- Прости, что гордыню и зависть поставил выше Христовых заповедей, выше братской любви, выше Отечества...
- Прости, Господи, что православных братьев поменял на лживого супостата - католика....
- Прости, Господи, что дела мои обездолили, жизни лишили множество православного люда...
- Прости, Господи, что не смог, не успел исправить, что сотворил...
Не смог вернуть под Покров Богородицы Смоленск и все вотчины, которые ныне под польским крыжом...
- Прости меня, Господи, и прими мою душу грешную...
3.
Москва, теплынь, середина мая 1591года...
Травень в России!
Каждая травинка норовит на свет божий цветком просунуться!
Каждая букашка - из-под коры на солнышко выползает!
Семь лет, как нет больше на Руси Грозного Царя Ивана Васильевича!
При нём закончилась бесконечная Гражданская война...
Началась она сразу после смерти Великого Московского Князя Василия Дмитриевича - старшего сына Дмитрия Донского...
Никто уж не пытался перенести столицу из Москвы.
Родственники - Князья соседних городов пытались стать ещё и Великими Князьями Московскими.
Борьба была насмерть!
Братья и дядья, племянники и кумовья убивали друг друга, травили, душили, морили голодом и дымом, ослепляли!
Пощады не давали ни старым, ни младенцам.
Великому Князю Василию Васильевичу выжгли глаза и отправили в монастырь...
Править страной стал его троюродный брат - Дмитрий Шемяка.
И сегодня, пятьсот лет спустя, осталось выражение "ШЕМЯКИН СУД" - самый неправый и беззаконный из судов.
Но Василий Васильевич и, главное, сын его Иван Васильевич - Грозны Очи, первый Государь Всея Руси, победили!
На Руси остался один Великий Князь - Московский и Всея Руси!
В противостоянии с Ханом Большой Орды Ахматом, он избавил страну от последней иноземной зависимости!
По европейским меркам, он стал настоящим СУВЕРЕНОМ, некоторые называли его ИМПЕРАТОРОМ!
Страной, после него, стал править его сын от племянницы Императора Византии Софьи Палеолог, Василий Иванович...
Но случилась беда!
Василий Иванович умер внезапно...
Сына своего, Ивана Васильевича, будущего Грозного, взрослым ему увидеть не довелось ...
Неурядица началась немедленно...
Бывшие Удельныё Князья, а теперь Московские Бояре, кинулись растаскивать в Державе всё, что можно...
Каждый, кто захватывал власть, противников - бояр вырезал немедленно.
С чёрным людом наместники и воеводы делали что хотели...
Государя - младенца убивать было опасно - друг за другом бояре смотрели пристально...
Но смерти ему желали многие...
Он всё - таки выжил и взял власть в Державе в свои руки.
В 13 лет главного врага своего - Князя и Боярина Андрея Шуйского - отдал псам, и они разорвали его в клочья, живого!
Он и стал первым Царём России.
Правил он жёстко и даже жестоко...
Но простой народ от зверств княжат защитил!
Никто больше не мог убить человека на Руси без решения Царского Суда!
На Руси появились ЗЕМСКИЕ СОБОРЫ, ГУБНЫЕ И ЗЕМСКИЕ СТАРОСТЫ - народные избранники.
После этого поутихли на местах и воеводы и наместники.
На завоевание Казанского Ханства шли дружно.
Едва не треть войска составляли и казанцы, те, кому пришлось покинуть дом после захвата Казани новым ханом со своими крымчаками и ногайцами.
Они хотели вернуться домой и жить в мире с Москвой, а не сТурцией!
А вот среди защитников Казани, коренных казанцев было меньшинство!
Казань взяли!
Разделили земли и добычу между князьями, боярами, детьми боярскими и жильцами...
Никто из князей и бояр не посчитал, что получил по - заслугам!
Каждому было мало, каждый считал, что заслужил больше!
Все обиделись, начались бесконечные местничества, служить Державе никто не рвался!
А Царь всё больше и больше опирался в государственных делах на посадских да поповичей.
Не мог он ждать, пока вельможи и их отпрыски соберутся впрячься в тяжёлую государственную службу.
Так Гордыня, Зависть и Злоба при дележе добычи и врождённая Лень дали новый толчок ненависти и неурядицам!
Недовольство Царём среди боярства стало всеобщим.
Появилась мысль - заменить Государя, либо пригласить из Литвы или Польши, а то просто, перебежать туда!
Началась полоса измен, отравлений и заговоров...
Царя много раз пытались отравить, убивали его жён и детей!
В разгар борьбы Царь ввёл опричнину...
Вскоре жестокости и беззакония опричников стали немыслимыми!
Царь расправился и с ними...
К концу жизни Царь скрутил в бараний рог всех оставшихся в живых неприятелей из боярства...
Рядом с Государем прижились два молодых боярина, Богдан Бельский и Борис Годунов.
Вот они и стали тогдашней "исполнительной властью" России.
Оба уже привыкли к мысли, что они - ПЕРВЫЕ.
Бельские, выходцы из литовских Князей, уже несколько поколений были рядом с Государями на Москве.
Годунов принадлежал к сильному, но далеко не первому на Москве, боярскому роду Годуновых - Сабуровых.
По смерти Грозного в живых осталось два сына.
Старший, Фёдор Иоаннович - от первой, любимой жены - Анастасии Романовой, женат был на сестре Бориса Годунова - Ирине.
Боярский род самих Романовых был одним из сильнейших на Москве...
Второй - младенец Дмитрий, сын Царя от седьмой, "незаконной" жены, Марии Нагой, из не знатного и слабого боярского рода Нагих.
Бельскому, чтобы остаться первым, ничего не оставалось, как попытаться сделать Царём Дмитрия.
Он проиграл...
Царём стал Фёдор Иоаннович.
Но властвовать он не любил, тяготился бременем власти.
Реально Державой стал управлять его шурин - Боярин и Слуга Борис Фёдорович Годунов...
В Московской усадьбе боярина Фёдора Никитича Романова благодать...
Цветущие яблони подёрнуты облаком чёрного тумана пчёл, жужжание которых тихим, приятным гулом скрадывает звуки большого древнего города за стеной усадьбы...
Под цветущей яблоней накрыт стол, с высокого крыльца спускаются после послеобеденного сна братья Фёдор и Михаил.
Оба в простых льняных не подпоясанных рубахах, без шапок, идут умываться к колодцу...
- Да кто же сравниться-то со мной может, кто?
Что, Васька Шуйский? Потомок Кирдяпы и Андрея Ярославича?
Да ведь матушка наша - последняя из Горбатых - Шуйских, старшая дочь князя Александра!
А Горбатые среди Шуйских были старшим родом!
Мы их потомки!
Да мы с тобой - племянники царя нашего Грозного Ивана Васильевича!
А Государь наш Фёдор Иоаннович - наш брат сродный, братанич!
А Я СРАЗУ ПО НЁМ!
Ну, может Иван Глинский - братанич Ивана Васильича, да ему венец не нужен, он уж Духовную написал!
А Митька!
От седьмой жены, невенчанной, какой он царевич!
Кто его признает?
Сидит в Угличе, и будет сидеть, а то и ...
Да ежели всех детей Грозного собрать, я, чай, в Кремле места не будет!
Ну, жила Марья Нагая в его палатах, ну считал Грозный её выблядка сыном, дак что, одна она что ли такая?
А мы - природные!
Мы - его племянники по первой, богом данной жене!
Небрежно перекрестились...
Сели за стол...
К Фёдору лениво подошла легавая, ткнулась носом в руку...
Он хозяйски потрепал её по загривку, кинул глухариную ногу...
Разговор начат не сегодня и не сейчас...
Фёдор говорит спокойно, уверенно, как говорят давно и многократно повторенные истины.
Михаил молчит...
Фёдор налил в кубок голубого хрусталя венгерского, выпил, смачно закусил мочёным яблоком...
Михаил лениво тянул мёд из ковша и молчал...
- Ну что, брат, опять молчишь?
Молчишь...
Молчи, молчи...
А Фёдор, наш братанич, вон уж сколь раз говорил, не хочу, говорит, царствовать, в монастырь, говорит, хочу...
Да и ушёл бы, не было бы Ирины, да шурин бы его, а наш вечный сосед, Бориска Годунов его бы не держал!
Вот бы я его и заменил!
А при мне всё бы по другому пошло!
- Остановись, брат!
Не ровён час, услышат, донесут...
Богдан Бельский вон Дмитрию стол искал, и то поплатился, а ты от живого царя себе искать взялся...
Тут и не Грозный, тут и Фёдор Иоаннович из себя выйдет...
Да и Годунов не спустит...
-Да кто такой Годунов, чтобы мне указывать?
Да без нашего родителя был бы он в Костроме либо в Галиче воеводой!
И рад был бы!
- Был никто, да в случай попал!
А сейчас он наш благодетель...
Он по смерти отца нашего за родителя нам...
- Какого родителя, да он, считай, ровесник мне!
Да зачем мне его заступ, мне, царскому брату!
- Ну, пострижётся Фёдор...
А царство брату своему, Дмитрию отпишет...
Придут Нагие на царство!
Помянешь тогда родича нашего, Бориса Фёдоровича Годунова...
Он ведь нас честью не обходит...
- Какие Нагие!
Митька - незаконный, кто ж его царём признает?
- Да хоть Бельские с роднёй, да и так найдётся кому...
Признают, и здравицы будут говорить, как за самого законного, и в церквах поминать!
Да и Шуйские поддержат, Царь с Годуновым их не больно жалуют, вон вдовому Василию жениться не разрешают...
- Да ладно, Борис с Дмитрием Шуйским на сёстрах женаты, на Малютовнах, не пойдут Шуйские супротив Годуновых...
- Да и за нас не пойдут...
А вот коли мы с Годуновыми вместе, может и пойдут...
Я, брат, думаю, мы с Годуновыми костромские, надо нам вместе держаться!
- До поры...
Ты не забудь, сын Бориски эть тоже царю нонешнему племянник!
А у царя, у Фёдора, наследника то нет...
Собака положила голову на колени хозяину, закатила глаза, зевнула...
Голос хозяина спокойный, ровный, убаюкивал...
Пчела села на ковш с мёдом...
Михаил смахнул её осторожно, улыбнулся...
- Ну вот, и опять получается у нас, без конца и краю...
Остановись, брат, пусть будет, как бог даст!
Михаил огромный, добродушный, опять осторожно отогнал пчелу с ковша...
- Смотрю на тебя, Михайло, и дивлюсь, какой ты огромный и могучий!
Не рука - лопата!
Посадские тебя любят, подковы ломаешь!
А ничё те не надо!
Ну всем он доволен!
Вон, пчелу помять боится!
А Москва со всей землёй наша!
А тебе ничего не надо!
Чернь ведь за тобой пойдёт с песнями!
Ты им навроде Ильи Муромца!
Нам не с Бориской, нам меж собой надо договориться, с роднёй нашей, с Черкасскими, Шереметьевыми, Морозовыми, Салтыковыми, Сицкими да детей боярских, да дьяков привечать...
И, бог даст, придёт час...
Своё возьмём, богом данное!
- Федь, ежели богом дано, дак брать не надо, бог сам даст!
А теперь, слава богу, есть у нас Государь, братанич наш, Фёдор Иоаннович, а мы его бояре и слуги!
И сродственник наш, Борис Федорович Годунов, слуга его и друг наш и благодетель!
И моя рука против него не поднимется!
Фёдор скинул с колен голову собаки, резко встал.
Вспугнутая пчела впилась ему в шею.
Хлопнул ладонью по шее, сжал пчелу, бросил на землю.
- Эй, кто там!
Из дому выскочил шустрый парнишка с родинкой на щеке, быстро подбежал к хозяину.
Фёдор распахнул ворот рубахи, заголил мощную красную шею с серебряным гайтаном нательного креста.
Парнишка впился зубами в кончик жала, отдёрнул голову, сплюнул в траву.
- Всё, Фёдор Никитич, нет там больше ничё, успели!
- Молодец, Гришка, давай, расти, глядишь, на войну со мной пойдёшь...
Сбегай к ключнице, брусники мочёной принеси, да мигом...
У ворот послышался грохот.
Кто-то бил в ворота рукоятью плётки.
Фёдор Никитич крикнул:
- Ну, чего ждём, уж и спросить некому, кого нелёгкая принесла!
К воротам с крыльца рванулся ярко одетый казачёк.
Через минуту он уже стоял перед барином.
- Фёдор Никитич, конный из Кремля, тебя с братьями к царю требуют, не мешкая, царь Думу собирает.
Царевич Дмитрий в Угличе, говорят, то ли зарезался, то ли зарезали!
Страсти-то какие!
Чё будет, чё будет!
- Эй, коней нам с Михайлой Никитичем!
Гришка, кафтаны!
Где ты, чертёнок!
Ну, Михайло, началось!
Спаси, Господи, и помилуй!
Фёдор Никитич трижды перекрестился с поясным поклоном на крест соседней церкви.
- Ну, Миша, двинулись, Царь ждёт!
Конь Фёдора Никитича, говорят, лучший в Москве вороной красавец под изукрашенным персидским седлом, с сияющей золотом сбруей, уже бил копытом у ворот.
Конь Михаила Никитича был тоже хорош и даже крупнее, но до братнина не дотягивал.
Братья по юношески легко взлетели в сёдла, ворота распахнулись, полдюжины сердюков были уже верхами.
Рванули с места галопом, прямо в ИСТОРИЮ.
4.
Царь Всея Руси Фёдор Иоаннович плакал...
У него не было сил сказать ни слова.
Он плакал навзрыд.
Бояр собрали в неурочное время, кого со двора, кого с поля, шёл сев, Сабурова догнали по дороге на рыбную ловлю.
Одеты были не по чину.
Но всем было не до этого.
После короткой молитвы перед образом Спаса, говорить начал Митрополит.
- Крепись, Государь, ничего уж не воротишь!
Случилось дело небывалое на Руси, небывалое со времён Святополковых, со смерти святых Бориса и Глеба!
Пролилась детская кровь, да не просто детская, кровь царская!
Дверь покоев открылась и пристав пропустил грязного, запылённого и шатающегося гонца.
Тот сразу упал в ноги и протянул перед собой грамоту.
Митрополит прошёл вперёд, сам взял грамоту из руки гонца, торопливо развернул, пробежал глазами, начал говорить снова.
- За три часа пришла уж шестая грамота.
Первые - от протопопов церквей Угличских.
Пишут, царевич Дмитрий, играя в тычку, зарезал себя до смерти.
Пишут ещё, что Нагие взбунтовали народ и перебили царских людей - Битяговских и Качалова.
Вот пришла грамота от Афанасия Нагого.
Он пишет, что царевича зарезали люди царского Слуги и Боярина Бориса Фёдоровича Годунова - дьяк Битяговский с сыном и Никита Качалов.
Пишет, что в городе бунт, народ убивает царских людей.
Митрополит передал грамоты дьяку, сказал: "Читай!"
В палате повисла мёртвая тишина...
Звучал только скрипучий голос дьяка.
Борис Фёдорович Годунов, Слуга и шурин Государев, Конюший, наместник Казанский и прочая и прочая, глава правительства и реальный хозяин Земли Русской, сидел, вжавшись в кресло, и молчал впервые за долгие годы.
Все последние годы в Думе докладывал он, и так докладывал, что остальным боярам было мало что добавить. Всегда всё было по его.
Работал он без роздыху, на Москве говорили, что он даже после обеда не спал, а сам, в одиночестве, читал бумаги.
Это бремя необъятной власти и неизмеримой ответственности не по годам рано разрушила его некогда могучее здоровье.
Вот и сейчас лицо его побледнело, губы потемнели, по лицу струился холодный пот, в висках стучало, в ушах стоял шум.
Дьяк закончил.
Все молчали.
Надо было говорить.
Борис Фёдорович встал, пошатнулся, но устоял и начал говорить.
- Государь, дозволь сказать мне...
Страшное дело случилось в нашей державе...
Погиб царский сын...
Сын Грозного Царя нашего Ивана Васильевича...
Брат нашего Государя Фёдора Иоанновича...
И есть люди, которые винят в этом царских слуг и подняли людей на бунт.
Спасение от смуты - правда.
Вели срочно провести сыск и дознание.
Назначим бояре для сыска людей знатных, честных и здравых.
Главным в этом деле надо поставить царского родственника, Князя и Боярина Василия Васильевича Шуйского.
Надо послать людей от Митрополита, надо чтобы был кто-то из Нагих, надо чтобы расспросы в Угличе вели прилюдно и писали всё, что самовидцы скажут.
И всё, без изъятий, надо зачитать здесь, при Государе, Митрополите и всех боярах.
И казнить надо и даже до смерти всех, кто виновен в смерти Царевича, а коли будет сысканы ложь и оговор, виновных казнить тоже до смерти.
И на род, на знатность не смотреть, виновных сыскать всех, до последнего.
Сыск отправить не мешкая, прямо нынче.
Конские подставы по дороге уж посланы.
Скакать надо, нигде не останавливаясь.
Суд должен быть скорым, но правым.
Всё, государь, пусть другие скажут!
5.
Солнце давно закатилось.
Вечером, на закате, прошёл лёгкий дождик.
Дышать было легко.
В кустах, по берегу Москвы-реки, шёл соловьиный концерт.
На открытой галерее, обращённой к реке, сидели пять Никитичей, пять братьев Романовых...
Во главе стола сидел хозяин - Фёдор Никитич.
Брови нахмурены, взгляд упёрся в серебряный кубок.
Слов не было.
Потрескивали свечи, младшие братья говорили вполголоса, не мешали старшему думать...
- Прими, Господи, душу ангельскую, невинную - Михаил осушил кубок.
Братья, вразнобой, за ним...
Фёдор выпил последним, молча...
Перекрестились тоже вразнобой...
Молчание давило...
Братья засобирались почивать.
Слуги начали, было убирать со стола.
Хозяин остановил их взмахом кисти, все исчезли.
- Вань, постой, дело есть - Фёдор как сидел, так и не шевельнулся.
Иван Никитич вернулся с лестницы, Михаил, Александр и Василий пошли дальше, спать.
Посидели.
Фёдор налил себе кваса, выпил, утёрся краем скатерти.
- Вань, помнишь, в прошлом годе в Угличе были?
- Как не помнить, а чё?
- Царевича помнишь?
- Ну...
- Ты глянь, Мишкин парнишка, у стола крутился, Гришка, ну вылитый Царевич...
- Похож...
Дак это ж сын Отрепьев, сирота соседа нашего...
А похож...
- То-то и оно, что похож...
У тебя, говорят, беглый литвин конями ведает?
Он в бога верует по-гречески иль на латинский манер?
- По-гречески...
- Учён?
- В академии, в Киеве учился...
- И языкам учен?
- Учен...
- Вот Гришку у Мишки забери и к нему приставь, да так, чтобы народу на них поменьше глазело...
Пусть учит его всему, про что сам знает, награду ему назначь...
Чтоб у их еда, питьё, всё вдоволь...
Одевается пусть, как у себя обвык.
Оружье дай всякое, пусть Гришку учит...
- Федь, зачем это?
- Да пока сам не знаю, а пусть будет так, поживём, видно будет...
- Брат, ты чё задумал?
- Задумать пока - ничего не задумал, а зарубку поставил...
Сделай, как сказал, утро придёт, и сделай.
Да никому не говори, братьям тоже.
6.
14 сентября 1633 года.
В Москве дым коромыслом!
Все ждут!
Ожидание накалилось!
Даже колокольный звон в тугом воздухе кажется каким-то ненастоящим.
Все ждут праздничных звонов о долгожданной победе!
Ждут гонца из-под Смоленска!
Город вот-вот будет наш!
И хоть после Смуты всем было невтерпёж, против твёрдой руки Патриарха Филарета не выступали.
Возврат православной Смоленщины, Северщины и Черниговщины все считали своим обетом перед Господом!
Пока не вернули - Смутное время ещё не кончилось!
Польская добыча времён Русских неурядиц должна вернуться в Царскую Вотчину!
Сам Патриарх последние годы только этим и жил!
Всё что было в казне царской и монастырских скрынях - всё шло на армию.
И никто не спорил!
Всем миром приговорили, хоть и не обсуждали.
И на Земских Соборах не спорили!
Что судить, Смоленск наш!
И Чернигов наш, Государевы вотчины!
Там вера наша поругана, теснят православных!
Надо идти и забрать обратно у супостата!
Добывали железо и медь, лили пушки и ковали сабли!
Везли оружие от немцев, нанимали там офицеров и опытных солдат.
Нанимали и мастеров - оружейников.
В Европе шла большая война, которую потом назовут Тридцатилетней.
В эту войну и армии, и их вооружение, и само поле боя изменилось до неузнаваемости.
А у нас в Смутное время мастеров перебили, мастерские сожгли.
Да и командиры в войске - всё больше из тех, кто в молодости, в Смуту, грабежом промышляли.
Им казачьи атаманы - ровня, вся война - наскоком!
А с правильным войском, да с хорошим нарядом - не совладать!
Потому и терпели москвичи, что по улицам шляются пьяные немцы, шотландцы и кого только ещё не было!
Отдельную слободу им дали!
Немецкой назвали!
Зато теперь все они под Смоленском, царское жалование отрабатывают, Государеву вотчину добывают!
И добудут, не зря весь народ жилы из себя тянул, Патриарху войско строить помогая.
И полки под Смоленск ушли оружные, одетые, обутые и сытые!
И наряд при них хорош!
Даже и Смоленская стена, а не устоит!
Конца перемирного срока не дождались.
В Польше было Безкоролевье.
Патриарх двинул полки!
Москва готовится.
Хозяева ворота красят.
Приставы смотрят, чтоб на улице ничего не валялось, чтоб коровы да свиньи не шлялись, где ни попадя!
Кабатчики прибираются, готовят кабаки к валу народу!
Молодец молнией метнулся прочь, зато появились лекари...
Что-то спрашивали, Патриарх их не слышал.
- Духовника...
Солнце закатилось.
Вызвездило.
Лампады и свечи в другом углу покоев.
В ногах стоит скамья. "Михаил приходил, сидел"...
Патриарх снова провалился в сон.
- Ты кто?
Кто тебя пустил?
- Не надо меня пускать, сам хожу, где хочу...
А ты что, не узнал?
На скамье, рядом с кроватью, сидел ещё не старый человек в иноческом клобуке.
Но лицо не монашеское, с окладистой красивой бородой, со строгими, грустными глазами...
Знакомое лицо!
- Борис!
Борис Фёдорович!
Тебя же нет, ты уж сколь годов мёртвый!
- Да и ты уж не жилец, Фёдор, Филарет Никитич!
Вот я к тебе и заглянул, на том свете-то не встренемся, в разных местах будем...
- Пошто в разных, цари, чай, не далече от господа обитаются!
- Дак то цари праведные, либо невинно убиенные, да ты и не царь вовсе...
- Царёв отец и сам Великий Государь, и Патриарх Московский!
- Это здесь ты Патриарх, а пред Господом будешь сир и наг, и трижды КЛЯТВОПРЕСТУПНИК!
Пришелец говорил тихо, а в ушах стоял грохот от этих слов.
В мгновение ока рушился мир, который строил четырнадцать последних лет!
- Мне грехи мои старые Восточные Патриархи отпустили!
Полтора десятка лет нет усерднее работника в Русской земле!
Всю державу на себе тащу!
Сказал, и сам себе не поверил!
- Ты что, вправду веришь, что какие-то смертные могут тебе грехи за Господа отпустить?
Скоро ты с ним встретишься, да и узнаешь, какое прощение получают трижды нарушившие Крестное Целование!
Это ведь твои козни и измены на Руси реками крови пролились, тьмы православных под крыжом ходят!
Каким покаянием это искупишь!?
Да и не успеешь уже...
На скамье никого не было...
9.
7 января 1598 года.
Москва сжалась и приготовилась к худшему...
Умирал Федор Иоаннович, Царь и Государь Московский и многих, многих земель и краёв.
Сын Великого и Грозного Царя Ивана Васильевича.
Последний из его законных сыновей.
Вот здоровьем был не в отца.
А на Рождество вовсе слёг!
Добрый был царь, христолюбивый, и жизнь при нём наладилась по всей державе Московской!
Города строились, степь южнее Оки распахали, хлеба стало не впроворот.
Народец туда, на черные земли со старых, испаханных, рванул без подсказки.
Даже удерживать пришлось.
Царские магазины набиты доверху, служилый люд расписан и испомещен.
Со всеми соседями замирились, да так, что не стыдно об этом говорить!
Всё, что в Ливонскую войну отдали - вернулось.
Польша смирилась с переходом под Москву Северских и Смоленских земель.
Московский Кремль обнесли второй стеной, да такой что хан Казы - Гирей с войском пришёл набегом, глянул на стены и на другой день, дай бог ноги, так рванул домой, что, почитай, и не пограбил!
Смоленская крепость встала, как в сказке, на Западном Рубеже!
Астраханская - на Южном!
Иностранцы стали давать для мелкой продажи свой товар через "Торговые Дома" русским купцам, те с ними рассчитывались русским товаром, у народа завелись деньжата.
Казаков-разбойников с дорог да переправ вывели, ездить стало можно.
По городам да уездам пошли ярмарки.
Понастроили церквей, на Москве появился Патриарх - богомолец Царёв и пастырь народа.
Города и сёла наполнились людьми.
А всё христолюбивый Царь да Слуга его и шурин Борис Фёдорович Годунов!
Горе!
Умирает Царь...
Впереди мрак и смятение...
Все помнили безвременье боярской вольницы после смерти Великого Князя Василия Ивановича.
Помнили, как вдовая молодая Царица родного дядю за одно слово в порубе голодом сгноила.
И бояр Шуйских - Андрея, Ивана и Василия помнили...
Да, почитай, каждый боярин тогда на Руси делал, что хотел.
Никто ему был не указ!
Было бы хоть дитё у Фёдора Иоанновича!
Дядька его, Борис Годунов, в обиду бы не дал!
И всё шло бы, как наладилось.
Ан, не судьба...
А в Царских Покоях неравная борьба со смертью заканчивалась...
- Фёдор, Феденька, миленький, ну не умирай, ну ты же сильный, ну не оставляй меня одну!
Как же мне жить-то без тебя?
- Ничего, видно, пора мне, уж не встану...
Жаль, дочку нашу бог прибрал...
Скоро встретимся...
- Да как же я, мне-то что делать!?
- А ты крепись...
Борис тебя не даст в обиду...
А сама в монастырь уйди, там тебе лучше будет...
Были бы дети, а так - лучше в монастырь...
- Я виновата, нет у тебя наследника!
- Не ты...
И дочка у нас была, красавица...
Да бог прибрал...
Не ты...
Виденье мне было, в четвёртом колене угаснуть должна кровь прабабки нашей Софьи...
Сгноила она в порубе Дмитрия, Царевича законного...
Вот кровь невинная и упала на моих братьев, да на нашу дочку...
Я, выходит, виноват, прости меня...
- Да как же ты...
- Я, я её кровь, на мне и расплата...
Прощай...
10.
Бояре Романовы вечеряли, за огромным дубовым столом.
Так, все вместе, они и приехали из Дворца...
Вся седьмица была тяжёлая.
И Святки по человечески проводить не пришлось и Крещение, как положено не встретили...
Сутками сидели при покоях Фёдора Иоанновича, ждали последнего вздоха...
Потом была Дума, где судили, кто будет Царём...
Царица Ирина решила идти в монастырь...
Больше говорили за Годунова, но и Фёдора Никитича называли, и Василиев Голицына да Шуйского и Милославского называли.
Не договорились ни о чём!
Патриарх назначил сорокадневный пост, а дальше собрать Земский Собор.
- Ну что, браты, надо подписывать!
- Ты чё, Фёдор, сам же говорил, наше это место!
Ты должон Царём быть, мы братаничи Фёдора Иоанновича, никакой не Бориска!
- Ты, Иван, видно с утра пьян, либо вовсе дурак!
Коли бы Дума приговорила мне быть на Царстве, понятно, за нами бы не заржавело!
Да как бы не так!
Одни за нас, другие - за Бориску, третьи - за Голицына, четвёртые - за Шуйского!
А другие вовсе молчат, ждут, кто с верху будет!
А Патриарх - зовёт чёрный люд Бориса молить на царствие!
- Не надо ждать сорок дней, надо сей же час на Торгу народ мутить!
Нас они любят, нас кликнут!
- Да нас-то они любят, а Борису верят!
Наш братанич Фёдор святой был человек, мир его праху, только окромя колокольного звону, таланту ни в чём не имел!
И любой в России знает, что и покой в государстве и суд и правда - всё в одной руке - Бориса Фёдоровича Годунова - Правителя России.
И крепости и дороги и новые земли и людишки из Степи да из Сибири - всё Борис, всё из его рук!
Да николи так спокойно и не жилось человеку на Руси!
Вон, польские послы, как Фёдор на Царство заступал, говорили приватно, что ждите, мол, Короля на Москву, а через два года заговорили, что мы не должны у них Вильню забирать!
А это дорогого стоит!
И не захочет чёрный люд менять синицу на журавля!
Мы, ведь, хоть и свойственники Фёдору Иоанновичу, а не кровь Ивана Васильевича!
А взять Ивана Глинского - братанич Ивану Васильевичу!
- И крест Борису целовать будем?
- Дойдёт до этого, будем целовать!
11.
Филарет Никитич открыл глаза...
Опять был день...
Чуть полегчало...
"А ведь тогда ещё никто из нас не нарушал Крестное Целование!".
По всему Кремлю готовились к зиме.
По крыше напортив, тоже, кто-то лазил: "Кровлю, знать, правит".
В покоях вторые рамы ещё не ставили.
За окном, прямо за стеклом, крикливая пара шустрых воробьёв добивала гроздь рябины.
Ягоды были кроваво-красные, необычайно крупные и, наверно, сочные.
Вокруг было много других кистей.
А они ругались из-за этой!
Подумалось: "Как мы...".
А ещё: "Скоро добьют..."
И ещё подумалось, что в некогда могучем теле умирают последние капли живой крови...
В покоях тепло.
Лёгкая перина накрыта куньим покрывалом.
А ноги мёрзнут.
Ничем их, видно, уж не согреешь.
Остывает кровь.
Недолго осталось...
Шевельнул рукой...
Келейник тут, как тут...
- Чё, Владыка?
- Образ ... Спасителя... насупротив повесь...чтоб я видел...
- Опять ты?
- Я.
- А помнишь, в детстве вместе игрались?
Сома ловили, он у меня наживу взял, а вытащить я его не смог, мал был...
Он меня чуть с плотины не сволок, а ты помог, вместе его и вытащили...
Голову топором отрубили и уху варили в кустах, за мельницей...
Братья ещё малые были, визжали и вокруг сома скакали...
- Помню...
С диким луком да утиными яйцами, мельник жменю крупы дал...
У меня в тот год батюшка преставился, вот меня дядя в Москву и забрал...
Да сразу ко двору!
Вот детству и конец!
- А меня тятя от двора берёг...
Времена, говорил, лихие, успеешь ещё!
И то, царёв племянник, куда торопиться!
Место на кривой лавке он держал, мне было не к спеху...
Дал нагуляться да натешиться!
- А меня - в опричнину, да в самое пекло!
Хорошо, показался тестю будущему, Малюте...
Молодой был, смышлёный, шустрый, да и грамоте разумел...
- Ну и наворотили вы в опричнине!
- Может и наворотили, только если бы не наворотили, Смута тогда и случилась бы, и испила бы Русь намного хуже, чем ноне!
Полной чашей испила бы кровушки!
- Это пошто?
- А то ты не знаешь?
Вон в смуту, воеводы, без году неделя на воеводстве, ни кола ни двора своего в городе, а уж мнит себя государем в своей вотчине, служит кому хочет, делает что хочет!
А всего-то воевода назначенный!
А коли б правда, то его вотчина была?
Война бы и во век не кончилась!
Вот через опричнину и стали княжата не вотчинниками, а воеводами да наместниками, всё стало Государево!
И то после Смуты еле-еле всё утихло!
А были бы они вотчинниками, вместе со своими землями в Смуту расползлись бы кто к Ляхам, кто к Свеям!
- А людей сколь побили?
- А до того не били?
По всей Руси княжата меж собой, почитай кажин день бились!
Понятно, не они бились, холопы!
А кровь лилась русская, и деревни горели русские!
А то взяли ишшо моду, на кол людей в своих вотчинах сажать, за взгляд один, за слово!
Вот и пришлось им Ивану Васильевичу доказывать, что все людишки на Руси - Божьи да Государевы, и в жизни и смерти их один Бог да Государь вольны!
Да и порядки эти Государь утверждал не своей волей, а по приговору Земского Собора!
Вся Земля решила так жить, а княжата вишь, потом передумали!
А ты в эти годы как делал?
Богомольцев не трогал - им, кроме Руси податься некуда, а коли служилый на сторону посмотрит - сразу к ногтю!
Не так?
- Всё так...
А митрополита Филиппа пошто убили?
- Когда мы с Григорием Лукьяновичем к нему прискакали, везти для разговора к Государю, он был уж не живой!
Видно кто-то постарался, чтобы с Государем они не встретились!
А за дела Малюты, да за кровь им пролитую, его дочери, да мои дети сполна ответили!
- А чем же я тебя хуже?
Ты ведь тоже власть под себя грёб!
- Я власть не грёб, я в оглобли впрягался!
И пока ты по пирам да по охотам - весь этот воз на себе тащил!
А из вас, природных московских бояр воз тащить никто не собирался!
Вам бы только почёту побольше, да чтоб делать ничего не надо...
У меня с России никто из соседей дранку с крыши взять не мог!
А вы пол Державы спустили...
Всё ради того, чтоб за Венец подержаться...
Помолчали...
Фёдор Никитич тяжело повернул голову, хотел спросить ещё...
Скамья была пустая...
12.
21 февраля 1598 года.
Толпа запрудила всё Девичье Поле.
Впереди в чёрных одеждах шёл Патриарх с посохом и крестом в другой руке.
За ним несли чудотворные иконы, хоругви, шли первые иерархи церкви.
За ними - Московские боярские роды, князья - Рюриковичи, Гедиминовичи и Ордынцы, купцы первой сотни.
Дальше - толпы и толпы дворян, дьяков, стрельцов, купцов, монахов и чёрного люда, больше московских, но и со всех Земель хватало.
Земский собор готовили сорок дней, народец в Москву подтянулся.
Бабы выли...
Шли не весело.
За сорок дней сидения Годунова при сестре Царице Ирине, а ныне монахине Александре, в Новодевичьем Монастыре, все порядком напугались.
Народ, после Государя Ивана Васильевича, изрядно отвык от дурных вестей с окраин державы.
Войны стали короткие, победоносные и без больших потерь.
С соседями был мир.
Всё строилось, народу не хватало.
Жить стало гораздо легче, хоть налогов и стало больше.
Но коли заплатишь, то лишку не трясли.
Чёрный люд не обижали, как в опричнину!
И вот, гражданская война на носу.
Мало того, что бог прибрал последнего природного Государя, а бездетная Государыня ушла в монахини, так шурин Царя и Правитель Государства тоже не хочет дальше Землю оберегать и судить!
Понятно, желающих власть править на Москве всегда хватало!
Вот только, как они правили после смерти Государя Василия Ивановича, - все знали, а были ещё, кто и помнил.
Снова такого не желали ни себе ни детям.
Не верили Большим Московским Людям.
Знали, всё растащат по своим вотчинам, а крайних будут искать среди меньших людишек!
- Федор, а Василия Шуйского то нет!
- Смириться не может, что не его зовут, потом на карачках приползёт к Борису и ведь улестит, уболтает!
Ябеду на кого-нибудь пустит, да хоть бы и на нас!
Известный проходимец!
- А Борис-то согласится?
- Вестимо, ты ведь слыхал, как Иван Васильевич в Александровскую Слободу уезжал?
Тоже приползли, вымолили, на всё соглашались, он и вернулся, да не один, с опричниками!
И Борис ждёт, когда народ поклонится, да попросит!
Тут он и придёт этим народом по слову этого же народа и править и судить!
И не отвертишься тогда!
- Дак, значится, всё!?
- Пока всё!
Крест будем целовать, служить будем!
Токо знай, Борис - не жилец!
Был я у него по осени...
Дышит тяжко, за сердце держится, ходит с палкой.
Да и эти сорок дней здоровья ему не прибавят!
Погодим, глядишь, и новые выборы не за горами.
А пока, Крест пойдём целовать!
13.
Пролетело ещё три года.
Никто не помолодел, а кое-кого Господь прибрал...
Зима 1601 года выдалась хорошей.
Старые люди говорили, что коли лето по зиме, и лето хорошее будет и урожай хороший!
Никто не догадывался, что впереди был Великий Голод!
По Москве снова ходили слухи.
Одни говорили, что Государь Борис Фёдорович тяжко болен, другие - что умер, а бояре скрывают!
Москва замерла.
Казалось, что даже Торг умолк и шумит не как обычно.
Бояре сбивались в кучки, жались с роднёй.
Ждали решительной схватки.
Венец вот-вот будет спять ничей!
И надо изловчиться, чтобы он нашёл правильную голову под себя!
На Торгу то и дело дрались ватаги холопов.
Дрались Романовские с Шуйскими да с Голицынскими, да с Бельскими,
Дрались молча, ну матерились, как полагается, а что да почему - ни-ни!
При живом Государе говорить, из-за чего драка - всем дыба!
Но все знали, из - за чего сыр-бор!
Каждый боярский род копил силы!
Каждый готовился к броску в Кремль, в нужный момент.
Которого Рода будет больше, тот и кликнет нового царя!
Романовы в этот раз решили своего не упустить!
В родовом дворе, напротив Кремля, собрались братья, брательники, зятья, родственники, свойственники, да человек сто служилых холопов да сердюков понадёжнее!
Баб всех отослали в Подмосковную!
Все понимали, что затевается, но кроме Фёдора Никитича и братьев все слышали только, что едем, мол, на охоту!
У Фёдора Никитича, у самого, окончательного плана пока не было.
Знал только, что сила должна быть ихняя в нужный момент, а уж удачу он ухватит!
Сидели уж третий день!
А Борис всё не умирал!
- Эй, кто там у ворот шарится, щас пальну!
- Слово и Дело Государево!
Государевым именем откройте, по Государеву Указу, Пристав со стрельцами!
- Да ты, пристав, знаешь ли чей это дом?
Это дом бояр Романовых!
- Знаю, открывай!
- Фёдор Никитыч, чё делать?
Ворота грозятся выбить!
- Ничё, ворота крепкие, пождём утра!
Утром народ соберётся, да и так, глядишь, изменится!
Народ всё был бывалый, оборону занял сноровисто.
За воротами стрельцов прибывало.
Время шло медленно, до рассвета было не дотянуть!
- Фёдор Никитыч, пушку против ворот поставили!
Говорят, щас пальнут!
- Ладно, делать нечего, иди, скажи, чтоб не стреляли, будем сдаваться!
Значит так, мы собрались на соколиную охоту под Малый Ярославец!
Оттуда сбирались мимо Твери и Дмитрова в Ярославль и Кострому конно и оружно!
Давайте, все во двор!
Задержите их, сколько сможете, да не стрелять!
Иван, Григория мне сюда, всё, все уходите!
- Фёдор Никитыч, тут я!
- Слушай, Григорий!
Слушай и не перебивай!
Ты не Григорий, ты Дмитрий, сын Царя Ивана Васильевича!
- Фёдор Никитич!
- Молчи, слушай!
Тебя подменили, в Угличе погиб дьяков сын!
Вот крест, он был на тебе, когда подменяли!
Как подменили, кто твой благодетель, скажу, если бог даст ишшо встретиться!
А сейчас беги за курятник, там за собачьей будкой есть скрыня.
Сиди там два дня.
Выйдешь - иди в Посольский приказ.
Пойди к Василию Яковлевичу Щелкалову.
Скажешь, что я прислал и что ты тот самый Григорий!
Всё ему расскажешь, как есть...
Ну, беги!
- Фёдор Никитич, дак кто меня спас?
- Бог даст ишшо свидимся, скажу!
А теперь прощай, Царевич!
Царь и Государь Борис Фёдорович Годунов полулежал в кресле.
Ноги накрыты собольим покрывалом.
Руку поднимает тяжело, не выздоровел до конца, но полегчало сильно...
Вошёл Пристав.
Государь повёл рукой.
Пристав шагнул за дверь и что-то сказал.
Два рынды ввели боярина Фёдора Никитича Романова и грубо поставили перед Царём на колени.
Сами остались стоять рядом.
- Здрав буди, Великий Государь!
- Здравствуй, Фёдор!
- Привели вот, да я и сам бы пришёл!
- Знаю я, как ты прийти собирался, хорошо, что не пришлось...
Думал, помер я?
А я вот живой!
А с тобой, Боярин, что будем делать?
- На охоту мы сбирались с братьями в Ярославец Малый, меня перед тобой злые люди обнесли!
- Не ври мне!
Знаю я всё!
Две сотни бойцов с пищалями да саблями - на охоту!
Родитель твой меня любил!
Свойственники мы!
Живыми вас оставляю!
Но из Москвы - вон!
А у тебя, чтоб соблазнов не было, волосы постригут по-монашески!
И целуй мне Крест, что замышлять против меня и моего Рода не будешь!
Владыка, Крест ему!
Пусть целует и клянётся на моё имя и имя моего потомства!
- Всё сделаю, Великий Государь!
Все мы в твоей воле!
- Ступай!
14.
20 июня 1605 года.
На истерзанной междоусобием Земле правит месяц Разноцвет!
Между небом и землёй главная - богиня Лада.
Всё любовью искрится!
Вода - парное молоко!
Папоротник ночью цветёт!
Только для семьи Государя Бориса Фёдоровича Годунова Разноцвет в том году стал месяцем крови и ненависти!
Царевич Дмитрий Иванович едет в Кремль!
Вся Земля собралась на дороге от Коломенского до Кремля!
Все радуются, горланят, стараются, хоть глазком законного Государя увидеть, а кто-то и одёжи коснуться!
Праздник!
Два месяца, как, в одночасье, умер Царь и Государь Борис Фёдорович Годунов.
Не иначе, ближние бояре отравили.
5 июня Князь и Боярин Василий Иванович Шуйский, бывший Глава Сыска по Угличскому Делу, сказал, что Царевич Дмитрий тогда выжил!
В тот же день гроб Царя Бориса толпа выкинула из Архангельского Собора.
10 июня два служилых человека, дьяк Шерефутдинов и стольник Молчанов убили молодого Царя Фёдора Борисовича Годунова и мать его Царицу Марию Григорьевну (Малютовну)!
Убили прямо на своём дворе, где они сидели за караулом.
В Москве тогда главными были и послали людей на убийство Князь и Боярин и Воевода Голицын Василий Васильевич да Князь и Боярин Рубец - Мосальский!
Приехали они в Москву с письмом и наказом Царевича Дмитрия и выполнили наказ!
Убили не просто сына Царя Бориса, убили единственного племянника Царя Фёдора Иоанновича!
Ксению, дочь Царя Бориса, Мосальский поместил у себя на дворе, она - личный трофей Самозванца!
Его добыча, его услада...
Царю Фёдору Иоанновичу она приходилась единственной, любимой племянницей!
Племянницей она приходилась и "Царевичу Дмитрию"!
Никаких Земских Соборов не собирали - законный Царь возвращал себе Отеческий Стол.
После трёх лет Великого Голода и года Смуты все верили, что вот он - покой и порядок!
Никто не догадывался, что Великая Смута этими убийствами только-только начиналась!
.
Поезд Царёв был яркий!
В Коломенском царь пересел с коня в карету, и весь выезд стал пышным, по чину!.
Смущали Московский Люд только польские паны, лезли вперёд не по чину, почтения к Государю не казали!
Как можно заслонять от народа Царя, ехать на толпу, ржать (прости господи) когда Царь говорит!
Но, подумали, сядет на царство сын Грозного, всё и утрясётся!
Не утряслось ни через неделю, ни через месяц, ни через год!
Новый Царь ходил пешком, скакал верхи, даже бегал!
Участвовал в учениях со стрельцами и пушкарями...
Толкался меж народом на Торгу...
С другой стороны, рушилась традиция власти...
Народ привык, что Царь - сразу после Господа!
Было понятно - этот совсем не рядом с Богом...
Хотя бы потому, что в церковь и в баню он почти не ходил!
Вокруг него крутились одни латиняне...
Паны были везде...
Вели они себя, как и положено Пану в завоёванной стране...
Поползли слухи, что Царь отдаёт под латинян Северскую Землю, и даже Чернигов, Смоленск и Псков!
По Москве пошли драки между русскими и шляхтой.
Появились убитые!
Но больше всего определило судьбу Царя то, что по городу мотался подручник Царёв Михаил Молчанов, хватал красивых девок и молодух и вёз на потеху к хозяину...
Обиженных становилось всё больше...
Шуйский в первый раз попытался устроить переворот наутро после воцарения Самозванца!
Его сдали близкие люди и Боярский Суд приговорил к смерти.
Но тот и на плахе говорил, что Царь - Самозванец!
И всё-таки Царь его помиловал - не хотел начинать с казни "родственничка"!
И очень ошибся!
Помогла Шуйскому и свадьба Самозванца с Мариной Мнишек.
Царица не пошла в Православие, осталась католичкой...
Отец её, Юрий, профессиональный проходимец, привёз на свадьбу несколько тысяч спесивых, наглых и глупых панов...
Они, своим шляхетским гонором, до того достали москвичей, что бить их готов был каждый.
Случай скоро представился...
15.
Филарет шагнул через высокий порог царского покоя, готовый ко всему...
Григорий не выдержал, сделал пять шагов навстречу бывшему хозяину....
- Боярин Фёдор Никитич!
Блогодетель!
- Что ты, Государь!
Ты Царь Всея Руси!
Какой я тебе благодетель!?
Да и не Боярин я больше...
И не Фёдор Никитич...
Мних я ныне, и звать меня Филарет...
- Ну, значит, Филарет Никитич!
Никто в жизни для меня столько добра не сделал, как ты, да братья твои!
Пока жив, буду помнить!
Завтра грамоту в Думе огласят!
Все заслуги твои перечислю!
- Не надо, Государь грамоты!
Незачем мне перед боярами гордиться...
Кроме зависти, ничего не наживу!
Не надо грамоту!
Я свой век так доживу...
Сыну будешь помнить - рад буду!
- Как хочешь, а я помнить буду, пока жив!
Ты, Филарет Никитич, рядом будь!
- Не моё это дело, Государь!
Я монах!
Я с Господом рядом быть должен!
- Ну, будь по-твоему!
Тогда Митрополитом Ростовским будешь....
- Как Собор скажет!
- Скажет!
Я скажу!
А скажи, Филарет Никитич, кто же спас меня тогда, в Угличе?
- Прости, Государь, погоди ещё только два года...
- Да ведь ты сказал, что при встрече скажешь!
- Государь, я думал, что встречи то никакой и не будет!
Думал тогда, всё!
- Не скажешь, значит?
- Нет, Государь!
- А то, вон Бельский говорит, что это он меня подменил?
- Ну сам подумай, Государь, ну как бы ты от него ко мне на подворье попал?
Из всех, кто есть, Бельскому верить надо последнему!
- А пошто тогда пристава в дом к тебе пришли?
Из-за кореньев?
- Нет...
Я мыслю, всё началось с того, что дядька твой, Григорий Нагой, на Торгу увидел тебя рядом с братом Иваном!
Да он у вас всегда был с придурью!
А тут так и ляпнул: "У Романовых, мол, казачёк, ну вылитый убитый в Угличе Дмитрий!".
По Москве и поползло...
До Годунова, видно дошло...
Только он не знал, кого ищет...
А про тебя, окромя меня, ни живая душа не знала...
- Так из-за меня всё?
- Стало быть, из-за тебя...
- Спаси тебя Бог!
Прости...
За крест родительский особо спасибо!
Филарет, после долгих переходов вышел на волю...
Лето было в разгаре...
"Тряси, тряси, соколик, родительским крестом...
Да вот в Москве, пока, людишков, кто знает, что крест этот не Грозного Царя хватает.
Деда моего Горбатого - Шуйского крест этот!
Придёт время, поляки домой уйдут, найдётся, кому сказать, что крест этот казачёк Гришка из моей шкатулки свёл!
А тогда стол займёт настоящий племянник Фёдора Иваныча...".
У Филарета всё бы, наверно, получилось...
Но Шуйский не стал ждать ухода поляков.
В ночь с 16 на 17 мая 1606 года Самозванец был убит.
Народ поднялся по набату против поляков.
Перебили их тысячи, много знатных панов...
Тысячи взяли в плен...
Царём бояре назначили Василия Шуйского...
Филарет узнал о заговоре, когда он совершился...
16.
3 ноября 1606 года.
Длинная процессия подходила к селу Тайнинскому, Москва уж рядом.
Дорога была долгая и трудная.
Из Москвы уходили в мае, только что миновала страшная ночь побоища поляков и убийства Лжедимитрия.
"Вот ведь судьба! Самозванца, почитай, день в день, через пятнадцать годов убили после истинного Дмитрия!"
Рука сама тянулась перекреститься!
Василия Шуйского, главного заговорщика, выкрикнули без Земского Собора, одни бояре и быстро венчали Царским Венцом!
Василий Васильевич Голицын сделать ничего не успел!
Пришлось промолчать!
Боярин Пётр Шереметьев сразу попытался повернуть дела в пользу князя Мстиславского, да был схвачен.
Михаил Молчанов, убийца Царя Фёдора Борисовича с матерью, кинулся в Литву, рассказывая по дороге, что Дмитрий жив!
Бывший Боярин Фёдор Никитич Романов, а с воцарения Лжедимитрия - Митрополит Ростовский Филарет, был новому
Царю не соперник, а вот, как старший в огромном клане Романовых с роднёй, требовал особого внимания Царя.
При венчании Шуйского он был из первых!
И Крест новому царю целовал из первых!
- Здрав буди во веки, Государь Василий Иванович!
- Благослови, Митрополит Филарет Никитич!
Митрополит широким жестом, по архипастырски, благословил Царя...
- Бог тебе в помощь, Государь.
- Ну вот, всё и встало на свои места!
Осталось выбрать Патриарха!
- Надо, Государь!
Старого свели, а долго без Пастыря нельзя!
- Чтоб народ вконец успокоился, надо вскрыть могилу Истинного Дмитрия в Угличе и привести к Отеческим Гробам!
Надо, с покаянием, Посольство в Углич направлять!
Чтоб и монахи и миряне, да чтоб слышно стало на всю Русь!
Нагих возьми, Григория да Андрея!
- Я слышал, у могилы чудеса происходят?
Книжников туда надо отправить побольше!
Вдруг всё правда!
- Всё так...
Ты, Владыка, собирай Посольство, да , не мешкая, в путь!
Честь это великая, и при выборе Патриарха все о ней знать будут!
- А коли чудеса подтвердятся?
- Нечему тут удивляться!
Вон, невинно убиенные Борис с Глебом всю Русь защищают!
Тебе и предстоит убедиться, а коли правда - надо будет всё по чину сделать!
Бог даст, и невинно убиенный Борисом, Царевич будет Русь оберегать!
Митрополит наклонил голову:
"Вот лиса, либо вправду, думает, что я святые мощи обрету, либо из Москвы меня убрать хочет?".
А вслух сказал:
- Всё исполню, Государь!
Хочу спросить ещё, с Польшей войны не будет?
Слышал, паны шибко обиделись на москвичей, что здесь самозванцевых панов перебили, да в плен побрали?
Король войной не соберётся?
- Слышно, не до того ему!
Король Жигимонт давно со своим Коронным Гетманом и Канцлером Яном Замойским не ладил...
Гетман помер, а его сторонники выкликнули Старосту Краковского Николая Зебжидовского, да рокош объявили.
Так что, пока Король с бунтом разберётся, ни войско, ни денег ему не собрать!
Да и неизвестно, кто ещё там наверху окажется!
- А сами паны в Северскую Землю не нагрянут?
Путь им знаком, и разбойников там хватает!
- Самозванца больше нет!
А меж собой паны вовек не договорятся!
- Так значит, Государь, мне в дорогу?
- С богом, Владыка, ждём тебя вскорости на Москву!
- Спасай тебя Бог, Государь!
Митрополит собрал Посольство не мешкая.
В скором времени были в Угличе.
Вскрыли могилу.
Обнаружили мощи нетленные.
Провели службы.
Грамоты о чудесах написали и руку приложили
Пора в Москву!
Только 8 июля в Углич прискакал гонец, что на Москве есть Патриарх!
Собор выбрал Митрополита Казанского Гермогена!
Он, ещё в Сенате Самозванца, один ему правду сказал.
Наказать не успели - Самозванца не стало!
Спешить Митрополиту Филарету больше было некуда!
Но никто тогда ещё не знал, что выбор Патриарха Гермогена был самой большой удачей России в те страшные годы!
Это он своим мужеством повернёт колесо Истории и сохранит Россию!
Он станет гранитной скалой в основании Новой России!
Потомки причислят его к лику святых!
Митрополит Ростовский Филарет был уже далеко не молод.
Как-никак шестой десяток разменивал.
Многим сверстникам на гроб горсть землицы уж бросил!
Известие о том, что выборы прошли без него, его задело...
Но в душе он знал, что обещания Васьки Шуйского особо дорого ценить нельзя!
К мелкому жульничеству его и вранью все давно привыкли!
Ну и что, что он теперь Царь!?
Да и Митрополитом Филарет был пока без году неделя.
Двигаться к Москве стали неспешно.
Митрополит провёз вновь обретённые мощи по всем городам своей епархии, дал приложиться пастве.
Люди приходили отовсюду.
Слух о вновь обретённых мощах по Руси, будто ветром гнало!
Все хотели успеть приложиться к ним первыми.
В Ростове, в главном городе епархии, задержались.
Инокиня Марфа, в прошлом жена, Ксения, была уже здесь, в кремлёвском монастыре.
Глаз не спускала с сынка, Мишеньки.
А дочку Татьяну, которая вызрела не на глазах, а на тёткином дворе, пора было выдавать замуж.
Человек хороший нашёлся - стольник князь Иван Катырев - Ростовский, из местных князей!
Вот и свадьбу сыграли.
Вот так, после тяжёлых лет и крутых падений, всё и наладилось.
Так что грех было на судьбу пенять, надо было жить дальше!
По первому санному пути двинулись на Москву!
А теперь, в Тайнинском, Посольство встречает Царь и Государь Василий Иванович Шуйский!
Рядом - новый Патриарх - Гермоген.
Патриарх отслужил молитву, гроб открыли!
Марья Нагая, а ныне инокиня Марфа, плачет и ничего не говорит!
А вот в Самозванце, полтора года назад, сына сразу признала!
Правда, когда убили его, отказалась!
Шуйский показывает, что жалеет её, мать ведь, но сам уж недобро косится!
Дальше во главе шествия пошли Царь и Патриарх.
Все московские бояре, князья, дворяне, служилые, чёрный люд так бесконечной колонной и потянулись к Кремлю!
Мать сына признала только в Архангельском Соборе, перед тем, как положили рядом с отцом, Царём Иваном!
Повыла, покричала!
Царь и Патриарх отвели её от гроба под руки.
Всё было кончено.
Дело было сделано!
Царь отпустил к семье!
В смертельной схватке, длиной в двадцать два года, победили Шуйские и, казалось, навсегда!
Митрополит Ростовский Филарет ехал домой, в епархию, к семье, для спокойного провинциального житья!
Родовое место на Кривой Лавке занял брат, Иван...
Филарет думал, что несчастья его семьи кончились, что дальше можно жить без интриг и политики.
Жить тихо, по совести, с богом в душе!
Надеялся вымолить у Господа прощения за грехи прошлые праведной жизнью на склоне лет.
Ему не дано было знать, что настоящие несчастья его семейства ещё впереди!
Впереди было его прозрение и его подвиг.
Впереди и невероятный взлёт всего его рода.
17.
А меж тем, дела в России шли совсем не так, как загадывал новый Царь!
На исторической сцене проявился ещё один деятель - стольник Михаил Андреевич Молчанов.
Даже для своего буйного века этот законченный подлец и мошенник был удивительно удачливым авантюристом!
Родственник героев опричнины - Грязных, у Царя Бориса он служил в чине стольника по питейным откупам.
После убийства Царской Семьи, служил Самозванцу тем, что хватал на улице девок, жёнок и даже монахинь и насильно тащил к Самозванцу.
Сам, да молодой боярин Басманов, были непременными участниками этих оргий!
Многие из дворян и купцов, кто пришёл убивать ночью 16 мая 1606 года своего Царя, пришли мстить за своих домашних!
Возможно, и воеводе Григорию Валуеву было за кого мстить, когда, в ту ночь, он ножом убил Басманова, а потом из пистоля добил Самозванца!
Молчанов отделался легко - был бит кнутом за чернокнижие и сбежал в Литву.
По дороге всем говорил, что Царь Дмитрий жив!
Поселился у жены царского тестя Юрия Мнишека в Самборе и стал представляться разным охочим людям спасшимся Царём Дмитрием!
Одним из посетителей его стал русский человек с большим военным опытом Иван Болотников.
Он рвался из Европы в Россию и получив от Молчанова грамоту на чин царёва Воеводы, деньги и саблю, кинулся в бой!
Таких грамот Молчанов раздал множество!
В Польше, от имени Царя Дмитрия, их рисовали пачками...
Власти это поощряли.
В Путивле Болотников возглавил разномастный отряд в пять тысяч человек и двинулся на Москву!
К нему примкнули стрельцы Истомы Пашкова и рязанские дворяне Прокопия Ляпунова.
Летом 1606 года он был разбит, но быстро оправился и, заняв Калугу и Тулу, пошёл на Москву.
После этого война с переменным успехом, продолжалась больше года.
Истома Пашков и Прокопий Ляпунов вернулись под царскую руку.
Болотникова взяли в плен в Туле, осенью 1607 года и утопили.
Простых бунтовщиков перетопили, да перевешали.
А князей, да знатных дворян разослали по монастырям, да в дальние воеводства.
Царь выполнял обещание не проливать боярской крови!
Однако, после битвы под Гузовым, в Польше, 6 июля 1607 года, рокош Зебжидовского разбежался!
Большое количество богатых панов, панов - товарищей, их пахоликов и нищей шляхты, у которой всё имущество - сабля да гонор, хотели жрать, пить и не иметь над собой никакого закона!
А рокошан уже арестовывали и тянули в суд!
До этого они два года в Южной Польше, под предлогом участие в рокоше, делали, что хотели!
Брали, что хотели, насиловали и убивали!
Центром рокоша был Сандомир.
Самбор был рядом, а там Мнишеки и Молчанов, говорили им, где они ещё долго, имея только саблю да удачу, будут сыты!
В Могилёве, пан Меховецкий с товарищами, нашли крещёного жида Богдашку, заставил его называться именем "спасшегося Царевича Дмитрия" и забросили его в Стародуб, на Русскую сторону.
Как только вокруг него начал собираться народ, шляхта двинулась в Россию, защищать права "бедного Царевича!".
Молчанов побоялся назваться Царём Дмитрием при стечениях народа!
Слишком многие его знали!
Он приехал к новому Самозванцу позже, уже в Калугу, был принят с почётом и получил чин окольничего!
И хоть Болотников не дождался помощи, в Калуге болотниковцы ещё оборонялись.
Царь Василий взял клятву на службу у пленных казаков и с атаманом Беззубцевым отправил их под Калугу против своих.
Беззубцев взбунтовал всё царское войско!
И покатилась по Руси самая большая и безжалостная волна Смуты!
Новый Самозванец, собрав все силы, двинулся на Москву...
Но по Калужской дороге дойти до Москвы не удалось...
После боёв на реках Пахре, Десне и Незнаемой пришлось обходить Москву с запада.
В конце концов, войско Самозванца остановилось в подмосковном селе Тушино.
Так началась история Тушинского Вора - так нового Самозванца стали называть все его непрятели.
18.
Шёл месяц октябрь 1608 года, месяц листопад.
Возок был тряский, но неожиданно крепкий.
Ехали который день.
Ехать начинали рано, пока ночью приморозит.
К обеду дорога опять становилась непролазной.
Отряд был небольшой, человек пятьдесят да одна телега с пленником.
Своё, награбленное, разбойники везли вьюками на заводных конях.
Возок был запряжён парой, пара шла в заводе...
Литвин - ротмистр командовал "Привал".
Лошадей распрягали, Митрополит Филарет со своего возка почти не спускался.
Давали есть - ел, не давали - не просил...
Думы были вялые, думы были постылые...
"Ну вот и край!
На что они меня везут, куда?
Пошто виляем, от кого прячемся?"
Болели руки и бока...
Пока стаскивали святительские одежды, изрядно помяли, синяки и ссадины были и на лице...
Бить - не били...
Надели старый татарский малахай, да драный нагольный тулупчик, пока не холодно, перетерпеть можно...
Раньше уж и забыл бы, а теперь всё ломит, уж не вьюнош!
Главное, в его Ростовский Кафедральный собор ломилась его же паства - из Переяславля -Залесского, соседи!
Он вышел, думал унять...
Его схватили, стали раздевать с тычками, одели в это рваньё и кинули в возок...
Там уже девка непотребная и пьяная валялась, о чём-то бормотала и пыталась обнять...
А на паперти и в храме избивали его прихожан!
Тех, кого он узнал за эти годы, кого благословлял, вместе с кем к Господу обращался!
Многие были уж не живые...
"Не помогло им моё благословение...".
Грабёж был в разгаре, когда Ротмистр скомандовал, "По коням!"
От толпы отделилась эта вот полусотня, возок тронулся и покатился по Московской дороге...
Девку выкинули сразу за Ростовской околицей.
Она поплелась обратно, размахивая руками и ругаясь...
Дорога дала время подумать...
"Значит это от Тушинского Вора посольство!
Не дождался Самозванец меня к руке, сам за мной послал!"
Митрополиту передавали странные людишки грамотки от нового Самозванца.
В них он называл Филарета "братом" и говорил, что пора ему прибыть к Государю по-семейному, не мешкая!
В последней грамотке он пригрозил, что "коль не хочешь, мол, прийти, приведут!".
Митрополит переслал последнюю грамоту и ещё одну Патриарху Гермогену.
Тот посоветовал беречься но паству - окормлять!
А дальше - как Бог даст!
А где сейчас на Руси убережёшься!
До самого Белого Озера и до Галича шайки разбойников рыщут...
Говорят, что Тушинцы, а так кто их знает?
Горько было, что прихожане погибли за него...
Куму с крестницей, похоже, тоже убили...
"Ох, легче лёгкого было Мир в Войну превратить!
А Войну в Мир - сил не хватит!
Потом Мир будет!
Да я, видно, уж и не увижу!".
От этих мыслей сердце сжимало, трудно было дышать!
Инокиню Марфу с сынком он отправил за Кострому, за крепкие монастырские стены ещё после первой грамотки.
Чтоб те стены взять, не полсотни разбойников надо, а армию!
Хоть за них сердце не болит, уберегут!
А про себя должно скоро стать всё понятно.
19.
В последний день приморозило так, что останавливаться не пришлось, ехали до темна, но в новую столицу, Тушино, всё равно не успели...
Переночевали, и ещё до полудня были на месте.
Лагерь, ставший новой столицей, был огромен!
Оживление вокруг началось ещё за несколько вёрст до места.
Вдоль дороги стояли бесчисленные фуры польских жидов и меняли солдатскую добычу на припасы...
Огромное пространство в беспорядке занимали возы, крытые рогожами, юрты, палатки, наспех перенесённые из деревень и собранные здесь избы, стога сена.
Между ними ходили и лежали люди, стояли лошади, волы и прочий скот, предназначенный в котёл...
Валялись горы мешков, бочек, висели освежёванные туши животных.
Бегали стаи собак и крыс.
Стоял ужасный гомон и нестерпимая вонь.
На холме стоял большой деревянный дом - Царский Дворец.
Вокруг - множество ярких красивых шатров польской и литовской знати.
У каждого шатра - знамя владельца с ярким гербом!
Возок остановился, не доезжая дворца.
Филарет сидел, насупившись, а тут взглянул вперёд.
День был морозный и солнечный.
Со сторон дворца стояло несколько огромных тополей.
Листья были ярко жёлтые, цвета кованого золота.
Листья играли на утреннем сквозняке, покрывали крышу дома, землю вокруг.
Перед домом, на высоком крыльце, стоял невысокий, богато одетый молодец, рядом бабёнка, вся в кружевах и золоте.
Они весело улыбались, поднимали кубки с вином и что-то говорили.
Толпа нарядных панов вокруг тоже поднимала кубки, кричала "Виват!", размахивала саблями и стреляла в воздух из пистолей....
Смотреть было не близко, да и не охота...
Думы были о своём...
Но в голову лезло:
"Где я её видел?
Да на что тебе, забудь!
Да как, то же Маринка, жена Дмитрия, то бишь, Гришки!
Из-за неё же весь сыр-бор разгорелся!
А то бы погодили и всё бы сделали, как надо!
Всё она, курва...
Дак вот оно что!
Она опять Царица!
Её же в Польшу выслали!
Видно, не доехала!
А молодец рядом, это значит теперешний Дмитрий!
Вот мерзость, прости Господи!".
Вот кого ненавидел Филарет всей душой, ненавидел, сильнее, чем Бориску Годунова, чем опередившего его Шуйского, - так эту ведьму, эту продажную тварь, это проклятие Москвы - венчанную Царицу Московскую Маринку Мнишек!
"Не будь её, всё бы тогда было по-моему, а теперь уж всё бы и успокоилось!
Сами бы разобрались, по-семейному, и всё бы было, как в старину!".
Ротмистр вернулся с каким-то молодым расфуфыренным панычем с маленькой сабелькой:
- Твою Милость, пан Митрополит, пан Гетман в свой шатёр просит!
Филарет тяжело вылез из брички.
Дорога далась ему нелегко.
Всё тело ломило, голова была тяжёлая .
"Вот захворать мне только не хватало!".
Дорога была не дальняя - шагов с полсотни.
В шатре гетмана было светло, но холодно - край шатра с солнечной стороны был поднят.
Вокруг стояла охрана.
Гетман сидел один, в кресле у стола.
На столе были на серебряном блюде яркие яблоки, груши, сливы, виноград.
Рядом стоял высокий кувшин.
Сам Гетман держал в руке фряжский кубок тёмно-зелёного стекла и изредка припивал из него вино.
На нём была тёмная шляпа, высокие сапоги, красный немецкий камзол.
На плечах лежала лёгкая меховая накидка.
Гетман надрезал большой красный гранат, аккуратно разломил его и бросил в рот дюжину кровавых зёрен.
Тишина звенела.
- Так ты, Пан, и есть Митрополит Ростовский, преосвященный Филарет?
Братанич нашего, Царика?
А по наряду не скажешь!
Да у тебя синяк!
Кто это тебя, Пан, так?!
Ты только скажи, повешу мерзавца!
- А тебя здесь, стало быть, Гетманом величают?
Какого же ты роду-племени, пан Гетман?
- Князь Роман Наримунтович - Ружинский!
- Так это ты, Князь, главный у этих разбойников?
- Это, Пан, не разбойники, это войско законного Московского Царя Дмитрия Ивановича!
- Ежели войско города мирные грабит, церкви разоряет, а божьих слуг бьёт, да в полон берёт, это Ккнязь не войско, это разбойники.
Тот, рассказывая свои мысли, не забывал прихлёбывать из любимого кубка.
Язык его мало-помалу развязывался и он становился всё откровеннее.
- Видишь ли, Пан Митрополит, со своей шляхтой я управлюсь, хоть, надо сказать, что это и не просто!
Заруцкий разберётся с казаками...
Я повторяю, нам надо деньги получить и домой уйти!
Но в лагере собралась масса всякого рванья - чернь и холопы!
Детей боярских, жильцов, бывших служилых и дьяков в этой толпе тоже хватает!
Они не хотят царя Василия Шуйского, им нужен "добрый Царь Дмитрий", старые порядки и суд "по старине"!
А мне это зачем?!
И ты не любишь Шуйского!
Им нужен Царь, значит, нужны и бояре!
Надо ими править и судить!
Моё тебе слово!
Бери их всех под свою руку!
Бери под руку все города и уезды, что числятся под Цариком!
Строй державу!
Шуйского выгоним - всё бери!
Со мной по чести рассчитываешься, и мы уходим!
Вся держава тебе остаётся, как хочешь, так сладишь!
- Чудные речи говоришь, Князь!
- Я знаю, тебе, Пан Митрополит, не просто мне поверить!
Давай увидимся через два дня...
Но договориться нам придётся!
Никто ведь не знает, что ты мой гость!
Никто и не узнает, что ты тут был!
- Опять пугаешь, Князь!?
- Объясняю...
- Ротмистр, проводи гостя!
Подумать Филарету Никитичу было о чём!
"Да, козни строить против Московских государей, да своих родственников и свойственников он начал двадцать лет как.
Но это были свои, они ровня и родня, и делили они власть, а власть в Державе была целью каждого из них.
Все они имели природные права на эту власть.
Разные права, но все имели.
Только вот доказывать эти права они готовы были любой ценой.
Количество крови холопов и врагов при этом вообще значения не имело.
Посадских и слободских при этом не трогали, наоборот, задабривали...
Просто в этот раз всё пошло не так...
Самой Державе, общему их достоянию, зла никто из них не желал!
Мало того, каждый готов был отдать всю кровь, до капли, за эту Державу в борьбе против любого супостата!
И как бы они не собачились, против внешнего врага стояли плечём к плечу!
А теперь он должен обеспечить тыл вражескому войску, чтобы оно взяло Москву!
Армии вечных врагов России и Православия!
Он, племянник Ивана Васильевича, Грозного Царя Великой России!
Он сам изменник и супостат!
А, с другой стороны, если под его руку переметнётся родня и Земля им поверит, Шуйскому конец!
Будет он в полной своей власти!
Гетман деньги получит и Вора приберёт!
А власть будет у него, у Патриарха и Думы.
А Дума будет сплошь из своих!
Из его воли никто не выйдет!
Вот сынок Миша, придёт время, Венец и наденет!
И вот она мечта!
Да уж не мечта, почти явь!
Но ведь ты - изменник!
Но зато всё будет по-моему!".
Долго в ту ночь Филарет не мог уснуть!
Кидало его и в жар и в холод!
Сердце сжималось, но в голове постепенно сложилась мысль:
"Надо соглашаться, другого случая уже не будет!
Шуйскому - конец!
Конец истории с Самозванцами!
Гетман, если надо, обойдётся и без тебя!
Кто лучше тебя сумеет привести всё к миру?".
Прошло два дня...
Пришли снова ночью...
Гетман был едва что не в стельку...
Сидел, развалясь, в кресле, но говорил связно.
- Садись, Пан Митрополит, а лучше Патриарх!
Ну что, Пан, решил наконец!?
- Погоди, Князь, поговорить надо!
Коли Патриарх, то и о Божьих Храмах и Святых Местах печься должен!
А ты войско послал Троицкий Монастырь захватить!
Надо, бы войско отозвать!
- Ты, Пан знаешь, что это мы по сю пору Москву не взяли?
Воевать некому!
Третьего дня толпа этого быдла ходила на приступ!
Стрельцы их отбили, загнали в реку и перетопили!
Город можно взять только хорошими солдатами!
А чернь и холопы - какие солдаты!
Шляхта и казаки не идут на штурм, требуют оплаты.
Да их в лагере мало.
Денег нет!
Вот паны Ян Сапега и Лисовский и пошли брать Троицу!
Через пару недель они вернуться, привезут деньги, я рассчитаюсь со шляхтой и казаками, штурм, и всё!
Мы получаем деньги и уходим!
Россия твоя!
- Добро!
Называться я буду НАРЕЧЁННЫМ Патриархом, с Гермогеном мы не враги!
- Будь по-твоему!
А завтра надо встречаться с твоим "братаничем" да и за дело!
И ещё, без меня расходовать казну нельзя!
Ну, пока со мной не рассчитаетесь!
- Прощай, Князь!
- И ты прощай, Пан Патриарх!
20.
Соглашение состоялось.
У Филарета Никитича дела пошли не так споро, как он надеялся...
Родня - Салтыковы, Шереметьевы, Сицкие, Чекасские и многие дьяки начали перебегать от Шуйского в Тушино.
Начало прибывать духовенство...
Родной брат, Иван Никитич, отказался выезжать из Москвы в Тушино!
Он стал одним из самых верных и удачливых воевод Царя Василия!
Видно, не хотел Боярин больше никаких переворотов.
Хотел мира и порядка!
Зять, Иван Катырев - Ростовский, не сумел перебежать...
Его скрутили и отправили в Москву люди Михаила Скопина - Шуйского...
Но и в Тушине начал устанавливаться какой-то порядок.
Появилась Боярская Дума, служилый люд начал получать чины и пожалования, бесформенная масса людей начала превращаться в войско!
В Тушино начали чеканить монету.
Она была тяжелее московской и качество её было выше!
Ветераны Болотникова, гулящий народ и разбойники от власти бояр уходили в Калугу.
Москву защищали не сторонники Шуйского, а московские служилые люди, которые знали, что будет с их семьями, если Вор войдёт в город со своими грабителями.
Но начались трения между русскими и поляками.
Многие города на Волге отложились от Самозванца и сами собой управляли и земли свои оберегали сами!
Народ Рязанской Земли выдвинул вождя - местного воеводу Прокопия Ляпунова.
Нраву Прокопий был крутого и неукротимого!
Только рязанцы верили ему, хоть и мотало его из стороны в сторону неоднократно.
Но сейчас он выступил твёрдо против иноземцев, за Русь Святую!
Рязанцы свою Землю от разбойников Вора очистили сами!
У Гетмана Князя Романа Ружинского успехов не наблюдалось совсем!
Главная проблема Князя была в том, что Сапега с Лисовским, лучшие его войска, никак не могли взять Троицу!
А значит, хороших солдат под Тушиным не прибывало, денег тоже не было!
Значит и штурмовать Москву было не с кем!
Так и стояли друг против друга два войска.
Много народа успело послужить и там и там.
Похоже, особой ненависти и ожесточения между русскими не было.
Единственной ударной силой тушинцев была шляхта и казаки Заруцкого и Просовецкого.
Города добровольно под власть тушинцев больше не переходили.
Всё остановилось и повисло!
Настроение Гетмана портилось.
Он пил, не просыхая.
Самозванец тоже пил, чаще со своим другом - Князем Адамом Вишневецким.
Ружинский избивал их обоих палкой.
Все об этом знали, настроение в лагере падало.
В этом сборище было много настоящих противников "незаконного, боярского" Царя Василия...
Были и настоящие, искренние сторонники Царя Дмитрия...
Но было огромное количество и откровенных разбойников и грабителей!
Они, конечно, менялись.
Но число их не уменьшалось!
Бывало так: как правило, после удачливых налётов, усталый разбойничек с добычей подгребал к своей лачуге.
Золотишко, рухлядь и камушки прятал на чёрный день.
Но через недолгое время к нему ночью являлись новые претенденты!
Среди них, как правило, были и его старые друзья!
Кто-то из семьи не выдерживал нечеловеческих пыток.
Разбойники забирали "своё" и уходили...
А на бескрайних просторах Руси появлялось ещё одно пепелище с белыми костями меж головешек!
В ближайшем кабаке в шайку добавлялись новые рекруты...
Всё шло по кругу.
А перед законом все они были чисты!
Они были бойцами "за обиды природного Царя!".
Вот от них то и начали обороняться сами города и не пускали к себе эти шайки, что бы те ни говорили!
Самозванец отдавал владения холопам дворян, если те доносили на хозяев.
В награду новые помещики могли забирать жён и дочерей старых владельцев!
Легенда про "доброго Царя Дмитрия" умирала.
В результате владения Вора начали стремительно таять!
Наречённый Патриарх Филарет человек был опытный.
Он раньше других понял, что волна не может застыть по ходу движения!
К середине 1609 года стало ясно, что спад неизбежен!
Филарет установил связь с Патриархом Гермогеном, переписка оживилась.
Гермоген поминал его в проповедях, как пленённого неприятелем.
Перелом наступил во второй половине года.
Молодой, но очень способный и удачливый племянник Царя Василия Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, сформировал новую армию.
В боях под Тверью, Калязиным, Александровской Слободой обе стороны бились на пределе.
Везде победило войско Скопина-Шуйского.
Народ и войско в него стали верить безоговорочно!
Ружинский, Сапега и Лисовский наоборот, много потеряли в глазах шляхты.
Окончательно добили Тушинский лагерь два события:
- В сентябре 1609 года Король Жигимонт перешёл границу и осадил Смоленск!
Он заявил, что идёт помогать русским против их Самозванцев, и потребовал шляхту к себе на службу, под Смоленск!
Через короткое время Смоленский воевода Шеин написал в Москву, что Король, на самом деле, Царём собирается сделать своего сына, Королевича Владислава!
В Тушине об этом тоже немедленно узнали.
- В январе 1610 года Сапега ушёл из-под Троицкого Монастыря, не солоно хлебавши!
Денег в Тушине не было, не стало и надежды, что будут...
Паны возмущались, что Король пришёл в почти завоёванную ими страну без их согласия!
Сначала паны создали конфедерацию против Короля!
Но самые умные потихоньку стали уезжать под Смоленск...
Маетностями в Польше никто рисковать не хотел...
Другие ещё кричали про вольности и права, но когда у Царика денег не стало, начали настаивать на переговорах с Королём...
Самозванец тоже почувствовал, что дело плохо.
В декабре он попытался из лагеря бежать с верными казаками.
Ружинский его поймал и стал держать, фактически за караулом.
В декабре 1609 года в Тушино приехало Королевское Посольство Станислава Стадницкого.
К Царьку они не заехали, сразу явились к Ружинскому.
Самозванец попробовал возмутиться.
Ружинский ему ответил:
"А тебе какое дело... комиссары приехали ко мне... довольно мы за тебя кровь проливали, пользы не видим!".
Самозванец обиделся, загрустил и, по обыкновению, запил на пару с Князем Вишневецким...
Ружинский тоже давно не просыхал...
Но увидев эту парочку пьяными, бил их, пока не изломал палку!
Царёк уполз и спрятался у казаков.
Те вывезли его через пару дней на санях под навозом.
С верными казаками он бежал в Калугу.
Основная масса русских и большинство казаков потянулись туда же.
Из поляков туда пришли только хоругви Яна Тышкевича, да пан Меховецкий - смертельные враги Ружинского.
Остальных поляков Самозванец приказал бить!
По всем городам было уничтожено множество шляхты и польских жидов.
Он заявил о начале войны за освобождение России от иноземцев!
Когда из Тушина казаки начали уходить в Калугу, Ружинский с Сапегой перебили их не менее двух тысяч...
Бои начались жестокие.
Между тем начались прямые переговоры между Комиссарами и Тушинской Боярской Думой.
Когда Филарет увидел, что выход появился, он даже всплакнул публично!
Сначала Комиссары говорили, что Король пришёл помочь против неурядиц в России.
Михаил Салтыков первый заявил, что они будут рады видеть на престоле Королевича.
Порешили, что боярам надо ехать к Королю!
Ружинский не возражал...
Но Филарета с ними не отпустил, держал при себе, ещё не зная зачем.
Надеялся, наверно, что всё ещё как-то может повернуться!
14 марта 1609 года он сжёг Тушинский лагерь и с остатками войска ушёл в Волоколамск.
Верными ему оставались только паны - товарищи его личной панцирной хоругви...
В бывшего Гетмана уже стреляли свои...
21.
Из Волоколамска никуда дороги не было...
Наступила водополь, ручьи стали реками, реки - морями...
Князь Ружинский, бывший Гетман, вошёл в покои настоятеля Иосифо - Волоцкого монастыря, предупредив заранее.
Бывший Нареченный Патриарх Филарет, а ныне снова Митрополит Ростовский, устало сидел рядом со столом.
На столе был только подсвечник с горящими свечами.
Гетман покачнулся, устоял, и тяжело плюхнулся в кресло.
"Опять никакой!".
- Как здоровье, Пан Патриарх?
- Господь спасает!
- А меня - больше нет!
- И есть за что!
- Ладно тебе, Пан, мы на войне!
- Не на войне, а на разбое!
- Раньше ты такого не говорил!
Да и замыслы у нас с тобой, Пан были общие...
- Каюсь...
Грешен...
Но Господь не попустил!
Не дал злу свершиться!
- Да в своём ли ты уме, Пан?
Причём тут Бог?
Это мы с тобой всё просрали!
Главное, жаль с сыном твоим не довёл!
- О чём ты, Князь?
- Когда тебя взяли в Ростове, я своего Поручика послал в Костромскую Землю, сына твоего искать!
Он со своей хоругвью напал на след, а потом пропал!
Говорят, его какой-то костромской Леший в болото увёл, вместе с хоругвью!
Надо бы другого послать, да не послал, думал, так управлюсь!
- А зачем тебе сын мой, Князь?
- А был бы он в лагере, я бы Царика давно придушил!
А перед этим он Духовную бы подписал, что Венец племяннику своему, а твоему сыну завещает!
Вот всё бы и уладилось!
А тогда мы с московскими Боярами бы договорились и оставили бы одного государя - нашего!
Ну, а дальше - всё, как договорились с тобой!
- Мой сын должен был, по-твоему, стать "законным" наследником безродного Вора, да ещё и через кровь?
Слава Господи, что не попустил ты такого беззакония для сына моего!
Ты меня, Боярина Романова с вашим Вором равняешь?
- Да брось, Пан!
Я говорю, война есть война!
- Рад я Князь, что наш замысел не удался!
Смуте бы конца не было!
- Пан Патриарх, я думаю, не всё ещё пропало!
- Меня уволь!
- Послушай, Пан! ...
Ну вот какой бог, что ты, мелешь?
Ведь всё ещё можно исправить...
Князь не успел закончить фразу...
Внизу грохнули выстрелы...
Ружинский встал, хоть и не твёрдо, но цепко ухватил ножны левой рукой, в правой сверкнула сабля...
Он ногой вышиб дверь и исчез в тёмном проёме...
"Господи!
Остановил, остановил меня, окаянного!
Сына своего единственного чуть под смертный грех не подвёл!
Душу невинную загубить хотел!
Прости, Господи...
Против своих!
Против братьев, заодно с супостатом!
Дай искупить, Господи, дай исправить, пока сила есть!
Буду работать, как проклятый...
Прости!".
Он впервые понял, что сотворил!
Такого ужаса и отчаяния он не испытывал даже когда не верил, что вернётся из заточения!
Он готов был ко всему, но надежды на прощение не было!
Через час пришёл настоятель...
Оказалось, что, как только Ружинский оказался на улице, по нему начали стрелять.
Попасть не попали!
Он решил занять колокольню, пока не поздно...
Сорвался с лестницы, ударился боком.
У него открылась старая рана.
Он потерял сознание...
Его отнесли в келью.
Князь Роман Ружинский, бывший Гетман и гроза Тушинского Вора, мучился пять дней и умер в муках...
Шайка его раскололась...
По первой сухой дороге, тысячи две ушло к Королю, под Смоленск...
Остальные запили горькую.
Отряд воеводы Григория Леонтьевича Валуева ударил неожиданно...
Кое-кто из шляхты всё-таки ушёл...
В покоях настоятеля воевода нашёл Филарета Никитича.
В тот же день тот с охраной уехал в Москву...
22.
Москва была в ужасе!
За эти годы чего только с москвичами не случалось!
Но в этот раз у них убили надежду на конец неурядиц...
На пиру отравили свет и надёжу всей Московской Земли - молодого героя - Князя Михаила Скопина - Шуйского...
Горе народа было огромным, безысходным и всеобщим!
Даже многие тушинцы готовы были прекратить воевать, если бы молодой Скопин стал Царём!
Это устроило бы всех!
Да он и сам сумел бы успокоить Землю...
И вот теперь ВСЁ ПРОПАЛО!
Как ни странно, но Филарет тоже был этим удручён...
Совсем недавно молодой Скопин был его главный враг!
Мало того, что он больше всех сделал, чтобы их с Ружинским замыслы не состоялись...
Он ещё и не дал устроить мятеж в войске князьям Катыреву - Ростовскому, Трубецкому и Троекурову...
Зятя, мужа единственной дочери, это Скопин скрутил и передал в Кремль...
Но сейчас Филарет хотел только одного - мира и покоя!
Хотел старой московской жизни в кругу семьи!
Не хотел он больше Венца ни себе ни сыну!
Хотел только, чтоб все были живы!
И вот мира на Земле не будет!
Войне без Скопина конца нет...
Филарет просто устал...
А Смута шла своим чередом...
Появилось и отличие - на власть претендовали уже трое:
- Василий Шуйский - из Москвы;
- Самозванец, теперь Калужский, а раньше Тушинский Вор, а по-польски Царик - из Калуги;
- Король Жигимонт - для Королевича Владислава - из Смоленска...
Но победить должен был кто-то один...
Произойти это могло только через новую большую кровь...
В основном, кровь русских, православных людей...
Подсохло...
Появились дороги.
Одновременно с бойцами Григория Валуева, передовым отрядом войска Скопина, которое начало выдвигаться под Смоленск, на помощь Шеину, движение начали и два неприятельских войска..
Вор за остаток зимы и вёсну сумел сделать многое.
Не в пример Ружинскому, деньги на войско он собрал!
Ещё, как только он перешёл границу, польским жидам было позволено торговать на всей захваченной территории.
Ещё Царь Иван Грозный запретил им под страхом смерти пересекать границу России.
А теперь их приехало несколько десятков тысяч!
Только в Тушинском лагере их было до 10 тысяч человек со своими фурами.
Они колесили по всей стране, по всем местам боёв и стычек, по всем селениям и пепелищам...
Везли выпивку, припасы, одежду, оружие.
Выменивали золото и ценности, снятые с трупов солдатами, мародёрами, похоронщиками...
Люди, оставшиеся рядом с пепелищем, за кусок хлеба тоже отдавали последнее.
Раньше на Руси такой торговли не существовало...
Люди на них смотрели косо...
Когда Самозванец потребовал перебить или пленить всех иноземцев в своих городах, а их пожитки отправлять к себе, в Калугу, жидов этих перебили первыми...
В страшных пытках они рассказывали, где зарыты их кубышки.
Добытое из земли везли в Калугу...
У Вора появились деньги.
Очень много денег!
Из всех этих торговцев в живых остались только те, что ушли со шляхтой из Тушина к Королю, под Смоленск.
Вор заявил также, что никаких иноземных государей в Русскую Землю не пустит!
Других самозванцев он тоже не жаловал!
Десятка полтора, кого повесил, кого на кол посадил, кому голову отрубил.
Народу это понравилось.
Войско его выросло...
Войско было накормлено.
Жалование платилось исправно, звонкой монетой...
Военными делами у него занялся Иван Заруцкий - казак, ставший боярином.
Человеком он был безжалостным, хитрым, неукротимым, могучим и, по-своему, талантливым...
Опираясь на казачьи отряды, он переформировал весь сброд Самозванца в боеспособное войско.
Полки под его командованием двинулись через Медынь и Боровск к Москве, легко преодолевая все заслоны...
А московскую армию, созданную отравленным Скопиным, Царь отдал под начало брату - Дмитрию Шуйскому.
Этот деятель, за двадцать пять лет службы воеводой, сумел проиграть все до одной проведённые им битвы!
В гибели Скопина винили его жену, Екатерину, ещё одну дочь Малюты.
Говорят, она своими руками дала племяннику яд на крестинах, где они были вместе крёстными у младенца...
Эти двое, Дмитрий Шуйский и его жена, "сладкая парочка Русской истории", и угробили окончательно Царство Василия Шуйского.
Во время переговоров с Королём, под стенами Смоленска, бывшие "тушинские" бояре звали "на Царство" его сына, Королевича Владислава и присягнули ему.
При этом, как ни странно, многие из них в то же время были и московскими боярами!?
Такое предложение многого стоило, и Король приказал Гетману Жолкевскому готовиться к походу на Москву!
Григорий Валуев, тем временем, от Волоколамска пришёл к Царёву Займищу и построил острожек.
Здесь его атаковал Жолкевский и плотно обложил.
Дмитрий Шуйский, по обыкновению, медлил.
Во второй половине июня он дошёл до Клушина.
С жалованьем войску решил погодить, пока не спишут убитых...
Это вызвало ропот...
Жолкевский ударил ночью!
Шуйский заперся в обозе и боем не управлял...
Разгром был полный.
Остатки войска присягнули Владиславу.
Так, ровно через месяц после смерти Князя Михаила Васильевича Скопина - Шуйского, его войско, дело всей его жизни, перестало существовать!
Жолкевский, с пополненным войском, двинулся на Москву!
15 июля 1610 года, со стороны Коломенского, Москву начали штурмовать отряды Калужского Вора...
17 июля Заруцкий сошёлся с московскими боярами и предложил избавиться и от Шуйского и от Самозванца и выбрать нового Царя!
Князь Василий Васильевич Голицин и Захарий Ляпунов организовали переворот.
Царь Василий Иванович Шуйский стал монахом.
Не по своей воле.
Заруцкий после этого заявил, что у них Царь есть и присягать надо ему - Вору!
Московские бояре отказались...
Москвой, по старому обычаю, стала править группа бояр, названная, "СЕМИБОЯРЩИНА".
Попытались выбрать Царя.
Главным претендентом был Князь Василий Васильевич Голицын.
Были и другие.
Митрополит Филарет Никитич был пассивен, как никогда...
Ему было всё равно!
Он хотел покоя.
Царя выбрать не сумели...
В Москве все понимали, что если Заруцкий прорвётся, вырежет пол-Москвы!
Разбойнички его этого и не скрывали!
2 августа в Ховрино вошли отряды Жолкевского...
Бывшие тушинские бояре приехали на переговоры в Кремль...
Разговор был недолгий.
Бояре договорились и решили звать на Царство Королевича Владислава.
Противники Владислава стали уходить к Вору или к Прокопию Ляпунову, в Рязань...
Жолкевский вошел в Москву, оттеснил отряды Вора в сторону Калуги.
Сам Самозванец сразу ушёл туда.
Жолкевский вошёл в Кремль.
Москвичи, поверившие, что резни не будет, с восторгом его встречали и величали...
Сделали ряд, как Королевичу идти на Царство.
Обговорили всё.
Патриарх согласился.
Написали грамоты.
Стали назначать послов к Королю.
Жолкевский настоял, чтоб от церковных главным был Митрополит Филарет, а от мирских - Князь Василий Голицын.
Полякам их надо было удалить из Москвы, пока всё не улеглось.
Михаил Глебович Салтыков с зятем Юрием Трубецким встали в Кремле сразу по Жолкевскому!
Они и помогли Жолкевскому добиться от Думы такого приговора.
Да Филарет и сам не противился.
Он готов был на всё, чтобы прекратить эту бесконечную кровь...
Сына, Мишу, и инокиню Марфу, его мать, Жолкевский оставил в Кремле негласными заложниками.
В Посольство включили больше тысячи человек.
В сентябре они двинулись под Смоленск.
Польский гарнизон заперся в Кремле.
23.
Смоленск, начало декабря 1610 года.
Месяц Стужень.
Зима ещё не вошла в пору.
Леденье уже прошло.
К панам начали приходить обозы под скорые Святки, да Коляды.
Землю сковало уж дней десять как, но снег клочками зацепился только за бурьяны да колдобины.
Ветер был противный и острый.
Пепелища сначала запорошило снегом, потом его сдуло, и от этого вид их был ещё более зловещим.
На обгорелых остатках большого дома с чёрными деревьями по краям крутилась стая диких собак.
На ветках обгорелой липы сидело десятка два жирных чёрных ворон.
К живым людям близко они не приближались, ждали новой порции корма.
Либо от убитой лошади остатки оставят, а то и человека слегка прикопают - им добыча.
Война, каждый день кому-то жребий.
Людей, пока живые они боятся не зря!
Для обозных они тоже провизия - в лагере голодно, и если королю и панам-товарищам и закусить и выпить ещё найдётся, то обозной челяди о себе надо думать самим.
Едят всё подряд.
Конечно, самое везение - если ранят лошадь...
Только у лошади обычно хозяин есть!
А собаки и вороны - ничьи.
Так что нынче вы - моя добыча, а завтра я - ваша...
Крыс в лагере развелось - не меряно.
Они кого-то жрут, кому -то тоже завтрак, обед или ужин.
А ещё в полуверсте, в первых перелесках, резвятся сытые волки.
Уже шестой год в Земле Русской им не приходится охотиться на лесную дичь, да скотину.
Люди сами их кормят, кормят себе подобными, да своими добрыми конями.
Волки стали матёрые, крупные, гривастые, щенков стало много, в морозные ночи волчьи песни не умолкают!
Богатых панов, если что, везут домой, в Литву да Польшу.
Панов-товарищей похоронить - и ксёнз найдется, и могилу есть кому выкопать.
А остальных - глубоко не прикапывали, они - собачья добыча.
И собаки и волки ждут ночи.
Собаки - ночью почистят, что найдут между возами, вдоль шанцев и траншей,
Волки - санитары ничейной земли вдоль стен крепости.
Уберут с глаз тех, кто убит и облегчат страдания тем, кто ещё жив.
Вот так и сидит литовское войско во главе с Королём Жигимонтом под стенами самой мощной крепости
Руси - Смоленском.
Сидят они тут второй год.
Король польский, его Гетман Жолкевский и другие большие паны из Польши послушались панов из Литвы
Гонсевского, Сапегу, Радзивила, пошли в поход на Москву Северным путём, через Литву и Смоленск.
Литовские паны клялись, что, "как только пресветлые очи Королевского Величества увидят Смоленский Кремль, так он и упадёт к ногам Величества, как зрелое яблоко!".
Яблоко, видно, не дозрело, а может и не было никакого яблока.
В общем, пришли они налегке, да сразу и на штурм!
Ну и получили ведро своих Яблоков!
А полторы тысячи самых задиристых панов так и остались лежать вдоль крепостной стены.
Видно, яблоками объелись.
Посад и окрестные деревни выжгли сами смоляне перед приходом Короля.
Вот, с тех пор волки, вороны и одичавшие собаки и поселились у польского лагеря.
Штурмы и вылазки продолжались, а то так кого подстрелят, да и в драках жолнеры друг друга не щадили.
В общем, зверью жратвы хватало!
А у людей всё было по-другому!
Денег у Короля на войну было только - только, он уж который год ещё и со шведами воевал.
Солдатам платить было нечем, жиды цены на продукты взвинтили до небес, так что не уходил народец домой, только потому, что надеялся пограбить, как надо, после взятия крепости.
Пока грабили окрестные города и сёла.
Но скоро вокруг стало пусто - только остатки пожарищ.
Так что, теперь, кто землю не копает и из пушек не стреляет, все на реке.
Днепр не даёт окончательно оголодать королевскому войску.
Пушки осадные привезли сюда через полгода.
Сначала все воспрянули.
Потом оказалось - зря.
Город нерушимо стоял и не думал покоряться!
Да и воевода там был первостатейный - Боярин Михаил Борисович Шеин.
И людей у него было больше пяти тысяч человек, да ещё охотники из посадских.
Третьего дня был последний штурм.
Теперь и волки и собаки сыты.
А вороньё уже и летать ленится - тяжело им.
Все обожрались!
Королевская ставка расположилась в случайно уцелевшей боярской усадьбе в полутора верстах от главной линии батарей, на пригорке.
Отсюда две стены крепости с башнями и осадные работы перед ними были, как на ладони.
Флигели, амбары, скотные дворы усадьбы были давно обжиты бесчисленной королевской свитой.
Справа, слева и сзади усадьбы стояли разноцветные шатры и палатки богатых панов, считающих для себя обязательным быть рядом с Королём.
Боятся, что случайная королевская милость мимо пролетит, да кому безродному перепадёт!
Не по закону, пся крев!
По открытому месту, от шанцев ко двору и обратно непрестанно скачут вестовые, передвигаются небольшие войсковые отряды.
Остальное войско, кроме гусарских рот и собственных хоругвей вельможных панов сидело внизу, вдоль стен крепости, в шанцах и окопах.
Шла трудная военная работа.
Рождались новые шанцы и батареи, возникали глубокие окопы и подкопы.
Жолнеры, пахолики и челядь жили в сырых землянках и на возах, покрытых рогожами, которые рядами стояли в отдалении, за шанцами.
Ядра до них уже не долетали.
Гусары, драгуны, казаки и шляхта, пришедшая сюда "на свой кош" и тоже сбившаяся в отряды, стояли в двух-трёх верстах от крепости, каждая своим биваком.
Чемерисы и липки стаями кружили в пяти-восьми верстах от лагеря, охраняли, вели разведку.
Ежедневно до трети каждого конного отряда шарило по округе, стараясь награбить хоть что-то на пропитание себе и лошадям.
Иногда они сбивались в шайки человек по 500 и больше и уходили в рейд, километров на сто.
Искали и, если надо, брали штурмом и безжалостно грабили любое выжившее селение, случайно не уничтоженное войной.
Дороже золота и рухляди был харч и горилка.
Кроме них там же бродили бесчисленные шайки мародёров, в основном из дезертиров.
Их, по закону, можно было уничтожать, забирать награбленное, а тех, кого пощадили, отправлять снова в первую линию окопов, а лучше подкопы под стены рыть, вины искупать потом и кровью.
- Ваше Величество!
Гетман Жолкевский!
- Проси...
-Звали, Ваша Милость?
- Да, пан Станислав, посылал за тобой.
- Шанцы смотрел, надо ещё один строить.
- Твоя, пан, предусмотрительность известна, вот только не всегда Мы к ней прислушивались.
Признаю...
Присаживайся, пан Гетман!
Вина гостю!
Король за столом был один.
"Ждал для разговора", - подумал Гетман...
"А что говорить, все мои труды пошли прахом"!
- Пан Гетман чем-то расстроен?
- Нет, Ваша Милость, всё идёт так, как и должно!
- Ты считаешь, что мы были неправы в этом походе?
- Могу ли я, Ваша Милость осуждать Ваши решения!?
- Но мы с паном Польным Гетманом вдвоём, и Мы хотим знать его мнение!
- Ваша Милость, уже давно не я главный советник Вашей Милости.
Я солдат и мои мысли просты: я думаю, как лучше атаковать неприятеля, как его обмануть, если можно, как сделать так, чтобы наших меньше полегло, да и так, чтобы неприятель ответный удар не нанёс, когда оправится!
- Ясновельможный пан, так и Мы о том же печёмся!
- Ваша Милость, Вы знаете, я был против войны с Россией!
Но когда за войну выступили весь Сенат и Сейм, я начал делать своё солдатское дело - готовить компанию!
Только все решения принимались вопреки моим размышлениям!
Почему к Москве мы не пошли через Калугу?
Ведь дорога там очищена Самозванцем и свободна до самой Москвы!
Шайки его разбойников переметнулись бы к нам, и войско стало бы вдвое сильнее!
Зачем была нужна нам эта крепость?
Мы уже давно были бы в Кремле, а Смоленск сам бы сдался!
Ну, хорошо, сложилось так, а не иначе...
И под Клушиным бог дал нам трусливого и беспомощного врага - Дмитрия Шуйского!
Мы в грязь втоптали всё его войско!
Москва присягнула сыну Вашей Милости Королевичу Владиславу!
Всех других реальных претендентов на Московский Престол я прислал под караулом к Вашей Милости!
Вот она победа!
Но нет, Вас уже не устраивает эта присяга!
Вот мы здесь и сидим второй год, а наш гарнизон в Московском Кремле ждёт помощи, но уже теряет
надежду!
Вот результат советов Ваших теперешних советников!
Они свои советы дают, чтобы понравиться Вашей Милости, а не войну выиграть и Россию завоевать!
- Пан Гетман не справедлив!
Чем же их выгоды отличаются от Наших?
- А литовцам - Гонсевскому, Радзивиллу, Сапеге и Ходкевичу Москва не нужна!
Им нужен, в добавку к Литве Смоленск, да Псков с уездами!
Вот мы и стоим под Смоленском!
А ещё им надо, в случае чего, мочь заявить Вашей Милости, что под Москву, мол уйдём!
Им без Москвы и сослаться то будет не на кого!
А иезуиты, отцы святые, не о Польше думают, а о том, как поручение Папы выполнить!
Им схизматиков надо искоренить!
А как их искоренить, если их Государство нам не подчинено!
Надо, первым делом, их Державу в руки взять, любым способом, а потом уж и со схизмой заняться!
Мы все, конечно, Папе подчиняемся, только у него своё государство, а у нас - своё!
- Не богохульствуй, Пан!
Папа безгрешен!
- Я не богохульствую, я просто никогда не делю шкуру не убитого медведя!
Полгода назад это было Государство сына Вашей Милости, а сейчас в Москве себя его подданными числят Михаил Салтыков да десяток бояр и дворян вот, почитай, и всё.
Да и Салтыков перемётчик известный!
- Ты думаешь, всё пропало?
- Нет, Ваша Милость, надо подтвердить Московский договор!
Надо отправлять в Москву Королевича!
- Не будет мой сын схизматиком!
- Тогда надо бросать Смоленск и идти со всем войском к Москве!
- И это говоришь мне ты, Польный Гетман Речи Посполитой Станислав Жолкевский!
Как же мы будем выглядеть перед соседями, год стояли под крепостью, а взять не смогли!?
- Ваша Милость!
Крепость уже не опасна!
Потери там большие, ничего они у нас в тылу сделать не смогут!
Оставим две тысячи кавалерии, они их из стен не выпустят!
А мы - на Москву!
- Нет, Пан Гетман, крепость будем брать!
- Пусть простит меня Ваша Милость, но я слышал, что вчера к Вам приводили Князя Голицына?
- Так, Пан Гетман, у нас был разговор.
Только он не согласился ни с одним Нашим предложением.
А что об этом думает Пан Гетман?
- Ваша светлость спрашивает про Посольство, либо про заложников?
- Ну, Пан Гетман, скажем так, про посольство!
- Посольства, больше нет.
Осталось всего три человека, готовых выполнять приговор Думы и патриарха Гермогена, стоять до конца и,
похоже, любой ценой.
Это Митрополит Филарет, Князь Василий Голицын и думный дьяк Томило Луговской.
Многие съехали в Москву, как мы у них присягу на имя Вашей Светлости потребовали под страхом лишения маетностей.
А другие - присягнули, за это им даны грамоты на новые владения.
Те, кто остался, смотрят на этих троих!
За эти грамоты из посольских Васька Сукин, Андрюшка Палицын, Захарий Ляпунов, брат твоего супротивника Прокопия Ляпунова обязались служить и править Вашей Милости.
Из духовных - келарь Троицкой Лавры Авраамий Палицын получил утвердительные грамоты и привилеи на имя Лавры и тоже правит Вашей Милости.
- Пан Гетман, если главные чины посольства упорствуют, не будем требовать от них присяги!
Пусть только укажут воеводе Шеину сдать город.
А о присяге поговорим после.
Послы много говорят, что ты, Пан, брал на себя обязательства в Москве.
Говорят, что тебе нельзя верить.
Даже странно!
Можно подумать, что ты, Пан Гетман, должен прямить им, а не своему Королю!
Ну, да что говорить, добиться своего мы должны, хоть "не мытьём так катаньем"!
Обиделись они на тебя, пусть думают, что их мнение хоть что-то, да значит!
Поручаем дальше с ними говорить Канцлеру Литовскому Льву Сапеге.
Его им пока не в чем упрекнуть!
Разве в том, что брат его их Лавру пытался без спросу посмотреть!
Ну, так к переговорам, то отношения не имеет!
А ты, Пан Гетман занимайся воинскими делами,
А Митрополит Филарет и князь Василий Васильевич Голицын отныне должны понять, что они никакие не Послы, они просто заложники!
И единственный способ им выжить - начать служить и прямить Нашему Величеству!
В шатре, поставленном на татарский манер, сидеть можно только в шубе.
Шатры Великого Московского Посольства стояли на краю болота, из которого вытекал небольшой ручей.
За ручьём, для береженья, стояла собственная драгунская хоругвь пана Сапеги.
Посольские туда не ходили.
За болотом была территория волков.
Дальше - казачьи разъезды.
Выйти куда-либо можно было только через Королевский лагерь.
В центре шатра горел костерок.
Хоть волок над очагом исправно тянул дым, однако внутри попахивало горелой ольхой и ладаном.
Напротив входа - походный киот с тёмными иконами.
Перед ликом Спасителя - лампадка.
Митрополит Ростовский Филарет, человек могучий и суровый, в годах, но всё ещё крепкий, сидел, откинувшись, на низком резном кресле, напротив очага.
Медвежья шуба накинута на плечи, не в рукава.
Ноги в тёплых татарских валяных сапогах, подшитых чёрной кожей.
На голове скуфейка.
Ключник снял с перекладины котелок со сбитнем, налил кубок хозяина, поправил огонь в очаге.
Митрополит сжал кубок, грея ладони и глядя на языки огня в очаге.
Сердце сжимала волчья тоска.
Самому хотелось взвыть!
- Вот он итог двадцати лет!
Двадцать лет зависти, ненависти, крови, вранья, преступлений и унижений!
Боролся за Державный Венец!
И где эта Держава?
По всей стране шляются шайки разноплемённых разбойников, жгут, грабят, убивают православных!
Сами православные забыли о боге, о Земле, об отеческих заветах!
В Кремле Стольного Града Державы - гарнизон вечного неприятеля!
Православный Патриарх в неволе у врага и своих изменников!
А кто из русских ныне не изменник, не клятвопреступник, не вор!
А ведь было Православное Царство!
Третий Рим!
Как мы пали!
А в Калуге сидит теперешний Государь Земли Русской!
Подделка подделки.
А ведь первую подделку ты сам придумал и сотворил!
А сейчас этих подделок, этих ненастоящих Государей - не сосчитать!
А начал ты!
Борис был плохой!
А ныне кто хороший!
Да Борис в сравнении с нами, кто жив ныне - считай святой!
Все большие люди Земли Русской погрязли ныне в крови и клятвопреступлениях!
И ты - первый!
Служка приоткрыл полсть юрты.
- Владыка, Боярин Василий Васильевич пожаловал!
- Проси!
- Здрав буди, Святой Отец!
- Присаживайся, Князь Василий!
Князь и Боярин Василий Васильевич Голицын, несмотря на годы, был высок, строен и даже сухопар.
Волосы и усы носил длинные, бородка маленькая, хорошо постриженная.
В молодости был красавец!
Но второй на Москве...
Первым считался Фёдор Никитич!
По манерам они были разные.
Фёдор Никитич - широкий, резкий, умевший быть своим в доску даже и на Торгу.
Хоть гульнуть, хоть поохотиться, равных не было.
Князь Василий Васильевич - старший в роду князей Булгаковых - Голицыных, прямых потомков Гедимина, прямой, строгий, закрытый.
Каждый, кто оказывался рядом с ним, знал своё место.
Князь умел показать, что никто из окружающих ему не ровня!
Василий Васильевич был мудрён в польском, греческом, латыни, немецком!
Знаток был хорошего оружия!
Уже много лет Москва спорила, кто из них достойнее Царского Венца Московских Государей.
И они с азартом участвовали в этом споре, который теперь вот обернулся кровавой рекой для всего народа.
Такого конца никто их них не ждал и, уж точно, не хотел!
И вот теперь они, двое главных претендентов на Московский Стол, почитай, в плену.
И дорога домой из этого их плена видна все хуже и хуже.
А, может, и нет её вовсе, этой дороги!?
- Что-то Фёдор Никитич, на тебе лица нет?
- С Канлером Сапегой говорили...
- Чего опять врёт?
- Да ныне уж не врёт, видно пришло время и правду сказать!
- И какую правду он тебе сказал?
- Сказал, что одни мы с тобой, князь Василий, думаем, что мы Послы...
Сказал, что Жолкевский с Милославским да Михаилом Салтыковым ещё в Москве уговорилисьнас к королю под караул под видом Посольства отправить!
Милославский с Салтыковым сразу от Короля получили за это грамоты на вотчины, а Милославский - ещё и чин Конюшего.
Сказал ещё, что Королевич крещён, и перекрещиваться в схизму ему не можно!
А ещё сказал, что Король и не собирался отправлять на Москву Королевича, Царство он искал себе, а Москва вместе с Землями будет присоединена к Речи Посполитой!
А мы с тобой да с патриархом Гермогеном вовсе из ума выжили, раз не понимаем, что сила солому ломит!
И сказал, что зря мы с тобой, да с Луговским испытываем терпение Короля.
Король терпит, терпит, да может так с нами управиться, что дела царя Ивана Васильевича шуткой покажутся!
- Да, приплыли!
А мне Король, намедни, этого не сказал!
Ну, да хорошо, что хоть ныне, да сказали!
Лучше быть обманутым, да знать об этом, чем ни о чём не догадываться...
Не по чину нам шутами быть на чужом веселье!
Надо нам с тобой, Владыка, писать грамоту в Москву, к Думе, да к Патриарху!
Да пересказать, всё, как есть!
- Выходит так, что кроме Патриарха, на Москве все всё знают!
Мы последними узнали.
- Ну, а брат твой Иван Никитич Романов!?
А боярин Фёдор Шереметьев?
Что, и они тоже знали, что нас в плен отправляют?
- Уж и не знаю что думать!
А грамоту писать надо!
И не мешкая!
Ведь и так может случиться, что завтра и грамоту не отправишь!
- И Михаилу Борисовичу Шеину грамоту надо переправить.
Наказать ему надо, чтоб Смоленск защищал до последней крайности!
И надо, чтобы другим грамотам не верил, хоть и за нашей рукой!
Смоленск ныне, как последняя надежда Русской Земли.
Падёт Смоленск, и нет надежды!
Король пойдёт на Москву и сделает, что задумал!
- Сколь годов мы с тобой, Василий Васильевич вместе...
И родители наши в Государевой Думе рядом на Кривой Лавке рядом сидели, и мы тоже!
Наибольшие люди Державы!
А ныне мы кто?
Сидим, как чумаки, на краю болота в татарских юртах и под караулом!
В баню сходить - надо у Литовского Канцлера проситься!
Да и знать не знаем, жизни ждать завтра, либо смерти!
Чужой Государь нас, московского большого Боярина и Ростовского Митрополита, захочет, и в поруб посадит,
захочет - на кол, а то и по-тихому придушить скажет.
И придушат, нас - больших людей России!
А дела на Руси такие, что и не вспомнит никто!
Да и добрым словом уже не помянет!
- Это пошто же не помянут?
- А пото, что с нас с бояр начались в державе неустройства!
Деды наши при малолетнем Иване Васильевиче Крест целовать начали походя, понарошку!
- Да и мне уж в голову те же мысли лезут, поздно только!
И тебе раньше надо было думать, до того, как Лжедимитрия выкормил, да и мне, до того, как ему сдался со всем войском и поехал в Москву с Годуновыми кончать!
Да и ишшо много чего нам с тобой, Фёдор Никитич, можно вспомнить, чего и вспоминать не хочется!
И всё, что вспоминаешь, всё спать не даёт, все думы в голове путает!
- Да и я уж которую ночь не сплю!
Волком выть хочется!
Нет пути, ни назад, ни вперёд!
24.
Прошла неделя.
Стояла глубокая ночь.
Приморозило изрядно!
На землю выпала пороша, снежинки скрипели, как солёные грузди после чарки.
Луна уже ушла, а звёзды смотрели на Божий Мир широко распахнув глаза...
Ветра не было.
Была тишина, нарушаемая только завораживающими мелодиями волчьего разноголосья.
И совсем была бы благодать, да вот служка Митрополита Ростовского не успел как следует одеться, когда Владыка погнал на волю!
- Вишь, гостя к ему, посредь ночи, принесло!
Ни пожрать, ни поспать!
Уж час тут пляшу!
Что за праздник средь ночи!
И не уйдёшь, вдруг Владыка позовёт!
Владыка не выходил из шатра неделю.
Постился.
Пил только воду.
Часами стоял на коленях перед ликом Спасителя.
Молился молча.
Но молился истово!
Смотрел на икону, глаза в глаза, и клал и клал поклоны!
За неделю он сильно изменился.
Осунулся, щёки запали.
Борода, ещё недавно тёмная, стала седая...
Поперёк лба легла глубокая морщина.
Со служкой он объяснялся жестами, пары слов никому не сказал!
- Ты гляди, а с гостем заговорил!
Слава те, Господи!
Может, отпустит, а то так и до греха не долго!
Куда мне-то без него?!
Из шатра выскользнул человек, неопределённого телосложения и, кутаясь в шубе, бесшумно ушёл вдоль болота.
- Слава богу!
Служка сунулся в шатёр,
- Ты, Тимофей, не медля, беги к князю Василию Васильевичу, скажи, дело есть до него, сей час буду!
- Владыка, ночь на дворе!
- Без тебя знаю, что ночь, одна нога здесь, другая там!
Ты чё ждёшь, посоха!?
До шатра князя Голицына было рукой подать.
Мороз ещё прижал, а звёзды прыгали и смеялись до упаду!
Вон, одна упала...
Тимофей, пританцовывая, стал стучать, сквозь войлок по раме шатра.
Постукивать, не стучать, с князем шутки плохи!
Из-за войлока рявкнули: "Кого чёрт принёс?".
- Твоя Милость, я от Владыки Филарета!
Он для разговора к Тебе собирается!
- Что, среди ночи?
- Точно так, Твоя Милость, прямо сей час...
- Ладно, зови.
Оденусь только!
Казачёк поддержал внутреннюю полсть, и в шатёр, нагнувшись, шагнул Филарет.
Горели десятка два восковых свечей, шустрый казачёк вздул огонь в очаге.
Икона была всего одна - большая, старого письма.
Виден был только испепеляющий взгляд Спасителя.
На сундуке, у стены, лежали книги в бархатных и кожаных переплётах.
Князь был, по-домашнему, в длиной шёлковой рубахе, в меховой жилетке и мягких меховых чувяках.
Он движением кисти отправил казачка на улицу, звёзды считать.
Тот едва успел накинуть шубейку.
Князь повернулся к гостю и вздрогнул!
Перед ним был незнакомый человек.
Эта неделя изменила Митрополита, почти до неузнаваемости!
В нём, как бы угасли яркие краски его вечного жизнелюбия!
Но на исхудавшем лице, глаза, казалось, горели!
- Владыка, да здоров ли ты?
- Здоров, слава богу!
Вести есть срочные!
- А я думаю, что за походы среди ночи?
- Вести того стоят!
- Не томи, про пожар не спрашиваю - везде пожары!
- Тушинский Вор больше не живой!
- Как так?
- Крещёный князь, Пётр Урусов, надвое располосовал!
И руку, правую, говорят отрубил!
И ушёл на Волгу, где Вора не признавали!
- Вот так-так!
На Москве больше делить нечего, либо Королевич садится на царство, а то надо Земский Собор собирать!
А враг православному люду теперь один - Король!
Вона как обернулось!
А нам пошто грамоты нет?
- Нашего гонца по дороге прибили.
А грамотка наша ноне у Сапеги!
- А вести то верные?
Откудова?
- Есть тут у одного пана свитского казначей - литвин, по молодости у меня в сердюках ходил.
Как меня постригли, домой вернулся.
А старые хлеб - соль не забываются!
- Ну, Слава Богу, коли так!
- А ещё пишут, что как на Москве узнали, так все церкви на Посаде звонят, как на Пасху, не умолкая!
Посадские христосуются, говорят, что придут казаки и вместе они поляков из Кремля попрут!
А Заруцкий Яна Сапегу так расколотил, что тот прибежал без войска и в Кремль спрятался!
- Это всё хорошо, только нам, похоже, конец!
Больше мы Королю ни для чего не нужны!
Разве только Шеина уговорить сдаться, Королю теперь срочно в Москву надо!
- На зиму глядя, он Смоленск в тылу оставить не может!
Дорога то одна!
Так что, мы с тобой и должны Шеина укрепить, сколь сможем!
- И что, думаешь, народ соединится супротив поляков?
- Соединится!
Вон за обиду Дмитрия, поверили и пошли!
А ныне и верить не надо, ныне с иноземцами, католиками надо управиться!
Вон Литва!
Что за держава была!
При предке твоём Гедимине, при Витовте !
А ныне?
Выпила из неё кровь Польша!
Да теперь любой польский пан важнее потомка Гедимина в Литве!
У православных людей церкви отбирают и жидам в аренду отдают!
А с Русью ещё хуже будет!
- И, думаешь, чёрный люд это понимает?
- Посадские и служилые точно знают, а чёрный народ поляков уж посмотрел, да и насмотрелся!
- Поживём, поглядим...
25.
Апрель 1611 года, месяц цветень.
Всю зиму люди убивали друг друга, совершали подвиги и подлости, любили и умирали...
А у природы всё шло своим чередом!
Пришёл месяц цветень.
Вокруг Смоленской крепости пригорки и низинки подёрнулись зелёным маревом.
Оно, потихоньку стало скрывать все человеческие мерзости, которые остались на этой земле после военной зимы.
Расцвела черёмуха, и воздух стал вкусным, хоть на хлеб намазывай!
Пчёлы начали свою вечную работу.
Казалось, вот-вот, всё пойдёт своим чередом.
Но война продолжалась!
Войско королевское зимой сильно поредело.
Жрать было, часто, совсем нечего.
Округу дограбили год назад, где что было, давно закончилось!
Давно закончились и деньги у Короля.
Из королевских имений харч войску привозили, но мало и нерегулярно!
Литовские хоругви Пан Лев Сапега снабжал не в пример лучше, но изобилия и там не было.
Это было на руку богатым панам, в первую очередь, литовским!
К состоятельным панам регулярно приходили возы припасов из их поместий.
Чего только не было в этих возах!
Каждый голодный солдат хотел бы поживиться с этого воза, да охрана смотрела зорко!
Возы напрямую везли в расположение хоругви пана, либо знамени пана-товарища!
А там у каждого пана был собственный жид!
Жид тот уже точно знал, сколько его пану с того воза надо на прокорм, сколько пахолкам на прокорм, сколько надо, чтобы другим панам пыль в глаза пустить!
Знал он, сколько остаётся припасов на обмен с голодными солдатами на их военную добычу!
А ещё знал, какая доля из этой добычи пана, а какая его...
Ну, может, и ошибался иной раз, но самую малость...
Ну, совсем чуть-чуть, да и то не всегда...
Но самое доходное было продавать припасы, когда добычи у солдат ещё нет!
Кто же устоит, коли тебе в кредит, могут налить чарку горилки, да с кусочком солонины, либо свиной голонки, а то и с кругом конячье - кабанячьей колбасы с чесноком!
Да никто не устоит против такого соблазна!
Тут и чёрту душу продашь, а не то что согласишься платить тройную цену жиду!
Да и платить же надо потом, а колбаса и горилка - прямо сейчас!
Жиду, конечно, риск, а вдруг убьют жолнера!
Три цены, конечно маловато, но так уж сложилось!
Так что, через полтора года осады, у каждой монеты, у каждой серёжки, у каждого монисто в крепости уже был хозяин по эту сторону стены!
Жолнерам ещё предстояло только вырвать из ушей эти серёжки, пальцы с кольцами и перстнями ещё не отрубили, монисто ещё не сорвали с шеек боярышень...
А новый хозяин этих трофеев уже учёл их в своей бухгалтерии.
Всё равно, всё, что принесут жолнеры после штурма, окажется в руках, которые зимой наливали им горилку и протягивали колбасу!
Жида, конечно, можно было попытаться обмануть, но знающие люди не советовали!
У каждого жида был Пан, а он был в доле со своим жидом!
Но к весне большинство сбежавших (кто остался жив) начали подтягиваться и осада оживилась.
Жолнеров уже не надо было уговаривать, готовились к штурму, надо было отдавать долги, да и заработать все хотели!
Паны тоже возвращались из отлучек, лагерь зашевелился!
Королю тоже надо было отдавать долги, своим жидам!
Да и с окончательным покорением Москвы и России тянуть больше было нельзя!
Русские Города и Земли заканчивали сбор Ополчения!
А всё этот проклятый Смоленск с его непробиваемым Воеводой!
26.
И Митрополит Филарет и Боярин Голицын крепко надеялись, что войску за зиму надоест стоять под Смоленском и Король снимет осаду!
Но не случилось!
А сейчас, понятно, крепость будут брать!
Да и бойцов у Боярина Шеина осталась всего горсть.
А оборонять надо - 38 башен и вёрсты стены!
На всё народу уже не хватало...
Когда у тебя всего две сотни бойцов, всё не прикроешь!
А паны прибывают, добычей пахнет на всю Литву!
Разговоры между Послами и Канцлером Литовским Львом Сапегой с места не сдвинулись!
Главные Послы наотрез отказывались присягать королю Жигимонту, а о сдаче Смоленска совсем говорить не хотели!
Канцлер сначала соблюдал приличия, потом начал выходить из себя!
За зиму Посольство сильно поредело.
Дворяне, дьяки и духовные уже всё поняли, и поняли, что бой идёт между этими двумя бывшими врагами и соперниками с одной стороны и Королём с панами Сенаторами с другой стороны.
Кто-то принял Королевское предложение, присягнул, получил пожалование и поехал радеть за Короля, кто-то уехал так, чтобы не впадать в соблазн!
Но и те и другие понимали, что речь уже идёт о военном завоевании и присоединении Великой России к Польше!
В Посольстве осталось несколько десятков человек и их слуг.
Канцлер зимой решил сломить Послов холодом и голодом!
Положенных от Короля кормов им не давали!
С территории Посольства выходить можно было только с его разрешения.
Вокруг строгие караулы.
Но жиды, проведав, что Посольской казны Канцлер не коснулся, не дали Посольству сгинуть!
Всё, конечно, было, но за двойную плату наличными.
Но ведь было же!
Почему караулы их не видели, так никто и не узнал...
- Брата Андрея убили!
Собака Гонсевский в темнице, прямо в кандалах убил!
Как ополченцы к стенам подошли, он его и убил!
А ты говоришь, "бояре, Дума"!
Гонсевский на Москве главный, он карает, он милует!
Боярина!
Воеводу Князя Голицына!
В застенке, без суда, захудалый воеводишка забил!
Вот и свободы польские, вот законы их и обещания!
Это они мне сигнал дают!
Только зря, я не испугаюсь!
Больше они от меня ничего не добьются!
- Крепись, Князь!
Ничего уж не изменишь...
Покой ему вечный и Царствие Небесное!
Хороший человек был...
На Князе Василии Васильевиче лица не было...
Известие шло долго.
Кремль был в осаде, про дела тамошние всё становилось известно с опозданием....
Пробрался человек доверенный к Князю и рассказал такие вот новости...
Голицын начал говорить...
- Слышал, Владыка, ополчение городов русских Москву, обложило, решили держаться сообща и под Короля не идти!
Гермогена слушают, а Москва боярская им ноне не указ!
Самого Патриарха, слышно, тоже в застенок посадили, но письма от него доходят!
Скала наш Патриарх!
Вот так, а мы, бояре, довели своими распрями, Россию до того, что Города без Москвы жить и править хотят!
Да, устала Земля от Московских неурядиц!
Вот тебе и Третий Рим!
Так недолго, и о другом Стольном Граде договорятся!
Но если все замосковские города твёрдо стоять будут, Король в России не удержится!
Земский Собор, слышно, собирают!
Да без больших московских людей!
- Пока Гермоген жив, они не разбегутся!
Я, Князь Василий, за эту зиму всю свою жизнь и все московские дела, как со стороны увидел!
Государи московские Земли собирали, народ в городах сам под московскую руку просился.
Князей да бояр своих города заставляли под руку Москвы идти!
Вон, Казань брали!
Татар, говорят, в войске половина была!
На штурм, на стены они вместе с православными лезли, чтобы всем вместе под Белым царём быть!
И все всегда знали, что главная - Москва!
А ныне без Москвы жизнь налаживают!
И наладят, Бог даст!
- Да, Владыка, сами мы, большие люди, во всём виноваты!
Своей ненавистью друг к другу, кознями, завистью, гордыней непомерной и жадностью порушили, что деды созидали!
А сами ничего построить не можем!
Всё не получается, всё рушится, не окрепнув!
Видно, Господь за бесчинства наши от нас вовсе отвернулся!
Только бы от Земли Русской не отвернулся!
Помолчали...
- Да, Князь, грехи наши Земля большой кровью искупает!
Да и наши семьи уж много крови пролили в этих неурядицах!
Нам бы с тобой нашей братии в Кремле слова эти сказать, да здесь вот мы, ... не укусишь!
Да, может, сами уж догадались?
- Посидишь в осаде, в своём Стольном Граде, под защитой неприятеля от своих же братьев!?
Да чтобы эта охрана хватала, кого хотела, на дыбу вела, да убивала без спросу!
Это ведь при прежних царях присниться не могло!
Большое в голове просветление от этого происходит!
Понять должны, что хватит грызться, ОТЕЧЕСТВО НАДО СПАСАТЬ!
Плохо только, что кровь православная, кровь братская льётся!
И вишь ты, говорят, что в городах дело ведут не бояре, а торговые да служилые мужики худородные!
А ведут, говорят, с умом!
- Ну вот, наказал Господь за наше окаянство! ...
А новых державных людей Державе даёт!
Видно Богородица за свою землю заступилась!
Надо верить, что и не отступится...
А Москва, что Москва, Земля бы Русская из смуты вышла!
- Не скажи, Князь!
Сейчас мы меж собой власть делили, а коли города начнут!?
Вот будет смута, так смута!
Заодно им надо быть, да супостата и своих изменников с Москвы гнать!
- Дай Бог, Владыка, чтоб по-твоему было!
Я вот подумал, тут сидючи, что не ценили мы порядки наши, от дедов положенные!
В Польше, на которую мы все смотрели, ихние вольности себе хотели, там ведь такие смуты - каждые пять лет!
А то и чаще!
Они их "конфедерациями" и "рокошами" называют!
Скачут они в это время по всей стране, стреляют, рубят, жгут деревни и вырезают целые города!
Ни в Божьем Храме в ту пору не укроешься ни в замке!
Сжигают всё!
Потом мирятся и Король их прощает!
А тут, под городом, что столько панов понаехало?
Вон, один, соседа убил, жену его взял силой, деревеньку сжёг!
К Королю, в войско приехал!
А из войска суды не берут!
Знает, что, коли крепость возьмут, все, кто в осаде участвовал, прощение получат, и перед судом чисты!
И он домой спокойно вернётся и будет жить - поживать!
У нас, от Ивана Васильевича, такого больше нет!
И слава Богу!
Хоть за Смуту мы поняли, сколь завидна была наша жизнь раньше!
Нельзя нам, большим людям, больше вольностей давать!
- Верно, Князь!
Насмотрелся я тут на их свободы!
Нам Земских Соборов хватит, чтоб свободы изьявлять!
Вон, намедни, за болотцем, сошлись два пана со своими пахолками!
Что не поделили, кто виноват?
Теперь уж не узнать!
С десяток народу полегло!
А Королю доложили, что, мол вылазка была, отбили, мол геройски!
А что пьяные дрались - не сказали!
И сыску никакого нет!
Вот закон!
Нам такого не надо!
- Хозяин наш, Канцлер Сапега, гордится, что напечатал Литовский Статут!
Говорит мне: "У нас, мол, Закон, а у вас - произвол!".
Так и сказал!
А я ему:
- А что, ваш Закон в Литве хоть кто-нибудь из сильных исполняет?
У вас закон - сабля на боку!
А нет сабли, и закона нет!
А у нас каждый человек - Божий, да Государев!
Убил - сам на плаху пойдёшь!
Хоть ты и дворянин и человек богатый!
И брата моего их Статут не защитил, а он ведь тоже Владиславу Крест целовал!
Веру обещал не трогать - а Патриарха - в застенок!
Простые солдаты - Патриарха!
Ни в чём полякам веры нет!
- А у себя дома!
Законы, мол, веру оберегают!
Вон, Князя Константина Острожского, опоры Православия, сын - католик!
Заставили от отеческой веры отречься!
Да и прочие паны с Литвы, да Украины...
В Сенат - не попадёшь, место у Короля не получишь!
Церкви у православных отбирают, униатам отдают!
Жидам церкви божьи в аренды отдают!
Жиду не заплатишь - не отпоют и не покрестят!
А костёлы - не отдают!
Нельзя нам под Короля!
- Да и не пойдём!
Раз Земля встала заодно, значит, победим!
А нам, Владыка, тут за веру, да Русь стоять, видно, придётся и до смерти!
- Бог нам поможет, Богородица заступиться!
А я теперь у Господа, кажин день, прошу одной милости, чтоб дал силы до самого конца за Русскую Землю радеть!
Сколь сил я на пустое потратил!
Ни о чём более не прошу!
Дай, Господи, хоть толику грехов моих искупить!
- И мы с тобой, Владыка, до конца будем заедино!
У входа в шатёр раздался шум.
Полсть откинули, и вошёл ротмистр личной хоругви Канцлера.
- Пан Канцлер приказал проводить Панов Главных Послов к нему!
- Сейчас запрягут...
- Сказал пеши...
Идти к Канцлеру пешком - поругание чести Послам.
Стало ясно, конец близок!
- Вы, Паны Послы, своим своевольством и несговорчивостью вынудили Его Величество поступить с вами бесчестно!
Вы будете отправлены в замок, в Княжество Литовское!
Пожитки Посольства конфискованы!
Можете взять с собой собственную рухлядь.
Слуги останутся здесь.
- Как же ты, Пан Канцлер, мне про Статуты Литовские твердил?!
Ведь как можно Посла под стражу взять?
Слыхано ли это, Пан Канцлер?
- Вы, Паны, больше не Послы!
Вы своего правительства волю не выполняете!
Вы смуту сеете, городу сдаваться не велите!
- Пан Канцлер, я как лицо духовное так скажу...
На Руси, коли Царя нет, главный - Патриарх!
Его волю мы не нарушали!
- Патриарх ваш - в темнице!
И будет там, пока не одумается!
- А тогда, пока он в темнице, наше слово не изменится!
- И не надо!
Нет больше вашего Посольства!
Ротмистр, отведи их, пусть возьмут платье и иконы, и в путь!
- Видно плохи ваши дела в Москве, конец вам скоро!
- Ты, Князь, этого не узнаешь!
- Прокляты вы будьте вместе с державой вашей и королём вашим!
Сгинет ваша держава вместе с родом короля вашего!
Клятвопреступники, еретики!
- Язык прикуси, поп!
А то отрезать прикажу!
Ротмистр с солдатами привёл их обратно, к шатрам.
Посольских загоняли по телегам без церемоний.
Кое-кто утирал кровь.
Все всё понимали.
На входе в шатёр лежал Тимошка с проломленной головой.
Его оттащили в сторону и начали разбирать пожитки...
27.
Смута пошла на спад.
Когда стало совсем плохо, чувство самосохранения, постепенно, победило во всех слоях народа, всех русских Землях!
Заодно, твёрдо, до смерти, рядом встали и законные претенденты на престол, и дети боярские, и стрельцы, и торговые люди, и мещане, и черносошные крестьяне.
Каждый человек в России наконец понял, что спастись, да и просто выжить, в этом бескрайнем море несчастий можно только вместе, и единственный плотик надежды общего спасения - Православная Держава!
Личное превратилось в общее!
Начавшееся Московское восстание поддержали города - Рязань и Нижний!
Победы достигнуть не удалось, главу Ополчения Прокопия Ляпунова убили по навету казацкого атамана Ивана Заруцкого.
Он попытался посадить на царство Ворёнка - сына Марины Мнишек.
Патриарх Гермоген проклял всех, кто ему присягнул!
Хоть Первое Ополчение и распалось, остатки его закрепились в Замоскворечье.
В Нижнем Новгороде родилось новое, Второе Ополчение.
Бог дал ему, а народ выдвинул, достойных вождей - Кузьму Минича Сухорука и Князя Дмитрия Михайловича Пожарского!
А выступить против этого Ополчения, вовремя Король не смог - Смоленск не сдавался до середины лета 1612года!
Когда польское войско двинулось к Москве - было поздно...
Польский гарнизон в Кремле капитулировал...
Были ещё и потери и отступления, но в феврале 1613 года Земский Собор избрал на Царство сына Филарета - Михаила Фёдоровича Романова!
И избрали его тогда, когда Филарет уже не хотел этого, не хотели этого и Иван Никитич и инокиня Марфа!
Тогда же на Руси кончилось время неуёмных народных вожаков, способных по собственной прихоти менять ход истории и разрушать любые преграды.
Разрушать больше было нечего.
Их работа была сделана...
Страна лежала руиной...
Вместе с этим временем сгинули и Прокопий Ляпунов и Заруцкий и Болотников!
Снова они явились через триста лет.
Теперь фамилии они носили: Чапаев, Миронов, Махно, Григорьев, Антонов, Щёрс, Петлюра, Анненков, Шкуро, Покровский, Котовский и Сорокин...
А тогда Земле нужны были новые герои - те кто должны были успокоить и устроить Державу.
Народ выдвинул Минина и Пожарского, Князя Репнина, Григория Валуева и многих других...
Родилась Великая Нация.
И присягать с тех пор стали не только Царю, но и Отечеству!
И Отечество стало для русских главной ценностью.
С того момента по всей Руси самозванцам голову рубили сразу, как назвался!
Бояре притихли, начали слушать приговоры Земского Собора...
Неустройства было много, но жизнь налаживалась!
Патриарх Гермоген не дожил до этого.
Польская шляхта и наши изменники под руководством Михаила Салтыкова уморили его голодом летом 1612 года.
Сам Салтыков сумел вырваться из Кремля и уйти к Королю, в Литву.
Михаила Молчанова убили москвичи в восстание.
Ян Сапега, брат Льва, умер в осаде, в Москве.
Ивана Заруцкого, вместе с Маринкой и Ворёнком взяли на реке Урал (тогда Яик).
Заруцкого посадили на кол, четырехлетнего Ворёнка повесили и долго не давали снимать, Маринка умерла где-то в каменном мешке.
Князь и Боярин Василий Васильевич Голицын не увидел Родины.
По дороге домой из плена, в 1619 году, он умер.
Вся огромная семья Шуйских, кроме брата бывшего царя - Ивана Ивановича Пуговки сгинула в Литве.
Филарет Никитич вернулся в Москву после плена и с 1619 года служил Патриархом Московским.
Власть к нему пришла, когда он уже ничего для этого не делал и не плёл интриг!
Бог дал ему шанс выполнить клятву и отдать все силы на восстановление Державы!
Он собрал в свои руки всё управление страной и работал без отдыха, как когда-то Борис Годунов.
Результат сказался.
Страна начала возрождаться и к 1632 году выставила армию, которая пошла на Смоленск.
Командовал войском герой Смоленской обороны Боярин Шеин Михаил Борисович.
Поход был не удачным...
Шеин заплатил за это жизнью...
Но ещё через двадцать лет и Смоленск, и Чернигов, и Киев стали русскими!
28.
Третьего дни уж соборовали...
А он всё не мог расстаться с жизнью...
- Ты снова здесь?
- Здесь!
- Сейчас уж и вправду недолго осталось...
- Недолго...
- Пошто пришёл?
- Попрощаться...
- Значит, не простил меня Бог...
Дал вот потрудиться, чтоб всё исправить...
Да и то вот я не сумел...
- Другие смогут!
- А как будет потом, после меня?
- А тебе зачем?
- Хочу знать!
- А не пожалеешь?
- Нет... хочу!
- Да что узнать то хочешь?
- Что с Россией будет, что с моим семенем, с Родом моим!
- Россию Богородица любит и спасёт!
Государство разрастётся и окрепнет.
Примет в себя и Литву и Польшу!
- Слава богу, а Род мой?
- Род или семя?
- Растолкуй!
- Сын твой Михаил от осадного сиденья так и не отойдёт!
Как все вокруг человечиной питались, не забывается.
Всем в рот до смерти заглядывать будет, но умрёт своей смертью, в благополучии.
Правнук твой к смерти приговорит сына своего!
Слуги его удушат...
После удушенного сынок останется - последний твой отпрыск мужеского полу.
Заморят его вельможи во дворце ещё в малолетстве!
Заморят без умысла, так, чтоб быть к нему ближе...
А защитить его будет некому...
- А дальше!
- А в четвёртом колене будут ещё два твоих отпрыска - сыновья твоих правнучек.
Оба получат корону, но оба ненадолго!
Убьют их слуги, одного в висок табакеркой, другого - штыком под ребро!
Править тогда страной будет заезжая немка.
Править будет от лица сына своего, которого она в беззаконье приживёт от потомка предателя - Мишки Салтыкова!
А род считаться будет твой!
Его тоже слуги убьют, с благословения старших его сыновей!
А в его четвёртом колене, семья разрастётся, и начнутся козни, как у нас...
Дядя благословит слуг на свержение Царя.
И начнётся новая смута.
И погибнет этот род, считай до корня!
А кто останется, будут в чужой земле собирать чужие объедки с чужих столов, казачками стоять при чужих дверях чужих домов, править чужими конями в чужих запряжках!
- Да ты врёшь!
- Я врать не могу, мне нельзя...
Прощай...
- Стой, ты где?
На том месте, где только что сидел Царь Борис, сидя, дремал лекарь!
"Привиделось...
Не может быть, ... это не правда!
Зачем тогда всё...
А..., это не Борис, ...это ... совесть ко мне, ... напоследок, ...приходила!
Прости меня, ...грешного, ...Господи !
Прости меня!"
Патриарх застонал, лекарь вскочил и наклонился.
Патриарх Филарет не дышал...
14 сентября 2013 года...
Калужская область...
прошло всего 400 лет...
А что же Речь Посполитая?
Там во весь опор неслись к концу ...
Проблема была в том, что у польской шляхты главными ценностями в жизни были гонор и безграничный эгоизм.
А доля шляхты в общей численности населения Речи Посполитой была примерно в десять раз больше, чем в любой другой стране Европы.
И это не потому, что шляхтянки рожали в десять раз чаще!
Нет!
Просто любой польский мошенник с высоким уровнем наглости, заимев достаточно злотых, покупал где-нибудь саблю, а ещё он покупал у знакомого жида грамоту на своё шляхетское происхождение.
Те ловко их рисовали и продавали охапками!
После этого новорожденный благородный дворянин (по-польски - шляхтич) менял наглость на гонор и становился господином жизни.
Так рождалась традиция САМОЗВАНСТВА.
Шляхтич в Польше не платил никаких налогов!
Он вообще имел одни права и никаких обязанностей, а ещё имел право избирать и быть избранным.
Жрать этим толпам бездельников было нечего, кроме сабли и гонора у них ведь ничего не было...
О том, чтобы работать, не могло быть и речи!
Поэтому время они проводили за столом у богатых панов, которые кормили своих избирателей, чтобы те выбрали их на Сейм.
Как только Сейм в Варшаве собирался, сразу где-то собиралась либо "конфедерация", либо "рокош" - по нашему БУНТ!
Вся эта толпа "благородных" проходимцев немедленно вступала либо в отряды конфедератов, либо в королевские хоругви...
Всё определялось тем, где лучше кормят и поят!
Все оказывались при деле, скакали по стране из конца в конец, жгли и убивали, грабили мещан и крестьян...
При этом, по законам Речи Посполитой, они имели на это полное право!
Своих холопов, православных украинцев и белорусов, (их тогда звали русскими), они людьми не считали!
За косой взгляд, за слово, садили на кол "это быдло", вешали и жгли!
Разрушали они свою страну, как вражескую, без жалости и раскаяния.
За сто лет в Варшаве ни один Сейм не принял необходимых решений.
Всегда находился кто-то, кто использовал право ВЕТО!
( Главный признак "вольности" шляхты).
Ну, и понятно, сразу начинался очередной рокош!
В результате, эта война никогда не кончалась...
Эти "хозяева жизни" так надоели другим подданным Короля, а также соседям, что те приняли меры...
Государство Речь Посполита исчезло с карт через полтора века после Русской Смуты.