Словесная пыль
Необходимость реорганизации министерства русской словесности назрела сразу же после последней пертурбации, и потому зал заседания был полон. Слушали доклад первого заместителя министра Ястребова. Новый глава ведомства Ремейкин - без году неделя - сидел в президиуме и тоскливо смотрел поверх голов подчинённых. За приставным столиком скучала секретарь министра Немезида Ивановна. Она страдала неизлечимой женской болезнью - опущением зада. Сотрудники жалели её, прощали нелепые выходки и звали ласково Немезидочка.
Тезисы доклада были, разумеется, согласованы с министром, но Ястребов оставил про себя несколько неординарных мыслей и теперь с удовольствием излагал их собравшимся.
- Честно признаемся, это не правильно, что один отдел отвечает за гласные буквы, а другой - за согласные, - каялся он. - И никуда не годится, что слово разрешается составлять исключительно на уровне управления, а предложением ведает первый зам.
Его никто не слушал. Все взоры были обращены на первую красавицу министерства, начальницу отдела изящной словесности Сирену Амбарцумовну. Она сидела у окна в позе характерной для Серебряного Века - подбородок вздёрнут, блеск очей притушен - и развлекала присутствующих потоками сознания собственной выделки.
- О, как играет солнце на щеке, ползёт как муха, жалит как оса, - произнесла красавица страдающим голосом Беллы Ахмадулиной.
- Старая дева! - шепнула подруге специалистка по звонким и глухим согласным. - Она до сих пор пишет девичьи стихи с женскими рифмами на лесбийские темы. Похабные - жуть!
- Да что ты? Никогда бы не подумала, - сказала зав. сектором перспективной орфографии. - Боже мой, до чего красив этот Ремейкин - ну вылитый аполлон из нашего бельведера. Видела его жену? Страшна, как "Герника", если, конечно, понимаешь современную живопись.
- Везёт же некоторым! - вздохнула специалистка.
- Идеальный мужчина - не пьёт, не курит и не... - Шёпот заведующей был так тих, что автор ничего не расслышал и потому приносит свои извинения потенциальным читателям. И не потенциальным - тоже.
- Какой ужас! - ахнула специалистка - Лучше б ты мне не говорила. Вот так всегда: любишь, любишь человека, а потом узнаёшь, что он педераст. И что по сравнению с этим Герника!
- Пора, пора стряхнуть словесную пыль с министерских портфелей! - взывал Ястребов. - Реорганизация, о необходимости которой так долго говорили в кулуарах нашего министерства...
- Хотите анекдот? - спросил соседа главный бухгалтер Мочегонов. - Учительница спрашивает: "Дети, чем отличается морж от моржихи? Нет, Вовочка, не окончанием, а суффиксом".
- А кто у нас командует восклицательным знаком? - спросил министр.
- Вы, - сказала секретарша. - Вы и есть хозяин восклицательного знака. По крайней мере, так было до вас. Господин Фишман никогда и никому не доверял ставить восклицательный знак даже в факсимильной версии.
- А где он теперь - этот Фишман?
- Руководит рыбной промышленностью.
- По Сеньке и шапка! - крикнул кто-то из зала.
- А кто у вас командовал дикцией?
- Фишман, разумеется.
- Но он же заика?
- А рыбам это не мешает, - сказала Немезида Ивановна.
- Ну да, ну да, - согласился Ремейкин, а потом спохватился. - Причём здесь рыбы? Вы-то как с ним общались?
- Жестами! - раздался тот же голос.
- Через отдел сурдоперевода, - пояснила секретарша. - По-другому никак не получалось.
- Чёрте что! - сказал Ремейкин.
- И богу - бантик, - подхватила отчаянная атеистка Немезида Ивановна. В министерстве все были оголтелыми атеистами. Их и подбирали по этому признаку.
Министр грозно насупился.
- Всё поломаю, всё.
- То же самое обещал Фишман. И слово своё сдержал.
- Вот где у меня ваш Фишман! - сказал Ремейкин, пряча руки под стол.
- Нам давно уже пора создать отдел ненормативной лексики, - сказал первый зам. - Процесс матообразования принял угрожающий, я бы сказал, неуправляемый характер.
- Вы хотите узаконить мат?
- Законы пишу не я, а Государственная дума, - обиделся Ястребов. - Наше дело подготовить рекомендации. Я предлагаю заменить некоторые буквы в ключевых словах бранного лексикона.
- Например?
- В самом коротком слове поменять первую букву на "б" и тогда всем до боли известное выражение прозвучит примерно так: "буй тебе в грызло". Грубо, конечно, но без мата.
- А последствия? - возмутилась Немезида Ивановна. - О последствиях вы подумали?
- В этом что-то есть, - сказал второй заместитель министра Асатиани. - Надо покумекать, пофантазировать, перебрать ключевые слова русского лексикона - их не так много, с десяток - не больше. Очень интересная мысль, очень...
- А начальником отдела ненормативной лексики предлагаю назначить Сирену Амбарцумовну. Пора ей спуститься на грешную землю.
- Ни за что! - певучий голос Сирены сорвался на крик. - Я и слов-то таких не знаю, кроме, извиняюсь, блудницы - да и то по милости Анны Андреевны.
- Тогда - Бубликова. Он в матерном сленге - асс.
- Да какой из него начальник? Он же неграмотный как Шкловский, - сказал Асатиани. - Знает, что слово "искусство" пишется с двумя буквами "с" - как "эсэс", а в каком месте не разумеет.
- И слово "жопа" пишет через "ё", - сказала секретарша. - Оригинальничает.
- Это какой Шкловский - ювелир? - спросил министр. - Ах, писатель. Так, давайте-ка без антисемитских выпадов - как бы чего не вышло.
- Да он русак!
- Кто - Шкловский?
- Какой вы тупой! - сказала Немезида Ивановна, не поднимая глаз.
- Немезида, ты, что себе позволяешь? - строго спросил Асатиани. - Смотри - допрыгаешься.
- А я за своё место не держусь, - сказала секретарша и встала, чтобы в очередной раз вызвать коллегиальную жалость. - Уйти? - спросила она у министра.
- Вы всех нас пересидите, - сказал Ремейкин. - Сидите ради Бога.
Немезида Ивановна опустилась на стул и, как ни в чём не бывало, продолжила:
- Речь идёт о Бубликове. Это он неграмотный. К тому же у него картавые мысли и душа с прононсом. Понятно?
- Мне давно уже всё понятно, - грустно заметил министр.
- И пора бы исключить из алфавита растленную литеру "ё", - сказала секретарша.
- В каком смысле? - удивился Ремейкин.
- В смысле "ё моё". Разнузданная буква.
- Вообще-то в русском языке слишком много лишних букв, - сказала сотрудница из отдела непрезентабельного перевода. - Я, например, до сих пор путаю мягкий и твёрдый знаки.
- Да вы мне только знак подайте, - сказала Немезида Ивановна, - а я уж разберусь твёрдый он или мягкий.
- Со знаками вообще швах, - сказал Асатиани. - Вот, например, точка с запятой - непременный атрибут словоблудия, пережиток прошлого, явный атавизм. Фразы ныне рублёные как котлеты. Индивидуальные точки и запятые - вполне достаточный инструментарий. К чему нам этот гермафродит?
- А я бы восклицательный и вопросительный знаки ставил в начале и в конце предложения - как в испанском языке, - сказал методист по мануальной риторике. - А то, читаешь и не знаешь радоваться или вопрошать пока до конца фразы не доберёшься.
Ястребов попытался вернуть обсуждение в конструктивное русло:
- А департамент правописания я предлагаю преобразовать в управление правовой защиты русского языка.
- Только правозащитников нам не хватало! - сказал министр. - Может быть, наше министерство преобразовать в одно из управлений ФСБ? Чего мелочиться?
- А почему - нет? - сказал Асатиани. - Опыт такой имеется
- С числительными у нас непорядок, - сказал Мочегонов. - Надо что-то делать с числительными - баланс свести невозможно.
- Что именно?
- А я откуда знаю? Я - бухгалтер, а не книжный червь.
- А вы записывайте, записывайте, - сказал аполлон из бельведера Немезиде Ивановне. - Я потом этот бред обобщу и составлю план действий.
- И ничего-то у нас не получится, - печально сказала секретарша. - Цензура нужна. Без цензуры мы беспомощны.
- А вы знаете, у цензуры в католическом мире есть своя покровительница - святая Анастасия, - сказал Асатиани. - Её изображают с ножницами в руках. В православном мире, к сожалению, такой наставницы нет и быть не может - грех.
- А у нас всё - грех, - сказала секретарша. - Куда ни плюнь - грех, грех, грех.
- Ну, с грехами-то мы как-нибудь разберёмся, - сказал второй зам.
- Надо не как-нибудь, а кардинально, - сказала секретарша, не поднимая головы. - Наказывать надо: сделал ошибку - плети, не поставил запятую - секир башка!
- Я с вами полностью согласен, - сказал Ястребов. - Мною подготовлены предложения о внесении изменений в уголовный кодекс.
- Вплоть до высшей меры? - раздался голос с места.
- А вы не умничайте, Бубликов, - крикнул первый зам. - Это ведь вы сказали? Где вы там?
- Бубликов на больничном, - сказала секретарша. - Его избил логопед. Или он логопеда - я точно не знаю. В общем, оба они в больнице.
- Господи, да причём здесь логопед?! - застонал министр и посмотрел на часы. - Прервёмся, пожалуй. Тайм-аут...
По пустому коридору крадучись прошёл Бубликов - невредимый и до одури весёлый. Остановился у закрытой двери зала заседаний, прислушался. Посмотрел на вахтёршу. Она виртуозно работала спицами в темпе танца с саблями незабвенного Арама.
- Вы могли бы управлять двумя симфоническими оркестрами одновременно, - сказал Бубликов.
- Перебьются, - ответила вахтёрша.
- Честно говоря, не понимаю, почему вы выбрала эту малооплачиваемую должность. А что там, тёть Маш? - спросил Бубликов и постучал по двери.
- Аут какой-то, - сказала вахтёрша. - Только не полный, а часть его. Но вот какая именно - я так и не поняла.
2006 год