Пою о Свистке я, достойном Свистке,
Который шотландцы держали в руке.
Он был принесен ко двору короля,
В Шотландии свистом полна вся земля.
Вот старый король подзывает вассала,
И Бахуса сын замирает средь зала:
"Свисток этот должен в Шотландии быть,
Спои их к чертям, или нам не дружить!"
Поэты воспели, легенды сказали,
Которые бились, которые пали,
Как Бахуса сын победителем стал
И траурный реквием им просвистал.
Лорд Роберт прославил отчизну свою.
Нет равных ему ни в пиру, ни в бою.
Была его чаша хмельна и полна,
Как Балтики пенной шальная волна.
Так Роберт победой трофей заслужил,
Который он дома на век сохранил.
Тремя молодцами, и все - его кровь,
Веселый турнир возрождается вновь.
Три парня веселых, в ком нет недостатков:
Крэйгдаррох - остряк и поборник порядка,
И верный Гленриддел - ценитель картин,
Галантный сэр Роберт - знаток старых вин.
В начале Крэйгдаррох, язык как елей,
Желал, чтоб Гленриддел отверг свой трофей.
А то соберутся правители клана,
И кто же мужчина, решат без обмана.
"Ей богу" - Гленриддел ответил как надо
Пред тем, как отвергнуть такую награду.
"Я вызову дух Рори Мура большого
И двадцать раз к ряду с ним выпью из рога".
Сэр Роберт, солдат, разговор вел иной:
К врагам и друзьям он не будет спиной,
Он приз завоюет достойно вполне,
Иль в битве падет по колено в вине.
Герои спешат за Гленриддела стол,
Который известность и славу обрел
Застольем чудесным вином первоклассным,
А так же пристрастием к дамам прекрасным.
И выпала барду почетная честь,
Чтоб подвиги эти в веках превознесть.
Печаль и хандру этот бард не любил,
Желал, чтоб Парнас виноградником был.
Обед завершался, испили немало,
И с каждою пробкой веселье вскипало.
И дружба их, впитанная с молоком,
Была нерушимее с каждым глотком.
Веселье вскипало и пенилось в чашах,
И Феб засмотрелся на бражников наших,
И бросить их было бы кровной обидой,
Но был уведен до утра Артемидой.
За ночь шесть бутылей на брата распито,
Галантный сэр Роберт, закончить чтоб битву,
Еще одну вылил в огромный бокал
И клялся, что предок их так поступал.
И славный Гленриддел, мудрец осторожный,
Сказал, что так далее пить невозможно.
Чтоб старец почтенный вином захлебнулся?
От мерзкого дела он враз отвернулся.
Сэр Роберт стоял до конца в битве нашей,
(Сразись-ка с Судьбой и вместительной чашей!)
Герой будет утром сражен наповал.
Когда Феб поднялся, то рыцарь упал.
Вслед бард наш поднялся, попойки певец:
Крэйгдаррох, всплывешь ты, коль миру конец!
Бессмертья в стихах если хочешь, старик,
Еще по бутылке - и будешь велик!
Твой род вместе с Брюсом стоял за свободу,
Всегда поставлял патриотов народу.
Вот лавры тебе и венок для меня
За славную битву средь ясного дня!"
|
I sing of a Whistle, a Whistle of worth,
I sing of a Whistle, the pride of the North.
Was brought to the court of our good Scottish King,
And long with this Whistle all Scotland shall ring.
Old Loda, still rueing the arm of Fingal,
The god of the bottle sends down from his hall-
"The Whistle's your challenge, to Scotland get o'er,
And drink them to hell, Sir! or ne'er see me more!"
Old poets have sung, and old chronicles tell,
What champions ventur'd, what champions fell:
The son of great Loda was conqueror still,
And blew on the Whistle their requiem shrill.
Till Robert, the lord of the Cairn and the Scaur,
Unmatch'd at the bottle, unconquer'd in war,
He drank his poor god-ship as deep as the sea;
No tide of the Baltic e'er drunker than he.
Thus Robert, victorious, the trophy has gain'd;
Which now in his house has for ages remain'd;
Till three noble chieftains, and all of his blood,
The jovial contest again have renew'd.
Three joyous good fellows, with hearts clear of flaw
Craigdarroch, so famous for with, worth, and law;
And trusty Glenriddel, so skill'd in old coins;
And gallant Sir Robert, deep-read in old wines.
Craigdarroch began, with a tongue smooth as oil,
Desiring Downrightly to yield up the spoil;
Or else he would muster the heads of the clan,
And once more, in claret, try which was the man.
"By the gods of the ancients!" Downrightly replies,
"Before I surrender so glorious a prize,
I'll conjure the ghost of the great Rorie More,
And bumper his horn with him twenty times o'er."
Sir Robert, a soldier, no speech would pretend,
But he ne'er turn'd his back on his foe, or his friend;
Said, "Toss down the Whistle, the prize of the field,"
And, knee-deep in claret, he'd die ere he'd yield.
To the board of Glenriddel our heroes repair,
So noted for drowning of sorrow and care;
But, for wine and for welcome, not more known to fame,
Than the sense, wit, and taste, of a sweet lovely dame.
A bard was selected to witness the fray,
And tell future ages the feats of the day;
A Bard who detested all sadness and spleen,
And wish'd that Parnassus a vineyard had been.
The dinner being over, the claret they ply,
And ev'ry new cork is a new spring of joy;
In the bands of old friendship and kindred so set,
And the bands grew the tighter the more they were wet.
Gay Pleasure ran riot as bumpers ran o'er:
Bright Phoebus ne'er witness'd so joyous a core,
And vow'd that to leave them he was quite forlorn,
Till Cynthia hinted he'd see them next morn.
Six bottles a-piece had well wore out the night,
When gallant Sir Robert, to finish the fight,
Turn'd o'er in one bumper a bottle of red,
And swore 'twas the way that their ancestor did.
Then worthy Glenriddel, so cautious and sage,
No longer the warfare ungodly would wage;
A high Ruling Elder to wallow in wine;
He left the foul business to folks less divine.
The gallant Sir Robert fought hard to the end;
But who can with Fate and quart bumpers contend!
Though Fate said, a hero should perish in light;
So uprose bright Phoebus-and down fell the knight.
Next uprose our Bard, like a prophet in drink:-
"Craigdarroch, thou'lt soar when creation shall sink!
But if thou would flourish immortal in rhyme,
Come-one bottle more-and have at the sublime!
"Thy line, that have struggled for freedom with Bruce,
Shall heroes and patriots ever produce:
So thine be the laurel, and mine be the bay;
The field thou hast won, by yon bright god of day!"
|