Администрация города с целью привлечения туристов из дальнего зарубежья и популяризации теоретических основ мироздания решила переименовать город Эн - в Энштейн.
Уловка, однако, не удалась. Её, то бишь администрацию, тут же обвинили в подлоге, плагиате, попытке заигрывания этнического свойства, антисемитизме, юдофилии и прочих преступлениях федерального значения, а, самое главное, в неграмотности.
- Фамилия величайшего физика нашего времени, - сказали мэру города Саблезубому, - пишется иначе. Эйнштейном звали его, дорогой Иван Ильич, Эйн-штей-ном...
- А причём здесь Эйн-штейн? - попытался было выкрутиться Саблезубый, но его тут же остепенили.
- А притом, - сказали ему, - согласовывать надо, не в каменном веке живём - при капитализме... Не на ту мельницу воду льёшь, дорогой, не в те ветры дуешь...
Так что из этой инновационной затеи ничего не вышло - обычное дело. Все затеи у нас, как водится, инновационные - одна Октябрьская Революция чего стоит! - а вот результаты...
Мэр города Иван Ильич Саблезубый, конечно же, опечалился: предвыборные обещания его повисли в воздухе, расчёты на инвестиции пошли прахом...
Мэр заперся у себя в кабинете, приказал никого не пущать, достал из шкафчика початую бутылочку, налил рюмочку, сказал "Эх!", открыл рот и собрался было приобщиться к древней коньячной культуре - но тут постучали в дверь. Требовательно постучали - без всякой полагающейся в таких случаях субординации.
- Я занят, - крикнул Иван Ильич. - Неужели непонятно? - И опять запрокинул голову...
- Да знаю я чем ты занят! - послышался голос его заместителя. - Сколько раз тебе говорить: не пей в одиночку. Эта привычка до добра не доведёт...
Иван Ильич подумал-подумал - и решил открыть дверь. Пить в одиночку действительно не хотелось. И потом - хорошо, когда есть кто-то, кому можно поплакаться в жилетку.
- Нашёл из-за чего расстраиваться, - сказал Улиссов Аспид Петрович после того, как они пропустили по маленькой. - Только Эйнштейна нам в России и не хватало для затрапезного счастья. Неужели Энгельса мало? А ведь был красивый волжский город с русским именем Эн. Взяли - и опорочили. Можно сказать - изнасилили.
- Зря ты так, - сказал Иван Ильич. - Альберт Эйнштейн - выдающаяся личность, а его теория относительности...
- Вот то-то и оно, что теория... - перебил его Улиссов. - Куда она занесёт нас эта теория? В какое безалаберное пространство - кривое по определению? Да ещё и со световой скоростью! Ты когда-нибудь думал об этом?
- Думал, - чистосердечно признался Иван Ильич.
- Так вот - не о том ты думаешь. О городе надо думать, горожанах и горожанках. О последних - особенно. Я, собственно, по этому поводу и пришёл.
Саблезубый посмотрел на Улиссова с изумлением - горожанки не входили в круг его обязанностей и, тем более, интересов, он, однако, не стал задавать лишних вопросов, выжал из бутылки последние жалкие капли, мутные, как крокодиловы слёзы. Они выпили, и Аспид Петрович продолжил - торжественно, можно сказать пафосно.
- Гетерами, - сказал он, - решили стать проститутки нашего города. Для этого задумали они сочинять стихи, как Сафо, или, по крайней мере, как вавилонская блудница Анечка Ахматова, музицировать как Ван Клиберн, танцевать, как мадам Волочкова, петь, как перуанская певица Има Сумак, вести интеллектуальные беседы, как Тина Канделаки, обучаться хорошим манерам - таким как у Вячеслава Зайцева...
- А у него хорошие манеры? - удивился Саблезубый.
- Конечно, хорошие - одни галстуки чего стоят... Самосовершенствоваться они обещали в свободное от основной работы время... Между соитиями... И теперь жаждут встретиться с тобой. Так что, назначай время.
- С проститутками?
- С проститутками.
- А у нас есть проститутки?
- Юридически - нет, а фактически - кишмя кишат, - сказал Улиссов. - Честные женщины канули в вечность, остались одни, прости, Господи, если можешь. - И он, мелко и часто перекрестившись, закончил: - Ибо не ведают, что творят. Вернее ведают, но всё равно изгаляются, иродиады...
Любимое выражение Саблезубого: "А что на этот счёт говорили древние греки?"
Ну как же, как же - колыбель демократии... Давно это была, а всё-таки...
Благодаря грекам Иван Ильич знал много интересного.
О том, что львята скребут когтями утробу матери, стремясь побыстрее выбраться на белый свет. Вот и Александр Македонский скрёб, и потому мать его зовут скрёбанной Олимпиадой.
Знал и о том, что Пифагор не учил, а исцелял людей, предписывая не употреблять в пищу сердца животных, не есть белых петухов, не посещать бань и не ходить по большим дорогам, ибо неизвестно, чисты они или скверны.
Занозой сидело в мозгах Саблезубого утверждение Сократа "бездеятельность - сестра свободы". И поражало, что он ничего не делал, только пил, философствовал, да ещё и отзывался о тружениках с редким даже по сегодняшним меркам презрением. И Ксантиппа, жена его, тоже ничего не делала - пила и болтала - тысячу и одну ночь болтала! С ума сойти! И, в отличие от Сократа, не нашла почему-то почитания у местных демагогических жителей - а ведь умные мысли изрекала!..
Аристотель тоже учил древних греков уму-разуму. Если мужчина, утверждал он, перед сношением с женщиной перевяжет себе правое яичко, будет девочка, а если перевяжет левое - и тоже себе - будет мальчик. И сколько же мужиков благодаря Аристотелю потеряло яички - кто правые, а кто и левые. А некоторые - оба сразу: двойняшек им, видите ли, захотелось!
И ещё один древний грек проповедовал истину, которая очень нравилась Саблезубому. "Дайте мне длинные деньги, - говорил Архимед, - и я переверну мир"...
А вот про гетер Иван Ильич знал мало. Больше, конечно, чем среднестатистический житель России, ибо любовался греками - через века, однако, похабный зуд в эллинском исполнении занимал его исключительно в вазовой живописи. Вместе с тем, он отлично понимал, что гетеры - существа исключительные, между ними и проститутками такая же разница, как между француженками и англичанками...
Иван Ильич поднапряг память и вспомнил некоторые имена, Фемистокла, в частности, который средь бела дня гонял по заполненному народом рынку на колеснице, запряженной четырьмя знаменитейшими гетерами своего времени. Да и сам он был сыном гетеры - фракиянки.
Имена Аспасии и Перикла подсказала ему Мнемозина...
Аспасия, гетера из Ионии... И как только не именовали её современники - и блудня, и шлюха, и сука, и дрянь... Продавцы и перекупщики доставляли ей девочек со всех концов античного мира. Вышколенные Аспасией, они с огромной выгодой для хозяйки разъезжались по белу свету. Злые языки судачили, что "Эллада переполнена её маленькими блудницами".
Сократ был постоянным её клиентом. Говорят, что он ещё и балагурил после этого, и усталая Аспасия с благосклонной улыбкой внимала ему...
И спала она со всеми без исключения философами - нравились ей эти умники.
Пишут, что из-за неё вспыхнула Пелопонесская война, "три потаскушки были ей причиною" - Аспасия и две её девки.
Лучший из греческих ораторов, бог красноречия, Перикл был ей под стать - блядун, каких свет не видывал. Блядун и демагог. Демагог в постели - это, конечно, что-то!
Многие слухи о его похождениях собрал Плутарх - только для того, чтобы их опровергнуть. Так бывает в этой жизни и довольно часто. Из трудов Плутарха мы узнаём, что спал он с женой собственного сына и что скульптор Фидий поставлял ему свободных женщин.
Аспасия, однако, оставалась его главной подругой. По свидетельству Афинея она во время этой связи содержала публичный дом.
Пишут: самые знаменитые демократические речи рождались в борделе. И кто бы сомневался!
Но и это ещё не всё: речи писала для него Аспасия. Так зародился особый вид сутенёрства - речевой.
Афинские граждане, желавшие прослыть просвещёнными, приводили к ней своих жён, дабы те услышали заумное слово известнейшей проститутки...
Судьба подсмеялась над Периклом. Именно он предложил афинянам принять закон об ограничении предоставления гражданства, согласно которому только мальчики, рождённые от родителей-афинян, получали этот почётный статус...
Но началась эпидемия, и оба сына Перикла умерли один за другим. И тогда он подал прошение о наделении гражданством своего сына от Аспасии. Афиняне посовещались и снисходительно разрешили ему - в виде исключения - внести Перикла Младшего в список членов своей фратрии.
Некоторое время спустя Перикл Старший скончался.
Аспасия недолго оставалась безутешной вдовой, связав дальнейшую жизнь с человеком своего, торгашеского круга. От Перикла до торгаша - один шаг. Как в общаге.
- К вам на приём записалась целая группа гражданок, - оповестила его секретарша. - По одному и тому же вопросу. Как запускать - всех сразу или поодиночке?
- Поодиночке, - сказал Иван Ильич.
Женщины в городе делились на четыре категории: мясопотамки, мусопотамки, мессопотамки и миссопотамки, проще говоря, мамзели. Вошедшая женщина, судя по статям (стати - не врут, стати - предупреждают), явно относилась к последней из перечисленных категорий.
Саблезубый встал, судорожно соображая целовать ей ручку или нет, но потом решил, что лобзать запястье у проститутки неприлично - чай, не пупок. И не стал.
- Приятно пообщаться с такой очаровательной женщиной... - сказал он.
- Не надо лишних слов, - прервала она его на полуслове. - И расшаркиваний - не надо. Я, - женщина среднестатистическая со среднестатистической грудью и таким же среднестатистическим задом. 90-60-90.
- Сейчас запишу...
- Зачем? - удивилась посетительница. - Это мои размеры.
- Да что вы! А я думал номер вашего телефона...
Начало разговора не задалось: женщина не понимала юмора, но Саблезубый не унывал - мало когда что-то удаётся с первого втыка.
- Там в приёмной томятся мои подруги, можно сказать, соратницы по вольному промыслу. Мне хотелось бы познакомить вас с ними. Девочки вышколенные, без глупостей и хитросплетений.
- Путь войдут, - разрешил Иван Ильич.
Девочки вошли и расселись по стульям, как курочки на насесте...
Петрова, однако, не дала им засидеться, представив по очереди: Пидкаблучную Софью, приехавшую на заработки из некогда братской Украины, Менаду по фамилии Гольфстрим, очаровательных и непредсказуемых, как тучки небесные, близняшек Аиду и Аделаиду, жгучую подмосковную брюнетку Барби Ахмедбекову и несравненную, необыкновенную Эллу Менуэт, у которой были заносчивые груди - Иван Ильич сразу понял это. Да и как не понять - ибо они задирали нос, выскакивая порознь в проймы узкого комбинезона...
Каждая из поименованных гражданок, когда её представляли мэру города Эн, вставала, говорила "Здрасте" и делала небольшой, но учтивый книксен.
Учтивый книксен рядовой проститутки - это что-то новое на варварских просторах нашей необъятной отчизны, и либерально выверенный Иван Ильич оценил его как добрый знак. "Приятно, чёрт побери, почувствовать себя европейцем там, где не ступала нога цивилизованного человека..."
- Вы, как я понимаю, неформальный лидер этой маленькой группы очаровательных гражданок?
- Не такой уж и маленькой, - сказала Анестезия Петрова. - Представители нашей профессии составляют значительную избирательную силу. А лидер я действительно неформальный. От вас зависит приобрету ли я статус и полномочия руководителя какой-нибудь некоммерческой организации...
- Типа Аспасии хотите стать?
Анестезия Петрова после этих его слов просияла лицом и энергично закивала головой.
- Приятно иметь дело со знающим и в высшей степени образованным человеком. До вас тут сидел начальничек, который бредил одними лишь сельхоззакупками и ценами на бензин. Ничего человеческое его не волновало. Ископаемое какое-то, пещерный деятель, а не руководитель.
- Теперь другие времена, - сказал Саблезубый. И улыбнулся. И девочки-проститутки тоже заулыбались: мэр производил приятное впечатление. Довольные друг другом, они заговорили о недостатках отечественного образования.
- Что получится из девочки, которая изучает ЕГЭ? - спрашивала Анестезия Петрова, и сам же отвечала на поставленный вопрос. - Да ничего не получится - Яга, а не проститутка. Посмешище, а не гетера. Курсы повышения квалификации, обмен опытом, в высшей степени подготовленный преподавательский состав - вот что требуется сегодня.
- Ну что ж, - сказал Саблезубый, - давайте попробуем, начнём с малого - с регистрации. Готовьте документы. Никаких финансовых вливаний я себе, конечно же, позволить не могу...
- И не надо, - сказала Анестезия, - деньги мы сами себе заработаем - уж что-что, а это мы умеем, не сомневайтесь. - Тут она понизила голос и почти что шёпотом, тет-а-тет, заслонив девочек спиной, добавила: - А вот не чинить препятствия, да что уж там - прямо скажу: кры-ше-вать - это будьте любезны, постарайтесь. Мы в долгу не останемся...
Расстались они довольные друг другом.
"Зря я ручку не поцеловал, - подумал Саблезубый, - зря..."
Так зародилось их совместное предприятие. СП называется. Без образования юридического лица, разумеется. На общественных началах...
И в заключении несколько слов об Анестезии Петровой. Начала она действительно с малого: Периклом зовёт каждого третьего клиента, Сократиком - каждого второго.