Клин Владимир : другие произведения.

Любовь Александра Блока

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 6.41*4  Ваша оценка:

Любовь Александра Блока. Монодрама в 6 сценах  
  Сценарий, либретто и музыка Владимира Сидорова  
  Использованы литературные и музыкальные
  произведения, письма и дневники
  М. Бекетовой, А. Белого, Ж. Бизе, А. Блока,
  В. Веригиной, Е. Книпович, М. Кузьмина,
  Л. Менделеевой, К. Пруткова.
  
  Действующие лица:
  
  
  Менделеева Любовь Дмитриевна - дочь профессора Менделеева, жена поэта.
  
  Бекетова Мария Андреевна - тётка и первый биограф поэта.
  
  Веригина Валентина Петровна - актриса, близкая подруга семьи.
  
  Книпович Евгения Фёдоровна - юная поэтесса.
  
  ***
  
  Актриса /лучше - драматическая/, выступающая в спектакле, представляет каждую из героинь в соответствующем костюме:
  
  Л. Д. Менделееву - в домашнем, но изысканном /в 1 сцене/; в платье сестры милосердия /в 5 сцене/;
  
  М. А. Бекетову - в строгом, деловом, с деталями, указывающими на время действия и возраст героини;
  
  В. П. Веригину - в лёгком, ярком, праздничном;
  
  Е. Ф. Книпович - в костюме Л. Д. Менделеевой из 1 сцены.
  
  Необходимые декорации:
  
  
  Театральная комната из пьесы "Балаганчик"
  Конец улицы и мост на краю города из пьесы "Незнакомка"
  Рабочий стол с лампой, бумагами, письмами, печатной машинкой, граммофоном
  Палата военного госпиталя
  Липовая аллея, скамейка
  
  Время действия охватывает период с 1898г. по 1921г.
  
 
  
  
    
  Сцена первая
  
  
  Липовая аллея. Скамейка. Менделеева Л. Д.,
  
  жена поэта, вспоминает.
  
  
   1. Вступление.
  
  МЕНДЕЛЕЕВА. О, день, роковой для Блока и для меня! Как был он чист и ясен! После обеда, который в деревне кончался у нас около двух часов, поднялась я в свою комнатку во втором этаже и... слышу - кто-то остановился у ворот, открыл калитку, вводит лошадь... Я подхожу к окну. Меж листьев сирени мелькает белый конь, которого уводят на конюшню, да невидимо внизу звенят по каменному полу террасы быстрые, твёрдые, решительные шаги. Сердце бьётся тяжело и глухо. Предчувствие? Или что? Но эти удары сердца я слышу и сейчас, слышу звонкий шаг входившего в мою жизнь.
  
  Автоматически подхожу к зеркалу, автоматически вижу, что надо надеть что-нибудь другое, - мой ситцевый сарафанчик имеет слишком домашний вид...
  
  Говорят, липовая аллея цела и посейчас, разросшаяся и тенистая. Подходя немного сзади через берёзовую рощицу, вижу, что на скамейке мадемуазель "занимает разговорами" сидящего спиной ко мне. Вижу, что он одет в городской тёмный костюм, на голове - мягкая шляпа. Это сразу меня как-то отчуждает, это что-то не моё, это из другой жизни... Да и лицо мне не нравится, когда мы поздоровались. Холодом овеяны светлые глаза с бледными ресницами, не оттенённые слабо отмеченными бровями. У нас у всех ресницы тёмные, брови отчётливые, взгляд живой, непосредственный. Тщательно выбритое лицо придавало в то время человеку "актёрский вид", - интересно, но не наше.
  
  Так, как с кем-то далёким - повела я разговор... Блок и держал себя в то время очень "под актёра", говорил нескоро и отчётливо, аффектированно курил, смотрел на нас как-то свысока, откидывая голову, опуская веки. Болтал глупости, часто с явным намерением нас смутить чем-то не очень нам понятным, но от чего мы неизбежно краснели. Мы - это мои кузины Менделеевы, их подруга Юля Кузьмина и я. Блок много цитировал в то время Козьму Пруткова, целые его анекдоты, которые можно иногда понять и двусмысленно, что я и уразумела, конечно, значительно позднее...
  
 2. Коллаж.
  
  
  (В памяти Менделеевой Л. Д. оживают звучащие воспоминания первых встреч с поэтом.
  
  
  ГОЛОС ПОЭТА. "Сестру задев случайно шпорой,
  
  "Ма шер, - я тихо ей сказал, -
  
  Твой шаг неровный и нескорый
  
  Меня не раз уже смущал,
  
  Воспользуюсь я сим моментом
  
  И сообщу тебе, ма шер,
  
  Что я украшен инструментом,
  
  Который звонок и остер"...
  
  "Некоторая очень красивая девушка, в королевском присутствии, у кавалера де Монбасона хладнокровно спрашивала: "Государь мой, что к чему привешано: хвост к собаке или собака к хвосту?" - то сей проворный в отповедях кавалер, нисколько не смятённым, а напротив того, постоянным голосом ответствовал: "Как, сударыня, приключится; ибо всякую собаку никому за хвост, как и за шею, приподнять не возбраняется..."
  
  "Бросая в воду камешки, смотри на круги, ими образуемые; иначе такое бросание будет пустою забавою"...)
  
  В первые два - три дня приезда выходило так, что Блок больше обращал внимания на Лиду и Юлю Кузьмину. Они умели ловко болтать и легко кокетничать и без труда попали в тон, который он вносил в разговор. Обе очень хорошенькие и весёлые, они вызывали мою зависть. Я была очень неумела в болтовне и ту пору была в отчаянье от своей наружности. С ревности и началось...
  
  
  3. "Зарождение любви".
  
  
  Что было мне нужно? Почему мне захотелось внимания человека, который мне вовсе не нравился, и был мне далёк, которого я в то время считала пустым фатом, стоящим по развитию ниже нас, умных и начитанных девушек? Чувственность моя ещё совсем не проснулась; поцелуи, объятья - это было где-то далеко, - далеко и нереально... Так или иначе, очень скоро я стала ревновать и всеми внутренними своими "флюидами" притягивать внимание Блока к себе. С внешней стороны я, по-видимому, была крайне сдержанна и холодна, - Блок всегда это потом говорил мне, и писал. Но внутренняя активность моя не пропала даром, и опять-таки очень скоро я стала уже с испугом замечать, что Блок, - да, положительно, - перешёл ко мне, и уже это он окружает меня кольцом внимания...
  
  В этот период мы никогда не бывали вдвоём. Мы все любили церковный лес..., по узкой тропинке нельзя идти гурьбой, - вся наша компания растягивалась. Мы "случайно" оказывались рядом. Помолчать рядом в "сказочном лесу" несколько шагов - это было самое красноречивое в наших встречах...
  
  
  Она молода и прекрасна была
  
  И чистой мадонной осталась,
  
  Как зеркало речки спокойной, светла.
  
  Как сердце моё разрывалось!..
  
  
  Она беззаботна, как синяя даль,
  
  Как лебедь уснувший, казалась:
  
  Кто знает, быть может, была и печаль...
  
  Как сердце моё разрывалось!..
  
  
  Когда же мне пела она про любовь,
  
  То песня в душе отзывалась,
  
  Но страсти не ведала пылкая кровь...
  
  Как сердце моё разрывалось!..
  
  
  В стихах я себя не узнавала, не находила, и "злая ревность женщины к искусству", которую принято так порицать, закрадывалась в душу. Но стихи мне пелись и быстро запоминались. Понемногу я вошла в этот мир, где не то я, не то не я, но где всё певуче, всё недосказано, где эти прекрасные стихи так или иначе всё же идут от меня...
  
  4. "Звучащие стихи".
  
  
  В ночи, когда уснёт тревога,
  
  И город скроется во мгле -
  
  О сколько музыки у бога,
  
  Какие звуки на земле!
  
  
  Что буря жизни, если розы
  
  Твои цветут мне и горят!
  
  Что человеческие слёзы,
  
  Когда румянится закат!
  
  
  Прими, Владычица вселенной,
  
  Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба -
  
  Последней страсти кубок пенный
  
  От недостойного раба!
  
  
  И вот в июле пришёл самый значительный день лета. Я улучила минуту одиночества и, помню, в столовой около часов всеми силами души перенеслась за те семь вёрст, которые нас разделяли, и сказала ему, чтобы он приехал. И он приехал. Я не удивилась. Это было неизбежно. Мы стали ходить взад и вперёд по липовой аллее нашей первой встречи. Блок мне начал говорить о том, что его приглашают ехать в Сибирь, к тётке, он не знает, ехать ли ему, и просит меня сказать, что делать: как я скажу, так он и сделает. Это было уже много, я могла уже думать о серьёзном желании его дать мне понять об его отношении ко мне. Я отвечала, что сама люблю путешествия, люблю узнавать новые места, что ему хорошо поехать, но мне будет жаль, если он уедет, для себя я этого не хотела бы.
  
  Ну, значит, он и не поедет... И мы продолжали ходить и дружески разговаривать, чувствуя, что двумя фразами расстояние, разделявшее нас, стремительно сократилось, пали многие преграды. Этот разговор ничего внешне не изменил. Всё продолжалось по-старому. Только усилилось наше самоощущение двух заговорщиков...
  
  5. "Предчувствую тебя".
  
  
  ГОЛОС ПОЭТА. Предчувствую Тебя. Года проходят мимо -
  
  Всё в облике одном предчувствую Тебя.
  
  Весь горизонт в огне - и ясен нестерпимо,
  
  И молча жду, - тоскуя и любя.
  
  Весь горизонт в огне, и близко появленье,
  
  Но страшно мне: изменишь облик Ты,
  
  И дерзкое возбудишь подозренье,
  
  Сменив в конце привычные черты.
  
  О, как паду - и горестно, и низко,
  
  Не одолев смертельныя мечты!
  
  Как ясен горизонт! И лучезарность близко.
  
  Но страшно мне. Изменишь облик Ты.
  
  6. "Фугато".
  
  
  Неожиданно для себя я пришла к некоторой церковности, вовсе мне не свойственной. Как-то раз я вошла в Казанский собор. Я не подошла к богатой и нарядной, в брильянтах, чудотворной иконе, залитой светом, а дальше, за колоннами - остановилась у другой, Казанской, в полутьме, с двумя - тремя свечами, перед которой всегда было тихи и пусто. Я опустилась на колени, ещё плохо умея молиться. Но потом это стала моя и наша Казанская, к ней же приходила за помощью и после смерти Саши. Однако и тогда, в первый раз, пришли облегчающие, успокоительные слёзы...
  
  В сумерки октябрьского дня 1901 года я шла по Невскому к собору и встретила Блока. Мы пошли рядом. Я рассказала, куда иду, и как всё это вышло. Позволила идти с собой. Мы сидели в стемневшем уже соборе на каменной скамье под окном, близ моей Казанской. То, что мы тут вместе, это было больше всякого объяснения. Мне казалось, что я явно отдаю свою душу, открываю доступ к себе...
  
  
  Медленно в двери церковные
  
  Шла я, душой несвободная,
  
  Слышались песни любовные,
  
  Толпы молились народные.
  
  
  Или в минуту безверия
  
  Он мне послал облегчение?
  
  Часто в церковные двери я
  
  Ныне вхожу без сомнения.
  
  
  Падают розы вечерние,
  
  Падают тихо, медлительно.
  
  Я же молюсь суевернее,
  
  Плачу и каюсь мучительно.
  
  
  В январе я с Блоком порвала. У меня сохранилось письмо, которое приготовила и носила с собой, чтобы передать при первой встрече, но передать не решилась. Я просто встретила его с холодным и отчуждённым лицом, когда он подошёл ко мне на Невском, недалеко от собора, и небрежно, явно показывая, что это предлог, сказала, что боюсь, что нас видели на улице вместе, и что мне это неудобно. Ледяным тоном: "Прощайте!" - и ушла...
  
  7. "Неотправленное письмо".
  
  
  А письмо было приготовлено вот какое:
  
  "Я не могу оставаться с вами в тех же дружеских отношениях... Мне вдруг совершенно неожиданно и безо всякого повода ни с Вашей, ни с моей стороны стало ясно - до чего мы чужды друг другу, до чего Вы меня не понимаете. Ведь Вы смотрите на меня, как на какую-то отвлечённую идею; Вы навоображали обо мне всяких хороших вещей и за этой фантастической фикцией, которая жила только в Вашем воображении, Вы меня, живого человека с живой душой, и не заметили, проглядели. Вы, кажется, даже любили - свою фантазию, свой философский идеал, а я всё ждала, когда же Вы увидите меня, когда поймёте, что мне нужно, чем я готова отвечать вам от всей души... Ведь я даже намекала Вам: "надо осуществлять"... Я живой человек и хочу им быть, когда же на меня смотрят как на какую-то отвлечённость, мне это невыносимо, оскорбительно, чуждо. Простите мне, если я пишу слишком резко, но ведь лучше всё покончить разом, не обманывать и не притворяться..."
  
  Прекрасная дама взбунтовалась! И если вы её осуждаете, я скажу вам наверно: вам не двадцать лет, вы всё испытали в жизни или никогда не чувствовали, как запевает торжественный гимн природе ваша расцветающая молодость...
  
  
  Подходило 7 ноября, и мне вдруг стало ясно: объяснение будет в этот вечер. Дальше всё было очень странно, я действовала совершенно точно и знала, что и как будет. Меня била лихорадка, как перед всяким надвигающимся событием. Блок был взволнован не менее меня. Как начал говорить - не помню, но когда мы подходили к Фонтанке, он говорил, что любит, что его судьба в моём ответе. Помню, что я в душе не оттаивала, но действовала как-то помимо воли этой минуты, каким-то нашим прошлым, несколько автоматически. В каких словах я приняла его любовь - не помню. Блок сказал, что если бы не мой ответ, утром его уже не было бы в живых...
  
  Потом он отвозил меня домой на санях. Блок склонялся ко мне и что-то спрашивал. Литературно, зная, что так вычитала где-то в романе, я повернулась к нему и приблизила губы к его губам...
  
  
  /Читает письмо А. Блока/.
  
  "... Ты моё солнце, моё Небо, моё Блаженство. Ты первая моя тайна и последняя моя надежда. Ты везде бесконечно совершенная, Первая и Последняя... Мои мысли все бессильны, все громадны, все блаженны, все о тебе, как от века, как большие белые цветы, как озарения тех лампад, которые я возжигал тебе... Я не знаю, в чём мне клясться тебе, и клянусь тобой, моя любовь... У меня громадное, раздуваемое пламя в душе, я дышу и живу тобой. Тобой, солнце моего мира. Глаза мои ослеплены тобой, сердце так наполнено и так смеётся, что страшно, и больно, и таинственно, и недалеко от слёз. Вели - и я выдумаю скалу, чтобы броситься с неё в пропасть. Вели - и я убью первого и второго и тысячного человека из толпы и не из толпы. Здесь в мире, в России, среди нас теперь делаются странные вещи... Бегают бледные, старые и молодые люди, предчувствуют перевороты и волочат за собой красивых женщин, и по уютам лучших мира сего - знамёна из тряпок и шёлка... Моё тамошнее треплется в странностях века. И всё оно собирается здесь, у твоих ног, как непокорная змея, желавшая познать и заслушавшаяся лучей и неслыханной музыки. Твоя воля открыть мне все бездны, и я безвольно и бессмысленно исчезну в них... Я молодею около тебя. Сегодня у меня нет слов, я предпочёл бы петь... Часто я хочу теперь всех простить. Из сердца поднимаются такие упругие и сильные стебли, что часто кажется, будто я стою на пороге всерадостного познания - и хочу говорить: "Придите ко мне все труждающиеся и обремененнии - и Аз упокою вы. Ибо бремя моё легко".
  
  
  8. "Зимний ветер играет терновником".
  
  
  ГОЛОС ПОЭТА. Зимний ветер играет терновником,
  
  Задувает в окне свечу.
  
  Ты ушла на свиданье с любовником.
  
  Я один. Я прощу. Я молчу.
  
  Ты не знаешь, кому ты молишься -
  
  Он играет и шутит с тобой.
  
  О терновник холодный уколешься,
  
  Возвращаясь ночью домой.
  
  Но, давно прислушавшись к счастию,
  
  У окна я тебя подожду.
  
  Ты ему отдаёшься со страстию.
  
  Всё равно. Я тайну блюду.
  
  Всё, что в сердце твоём туманится,
  
  Станет ясно в моей тишине.
  
  И когда он с тобой расстанется,
  
  Ты признаешься только мне.
 
 
  Сцена вторая
  
  
  Рабочий стол, бумаги, письма, настольная лампа, печатная машинка.
  
  М. А. Бекетова просматривает семейные фотографии
  
  А. Блока и Л. Менделеевой.
  
  БЕКЕТОВА. Люба любила эти фотографии. "Тогда Саша был только моим", - говорила она...
  
  Люба и Саша венчались в старинной церкви близ Шахматова. Стоит она одиноко белая, кругом несколько старых могил с покосившимися крестами; у входа два больших дерева. Внутри мрачная, на окнах железные решётки, очень старые тусклые иконы. Церковь построена далеко от деревни. Богослужения в ней совершались редко; таинственное и мистическое впечатление производила она...
  
  После окончания обряда, когда молодые выходили из церкви, крестьяне вздумали почтить их старинным местным обычаем - поднести им пару белых гусей, украшенных розовыми лентами. Гуси эти долго потом жили в Шахматове, пользуясь особыми правами: ходили в цветник, под липу к чайному столу, на балкон и вообще везде, где хотели...
  
  
  9. "Утихает светлый ветер"
  
  Утихает светлый ветер,
  
  Наступает серый вечер,
  
  Ворон канул на сосну,
  
  Тронул сонную струну.
  
  В стороне чужой и тёмной
  
  Как ты вспомнишь обо мне?
  
  О моей любови скромной
  
  Закручинишься ль во сне?
  
  Пусть душа твоя мгновенна -
  
  Над тобою неизменна
  
  Гордость юная твоя,
  
  Верность женская моя.
  
  Не гони летящий мимо
  
  Призрак лёгкий и простой,
  
  Если будешь, мой любимый,
  
  Счастлив с девушкой другой...
  
  Мне, как тётке поэта и первому его биографу довелось наблюдать многие факты его творческой и личной жизни. Я заметила, что за год жизни с Любой произошла страшная перемена к худшему. Сашура - злой, грубый, непримиримый, тяжёлый; его дурные черты вырастают, а хорошие глохнут. Она - недобрая, самолюбивая, необузданная... Её совсем признали царственно-святой, на неё молятся. Все делают её женское обаяние...
  
  
  10. "Люба и Боря".
  
  Боря Бугаев, больше известный как поэт-символист Андрей Белый, написал Любе письмо с признанием в любви, умоляет спасти Россию и его, словом, вздор и бред... прислал цветы. Не нравится Любино поведение, курит, приняла залихватский вид. Боря совсем в неё влюблён. Не знаю уж, чем это кончится. У Любы постоянно виноватый вид, а Сашура, очевидно, сделал ей сцену ревности. Она истерично хохотала и не пошла к Боре, как собиралась... Мне было не по себе у них!
  
  Боря безумно влюблённый и жестокий мальчик, тупо внимающий каждому слову Любы. Сашура ревнует - Люба рвёт и мечет из-за того, чтобы не помешали ей видеться с Борей. Люба держится за своего поклонника и бережёт его душу.
  
  Глупенькая, воображает, что помогает ему. Ну да, помогает сильней влюбляться и окончательно гибнуть. Дела дошли до того, что этот несчастный, потеряв всякую меру и смысл, пишет Любе вороха писем и грозит каким-то мщением, если она не позволит ему с ней видеться. С каждой почтой получается десяток страниц его чепухи, которую Люба принимает всерьёз. Саша и Люба оба уверяют, что всё кончится вздором, смеются и шутят. Вот, однако, до чего довела Люба свою тщеславную и опасную игру в дружбу и сродство душ с отчаянно влюблённым молодым поэтом...
  
  
  11. "Андрей Белый"
  
  Впрочем, поэт он неплохой. /Слушает граммофонную пластинку с голосом А. Белого, читающего свои стихи:
  
  Мои слова - жемчужный водомёт
  
  Средь лунных снов, бесцельный, но вспенённый, -
  
  капризной птицы лёт,
  
  туманом занесённый.
  
  Мои мечты - вздыхающий обман,
  
  ледник застывших слёз, зарёй горящий, -
  
  безумный великан,
  
  на карликов свистящий.
  
  Моя любовь - призывно-грустный звон,
  
  что зазвучит и улетит куда-то, -
  
  неясно-милый сон,
  
  уж виданный когда-то./
  
  Боря вызвал Сашу на дуэль. Послал секунданта... О, глупый! Конечно, дуэли не было. Секунданта Кобылинского сначала Люба отчитала, потом с ним оба страшно подружились, и Боря уже прислал покаянное письмо. А тут ещё новость: Серёжа, племянник, женится на крестьянке, поссорился со всеми своими и революционер. Вот они как хватают, молодые-то наши...
  
  
  12. "Балаганчик".
  
  В последний день декабря 1906 года было первое представление "Балаганчика с очаровательной музыкой поэта Михаила Кузьмина. Всё прошло гладко. Много раз вызывали автора, он вышел и показался во всей своей юной и поэтической красоте. Саша и Люба сияли. Известность Блока растёт.
  
  /Бекетова продолжает свой рассказ на фоне декораций из "Балаганчика"/
  
  Сцена в спектакле представляла из себя обыкновенную театральную комнату с тремя стенами, окном и дверью. У освещённого стола, покрытого чёрным сукном с сосредоточенным видом сидят мистики обоего пола - в сюртуках и модных платьях. Из манжет виднеются кисти рук, из воротничков торчат головы. Несколько поодаль, у окна сидит Пьеро в белом балахоне, мечтательный, расстроенный, бледный, безусый и безбровый, как все Пьеро...
  
  
  Совершенно неожиданно и непонятно откуда появляется у стола необыкновенно красивая девушка с простым и тихим лицом матовой белизны. Восторженный Пьеро молитвенно опускается на колени. Заметно, что слёзы душат его. Мистики в ужасе откинулись на спинки стульев. У одного беспомощно болтается нога. Другой производит странные движения рукой. Третий выкатил глаза. Через некоторое время, очнувшись, громко шепчут:
  
  - Прибыла!
  
  - Как бела её одежда!
  
  - Пустота в глазах её!
  
  - Черты бледны, как мрамор!
  
  - За плечами коса!
  
  - Это смерть!
  
  Пьеро услыхал. Медленно поднявшись, он подходит к девушке, берёт её за руку и выводит на середину сцены. Он говорит голосом звонким и радостным, как первый удар колокола.
  
  - Господа! Вы ошибаетесь! Это - Коломбина! Это - моя невеста! /Бекетова возвращается к рабочему столу/.
  
  Саша рассказал матери, что влюблён в актрису Волохову /всё началось с "Балаганчика"/. Он за ней ухаживает, с ней катается; пока, как он сказал, они "проводят время очень нравственно" /странно слышать такие слова от него/. Люба бодра, не упрекает и не жалуется. Каково ей всё это переносить при её любви, гордости, самолюбии, после всех её опьяняющих триумфов. Мне жаль её до слёз. Она присмирела, ласкова и доверчива. Говорит: "Ведь какая я рожа, до чего подурнела!" Мне невыносимо думать, что она страдает и плачет. Кроме жалости к этому цветку и, в сущности, ребёнку, ужасно ещё и то, что сказка их, значит, уж кончена...
  
  Саша сказал, что хочет жить отдельно от Любы. А в Любу влюблён некий Чулков. Люба с ним кокетничала и провела чуть ли не целую ночь в отдельном кабинете. Люба с горя, по-моему, кутит с Чулковым, а Саша уже серьёзно любит Волохову. Он проводит время в обществе актрис, среди которых умом и красотой выделяется Валентина Петровна Веригина, близкая подруга и Натальи Николаевны Волоховой и Любови Дмитриевны Менделеевой и самого Блока.
  
  Сцена третья
  
  
  Декорации пьесы "Балаганчик". Рассказывает В.П. Веригина.
  
  
  ВЕРИГИНА. Нам пришла мысль отпраздновать постановку "Балаганчика". Решили устроить вечер масок.
  
  13. "Веригина вспоминает".
  
  
  Волохова была в этот вечер как-то призрачно красива, впрочем, теперь и все остальные мне кажутся чудесными призраками. Танцевали, кружились, садились на пол, пели, пили красневшее в длинных стаканах вино, как-то нежно и бесшумно веселясь в полутёмной комнате. Блок казался нереальным, как некий символ, от загоревшегося чувства поэт стал трепетным и серьёзным.
  
  Из всех стихов, прочитанных Блоком, "Девочка в розовом капоре" пленила меня больше всего. Мне так захотелось послушать ещё раз это стихотворение, что я обратилась к Блоку с довольно странной просьбой - прочитать мне его. Александр Александрович охотно и просто согласился на это. Мы встали оба за полуоткрытой дверью, и поэт прочёл мне со всей проникновенностью "Девочку в розовом капоре". Серпантин его поэзии обвился вокруг меня.
  
  В болтовне и шалостях запас дурачеств оказывался совершенно неистощимым. Мейерхольд предложил сделать слона и обратился ко мне: "Хотите быть индийской принцессой?" Я ответила утвердительно. Меня водрузили на фантастического слона Мейерхольда-Городецкого, которые торжественно совершили круг по комнате с индийской принцессой... Москвин Иван Михайлович представлял хор, и невероятно смешно: он пел "Бежим, спешим", топчась на одном месте с совершенно равнодушным лицом, вытирая нос и оглядываясь по сторонам...
  
  Через несколько лет вместе с мужем я очутилась в одном обществе, где кто-то из присутствующих сказал мне с усмешкой, что во время существования театра Комиссаржевской в Петербурге был кружок, в который входили некоторые актрисы и поэты. Они устраивали оргии - ходили по спинам. Вначале я даже не поняла, но потом мне вспомнился "слон", и сразу все стало ясно. Я спокойно заявила, что, впрочем, знаю это общество, потому что была его членом.
  
  Больше всего, особенно первое время, Блок разговаривал со мной. Волохова даже думала, что он приходит за кулисы главным образом ради меня, но однажды она с изумлением узнала настоящую причину его частых посещений. Блок зашёл по обыкновению к нам в уборную, сделал несколько нерешительных шагов к ней, потом отпрянул и, наконец, сказал смущенно и торжественно, что теперь, сию минуту, он понял, что означало его предчувствие, его смятение последних месяцев. "Я только что увидел это в ваших глазах, только сейчас осознал, что это именно они и ничто другое заставляют меня приходить в театр...
  
  Любовь Дмитриевна приехала в Волоховой и прямо спросила, может ли, хочет ли Наталья Николаевна принять Блока на всю жизнь, принять поэта с его высокой миссией, как это сделала она, его Прекрасная Дама. Наталья Николаевна говорила мне, что Любовь Дмитриевна была в эту минуту проста и трагична, строга и покорна судьбе. Волохова ответила "нет".
  
  Так же просто и откровенно она сказала, что ей мешает любить его любовью настоящей ещё живое чувство к другому, но отказаться сейчас от Блока совсем она не может. Слишком было упоительно и радостно духовное общение с поэтом...
  
  14. "Действующие лица"
  
  Кому-то пришла мысль устроить представление-импровизацию. Придумывал всё главным образом Блок. У Мейерхольда, по его просьбе, роль была бессловесная. Он говорил сочинителям:
  
  - Нет, господа, я боюсь, я не могу импровизировать, мне нужна роль молчаливая.
  
  Блок на это сказал:
  
  - Хорошо, вы будете изображать молчаливого любовника в чёрной маске, который всех целует.
  
  Так и было решено. Задача молчаливого любовника состояла в том, чтобы мешать актёрам своими неуместными поцелуями. Интрига развивалась между Ревнивым Мужем, который должен был опираться обо все косяки и страдать, Невинной Женой, вяжущей чулок и Некой Подлой в красном, которую играла, конечно же, я. Наташе Волоховой, как действующим лицу из другой пьесы, подлежало говорить слова, совершенно не относящиеся к мелодраме, предоставив, таким образом, остальным действующим лицам выпутываться из создавшегося положения. А Вера, моя сестра, объясняла зрителю в минуту актёрского замешательства, что актриса, изображающая Наташу, совсем не должна была появляться сегодня, что она это сделала по забывчивости и тому подобное.
  
  15. "Импровизация".
  
  Репетиций не было. Начал представление Некто в чёрном - сам Блок. Он ловко сочинил пролог, не рассказав ничего о пьесе, потому что сам не знал, чем она кончится. Открыли занавес. Невинная Жена в пачках с добродетельным чулком на спицах ходила на пуантах, прилежно вязала, вздыхала об отсутствующем муже и рассказывала зрителям о своей невинности. Когда Блок нашёл, что она рассказала о себе достаточно, на сцену был выпущен Ревнивый Муж. Он громко вздыхал, стонал, заламывал руки. Невинная Жена, чтобы спастись от вспышки ревности, хотела уйти, как вдруг навстречу ей устремился Молчаливый Любовник в чёрной маске и, как-то механически разводя руками, обнял её и поцеловал. Невинная Жена удалилась в ужасе, а Молчаливый Любовник в чёрной маске с мрачным видом проследовал дальше по сцене, по дороге поцеловав, кстати, Ревнивого Мужа. Последний отмахнулся от него, как от мухи и, завернувшись в плащ, застыл в позе отчаянья. Тут вышла некая подлая в красном и стала всячески привлекать к себе внимание Ревнивого Мужа. Тут вдруг появилось новое лицо, именуемое Наташей. Она была в костюме из "Балаганчика", наговорила какой-то ерунды про звёзды, а Молчаливый Любовник, по-своему обычаю, неожиданно поцеловал её. Вера сейчас же объяснила публике, что Наташа - действующее лицо из другой пьесы и выпущена на сцену помощником режиссёра нечаянно. Невинная Жена благополучно выпила отравленное молоко и стала умирать. Тогда Ревнивый Муж, раскаявшись и придя в отчаяние, закололся, и то же самое сделала Некая подлая в красном, когда увидела его гибель. Молчаливый Любовник задумался, соображая кого бы поцеловать, но, вспомнив, что перецеловал всех, подошёл и поцеловал Веру, вызвав её неожиданную реплику: "Ах ты, мерзавец! Не на такую напал!" Вечер удался. Актёры и зрители остались довольны друг другом. Когда часть публики бурно аплодировала, Мейерхольд заметил старушку, неистово свистевшую в ключ. Эта пламенная театралка так ему понравилась, что он послал ей приветствие цветком, который держал в руке...
  
  Кончился зимний сезон. Кончилась пленительная фантастическая игра юности. Осталась только вот эта книжечка стихов "Снежной маски" со следующей надписью: "Сия книга, ныне являющаяся библиографической редкостью, поднесена автором Валентине Петровне Веригиной ввиду сделанного ею сего дня заявления в том, что первобытный ея /книги/ экземпляр был съеден собакою, которая от того скончалась. О, сколь изменчивы и превратны судьбы творений, нами тиснению предаваемых. Александр Блок".
  
 16. "Поэт".
  
  ГОЛОС ПОЭТА и ГОЛОС ДЕВУШКИ. Сидят у окошка с папой.
  
  Над берегом вьются галки.
  
  - Дождик, дождик! Скорей закапай!
  
  У меня есть зонтик на палке!
  
  - Там весна. А ты - зимняя пленница,
  
  Бедная девочка в розовом капоре...
  
  Видишь, море за окнами пенится,
  
  Полетим с тобой, девочка, за море.
  
  - А за морем есть мама?
  
  - Нет.
  
  - А где мама?
  
  - Умерла.
  
  - Что это значит?
  
  - Это значит: вон идёт глупый поэт:
  
  Он вечно о чём-то плачет.
  
  - О чём? - О розовом капоре.
  
  - Так у него нет мамы?
  
  - Есть. Только ему нипочём:
  
  Ему хочется за море,
  
  Где живёт Прекрасная Дама.
  
  - А эта Дама - добрая?
  
  - Да.
  
  - Так зачем же она не приходит?
  
  - Она не придёт никогда:
  
  Она не ездит на пароходе.
  
  Подошла ночка,
  
  Кончился разговор папы с дочкой.
 
 
  Сцена четвёртая.
  
  
  М.А. Бекетова за рабочим столом.
  
  Читает поэму "Незнакомка", письма А. Блока к матери.
  
  БЕКЕТОВА. Вечной любви и вечной страсти нет! Ну, любили друг друга, ну, была сказка и юность, первые её цветы! Теперь наступило иное! Ему нужна смена эмоций, он полюбил красавицу. Люба, немедленно ему изменив и бросившись в объятья первого встречного мужчины, всё ещё не может перестать сердиться на разлучницу и время от времени желает быть добродетельной, ждёт, что та "провалится", а он к ней вернётся. Разлюбит он и ту, конечно, а потом полюбит другую и к Любе временно вернётся. Но это будет совсем не то, о чём она мечтает в своём наивном самообожании.
  
  Наталью Николаевну нельзя не любить, Люба перед ней совершенно меркнет, несмотря на свою прелесть и юность. Та какого- то высшего строя. Поэт нашёл свою "Незнакомку". Бывают же такие женщины! Но она, кажется, холодна. Не от того ли он такой злой? А тут жена влюблённая...
  
  17. "Незнакомка".
  
  "Вечер. Конец улицы на краю города. Последние дома, обрываясь, открывают широкую перспективу, тёмный пустынный мост через большую реку. По обеим сторонам моста дремлют тихие корабли с сигнальными огнями. За мостом тянется бесконечная прямая, как стрела, аллея, обрамлённая цепочками фонарей и белыми от инея деревьями. В воздухе порхает и звездится снег... По небу, описывая медленную дугу, скатывается яркая и тяжёлая звезда. Через миг по мосту идёт прекрасная женщина в чёрном, с удивлённым взором расширенных глаз. Всё становится сказочным - тёмный мост и дремлющие голубые корабли. Незнакомка застывает у перил моста, ещё храня свой бледный падучий блеск. Снег, вечно юный, одевает её плечи, опушает стан. На мост из тёмной аллеи восходит Поэт. Также в снегу. Также прекрасен. /Бекетова в образе Незнакомки ведёт диалоги с воображаемыми партнёрами./
  
  
  ПОЭТ. Протекали столетья, как сны,
  
  Долго ждал я тебя на земле.
  
  НЕЗНАКОМКА. Протекали столетья, как миги.
  
  Я звездою в пространствах текла...
  
  Кто ты?
  
  ПОЭТ. Поэт.
  
  НЕЗНАКОМКА. О чём ты поёшь?
  
  ПОЭТ. Всё о тебе.
  
  НЕЗНАКОМКА. Давно ли ты ждёшь?
  
  ПОЭТ. Много столетий.
  
  НЕЗНАКОМКА. Ты мёртв или жив?
  
  ПОЭТ. Не знаю.
  
  НЕЗНАКОМКА. Ты юн?
  
  ПОЭТ. Я красив...
  
  НЕЗНАКОМКА. Знаешь ты имя моё?
  
  ПОЭТ. Не знаю и лучше не знать.
  
  НЕЗНАКОМКА. Видишь ты очи мои?
  
  ПОЭТ. Вижу. Как звёзды - они.
  
  НЕЗНАКОМКА. Ты видишь мой стройный стан?:
  
  ПОЭТ. Да. Ослепительна ты.
  
  НЕЗНАКОМКА. Ты хочешь обнять меня?
  
  ПОЭТ. Я коснуться не смею тебя.
  
  ...Поэта больше нет. Закружился голубоватый снежный столб и, кажется, на этом месте и не было никого. Зато рядом с Незнакомкой проходящий господин приподнимает котелок.
  
  
  ГОСПОДИН. Я тоже поэт! Я тоже поэт!
  
  По крайней мере, смотря
  
  В прекрасные ваши глаза,
  
  Я мог бы спеть вам куплет:
  
  "Ах, как ты хороша!"
  
  НЕЗНАКОМКА. Ты хочешь любить меня?
  
  ГОСПОДИН. О, да! И очень не прочь.
  
  НЕЗНАКОМКА. Ты можешь обнять меня?
  
  ГОСПОДИН. Хотел бы знать, почему не могу я тебя обнять? НЕЗНАКОМКА. И, уст касаясь моих,
  
  Ты будешь ласкать меня?
  
  ГОСПОДИН. Пойдём, красотка моя!
  
  "Исполню всё, что велишь",
  
  Как сказал старичок Шекспир...
  
  Ты видишь теперь, что и я
  
  Поэзии очень не чужд!
  
  Как имя твоё?
  
  НЕЗНАКОМКА. Постой. Дай вспомнить. В небе, средь звёзд
  
  Не носила имени я...
  
  Но здесь, на синей земле,
  
  Мне нравится имя "Мария"...
  
  "Мария" - зови меня.
  
  ГОСПОДИН. Как хочешь, красотка моя.
  
  Ведь мне лишь только бы знать,
  
  Что ночью тебе шептать...
  
  /Бекетова возвращается к рабочему столу/
  
  
  Саша, по-моему, на новом пути к одиночеству. Волохова его не любит. Он был один в июне в Шахматове. Уехал только за тем, чтобы пьянствовать и кутить с Чулковым и просадить сотни рублей. Тосковал по Любе. Комета исчезла, осталась Венера...
  
  18. "Непрошеный ребёнок".
  
  Люба призналась, что она беременна - не от Саши. Она была в отчаянье. Хотела вытравить ребёнка, говорила, что это внешнее, её не касается и прочее...
  
  У Любы родился мальчик. Он слабый, испорчен щипцами и, главное, долгими родами. Люба удручена. Очень боюсь, что мальчик умрёт...
  
  Ужасно жаль маленького крошку. Он как будто успокоился этой смертью, может быть, хорошо, что умер этот непрошеный ребёнок, но в сердце безмерная грусть и слёзы...
  
  Саша почти не пишет. Очень знаменит, обаятелен, избалован, но столь безнадёжно мрачен, что я за него страшно боюсь...
  
  
  
  Новый театральный сезон ознаменовался новой встречей и увлечением. В музыкальной драме он увидел в роли Кармен известную артистку Любовь Александровну Дельмас и был сразу охвачен стихийным обаянием её исполнения и соответствием всего её облика с типом обольстительной и неукротимой испанской цыганки. И в жизни артистка не обманула предчувствий поэта. В ней нашёл он стихийную страстность, которая влекла его со сцены.
  
  Несмотря на всё дрянное, что в ней есть, она понимает, она думает телом, и мысли её тела - страшные мысли, бесповоротные...
  
  Любовь Дмитриевна Блок в конце августа уехала на войну в одном из первых отрядов. Из неё вышла образцовая сестра милосердия...
  
  "Мама, сегодня я, наконец, получил письмо от Любы. Она с трудом нашла свободный час, чтобы написать. Она сидит отрезанная от всего мира в Львовском госпитале, в большой палате, устроенной ей самой. В коридорах в грязи лежали 200 раненых, которых несколько дней мыли и переносили в палаты. Обед - полчаса, 10 минут чай, а потом сёстры засыпают как убитые. Люба ничего не знает о войне, только с утра до вечера делает всё, что нужно, для раненых..."
  
  
  19. "Игра".
  
  ГОЛОС ПОЭТА. Есть игра: осторожно войти,
  
  Чтоб вниманье людей усыпить;
  
  И глазами добычу найти;
  
  И за ней незаметно следить.
  
  Как бы ни был нечуток и груб
  
  Человек, за которым следят,
  
  Он почувствует пристальный взгляд
  
  Хоть в углах еле дрогнувших губ.
  
  А другой - точно сразу поймёт:
  
  Вздрогнут плечи, рука у него;
  
  Обернётся - и нет ничего;
  
  Между тем - беспокойство растёт.
  
  Тем и страшен невидимый взгляд,
  
  Что его невозможно поймать;
  
  Чуешь ты, но не можешь понять,
  
  Чьи глаза за тобою следят.
  
  Не корысть, не влюблённость, не месть;
  
  Так - игра, как игра у детей;
  
  И в собрании каждом людей
  
  Эти тайные сыщики есть.
  
  Ты и сам иногда не поймёшь,
  
  Отчего так бывает порой,
  
  Что собою ты к людям придёшь,
  
  А уйдёшь от людей не собой.
  
  Есть дурной и хороший есть глаз,
  
  Только лучше б ничей не следил:
  
  Слишком много есть в каждом из нас
  
  Неизвестных играющих сил...
  
  О, тоска! Через тысячу лет
  
  Мы не сможем измерить души:
  
  Мы услышим полёт всех планет,
  
  Громовые раскаты в тиши...
  
  А пока - в неизвестном живём
  
  И не ведаем сил мы своих,
  
  И, как дети, играя с огнём,
  
  Обжигаем себя и других.../
  
  
  
  
  
  Сцена пятая
  
  
  Военный госпиталь. Л.Д. Менделеева - сестра милосердия
  
  
  читает письма мужа к Л.А. Дельмас, дневник поэта.
  
  
  МЕНДЕЛЕЕВА. "Я смотрю на вас в "Кармен" третий раз, и волнение моё растёт с каждым разом. Прекрасно знаю, что я неизбежно влюблюсь в Вас, едва Вы появитесь на сцене. Не влюбиться в Вас, смотря на вашу голову, на ваше лицо, на ваш стан, - невозможно. Я - не мальчик, я знаю эту адскую музыку влюблённости, от которой стон стоит во всём существе и которой нет никакого исхода. Я много любил и много влюблялся. Не знаю, какой заколдованный цветок Вы бросили мне, не знаю, что мне теперь делать... Я чужой в музыкальном мире, почти не знаю музыки и не понимаю её... Музыка есть сущность мира. Мир растёт в упругих ритмах. Вся короткая история человечества есть, очевидно, смена эпох, из которых в одной - музыка замирает, звучит заглушённо, чтобы с новым волевым напором хлынуть в другой, следующий за нею...
  
  Сегодня всё наполнено вами, руки, которые прикасались к вам, поют, платье и письмо пахнут духами. Мне кажется, я был в открытом и пустом море, и вдруг до корабля донеслось благоухание неоткрытого, цветущего острова... Вы - та жемчужная раковина, которая находится в бездне моря, находится недаром, находится за что-то, как награда, или как упрёк, или как предостережение, или как весть о гибели, может быть, суждено только находить, а потом я, как рыбак, ничего не умею сделать с тем, что нашёл, и могу потерять в том самом море, где она мне засияла, и море опять станет пустым и тёмным, и я останусь таким же нищим, как был. Таков седой опыт художников всех времён, я - ничтожное звено длинной цепи этих отверженных...
  
  Мне надо, чтобы около меня был живой и молодой человек, женщина с деятельной любовью... Я устал бессильно проклинать, мне надо, чтобы человек дохнул на меня жизнью, а не только разговорами, похвалами, плевками и предательством, как это всё время делается вокруг меня...
  
  Англия объявила войну Германии - Люба отвернулась. Люба создала всю ту невыносимую сложность и утомительность отношений, какая теперь есть. Люба выталкивает от себя и от меня всех лучших людей. Люба испортила мне столько лет жизни, измучила меня и довела до того, что я теперь. Люба на земле - страшное, посланное для того, чтобы мучить и уничтожать ценности земные. Но годы сделали то, что я не могу расстаться с ней. Никогда не умел её любить, а люблю...
  
  Я поставил около постели два любимых портрета: один - маленький и хитрый, лет 17-ти, а другой - невестой... Наталья Скворцова прислала мне свой большой портрет. Вот та девушка, с которой я был бы связан очень "единственно", если бы не отдал всего Любе..."
  
  
  20. " Мой любимый..."
  
  Отче, Господи небесе и земли, утешающий притекающих к Тебе во всякой скорби! Ты был заступником моим в напастях и прибежищем моим в злоключениях моих, многократно ты смирял меня и снова возвышал, ниспослал печали и вскоре как бы усугублял мне утешение! Приближься своим милосердием, будь близок ко мне, из глубины души, взывающей к Тебе! Душа моя потрясена, истаяла во мне, изменила мой вид, изныло сердце моё, грусть стеснила его, исчезло его веселие, иссякли слёзы мои, дни мои обратились в сетования, ослабли силы мои! Я чувствую, что погибну, если ты, Благость вечная, не пощадишь меня своим человеколюбием. Помилуй меня ради имени твоего, исхити душу мою из бездны отчаянья, утешь меня твоею благодатью! Даруй мне силы к благодушному несению креста, возложенного на меня Твоим промыслом, Отче, Сыне и Душе святый, во веки веков. Аминь.
  
  
  Мой любимый, мой князь, мой жених,
  
  Ты печален в цветистом лугу.
  
  Павиликой средь нив золотых
  
  Завилась я на том берегу...
  
  Ах, бессмертье моё растопчи, -
  
  Я огонь для тебя сберегу.
  
  Робко пламя церковной свечи
  
  У заутрени бледной зажгу...
  
  Над тобой - как свеча - я тиха,
  
  Пред тобой - как цветок - я нежна.
  
  Жду тебя, моего жениха,
  
  Всё невеста - и вечно жена.
  
  "...Мне жить становится всё невыносимее. То, как я теперь живу, ненужно, холодно, пусто. Я совершенно больной и измученный пьянством. Не вижу никаких причин для того, чтобы жить так, как живут люди, рассчитывающие на длинную жизнь...
  
  
  21. "Бред"
  
  Я вышлю тебе денег, как только меня перестанет надувать вся издательская и театральная сволочь, а сейчас у меня - ни копейки...
  
  Моя личная жизнь превратилась в одно унижение...
  
  В самом конце декабря 1917... тусклые глаза большевиков, глаза убийц..., в "Известиях" бесстыдная анонимная статейка...
  
  Мне трудно дышать, сердце заняло полгруди... Жизнь - безграмотна. Оболганная, ожидовелая... Тоска, хоть вешайся. Чёрный дым. Туман. Все звуки прекратились... Слышать совсем перестал. Будто громадная стена выросла. А как прежде всё звучало вокруг!..
  
  
  
  ГОЛОС ПОЭТА. Какая вы нарядная!
  
  ГОЛОС ДЕВУШКИ. Почему нарядная? Такая же, как всегда...
  
  ГОЛОС ПОЭТА. Опять изменились. Совсем другая. Вы точно уже весна - зелёные росточки пустили... Лицо праздничное! А духи! Откуда это у вас? Будь я комиссар, арестовал бы. Все в валенках, а вы в ботинках, кокетство заело.
  
  ГОЛОС ДЕВУШКИ. Любовь Дмитриевна рассказала мне о той сцене, которую ей устроила Дельмас при встрече на рынке, требуя объяснения, "почему эта девочка заняла такое место в вашем доме", слишком часто делает меня спутником и товарищем в загородных прогулках...
  
  ГОЛОС ПОЭТА. Евгения Фёдоровна! Я хотел бы подарить вам какую-нибудь мою книгу...
  
  ГОЛОС ДЕВУШКИ. Спасибо, но у меня все они есть...
  
  ГОЛОС ПОЭТА. В вас такой есть "ритм эстетический"...
  
  ГОЛОС ДЕВУШКИ. Да разве это плохо?!
  
  ГОЛОС ПОЭТА. Нет, хорошо...
  
  Сцена шестая
  
  
  Липовая аллея. Скамейка.
  
  Вспоминает Е.Ф. Книпович.
  
  
  КНИПОВИЧ. Я не была связана с литературной средой и не испытывала никакого желания в неё входить. И это равнодушие Блок не только поддерживал, но даже, я бы сказала, "культивировал". Более того, он как-то незаметно, не словами, "разрешал" или "запрещал" мне те или иные встречи и знакомства, "ограждал" меня от моих ровесников...
  
  Блок научил меня любить творчество Андрея Белого...
  
  Я подметила в Александре Александровиче одну черту - страсть ходить по таким местам, где проходу нет. Если рядом дорожка и сугроб, непременно нырял в сугроб. "Идёмте сюда, путь ближе", - хотя это бывало совсем не ближе.
  
  Его очень забавляло то, что я была ребёнком, когда он уже был взрослым. Как-то вытащил тетради, чтобы посмотреть, не написал ли стихов в тот день, когда я родилась. Тогда ему было столько, сколько мне сейчас. И он любил взрослую замужнюю женщину, и посвящал ей свои первые стихи...
  
  
  22. "Ты была у окна".
  
  ГОЛОС ПОЭТА. Ты была у окна,
  
  И чиста, и нежна,
  
  Ты царила над шумной толпой.
  
  Я стоял позабыт
  
  И толпою сокрыт
  
  В поклоненьи любви пред тобой.
  
  Мне казалось тогда,
  
  Что теперь и всегда
  
  Ты без мысли смотрела вперёд.
  
  А внизу, у окна,
  
  Как морская волна,
  
  Пред тобой колыхался народ.
  
  Поклоненьем горда,
  
  Ты казалась всегда
  
  Одинокой и властной мечтой.
  
  И никто не слыхал,
  
  Как твой голос звучал, -
  
  Ты в молчаньи владела толпой.
  
  Я стоял позабыт
  
  И толпою сокрыт.
  
  Ты без мысли смотрела вперёд,
  
  И чиста, и нежна;
  
  А внизу, у окна,
  
  Вкруг меня волновался народ./
  
  В конце 1920 года к Блоку часто приходил матрос, поэт-самоучка. Блок очень увлекался его стихами. В их звуке ему слышалось тоже бессмысленное непонятное обаяние, что и в пушкинских эпиграммах. Они сразу запоминаются наизусть: "Если дёрнут вдруг за юбку, сразу свалится она", - цитировал он матроса. "Это даже древнее Пушкина", - говорил Блок и очень сердился, когда ему намекали, что это барина потянуло на капусту.
  
  23. "Ирония Блока".
  
  Иногда на Александра Александровича находили припадки шутливости. Например, он вдруг все памятники начинал звать Карлами Марксами. "Это кто?" - спросишь, указывая на Радищева. "Карл Маркс". "А это?" - на Чернышевского. "Карл Маркс". - "Да ведь Маркс с большой бородой". - "Ничего, это он в молодости". - "А этот ведь в пудрёном парике". - "Это он на маскараде"...
  
  В мае 1921 года, когда поэт после болезни сердца, поздно распознанной врачами, поехал в Москву, на одном из выступлений кто-то из слушателей-литераторов крикнул, что стихи, прочтённые Блоком, мертвы, - и сам он мертвец. Поднялся шум возмущения. Сам Блок со странной улыбкой сказал соседу, что крикнувший прав. "Я действительно стал мертвецом", - повторял он и потом, рассказывая об этом эпизоде.
  
  
  Когда под забором в крапиве
  
  Несчастные кости сгниют,
  
  Какой-нибудь поздний историк
  
  Напишет внушительный труд...
  
  Вот только замучит, проклятый,
  
  Ни в чём не повинных ребят
  
  Годами рожденья и смерти
  
  И ворохом скверных цитат...
  
  Печальная доля - так сложно,
  
  Так трудно и празднично жить,
  
  И стать достояньем доцента,
  
  И критиков новых плодить...
  
  Зарыться бы в свежем бурьяне,
  
  Забыться бы сном навсегда!
  
  Молчите, проклятые книги!
  
  Я вас не писал никогда!
  
  
  
  "Блок Александр Александрович. Потомственный дворянин, окончивший курс Императорского Петербургского Университета. Главные факторы творчества и жизни - женщины, петербургские зимы и прекрасная природа Московской губернии. Моё любимое занятие - театр. Мой идеал счастья - непостоянство. Моя любимая героиня в художественных произведениях - Наташа Ростова. Мои любимые пища и питьё - мороженое и пиво..."
  
  
  
  "Увидал на странице древней книги свой портрет и загрустил..."
  
  
  24. "Девушка пела".
  
  
  ГОЛОС ПОЭТА И ГОЛОС ДЕВУШКИ. Девушка пела в церковном хоре
  
  О всех усталых в чужом краю,
  
  О всех кораблях, ушедших в море,
  
  О всех, забывших радость свою.
  
  
  Так пел ее голос, летящий в купол,
  
  И луч сиял на белом плече,
  
  И каждый из мрака смотрел и слушал,
  
  Как белое платье пело в луче.
  
  
  И голос был сладок, и луч был тонок,
  
  И только высоко, у царских врат,
  
  Причастный тайнам, - плакал ребенок
  
  О том, что никто не придет назад.
  
  
  И всем казалось, что радость будет,
  
  Что в тихой заводи все корабли,
  
  Что на чужбине усталые люди
  
  Светлую жизнь (...) обрели.
  
  
  Девушка пела в церковном хоре
  
  О всех усталых в чужом краю,
  
  О всех кораблях, ушедших в море,
  
  О всех, забывших радость свою.
  
  
  
Музыку к монодраме можно найти на music.lib.ru или по этой ссылке.

***Первой исполнительницей монодрамы в 1992 году стала актриса Магнитогорского драматического театра Жанна Русинова, несколько лет назад ушедшая из жизни. В 1999 году монодраму исполнила Кристина Вихрова. Песни из монодрамы на realmusic.ru звучат в исполнении Ларисы Богатыревой, Кристины Вихровой и Владимира Сидорова.

Веб-страница монодрамы "ЛЮБОВЬ АЛЕКСАНДРА БЛОКА" (текст, ссылки, комментарии)

СКАЧАТЬ mp3, ноты, минусовки для сценической постановки


Оценка: 6.41*4  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"