Кобринович Юлия Олеговна : другие произведения.

Водяные знаки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   Глава 1
   Я ничего не видела по простой и понятной причине. Я была мертва. Конечно, это не оправдание.
   Не видела, ни как они приземлились, ни как посмеивались в бороды над нашими дарами, ни как отбили первую, робкую атаку. Может, и не много потеряла - умереть вовремя тоже хорошее дело. Жаль, впрочем.
   И когда все это началось: шевеление, слабое потрескивание электрических сил и легкая дымка недоумения, даже первые знаки того, что произойдет - я все еще не верила.
   А потом - боль и крик, крик чужой глотки, чужой, забитой песком и непривычным воздухом, крик, быстро погасший. Краткой была тьма, ибо не было в ней времени, а только нечто, именовавшее себя "Я". Наверно, так чувствовал себя Бог, пока не изобрел кости.
   Я потянулась, мимолетом удивившись напряжению в мышцах и едва слышимому хрусту суставов. Глаза резал свет, струящийся отовсюду, и я зажмурилась, представив вокруг себя белый песок тропического пляжа, выгоревшее небо и склонившиеся к самой воде пальмы. Шелест набегающих друг на друга волн.
   Я попыталась встать, оперившись о локти. С третьего раза это мне удалось. Теперь открыть глаза.
   Я разлепила веки, но тут же зажмурилась вновь - мне совсем не нравилось то, что я увидела. Холодное стальное небо, даже без намека на дневное светило, коричнево-серые камни вокруг, тянущиеся в бесконечность: со всех сторон, и даже там, где плоскость земли смыкалась с плоскостью неба.
   Нет, хватит.
   Я заставила себя подняться и внимательно оглядеться.
   Только прошлое встало вокруг, сомкнувшись невидимой стеной, отрезая меня от безрадостного пейзажа, и возвращая... мгновенный приступ страха, страха, за пределами которого ничего нет, крик, беззвучный, ибо голоса уже нет, а есть лишь пытка агонией, почти приятной, почти, ибо боль говорит тебе, что ты еще жив, но уже другое... Достаточно. Хватит. Видели уже.
   Непроизвольно я попыталась прикоснуться рукой к лопатке. Подвижность плохо восстанавливалась. Но под моими пальцами четко прощупывался бугор шрама. Проклятье. Проклятье.
   И холод. Здесь ужасно холодно, а из одежды у меня... ничего.
   На волю рвалось ругательство - злое, короткое слово. К моему ужасу в густом влажном воздухе прозвучало лишь мычание, и я зажала рукой себе рот.
   Проклятье! Неужто я.... Нет, я помню смерть, не может быть после смерти ада, разве что тот краткий миг, когда кусок арматуры вонзился в мою спину, и каждая клетка моего бедного тела с ужасом умирала. Нет, нет, что было - то прошло, никогда больше не вспоминать.
   Я закричала - только услышать свой голос, только нарушить безмолвие каменистого мира. И опять получилось сдавленное мычание. Ничего, может это правильно, может так и бывает, я же никогда не умирала до этого.
   Ступням было очень больно - камешки резали ноги, ни стоять, ни идти. Нужно идти, иначе. ... Иначе? Нет, нужно идти.
   Я оглянулась, надеясь увидеть за спиной иной пейзаж: там и вправду растянулась полоска моря, холодного по-осеннему хмурого и неторопливого.
   Достаточно. Сейчас я крепко-крепко зажмурюсь и проснусь у себя дома, в мягкой постели, в доме, под разросшимся орешником, со свежевыкрашенным забором и поскрипывающими досками на полу. Или вновь буду мертвой. Нет.
   Железо, проникающее в плоть, ужас, последний ужас, когда возникает знание, такое важное, но такое бесполезное.
   Тоскливо я вновь поглядела на море. Осторожно ступая, подошла к самой кромке и зачерпнула ладонью грязно-зеленую воду. Ужасно хотелось напиться. Нет, это все настоящее.
   Я вновь подняла глаза к низкому небу, но определить, как высоко солнце не было возможности. И направление. Кто сказал, что я должна идти? Что мешает мне лечь и умереть во второй раз? Паника, ужас, исчезающего разума.... Забыть, забыть навсегда.
   Я брела по тонкой полосе пляжа, и моя жизнь ускользала от меня. Как вода. Вот она есть - а вот лишь мокрые пятна, влажная кожа и привкус, исчезающий запах...прости меня. Воспоминания.
   Свет и шум падали с небес.
   Я остановилась, задрав голову, и с удивлением поняла, что, наверно, уже ночь: холодный ветер с моря усилился стократно, и тьма была непроглядной. Лишь этот шум и свет, и ветер - жестче и жестче.
   Бежать некуда. И стоит ли? Я здесь...
   Туша вертолета упала, как низвергнутый ангел, и лопасти замедляли свое вращение, пока совсем не остановились. Свет в кабине мигнул и погас, а когда вновь включился - был слабым и желтым.
   Ну и - меня встречают или как?
   Ничего.
   Осторожно я подошла ближе. Сквозь пыльные стекла не было видно, что твориться в салоне. Черт, что это за модель? Не узнаю. Летала ли я на таких? Отстраненно я поняла, что не помню - совсем не помню, вертолет вызывал какие-то смутные, не различимые образы, если я увижу щиток - что-то проясниться.
   Без особой надежды я потянула ручку двери - заперто, конечно, изнутри. И проклятое стекло толстое - камнем не разбить.
   Устало я опустилась на валун - твердый и холодный, но ноги у меня жгло огнем, а позвоночник совсем не держал - так и хотелось согнуться, спрятать в ладонях лицо, и чтобы все прекратилось. Зачем, зачем было тревожить мой покой в том, что и есть квинтэссенция покоя?
   Я заставила себя встать и обошла машину вокруг - с другой стороны тоже была дверца, и я изо всей силы дернула ее на себя, а когда ничего не произошло - зло пнула пяткой, отчего израненная нога загудела, как колокол, а в бедре вспыхнула волна новой - горячей и красной боли. Но дверь, к моему удивлению, сдвинулась. Внутрь и чуть вверх.
   Упираясь плечом в бок летающего динозавра, и сцепив от напряжения зубы - я подняла дверь еще немного, а потом еще и еще, пока пальцы не свело судорогой напряжения, а несколько ногтей сломались. Я ввалилась в салон, а крышка тут же с хлопком встала на место.
   Просторно. Явно, пассажирский. Три кресла, обитые мягкой тканью, подогрев - в салоне очень тепло, почти жарко и только теперь я поняла, как сильно замерзла - когда колючими иглами стала возвращаться чувствительность. И запах... тонкие, слегка сладковатые женские духи, немножко жасмина и еще... кровь. Запах крови. И другой.
   Я рванулась к креслу пилота. Пришлось, чуть ли не выламывать спинки загораживающих кресел, прежде чем я перебралась через них.
   На боку, заняв оба кресла - первого и второго пилотов, лежал человек. Одна рука все еще на штурвале - странном, треугольном, вторая - зажимает пятно на боку. Лица не видно - оно закрыто светлыми, спутанными волосами.
   Я отодвинула сосульки волос и прижала пальцы к ровно пульсирующей жилке на шее. Девушка лет двадцати, лицо - в разводах красно-коричнево-желто-зеленой краски, так что и не разобрать черт. Может, я ее даже знаю, знала...
   Теперь - осторожно отодвинув руку и задрав кофту, я уставилась на рану. Слишком много крови - она спеклась и мешала разглядеть.
   Девушка тихо застонала и попыталась чуть повернуться, на миг ее глаза открылись, и она осмысленно поглядела на меня - лишь на миг.
   Вытереть бы.... Пришлось вновь переползти в пассажирскую часть салона. Под сидениями я нашла канистру с водой и на пару минут припала к горлышку - вода была с привкусом хлорки, но все равно - самая вкусная в моей жизни. Там же - громоздкий чемодан с аккуратно сложенной одеждой. Край первой попавшейся тряпки я смочила водой и, уже наловчившись, протиснулась к раненой. Теперь - смыть кровь. Маленькое круглое отверстие, на спине - больше, пуля прошла навылет, но обивка кресла была целой - значит, и стреляли не здесь. Вот зараза, куда же я влипла?
   Девушка прошептала что-то, но я не разобрала. Кажется, приходит в себя. Нет, опять отключилась.
   Я перевернула вверх дном весь салон, но нашла только йод, пластырь, раскрытую коробку с неподписанными ампулами и упаковку одноразовых шприцов. Девушка даже не вздрогнула, когда я плеснула на рану йода из темного пузыря, потом тщательно залепила пластырем и опять припала к канистре с водой.
   Так, посмотрим что у тебя здесь. В чемодане нашлось три запасных набора белья, вечернее красно-черное платье, серый брючный костюм, блузки, еще юбка, еще один костюм.... Нет, она явно ехала куда-то надолго. Я решила, что девушка не обидится, если я одолжу что-нибудь из ее нарядов. Белая блузка и черные брюки, замечательно. Одна ли тут одежда? Похоже - одна.
   Резкий, требовательный тон. Вопрос? Вопрос. Она, наконец, пришла в себя и, вероятно, хотела знать, кто я и что я здесь делаю. И я это узнать не откажусь.
   Я развела руками - насколько позволяла тесная кабина. Язык был мне совершенно не знаком. Ни одного корня. Я даже не могла определить, к какому семейству он принадлежит. Семейству? Что я об этом знаю?
   Она попыталась подняться, но тут же упала обратно, только слегка повернула голову в мою сторону.
   " Извини, - сказала бы я, - это ужасно паршиво вот так не иметь власти над своим телом, но быть мертвой гораздо хуже - ты уж поверь, там и тела-то у тебя нет" Сказала бы, если б могла. Мой язык и моя гортань совершенно мне не повиновались. Хорошенькое дельце: я ее не понимаю - она меня.
   Я налила в крышку немного воды и дала девушке - она выпила залпом и кивнула. Потом вторую. От третьей она отказалась, поджав губы и отвернувшись.
   Потом пришлось помочь ей сесть, и она долго изучала приборную панель, словно видела ее, как и я, в первый раз.
   Странная она. Волосы - светло-серые, висят жирными прядями, оттеняя и без того не очень светлое лицо. Лицо, специально раскрашенное слегка светящейся краской, но узоры стерлись, и даже нельзя угадать черт лица под этой живой маской - только глаза, остро-настороженные, серо-голубые, под припухшими веками.
   Вновь требовательный вопрос. Взгляд перебегает с меня на круглый циферблат.
   Я отрицательно покачала головой. Этот жест она, кажется, знала. И то хорошо.
   - Зард, - она коснулась рукой своей груди, поморщившись от легкого движения. Я кивнула.
   - Зард, - повторила девушка, явно ожидая от меня другой реакции. Только не мычать. Гордое молчание - пока не вернется способность контролировать собственный язык.
   Она повторила свое имя в третий раз, и я пожала плечами. Зард, так Зард, мне, что с того? Потом Зард опять попыталась начать разговор, а я только пожимала плечами. Отвратительно. Вскоре ей это надоело, она вновь уснула.
   Сон.... Сон - это очень похоже на смерть. Но я устала....
   Я прислонилась к такой мягкой и теплой обивке кресла и упала, упала вниз, в пике, в мертвую петлю, и крик рвался с моих губ, когда огромное и плоское - гранит, песок, твердь земли - неслось на меня, срывая узоры разума, обнажая единственную жажду - жажду выжить. И это было невозможно. Плечи выворачивает боль - давление, грохот, хлопок, потом второй и я лежу на твердом и неподвижном, таком твердом и таком постоянном.... Нет, это не была смерть. Эта не была смерть.
   Острое вонзается в спину - я слышу свой голос, свой предательский голос, я же обещала Марку не издать ни звука...Но почему же так больно, Господи!
   Я открыла глаза и встретилась с перепуганным взглядом - Зард изогнулась и, не отрываясь, глядела на меня.
   Я провела ладонью по лицу - оно было мокрое от слез. Похоже, я кричала во сне. А ведь уснула.
   Зард сказала что-то на своем тарабарском языке. Я отвернулась от нее, и, толкнув дверь, выбралась из вертолета. Утренний воздух более чем освежал. Утро. Просто чуть светлее, чем ночью.
   Перепрыгивая самые острые на вид камни, я добралась до кромки моря и умылась. Нельзя ждать. Вот и кушать хочется, а в салоне ничего съестного я не нашла. Спросить бы у Зард.
   Марк бы нашел.
   Что за Марк? Второй раз всплывает это имя. Нет, я не помню. Бедная, бедная моя голова.
   Я попыталась произнести странное, смутно знакомое имя, но получилась лишь буква "м". Нет, дело в связках. Я абсолютно не могу контролировать свой голос. Что ж, придется учиться. Только завтрак где бы достать?
   В кабине Зард попыталась вернуться к прерванному разговору: настойчиво что-то требовала, постоянно повторяя свое имя. Попытка общаться жестами была жалкой: я показала на свое горло, а когда до нее не дошло - сделала движение, словно меня душат. Вполне возможно, девушка восприняла это как угрозу - но за то умолкла и не мешала мне исследовать помещение.
   Ничего полезного больше я не нашла - лишь коробку с липкими от машинного масла инструментами, но никаких продуктов. Диета так диета.
   Зард опять уснула и я попыталась ее растолкать - если она посадила машину, то должна уметь и взлетать, или хоть знать где здесь радио. Меня не покидало чувство, что в таких вещах я должна разбираться, и сон-воспоминание, пришедший из неизвестного угла моего сознания, говорил о том же. Но девушка с разрисованным лицом не просыпалась.
   Я прикоснулась к ее лбу и в испуге одернула руку - у нее поднялась температура, и очень сильно. Плохо.
   Разодранную тряпку я смочила холодной морской водой - пришлось сделать рейд туда и обратно, и привязала к ее горячему лбу. Когда я отодрала край пластыря, Зард что-то прошептала, как всегда непонятное. Йода в бутылочке убавилось на половину. И рана ее выглядела не очень приятно - воспаленная красная кожа, новые, затвердевшие сгустки крови.
   А ночью пошел дождь - очень кстати, в канистре воды осталось лишь четверть. Я промокла до нитки, но наловчилась подставлять горлышко канистры так, что вода стекала туда прямиком с одной из хвостовых лопастей. К утру, когда непогода закончилась, у нас была опять полная емкость.
   И еще одни сутки прошли - монотонные и изматывающие. Я пыталась сбить жар своей новой знакомой, вытирая ледяной водой ей лицо и руки, так, что краска полностью смылась, и я увидела, что она скорее некрасива: вздернутый, крупный нос, лицо, с нездоровой кожей, слишком выступающие губы, крупные передние зубы, делающие ее похожей на какого-нибудь грызуна, глубокая ямочка на подбородке. Пару раз она ходила под себя, и мне приходилось обтирать ее и переодевать.
   А потом она открыла глаза, и я дала ей напиться. Зард некоторое время сидела, положив руки на штурвал и глядя прямо перед собой. Потом принялась осматривать приборную доску. Губы ее шевелились, словно она что-то подсчитывала, и мне оставалось лишь следить за ней.
   Поправить здесь, изменить там, повернуть вот эту ручку... Я надеялась, что застоявшийся механизм вот-вот проснется, послышаться урчание мотора и гул разгоняющихся винтов, но - ничего.
   Я поняла, что все это даром, когда Зард спрятала лицо в ладонях и некоторое время сидела тихо и неподвижно.
   Плохо. Плохо, если она ничего не может сделать с механизмом, это значит, что мы так и останемся здесь, без пищи и с запасом воды, зависящим от прихоти природы.
   Нет, я не боялась остаться одной - если моя спутница скончается от заражения или просто внутренних повреждений, голод и жажда не казались мне ужасными, нечеловеческими муками, меня не смущала перспектива прожить новую - совсем новую жизнь в этом мрачном и холодном месте... Но я не могла понять, что же вызывает во мне панический страх - страх, от которого хочется выть.
   И когда я оставила ее одну в кабине, опять задремавшую из-за усталости нездорового человека, и вновь увидела лишь камни и море, такое же неживое, как и эти валуны, и такое же близкое.... Близкое. Прилив. Если он приблизиться, если он и дальше будет двигаться так же быстро - нас, вместе с уродливым куском металла, смоет, унесет в темную, густую темноту, поселяющуюся в легких и душе. Я боялась смерти.
   Бегом я возвратилась к Зард - растолкать, разбудить ее и, показывая пальцем на полосу прибоя, пытаться втолковать степень опасности. Она поняла. Поняла, с удвоенной энергией принявшись тормошить несчастные приборы. Я следила за ее руками и взглядами, пытаясь хоть приблизительно представить, как это все должно работать. Но потом Зард сняла одну из панелей - пришлось ей помочь, в неравной борьбе потеряв еще несколько продолговатых острых ногтей. Но когда черная, изогнутая крышка была поднята - я уронила ее. Под щитком ничего не было. Совсем ничего - ни путаницы проводов, но ровных рядов зеленых и золотистых плат, ничего. Только тьма. Полная и бездонная, такая, в которую проваливаешься, если смотришь чуть дольше, чем один мимолетный взгляд.
   У Зард состояние машины удивления не вызвало - она запустила в пустоту руки - по самые локти, и я содрогнулась, представив, как ночь, тугими перчатками обвивает ее кожу.
   А потом она поставила на место щиток и опять принялась вращать непослушные ручки и рычаги. На этот раз непослушная плоть вертолета отозвалась утробным урчанием, мягким, но ровным.
   Толчок - и мы оторвались от земли. А потом твердь метнулась вниз, мгновенно слившись с водой и небом. Ускорения не ощущалось совсем. Лицо Зард не выражало ничего. Просто усталое и напряженное лицо.
   Такие машины не должны летать, им не место в моих небесах.... Моих небесах?
   Я перевела взгляд на окно: серое, все серое, мир утратил цвет, пока я была мертва. И эта серость была неравномерной, завораживающе неравномерной, гипнотизирующей....
   Кровь, кровь на его лице. Красное на белом - вот это были цвета. Как грим азиатки, как флаг Японии, как закат зимой. Я вытираю ее носовым платком. Он совсем рыжий. Что я говорю? Я говорю, говорю, не замолкаю, и ты знаешь, что это ложь, все ложь. Я не могу не испортить последние минуты. Всегда лгала. Почему я лгала? Прощай.... Падение....
   Падение... желудок где-то у горла, но это ничего - еще чуть-чуть потерпеть, еще полминуты, и все будет... Орех, восковые листья, широкие, как веера, острые, как ножи, и такие зеленые, как сама жизнь. Я знаю каждую его ветвь, каждый изгиб коры, каждый истекающий смолой сруб. За что же ты так ненавидишь меня? Не к тебе ли я прислоняла заплаканное лицо? Не твой ли обнимала ствол, когда ветер, сбивающий листья с твоей вершины, пытался сорвать и меня, разбить о черную землю, как твое дитя? Почему же ты резал мне щиколотки, отпускал мои мокрые ладони, почему ты не хотел принять меня, глупое дерево?
   ...Чьи это руки? Чья это улыбка? ...
   ... Падения, падения, не удержаться... мои кулаки гудят, костяшки пальцев содраны, в голове стучит набат - горячее застилает глаза, и я молю Бога, чтобы он меня остановил... падения. Тошнота. Крик в ночи. Пламя в желудке. На черной столешнице - стакан. На часах половина третьего. В стекле - отражение. За отражением - тьма. Непроглядная.
   Падение.
   Я вынырнула из сумерек своего больного сознания. Зард уверенно снижала машину. Внизу - целая поляна огней. Опять пришла ночь, и огни гирляндой сплетались и расплетались.
   Отстраненно я подумала, куда меня опять занесло. Но ничего кроме огней видно не было, и я подавила крик, когда Зард бросила вертолет вниз, по вертикали, не сбрасывая скорости. А потом - мягкое приземление.
   Клянусь, никогда больше мои ноги не оторвутся от земли.
   Почему мне кажется, что я не раз себе это обещала?
   Зард протянула руку и коснулась моего плеча. Странным образом я начинала понимать, что она хочет сказать. Сейчас она требовала, чтобы я вернулась из страны грез и помогла ей выбраться из кресла.
   Я толкнула локтем дверь и Зард тяжело оперлась о мою руку, вставая на ноги. Несколько шагов - и мы вновь на твердой земле. Колени у меня немного дрожали.
   Прямо перед нами выросла стена - молчаливая и темная, еще более темная, оттого, что увешена круглыми белыми фонарями, создающими не свет, а тени. Почему я все жду встречающую делегацию с цветами, хлебом и вином?
   Но как я ни вглядывалась, единственными людьми здесь были мы с Зард. Она постояла немножко, отдыхая, а затем взмахнула ладонью в сторону стены и оттолкнула мою руку. Уверенной походкой пошла вперед, словно бок у нее не был продырявлен, а во рту уже трое суток не не было ни крошки. Может, здесь хоть накормят...
   ... Мысли мои откликались в моей душе неожиданным эхом. Например, голод не пугал, а вместо страха голодной смерти возникали расчеты как долго я смогу продержаться. Сложные зависимости от качества воды, расхода энергии, количества часов сна и бодрствования, сколько еще будет продолжаться то или иное чувство: боль в желудке, тошнота, потом - совсем не хочется кушать, а когда - очень хочется. Все это зависело от ранее установившихся условных рефлексов...
   Я держалась на полшага от Зард и была готова подхватить ее, если она вдруг надумает терять сознание. Но, похоже, запас ее прочности был гораздо выше, чем казалось на первый взгляд.
   В стене образовался светящийся четырехугольник - отворилась дверь. Зард переступила порог с выражением легкой брезгливости на лице - косяк был слишком низок, и ей пришлось пригнуться. Зард оказалось высокой и длинноногой.
   Мимоходом я прикоснулась к стене - шершавая и теплая.
   И - мы в огромном светлом зале, светлом до такой степени, что глаза болят и слезятся. Я прищурилась, стараясь смотреть сквозь ресницы, пока зрачки не приспособятся. Круглый амфитеатр, лампы сплошной шеренгой опоясывают периметр, поверхность пола приятно холодит мои ступни.
   Зард не сбавляя шаг, прошла через зал и легонько ударила противоположную стену. Еще одна дверь - нормальная дверь на петлях, отворяющаяся внутрь. За ней - маленькое, тоже круглое помещение.
   Я подпрыгнула от неожиданности: с потолка на нас обрушился целый поток воды, горячей и мыльной. Зард с отвращением сбросила мгновенно промокшую одежду, я последовала ее примеру.
   Вода, смывающая грязь и пот с наших тел, пожалуйста, унеси мои воспоминания, как вчерашний сон: неверные и тревожащие.
   Я запрокинула лицо вверх, к источнику, но ничего не увидела. Горячий душ казался благословением. И прекратился так же неожиданно, как и начался. Теплый воздух, хлынувший вместо, высушил нас за пару минут, и Зард достала откуда-то из стены - мне начинало казаться, что здесь везде потайные панели и ходы - два тугих, обернутых полиэтиленом свертка. Бросила мне один, и я поймала его на лету. Второй она разорвала, достав одежду.
   В моем оказался серый комбинезон, мягкий на ощупь и, наверно, очень теплый. Нет, это я не одену. Сама же Зард уже облачалась в вариант вечернего платья: белый корсет, черная свободная юбка, черные перчатки до локтей.
   Она сказала что-то резкое, увидев, что я не спешу одеваться. Я покачала головой и отдала ей сверток. Пусть меня расстреляют, если я ошибаюсь: моя дорогая спутница собирается на бал-маскарад, а мне предлагает роль девушки-убирающей-горшки.
   Все она поняла. Без сожаления бросила на пол комбинезон и достала из стены платье, тоже, впрочем, серое, но вполне приличное.
   Зард ждала пока я оденусь. Странно, что и платье и обувь (ботинки со срезанными носками) мне были как раз в пору. Затем - новая дверь, длинный коридор, выстланный коврами красно-коричневых расцветок. Впервые за долгое время я увидела людей: мужчины и женщины, в уже знакомых комбинезонах, безжалостно обтягивающих недостатки фигуры, проходили мимо с озабоченным видом. Их совсем не волновали ни Зард ни я, они появлялись и исчезали, пересекая наш путь и скрываясь в стенных проходах.
   И долгий путь по прямой. Ковры глушили все звуки, и мне начинало казаться, что я не только немая, но и глухая.
   Зард остановилась перед дверью - настоящей дверью, остановилась и замерла. Мы стояли несколько секунд, прежде чем ее открыли изнутри. Высокий и смуглолицый человек, худой, как палка, в черном, строгом костюме. Черт его лица я не рассмотрела: Зард опустила взгляд и я сделала то же - не стоит нарушать местных этикетов.
   Она сказала что-то, странно протягивая гласные, не глядя в глаза собеседнику, потом - кивнула в мою сторону и повторила одну из уже слышимых мною фраз. Ага, значит, обо мне.
   Торжественный ужин. Стол, уже накрытый на три персоны, застеленный белой скатертью и уставленный небольшими блюдами. Высокий первым занял свое место, затем - Зард, и я. Меня смущало незнание местных традиций, но, кажется, традиций никаких и не было. Единственное: вместо столовых приборов - тонкие, словно из бумаги, перчатки, а вместо чаш - пиалы. Я заставила себя выпить бульон - немного странный привкус, как по мне, и соли не хватает.
   Появилась костлявые девушки в сером и убрали со стола.
   Между мужчиной и Зард завязался разговор, очень сдержанный и абсолютно для меня не понятный. После второй ее реплики - голос холодный и ровный, он повернул голову чуть вправо, и Зард сразу умолкла - кажется, на половине слова. Мужчина неопределенно махнул рукой, и это послужило сигналом - Зард поднялась из-за стола и я последовала за ней.
   Не оборачиваясь и не прощаясь мы покинула странного хозяина - а так себя держать мог лишь властитель, чье движение бровей - закон. Еще один коридор - на этот раз короткий, и вот уже я поднимаюсь следом за Зард по высокой, витой лестнице. Ее пару раз качнуло, но она во время схватилась за поручень, так что моя помощь не понадобилась.
   Лестница еще раз свернула и уперлась в высокую узкую дверь, металлическую и исцарапанную. Зард толкнула ее ладонью, и дверь бесшумно распахнулась. И так же бесшумно закрылась за моей спиной, когда я вошла следом.
   Мы оказалась в небольшой прямоугольной комнате, освещенной мягким светом, словно стены обрывались, чуть-чуть не доставая до потолка, и из этой щели струилось теплое желтоватое сияние. В углу лежал такой же лимонно-желтый матрас, и Зард произнесла что-то, указав на него рукой. Сама же, не задерживаясь, пошла вперед, и я увидела, что эта комната - проходная. Зард скользнула в узкую щель - такую узкую, что ей пришлось пробираться боком, и скрылась из вида. Я подошла ближе и заглянула в проход. Эта комната была такой же, только, кажется, не проходной. Моя спутница тяжело опустилась на тряпье в углу и закуталась в него как в кокон.
   Мне совершенно не хотелось спать, тем более что я не привыкла засыпать при таком ярком освещении.
   Я легла на матрас, который оказался неожиданно жестким, подложила ладони под затылок и уставилась в потолок. Потолок был серый и исцарапанный, словно по нему не раз проходили на коньках.
   Это был не мой мир. Чужой, до отвращения чужой, и я чувствовала себя так, словно ночью забрела в пустующий дом. Хозяева могут вот-вот появиться, но уйти нельзя, - а остаться... уж очень неприятно здесь. Да, все здесь казалась именно пустым.
   Еще, где-то в желудке засел страх, и мне от этого было холодно и противно. Даже одеяла нет, чтобы укрыться с головой и не видеть. Нужно постараться уснуть, это был трудный день, а предстоит, наверное, еще более...
   Я знала, что могу уснуть в любое время суток в любом помещении, даже на дереве, в бурю - кажется, мне приходилось и так отдыхать. Память медленно возвращалась ко мне - кусочками аналогий, плохо сплетенными ассоциациями. Глупо надеяться, что после такого не будет повреждений... хорошо, что вообще есть какие-то воспоминания. Но если я не буду разговаривать.
   Я поморщилась. Мысль о том, что так и придется оставаться бессловесной, была более чем неприятной. Нужно выучить ту тарабарщину, на которой они общаются, эти странные люди. Только вот как...
   И еще - у меня не было сомнений в том, где я оказалась. Воздух, что ли? Нет, и воздух здесь другой - подвижный, но сухой, и оттого - такой же мертвый.
   Когда они прибыли... воздушные бои, переговоры - перемирия. Мы дарим вам что вы просите - бусы? Нет, зачем нам бусы. Вот та замечательная вещь - как она называется? Ах, это ваша дочь? Значит, вы нам это не подарите? Очень необычная конфигурация черепа, знаете ли, я такие коллекционирую... Спасибо вам большое, так мило с вашей стороны... И вновь - бои. Только уже не в воздухе, а за пределами стратосферы.
   У меня не оставалось сомнений - они победили. Или никто не победил, но мы довели себя до такого состояния. Странно, я то думала, нас под корень вырежут, если мы окажемся слабее. Впрочем, много ли я успела увидеть? Безжизненный океан и пустынный пляж. Странную женщину на странном, таком знакомом - но чужом - транспорте, здание-улей...
   И все же я задремала. Мне ничего не снилось, и это было замечательно. Впрочем, нет, было предощущение сна - запах. Они здесь. Рядом. Я чую их, как мышь чует крадущуюся, принюхивающуюся лису, где-то здесь, совсем близко...
   Я открыла глаза.
   Потолок был все таким же выщербленным, освещение не изменило своего желто-лимонного оттенка. Я повернула голову и поняла, что меня разбудило - Зард мягко, но ощутимо сжала мое предплечье. Увидев, что я открыла глаза, она поднялась с колен и отступила на шаг. Зард была такой же помятой, как и вчера, но глаза ее блестели. Она сделала открытой ладонью жест, словно поднимала что-то невесомое. Я послушно встала.
   Зард решительно направилась к глухой стене и резко остановилась в шаге от нее, ожидая меня. Обернулась и недовольно нахмурила брови - одна из первых эмоций на ее лице.
   Я подошла ближе и увидела, что стена не гладкая, а с неровной выемкой как раз на уровне моего бедра. Зард без колебаний схватила мою ладонь, вывернула мне пальцы и с силой пропихнула в пазы в стене. Внутри что-то сухо щелкнуло - то ли мои кости, то ли тайный механизм, но стена мягко прогнулась внутрь, и Зард, все еще не выпуская моей руки, затянула меня в глубину новой комнаты.
   Оставалось лишь изумляться: у меня создалось впечатление, что в этом мире действует такой же запрет на прикосновения, как и в моем родном.
   Судя по запаху - это было отхожее место. Круглое помещение с системой радиальных желобов. Не особенно раздумывая, моя провожатая сделала все, что положено делать по утрам, затем - хлопнула в ладоши, и я уже во второй раз оказалась внутри водного потока, льющегося с потолка.
   Я попыталась отступить в сторону - поток, как кара небесная, падал точно мне на голову, но он переместился вместе со мной. Я сделала еще шаг в сторону, начиная понемногу паниковать - так и задохнуться не долго. Водопад прекратился неожиданно и я, отплевываясь, услышала смех Зард. Смеялась она, конечно, с меня. Мне оставалось лишь скромно улыбнуться в ответ, хотя больше всего хотелось сейчас размазать ее ухмылку по противоположной стене.
   Приступ ее веселья прошелся и вот уже она - та же, больше похожая на ожившую статую. Зард сбросила мокрую одежду и еще раз хлопнула в ладоши - на этот раз поток обрушился лишь на нее.
   Оставалось только последовать ее примеру - в который раз.
   Потом Зард показала мне как из такого же паза в стене доставать одежду - сжимаешь кулак, разжимаешь, и хватаешь чуть влажный пакет, в котором только то, что тебе приличествует носить.
   Мне вновь досталось прямое серое платье, длинное и плотное, Зард - желтые лосины и такое же платье, только зеленого цвета. Она пригладила влажные волосы рукой, и критично оглядело меня с ног до головы. Кивнула каким-то своим мыслям, и, повторив манипуляции с пазом в стене, махнула рукой, чтобы я следовала за ней - вон из уборной.
   Как бы там ни было, кажется, я начинаю разбираться в выражении ее лица.
   Спуск по лестнице. Ладони у меня мгновенно стали мокрыми, и я цеплялась за поручень, как за последнюю соломинку. Смотреть вниз было нельзя, и я не отрывала взгляда от острых лопаток Зард, выпирающих из-под зеленой ткани. Пока я злилась на себя за этот новоприобретенный страх высоты, ноги мои сами провели меня через неполных три витка лестницы. Витки... витки...тошнота в горле, а позвоночник так вдавливает в кресло, что чувствуешь каковы на ощупь прутья спинки. И она несется на тебя - плоский щит, изрытый канавками улиц и прыщами укреплений.
   Прочь, прочь, этого никогда не было.
   Лестница осталась позади, и я вздохнула глубже, вытирая ладони о платье. Зард уверенно шла вперед, эти коридоры - прямые, иногда расходящиеся, ветвящиеся под углом в сорок пять градусов. Тусклые лампы через каждые десять метров, стены и пол казались каменными, но были такими гладкими, словно вылизаны огромным языком, впечатление подземелья только усилилось, когда я сообразила, что коридор, которым мы двигаемся после очередного поворота, плавно уходит вниз. Но воздух здесь был свежим и сухим - более чем свежим, моя кожа под платьем покрылась пупырышками.
   Зард резко остановилась и я едва не налетела не нее. Еще один паз для ладони - она пробормотала что-то, открывая стену, и когда та прогнулась внутрь, толкнула меня в спину, так, что я едва не споткнулась, когда стена закрылась за мной.
   Я оглянулась - нет, Зард была рядом, а не осталась по ту сторону. Здесь была небольшая комната, более похожая на выдувшийся аппендикс коридора - точно такая же, только чуть более широкая, и лампы ярче - они гроздьями по две-три штуки свисали с потолка.
   Мужчина, сидевший за пультом у противоположной стены, обернулся, и медленно встал. Правее пульта - панели с цветными тумблерами и мелкими пазами для ладоней - находился низенький столик, заставленный посудой из зеленого стекла и поблескивающими металлическими предметами. Под столиком - завалившаяся на бок стопка книг.
   Я перевела взгляд на человека. Он был почти на голову выше Зард и едва не касался потолка макушкой, на нем был серый сюртук, прямой и длинный - от жесткого воротника до пола, так что не видны даже носки обуви. Я заставила себя посмотреть на его лицо - узнавание, комок привычного страха в горле. Нос, длинный и узкий в переносице и неожиданно мясистые ноздри, прямая линия губ, глаза - в глаза я не смотрю - это усвоено на уровне рефлексов, но вижу, что бровей у него нет, а череп гладкий и круглый как мяч, большие уши плотно прижаты к голове.
   Не может быть. Не может...
   Я зажмурилась, отгоняя видения прошлого.
   У него на рукавах пуговицы, там, где запястья, ткань плотно прижата к болезненно-белой коже.
   Зард что-то рассказывала лысому ровным, почти металлическим голосом. Тот слушал, не глядя на меня. Длинные руки спокойно свисают вдоль тела.
   Она умолкла, и я заставила себя расправить плечи, потому, что лысый, не мигая, уставился на меня. Внутри у меня все сжалось. Я не могла смотреть ему в глаза, и не могла отвернуться.
   Лысый отвел взгляд и спросил что-то у Зард - почти шепотом. Ее ответ показался мне на полтона резче.
   И тогда лысый протянул руку - невероятно длинную, и вцепился мне в горло. Лишь на две секунды, но за эти две секунды его пальцы ощупали мою гортань, словно изнутри, не давая мне вдохнуть. Я ударила ребром ладони по его запястью, пытаясь вырваться, но он даже не заметил - отпустил через миг, видимо, решив, что хватит меня душить.
   А потом меня словно переехал грузовик, в глазах у меня потемнело, и стена - еще одна стена? - надвинулась на меня, выжимая из меня все. Все, чем я была. Ни одного видения. Только прошлое. Слишком мало его у меня было - прошлого.
   Холодный мертвый океан. Острые камни под ногами. Перемазанное зеленой краской лицо Зард. Падение. Падение, засасывающее, увлекающее вниз, стремящееся размазать тебя по глади неба и глади земли. Три неполных витка шаткой, воздушной лестницы. Ужас перед незнакомым человеком. Человеком. И моя бессловесность. - ОНО ПОДАЛОСЬ ВПЕРЕД, ВПИВАЯСЬ В НОВОЕ ДЛЯ СЕБЯ ОЩУЩЕНИЕ - разрывающая невозможность, неизвестность, чуждость происходящего. Голоса, смыл которых утерян, похожие на животные мычания и несвязные лепетанья младенцев, собственный голос - чужой, непослушный, бесполезный. - ОНО ВЫВЕРНУЛОСЬ ПРОЧЬ.
   Я прикоснулась рукой к горлу. Оно болело, но в голове болело сильней - осталось ощущение того чужого и ... все же не чуждого.
   Что-то черное качнулось и отодвинулось - я сфокусировала взгляд - ботинки с закругленными носками и желтыми ногами в них. Кажется, я свалилась прямо к ногам Зард. И локоть больно ударила.
   Мир вращался вокруг меня сумасшедшей каруселью, а голоса доносились как из-под воды. Лысый сказал что-то гортанным голосом, тихий ответ Зард. Вновь - лысый.
   Стараясь не двигать лишний раз левой рукой, смягчившей мое падение, я поднялась с пола. Зард обернулась, поглядела на меня, и вернулась к разговору с лысым. Она без страха смотрела ему в глаза, и я сначала решила, что она просто невероятно смелая, а потом - что она дура. Но на самом деле - это я дура. Если лысый и похож, то - только похож.
   Сколько времени прошло? Век? Два? Тысячелетие? Они что - ассимилировали в нас, или это мы ассимилировали в них? Или - это...? - я оборвала мысль, так как Лысый замер на половине слова и, не мигая, уставился на меня. Смотри, смотри, много ли ты увидишь, когда я знаю, что ты - не один из них?
   Зард бросила что-то на прощанье - короткое, и, кажется, не очень содержательное, и, вцепившись пальцами в мой больной локоть, протолкнула меня сквозь податливую стену - в подвальный коридор.
   Путь обратно занял гораздо больше времени потому, что Зард двигалась как-то нехарактерно - медленно, вдумчиво переставляя ноги. Мне приходилось прилагать усилия, чтобы не наступать ей на пятки. У второго поворота она даже остановилась, словно раздумывая, и аккуратно прислонилась спиной к стене.
   Кажется, не только меня этот Лысый вымотал.
   А еще я вспомнила, что у Зард продырявлен бок и то, что она так бодро вышагивала впереди - не совсем нормально.
   Поворачивать было необходимо направо, но Зард, закусив губу, выбрала левое ответвление коридора. Здесь светлее, и коридор не только поднимался вверх, но и становился шире. В какой-то момент она ускорила шаг, словно вся подтянулась, и, повернув, я поняла почему.
   Мы оказались в широком зале, заполненном таким количеством людей, которое мне никогда еще не приходилось видеть. И еще - у меня не возникло сомнений в том, что это столовая. Высокие столы-стойки, за которыми стоя пережевывали пищу жители улья. Впервые я получила возможность делать какие-то выводы, и мне эти выводы не нравились: мужчины и женщины, в серых облегающих комбинезонах, все как один сутулые и костлявые, коротко стриженные, с нездоровым цветом лица. Выражения лиц - сосредоточенно жующие. Я чувствовала себя так, словно попала в зоопарк.
   Зард не сбавляя шага двинулась в человеческую гущу и я поспешила за ней, стараясь не смотреть по сторонам. У свободной стойки она остановилась, положила не нее локти, и огляделась, высматривая кого-то. Потом вскинула руку и щелкнула пальцами. Это показалось мне самым громким звуком в зале.
   Кажется, никого из присутствующих не смущало то, что наши с Зард наряды отличаются от рабочих комбинезонов. Является ли здесь одежда признаком класса? И что это значит для меня? И еще - все, кого я здесь видела, были темноволосыми. Или темно-русыми. Зард же - блондинка, судя по всему, естественная.
   Появилась девочки лет десяти - в таком же комбинезоне, с двумя подносами в руках, и, приподнявшись на носках, поставила их перед нами на стойку. Зард кивнула, а я нашла объяснение тому, что в столовой не видела детей. Как и стариков, впрочем.
   Меня уговаривать надобности не было - я поняла насколько голодная. На подносе стояла миска с чем-то похожим на жидкую кашу и плоская тарелка с белыми небольшими кубиками. Перчатка, уже знакомая мне, и ложка. Ложка была деревянная и явно выструганная вручную. Вторая знакомая мне вещь, после книг под столом Лысого.
   Зард бросила на меня то ли любопытный, то ли подозрительный взгляд. Может, нужно притвориться, что я ложку первый раз в жизни вижу? Люди в комбинезонах обходились без этого нехитрого приспособления - просто пили кашу, как из пиал, в отличие от Зард, прекрасно знающей, что делать со столовыми приборами.
   Я пожала плечами, решив притворяться как можно меньше.
   Каша оказалась абсолютно безвкусной, а кубики - такими же, только еще и волокнистыми. Я так и не поняла из чего они - отварное мясо, или кора какого-нибудь дерева. Доесть такой завтрак я не смогла, как себя ни уговаривала.
   Зард же в отличие от меня, тщательно пережевывала резиновые кубики.
   Небольшое шевеление где-то впереди - я вытянула шею, стараясь рассмотреть, Зард тоже оторвалась от еды, и мне не понравилось выражение ее лица. Люди быстро и тихо сдвигались в стороны, освобождая путь от одного из коридоров к центру столовой. Десять человек, все - в черных сюртуках, как у Лысого, подтянутые и напряженные, впереди - ярко-зеленое пятно.
   Они целеустремленно направлялись к нам, и я подумала, что сейчас что-то будет.
   Возглавлял процессию мужчина в зеленом свитере и коричневых брюках, и он казался здесь еще более неуместным, чем я. Когда он остановился напротив Зард, а его спутники отступили на несколько шагов, все, как один, просверливая меня взглядами, я поняла, что человек в зеленом и Зард - родственники. Скорее, брат и сестра. Одинаковые волосы, только у мужчины - коротко стриженные, еще он был чуть выше Зард, но подбородок у него был другой - острый, а глаза - бесцветные под узкими полосками бровей.
   Мужчина спросил, а Зард ответила - резко и односложно. На что он улыбнулся уголками губ, развернулся на каблуках, и ушел в сопровождении своей свиты куда-то в другой конец столовой.
   Зард положила ложку на поднос и, не раздумывая, двинулась вдоль ряда стоящих людей, которые, казалось, вообще не обратили внимания на произошедший диалог. Сомневаюсь, что хоть один из них его не слышал - они даже жевать прекратили, пока длилось это маленькое представление.
   Я едва успевала за ней.
   Ряд, еще ряд. Одинаковые сгорбленные спины, с выступающими позвонками.
   Зард остановилась, высматривая кого-то. Я попыталась проследить за ее взглядом, и встретилась глазами с человеком - еще одним в черной одежде. Зард тоже заметила его, и теми же широкими, не женскими шагами, поспешила к нему.
   Кивок, кивок. Ее знакомый был стариком - первым стариком, которого я здесь видела. Затянутый в черную форму, как и молодчики брата Зард, с прямой спиной и узловатыми пальцами - он нервно отбивал какой-то ритм на стойке, пока Зард говорила, с глубоко посаженными под кустистыми бровями глазами, с глубокими носогубными складками. Жилистый, как старое дерево.
   Зард умолкла, и он перевел взгляд на меня, изучая, словно зверушку на препараторском столике. Что ж, я и не сомневалась, что они обо мне говорили.
   Старик ответил, взвешивая слова, и не отрывая от меня взгляд.
   Зард кивнула и развернулась на сто восемьдесят. Я хотела следовать за ней, но старик схватил меня за локоть, удерживая на месте. Кажется, Зард надоело, что я хожу за ней по пятам, и она нашла на кого меня спихнуть.
  
   Глава 2
   Только спина моей единственной знакомой скрылась в чернеющей дыре коридора, старик потянул меня в противоположную сторону. Я чувствовала себя как маленькая собачка на коротком поводке, которую волокут сквозь толпу. Серая масса послушно сдвигалась, пропуская старика, но на меня никак не реагировала, и если я не успевала протиснуться в мгновенно смыкающуюся щель - меня толкали острым локтем, или плечом.
   Когда столовая осталась позади, старик разжал пальцы и выпустил мой многострадальный локоть. Он даже чуть замедлил шаг.
   Мир коридоров. Переплетение червоточин, кротовых ходов и что там еще есть в физике. Физика...физис генезис...будь она проклята...
   Звук наших шагов. Почти в ритм. После очередного поворота к ним добавилось быстрое и сбивчивое стук-стук-стук. Я обернулась, но ничего не разглядела.
   Стук-стук-стук... Кто-то бежит, пытаясь догнать.
   - Огра! Огра! - Старик резко остановился, поворачивая хмурое, неприветливое лицо к мчащемуся следом за нами. "Огра" - это "подожди", или имя старика?
   Мальчишка лет пятнадцати. Если темпы акселерации не изменились.
   Парень замер перед стариком и легко, едва заметно поклонился. Дыхание его от бега не сбилось, и он протараторил что-то, не отводя прямого взгляда от старика. Прямого взгляда... здесь что - все родственники всех? Светло-серая форма - футболка и брюки - явно с чужого плеча - слишком уж узкая и короткая, угловатые черты лица, черные буравчики глаз из-под бесцветных бровей, широкий череп, правда, покрытый коротким черным пушком. Сын? Брат? Те же чуждые гены, что и у Лысого. Та же кровь.
   И сколько их - чужаков среди нас? ... Нас. Смешно звучит.
   Мальчишка выложил все, что хотел сказать, и умолк.
   Никаких слов, никаких жестов, - старик просто развернулся, опять впился хищными пальцами в мою руку, и пошел дальше, не обратив внимания на последнюю реплику мальчишки - явно с вопросительными интонациями.
   Я заставила себя выбросить из головы все суждения. Мне предстоит здесь жить. Если получится.
   Последний поворот и - тупик. Старик поковырял в стене сухой рукой, и она подалась, пропуская нас. Еще ветви коридоров. Только более широких и более светлых. Здесь было шумно - шелест шагов, глухие удары и выдохи. Проходя мимо очередного входа, я заглянула - два крепыша исполняли что-то вроде балета, не двигаясь с места, но размахивая руками, как крыльями, и перекатываясь с пятки на носок.
   Маленький, овальный зал - Старик сделал что-то со стеной, и она сомкнулась за нами. Недолгое копание в груде хлама, сваленного у стены, и Старик протянул мне странную штуку - гнутый пластмассовый обруч, с двумя скобами и желобком по центру. Я повертела ее в руках, не очень соображая, что это такое и для чего предназначено.
   Кажется, моя непроходимая глупость развеселила его так же, как и Зард до этого. Он усмехнулся и отобрал у меня пластмассу. Вытянув ладонь, продел большой палец и мизинец в пазы, а сам обруч обхватил его запястье.
   Я ожидала чего-то подобного, но когда Старик сжал кулак, и из под его пальцев с глухим хлопком вылетела черная молния, я вздрогнула. Старик указал пустой левой на противоположную стену, я разглядела фосфорицирующие очертания человеческих фигур, нарисованных на камне, и россыпь точек в центре одной из мишеней.
   Более чем знакомо.
   Нет, это не человеческие фигуры на стене - слишком вытянутые, слишком высокие, ага, вот и поменьше - в центре больших.
   Здравствуйте, добрые враги. Кто выбьет вам мозги, кроме меня?
   Я взяла оружие, поморщилась, когда Старик сдавил мне пальцы, помогая просунуть в петли. Вытянуть руку, нет, не так напряженно. Цель - над костяшками пальцев. Резко сжать.
   Обжигающий поток воздуха, казалось, разрезал мне кожу, и я едва не выронила оружие. С усилием стянула с руки и подула на обожженную ладонь.
   Россыпь бриллиантовых игл над правым плечом мишени. Промазала.
   Краем глаза я поглядела на старика - тот выглядел довольным.
   Слишком много мне нужно было знать. Слишком много вопросов. Это злило.
  
   Тонкие металлические иглы, непривычно легкие, с двойной спиральной насечкой. Если перед тем, как укладывать их ровными рядами в желоб браслета, смочить черную поверхность отравляющим веществом - смертельное оружие. Впрочем, если хорошо прицелиться ... жаль, я не знаю где у них важные органы. И какой нужен яд.
   Весь день - до того момента, когда Старик отобрал у меня новую игрушку и бросил ее опять в кучу хлама - я тренировалась. Было приятно чувствовать себя вновь защищенной. Лживое, конечно, чувство. Но ничего другого у меня не было.
   И еще мне было абсолютно непонятно зачем Зард и Старику давать мне столь ценные уроки.
   Лежа на твердом матрасе, под неусыпным взором раскаленных ламп, я думала об этом. Никаких предположений, никаких версий. Слишком мало сведений для рабочих гипотез, все еще рано.
   Я приподнялась и в который раз оглядела свои ладони - я тренировалась попадать в голову призрачному врагу как правой, так и левой рукой. Соответственно, заработала ожоги первой степени. Но это мелочь, это пройдет. Гораздо больше мне не понравилось то, что кормят здесь не только паршиво, но еще и всего один раз в сутки. Когда Старик привел меня в маленькую каморку, открыть которую мне удалось со второго раза, я была готова упасть на матрас и уснуть.
   Вот только свет здесь был постоянно, пальцы дрожали так, словно я все еще целилась и стреляла, а перед глазами стояли лица: Зард, разукрашенная и грязная, Лысый, касающийся своими паршивыми мыслями моих воспоминаний, Старик, с глупой довольной улыбкой следящий за тем, как я закрепляю браслет на левой руке, смазанные, усредненные фигуры в сером, светловолосый в зеленом свитере - тоже разрисованный, как на маскарад, девочка с подносами, у которой из-под рукавов серой робы выглядывает витой пластмассовый браслет ... Лица сливались, образуя все новые и новые комбинации, а я, следила за этим калейдоскопом, пытаясь найти... Что? Вспомнить...что - вспомнить? Прошлое, которого нет.
   Белое скуластое лицо, глаза, не отрываясь и не мигая, глядят на меня. Я не испугалась потому, что считала, что все еще сплю. А когда поняла, что лежу на боку, а это лицо находится где-то высоко, у самого потолка - пугаться было поздно. Только мороз по позвоночнику.
   Я села и с усилием потерла веки.
   Сколько? Одна шестая? Треть? Одна двенадцатая? Сколько чужой крови в этом мальчишке? Или еще меньше. Случайно выскочивший ген?
   Парень, так похожий на Лысого и на одного из тех, сейчас с холодным любопытством изучал меня. Как долго он уже так стоит и глядит?
   - Илгвар, - сказал он, показав себе куда-то в горло.
   Я моргнула, не очень понимая, к чему это он. Ах, имя. Имя - это хорошо.
   Затем Илгвар сказал что-то длинное и не вразумительное, а мне оставалось лишь удивленно на него таращится. Он повторил еще раз - короткую фразу, одновременно отступая назад и делая жест, словно тянул меня за собой на веревочке. Похоже, это значит "Идем со мной". Замечательно. Это я запомнила.
   Я поднялась. В животе у меня свело от голода, хорошо, что не заурчало.
   - Идем, - повторил Илгвар, и я двинулась за ним, надеясь, что понимаю, чего от меня хотят. Кажется, он остался доволен.
   Я начинала привыкать к тому, что стены за моей стеной с мягким давлением смыкались, но то, что через один поворот нас ожидала небольшая компания, было для меня неожиданностью. Старик в окружении десятка молодых и крепких мужчин, все - в темно-серых сюртуках, и все старательно делают вид, что меня не существует.
   Ждали только нас, и процессия сразу двинулась вперед и вправо, лавируя в хитросплетениях подземных ходов. Мне приходилось прилагать усилия, чтобы не отстать от них - слишком уж быстро шагали и неожиданно поворачивали. Организованность, никаких разговоров, никаких лишних движений - вот что объединяло их.
   Тихий настойчивый гул и едва уловимый запах пищи подсказали мне, куда мы направляемся. Опять столовая. Не скажу, что была разочарована. Есть хотелось зверски.
   И хотя в иерархии я еще не разобралась, один ряд - длинная стойка - был абсолютно пустым, а люди в комбинезонах старались не попадать нам под ноги. Безликие девочки-близнецы принесли подносы - все, как вчера, и исчезли, словно их и не было. Еда была та же - и почему я не сомневалась? Вот только кашу пришлось пить, наклоняя миску, сужающейся стороной на себя.
   За мной следили - настороженные, неприятные взгляды. Я и не надеялась, что эта компания будет меня игнорировать, но не так откровенно, в конце концов. И еще я заметила одну вещь: Илгвару достались не только злые колючие взоры, но и, словно случайные, толчки под руку, как раз, когда он пытался что-нибудь проглотить. Что ж, чужую кровь здесь не любят - это приятно. Против мальчишки я ничего не имела, но моя ксенофобия - выращенная много лет назад под неусыпным взором психологов (откуда я это знаю?) просто требовала уничтожения этого ... существа.
   Доесть я все же не смогла. И не только я - тарелки многих моих спутников остались полными, но они дисциплинированно ждали Старика.
   - Идем, - сказал мне Илгвар, когда Старик брезгливо бросил на поднос перчатку, давая понять, что завтрак окончен. Он сделал два шага вперед, затем обернулся, и задал Илгвару спокойный и короткий вопрос. Тот ответил, и я явственно расслышала "Огра" - что ж, точно имя старого.
   А потом Старик, то есть Огра, почти не замахиваясь, ударил мальчишку по лицу так, что тот упал бы, не ухватись рукой за стойку. Судя по выражению лиц - это было неожиданно не только для меня, но и для молчаливой свиты. Из-под прижатой к носу ладони закапали черные бисеринки крови. Глаза у Илгара были такими перепуганными, что мне стало его жаль. Он отпустил стойку, которая опасно накренилась, и стремглав выскочил вон.
   Инцидент на том был исчерпан - мы дружно покинули столовую. Старик по дороге бросил на меня испытующий взгляд, а я постаралась сделать удивленно-глупое лицо. Ничего не понимаю, ничего не знаю, в детстве мама меня уронила. Ага.
   Молодчики по двое - трое рассосались, только пришли в ту освещенную гроздь коридоров, а Огра привел меня вновь во вчерашний зал.
   Я прищурилась, изучая барельефы на стенах. Почему вчера я не обратила внимания? Ряды фигур - не мишени, а домашние сценки. Вот они принимают пищу, вот смотрят костюмированное представление, вот - маленькая фигурка взлетев, рубит другую фигурку - больше и человечней. Внутри абриса, стоящего прямо и, словно, смотрящего в тебя, - россыпь поблескивающих игл. Что ж, это вчера.
   Я обернулась, услышал звук шагов за спиной - Старик отступил в сторону, и в зал через смыкающуюся стену, проскользнул Илгвар. Молча, он взял браслет из сваленной у входа кучи, одним быстрым движением надел и вытянул руку.
   Холодная волна обрушилась на меня, проветривая голову, вымывая ненужные конструкции - слова забытого языка, суждения, реакции. Каменные стены зала проступили, как на трехмерном негативе, хоровод искаженных лиц, кривляющихся тел. Худой белый человек с оружием, мерцающим едва уловимым красным туманом, сгущающимся вокруг его сжатого кулака. Сведенные брови и раздутые ноздри. Второй человек уже поднял такое же оружие и защелкивает вокруг своей кисти, не отрывая от меня напряженного взгляда.
   Двое безымянных.
   Я отступила в сторону, со спокойным удивлением следя за полетом красного тугого сгустка, промчавшегося рядом с моим ухом. Горячий воздух упругой струей ударил в висок.
   Де жа вю.
   Я вчера стояла на ровном черном плато? Оно стреляло в меня красной нитью лазера? Где ты спрячешься? В могиле, в пяти метрах под мерзлой землей? Рядом с двумя десятками дрожащих, истощающих миазмы страха тел?
   Я отступила от второго выстрела, обернувшись, проследила за траекторией ржавого сгустка. Клякса черно-рыжего пламени расползлась между кривоногим карликом и высокой длиннорукой тварью.
   Старик перетек вправо, пытаясь уйти из поля моего зрения. Я не стала следить за ним. Он был не опасен. Менее опасен.
   И когда я подняла руки - рывком, выворачивая плечи в суставах, напрягая ладони до жгучей боли, два пламени рванулись ко мне - ко мне - и вверх, по узкой параболе взмывая в потолок. По моим венам. По моей вере. Вера как проводник. Магнитная проводимость?
   Каменная крошка осыпалась мне на голову.
   Сухой каркающий звук.
   Старик смеялся. Широкими шагами он приблизился ко мне, хлопнул по плечу, произнес что-то с широкой улыбкой. Я непроизвольно дернулась, отодвигаясь, пытаясь уйти из зоны влияния непонятного неприятного существа.
   Приятие?
   Туман - медленно подползая, клубясь откуда-то из-под коленей, вернулся. Почти боль.
   Я задрала голову, изучая потолок. В нем застряли две тонкие черные агатовые щепки.
   Острое сожаление - сожаление о том чувстве, о том мгновении, когда мир был четким. Горький привкус во рту.
   Когда я перевела взгляд на Старика - Огру, он снимал с руки обруч. Протянул мне оружие-браслет, и я без колебаний продела пальцы в пазы, приспосабливая к своей руке.
   Будь на своей стороне.
   Илгвар стал на фоне высокой, повернутой в профиль фигуры, широко расставив ноги и сосредоточенно глядя куда-то мне в переносицу. Словно предоставляя мне возможность сравнить.
   А затем Старик гавкнул какое-то слово, и в меня полетела тонкая маленькая стрела. Жалобно взвизгнула у моего левого глаза, мягко прикоснувшись к ресницам, и исчезла, словно ее и не было.
   Сознание мое было расколото. Та часть, что визжала и корчилась, была уверенна, что давно уже мертва, та, что приковала мои ступни к поверхности холодного камня, вообще ничего не испытывала, кроме неподвижной, раздражающе-тяжелой уверенности. Та, что было мной, что связывала их - с отстраненным любопытством ожидала развития событий.
   Я так и не увидела, как Илгвар поднимал руку, сжимал кулак, как тонкая прямая молния выскакивала из-под его пальцев.
   - Грар! - Выстрел.
   Игла рассыпалась мягкой серой пылью в метре от меня.
   Выстрел, выстрел.
   Это - я? Ржавая молния летела в человека, замершего напротив стены, и я почти запаниковала. Илгвар исчез за миг до того, как иглы с тонким визгом впились в изображение долговязого урода.
   Я обернулась, перехватывая струящуюся красную нить (де жа вю).
   Выключено.
  
   Я стояла под ледяными хлыстами, рвущимися с неба-потолка. Сложила ладони лодочкой, набрала немного воды и проглотила. Хлорка. Хлорка и металл. Но тошнить стало чуть меньше.
   Я хлопнула в ладони, и водопад прекратился. Горячий сухой ветер за десять секунд высушил меня, и я погрузила руку в стену. Пакет с одеждой. Ткань - жесткая, царапает кожу. Скоро я стану похожа на Зард - с обветренной кожей, плохими зубами и ... нет, боюсь, не стану.
   Я переоделась и вышла из уборной, уселась на свой матрас, и обхватила руками колени.
   Так жалко.
   Мне необходимо исчезнуть отсюда.
   Исчезнуть, иначе меня превратят в то, чем я не являюсь. Чем я не хочу быть.
   Я улыбнулась - стоило умирать ради этого?
   Не пришла ли пора перестать играть в прятки с самой собой? Я помню гораздо больше, чем мне хотелось бы помнить. Чем я должна бы была помнить.
   Старик прекратил эти игры, только когда мне трижды удалось опередить Илгвара. Хотя это казалось невозможным - я не успевала даже заметить, как он поднимал оружие.
   Зачем? Зачем все это? На что им выволакивать из меня умения, которым я всегда была чужда?
   Меня тошнит от этого.
   Даром что ли против меня поставили Илгвара - существо, которое не до конца человек, быстрое и сильное, хотя еще и молодое? Разве просто так вчера предоставили мне в качестве мишени - божественный лик? Привыкай, значит.
   Что замыслила Зард?
   Я потерла лицо, пока не заболели щеки.
   Ты спрашиваешь, но хочешь ли знать ответ?
  
   Мне снился сон, и я знала, что это лишь сон:
   Склонившееся лицо хирурга, злое внимание в карих, почти черных глазах. Почти. Он отворачивается - и профиль у него - злой, орлиный.
   Мне нужно сказать, но слова цепляются за трахею, застревают острыми комками в горле. Тело - мое, непослушное, одержимое только желанием вдоха. Я знаю, что не дышу. Дышать нельзя. Но не знаю, почему еще жива.
   Боли нет, страха нет, я сражаюсь за то, чтобы вытолкнуть из себя фразу - они обязаны знать это, обязаны перед тем как...
   Во сне я помнила это слово, но оно исчезло, стоило мне открыть глаза.
  
   А когда я разлепила веки - решила, что все еще сплю, потому, что в комнате было темно. Третьи сутки я в каменном улье, но за это время свет не то, что не гас - не тускнел. Теперь же тьма была густой и твердой. Мне было тяжело дышать в этой тьме.
   Я поднялась и провела рукой по холодной гладкой стене, сделала несколько шагов, стараясь нащупать проем - полу-замок - полу-тайник. Нет, не здесь, правее. Еще...
   Я зацепилась за край матраса, едва удержалась от падения, оттолкнувшись ладонью от привычно холодной стены, и чертыхнулась. Я испугалась своего голоса. Не своего голоса.
   Свет где-то сбоку - я повернула голову и встретилась взглядом с высоким, остроскулым человек, державшим высоко в вытянутой руке факел. Горящие, просмоленные тряпки, на стальном древке.
   Он махнул рукой, чтобы я шла за ним, и скрылся в темноте смыкающейся трещины. Поспешим, значит.
   Я нырнула в стену, и, вынырнув, едва не сбила с ног еще двоих - оба с факелами, челюсти напряжены, брови нахмурены. Незнакомые сосредоточенные лица. Пламя дрожало, и тени плясали, делая их гримасами.
   Тот, что вывел меня из комнаты, перебросил факел в левую руку, а правой впился в мой локоть, и потянул меня куда-то вперед, вслед за своими спутниками. Они спешили, а я не знала, что и думать.
   Когда мой провожатый с разбега взлетел на лестницу, я споткнулась и едва не утянула его с собой, вниз. Человек с тонким белым шрамом на нижней губе - он безжалостно волок меня за собой - от страха высоты ноги меня не слушались, а потом - спины впереди идущих исчезли, и меня вытолкнули через узкий лаз. Холодный злой ветер ударил меня в лицо, но я с удовольствием глубоко вдохнула - только теперь поняла каким затхлым, мертвым воздухом дышала в помещении.
   Мой конвоир не дал мне оглядеться - я смутно уловила громоздкую тень слева, но он уже волок меня к ней. На фоне слабо мерцавшего, затянутого вечными тучами неба, выделялась лишь округлая туша, а когда я догадалась - было поздно вырываться. Он подхватил меня под локти, поднял, и бросил в салон вертолета. Дверь с влажным чавканьем захлопнулась, и остробедрый бок прижал меня к стенке.
   Я зажмурилась, чтобы не видеть, как ускользает земля из-под шасси, и закрыла ладонями уши, чтобы не слышать, как взрыхливают воздух лопасти. Но шум легко просачивался в мое сознание, потому, я заставила себя отлепить от головы руки и попыталась найти ручку на стенке. Но пальцы мои ощущали лишь рифленую поверхность - это была стена, а не дверь. Нет выхода.
   Паника, паника.
   Я плохо помню первые минуты в стрекозе, наверно, потому что меня там не было, а было животное, которое и выть от страха не могло.
   Но потом я услышала, а вернее - осознала, потому, что слышало-то давно, знакомый голос, и, разлепив веки, увидела в метре перед собой растрепанную светлую голову. Зард тоже была здесь, и мне ужасно хотелось ее задушить.
   Но я вдохнула поглубже, стараясь, чтобы это не выглядело как рыдания, и постаралась успокоить свое безумное сердце, поселившееся где-то в моем горле. Глаза я опять зажмурила - не хотелось ненароком бросить взгляд в окно, и вновь оказаться парализованной сводящим с ума страхом. Спрашивается - почему? Будем надеяться, что всего лишь еще одна аллергическая реакция на смерть. Запоздалая, правда.
   Я вычеркнула себя из тесного салона, пропитанного запахом горячего металла. Смутные тени прошлого кружили вокруг меня как коршуны и как мыши разбегались, когда я пыталась схватить их за хвост. Вспомнился лишь тяжелый вкус крови, забившей рот, и горячее мерцание боли в воздухе.
   Геликоптер тряхнуло, и я с удивлением поняла, что мы уже снижаемся. Быстро. Или я долго отсутствовала.
   Приземление мне удалось пережить почти спокойно - паниковать не было места. С глухим щелчком отскочили створки дверей, и я выбралась из нутра вертолета вслед за своими спутниками.
   Здесь было темно и холодно, горизонт мерцал ровными, словно срезанными краями, а земля качнулась и больно ударила меня в пятки, словно приветствуя.
   Зард со свитой деловито оглядывались, а я вцепилась в гладкий бок машины. Голова нехорошо закружилась, и мне все казалось, что сейчас меня унесет отсюда.
   Кто твои родители? Сколько, говорите, оно стоит?
   Зард что-то раздраженно прошипела ближайшему громиле, и тот на минуту вернулся в салон, повозился с управлением и свет в вертолете погас - так, что тьма шикарным плащом придавила мои плечи.
   Что дальше? Закопаете меня обратно в землю - мол, не стоило и выползать? Но на меня здесь внимание не обращали вовсе.
   Зард остановилась метрах в двадцати, вглядываясь в горизонт - мне была видна ее шея и прямая, как доска спина. Моя покровительница (надеюсь) была похожа на струну или на гончую, вытянувшую по ветру нос, замершую в ожидании атаки. Она казалась мне единственным светлым пятном - темная одежда охраны скрывала их - Зард была единственным ориентиром. И не только здесь, в похожей на пустую тарелку, долине, а вообще. Я с раздражением поняла, что мне хотелось бы подружиться с этой невероятной женщиной. В ней жила сила - какая-то холодная и практичная, острая. Гончая, вот кем она была. Что же за роль отвела мне Зард в своем спектакле?
   Звук, похожий на гул медленно летящего роя, отвлек меня от размышлений. Я задрала голову, сжимаясь от мысли, что еще за сюрпризы приготовили мне небеса. Чего-то подобного я и ожидала.
   Ниже металлических облаков величественно двигалась треугольная тень, бортовые огни - янтарно-желтый на корме, и синеватые звездочки - на крыльях. Я закусила губу, провожая ее взглядом.
   И Зард и эскорт замерли, не отрывая глаз от истребителя. Аврора-411, маневренность - низкая, защита - класса 5А, скорость - от зависания до 12 махов, вооружение - тяжелый 0-К, способен нести до 12 быстрых и суетливых мух. Сбить такую махину - почти невозможно. Экипаж? - Неизвестно.
   Машина скрылась за горизонтом, но звук все еще висел в воздухе. Один из охранников что-то пробормотал - то ли ругнулся в полголоса, то ли сам с собой разговаривает. Интересно, они рассчитывали остаться незамеченными? Наивно как-то.
   Я испугалась, что Аврора возвращается, но нарастающий рокот, хотя и приближался оттуда, куда он улетел, имел другое происхождение. Монотонное урчание двигателя внутреннего сгорания. Не думала, что когда-нибудь буду до слез умиления вслушиваться в его нескладное бормотание.
   Зард помахала рукой, приветствуя приближающийся грузовичок. Водитель благоразумно выключил фары, и ехал теперь медленно-медленно, не смотря на почти идеально ровную поверхность. Зард он, скорее всего, не видел, а ориентировался по черной тени стрекозы на фоне темно-серого неба. По-крайней мере, так мне кажется - на фоне горизонта контуры машины вырисовывались четко.
   Охрана тесным кружком столпилась вокруг Зард, закрывая той вид, но полностью подтверждая мои предположения об их служебном статусе. Зард неловко отмахнулась, растолкала свое войско, и пошла на встречу машине, которая перла прямо на нее. Пикап остановился в метрах пятидесяти от меня и почти у самых ног Зард. Я видела, как из него выпрыгнула тройка высоких кудрявых ребят, и о чем-то залопотала с Гончей.
   Не очень-то и интересно. Я присела на ступеньку трапа, раздумывая, как бы получше убить время. Если вся эта конспирация - лишь для разговоров, жаль, что мне так и не дали выспаться. Речи местной я все равно не понимаю, а уж замыслов - и подавно. В легком платье становилось прохладно - меня била мелкая дрожь. Или это от величественного полета Авроры?
   Зард что-то доказывала - я и не ожидала от нее такой экспрессии, но моя сдержанная подруга размахивала руками и почти орала. Незнакомец с пышной шапкой волос внимательно ее слушал, чуть склонив голову. Он был еще на полголовы выше не низенькой Зард.
   Не прекращая горячо внушать что-то собеседнику, Зард развернулась и, размашисто шагая, направилась ко мне. Троица из грузовика следовала за ней по пятам, и когда Гончая остановилась у вертолета, резко отвечая на неосторожную реплику, я смогла их рассмотреть: близнецы!
   Зард достала из-под сидения прямоугольный пакет и отдала одному из братьев.
   Ничего себе - трое близнецов. Бывает, конечно. Вихрастые головы, узкие, изможденные лица, на всех - что-то вроде широких курток и широких брюк. Я перехватил взгляд одного из них - он не слушал Зард, а таращился на меня, как на диковинку. Нет, не тройняшки. Этот был похож на них - но он даже не родственник. И чуть ниже ростом.
   Зард, доставая свой пакет, включила свет в кабине, и я с раздражением поняла, что мое лицо освещено, а его я вижу лишь как плотную тень.
   Тень спросила что-то у Зард, и та осторожно ответила, бросив на меня быстрый взгляд.
   Один из близнецов встряхнул пакет, и внутри жалобно звякнуло.
   Что ж, все это меня не касается.
   Я развернулась, и хотела забраться в салон вертолета - согреться, а если получиться - и подремать, но Зард схватила меня за руку, и мне показалось, что ее пальцы сделаны из проволоки. Троица уже шла к своему пикапу, не оглядываясь, но и не очень торопясь.
   Зард потянула меня следом, и мне приходилось едва не бежать, чтобы успевать за нею. По дороге махнула одному из охранников, и тот присоединился к нам - остальные, как я заметила, уже садились в вертолет.
   Зард, не долго думая, прогнала близнеца и устроилась рядом с его братом, на переднем сидении. Охранник Зард не спускал с меня глаз - а точнее - рук - вцепился мне в плечо, словно боялся потерять. Он, как прирожденный трамбовщик, впихнул меня в машину, и запрыгнул сам. Водитель в этот момент резко рванул, и в салоне вышла небольшая свалка - падая, я задела не только близнеца, но и псевдо-брата, так, что один скривился, потирая подбородок, а второй уставился на меня во все глаза, не делая даже попытки помочь мне встать.
   Чьи-то злые, но сильные руки, дернули меня вверх, и с силой надавив на плечи, усадили в кресло. Охранник. Я разглядела его на этот раз: жутковатый тип, с горбатым, как сапог, носом, и сжатыми в прямую линию губами. Он полоснул меня взглядом - пронзительным и быстрым, и отвернулся к окну, демонстрируя профиль и полное безразличие.
   Терпеть не могу ехать спиной вперед, а так еще и приходилось делать вид, что мне безразличны изучающие взгляды братьев. Если они братья.
   Близнец перестал шипеть и растирать медленно набухающую царапину на подбородке. Крокодилье лицо. Недобрый оскал и светлые, кажущиеся незрячими глазами. Только и хорошего в нем, что шевелюра.
   Второй же ничего особенного из себя не представлял - такой же худой, волосы - отросшие и всклокоченные, какая-то нервозность в движениях, даже тик небольшой - правого века. Лампа мигнула, погасла на несколько секунд и вспыхнула - ярче и мощнее. Меня передернуло - у незнакомца на лице застыла жуткая кривая усмешка. Даже краешек зуба видно из-под приподнятой губы. И чего ты скалишься? Я такая смешная? Нет, черт, кажется это у него паралич. Гримаска. Ничего особенно, говоришь.
   Я закрыла глаза, чтобы отгородится от их взглядов.
   Зард тихо переговаривалась с водителем - весь пыл из ее голоса как-то вытек, и теперь это был обычный треп. Машина ехала неровно и быстро, нас то и дела подбрасывало на ухабах, а я, так и не найдя за что вцепиться, тем не менее, быстро и легко задремала.
   Мне виделся черный корпус Авроры и рубиновые всполохи, веером расходящееся от ее кормы. Слишком реально, кажется.
   В салоне стоял тяжелый запах бензина, но за то здесь было тепло. Чернота за окном казалась мне сплошным густым океаном, в котором легко не просто утонуть - затеряться с чужой маслянистой стихии, так, что ты никогда не будешь найден.
   Машина дернулась и резко остановилась. Я бы вылетела из кресла, если б охранник не придержал меня за плечо. Мы с ним вышли первыми, и я треснулась головой о дверь - не сильно, но ощутимо.
   Охранник прошипел что-то себе под нос - ругался, но больше моего плеча не выпускал - вцепился, словно слепой в поводыря.
   Зард оглянулась, кивнула, удостоверившись, что и я и ее охранник никуда не исчезли, и уверенно зашагала вперед, в темноту. Остальные цепочкой потянулись за ней, и мне приходилось почти бежать, чтобы поспевать за ее размашистым шагом. Автомобиль мы бросили.
   Марш-бросок. В тишине, только камешки скользят под обувью, и мое собственное дыхание кажется невероятно громким. Я быстро устала, но выбора особого не было.
   Когда маячившая впереди белая спина Зард наконец остановилась, я готова была усесться на холодную землю и сидеть не двигайся, и пусть надо мной устроят хоть авиасалон.
   Мужчины подняли что-то с земли - тяжело, с металлическим скрежетом, и я с удивлением рассмотрела чугунную крышку. Она сдвигалась вверх и в сторону, а когда Зард тяжело выдохнула какое-то слово - под крышку поставили опору, так, что стала видна широкая щель.
   Я почти не удивилась, когда Зард скользнула в эту щель, и исчезла. Охранник подтолкнул меня, и я, споткнувшись, едва не влетела в эту дыру. Далеко внизу свисали тусклые гирлянды фонарей, а край проржавевшей лестницы был у самых моих ног.
   Я закусила губу, вздохнула, и решила, что нужно спускаться. Или меня просто втолкнут.
   Аккуратно развернуть корпус, чтобы не задеть одеждой грязных краев крышки, нащупать ногами первую перекладину... Я следила за своим дыханием, предоставим рукам и ногам синхронно перебирать брусья лестницы. Подо мной было неизвестно сколько метров, и мягкая, но сильная рука сжимала мои внутренности. Паниковать я не буду, нет, что такое - несколько метров, по сравнению с теми высотами, куда мне приходилось забираться? Тем не менее, двигаться становилось все труднее и труднее - как сквозь густую кашу, ладони замерзли и плохо сжимались, а кусочки ржавчины прилипали к коже и норовили пылью попасть в глаза. Я облегченно вздохнула, когда моя нога наткнулась не на очередную перекладину, а на твердый пол.
   Рядом уже стояла Зард и нервно притопывала.
   Я задрала голову, щурясь от падающих кусочков ржавчины: по лестнице, как пауки, быстро перебирая лапками, спускались несколько фигур. Зард не стала их ждать - схватила меня за руку, и поволокла за собой, в глубь гулкого и сухого коридора.
   Через несколько шагов она свернула, ведомая одними ей известными указателями, и легко отворила обитую железом дверь. Повозилась у стены, и, после щелчка, в помещении стало светло как днем - слепящий свет вырвался из плит, широкой лентой охвативших периметр зала. Зард бросила на пол сумку, которую носила на плече, повозилась еще с тумблерами, и с потолка, сплошным потоком полилась вода. Если бы зал не имел форму чаши, а где-то в центре, судя по ручейкам, был расположен водосток, нам бы грозило утонуть.
   Зард брезгливо сбросила на пол одежду, и та поползла, влекомая потоками воды. В клеенчатой сумке у нее оказалась губка, и Зард истово заскребла свою кожу, словно не было более уместного занятия. Она буркнула что-то удивленно, и мне пришлось последовать ее примеру.
   Прошло три дня, с тех пор, как мы прилетели на пустом вертолет в ее каменный улий - кажется, это принято после каждого выхода на улицу принимать душ, - прошло три дня, а от ее чудовищной раны не осталось и следа. Я не верила своим глазам, тем не менее.
   Вода прекратилась сама, и Зард, встряхнув свою сумку, бросила мне неширокое жесткое полотенце. Потом - пакет с одеждой: брюки, рубашку и жилет - все одинакового черного цвета. На ней оказался такой же наряд. Потом она бросила мне два браслета - оружие, с которым я столько тренировалась, и я почувствовала себя гораздо уверенней, продев пальцы в специальные петельки.
   По пути из гигантской душевой Зард то и дело переключала какие-то тумблеры на стенах, брезгливо стряхивая каждый раз руку - пыль была повсюду.
   После десятка поворотов и трех невысоких лестниц, она уверенно толкнула дверь с косо написанным номером "764", и мы вошли в длинную узкую комнату, которую можно было бы принять за коридор, не будь там глухой стены, а также квадратного стола, привинченного прямо по центру. За столом уже сидела вся компания - двойняшки и третий, со спазмом лица. Судя по мокрым головам - они тоже только что принимали водные процедуры. Песочного цвета комбинезоны, похожие на рабочую спецовку, висели на них, как на жердях. Все трое - это стало особенно заметно - отличались крайней худобой, даже изможденностью.
   У самой двери, словно охраняя вход, сидел охранник, и он коротко кивнул Зард когда мы вошли.
   Зард взяла один из табуретов, стоящих у стола, и поставила по правую сторону от входа. Указала на меня, потом - на табурет, и, не ожидая, пока я пойму, что она хотела сказать - села у стола, спиной к двери. Оставалось понять только так: "сиди здесь, где тебе и место". Я не была против. Меня ужасно утомило хождение за ней, как на привязи, утомило незнание ситуации, а мой внутренний датчик интриг зашкаливал.
   Я бросила взгляд на охранник и со вздохом уселась рядом, так, что нас разделял лишь дверной проем, а спину можно было опереть о стену. Охранник закрыл глаза и, кажется, дремал.
   А вот у Зард и троицы началось что-то вроде совещания. Она уверенно положила локти на стол и заняла так много места, как только могла, пустую сумку зашвырнула под стол, почти под ноги одному из близнецов. Она пыталась доминировать и у нее это получалось.
   Много бы я отдала чтобы знать о чем они беседовали. На столе лежала пачка бумаги - но как я не вытягивала шею, она казалась мне чистой. А страсти кипели. Зард возражала и доказывала, ей отвечали - иногда так же нагло и уверенно, иногда - еще более нагло, но как-то растерянно.
   Гул разговора убаюкивал меня, и я поймала себя на том, что клюю носом. Прикрыла веки и попробовала тоже задремать, но теперь - голоса раздражали. Оставалось лишь сидеть и слушать.
   Я открыла глаза, и у меня перехватило дыхание: над столом, в самом его центре, в полуметре над поверхностью, колыхалась полупрозрачная медуза. Она медленно протягивала по одному из своих многочисленных щупалец к лицам, увлеченным спором. Они ее не видели. А внутри медузы что-то мерно вздрагивало-сжималось, ее края были практически неразличимы, размыты, и она была живой. Отросток, вытягивающийся по направлению ко мне и к дремлющему охраннику, расщепился, и я заорала.
   Щупальце метнулось ко мне и обвило мое горло, сдавливая крик. Я услышала, как табурет, на котором я сидела, с глухим роком завалился на бок и упал. Щупальце припечатало меня к стене, не давая двигаться. Я бы могла дышать - оно не мешало мне, но я, кажется, забыла, что это необходимо. Щупальце было не на моем горле - оно было внутри, и ощущала его, как густой комок слизи, который невозможно выплюнуть, и невозможно сглотнуть.
   Медуза быстро, почти мгновенно, втянулась в свою ложноножку - и вот уже она покачивается у самых моих глаз. От нее веяло едва уловимой прохладой, а сквозь ее прозрачное тело я видела четыре удивленных лица, глядящих на меня. Они не видят, никто не поможет мне. Волна тошноты и страха. Я оцепенела, мои мысли медленно-медленно всплывали в сознании, и сразу же замирали сами.
   Внутри медузы что-то клубилось и перемещалось, а затем начало конденсироваться и двигаться вверх. Что-то плотное и темное.
   Я попыталась вырваться, но тело мне не повиновалось.
   Это темное - продолговатая гладкая капля, подплывала к моему носу. Она медленно разворачивалась, вращалась, а потом - дернулась, и открылась. На меня смотрел глаз, нацеленный и внимательно-равнодушный. Он был черный - все в нем было зрачком, но это был глаз - без сомнения.
   Я вынырнула - из него, и из себя. Мои руки сами, без участия мозга (тот бы этого не позволил никогда), погрузились в вязкое и плотное тело медузы, похожее на сгустившийся до плотности вареного белка воздух. И я сжала кулаки.
   Две иглы прорвали покрытую маслянистой рябью поверхность глаза - это я видела. И тьма опустилась на меня.
  
   Глава 3
   Звук, проникший в мое сознание, нельзя было спутать ни с чем - кого-то рвало.
   Я открыла глаза и тут же пожалела - слишком светло было вокруг, свет этот резал и выжимал слезы. Я зло потерла века, и заставила себя сесть.
   Я находилась в той комнате, в которой ночевала в каменном улье. Матрас лежал в стороне, а я, кажется, долго пролежала на полу. Спина и шея болели. На мне все еще была черная одежда, а на руках все еще держались обручи, заряженные тонкими листиками иголок. Для полного комплекта не хватало двенадцати - четырех на правом браслете, и восьми на левом.
   Я помассировала лоб, пытаясь припомнить последние события. Глаз, глаз, внимательная поверхность, бррр...
   Звук замер, кто-то откашлялся, а спустя несколько минут - я все еще сидела, сжав ладонями виски, стена в душ-уборную открылась, и оттуда вышла Зард - белая, с трясущимися руками и бегающими глазами. Она бросила на меня всего один взгляд, но меня пробрал мороз от такого взгляда.
   Осторожно ставя ступни на пол, словно боясь, что он может сбежать, она вышла из комнаты.
   В уборной-душе (убоше?) было влажно и чисто. Я хлопнула в ладоши и стояла не шевелясь под прохладными струями. Только потом разделась, и хлопнула еще раз.
   У меня в голове была сплошная неразбериха, и самое гадкое - я боялась наводить там порядок. Правила, правила.
   Где ты, смешной толстенький человечек, заставлявший меня вызубривать законы этой жизни? Разбились твои очки, сгнили твои ботинки.
   Поток воды стал сначала меньше, а затем и вовсе прекратился. Пока горячий воздух трудился над высушиванием моего тела, я оглядела руки и ноги, живот, и вообще, все, что могла увидеть без зеркала: шрамы, царапины, родимые пятна. То, чего не было, и что появилось. Правило один, кажется. Но правило один молчала потому, что никаких кожных повреждений не было, что радовало, но надежды не вселяло.
   Я вытянула из стены пакет с одеждой - это оказался такой же черный костюм, натянула на пальцы свое смешное оружие, и, выйдя из душа, столкнулась взглядом с Зард. Она сидела на моем матрасе, подперев кулаками подбородок, и, не отрываясь, глядела на меня.
   Выглядела она паршиво - круги под глазами в цвет одежды, губы - синеватые.
   Она вскочила, и, схватив меня за руку, потянула за собой. Ее стремительная походка вернулась к ней, и теперь я за ней не поспевала. Она тянула меня вниз по наклонным коридорам. Вначале нам изредка попадались спешащие люди в сером, но потом - стало совсем безлюдно.
   Я догадалась, куда мы идем, и не возражала.
   Зард перешла на бег и я бежала с ней рядом, запутавшись в мелькании однообразных стен. Когда из бокового коридора, сосредоточенно шагая, появился человек - Зард ловко увернулась, а я задела его плечом, пытаясь развернуться в узком коридоре. Человек споткнулся, но я уже бежала дальше, боясь отстать от Зард. На повороте я обернулась - нам вслед удивленно глядел один из вчерашних близнецов.
   Прямая лестница, с высокими ступеньками и выдолбленным в толще стены поручнем, согнуться, пробираясь в овальный лаз, подняться на несколько метров вверх по тому, что когда-то было шахтой лифта, а теперь обросло скобами и стропами... Зард бежала бесшумно, резко отталкивая ногами пол, словно собиралась взлететь.
   Тяжело дыша, она остановилась перед моноблочной стеной, пробормотала ругательство, оглянулась, убедиться, что я не отстала, и продавила стену ладонью, открывая проход.
   Я шагнула вслед за ней, вдыхая глубже, как перед погружением.
   Та же комната. Пульт перемигивается красными огоньками, но за ним никого не было. Лысый стоял у стола с зеленой бутылочной тарой, заложив руки за спину, увидев нас раньше, чем мы вошли. И он понял, потому, что видел лицо Зард.
   Она/я вскинула руку и, направив на него, резко сжала кулак.
   Приказ.
   Я не опоздала ни на миг. Серебристый поток вырвался из-под кисти, обжигая мою кожу, и иглы запрыгали, с легким звоном, отскакивая от стекла. Но урода там уже не было - он смазанным пятном перетек вправо, и я оттолкнула Зард, стоявшую истуканом, и закрывающую мне обзор.
   Замкнутое пространство. Не выпустить его. Я - у двери, но единственной?
   Зард оседала в сторону медленно, как складывающаяся кукла, и я отошла от нее, стараясь следить за Лысым. Тот оформился - стал виден его силуэт, подсвеченный ровным серым маревом. Мои ладони были расслаблены, я уже давно не тратила впустую игл.
   Лысый стал четче, дрожь, размазывающая его очертания проходила. Глядя на меня он мяукнул - тонко, неестественно и вопросительно.
   Я сжала кулаки.
   Лысый дернулся, лицо его смялось в гримасе, и он упал.
   Ход времени стал привычно поспешным.
   Я подошла к лежавшему на полу существу - лицо его так и застыло в неестественной гримасе, а из шеи, все еще вздрагивая, торчала моя игла. И в щеке, и в глазе, и в серой ткани сюртука. Крови не было, но он был мертв.
   Зард визгливо окликнула меня - правильно, не стоит подходить к такому близко. Она даже не успела упасть - удержалась за стену, и теперь с брезгливым любопытством разглядывала сантиметровую иглу, засевшую в ладони. Между большим и указательным пальцем. Она резко выдернула шип, и бросила на труп.
   Я никогда не видела их мертвыми. Этот не настоящий, но все же. Говорили, их тяжело убить. Я и сама это знаю, они быстрые и хитрые. Но повреждения - сейчас - не смертельны. Он должен был так же брезгливо вытаскивать из себя иголки и ухмыляться. Был бы в них яд, Зард не вела бы себя так спокойно. Или... еще одна кукла. Умная и быстрая. Но недостаточно. Черт, как же далеко они зашли, если уже я не могу отличить кукол от оригиналов.
   Грохот заставил меня оторвать взгляд от сжавшегося на полу тела. Зард выбивала каблуком стену. Стена казалась каменной, как все здесь, но после второго удара чуть прогнулась. Третий удар ее проломил, так, что образовалась дыра, черная, с краями-зубьями. Зард запихнула туда руку - чуть ли не по плечо, и достала что-то похожее, на плотно упакованные ленты. Откуда-то возникла сумка, и она кое-как запихнула их туда, забросила сумку на плечо, и отворила стену, выбираясь из помещения. В комнатке уже чувствовался запах дыма, и я поспешила за ней.
   Скоро кукла будет пылать как факел, сжигая саму себя, так, что от моих игл останутся лишь капельки расплавленного металла.
   Зард теперь выглядела гораздо спокойнее. А вот у меня тряслись руки, и в желудке что-то туго свернулось. Кукла - на то и кукла. Или куколка? Их не трогают, убить куклу - бросить вызов кукловоду. А я боюсь, ужасно боюсь.
   Я даже не старалась запоминать дорогу, и когда мы свернули в очередной тупик, я решила, что в конце - еще одна мягкая стена.
   Зард остановилась, и я остановилась тоже. Она бросила сумку на пол и требовательно протянула ладони. Что?
   Я отступила на шаг и спрятала за спину руки.
   Каким-то жутким образом я поняла, что она хочет - конфисковать мое единственное оружие. Игрушечное, но я не отдам.
   Зард шагнула на меня, и тут в меня что-то полетело - матерчатая сумка, она поддела ее ногой, и сумка больно ударила меня в колено. Пытаясь сохранить равновесие, я расцепила руки - и - я лежала на полу, грудь болела от падения, а Зард, вывернув мне локти, и уперев колено в позвоночник, стаскивала с моих кистей обручи. Выворачивая пальцы и обжигая кожу.
   У нее ушли на это считанные секунды, и я только вскрикнула, когда лопнула затяжка левого браслета. А потом мне оставалось только смотреть на ноги удаляющейся Зард. Лодыжки в зеленых лосинах.
   Я поднялась с пола и растерла руки. Затем - горло и уши. Это немного привело меня в себя.
   Нужно найти что-нибудь поесть. И попить. А лучше - выпить.
   А еще нужно выбраться из этого улья.
   Я медленно, а потом все быстрее, и быстрее, пошла по коридорам, руководствуясь единственным - уклоном поверхности. Таким образом, рано или поздно, я должна была дойти до верхнего этажа.
   Пробуя в очередной раз подозрительную стену, я очутилась в маленькой квадратной каморке. Там были ниши, в которых - ряд в ряд стояли до боли знакомые цилиндрические баночки. Я взяла верхнюю и с ужасом поняла, что на ней ничего не написано. Жесть. Ни даты изготовления, по которой я хоть как-то смогла бы ориентироваться, ни названия продукта, который был - или мог быть внутри. Если это консервы. Все баночки были немаркированные.
   И у меня не было ничего, чем их можно было бы вскрыть.
   И я перепутала стены - через какую я вошла? Я попробовала ближайшую, но продавливалась она как-то странно - туго и слишком вязко. Я усилила напор, и стена сомкнулась вокруг меня, и сразу же - вытолкнула, но я была в ней, она держала меня, мешала дышать, залепила глаза... Я подавила приступ паники, подняла руки и отлепила от глаз тонкую пленку, затем - от носа, и с силой вдохнула. Мое тело покрывало что-то вроде вязкого полиэтилена, и я поняла почему.
   Я стояла на каменном балконе, снаружи, не в улье, от стен которого у меня обострялась клаустрофобия. Ведер бил прямо в меня, мешая сделать еще один шаг к краю карниза. А передо мной раскинулась панорама: равнина, упирающаяся в низкое тяжелое небо. Справа - что-то вроде одноэтажно постройки с плоской крышей, за ней - громоздкое металлическое сооружение. Мой балкон был где-то на высоте трех-четырех этажей, шириной в четыре шага. Я заставила себя подойти к краю и посмотреть вниз - голова не закружилась, но привычный страх настойчиво стучал в двери сознания.
   Я отошла, приподнялась на пальцах, вытянула шею, и разглядела что это за стальное чудо. Это была "Птица". Четверо на борту. Грузоподъемность - до 500 кг биомассы. Чувство, похожее на холодную молнию пробежало по моему позвоночнику.
   Я сбила две "Птицы". Одну, правда, не нашли, но я знаю, что сбила.
   Слева что-то мелькнуло - маленькое белое насекомое. Я видела его лишь миг - продолговатое, но с множеством мелких крылышек вдоль тела.
   Я взмахнула рукой, пытаясь поймать его и раздавить, но, конечно, не поймала.
   И я позволила понять себе куда попала. Что произошло.
   Три этажа. Я не разобьюсь, слишком низко. Стоит попробовать.
   Я подошла к краю, но глядела не на землю, а на "Птицу". Не знаю, сколько стояла так, уже решив, но все еще не решаясь.
   Потом вернулась к стене, села, обхватив колени руками, и подумала, что еще много-много раз пожалею, что не прыгнула.
   Мыслей больше не было. И ощущений тоже.
   Не знаю, как долго я так просидела. Время вязко протекало сквозь мое сознание, а ветер, который вгрызался в мое тело, я почти не замечала...
   ... - Летающее крыло? Ну, там дрянная маневренность. Я думаешь, не справлюсь? - Раздраженное бурчание по ту сторону телефона. Я смотрю на синюю пластмассу трубки и не могу выдумать причину, чтобы быстрее закончить разговор...
   ... лезвие в крови. Я хочу умереть, но не могу. Как сегодня, как сейчас. Выход остался один, но я не могу переступить этот порог. Кровь на запястьях уже почти свернулась, и вязкие липкие капли медленно, по одной падают на кафельный пол. Нужно вытереть все здесь и вымыть руки. Ключ в замочной скважине со скрипом поворачивается, но я не двигаюсь.
   - Ты дома? - слышу я.
   - Я ванной. Голову мою, - отвечаю я. Голос не выдает меня...
   ... Ночью мы пили кофе и коньяк, и я двенадцать раз бегала ставить джезву. Сейчас от одного запаха кофе тошнит. Кажется, не стоило говорить о девятке. Я вытаскиваю из сумки зеркальце и изучаю свое лицо. Розовые белки глаз. На лбу, выше левого виска длинная узкая царапина, тонкие перпендикуляры швов едва различимы. Я натягиваю кожу у шрама, и края расходятся. Прозрачная капелька сукровицы выступает и я ее вытираю. Когда, когда? Я спала в гостиной, на продавленной розовой тахте, на полу - Аня и мальчишки, Валера, кажется, вообще не ложился. Вчера шрама не было. Тонального крема я не жалею, хоть он и щипает царапину...
   ...Желудок прыгает к горлу, а глаза застилает красная пелена. Противоперегрузочный костюм кошмарно пахнет и плохо помогает. Мира нет, приборная панель вращается в вихре огненных разводов, высотомер врет, я глохну от треска в эфире и собственного крика. Высотомер врет. Я падаю. Я не знаю молитв. Красное пламя слева по борту острой струей пронизывает облачность. Кислородная маска, словно чаша последних деяний, полна моей крови. Я прокусила язык...
   ...Время исчезает, цифры застывают, звуки меркнут, даже оглушительный грохот в висках становится едва слышимым шепотом. Облачность. Видимость нулевая. Но я чую, притаившихся справа вверху двух шершней. Залпы по левому борту - попытка сбить, или сбить с толку. Прицел повинуется моей руке. Ничего не стоит навести перекрестье на то место, где сейчас будет один из них. Ракета - начиненное электроникой бревно - зависла где-то подомной. Почти двигается. Второй. Вторая Амаха, отстает от своей сестры на двадцать секунд. Не успеет.
   Я с силой выдыхаю, и продолжаю падать, высотомер прекращает безумствовать, только я выхожу из зоны влияния первого шершня. Слишком близко к земле. Я наваливаюсь всем весом на рычаг, пытаясь выйти из пике... Двойная вспышка высоко надо мной...
   ... Небо как крышка канализационного люка. Такая же тяжелая. Вышка упирается в него. Голые клены покачиваются, словно комментируя, я запихиваю руки в карманы пальто, пытаясь согреться. Серый снег островами лежит на бордюрах. Верхушка телевизионной вышки чисто срезана. Издали кажется, что так и должно быть...
   ... Мой кофе остыл. Я заполняю отчет. В графе "количество" пока пусто. Я не знаю что написать. Графа очень узкая, трехзначное число не поместиться.
   - Ты скоро?
   - Уже закончила. - Я вывожу кривоватый ноль. Пора идти. Субботы меня расслабляют, нужно отменить субботы...
   ... Автобус резко останавливается. Я дремала и теперь ударилась локтем о поручень, слезы навернулись на глаза. Пассажиры - с чемоданами, детьми, и постными рожами, возмущаются. Водитель появляется в салоне, и теперь у него такое выражение лица, которое мне не забыть никогда. Я хватаю свой рюкзак, и выскакиваю в открытую дверь. Солнце безжалостно сияет в выбеленном небе, а от шин и асфальт расходятся волны жары. Вокруг черные стволы деревьев, лес, грязный, неровный. Я замираю на обочине, готовая нырнуть в переплетение сухих острых веток, и смотрю в солнце, вцепившись в лямку рюкзака, как в последнюю соломинку...
   ... Проклятье.
   Ноги задеревенели, и я поднялась, держась рукой за стену. Я бросила последний взгляд на скрывающуюся в темноте "птицу", и вошла в стену - как сквозь взвесь тяжелых острых частичек. Они резали меня, и когда, наконец, я преодолела их вязкость, вышла из стены, полиэтиленовый костюм, защищавший меня на пронизывающем ветре, рассыпался тысячами тонких полосок. На плечах и коленях остались царапины.
   Я вздохнула свободней и стряхнула последние клапти костюма.
   Мне необходимо выбраться отсюда, из каменного саркофага.
   Я прошла сквозь нужную стену, даже не взглянув на ровные ряды банок, и вновь оказалась в сплетенных коридорах. Теперь я двигалась вниз, стараясь вылавливать знакомые ориентиры. Мой внутренний компас покачивал стрелкой, словно больной тиком головой. Я плутала в зигзагах... петлях... прошлое возвращалось ко мне на каждом новом повороте. Это было кошмарное прошлое, и я не хотела его вспоминать, но оно все равно приходило...
   Я заметила его сразу, но все равно опоздала. Маленький урод. Илгвар, подвижная мишень.
   Я метнулась в сторону, намереваясь скрыться в боковом коридоре, но за поворотом столкнулась с ним лицом к лицу - ничего удивительного, он жил здесь всю жизнь. Или почти всю.
   - Идем, - сказал он.
   Я отступила на шаг, и уперлась спиной в стену.
   - Идем, - повторил Илгвар.- "Есть пища и питье. Иди за мной".
   Ком застрял у меня в горле. Я не смогла даже заорать, почувствовав его мысли.
   "Выкидыш гребаный, дерьмовая штампованная марионетка, ты смеешь предлагать мне еду?! Я говно с бомжами хлебать буду, как есть с твоих рук!"
   Он отступил, словно его ударили. Несколько секунд пристальной смотрел мне в глаза, молча - ни одной мысли на поверхности окаменевшего разума.
   - Идем, - вновь повторил он, и вцепился рукой в мое плечо, подталкивая меня к концу коридора.
   В голове у меня была полная каша - мне казалось, что мой мозг содрогается от отвращения. Вырываться и бежать смысла не было - я вновь буду блуждать, и никуда не выйду - умру от истощения в городе изобилия.
   Я позволила вести себя, стараясь запоминать чередование поворотов, хотя вряд ли это могло мне помочь. После очередной развилки стены изменились - теперь это была не каменная поверхность, поблескивающая слюдой и гладкая, как стекло, а бетонная стена - зернистая и шершавая. Я не удержалась, и коснулась ее пальцами.
   Конечной целью пешего перехода оказалась крошечная комнатка, со стандартной голой железной кроватью-полуторкой, холодным резиновым ковриком на полу ярко-изумрудного цвета, и вкрученной в черный патрон лампой накала. Металлический столик, с привинченными к полу ножками и исцарапанной столешницей. Знакомые предметы потеряли свой смысл и казались дикими, неуместными пародиями на то существование, которое я помнила.
   Илгвар первым вошел в комнату, оглядел все углы, словно высматривал там притаившихся убийц, и вышел, оставив меня одну. Я осторожно присела на край кровати. Пружины были старые и растянутые. Слой пыли покрывал даже стены - пыль была липкой, словно комнату специально прокоптили, и я старалась не шевелиться, чтобы не касаться этих стен. Но воздух был холодных и сухой.
   Илгвар вернулся, в вытянутых руках неся объемную картонную коробку. Поставил ее на стол, как раз в тот момент, когда у коробки стало отваливаться дно. Ящик развалился прямо у него в руках, содержимое вывалилось на стол. Илгвар попытался его подхватить, но часть предметов все равно упала на пол. Это были прямоугольные блестящие кирпичики. Еще один серебристо-серый куб, больше размером, завалился на бок, а металлический цилиндр покатился по столешнице. Илгвар поставил его на торец. Размотал длинный, как голый хвост крысы, шнур, а внутрь цилиндра бросил несколько брикетов. Щелкнул тумблером на корпусе, но ничего не произошло. Кажется, это озадачило Илгвара.
   Я подошла посмотреть, что он такое принес. Цилиндром оказался электрический чайник, кубом - тостер фирмы "_________", а плитки - порезанными кусочками хлебами, запаянными в целлофановые пакеты. На каждом была наклейка: "Вакуумная обработка. Вскрывать... Годен до..." Если срок годности еще не исчерпался, прошло меньше семидесяти лет. Одно поколение. За одно поколение не могло все так измениться...Илгвар явно не имеет представления, как работают электроприборы.
   Я отобрала у него электрочайник, и вытряхнула оттуда упакованный хлеб. На стене обнаружилась розетка. Шнур у тостера был короткий, и пришлось поставить его на пол, чтобы включить. Напряжение в цепи было - зеленая лампочка на панели успокаивающе загорелась. Я присела на колени у тостера и попыталась разорвать упаковку на хлебе, но пленка оказалась слишком твердой.
   "Есть нож?" - спросила я, и прикусила язык. Не стоило, сама бы справилась.
   Брови Илгвара сошлись на переносице, а в эфире повис гигантский знак вопроса. Растерянность. Он не знал, как ему поступить.
   Я как можно четче представила охотничий нож, в три четверти ладони, с широким лезвием, острым концом, и упрочняющей канавкой. Затем - кухонный нож для резки хлеба, с белой ручкой, и ребристым лезвием. Столовый, со скругленным концом; складной перочинный... портняжные ножницы...
   "Нужно разрезать пленку" - сдалась я.
   Илгвар кивнул, и снял с шеи что-то вроде кулона. Я вздрогнула, а во рту у меня пересохло, потому, что это оказалась их игрушка. Маленькая черная гильза.
   Сопляк положил пакет на стол, и вскрыл, пройдясь по его периметру рубиновым лучом, выпрыгнувшем из гильзы. На столе остался квадратный отпечаток. Илгвар передал мне кусочек хлеба, твердый и холодный. Ржаной. Я запихнула его в тостер. Еще четыре.
   Я мрачно уставилась на поблескивающую поверхность тостера. Желудку моему было наплевать на то, что этому хлебу как минимум полвека.
   "Набери сюда воды" - я кивнула на электрочайник. Мальчишка вышел, оставив приоткрытой дверь.
   Я подошла к столу и принялась сортировать предметы, стараясь не смотреть на дымящийся край столешницы. Что-то вроде неприкосновенных запасов. НЗ. Хлеб, пакетики с сухим молоком, расфасованные на порции, два пакетика с кофе и яичным желтком, три железных чашки и вилка, с согнутыми зубьями. Слипшиеся, спрессовавшиеся листья, не упакованные, и осыпающиеся трухой, когда к ним прикасаешься.
   Я понюхала свои пальцы и хмыкнула. Запах все еще чувствовался - сладковатый, немного похожий на разлагающееся мясо.
   Вернулся Илгвар. Он принеся полный до краев чайник, а когда заходил - закрыл дверь на замок-засов. Он сам сообразил, как включить чайник. Не велика наука.
   Я протянула ему горячий тост, подцепив на кривой зубец вилки, и высыпала пакетик молока ему в кружку, когда закипела вода. Илгвар подозрительно принюхался к хлебу.
   Гренки эти можно есть, разве что размачивая. Меня, правда, этим было тяжело удивить. Но больше одного маленького кусочка я проглотить не смогла.
   Илгвар вообще их пробовать не стал.
   "Какого черта это чаепитие?!" - наконец не выдержала я. Мне было тяжело находится с этим в одном помещении - хотелось или бежать отсюда, или попытаться убить его. Не даром Илгвар закрыл дверь - в маленькой комнате у него было преимущество. Слишком он быстрый.
   "Тебе нельзя есть здешнюю пищу" - совершенно серьезно ответил он.
   Меня рассмешил его тон и его заявление, маленькая кукла решает, что мне можно, а чего нельзя.
   "Твой солевой баланс уже нарушен. Смерть наступит через несколько недель. Две или три. Ты кажешься крепкой"
   Я расхохоталась. Он глядел на меня, широко открыв глаза, отодвинувшись.
   "Идиот. Я умру сегодня. В крайнем случае завтра. Ты же сам меня подожжешь"
   "НЕТ"
   "Да. Они узнают, что ты сидишь напротив меня, глотаешь кипяток, и прикажут тебе. Сейчас. Или через минуту"
   "НЕТ"
   В дверь поскреблись. Я видела, как вздрогнул Илгвар. У меня самой холод пронзил позвоночник.
   "Что же ты сидишь. Иди, открой своим хозяевам"
   Мальчишка и впрямь встал, и пошел открывать. Я поставила на пол чашку, и поднялась, стараясь не прикасаться к стене, хотя ноги стали ватными, и мне хотелось облокотиться на что-нибудь. Ком страха в горле мешал дышать.
   В дверь поскребли второй раз, и Илгвар, сдвинув щеколду, открыл.
   Он упал, влетев в комнату спиной. Группа людей, в широкой, коричневой одежде, ворвалась в комнату. У двоих в руках были автоматы.
   Несколько шагов - первый возле меня.
   Кулак, со сбитыми костяшками пальцев. Он медленно замахивался, я могла просто отступить в сторону. Но не отступила.
   Мир выключили.
  
   Глава 4
   Острая, дергающая боль в ухе и челюсти, ноющая и настырная, как прогрызающий себе дорогу червяк - в левом плече и локте. Я попыталась шевельнуть пальцами, но что-то мешало. Я сама. Неловко упала, придавив себе руку.
   Я закусила губу и приподнялась, опираясь на правый, не ушибленный, локоть.
   В комнате прибавилось людей: четверо в буровато-коричневых плащах, широких, скрывающих фигуру - двое стоят у двери, как гротескные швейцары, двое нависают над сидящим у стены Илгваром. Еще два человека - но уже в спецовках цвета хаки - возле меня. Спорят, но не очень вдохновенно. Их перебил знакомый голос - я чуть повернула голову и увидела того, с диковатой ухмылкой на застывшем лице. Такой же тощий и растрепанный. Он тоже был в пюсовой хламиде.
   Мои щиколотки были туго привязаны одна к другой белым шнуром от электрочайника. Я прикоснулась рукой к щеке, легонько потерла скулу. Больно, но кости целы. Я брезгливо вытерла пальцы о брюки - кровь уже запеклась и не сильно пачкала.
   Илгвару повезло меньше - он прислонился к липкой стенке, подтянул колени и неподвижно застыл так, закрыв ладонями лицо. Из-под его пальцев капала черная жидкость. Фу, дрянь.
   Он связан не был.
   Улыбчивый присел возле меня на корточки и что-то требовательно спросил.
   Надоело. Кошмарно надоело.
   Я показала на горло, словно пыталась вызвать рвоту, и отрицательно покачала головой. Хорошо хоть "да" и "нет" сохранились. Если я правильно понимаю.
   Улыбчивый отвернулся и задал вопрос Илгвару. Тот не отреагировал. Тогда один из коричневых бросил мальчишке грязную скомканную тряпку, размером с простыню, и тот прижал ее к лицу так, что остались видны лишь глаза. Злые и настороженные. Ага, значит, нос расквасили.
   Покачиваясь, и придерживаясь за стену, Илгвар встал. Пришлось подняться и мне - не могу позволить такой дряни смотреть на меня сверху вниз.
   "ооннии ххттятт зннттть тебя" - проклятая тряпка мешала мне уловить смысл его взгляда.
   "Что?"
   "Тебя. Назвать"
   "Пусть называют как хотят. Кто эти люди?"
   Илгвар что-то пробормотал, отвернувшись к улыбчивому. Тот скривился, и через пару секунд я поняла, что это и есть его улыбка. Или часть улыбки. Мужчина подошел и ткнул мне пальцем в диафрагму.
   Сказал что-то. Это его так рассмешило, что приподнялся второй уголок его кривого рта. Я и себе улыбнулась, но в скуле вспыхнула боль, так что пришлось скалиться лишь мысленно. Наверняка, это какое-то ругательство на их дурацком языке.
   "Чччем ты занималась. Дело. Рождение? Профиль. Дело. Профессссия."- перевел второй вопрос Илгвар.
   Я вспомнила свою радость, когда моя амаха угодила в борт маленького шершня. Первая жертва, первая победа. Сердце сладко и часто билось, а по пальцам начинала растекаться тяжелая усталость хорошо выполненной работы. Еще два маневренных огонька мозолили глаза где-то в хвосте. Пятый и Седьмой визжали в эфире, разделяя мою радость (или это визжал пилот горящего шершня?), (или это мне лишь казалось?)... . Далеко внизу расстилалась поверхность черного, как нефть, моря, далеко вверху - издевательски подмигивали звезды, и иногда они менялись местами - нефть и огни, тогда мои руки и голова становились то слишком легкими, то слишком ватными и непослушными, но это была лучшая ночь... в той жизни.
   Илгвар едва удержался на ногах, вцепившись в рукав ближайшего охранника. Тот гадливо сбросил его руку.
   Молокосос пробормотал что-то, потом добавил четко, но не громко. Криволицому его слова не понравились. Если я разобралась в выражении его физиономии. Он коротко кивнул, и охранник, тот, что с омерзением встряхивал рукавом, заехал кулаком Илгвару в зубы. Грязная тряпка упала на пол, а следом за ней - медленно осел Илгвар. Конвоиры принялись методично избивать свернувшегося клубком Илгвара - в живот, по почкам, по чему попадет. Ботинки у них были мощные - по звуку было слышно.
   Мне надоело смотреть на это, и я отвернулась. Криволицый тоже скучал. Он вопросительно вздернул подбородок, и я кивнула.
   Коротким приказом он остановил представление. Один из охранников подхватил мальчишку за воротник, и выволок вон, через услужливо приоткрытые двери. Криволицый кивнул мне, чтобы я шла следом. Я покачала головой, и показала на связанные ноги. Мне едва удавалось так стоять, неловко сохраняя равновесие.
   Криволицый пробормотал что-то благосклонное, я расценила это как разрешение распутать шнур. Пальцы меня плохо слушались, а узлы были тугие. Когда, наконец, я с ними справилась, кто-то подтолкнул меня в спину так, что я чуть не упала.
   Дорога по вытянувшимся коридорам, освещенным редкими лампами накала. Эта часть улья, если это все еще улей, была построена еще в те времена, которые помнила я. Толстые стены, предназначенные для защиты от гамма-излучения, местами пласты цемента отслоились, и сквозь осыпающие песочные крошки поблескивал металл. Боюсь, что свинец.
   Втроем - я, охранник и Криволицый, мы были единственными живыми существами в подземелье. Остальная компания слишком поторопилась и ни их, ни Илгвара видно не было. Когда мы сворачивали в очередной коридор - в нем, до самого конца, зажигались лампы. С тихим гудением включались и выключались вентиляторы - я не видела их, только чувствовала легкие сквозняки.
   Несколько раз коридор тряхнуло, словно маленькое землетрясение. Еще несколько кусочков замазки отвалилось со стен, но мои спутники не обратили внимания - только ускорили шаг.
   Я сосредоточилась только на том, чтобы переставлять ноги. Я с трудом успевала за ними.
   Очередной поворот - и мы уперлись в обитую металлом дверь. Панель кодового замка на ней была сорвана, и теперь ощетинилась стебельками перерезанных проводов. Охранник постучал носком сапога в дверь - дробно. Звук получился глухой, но с той стороны услышали.
   Хмурый человек в коричневом плаще отворил, и посторонился, пропуская нас в помещение. Там была одна узкая металлическая кровать и круглый, занимающий всю комнату стол. На столе было вырезано что-то среднее между картой и электрической схемой.
   Кто-то из присутствующих визгливо поздоровался с Криволицым. Тот благожелательно кивнул, а я не удержалась и ухмыльнулась. Тусовка, мать их.
   : семеро - шестеро у стола, один - у стены.
   N1: широкоплечий, сальные красно-коричневые волосы, глаза широко посажены, лягушечий рот и маленький, глубоко спрятанный нос: кобура, правая ладонь поглаживает металлический __________.приклад?
   N2: Светловолосая женщина, вытянувшаяся, раздувшая ноздри. Зеленая куртка, зеленые лосины, рыжая блуза под курткой, рыжие перчатки. В перчатках что-то спрятано, слишком велики на нее. Пальцы подогнуты, как у хищной кошки. Иглы. Зард.
   N3: светловолосый мужчина, ее близкий родственник. Высокий, на губах легкая улыбка, руки за спиной, вес перенесен на левую ногу, пятки почти не касаются пола - готов к прыжку. Он в серебряной куртке, на шее - что-то вроде металлического ошейника. Украшение, не оружие. Глаза злые и внимательные. Светло-серые.
   N4: сухой низкий старик, кожа на шее и щеках висит, из-под кустистых бровей - внимательные черные глаза. Губы сжаты в одну полоску. Предельно расслабленное тело. Я его знаю. Видела. Опасней, чем кажется. Старик.Одра.
   N5: изможденный, рыжий, волосы закрывают покалеченное ухо, лицо словно в следах оспы. На поясе - в прозрачных пластиковых ножнах - нож. Единственный, кто не схватился за оружие при моем появлении.
   N6: низкорослая женщина, длинные черные волосы, плечи свернуты, широкие надбровные дуги, равнодушные пустые глаза, стоит расслабленно-вяло, полные руки и опустившаяся до пояса грудь. На ней - грязно-серая куртка и брюки - четкие линии - форма. В левой руке - черное огнестрельное оружие, с расширенным на конце дулом.
   N7: худой вытянутый метис белого, оружие - нет видимого (поправка: источник - оперативная память - 4 часа: ручной гнюс - мощность класс - поражение), реакция - пассивная (руки свободно вдоль тела, взгляд расфокусирован, спина - мышцы напряжены) боеспособность - 30%. Анализ опасности: качественный - категория - 4, возможный отказ, Ранг опасности - А - обязателен количественный анализ, проведение всех мер безопасности. Количественный анализ - недостаток данных.
   Рекомендации:
      -- покинуть зараженную территорию.
      -- передать по цепочке сообщение о ранге опасности
      -- вызвать команды 3А и 34Б
      -- изолировать незараженных
      -- изолировать носителя - необязательная рекомендация
      -- поправка: пункты 2 и 3 отложить.
   Вывод: покинуть территорию!
   Ухмылка моя погасла. Меньше секунды.
   Зард отвернулась, демонстрирую Криволицому туго обтянутый лосинами зад, остальные оставили в покое свое древнее оружие, а Илгвар прислонился к стене. На его лице красовался гигантский кровоподтек - уже зеленовато-фиолетового цвета. Через полчаса ничего не останется.
   Охранник, пришедший со мной, занял позицию у двери, а Криволицый направился к столу. Спросил что-то у Зард, та глухо ответила.
   "Что происходит?" - Я перехватила взгляд Илгвара.
   "Не знаю" - Маленький урод отвернулся.
   Стараясь ступать как можно тише, я подошла к схеме, так увлекшей высокое собрание. Криволицый, со своей вечной улыбочкой, чуть отступил в сторону, позволяя мне разглядеть изображение. Это и впрямь была карта. Точнее - рисунок, с не очень большой высоты.
   Об ориентации стоило лишь догадываться. Круглый проем в самом центре - длинноволосая женщина провела от него пухлым пальцем до кривой, изображавшей ограду - был выходом из подземного города. Я легко узнавала ориентиры, видимые с балкона: вот квадратная крыша непонятного строения, за ним - дальше, чем я предполагала, неровные овалы. Четыре овала, на ближайшем насыпана горка ядовито-красного зернистого вещества. Птицы. Средне-тяжелая авиация. Или что у них там. Рядом - маленькие желтые кружочки - пустые контуры. Все это обведено двойной волнистой линией - то ли периметром, то ли знаком обрыва. Справа вверху стола - нагромождение квадратов и ломаных линий, рядом - исцарапанный участок, царапины похожи на рябь. Вода? Я очнулась возле воды. Не там ли? Впрочем, какая разницы.
   Нет, что-то важное. Почему я должна туда вернуться? Не помню, пока не помню.
   Зард что-то прощебетала рыжему и уселась задом на стол. Это стало сигналом к тому, что хватит разглядывать карикатуры, а нужно поболтать.
   Криволицый сжал мой локоть, и кивнул в сторону Илгвара. Рявкнул что-то повелительно. Потом - более спокойно.
   "Он говорит, что ты должна делать все, что велит Саарит, а если она сделает что-то неправильно - исправить"
   "?"
   "Не знаю"
   Но на меня уже не обращали внимания, Криволицый вернулся к затухающему спору, только Зард бросила недобрый быстрый взгляд.
   Через несколько минут я поняла, что обсуждение закончилось: длинноволосая женщина, ни слова не говоря, вышла из комнаты, следом за ней - вышел Рыжий. Зард спрыгнула со стола, поправляя рукава и обручи под перчатками, ее брат наклонился и что-то прошептал ей в ухо, она раздраженно дернула плечом. Вскоре в комнате остались лишь Зард и Криволицый, ну и, конечно, Илгвар. Он попытался тихонько сбежать, но один взгляд Криволицего пригвоздил его к полу.
   А потом в помещение ввалилась целая компания - четверо в серой форме, такой же, что была на темноволосой женщине. Их словно выбирали по росту и телосложению. Я узнала одного - охранник с рассеченной губой, сопровождавший меня в той странной поездке на машине, когда мне посчастливилось увидеть низко летящую Аврору. Двое были вооружены чем-то огнестрельным - короткое дуло, длинный приклад, у одного - пика - к металлической трубе приварено лезвие с ладонь, у моего знакомого - широкий короткий нож. Выглядело это жалко.
   Криволицый поприветствовал пришедших - кого взглядом, кого кивком. Каждый, кажется, знал, что ему делать.
   Я и Зард оказались в центре цепочки, бодрым шагом двинувшейся по гулким холодным коридорам. Мы поднимались вверх, преодолевая недлинные, но крутые лестницы. Иногда меня не очень ласково подталкивали в спину, но я старалась не замечать. Что-то затевается, что-то тяжелое. Напряжение просто заполнило эти холодные стены и въелось в спины. Марш-бросок - быстрый и короткий. Я не успела даже устать.
   В лицо ударил холодный свежий ветер, полный запаха озона и смерти. Мы вышли из крошечной пещерки - последние метры пришлось идти, согнувшись, чтобы не задевать головой рельефный потолок.
   Тьма едва рассеивалась, выступая ребрами каких-то строений, и сгущаясь в углах и щелях. Светло-серое, клубящееся небо и искрящаяся каплями росы земля. Если бы солнце желало видеть эту страну - оно бы взошло через два часа. Предчувствие рассвета.
   Я тряхнула головой. Самое гадкое время. И самое опасное.
   Сзади толкнули чем-то тупым в плечо, и я поспешила не отстать от Зард, быстро и уверенно крадущейся в темноте. Справа и слева от нас возвышались штабеля листового материала - достаточно тонкого, чтобы сквозь края просвечивало светло-фиолетовое небо. Я двигалась бесшумно. Мои спутники - тоже.
   Впереди что-то вынырнуло из тьмы, и Зард ускорила шаг, направляясь к предмету. Что-то покатое и металлическое. Корпус шершня.
   У меня пересохло во рту и резко захотелось в туалет. Лишь бы не идти туда. Лишь бы не приближаться к этой штуке. Ее должны охранять. Почему ее не охряняют?
   Внезапно, словно меня ударило по голове, кусочки мозаики сложились в один, цельный, хотя и обглоданный, фрагмент. Зард умеет управлять их машинами - упрощенными, подстроенными под наши. Я могу поднять в воздух все, что изготовил человек. "...делать все, что велит Саарат... а если неправильно - исправить". Они хотят угнать Шершень. Но Шершень - автоматический, в крайнем случае одноместный.
   Зард обошла металлический корпус по широкой дуге - достаточно широкой, чтобы не вспугнуть сигнализацию. Я шла за ней шаг в шаг, где-то слева волочился Илгвар, а тыл охраняла троица с чудаковатым оружием.
   Я успела обругать себя за дурацкую догадку, хотя меня в жар бросало от такого близкого присутствия вражеской машины, когда Зард свернула, втискиваясь в узкий проход, образованный аккуратно сложенными плитами. Меня опять подтолкнули в спину, чтобы я не отставала - тело Илгвара уже скрыло просвет. Плиты оказались мягкими на ощупь, но очень прочными, когда я попыталась отщипнуть кусочек.
   По ту сторону - фосфорицирующим внутренним светом, накатывающим и откатывающим, словно волны, сияет гладкий вытянутый аппарат. Меньше Боинга, но не на много. Вокруг - образуя арену - штабеля плит в два моих роста. Западня.
   Я замерла, ожидая пока замыкающие окажутся рядом. Еще немного, еще. И я попытаюсь сбежать - главное, чтобы они оказались по эту сторону. Смогу ли я сдвинуть плиты и завалить проход?
   Желудок мой сжался, а ладони вспотели. Сейчас, сейчас, последний...
   Но не только я так думала. Зард все еще неслышно кралась вперед, почти касаясь спиной плит, не сводя напряженного взгляда с аппарата. Я уже чуяла их. Две твари - одна за нашими спинами, выше стены, другая - справа, стоит на самом верху плит.
   Я медленно обернулась, не обращая внимание на раздраженное шипение одного из охранников. На фоне неба - светло-стального - черная фигура. Короткие крылья раскинуты в стороны, узкое тело хищника вытянуто в стрелу. Гребень на голове топорщится. Я оцепенела.
   Мне никогда не приходилось их видеть. Глаза-блюдца сияют рубиновым светом.
   Тварь прыгнула, в прыжке поджимая ноги, и вытягивая шею, раскрывая пасть, из которой вытянулись клыки в локоть длиной.
   Я попятилась, не отводя от нее взгляда. Где вторая? Где вторая?
   Время плясало - дергаясь из перетянутого в нормальное. Я вижу, как тварь раскинула короткие крылья, слышу как потрескивают надкрылки, и вот - один из охранников, тот, что шел сразу мной, - на земле, и тварь стоит над ним. Зард оборачивается, услышав шум падения, и не видит, как на нее медленно-медленно заваливается стена сложенных плит. Сначала средняя плита, за ней - та, что выше, и та, что пониже. Кто-то толкает меня в сторону, и я падаю на влажную землю, а один из охранников несется к Зард, которую уже завалило, и видна лишь одна ее нога в зеленых лосинах. Я перекатилась, вскакивая на ноги, но вновь упала, уворачиваясь от стремительной черной тени, несущейся прямо на меня. Тень скребнула когтями по земле, и исчезла. Я озиралась, время вновь вытянулось в холодную упругую нить, которую невозможно разорвать, но... что за черт! Твердый, сухой воздух, воздух тоже застыл, я дернулась, пытаясь вырвать из него, выбраться, но не смогла пошевелиться. Сырое тяжелое небо упало, больно ударив меня по голове.
  
   Глава 5
   Я задыхалась, проклятый воздух был твердым и сыпучим, как песок. Черные снежинки плясали в глазах, я лежала на земле, поджав ноги, и тщетно пытаясь вдохнуть. Кашель разрывал мне грудную клетку, и я готова была душу продать за глоток самого душного, самого вонючего воздуха.
   Кое-как справившись с удушьем - это заняло много, много времени, я поднялась, вытирая мокрые глаза, и ударяя себя по грудной клетке, пытаясь избавиться от крошек той сухой атмосферы, что застрял в моих альвеолах.
   Холодное влажное утро сменилось холодным влажным днем. Небо стало светлее, но все равно напоминало крышку гроба. Я стояла посреди каменистой равнины, и горизонт раскинулся от края до края. Земля была твердой и безжизненной.
   Я стояла, озираясь в поисках какого-нибудь ориентира, и пытаясь вспомнить, как сюда попала. Последнее, что я видела - прыгнувшая на меня, и промазавшая тварь. И блестящий корпус Птицы нового поколения.
   Я услышала окрик, и обернулась. Почти у самой линии горизонта - человеческая фигурка. Она махала руками, и явно, пыталась привлечь к себе внимание. Я тряхнула головой, и фигурка исчезла. Пусто. Только камни - широкие валуны. И высокие, наверно, раз я вижу их.
   Оставалось лишь медленно брести в том направлении, время от времени покашливая.
   Гули... горгульи... умеют ли они становится невидимыми? Лучше - если нет. Вчера на нас напали две. Две, а не одна - они изменили своим привычкам: охотится только в темноте и только по одному, нападать на беззащитную жертву. Впрочем, мы и были беззащитны. Но нас было пятеро - не считая маленького уродца. Что ж, времена, когда они нападали на домашних животных и одиноких путников прошли. Будем это учитывать.
   Так я рассуждала, выбрав целью самый высокий валун. Медленно он увеличивался в размерах, и прежде, чем я увидела квадратные проемы в его теле, я поняла, что никакой это не валун. Даже не скала. Скал здесь от роду не было. Старый, очень старый моноблочный дом. Многоквартирный, девятиэтажный, наверняка, с подземным гаражом, и магазинами. Может, там есть склады? Было бы не плохо найти теплую одежду, а что-нибудь поесть - еще лучше. И попить. Я заставила себя не думать о воде.
   Когда-то это был дом. Теперь - пустая коробка, с выбитыми глазами-окнами, и раззявленным ртом-входом. От строений вокруг остался лишь фундамент и подземные этажи, стены лежали на земле грудами шлака, сохранившийся асфальт дорог местами треснул, местами - вздыбился, подстраиваясь под новую почву.
   Что произошло? Что здесь произошло?
   Суеверный страх скреб мою душу - кладбище, я иду по кладбищу. И хотя нет скелетов, неловко раскинувших руки, с желтыми обветренными костями, я знаю, что это кладбище. Смерть прошла здесь. Почему я иду ее следами? След в след, где бы не появлялась?
   На полпути к строению я увидела что-то темное, частично скрытое полуобрушившейся стеной. Я свернула с прямой и направилась туда. Это был человек, лежащий на спине, откинув голову назад, словно пытался увидеть, что там за зенитом.
   Я заставила себя не спешить, оглядеться, и только тогда опустится на колени возле мужчины. Старый знакомый. Тот охранник, что бросился на помощь Зард, придавливаемой стеной. Выпуклая нижняя губа, тонкая ниточка шрама от уголка рта до виска - едва заметна, узкая переносица и плоские, словно придавленные виски. Я бы не дала ему больше двадцати, если бы не глубокие носогубные складки, и вертикальные морщины на лбу. Казалось, он спит. Серая форма измята и местами прорвана - точнее - разрезана. Словно кто-то волок его по острым камням, на лице и руках - ни царапины. Я прикоснулась к ровно пульсирующей жилке на шее, подняла веко и заглянула в сузившийся зрачок. Дыхание глубокое и равномерное. Повреждений кажется... под левой ладонью чернела лужица крови, упорно не впитывающаяся в каменистую почву.
   Я подвернула ему рукав и попыталась разжать стиснутую в кулак ладонь. Еще несколько капелек крови. Ничего, не смертельно.
   Вот зараза. До меня дошло. Не хорошо, ой как не хорошо.
   Меня передернуло. Как он мог попасться, попасться - а я нет? Я быстро осмотрела себя, прощупала кожу на лбу, нёбо, под надбровными дугами, шею, под коленями, под ногтями, на сгибе пальцев - пришлось даже разуться. Чисто.
   Я прижала его мизинец, и ладонь развернулась. Кожи на внутренней поверхности пальцев нет. Снята, а рана прижжена. Мерзко. Ткань серого кителя оказалась удивительно ветхой, и я оторвала два приличных куска с его рукава, перемотала ему руку.
   Прошло полчаса, а он все еще не очнулся. Солнце сместилось, и теперь светило мне прямо в лицо. Я потянулась, мысленно попрощалась с охранником, вдруг не увидимся, и направилась дальше к Зданию.
   Мне нужна вода. Вода, а здесь воды нет. Было бы здорово - чая, или апельсинового сока. Черт, это не существенно.
   Сезон охоты открыт. Ты готова? Кря-кря. Песня продолжается, все как тогда.
   Почему я еще жива? Почему я в необитаемой (надеюсь) местности?
   Ладно, что произошло? Ребята хотели угнать птицу. Я подвернулась случайно. Охрана была - не быть охраны не могло. Но не такая, к какой я привыкла. Горгульи перешли от сбора урожая к сбору налогоплательщиков. Их было две. Почему их было две? Они же ненавидят друг друга почище, чем это принято у людей. Такие же каннибалы. Но им не дали нас растерзать. Почему? Четыре варианта: Илгвар - слишком важен для Замысла, чтобы им рисковать, многовато для полукровки. Дальше - Зард, шишка местного самоуправления, большая фигура, замышляющая что-то за их черепами, - но одна из гулей привалила ее стройматериалом, значит - получила приказ. Я. Или еще кто-то из компании, о цене кого я не догадываюсь. Я. Эгоцентризм, но будем исходить из него.
   Они знают что я и кто я. Или предполагают. Теперь, когда я вырвалась, выбралась, выдралась из захвата, которым меня выволокли из ловушки, сомнений у них не должно было остаться. Они не аккуратны. И это радует. Еще более неаккуратны, чем были ранее.
   Я рассчитывала проверить для начала гараж и подвалы, но двери гаража были заварены. Железные створки осыпались ржавой трухой, стоило к ним прикоснуться. До окон первого этажа было высоковато, кроме того на них были решетки - витые, и такие же ржавые. Я медленно двинулась вдоль стены, внимательно смотря под ноги и вслушиваясь в свои ощущения. Я ожидала нападения. Слишком просто меня не выпустят, если, конечно, я опять не превратилась в подсадную утку для самой себя. Кря-кря. Проклятье.
   На входных дверях тоже были решетки - как дверь клетки, тяжелый замок расплавлен, но кто-то выгнул один из прутьев так, что внутрь свободно можно было протиснуться, что я и сделала.
   Коридор, светлый и широкий, остатки паркетного пола хрустят под ногами, как кости, штукатурка, и небольшие кусочки стен разбросаны вокруг. Тем не менее, здание кажется прочным и устойчивым. Дверь лифта сорвана, и видна чернеющая шахта. Я заглянула и туда - никаких тросов, бесконечная тьма вверх и вниз. Справа - лестница, только вверх. Перил нет. Я поднялась на два пролета - дальше ступени обрывались, и следов, куда они делись, не было - лестница не обрушилась, кажется, ее просто сняли и унесли.
   Я вернулась на первый этаж и, стараясь не поворачиваться спиной к зияющей пасти лифта, обследовала несколько залов. Паркета там не было - цементный пол, решетки на окнах держатся плотно, мусора не много. Я постучала носком ботинка по нескольким стенам, но везде был твердый стук сплошного файрфракса.
   Я искала трубы. Водопровод, будь благословенны римляне.
   Четвертый по счету зал сбил меня с толку - я считала, что брожу по останкам супермаркета, или музея, или большого банка, но здесь были колеи, вытянувшиеся тремя парами нержавейки. Они начинались справа, прямо из стены, и уходили в противоположную перегородку. Они казались новыми, блестящими, но слой пыли и обломков был такой же, как и на полу вокруг. Стены, в которые они упирались, тоже казались сплошными, правда, были толщиной в метр - гораздо больше, чем в остальных залах. Если раньше здесь стояла мебель, блуждали служащие, невнятно бормотали свои просьбы посетители, а директора смотрели на все это глазами телекамер, если раньше здесь была жизнь - заметить такое было практически невозможно. Чужие тайны, только этого не хватало.
   Смежный зал был самым маленьким, и самым защищенным, даже сохранилась желтая пластиковая дверь, ведущая в него, окон там не было, а были бойницы, в которые я могла бы просунуть кулак, да и то с трудом. Бойницы тянулись чуть выше уровня глаз и тоже были зарешеченными, и на них было стекло. Я вернулась и ощупала дверь. Мощная. Не пластик, что-то другое. Кермет, металлокерамика.
   Ночь можно будет пережить здесь. Если где-то ее возможно пережить.
   Никаких следов водопровода, газа или канализации. Я вздохнула.
   Кто-то стоял за моей спиной. Я медленно обернулась, чувствуя, как ненавистный страх впивается зубами в мой позвоночник. Дыхание перехватило.
   В дверном проеме стояла фигура и глядела на меня. У фигуры были спутанная грива волос, острые черные глаза, изучающие меня из-под широких надбровных дуг, неожиданно узкий подбородок и гладкая коричнево-золотая кожа. Он стоял, чуть склонив голову, спина прямая, ноги сильно согнуты в коленях, а руки такие длинные, что касаются земли. На существе был лишь черный широкий пояс с блестящей вставкой на боку.
   Оно изучало меня и не двигалось, кажется, даже не дышало.
   Я прикусила губу. Тошнотворный вкус собственной крови напомнил, как сильно хочется пить.
   Существо мигнуло и исчезло. Как и не было.
   Я еще немного постояла, придерживаясь рукой за стену, чтобы не упасть, и вытирая ладонью рот. Затем подошла к дверному проему, где оно стояло, потрогала следы оставшейся копоти, прикоснулась к полу, на котором отпечатались маленькие - слишком маленькие для существа такого размера - ступни. Если бы оно не наследило, я бы решила, что у меня начались галлюцинации. С другой стороны - и следы могут быть глюками.
   Нужно разбудить спящую красавицу, может он сообразит что делать.
   Я выбралась из здания, стараясь двигаться бесшумно и следить за обстановкой а не за своим внутренним миром.
   Пейзаж не изменился, если не считать солнца, выписавшего еще одну дугу на небе. Что-то быстро оно движется.
   Я взобралась на гору щебня и треснувших блоков, стараясь точнее сориентироваться, чтобы не делать лишних крюков. Туда, на запад, там я оставила спящего.
   Он оказался ближе, чем я считала, но недостаточно близко.
   Обезьяноподобная фигура возникла возле лежащего человека, легко подняла его и взвалила, как куклу, на плечо. Я закричала, пытаясь привлечь внимание. Фигура повернулась на мой крик, но сразу же исчезла, издав серию хлопков. Нет, не она.
   Боковым зрением я увидела человека, возникшего словно из-под земли. Он исступленно нажимал на гашетку, вгоняя пули в то место, где недавно стояла обезьяна. Приклад у него на плече дергался, как перепуганный, и я поняла, что он бы в жизни не попал, даже если бы цель была ближе и неподвижна.
   Он прекратил стрелять и дважды оглядел горизонт в прицеле, повернувшись на триста шестьдесят градусов. Оба раза дуло несколько секунд глядело на меня, и у меня во рту пересыхало еще сильней, хотя это казалось невозможным.
   Он опустил оружие, оперся о ствол, как о палку, и махнул мне рукой, чтобы я подошла.
   Кое-как я слезла с насыпи. Человек уже шагал куда-то, не оборачиваясь, не глядя, иду ли я за ним. Я поспешила.
   Одно из полуразрушенных зданий оказалось постмодерной пещерой, и он вошел в нее, стукнув прикладом по стене. Металлические створки за моей спиной мягко сошлись, и сразу же вспыхнуло тусклое освещение. Я подумала, что слишком легковерна - никаких гарантий, что это не ловушка. Правда, слишком уж по-людски, слишком примитивно.
   Маленькая комнатка. Противоположная стена - панели мониторов. Три - прямо по центру - черны, два - помехи, еще с десяток показывают однообразные руины, следы разрушений, павший город, по которому мне довелось идти. Под самым потолком - откинутая кровать-полка, к экранам придвинут грязно-желтый стол, на пластиковом полу - опрокинутый стул. Ряд ящиков на свободных стенах, как в камере хранения.
   Человек прикоснулся к моему плечу, и я обернулась. Борода и грязь на лице, длинные спутанные волосы, комбинезон давно потерял цвет, и от него воняло так, словно он понятия не имел о душе.
   Он прогудел что-то, откашлялся, и, развернувшись, открыл один из ящичков. Достал прямоугольную коробку, со знакомым белым кругом и жирным красным крестом на крышке. Отдал мне аптечку, а сам скрылся за дверью, такой низенькой, что я приняла ее вначале за дверцу одного из ящиков.
   Я осталась в одиночестве.
   Я подняла стул, подошла к столу, сдвинула разбросанные по поверхности железки - ржавые скрепки, кнопки, части разобранных часов - маленькие шестеренки, колесики, два табло, на одном из них - согнутая стрелка. Камеры, установленные на поверхности, передавали безрадостный неподвижный пейзаж, я следила за ним краем глаза. Наверно так он и увидел меня и парантропа.
   Я присела на краешек стула, поставила аптечку на стол. С замком удалось справиться только с помощью обнаружившейся рядом отвертки, использовав ее как рычаг. Стандарт два-четырнадцать. Срок годности - не ограничен.
   Ряд ампул с сухими вакцинами, три жевательных пластинки - буро-оранжевых, стимулятор, обезболивающее, и еще бог знает что, пульверизатор с воздушным бинтом, тонкие хищные иглы для местной стимуляции с картой меридианов, размером со спичечный коробок. Я вновь использовала отвертку, чтобы зацепить первое дно. Механизм, наверное, проржавел, и мне пришлось долго возится. Неизвестно когда появится хозяин берлоги, неизвестно, знает ли он о втором содержании аптечки, а согласно инструкции... к черту, конечно, инструкции.
   Крышка с хрустом отпрыгнула. Я сглотнула тугой комок слюны, застрявший в горле (воды, нужно найти воду), вытаскивая из паза бленкер, по форме похожий на пистолет. "Дуло" было прозрачным - колба. И всего одна кнопка. Я зажмурилась, прижала микрошприц к ключице и вдавила серую круглую кнопку в корпус. Миг острой боли, щелчок. Колба заполнилась на четверть прозрачной жидкостью.
   Я потрогала пальцем ключицу - "заплатка" пенопластового бинта плотно прилипла к ранке.
   На панели индикатора спустя секунду мигнул и ровно засветился желтой огонек. Данных недостаточно. Что ж, этого следовало ожидать. Невидимые кнопки на тумблере перевели инструмент в режим волнового восприятия, и я методично провела им по коже над главными меридианами.
   Желтый огонек сменился зеленым, затем вновь - желтый, лампочка индикатора начала равномерно мигать, не в силах выбрать между показателями: "Данных недостаточно" и "Объект чист".
   В короткой черной вспышке окисления уничтожился образец моей межтканевой жидкости, я выключила индикатор, положила на место, и захлопнула крышку.
   Как раз во время. В комнатке появился домовладелец. Я ухватилась за крышку стола, потому, что комната внезапно качнулась в сторону. Я его узнала.
   Видимо, в честь моего появления он вымылся, кое-как обстриг волосы, чистые, они выглядели темно-серыми, побрился и переоделся в широкую цветную рубашку - красно-фиолетовую, и оранжевые брюки. Мне казалось, что его глаза буравят меня - коричневые, горящие угли, выкатившиеся из костра, мелкие черты лица и большой лягушачий рот с опущенными уголками. Сутулый, но уже не щуплый. Он был щуплым, вечный мальчишка - таким я его помнила.
   "Привет, Али", - хотела я сказать, но горло перехватило. Но я все равно не смогла бы произнести ни слова.
   Али молча достал из ближайшего сейфа пакет и бросил мне. Одежда, запаянная. Кажется, сейчас это принято.
   Али достал из стола белый лист бумаги, карандаш и мелким быстрым почерком написал: "Пыль ядовитая. Душ там". Кивнул в сторону боковой каморки.
   Я кивнула. Мне хотелось побыстрее скрыться с его глаз, правда, не удивлюсь, если у него и в душе установлено недремлющее око. Вдруг враги залезут.
   Али всегда был болезненно подозрителен и весьма болезненно воспринимал всякую критику. Это я помнила. Интересно, как изменило его время? Внешне - я уже вижу.
   С местными душами я уже была знакома. В гостях у Зард. Видно, эта традиция появилась еще до заточения Али.
   Едва теплая вода смыла с меня ядовитую пыль, кровь, пот и слезы. Я не почувствовала себя заново родившейся, мои мысли не обрели стройности, и я не знала как себя вести с Али.
   Али убрал мусор со стола, и, кажется, кое-как навел порядок в комнате, еще он убавил резкость на всех экранах, и разложил на столе что-то вроде завтрака туриста. Толстая пачка прямоугольных листов лежала рядом.
   Комбинезон немного висел на мне. Это был мой комбинезон - часть снаряжения, что ждала меня здесь. С дурацкой грустью я подумала, что смерть заставила меня похудеть.
   Али кивнул на еду, и я не стала себя долго упрашивать. Единственный табурет он уступил мне, и дважды ходил наполнять чашку водой, так как я не могла напиться.
   Я задумчиво дожевывала цукат, размышляя, что сказать. Мне было почему-то неуютно. Стыдно? Пожалуй, нет. Но что-то похожее.
   "Как ты добралась?" - написал он на верхнем листке.
   "С приключениями" - я забрала у него из пальцев карандаш и вывела ответ.
   "Почему ты пишешь?"
   "Кажется, афазия".
   "?"
   "Повреждение височной доли. Ты?"
   Али невесело усмехнулся. Я догадалась. Если сидишь столько лет в подземелье, то, наверно, не только людскую речь забудешь.
   "Как долго я могу здесь оставаться?"
   "Меты?"
   "Нет" - я кивнула на аптечку. Я вывела это "нет" твердо и не задумываясь. Не зачем Али знать, что бленкер сомневался.
   "Тогда - сколько необходимо"
   Я отвернулась к экранам. Комок опять подступил к горлу. Мне почему-то вспомнилось как орал когда-то Али в медотделе. Тогда я не знала, что там, да и вообще, мы были не знакомы. Я случайно зашла туда - искала какого-нибудь симпатичного медбрата, чтобы вколол мне кетансерин. Вселенная находилась в очень нестабильном состоянии, время от времени всплывая красно-черными пятнами, и я могла только злиться на источник звука, ввинчивающегося под черепную коробку. Я открыла не ту дверь, и увидела, как три громадных мужика в белых халатах пытаются удержать на столе хилого мальчишку, закрыла дверь и едва добежала до уборной, где меня стошнило. Впрочем, боль ушла, и я позволила себе забыть то зрелище. Стоит ли этого бессмертие?
   Али стал старше. Сколько же времени прошло?
   "Сколько прошло времени?" - написала я.
   "4"
   "?" - я совсем не поняла, что он имел ввиду.
   "378 лет. Почти 4 века"
   Позже, позже я это обдумаю.
   "Когда это произошло?"
   "Через семь лет после твоей смерти".
   Так долго, мы так долго продержались.
   "Как?"
   Али ничего не написал. Выдвинул откуда-то из стола небольшую панель, провел рукой по планшету, смешно растопырив пальцы, и один из темных экранов засветился, быстрый бег полос и звезд сменился изображением зелено-желтой поверхностью. Короткий фильм: панорама с тысячи метров, поля и города, уголок неба, черная молния пересекла край экрана, и исчезла. Затем - еще одна. Сумасшедший круговорот неба и приближающейся бурой земли (с отвращением я поняла, что это запись с моей "Ласточки"), затем - огонь и разрушение. Нет, просто разрушение - никакого огня. Складывающиеся мегаполисы, беззвучно проваливающиеся в свои подземные этажи военные базы, ощетинившиеся короткими антеннами и излучателями СВЧ, выгнувшие спины купола превращались в кратеры. Мор и голод. После. Но - в хронометраже - за миг. Белые хлопья, медленно оседающие на землю, как снег, но не снег. Ветер, срывающий чернозем. Тучи наползают на солнце и закрывают небо, как подушка - на лицо старика.
   "Мы мертвы, да?" - Написала я, когда ролик закончился, и на экране опять воцарилась чернота.
   "Нет, конечно" - Али удивленно на меня поглядела. Я не то хотела спросить, не так. Еще решит, что я съехала с катушек.
   "От нашей цивилизации ничего не осталось?"
   "Ты видела".
   "Осталось только то, для чего мы здесь". Я не спрашивала, просто размышляла.
   Али кивнул.
   Развалины на бесстрастных экранах стал понемногу обволакивать сумрак.
   Эту ночь я провела с Али, а утром забрала свое снаряжение, и отправилась по маршруту, проложенному для меня больше четырех веков назад. Я так и не спросила, как меня зовут.
   Глава 6
   Я устала от этого пейзажа. Вечные холмы, безжизненно-каменистые, ветер, толкающий холодной ладонью в грудь, и низкое небо. Через полчаса я перешла с шага на бег и закрыла глаза. Мир от этого не сильно пострадал: те же спуски-подъемы.
   Я пыталась очистить разум, оживить древние воспоминания, но ничего не вышло - это небо давило на меня, возвращало в сегодня и сейчас. Мишура.
   Я вновь перешла на шаг, когда пульс стал чаще ста сорока. За моими плечами - вместительный рюкзак, на запястьях - карта, компас и часы, а на ногах - высокие ботинки, лучшее мое приобретение. Еще - на правом бедре - пистолет ПСС, на левом - "Бобер" - нож выживания. В кармане на животе - две ручные гранаты. Жаль, что со всем этим придется расстаться.
   У подножья очередного холма я сделала привал: пожевала резиноподобную кашицу - абсолютно безвкусную, выпила полфляги теплой подслащенной воды, и похоронила рюкзак со всей амуницией. Заложила камнями в небольшой выбоине. Часы и компас я оставила там же.
   Потом - дремала, прислонившись к валуну, ставшему надгробным камнем моему снаряжению. Когда я проснулась, в воздухе кружились маленькие невесомые снежинки, тонким слоем они покрыли плащ, в который я куталась, и который тоже необходимо оставить.
   Нет, плащ жалко. Вперед, вперед.
   И вновь - подъем, спуск, пустой горизонт, угловатые валуны. Мне удалось спуститься в высохшее русло реки - идти сразу стало легче, но обзор ощутимо сузился. Русло было бетонным и почти не поврежденным.
   Позже канал нырнул в дыру в кирпичной стене. Решетка, не пропускавшая раньше мусор и любопытных, прогнулась, но в стене держалась еще прочно. По ней - с третьей попытки - я выбралась наверх. На руках осталось липкое крошево ржавчины.
   Снег прекратился.
   Компас здесь бесполезен. В точности карты я была не уверенна. Но что-то настойчиво вело меня вперед, у меня даже не возникало сомнений, что я двигаюсь в верном направлении. Даже не так - у меня не возникало мыслей, что возможны сомнения.
   Я остановилась, вслушиваясь. Ближе. Еще ближе.
   Я сложила кучкой вещи, которые не понадобятся, и осторожно поползла вперед, стараясь оставаться под прикрытием камней. Углы и грани больно царапались.
   Выглянув, я убедилась что права - белый купол гриба слабо светился на фоне грязного неба. Казалось, он просвечивает насквозь, но я не могла разобрать, сколько там существ. Я достала нож и воспользовалась выгравированной на лезвии линейкой. Высота шляпки казалась чуть больше трех сантиметров. Шестьдесят метров до гриба, если я не ошибаюсь.
   Если он уже сплелся с мицелием - охоту за мной затеют и остальные, если нет - он может сорваться с места.
   Я немного еще покусала губу, притворяясь, что раздумываю. Сложила лишнее на расстеленный плащ, и подползла еще ближе. Тоненькие пушистые лучики вытянулись и трепетали как ресницы - они расползались во все стороны от гриба в метре от земли. С отвращением я проползла под одним из отростков, и он меня не заметил. Интересно, их сметет взрывом?
   Укрывшись за гладким покатым камнем, я положила пистолет на землю, глубоко вдохнула и выдохнула. Ладонь с зажатой гранатой вспотела.
   Я выдернула чеку, оттолкнулась правой ногой, и, на миг приподнявшись, бросила снаряд. Глухо бухнуло, и я крепче вцепилась в пистолет. Один - два - два с половиной.
   Я выглянула. Гриб стоял на месте, но по нему расходились концентрические волны, а щупальца извивались, словно кто-то быстро-быстро их сматывал. Небольшая воронка, осколки камней и пыль - левее и недолет. Так и должно было.
   Рано. Или время для меня исказилось? Я вновь досчитала до двух и вскочила на ноги. Рядом с воронкой стоял парантроп. Он глядел в нее, словно видел подобное впервые. Почувствовав мой взгляд, резко обернулся и раздул ноздри, оскалился, показывая набор желтых крепких зубов. Я трижды выстрелила, целясь в блестящую пряжку на его поясе.
   Он даже не пошатнулся. Сверлил меня острым животным взгляд, и я почувствовала, как волны холодного ужаса захлестывают меня. В такт с волнами на теле гриба.
   Я выстрелила еще трижды. Одна пуля высекла сноп осколков из камня позади него.
   Я отшвырнула пистолет и побежала вперед, на него. Пространство свернулось в узкую мерцающую трубу, а воздух превратился в желе. На том конце туннеля находилось существо, которое я уничтожу.
   Идеальная мишень - неподвижная и большая. Я бросила "Осу", и та просвистела, опережая меня, жаля парантропа. Нож погрузился по рукоятку в его левую глазницу. Он, наконец, упал. Я с разбегу ударила каблуком в открывшееся горло, но моя нога свободно прошла сквозь его тело. Боль глухо вспыхнула в колене.
   Парантроп оставался неподвижен, и я отступила на несколько шагов. Он таращился на меня одним глазом, не пытаясь подняться.
   Я развернулась и помчалась к грибу, на ходу выхватывая из ножен "Бобра". Тонкие отростки, вздрагивающие на ветру, опоясывали шляпку, а другие - серые, толщиной с руку, закапывались в землю, вздымая туман мелкой пыли.
   Я на миг задержалась, и ближайший отросток обхватил меня за талию, сжимаясь и пульсируя. Я отмахнулась от него ножом, и экзотический пояс упал, медленно истончаясь и растворяясь в воздухе.
   Я ударила в шляпку гриба, и лезвие легко прошло сквозь мягкую плоть. Я замахнулась вновь, но гриб сам распахнул щель, как гигантскую пасть. Пасть. Внутри было светло, как в солнечный день, и так же тепло.
   Я шагнула. Пасть с влажным шмяканьем сомкнулась за моей спиной. Ослепительно-белый купол. Пусто, только у противоположной стены - тело человека. Спиной ко мне, в позе зародыша, лицом к сияющей стенке желудка.
   Я нащупала в кармане инжектор - он не разбился и не потерялся. Несколько шагов - я возле человека в серой форме. Я прикоснулась к его плечу, и он никак не среагировал. Я откатила его от стенки. Дышит ровно.
   Раствор я вколола ему через одежду в предплечье. Черт, он должен быть в сознании. Я ударила его по лицу, потом - еще раз, ладонь жгло огнем. Он открыл глаза и инстинктивно отшатнулся от очередной пощечины.
   Гриб уже начал выделять какую-то дрянь - она капала тягучими каплями с потолка и собиралась в лужицы на полу.
   Человек, кажется, не понимал, что с ним происходит, и что я хочу ему помочь. Он шарахнулся от меня, оглядывался круглыми глазами, и даже не пытался подняться с пола.
   Купол медленно опускался, затеяв, видимо, не только переварить нас, но и задушить.
   - Вставай, или мы здесь сдохнем! - он пораженно уставился на меня, затем, до него, видимо, дошло - если не слова, то интонация. Неловко оттолкнувшись руками, он поднялся, и я подхватила его под локоть, прежде чем он снова не свалился.
   Крест на крест я рубила ткань гриба, но он тут же заращивал порезы. Выдрав достаточно большой кусок, чтобы успеть выбраться, я протолкнула вперед спутника, сама обернулась, окинула взглядом внутренности гриба и бросила вторую гранату в фигуру, начавшую формироваться на стене - как барельеф. Фигура схватила шимозу короткими лапками.
   Я опоздала. Гриб зарастил рану. Мой нож скребнул твердую защитную кожицу.
   ...Взрыв...
   Вспышки не было. Время болезненно изогнулось, протекая сквозь меня литр-В-минуту.
   Рядом с барельефной фигурой, словно на пленке при проявке, вырисовывались приборные панели, штурвалы, индикаторы. Т-образное табло вытянулось возле фигуры, и она положила гранату на высотомер. Граната прилипла. Я тряхнула головой.
   Тогда я закричала, и время сжалось в тугую спираль, центром которой была я, стержнем была я. Боль, а не я.
   Я присела, закрывая голову, а вспышка взрыва расцвела под моими зажмуренными веками. Грохот ударил в мозг, как в колокол.
   Больше ничего.
   Я боялась дышать. Цветок пожара погас, а мне все еще хотелось дышать.
   Я опустила руки. Открыла глаза и огляделась. Я сидела на верхушке насыпи, одной из самых высоких. В ложбине внизу белый купол сжимался, падал сам в себя, как шарик, с которого выпустили воздух. Центр его был грязно-черным. Парантроп неподвижно лежал рядом, как пес, умирающим рядом со своей конурой.
   Я поискала глазами своего вечного должника, но не нашла. Мой нож покрывала тонкая липкая пленка, и я поискала, чем бы ее вытереть.
   Не знаю, сколько так продолжалось - я сидела на земле и сосредоточенно счищала камнем с лезвия амальгаму.
   Воспоминания толпились вокруг, сбивая друг друга, ускользая, как игроки в салки...
   ...или прятки... на разрушенной церкви...тогда?...
   ...комната, стены обклеены бледно-коричневой бумагой... песенка соловья за окном...за окном - лето,...но мне нужно...кубики с цветными - нет, коричневыми, мне нужны только коричневые, буквы...не складываются...кто-то прикасается к моей руке...я не вижу кто... только чувствую прикосновение...там никого нет... "пусто!".. .
   ...горло болит...
   ...кто-то приближался, не твердо держась на ногах. Правую чуть подволакивает. Я удобней перехватила нож, а другой рукой сжала камень, служившей мне точилом.
   Небо чуть-чуть потемнело. Сколько я была в отключке?
   На насыпь вскарабкался мой спасенный. Одежда изорвана, а лицо покрылось ярко-алыми болезненными пятнами. Черты заострились, глаза лихорадочно блестели. Вакцина действует не так быстро как нужно. Я могла опоздать. Симптомы седьмого дня. Новая, ускоренная модификация Марбурга? Плохо будет, если он умрет, обидно.
   Он уставился на меня и его кадык дернулся. Он что-то сказал - хрипловато, с натугой, но я не поняла. Я зажмурилась, пытаясь проникнуть в смысл за завесой звуков.
   Он повторил, гортанно и громки, и портьеры раздвинул конферансье.
   - Мицелий...начало...нужно идти, они ищут...рыщут. - Ответила я. В моем горлу оживали куцые, неправильные слова, мне было невероятно тяжело их произносить, но все же это была речь.
   Я махнула ему, чтобы спускался с насыпи, спрятала нож и последовала за ним. У меня не было сил произнести еще что-нибудь.
   По дороге я свернула к помеченному валуну, подобрала плащ и сумку с рационом и аптечкой. После секундного колебания, сбегала к высохшему выжженному грибу, и подобрала чернеющий на земле ПСС, выдернула из черепа парантропа "Осу". Уходя, я оглянулась, и увидела, как парантроп приподнимается и провожает меня единственным глазом. Был парантроп - стал циклоп. А ведь он не просто казался - он был мертвым. А теперь - нет.
   Меня передернуло, и я поспешила к ожидающему на гребне человеку. Его слегка пошатывало.
   - Идти...тдты знаешь куда идти? - Выдавила я, сражаясь с тугим клубком в своем горле.
   - Да. - Он сказал так тихо, я решила, что мне показалось, но он повторил. - Да.
   Тьма быстро опускалась на эту землю, и когда под ногами уже ничего нельзя было различить - овраги, словно специально бросались под ноги, мой спутник крикнул - я немного опережала его, уловив общее направление. Когда я обернулась, он уже сидел на земле, привалившись к какой-то скале устало вытянув ноги. Для ночевки нужно найти место лучше. Защищенное, а здесь горизонт просматривается во все стороны. Тоже плюс - мало кто подкрадется незамеченным. Правда, им это не сложно. Привал так привал.
   Я уселась на плащ, пошарила в планшете с рационом и протянула спутнику плитку.
   - Жуй, - сказала я, схватив его за кисть, и впихивая в ладонь брикет. Он отдернул руку как от огня и паек упал на землю.- Из-звин-извиини, - промямлила я. Совсем забыла, как возилась, перевязывая ему тряпьем пальцы.
   У меня создалось впечатление, что мой подопечный вот-вот откинет концы. Прошло меньше суток, а симптомы заражения пяти - шестидневные. Пятна, белые струпья, отек горла. Милосердней будет его добить, если сыворотка не подействует. К утру, утром все проясниться. Но нужно, чтобы он указал дорогу. И пароли, у них наверняка подобная система - уж очень примитивно все выглядело.
   Я задумчиво отламывала кусочки брикета и бросала в рот. Через некоторое время он здоровой рукой поднял с камня упавший рацион и последовал моем примеру. Посуды у меня не было, и я отдала ему всю флягу с водой, отказавшись забирать обратно.
   - Что происходит? - Спросил он.- Что ты сделала?
   Слова были какими-то неправильно, кривыми. Он спрашивал еще что-то, но я не поняла.
   Я отвернулась от него, завернулась в плащ и попыталась уснуть. Камень давил в бок, и не один.
   Он не сдавался, требовательно что-то спрашивал, его, кажется, приводило в бешенство мое молчание. Слова превратились в тугой клубок, который не стоило и пытаться распутать. Его голос не давал мне уснуть.
   - Мне трудно говорить и больно слышать! - вырвалось у меня. Кажется, злость - мой лучший врач. Но он меня понял и заткнулся.
   Уснуть я не могла все равно. Слишком много мыслей и вопросов.
   Шансов выжить в этой пустыне у меня нет. Конечно, самым простым было бы остаться с Али. Он бы был рад, наверное. То, что речь возвращается ко мне - замечательно. Кажется, язык немного изменился за то время, что я была мертва, но это самая маленькая проблема. Я плохо помнила свое прошлое, но это тоже не важно - покажите мне того, кто помнит. Воспоминание - еще один балласт. Даже хорошо, что мало помню - так легче приспосабливаться. Да, приспосабливаться.
   Я уловила на своих губах ухмылку. Приспосабливаться...это было ключевым. Я помню лицо доктора, когда ему принесли результаты. Пластичность - девяносто семь процентов. Наверное, это стало началом.
   Что еще? Смутно помню узкую колею. Это был один из моих снов: падение. Страх брахиатора сорваться с ветки, упасть, разбиться. Мне удалось загнать его так глубоко, что никто из очкастых вампиров не докопался. Еще я помнила небо. Разное, но одинаково жестокое. Бои - это было уже позже. У самого конца, у самой тьмы. А до этого - густота, что-то заретушированное, непроглядное.
   Я повернулась на спину. Небо слабо светилось. Дыхание человека, которого я спасла от того, что в мое время было гарантированной смертью - и не самой приятной - дыхание, было тяжелым. Нужно вернуться в город-улей и разобраться, что задумали эти дети. Может быть, я смогу быть полезной, но мне надоело быть инструментом. Для этого я и здесь.
   Уничтожить.
   Зачем я здесь?
   Зачем было устраивать мое возвращение?
   Темнота. Но я вспомню это, вспомню, через месяц, через год - не имеет значения. Программа, я выполняю программу, записанную куда-то между продолговатым мозгом и подкоркой. Потому я вырвалась из луча рядом с убежищем Али. Потому я стремлюсь в место сосредоточения людей.
   Мне бы лучше держаться подальше от них.
   От того, что я это понимаю, ничего не изменяется.
   Как когда-то.
   Я вздрогнула, вскрыв очередной пласт воспоминаний. Болезненный, невероятно болезненный...я иду по коридору, каблуки стучат по скользкой плитке. На встречу - знакомое лицо, я киваю и улыбаюсь. Человек хочет со мной заговорить, но я спешу. Я пронесла тогда что-то на территорию. Что-то небольшое, гладкое, оно было у меня в ладони. Я не хотела этого делать, но у меня не было выбора...тьма...и тьма над бездною.
   Открыватели врат...
   Проклятые камни так и норовили впиться больнее.
   Непроглядное небо. Луны нет, или ее свет не проникает сквозь облачный покров. Одинокая звездочка медленно ползла, становясь то ярче то слабей. Я проводила ее взглядом, пока она не исчезла в пелене у горизонта.
   Я приказала себе уснуть и проснуться через три часа. Проклятые камни давили в позвоночник.
  
   Я потянулась. Спина болела, нож сильно уперся в бедро. Рука моя, сжимавшая пистолет неприятно вспотела. Я сбросила плащ, оглядела горизонт и зевнула. Вселенная казалась зернистой и дрожащей.
   В кармане у меня лежала коричневая таблетка. Я разломала ее и бросила кусочки в рот, упаковку свернула и отправила обратно в карман. Мир понемногу прояснился.
   Я опустилась на колени возле своего бывшего охранника. Тронула его за плечо, пытаясь разбудить, но он не реагировал. Пришлось его порядком потрясти, прежде чем он открыл глаза.
   - Подъем, - слова дались мне легче, чем я ожидала.
   - Темно.- Он опять закрыл глаза. Сквозь тонкую ткань формы я чувствовала, что он совсем холодный. Ночью температура значительно снизилась.
   Я продолжала его трясти, пока он не поднялся. Небо немного посветлело и, хотя до рассвета далеко, можно отправляться в путь, не опасаясь переломать ноги.
   - Как ...тебя...зовут? - спросила я, когда он, пошатываясь, поднялся.
   - Тит.
   - Как...ты...знаешь...дорогу..., Тит? - Я решила, что мне нужно упражняться в произношении длинных фраз, но на этот раз, кажется, переоценила свои силы.
   Тит ответил, но я ничего не поняла, кроме загадочного "под землей" и "нифа". Мне это ничего не говорило.
   В свете утреннего дня я поздравила себя с тем, что мой вечерней прогноз не подтвердился - не смотря на переохлаждение и сон на каменном плато, Тит выглядел лучше - отеки сошли, а цвет кожи стал почти нормальным.
   Я припомнила вечерний полет спутника. Он должен был двигаться на запад, значит, мы двигаемся на северо-восток, или точнее - норд-норд-ост.
   Я механически переставляла ноги, но что-то на крае сознания беспокоило меня. Что-то, о чем-то я забыла. О слишком многом. Но это важней.
   Тит обернулся и задал вопрос. Я не поняла ни слова, и отрицательно покачала головой. Он повторил, но я отвернулась, глядя в горизонт. Там было что-то. Тревожащее и пугающее. Только облака, облака, но я же видела...
   Два желтых глаза, разнесенных друг от друга так, что казались принадлежащими разным существам. Они висели в небе, словно приклеенные, огромные и устрашающие. Глаза, с тонкими зелеными прожилками от вытянутых бездонно-черных зрачков. Они глядели прямо на меня.
   Тит попятился, заметив их.
   - Идем, - я заставила себя направится прямо к этим зрачкам, - идем, - повторила я, когда он не сдвинулся с места, - это...уловка...ловушка для...прима...приматов. - Я усмехнулась своим собственным словам.
   Ловушка для приматов. Значит, приматам там делать нечего, значит, я должна пойти и выяснить. Страх спрятался где-то глубоко, где ему и положено прятаться.
   Я обернулась, и увидела, что Тит все еще стоит на месте, неотрывно глядя на глаза.
   - Нам не туда, - сказал он.
   - Я догоню, - я завернула в плащ остатки своей амуниции и бросила на землю, а затем быстрым шагом направилась на встречу глазам. Выглядело это жутко и угрожающе, как гневный взгляд хищного бога. Если им нужно, чтобы я что-то не увидела - я обязана на это поглядеть. С другой стороны - вполне милый фокус с запретным плодом. Меня будут ждать.
   Я оглядывала камни и скалы в поисках скрытого фонаря или чего-то такого - картина в небе казалась объемной, значит, излучателей как минимум два. Вскоре горизонт окрасился в слабую янтарную дымку, которая с каждым моим шагом становилась все ярче и ярче. Я медленно приближалась, страшась как глаз в небе, так и мин под ногами.
   Когда кошачье око оказалось прямо надо мной, желтый туман сгустился, и я увидела, что он окутывает долину. На громадной площади не было ни одного камня и это настораживало.
   Мембрана. Громадная тягучая темно-желтая мембрана. Она вздрагивала под редкими порывами ветра, покрываясь рябью, больше похожей на стоячие волны, а что-то под ней слабо и равномерно светилось. Я взглянула в нее, как в зеркало, и тут же отпрянула.
   Осторожно подошла к самому краю - он выделялся рядом прямых острых камней, и заглянула еще раз: бездна. Далеко-далеко внизу русло извилистой реки, больше похожее на след молнии, со всех сторон к ней спускаются обрывы. Обрывы состоят из сотен, тысяч плоских ярусов, но все равно остаются отвесными. Что-то живет, и шевелиться там, на янтарных камнях и лимонных берегах.
   Я медленно отошла, не сводя взгляда с защитной пленки, вздрагивающей и неспокойной. Камешки сзади зашуршали, и я обернулась.
   Громоздкое металлическое тело, челюсти-ковши, переплетенные узлы вен-кабелей на длинной, жирафоподобной шее. Чудище было машиной, и эта машина изучила меня, склонив уродливую голову, на которой не было глаз.
   Оно подобралось ко мне - бесшумно, невероятно бесшумно для такой массы. Набор мелких паучьих ножек - сотня, может больше. Автономно или полуавтономно.
   Я бросилась бежать, а тварь, похожая на экскаватор бежала за мной следом. Только она догоняла меня, как что-то ее останавливало, и тварь стояла некоторое время, разрывая своими короткими лапками землю. А потом вновь бросалась следом, и мне стало страшно потому, что я поняла, что она со мной играет.
   Я домчалась до камня, где оставила оружие, но там было пусто - плащ лежал развернутый, прижатый мелкими камушками, чтобы не унесло ветром. Я подняла плащ и остановилась. Сердце тяжело стучало в грудную клетку. Дурацкая смерть.
   Я свернула плащ жгутом, взобралась на ближайший валун, и ждала чудовище. Оно мчалось на меня, низко наклонив голову, прижав гигантские челюсти к шее, тусклый свет отражался от металла.
   Мелькание его мелких белесых ножек завораживало. Слитое в единую белую полосу, оно медленно разделялось - и вот уже я вижу отдельные суставы и сочленения. Тварь была по ту сторону узкого, упругого коридора. Жемчужные стены и мерцающий воздух, похожий на старую фотопленку из-за росчерков пролетавших у зрачка молекул.
   Дыхание у меня перехватило. Воздух окаменел. Тварь приближалась, галька отскакивала от ее лап, падая по коротким параболам. Она меня растопчет.
   Глаз в небе моргнул.
   Гудение за спиной заставило меня обернуться. Я увидела Тита, болезненно-замедленно взмахивающего рукой.
   Я согнулась, не в силах выдержать боль в груди. Что-то неправильно, где-то ошибка.
   Стараясь двигаться как можно аккуратней и как можно быстрее, я заковыляла к Титу. Металлический урод замер за моей спиной, подняв половину конечностей. На его боку сияла буква "Е" в неровном круге.
   Казалось, прошла вечность.
   Глаз опять моргнул и его зрачок сузился.
   - Сюда, здесь близко, - Тит подхватил меня под руку, когда я споткнулась и едва не упала. Безумный механизм на всех парах мчался прямо на нас.
   Тит сдвинул бесформенный камень, и под ним обнаружился люк. Люк легко и бесшумно открылся, и Тит, бросив взгляд на приближающуюся тварь, спрыгнул вниз.
   Я свесила ноги, нащупала пяткой перекладину лестницы, и нырнула следом. Люк захлопнулся прямо над моей головой, обсыпав меня каменной мукой. Что-то тяжелое пронеслось над нами, потом - еще раз. Словно зверь не мог понять куда мы исчезли, и бестолково топтался на месте.
   Я чихнула и встряхнула головой, избавляясь от пыли. Каждый вдох давался с тугой назойливой болью. Я сосредоточилась на том, чтобы синхронно переставлять ноги.
   Мы спускались по узкой шахте. Я взглянула вниз: где-то там далеко виднелась голова и плечи Тита, на фоне слабого сине-зеленого света.
   Отпустить руки. Свободное падение.
   Я сжала зубы. Аллергия, это просто аллергия. Нет никакого страха высоты. Выдумка, это моя выдумка. Как же ты летала, если не можешь спуститься по лестнице?
   Но я не могла больше сделать ни шага. Мои ноги окаменели, а ладони стали опасно влажными. Я прижалась лбом к перекладине. Нужно двигаться, спускаться.
   Тит окликнул меня снизу, но я не поняли ни слова. Эхо исказило звук и швыряло его об стены.
   Мне казалось, что время вновь исказилось, и что я замерзла в нем, как бабочка в янтаре, что это бесконечно. Нужно разжать пальцы, чтобы прекратить, избавиться от этого давящего, выматывающего страха. Я не могла сдвинуться с места.
   Две пары шершавых жилистых рук отодрали меня от сходни и перетянули куда-то в боковой коридор, бездонно-черный, и из-за этого невидимый.
   Руки отпустили меня, и я упала на цементный пол, кашляя и не в силах сделать ни вдоха. Слезы навернулись на глаза, и сквозь молочный туман я видела исцарапанные коричневые ботинки перед своим лицом. Меня не заботило ничего кроме очередного вдоха. Казалось, гигантская рука сжала мне горло.
   Они ждали, пока пройдет приступ удушья. Кашляя, придерживаясь за холодную стену, я поднялась. Черная одинаковая форма, равнодушные лица. Не вооружены. Тот, что пониже подтолкнул меня, и мне пришлось идти вперед по темному коридору.
   Я запуталась в поворотах. Абсолютная темнота скрывала моих конвоиров, и такая же тьма поселилась в моем разуме. Я запуталась. Что-то было неправильно, неверно, но я не могла понять что.
   От голода или от непрекращающегося блуждания по коридорам у меня закружилась голова. В конце концов, мы пришли к прямоугольнику слабо светящемуся на фоне стены. Дверь. Высокий распахнул ее и втолкнул меня туда, сами провожатые остались за дверью.
   Я прикрыла глаза рукой - освещение здесь было яркое и белое.
   Я уже была здесь, в этой комнате. Стол с барельефом в центре, та же компания - все лица повернуты ко мне. Все, как перед дурацкой выходкой с похищением Птицы. Нет только Зард. Илгвар стоит у стены приоткрыв рот, кажется, его поразило мое появление. И не только его.
   Человек, которого я считаю братом Зард, что-то произнес холодным едким голосом. Я встряхнула головой, пытаясь понять его слова, но они остались тарабарщиной.
   Илгвар как специально смотрел на сероглазого, и я не могла использовать его как переводчика.
   Почему они все здесь? Криволиций, Илгвар, Зард и четверка подчиненных. Не знаю, кого пытался выловить луч, но задел он меня и Тита. Шесть человек не могли справится с двумя гулями. Зард была сразу нейтрализована, маленький выродок никогда бы не смог напасть на гулей.
   Брат Зард, наконец, решил представить мне высокое общество. Я перехватила взгляд Илгвара.
   "Что он говорит?"
   Илгвар паниковал. В голове у него был хаос, мой вопрос он не заметил. Его привело в ужас то, что я здесь, а была там. Его захлестывали волны страха, иррационального всепоглощающего страха. Я чувствовала, как меня закручивает этот вихрь. Я дернулась, пытаясь вырваться, но лишь прочней увязла. Что-то откликнулось во мне на этот панический ступор, мне казалось, что земля под ногами разверзлась, и я стою над пустотой. Падаю.
   Я позволила себе упасть, утаскивая в пропасть Илгвара. Я надеялась, что это подействует на него как пощечина, и я не ошиблась.
   "Ты меня слышишь?"
   "Да" - ответ был тише шепота.
   "О чем он говорил?"
   Илгвар тихо спросил, а брат Зард уставился на него, словно первый раз видел. Потом ответил.
   "Он рад, что ты не повреждена и благодарит, за помощь его солдату. Говорит, что рад видеть тебя в Калиюге"
   "Кто эти люди?"
   "Ула" - образ похожего на лягушку мужчины, тяжело опирающегося на угол стола. "Алан Лик" - рыжий с плохой кожей, "Клим Лик" - тот же мужчина, но волосы чуть длиннее и прикрывают изуродованное ухо. "Зард" - властный блондин, брат женщины с таким же именем. "Ешенна" - женщина, с пухлыми руками и длинными черными волосами, мягкие крупные черты. С удивлением я почувствовала, что Ешенна мне не безразлична. Что-то, что могло бы быть... она его родственница. Может, мать или тетка. Илгвар - подменыш, у него не может быть здесь родных. Но... "Одра" - образ сухого старика, научившего меня обращаться с браслетами.
   Зард что-то настойчиво спрашивал, но ни я, ни Илгвар его не слышали.
   Я успела увидеть тень руки, но не успела прервать связь. Боль вспыхнула, застилая краской глаза и разум.
   Зард надоело, что на него не обращают внимания, и он ударил Илгвара. Сильно, стараясь причинить как можно большую боль. Голова Илгвара ударилась о стену виском, и он медленно осел на пол. Я видела. И чувствовала.
   Связь оборвалась - Илгвар упал и потерял сознание. Боль отхлынула, оставив лишь привкус крови во рту. Я тоже лежала на полу, а Зард удивленно глядел на меня сверху вниз.
   Я подтянула ноги, и, не раздумывая, ударила его пятками в живот. Он тяжело охнул и согнулся, я сделала подсечку, и он упал. Не было необходимости в замедлении времени.
   Криволицый, последний неназванный, бросился ко мне, но замер, сделав шаг. Мои пальцы были на кадыке Зарда.
   - Горло вырву, - выдохнула я, - если подойдешь.
   У него на лбу вздулась вена, а кривая усмешка превратилась в злую гримасу. Фигура на заднем плане пошевелился, но Криволицый повелительно взмахнул рукой, и никто не посмел сдвинуться с места.
   Я обвела их взглядом: рыжие близнецы, похожий на высохшую лягушку Ула, черноволосая и старик. Они стали полукругом. Передо мной - Криволицый, а слева, у стены, все еще лежал Илгвар. За моей спиной была дверь, но об игре в заложники не может быть и речи - Зард все еще хватал ртом воздух. Потом, он слишком большой и тяжелый для меня. И парочка конвоиров за дверью. Если они додумаются заглянуть - конец мне.
   Несколько долгих минут я отдыхала, внутренне сжавшись под гневным взглядом Криволицего.
   - Один...здесь...не тот. - Я поглядела в глаза Криволицему, - один... из... вас... кукла. - Наконец смогла произнести я.
   Криволицый перевел взгляд на Илгвара, пытающегося подняться.
   - Нет. Другой. Не знаю. - У меня на лбу выступили бисеринки пота, но я не могла их вытереть. - Пусть он...он проверит.
   Илгвар переводил взгляд с меня на Криволицего, с Криволицего на Зард и ничего не мог понять. Мне бы такой удар проломил череп, но он, кажется, отделается мигренью.
   Я встретилась с ним взглядом и ощутила глухую пульсацию под черепом.
   " Найди того, кто скрывает. Здесь кукла. Сначала принеси мне оружие"
   Я боялась, что Илгвар не подчиниться. Он был сильнее меня, он был жизнестойкий, как всякий гибрид, но ему слишком долго приказывали. Я боялась, что он почувствует.
   Илгвар вышел в дверь, которую я до этого не видела - сколько их всего? - во рту у меня пересохло, а нога, придавленная телом Зард, онемела. Блондин, кажется, уже пришел в себя, и теперь мог быть еще одним препятствием.
   Илгвар вернулся, обошел по широкой дуге компанию и протянул мне полностью заряженный браслет. Вышла небольшая заминка, когда я его одевала - Ешенна, черноволосая женщина, бросилась ко мне, видимо, считая, что это подходящий момент. Илгвар остановил ее, вытянув вперед левую руку и тяжело дыша. Он и себе на запястья нацепил украшения.
   Левый полусжатый кулак я уперла в яремную вену Зард, а правую направила на Криволицего.
   - Он... проверит... всех. Тогда... отпущу.
   - Пусть, - разрешил Криволицый, не отводя от меня взгляда.
   "Найди куклу" - приказала я Илгвару.
   Тот нетвердой походкой подошел к ближайшему Рыжему. Я прицелилась ему в шею, ожидая пока Илгвар обшарит разум Лика. Лик побледнел и поджал губы, но не сопротивлялся.
   "Нет" - обернулся на миг Илгвар, вглядываясь в глаза второго рыжего.
   "Нет" - опять ответил он, переходя к старику. Я чувствовала как он его боится. Если Одра почувствует и воспользуется ... Но Илгвар уже докладывал очередное "Нет". Он стал белым как полотно, а губы у него были серые.
   Ули отступил, неловко попытался опрокинуть Илгвара, и сам оказался на полу. Долгие секунды - мальчишка вглядывается в его водяные выпученные глаза, затем отступил, отрицательно качнув головой.
   Если я ошибаюсь? Один из охраны, или обслуги, или механическая хитрость, или случайно проплывавший кракен...
   Илгвар отошел от Ешанны, высоко вздернувшей маленький округлый подбородок.
   "Это она"
   Я сжала кулак, и кожу мне опалил жар выстрела. Одновременно вспыхнуло еще две красные вспышки. Илгвар стрелял обоими браслетами. Ешанна покачнулась и упала.
   Зард рванулся, пытаясь освободиться, но я вцепилась ему в волосы, и дернула голову назад. Это отвлекло меня: Криволицый вывернул руки Илгвару, стукнул кулаком по лопаткам, и поддержал, не давая упасть. У горла Илгвара дрожало широкое лезвие.
   Мое лезвие. Мой нож выживания.
   - Отпускай, - приказал Криволицый.
   Нет. Не мое. У меня был нож выживания "Бобр-1", а у этого волнообразное лезвие на обухе. "Катран".
   - Ма..а..а..- только и смогла промычать я.
   - Марк, это ты? - Илгвар перехватил мои мысли и озвучил.
   - Сними дордзы.
   Я опустила руки.
   Тьма взорвалась и укрыла меня.
   Глава 7
   Единственным светом была лампа накала под самым потолком, в углу. Вязкие тени толпились вокруг. Я лежала на спине, неотрывно глядя на вольфрамовую нить. Глаза даже не болели.
   Прошло больше часа с тех пор, как меня запихнула в эту маленькую пыльную каморку, оставили бутыль с невкусной водой и тарелку белесой каши, и захлопнули дверь.
   Я устала ждать. Затылок, по которому меня стукнули (хребет цел - и то спасибо) болел, а в ногах и руках появился тремор. Я ужасно устала, но уснуть не могла.
   Кажется, это было вечность назад. А ведь все так удачно складывалось: зачем я саданула Зард? Пожалуй, это инстинкт - давать сдачи, но ведь он ударил даже не меня. А потом - почему Илгвар взялся мне помогать? Чем дольше я над этим размышляла, тем больше путалась, и тем сильнее болел затылок. Та женщина была важна для него, тем не менее, он, не колеблясь, ее уничтожил. Если искать стукачей - сам Илгвар был на первом месте, если я правильно догадываюсь о его возможностях - скрыть что-либо в своей голове от меня он мог запросто. Не нужно быть такой самоуверенной.
   Впрочем, это не важно.
   Марк. Как? Почему он здесь? Я помню...помню как он умирал. Ночью был сильный ливень - деревья, асфальт, мой плащ - все мокрое. На расколотых часах застыл вечный час быка. Тот, кто вел машину - размытая тень в памяти - ругался, сцепив зубы, потому, что цель, мелькавшая за деревьями, уходила вперед, и нам было ее никак не догнать. Но иногда она останавливалась, словно специально заманивая. Я догадалась слишком поздно. Я орала, чтобы он тормозил, но асфальт был мокрый, и. ... Наверное, Марка выбросило из машины. Злой ангел, тот, что хранит меня, хорошо справился и на этот раз - на мне ни царапины. Я помню лицо: красное на белом. Дверца фургона оторвалась и размозжила Марку череп. Он не мог быть здесь.
   За дверью послышались шаги, а затем - шипение. Дверь отворилась.
   - Марк! - Я вскочила на ноги и бросилась к нему. Не выдержала и обняла - хотелось убедиться, что он настоящий. За его спиной маячила пара амбалов, и мне не удалось незаметно свистнуть у Марка из-за пояса нож.
   Он замер как истукан и я смутилась. Отошла к стене и уселась на пол, стараясь не глядеть на него, а вновь сосредоточиться на лампочке.
   - Что у тебя с лицом? - спросила я, когда он махнул рукой, отпуская охрану. Вопрос был удивительно бестактный и удивительно легко мне дался.
   Кажется, я немного сбила его с толку.
   - Откуда ты меня знаешь?
   И впрямь - откуда? Я не помню.
   - Мы были друзьями, - ответила я. Его натянутая улыбка казалась зловещей.
   - Зачем ты здесь?
   - Ты ведь знаешь, где-то здесь...
   - Ясно, ясно, - Марк оборвал меня. Мысль моя треснула, как войлочная нить. Остались ошметки. Здесь - где? И что? Я знала больше, чем помнила.
   Кажется, мои слова его задели. Он принялся расхаживать в каменной клетке, от стены к стене. Я смотрела на него снизу вверх. От его беготни у меня разболелась шея.
   Не удивительно, что я его не узнала сразу: он сильно изменился. Похудел, волосы реже и темней, и эта вечная улыбка на лице. Из-за нее перекошены глаз и немного нос. Но почему он не узнает меня? Может, и у него провалы в памяти?
   - Ты меня совсем не помнишь? - спросила я, надеясь, что Марк прекратит расхаживать из угла в угол.
   - Нет, - отрезал он.
   Кто-то осторожно поскребся в дверь, а затем толкнул. В проеме появился один из рыжих.
   - Мурокекк, вы звали? - Рыжий даже не взглянул на меня.
   - Да. Отведи ее вниз. Покажи контейнер. Только не иди один - возьми с собой Тром и Брадта. - Марк не прощаясь вышел, а я осталась в обществе Рыжего.
   Кажется, удар по голове вернул мне лингвистические способности. Кто бы мог подумать.
   - Пойдем, - Рыжий бросил мне плащ, - и одень это.
   За дверью к нам присоединилась парочка в серых сюртуках. Челюсти у них квадратные, но другого оружия нет.
   Я закуталась в плащ, в коридоре был страшный сквозняк. Рыжий вцепился мне в локтевой сустав профессиональной хваткой. Он оказался не очень общительным - мои вопросы игнорировал с удивительным постоянством.
   Мы двигались по темным влажным коридорам - вдоль стен протянулись магистрали обернутых металлизированной тканью труб, изредка попадавшиеся вентили были ржавыми, под ногами шуршала ветошь. Казалось, здесь не ступала нога человека: паутина и крысиный помет. У Рыжего и охранников - ручные фонари. Тени пляшут.
   Повороты, скрипучие древние люки, уверенно - вправо.
   У очередного люка Рыжий остановился, примостил фонарь в паз, где пучок кабелей отходил от стены, отбил на выдвижной клавиатуре код. Толкнул плечом люк и тот нехотя открылся.
   - Останьтесь здесь, - бросил Рыжий громилам. Я скользнула за ним в темноту. Свой фонарь Рыжий оставил по ту сторону.
   Механизм закрыл дверь, и мы оказались в кромешной темноте. Я чувствовала стены далеко - настоящий зал. В центре что-то мягко светилось синим.
   Рыжий явно не собирался отходить от люка. Но мне не мешал.
   В метре от меня разверзлась пропасть - оттуда дохнуло холодным воздухом. Фосфорицирующий контейнер прямо по курсу. Переброшенные через пропасть доски - трап, мостик. Нужно пройти по ним, чтобы добраться до светящегося ящика.
   Рыжий попытался удержать меня, но отшатнулся от бездны. Он не рискнул преследовать меня на тонком настиле. Даже не окликнул.
   Доски были достаточно широкими, чтобы без страха перебраться на ту сторону, к сияющему кубу. Перебежав мост, я оказалась на ровной площадке - каменной, но вылизанной лазером или ТВЧ. В ее центре находился куб.
   Я протянула руку и прикоснулась к мерцающей стенке. Мелкий рельеф, беспорядочное переплетение листов папоротника - чтобы обеспечить максимальную поверхность. Стена восприняла мое тепло, и открылся проем. Я оглянулась, но Рыжего не увидела - там было темно.
   В кубе же - светились приборные доски, мерцали экраны, белое кресло с высокими подлокотниками было откинуто.
   Оказавшись внутри, я проверила термометры и отрегулировала сопротивляемость сердечников. Она успела упасть до опасного уровня. Структура плохо функционирует при таких условиях.
   Я осторожно опустилась в кресло оператора, продолжая автоматически снимать показатели тензодатчиков, удивилась трехзначной цифре на счетчике Гейгера, уменьшила скорость обдува до ламинарного течения, повернула желтый рычаг в положение "ON" и включила экран верхнего обзора. Культура уютно спала на алмазных решетках. Словно кто-то рассыпал муку на стальные листы.
   Аварийная кнопка заела, и я открыла контейнер, расположенный прямо под пультом, используя как рычаг металлический обломок. Судя по вмятинам в пазе - кто-то уже делал так до меня. Крышка со стуком отскочила, и я увидела ряд ящичков, размером с небольшой чемодан. У каждого была металлическая ручка, но на этом сходство заканчивалось. Я вытянула один и положила на колени. Ящик был прозрачным, и сквозь стенки можно было видеть серебристо-оранжевые пластины, тоже крепящиеся в пазах.
   Некоторое время я разглядывала свою находку, не очень понимая, что с ней делать, затем, поставила на пол, как обыкновенный кейс.
   Я отключила экран и откинулась в кресле.
   Что я делаю? Что я здесь делаю?
   Неосознанно я достала из тайника в ручке кресла плитку рациона и принялась жевать.
   Откуда я знаю что здесь и где находится? И что за "здесь"?
   Сколько успели запихнуть в мое подсознание, прежде чем я умерла? Неправомерный вопрос.
   Рядом с рационом должно было лежать оружие, но паз для пистолета был пуст. Аптечка - тоже. Я начинала замечать следы чужого пребывания: журнал ошибок был вычищен, проводка к внешним камерам повреждена, три секции со структурой пусты - словно кто-то неумело вытряхнул ее из решеток.
   Я закинула голову на подзатыльник и попыталась расслабиться. Шея болела, и, наверное, долго будет болеть. Так и не разглядела, кто меня стукнул.
   Мои глаза уперлись в надпись на потолке, но я не сразу поняла что это. Прочитала. Потом еще раз. Корявые печатные буквы врезались в белый пластик черно-коричневыми рытвинами: "жестоко-эмоцион. Айриэс." И еще что-то, но совершенно неразборчиво.
   Я встала на кресло, но так было не достать, и я взобралась на подлокотники, упираясь ладонями в потолок, и стараясь лучше разглядеть надпись. В этой позе меня и застал Марк. Его фигура выросла в дверном проеме, и я чертыхнулась, едва не свалившись с кресла.
   - Что здесь произошло? - спросила я, - почему не работает разбрызгиватель удобрений? Это ты сделал?
   - Да.
   - У структуры затяжной кризис. Она выродиться, если не вмешаться.
   - Такова эволюция, - философски заметил Марк, приближаясь еще на шаг. У него в руке был пистолет, и дуло смотрело мне в лицо.
   - Зачем? - тоска внезапно и остро охватила меня. - Не мешай мне. Я видела здесь все. Это не жизнь - а ... так.
   - У нас есть план.
   Пистолет у него.
   - Я тебя слушаю. - Я медленно опустилась в кресло, не сводя с Марка глаз. Уголок его кривой улыбки вздрагивал. Марк пытался улыбаться.
  
  
  
  
   2
  
  
  
   4 авторских листа
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"