Андрей, поникший, стоит в углу. Перед ним темные силуэты его одноклассников, неуклюже дергающихся в такт музыке. Он видит их спины, они черные и расплывчатые из-за света, который прорывается в щели между ними и светит прямо в глаза Андрею. Глаза щурятся от этого света и хочется их закрыть и закрыть уши, чтобы не слышать ухающие басы, доносящиеся с танцпола. Звучит песня, которую он никогда не слышал, но почему-то она ему до боли знакома. Про руку матери что-то, про фотографию сына и волчий вой вдобавок. Андрей не понимает, почему на школьной дискотеке играет шансон, ведь никто из его друзей никогда не слушал "такое". Ему приходит отличная мысль - есть ведь Антоха, который живет по соседству с Игорем, или Игорьком, как его все называли, который, в свою очередь, был постоянным диджеем на всех школьных танцах. Нужно только отыскать Антоху и намекнуть ему, что музыку неплохо было бы сменить. Глаза его, съедаемые ярким светом, который теперь то появляется, то исчезает, то просто пролетает мимо, ищут нужную спину, но свет искажает очертания, и приходится дергать каждого, чтобы найти Антоху, чтобы выключить уже эту песню, включить что-то нормальное.
- Антон!
Андрей кричит это имя и дергает кого-то за плечо. Кого-то, кто больше всех похож на Антона. Он дергает, и человек поворачивается к нему, но вместо лица у него затылок, а вместо груди - спина. Андрей ничего не понимает и дергает человека снова, а он не поворачивает голову, только затылок и спина, и снова, и снова!.. Тогда он дергает за плечо уже соседа - и он тоже поворачивается к нему не лицом, а затылком. Снова проносится свет перед глазами. Андрей пятится назад, пытаясь выкрикнуть имя ещё громче, но почему-то не получается. Толи музыка глушит его крик, толи сил банально не хватает. Он пятится и упирается спиной обратно в угол, из которого вышел. Угол стал ближе, чем был раньше, и теперь он оказался в паре шагов от этих безликих чудовищ. Ведомый страхом, он развернулся лицом в угол, закрыв глаза, а когда открыл их, снова увидел эти черные, искаженные спины. Но как?.. Он же повернулся в угол. Андрей посмотрел назад. Угол за его спиной. Он повернулся к нему снова, и опять оказался лицом к спинам, которые с каждым его поворотом становились всё ближе. И вот они уже вдавливают его в этот угол, и ему остается только одно - проскочить между ними туда, откуда доносится бас и мечется свет из стороны в сторону. Он делает рывок, и оказывается за спинами.
Там, на танцполе, единым порывом несётся по кругу целое стадо людей. Именно стадо, потому что эти мчащиеся по кругу животные мало похожи на людей. Вот пронесся какой-то мужик с красными от усталости глазами и пеной у искаженного от боли рта. Кажется, он хотел бы остановиться, но не может. Поток несёт его по кругу и нет ни единого шанса выбраться, выскочить! Вот женщина... Нет, старуха. Старуха с разорванной блузкой и помятым лицом с налепленными на него седыми волосами - в ней Андрей узнает свою учительницу начальных классов, Татьяну Игнатьевну. Она учила его ценить возвышенный дух русского языка на уроках, а теперь вот она, несётся в какой-то безумной демонической пляске под звук ухающего баса. Много знакомых лиц проносится перед ним, и все кривые, все уродливые какие-то и с каждым кругом всё больше похожи на звериные. Андрей пытается закрыть руками глаза, чтобы не видеть это, но руки не поднимаются. Тогда он просто закрывает глаза, и только веки смыкаются, он снова видит этот вихрь. Ему хочется исчезнуть, выбраться отсюда, но он понимает, что если он отвернется, картина не изменится.
Вдруг чья-та рука хватает его руку и с нечеловеческой, какой-то стихийной силой втягивает его в этот поток, до хруста сжимая запястье. Начинает сильно трясти. Некто перехватывает и вторую его руку, и уносит за собой. Андрей поднимает глаза и видит перед собой гигантскую женщину. Он узнает её за этими звериными чертами не сразу. Кажется, это кто-то с работы его матери, откуда-то из детства, из темных глубин сознания. Женщина разевает свой рот, поднося его к самому лицу Андрея, отчего тот зажмуривает глаза. Рот выталкивает из себя звук, похожий одновременно на скрежещущий металл и на сигнальный гудок фуры, такой гулкий и протяжный. Андрей ёжится в её объятиях как беззащитный зверёк, а та резко закрывает рот с таким звуком, будто не челюсти сомкнулись, а железная дверь хлопнула. Всё начинает медленно приподниматься над землей, и...
Андрей открывает глаза. Секунду он пытается понять, почему машину больше не трясет, почему не гудит дорога. Ещё секунда уходит на то, чтобы мельком глянуть на Серёгу, который повис на ремне безопасности, схватившись за сердце, а потом посмотреть, куда едет или не едит машина.
Свет фар пробился через густую темноту, и в этом свете он увидел несущиеся на него верхушки деревьев. Ему казалось, будто лес вздыбился и мчится на него стеной, и только в последний миг, перед самым ударом, он успел осознать, что машина не едет, а летит.