - заявил он мне, перекрикивая голос ведущего усиленный микрофоном.
   2!!!
   - Она ребенок.
   - Нет, те кто тебя ненавидит, уже не дети. Они стая собак которым предложили загнать лису, раненную лису, и догрызть ее, если хочется.
   3!!!
   Я посмотрела на Адама, и мне стало противно. Как же я его ненавидела, ненавидела до спазмов в желудке, и боли в голове.
   4!!!
   Я ненавидела все, что он делал для меня, и как после этого ко мне прикасался. Как покупал меня за наркоту, как опускал и гордился этим.
   5!!!
   Ненавидела, ведь он действительно был со мной, а все остальные нет. Но совесть говорила мне, что это все не правильно.
   6!!!
   - Не дури, - вдруг голос его изменился, видимо как и мое лицо. Он заговорил со мной угрожающе. - Я это все что у тебя есть.
   7!!!
   Скинув его руки, грубым резким движением, я попятилась от него в сторону сцены с улыбкой, которую вызвали наркотики в моем организме. То что я собиралась сделать было глупостью и все же протестом.
   8!!!!
   - Я хочу спеть!!! - закричала я, и тут же ведущий радостно вскричал.
   - У нас есть смельчак. Ну выходи!
   Это был один из тех, кто учился намного старше меня и давно уже закончил какой-то "лесостроительный колледж", и его глаза вовсе не изменились, как и улыбка когда я поднялась, но в зале вдруг стало намного тише. Произошло то, чего я боялась, когда пришла сюда. Все меня заметили и затихли. Это позволило мне кое-то сказать.
   - Посвящаю эту песню своему парню Адаму.
   Я обернулась к ведущему и назвала ему название песни, но его вовсе не удивил мой выбор. Он улыбнулся мне доброй улыбкой, и меня это поразило. Значит, в городе еще остались люди, которые меня не осуждают.
   Когда прозвучали акоррды гитары на фонограмме, я начала двигаться под нее. Пам-пам-пам, пам-пам-пам.
   Every time we like...
   Стоило мне завести знакомую мелодию, как зал странно оживился, но я смотрела на Адама, так как он стоял уже под самой сценой, и пыталась разглядеть по его лицу, понимает ли он, что значат эти слова. Все подпевали. И лишь он стоял с глупой ухмылкой, которая говорила - мне все равно, что ты поешь, завтра твоя песенка снова будет просить меня об услуге. И мне стало аж до боли ненавистно то, что я действительно от него завишу.
   Потом припев я пела довольно сильно и грубо, как раз под стать словам:
   I hate everything about you...
   Но песня только все больше распаляла публику, а мне становилось все меньше интересно, что теперь думает Адам. Я пела хорошо, всегда хорошо, но никогда не интересовалась этим серьезно. В какой-то момент я видела только зал и людей, и пела, и со словами выходил гнев.
   Every time...
   Уже все подхватили со мной слова, и казалось они разделяют то, что я пою, но никто не понимал настоящей мое ненависти, что я пыталась высказать. Я ведь и их снова начала жестоко ненавидеть, за то что они такое тупое стадо. За то, что счастливы, потому что у них все хорошо. Но еще больше я ненавидела в данный момент себя.
   I hate everything about you...
   За то, что слабачка. И побегу к Адаму опять, и что меня снова перестает злить то, что он хотел продать наркоту ребенку, что мне уже не стать такой как прежде. Ненавидела себя за слабость и то, что равнодушие родителей продолжает меня ранить.
   И все же пока я стояла и пела, я улыбалась. Хохотала как безумная, почти рыдая от этого дикого хохота. Но никто этого не замечал. Стоило песне закончиться на последних гитарных пам-пам-пам, как на сцену выбрался Адам, заскочив просто передо мной, и он тут же поцеловал меня. Все в зале заулюлюкали и рассмеялись. Я же посмотрела на Адама и поняла - мне опять на все наплевать.
Мы сбежали со сцены смеясь, и собираясь уйти отсюда. Но по дороге к двери меня перехватила Мейс. На миг чувство вины кольнуло мое сердце, но оно исчезло. Кинув насмешливый взгляд на нас двоих, Адам ушел. Тем самым он сообщил Мейс, что я все равно уйду с ним.
   - Что ты делаешь? Не уходи с ним, он тебе не нужен. Он тебя разрушает.
   - Я себя разрушаю. - мягко возразила я, и это было слышно ей достаточно хорошо, пока в зале никто не пел. - Разрушаю слишком давно, чтобы снова ставать человеком и думать о будущем. Так легче.
   - Нет, не правда, он так заставляет тебя думать. Он тебя использует.
   Я усмехнулась и отвернула голову в сторону.
   - Ты не понимаешь...все это время, я его использую, чтобы он разрушил меня окончательно.
   На это Мейс не было что ответить, и она отпустила мою руку, хотя я ее ладони даже не ощущала до этого. Вся чувствительность тела и души меня покинула. Мне было наплевать, даже если все сегодня передохнут от тех "конфеток" которые раздавал Адам.
   В одном он был прав. У меня был только Адам и его долбанная наркота.
   Глава 3. Падая вниз
   Окрась все в черное (The Rolling Stones)
   [Андрей Шталь]
   В своих дверях теперь я вижу черноту,
   Чернее черного печаль и немоту.
   А за дверями лето, девочки в цветах,
   К ним очень скоро подкрадется чернота.
  
   От черноты моей легко сойти с ума:
   Машины черные, и черные дома.
   Ты, на меня взглянув, опять уходишь прочь.
   Нелегкой жизни полоса черна, как ночь.
  
   И вместо сердца - черной метки жуткий знак.
   В душе чернуха и холодный, жгучий мрак.
   Черна могила, но, возможно, только там
   Найдет покой моя печаль и чернота.
  
   А в Черном море после будет петь прибой,
   Что черноту уже не отбелить волной.
   И солнце больше не уронит яркий свет,
   Других цветов теперь на Черном Свете нет.
  
   Все крашу в черное, как уголь, как смола
   Взгляд черной кошки из-за черного угла.
   И это небо - решето из черных дыр,
   И этот черный, черный, черный, черный мир.
  
  
  
   Ночь только начиналась, когда мы вырвались из "Рая". Адам гоготал как безумец садясь за руль, и ему вторил мой голос. Мы снова закинулись новой порцией "конфеток", и в моем теле появилась легкость и адреналин. Я плыла в радужном облаке счастья, и совесть больше не могла заявить о себе. Больше не было голоса, который бы шептал, что я делаю что-то плохое, что врежу себе и уничтожаю себя.
   - Куда теперь? - спросил Адам, а когда я не ответила, а только рассмеялась, загудел мотор его машины. Значит, повезет куда сам захочет, и мне было плевать. Ночь была черна, я не видела ничего кроме оконного стекла, все что оставалось за ним - не существовало. Я даже сомневалась, существую ли сама на самом деле.
   Конечно же я отмечала мелкие капли дождя на стекле, и полупритихшие свечки фонарей, которые заглушались темнотой и дождем, и отмечала неистовый смех Адама, но мне было плевать.
   Мы катались по городу, и заезжали то в одно место, то в другое. Я танцевала и там и тут, меня обнимали чужие незнакомые руки. И не было при этом никакого отвращения. Даже мысли не мелькало, что я делаю. Все равно.
   Даже в таком состоянии Адам умудрялся продавать товар, словно был запрограммирован на это, пусть и двигался на автопилоте. Я же пила все, что мне наливали, никто и не думал спрашивать у меня права или удостоверение личности. Всем вокруг было на меня наплевать, как и мне на себя.
   Ночь гудела и я подстраивалась под ее ритм. Адам мелькал где-то на грани сознания, но я знала, что он постоянно рядом. Именно он смотрел за тем, чтобы ни чьи руки не утягивали меня в темные углы баров или же вообще на улицу. А я только танцевала, не понимая какая музыка играет. В голове звучали лишь одни слова и мелодия - I hate everything about you...
   Адам опять забрал меня из очередного злачного места и куда-то повез. Мелькали светильники фонарей, мокрые дома и черная дорога. Случайные прохожие оборачивались вслед нашей машине, несущейся на пьяной скорости. Мне было все равно, казалось это не я еду в машине-самоубийце. Это какая-то другая Валери, с которой я конечно же знакома, но которой ничего не грозит, кроме очередного пищевого отравления и гудящей на утро головы. Сегодня меня вряд ли домой привезут патрульные, ночь закончиться дома у Адама, я буду запивать этот сумасшедший вечер отвратительным сексом, который оскверняет душу и прочищает мозги.
   Я пела I hate everything about you даже в машине, но это не раздражало Адама - он пел вместе со мной. И мы опять начинали смеяться и ржать как ненормальные.
   В очередном "ночнике", как называл их Адам, я пустилась в пляс на танцполе. Толпа поглотила меня и я ничего не боялась, а лишь двигалась, не понимая, откуда у меня силы двигаться. Яркие световые лучи разрезали толпу и темень, они полосовали лица людей, и это было вовсе не жутко, мне не хотелось закрывать глаза, и все же я это делала. Вскоре я начала забываться. В одно мгновение я танцевала, в другое Адам выводил меня на улицу. А потом я снова понимала, что мы едем и смеемся.
   Очередные мигалки ламп под потолком, и я погружаюсь в транс, техно музыка обволакивает меня, чужие руки притягивают ближе к себе, и незнакомый голос шепчет пошлости. Я не отбиваюсь, а просто двигаюсь - все просто, не думай и ничего нет. И меня тоже нет. Мира не существует и завтра не наступит. Есть я, есть туман в голове и танцпол с незнакомцами, которым нет дела до развратной дочери будущего мера.
   Я даже не понимала что в некоторых заведениях мы уже по второму кругу. Так же как и не заметила что мы снова в "Рае", но даже если и заметила, то старые лица меня теперь не волновали, я их попросту не замечала, и не хотела замечать. Все лица сливались в одно, и в нем не было ненависти, не было и доброты. Оно просто было - лицо брата стояло в моей голове, но он не мог меня осуждать. Только не он, у которого было больше скелетов в шкафу, чем кто-либо мог предположить.
   А потом опять была дорога, и мы наконец-то ехали домой к Адаму. Когда я в очередной раз поняла, что нахожусь в машине, уже светало. Небо перестало быть просто черным, появился неясный бледный свет, грязный и мутный, то что дождь смыл с пыльных улиц, начало выпаровываться и превратилось в грязь на небе. Адам хохотал, но я уже не смеялась. Мутность перед глазами начала отступать под натиском головной боли и слабости желудка. Я трезвела и туман наркотиков отступал вместе с похмельем, которое приходило. Значит я некоторое время спала, иначе похмелье не могло настигнуть так быстро.
   - Мне плохо, - простонала я, но Адам лишь расхохотался, и от этого смеха у меня похолодели руки. Я взглянула в окно и поняла, что дорога и деревья мелькают с неистовой скоростью. Дрожащие руки начали застегивать ремень безопасности раньше, чем я успела об этом подумать. Мне стало страшно.
   Адам все хохотал и хохотал.
   - Сбавь скорость, - прокричала я, когда он едва вписался в поворот на дороге. Что-то было не так, и я это чувствовала. В очередной раз прокричав Адаму про скорость я поняла, что он почти не в себе. Его гогот пугал, но еще больше пугали глаза, которые были черными от расширившихся до предела зрачков. Я продолжала кричать на него, но он не слушал, и все же я не осмеливалась дотронуться до руля, чтобы мы не выехали на дорогу, и не врезались во что-то.
   - Я король дорог, - глупо выдал Адам, на секунду став серьезным, и снова захохотал, и хохотал и хохотал, и этот смех отбивался от стенок салона, и попадал на меня, как попадают капли отскочившие от стены.
   Под этот хохот я увидела летящие на нас огни. Они летели совершенно не быстро, а так медленно, что я в уме даже успела посчитать их красивыми и описать для себя. А когда они стали слишком близко, я взглянула на Адама и поняла, что он отключился. В который раз руки машинально схватили руль и вывернули его до основания, что послышался жуткий скрежет под нами, как будто дно машины разрывалось.
   Когда удара об другую машину не последовало, я все еще улыбалась и радовалась, что успела, пока не поняла, что мы летим в каком-то странном свободном полете. Волосы мои стали дыбом, я отсоединилась от сиденья и держал меня лишь пояс безопасности. А затем крышу машины начало сминать, и гнуть пока, это все не перешло на другую сторону машины. Вылетало стекло, билось, разлеталось на осколки, и еще был какой-то странный звук...крик? Неужели мой? Я не могла так визжать, словно меня резали живьем. И все это прекратилось так же резко, как и началось. Но я не успела понять в чем дело - когда рухнула и повисла на поясе безопасности, ударяясь из-за этого головой об неожиданно уцелевшее стекло.
   Странный сон, подумала я, пытаясь разлепить глаза, но это было слишком трудно. Во мне что-то болело, но я пока не могла определить что это. И кто я такая тоже. Что-то определенно было не так.
   Глаза не поддавались и веки оставались тяжелыми гирями, и я снова нырнула в сон. Но там не было страшных аварий и огней летящих навстречу. Бьющегося стекла так же не было. Было темно. И были голоса - некоторые я определенно узнавала, другие слышала впервые. Но кроме того, что с голосами было туго, я так же не воспринимала их интонацию, с таким же успехом они могли говорить бездушными голосами, которые не принадлежат людям, а только запрограммированным куклам.
   Это был сон, в котором было пусто, а за тем в него пробралась острая боль. Моему телу чего-то не хватало, и оно требовало этого слишком неистово, чтобы я могла отгородиться. Если появлялась боль, то отступала темнота, стоило накрыться волной непонимания, и боли снова не было. Я то тонула, то поднималась наверх к самой вершине моей боли и темноты. И вокруг голоса и тени, тени и голоса, бесплотные тела знакомых людей которые говорили, и мне казалось они уже никогда не заткнуться, и не уймут этот ужасный зуд во всем теле и эту боль, которая появлялась с ними.
   Однажды я вынырнула из темноты и болей, и уже не вернулась туда. Я открыла глаза, и это не показалось слишком тяжело, как раньше, но головы я так и не смогла поднять. Понимание того где я нахожусь, пришло не сразу, но ошибиться было просто не возможно. Свет сквозь жалюзи, белые стены девственной чистоты на которых висят картинки с пушистыми зверьками и мишками, нарисованными художником. Я была укрыта зеленовато-голубой простыней, вокруг меня что-то пищало, тикало, синхронно заводило обороты. В руку мне забили иголку с трубкой, и это не могло быть ни чем другим как больницей. Раньше меня пугал вид больниц, в детстве, а так же я боялась иголок, но эту воткнутую в мою руку восприняла нормально, почти как родственницу, которую давно не видела.
   Я была спокойной, почти меланхолично спокойной, и мое пребывание здесь не вызывало в голове вопросов. Я была здесь и меня это кажется устраивало. К тому же я помнила, что летящие на нас огни и бьющееся стекло вовсе не было сном. Я понимала в чем дело, меня удивляло только то, почему я жива, вполне цела и цельна, и могу шевелить всем, чем хочу. По всем законам этого мира, жизнь должна была преподнести наконец-то нормальную подлость и убить меня нафиг, чтобы не мучилась. Пока что я явно не стала инвалидом, так как ноги и руки слушались, хотя и побаливали, словно я их отсидела. Голова была ясной, слабоумием значит так же не страдала, а вот как я выглядела, оставалось пока что секретом. Но даже если у меня шрамы по всему лицу, а я не питала иллюзий что осколки стекла пролетали мимо меня, меня это не интересовало. Все что я испытывала так это удивление по поводу своей все еще продолжающейся жизни.
   Я так же думала об Адаме, но во мне не было даже намека на сожаление, если ему повезло меньше. Во всяком случае, это он угробил нас, или попытался в моем случае это сделать. Со смешанными чувствами в душе, я заметила мамину сумку на кресле возле кровати, но ее самой здесь не было. Я сомневалась, что она была здесь пока мое тело и сознание были в отключке. Честно говоря очень сомневалось, но это более вероятнее, чем ожидать что здесь больше трех раз появился отец. А может и появился, как воспримут его люди, если он не будет навещать больную дочь.
   Размышлять обо всем этом в одиночестве мне пришлось не долго. В палату вошла медсестра, уже довольно старая женщина с усталым осунувшимся лицом, по сему я решила, что у нее была ночная смена, значит в данный момент еще очень рано. К моему удивлению, когда она взглянула на меня, то радостно вскрикнула и прокричав кому-то в коридор несколько неразборчивых слов, метнулась к моей кровати. Она говорила так много и так громко, что я не совсем понимала что она говорит. Ее руки порхали по всем тем штукам, что стояли возле моей кровати, к тому же стояли не бесцельно.
   - Как ты себя чувствуешь Валери?
   Наконец хоть один осмысленный вопрос из того что она произнесла, без писка и криков радости.
   - Хо...хоро...шо, - едва смогла выдавить я, и при этом казалось раздирая себе горло, так там было сухо, как и во рту.
   Медсестра быстро поняла, в чем дело, и вскоре я уже пила через трубочку со стаканчика воду. Как бы мне не хотелось пить, много я не смогла выпить. Я хотела еще кое-что ей сказать, но она наказала мне молчать и добавила:
   - Сейчас придет твой врач, а чуть позже я разбужу твоих родителей. Они ночуют здесь уже давно.
   Ее слова вызвали у меня смех и в то же время шок. Знала бы я раньше, что нужно разбиться в лепешку, чтобы они меня заметили, давно бы это сделала. Но на самом деле не было смешно, как и не было страшно. Пока что было все равно, и я опять уснула. Но врач не стал со мной церемониться, когда пришел, а разбудил меня.
   - Вел? - рука была мягкой но настойчивой, и бурча я открыла глаза.
   - Огрызаешься? Хорошо, значит выздоравливаешь. - усмехнулся белоусый старикан, что натолкнуло меня на мысль, а не в доме престарелых находиться эта больница. Идея была до жути странной, и непонятно почему пришла мне. Но это был второй человек, которого я вижу, и оба они уже не молодые люди. А что если я в таком состоянии пролежала 50 лет, и меня так и оставили в доме престарелых жить? Идея была еще более глупой, чем та что прежде, и немного рассмешила меня и расшевелила чувства. Я снова начала ощущать, что у меня что-то болит, и это не все тело, а только некоторые его детали.
   - От чего? - я смогла это произнести, но голос оставался все таким же хриплым, будто бы я курила несколько дней не переставая.
   - От всего выздоравливаешь, милая, от всего...- это он сказал каким-то странным голосом и его добрые глаза, человека который уже многое видел, все же глядели на меня с упреком и некоторым ужасом, который ему пришлось пережить, пока лечил меня. - Что ты помнишь последнее?
   - Все, - я прикрыла глаза, и качнула головой, словно это могло подтвердить мои слова.
   - Что именно?
   - Аварию... - мне было легче говорить по одному слову, но я все же довольно хорошо подбирала слова, раз они четко описывали, что я думаю, и не нужно было объяснять в деталях.
   - Хорошо, очень хорошо, вижу ты при ясной памяти, осознаешь все что случилось и ты чувствуешь боль, не так ли? - он оживился и сел рядом. Теплая старческая рука аккуратно приблизилась к моему лицу, и что-то там проверяла. - Ты ничего не почувствуешь, так как мы наносим обезболивающую мазь. Ну это так чтобы тебе было проще понять.
   Я кивнула, а он все говорил, и говорил, и говорил. Голова болела. Но не от него, а от света и явного голода, который я чувствовала. Мне хотелось спать и дальше, но ему очевидно очень нужно было со мной поговорить, потому он не давал мне спать, а заставлял отвечать. Вскоре он, наконец, вплотную подошел к тому, что его интересовало, и я ждала этих расспросов.
   - Ты помнишь, что была в тот вечер под действием наркотиков?
   - Да, - однотонный ответ вовсе не выражал всего того, что я чувствовал при этом, когда говорила. Я была не просто под действием наркотиков, а обдолбанной до грани, да еще и пьяной. А Адам еще хуже. Он все хохотал и хохотал, до жути.
   - Ты об этом нам сказала сама, когда ненадолго очнулась, тем самым ты спасла жизнь себе и своему парню.
   - Что... со мн...мной? - говорить было так же тяжело, как и раньше поднимать веки.
   Врач улыбнулся, и эта улыбка не была печальной.
   - Всего лишь сотрясение, одна рука поломана...была, теперь уже скоро можно будет снимать гипс, ну и царапины. Но пока у тебя была ломка, нам пришлось поддержать тебя практически в коме, чтобы не было боли.
   Я усмехнулась на его слова, так как боль была даже там, в темноте. Ну что ж, ломка это ведь не так ужасно, если я ее пережила. Пока я думала об этом, то поняла, что рассматриваю руку в гипсе, который раньше не замечала.
   - Адам? - я задала этот вопрос просто потому что нужно было, во мне не было никаких эмоций по отношению к нему - пустота.
   - Об этом потом. - усы погасили улыбку, что была раньше, и это сказало мне о большем чем врач думал. Значит плохо, но он жив, раз доктор сказал, что я спасла им обоим жизнь, когда сказала о наркотиках. - Но он живой и это уже хорошо, правда же?
   Я кивнула и из-под белых усов опять появилась улыбка. Медсестра все время маячила у него за спиной, но это не раздражало.
   Врач еще некоторое время меня расспрашивал, и я понимала, что он не просто так не дает мне уснуть, но вскоре я смогла снова отдохнуть. Какой это был сон - здоровый, или от лекарств - я не знала, да и мне было все равно. В темноте все это так не тревожит. Но вскоре пришли кошмары, и их было трудно игнорировать. Все время я видела огни, летящие ко мне, а потом мириады осколков стекла. Они все сыпались на меня и сыпались, а я даже не укрывалась от них.
   В другой раз меня будил уже не врач, а мама, и ее тревожные руки меня испугали.
   - Ты как? - я даже сквозь еле открывшиеся глаза поняла, что она едва смогла выдавить из себя эти слова, но это не было злостью, просто усталостью.
   - Мира, иди домой, я с ней посижу, - рядом возник отец, так и не дав мне ответить маме, хотя она все еще ожидала этого. Я кивнула. Странно было, что мне приходиться ее утешать. Папа тут же поднял ее за руки, и как маленькую вывел в коридор, кому он перепоручил ее там, я не видела, так как он тут же вернулся, и сел на место мамы. Отпихнув в сторону ее вязание(как она страдала, раз у нее было вдохновение вязать), он расположился в кресле, расстегнув при этом свой дорогой пиджак.
   - Ну ты и отмочила, - наконец смог выдавить он из себя, - просто не ожидали от тебя такого. Чтобы до такой степени обожраться наркотиками, чтобы у тебя была ломка...ломка, ты это понимаешь? Ты наркоманка, Валери, еще кончено же не законченная, но зная тебя, все впереди. До чего ты дошла? Авария, ломка и никакого будущего. Школа не закончена, перспектив никаких, ломка которую ты пережила во сне, имбицил дружок. Вот и все. Почти 19 лет, а ты наркоманка, Валери, наркоманка...
   Все это он говорил спокойным, и в то же время не верящим голосом, словно сам себе это говорил, и старался понять, что все так и есть. Он подпер голову кулаком, и смотрел не на меня, а на мою руку, из которой торчала иголка. Я не видела его таким уже очень давно, даже не в тот день, когда хоронили брата, а тогда, когда Меттисон сообщил родителям что идет служить в армию. Тогда все было точно так же как теперь, словно папа понял, что уже потерял Меттисона навсегда. Наверное, он таким образом с ним прощался.
   Я понимала слова отца, но страха это не вызывало, ничего - было лишь пусто внутри от его слов, но не осознание произошедшего. Только вот отец и не добивался от меня осознания моих действий, он просто все еще старался поверить что все это происходит действительно с ними.
   - Ты ведь всегда была такой хорошей девочкой, умницей...как такое... - он замолчал и посмотрел на меня. Повисла напряженная тишина, за которой я угадала следующие слова которые он хотел произнести - как такое могло произойти. Но ведь папа знал, он знал в чем дело, и как такое могло произойти. И в нем это так же не вызывало стыда, как и то, что его слова во мне не вызывали смущение или же страха. Неужели мы такие конченые люди, что внутри нас пустота? Может это наследственная пустота, начинаешь заболевать нею по прошествии какого-то времени, словно механизм она запускается в тебе, после некоторых происшествий в жизни.
   Я не ожидала что он снова заговорит, и все же это случилось. Не заметив, что прикрыла веки, я даже вздрогнула, когда прозвучал его голос, а на какое-то мгновение мне показалось что я одна. Наверное, мне именного этого и хотелось, побыть одной, никого не слушать, не стараться реагировать и изображать внимание. Отдохнуть и снова спать, хотя сны не могли казаться слишком уж надежным спасением, если учесть, что их наполнял мрак, крушение, шум и боль. Как же хотелось вырубиться и ничего не чувствовать. Я и так не слишком многому открывала сейчас свое сознание и душу, слова и чьи-то движения не могли меня задеть, но вообще ничего не видеть, было бы лучшим спасением.
   - Я понял, что был не прав, когда молчал и оставлял твои приключения без последствий. Это было не правильно, просто я надеялся, что ты поймешь, что мы с мамой тебе доверяем, но в свои 19 ты хуже, чем ребенок. Намного хуже. Потому эта выходка не будет безнаказанной. Только сможешь передвигаться без помощи врачей и катетеров, ты уезжаешь к тете Максин, и там закончишь свое обучение в школе. Дэниелс уж точно не позволит себе совершить нашу ошибку, там ты быстро отучишься провоцировать взрослых.
   Смысл слов отца сразу же дошли до меня, но я не могла поверить в то, что он говорит. Тетя Максин была сестрой мамы, и они уже давно не общались, так как терпеть друг друга не могли. Хотя мы с братом знали в чем дело - просто мистер Кавендиш не мог смириться, что нужно общаться с "всего лишь военным" и его женой учительницей, пусть она сестра жены. Он запретил маме ездить во Флориду с нами, и Дэниелсы к нам так же не ездили. В последний раз я видела тетку когда мне было 7, и запомнилась она мне как совершенная противоположность мамы - всегда веселая, довольно строгая, и все же добрая. У них был один сын, старше Меттисона на 5 или 6 лет, кузен Чак, который жил где-то на Аляске, и имел уже своих двоих детей. Мистера Дэниелса я почти не помнила, знала лишь, что он военный, и бывает еще строже своей жены учительницы.
   Я рассмеялась, как мне казалось, довольно иронично, хотя скорее всего это было похоже на скрежет. Папа смотрел на меня с недоверием.
   - Думаешь я не смогу тебя заставить? Иначе тебя отправят на принудительное лечение в психбольницу, моя милая. Твои заскоки это уже не только твое дело, мне надоело подплачивать копам, чтобы тебя не упекли за решетку, отмазывать перед врачами, и думать, что однажды ночью патрульная машина приедет не чтобы привезти тебя, а чтобы сказать - сер, мне грустно вам это сообщать, но вашу дочь изнасиловали и убили, и скорее всего, что при этом она была пьяная и обдолбаная.
   Я снова смогла улыбнуться, потому что особенно последние слова были какими-то нереальными. Как давно мне хотелось услышать нечто подобное, но говорит отец слишком поздно. Тогда когда уже все равно.
   - Хорошо, я поеду. - проскрежетала я, сглатывая сухость в горле.
   У меня и в мыслях не было отказываться, меня не интересовало, что со мной случиться после того, как придется выйти из больницы. Хотелось лишь спать и забыться.
   - Вот так просто, без истерик?
   - Нет сил.
   Но на самом деле, родителям всегда нужно было только попросить меня остановиться, обратить внимание, вспомнить, что у них все еще есть ребенок, который не погиб.
   Голова отца дернулась, будто он скидывал с себя этот разговор, затем пятерней причесал назад волосы, и поднялся, попутно застегивая пуговицы на пиджаке. Он потратил некоторое время, чтобы разгладить несуществующие складки на пиджаке. Затем постряхивал какие-то пылинки и нитки, глянул вниз на свои ботинки, и видимо остался доволен. Я не смотрела на него, но все равно все это видела, так как папа постоянно так поступал. Мне уже давно такое поведение перестало казаться ненормальным, но теперь я задумалась, а не ОКР ли у него? И у него и мамы, наверное они оба психи. И я тоже.
   Что же ты натворил Меттисон - ты умер не один, знаешь, ты похоронил нас всех. А ведь мне лишь должно исполниться 19.
  
   Глава 4. Хуже всех
   Идет девочка по мосту, а мост качается, качается, качается. А она не знает, река ли внизу или просто - бесконечная пропасть. Пропасть! Пропасть бы в ней...
   А в ней самой, ( в девочке), отрадно-злобное чувство собственного вымирания.
   Да, она - последняя из ранее существовавших.
   Анна Лагунова-Юннис
  
  
   В больницах для меня всегда пахло смертью. Для других это были просто запахи лекарств, но я знала, что эти лекарства маскируют - сладкий, терпкий, едва уловимый запах приближающейся смерти. Именно этот запах заставил меня очнуться, не проснуться после сна, а именно очнуться внутренне, мысленно, душевно и даже в некоторой степени физически. Этот запах заставил меня желать выбраться отсюда, и снова бояться. Бояться того, что я ведь действительно чуть не умерла, почти, но не до конца. Мне пришлось осознать аварию, пришлось понять, что я действительно наркоманка, и что эта авария спасла меня от Адама - в один прекрасный день я бы стала его торговкой, продавая товар вместе с ним по клубам, а в следующий он бы мной расплачивался.
   Но теперь в ближайшие несколько лет Адам вряд ли сможет сам вставать и даже толком говорить. Пока что он был в коме, и были сомнения очнется ли он когда-либо, а если и очнется, никто не знал какие последствия будут у его травмы. Мозг был жив, но насколько поврежден, сможет прояснить лишь сознание Адама.
   Когда я смогла ходить без катетера и громыхающей установки с какой-то жидкостью, что заливали в меня, то конечно же пошла посмотреть на него. Мне говорили, что в его палате постоянно много родственников, потому я выбрала время когда посещение были запрещены. Я проковыляла к лифту, стараясь не обращать внимание, как некоторые мои ровесники пялятся на меня, серую и убогую в больничном халатике, и в атмосфере чистого игнора поднялась на нужный этаж. Медперсонал в лифте окинул меня профессиональным взглядом, и когда стало понятно, что со мной все в порядке, никто не стал меня останавливать.
   Палата Адама был вся заставлена цветами. Запах весеннего сада заполнил весь этаж, маскируя медленное умирание жителей этажа, но еще более мрачным он казался в палате самого Адама. Удушливый тяжелый запах, не мог скрыть того, что тело на больничной койке полностью обездвижено, словно и не живое вовсе. Меня поразило то, что в отличие от меня, Адам вовсе не выглядел больным.
   Сначала я просто стояла на пороге палаты, стараясь подавить тошноту от такого сильно выраженного запаха цветов, и смотрела на Адама издалека. Но преодолев себя, я все же подошла к его кровати. Красивые волосы Адама разметались по подушке, слегка голубоватые веки были закрыты и практически не подрагивали, губы расслаблено приоткрылись вокруг дыхательной трубки, словно ее и не было во рту. Раньше одежда маскировала тщедушность его тела, а теперь халат не прикрывал худых рук, и темных выступающих вен. Кисти рук лежали вдоль его тела, но выглядели так, будто кто-то только что их откинул на кровать, как карандаши, и они так и остались в таком положении. Все в Адаме выглядело не правильно, особенно красота его лица, которое не задела болезнь и слабость. Он был бы рад, узнав об этом - Адам всегда следил за своей внешностью, и теперь мне стало даже смешно. Как глупо!
   Пока я стояла и смотрела на него, беспрерывно пищали мониторы, где-то раздавались шаги и разговоры, и на фоне всего этого, самым громким звуком было то, как аппарат дышит вместо Адама.
   Я долго простояла возле его кровати, всматриваясь в лицо, которое казалось мне раньше необычайно красивым, и не могла теперь понять почему? Почему верила ему, слушала его, соглашалась с ним, и брала таблетки, даже тогда когда не хотела. Почему так сильно ненавидела себя, что позволяла манипулировать собой. Мне было страшно, грустно. Наконец-то я снова боялась, и это боялась я, стоя возле его кровати, и понимая, что могла бы оказаться на месте Адама. И почему?
   Потому что была глупой дурой. Что я надеялась доказать родителям гробя свою жизнь? Меттисон так и не смог, и куда его это привело?
   Лицо-маска Адама не менялась. И мое пребывание возле его кровати-гроба не улучшало моего настроения, а только навевало грустные и злые мысли. Взять бы и одним разом вырубать все аппараты его жизнеобеспечения, чтобы он больше никогда не мучился, но даже я не была на такое способно. Что-то внутри меня оживало, и я бы уже не смогла, да и наверное никогда не смогла. Хотя Адам нечто подобное бы хотел - не мучиться.
   Когда я уходила прочь из палаты, то радовалась лишь одному - хорошо, что он был в коме и не мог со мной говорить. Чтобы мы сказали друг другу? Чтобы он сказал мне? Вот это было бы самым худшим из пережитого - я не хотела больше оглядываться назад.
   Я была у Адама только тот единственный раз, и больше не расспрашивала медсестер о нем. В душе я понимала, что для меня он умер, и если я хотела продолжать жить, начинать жить, вообще жить, нужно было забыть о нем. Повернуться и уйти, так же как из палаты, из его жизни, и не связывать своего имени с ним.
   Дома практически ничего не изменилось за то время, что я была в больнице, ну кроме того, что соседи больше не здоровались со мной, и того, что меня вечером не выпускали из дому. Хотя в этом и не было необходимости - не было сил для прогулок, а не то, что кутежей.
   Почти каждый день, как и в больницу, домой ко мне приходила Мейс. Она рассказывала мне обо всех сплетнях, что были в городе, и это единственное что вызывало улыбку, так как были очень нелепые экземпляры. Например я умирала раз 5 и меня возвращали к жизни, что на самом деле под гипсом на руке, у меня вообще нет руки, так как ее изъела гангрена и пришлось отрезать, и что за рулем была я. Короче предположения были такими смехотворными, что я даже улыбалась, не слишком весело и все же, это было началом.
   Мейс обрадовалась, когда узнала что я не останусь в этом дурдоме, как она называла мой дом, и уеду к тетке. Во-первых, как она считала Пенсакола и климат Флориды пойдут мне на пользу, потому что иногда я выглядела так, словно меня заморозили с середины. Во-вторых, мне действительно нужно было закончить школу, а потом, как она считала, во мне снова проснется честолюбие и я захочу поступить в колледж. В-третьих, узнав о строгости семьи Дэниелсов, она решила, что это лучшая среда для меня - несколько лет бесконтрольного поведения сделали из меня античеловека.
   День перед отъездом, я по привычке ждала ее, чтобы Мейс помогла мне собраться, ведь одна рука была в гипсе, так же именно она должна была отвезти меня к тетке. Сначала это должен был сделать папа, но у него появились непредвиденные проблемы с предвыборной компанией, хотя он все равно хотел везти меня, но чуть позднее. Потом маме позвонила тетя Максин и сказала, что сама приедет за "ребенком" (даже не было сил улыбаться, если вспомнить в каком дерьме плавал этот так званый ребенок), но отец был непреклонен, вплоть до того, что мама сама хотела меня отвезти. Отказалась я - мама была не тем человеком, с которым я снова хотела бы оказаться в машине - ее внимание было рассеянным, реакция медлительной, и я начала догадываться, что она пьет какое-то успокоительное. Одной аварии с меня было достаточно. В итоге узнав о моих мучениях вызвалась Мейс, которую тетка пригласила погостить несколько дней, чтобы мне было легче привыкнуть к новой обстановке. Я почувствовала не радость, услышав новости, а только лишь облегчение. В первое время, я вряд ли смогу выказывать тетке и дяде свое уважение, радость и тому подобное, и Мейс будет сглаживать эти углы. Так будет удобно.
   Такое положение устроило всех. Думаю, особую радость предложение Мейс принесло отцу - вряд ли он смог бы выдержать со мной в одной машине столько времени, сколько нужно, чтобы из штата Техас добраться во Флориду. К тому же Мейс снимала с него ненужную ответственность и обязанности.
   Расчистив здоровой рукой подоконник от бумаг и дисков, я забралась на него обутая, хотя этого терпеть не могла мама, и в тишине ждала, когда на дорожке появиться Мейс. Когда приходила она, мне становилось легче, казалось весь этот дом против меня. Стены давили, потолок будто бы собирался рухнуть мне на голову, и хуже всего была тишина, которую изредка прерывали звуки маминой ритуальной уборки. А еще были два хлопка дверью - с утра, когда отец уходил, и вечером когда приходил - я ждала этих звуков, и каждый раз дергалась, словно на меня снова сыпалось разбитое машинное стекло.
   Мы должны были ехать в Пенсаколу на моей машине, а оттуда она вернется домой самолетом, хотя как я надеялась это случиться не через пару дней. А хотя бы неделю. Иногда меня так и подмывало попросить Мейс остаться со мной подольше, ведь ее здесь ничего не ждало, она не была связан ни учебой, ни работой ни отношениями, но я понимала что не имею на это право. И что потом мне необходимо будет время побыть без знакомых лиц. Она сможет еще раз приехать ко мне, ведь обучение в школе начнется 3 мая, вплоть до 3 сентября - 4 месяца занятий, чтобы получить сертификат об окончании средней школы, и иметь возможность учиться дальше. Это казалось самым сложным: опять ходить в школу, опять учиться, опять общаться с другими "школьниками". Общаться с ровесниками вот что было самым сложным, ведь здесь я могла вести себя так, как хочу, чтобы не замечать, что стала парией, что же я буду делать там?
   Шум внизу сообщил о приходе Мейс, она вышагивала по гравию перед домом, спотыкаясь на нем и что-то бормоча под нос, в руках у нее была выпечка из магазина в соседнем квартале. Меня рассмешила эта коробка в ее руках, словно она несла ее нормальной подружке и мы сядем вместе возле телика, чтобы обговаривать парней и будущий бал выпускников, платья для него, туфли и последние модные новинки. Что-то такое могло бы быть в моей жизни два года назад, и могло бы случиться с той, хорошей и не запятнанной Вел Кавендиш. Другая Вел, реальная, ущербная и надломленная сидела на подоконнике и смеялась с этой коробки. Как же было страшно снова бояться жизни, чувствовать, что ты все еще жива.
   Мейс не стала звонить, а вошла сама, как и поступала теперь все время, после того, как мама попросила ее заходить самой. Ну еще бы, как можно отрывать человека от ритуальной уборки. В комнату вместе с Мейс зашла так же собака брата, но видимо почуяв мое настроение, она тут же выскочила, поджимая хвост и не забывая скалить пасть, словно бешенная.
   Мейс удивленно уставилась на псину, потом с подозрением посмотрела на меня, но я проигнорировала этот взгляд и снова обратила лицо в окно на улицу, будто бы еще кого-то жду.
   Мейс молча скинула тонкую толстовку на мою кровать, и не понятно зачем закатив джинсы, уселась рядом на подоконник, заставив меня поджать ноги. Я недовольно скривила губы и так же промолчала. Не хотелось говорить, а Мейс и так все понимала.
   - Я думала, что ты хотя бы сложишь свои вещи в коробки, те что остаются в комнате.
   - Нет, не буду. Хочу узнать, будет ли мама так же убираться здесь, как у Меттисона.
   - И как ты это узнаешь? - удивилась она, не понимая моего странного желания.
   - Ты мне будешь рассказывать.
   Мейс недовольно хмыкнула и сказала:
   - Ага. Еще чего?
   - Закурить не будет?
   Мы встретились взглядами и ее глаза обещали мне головомойку за такие слова.
   - Врач же сказал что тебе нельзя.
   - Знаю, потому мама забрала все сигареты, что были в доме, отец свои прячет, я же не выхожу из дому. Но курить умираю. От одной не умру.
   Лицо Мейс выражало борьбу. Она понимала, что такое отказ от сигарет, так как по ее словам безуспешно пыталась кинуть, но и так же понимала, пока что мне не стоит баловаться сигаретами. Все-таки моя нужда победила ее добросовестность. Пока она, молча, прикуривала две сигареты, я открыла окно. В таком же молчании мы и курили, и я с затаенным наслаждением затягивалась и осторожно выдыхала дым, чтобы он не попал на кончик сигареты, и не разжигал его, мне хотелось на дольше продлить запрещенное удовольствие.
   Не включая музыки и телевизора мы принялись за сбор вещей. Мейс настаивала брать побольше летнего, но я, не смотря на то, что мало помнила Пенсаколу, все же сохранила в памяти, что там часто бывает и ветер, и дождь, да и вечера выдаются холоднее наших.
   Мне казалось, что я беру с собой не так уж и много, точнее говоря я хотела взять не слишком много одежды, но Мейс была непреклонна. Она сложила даже несколько вечерних платьев, туфли, аксессуары к ним, бижутерию, сумки, косметику. Все шорты, юбки и футболки. И в итоге в шкафу остались лишь старые вещи, которые я не носила, а на полу стояло три чемодана, которые казались мне грозными удавами, которые съели слона. В одну из спортивных сумок, с которыми я когда-то ходила на физкультуру она складывала книги, тетради и диски. И еще какую-то ерунду, которая по ее мнению сможет мне пригодиться там, когда я снова проявлю интерес еще к чему-нибудь кроме сна. Насмешливо вытянув из сумки одну из книжек, я опять кинула ее назад. Некоторое время книги были моим спасением, в них был иной мир, в котором я не была я, а значит и не было проблем. Но потом стало все труднее читать и верить, что все бывает хорошо. Последнюю книгу я читала, наверное полгода назад, и это был "Маленький принц" Экзюпери. Одну фразу я даже выписала для себя на корешок книги: -- А где же люди? В пустыне так одиноко... -- Среди людей тоже одиноко.
   Какая страшная фраза, и она была написана более чем полстолетия назад, но видимо одиночество ходит за людьми из столетия в столетия. Люди научились передавать картинки через экран, придумали Интернет, сделали общение проще для людей, но так и не придумали, как бороться с одиночеством. Иногда мне казалось, что я стою на площади забитой народом, стою час, два и не двигаюсь, а вокруг меня словно муравьи бегают люди, их сотни, тысячи, возможно миллионы, но я остаюсь совершенной незаметной. Иногда мне это даже сниться, а может как раз и пришло ко мне из сна, но я уже не могла вспомнить. Но именно так для меня выглядело одиночество.
   Вечером я вышла к ужину, чего не было уже давно, но на этом настоял отец. Сначала он позвал меня к себе в кабинет. Я постучала, так как вспомнила, что он любит когда проявляют уважение к его территории и персоне. Он тут же пригласил меня войти, что я и сделала, толкнув тяжелую дверь с не менее пафосной медной ручкой. В кабинете был весь отец - все то, что он так тщательно скрывал от чужих глаз. Его желание помпезности, признания, все его честолюбие и жажда власти. Тяжелая мебель из разных пород дерева, сделанная на заказ как копия разных произведений искусства, напоминала о том, что отец вырос в глуши, и его тяга ко всему таком чрезмерно пафосному смешила меня всегда. На стенах не было картин, а только фотографии отца с какими-то выдающимися личностями, возможно где-то на снимках затерялись и мы, кроме той фотографии, что он держал на столе. Если бы кто-нибудь зашел сюда из "нужных" людей, то должен был бы взглянуть на нашу счастливую фотографию такого же отчаянно счастливого семейства. Но когда делали это фото, мы еще вполне могли называться нормальной семьей, только я смутно помнила то время, когда отец еще не был банкиром, а просто бухгалтером. Хотелось смеяться и плакать, смотря на эту комнату - сплошь фальшивую и в то же время слишком правдивую, чтобы отец часто сюда кого-то приглашал из "нужных" людей. Он понимал, как много в этой комнате говорило о нем настоящем.
   - Садись, - отец кивнул на кресло перед столом, и при этом плохом освещении, я внезапно поняла, как он в сущности постарел в сравнении со своими двойниками на фото, хотя некоторым нет еще и пяти лет. - Хочу поговорить с тобой немного об этом переезде.
   Я промолчала, не желая что-либо отвечать, к тому же ему не нравилось когда его перебивали. А мне не хотелось портить свой последний вечер перед отъездом.
   - Итак, карманные деньги, будут поступать как всегда на карточку, думаю раз ты будешь под их присмотром, не стоит ограничивать твои поступления - вряд ли тебе удастся в том доме вдохнуть лишний раз, а не то что наркоту купить. - его слова меня насторожили, я конечно помнила что дядя Дэниелс был строгим, и любил порядок, но вряд ли он устроит мне там концлагерь, и все же эта мысль меня напрягла. - Твоя мама приготовила некоторые подарки для ее сестры и мужа, будь добра передай им как мы рады их помощи. Еще я хочу чтобы ты уяснила одну вещь - здесь, я мог помочь с твоими...хм...назовем их шалостями, и делал все что мог, чтобы тебя не посадили, а твое дело оставалось более менее чистым. Но то что уже есть в твоем деле, может стать для тебя фатальным - любое отступление от закона будет грозить тебе в Пенсаколе тюрьмой или исправительной колонией. Ты меня понимаешь?
   Я сжала зубы и кивнула, хотя мне хотелось послать его куда подальше, ведь мы оба понимали, для кого он старался, когда подчищал мое дело в участке. И все же его слова достигли моего сознания, теперь мне вовсе не хотелось сидеть, и когда я думала о тюрьме, вспоминалось восково-бледное и все же странно красивое лицо Адама, и самого Адама заточенного в его тело, как в тюрьму. К тому же, чтобы отец не говорил про ломку и наркоту, при одной мысли об этом все внутренности сжимались, словно собирались вывернуться и уйти куда подальше от меня. Я даже на спиртное смотреть не могла, только курить. Мейс говорила это последствия детоксикации, и я очень надеялась, что такое состояние будет у меня надолго.
   - И я тебя очень прошу, окончи чертову школу, и поступи потом на какие-нибудь курсы для вступления в колледж...будь хорошей девочкой и не расстраивай своих родителей.
   Я бы рассмеялась, если б не злость, которая сжала горло, не хуже тисков. Уже и забыла, какой может быть ярость, чтобы аж задыхаться от нее. Мне удалось кое-как выдавить из себя краткое "хорошо" и я уже собиралась уйти, но отец все же добавил нечто удивившее меня.
   - Валери, не напортачь. Это твоя жизнь, и может быть что твой последний шанс воспользоваться этой жизнью.
   На короткий миг, в усталых глазах отца я прочитала извинение, но это длилось недолго. Оно быстро исчезло, и уступило место его повседневной вечерней бодрости, которая потом вела его ночью из дому искать себе компаньонку. Я не стал дожидаться его, и быстренько выскользнула из кабинета на кухню. Общество матери всегда было лучше, чем его - она почти все время молчала, вела себя тихо, и не поучала меня, а тем более ни о чем не напоминала. Иногда я просто ненавидела отца, потому что мне казалось, что его влияние на маму отдалило нас с ней. Их тоска за братом была бы для меня не такой болезненной, если бы хоть кто-нибудь из них был со мной.
   Но стоило мне зайти на кухню, как мама несмело улыбнулась, и продолжила заниматься едой на плите. Словно мышь, она двигалась по кухне, ее глаза были открыты, уши могли слышать, но она будто бы и не замечала меня. Я стала раскладывать посуду в столовой, выдержанной в каком-то французском стиле, с завитками и кольцами на мебели, позолоченными ножками и бархатной обивкой. На столе тяжелые канделябры, в которых мы никогда не зажигали свечки, а на окнах слишком кричащие шторы, все из того же бархата, словно в оперном театре - одерни штору, а за ней увидишь актеров. Одним словом это была жестокая пародия на рококо, и стыдно было понимать, что за такое фуфло мы заплатили декоратору огромные деньги. Я была рада что когда-то не позволила этому шарлатану добраться до моей комнаты, в жутких снах я себе представляла, какой бы она выглядела - ярко-розовой, с фиолетовыми парчовыми шторами, а над кроватью балдахин. А все остальное было бы декорировано золотом, даже унитаз - все-таки как хорошо, что он не добрался до моей комнаты.
   Ужин прошел как-то странно миролюбиво. Родители даже переговаривались между собой, изредка втягивая меня в разговоры, но я отделывалась одним-двумя словами, и им этого было вполне достаточно. И мне казалось, что все в порядке, но действительно хорошо я почувствовал себя, когда оказалась в своей комнате и захлопнула дверь, а передо мной высились удавы, съевшие слона - мой багаж. Это напомнило мне, что завтра я отсюда уеду, и все что будет мне напоминать о родителях и аварии, только гипс. Но и его уже очень скоро снимут.
   Глава 5. Строевая подготовка
   Я шла по мосту. В никуда. Точнее, путь уже давно был задан, просто двадцатиметровый слой тумана создавал впечатление, что какой-то неизвестный, колдун, маг ли, (кто там еще имеется в наличии?), пошаманил, хлопнул в ладоши и дунул песочком мне в лицо, пока я спала...Чтобы больше не просыпалась, ведьма!
   Анна Лагунова-Юннис
  
   - Флорида - почти как отдельная страна, столько здесь контрастов и колорита, - процитировала Мейс из путеводителя, я насмешливо скривилась, и вторила ей:
   - Если здесь не наливают спиртное всем кому нет 21, я возвращаюсь домой.
   - Ха-ха, как смешно, просто сейчас живот надорву.
   Я рассмеялась ее реакции, и подумала, как это приятно растягивать задеревеневшие мышцы, отвечающие за улыбку.
   За рулем была Мейс и мне ничего не оставалось, как смотреть в окно и напрягать ее, это было намного интереснее, чем глазеть на другие машины, семейки что остановились у обочины чтобы перекусить и собак которые резвились возле них. Постепенно Техас уступал место другим городкам и природа менялась. Сначала неуловимо, казалось все та же природа - желтая пыль и ярко-синее небо. Но потом начала появляться зелень, новые виды деревьев и травы, даже цветы где негде на полях. Сначала мы проехали Луизиану, потом кажется была Алабама, хотя нет - Миссисипи, а потом Алабама, и на утро следующего дня мы наконец-то были в штате Флорида. Но чтобы достаться до Пенсаколы, нам необходимо было проехать весь штат.
   Ставало жарче, и воздух был влажным. Из дому мы выехали в джинсах и рубашках, а поверх них куртки. Но во Флориде пришлось все это сменить на шорты и майки, которые от влаги и духоты машины липли к телу. Откинув спинку сидения, я выставила ноги в сандалиях в окно, но недостаточно далеко, чтобы их оторвало какой-нибудь машиной. И все же Мейс из-за этого недовольно зыркала в мою сторону. Она включила музыку, но не слишком громко, а так ненавязчиво, просто чтобы не было тишины, которая словно звенела от жары. Весна здесь была явно жарче, чем у нас.
   - Скажи Мейс, что с тобой случилось в те полгода? - я уже давно хотел ее спросить, но не могла осмелиться, ведь у Мейс было право скрывать свое прошлое, каким бы оно ни было. Особенно если оно было не слишком веселым. И я была уверена что Мейс не ответит, но ее голубые глаза лишь на миг глянули на меня, и она повела плечом, словно это пустячный вопрос.
   - Да ничего хорошего. Я влюбилась в некого мужчину. - лицо ее напряглось, глаза стали туманными, и хоть она следила за дорогой, в этот момент ее сознание перенеслось во времени и пространстве. Я с любопытством следила за этим моментом. Возможно слишком внимательно и с большим интересом чем следовало подруге, и все же следила. Тишина между нами на некоторое время позволила радио развлекать мои мысли.
   - Он был женат, понимаешь? Дети, собака, хомяк и два кота, а еще красивая жена, как с картинки, и все же между нами что-то возникло. Он был партнером отца по бизнесу и часто приезжал к нам домой, и как-то однажды все произошло...то что произошло для него не называлось любовью, но таковой казалось мне. Я летала в придуманных облаках счастья, мы виделись каждый день. Он как собачонка убегал от своей семьи и лгал им всем, а мне было все равно. Все-таки это была моя первая любовь, и я наивно думала о том, ну и пусть у него семья, ведь мы любим друг друга. Мой первый мужчина...мой первый обманщик.
   Неожиданно Мейс так расхохоталась, что я даже дернулась от такой внезапности, а за тем нервно заправила прядь волос и вытащила две сигареты. Она не позволяла мне курить, но очевидно ситуация была таковой, когда нужно покурить за компанию. Как и раньше она прикурила две сигареты за один раз и одну передала мне. Молчание было таким полным, что ничего не хотелось произносить. Все и так было ясно без объяснений - он наверняка не захотел покинуть семью. Но в этот момент Мейс снова хохотнула и я непонимающе подняла брови, ожидая объяснения.
   - Ты думаешь он не захотел оставить семью? - насмешливо обратилась она ко мне, лицо ее было немного ожесточенным, она насмехалась сама над собой.
   - Нет?
   - Нет. Он хотел, в том то и дело что хотел.... - глаза Мейс обратились к дороге, на губах застыла ожесточенная ироничная улыбка. - Вечером он поговорил с женой, и сказал что все прошло на удивление спокойно, и моей радости не было предела, я уже думала и планировала свадьбу, представляла каким будет у меня платье, прическа, украшения. Мне было плевать на то что могло происходить в тот вечер в его доме. А днем ко мне приехала его жена, и я опешила и испугалась - а вдруг она будет скандалить. Но его жена истинная леди, попросила только поговорить.
   Я курила и слушала ее, удивляясь тому, откуда в нас все это? Мы ведь еще недавно были детьми, и вдруг нам приходиться решать все эти взрослые проблемы.
   - Я конечно же ее пропустила, и по глупости обрадовалась что все мирно, прям как он, мой мужчина... Когда мы устроились в гостиной, она первым делом поинтересовалась сколько мне лет. На тот момент мне лишь исполнилось 18 и ее это не то что бы разозлило, наоборот, она смеялась. Она так смеялась, что мне неожиданно стало стыдно за себя - будто бы я маленькая девочка, которую застали за чтением порно журналов, представь! А потом она начала мне говорить, что у них дети, и он все равно навсегда будет связан с ней, даже когда придется развести, что на выходные ему захочется видеть детей, а не ходить со мной по кинотеатрам. И тут мне пришлось реально ощутить, что у него ведь действительно дети, а в это время, его жена, словно пасьянс, раскладывала на столике их семейные фотографии. Счастливые фотографии, понимаешь? Фото их двоих, фото детей, совместные фото с отдыха и их было так много, прям глаза разбегались. И я вдруг поняла, что натворила - я разрушила семью. Разрушила счастье двоих детей, одной женщины и мужчины которого любила. Влезла в семью и в жизни, как какой-то паразит, потому что мне захотелось быть взрослой, играть во взрослые игры. И если я начинала все это как ребенок, принять правду мне пришлось быстро повзрослевшей. В тот же день я разорвала с ним всякие отношения.
   Мейс посмотрела на меня и глаза у нее были влажные и тревожные, слишком усталые и все же человечные.
   - Я была глупой, маленькой, бессердечной стервой, которая думала лишь о себе. И знаешь что, к черту взросление, если оно делает нас такими.
   - Только не тебя, - мягко заметила я, - я бы вряд ли отказалась от того кого люблю, чтобы другим было хорошо. А ты отказалась.
   - После того как я потопталась в этой семье, сомневаюсь что между ними будет огромное счастье. Я оставила холодные и грязные рытвины в их жизнях. Кто я после этого, Вел? Лично я пока что не знаю, и что хуже всего... - она умолкла, и лицо покраснело от сдерживающихся чувств.
   - Любишь его, - тихо закончила я, и неожиданно для себя позавидовала. Она хотя бы любила, чувствовала, могла сказать, что ее сердце не холодно. Когда-то у меня были детские влюбленности, но я никого не любила по настоящему, и боялась, что этого никогда не случиться.
   Мейс не ответила и даже не кивнула, ответом был тяжелый вздох, который испустив, она снова вперилась в машину, но теперь вела руль лишь одной рукой - вторая подпирала ее голову, удобно устроившись локтем на окне.
   Кто же мы такие, снова подумала я, и не могла понять. Я знала, что еще вчера я была ребенком, а потом неожиданно поняла, что вполне взрослая для того, чтобы заниматься взрослой чушью. А теперь чувствовала себя обманутым ребенком - взрослая жизнь была не такой радостной, как казалась. Я опять чувствовала себя подростком, даже после всего того что мне довелось пережить и попробовать.
   - Но мы ведь выстояли, - вдруг неожиданно выдала я, как ответ на все ее слова, и Мейс удивленно глянув на меня, тоже улыбнулась и кивнула.
   Пенсакола встречала нас наглым холодным дождем после изнуряющей жары.
   - Точно простудимся. - ворчала Мейс, заставив меня закрыть окна, и я послушно это и сделала, но все же улыбалась, пока могла чувствовать дождь на своем лице.
   - Я знаю одно верное средство, - нарочно провоцировала ее я, - заедем в бар, пропустив стаканчик-другой. Один друг говорил мне что русская водка с перцем отличный способ...но тоже самое он говорил и о роме, так что не знаю прямо-таки что выбрать.
   - Не смеши, - раздраженно фыркнула на меня Мейс, больше не отрывая взгляда от дороги, так как ливень разыгрался почти тропический, и ехать аккуратно и уверенно, ей ставало все труднее. - ты вчера после жареной картошки жаловалась что у тебя печенка болит. После стакана рома, ты попросишься в больницу, чтобы тебе нафиг печенку выкинули, так она будет болеть.
   - Спасибо за красочную картинку, она теперь вечно будет стоять в моей голове, когда кто-то рядом будет пить спиртное.
   - Как говориться - Минздрав предупреждает, - не очень весело улыбнулась она.
   - Я тебе говорила, что когда-то ты была добрей? - прищурив глаза, сказала я ей, но лицо Мейс было невозмутимо сосредоточено на дороге.
   - А еще я была блондинкой, и что с того?
   Я по-детски показала ей язык, и поняла, что пока что ее не стоило доставать, так как мокрая дорога делала это за меня. Ну вот, я лишилась развлечения, но ненадолго. Рука начала чесаться под гипсом и вскоре я перерыла вес бардачок в поисках чего-нибудь, что могло мне в этом помочь. Мейс краем глаза замечала мои манипуляции и злорадно усмехалась.
   - Это тебе месть, что доставала меня, - пропела она, и в этот раз уже я ничего не ответила, поджимая губы. Эти бывшие блондинки такие мстительные.
   А потом нам пришлось помучиться, чтобы отыскать дом моей тетки. Не то чтобы Пенсакола была похожа на лабиринт, только вот она оказалась намного больше, чем я помнила, а тетка так вообще жила где-то у воды и подальше от всей цивилизации, но поближе к военной базе - работе дяди. Он уже не служил, а занимался обучением или чем-то там, потому работал с 9 до 18, как и все нормальные люди, с перерывом на обед.
   В моей памяти жил призрачный образ дома тети Максин. Но когда мы подъехали к нему, я совершенно не узнала дом. Адрес был верным, но вот дом был мне не знаком. Он стоял не так уж близко к воде, как я думала несколько сот метров, может больше, но океан был виден. А сам походил на элитные особняки, которые нравились папе. Крыльцо, как и все здание стояло на сваях, с одной стороны был огромный гараж, примыкавший к дому, а с другой лодка, а может это такая мини-яхта, потому что она была очень большой. Кто-то заботливо выкрасил дом в коралловые оттенки, каждый оттенок для чего-то иного - ставни одного, насыщенного кораллового цвета, доски которыми оббили стену - светло-кораллового цвета, и даже окантовка окон какого-то иного оттенка. Крыша же была насыщенного красно-коричневого цвета. Площадка перед домом походила на небольшой садик, во дворе стояли лавки и старые качели, с огромным сидением, и видимо недавно покрашенные и отремонтированные, возможно даже специально для меня. Было много цветов и цветущих кустов, большинство из которых не были мне знакомы, да и мне не особо хотелось знать, как они называются.
   - Они у тебя что, миллионеры? - присвистнула Мейс, хотя и сама была не из бедной семьи, но домик почему-то действительно создавал впечатление благополучия.
   - Да что-то я такого не помню. - и все же сама засомневалась смотря на двухэтажное здание с мансардой. Резные перила на террасе казалось были ручной работы.
   И пока мы сидели в машине на улицу вышла тетя Максин - она тоже не была похожа на мои воспоминания о ней. Я помнила ее блондинкой, красивой и стройной, а теперь это была женщина далеко за 50, ее натуральные платиновые волосы, побелели, а тело немного разошлось в ширину, и все же красоты она не утратила. Лицо ее, по моей памяти часто строгое, теперь приветливо улыбалось. Мы с Мейс неловко выбрались из машины и пошли к ней. Пока я шла, думала, что сказать, ну типа: "как я рада вас видеть", "тетя вы ничуть не изменились" или же "я соскучилась", но мне не пришлось ничего говорить.
   - Есть будете? - без вступления спросила тетя Максин, и мы покорно кивнув, шагнули в приветливо открытую дверь затянутую москитной сеткой.
   Дом пах домом. Не знаю, почему именно эта мысль пришла мне в голову, но здесь пахло так, как должно пахнуть в каждом доме. Средствами для вытирания пыли, старым деревом, которое хранит в себе прошлое, детскими сладостями, домашней едой, пирогами с тыквой и еще чем-то таким знакомым, но давно забытым. Старая ухоженная мебель была мне знакома, все осталось таким, каким было в моей туманной памяти связанной с этим местом. Рояль на котором играла когда-то бабушка, но не тетя Максин и ни мама, он так и стоял забытый всеми, руки не касались его уже давно, как и я давно не прикасалась к клавишам. Может, снова попробую, хотя пока гипс не снимут, это маловероятно, и пальцы как деревянные, будто и не помнят, как раньше ловко порхали. На стенах висели старые фотографии, черно-белые и цвета сепии, запечатлевшие моих прапрадедушек и бабушек, меня и Меттисона, родителей в день их свадьбы, тетку и дядю в день их свадьбы, и моего двоюродного брата с его семьей. Я впервые увидела своих племянников, единственных, которые когда-либо у меня будут, и удивилась, когда почувствовал, как выступили слезы. Это было даже приятно.
   На столиках и повсюду где только можно лежали вязаные крючком салфетки, в вазах стояли цветы, не слишком много и все же от них по гостиной разносился приятный запах. Вот что это был за запах, который я сначала не могла определить - цветы, тетя Максин всегда их очень любила.
   - Узнаешь? - с улыбкой сказала тетя Максин, подойдя поближе ко мне, пока я стояла и рассматривала фотографии. Оказалось, что Мейс вышла, чтобы забрать наши сумки, и мы были с тетей вдвоем в доме. Я повернула голову и смущенно встретилась с ней глазами, и опять удивилась, что еще умею смущаться. Глаза тети не были такими же как у нас с мамой - ярко-голубыми и прозрачными, без всяких прожилок, с широкими зрачками. Они были у нее зелеными и очень добрыми, и странно вязались с ее строгим лицом и поджатыми губами, учительницы на пенсии.
   - Все теперь узнаю, но вот сам дом никогда бы не узнала.
   - Мы его немного переделали и подремонтировали, покрасили все, а Закари своими руками отреставрировал дерево.
   - Крыльцо он сделал? - удивилась я, не веря что это мог сделать один человек. Да и вообще не могла поверить, что человек который постоянно работает, имеет силы и вдохновение еще что-то делать. Ну по крайней мере у отца не было как такового хобби. Шлюхи не в счет, пусть у него к ним даже спортивный интерес.
   - Да, - мое удивление рассмешило тетю Максин, но в это время как раз вернулась Мейс таща за один раз, два моих чемодана и на ее лице явно читалось, как в данный момент она меня ненавидит.
   - Тетя Максин, это кстати моя подруга Мейс, мама вам вроде бы говорила, - Мейс как раз поставила чемоданы и тяжело сопя, протянула руку тетке, и та приняла ее очень даже радушно. Видимо моя подруга тете понравилась, хотя миссис Дэниелс не была особо радушной женщиной. Как впрочем, и моя мама, они говорили, что сдержанность у них была фамильной чертой, и видимо так и умрет с ними двумя, так как продолжателей рода Бокуров не было. Бокур старая семья, переехавшая во Флориду из Луизианы, считалась когда-то аристократичной семьей, и к моему времени была размыта кровью попроще. Я была рада, что мне не передалась такая черта мамы и тетки, на мой характер выпадало и так много отрицательных черт, чтобы еще и этой обладать.
   - Очень приятно миссис Дэниелс, - сказала Мейс и опять пошла на улицу, я же улыбнулась тетке.
   - Мейс сама заставила меня брать столько вещей, - улыбнулась я, тетя ответила мне тем же. У нее была очень добрая улыбка, и она мне сказала:
   - Возможно, мы сдержанны с Закари, но ты должна знать, мы очень рады, что ты приехала.
   Я была удивленна и даже растрогана. Но более тетя Максин не стала разглагольствовать, чтобы не смущать меня, и я почувствовал к ней благодарность. Когда Мейс вернулась, мы пошли на кухню и с удовольствием съели все то, что поставила перед нами тетя, так как после забегаловок на дороге желудок требовал нормальной еды, не смотря на жару.
   Тетя Максин сказала, чтобы мы распаковывались пока нет дяди Зака, и провела в нашу, а со временем только мою комнату, что находилась не совсем в доме. Это была комната над гаражом, огромная с отдельной ванной, и как я поняла, недавно ее занимали дети, мои племянники. На стенах красовалось несколько следов от детских ладоней, валялось пару нескладных помятых игрушек, и кроме кровати стоял раскладной диван. По хитрой улыбке Мейс я поняла, что буду спать на нем, пока она будет со мной.
   Тетя Максин оставила нас одних, чтобы заняться своими делами, Мейс тут же завалилась спать, я же пошла к океану, предупредив тетю. Возможно, она и имела по этому поводу свое мнение, но ничего не сказала мне, и мне понравилось, что кто-то все же мне доверяет.
   Как оказалось, к пляжам нужно было идти почти полчаса, и когда я дотопала туда ноги мои болели, и вообще это было сплошное разочарование. Пляж не был похож на рекламы, что бывают в туристических буклетах - с белоснежным песком, зонтиками, намазанными маслом мачо с подносами, а еще моторными лодками и плавно покачивающимися яхтами. Белый, как мука песок присутствовал и больше ничего из выше перечисленного. Явно этим пляжем не пользовались туристы, а только рыбаки и местные жители, так как он находился далеко от центра, да и вообще всей бурлящей жизни такого города как Пенсакола. В такую жару людей на пляже было не много, и я спокойно бродила вдоль воды, местами обходя водоросли, похожие на неприятную слизь.
   Здесь, возле воды я снова ощутила всю свою усталость, которая была со мной в больнице. Все что мне нужно, так это некоторое время отдохнуть от всех эмоциональных встрясок. Да, эдакий эмоциональный вакуум, чтобы снова научиться чувствовать жизнь без подзаряжающей энергии наркотиков.
   Когда я возвращалась, в сторону пляжа шел парень и он прошагал мимо даже не обратив на меня внимание, зато я заметила его, и провела взглядом. Было в нем что-то знакомое, и я задумалась, желая понять что. Он кинул дорогую кожаную крутку на песок и улегся на нее, даже не смотря на воду, как и я перед этим, потому что не искал здесь успокаивающей красоты океана. Он пришел отдыхать от мира. Вот чем он был мне знаком - еще один сломанный, как и я.
   Я вернулась домой к тете и увидела новую машину перед гаражом возле своей. Черный джип не мог принадлежать никому другому, как дяде Закари, и я невольно ускорила шаг. В доме тети и дяди всегда царил порядок и ужин подавался ровно в 7. И мне казалось, я уже опоздала. На ум сразу же приходило то, как отец радовался, говоря о Дэниелсе, словно ожидал, что мне здесь устроят военную службу. Но я в этом сомневалась, подумаешь следовать нескольким правилам, да я была рада этому!
   Я осторожно скользнула в дверь и тут же поняла, что меня уже ждут за столом, даже сонная Мейс которая со странным любопытством взирала на меня.
   - Дядя Закари, простите за опоздание, - я постаралась изобразить как можно более виноватую улыбку, на которую он ответил намного радостнее. И поднявшись обнял меня и расцеловал в обе щеки.
   - Как же ты выросла, уже и замуж пора отдавать, - у него была военная стрижка, с выбритыми боками и потому некое подобие ирокеза над его уже давно не молодым лицом выглядело довольно экстравагантно, даже не смотря на благородную серебристость волос. Водянисто-синие глаза были добрыми и искрились смехом. Но он тут же стал серьезным. - Ты опоздала на ужин, но так как вы сегодня лишь приехали, все правила отменяются, но в иные дни прошу быть дома к семи или же сообщать, чтобы мы тебя с тетей не ждали. А иначе штраф вне очереди по кухне.
   Первую минуту я подумала что он шутит, но серьезное лицо Мейс с легкой дикостью в глазах и лицо тети вполне внимательно ожидающее мой ответ, убедили меня в обратном. Черт, неужели папа не шутил? Прям "Полицейская академия" какая-то, но я пока что надеялась, что у меня не будет слишком строгих ограничений.
   Садилась я за стол с опаской, а Мейс при этом как-то странно на меня зыркала и прятала улыбку. Конечно же перед едой последовала молитва, и лишь тогда мы смогли приступить к еде. Дядя тут же начал расспрашивать меня обо всем, что случилось дома, особенно об аварии и моих проблемах с наркотиками так, словно он спрашивал об моих успехах в учебе. Хотя может он потому и спрашивал меня об аварии, раз я не могла похвастаться учебой, точнее говоря, ничем кроме своих проблем с законом, я и не могла похвастаться. Так как дядя говорил об этом вполне спокойно, я неловко чувствовала себя, рассказывая обо всем со своей точки зрения, но при этом я вовсе не оправдывалась. Мейс все время почти душилась от сдерживаемого смеха, и я не могла понять, в чем дело.
   Когда тетя Максин начала всем предлагать десерт мы с Мейс вызвались принести его, оставляя их вдвоем. Стоило нам зайти на кухню, как я тут же принялась расспрашивать Мейс в чем дело.
   Но она первое время просто беззвучно хохотала, пока резала торт на аккуратные кусочки.
   - Я думаю, что задержусь здесь на пару дней. - предупредила она меня, - и знаешь, это лучшее что твои родители сделали для тебя за последние два года.
   - Что ты имеешь в виду, - я растеряно шарила по шкафчикам, ища нужные десертные вилки, чтобы подать их к сервизу тети Максин, но смех в голосе Мейс заставил меня остановиться. - В чем дело, скажи нормально!
   - Скоро узнаешь. Не хочу лишать себя удовольствия видеть твою реакцию после их слов, - сказала она и тут же умчалась с двумя тарелками, оставляя на меня еще две и поиск вилочек. Я даже не знала, что мне ожидать, по возвращению, но в столовой все было мирно. Теперь дядя Зак принялся за Мейс, а я пыталась расслабиться, и понять, не прикалывается ли подруга надо мной!
   Но вскоре я поняла, что имела в виду Мейс.
   - Итак Валери, как я понимаю твои родители не преувеличили перечисляя твои подвиги. Но я могу точно сказать, что многое лежит на их совести. Думаю, отец предупреждал тебя о том, что у нас в доме есть некий установленный порядок?
   Мы переместились из столовой в гостиную со строгими, но все же удобными диванами и старым телевизором, спасибо хоть цветным. Начало разговора мне тут же не понравилось, но я старалась не выдавать волнения или тем более протеста.
   - Итак, во-первых, тебе нужно подправить здоровье, и ты будешь с утра бегать со мной. Как говориться в здоровом теле - здоровый дух, - почему-то, когда дядя говорил это, его глаза как-то фанатично блистали, словно он вербовал новобранца в армию. - Во-вторых, на первое время, у тебя будет комендантский час, несмотря на то, что тебе уже 19 - у нас к тебе нет полного доверия, да и у тебя к себе его быть тоже не может. Пенсакола большой город, а значит, здесь можно найти все что нужно, и даже больше. - он ожидал что я скажу, но у меня честное слово пока что не было слов. Кивнув, он продолжил: - Каждый вторник и пятницу у нас бинго проводиться в доме, тебе нужно будет нам помогать, но это так же в первое время, доверие как понимаешь. Думаю о наркотиках, спиртном и сигаретах говорить не стоит - если я заподозрю нечто подобное, в комнате будет обыск. И я оставляю за собой право из недоверия к твоим опасным для твоего здоровья привычкам обыскивать время от времени комнату. Ужин в 7, завтрак в 8, а обед скорее всего у тебя будет в школе. Кстати школа...пропуск карается нарядом по кухне, плохие оценки так же.
   - Но это похоже на распорядок для какого-то парня с колонии для несовершеннолетних, - отозвалась я, и поняла, что не могу поверить в нечто подобное. Неужели я прохожу строевую подготовку, может он меня, потом еще и в армию отправит?
   - Вообще-то, - вмешалась тете Максин, - мы бы хотели, чтобы все было по-другому, но тебе необходим режим и свод правил, ты совершенно забыла, что значит слово "можно", "нельзя", "опасно". Ты следуешь правилам - и ужесточенные по твоему мнению нормы, будут сменяться. Докажешь что тебе можно доверять - и все станет проще.
   - Кроме бега с утра, - добавил с улыбкой дядя Закари, и неожиданно я заметила, что он прячет улыбку. По крайней мере, их это развлекало, но я как-то еще не могла поверить, что у меня будет какой-то свод правил, которым нужно следовать. - Вопросы есть?
   - Голову брить? - сухо поинтересовалась я, и Мейс при этом издала нечто похожее на свинячий визг и уткнула лицо в колени.
   - Нет, если только ты где-либо не подцепил вшей, - усмехнулась тетя, все же не лишенная чувства юмора.
   - Чтобы не говорили родители, на улице я не спала, - отозвалась я, не упоминая о том, что иногда я отключалась в машине.
   - Ну тогда у вас девочки до 11 еще есть время, а после прошу выключать свет, и телевизор, - подумав он добавил. - и компьютер, - чем тут же разочаровал меня, но я промолчала.
   - А почему так рано? - спросила Мейс, она как и я привыкла спать до обеда.
   - Завтра на пробежку рано вставать, надеюсь, ты Мейс присоединишься к нам с Валери с утра.
   - Ни за что не пропущу, - с жаром заверила его Мейс, видимо уже предвкушая как будет хохотать надо мной.
   Уже в кровати я лежала и обдумывала, все, что сказали мне тетя и дядя, а потом прочитала список еще некоторых правил, над которым собственно и смеялась Мейс, когда я вернулась домой. Сама Мейс тут же отключилась, а я нет, о чем и пожалела на утро, когда в 7 утра меня разбудил дядя, уже в шортах и футболке.
   И ранний подъем оказался не самым худшим. Я едва бежала за ним и Мейс, хотя Мейс вырывалась от меня всего на каких-то пять шагов. Но это было чистым насилием надо мной, моим организмом и прокуренными легкими. В то утро дядя Зак сделал то, что не смогли сделать ни одни пластыри и тренировки характера - мы с Мейс так и не смогли закурить ни одной сигареты. Но главное меня убила Мейс, когда мы вымученные, едва переставляя ноги, добрались домой.
   - Знаешь, - давясь дыханием и стараясь сглотнуть, сказала Мейс, - ты этого пока что не поймешь, но это то что тебе надо. Немного контроля в твоей беспутной жизни, разрушенной равнодушием других.
  
   Глава 6. Клуб неудачников
   MARINIER:
   Закрой свой мир от ненависти, лжи...
   Запри засов души на тридцать три ключа.
   Беги быстрее ветра, беги быстрее мглы,
   Беги - не спрашивай куда!
  
   Я стала нытиком, и меня тошнило от этого.
   Дядя Зак уже пятое утро будил меня в семь утра и заставлял бегать вместе с ним. Я выползала из кровати как червяк, и плашмя валилась на пол, а оттуда иногда поднималась, а иногда так и проползала в ванну, чтобы хотя б умыться. У дяди был пунктик по поводу того, чтобы все делать во время - на сборы у меня было ровно 6 минут - это туалет, умыться, зубы, убрать волосы, натянуть спортивную одежду. Что-то не успела сделать, значит твоя проблема. Сначала это был сущий кошмар - после пробежек болело все - и снаружи и внутри, все мои сигареты и спиртное, а так же авария начали напоминать о себе. И все же все о чем я могла мечтать во время пробежки это еще одна сигаретка. Я чувствовала себя разбитой, усталой, и после пробежки, когда я ела (если могла вообще есть), потом помогала тете Максин на кухни, а после уходила на задний дворик, отгороженный от соседей живой изгородью, спала или же лежала без дела.
   Сначала дядя делал короткие забеги, но с каждым днем наша пробежка занимала больше времени и заходила подальше от дома, когда мы начали бегать на пляж, я уже почти с этим смирилась, но пробегала с завистью в глазах, возле каждого человека с сигаретой. Дядя Зак конечно же это отметил и даже смеялся надо мной, но ничего не сказал тете Максин, и я была удивлена этим фактом, они ведь все решали вместе. Возможно, он скажет ей позднее, но в тот день меня никто не позорил. Тело очень быстро начало привыкать к изменением, но дух - нет. Я все еще была сломлена внутри, и не знала, что делать с равнодушием относительно своей жизни.
   Мейс как только вернулась домой, позвонила и рассказала как дела у Адама, и я была рада узнать, что у него, по крайней мере, не наступило ухудшение. Каждый раз, когда я вспоминала о нем, в моем сознании стоял сладковатый запах цветов - слишком угнетающее воспоминание. И теперь я понимала, что должна была злиться на него, но не могла, особенно когда помнила его бледную увечную красоту. Пока что не понятно кому из нас меньше повезло: ему - что он закован в своем теле, или мне - которая закована в своей сломаности. Все не правильно как не крути.
   Неделя пока я привыкла к дому и новым правилам все же оказалась не самой ужасной. Школа - вот это действительно стало испытанием. С Мейс я могла улыбаться и думать как же это хорошо, но когда я увидела своих новых одноклассников, мне больше не хотелось радоваться. Это было еще хуже, чем просто класс в любой среднестатистической школе. Раньше я не задумывалась о том, кто может доучатся в летней школе, особенно что это могут быть такие же как и я, в некоторой степени неудачники. Но так оно и было.
   Школа находилась так близко от дома тетки, что мне даже не нужно было брать машину, точнее говоря мне пока что трудновато было водить ее с гипсом, потому дядя Зак выдал свой старый велик. Облегчил задачу, как говориться, но на самом деле прогулки на велосипеде иногда были лучшей частью дня. Я могла подумать и наслаждаться воздухом и легким ветерком.
   Понятное дело, что после своей довольно презентабельной школы, я не ожидала увидеть старый корпус школы, который использовали теперь для летних занятий. Всего лишь двухэтажное здание, серое и потемневшее от влаги и редких, но довольно сильных дождей, а вокруг него лужайки, пустившиеся в буйный пляс, потому как никто не собирался сдерживать рвение растений дотянуться до окон. Вся школа показалась мне такой же серой, как и мое настроение. Я стояла и вглядывалась в окна, надеясь понять, что же меня здесь ждет, но не было никаких предчувствий. Никаких предчувствий, никаких желаний, никаких чувств, кроме неприязни и ненависти, ну и еще возможно пустоты.
   Мне было до того паршиво, что я даже не стала мудрить над тем, что надеть и как поразить своих одноклассников. А лицо мое по-прежнему оставалось отвратительно кукольным - даже мелкие, едва заметные шрамиками от стекла на одной щеке, ничего не сделали с моей внешностью. Волосы мои отросли ниже плеч, и слегка вились, глаза же, уставшие и не высыпанные от постоянных бессонных ночей и утренних пробежек, были голубее неба над головой, с тяжелыми расширенными зрачками. Тетя Максин все время вздыхала по поводу моей внешности, и повторяла что молиться, чтобы у меня поскорее появился парень - негоже, мол, такой красавице долго быть незамужней. А дядя Зак шикал на нее и говорил: милая, теперь все по-другому - они делают карьеру и уже потом женятся. Все это при чем обсуждалось при наших соседях, с которыми я играла по вечерам два раза в неделю в бинго. Я даже не могла сердиться при посторонних, так как это были все люди не молодые, и у меня оставались некие намеки на воспитание. Приходилось молчать и улыбаться. В довершение таких вечеров, как минимум пять тетиных подруг пообещали, что познакомят меня со своими внуками. Честно, лучше бы сразу же добили. А я даже не могла ответить им с сарказмом, что мне вряд ли понравятся парни, которые не знают что такое сигарета, секс и рок-н-ролл.
   В день начала занятий, я неторопливо подкатила к школе оценив всю ее неприглядность и оставив велик перед школой ( в надежде что его украдут) зашла в здание. Как оказалось, я была сильно не справедлива к школе - если сначала она показалась мне серой и неприглядной, то в середине была еще хуже. В помещениях, ну в большинстве из них, проводился ремонт и все провонялось краской и строительной пылью, со стен кусками обдирали куски штукатурки и дерева, пол местами был сорван, так как был из досок или потертого ламината. Я шла по коридору как по минному полу, и даже обрадовалась что на мне старые кеды. Пока я шла, несколько рабочих, видимо только прибывших на свой пост провожали меня нахальными взглядами, один даже присвистнул, и это заставило меня ускорить шаг. Мне вовсе не хотелось казаться соблазнительной, для этого я видимо сегодня сделала не все.
   Раньше для первого дня в школе я бы выбрала нечто красивое. Не слишком скромное и подчеркивающее мою фигурку, зная, как ее бы провожали глазами парни, это было бы платье либо юбка. Сегодня на мне были шорты, маскировочного болотистого цвета, две майки одетые одна на другую - белая и бежевая, и кеды. Тетя Максин заставила меня надеть старую панаму, и платиновые локоны, выглядывающие из под нее, были столь же раздражающе красивыми, как и раньше - может обкорнать их, и всех делов? Но тетя любила вечерами расчесывать мне волосы, как ребенку, приговаривая, что нужно обязательно по сто раз проводить по ним, чтобы блестели. Это напомнило мне книгу "Практическая магия", которую я читала несколько веков назад, одна из героинь так делала.
   Во время быстрой регистрации у одной особы почтенного возраста, но видимо не смущающего ее, так как женщина покрасила волосы в разноцветные перышки, мне приходилось смущенно отводить взгляд, чтобы не пялиться на нее. В моем городе такую женщину сочли бы "эксцентричной" в плохом значении этого слова.
   А после я зашла в нужный мне класс, на втором этаже до которого еще не досталась рука разрушителей с первого. В классе было все не так ужасно как в школе целиком, но он был забит под завязку разными таблицами и книгами, и одиночные парты выглядели в нем еще более одиноко, когда я рассматривала их владельцев.
   Замерев на пороге я отметила что нас будет не так много, и в моем поведении не было смущения, не было нахальности или чего-нибудь связанного с гордостью. Я остановилась и усталыми глазами оглядела своих одноклассников и класс. Я поздоровалась со всеми и ленивые, такие же усталые голоса ответили мне, и у всех было так же мало радости при встречи со мной, как и у меня с ними.
   В ходе дня я больше узнала о тех, с кем должна учиться. И постепенно мне открывалось истинное предназначение летней школы - здесь собирались неудачники, которым, как и мне представился второй шанс, сделать в своей жизни все по-иному.
   Жасмин Уейнс - со временем между собой мы называли ее маленькая мамочка, или мамочка Жасмин. Все еще не похудела...и в то же время, почему то она казалась мне самой красивой, когда рассказывала, что бежит домой к своему сыночку Найджелу... это делало ее одухотворенной и красивой одновременно, словно в нас остальных не было такого стремления к жизни. Ее рыжие волосы немного выгорели от солнца, на носе раскинули свои сети веснушки, и она была бы привычнее где-нибудь в Канаде, среди осенних кленов.
   Ариана Хейз - или просто Мышка, на что она и отзывалась. Мышка, это скорее было не только ее прозвище но и то как она выглядела - волосы русо-серые, глаза серые, вещи серые. Одним ярким просветом во всем ее облике был портфель - белый с синими полосками словно она морячек. Это мне напомнило мультик "Сейлор мун", который я в свое время просматривала с остервенением.
   Мия Уилсон - или просто Куколка, что ей очень нравилось, хоть она и старалась сделать вид, что любые клички ее обижают. Куколка ты моя ненаглядная, первым делом так я о ней и подумала...хотя и не такая ненаглядна, просто девчонка, обычная, а интересной ее делала форма девочки из группы поддержки, которую она время от времени надевала, как и в первый день, чтобы мы все имели представление о том, кем она была в обычной школе. Ну что ж, не просто же так ты ушла оттуда, так для чего весь этот фарс? Понятное дело, что к ней я тут же почувствовала неприязнь, а она в свою очередь еще с некоторыми персонами в классе ко мне, так как приняла за соперницу на территории. Только интересно из-за кого весь сыр-бор? Меня парни в данный момент интересовали не больше чем москиты - от одной мысли о парнях, всплывало лицо Адама, восково-белое, как маска, и это было лучшим контрацептивном, который мне доводилось видеть в жизни.
   Так же Фин Спенсер - Зубрила-гений, но так мы называли его за глаза, из-за первого он мог обидеться, а второе потешило бы его самолюбие. Тощий - кожа да кости, зато рост хоть куда - наверное, все 190 см, а то и больше, мне приходилось ломать шею, чтобы посмотреть на него. Но это и понятно, что у него такой рост - куда еще оставалось девать весь мозг при такой непропорционально маленькой голове? И все же когда он отрывал свои прищуренные глаза от тетрадей, книг или мини-блока для игр, было заметно его необычные карие глаза, очень красивые для такого заумного выражение лица. Все мы понимали, что для него почти что оскорбление, учеба с нами, ведь он был умнее каждого из нас в несколько раз. В прошлой жизни я бы с этим поспорила, во мне проснулся бы задор, желание показать, что я не глупая пустышка-блондинка, но теперь я ничего никому не собиралась доказывать. Да, я делала все домашние задания, но никогда не проявляла какого-либо желания или оживленности.
   Кард Льюис - Ходячая авария, но мне эта кличка не нравилась, потому что я все еще помнила свою, и это было реально не смешно. Он хромал, и со своей насмешливой строгостью был живым воплощением доктора Хауса, ну если не считать того, что был явно тупее и моложе. Все остальное делало их братьями близнецами. Он был вторым после меня в классе, кто ненавидел жизнь здесь, так же сильно и всех остальных вместе взятых, просто потому, что так выпала карта судьбы, и мы были обязаны несколько месяцев проучиться в душном классе. По-своему он был симпатичным, довольно высокий, некогда накаченный с мускулистыми руками, но что-то было с ним не так. Когда он улыбался девочкам, то не было в этой улыбке искренности, словно его никто из нас не интересовал. А может в нем все еще сохранилась знакомая мне пустота. Это меня напугало - неужели пустота надолго будет во мне? Ни проблеска желания, ни счастья, ничего? Мейс на это сказала, чтобы я не глупила и просто отдыхала, шок скоро пройдет. Я надеялась.
   И последний Джексон Шоу - Спортсмен или Жирдяй, но чаще всего эти два слова употреблялись вместе и вне пределов досягаемости ушей Джексона, что было намеком на то, что все еще хотят жить. Бывший спортсмен...у него была травма и он реально был напуган тем, что теперь без своей компании, наверное потому даже в самую сильную жару редко снимал куртку. И хорошо, потому, что когда он это делал, от него пахло как от свиньи - большой потной свиньи, и его свиные глазки следили за каждой девчонкой в классе с каким-то диким остервенением. Мышка боялась его, и пищала почти как животное прозвище, которого она носила, когда Джексону стоило пройти мимо нее. Я его не боялась. Только один раз он попытался быть со мной фамильярным, а я, подняв голову от парты, слушала, что он говорит, и смотрела ему в глаза. Через несколько минут бестолковых слов и предложений, он сдулся на глазах как воздушный шарик, и нервно оскалившись, отошел прочь. После этого никто не старался завести со мной близко дружбу. Если я не боялась Джексона, я не боялась ничего. То, что я ни кем и ни чем не интересовалась, поняли девочки, потому и оставили в покое.
   Честно говоря, у меня не было к ним настоящей ненависти, но все же была какая-то неприязнь, и нечто подобное сохранялось между всеми нами еще долгий промежуток времени. Но даже когда остальные начали сближаться друг с другом, я этого не делала. Если мне хотелось поговорить по душам, я звонила Мейс, услышать наставления на путь истинный - слушала тетю Максин, а боевой дух во мне воспитывал дядя Зак, что иногда казалось, он собирается отправить меня в армию. С каждым днем я думала, что это не такой уж плохой вариант. Просто делай, что скажут, не нужно думать, не нужно чувствовать, можно ненавидеть. Но наверное с моим пофигизмом мне не выдадут оружия.
   Сначала я не знала, какая кличка у меня, пока однажды не услышала мельком как мамуля Жасмин сказала Куколке о Спящей красавице. Я даже не поняла что это обо мне, пока не приехала домой и не вспомнила, как однажды меня так назвал учитель литературы мистер Джофри, за то, что я почти весь урок провела лежа на парте, словно сплю. Я слушала, но с апатией, к которой пока что ставились миролюбиво. Короче говоря, к своей кличке я отнеслась равнодушно, меня бы не интересовало, даже если бы кто-то называл меня белой вороной, тапком или варежкой.
   Прошло примерно две недели пока в нашем классе не появилось трое новичков. День как всегда для меня начался с пробежки, которую я терпеливо выдержала, но все же не полюбила, особенно меня бесил ажиотаж и радость дяди Зака. Ну как можно быть бодрым в 7 часов утра измываясь над другим человеком! Потом свист работников в коридоре школы, к которому я уже так же привыкла, как к чему-то уродливому, но постоянному. И не помогало, даже если я одевалась в старые уродливые вещи, ко мне все равно обращались разными смазливыми прозвищами и звали "гульнуть". К такому обращению я привыкла еще дома, так что и здесь свыклась с ролью глупой симпатичной девочки-блондиночки, словно это диагноз. Меня не интересовало что они говорят, пока никто ничего не предпринимает относительно меня.
   Утро было пыльное, и пока что не слишком душное, но к обеду придется открыть окна, чтобы было легче дышать, подумала я. Тогда-то появились эти трое. Остальные тут же оживились, перестав сонно ворчать в ожидании начала урока, и только я так и не подняла головы с парты. Мне было нудно, я устала и дальше продолжала чувствовать себя вечно усталой и апатичной, и думала о том, что наверное зря вчера не стала говорить с родителями когда они позвонили, тетя Максин ничего не сказал по этому поводу, но губы ее поджались. Вот что было хорошо в тете - она никогда не давила на меня, и за те несколько недель, что я жила с ними, успела оценить удобность проживания в их доме. Не смотря на строгость и контроль, я была уверена в своей защищенности, какое-то странное чувство и все же оно было. Поджавшиеся губы, не были ко мне равнодушными, они никогда не кричали, но это было неодобрение, которое не хотелось вызывать. Я давно не переживала что могу кого-то разочаровать.
   Я из-под опущенных ресниц следила за новой тройкой и тут же начала в своем уме давать им клички, по мере того как они оказывались в классе один за другим, словно их как горячие хот-доги подавали в двери.
   Итак у нас появилась еще одна девочка, Брианна Миллер, которая быстро стала подругой Куколе Мие, которую я в свою очередь назвала Яркими глазками, как глупого лемура из "Пингвинов Мадагаскара". Хотя стоило назвать Пилка для ногтей. Голубе глаза твои как блюдца...вот что я подумала о ней, как только увидела, и тут же вспомнился один из романов Кетрин Коултер. Там был момент, когда какая-то старая героиня поинтересовалась какого завода эти блюдца. Вот именно - какого завода эти блюдца? Такие ярко голубые, словно их вот только что разукрасил обкуренный художник, такими неоновыми они выглядели. А во всем остальном это была еще одна пилка для ногтей - думаю только этим она и будет заниматься во время учебы. Именно Яркие глазки, стала партнершей Куколи по обливанию моей спины и волос словесной грязью, потому что мы трое прекрасно понимали, кто самый красивый в классе. Это была конечно же я, и как и раньше никакого торжества эта мысль во мне не вызывала.
   Потом я заметила парня, явно с внешностью испанца или мексиканца. Его звали Данте Рид, и если Жирдяй/Спортсмен Джексон звал его пренебрежительно Мексикос, для меня он потом стал просто Данте. Татуировки на теле сплошной магнетичной сексуальности...мррр...он определенно мне понравился, как только нагло возник перед очами нас и нашего учителя, выступившего вперед перед новоприбывшими, или потому что прибыл с ними, но я этого не заметила. Только вот было в нем нечто плохое для меня и непозволительное - добрые глаза и веселый нрав. Он не был как оказалось парнем из банды по крайней мере не теперь, и никогда не выражался при нас, считая что дам нужно уважать, а тем более верующие люди не сквернословят. Он был веселым и возможно даже иногда застенчивым с девочками. Главное чего я теперь сторонилась так это доброта. Значит и Данте тоже. Мне хватало доброты в вечера бинго от соседей тети и дяди.
   И последним был парень, которого я уже видела однажды, когда возвращалась с пляжа, его походка, а особенно куртка натолкнули меня на мысль, что это он - тот которого я посчитала таким же поломанным, как и сама. И он был самым опасным в этом классе для меня, во всех смыслах этого слова. Брукс Хейл - Байкер, как мы прозвали его за куртку и средство передвижения. Ну вот и ТЫ... подумала я, мечта каждой озабоченной девочки, сладкий сон нимфоманки, икона стиля "пошли все нафиг", и со взглядом "ты дерьмо, я тебя ненавижу, но все равно трахну". Он был одним из тех, кого ты можешь боготворить, и только с годами посмотрев на его фотку будешь удивляться почему - он ведь и не совсем красавчик, ну возможно странно возбуждающие глаза и полные губы, которые кривятся в ухмылке, когда он смотрит на тебя. Один из тех парней, которые пренебрегают девушками, но всегда пользуются у них популярностью, или один факт потому и выплывал из другого. Потому что он так легко мог получить любую, женский пол не слишком высоко ценился в его глазах. Мистер Опасность, Мистер Поцелуй Меня Больно, Мистер Держись от меня Подальше, Мистер Сексуальность...все это был он и все это было тем чего я постараюсь избегать все несколько месяцев до экзаменов. Его фигура заинтересовала всех девчонок в классе, они выпрямились, начали поправлять одежду и волосы, но не я - как и до этого я продолжала лежать на парте. Единственным изменением было то, что теперь я насильно удерживала на лице скучающее выражение. Мы встретились с ним глазами и тут же разбежались. Меня дернуло от этого, но я сохраняла спокойствие - теперь у парня должны вырасти крылья и появиться нимб, чтобы я с ним начала хоть какое-то общение. Семинаристы не в счет - я еще не дошла до полного оскудения моей духовности. Все что я почувствовал в тот момент, нельзя было чувствовать, нельзя, потому что его опасная аура слишком сильно напоминала мне Адама, и все же было приятно узнать, что мое сердце умеет еще учащенно биться. Это была удивительная новость.
   Да, я сразу же поняла, что Брукс не такой как все остальные. Видела это в его карих глазах, светлее и ярче чем у Данте, и тут же стала топтать в себе этот пагубный интерес. Однажды мы в эту игру уже играли, говорила я себе, и больше нельзя. У нас второй шанс, давай думай о нем, а не о парне. Но я не смогла устоять, когда Данте стал выражать мне свою дружбу, он стал единственным, с кем я говорила, а не просто перекидывалась словами, как с остальными. Данте стал уступкой моим душевным потребностями, но от Брукса я постаралась держаться на расстоянии.
   Мы были какой-то засранной компанией...даже не компанией, а сборищем придурков у которых была своя плохая история потому мы и оказались здесь. Нам не нравилось соседство друг друга, потому что при нормальных условиях, мы все бы не общались, даже спортсмен с чирлидершей, или зубрила с мышкой, а я с мексиканцем. Мы в равной мере не понимали друг друга, и не знали чего нам ожидать впереди, но мы смирились с тем, что проведем эти несколько месяцев вместе. Думаю, смирились все, но пока что не я. Я одна оставалась одиночкой, даже Байкер иногда мог повеселиться с остальными, я же улыбалась сдержано. Девочка Плохая Компания. Одиночество меня не пугало, а скорее успокаивало. Лето еще не началось, а меня постоянно заставляли вскакивать в 7 утра для пробежки, а вечерами играть с соседями в Бинго, так что немного одиночества хотя бы в школе, было не плохо для разнообразия.
   Да что я себя утешаю, не смотря на устоявшуюся "дружбу", все мы были здесь одиночками, я только имела смелость признаться себе в этом. Дни пролетали за пролеживанием на партах во время уроков. Сначала это очень раздражало учителей, пока они не поняли, что я прекрасно запоминаю материал и в таком положении. Моя апатия постепенно перестала их пугать, меня тоже.
   Ко мне никто не лез - разве не этого я хотела? Почему-то после каждого нового раза общения с Данте, и коротких взглядов в сторону Брукса, мне становилось легче дышать. То, что я успела разбить в себе и поломать, каким-то образом залатывалось, а мне казалось, такие дыры уже никогда не срастутся. По крайней мере я была точно на своем месте - Клуб неудачников был именно тем, где я должна была оказаться давно.
  
   Глава 7. Углубиться в жизнь.
  
  
   Как меня угораздило оказаться здесь, не могла поверить я, разглядывая пляж и своих одноклассников. Как я могла согласиться пойти на эту тупую прогулку после школы, словно нам всем по 13 лет. Вот мамочка Жасмин умно поступила, убежала домой, кормить сына, а после на работу в кафе, где она работала неполный день.
   Я откинулась на влажный песок, не думая о своих джинсах и белой футболке без лейбов и рисунка. Рядом лежал мой портфель, и вскоре я поставила его под голову, чтобы было удобнее, плевать мне хотелось, что будет потом из тетрадок и книг.
   - Ты идешь купаться? - не смелые слова могли принадлежать Мышке/Ариане, и я ободряюще ей улыбнулась, чтобы дать понять, что не нуждаюсь в опеке, но так ничего и не ответила. Сегодня дядя Зак заставил меня качать пресс, и мышцы живота ужасно ныли, даже когда я вздыхала. Мейс говорила, что силовая нагрузка только полезна моему телу и сознанию, но за месяц пребывания у тети и дяди я пока что не испытывала облегчение.
   Мышка пошла к воде, за всеми остальными, даже не смотря на то, что к ней относились прохладно - в некотором смысле наш класс не отличался от других классов в нормальной школе. Тихие и забитые, так и оставались таковыми даже здесь. Но у меня были свои проблемы, чтобы решать проблемы других, будь здесь Мейс, она конечно же попыталась как-то исправить ситуацию, но я не собиралась.
   Я думала, что наконец-то осталась одна, но вдруг неожиданно на мое лицо легла тень. Приоткрыв глаза, я увидела Данте - его смуглое лицо зависло надо мной, и помимо воли я усмехнулась. Это было странно - наша дружба с ним, так как мне пока что не хотелось снова с кем-то знакомиться, узнавать о его жизни детали, которые известны лишь близким друзьям, и уж тем более мне не хотелось ставить себя в такое положение, когда я буду кому-то необходима. Пока что не было намеков на то, что я ему нравлюсь, и все же я чувствовала, что к этому идет.
   За неделю я узнала о Данте почти все, он же не знал обо мне ничего. Оказалось, что он никогда не состоял в банде. А его отец ни мафиози и не бандит, а адвокат, к тому же высокооплачиваемый, но Данте как-то ввязался в драку, и его посчитали виноватым - некоторое время он был под домашним арестом, потому и не окончил школу в срок. Мы были ровесники, и с ним я частенько улыбалась, но не позволяла ему перейти некую черту, что провела перед собой. Данте был слишком добрым и неиспорченным, чтобы позволять ему помогать мне справится с собой и своим прошлым, теми ошибками, которые словно шрамики остались по телу.
   - Ты не идешь? - у него был мягкий мелодичный голос, именно такой какой ожидаешь услышать от сексуального латиноамериканца в сериале, когда видишь как он втирает крем в тело холеной девчонки. Но добрые глаза как-то не вязались с этим голосом, хотя вся его внешность была странной. Вроде бы все атрибуты опасного латиноамериканца были на лицо - татуировки, бородка-эспаньолка, коротко стриженые волосы, но при этом он одевался аккуратно в всегда выглаженные вещи, и часто был похож на звезду рока - нечто в стиле глэм-рок.
   - Пока нет, хочу отдохнуть, - вяло сказала я, думая о том, что меньше всего хочу объяснять ему, почему не иду купаться.
   - Ты проспала на парте все уроки, - с недоверием посмотрел на меня Данте, немного певуче растягивая слова, так он специально злил меня, зная, что мне не нравиться его лжеорлеанский акцент.
   - На парте, а не под партой, там могло быть намного удобнее. И все же я была столь вежлива к остальным, что осталась на парте, - сухо отозвалась я, но Данте при этом расхохотался. Он специально при мне начал стягивать футболку, чтобы я не пропустила какое у него поджарое и загорелое тело, и это в свою очередь все же вызвало у меня сухость во рту. Что тут говорить - он был в меру высокий, гибкий с красивыми широкими плечами, достаточно для того, чтобы захотеть это тело, но мало чтобы захотеть еще и человека.
   Я расхохоталась, за что в меня полетела его футболка, а сам Данте с несколько обиженным выражением на лице побрел в сторону воды. Там же по дороге он скинул свои джинсовые бриджы, и я с сожалением отметила его красивые тонкие бедра, но вся реакция на Данте у меня была чисто физическая. С Адамом я привыкла к "плотским видам спорта", и теперь тело скучал по сексу, но так же не по Адаму.
   Я выровнялась и посмотрела на воду, где резвились мои одноклассники. Жирдяй прыгал, как огромный слон, который увидел мышь, а Мышь в свою очередь даже не пыталась делать вид, что ей весело. Гений и Ходячая авария стояли по пояс в воде и о чем-то живо переговаривались, как раз когда Данте запрыгнул в воду и вся вода от его прыжка с пирса пошла на них. Только Ходячая авария/Кард, косо и презрительно посмотрел на того, но характер Данте был таков, что его все любили - вскоре трое парней играли в ловы, не забывая время от времени подтапливать девчонок. А Куколка и Яркие глазки, аккуратно плавали туда-сюда, привлекая внимание никого иного, как Байкера/Брукса, стоящего пока что на пирсе, и следя за остальными, как и я.
   Мне очень не хотелось признавать, но я часто ловила себя на том, что изучаю его, и мне не нравилось подобное поведение своих глаз. Не смотря на то что у Данте внешность была более бандитской, именно Брукс излучал какую-то силу и опасность, и каждый раз когда я это ощущала мне становилось не по себе. Все вроде бы было в порядке - он вполне сдружился с парнями. Девочки, даже мамаша Жаклин, стелились перед ним ковриком, но при этом Брукс, почти как я держался отстраненно ото всех. Он был единственным человеком в классе, с кем я практически не говорила, не считая однообразных привет-пока, если вдруг мы оказывались в классе раньше других. Мы как будто не замечали присутствия друг друга, никогда не старались посмотреть в глаза, но его наявность в помещение я всегда ощущала остро.
   Теперь я разглядывала его фигуру, и в своей голове старалась понять какой же он. То что он появился в кожаной куртке в тот первый день, дало ему кличку, но никаким байкером он не был - просто ездил на старом мотоцикле, но одевался, как и все. Сегодня на нем были потертые джинсы, которые только дураку могли показаться старыми или дешевыми, и светло-голубая футболка с рисунком на спине в виде легкого, сердца и одной почки, и все это среди костей ребер. Рисунок был довольно анатомичным со всеми деталями, словно это не рисунок, а фотография. Такие вещи чаще всего делались на заказ, и их невозможно было купить в сувенирной лавке на пляже. Мы все уже отметили, что в его гардеробе было полным полно интересных футболок, и даже рубашек, только все замечали это, обсуждая вслух, я же слушая других и про себя.
   В данный момент он стянул с себя футболку, и педантично аккуратно сложил ее, и бросил на свою кожаную сумку, на подобии тех, что носят писатели или журналисты. А следом и джинсы - как раз в это время девочки плавали недалеко, и если тем самым он хотел кого-нибудь из них утопить, то ему это вполне удалось - Куколка едва не пошла на дно, но вовремя подоспевшая Яркие глазки/Бриана подтянула ее к пирсу, и они, как две дохлые рыбы вытянули себя на песок и рассмеялись. Брукс усмехнулся им, видимо так и не поняв что стал причиной потопления "Титаника", что вызвало улыбку даже у меня.
   У него было красиво тело, и вместо боксеров или семейных трусов, как у Гения/Фина, он был одет в плавки, словно знал, что мы пойдем купаться. Если бы Мейс меня спросила какое у него тело, я бы описала так: крепкое, нещадно поддающееся тренировкам, с длинными ногами и прессом, при виде которого любая женщина затаит дыхание. Однажды я видела гонщика, а может мотокроссера который был одет в костюм, как серфингист, но стянул его до пояса, и у Брукса было точно такое же мускулистое тело, как у спортсмена. Это заставило меня подумать о том, сколько же ему лет, он явно был старше нас всех, хотя раньше я думала, что Гений/Фин, самый взрослый - ему на данный момент был 21 год.
   Темные волосы Брукса, которые в классе казались черными, оказались на свету темно-каштановыми, и теперь поблескивали под солнцем, как у моделей парней, которые снимаются для глянцевых журналов. По словам Куколки, опять-таки услышанным мною совершенно случайно, ведь девочки часто говорили при мне, даже когда я не принимала участия в сплетнях, так как видимо просто забывали что я в классе, глаза у Брукса были коричневыми, но не темными, безжизненными, а бархатными, с поволокой. И хотя я не поняла, что она имела в виду под "поволокой", все же мне удалось заметить, что они красивые, странной удлиненной формы, и с темными густыми ресницами. Но близко я не видела его глаз, и меня пока что устраивало просто рассматривать его издалека.
   Я еще некоторое время глядела ему в спину, пока Брукс не развернулся в мою сторону, будто давно догадывался, что я изучаю его, и если бы не расстояние, то я могла бы понять, что значит это взгляд. Но он тут же отвернулся, как будто ничего не произошло, а я поняла, что напряглась, пока ждала поворота его головы в сторону воды. Мне хватило доли минуты, чтобы понять, что я хочу наконец-то подойти к нему ближе, чем за все предыдущие дни, что нам приходилось учиться вместе, и понять, что именно меня задевает в нем.
   Подхватив свой портфель и сандалии, я побрела по песку в его сторону, не упуская из виду остальных, но мой пеший ход заметил только Данте, и помахав мне рукой, вновь пустился вдогонку за Кардом. Как для травмированного Кард неплохо плавал, и я сомневалась, что Данте скоро сможет перестать быть ловцом.
   Подойдя к Бруксу, я кинула на доски свои вещи, и остановилась возле него, и вовсе не насмешливой улыбки ожидала, когда взглянула в его сторону.
   - Итак, - после минутного смотрения мне в глаза, проговорил Брукс, - Спящая красавица одарила меня своим даром - вниманием.
   Потеряв дар речи за такие несправедливые слова, я вдруг поняла, что начинаю бурлить от злости. Его слова не просто ошарашили меня, а и задели. Такая резкая неприязнь не может не удивлять.
   - Не поняла, - процедила сквозь зубы я, желая немедленно узнать, что он подразумевал под своими словами. Можно подумать я какая-то королева красоты, которая соизволила снизойти к своим подданным.
   - Что тут не понятного, - протянул он, рассматривая меня без каких-либо чувству и эмоций на лице, словно я была еще одна опора этого старого пирса. - Как я понял со слов остальных, ты не тот человек, который проявляет признаки жизни возле других людей....ну кроме Данте, - при этих словах его глаза устремились в сторону моего так званного "любимчика", - а тут ты вдруг решила заговорить с еще одним простым смертным?
   - Прости, - наигранно рассмеялась я, жеманно прикладывая руку к груди, как раз в том месте, где теперь клокотала моя ярость, - не знала, что тебя задело мое невнимание. Видимо ты настолько привык к обожанию окружающих девушек, что тебя задело мое...отсутствие жизни при тебе?
   Я рассматривала лицо Брукса, пока говорила с ним, и старалась отыскать недостатки, чтобы больше мне не хотелось думать о нем в классе - но кроме несколько смещенного носа, продолговатой формы глаз и иронично искривленных губ, все остальное оставалось привлекательным. Да и форма глаз, была не странной, а наоборот - завораживающей. Я скрипнула зубами, как только подумала нечто подобное, словно безмозглая Куколка.
   - Да нет, просто мне показалось странным, что ты "общаешься"...хотя нет, - призадумался он, - иногда пытаешься сказать хоть кому то пару слов, но меня обходишь стороной, вот я и удивлен.
   Он издевался надо мной? Он надо мной издевается!
   - Парень, ты явно что-то о себе не то возомнил, я просто хотела... - я как раз думала сказать слово "пообщаться", но он ведь упоминал его в каком-то странном ехидном тоне, потому после заминки я сказала, - поздороваться.
   - Мы здоровались с утра в школе, - мягко заметил Брукс, и его глаза явно ставали все веселее, когда он видел, что я кипячусь все больше. - Перед этим ты дыру мне в спине прожгла, скажешь я не прав?
   Я уже вообще не знала что ответить, он как-то меня запутал, и говорил как-то не так, и я все злилась и злилась, и не знала как поступить. Но это продолжалось недолго, я ведь знала цену своей внешности, к сожалению, я знала ее по цене наркотиков, но все же...приблизив свое лицо к его, я тихо сказала ему с улыбкой:
   - Знаешь что Брукс?
   - Что? - не моргнув и глазом, отозвался он, при этом надо отдать ему должное, даже не показав, что чувствует при этом.
   - Пошел ты!
   Отстранившись, я стянула с себя футболку, а за тем и джинсы, смотря при этом на него, и ожидая увидеть его реакцию на стриптиз устроенный мной в его честь. Белье на мне было белое, дорогое и кружевное, и никто не мог остаться равнодушным, при виде моего тела и этого белья, но Брукс явно устоял. Вернее говоря он выглядел злым, чем возбужденным, и почувствовав свое непонятное поражение, я прыгнула в воду, туда где вода казалась глубже. Нырнув, я еще несколько раз зачерпнула руками и коснулась песка на дне, прежде чем всплыть. На Брукса я даже не оглянулась, когда оказалась на поверхне воды, и вскоре ко мне подплыл Данте. Как и любой мальчишка он попытался меня тут же начать топить, но я ловко ушла от него и поплыла подальше от берега, пока не почувствовала что мышцы ноют и мне стоит остановиться. Там я легла на спину, и отдыхала. По воде ко мне доносились смех и разговоры остальных, даже изредка мелькало мое имя, но я не торопилась назад, зная, что скоро все хотят разойтись по домам, чтобы через час встретиться на ярмарке недалеко от нашего райончика. Негласная встреча для более глубокого знакомства, как и подобает классу - сегодня мы впервые вели себя как школьники, как молодежь, а в школе все было по-другому. Не смотря на то, что меня обвиняли в необщительности, другие так же были не чемпионами мира по разговорам.
   Меня качало на волнах, и в пустом желудке от этого создавались неприятные ощущения, впрочем это не мешало моему гневу все еще клокотать и биться об грудную клетку. Какого хрена он говорил со мной, словно я высокомерная дура, вроде Куколки/Мии и Ярких глазок/Брианы, возможно я была не самым приветливым человеком и почти ни с кем не общалась, но никогда не вела себя, как сучка. И уж тем более по отношению к нему. Дело было в самом Бруксе, ему не нравилась я как человек, но относиться ко мне в подобное манере он не имел права. Я уже даже забыла, когда в последний раз ТАК ЗЛИЛАСЬ!!! И когда пришло время плыть назад, ведь Данте оборвал голос, пытаясь дозваться меня, гнев не утих. Я равномерно плыла, и склоняла Брукса и его самодовольный вид, на чем свет стоит. В воде хотя бы не болел так пресс.
   Пока я одевалась, все начали разбредаться, напоминая о том, где мы должны встретиться. Куколка напоследок издевательски кинула мне:
   - Вел, не забудь оставить велик дома, - и они с Яркими глазками мерзко расхохотались, словно мы все еще в 6 классе, я даже не удержалась от смеха. Их это явно покоробило. Думаю, они поняли, что это я над ними издеваюсь, но не догадались почему. Мы с Данте понимающе переглянулись.
   - Не забудь одеться, когда из дому будешь выходить, - отозвалась я, достаточно громко чтобы было слышно ей. Парни загоготали, девочки покрылись пунцовым румянцем - по крайней мере, это вызвало тень удовольствия на лице Мышки/Арианы.
   Данте в то время пока я натягивала мокрую футболку, подскочил ко мне и неудачно чмокнув меня в щеку, проскользив почти до самых губ, сказал:
   - Не обращай внимания, стоило тебе раздеться, и их зависть заела, а я побежал, мне дальше всех идти домой. Ничего что я тебя не провожу?
   - Расслабься, - пробурчала я, стараясь незаметно стереть с уголка губ след его поцелуя, - мы ведь одноклассники, а не встречаемся.
   Данте на миг растерялся от этих слов, но тут же рассмеялся, и пошел в противоположную сторону от моей. Я тут же хотела извиниться, ведь даже не сказала что мы друзья, а просто одноклассники, но Данте переживет, в любом случае не стоит с ним слишком сближаться.
   Джинсы натянуть было труднее, чем футболку, и я довольно долго провозилась с ними, а когда, наконец застегнула, то поняла что все еще не одна. Мысль о Мышке немного разозлила меня, но это была не она. Рядом стоял Брукс, и его улыбка, не сулила мне ничего приятного. Глаза упрямо смотрели в мои глаза, и это был грубый и примитивный прием подавить меня.
   - Ты чего лыбишься? - грубо гаркнула я, но от этого парень лишь сильнее начал улыбаться, приводя меня в исступленную ярость.
   - Нам в одну сторону идти, - пожал плечами он, - думал мы пойдем вместе.
   - С чего ты взял? - усмехнулась я, - я на велике, не слыхал, попутчики мне не нужны - я ведь Спящая красавица.
   - Я так не думаю, у тебя колесо от жары спустило. - приподняв брови Брукс смотрел на меня, и я бы дорого дала за то, чтобы не чувствовать эти такие знакомые мурашки пробегающие по рукам и шее, от его взгляда. Вот почему он напрягал меня - я хотела Брукса, и совсем не так как Данте, потому что тот был просто другом и знакомым, а Брукс обращался со мной, как с ненужной вещью. Черт, это самое привлекало меня и в Адаме! Мне все еще было необходимо, чтобы что-то разрушительное происходило со мной, и секс с человеком, который явно пренебрегает мной, был тем, чем надо. Но и еще оставалось нечто такое в Бруксе что останавливало меня от подобного предложения ему - я догадывалась, что его глаза просто сузятся и он посмотрит на меня с отвращением, как на больную или заразную. А он все-таки не так прост.
   - Ну, так что, помочь тебе довести велосипед? - снова терпеливо переспросил он, и я поняла, что само по себе терпение не входит в его добродетели - он был человеком действия, и наверняка у Брукса был взрывной характер, который нам просто пока не довелось лицезреть.
   - Да, спасибо, - сухо поблагодарила я, - буду очень обязана.
   Брукс с сомнением посмотрел на меня.
   - У тебя оказывается, даже воспитание есть, - протянул он, и в этот раз он явно не собирался задеть мои чувства, а просто был удивлен. Черт, да за кого меня вообще принимали в этом классе? Не дожидаясь моего ответа, потому как он и так понял свою оплошность Брукс пошел за велосипедом, я же медленно пошла к тротуару.
   К мокрым ногам тут же лип песок и я не стала надевать сандалии, жалея хорошую кожу, и нагревшийся асфальт под ногами приятно грел ступни. Брукс быстро догнал меня, и некоторое время мы шли молча, но я видела как с интересом он взирает на меня. Я пока что не могла понять его - он то был вежлив, и предлагал помочь, то открыто хамил, но все же не намеревался меня унизить. И снова я поняла, что не нравлюсь ему, не как девушка, а скорее как человек, вполне возможно он чувствует во мне опасность, которую я видела и в нем для себя.
   Если бы мы сейчас оказались в моей школе, я бы за три дня постаралась окрутить его и сделать своим, потому что парни такого типа мне нравились, и он бы хотел меня, ведь я Валери Кавендиш, но здесь все было по-другому. Там мне было наплевать, здесь мне было все равно, все, учитывая парней и их мнения, и так же знакомое желание внизу живота. Я игнорировала это, как не стала бы делать дома, когда рядом был Адам.
   - Я не нравлюсь тебе, как человек, не так ли? - спросила я, хотя подозревала, что его ответ снова меня разозлит. Подняв голову от своих ступней, уже высохших и грязных от пыли, я посмотрела на лицо Брукса, с постоянной, дежурной улыбкой. Он был весь такой учтивый, вполне миролюбивый и даже дружелюбный, но эта улыбка была пустышкой - фейком, за которым стояло что-то другое, или кто-то другой. Брукс словно был здесь и не здесь.
   - Не нравишься, - отозвался Брукс благосклонно кивая головой, что мне захотелось зарядить ему в голову своими сандалиями, или даже портфелем, видимо потому он забрал у меня его перед этим, и повесил на руль велосипеда. - Я не могу понять что ты за человек, и это настораживает. Ты случайно не зомби? В тебе бывают какие-либо эмоции? Мне знаешь просто чисто по-человечески интересно, я сегодня впервые увидела, что ты умеешь что-то чувствовать. Что с тобой не так?
   Что со мной не так... Я и сама не знала ответа на этот вопрос, и потому не могла сказать ему, но почему-то не разозлилась на его слова и так же на поведение, так как та сцена на пирсе была спровоцирована им. Не приятно когда тебя проверяют или ставят на тебе эксперименты, но может он как Шелдон из "Теории большого взрыва", думает, что роботы однажды оживут, и станут киборгами не отличимыми от человека, а потом захватят власть на Земле. Бывают всякие чокнутые, и Брукс мог быть одним из них.
   Я молчала просто не находя подходящих слов, и в то же время ничего я не собиралась ему объяснять. Он был никем, просто случайный человек в моей жизни, не понятно откуда и кто он сам, и после сдачи экзаменов, я не буду знать куда он уедет, и что с ним. Но в это время Брукс приподнял мою правую руку за кисть, именно там где раньше был гипс и рука, все еще выглядела бледной и нездоровой, худее левой.
   - Ты болела?
   Ну вот, Брукс сам дал мне подсказку, как ему объяснить и в то же время не объяснять.
   - Авария, - коротко заметила я, и тут же вытянула руку, из его пальцев, не позволяя себе отметить, что все-таки пусть и без разрешения, но это было приятно. Я так же отметила, что у него красивые пальцы и задрожала внутренне. Со мной так было всегда, когда я видела красивые руки у мужчин - наверное, я была несколько ненормальной в этом плане, но пусть парень будет страшным как все 7 смертных грехов, но если у него красивые руки, он будет мне нравиться. А у Брукса без сомнения были одни из самых красивых рук с тонкими длинными пальцами, большие и достаточно широкие, но не громоздкие как у обезьяны.
   - О, - выдал Брукс вполне спокойно, вместо того, чтобы говорить, как ему жаль.
   - Просто "о"?
   - Тебе поможет, если я буду фальшиво сострадать тебе? - поинтересовался Брукс и улыбнулся, и эта очередная насмешливая улыбка опять разозлила меня.
   - Нет.
   Мы шли по тихим улочкам, и казалось неправдоподобным, что недалеко был пляж, и что мы находились в довольно большом городе, а все было так, словно это какая-то деревня. Солнце уже не пекло так сильно как в обед, наступила сиеста, и на улицах было не так много народу. Кое-где люди сидели во дворах, кто-то качался в шезлонгах, и чем ближе мы подходили к дому тетки, тем больше ставало тех, с кем мне приходилось здороваться.
   - Ты здешняя? - удивился Брукс, в который раз видимо отметив в своем черном досье на меня какую-то галочку.
   - Нет, из Техаса, живу у тетки.
   - Но очевидно знакомых у тебя много, и все...как бы этого сказать, определенной вековой категории.
   - Бинго, - коротко заметила я, не желая вдаваться в подробности. Меня вполне устраивало, когда мы не говорили, так как когда мне приходилось отвечать Бруксу на его вопросы или слова, это приводило меня в состояние защиты, и еще я злилась. А я уже давно не испытывала таких сильных эмоций, позитивных или негативных, к кому либо.
   - Бинго? - переспросил Брукс, и тут же рассмеялся, и мне приходилось лишь раздувать ноздри и сжимать зубы.
   - Да что с тобой не так! - не выдержала я, - то ведешь себя грубо, то издеваешься, я вроде бы тебе уже говорила, но повторю: пошел ты!
   Я пошла вперед забыв о велосипеде и портфеле, а Брукс, продолжая смеяться быстро меня догнал.
   - Не собираюсь извиняться, - заявил он мне, - мне кончено же стоило всплакнуть от той новости, что Спящая красавица, загадка класса, первая красавица района играет со стариками в бинго, но я не смог. Это действительно смешно, вполне возможно, что я все же ошибался на твой счет.
   - Да? - язвительно переспросила я, не снижая темп, - а что ты думал? Что я ем маленьких детей и купаюсь в крови девственниц? Обслуживаю по ночам мужчин и потому сплю на парте в школе? Может какие-нибудь другие версии?
   Мы как раз подошли к моему дому, и развернувшись я сложила руки на груди, и смотрела с обидой на Брукса. Честное слово, меня уже давно никто так не задевал за живое, и боль была вполне осязаемой, как и злость, злость, злость...мне хотелось кричать и кусаться, а еще курить. Брукс никак не реагировал на мои злые слова, а лишь посмотрел в сторону дома и миролюбиво улыбнулся. Это не была такая же улыбка как те прежде, когда он явно пренебрежительно относился ко мне, а искренняя улыбка, на лице парня с красивыми глазами. И лучше об этом не думать - ни о глазах, ни о руках, ни о его прессе.
   - Нет, я просто думал, что ты одна из тех богатеньких девочек, страдающих депрессией от благополучия. - слова были такими спокойными, такими режущими, тяжелыми и точно подобранными, словно он уже давно себе представлял как скажет их мне. Лицо Брукса при этом не выражало раскаяния, или злости, да вообще не было никаких эмоций. Он смотрел на меня, и ждал, что последует дальше. В этом проступала его неприязнь ко мне.
   Я задохнулась от злости, перед глазами была одна сплошная красная пелена.
   - Знаешь что Брукс? - тихо спросила я, чем привлекла внимание Брукса от дома, и посмотрел на меня. - Пошел ты опять!
   Сняв портфель с руля, я не оборачиваясь поспешила к дому, надеясь что он заберет чертов велик с собой.
   Никто не смеет меня судить, и он тем более - вряд ли ему понять, все что было со мной, в моей такой благополучной, богатой семье. Когда родители не скрывают, что лучше бы умерла ты, а не их любимый сын, ничто не может быть хорошо. И уж тем более я не могу быть хорошей.
   Глава 8. Саморазрушитель
  
  
   Не стоило и гадать, что к ярмарке я подготовилась так, как ни разу не делала этого когда шла каждый день в школу, при этом все равно считаясь самой красивой. Но теперь мне захотелось стать не просто самой красивой, но и желанной, такой какой я была дома до аварии. Брукс задел меня куда сильнее, чем я собралась в этом себе сознаться. Во-первых, своим равнодушием по отношению ко мне, потому что все остальные парни в классе хотя бы раз, но сделали попытку ко мне подкатить, а во-вторых, открытой насмешкой надо мной, и в-третьих, из-за того, что он чувствовал, что со мной нечто не так. Неужели он видел во мне то, глубоко спрятанное, сломанное, о чем я и сама боялась думать?
   Зеркало в коридоре показывало только загорелую версию меня с яркими голубыми глазами и платиновыми волосами, посветлевшими от солнца. Я провела ладонью по лицу, и удивилась, почему не видно моей спрятанной увечности, чтобы я и сама могла понять, что же со мной не так, чего стоит бояться. Мне хотелось знать, когда же станет легче, когда мне перестанет быть плевать на все, и когда же наконец я начну чувствовать и пройдет пустота?
   - Ты будешь есть, Валери? - голос тети Максин вывел меня из ступора, и прикрыв глаза чтобы не видеть свое правильное красивое лицо, пустое как у куклы, я пошла на ее голос.
   - Да, конечно. - отозвалась я, чувствуя лишь легкий намек на голод.
   - Как было на пляже? Миссис Темсен видела тебя с одноклассниками, говорит, ты была очень веселая, - тетя Максин не видела моего лица, когда я зашла, потому не поняла, что я думаю в данный момент о миссис Темсен и ей подобных. Что старуха могла понять обо мне вообще? И когда же это я веселилась? Когда Куколка сказал глупость, а я над ней издевалась? Или когда в первый раз на пирсе послала Брукса?
   Тетя обернулась ко мне, и подставила щеку для поцелуя, который смиренно последовал. Тетя Максин считала, что так должно быть в каждой нормальной семье и я не спорила. Я никогда не спорила, чтобы они от меня не хотели, я соглашалась со всем - с комендантским часом, пробежкой по утрам, убиранием своей комнаты, глажкой пока тетя смотрела сериал и вышивала, да я даже соглашалась вышивать и играть в бинго со стариками. Как по мне я была именно тем роботом-киборгом которых боялся Шелдон из "Теории большого взрыва", может это пугало во мне Брукса? Я лишь теперь поняла, что меня вообще-то злит такая постоянная покорность.
   - Не плохо, - отозвалась я, беря из ее рук тарелку еды - паелья, было мое любимое блюдо у тети Максин, и она старалась готовить мне его как можно чаще, но так же обещала научить готовить самостоятельно. Такое ощущение что, уехав в сентябре, я кроме школьного аттестат получу еще два диплома - по военной подготовке и звание "лучшая жена 50-хх".
   - А можно чуть побольше об этом? - тетя Максин со странной улыбкой села возле меня за стол, и стала перебирать столовые салфетки - одни она откладывала, чтобы починить, другие нещадно выкидала в корзину для тряпок. - Например, о том парне с которым ты пришла.
   - Одноклассник - Брукс...э...Хейл, вроде бы. Сказал что нам по дороге, помог привести велосипед, там спустило колесо. Но подозреваю, что он угнал наш велик. - отмахнулась я, не скрывая досады в голосе.
   - Нет, велосипед он поставил возле гаража, - спокойно отозвалась тетя Максин, словно такие заявления о парнях ей постоянно приходиться слушать, ну прямо-таки каждый день. - Я его знаю, он живет на соседней улице, снимает там дом у Краников, они в свою очередь переехали на пару лет к дочери куда-то на север. Но по-моему мнению, думаю это из-за болезни миссис Краник - постоянно у нее проблемы с астмой, ей посоветовали горный воздух. Только не пойму чем океан хуже?
   В данный момент мне было наплевать на астму миссис Краник, ее дочь и их совместный горный воздух. Меня переклинило после слов о том, что он живет на соседней улице, а здесь это означало, что он мог жить прямо позади нашего сада. Не мог он снять себе дом где-нибудь ближе к центру города, и так было видно, что у него есть на это деньги, но как оказалось Мистер Сплошная Несправедливость Ко Мне живет на соседней улице. Ну почему не Данте?
   - Вы с ним что, не поладили? - оказалось тетя Максин уже третий раз задает мне этот вопрос, и ей пришлось тронуть меня за руку, чтобы я услышала ее.
   - Что-то типа того. Разошлись во мнениях, - ...на мое поведение, добавила я про себя.
   - Бывает. Я всегда была против войны, но муж у меня военный, и это было предрешено, - тетя говорила эдаким смиренным голосом, и я поняла, что меня и раньше это должно было раздражать, но почему-то не раздражало, а вот теперь начало. Я же чувствовала, что за этой ее смиренностью стоит что-то еще.
   - Пойду собираться, - не зная что сказать на ее слова, промолвила я, - и кстати, можно мне сегодня прийти позже 11, я ведь вела себя хорошо?
   Тетя Максин поглядела на меня, и ее губы поджались всего на миг, и она кивнула.
   - Даже слишком хорошо...так что приходи как получиться. Но пожалуйста без приключений.
   Я кивнула так и не поняв, что ей не нравиться, то что я себя хорошо веду или то, что попросилась прийти домой позже.
   Я побежала наверх понимая, что мне осталось 45 минут на то, чтобы привести себя в порядок, и пока что во мне не исчезло желание быть на высоте. Когда я сушила волосы задребезжал телефон. Родители никогда не звонили мне на мобильный, значит это могла быть только Мейс. Я схватила трубку, прежде чем та умолкла, но звонок все равно сорвался. Потому я досушила волосы и сама перезвонила ей.
   - Мейс, привет, ты звонила?
   На той стороне раздался ее смех, и она отозвалась.
   - Нет конечно же, это Мерлин Менсон, заходил, решил позвонить тебе с моего телефона. Пришлось силой выгонять, когда я поняла, что он звонит тебе, так как у меня правило не звонить тебе до ужина. А правила нужно соблюдать, как понимаешь.
   - Ха-ха, как смешно, - ядовито проговорила я в трубку. - Мне вот не смешно, я в ярости, представляешь?!
   - Дядя Зак все же записал тебя в армию? - сухо, но с намеком на смех поинтересовалась Мейс. Я даже представила себе, как она сейчас при этом довольна собой.
   - Нет, у меня в классе появился один засранец. Полный засранец!!! - я даже не заметила, как начала кричать.
   - Ого, спокойнее, расскажи, - видимо Мейс уже было не до смеха, когда она поняла что я действительно на взводе.
   Я пересказала ей все, что произошло сегодня, и вкратце пересказала, как мы общались с ним раньше - то есть никак. Конечно же ее как мою подругу такая наглость тоже покоробила. Но Мейс была немного другого мнение на счет моей злости на него. Пока мы говорили, я перерывала одной рукой свой шкаф в поисках чего-нибудь подходящего для ярмарки - это ведь не был весенний бал, нужно было одеться во что-то довольно простое и все же привлекательное. На кровать полетело несколько платьев и пар туфель.
   - Знаешь, не знаю, конечно же что он за человек, но этот Брукс сделал то, чего не удавалось никому - ни мне, ни твоим родственникам, и это за каких-то полдня.
   - Что? Испоганить мне настроение? Так вот ты скоро будешь в этом списке после него на втором месте!
   - Нет, он заставил тебя злиться - Валери, он заставил тебя наконец-то ощущать какие-то сильные эмоции. Как по мне все лучше, чем пустота.
   Я тут же приготовилась сказать ей, что она порет чушь, но остановилась. Действительно! Я ведь злилась, я так давно уже не злилась ни на кого и не из-за чего, я просто злилась и закипала и все еще кипела.
   - Только вот что Валери, боюсь ты явно начинаешь пробуждаться от сна, и будь аккуратней со своим характером - не устрой там атомный взрыв. И постарайся ничего не пить.
   - Какой там пить, я вся так закипаю, что мне кажется будто я чем-то накачалась. - на свой манер успокоила ее я.
   - Ну меня это не утешило, чтобы ты знала, - ехидно заметила она, и вскоре отключилась, когда я сказала, что собираюсь и посему хочу быть сегодня красивой. Думаю эту затею она так же не одобрила, а просто сказала: будь осторожней Вел, пожалуйста.
   Я точно знала, что не собираюсь пить сегодня, мне уже давно не было так хорошо, я горела желанием хоть каким-то образом насолить Бруксу и еще, я наконец-то начала чего-то хотеть. По настоящему, а не словно я робот-киборг который мечтает о жизни человека.
   Выбрав кремово-белое шифоновое платьице до колен, в романтическом стиле, я подобрала к нему серебристые босоножки, радуясь что Мейс поставила именно их в чемодан, а не другие с высокими каблуками - от духоты ноги иногда так распухали, что ходить было тяжело, а не то что ноги переставлять на каблуках. Вскоре я смогла в своем забитом шкафу отыскать тонкую кофту с рукавами, на пуговичках, которая могла подойти как под это платье, так и под джинсы. Чтобы сделать образ эдакой невинности я завила волосы, а потом уложила их аккуратно в свободный пучок, чтобы локоны обрамляли лоб, и аккуратно спускались вдоль ушей назад. От загара моя кожа стала гладкой и красивой, потому мне пришлось постараться только над глазами, и им я уделила больше времени, чем всему остальному. Из украшений я выбрала лишь жемчужные сережки, и из зеркала на меня смотрела та Валери Кавендиш, девочка из хорошей семьи, которой я была два года назад, но теперь она стала красивее, сексуальней, и все это было видно по ее глазам.
   Но сегодня я не стала идти пешком, а решила взять свою машину. Какой красоткой я бы не была, моя машина довершит начатое дело - любой станет на колени перед такой красотой.
   На самом деле машина когда-то принадлежала Меттисону, и была его гордостью, но я получила ее в наследство от брата. Все кто уезжает в Ирак оставляют дома завещание, как оказалось я была его единственной наследницей, даже его собака принадлежала мне, наверное стоило ее все же забрать. Но мама не посмеет обижать пса, он все же собака Меттисона.
   Это был чисто мужской Рендж-ровер, серебристо-черный, с рисунком по одному борту, который сделал для брата его друг. Как странно было теперь это вспомнить, но они оба погибли в один и тот же день. При этой мысли я покачнулась возле машины, и остановилась.
   Что я делаю? Мы ведь уже это проходили, не надо ввязываться в этот азарт, не надо ни кому ничего доказывать. Но я уже знала, в чем дело, и почему так хочу понравиться Бруксу. Мне было нужно его внимание, его любезность и больше всего его тело. Меня тянуло к тому, как он пренебрегает мной, и я себя за это ненавидела. Это было то же самое что принять наркотик снова.
   Давай так, начала я договариваться сама с собой, если я начну ему нравиться, то еще не факт, что все будет, а если нет, я расслаблюсь и все. Но я понимала, что я стараюсь обмануть сама себя, и это как-то примитивно даже для бывшей наркоманки.
   И даже когда я вроде бы договорилась с собой, меня гложило непонятное чувство. Я боялась снова встретить Брукса, так как я хотела узнать, что он видел во мне, что его заставляло меня презирать. Пока что я никак не продвинулась в том, чтобы помочь самой себе, кроме сегодняшнего дня, но в этом была его заслуга.
   Я помахала рукой из машины тете Максин, которая вышла в сад, и выехала с подъездной дорожки, стараясь на ней удержаться, так как здесь был совсем маленький дворик без ограждения, совсем не так как дома. Когда я ехала к месту встречи, то выяснила, что недалеко от меня живет еще одна одноклассница - мамочка Жаклин, она жила на следующей улице, но ближе к пляжу и к школе. Она как раз вышла из дому, и пошла по тротуару. На ней явно была не рабочая форма, а более праздничная одежда, это значило, что она сегодня так же будет с нами. Я притормозила возле нее и открыла окно. Жаклин заметила меня, но на ее лице не было никаких следов узнавания.
   - Вам подсказать, как выехать отсюда? - она нагнулась ближе к окну и тут же осеклась. - Валери? Какого черта!
   Все что смогла сказать она при виде меня, и я не удержалась от смеха. Мои старания были не напрасны.
   - Ты на ярмарок? Садись я туда же.
   Жаклин обошла машину и села возле меня, и пока она пристебывалась то все время смотрела на меня, будто увидела какую-то актрису.
   - Я тебя совсем не узнала, - не смогла удержаться она. Я опять улыбнулась.
   - Я просто оделась не так как всегда, - пожала плечами я, стараясь следить за узкой улочкой, чтобы под колеса ненароком не полетел какой-нибудь невнимательный ребенок.
   - А машина? Ты ее украла? Она ведь бешенных денег стоит. - воскликнула она, и потрогала приборную панель, чтобы проверить наяву ли это.
   - Она досталась мне в наследство от брата. - мне было всегда проще общаться с Жаклин чем с остальными. Мышка меня раздражала своим унижением перед нами всеми, а Куколка и Яркие глазки просто раздражали. Жаклин была другой, и думаю дело было в ребенке - она не страдала ерундой, у нее был сын и она была матерью одиночкой, как все мы понимали. Ей помогала мама, но все равно поднимать ребенка одной без помощи еще одного родителя должно быть сложно, особенно если ты при этом еще учишься.
   - В наследство? - она насмешливо вскинула брови, - брат видимо приедет и надерет тебе уши.
   - Он умер.
   Это не было сказано для того, чтобы ей стало стыдно за насмешку, я просто констатировала факт, я так привыкла это говорить, что сами слова больше не вызывали чувств. Словно я говорила, что он переехал.
   Но Жаклин тут же стало неловко, и она горестно отозвалась:
   - Прости.
   - За что простить? Ты можешь просить извинения только в том случае, если была тогда в Ираке и расстреляла колону их грузовиков из какой-то там ерунды. А если тебя там не было, так за что просить прощение? - резонно на мой взгляд заметила я, и как раз в это время вспомнила, что где-то для меня Мейс оставила здесь пачку сигарет. В городе я не могла их купить, так как мне не было еще 21 одного, а в соседних магазинах меня все знали, и тете Максин стало бы это известно за один звонок. Я потянулась к бардачку, и пошарив там нашла пачку. Когда я закурила, то заметила, как Жаклин на меня удивленно смотрит.
   - Тебе мешает дым? - не поняла я.
   - Нет. Просто ты только что сказала самое длинное предложение, которое я когда-либо слышала от тебя, - созналась Жаклин, и ее щеки вспыхнули, как будто она сказала что-то постыдное.
   Теперь стыдно стало мне, ведь Жаклин сказала правду. Мы еще не вели такого длинного разговора, хотя учились вместе уже месяц.
   - Не спорю, временами я не разговорчивая.
   - Ты шутишь? - воскликнула она. - Не разговорчивая это Мышка. Ты глухонемая.
   - Не в бровь, а в глаз? - усмехнулась я, принимая ее откровенность.
   - Ну прости, просто давно уже хотелось тебе это сказать. Было страшновато.
   - Вы что думали, я уголовница какая-то? - я начала хохотать, почти до слез, но резко остановилась, вспомнив, что у меня тушь на ресницах.
   - Такая версия тоже была. Взгляд у тебя такой, будто ты человека пришила, и Куколка на это ставила 20 баксов, - заверила меня Жаклин.
   - Вы что на счет меня побились об заклад? - я не поверила своим ушам, но Жаклин подтвердила то что сказала, кивком головы.
   - Только не я, у меня нет лишних денег, чтобы ними раскидаться на такую ерунду, но поставили все, даже Данте. - объяснила она, вины видимо при этом не испытывая.
   - Предатель, - заметила я, но не стала злиться, такой ход дел был для меня привычным. В старой школе на меня постоянно делали ставки: сначала отстранят ли меня от занятий, потом выгонят ли из школы, потом вернут ли назад, когда вернули, выгонят ли снова, потом посадят ли меня, потом не убьют ли, и потом когда же я наконец попаду в больницу.
   - Ты знаешь, - сказала неожиданно она, следя за отсутствием реакции с моей стороны, - видимо Брукс прав, ты не испытываешь эмоций. Но мне интересно, что никаких?
   То что Брукс говорил такое обо мне другим, причинило боль, словно это было какое-то предательство, но я смотрела теперь в добрые глаза Жаклин и мне ужасно захотелось рассказать ей, рассказать все, вплоть до самых ужасных деталей, но я поняла, что не имею права этого делать. У Жаклин было и так нелегкое существование, и думаю, она бы решила, что я дура, так же как и Брукс, потому что я бы показалась ей богатой депрессивной девчонкой, которую просто избаловали. Все что они обо мне думали, не могло быть хуже правды.
   - Испытываю. Но Бруксу то какое дело? Чешет языком как баба, - зло отозвалась я, злясь на самом деле на него.
   - Он скорее тебя защищал...в некотором смысле слова. Мышка переживала, что будет если ты узнаешь об ставках, что тебя это огорчит, а он сказал, что подобное вряд ли может тебя задеть. Если вообще есть что-то такое на свете, что может задеть таких, как ты.
   - Таких как я? - переспросила я, чтобы понять что он имел в виду.
   - Брукс не уточнял. И кстати тоже не делал ставок. Мне теперь кажется что он знает о тебе больше чем мы. Вы что с ним знакомы?
   - Как же, сегодня впервые заговорили - это были худшие два часа моей жизни здесь.
   - Так вот почему ты в снаряжении и готова к наступлению?! - рассмеялась Жаклин, и смотря на нее было сложно сказать, что она уже мамочка. Жаклин было только-только 18, выглядела она конечно же уставшей, но все же красивой и юной.
   - У тебя тоже родственник военный? - спросила я уже узнавая подобные выражения.
   - Да, папа. Он пошел в резервисты, чтобы помочь мне и моему Найджелу, потому его сейчас нет дома. Я рада, что его не отправили в Ирак...как твоего брата, он сидит где-то в штабе и к тому же на территории США.
   Я ободряюще ей улыбнулась, словно негласный знак что такие как мы должны держаться вместе, но я не могла гарантировать, что пустота снова не вернется, а злость пройдет. Завтра я могу быть не такой разговорчивой.
   - Ты вроде бы должна была сегодня быть на работе, - заметила я, и вовсе не для того, чтобы поддержать разговор. Почему-то Жаклин была мне интересна.
   - Мне дали отгул, точнее говоря, он мне и полагался сегодня, но шеф хотел чтобы я вышла, а теперь передумал, не смотря на ярмарок. Видимо был много желающих официанток выйти сегодня, ведь будет больше чаевых. А мне все равно, хочу нормально отдохнуть - я не была на ярмарке уже полтора года, еще до рождения Найджела.
   Я не стал спрашивать ее дальше, потому что это была опасная территория, о которой я пока что ничего не хотела знать. Нам не стоило сближаться слишком тесно в любом случае, стану ли я, такой как раньше, или нет - я все равно была плохой компанией для молоденькой мамы.
   До того момента как мы подъехали к месту встречи возле нашей школы, я успела еще раз закурить, но нашла удивительную вещь - сигареты больше не были такими уж желанными. Хороший предлог бросить курить, что я теперь и намеревалась сделать.
   Вечерело, и воздух стал тяжелее, но и слаще, именно такой, каким представляешь себе воздух на курорте, когда пахнет цветами, мокрым песком и старым деревом. Я открыла окно и с благодарностью вдыхала в себя этот запах, как будто и не дышала ним весь месяц, мы будто встретились впервые с этим городом. Проезжая мимо улочек я видела их аккуратные дороги и домики, старые и деревянные, некоторые свежевыкрашенные, некоторые ветхие и подтопленные. И все же вокруг было так красиво, и чем ближе мы были, тем ярче казался мир. На деревьях появились гирлянды, и я была очень удивленна, когда заметила их, а Жаклин сказала, что их развесили почти неделю назад. Небо как будто высветлилось по сравнению с городом, небосвод постепенно начал пылать и окрашиваться в теплые тона, вода океана издалека казалась темнее, чем когда смотришь на нее, ступив в воду по самые колени. Когда ты в воде - это лазурит, на расстоянии сапфир, хотя и они бывают разных оттенков.
   Школа была уже близко, и я решала, где бы поставить машину, потому как в городе будет не пройти, не проехать, а Жаклин выскочила из салона и пошла к нашим. Конечно же они решили что ее кто-то подвез, и никто не ожидал что следом за ней выйду я. Честно, я никогда не была честолюбивой, или чеславной, кто бы что не считал о моей внешности, ведь долгое время у меня были иные ценности, но реакция моих одноклассников стоила того времени, что я потратила на себя.
   Я не стала спешить к ним, а шла медленно наслаждаясь тем, как Яркие глазки и Куколка начали шушукать возбужденно, Гений и Ходячая авария/Кард (каюсь я тоже начала его так называть в след за остальными), смотрят на меня с отвисшей челюстью. Жирдяй спортсмен/Джексон облил себя Колой, и помял банку, а Мышка взирала с несмелым восхищением, и только Данте присвистнул так, что это было слышно даже мне.
   - Девушка, не знаю, как вас зовут, но сегодня я ваш телохранитель. И в данный момент я не знаю, какую именно часть вашего тела начать защищать.
   - Держи при себе свои липкие ручонки, - усмехнулась я ему подойдя вплотную, и приобняла его за плечи. Думаю, для остальных это было двузначным движением, но Данте уже привык к таким дружеским объятиям - так можно было обнимать брата. - Привет всем еще раз.
   Угрюмое мычание и вытаращенные глаза были мне ответом. В это время остановилась еще одна машина, которой мы еще так же не видели, как остальные не видели мою. Это было коллекционное авто, стоимостью в несколько десятков тысяч зеленых, кабриолет бутылочно-зеленного цвета, несколько потемневший от времени, и из машины выбрался Брукс, видимо так же решив произвести на всех сегодня впечатление. Он как ямакаси выпрыгнул через бортик, не открывая двери, и я прищурила от злости глаза, смотря на него. Точнее говоря, оценивая его - сегодня не было никаких потертых джинсов и футболок, а модные узкие штаны, рубашка в вертикальную голубую полоску и серая безрукавка от костюма. На голове у него красовалась франтовая шляпа, примятая посередине, в стиле Питера Догерти, галстук, повязанный на шею болтался позади на спине, как шарф. Мы были отдеты как две противоположности, и теперь я подумала, что вместе мы составили бы прекрасную пару. А вот возле Данте не создавалось такого же впечатление. Он был так же красивым и привлекательным в своем кожаном пиджаке, узких светлых джинсах и вязанной шапочке, но смотрелся как парень, которым впрочем и являлся. А вот Брукс выглядел как мужчина, и знал это. Он умел одеться так, чтобы подчеркнуть свою внешность, чувствовал вкус, знал что модно, и это раздражало с каждой минутой еще больше.
   Наши одноклассники видимо растерялись, не зная на кого пялиться, и атмосфера вокруг нас явно закипала. Но я не смотрела на остальных, а только на Брукса, при этом как хомут чувствуя руку Данте закинутую мне на плечо. И Брукс отвечал мне тем же, но на лице его была насмешливая улыбка, которая говорила мне: а я знаю почему ты оделась так, но вот глаза не улыбались мне. Он смотрел на меня странным напряженным взглядом, который я впрочем быстро разгадала - я понравилась ему такой, он хотел меня. Один ноль в мою пользу! И минус один за то, что я захотела его еще больше в этой одежде, которая так подходила мне.
   - Ну раз все в сборе, идем на ярмарку? - спросил деловито Брукс, только оказался в зоне хорошей слышимости.
   - Пошли, - недовольно пробормотала Куколка внезапно поняв, что им не стоит стоять здесь и смотреть на нас с Бруксом, когда она может находиться подальше и блистать.
   Мы с Данте в обнимку прошли мимо ухмыляющегося мне Брукса, за нами потянулись и остальные. Но я чувствовала, как Брукс смотрит мне в спину, как этот взгляд предлагает мне обернуться и не смогла удержаться. Он шел вместе с Мышкой и нахально улыбался мне, почти издевательски, все понимая в моих чувствах к нему. Обидно было разочаровывать его - Брукс интересовал меня только как образчик лучшего пресса в мире, но не как личность. Он не был тем, по ком я бы могла томно вздыхать ночами и плакать в подушку. Таких парней вообще не существовало в мире, во мне никогда не было сильных привязанностей к парням, и теперь ничего не измениться.
   - Ты какая-то напряженная, - шепнул мне Данте, интимно прижимаясь к моей щеке, будто мы пара, а я ничего не возразила - ни на его слова, ни на действия, пока Брукс смотрел на нас.
   - Тебе так кажется, - промямлила я, когда со стороны Брукса на это не было никакой реакции. Мышка видимо занимала его более интересными вещами. Меня тут же настиг укол ревности, но не чувственной, а видимо чеславной, хотелось бы думать что я вся такая единственная и неповторимая.
   Мы неспешной колонной шли в сторону музыки и радостных вскриков, а еще запаха жаренных каштанов и сладкой ваты. Я с удовольствием потянула носом, наслаждаясь каждой минутой происходящего. Время от времени на меня косились Куколка и Яркие глазки, и в их взгляде читалась зависть, парни чаще всего не косились, а просто с тоской разворачивались в мою сторону и рассматривали ноги и декольте. И опять-таки ничего нового не было для меня в этом, все как в моем городе, единственным отличием было то, что меня не ненавидели, и я не было бельмом на глазу этого класса. Думаю, одноклассники и так привыкли к мысли, что я красивая, пусть и вымученная и вечно спящая, инертная и бесчувственная. Но к тому, что я эффектная, сногсшибательная и сексапильная привыкать будет сложнее, особенно парочке Пилок для ногтей, для них я теперь стала хуже, чем конкурентка, я была вне конкуренции.
   Первой не выдержала Мия/Куколка, она оторвалась от подруги и поравнялась с нами - со мной и Данте, и ее взгляд однозначно дал понять, как ее раздражает рука парня на моем плече, когда ей ничего такого не грозило со стороны второго по красоте парня в классе.
   - Ты хорошо выглядишь сегодня Валери. Есть особый повод быть похожей на остальных людей?
   - Конечно, инопланетяне выбрались из своих нор, хочу показать им, как нужно выглядеть, - мило улыбаясь, отозвалась я. Мне и раньше приходилось ставить Мию на место, но тогда это была необходимость, чтобы от меня держались подальше, сегодня я старалась ради самой себя. Я и дома терпеть не могла чирлидерш, которые считали что раз на них форма, они лучше меня по всем статьям. Будем считать, что это моя месть всем девчонкам из группы поддержки в лице Мии. Думаю, у нее было нечто подобное в отношении меня - комплекс неполноценности возле красивых и умных блондинок.
   Данте хрюкнул неудачно скрывая смех. Я с интересом ждала, когда Мия отчалит, но она пока что не собиралась уходить.
   - Инопланетянин это ты, - сузила глаза она в мою сторону, но это ни коем образом не могло меня обидеть и думаю Мия понимала. - Странно только что ты наконец выглядишь как человек.
   - Удивительно, ты в общем-то тоже, - оскалилась я, подражая ее манере улыбаться.
   Мия окатила меня злобным взглядом и пошла дальше, направляясь к Корду, и не смотря на то что он говорил в данный момент с Жаклин, она потеснила ту, чтобы вклиниться в чужой разговор. В данный момент я подумывала о том, а не снять ли мне туфель и не кинуть ли ей в голову. Мысль была очень заманчивой, но Данте видимо понял мое желание и сказал:
   - Не обращай внимания, ей нужно исходить желчью.
   - Но лучше пусть эта желчь исходит на меня чем на мамочку Жаклин, ей и так не сладко приходиться.
   - Не замечал в тебе раньше такие альтруистические намерения. - удивился Данте, и меня это разозлило. Начиная с того разговора с Бруксом, меня сегодня постоянно все злило. Казалось, злость все выходила из меня, двигалась внутри, но ее все еще оставалось слишком много.
   Глубоко втянув воздух, я не стала говорить Данте, что в данный момент мне хотелось дать затрещину и ему. Мы шли в сторону Бельвью авеню, и смеялись с того, как отличается сегодня город от знакомого нам места к которому мы уже успели привыкнуть. Иногда казалось, что мы вовсе не в Пенсаколе, и лишь сегодня этот город был большим. Все светилось и пело, и не смотря на то что на улице было светло, уже зажглись фонари, дома и магазинчики были по-праздничному украшены. Я даже не заметила, когда с нами поравнялась Мышка и Брукс.
   - Вообще-то, - заметила Ариана, - настоящая ярмарка в октябре, и тогда все намного грандиозней.
   - По какому поводу сегодняшнее событие? - поинтересовалась я, пытаясь игнорировать наглую улыбку Брукса адресованную мне.
   - Не знаю, видимо есть какой-то праздник. А может просто для развлечения туристов, ведь недавно начался сезон, - пожала плечами Ариана, робея от нашего с Данте внимания, видимо с Бруксом ей было более комфортно. Но не без удовольствия я поняла, что он относиться к ней чисто по-дружески. На меня теперь он смотрел совершенно иными глазами, и я чувствовала прилив сил. Несколько секунд мы мерялись с ним взглядами, и я медленно расплылась в улыбке. Наверное немного томной и обещающей - ресницы Брукса при этом дрогнули, губы сжались. Он хотел то, что я могла бы ему предложить.
   Когда мы купили билеты и прошли на территорию ярмарки, я думала, мы тут же все рассеемся, но все как-то держались компании. Никто не отделялся, и когда мы с Данте решили пойти на чертово колесо остальные потянулись за нами, одна лишь Мышка осталась внизу, признавшись, что боится высоты. О, а вот я не могла пропустить такого зрелища и испытать свои снова просыпающиеся чувства. Пока Данте побежал за билетами я села в свою "колыбель", расправляя платье и следя за тем, как на меня смотрят проходящее мимо мужчины и парни.
   - Тебе нужно было сесть между нами, - прокричал надо мной Кард, и задрав голову вверх я увидела кроме него так же Гения/Фина, и усмехнулась им, не соблазнительно, а просто потому что хотелось.
   - Пришлось бы садиться к кому-то на колени, а ваши острые - никакого удовольствия, - еще выше них уже сидели Джексон и Жаклин и оба рассмеялись с этих слов. Жаклин при этом как-то благодарно смотрела на меня, наверное у нее был зуб на парней. Яркие глазки и Мия стояли рядом и ждали своей очереди, но и они нехотя улыбнулись. Как раз в этом время неожиданно ко мне прорвался Брукс, давая билеты за двоих.
   - Мои колени вполне мягкие, - заметил с улыбкой он, и прежде чем я смогла возразить, колесо сдвинули, чтобы сесть могли Куколка и Бриана.
   Я даже не могла найти слов, чтобы что-то сказать. Мне сначала захотелось завопить и возмутиться, а потом я оценила перспективу побыть с ним вдвоем здесь, когда заходящее солнце превращает мою кожу в нечто сияющее и мягкое. Подумав, я тряхнула головой и с интересом посмотрела на него.
   - Что ты задумал? Решил, что сможешь говорить мне гадости здесь, откуда я не смогу сбежать?
   - Заманчивая идея, - воскликнул он, словно я включила лампочку у него над головой. Аккуратно проведя пятерней по волосам, он поставил свою руку на спинку сиденья, тем самым оказываясь в тесной близости со мной. Но вовсе не опасной близости. Я чувствовала сквозь тонкий шифон, как горячее тепло от его руки переходит ко мне на плечи, и едва не дрожала от возбуждения. Черт, я стала ужасно пошлой и испорченной, мне это не нравилось и в то же время, я ничего не могла с собой поделать. У Брукса был животный магнетизм и мое первое мнение о нем, когда он зашел в класс, не изменилось. Он был пренебрежительным к девушкам, возможно не ко всем, и все же при этом его хотели все. Только вот я не могла понять, почему на сто процентов уверена, что он вовсе не лишен моральных условностей, не смотря на свое поведение, эдакого мальчика пофигиста. Брукс был сложной личностью, при этом старался скрыть свой ум и свои настоящие намерения в отношении людей. Он учился в нашем классе на неделю меньше чем я, и если с самого начала казалось, что в скором времени он переспит со всеми девчонками, удача так никому и не улыбнулась.
   Брукс смотрел на меня завораживающе улыбаясь, сверкая своими карими глазами, и от его тепла мне ставало как-то уютней, пусть даже мы все время поднимались вверх.
   - В чем дело? - переспросила я, желая понять, что он видит когда так смотрит на меня.
   - Любуюсь тобой, разве ты не ради меня так оделась? - Брукс не щадил моих чувств, а говорил все как думал. Ему было все равно, что правда может смущать людей. И теперь он явно наслаждался моим смущением, а я ведь не из тех, вечно краснеющих девчонок, которые от слов "ты красивая", тают как помидор. Но правда всегда поистине смущает и приводит в смятение. От ответа меня спас Данте, прокричав снизу вверх Бруксу, что тот свистнул у него девушку.
   - Даже и не думал, ты ведь оставил ее одну.
   Данте, предатель, даже не подумал обидится.
   - Что у вас с ним? - и опять без всяких там прелюдий и романтики спросил Брукс.
   - А тебе какое дело?
   - Скажем так... - не стал увиливать Брукс, чем в очередной раз поразил меня, - сегодня я понял, что ошибался на твой счет - ты не лицемерка, и вовсе не бездушная... и не тот человек, за которого я тебя принимал. Вполне может быть, теоретически как ты понимаешь, что ты нравишься мне, так же чисто теоретически, и наверное я хотел бы узнать тебя ближе.
   Его смех, его ирония не были мне не приятны, мне хотелось сидеть рядом с ним и слушать то, что он говорит. Кроме Адама у меня не было парней, пусть моя внешность напоминала кому-то Мишель Пфайфер, а он никогда не говорил обо мне, никогда не говорил что я нравлюсь ему, а просто сообщал, как он горд, что встречается с такой как я. Конечно же внимание Данте тоже было мне приятно, но оно не шло в никакое сравнение с Бруксом.
   - И все это чисто теоретически? А какая практическая программа? - мне не хотелось показывать Бруксу, какое удовольствие я получаю от его слов, потому говорила строго и спокойнее, чем была на самом деле. В этот момент колесо снова дернулось, чтобы могла сесть очередная пара, и я навалилась на Брукса. У него был тонкий и пряный одеколон, который не бьет тебе в ноздри за три метра, а который чувствуешь как легкое дуновение, скорее как напоминание об этом одеколоне. Подняв голову, я тут же отстранилась, а Брукс следил за мной темными глазами, и в них могло таиться какое угодно чувство. Я захотела его прямо здесь, и в этом проявлялся мой эгоизм, я все еще думала о Бруксе, как о возможном желанном объекте, и его странная опасность приятно бодрила меня. Он был загадочным, таинственным и в то же время открытым и прямолинейным.
   - Практическая программа такова, - после некоторой заминки ответил мне Брукс, - ярмарка, карусели, сладкая вата и возможно я приглашу тебя потанцевать. Если ты мне очень понравишься, я могу сводить тебя на пляж, и показать где люблю отдыхать.
   - И это все? - не смогла я удержаться от тяжелого вздоха.
   - На первых встречах я никогда не целуюсь, - серьезно заверил меня он, и в то же время взял мою руку и поднес к своим губам. Я так отупела от непонятых чувств, что даже не почувствовала его губ на ладони. Было немного щекотно от его дыхания, и страшно, потому что он был...он был не таким как все.
   Мы замерли смотря друг другу в глаза, и мне казалось что между нами протягивается какая-то связь, но я не верила в любовь, не верила в отношения, хотя ему хотелось поверить. Я всегда верила только в нечто простое между парнем и девушкой - секс, возможно иногда для меня он был разрушительным и отравляющим, но все же это было настоящее чувство и настоящее наслаждение, в отличие от мифической любви, которой мне так и не удалось увидеть. Мне даже как-то стало стыдно за этот романтический поцелуй, когда в отношении Брукса я думала лишь об одном.
   Мужчины и женщинами поменялись ролями - парни мечтали о романтике, девушки страдали от похоти. Но думаю, это я была таким аморальным исключением, например Мейс оторвала бы мне голову за такие мысли, и плакала бы, услышав о сцене между нами.
   Вот наконец колесо начало двигаться, и мы перестали говорить, а смотрели на город. Я даже не заметила, как постепенно надвинулась на город ночь, и вечер стал темнее и удушливее, хотя здесь наверху все равно было немного свежо от ветра. Совершенно не стесняясь Брукс накрыл мое плечо рукой и придвинул к себе, к своей твердой груди, чтобы мне стало теплее.
   - Почему я тебе понравилась? - спросила я, и впервые за сегодня в этом вопросе не было тщеславия, а только удивление.
   - Уточняю - ты мне вообще не понравилась, как только я пришел в этот класс. Все что ты делала целыми днями, так это лежала на парте, словно подбитый зверек, и твоей красоты не было видно, пока ты не поднималась и не уходила из класса походкой модели. Тебе присвистывали в след все работники на первом этаже, а тебе было все равно. В тебе была какая-то пугающая пустота... - Брукс смотрел на город, словно мы говорили не обо мне.
   Во мне осталась пугающая пустота, поправила его я про себя, и спросила:
   - Теперь я тебе нравлюсь?
   - Нет, мне нравиться, как ты выглядишь, а тебя я пока что не знаю.
   - Ты все время осыпаешь девушек подобными комплиментами? - возмутилась я.
   - Да, но это не комплименты. Ни один парень в мире не будет говорить тебе правду. Я буду.
   - Может хочешь услышать правду и о себе, - я приподнялась с его груди и посмотрела стараясь чтобы он понял, что я начинаю злиться. Мне не нравилось, когда обо мне говорили как об упаковке без начинки. Упаковка видилите ему нравиться, а вот начинку он пока что не пробовал. Словно я пустышка какая-то!
   - Интересно будет услышать, - удивившись, сказал он, и сложил руки на груди. - Я давно не встречал девушек, которые любят говорить правду.
   - Ну так удивляйся! Ты заносчивый, самовлюбленный и слишком самоуверенный чурбан. Ты ведь был уверен в своих силах, когда садился сюда, и тебя, в общем-то не интересовало что я могу при этом испытывать неудовольствие. Может я хотела побыть с Данте!?
   - Потому я тебя и спрашивал о нем. Между вам что-то есть? - никак не реагируя на мои слова, спросил он.
   - Нет.
   - Ну вот видишь, ты не говоришь правду. А правда на данный момент такова - ты мне нравишься, я не спорю, но у меня есть причины не доверять твоим волшебным голубым глазам. Есть определенный тип женщин и девушек которых я стараюсь избегать, и до сегодняшнего разговора я думал что ты она из них.
   - И что это за такой мифический тип. Красотки, которые знают себе цену? - фыркнула я, не заметив, как начала на него злиться по-настоящему. Брукс каким-то образом заставлял меня кипеть как чайник, под которым не включили газ.
   - Нет. Саморазрушители. Девушки такого типа, не могут сделать сами последний шаг в неизвестность, если понимаешь о чем я, они травмированы некоторыми событиями в своей жизни, и потому стремятся к самоуничтожению. Но для этого, для последнего вздоха, они всегда ищут кого-то, кто будет помогать им себя разрушить. Чем опаснее парень, тем он притягательней. И не знаю по какой такой чертовой случайности, но некоторые считают что я для них подходящая компания. Была в моей жизни одна женщина, которая болела, и заставила меня жить с ней на протяжении всего этого времени, манипулируя добрыми чувствами. В тебе я сначала опознал одну из них.
   - А теперь тебе так не кажется? - промямлила я, хотя в голове стоял такой гул, будто меня кто-то ударил тяжелой трубой.
   - Я такого не говорил. В тебе все еще чувствуется что-то непонятное, и все же ты более открытая, чем казалась раньше.
   Брукс улыбался, но я не могла улыбнуться в ответ. В горле стоял сухой ком, и впервые за столько времени мне захотелось выпить. Лучше бы я не слышала его слов. От них мне стало душно и холодно одновременно, а Брукс не заметив изменения в моем поведении, снова обнял меня. Но я была как деревянная внутри, страх сковал мою грудную клетку и все, что я могла теперь видеть перед своими глазами, было слово - саморазрушитель. Да, он прав, подумал я, все что он сказал обо мне.
   Когда мы сошли вниз, я постаралась ускользнуть от него, и направилась тут же к Данте, и дело было не в его спасительной компании, а в том, что он держал в руках банку какого-то коктейля. Я вырвала ее из его рук и начала жадно пить.
   - Осторожней, это не вода, - попытался меня остановить Данте, но я не слушала его. Мне нужно было срочно забыться и забыть все, что сказал Брукс.
   А когда я перестала пить, то поняла, что Данте обнял меня.
   - Как тебе понравилось кататься с Байкером?
   - Еще не знаю, - отозвалась я, и только тут поняла, что Данте собирается сделать. Я не стала сопротивляться, когда он притянул меня ближе, и несмело прикоснулся своими губами к моим. Мне очень хотелось, что-нибудь при этом почувствовать, но поцелуй Данте не мог вызвать отвращения к самой себе, потому я ничего и не чувствовала. Мне нужна была опасность, мне нужно было ненавидеть себя за этот поцелуй, мне просто нужно было ощущать ненависть к себе - а он был добрым, и я нравилась ему как человек.
   А когда мы отстранились, я оглянулась и заметила Брукса стоящего совсем недалеко от нас и глядящего на меня с понимающей улыбкой. Я боялась, что он действительно понял, в чем дело, и хотела чтобы он понял, потому что теперь узнав о себе нечто, я была настроена все же воспользоваться ним. Меня не интересовали его чувства, и мне нужно было забыться. Думаю, он вряд ли почувствует себя оскорбленным, если я пересплю с ним.
   - Не надо больше такого, - попросила я тихо Данте, чем вызвала в нем стыд.
   - Прости, я не думал, что тебе нравиться Брукс...у вас что-то намечается?
   - Нет. Ничего серьезного, - заверила его я, и Данте видимо не обиделся.
   Глаза Данте были понимающими и вовсе не обиженными, поцелуй был как выстрел в воздух - авось из этого что-то получиться. Но, наверное, он так же понимал, что кроме дружбы ничего не будет. Хотя несомненно, я все еще продолжала ему нравиться.
   Мы пошли бродить между другими аттракционами, и Данте был лучшим кавалером, о котором только и может мечтать девушка. Я позволяла ему покупать мне сладости, и молчала, когда он бурчал на счет моего курения. Все время где-то рядом был Брукс, и его улыбка словно говорила мне: я все равно тебе нравлюсь, твой бунт ничего не изменит. Он был как понимающий папа, позволяющий играть в песочнице подальше от дома, но все равно контролирующий меня, давая место на бунт в моей жизни. И мне было стыдно за то, что Брукс думает, будто я так флиртую, а на самом деле, я боялась его немного. Как много он обо всем знает, особенно обо мне и том, какая я. Даже я сама не понимала что со мной, до его слов, до его глаз, которые все видели, и его ума, что все анализировал и знал.
   Было уже поздно, когда Данте отошел к парням, чтобы узнать об одном аттракционе, а я осталась одна и рассматривала серьги ручной роботы, где вместо драгоценных или полудрагоценных камней, были ракушки и галька, отполированная и покрашенная. Они стоили не дорого, и я купила себе тут же три пары - себе, Мейс и почему-то решила одни взять Жаклин, понимая, что она вряд ли себе сможет их купить. Вопрос только в том, захочет ли она их взять.
   Я расплатилась и стала возле одного из магазинчиков, рассматривая спину Данте, и улыбнулась, думая о том, какой он все же хороший. Прошла минута, прежде чем я поняла, что стою уже не одна.
   Обернувшись, я посмотрела в глаза Брукса, и сердце замерло от страха, что он все читает сейчас в моих глазах. Но Брукс просто смотрел на меня, а потом сказал, спокойным, сдержанным голосом, за которым крылось еще что-то:
   - Пойдем со мной на берег.
   Это не было вопросом, он предлагал пойти, уже зная, что я могу ответить. Я оглянулась на Данте, и пошла за Бруксом, понимая, что делаю. Но не понимая, почему мне так хочется еще что-нибудь чувствовать кроме тупой похоти.
  
  
   Глава 9. Устала от себя
  
   Брукс шел возле меня, даже не стараясь тесно приблизиться или же обнять, в его поведении не было фамильярности или намека на несуществующую близость. Он все время смотрел на меня, но то и дело отворачивался, вскоре мне показалось, что его настроение изменилось. Пока мы брели сквозь толпу туристов и жителей города, он держал меня за руку, чтобы не потерять, но как только мы оказались в относительной свободе движений тут же отпустил. Я хотела была запротестовать, а потом решила, что возможно так будет лучше.
   Мы молчали. Брукс смотрел на звезды, я время от времени смотрела на него, а в голове слышала его слова об саморазрушителях.
   - Кто была та женщина? - наконец осмелилась спросить я, понимая, что он и так будет знать, о ком я говорю. Брукс дернулся от этого вопроса, глянул на меня, но не стал молчать.
   - Двоюродная сестра моей мамы, единственный родственник матери, которого я знал. - и опять Брукс посмотрел мне в глаза, на миг задержав их и снова отвел. Что-то было не так, но я не придавала этому значения. Все пока что шло так, как мне хотелось того. Или нет?
   - Она болела? - я опять попыталась осторожно разузнать об еще одном саморазрушителе, но в этот раз лицо Брукса стало упрямым и твердым.
   - Прости, но я не рассказываю о подобной части своей жизни малознакомым людям.
   - Но почему-то все же сказал о ней там, наверху, - не обижаясь заметила я, понимая что у него есть право на прошлое. От рассказов о моем прошлом, он мог бы посиветь.
   - Хотел тебе объяснить, почему боялся заводить с тобой какие-либо отношения, даже дружеские. - вскользь, будто это ерунда, отозвался Брукс.
   - Ты местный? - это был невинный вопрос, и мы могли продолжать говорить.
   Воздух стал холоднее возле воды, здесь, на берегу я разулась, и мокрый песок неприятно холодил ноги. Самое меньшее я завтра проснусь с насморком, все-таки лишь начало лето, худшее, придется пить таблетки от цистита.
   - И да и нет. Мама отсюда, но вырос и жил я в Техасе. - предложения ставали короче. И я подумала о том, что он видимо не любит рассказывать о себе. Но впрочем мне и не нужно знать о нем все.
   - Я тоже, - неожиданно рассмеялась я, понимая, сколько между нами общего, ведь мама тоже была с Пенсаколы. - Между нами меньше различий, чем тебе может казаться.
   - В том то и дело, что я это понимаю. - теперь Брукс вконец стал не таким радостным и улыбчивым каким был на ярмарке. Он посерьезнел, посуровел и его взгляд время от времени обращался ко мне, и я при этом ощущала вину, словно меня только что застукали на постыдном деле. Неужели он что-то подозревает, но он не мог, я вела себя как и раньше. Ну возможно чуть более лихорадочно, уже представляя нас вместе.
   - Ты кажешься здесь другим, - тихо заметила я, и остановилась возле одной колонны пирса. Мы были именно там, где купались после школы, и я не могла понять, как мы могли добраться сюда так быстро. Запах цветов стал сильнее, но к нему примешался такой уже знакомый запах океана, иногда не совсем приятный, и все же бодрящий.
   Брукс не сразу же заметил, что я отстала и остановившись посмотрел на меня. Его лицо было хорошо видно, и то как он на меня смотрит.
   - Ты тоже. Что с тобой случилось, когда мы сошли с аттракциона?
   - Ничего, наверное укачало, а может замерзла. - беззаботно пожала я плечами, и в то же время представляя, как это будет быть с ним. Быть с кем-то другим кроме Адама. Упасть на песок, или оказаться прижатой к одной из деревянных колон пирса.
   Брукс подошел ко мне ближе, его горячие руки сначала взяли меня за ладони, а потом прошли вдоль предплечий. Он следил за моим лицом, а мне было все равно, я только хотела ощутить чужое тепло, некое сострадание и еще то томительное чувство неправильности и опасности, что вызывал во мне Брукс.
   - Что будет если я тебя поцелую? - спросил меня Брукс охрипшим голосом, я рассмеялась, не чувствуя волнения.
   - Ты не целуешься на первом свидании.
   - Будем считать его вторым. Так что?
   - Нам будет хорошо, - пожала плечами я, еще не чувствуя надвигающейся беды.
   - Нет, - Брукс всматривался в мои глаза и грустно покачал головой. - Что ты почувствуешь при этом? Это будет похоже на волнение, тебе станет трудно дышать или же ты захочешь меня?
   - Какая разница? - выдохнула я и сделала шаг навстречу Бруксу, прижимаясь к нему, нуждаясь в его теплоте.
   Губы Брукса были мягкими и нежными, он не сопротивлялся моему поцелую, но все же я чувствовала его протест, и от этого он стал еще больше желанным, раз не хотел меня, не нуждался во мне. Я и раньше знала, что я увечная, но лишь теперь понимала, что всегда не заслуживала ни на что лучшее. Спустя мгновение, когда я забылась и уже потянулась к его рубашке, руки Брукса скинули мои от себя.
   - Ты ведь такая? - спросил шепотом он, и внезапно зажал в своих ладонях мое лицо. - Посмотри мне в глаза и скажи, что ты не саморазрушитель, что тебе хочется от меня чего-нибудь большего, чем просто секс. Скажи, что тебе было обидно, когда я не ответил на твой поцелуй. Скажи это?
   Я молчала и смотрела в его грустные и одновременно злые глаза, но знала, что он и так видит все. Несколько секунд я боролась с собой, и с пофигизмом, но вдруг все стало неважно. Как тогда в караоке клубе, когда я поняла, что не могу бороться против Адама, я рассмеялась и ушла петь на сцену.
   - Нет, мне не было обидно. Меня это заводит. - я даже испугалась от того, что мой голос такой пустой и холодный, совершенно безжизненный.
   - Я могу быть каким угодно, главное только относиться к тебе пренебрежительно? Так почему же ты не объяснишь это Данте? - он был зол, но это никак не отражалось на его руках, они по-прежнему мягко сжимали мое лицо.
   - Потому что он добрый, - я улыбнулась Бруксу, и поняла, что это сделает его только злее. - Я не смогла бы втягивать его в свои проблемы.
   Он молчал и тогда я поняла, что сказала - мои слова означали то, что Брукс в свою очередь плохой, и не заслуживает ничего другого, кроме того, чтобы ним воспользовались.
   - Не могу понять, как ты могла мне понравиться. - он неожиданно рассмеялся, и его голос стал спокойнее и проще, словно он наконец понял соль шутки. - За столько лет, я так и не научился отличать вас. Знаешь, однажды ты все же себя убьешь, но при этом испортишь жизнь такому как Данте. Кто уже из-за тебя пострадал, Валери? Кто? Он помогал тебе уничтожать себя, но хуже в итоге ему, и ты сожалеешь, что не можешь поменяться с ним местами? Я был нужен тебе просто для того, чтобы раз со мной переспать, а потом ненавидеть меня? Твоя проблема в том, что ты не видишь людей.
   - Ты вообще ничего не знаешь о моих проблемах, - прошипела я, снова наполняясь злость, которую сегодня разбудил он. Я откинула его руки, начала отбиваться от них, но Брукс снова схватил меня в объятья, и прошептал:
   - Знаешь, нужно тебя проучить, чтобы ты не смела втягивать в свои игры других людей, чтобы не смела увечить их, покрывать своим смрадом. Но это буду не я.
   Он резко оттолкнул меня, и я выпустила в темноте босоножки и сумочку, едва удержавшись на ногах. А когда посмотрела на него, чтобы сказать что-либо злое, осеклась. Он не был злым, а грустным, так словно я действительно причинила ему боль.
   - А теперь запомни себе на будущее, самоуничтожитель, держись от всех в классе подальше. Тебе так нравиться травить себя, трави в другом месте, и самое главное правило: держись от меня подальше, психичка!
   Он все еще ждал моего ответа, и мне было больно, ужасно больно слышать его слова, ясно и четко осознавая, что я снова осталась одна со своими проблемами, но я хотела знать, как он все понял.
   - Без проблем, ты не стоишь того, - конечно же я попыталась уколоть его на конец нашего неприятного разговорчика, - но как ты понял?
   Лицо Брукса стало бледным, словно он встретился с каким-то психопатом, который не понимает ценностей общества, но я все понимала, и он не мог думать обо мне в подобной манере.
   - Ты смотрела на меня, как импотент на проститутку - в тебе не было интереса, не было флирта, да ты вообще ничего не чувствуешь, что должна чувствовать любая девушка. Честно, тебе нужно лечиться.
   То как Брукс ушел прочь, стало для меня откровенным шоком. Неожиданно он с ненавистью и страхом смотрел на меня, и вдруг я уже совсем одна. Я снова проиграла. Снова была одна и напугана, больше чем когда-либо ранее. Брукс говорил обо мне, будто бы я не была человеком, будто была опасна для других людей. Он был прав во всем и ни в чем.
   Сев на песок в своем красивом и дорогом платье, я нашарила на песке свою сумку, а возле нее и туфли. Мне нужно было выпить, а не только закурить, но это было более доступно.
   Я саморазрушитель, я никто, я хуже чем никто для Брукса, и он не просто ненавидел меня, он меня боялся.
   Внезапно меня обуял такой ужас, словно я убила только что человека. Что же я творю? Я ведь себя убиваю, медленно и методично, просто потому что однажды я поняла, что не нужна своим родителям, и скорее всего не нужна никому. По телу заструилось напряжение и злость, и я начала брыкаться в песку, не зная, как еще бороться с этой злостью. Я вопила, но это не приносило облегчения. Окунулась в воду, но холодная вода ни чем не помогала, и вскоре я обессиленная упала на песок.
   Что же я с собой сотворила? Кто я теперь? Почему пустота не отпускает меня? Я знала, по крайней мере понимала, почему со мной все это происходит, и почему я это делаю, но как мне с этим бороться? Я уже и забыла когда плакала в последний раз, и когда мысленно звала маму. Мне было всего 19, но на свете есть человек, который боится меня как потенциальную машину саморазрушения.
   Я вернулась домой уже за полночь. От меня несло сигаретами как от старого пьяницы, словно я сжевала всю пачку, но на самом деле выкурила сигарету за сигаретой, и легче ставало только тогда, когда я начинала чувствовать от них боль в горле. Вот еще один факт, который нужно занести себе в память - мне стает легче, когда я наказываю себя. И это понятно, если всем плевать на то, что я делаю, родители никогда меня не наказывают, я должна делать это сама.
   Всю ночь я лежала и анализировала, все что со мной происходило в последние два года, и мне ставало все страшнее от осмысливания того, сколько всего я с собой натворила. Не удивительно, что Брукс отнесся ко мне с презрением, страхом недоверием - я убивала самого дорого на свете человека - себя, к другим я вообще относилась лишь как к вещам.
   Усталость взяла вверх, но на следующий день меня не стали будить для пробежки. И я проспала все выходные, просто не могла встать. Я не могла есть, не могла встать, и не отвечала на звонки Мейс, и лишь думала обо всех тех ужасах, в какие была вовлечена. Думая об этом, я боялась саму себя.
   Тетя Максин молча и без упреков приносила мне еду на подносе, и так как я молчала, они ничего не спрашивала. Ближе к вечеру она села возле меня на кровати и сказала:
   - Это должно было произойти. Ты должна была понять, что с тобой происходит и наконец-то испугаться как любой нормальный человек. И это еще не все - злость осталась в тебе, ты будешь злиться на всех, за то что это произошло с тобой, за то что никто тебя не понимает.
   - О чем вы, тетя Максин? - слабо отозвалась я, так и не смотря на нее.
   - О твоих проблемах, Валери. Ты должна знать, что нам не все равно, - она не стала разглагольствовать и проповедовать над моей душой, а ушла, но мне стало как-то легче.
   Когда Мейс позвонила в очередной раз, я все же взяла трубку.
   - Итак, - констатировала она, даже еще не слыша моего голоса, - что-то произошло.
   - Я ужасный человек Мейс, ты знала это? - спросила ее я, и удивилась, как спокойно звучит при этом мой голос, хотя в душе бушует столько разных чувств. Я начал рассказывать ей обо всем что было, и при этом думала, что не может столько всего случаться с одним человеком.
   - Атомного взрыва пока что не было? - спросила осторожно она, и я подумала, что и не могло быть.
   - Нет.
   - Но он будет, ты все держишь в себе, а рано или поздно чувства должны найти выход.
   - Их у меня нет, по словам Брукса.
   - Он их не видит. Ты держишь в себе много злости, а злой ты точно должна быть и в первую очередь на своих родителей, на брата, да на весь мир! Я бы на твоем месте ненавидела все и вся, а ты ненавидишь себя.
   Она не понимала, себя было легче ненавидеть. Это со мной должно было быть что-то не так, раз родители меня не любили.
   Я не смогла долго говорить с Мейс, и вскоре заснула. А утром в понедельник дядя Зак как всегда поднял меня на пробежку. По привычке умывшись и одевшись, я вышла вместе с ним на улицу, и побежала следом. Сегодня он выбрал какой-то другой путь, но мне было не интересно. Я действовал как робот, пока не увидела бегущую перед нами фигуру человека. Ошибки не могло быть, это был Брукс, я узнавала его поступь, его фигуру и темные волосы.
   - Дядя Зак, - позвала его я, задыхаясь от паники, - я не хочу бежать этой дорогой.
   Мне стало страшно и стыдно встретиться с Бруксом глазами, и хотя я понимала, что сегодня в школе мы все равно увидимся, встреча здесь была страшнее. Но дядя Зак словно и не слышал меня, и к моему ужасу он внезапно свистнул и потом крикнул:
   - Брукс! Подожди старика!
   Вся моя душа ушла в пятки, я даже представить себе не могла, что все еще машинально бегу за дядей Заком, пока мы не поравнялись с Бруксом. Когда он заметил меня, его глаза потемнели, и он едва заметно кивнул мне. Пока дядя Зак говорил с Бруксом о рыбалке и еще о чем-то, я могла думать лишь о том, чтобы не забывать переставлять ноги. Все во мне замерло, я едва осознавала, как дышать от стыда, и я не могла смотреть на Брукса. А потом вдруг Брукс побежал в другую сторону, и мы с дядей были лишь одни.
   Это было хуже чем лечение страха, самим страхом. Словно меня вдруг закрыли в комнате со змеями, и оставили на час. И то такая скорая, к тому же неожиданная встреча с Бруксом выбила меня из себя. С тем же успехом дядя Зак мог взять битку и дать мне по затылку. Я не смогла бы чувствовать себя хуже.
   - Откуда вы знаете Брукса? - наконец выдавила из себя я, а дядя Зак пожал плечами.
   - Он живет на соседней улице. Когда-то там жила его тетка и мать, но дом был продан Краникам. Теперь он у них снимает тот же дом. Всегда был умным малым, ним гордилась школа и на него были планы у местно университета, но тетя его заболела и он вызвался сопровождать ее по свету в поисках лекарства и выздоровления. Он так и не окончил школу из-за этого. Потом мы слышали, что его тетка явно сходила с ума, все время влезала во всякие авантюры, ему приходилось вытягивать ее из этого.
   - Ну а разве его мама не могла воспрепятствовать этому? - поразилась я, злясь на еще одну непутевую мать.
   - В то время серьезно заболела сестра Брукса, и родителям было не до того, чтобы наставлять совершеннолетнего сына.
   Сложность дороги, и плохое самочувствие были забыты. Ноги помнили месячную тренировку по бегу, тело спокойно приняло темп, как и легкие, хотя после вчерашнего "перекура" я слегка задыхалась. Вскоре мы выбежали к пляжу, и там дядя Зак дал мне передышку, он сел на песок, я же упала рядом, чувствуя что уже совершенно обессилена, но мне от этого было хорошо. Здесь я могла еще немного расспросить о Бруксе.
   - А почему ним так гордились?
   - Кроме того, что он умный парень, некоторое время Брукс занимался мотоциклетным спортом, кажется так. Он принимал участие в состязаниях и занимал призовые места, а потом все вдруг оборвалось. Еще долгое время сюда приезжали всякие спонсоры надеясь найти его, но он в то время был в Европе с теткой, переезжая из одной клиники в другую, чтобы найти для нее лечение.
   - А чем она болела?
   - Никто не знает. Брукс об этом не распространялся даже после ее смерти. Она кстати была известной писательницей. Думаю, после ее смерти ему досталось нормальное наследство.
   Меня покоробило от того, как спокойно дядя Зак говорил о подобных вещах.
   В школе у меня не было сил на то, чтобы вести себя нормально. Я была рада, что пришла раньше Брукса, и когда он появился, я уже лежала на парте, смотря в окно, и не видя его. И все же за день я несколько раз пересекалась с ним глазами. Теперь было сложнее думать о нем, как просто об сексуальном объекте, зная, что с ним было, и что с ним сделала похожая на меня женщина. Я могла ее понять, она умирала, знала это, и не хотела быть одна. Ей не было страшно, она искала адреналин и страх, чтобы снова чувствовать себя живой, не думая при этом о том, кто всегда возле нее. Я же, как бесчувственная сволочь опять поступила с ним подобным образом. Его снова втянули в поиск жизненных сил, ведь мне так хотелось чувствовать еще что-то кроме примитивных желаний.
   Последующие дни, мы не говорили и не здоровались, но я все чаще обращала внимание на него, следила за его передвижением по классу глазами, слушала, когда он говорил, но не предпринимала попыток извиниться. А внутренне я горела гневом и страхом, и не знала, как от него избавиться. И что странно, теперь я была так же зла на родителей Брукса и на его тетку. И мне все больше хотелось рассказать ему, что со мной случилось, почему я стала такой, и как хочу все изменить.
   Мое поведение дома тоже изменилось, но пока что не слишком сильно. Я протестовала против пробежки, но молча собиралась с утра и шла с дядей Заком, мне не хотелось в 11 быть уже дома, и все же я приходило в четко назначенный час. Мне надоело играть со стариками в бинго, и готовить для них угощения, но я все делала как говорила тетя Максин, при этом злость с каждым сдержанным криком протеста нагревалась все больше. Меня тошнило от сдержанности и благовоспитанности тети Максин, и я часто думала, что было бы скажи я при ней нецензурное слово. А при дяде Заке мне хотелось говорить гадости об армии. Я хотела протестовать, и чтобы меня за это ругали, как и должны были когда-то поступать родители. Мне нужно было чтобы хоть кто-то научил и сказал мне как все нужно делать правильно. Но я более не хотела слепо делать все, что скажут.
   В пятницу я была уже на грани. Сегодня должна была произойти очередная тупая встреча игроков в бинго и тетя Максин дала мне список того, что нужно будет купить. Она так долго и нудно объясняла мне, чтобы я купила именно закрученные соленые крендельки, а не крекер, что я едва не послала ее, но все же кое-как сдержалась. Когда я садилась в машину, меня всю трясло от сдерживаемой злости, но видимо силы были на исходе.
   Первыми попали под раздачу работники, что продолжали методично обгрызать стены и половицы первого этажа. Я как в предыдущие дни оставляла велосипед, сегодня припарковала машину, и это напомнило мне вечер ярмарки. Да, воспоминания были не слишком приятными. Погода сегодня была препаршивая, как по мне, сначала моросил дождь, противный и мелкий, теперь же стало душно, при этом небо было все в серых облаках. Настроение от этого не улучшилось, и стоило мне зайти в здание, как тут же разговоры работников затихли. И следующим конечно же раздался свист одного их них:
   - А вот и наша красотка!
   - Главная блондинка города!!! - поддержал его другой, и тут я поняла что все, я так больше не могу, проходить мимо, слушать всякие пошлости и делать вид, что меня это не касается.
   - Мерзкие козлы!!! - выкрикнула я, и они тут же затихли. - Да мне надоело уже слушать это изо дня в день. У меня дядя военный, и если я еще раз услышу в свой адрес что-то подобное, он с вами тут же разберется. А если и это не поможет - видели того парня с татуировками, он из банды мексиканцев, вам нужны такие разборки?!
   Я застыла посередине коридора, смотря на тех, кто был ближе всего ко мне, и чувствовала оглушающую радость от того, что только что сделала. Мне полегчало, впервые за многие месяцы мне вдруг полегчало от того, что я дала отпор и смогла на некоторое время избавиться от гнева. Больше не было ни смеха, ни улюлюканья и уж тем более не свиста. Скорее всего на них подействовали ложные слова о Данте и его якобы нахождении в банде, наверное после этого, они будут с опаской смотреть на него.
   Улыбаясь во весь рот я зашла в класс. Там сидели Мия/Куколка и Бриана/Яркие глазки, они как раз видимо обсасывали какие-то сплетни и перемывали кому-то косточки.
   - Ну что, Пилки для ногтей, - спросила громко я, обращаясь к ним, - всем успели уже придумать сплетни. Ну, так просветите меня? Или не хотите делиться новостями, которые сами же и придумали?
   У меня был такой настрой, что мне казалось, я бы даже смогла поднять машину. Наверное что-то такое неладное эти две точилки и заметили.
   - Что это ты решила с утра найти к кому придраться? - опасливо покосилась на меня Бриана, более спокойная из этой парочки, но не Мия.
   - Может нам еще твоего разрешения испрашивать чтобы пообщаться? - сказала презрительно другая, кривя губами. - В предыдущие дни ты вообще от парты не поднимаешься. У тебя что, время от времени шибанутость проходит и нужно с кем-то пообщаться? В прошлый раз ты лишь на ярмарке человеком была.
   - Свою человечность проявляю по нужным мне датам, - ехидно отозвалась я, - а в остальное время я не лезу в дела других, в отличие от некоторых.
   - Знаешь что, Валери, ты мне больше нравишься когда тебя видно лишь со спины лежащей на парте, - гнусно рассмеялась Мия, а Бриана все же не стала смеяться, заметив наверное мое желание влезть в драку.
   - А ты мне, когда молчишь, но это не значит что тебе теперь рот зашить надо. Хотя раз ты ставила на то, что я человека пришила, я бы на твоем месте переживала по этому поводу.
   Мия и я мерились взглядами, но было видно, что она начинает переживать.
   - А это правда? - осторожно спросила меня Бриана, и я так расхохоталась, что у меня заболел живот. Я села за свою парту продолжая смотреть на двух сплетниц, надеясь что они понимают с чем связываються.
   - Будете меня доставать и узнаете, - спустя время грубо сказала я. С Мией у меня были некие счеты, так как она начала распускать эту тупую сплетню, придумывая разные подробности того, как это случилось. Ей явно после ярмарки хотелось мне насолить, потому что парни часто переговаривались обо мне, на ярмарке другие мужчины пялились на меня, а вот Мия осталась не у дел. Со временем насколько я поняла ее все больше распирало от желания узнать обо мне побольше - она даже начала расспрашивать об этом Данте, считая, что мы встречаемся, но в данный момент он был немного обижен на меня за полную отстраненность всю эту неделю. А так же за то, что тогда исчезла с ярмарки, и он догадывался с кем. Я думала, что мы уже это решили, но Данте видимо вдруг изменил свое мнение.
   Когда от "пилок для ногтей" не последовало никаких больше слов, я улеглась на парту, чувствуя себя все свободнее и в то же время злее. Класс постепенно заполнялся остальными. Данте сонно что-то пробормотав над моим ухом, потрепал меня по голове, и я подняла лицо, чтобы видеть, когда же зайдет Брукс.
   Как и я он искал глазами меня в классе, это почему-то обнадеживало. Он прошел в класс, поздоровавшись с остальными но не сводя глаз с меня, при этом весь вид его выражал какую-то твердость и холодность, возможно даже презрение, которое меня теперь совершенно не заводило, от нее я злилась. Брукс сел за вторую парту на соседнем ряду, находясь от меня по диагонали. Мы еще некоторое время смотрели друг на друга, но я вскоре отвернулась, так как мне все еще было стыдно перед ним. Сегодня я не смотрела на него как на сексуальный объект, как на журнальную вырезку, тело без души. В его взгляде была злость на меня и обида, и я знала, что у него есть чувства, и он не бездушен, пусть и парень. У Брукса была возможность переспать с самой красивой девушкой района, как он сам говорил, но он не стал этого делать, сомневаюсь что многие парни поступили бы так же. Однажды Мейс сказала мне, что парень может переспать с женщиной врагом, но женщина с мужчиной врагом никогда, и вот что я скажу, тот кто это придумал, не знал Брукса.
   Вскоре зашел Спортсмен жирдяй/Джексон, он был как всегда в своей спортивной куртке, и в последнее время ему нравилось отпускать в мою сторону шуточки в стиле Мии, и не удивительно, так как после ярмарки они довольно близко сошлись. Честно говоря я не любила Мию за ее злобный язык, но я думала что с таким как Джексон вообще трудно общаться, и не потому что он был грузный, а просто потому что в нем и на грамм не было уважения к другим. Все что нужно он старался решать силой своих мускулов, вообще не понятно как он пошел дальше учиться.
   Я как раз снова улеглась на парту, обдумывать обиду Брукса на меня, когда на плечо мне опустилась тяжеленная рука, и рядом раздалось не то хрюканье, не то смех.
   - Спящая красавица все еще не очнулась после поцелуя нашего Мексикоса.
   - Отстань от нее, - буркнул Данте, злясь не сколько из-за меня, сколько из-за своей клички, довольно расисткой на мой взгляд. К тому же после ярмарки, парни завидовали ему, так как видели тот наш поцелуй, и потому их подколки были несколько грубоваты.
   - А то что, она вроде бы не против, - снова загоготал Джексон, и если в прошлые разы я могла просто поджать губы и смолчать сегодня я просто не намеревалась этого делать. Резко крутанувшись в сторону Джексона, и рукой сбив его ладонь с плеча, я хватила его за причинное место и крепко сдавила в кулаке. Джексон только пискнул и согнулся.
   - Послушай меня, ты жирная вонючая свинья. Не смей протягивать ко мне свои руки? Все тебе ясно? - я надавила сильнее, и писк стал громче.
   - Да. - прохрипел он, и я тут же убрала руку, понимая, что мне стоило бы пойти ее помыть, так как от него несло потом. Но стоило мне это сделать, как он тут же выдал:
   - Дура чертова, тебе лечиться нужно. Не удивительно, что ты сидела.
   Я опять обернулась к нему, и при этом глянула на Мию, что она побледнела.
   - Да? Если ты в этом так уверен, так может не стоит стоять ко мне так близко?
   Джексон занервничал, наверное я теперь была похожа на психопатку, но давать отпор было так легко и просто, мне не было наплевать. Не было пустоты, была лишь злость и чувство собственного достоинства, о котором я уже давно ничего не слышала. Я выжидающе смотрела на Джексона, но он больше ничего не собирался говорить и что-то буркнув, пошел к своей парте, даже не смотря на Мию. В это время я перехватила взгляд Брукса, и он был явно в смятении и удивлении. Улыбнувшись ему, я вернулась в свое обычное положение, но теперь я улыбалась, когда лежала и ждала урока.
   Первой была литература, и я принимала участие более активно, чем раньше, но все же для меня было легче продолжать лежать - я была еще слабой, чтобы стать такой же, как все. Мне казалось, так проще, оставлять некоторые вещи по-старому.
   Потом была математика, я даже согласилась пойти к доске, развязывать задания, чем немало удивила учителя. Но мой триумф и радость не могли продолжаться вечно, что-то должно было измениться, и произойти. Злость, как и обещала Мейс, искала выход, и ей было все равно, когда это может случиться.
   Постепенно чувство удовлетворенности собой начало проходить, как и удовольствие от того, как я разобралась с Джексоном и остальными. Я забыла о Данте и Бруксе, и о том, что было со мной. Злость снова наполняла меня, как насморк, от которого не можешь избавиться. Я устала, наверное за сегодня, пробуя, стараясь снова стать частью общества к которому когда-то была привычна, но меня не хватало на все. Я уже и забыла, как злость может выматывать.
   Наступила история, я постаралась сидеть ровно, так как учитель был старым, и плохо слышал, когда я говорила из-под рук. Он завел разговор о революциях, и о том, что молодежь в свое время была двигающей силой революций. Что теперь подростки и молодые люди не думают ни о ком кроме себя.
   Постепенно тематика разговора скатилась к тому, что преступность среди нового поколения слишком высокая, и он словно и не подумал о том, что говорит, добавил:
   - Например, в вашем классе есть трое людей, которые не смогли закончить школу, через свои непонимания с правоохранительными органами.
   В этот миг все в классе как-то сразу же напряглись, даже я, оказалось ведь не все такие белые и пушистые. Первого я знала - это был Данте, и то, он не сидел в тюрьме, а просто был под домашним арестом и не имел права выходить из дому далее чем на 20 метров. Когда закончился урок, Куколка просветила нас на счет еще одного члена клуба "Те кто видел небо в полосочку" - им оказался Гений/Фин.
   - Фин, как оказалось, взломал школьный сервер, чтобы изменить свои оценки, по предметам которые не хотел учить, не так ли Фин?
   Как по мне, Фин готов был сейчас придушить Мию, и я не могла бы его осудить. Есть глубоко несчастные люди, такие как я, но это не значит, что я люблю ходить и гадить жизнь всем подряд. Смотря на Мию, я могла точно сказать, что она несчастна, но Мия старалась сделать все для того, чтобы ее не хотелось пожалеть. Яркие глазки не была такой же, но почему то они держались вместе, как сиамские близнецы - одна сильнее, другая слабее, они составляли идеальную пару Пилок для ногтей. Я некоторое время взирала на тех кто собрался возле Мии, и не понимала почему они такие идиоты - незадействованными были лишь я, Брукс, Данте и Мышка. Все мы, даже Ариана, смотрели на Мию непонимающим взглядом, который скорее судил ее, чем на самом деле пытался понять. Наверное только нам четырем был непонятен ажиотаж по поводу того, кто же третий уголовник.
   Но вскоре для меня проявилась картина того, кого они считают таковым. Через несколько минут, остальная часть класса перешла на шепот, и начала между собой перехихиватья оглядываясь на меня. Прошло некоторое время и фыркнув от группки отделилась Жаклин, и указав мне на Мию, покрутила пальцем у виска. Я нехотя усмехнулась, так как мне, стало приятно, что хоть кто-то за меня, или точнее не против меня.
   Так же нехотя я посмотрела на Брукса, но он никак не показывал, что его волнует или нет, что обсуждают явно меня, но все же он не отворачивался. Что-то между нами происходило, когда он так вот смотрел мне в глаза, вроде бы совершенно без чувств, но разве тебе хочется смотреть просто так в глаза ненужному человеку? Нет, ты делаешь это, только если тебе кто-то нравиться. Я прикусила губу и пересилив себя улыбнулась Данте - все выглядело так, словно мне выносили приговор. Он подмигнул мне, и пожал плечами: мол, нам плевать!
   Наконец-то вокруг Мии организовалась пустота, и я поняла, что ее глаза горят желанием мне отомстить за то, что я оставляла ее в последнее время в дураках, и я ожидала, что же она сейчас такое сделает. На один миг я словно перенеслась назад во времени, и попала в младшую школу, когда более смелые девчонки терроризировали таких как Мышка, со временем я стала красивее всех остальных, и такая участь перестала меня ждать. А вот сегодня Мия устроила нечто вроде травли, и мне вдруг стало совсем не весело. Что эта глупая дура могла знать обо мне, о жизни, чтобы вести себя подобным образом. Она еще не открыла рот, а усталость снова уступила место злости. Глухой и лютой злости, и я почти надеялась, что все не дойдет до драки.
   - Итак, Валери, думаю скорее всего ты третий преступник в этой комнате, - торжественно огласила она. - Остается только выяснить за что ты сидела. Я например за то, что ты кого-то убила.
   - Что ж мисс Марпл, - тихо проговорила я, боясь что сейчас начну вопить. - С чего у вас появилась эта мысль? Например я вполне уверена, что это могла быть ты - например за проституцию.
   Мия подскочила на месте, едва не плюясь слюной, как взбешенная кобра, что ее пришлось удержать на месте Карду, хотя было заметно, что ему так же не понравилось ее заявление.
   - Думай, что говоришь дура!
   - Может стоит думать тебе, - отозвался лениво Брукс, развалившись за своей партой, словно собирался смотреть любимое шоу. - Ты обвиняешь другого человека не понятно в каких грехах.
   - В понятно каких, - скривившись, надменно провозгласила она, и вырвалась из рук Карда, чтобы снова сесть на место. Теперь она смотрел презрительно на меня и начала говорить: - Я точно знаю, что не имела проблем с полицией, как и Бриана. Кард еще недавно находился в больнице, восстанавливаясь после аварии, Джексон побоится влезть в какие-нибудь неприятности, а Жаклин была беременна, а после ничем кроме ребенка не занималась.
   - Ну а например я? - тихо подытожил Брукс, и голос его стал ниже, глаза потемнели, и я сразу же поняла, что ему не нравиться весь этот разговор.
   Мия передернула плечами, словно он надумал сказать ерунду.
   - Ты весь год был в Европе с теткой, и то и дело мелькал в газетах и тому подобное. Я разузнала об этом в Интернете, так что ты тоже не опасен. А Мышка, - Мия наконец вспомнила еще одного члена коллектива, - даже тени своей боится, а представить что она могла сидеть...это смешно. Итак остаешься только ты, Спящая красавица, и я хочу знать, что ты натворила. Стоит ли нам переживать за вещи, или за свою шкуру, а может ты действительно была проституткой?
   - Ты действительно считаешь, что я сидела? - переспросила я, еще надеясь, что мне не нужно будет разбивать мордашку этой расфуфыренной кукле, с пустым лицом и тупыми мозгами, но Мия явно нарывалась на неприятности.
   - А как иначе еще можно объяснить то, что ты вечно отсыпаешься, не иначе как подружки по камере мешали спать.
   Я рассмеялась на ее слова, хотя веселости в моем голосе не было, и я тихо сказала:
   - Я была наркоманкой, но я не сидела.
   В классе воцарилась гробовая тишина. Все лица были развернуты ко мне, только я не ожидала, что для них эта новость будет таким удивлением. Без сомнений все они ожидали услышать какую-нибудь грязную историю из моей жизни.
   - Понимаешь Мия, я не сидела, так что ищи своего заключенного в ком-то другом.
   Я все же попыталась взять себя в руки, давая тем самым шанс Мие закрыться, и как раз хотела вернуться в свое обычное положение на парте, когда она трагическим голосом прошептала:
   - Как трогательно - красотка-наркоманка.
   Я даже не поняла как так вышло, но неожиданно моя парта отлетела в сторону, и я уже летела к Мие пробираясь между другими партами, путаясь в чьих-то сумках и портфелях. Мия начала кричать и пищать словно ее уже резали, она пряталась позади Карда и Джексона, как будто была трехлетней девчонкой. И только мне казалось я уже ее достану, поперек живота меня перехватили чьи-то руки, и потащили прочь.
   - Отпусти меня Данте, - кричала я, пытаясь вырваться, - сейчас я ей покажу, что еще может красотка-наркоманка, и за такую дуру как ты не жаль в тюрьму будет сесть!!!
   - Что, не могла выдержать своей тяжелой богатой жизни!? - кричала мне в ответ Мия. А все остальные стояли на местах, не понимая, что им предпринять, то ли спасать от меня Мию, то ли меня вытягивать в коридор вместе с Данте. От ее слов я завопила и забрыкалась еще сильнее, пока не заметила, что Данте стоит сбоку от меня, тоже пытаясь как-то принять участие в моем отбуксировании. При этом он держал мои вещи и портфель, пребывая в явной растерянности, скорее всего из-за того что я сказала. Значит руки которые меня сжимали и сдерживали, могли принадлежать лишь Бруксу, но это не остановило меня от продолжения своего шествия к Мие. Я снова предприняла попытку отбиться и вцепиться Кукле в волосы.
   - Что ты вообще обо мне знаешь?!!! Что? Тебе ничего неизвестно, а ты поливаешь меня грязью...да что меня, всех!
   - Да мне на тебя вообще плевать! - рявкнула она истерически, попискивая при этом как собачонка из-за плеча Джексона.
   - Так какого черта ты ко мне прицепилась!
   - Потому что надело смотреть на твою вечно недовольную мармызу. Может тебя не устраивает наше общество?!
   Головы наших одноклассников поворачивались из стороны в сторону, словно они сидели на теннисном матче, в зависимости от того, кто скажет новое предложение, будто посылая подачу. Мия растрепанная и злая, как побитая шавка явно была довольна тем как складывалась ситуация.
   - Я бы посмотрела на тебя, если бы твой брат погиб, а родители жалели, что это не ты умерла, какое общество тебе бы понравилось!!!
   Я не думала о том, что говорю, кричала просто от злости, но когда слова вырвались, то поняла, что сказала слишком личное, то, что не хотела бы рассказать Мие, а тем более одноклассникам. Это не касалось их, никого не касалось, а только меня. От стыда на глаза мне выступили слезы, и я прекратила барахтаться в руках Брукса, а он воспользовавшись этим тут же вытолкал меня в коридор. Но это не значит, что моя злость закончилась, я попыталась тут же вернуться и крикнуть им всем чтобы не смели меня жалеть, но двери захлопнулись, а Брукс оттолкнул меня к стене, и толкал все дальше к концу коридора, где было высокое окно. Оно было единственным светлым местом в темноте, после осветленного класса.
   - Какого хрена ты меня держал, я ведь все равно до нее доберусь!!! - закричала я на Брукса, облокотившись на стену. Не смотря на мою браваду, чувствовала я себя так, словно дядя Зак заставил меня бежать в полном комплекте обмундирования. Я со злостью взглянула на него. - И не смей даже заикаться о том, что я сказала - это никого не касается!
   - Думаю, тебе хотелось давно это хоть кому-то сказать, - осторожно заметил он, став возле меня, чтобы я снова не пошла в класс.
   - Да что ты говоришь! Тебе то откуда знать?
   - Я предполагаю.
   - Пошел ты со своими предположениями, - прошипела я, и на глаза снова навернулись слезы, - ты вообще ничего не понимаешь, ничего...
   - Я понимаю многое. Сегодня ты вела себя так, как и должна была, ты злилась. А теперь плачешь. Ты ведь уже и забыла, как нужно реагировать, не так ли?
   - Я прекрасно осознаю, как нужно реагировать, - зарычала я на него, пытаясь отстраниться как можно дальше, но он был передо мной, а позади стена.
   - Да? - спросил с опасной ноткой в голосе он, - Я ведь внушаю тебе опасность, но если я сейчас обниму тебя, как ты должна реагировать?
   Я замерла, понимая, что жду, как он сделает то, о чем говорит, потому что не смотря на опасность, мне этого хотелось. Мне хотелось чтобы он был рядом с того самого момента как ухмыляясь заговорил со мной на пирсе.
   - Видишь, ты ждешь, что я обниму тебя и может поцелую, но ты должна была бы оттолкнуть меня и крикнуть. А как ты среагируешь на это?
   Не успела я ничего возразить, как Брукс легонько шлепнул меня по щеке.
   - Какие должны быть реакции? - грубо спросил меня он, и опять занес руку, но я тут же начала отбиваться.
   - Ты сошел с ума!!! Что ты себе позволяешь?
   - Вот так ты должна реагировать. Каждый раз когда ты ощущаешь опасность, ты должна убегать, но ведь ты так не поступаешь Валери, не так ли? Когда возникает опасность, ты делаешь шаг вперед. Но должна делать шаг назад - вот так будет нормально.
   Я тяжело дышала и смотрела на него с ненавистью, но в глубине души осознавала, что не чувствую ее по-настоящему.
   - И так же ты должна теперь поступать со мной - делай шаг назад, но не возле таких как Мия, от них не стоит убегать. Нужно реагировать умнее на таких как она.
   Брукс смотрел на меня прямым взглядом и совершенно не собирался что-либо доказывать. Одно я понимала точно, он хотел чтобы я держалась подальше от него. Как раз вовремя вышел в коридор Данте и решил отдать мне мои вещи.
   - Тебя отвезти? - он был снова просто Данте, и его явно не смущало то, что было перед этим в классе, и уж тем более та картина, что он застал между нами с Бруксом. Брукс медленно отстранился от меня и не оглядываясь пошел назад в класс.
   Я посмотрела со злостью в спину Брукса, а за тем более спокойно на Данте. С тяжелым вздохом я вытерла лицо от слез, и покачала головой.
   - Нет, не надо. Поеду сама.
   Забрав свои вещи, я пошла вниз, мимо тут же замолчавших работников, видимо потому, что за мной все же последовал Данте, и это заставило меня улыбнуться.
   - Спасибо за вещи, - пробормотала я, и села в свою машину, которую взяла сегодня, чтобы купить продукты для тети Максин. Вспомнив еще и об этом, я едва не застонала вслух, но кивнув Данте я погрузилась в машину, как будто едва держалась на ногах.
   В магазине я еле смогла разобраться в списке тети Максин, и вскоре покупала все, что первое попадало под руку, и мне плевать хотелось, если тетя Максин хотела пудинг другой фирмы, и тем более крендельки, а не крекер, или наоборот. Домой я ехала готовая к тому, чтобы сообщить тете Максин, что мне глубокомысленно плевать, что я не так купила.
   Стоило мне зайти в дом, как тетя Максин схватила у меня из рук пакеты, и конечно же первым делом начала недовольно качать головой при виде каждого нового товара, который она не заказывала. Меня хватило буквально на минуту, и уже не имея возможности сдержаться, я разразилась криком:
   - Я устала от всего этого ханжества!!! от того что вы такие...такие....снобы!!! я не хочу бегать, не хочу вышивать! и не хочу учиться варить! готовить! жарить и запекать еду!!! Я ненавижу печь!!! Я не хочу получать диплом как лучшая невеста года, не хочу!!! И я ненавижу бинго и ваших старых пердунов которые постоянно навязывают мне своих внуков, словно я замуж собралась но меня никто не берет!!! Ненавижу!!!!
   Я замолчала тяжело дыша, и почти трепетно и с какой-то дикой радостью ожидая какая реакция будет у тети Максин, что сейчас она скажет чтобы я собирала свои вещи, и уматывала назад домой, и что она не потерпит такого поведения в своем доме, но она спокойно встала со своего стульчика и улыбнувшись крикнула куда-то наверх.
   - Зак, обзвони всех, и скажи что наконец это чертово Бинго отменяется, сегодня ночь покера, и пусть Ванда тащит свое мартини, вечность его не пила!!!
   Со второго этажа раздался голос дяди Зака, довольный и в то же время недоверчивый.
   - Я боялся, что она еще неделю продержится, а то я уже устал тащиться на эту пробежку с утра!
   Тетя Максин опять улыбнулась мне и погладила по руке:
   - Теперь все будет в порядке. Ты наконец-то начинаешь выздоравливать.
   Но я не совсем воспринимала ее слова, так как после слов "ночь покера" и "мартини", в голове стало пусто. Может я зашла не в тот дом?!!
  
   Глава 10. Очнулась
  
   Я зашла в тупик относительно того, кем являюсь сама и кто такие мои дядя и тетя. После ночного покера и наблюдения за тем, как мои такие правильные родственники курят сигары и играют с остальными уже знакомыми мне не молодыми людьми, как то я начала сомневаться в своей нормальности. Но я точно чувствовал себя намного лучше - после того, как я практически весь день на кого-то злилась, кричала и хотела побить Мию, два дня выходных пришлись как раз кстати. Странно, но первым делом с утра в субботу, я выбежала на пробежку, поднявшись самостоятельно в 7 утра без дядиного напоминания, хотя как я поняла, он уже не собирался меня мучить этим, а мне все же хотелось продолжать.
   Утром не было практически людей, побережье спало, но на улице было светло и еще свежо, пока не наступила жара. Я с огромным удовольствием побежала к пляжу, думая о том, что наконец-то искупаюсь с утра, чего раньше не делала, я даже как-то не думала, что это возможно, ведь дядя об этом мне не говорил. Но здесь все было возможно, и я теперь это поняла. Я была свободна, от многих вещей, что преследовали меня два последних года, могла говорить о том, что брат умер, вспоминая, что это уже давно прошлое, я могла все. И была готова ко всему.
   Но вскоре я поняла, как обманывала саму себя, думая, что просто так бегу по дороге, где мы раньше встретили Брукса, опомнилась я лишь тогда, когда заметила его. Сначала я хотела или улизнуть, или же пробежать мимо него, но не получилось, так как он тут же заметил меня. Не удивительно, так как звуки от моих ног разносились по всей тихой улочке утонувшей в цветах, готовых вот-вот снова раскрыть свои бутоны навстречу утреннему солнцу.
   Брукс оглянулся и тут же снизил скорость, чтобы я могла его догнать, иначе я бы просто плелась у него в хвосте, отставая на добрых 5 метров. Он не улыбнулся и не поздоровался, и все же не отрывал от меня глаз. То как Брукс иногда смотрел на меня, одновременно и смущало и доставляло удовольствие.
   - Привет, - наконец неуверенно выдавила из себя я.
   - Привет, - повторил за мной Брукс, и я готова была поклясться, что он сейчас улыбнется, но видимо это было сверх его силы. Он просто продолжал бежать, ни чем не интересуясь, особенно тем, кто бежал рядом.
   - Я так понимаю, что все еще тебе не нравлюсь. - чуть увереннее в себе сказала я, надеясь что он опровергнет мои слова, но это только рассмешило Брукса, к тому же он разгадал мой маневр.
   - Ну, бывшие наркоманки никогда не входили в мой список самых сексапильных девушек и их хобби, - усмехнулся он, стараясь меня поддеть, но я не обижалась, понимая, что таковым он является в общении. Наверное, это была его защитная реакция на не желанных персон.
   - Не сомневалась, но боюсь в твоем списке вообще не может быть живых людей - только мифические существа и Дева Мария, та что непорочно зачатая. - с затаенной злостью на его толстокожесть отозвалась я.
   - Почему же? - Брукс сдвинул брови, и непонимающе посмотрел на меня. Очень злило то, что он даже не сбился с дыхания, когда я говорила каждое слово с придыханием, словно болела.
   - Ты не умеешь прощать людям их ошибок, знаешь ли. - проворчала я, смотря вперед а не на него, хотя мне нравилось как его волосы намокли от пота и он пытался убрать их, от чего они собрались в один ирокез. Ему очень подходила такая прическа, и в то же время он выглядел смешно. Мне нужно было устыдить его за это, как Элизабет Беннет хотела устыдить и высмеять Дарси, за его характер. - А живые люди тем и занимаются, что создают ошибки. Странно, что ты все еще не высказался про аморальность того, что я была наркоманкой.
   - И не сделаю ничего подобного, в свое время я тоже баловался...страдал ерундой так сказать и так же не от хорошей жизни. - нехотя отозвался он. С ним было тяжело говорить, потому что смотрел на меня он иначе, чем говорил со мной. Я его не понимала, а мне этого очень хотелось. Почти всю ночь мне снилось то, как я зажата его телом к стене в коридоре и он все же целует меня, а не показывает, что я должна держаться от него подальше.
   - Я слышала об этом от своего дяди, о твоей жизни, но честно говоря совсем не додумалась как Мия искать тебя в Интернете.
   - Не стоит, - холодно сказал Брукс, и вдруг резко остановился, что по инерции я еще пробежала несколько метров, - я не стою таких усилий
   - Не хочешь со мной общаться, не так ли? - понимающе спросила я, и было видно, что Брукс борется с собой. Остановившись я согнулась пополам дыша вниз, как учил дядя Зак, и дыхание постепенно ставало нормальным. И все же меня злило то, что я мокрая и от меня скорее всего уже несет потом, так что при нем я выглядела сейчас не слишком сексапильно.
   - Я не могу тебе доверять, после того что нам уже пришлось вместе пообщаться. До того эпизода на пляже, мне ужасно хотелось быть с тобой, но после эта мысль не столь приятна. - ужас, Брукс говорил это таким холодным голосом, что хотелось выть. О чем он думает на самом деле, вот что меня интересовало.
   - Думаешь я сплю со всеми подряд? - я повысила голос, и тут же затихла оглядываясь, но уличка была все такой же тихой, уже не далеко был пляж, и я побежала в ту сторону, а Брукс за мной, и на ходу он ответил:
   - Нет, только те, кто тебя в какой-то мере пугают. Мне неприятно это думать, но видимо со мной что-то не так, раз я так привлек тебя.
   - А со мной что же, раз я все-таки тебе понравилась? - я мельком глянула в его сторону, стараясь насколько возможно при беге сделать пренебрежительный вид. На самом деле его откровенные слова были мне приятны, он так спокойно рассуждал о том, что хотел быть со мной. Так просто, словно мы решили это вдвоем - за такими словами начинаешь смотреть в будущее и видеть, как мы вдвоем хотим купить стол в кухню в своей квартире.
   - Не преувеличивай, и так знаешь что красивая, умная, в тебе есть качества которые хочет видеть любой парень - доброта и чувство юмора. Просто я слишком много времени провел с такой же усталой, как и ты, женщиной, и я устал от депрессии. Мне хочется видеть тебя такой же, какой ты была на ярмарке - шутила и смеялась, а не чтобы смотрела на меня, как на потенциальный объект, от которого в твоей крови зашкалит адреналин и еще что-нибудь. Разве тебе было приятно, как те работники внизу вечно свистят тебе, словно ты проститутка, которая возвращается с ночной смены? Так почему ты решила, что мне должно было польстить, что именно меня ты сочла подходящей кандидатурой для удовлетворения своих похотливых желаний? - Брукс тоже начинал злиться и мы двое только быстрее бежали из-за этого.
   - Можно подумать тебя обидело то, что я захотела тебя? Ты и другой бы отказал или только мне?
   - Только тебе - ты ведь мне нравилась, но сейчас мне хочется заткнуть тебе рот и не слушать пошлости.
   - Какие мы правильные, - почти выплюнула я эти слова, и тут же свернула в сторону пляжа, не думая, куда побежит он. Но меня сразу же резко развернули руки Брукса, что я едва не свалилась, если бы он не удержал меня. Дыхание сбилось, я судорожно втягивала воздух, стараясь прийти в норму, не то от неожиданности не то от нагрузки.
   - Я не правильный, как ты не понимаешь, совершенно не правильный, и точно не тот парень, что нужен тебе сейчас, пойми это. Я плохая кампания для тебя, выбери кого-то другого. - Брукс говорил со мной со злостью, от которой ставало обидно. Я могла лишь смотреть на него, и думать о том, что все как-то между нами не правильно. Не правильно началось, не правильно продолжалось, а мне хотелось, чтобы все было по-другому. Да разве я могла что-то изменить, пока Брукс так яро сопротивлялся всему, чем являлась я.
   - Мне нравишься ты, - осторожно заметила я, боясь, как он отреагирует на эти слова, но Брукс сжал челюсти и прикрыл устало глаза, он выглядел грустным.
   - Нет, не нравлюсь, тебе так кажется, - твердо сказал он, и тут же оставив меня, побежал прочь, а я стояла в растерянности, смотря на его исчезающую фигуру, переваривая его слова. Так вот в чем дело! Он думает, что на самом деле не нравиться мне, что он все еще остается для меня просто телом, и ни чем другим. Но так и было раньше, еще один симпатичный парень, тот кому я понравилась. Я так привыкла, что всем нравлюсь лишь как тело и по-другому уже не воспринимала людей, но в Бруксе ведь было еще что-то и это не опасность. Какая-то близость, что-то родное и знакомое, будто мы вместе перешли какую-то реку и выбрались из нее почти похожими. Чего же я не замечала?
   Устало повалившись в песок, я так и не смогла заставить себя лезть в воду, пусть она и выглядела такой привлекательной и чистой. Мне просто хотелось вот так вот валяться на песке, смотреть в небо, и не думать ни о чем. Тело приятно ныло от нагрузки и напряжения, выгоняя не нужные мысли из головы, и тем самым я не нуждалась в порции адреналина, к которому так привыкла. Вот что делал бег со мной, поняла я, вот чем он помогал. Наконец-то я нашла, как сгонять злость и усталость, и искать утешение, которое раньше находила в спиртном.
   Когда я вернулась домой, тетя Максин похоже снова превратилась в чопорную женщину, но я ведь уже знала, что она совсем не такая. Тетя предложила мне помочь ей с цветником, и я согласилась, хотя и без особого рвения, раньше ведь мне не приходилось заниматься подобным. Первые несколько минут меня мутило от запаха цветов, слишком острые воспоминания вызывал запах - палата, много цветов и белое красивое лицо Адама. Но за час я привыкла, и почти наслаждалась этим делом. Мне было страшно, что я могу посадить их как-то не так, или же что поломаю, а ведь они очень хрупкие.
   Цветы вдруг стали живыми существами с которыми хотелось считаться. Ты берешь их в свои руки, пытаешься ничего не сделать с их хрупкостью и беззащитностью, но при этом тебе нужно приложить силу, чтобы посадить их в землю. Цветы вызывали во мне приятные чувства заботы.
   - Тебе нужно научится за что-то отвечать в своей жизни, - говорила мне тетя своим размеренным тихим голосом, наставляя меня на свой манер. - В твоей жизни было мало ответственности, и потому ты эгоистка, и не знаешь, для чего живешь. Ни планов, ни надежд - а так быть не может. Люди не бездумные существа, которые просто существуют, у всего должен быть свой смысл.
   Я покачала головой, давая понять, что приняла совет к сведению, но это не значило, что я собиралась тут же заводить себе заботы на свою голову.
   - Чем займешься сегодня? - поинтересовалась она, заботливо усаживая очередной цветок названия которого я не запомнила. И все выглядело так, будто ничего о будущем мне перед этим не говорила.
   Я призадумалась. У меня не было планов на сегодня и на воскресенье, так как особой дружбы я ни с кем не водила, да и к тому же после вчерашнего, вряд ли кто-то рвался идти со мной гулять или проводить время.
   - Пойду пройдусь, может поеду на машине в город, - пожала плечами я, боясь, что тетя Максин припахает меня к какой-то другой "положительной" работе. Я ужаснулась при мысли о том, что это будет какая-нибудь изощренная пытка выпечкой - с замешиванием теста, и приготовлением заварного крема.
   Как и пообещав тете, я собралась, не имея представления о том, куда пойду. Сев в машину я поехала наугад в сторону школы, и к своему удивлению встретила по дороге мамочку Жаклин с подобием корзины, из которой выглядывал симпатичный мальчуган. Я не совсем разбиралась в детях, но на вид ему было месяцев 6, может меньше, и выглядел он как картинка или открытка - милый, с ямочками на щеках, носом-кнопкой и пушистыми темными волосиками.
   - Привет! - выкрикнула я через окно, и отметила то, как Жаклин с опаской глянула в мою сторону, будто бы снова не узнает.
   - Ты в этой машине выглядишь как-то незнакомо, - пожаловалась она, и даже без приглашения последовала к пассажирскому сидению. Я остановилась аккуратно сбоку, чтобы она могла закрепить корзинку на заднем сидении и узнала, что у меня оказывается есть крепление для таких вот корзинок. Чудеса!
   Когда она села рядом со мной, то устало тряхнула головой. Видно, что радости материнства у нее мало соотносились с самим словом. Вымотана, вот какое слово ей подходило.
   - Если можешь, подвези меня на роботу, - попросила она, - если ты конечно же никуда не спешишь.
   - Да конечно, - отозвалась я, растеряно думая о том, почему она берет с собой ребенка на работу.
   - А Найджел? - вскоре все же спросила я, когда тишина стала давить мне на виски. - Ты берешь его с собой?
   - Да, придется, мама не сможет, а на няню у меня нет денег, - Жаклин говорила твердым голосом, в котором были слышны слезы. - Знала бы ты, как я устала от того, что мне все время нужно переживать... Когда иду в школу, чувствую себя виноватой, потому что в это время могла бы побыть с ним или же заработать лишние деньги.
   - Но образование тебе нужно. - мягко заметила я, понимая, что мои слова будут слабым утешением, и все же не могла смолчать. Я симпатизировала Жаклин, возможно потому что она напоминала мне Мейс, или же потому, что не старалась изображать из себя невесть кого, святошу, незнающую об разных сторонах жизни. Для Мии например, трагедией было то, что она не была самой популярной, а Жаклин только усмехнулась бы из-за такой ерунды.
   - Да, но я пока что не знаю, смогу ли и дальше его продолжить. Хочу хотя бы получить аттестат, а потом попробую поступить в колледж, но если не получиться, займусь ребенком.
   Какими странными были эти слова, прозвучавшие в моей дорогой машине. И на фоне той природы что окружала нас. Лето, солнце, песок и пляж, всегда вязались в моей голове лишь с отдыхом и благополучием, и было странно, что у кого-то этого благополучия нет.
   - А что ты будешь делать сегодня? Ты не можешь целый день разрываться между ним и подносами, - резонно заметила я, вовсе не собираясь сыпать ей соль на раны.
   Желто-коричневые глаза Жаклин сверкнули благодарно видимо за то, что я не старалась пустыми словами ее подбодрить.
   - Где-то, через час один друг обещал с ним посидеть, а до того времени Найджелу придется побыть со мной.
   Каждый раз когда мы произносили имя малыша он довольно визжал, словно кто-то его щекотал. Это был приятный звук, а мне казалось, что маленькие дети только плачут, пачкают памперсы и мешают жить. И откуда только в моей голове образовался такой стереотип?
   Я в который раз посмотрела на усталое лицо Жаклин, и знала, что скорее всего пожалею, но все же сказала:
   - Я могу с ним посидеть.
   Жаклин недоверчиво взглянула на меня, и я тут же покраснела. Как вор, которому постоянно напоминали о его прошлых ошибках, я тут же подумала, что она мне не доверяет.
   - Я ничего не принимаю и не пью, к тому же я была не совсем наркоманкой, - поспешила заверить ее я. Жаклин в ответ лишь рассмеялась.
   - Нет, я вполне уверена в этом, всего лишь не ожидала подобного предложения от тебя. Ты вполне можешь меня подвезти, это не составит тебе труда, но брать на себя ответственность за ребенка, пусть даже и на час, совершенно не вяжется с твоим образом благополучной и независимой красотки.
   - Ты хочешь сказать уставшей, немного поблекшей и потерявшейся красотки. Не смотря на то что говорит обо мне Мия, я никогда не относилась ко всем вам как к людям второго сорта, у меня свои проблемы, я как могу их решаю, не лезу ни к кому и просто хотела, чтобы и меня не трогали. Пусть это выглядело высокомерно, но я такой не являюсь.
   - Я догадалась, - самодовольно усмехнулась Жаклин, с лукавым взглядом посмотрев на меня. - Знаешь, сначала я думала о тебе, так же как и все остальные - ты красива, видно что с деньгами у тебя нет проблем, и к тому же не тупая, ведь твои оценки даже во время самых апатичных дней никогда не были ниже средних. Потому сложно было поверить, что у тебя есть проблемы, а потом и в то, что ты хороший человек. Но я вижу, что это так. Со временем учишься быстро распознавать кто из людей хороший, а кто нет, с кем ты можешь оставить ребенка, а с кем нет.
   Затаив дыхание я оторвалась на некоторое время от дороги, чтобы посмотреть внимательно на Жаклин.
   - И со мной можно оставить ребенка? Даже учитывая, что это будет для меня впервые в жизни?
   - Меня конечно же пугают такие слова, но я должна была догадываться, что тебе никогда не приходилось подрабатывать няней в средней школе. И все же я тебе доверюсь, не съешь же ты его в конце концов.
   - Я бы не была так категорична, он очень симпатичный и от него даже сюда пахнет молоком. - усмехнулась я, понимая какой напряженной была пока ждала ее ответа. Почему-то доверие Жаклин было для меня важным. Кроме Мейс у меня уже давно не было подруг, и мне хотелось бы найти еще одну в лице Жаклин, она единственная не кажется ребенком среди остальных, и понимает, в какой-то мере, меня. И уж точно не осуждает и не завидует - это радует.
   Мы подъехали к кафе, где работала Жаклин, и я была удивлена, поняв, что это не второсортная забегаловка, а вполне приличное место, теперь я знала, куда можно будет ходить перекусить в городе. Жаклин дала мне несколько указаний на счет сына, и предложила сходить с ним в парк по соседству, или же на пляж, но при условии, что я буду беречь его от солнца. В довершение всего она дала мне номер своего телефона, если вдруг Найджел будет капризничать. Во время того часа пока я гуляла с ним, он только спал, и мне даже стало интересно умеет ли он вообще капризничать.
   Через час мне нужно было вернуться назад, чтобы отдать Найджела знакомому Жаклин, но я не спешила, ощущая прилив сил и радость от того, что мне поручили важную вещь, и я смогла с этим справиться. Когда я зашла в кафе с Найджелом в корзинке, он по-прежнему спал, и ему не мешали крики, смех и шум тех людей кто заскочил сюда пообедать. Было видно, что у них как раз час пик. Жаклин еще больше осунулась, лицо ее покраснело и все же, она была явно радостной, как только заметила нас.
   - Отвези его пожалуйста домой, там тебя должна будет скоро сменить мама, или же другой сменщик, если у него еще есть совесть даже туда не опоздать. - Жаклин присела возле сына, и повытерав его лицо от пота, к чему я не додумалась, протянула мне ключи от своего дома. - Надеюсь, ты помнишь, где я живу?
   - Да, у тебя симпатичный домик, и возле него растут единственные цветы, название которых я точно знаю - розы.
   И опять нам с Найджелом пришлось ехать, а он не проявлял признаков того, что собирается проснуться и заляпать мою обивку чем-нибудь сладким, что дала для него Жаклин. Как для парня он был слишком равнодушен к моей красоте и машине, к сожалению, он будет в списке вторым после Брукса, которого не прельщало ни первое, ни второе. И на него я не могла злиться, так как Найджел был симпатюлей, и ребенком моей будущей подруги, как я на это надеялась. А вот равнодушие Брукса выбивало меня из колеи.
   Я прекрасно понимала причины его недоверия ко мне, и будь на его месте, уже больше бы с такой особой не общалась, но ведь он парень, а они быстрее забывают. Я надеялась на это. Многое теперь изменилось во мне по отношению к нему, и я должна была признать, что есть какое-то волнение когда я вижу его и думаю о нем, конечно я никогда не влюблялась в парней, просто не позволяла себе, но я догадывалась что эти чувства стоят рядом. Симпатия и любовь, возможно это симптомы одной болезни, но мне приятно было думать об этом. И в то же время меня смущала легкая боль в области груди, каждый раз, когда Брукс отталкивал меня или же был груб. Чтобы это могло значить, не настолько же я наивна, чтобы подумать, будто бы втюрилась в почти незнакомого человека. Но в книгах такое вплоть и рядом, и все же скорее всего нет...
   Подумав об Бруксе я закусила губу и вспомнила как он стоял возле меня в коридоре, а как перед тем перехватив руками за живот вытягивал из класса - это была такая близость, которой раньше не было у меня ни с кем. Воспоминания об этом заставляли мои щеки краснеть, и как странно было понимать, что это всего лишь невинные воспоминания. Я так привыкла полагаться на тело и забывать о чувствах, что теперь даже не знала, что мне делать. Стоит ли и дальше злить Брукса и стараться заслужить его доверие. Точно я знала лишь то, что мне хочется, чтобы Брукс поцеловал меня, обнял, был ко мне ближе чем кто либо другой. Мне хотелось иметь все то же, что и мои ровесники - я думала, что Брукс вполне может стать тем, единственным, потому что у него были все черты характера для этого. Нет, он не был принцем из моих снов и мечтаний, потому что таковых мечтаний никогда не было. У него был характер и он мог осадить меня, а еще были сила и терпение, и мне было с ним так спокойно и весело, и еще он говорил все как думал, не стараясь казаться привлекательнее, и не льстил, чтобы заслужить мое внимание. Дело было в том, что он не вел себя как Данте, или другие парни, не старался заслужить моего внимания глупостями. В одном Брукс прав, меня привлекает то, что он не испытывает ко мне чувств, и оттого становиться интересным, но все не потому, что со мной что-то не так - дело было в том, что я могла ему нравиться не только из-за внешности. То есть могла бы понравиться, а теперь к нему, скорее всего придется пробиваться через слои его недоверия и бывших проблем. И все же я не нормальная, могла бы найти себе кого-то как Данте и успокоиться, но мне нужен был недоступный и идеальный в своем отношении ко мне. Скоро я стану похожа на тупую дурочку, как Мия и начну сохнуть по нему, но до этого нужно хоть немного лучше узнать его, чтобы понять, как заслужить его прощение. Не может быть, чтобы он совершенно меня не хотел, или все же именно в этом вся проблема? С утра он говорил, что не стал спать со мной именно потому что я нравилась ему. Нравилась ли я ему еще теперь, если он все же не осуждал меня за мое прошлое, да и как он мог! Прошлое это частная жизнь на которое никто не может посягать, наше прошлое это то что навсегда останется с нами, и мы ни с кем не будем его делить. Я могла говорить себе, что хочу все забыть, но ведь это неправда, напоминание о прошлых ошибках теперь ярче показывает мне, что жизнь продолжается. Без брата, без родителей, без Адама, я все еще жива и у меня есть будущее. Я не целостна и это факт, я даже не могла представить, сколько пройдет времени, прежде чем хорошая Я и более плохая поймут, как уживаться в одном теле, но пока что я точно знала - мне почему-то нужен Брукс. Только он один мог пробуждать во мне чувства, и пусть чаще всего это конкретная ярость, я не могла пройти мимо и забыть.
   Когда мы с Найджелом оказались дома, я даже не успела рассмотреть убранство комнат и кухни, так как он проснулся, и вот тогда я поняла, что значит капризничать. В моем понимании дети могли плакать от трех вещей: если они голодны, если у них грязный подгузник и если хотят спать. Но даже когда я кое-как сменила подгузник, вымыла его и попыталась накормить (безуспешно хочу сказать), он не переставал хныкать. Я немного боялась, что могу сделать что-то не так, и потому позвонила Жаклин. Ее смех меня вообще не обрадовал, как и совет, что его нужно взять на руки. Ну я так и поступила, и ходила с ним по комнате укачивая, именно в таком положении меня и застал Брукс, входя в комнату со словами:
   - Миссис Уейнс, это Брукс, я принес от Жаклин пирожные.
   Пока я пыталась осмыслить, что миссис Уейнс это видимо мама Жаклин, и что Брукс думал застать ее здесь, он становился мрачнее тучи.
   - До чего этот город маленький, - констатировал он рассматривая меня с Найджелом на руках. - с утра встретил тебя уже дважды, и даже страшно подумать что такие совпадения бывают.
   - Конечно не бывает, - ехидно буркнула я, - я из тех ненормальных преследователей, которые следят за своими жертвами, намечают на картах маршруты их движений и узнают о том, с каким ребенком они сегодня будут сидеть. Знаешь, Жаклин и моя одноклассница, а не только твоя.
   - Но она и словом не обмолвилась мне, что уже нашла няню.
   - А мне, что у ее няни растет борода, - парировала я, и села на ближайшее кресло. Малыш в это время успокоился и теперь принялся сосать свой палец - звук был не совсем приятный, но я не стала отбирать у него из рота то, что могло его успокоить.
   Брукс сел на кресло напротив, и так вот мы сидели, молча разглядывая друг друга.
   - Ты мне все еще не нравишься, - спокойно заметил Брукс, словно я только что его об этом спрашивала. На нем были шорты и футболка с очередным интересным принтом в виде дерева разделенного посередине колом, а снизу был чеснок, и самая милая ведьма, которую я когда-либо видела, может потому что она была похожа...на меня?! Вот именно, ведьма была вылитой я, только нарисованной и с несколько фривольным декольте!
   - Это я?! - вырвалось у меня, и я тут же разозлилась на него за этот принт. - Ну знаешь, такой чести меня еще никто не удостаивал!
   - Вполне возможно, - тихо отозвался Брукс, к моей радости краснея.
   - И что это должно значить? - я возмутилась так, что едва не забыла о ребенке на своих руках. Найджел встревожено поднял голову с моего плеча и удивленно взглянул на меня - видимо мама в отличие от меня никогда не кричала в его присутствии. Мне хотелось быть хорошей няней, и потому я перешла на более низкий тон, и малыш тут же уткнулся назад в шею, не забыв при этом больно дернуть меня за прядь волос. - Я что же, ведьма? Зелье я не варю, уж будь уверен.
   - А как на счет приворотов? Может ты разбила мои надежды и мое сердце? - говорил Брукс вполне иронично без намека на страдание, но я удивленно уставилась на него, скорее даже с легким недоверием.
   - Не смеши меня, - фыркнула я и покосилась на Найджела, как он отреагирует на подобное, но малышу это было не интересно - черт, он слюнявил мне волосы! Аккуратно выпутывая прядь волос из его рта, я постаралась смотреть на Брукса со злостью. Брукс же смотрел на меня, и улыбался, а не был сердитым, как в последнее время случалось, когда он видел меня. - Ты ведь говоришь, что я тебе не нравлюсь.
   - Это не значит, что я к тебе не равнодушен.
   - Но ты... - я осеклась и забыла, что хотела сказать, потому что Брукс покачал головой.
   - Давай так, я скажу тебе кое-что. Я зол на тебя, потому что не доверяю тебе, ужасно зол, и во мне есть еще очень много чувств, которые я к тебе чувствую, но ты все время напираешь, и я перестаю чувствовать еще что-то кроме той же злости. Тебе ведь так хочется получить то чего у тебя нет, и мне все кажется, стоит заполучить тебе и меня, и тогда игра закончиться - интереса больше не будет. А я так не хочу.
   - А разве не так бывает в отношениях? Интерес со временем проходит, - от вредности сказала я, понимая, что говорю не то, что должна, и от этого становясь в его глазах хуже, чем есть. Но факт с футболкой все еще не был забыт!
   Брукс вздохнул и подошел ко мне. Он смотрел на меня все с той же грусть, что и с утра. А потом осторожно взял малыша, как бы говоря, что все, моя миссия окончена.
   - Вот видишь какая разница между нами. Когда все закончиться, ты развернешься и уйдешь, а я знаю, что ты одна из Тех.
   Он ловко уложил Найджела в кроватку, что стояла почти посередине комнаты, и уже вообще не обращал на меня внимания. Мне пора было уходить, я понимала, что лучше сейчас уйти и не лезть к нему в душу, раз он этого не хочет, но не могла. Я должна была знать, мне было это необходимо.
   - Из Каких? - все же переспросила я, и думала что не получу ответа, ведь его плечи при этом так напряглись. Но Брукс взял меня за руку и подвел к двери, видимо собираясь выпроводить поскорее отсюда, прежде чем что-то скажет.
   - Ты из тех, кто действительно может разбить мне сердце. Надеюсь ты теперь рада, что услышала это. Ты ведь всегда добиваешься того, что хочешь, не так ли Валери?
   Когда дверь за мной закрылась, я стояла и смотрела на теплую солнечную улочку, на свою машину и ничего не видела, было такое ощущение, словно мне дали под дых. Со всего размаха, со всей дури, со всей силы, что могла быть у человека меня пнули ногой в живот, и эта боль быстро перешла в грудь.
   Итак, я знала теперь что не безразлична Бруксу, я знала также то, что одна из Тех, кто могут разбить сердце такому парню, как Брукс, и узнала я все это, потому что мне нужно все и сейчас. И вот я получила ответ, и вот она радость, которой я совсем не чувствую.
  
  
  
  
   Глава 11. Главное не оступиться
  
  
   В воскресенье я была почти уверена что не пойду на занятия, потому что во-первых, после скандала в пятницу я не представляла себе, что меня ожидает, а во-вторых после слов Брукса, мне не совсем хотелось его видеть. Вечно он все представлял в таком свете, словно я какой-то ходячий ужас, что принесет ему боль и мучения.
   Конец субботы я провела злясь на него и его слова, можно подумать он единственный парень на свете и мне заняться больше не чем как только ему сердце разбивать. А может он мне вообще не нравиться?! Об этом то он наверное не думал, когда таким странным образом просил оставить его в покое. Конечно же я позвонила Мейс и пожаловалась ей на Брукса, надеясь на сочувствие, но после моего рассказа в трубке несколько мгновения была тишина.
   - Ну я не могу его осуждать за недоверие к тебе, - осторожно начала Мейс, и когда она выждала паузу, я услышала на заднем фоне музыку. - Подумай сама, послушать тебя, так вообще не поймешь нравиться ли он тебе действительно, или просто нужен чтобы забыться. Я была бы против, если мной хотели воспользоваться.
   - Не думаю, что хочу ним просто воспользоваться, - тут же выдала я, и замолчала, осмысливая то, что сказала. Так ли это? Может во мне все еще есть желание сделать своим, и увидеть, что он все же сдался под натиском моих чар, утвердиться в том, что я неотразима. Но ведь было же что-то еще, так глубоко спрятанное во мне, что я сама не могла понять своих чувств и ощущений, и честно говоря в отношениях я была профаном, мне нужно было учиться всему в этом плане.
   - Так ли это? - вновь спросила резонно Мейс, и голос ее стал мягче но и настойчивей. - Подумай Валери, у него и своих проблем не меньше чем у тебя, стоит ли все это начинать?
   - Мейс, я не знаю, - я села на кровать и уставилась в старый телевизор, и в нем отражалась я сама - уже не такая замудоханная, волосы мои блестели, лицо казалось здоровым, но куда делась та 17-тилетняя я, которая еще верила в любовь. - Все так сложно, мне не приходилось еще влюбляться. Я не знаю, что испытываю к Бруксу, но возле него во мне постоянно возникает взрыв каких-то эмоций. Я еще никогда ничего подобного не испытывала.
   - Тогда думай иногда не только о себе. Обижайся сколько хочешь, но он прав - ты привыкла получать то, что хочешь. Теперь ты хочешь получить его, и тут кто хочешь засопротивляется, попробуй дать ему свободу...не пытайся вырывать из него при каждой встречи признания в том, какая ты классная, нравишься ли ему - да это просто не правильно.
   - Считаешь меня эгоисткой? - закусив губу, переспросила я.
   - Нет, считаю, что ты не знаешь никакого другого способа заводить отношения с парнями, для тебя это нормально: похлопать ресницами, улыбнуться и все. Брукс видимо не дурак, он и так прекрасно знает, как ты выглядишь, и хочет знать, что внутри тебя. Это ты на Адама могла произвести впечатление, раздевшись, а ты попробуй одеться, и показать, что кроме сисек у тебя еще и мозги есть.
   - Ты мне прямо-таки льстишь, - пробурчала я, все же понимая правильность слов Мейс. В отношении человеческих ценностей я в последнее время все больше и больше полагалась на опыт Мейс, и он у нее точно был.
   - Даже не пытаюсь. Давно нужно понять, что своей внешностью ты не можешь кого-то удержать. - отчеканила Мейс, - Не знала, что бывают такие парни, что умеют сопротивляться второму я в штанах, но предполагала что они существуют, один экземпляр попался тебе, и знаешь, в этом есть какая-то ирония.
   Я надулась и все же сказала:
   - Не будь ты моей подругой, подумала бы что тебя все это веселит.
   - А как же, ты умница и красавица, но почему-то советы относительно парней даю тебе я - вот она мировая справедливость, - рассмеялась Мейс. Она пообещала, что приедет скоро и останется теперь подольше, когда узнала, что дядя и тетя вовсе не такие чопорные как казались. Идея с покером ей особенно понравилась. Лично я все еще не могла отойти от зрелища того, как старая добрая мисс Ванда, курит сигары и пьет мартини, словно лошадь, а по воскресениям она преподает в воскресной школе после мессы. В этом было что-то не правильное, или про старость у меня так же сложился не правильный стереотип - старые матроны в кружевах, не могут вести себя как подростки. Или все же могут? Себя в старости я, по крайней мере представляла когда-то по-другому - как бабушка Тесс, я ходила бы в длинных юбках и широких блузах, а в моем доме летом отдыхали бы внуки. Теперь видение старости у меня пересмотрелось - я вполне могла продолжать быть самой собой, любить музыку, и ходить в кинотеатр на ужасы, и возможно даже на дискотеки.
   И все же после воскресенья проведенного в раздумьях о словах Брукса и так же Мейс я пошла в понедельник в школу, все же переживая из-за своих одноклассников, но это так и оставалось меньшей причиной для переживания. Брукс был основным фактором риска, к которому я все время была не готова, он говорил те вещи, которые мне не хотелось слышать. Или то что я хочу услышать, но в таком контексте, что мне ставало только хуже от его признаний. Почти все в прошедшем времени.
   Когда я зашла в класс, все как и обычно поздоровались, кто более приветливо, как Данте и Жаклин, остальные сдержанно или с опаской, а вот Брукса не было. Он пришел тогда когда урок литературы уже начался, и сел на старое место по диагонали от меня на соседнем ряду. В иной раз, я бы специально смотрела ему в глаза, не отрываясь, но сегодня даже не посмотрела, а записывала лекцию, что нам диктовали. Какая реакция была у Брукса на это мое новое поведение, я конечно же не знала, но надеялась что следую советам Мейс.
   Зачастую на ленч нам выделяли почти час, и мы могли пройтись к пляжу, чтобы поесть и немного отдохнуть. Редко случалось так, что мы ели все вместе, так же случилось и сегодня - Мия, Яркие глазки и Джексон отделились ото всех и ушли первыми, к тому же они теперь стали каким-то конгломератом против меня, нужно было лишь дождаться, когда они начнут распространять листовки с моим лицом и предупреждением "Наркоманка". Я же довольствовалась компанией Данте, которого очевидно больше не смущала информация обо мне. Именно так он мне и заявил, когда мы шли в сторону пляжа.
   - Наконец-то мне хоть что-то о тебе известно.
   Я бы хотела, чтобы это что-то было не таким откровенным и личным, но как уже получилось. Только я думала теперь о кое-чем другом, что выпало из моей памяти, но всплыло, когда я заметила что Брукс и Жаклин идут на ленч вместе. Он ведь был тем знакомым, который должен был сидеть с Найджелом, но Жаклин ничего толком об этом не рассказывала, и теперь в мою душу закрались сомнения. А что если у них что-то серьезное? От этой мысли я вся похолодела, а краска бросилась мне в лицо. Таких чувств мне еще не приходилось переживать, раньше мне не было кого ревновать.
   И как назло именно на них двоих мы натолкнулись, когда искали место для себя. Не смотря на разгар рабочего дня, пляж не был пустынным, так как сюда туристы забредали чаще, чем туда, где жила я. Небо было немного пасмурным, к вечеру обещали грозу, но холодно не было. Люди в купальниках и плавках сновали мимо, играли дети, даже несколько раз в меня зарядили волейбольным мячом пару парней, но я лишь усмехнулась и покачала головой, когда они позвали меня играть с ними. И тут мы подошли к одному из "своих" мест и увидели Брукса и Жаклин. На миг все перед глазами почернело от ревности, пока я не заметила, что сидят они на расстоянии, а Жаклин показывает ему какие-то фотографии и грустно кивает его словам. Нет, сказала себе я, они уж никак не похожи на голубков. Помня, что сказала мне Мейс, я хотела пройти мимо, но Данте не дал мне этого сделать.
   - Можно к вам? - спросил он, прежде чем я успела его остановить, и уже устроился возле Жаклин, которая лихорадочно прятала фотографии в сумку. Она смущенно подняла свой пакет с едой и улыбнулась мне. Я все еще раздумывала, стоит ли садиться, так как свободное место осталось как раз возле Брукса, но он аккуратно убрал свою сумку со старого, покрытого солью бревна, и кивком предложил мне сесть. Памятуя о "сиськах", как выразилась Мейс, я плотно запахнула рубашку, под которой у меня была майка, и устроилась рядом, ощущая неловкость. Глянув мельком на Брукса я с удовольствием заметила что он смотрит на меня, и этот его взгляд, о котором я так часто думала и не могла разгадать, казалось теперь пробирался куда-то дальше, чем мне хотелось его впускать. Я не стала строить ему глазки, как сделала бы раньше, а просто смотрела в ответ, предоставляя свою душу нараспашку, если уж ему так сильно хотелось в нее взглянуть. Там давно уже не было ничего сокровенного или таинственного, осталась лишь я.
   В это время Жаклин и Данте о чем-то говорили, но мы продолжали с Бруксом смотреть друг на друга, пока он не откашлялся и не сказал:
   - Если хочешь, у меня осталась еще картошка фри, - он протянул как удостоверение картошку в бумажном пакетике, но я отрицательно покачала головой, доставая сандвичи, которые приготовила мне тетя Максин.
   - Мне нужно все это съесть, иначе заставят ужинать двойной порцией.
   Было так глупо, что мы говорили о еде, а потом замолчали. Мне казалось, что я не должна смущаться возле Брукса из-за такой ерунды, но мне вдруг показалось, что мы только что встретились, и еще совсем незнакомы. Но так и было - я ничего о нем не знала: какую музыку он слушает, какие фильмы любит, играет ли в шашки или же предпочитает компьютерные игры, что он любит из еды, и на какие продукты у него может быть аллергия. Я думала, что мне нравиться Брукс, но я и не пыталась поговорить с ним о нем, и узнать ближе, а ведь я поняла что мне этого очень хочется.
   - Вы давно знакомы с Жаклин? Ну ты ведь ей помогаешь с Найджелом, - неловко закончила я, подумав, что для него эта фраза может показаться двухзначной, словно я ревную, но это было не так. Ладно, почти не так.
   Брукс улыбнулся, и повернул голову так, что мне был виден его профиль, но уже не глаза, которые он щурил от солнца, не смотря на то, что мы сидели в тени. Сегодня у него была другая прическа, но на волосах не было видно следов геля или же пенки, словно он лег спать с вымытой головой, а с утра просто причесался, и вышло нечто другое, чем всегда. Мне нравилось, когда парни слишком уж не заморочивались по поводу внешности.
   - Да, мы друзья детства, Жаклин ведь недалеко живет от того дома где вырос я. Она когда-то дружила с моей сестрой, пока мои не переехали в Джексонвиль. - я вздохнула с облегчением, когда Брукс не стал обвинять меня в скрытых мотивах. Сегодня у него явно было хорошее настроение, такое, как и в день ярмарки, на меня он видимо не злился и не старался перевоспитывать. - Когда-то она была первой заводилой в классе по поводу того, что нужно учудить. И я как их куратор старшеклассник, вечно злился.
   Я рассмеялась, удивленная той информацией, что открылась мне о Жаклин. Мне хотелось уже давно подарить ей те серьги, что я купила, но боялась обидеть ее, узнавая ее больше, я понимала что она точно может их не взять. Не понятно только как такая умная девушка как она, с характером и всем остальным, стала матерью-одиночкой, но это было ее дело.
   - А я в своем классе была самой тихой и спокойной девочкой. Самой правильной и честной, и старалась вовремя все делать и слушать учителей. До 5 класса меня за это не любили, пока я не стала одной из самых красивых девочек в школе, тогда отношение ко мне изменилось. - даже не знаю, что сподвигло меня на откровенность, но я сказала ему об этой части своей жизни, которую всегда вспоминала с улыбкой. Казалось, мы сидим здесь вдвоем, тихий разговор Жаклин и Данте нам не мешал, а мои слова уносил ветер и их слышал лишь Брукс.
   - Не могу поверить, что ты была тихоней, - Брукс постарался подавить улыбку, но у него это не вышло.
   - Ну прости, я ведь не всегда была такой как сейчас, я когда-то была ребенком. К тому же в то время я еще пыталась заслужить любовь родителей хорошим поведением и оценками, чтобы они мной хотя бы гордились, но Меттисон тоже вел себя неплохо, и учился даже лучше, так как у него это не занимало столько времени и усилий, как у меня. Но на самом деле он никогда не был пай мальчиком. - с тяжелым вздохом сказала я, говорить о личном мне никогда не удавалось, к тому же говорить все это Бруксу было сложно. При этом слушал он с явным пониманием, и возможно интересом.
   - Потому, когда он умер, ты решила стать плохой, воспользоваться его практикой, но уже в открытую?
   - Типа того.
   Неловкости стало меньше, и в то же время, я не могла так спокойно сидеть возле Брукса и ожидать, что еще он скажет. Надкусив несколько раз свой сандвич, я начала собираться. Мне ужасно не хотелось дальше что-то говорить о себе.
   - Встретимся в школе, у меня еще дела, - сказала я, обращаясь скорее к Данте, чем к остальным.
   Жаклин подмигнула мне, видимо стараясь поддержать в ситуации с Мией, Данте был немного недоволен тем, что я его оставляю, но не настолько, чтобы решить меня проводить, а Брукс промолчал.
   Когда я шла возвращаясь в школу, так как на самом деле планов у меня не было, мне казалось, я только что стояла полностью голой перед толпой. То что я говорила Бруксу мне еще никому не приходилось рассказывать, Мейс и так все знала, ведь мы росли вместе, пусть и близко не дружили. А Брукс был человеком, который не знал моих родителей, не видел, как горевали все на нашей улице, когда умер Меттисон, и так же не видел, как постепенно я разрушала себя. Когда я говорила с ним о прошлом, то словно признавала о существовании своих проблем и ошибок, и чувство было неприятное.
   Встречные парни улыбались мне, приглашали пойти с ними купаться, еще что-то говорили, но я лишь качала головой и шла дальше. Тетины сандвичи неприятно тяжелели в желудке, и я поняла, что не смогу доесть оставшиеся. Остановившись на некоторое время возле мусорников, я поставила сверток с едой возле них, надеясь, что ними поживятся собаки или коты.
   - Не успела начать рассказывать и тут же слиняла. Неужели ты так боишься той Валери, что внутри тебя, той что была тихоней? - голос Букса раздался так неожиданно, что я даже подскочила на месте, развеселив каких-то детей идущих мимо нас.
   - Ты напугал меня до смерти, - вскричала я, и фыркнув пошла дальше. Мне опять захотелось послать его, так как Брукс улыбался и был слишком понимающем. А мне не хотелось больше открывать свою душу, такое горькое лекарство нужно пить не так часто и в маленьких дозах. А он, как ни в чем не бывало, пошел рядом, придерживая руками ремешок сумки на груди.
   - Я даже и не пытался, думал, ты меня заметила.
   Брукс шел рядом, и мы со стороны могли выглядеть как романтическая пара подростков, которые решили вместе пройтись. На его лице лукавая улыбка, я смущенна и несколько растеряна, все как и должно быть. Да только так не было, и странная ирония меня сильно задевала, даже сильнее чем его улыбочка.
   - Нет, представь себе, я думала о своем. Как странно ты обвиняешь меня в надоедливости, но сам о себе высокого мнения.
   - Женское внимание меня избаловало. Мия и Яркие глазки не дают мне прохода, к тому же ты тоже.
   Я глянула на Брукса и поняла, что он просто потешается надо мной.
   - Я так понял, что ты не хочешь говорить о себе, почему?
   - Наверное я еще к этому не готова. Не прошло еще и двух месяцев с тех пор, как я поняла, что не стоит портить себе жизнь, чтобы что-то доказать родителям. Откровенность пока что меня не прельщает, особенно с тобой, королем откровенности. Ты вечно говоришь то, что думаешь, и после такого я остаюсь в дураках, и по-моему это не честно.
   - Возможно, - согласился Брукс, - но я так для себя решил, что мне надоели всякие недомолвки. Знала бы ты, какое облегчение я испытал, когда сказал тебе, что ты мне нравишься.
   - Зато мне стало сложнее. К тому же ты столь же откровенно утверждаешь, что я не нравлюсь тебе.
   Мы шли чуть быстрее, чем надо, будто спеша куда-то, и это походило на нашу утреннюю пробежку в субботу. Мы вкладывали не сказанные чувства в движения.
   - Я имел в виду твое поведение. Все остальное в твоем облике безупречно.
   И пусто, добавила я для себя, просто потому что он этого не сказал.
   - Значит ли это, что ты потому расспрашиваешь меня о прошлом - ищешь объяснения моему поведению.
   - Конечно же. Все там и находиться. Когда-то и я был веселее, но все проходит, когда появляются трудности. - кивнул головой Брукс и переместил свои руки в карманы джинсов. Мы остановились возле нашей запущенной школы, разбитой в середине как будто ее бомбили, и развернулись друг другу лицом. Он был выше меня, но не настолько, чтобы было тяжело смотреть вверх. Сегодня он улыбался, таинственный темный взгляд был при нем, и я не могла понять, что же стоит за всем этим. Смотря на него, и слушая, что он говорит, не возможно было определить его истинные чувства и намерения. Как понять, к чему этот разговор? Что он задумал? Для чего мучает меня, заставляя мои мозги перегреваться, а сердце дергаться.
   Зажмурившись я подставила лицо солнцу, и ждала что еще он скажет, но мы стояли молча, и это было даже лучше. Когда я ощущала рядом его тело, тепло и энергию, мне становилось спокойнее, он словно уравновешивал меня.
   - Что же сталось с той тихоней, которой ты была? - спросил он, и мне показалось, что Брукс стоит ближе, чем раньше, но я не открыла глаз. Это было как во сне, его голос, теплая интонация и он вовсе не злился на меня теперь, вполне возможно Брукс был готов мне простить то, как я хотела обойтись с ним раньше.
   - Я не знаю. Иногда мне кажется, ее нет, а иногда, она опять со мной и во мне, и из-за этого возникает борьба, конфликт интересов если хочешь.
   - Скажи мне, - вдруг добавила я, - кто тебе делает эти футболки.
   Раскрыв глаза, я увидела его грудь обтянутую темно-синей футболкой и на уровне желудка была нарисована чайка, но не четкий рисунок, а словно набросок, и если присмотреться, можно было различить мелкие детали, такие как буквы.
   - Я сам. А рисует на них Жаклин, она собиралась раньше стать учителем или художником, она всегда хорошо рисовала... Потом мы продаем эти вещи в нескольких магазинах здесь в городе, и в Интернете.
   Не знаю почему, но дальше мы замолчали, и не потому что не было что сказать, а потому что так было лучше. Я боялась, что скажу опять что-то не то, возможно нечто циничное или из ревности, которая появилась не понятно откуда. А Брукс именно этого и боялся, опять увидеть ту сторону меня, которая ему не нравилась. Но как так может быть, что некоторые стороны в человеке тебе не нравятся, а другие нравятся? Разве я не могу подойти ему целой, такой какая есть?
   - Пойдем в класс, - наконец сказал он, и пропустил меня вперед, и пока мы шли, его дыхание касалось моей шее. Раньше я бы пошло заметила, что там у меня самая чувствительная зона, теперь же подумала о том, что это будет самый дорогой воздушный поцелуй в моей памяти. Почему-то я понимала, что Брукс не сможет решиться быть со мной, даже не смотря на ту умиротворяющую тишину, что была между нами перед этим и на мою откровенность.
   Брукс наверное правильно опасался меня, я могла разбить ему сердце, но пока что ощущение было такое, словно это делал он с моим.
  
  
   Глава 12. Я все еще я
   Я очнулся, я жив
   Я очнулся, я жив,
   Теперь я знаю, во что верю в глубине души.
   Настал мой час,
   Я буду делать то, что хочу, потому что это моя жизнь,
   Прямо здесь, прямо сейчас....
   Я буду стоять на своём и не уступлю своих позиций.
   Я знаю, во что верю в глубине души,
   Я очнулся, я жив...
   Просыпаюсь, просыпаюсь...
   Awake And Alive (оригинал Skillet )
   Я очнулся, я жив
  
   Обстановка в классе очень накалилась и хоть я пыталась этого не замечать, но Мия все больше старалась увлекать беседой то Данте, то Брукса, отметив, что последний мне интересен. Она пока что не понимала, что именно происходит между нами, но чувствовала это, как и любая разумная шавка чует, когда ей грозит опасность на ее же территории. Я не сомневалась, что и она была не столь равнодушна к Бруксу, но к романтике ее чувства имели такое же далекое отношение, как и мое раньше. Сколько бы она не строила из себя невинную кокетку, я понимала, что это не так, мне и раньше приходилось видеть подобных рафинированных девочек, которые строили из себя Белоснежек, хлопая длинными ресницами. Адам называл таких принцессами, и совершенно не в хорошем смысле этого слова, и если раньше я не могла себе представить, что именно плохое оно может олицетворять, то он привел мне в пример Марию-Антуанетту, довольно таки развратную особу. После такого слово "принцесса" начало казаться мне грязным, будто по нему прошлись армейские бутсы. Но Адам был мастером на такие игры, ему нравилось безопасные слова, делать грязными, чистых - осквернять, и просвещать наивных, предоставляя им почувствовать "сладость" наркоты. И все же его "грязные" слова остались со мной.
   Итак принцесса Мия напрягала меня своими шуточками, которые она говорила довольно громко на весь класс, но не произнося моего имени, словно это и не обо мне говориться. Я все чаще себя спрашивала, а не с 6-тикласниками она училась в прошлом году, такое ощущение, что как взрослые она себя вести не умеет.
   В четверг, когда мы ожидали прихода нашего куратора, миссис Чедвик, ко мне присоединилась Жаклин, опершись со мной на парту, и так же начала смотреть в противоположный конец класса, где сидели Мия, Яркие глазки/Бриана и Джексон (теперь я называла его Паршивая свинья), и яростно между собой шушукались и хохотали.
   - Знаешь, такое ощущение, что я смотрю Animal Planet, - сказала ей я, совсем не задетая таким поведением, а скорее удивленная. Но я подозревала, что скоро мне надоест слушать все это и наблюдать, и тогда придется устроить Мие Варфоломеевскую ночь, или день, в зависимости от поры суток, когда я решу покончить с этим. - Они сидят как обезьяны в круге, копошатся, трогают друг друга за руки, когда что-то яростно говорят, не хватает только, чтобы они начали искать друг у друга насекомых. Честно, я этого не переживу, наверное снова начну пить.
   - Тогда и я с тобой, скорее всего моей психике тоже придется не сладко, если такое произойдет.
   Мы с улыбками переглянулись и покачав головой я сказала Жаклин:
   - Тебе нельзя, у тебя ребенок - нужно его кормить.
   - Поверь, когда Найджел повзрослеет, я расскажу, почему перестала кормить его грудью - он поймет.
   - Это точно, - отозвалась я, едва не давясь от сдерживаемого смеха, но мы не выдержали и рассмеялись вслух, держась друг за друга. Лица у Мии и Ярких глазок были такие, словно мы с Жаклин двинули им хорошими лопатами, и во всяком случае наш смех заставил их заткнуться. Мию ничто не злило сильнее, чем мой смех.
   Данте, Кард и Фин непонимающе оглянулись на нас, оторвавшись от каких-то игрушек на компьютере Фина, и только Брукс, стоявший вместе с ними, поднял голову и ненадолго задержал свой взгляд на мне. Такое его поведение началось с понедельника, когда мы пришли вместе с ленча. Он не пытался заговорить со мной, а просто смотрел, когда мы сталкивались взглядами или случайно пересекались в помещениях. Иногда его глаза казались очень тяжелыми, черными, заставляющими меня напрягаться, а теперь там было веселье и возможно одобрение. Жаклин прокомментировала это переглядывание неловким кашлем, и я тут же опустила глаза вниз, не желая знать, кто еще успел заметить наши гляделки.
   Иногда мне казалось, что это должно стать заметно всем, но по-прежнему в классе сохранялось стойкое мнение, что я встречаюсь с Данте. Он часто обнимал меня, любил чмокнуть в щечку, или что-то шептать на ухо, чаще всего смешное, а еще любил проводить меня к машине, или же проехаться ко мне домой. Тетя была рада его визитам, так как он пока что был моим первым гостем и другом, которого я смогла привести. Тетя считала, что раз у меня появились друзья, я иду на поправку, но моя так званая "болезнь" не обсуждалась - мне просто давали советы, которые могли облегчить мне жизнь. Меня никто не напрягал и уж тем более не заставлял жить, следуя законам их жизни. Были правила, к которым в доме нужно было привыкнуть, все остальное на мое усмотрение.
   Теперь Жаклин взирала на меня с любопытством.
   - Что? - наиграно недоумевающе спросила я.
   - Знаешь, я все думала, что мне это казалось, но теперь вижу, что нет. Между вами с Бруксом, что-то происходит?
   Сегодня Жаклин не выглядела такой вымотанной, так как приехал ее отец в отпуск, и они вместе с мамой Жаклин и Найджелом поехали погостить к родственникам, давая ей время отдохнуть. Она даже оделась ярче, чем в остальные дни - в одну из футболок что они делали вместе с Бруксом, короткую джинсовую юбку расшитую в ручную и сандалии с бабочками. А волосы просто заколола, но от этого она показалась только красивее. Красота всегда мне казалась простой, а не сложной, когда ее создают с помощью косметики и хитрых уловок. Мия могла хоть тонны косметики накладывать, но такой симпатичной, как Жаклин, ей бы не удалось стать. Мне хотелось верить, что какой-нибудь парень это оценит.
   - Как сказать, - с тяжелым вздохом, после некоторого раздумья отозвалась я, и мельком глянула на Брукса. Он теперь сидел возле Данте, и они как лунатики уставились в экран ноута, и в том, как он сложил руки на груди, было что-то знакомое. Уже знакомое, поправила я, то чего я ждала от него, какие-то движения бровями, сложенные руки или его походка, когда он запускает ладони в карманы.
   - Так и скажи, - улыбнулась Жаклин. Все просто, так и скажи. Я улыбнулась ей в ответ, потому что для меня это не было просто.
   - Если я тебе скажу, что не знаю, ты поверишь?
   - Да. Брукс сложный человек, всегда был таким, но ты еще сложнее. Иногда ты меня даже разочаровываешь, но все равно пытаешься исправиться.
   - Я тебя разочаровываю? Но чем? - несказанно удивилась я, почти чувствуя из-за ее слов тревогу. Мне казалось, мы почти подружились, а теперь она говорит нечто подобное.
   - Ну, ты все еще любишь осуждать людей за их внешность. Тебе будет трудно преодолеть в себе этот порок, - пожала плечами Жаклин. Она осмотрела класс и ее взгляд остановился на Паршивой свинье Джексоне. Далее она начала говорить почти шепотом, - Например Джексон, ты ведь его недолюбливаешь не потому что он с Мией или не потому, что любит иногда тебя достать. Дело в том, что он толстый, не такой красивый и правильный, как ты или Мия. Но знаешь, я понимаю, почему он так держится за ее дружбу, не смотря на всю ее ядовитость - только Мия отнеслась к нему хорошо из всех девочек класса. Она ни разу не назвала его свиней, и уж тем более не кривила презрительно губы.
   Я тут же испуганно поднесла руку к своим губам, понимая, что именно с презрением смотрю на Джексона и все время так смотрела, особенно когда мне казалось, что от его куртки несет потом.
   - Я не симпатизирую Мие, - тут же добавила она, рассматривая Куколку, и оставаясь равнодушной к ее разрисованной красоте, - и все же ее отношение к Джексону говорит о том, что она не такая плохая.
   - Все мы здесь не такие плохие, обстоятельства собрали нас здесь, - согласилась с ней я, и подумала, что ненависти к Мии я никогда и не испытывала. Это было похоже скорее на нетерпимость и не желание слушать ее глупости. Так часто ведешь себя по отношению к ребенку, который хочет походить на тебя и все время мешается под ногами. Еще было раздражение каждый раз, когда она старалась подкатить к Бруксу, но если я его злила, то к ней он вообще ничего не испытывал.
   - Итак, - после минутного молчания решила сказать я, желая узнать кое-что, - что ты думаешь по поводу...?
   - Вас с Бруксом? - осторожно переспросила она, и мне почему-то показалось, что в этой фразе было нечто большее. Ее осторожность заставила меня напрячься.
   - Нет конечно же, меня и Мышки, - попыталась отшутиться я, но не смогла, вышло как-то не весело и не убедительно, только подтверждая важность этого вопроса для меня.
   - Не знаю, что ты там мутишь с Мышкой, - усмехнулась понимающе Жаклин, походя немного на мою тетку, - но ничего плохого о тебе и Бруксе я не думаю. Он мой друг уже целую вечность, и я просто хочу, чтобы он был счастлив. Некоторое время назад мне казалось, что он никогда не будет таким как прежде, но все начало уступать под натиском спокойной жизни. Я и о себе думала, что уже не смогу интересоваться парнями, а выходит, еще могу и даже хочу. - ее осторожный взгляд прошелся по Данте, увлеченно что-то показывающем парням на экране компьютера, и при этом он походил на мальчишку. - Мне главное чтобы Брукс был счастлив.
   - Значит ли это, что ты считаешь, будто со мной он не будет счастлив? - мимо воли я начала злиться, но только потому, что Жаклин пыталась сказать то, о чем я и сама знала.
   - Я хочу сказать, что пока что вы не можете сделать друг друга счастливыми, вы двое слишком устали я думаю. Лично я ужасно устала от этой взрослой жизни, ты и Брукс хлебнули ее еще раньше меня, так разве можно ожидать от вас, что вы начнете вести себя как наивные влюбленные подростки. Пора наивности уже прошла, и любовь стала сложнее. Мы стали сложнее.
   Я удивленно смотрел на Жаклин, и думала о том, что она слишком умна, чтобы приносить подносы с едой. И словно прочитав мои мысли, она косо глянула на меня и расхохоталась.
   - Я знаю, что ты думаешь, и согласна, что мне нужно идти учиться, но все в свое время. Пока что на первом месте Найджел, а все планы и мечты позже...я так завидую тебе, потому что ты можешь просто взять и влюбиться, а я не могу...
   - Это ж почему?
   - Ты смотришь на Брукса, твои глаза светятся, его мерцают, и вы думаете только друг о друге, вас ничего больше не тревожит. А я, когда смотрю на парня что мне нравиться, думаю, а как он отнесется к Найджелу? Нет больше только меня, есть я и Найджел, и мы идем в комплекте. И покажи мне того парня, что захочет такой комплект.
   В словах Жаклин было много логики и печали, она понимала все что на самом деле есть у нее и все что она может получить, ей грустно, и все же Жаклин не готова из-за этого страдать. Я снова вернулась к мысли, что все мы здесь как в клубе неудачников, ни у кого нет похожей истории, только я не знаю всех историй.
   Сегодня миссис Чедвик сказала что вместо первого урока хочет с нами поговорить, и на данный момент она опаздывала, что конечно же никого не угнетало. Но когда она вошла в класс, мы облегченно уселись на свои места, нам было интересно, чего она хочет от нас.
   Миссис Чедвик было чуть больше 30, она была высокой под 180 и к тому же симпатичной блондинкой, потому всем нам было сложно поверить, что она учитель, а не модель. Мия быстро сделала какие-то поиски по интернету и узнала что миссис Чедвик в прошлом модель, а теперь замужем за одним бизнесменом, и что обучение детей та всегда считала своим призванием. Я быстро поняла, что так оно и было. Она относилась к нам строго, но к тому же явно знала все наши истории, стараясь быть лояльной и доброй. Но сегодня ее лицо было очень мрачным, что я даже как-то неловко заерзала на стульчике, будто бы снова вернулась в свой младший класс, где нам преподавала очень строгая учительница. Ее мы называли миссис Крюгер, так как иногда она носила полосатую кофту как у Фредди Крюгера. И еще если кто-то не оправдывал ее надежд, лицо у нее при этом становилось темнее тучи.
   Теперь миссис Чедвик остановилась возле доски и оглядела всех нас.
   - Мне неприятно это говорить, но до меня дошли слухи, что ваш класс не то чтобы не дружный, а хуже того, довольно агрессивный. Работники постоянно жалуются, что у вас здесь происходят какие-то ссоры, учителя говорят о том, что вы апатичны и медлительны и еще, что у вас тут постоянно какие-то межусобные войны. Одно дело я игнорировала это, пока был первый месяц обучения, ждала пока вы присмотритесь друг к другу, отдохнете, вольетесь в работу коллектива, но уже пошел второй месяц обучения, а ситуация как вижу все сложнее.
   Она замолчала ненадолго и смотрела на нас по очереди, пытаясь видимо понять кто был причиной всех несчастий.
   - Честно говоря, вы первый такой класс на моей памяти. Мы всегда имеем проблемы с выпивкой, курением, так как вы не дети, а еще с тем, что класс полон влюбленными парочками. Но как вижу не вы. До сих пор вас учителя называют Класс Одиночек. Не один за всех, а все по одному. И так как ваш куратор я, мне это не нравиться. Моя бабушка считала, что человека можно познать по-настоящему только в некоторых ситуациях: в беде, в походе и если он помогает тебе садить урожай. Беду мы не будем создавать, урожай садить тоже, остается поход.
   Класс медленно наполнился шепотом и в редких случаях недовольным, а я даже и не знала что думать. Мне еще никогда не приходилось ходить в походы или ездить отдыхать на природу, как все нормальные дети и подростки. У родителей не было времени, а когда наш класс начал ездить отдыхать я с ними не училась. Такое понятие как отдых на природе обошло меня стороной - я представления не имела, что там нужно делать, но мне всегда казалось, что это интересно. И в тайне я боялась, что теперь кто-нибудь из придурков снобов в моем классе начнет стонать, и миссис Чедвик откажется от своей идеи.
   - Вот каков план, в вашем распоряжении школьный автобус, не ваши машины, вас отвезут в субботу утром и заберут в воскресенье в обед. Но, куда именно вы поедете решать вам, к тому же всем классом. Сборы - что взять с собой, какие продукты и тому подобное решать так же вам, - голос миссис Чедвик ставал все тверже, чем сильнее был шум в классе. - Считайте, что это занятия и они обязательны для всех. Завтра я хочу знать, куда вы едете, сбор в субботу в 9 возле здания школы.
   Когда миссис Чедвик вышла из класса возмущение и ропот стали громче. Но так же проскальзывали и веселые нотки - это Данте кричал что-то. Я развернулась на своем кресле в сторону остального класса, чтобы послушать и посмотреть на происходящее. Тогда то мне и стало понятно, почему для этого миссис Чедвик выделила урок. Но урока в итоге не хватило, сначала многие были против, потом когда начали решать, куда ехать было слишком много идей, их предлагали все, даже Мышка, но не я, так как представления не имела где здесь можно отдохнуть кроме пляжа. Поход у меня стойко ассоциировался с горами и лесами.
   Прошло два урока, на которых все сидели в нетерпении, ожидая перемены, чтобы снова начать говорить. И так постепенно этой идеей были заражены все, а я скромно слушала, во-первых, не имея конструктивных предложений, а во-вторых, потому что в большинстве случаев смотрела и слушала Брукса. Было видно, что для него поход не является чем-то новым, большинство его предложений довольно долго рассматривалось. В этот день мы впервые ели ленч вместе, Мия на некоторое время полностью забыла обо мне, что даже не заметив села возле меня, Жаклин едва не подавилась едой, увидев Мию с другой стороны от меня.
   Решалось все - какие медикаменты брать, спальники, одеяла, палатки и тому подобное, парни говорили что нужно запастись побольше едой, на что девочки презрительно фыркали, так как всем было ясно кому придется готовить. Но с местом так и не разобрались. Мышка которая, как и я редко встревала в разговор, наконец видимо решилась.
   - Э... у моей бабушки в Милтоне есть дом, старый конечно, но вполне подойдет для того, чтобы там переночевать. Возле дома есть старый сад, большой, почти как парк, и недалеко до Колдуотер Крик, мы могли бы взять каноэ на прокат, и отдохнуть там...если хотите конечно же, - в любое другое время никто просто бы не услышал Мышку, но просто все затихли слишком вымотанные теми разговорами что вели до этого.
   Среди нас восстановилась тишина, когда даже никто не жевал.
   - Ну это хорошая идея, - неуверенно протянул Данте, остальные так же покачали головой, потому что это была пока что лучшее предложение из тех что мы слышали.
   - Туда далеко ехать? - спросила я, так как представления не имела где этот Колдуотер Крик, мои одноклассники переглянулись и улыбнулись.
   - Нет, - отозвался Брукс, посмотрев на меня с улыбкой, - это довольно близко, не больше нескольких часов.
   Я знала, что сейчас мы снова втупимся друг в друга, будто никого рядом и нет, и потому отвела глаза, и принялась за свой салат в пластиковой коробке. Видимо Милтон был близко, раз остальные с такой радостью восприняли эту новость.
   Конечно же первым делом по приходу домой я стала перерывать гараж в поисках спальника и палатки, так как это входило в обязательное в списке составленном для нас Мией, она вдруг стала главной в этом походе, и я не собиралась ей мешать. Когда дядя пришел после работы и увидев разгром, он не стал сердиться или кричать, что я полезла в его святая святых где он годами собирал хлам. Он просто молча пошел в дом и вскоре принес все что мне было необходимо. Тетя Максин лишь тонко намекнула, что стоило сказать ей, а не копаться в вещах дяди Зака, так как теперь он на несколько дней засядет в гараже, перебирая свои вещи и грозясь, что наконец-то выбросит половину, но так и не сделает этого.
   Вторую половину вечера я потратила на то, что вытягивала со шкафа вещи, по моему мнению подходящие для похода, но когда ко мне заглянула тетя Максин, многое она оставила.
   - Тебе не нужно столько вещей с собой, - сокрушалась она перебирая склад на кровати. - Бери две футболки плюс ту что будет на тебе, купальник, рубашку, желательно прочную и из натуральных тканей. Одни добротные штаны, куртку и толстовку на замку. Непромокаемую обувь и хорошие сандалии, а не те из кожи, что ты любишь обувать в город. Обязательно что-то на голову и пару носков. Все должно быть не только красивым, а в первую очередь надежным.
   Я сидела на кровати, пока тетя Максин аккуратно расставляла и складывала вещи на полу, а те что не нужно кидала мне, чтобы их сложила я. Дядя Зак заходил несколько раз принеся мне походный портфель, которым он часто пользовался раньше и что-то типа кастрюли, назвав это котелком. В последний его приход он дал мне свою старую аптечку, удобную пластиковую сумку с красным крестом, в которую он сложил новые бинты, антисептик и еще что-то, посчитав их полезными лекарствами.
   - А завтра поедем по продукты. Звонила Жаклин, и сказала, что вас с ней выбрали ответственными за еду, - добавила тетя Максин, а потом пустилась в воспоминания о своих школьных походах. Чаще всего она рассказывала о попойках, и смотря на них с дядей за обеденным столом, я все не могла понять, как они умудряются быть уважаемыми людьми, когда у них в молодости было столько всего.
   Пятница была днем Х. В классе и разговоров было только о том, что мы куда-то едем, и пусть мы даже еще не отправились в поход. Но идея миссис Чедвик явно сработала, так как мы еще ни разу не были столь активны, а тем более не работали вместе. И опять ленч проходил на улице, вместе со всеми и вскоре я словила себя на мысли, что мне невероятно хорошо вместе с остальными. Мне интересно говорить с ними, смеяться над шутками Джексона, удивляться тому, что Мышка умная и много знает о зеленом отдыхе, интересно слушать Мию и понимать, что у нее высокие организаторские способности. И самым приятным было то, что Брукс сел рядом со мной и время от времени воровал у меня из миски помидоры черри, думая, что я этого не вижу. Повернув голову к нему, я улыбалась и смотрела в его глаза, наплевав на то, что это кто-то мог увидеть.
   Когда мы расходились после школы, он сам, добровольно подошел ко мне и предложил:
   - Если хочешь, я в субботу зайду за тобой, чтобы помочь с вещами?
   - Зайди, но меня отвезет дядя Зак, хочет сфотографировать, как я отправляюсь в первый поход, и еще мы заедем за Жаклин.
   - Это твой первый поход? - Брукс рассмеялся и ни как не прокомментировав этот смех пошел прочь. Я хотела было еще что-то ему сказать, но тут из школы выбежала запыхавшаяся Жаклин, следом за нею Кард, и его голос было довольно мрачным.
   - А что ты от меня хочешь?
   Они не сразу же заметили меня, хотя я стояла всего в нескольких метрах перед ними. Я тут же поискала глазами Брукса, и заметила что он тоже остановился, но перехватив мой взгляд покачал головой, и пошел прочь. Думаю, это было тонким намеком на то, что мне тоже не стоит на это смотреть.
   - А почему ты вообще злишься, у меня к тебе претензий нет, - спокойно отозвалась Жаклин, не смотря на него, но и не вперед. Она тут же наткнулась на меня, так и не успевшую сбежать. - Ну что, поехали за продуктами.
   - Да, - выдавила из себя я и кивнув неловко Карду/Ходячей аварии поспешила за Жаклин к своей машине.
   Мы устроились в машине молча. Я немного испуганная тем что видела и не понимала, а Жаклин наигранно веселая, так словно ничего и не произошло. Спустя несколько минут я поняла, что Жаклин не собирается говорить об произошедшем эпизоде, а тем более комментировать его. И дело было не в том, что я сгорала от любопытства, а в том, что я не могла себе представить по какому поводу Жаклин может ссориться с Кардом.
   В магазине нас должна была ждать тетя Максин, настоявшая на этом, так как мы, по ее словам, не сможем понять какие именно продукты больше всего необходимо. При этом у нас с собой был список, что мы составляли с Мией и Яркими глазками на всех переменах, но больше всего идей внесла Ариана, особенно относительно скоропортящихся продуктов, таких как мясо для барбекю или сосисок - у нее был переносной холодильник, и потому все это должна была купить она. Учитывая сколько нас было, и как много ели парни, она должна была принести с собой завтра морозильную камеру в ее рост.
   В том же молчании мы с Жаклин зашли в магазин, но было очевидно, что это молчание становиться все более напряженным. Тетя ждала нас и стоило ей увидеть список, мы стали ее рабынями с колясками. Мы таскались за ней по всем отделам, и только успевали брать 5 того, 7 пакетов этого, и не забывали подхватить какую-то синюю упаковку и все в таком стиле. Уже изрядно измотанные мы ждали пока тетя решит, какие консервы брать, и стояли, облокотившись на свои колесницы набитые продуктами. Жаклин смотрела на меня, и вскоре издала тяжелый вздох и сказала:
   - Я сдаюсь. Ты можешь задать мне три вопроса, и мы больше не возвращаемся к этой теме.
   - Ты с Кардом встречаешься?
   Это было первое, что пришло на ум, и потому я сразу же озвучила этот вопрос.
   - Нет. - ответ был очень лаконичный, но и четкий.
   - А встречалась? - этот вопрос был задан уже осторожнее, и я думала, что он был верным. Но и тут же Жаклин усмехнулась и покачала головой.
   - Нет. Мы никогда с ним не считались парой, у нас не было флирта, да и сказать, что нравились друг другу как парень и девушка, я не могу.
   Ну раз ни первое ни второе, тогда я точно не могла спросить не от него ли Найджел, и в любом случае я ничего уже не могла спросить, так как не знала, что спрашивать.
   - А из-за чего вы поссорились? Ты просто пойми, я почти не видела, чтобы ты с ним общалась, - добавила я, чтобы объяснить ей свой интерес. Для меня было бы так же интересно, если бы вдруг Данте и Мышка начали ссориться.
   - Из-за Найджела, - коротко ответила она, и тут же рассмеявшись при виде моего вытянувшегося лица, добавила: - Только три вопроса, и мы больше не касаемся этой темы, помнишь?
   - Но я умру от любопытства, - воскликнула я, тем самым вызвав недовольство проходящего мимо старикана с ходящей бородой. - Но ведь это невозможно, правда? - переспросила я, в надежде, что на этот вопрос мне все же Жаклин ответит.
   - Что? - переспросила она, лукаво усмехаясь, понимая какую пищу для раздумий мне дала.
   - Что он отец Найджела?
   - Почему же это невозможно? Он парень, я девушка, именно у таких существ получаются дети, - видимо Жаклин очень веселило, как я пытаюсь осмыслить то что мне рассказали.
   - Ты только все больше меня запутываешь, - рассердилась я, и тут уже Жаклин стала улыбаться грустнее.
   - Все же Брукс прав, ты выходишь из себя когда не получаешь того, что хочешь.
   Я застыла, не зная как на это реагировать. Наверное я была глубоко задета тем, что он обсуждает меня с Жаклин, и тем более тем, что видимо у них все так откровенно. А еще потому что мне казалось мы дружим с Жаклин, но она считает мой интерес пустым эгоистичным любопытством.
   - Рада, что у Брукса есть с кем меня обсудить, - с каменным лицом заметила я, будто мне все равно, и тут Жаклин явно раскаялась.
   - Прости, я не имел права его цитировать, особенно если учесть, что он со мной делиться своими мыслями и еще кое-чем, только тебе не стоит меня ревновать к нему. Мы уже так давно друзья, что я считаю его братом.
   Но слова были сказаны, и мое и так подорванное самолюбие не могло быстро принять ее слова в свой разум, так как там бушевала обида и ревность.
   - Ну да, но и с Кардом то ты никогда не встречалась, а по твоим словам все могло быть, - я понимала, что это удар ниже пояса, но Жаклин ничего не ответила.
   Теперь наше молчание было враждебным, и я не могла понять, почему все вышло так по-глупому. Все потому что я не удержалась и захотела все разузнать. Все и сейчас! Ведь Брукс предупреждал меня кивком головы, что не стоит в это вмешиваться, он предупреждал, но я даже не подумала о последствиях. Не подумала так же о том, что Жаклин может не захотеть делиться своими делами, к тому же наверняка вполне личными, к которым нет доступа едва знакомым людям.
   Мы ползали по магазину вслед за теткой, и Жаклин продолжала сурово молчать, а я уже сожалела обо всем.
   - Знаешь, - не смогла удержаться я, боясь, что могу потерять единственную подругу здесь. И еще не понятно как после такого будет вести себя со мной Брукс. Они ведь друзья. Опять обвинит меня в нетерпеливости и эгоистичности. А мне казалось он, наконец перестал расширять круг вокруг меня и сближался, подбирался, словно начал понимать, что территория безопасна. - Я не имела права вообще что-либо распытывать у тебя на счет той ссоры. В моей жизни было столько всего, о чем я бы просто не смогла тебе рассказать, боясь твоей реакции. Мне не стоило...
   Жаклин неуверенно улыбнулась, и пожала плечами.
   - Это просто никого не касается. Я хочу, чтобы о некоторых вещах в моей жизни никто не был осведомлен. А насчет Брукса....он мой лучший друг, по крайней мере был ним, когда-то до отъезда с теткой, и теперь стал ним снова. Я сначала даже начала его ревновать к тебе, потому что не о чем другом он иногда и говорить не может. А потом и мы подружились...короче говоря, я бы очень хотела чтобы у вас все получилось.
   Я замолчала на некоторое время и остановила ее за руку, чтобы Жаклин посмотрела на меня.
   - Скажи, ты не разочаровалась в любви? Ты все еще веришь, что она вообще существует?
   - Конечно же. Пойми, за моей беременностью не стояло трагической любви и какого-нибудь несчастного случая, а только глупость, тупость и выпивка. Вот и все. Я по-прежнему верю, что есть тот единственный, пусть не на белом коне, и не на серебристом Вольво, но он есть точно.
   Эти слова я перебирала в уме когда ложилась спать. Ну раз Жаклин верит в это, может и мне удастся понять, что такое любить.
   Наутро появилась легкая дрожь, я как будто собиралась идти впервые в школу. Сегодня я не бегала, и потому завтрак был довольно унылым, так как я не израсходовала свою силу и дурь на бег. Зато тетя и дядя были очень веселыми, подбадривали меня шутками, вели себя они как раз именно так, словно отправляют первоклассницу в школу. Дядя собрался фотографировать меня, а потом дать фотоаппарат с собой, чтобы я привезла им побольше фоток, со временем они собирались сделать альбом о том, как я пребывала здесь. Мне это показалось немного странной идеей, так как раньше родители редко приходили в школу, и мало что интересовало их в моей жизни, чтобы это событие сфотографировать. Я ожила тогда, когда в дверь позвонил Брукс.
   Подпрыгнув на месте, я кинулась, чтобы пригласить его войти, и ужасно обрадовалась, когда заметила его фигуру на крыльце перед дверью, затянутой в сетку.
   - Ты готова?
   - Да, почти.
   Слова показались мне глупыми, мое сердце начало так стремительно биться, а лицо залила алая краска, но я все равно не хотела сейчас отрывать глаз от Брукса. Казалось, я уже вечность его не видела, и мы слишком давно не препирались по какому-либо поводу. Брукс прошел в коридор и вместо того, чтобы идти за мной на кухню, взял мой рюкзак битком набитый одеждой и еще кое-какими запасами что приготовила тетя Максин, и пошел с этим на улицу. Я в это время побежала забирать из комнаты свой батник и маленькую сумочку с деньгами, телефоном и всякой мелочью. На мгновение я остановилась возле зеркала, чтобы взглянуть на себя - я выбрала джинсовые бриджи цвета хаки, которые можно было подворачивать, как шорты, что я сейчас и сделала, темно-голубую футболку, синий батник на замке с длинными полами и капюшоном. На ноги я одела практичные сандалии которые еще ни разу не подводили меня. Тетя Максин заплела мои волосы в тугой колосок на голове, и от этого я выглядела лишь красивее, когда открылось тонкое лицо с высоким скулами, что очень нравилось тете Максин. Она не уставала повторять, что я взяла лучшее от их семьи и семьи отца. Главное чтобы это оценил Брукс.
   Я вышла на улицу, и смотрела на то, как Брукс грузит вещи в мой Рендж ровер, и все выглядело так, будто я просто жду дядю Зака, но я почти забыла о нем. Когда Брукс закончил с вещами, то подошел ко мне так близко, почти вплотную и с улыбкой осматривал меня и мою новую прическу. Было в его взгляде что-то такое, видимо нежность, но она переплеталась с другими чувствами. Мне очень хотелось верить, что это не я сама себе придумываю.
   - Я еще с тобой не поздоровался.
   - Нет, ты лишь спросил готова ли я, - преодолев волнение, отозвалась я. Солнце еще не светило на нас, ветер почти стих, и цветы перестали разносить по улице свой сладкий аромат. Я застыла, ожидая, какое приветствие имеет он ввиду, и почти разочаровалась, когда он склонился и чмокнул меня в щеку.
   - Данте постоянно так делает. Думаю у меня есть право тоже так тебя целовать.
   - Возможно даже больше чем право, - пробормотала я, злясь что он играет со мной, и оттягивает то, чего нам двоим так хочется. - Ты когда-нибудь перестанешь создавать между нами расстояние?
   - Ты когда-нибудь перестанешь требовать от меня все и сейчас?
   - Да.
   - И я тоже да, - улыбнулся Брукс, и повел меня к машине, чувствуя мое явное сопротивление этому. Но сопротивлялась я лишь до того момента, пока не поняла, что он помогает сеть мне на заднее сидение и устраивается рядом, оставляя пассажирское место спереди для Жаклин.
   Мы сидели бок о бок, когда дядя Зак сел в машину, отсалютовал Бруксу по военному и не вынимая своей сигары завел мотор. Я смотрела на Брукса слишком удивленно и радостно, иначе почему он рассмеялся, и переплел свои пальцы с моими. Мы так и сидели, смотря друг на друга и по переменно толкаясь, когда машина резко виляла на дороге - спокойно и тихо ездить дядя Зак не умел.
   - Что ты задумал? - наконец выдохнула из себя я, переживая что это все сейчас пропадет.
   - Возможно, я готов дать тебе еще один шанс. - Брукс наклонился ко мне и прошелся губами вдоль скулы, и я уже была готова повернуть голову и поцеловать его, когда машина резко остановилась. Мы с Бруксом чуть не столкнулись лбами и расхохотались. В машину как раз садилась Жаклин, а дядя Зак взялся за ее вещи и продукты которые мы вчера купили. Что-то пришлось переложить нам под ноги, но все поместилось в багажник и на крышу.
   - Вижу вы сегодня в хорошем настроении. Тогда меня весь уикенд будет тошнить от того, что вы как щенки тискаете друг друга? - наиграно иронично и с высокомерием сказала Жаклин.
   - Да, а что тебя собственно малявка не устраивает? - в тон ей отозвался Брукс, и заслужил от Жаклин гримасы с языком.
   Закрыв глаза и слушая их перебранку, я удивленно сжимала руку Брукса в своей, и не могла понять что происходит. Почему мне так хочется глупо улыбаться? Я не радовалась так простому общению уже года 3, и у меня не было таких друзей, кроме Мейс, с которыми было весело и хорошо без алкоголя или наркотиков. Здесь и сейчас я не была дочерью будущего мера, я не была сестрой Меттисона, и не была "та Валери Кавендиш". Раскрыв глаза, я огляделась вокруг, и заметила заинтересованный взгляд Брукса. Он приподнял другую руку и заложил выбившуюся прядь мне за ухо, а я прислонила лицо к его ладони. Брукс же пользуясь тем, что рядом нет дяди и Жаклин отвернулась, уткнулся своим носом в мою щеку, и я ощутила, что его дыхание становиться тяжелее, а губы немного дрожат. Но я не стала торопить события, и не стала торопить его.
   Я была почти цельной.
   Я неожиданно поняла, что та 17-тилетняя я никуда не делась - я все еще была я, просто слишком долго спала.
  
  
  
  
   Глава 13. Возвращение к себе
  
   То что казалось таким веселым скоро превратилось в нудную дорогу во влажном жарком автобусе. Мы сначала даже пытались петь, как это делают скауты, но вскоре нам надоело, как и шоферу, давая нам это понять врубив радио. Я и Брукс сидели на задних сидениях и положив ноги ему на колени, я пыталась выудить из него то, чего не знала. Но после приезда в школу он стал чуть более отстраненным и холодным. А я не стала пока что тревожиться, вполне возможно дело было в жаре.
   - Итак, какую музыку ты предпочитаешь?
   - Ты говоришь так, будто сейчас начнется допрос с пристрастием, - он откинул голову назад на спинку и закрыл глаза. От духоты его лицо было влажным, но все равно красивым. Мне хотелось провести пальцем по его губам, но с Бруксом не стоило делать резких движений, все что касалось него требовало терпения. Было такое ощущение, что мне нужно добиваться его, но от каждого неправильного слова или шага он мог скрутиться как колючий ёж.
   - Нет, мне интересно. Я о тебе фактически ничего не знаю.
   - Ты знаешь обо мне многое, это я о тебе мало что знаю... - пожал плечами он, и все же каверзно улыбнулся, стараясь меня поддеть. Сегодня он снова был в той футболке, где я изображалась как ведьма.
   - Я знаю лишь мелкие детали, мне хочется знать все.
   - Ты ведь понимаешь, что знать все о каком-либо человека вообще нереально? - приподняв голову и раскрыв немного сонные глаза, спросил он. - Сколько бы ты не знал кого-то, никогда не будешь знать о нем все.
   - Ты ведь знаешь, что это отговорки. - надув губы сказала я, и сняв свои ноги с него развернулась лицом к окну.
   - Знаю, мне интересно, как ты на них будешь реагировать, - Брукс поставил голову мне на плечо, а я ее скинула. - Дуешься? Хорошо, я расскажу все, что ты хочешь знать.
   Подозрительно взглянув на него, я опять вернулась в прежнее положение, но когда я снова ставила ноги ему на колени, его руки так и остались на моих ногах. В его руках было приятное тепло и вовсе не жаркое, мне хотелось продолжать чувствовать эти руки на своих голых ногах. Было в этом очень много интимного.
   - Так какая музыка? - повторила свой вопрос я. Брукс смотрел на меня, его карие глаза искрились смехом, видимо пока что моя настойчивость его не напрягала.
   - Разная. Больше всего старый рок, может 70-е, 80-е.
   - А из нового?
   - А что слушаешь ты?
   Я призадумалась, а потом вытянула свой Айпод, и просто включила то, что слушала чаще всего.
   На данный момент там были Skillet.
   - Мне тоже нравиться христианская музыка, особенно рок-группы. А как на счет Linkin park? - спросил он, возвращая мне Айпод, но я пока что не стала его прятать, возможно, от этой жары я вообще обессилю, и уже не смогу болтать. Будет хорошая возможность заснуть у него на плече, слушая музыку.
   - Старые альбомы - да, новые однозначно нет.
   - Ты меня просто убиваешь, это одна из моих самых любимых групп.
   - Но ты ведь не будешь утверждать, что они все те же, что и раньше?
   - Ты удивишься, но их новые песни мне тоже понравились, - заявил он, я прищурила глаза пытаясь понять, не пытается ли он меня водить за нос.
   - Ну хорошо, пока что я поверю, но когда приедем домой, заставлю тебя слушать их новые альбомы часами.
   - И как ты это сделаешь? Привяжешь меня к кровати? - рассмеялся он, а я покраснела представив себе эту картинку. Думаю тетя и дядя Зак поинтересуются зачем я несу веревки в свою комнату. Когда Брукс видимо, понял что сказал, то добавил уже менее убедительно, - то есть, сложно будет тебе меня заставить.
   - Ну, ну, я еще подумаю на счет привязывания.
   Брукс медленно перестал улыбаться, и внимательно посмотрел на меня.
   - Скажи, разве для тебя это так важно?
   Я непонимающе посмотрела на него.
   - Что именно? Узнать о твоих пристрастиях к музыке?
   - Нет, секс, чувственность? Это для тебя основа отношений?
   Я тут же напряглась и предостерегающе попыталась забрать свои ноги, прежде чем он их скинет и начнет на меня злиться, но Брукс удержал их.
   - Я не пытаюсь на тебя давить и не сержусь. Я хочу знать.
   Подумав некоторое время и смотря при этом в его глаза, я решила говорить все как есть. Ведь Брукс часто так поступал со мной.
   - Это не основа, но я скучаю без этого, если хочешь знать.
   Брукс кивнул, показывая, что я удовлетворила его интерес, но после стал чуть мрачноватым. Я подумала, ну и черт с ним, пусть себе молчит, и я тоже буду молчать, но вскоре не смогла сидеть возле него и не думать, что же сейчас происходит в его голове.
   - В чем дело? Что теперь ты уже придумал?
   Брукс не стал делать удивленное лицо, а спокойно ответил на мой взгляд.
   - Мне интересно...если бы тот твой парень вернулась бы сейчас к тебе, ты бы забыла обо мне? Точнее говоря, как скоро бы ты меня забыла?
   Я села и придвинулась к нему, уже довольно разозленная.
   - Объясни мне пожалуйста, почему ты всегда думаешь обо мне самое плохое? Что плохого в том, что мне не хватает секса? Ты ведь не пуританин? Я никогда не буду достаточно хорошей для тебя, после всего того, что со мной было? Ты это хочешь для себя понять? Честно, мне уже надоело оправдываться, надоело делать вид, что я хорошая девочка. Так вот, я плохая, я плохой человек, а ты хороший. Все, мы видимо решили.
   Я попыталась встать, но он удержал меня на месте, и возмутился.
   - Я не могу у тебя спросить, есть ли смысл ожидать каких-то конкурентов? Насколько я знаю, когда ты уезжала из дома, у тебя был парень...я просто хочу знать, чего ждать. При чем здесь, что ты плохая, а я хороший? - Брукс также был разозлен, мы говорили на повышенных тонах, и теперь скучающий автобус полный нашими одноклассниками пялился на нас. Вот вам и неожиданность.
   Мне не хотелось дальше продолжать этот скандал, и потому я аккуратно вывернувшись из его рук, пошла пошатываясь по автобусу к Жаклин, которая пыталась читать, при этом я старалась не замечать, как на меня смотрят остальные. Тот же Данте, был на меня несколько обижен, что я предпочла компанию Брукса ему.
   Жаклин взглянула на меня и хотела видимо что-то сказать, но я ее опередила:
   - Ни слова об этом.
   Жаклин медленно улыбнулась и спросила:
   - А о том, что ты села на мое печенье можно?
   Покраснев и усмехнувшись, я вытянула из под себя печенье, и сказала ей, уже совсем забыв о своих предыдущих словах.
   - Он не выносим. Скажи, Брукс что, никогда мне не простит, что я не была святошей?
   - Он сложная личность, и иногда мне кажется, ты его уже знаешь лучше, чем я. Каждый раз после разговора с тобой он бушует и злиться, а еще ревнует.
   - Кого к кому?
   - Например тебя к Данте, например тебя к твоему парню в Техасе.
   - Но у меня нет парня в Техасе, - сквозь зубы процедила я, вообще не понимая, откуда они двое это взяли.
   Жаклин скривилась, будто чего-то не понимала, или же думая, что я лгу ей.
   - Миссис Чедвик просила тебе передать, что в школу звонили сообщить, что твой парень очнулся и с ним все нормально. Я думала, ты слышала, когда это говорила Яркие глазки...или нет?
   - Нет, я этого не слышала... - во мне сейчас были двойственные чувства, я конечно же была рада, что Адам очнулся и с ним все нормально, но с другой стороны, я не могла понять кому может понадобиться звонить в школу и сообщать мне это. Ведь был телефон тети и дяди, а так же мой мобильный, в крайнем случае, это можно было сообщить через Мейс. - Я рада за Адама, но он уже не мой парень. Из-за него мы чуть не погибли, и из-за него я принимала наркоту. Он уже практически не должен был быть моим в последний вечер, кода мы попали в аварию...- я прикрыла глаза потому что на меня нахлынули воспоминания о том вечере, и стыд и страх были слишком велики, - ...я не хочу об этом говорить...но парня у меня нет, Адам теперь просто старый знакомый, думаю даже он понимает, что раз я уехала, после всего что случилось между нами, не может быть продолжения.
   Жаклин часто улыбалась и смеялась, когда говорила о своих проблемах, могла подсмеяться и надо мной и нашими с Бруксом отношениями, но теперь она встревожено поставила руку на мое плечо, и сжала.
   - Не думаю, что хочу дальше слушать, у тебя только что был такой взгляд... - отозвалась она, и мне стало как-то неуютно за то, что Жаклин меня жалела. С ее то проблемами!
   - Да, не стоит об этом говорить, - согласилась я устало потерев глаза. - Только интересно кто мог сюда звонить. И почему не домой, и не на мобильный? Связь со мной поддерживает Мейс обо всем, что происходит дома...может это были родители Адама? Но зачем звонить в школу?
   - Не знаю, но стоит объяснить Бруксу, что парня у тебя нет, ну кроме него конечно же.
   - У меня и его нет, - тихо отозвалась я и подобрав одно колено, стала смотреть в окно игнорируя то, что Жаклин явно не понравились эти слова. - Да, да и не смотри на меня так...у меня его нет, и не было, теперь я начинаю понимать, что ты говорила, будто мы слишком устали. Думаю, ты права, мне уже надоело играть в это, стараться быть хорошей, завоевывать его, вести себя не так, как хочется. Я буду на отдыхе не такой, какой бываю иногда, буду только такой какая есть - посмотрим нужна ли я буду ему и такая. Увидишь, стоит мне показать свое настоящее лицо, и он убежит прочь. - я смотрела только на мелькающий пейзаж, и пустынные обочины, но не на Жаклин, - не зря ты изобразила меня ведьмой на той футболке.
   - Это был его заказ, думал избавиться от наваждения тобой... - Жаклин очень пыталась подавить улыбку, но у нее не вышло. - И думаю худшую часть тебя мы все видели - та апатичная Вел, думаю хуже чем пьяная и веселая.
   - Возможно.
   Далее Жаклин продолжила читать, а я обернувшись лишь один раз на Брукса и выдержав недолго его ответный тяжелый взгляд, решила подремать, лучшей подушкой оказалось плечо Жаклин. В следующий раз я открыла глаза, когда Жаклин мягко пыталась меня растолкать и разбудить.
   - Давай вставай, ты мне все плечо отлежала, мы приехали.
   Я открыла глаза, при этом чувствуя себя усталой и разбитой, какой бываешь когда засыпаешь в жару. Потягивая одеревеневшее тело, я поднялась, пропуская Жаклин, и смотря на то, как одноклассники покидают автобус, и бегут разбирать свои вещи из багажника. Опершись на окно, я смотрела на то, что Ариана называла "ветхим старым домиком" с "небольшим садом похожим на парк". Домишко был, может и старый, но вполне себе ничего, а сад был парком похожим на лес.
   - Ариана, где мы? - спросила я Мышку, стоило выйти на улицу. Жарко было и там, но по сравнению с автобусом это была благодать.
   Мышка остановилась, держа на весу свои вещи, очень много вещей я бы сказала, как для человека, который носит почти все серого цвета.
   - Милтон, я же говорила... ну на его окраине, почти на реке Блекуотер.
   - Но домик я тебе скажу здесь не слишком то и старый.
   - Его ремонтируют, я попросила бабушку пока что прекратить ремонт, это пока мы тут будем, и нам включили воду, газ, свет - все коммуникации, но спать в доме не возможно, воняет краской, ну все почти так же как в школе.
   Мы с Мышкой почти никогда не говорили, но теперь я все чаще замечала, что она не столь же серая личность, как могло бы показаться, если смотреть на внешность. Я пока что не могла избавиться от этой черты своего характера, мне всегда было проще оценивать людей по их одежде, и при этом у меня было плохо развита интуиция на хороших и плохих людей. Если мне с кем-то бывало весело, я не думала о том, какой он человек, теперь я подумала, что нужно было бы подружиться с Мышкой, она единственна в нашем классе так и не имела друзей, если нас всех так можно было назвать.
   Наши почти опустошили багажник, и вынесли продукты из салона автобуса, и я пошла искать свои вещи, но их не было - багажник оказался пуст. Я растеряно оглянулась и заметила, что Брукс и Данте разделили между собой мой багаж. Одновременно я разозлилась и все же была благодарна, после короткого сна, в душном автобусе мне лень было даже двигаться. Батник завязанный на моей сумке болтался и немного тащился по земле, но мне было все равно я пошла за остальными к зеленой и сочной траве перед домом.
   Не знаю как, но Мия договорилась с водителем, чтобы он не уезжал назад в Пенсаколу, а остался в Милтоне, в любом случае нам это было на руку, может мы еще захотим вернуться назад, если вдруг начнутся дожди, или еще хуже ливень или гроза.
   Притащившись за остальными, я последовала примеру Жаклин и упала на прохладную траву, на земле явно было лучше, чем стоять.
   - Что теперь? - спросил за остальных Данте.
   - Нужно разбить табор, а потом можно будет пойти купаться, если хотите. Территория здесь ограждена и закрыта, так что вещи никто не тронет, - отозвалась Ариана, наверное то что это ее дом, сделало Ариану более разговорчивей и к тому же в ее голосе появилась уверенность, которой я например не слышала в школе. Отвечала она на уроках не ахти как, так будто ее пытают, а если учитель начинал терять терпение, она тем более замолкала.
   Информация была дана, но никто так и не двигался с места, пока тот же Данте не сказал.
   - А может, сначала искупаемся, а потом займемся всем? Я сейчас помру от духоты...честное слово, мне кажется у меня трусы вспотели.
   Все начали хохотать, пусть и вяло и идея была одобрена. Кое как заставив себя подняться я начала стягивать прилипшие бриджи, и футболку, так как под ними был уже надет купальник, тоже идея тети Максин. Когда я сняла футболку, то тут же заметила, что за мной наблюдает Брукс. Он стоял в метрах 5 от меня, и также снимал одежду, только не кидал ее на землю куда попало, а аккуратно сворачивал и укладывал на свой спальник. Наши взгляды были одинаково угрюмыми и одинаково голодными. Я скользнула глазами по его телу, и всего на миг задержалась на плавках, какие носят пловцы, его фигура как раз подходила под них. У него были длинные ноги, крепкие и мускулистые, но его пресс это было нечто, при этом он не был тяжелым, или наоборот худым, скорее поджарым. Теперь я наконец-то полностью поняла, почему иногда к парням применяют это слово словно они гончие собаки.
   Кроме меня конечно же все девчонки смотрели на него, ну наверное только не Жаклин. Она также была в купальнике, но сверху накинула короткий сарафан, стесняясь полноты, что еще осталась после беременности, но ее она только украшала. Все остальные пошли переодеваться в дом. На поляне нас осталось всего 4 - я, Брукс, Жаклин и Данте, он один не был в купальном костюме, а в шортах, как мальчик.
   Была в этом какая-то неловкость, особенно если учесть какими грозовыми взглядами мы переглядывались с Бруксом. Смотря сейчас на него, я поняла, что эта поездка станет переломной - он или примет меня такой, какой я есть, или нет, и мне придется распрощаться с этими чувствами к нему. Нет, я не стану плакать, и сохнуть по нему не стану, возможно скучать...ужасно скучать, но я больше не могла позволить себе тратить жизнь на пустые попытки заслужить чье-то внимание. Мне надоело, и чем скорее Брукс это поймет, тем лучше. Я все время старалась быть хорошей девочкой, но больше не буду.
   Достав из сумки сигареты, я закурила в ожидании остальных, лицо Брукса при этом никак не изменилось. Жаклин, отец которой тоже курил, даже не обратила внимание, а вот Данте тут же начал клянчить у меня сигареты. Я уже и забыла когда в последний раз спокойно могла курить, не боясь встретить знакомых тети и дяди, а тем более не боясь осуждения Брукса. Зато у меня точно уже не было такой зависимости как прежде.
   Ждать пришлось почти полчаса, за которые я скурила три сигареты, к своему ужасу, да еще и снова легла на землю. Жаклин опять читала, а Брукс и Данте говорили между собой, договариваясь, где нужно будет устроить костер, если мы останемся на этой поляне. Все это время мы мерились с Бруксом злыми взглядами брошенными украдкой. Потом когда и они сели с Данте на землю, Брукс просто смотрел на меня и уже не отводил глаз, выглядело это так, будто он пытается меня загипнотизировать. Когда мы так смотрели друг на друга, даже забывалась злость, а тем более то, что у него вечно были претензии ко мне. Я понимала, что у нас с ним было сложное прошлое, но мне чаще всего приходилось наступать себе на горло, и забыв обо всем тянуться к нему, у Брукса явно было больше силы воли, или же просто я ему нравилась намного меньше чем он мне. С моей стороны это было влечение, сильное, тяжелое, одурманивающее и порабощающее, потому что с момента когда мы заговорили на пляже, чаще всего я думала о нем, и все крутилось вокруг него. Ну разве было так сложно встать и подойти ко мне, обнять меня, быть страстным и откинуть все сомнения? Мне так этого хотелось, что не выдержав я отвернулась в другую сторону и осторожно стерла слезу, потому что все что происходило было обидно для меня. Жаль, что я сразу же не поняла, что его настроение изменилось пока мы ждали автобус, нужно было говорить об этом, о том, что его волновало. Было не сложно понять теперешнюю злость Брукса, я бы тоже злилась, если бы решила что у него есть девушка, не считающая себя бывшей.
   Знал бы он, что этот звонок взволновал меня еще больше чем его, а тем более встревожил, было в этом звонке очень много не правильного. Меня смущал тот факт, что кто-то звонил в школу, и я не могла понять, кто это мог быть, этот номер никто не знал дома. Даже тетя Максин наверняка не знала школьного номера.
   Когда мы наконец-то смогли пойди к речке, от жары изнывали все. Но вода быстро нас приободрила. Ариана повела нашу групку куда-то сквозь деревья, редко насаженные, видимо из-за влажности тут не все могло расти, зато на них местами висел испанский мох, который я не любила, мне казалось там должны копошиться всякие насекомые готовые вот-вот упасть тебе на голову и поселиться в волосах.
   Но когда мы вышли к реке я перестала думать о москитах, все мое внимание поглотило то что было перед глазами. Когда ты каждый день видишь белоснежные пляжи и лазурную воду пролива, кажется не может быть ничего красивее, но вид на Блэкуотер рассеял мою наивность. Мы вышли на такой же сахарно-белый песок, мелкий и мягкий, но вода была здесь почти красной, лишь местами зеленой, а у самого берега прозрачной и белой, как серебро, что видно было песчаное дно в ямах, там где его задевало течение. Первым в воду бросился Джексон, за ним Кард и Данте, Брукс столкнул сопротивляющегося Фина, а я вытолкнула Мию и Яркие глазки и быстренько отошла сделав вид, что меня и поблизости не было, но они явно догадались что это была я. Странно но Мия даже не предприняла попытки мне отомстить в воде, мы ныряли, и гонялись друг за другом.
   Подплыв осторожно к Бруксу, я окунула его на самое дно, и начала уплывать, но он плавал быстро, почти как я, и вскоре нагнал меня, у самого берега. Я начала выбираться, когда он схватил меня за ногу и потащил назад в воду. Мы барахтались и вскоре, в этом не было веселости и игры, так мы пытались сжечь злость друг на друга. Брукс явно пытался заставить меня прекратить вырываться, а я наоборот отбивалась, и мне нравилось показывать ему, что я не завишу от него. Как-то мне удалось оттолкнуть его ногой в грудь, и я поспешила на берег, убегая. Думаю, остальным было весело смотреть на нас, но я снова разозлилась на него. Стоя наверху я наблюдала за тем, как наша компания плавает и барахтается в воде, отойдя дальше, на самый верх обрыва, край которого закрывали деревья, я могла видеть все, что было вдалеке - река поворачивала в сторону Милтона, и по берегам ее росли деревья, в основном сосны.
   Держась за одно из деревьев я попыталась нагнуться, чтобы было лучше видно, и даже не подумала, что кто-то может за мной наблюдать. Мне было хорошо, от того что это было опасно, чувство опасности давало мне расслабиться и не думать о Бруксе. Но шаги за спиной привлекли мое внимание, и я вернулась в стоячее положение. Недалеко от меня стояли Данте и Брукс, и если первый был напуган, то второй зол, почти в ярости, что его лицо побелело, а глаза в этой тени выглядели черными.
   - Ищешь опасность? Нужно посмотреть страху в лицо? Ты не можешь без этого, чуть что не так, и тебе нужно забыться? - тихо произнес он, угрожающим голосом, словно предостерегал меня, чтобы я не глупила. Когда я посмотрела ему в глаза, мы долю секунды не отрываясь смотрели друг на друга.
   - Пошел ты, Брукс, - сквозь зубы процедила я, и опять вернулась к созерцанию воды, только понятное дело ее я уже не видела. - Ты всегда думаешь обо мне самое плохое, не так ли?
   - Лучше я пойду, - пробормотал Данте, и тут же исчез за деревьями, не желая видимо стать свидетелем наших разбирательств и проблем. Кода Данте ушел, я отошла от края и подошла к Бруксу.
   - Чего ты вообще от меня хочешь? Я устала от тебя больше чем когда-то от Адама, он тянул с меня соки, а ты вытягиваешь из меня что-то другое. Тебе не надоело?
   - Нет, это тебе не надоело вечно подвергать себя опасности? Почему ты думаешь, что я хочу быть с кем-то с суицидальными наклонностями? Я все время этого опасался, что ты однажды что-то такое выкинешь, потому мне не хотелось привязываться к тебе...я не могу пережить такое еще раз. Я тоже устал...мне надоело.
   - Так почему тебе не поверить мне? - я подошла к Бруксу вплотную, хотела его обнять, когда он прикрыл глаза рукой и тер их, будто бы не спал. - Ты мне нужен.
   - Насколько? Как долго я буду тебе нужен? - Брукс смотрел на меня, но не предпринимал попыток обнять. Он был еще мокрый от воды, по его телу рассыпались песчинки, и запутались в волосах.
   - Кто это может знать? Ты мне нужен теперь. Но если я скажу навсегда, ты как и любой парень дашь деру, - рассмеялась неловко я, но это вызвало обратную реакцию у Брукса.
   - Это не смешно черт побери!! - в это время я хотела обнять его, но Брукс со злостью оттолкнул меня, и зацепившись за что-то я отлетела на дерево, и почувствовала резкую боль в боку.
   - Черт! - выругался грубо Брукс и тут же поднял меня на руки. - Ты распорола немного бок об ветку. Прости, это из-за меня.
   - Хоть какая-то реальная боль из-за тебя которую ты видишь, - огрызнулась я, и хотела чтобы он меня отпустил, потому начал брыкаться.
   - Успокойся, иначе сейчас брошу на землю, - выдохнул сквозь зубы он, но в голосе было слышно и вину.
   Он принес меня к нашим вещам, и вскоре достал свою аптечку, которая была загружена еще больше чем та, что дал мне дядя Зак. Он ловко обработал рану и заклеил пластырем, за это время я уже успела остыть и вовсе на него не злилась, потому что он не был виноват и не собирался сделать это специально. Но было видно, что Брукс считает себя виноватым и сожалел о грубости.
   - У меня нет парня в Техасе, - тихо сказала я, - это он вел машину, когда мы попали в аварию, Адам был накачен всем, что только можно было выпить или глотнуть, а может и нюхнуть. И рассталась я с ним не потому, что произошла авария, а он лежал в коме. Я в тот вечер поняла, что не могу больше быть с ним - он все время втягивал меня в этот омут, а я уже устала от этого.
   Брукс отложил все в сторону и погладил мою щеку.
   - Прости меня...я все время на тебя злюсь, потому что ревную тебя - к нему, к тому парню, к Данте, за то что он так запросто может тебя обнять, но особенно ревную тебя за то, что ты кому то так просто досталась. Что ты скучаешь за сексом, но не за сексом со мной, и что я не был твоим первым парнем. Я эгоист.
   - Возможно, - согласилась я, немного подавленная от этих его слов, как всегда откровенность Брукса сбивала с ног. Мы помолчали немного и я решила что пойду помоюсь, пока все не вернулись. - Я в душ, и ты не виноват в том что я упала.
   Мне хотелось подумать о его словах, но еще больше хотелось дать ему время, чтобы он сам пришел ко мне. Нет, не за близостью и сексом, а пришел именно ко мне.
   Горячая вода была на первом этаже, в душевой, видимо когда-то там были ванные для слуг, когда здесь еще были таковые. Я сняла купальник, и включила горячую воду, чтобы просто постоять под ней. Кода здесь оказался Брукс, я не заметила, но вот он обнял меня, я ощутила его голое тело позади себя, так же четко, как и его возбуждение. Все внутри меня сладко заныло в предвестии близости с ним, но он был слишком напряжен, и я поняла, что это плохой знак. Но было так трудно сопротивляться себе, когда он потянулся и выключил воду, а затем его руки медленно двинулись на живот, вызывая болезненно-приятные спазмы, а оттуда на грудь, что я вынуждена была опереться на него. Его возбужденная плоть уткнулась мне в спину, и было так просто наклониться и поддаться назад, но я понимала, что если сейчас сделаю это, Брукс будет для меня потерянным навсегда. Вот что мучило Брукса, что я поведу себя как шлюха, буду удерживать его возле себя, а он вечно будет переживать и не доверять мне.
   Брукс тяжело дышал мне в шею, и мы медленно начали оседать на пол, но я все еще не поддавалась, как бы мне этого не хотелось. А когда Брукс понял, что я ничего не делаю, и не позволяю ему продолжить из него вырвался стон облегчения. Уткнувшись мне в затылок, он затих.
   - Прости меня, - еще раз сказал он, и в его голосе было столько облегчения, что я даже не знала, что сказать. Его губы легонько поцеловали меня в плечо, и так же тихо как он появился здесь, Брукс вышел из душа. Я так и осталась лежать на кафельном полу душевой. Только что я отказалась от близости с Бруксом, понимая что это какая-то проверка, потому что не смотря на то, как сильно он меня хотел ему было нужно чтобы я отказалась. И я смогла, а могла снова шагнуть вперед ведомая страхом и удовольствием и примитивными чувствами. Черт, не смотря на все еще не прошедшую боль неутоленного желания я чувствовала себя хорошо, именно так бы поступила Валери Кавендиш, тихоня, два года назад.
   С возвращением Валери, ты вернулась!
  
   Глава 14. Все может быть просто
  
   Пока я была в душе, погода изменилась, хотя мне казалось, я там пробыла не больше получаса. На улице потемнело, тучи подошли очень близко, а листва затихла, ветер совсем исчез, будто его и не было до того. Остальные уже вернулись, и к своему огромнейшему удивлению я заметила, что между деревьев, но не в той стороне, куда мы шли к воде, а в другой, стоят уже несколько палаток. И Брукс одетый лишь в старые линялые шорты занимается этими конструкциями, а еще посередине мини лагеря были разложены камни по кругу, видимо место для костра.
   Нам пока что не стоило встречаться так быстро. Брукс работал, чтобы подумать в одиночестве, и мне не хотелось ему мешать. Пока остальные пошли в душ, я решила пройтись по лесу и собрать сухих веток, о том, что костер нужно разжигать ними я знала точно. Все еще в купальнике, с мокрыми волосами, но зато без песка во всех не предназначенных для него местах. В мокрые сандалии набивались веточки и мох, но я забыла о том, что происходило вокруг, мне было так наплевательски хорошо, что думать о чем-то другом кроме Брукса я не хотела. Вот он переломный момент, которого я ждала, и Брукс выбрал меня, я знала это, чувствовала. Я не ожидала, что он тут же вывалит на меня все свои чувства, но то что все теперь будет по-другому это точно. Брукс теперь будет мне доверять, чего раньше не было.
   Казалось мы лишь недавно приехали, но вскоре я поняла, что часы на мобильном показывают 6 вечера, и голод явно давал о себе знать. Пока я лазила в поисках сухих веток, оказалось что моросит легкий дождь, которого не было слышно среди высоких деревьев и плотных крон. Солнце начало постепенно опускаться и природа полностью изменилась. Шум реки стал слышнее и казалось она очень близко, тени удлинились, а сосны покраснели от солнечного света, и казались незнакомыми. Солнце как хищная птица медленно поглощало свет, и жара спадала, оставляя приятное тепло. Звон голосов разносился дальше и четче, эхо ставало глубже. Птицы начали перекликаться, я даже увидела несколько цапель, но очень далеко, внизу у реки, и пару альбатросов видимо искавших раков.
   Именно этих раков притащили Данте и Джексон, придумав как их словить, так что сегодня ожидалась похлебка из них, а может и что-то большее. Но я честно предупредила девочек, что приготовлю лишь самое простое - бутерброды, и оказалась в этом не одинока, одна лишь Жаклин оказалась способной приготовить все, что угодно. Мой казанок был не один, но самый меньший из трех имеющихся, и в нем решили сварить чай. Когда дождь прекратился, и пошел прямо на Милтон, стало прохладнее, что я даже решила одеться и раскатать бриджи, и даже натянуть батник. Парни разожгли из тех веток, что я насобирала два костерка - один для чая, и другой для еды, чтобы не ждать очереди, а поесть и выпить горячего хотелось всем и сразу.
   Оказалось что кто-то притащил мангал, пока не выяснилось что это Ариана где-то выкопала у себя в сарае, и он был вполне нормальным, особенно после того как из него повыметали пауков и пыль. Пока мы занимались едой, парни до конца разбили лагерь, и некоторые даже вызвались помочь, чтобы еда была готова поскорее, но конечно же все мы сначала подкрепились чаем и бутербродами, я достала из сумки те печенья и пирог, что для меня сложила тетя Максин, не знаю откуда она знала, но нам действительно очень захотелось сладкого.
   Все это время мы кружили с Бруксом вокруг друг друга, но старались находиться близко. Мне хотелось чувствовать его, слышать как он говорит и смеется, и думать о том, что скоро он станет моим. Больше это не было лишь влечение, а и уверенность - я хотела быть с ним, и мне хотелось видеть свое будущее возле него. В любом случае я была в том возрасте, когда можно думать о чем-то таком серьезном.
   Мы ели и устало смеялись, над костром варились раки, рядом в мангале жарилось мясо из холодильника привезенного Арианой, и все были такими довольными, что лица светились. Мы все были как одна дружная команда, я и Мия забыли о том, что было раньше и советовались, что и как лучше сделать, что порезать, а что не стоит. Когда мы перекусили я вспомнила про фотоаппарат, и начал ходить и щелкать, кто чем занимался.
   Джексон последний отошел от стола, и то лишь когда доел последний бутерброд; он так и застыл специально для моей камеры с огромным куском хлеба и ветчины на нем, а в другой руке держал кружку с дымящимся чаем.
   Фин и Кард устанавливали какую-то хитромудрую палатку, которая должна была вместить в себя Мию и Яркие глазки, но пока что видимо не пришли к какому-то одному выводу и не могли решить куда именно деть одну из палок, которые шли в палатки вместо подпорки. Они стояли и задумчиво чесали головы, и за этим делом я их и сфотографировала.
   Данте делал вид, что занимается полезным делом, но на самом деле, он просто отдыхал, и старался остаться при этом незамеченным, тут то я его и словила, а потом бегала от него по всему лагерю не давая забрать у меня камеру, и приговаривая, что это компромат. Мы визжали и смеялись, и вели себя как дети.
   Жаклин и Мышка склонили голову над котелком, где варились раки и еще что-то, кинутое ими предположительно в "суп", но то с каким сомнением они решали, кто будет пробовать его, предостерег меня не рисковать есть этот кулинарный шедевр. Я словила тот момент, когда Жаклин с кислым лицом подносит ложку с варевом ко рту - было смешно.
   Яркие глазки и Мия, колдовали над очередной партией для мангала, и Мия явно учила Бриану как нужно солить и приправлять уже замаринованное мясо. Бриана закатила глаза, а Мия уперев руки в бока грозилась, что та так и останется неучем. Эта фотография была одной из самых смешных.
   Но напоследок я оставила Брукса, он сидел под деревом, завернувшись в тонкое одеяло, и следил за тем, чтобы костер не гас, а угли тлели. Его лицо тут же изменилось, когда я оказалась рядом - он попытался скрыть радостную улыбку, но у него не получилось. Хотелось подойти и усесться в круг его рук, чтобы он укрыл меня одеялом, но Брукс сам поднялся и позвал Данте.
   - Сфотографируй нас!
   Данте веселясь поплелся к нам, но стоило ему схватить камеру, как он явно оживился.
   Брукс хотел что-то мне сказать, и повернул голову в мою сторону, а я показала ему язык. В это время мелькнула вспышка - а потом Брукс смеясь притянул меня ближе и мы прислонились лбами друг к другу. Данте сделал еще несколько наших снимков, пока мы дурачились, так мне казалось, но потом я просмотрела и поняла что там почти два десятка фотографий лишь со мной и Бруксом, которые я собиралась сделать сразу же по приезду.
   Фотографироваться с Бруксом и позировать перед камерой выдумывая смешные позы, было не просто весело, а обалденно, как будто и не было между нами ссор, мы всегда были вместе.
   День проходил так быстро, что когда действительно стало темно, для меня это оказалось неожиданностью. Постепенно все мы одевались теплее, и укутывались кто в спальники кто в одеяла. Палатки стояли среди деревьев, и свет от огня превращал их в светильники, что даже было не понятно какого цвета каждая из них. Ненадолго залезши в свою палатку я нашла там еще и вещи Жаклин, впрочем так и предполагалось. Но на долю мгновения я почти поверила, что это Брукс оставил здесь свои вещи. Не то чтобы я хотела первую ночь с ним провести в палатке, но мне это показалось романтичной идеей. Какой ужас - мне это показалось романтичным!
   Угольки давно уже жарились в мангале, и Брукс опять вернулся на свое место дежурства возле них, а потом уже наблюдал за тем, как мясо поджаривается на решетках. Мы устроились вокруг костра, и я для удобства оперлась на дерево возле Брукса, рядом со мной сидела Жаклин, все остальные как бы находились по ту сторону - костра, времени, темноты, и в то же время мы были все вместе.
   Джексон никогда особо не мог меня впечатлить, но стоило ему перехватить гитару у Данте, как я была поражена и захвачена врасплох. Даже если бы он хорошенько приложился ко мне палкой я бы и то удивилась меньше, ну может разозлилась, но все равно так не удивлялась. И еще одним потрясением было то, что у него замечательный голос редко ожидаешь услышать, что так красиво поет парень, который ходит в куртке спортсмена. Джексон знал много красивых песен, и я не заметила, как стала подпевать ему, мне вторил голос Жасмин и Брианны - у них были приятные голоса, не то чтобы лучше, чем у меня, просто другие.
   Мы были уставшие, вымотанные, и очевидно что очень довольные всем что происходило с нами. Словно все мы впервые с того дня как ступили в класс расслабились в обществе друг друга. Я не заметно для остальных протянула свою руку под одеяло Брукса и грела ее там в его ладони. Рука была принята так спокойно, словно именно ее ему и не хватало.
   Нам конечно же пришлось нарушить такое уединения и всеобщее спокойствие, когда пришло время есть. Мы быстренько разлили бульон из раков по тарелкам, и на импровизированном столике появилось мясо, которое Мия предложила разложить на хлеб, получалось что-то на подобии гамбургеров, но честное слово намного вкуснее. Я никогда не думала, что еда, вообще любая еда может приобрести совсем другой вкус, когда ешь его уставшая и голодная, при этом вокруг тебя витает запах костра, и ночного леса. Где-то далеко припустились цикады, квакали жабы, которым сегодня посчастливилось уйти от цаплей и альбатросов, и еще звуки самого леса, когда от ветра скрипят деревья. Раньше со мной ничего такого не случалось, и мне это показалось очень не правильным так много пропустить в своей жизни.
   Нам было лень убирать все со стола, вокруг костра вспыхивали ленивые разговоры и смешки, как всегда всех развлекал Данте, а Джексон и не требуя к себе внимания бренчал на гитаре мелодии и мычал себе что-то под нос. Атмосфера вокруг действовала убаюкивающе, я постепенно опустила голову на колени Брукса, даже не задумываясь, как это выглядит со стороны, на меня же легла Жаклин, и тем самым мне стало теплее.
   Наверное мы так просидели очень долго, прежде чем первой пошла спать Мышка, а за нею потянулись и все остальные. Когда Жаклин ворча, поднялась с меня, я приподняла голову, надеясь что Брукс заснул, и ему не придется видеть, как бы я хотела пойти сейчас с ним в его палатку. Но я ведь знала, что он делил ее с Кардом, а я свою с Жаклин и она вряд ли сейчас куда-то испариться. И к моему сожалению Брукс не спал, а взирал на меня с улыбкой, которую было прекрасно видно в слабых отсверках костра, шедшего на убыль.
   Мне хотелось наклониться и поцеловать его, но я не осмелилась. Когда я пошла к палатке, так и не дождавшись от него каких-либо слов, то все еще оглядывалась. Забравшись внутрь, я тихо уложила свой спальник, но Жаклин видимо уже крепко спала, так как даже не шелохнулась, даже когда я задела какой-то пакет в углу палатки. Чертыхнувшись, я осторожно устроилась, и постаралась так шумно не дышать.
   Я все еще видела как мелькают тени на фоне огонька, слышала как парни разговаривают, решая кто первый встанет чтобы разжечь новый костер, и думала о том, что все это не справедливо. Ну просто не справедливо, что мне придется эту ночь провести далеко от него и думать о нем.
   Возможно на какое-то мгновение я задремала, так как очнулась когда Брукс сидел возле меня на корточках и устраивал рядом свой спальник. Я рванулась на месте, и видимо испугала его, так как он зажал мне ладонью рот. В неясной темноте я уловила его кивок головы в сторону Жаклин и кивнула, что понимаю о чем он. Постепенно Брукс убрал руку и ладонь его скользнула на мою шею, а оттуда прошлась по груди и застыла на талии. Я не смогла скрыть дрожь когда он коснулся моей груди, и почти незаметная улыбка вздрогнула на его лице. Мы стояли на коленях, прижимаясь друг к другу, мое дыхание участилось, и его лицо было так близко. И я вдруг подумала о том, что у нас так и не было нормально первого поцелуя. Тогда во время ярмарки, я поцеловала его, а он не ответил, а после он касался лишь моей щеки.
   Замерев, я попыталась задержать дыхание, и подняла руки, чтобы обвить ними его шею. Меня начало трясти и я не понимала что со мной - в душе ворочались горячие потоки воздуха, и мне с трудом удавалось сдержать слезы. Губы Брукса осторожно прикоснулись к моей шее, и теперь меня почти трясло от того, что мне приходилось сдерживать страсть и не понятные ощущения. Будто я впервые была с парнем, будто ничего не было на свете важнее, чем Брукс. Когда он нежно накрыл мои губы своими, я трепетно ответила ему, боясь спугнуть все то что сейчас происходило. Все было именно так, как об этом пишут в книгах, подумала я. Колени мои подгибались, а руки слабели, и когда слезы медленно потекли по щекам, я не смогла их сдержать. Это было так, как я и не могла ожидать. Нежность Брукса словно прорвала в моей душе барьеры, и я осталась безоружная и с голой душой.
   Брукс успокаивающе прошептал "шшш", а за тем осторожно принялся вытирать мое лицо от слез, но я ничего не могла поделать с собой, чувствуя себя последней дурой. И снова прижалась к нему всем телом, вызывая в нем ответную дрожь, и все вдруг стало так просто. Почему я раньше думала, что никогда не смогу никого полюбить!?
   - Нет честное слово, что вы за друзья такие! - неожиданно раздалось со стороны Жаклин. - У вас совесть есть? У меня полтора года не было секса и я не целовала ни одного парня, и почему проснувшись, я должна слушать как вы здесь зажигаете!??
   Сначала мы с Бруксом застыли, как подростки которых застукали, но не сдержавшись загоготали. Ворча Жаклин накрылась спальником с головой, все твердя какие же мы бессердечные. Я знала, что хихикать было глупо, но не могла сдержаться, а Брукс старался прикрыть мне рот ладонью. Он подтолкнул меня к спальнику и вскоре улегся рядом, прижимая к себе так крепко, словно я должна была исчезнуть. Мне хотелось шептать ему на ухо как я его люблю, но понимала, что говорить об этом слишком рано и неуместно, когда рядом лежала Жаклин, видимо прислушиваясь не станем ли мы тут заниматься чем-то, что разозлит ее еще сильнее.
   Брукс быстро заснул, я поняла это по его равномерному дыханию, хорошо что не по храпу, но его руки по прежнему держали меня очень крепко, к тому же одна ладонь лежала на груди. Это было сладкое и томительное ожидание того, что может быть между нами. И я хотела его так, как никогда никого не хотела, потому что мне нужен был весь он, целиком и полностью, со всей его душой и прошлым.
   Утром когда я проснулась, то в палатке уже никого не было, сладко потянувшись, я могла лишь думать о том, как быстро смогу снова обнять Брукса. Выбравшись из палатки я умылась и сходила в душ. А по возвращению пошла искать Брукса. Приветливо помахав тем кто уже занимался подготовкой завтрака я пошла по молчаливому указанию Жаклин, и все же успела заметить какая у нее при этом была улыбка. Да я сама улыбалась во все 32, потому что просто не могла перестать улыбаться. Мне конечно стало немного жаль Данте, когда заметила его грустный щенячий взгляд, но я не могла бы его полюбить, даже если бы не было Брукса. Он был еще ребенок, а я нет.
   Брукса я нашла чуть дальше, от нашего лагеря, не на том месте, где мы купались, а в метрах 20 от него. Там был старый пирс, к которому привязывали каяки, всего лишь старые доски, такие ветхие, что было удивительно, как Брукс не провалился ступая по ним. Он сидел на самом краю, и я поняла почему именно здесь. На той стороне берега, где стояли деревья, все еще остался утренний туман, вода сверкала, но казалась тихой и почти прозрачной, не было видно красных потеков, так как вчера. Было красиво и тихо, даже не слышалось как плещет вода, природа как будто замерла. И теперь я пожалела, что ходила в душ, мне казалось что из-за запаха мыла я не слышу, как пахнет этим утром. Скинув футболку и шорты, оставаясь в купальнике, я нырнула в воду, и поплыла к краю пирса. Брукс лишь тогда заметил меня и его улыбка была красноречивее любых приветствий. Я подтянулась на руках, чтобы держаться за деревянную доску, и меня немного трясло от того, что вода была практически ледяной, но я была рада оказаться здесь.
   - Сегодня будет дождь, нам нужно будет собираться, - сказал Брукс, и посмотрел на меня вниз, а за тем его глаза опять вернулись к той стороне леса. Я держалась на воде без усилий, удерживая свой вес на одной руке, пока хваталась за доску, а Брукс сидел и не шевелился. Мы замерли, как и эта природа вокруг нас. Словно я взяла фотоаппарат и запечатлела все это, только картинка осталась у меня в памяти, а не на карточке фотоаппарата.
   "Я люблю тебя", - подумала я, и улыбнулась. Было бы трудно сказать ему это сейчас и еще рано. Брукс должен был узнать меня лучше, подумать и понять нужна ли я ему такая, и мне хотелось узнать его ближе. У нас все еще оставалось несколько месяцев до экзаменов, а что будет потом, никто не знал.
   Брукс оторвался наконец от созерцания и подав мне руку вытащил меня из воды одним резким движением. Когда мое холодное тело соприкоснулось с его горячим, на лице Брукса появилось странное выражение, но он при этом улыбался.
   - Почему ты плакала вчера? - я знала, что он спросит это, и все же я надеялась, это не будет звучать так бестактно. Просто я забыла каким правдивым он иногда бывает.
   - Это было...нереально. Мне не верилось, что просто поцелуй может быть таким, - созналась я и опустила глаза. Меня было сложно смутить, но говорить о своих чувствах я пока что не умела.
   - Мне тоже. - отозвался Брукс, и приподняв меня, позволил обхватить себя ногами. Так мы и пришли в лагерь, и я не могла понять, как мы умудрились не упасть, или почему Брукс даже не споткнулся, потому что я не отрывалась от его губ. Но в этих поцелуях пока что не было обещания на что-то большее. Словно я изучала его, а он меня, мы лишь готовились к какой-то большей откровенности.
   В этот день все наконец поняли, что мы были парой. Возможно, было несколько неприятных моментов и странных реакций, но я постаралась о них забыть. К тому же когда зарядил ливень, все мы были заняты тем, чтобы побыстрее собраться, и потому занялись этим дружно. Когда мы уже ехали в автобусе, настроение у всех снова было веселое и приподнятое, что я даже забыла о том, кто был недоволен.
   Я сидела в обнимку с Бруксом, и улыбалась так, как когда-то не думая ни о чем другом кроме нас двоих. Когда мы горланили песни под гитару Джексона, водитель не стал включать радио. Мы были сегодня друзьями, и я больше не была одна. Неожиданно я поняла, что любовь это не глупости и не миф, и прижалась к Бруксу, подумав об этом. Он улыбался мне одной.
  
  
   Глава 15. День только вдвоем
  
  
   Сначала я подумала, что этот шум мне сниться, но методичные удары чего-то твердого об стекло, заставили меня поднять голову от подушки. Вчера мы довольно поздно вернулись домой из поездки, и я была такая вымученная, что сразу же завалилась спать, и вовсе не собиралась сегодня подниматься в 7 утра. Но будильник именно это и показывал, а методичные попадания камешками в мое окно уже начали нервировать. Я тут же резко откинула одеяло и спрыгнув на пол с кровати, уже приготовилась словесно распять шутника, но выглянув в окно остановилась.
   - Брукс, ты спятил? - громким шепотом сказала ему я, тихо приотворив створку окна. - Тетя и дядя наверное еще спят! Что они подумают, если вдруг проснуться и увидят тебя здесь?
   Под окном стоял Брукс держа навесу в ладони горстку гравия. И как только он увидел меня, тут же широко улыбнулся.
   - А что они могут подумать? Что я зову тебя на пробежку - что в этом плохого?
   - А если они вдруг решат, что ты у меня ночевал - меня под трибунал отдадут!! - мой шепот стал более громким и шипящим, на что Брукс лишь мягко рассмеялся, и я поняла, что не могу на него сердиться. Он был одет в черные спортивные бриджи до колен и красный батник с капюшоном, так как на улице было прохладно, и ветрено, о чего его волосы ставали дыбом. Сначала я разозлилась, что он разбудил меня, да и пытался всех в округе перебудить, но увидев его такого милого, я уже не могла сердиться.
   - С чего бы им так думать - ты ведь хорошая девочка, к тому же я берегу свою честь до свадьбы, - ухмыльнулся он, и тут раздался звук открываемой ствокри внизу на кухне, и насмешливый голос тетин Максин, заставил нас обоих подпрыгнуть на месте - Брукса там внизу, а меня в моей комнате.
   - Рада, что ты так думаешь Брукс. Так может зайдешь на чаек, пока Валери одевается для пробежки?
   Брукс поднял на меня глаза, и на его лице был почти неописуемые эмоции - во-первых, его развеселила сложившаяся ситуация, а во-вторых, он видимо не предполагал, что с моими дядей и тетей, ему так быстро придется знакомиться официально.
   - Да, спасибо миссис Дэниелс. - помахав мне рукой, он пошел к входной двери. И вскоре я услышала, как он говорит где-то далеко в доме. Я тут же начала лихорадочно собираться - умывшись, и почти вскочив в спортивные лосины, белую футболку и серую ветровку, я побежала в дом, на ходу завязывая хвост, хотя думаю, аккуратным он уж никак не получился.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   195
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"