Аннотация: Короткие лирические рассказы-зарисовки. Рукопись закончена 3 февраля 1978 года, в г. Свердловске. Публикуется впервые.
Девочки, девушки, женщины
Короткие рассказы
Цветы
Ты притворяешься спящей. Твои подруги уже завтракают. Я осторожно подхожу к твоей постели, трогаю золотистую чёлку. Никакого движения. Тогда я ухожу. Я уезжаю за лилиями. Но не для тебя, а для другой. Для той, что в городе.
Небо разгневалось и посылает на землю грозу. Идёт дождь, но я сажусь на мотоцикл и лечу в город. Гроза - позади, впереди - она.
- Это тебе! - протягиваю цветы.
- Спасибо, проходи!
Тягостные минуты молчания. Включила радио. "Наш микрофон установлен..." А я ещё не был дома.
Говорят, что лилии быстро вянут. Я должен вернуться на дачу, к тебе.
Пролетел день. Я жадно целую твои руки. Ты растерянно смотришь в окно.
Ночь. Мне не спится в своей комнате. Нас соединяет терраса, и мы идём к ночному озеру. В нём отражаются луна и звёзды. Мы ничего друг другу не говорим. Я трогаю твою золотистую чёлку. Ты смотришь на лилии.
***
Когда ты вошёл в мою комнату с букетом роз, я подумала, что уже утро. Я лежала и мечтала, чтобы сон этот продолжался как можно дольше. Я во сне даже заплакала от счастья. Ведь ты никогда не дарил мне цветов. Ты их отвозил в город, к другой.
Утром я обнаружила в кувшине красные розы. Дверь была не заперта, видимо, с вечера. Сны сбываются.
Я ехал в трамвае
Я ехал в трамвае. Рядом со мной на задней площадке стояла девушка с портфелем. Глядя в окно, я почувствовал на себе её пристальный взгляд. Я улыбнулся. Она тоже. Я повернулся так, чтобы удобнее было на неё смотреть. Девушка, как девушка. Наверное, десятиклассница. Ничего особенного. Но почему-то улыбается. И портфель у неё обыкновенный, наверное, очень тяжёлый.
Вот сейчас будет её остановка, и мы расстанемся, не познакомившись. Но остановки пролетали, и мы оба вышли на конечной. Оказалось, что идти нам в одну сторону, по одной улице. По дороге почти не говорили, но её тяжёлый портфель как-то оказался в моих руках. Подходим к моему дому. Заходим в мой подъезд. Поднимаемся по лестнице. Этажом ниже девушка позвонила в дверь.
С того дня я иногда шефствую над портфелем своей соседки.
Блеск в глазах
При случайных встречах она как-то странно смотрела на меня. Девочка, почти ребёнок. Однажды я подошёл к ней и пригласил в кино. Фильм был интересным, и я о ней почти забыл. На следующий день я пригласил её к себе домой. Она по-прежнему смотрела на меня своими чёрными восторженными глазами. Я стал учить её играть в шахматы. Она проиграла четыре раза, ужасно смутилась и я проводил её до автобусной остановки.
Через три дня мы выехали за город. Было солнечно и морозно. К концу дня моя знакокомая едва шевелила губами от холода, а я подшучивал над ней и рассказывал анекдоты. Её глаза казались мне уже обыкновенными.
С той поры мы иногда встречаемся случайно на улице. В её чёрных глазах на миг загорается огонёк и тут же гаснет. Она теперь почти взрослая.
Всему начало
Недавно, проходя по знакомым улицам родного города, я встретил молодую женщину с коляской. Прошло немного лет, и не узнать свою первую любовь было невозможно. Черты естественной женственности не могли заслонить ни привлекательной внешности, ни подкупающей искренности взгляда, которые так увлекали и пленяли меня в наивной девочке недавнего прошлого. В те годы она как-то спросила меня, как я представляю её лет через десять. И я ответил тогда, что увижу её почти не изменившейся, катящей по проспекту коляску. Ныне это невольное пророчество дало толчок к воспоминаниям, смутно в нас обоих сохранившимся и приятно будоражащим.
Я любил её в течение полутора лет. Помню, как ещё в ночь перед первой встречей, я долго не мог уснуть. Впервые девочка открывала мне мир, иной по сравнению с миром родственниц, одноклассниц или соседок-однолеток. В памятную новогоднюю ночь 1971-ого я, пятнадцатилетний мальчик, боготворил избранную, реально ничем особенным не примечательную девочку, был переполнен необычным, доселе неведомым ощущением счастья и стыдился своего чувства. Чистота и прелесть наших отношений выражалась в непреодолимой потребности лишь видеть и слышать друг друга. Когда минуты превращались в часы, а часы в дни ожидания встреч, когда бессонные ночи переполняли тоской и без того возбуждённое сердце, её взгляд, её смех и случайные прикосновения к её рукам вызывали во мне неподдельный душевный восторг. Вызванных той любовью чувств хватило потом на многие годы и многих любимых. Тогда же я начал писать стихи и музыку.
Вспоминая милые сердцу подробности счастливой поры, я почувствовал, что одним словом или намёком могу дать повод для приглашения в её дом. И не важно, чем это обусловлено, - бессознательным чувством вины передо мной, одиночеством или жалостью к себе - обманутой, брошенной с ребёнком на руках женщине. Нужно было либо заканчивать разговор и разойтись по своим делам, либо попытаться восстановить отношения.
Первая любовь, первая мечта и первое счастье - такие далёкие, светлые и прекрасные. А мы уже другие. И вряд ли когда-либо ещё встретимся.
Не спросил только, кто у неё - девочка или мальчик?
Диковинный цветок
Впервые я встретил её летом 1971 года на Мыльном озере. Мы жили в соседних комнатах на одной из дач. Невысокая, загорелая четырнадцатилетняя девочка в ярко-красном платье с грустными глазами и мальчишеской чёлкой была похожа на диковинный цветок. Удивительная гармония женских очертаний и подростковой угловатости не давала мне покоя. Я отчётливо помню минуты, когда мысль о ней сопровождалась лёгким уколом грусти и радости оттого, что она где-то рядом.
Тёплый ночной ветер шевелит верхушки берёз, играет в раскрытых окнах веранды, качает одинокий фонарь на скрипучем столбе и задирает её ярко-красное платье. Я ощущаю её дыхание и учащённый пульс. Длинные, прямые волосы беспорядочно растрёпаны и щекочут мои щёки. Неожиданно с этой девочкой мы оказались на пороге романтично открывающейся после безмятежного детства юности, и вместе делали в эту новую жизнь первые шаги.
Расстались мы глупо, по-детски, из-за какого-то пустяка. Уже в городе мне говорили, что она долго ждала меня. Сам я тоже не находил себе места, но когда решился встретиться с ней, было уже поздно. Она уехала далеко на Восток, уехала навсегда.
До сих пор часто вижу перед собой её лицо, вижу явственно и ощутимо. И кто знает, может, за сотнями километров отсюда, уткнувшись, как когда-то, в ствол берёзы, плачет маленькая, гордая девушка, обиженная кем-то и безутешная в своём горе.
***
Строчки из писем с далёкого Востока:
"Ты вспомнил обо мне только тогда, когда нас разделило такое огромное расстояние. Если бы ты вспомнил раньше, всё было бы иначе".
"Мы оказались слишком гордыми для нашей любви. Сейчас мне хочется вернуться в прошлое и исправить свои ошибки. К сожалению, это невозможно. Мне кажется, я не буду счастлива без тебя..."
Случайная попутчица
В междугороднем автобусе каждый сидит на предписанном ему билетом месте. Возле меня у окна - девушка с приятной внешностью. У неё хорошее настроение, обусловленное возрастом. Сидим, едем, молчим и радуемся жизни.
Многочасовая дорога усыпляет, и попутчица уже страдает в неудобном для сна кресле. Наконец, ресницы её опускаются, голова медленно клонится в мою сторону. Когда волосы касаются моего плеча и дыхание успокаивается, она предаётся власти приятных видений.
Поворот. Толчок. Попутчица испуганно одёргивается, извиняется взглядом, и мы снова молча едем и радуемся жизни.
Ко сну клонит меня. Принимаю, как кажется, удобное вертикальное положение и погружаюсь в дремоту. Разбудил контролёр. Открываю глаза и к стыду своему понимаю, что спал на плече бодрствующей соседки, причиняя ей, очевидно, большие неудобства. Мой глупый вид или вопрос контролёра, требующего с девушки два билета, как-то сразу смешит и раскрепощает нас. До конца пути мы весело болтали о пустяках, и в ту минуту, когда автобус прибыл на конечную станцию, покидать уютный салон вовсе не хотелось.
Прощались, как старые знакомые, хотя я даже не спросил, как её зовут. Хотел спросить напоследок, но в этот момент меня настигли встречающие любящие родственники, и мы разошлись в разные стороны.
В ресторане
Однажды во время работы я увидел свою бывшую одноклассницу в обществе двух незнакомых парней. Привыкший к постоянной пьющей публике, я не ожидал встретить здесь кого-либо из школьных друзей или, тем более, подруг.
Уже подвыпившая компания заметно веселилась, а когда я подсел к ним за столик, и меня узнали, шумному восторгу одноклассницы не было предела. "Все наши переженились и повыходили замуж. А я не знаю, за кого выходить, за того или за этого?" - призналась подруга, указывая на парней. А девчонка была, - сорви голова! Звонкая, активная, задиристая. Такой и осталась.
Выпили. Потом пошли танцевать. Я спел для неё песню. Снова пошли танцевать. Я шепнул на ухо подруге, что буду ждать её на втором этаже в комнате отдыха музыкантов.
Поднявшись наверх, я обнаружил, что комната заперта изнутри, а из-за двери слышался хмельной женский смех и голос одного из коллег-музыкантов. Решив не мешать, я вернулся в зал.
Моей одноклассницы и её друзей уже не было. Они увели её из ресторана, не желая усложнять и без того сложные отношения. Больше я никого из них не встречал, слышал только, что моя школьная подруга, впрочем, до сих пор не определилась. Ожидающая чего-то большего, она по-прежнему ни за кого не выходит, оставаясь пронзительно звонкой и задиристой.
Минуты откровения
Наши отношения строились более, чем странно. За годы учебы в одной группе, мы, в основном, подшучивали друг над другом. Она была высокой, стройной, знающей себе цену.
На её свадьбе я в раздевалке целовался с её младшей сестрой, маленькой, милой и доверчивой. А на месте сестры представлял недоступную, высокомерную и ироничную невесту.
На выпускном вечере мы впервые не ссорились. Словно предчувствовали, что игра заканчивается, и начинается жизнь друг без друга. Все веселились, но нам было веселее других, всем было хорошо, но нам особенно. Мы были внимательны и искренни, разговаривали тихо, с ощущением грусти расставания навек. Откровенничали, признаваясь во взаимном влечении и симпатии.
Один из подвальных классов до сих пор хранит тайну наших откровений. Она словно хотела остаться в моей памяти другой - ласковой, женственной, слабой. Такой и осталась.
Всю выпускную ночь мы гуляли по городу, держась за руки и обнимаясь.
А что в деревне?
Наш ансамбль гастролировал по городам, деревням и поселкам. После небольшого шефского концерта мы устраивали платные танцы.
Зимними волжскими вечерами сухой воздух прозрачен и звонок до тех пор, пока с Жигулёвских гор, словно пивные пары, не спустится густой белый туман.
Начались танцы. Одному местному кавалеру девушка отказала. Он ударил её по лицу и пригласил подругу. Та оказалась сговорчивей. Вскоре танцующую толпу залихорадило, началась драка. Появилась милиция, и стало относительно спокойно.
В этом районном центре на Волге жили мои родственники, я бывал здесь не раз и мог разглядеть в танцующих знакомые лица.
Татьяна - русская красавица, королева танцплощадки. Все ребята ревниво охраняют её свободу и считают своим долгом постоять за неё или сделать её что-нибудь приятное. Я знал Татьяну как умную, интересную девушку, деловую и работящую, и мне доставляло удовольствие осознание того, что я нахожусь с ней в родстве. Правда, родство это не ближе девятого колена, но всё равно приятно.
А это - Надя, соседка моего троюродного брата. Помню, как несколько лет назад, получил оплеуху, когда вечером, в сенях, в полутьме наткнулся на неё и неожиданно поцеловал, обуреваемый благодушием и страстями, которые деревня навевает на каждого молодого горожанина. На другой день мы с Надей гуляли по берегу речки, разговаривали о хорошем, я целовал её без боязни получить затрещину.
Продавец кваса Лида - ещё несовершеннолетняя, но крупная и сильная, гроза деревенских парней и мужиков. О таких уже с молодости говорят: баба. Она, добродушная и подшучивающая над всеми, появилась на танцплощадке в разгар веселья, и её присутствие, без сомнения, обеспечило порядок на площадке до конца вечера.
Что такое хорошо и что такое плохо
О таких говорят - скромница. Отношения - дружеские. В один из вечеров, в небольшой компании друзей уделяю ей повышенное внимание. Пью много, стараюсь, чтобы и она не отставала. И, кажется, переборщил. Без посторонней помощи не может ни идти, ни стоять на ногах. Уложил на диван проспаться. Поцеловал в губы, - никакой реакции, никакого движения. Лёг рядом. Вдруг слышу: "Вот ведь плохо, а хорошо!"
Что было дальше, и было ли вообще, утром, в таких ситуациях обычно не помнят. Она, по-прежнему, хорошая девчонка, скромница и ничего такого себе не позволяет.
Красавица
Когда видишь красавицу, невольно и безнадёжно любуешься. Знаешь, что о ней мечтают многие, что добиться её благосклонности тяжело, почти невозможно. Она, как правило, простая и общительная, имеет широкий круг знакомых и поклонников, не выделяя никого.
Без надежды на согласие я пригласил такую домой, - послушать музыку. Преодолевая робость, сделал попытку обнять её. Она не воспротивилась. Сама расстегнула кофточку, положила мою руку на своё бедро. "Делай со мной, что хочешь", - без страсти и ответного желания сказала она. - А я пришла послушать музыку".
Что, собственно, делать? Стыдливая и сопротивляющаяся женщина возбуждает, это элемент игры. Беззастенчивая и доступная - расслабляет, обезоруживает. Она, красавица, словно владелица драгоценного сосуда, позволяет полюбоваться им, даже потрогать, но подарить сосуд или напоить дорогим содержимым не хочет, не может, не умеет.
Три или четыре дня красавица приходила ко мне слушать музыку, пока не переслушала все новинки.
Навстречу счастью
Утренний туман нехотя рассеивался в первых солнечных лучах. Я вышел из палатки и побрёл к речке умываться. Ледяная вода искрилась, плавали мальки. Что-то заставило меня поднять голову, и на другом берегу речки я увидел девчушку. Маленькая и живая, она бежала по берегу, протянув руки к солнцу, и вся она, почти ребёнок, казалось, парила над землёй. Потом она остановилась и, как будто, к чему-то прислушалась. Я явственно услышал возникшую музыку. То ли зашелестели листья берез, стоящих над водой, то ли запели проснувшиеся птицы. Девочка скинула платье и вошла в воду. А музыка всё продолжалась. И в такт ей журчала вода, бережно омывавшая её тело. И сама девочка, охая и вскрикивая от холода и восторга, дополняла волшебную гармонию природы.
Вдруг она увидела меня, на миг смутилась, потом громко и звонко рассмеялась и в такт льющейся песне продолжила свой веселый утренний туалет. Когда она вышла на берег, туман рассеялся, и музыка стихла. Девочка доверчиво повернулась к солнцу, пытаясь согреться. Пару раз взглянула в мою сторону и, наверное, радовалась тому, что её восторгу и радости есть свидетели. Прохладный утренний ветерок заставил девочку одеться, и она исчезла так же неожиданно, как и появилась.
Я опустил правую руку в воду. Мальки разбежались, со дна поднялась муть. Помочив глаза, я вернулся в палатку и накрыл спящую спутницу плащом. Со стороны гор неслись гонимые злым ветром тучи.
Прощальный танец
Два раза в неделю она приходила на танцы, становилась возле моего старенького пианино, с интересом смотрела то на танцующих, то на музыкантов, но участия в общем веселье не принимала. Когда я поднимал глаза вверх и видел её, она казалась мне необходимой и естественной частицей в потоке звуков и лиц. Она кивала мне при появлении, иногда улыбалась и разговаривала с подругами. А если вдруг уходила с кем-то танцевать, то у меня на душе возникал осадок ревности. К счастью, это случалось редко.
Однажды она исчезла. И появляться перестала. В один из дней я спросил у девчонок, стоявших возле пианино, не знают ли они такую рыженькую, курносую.... И мне рассказали, что эта девушка неизлечимо больна и скоро умрёт. И она знает об этом.
Несколько дней я жил с тяжелым чувством. Я не знал её имени, я её вообще не знал. Потом стал постепенно забывать.
И вдруг в один из дней, подняв глаза, я увидел её на прежнем месте. Бледную, исхудавшую, но - её!
Не знаю почему, но я встал и пригласил её на медленный танец. Она, казалось, ждала этого.
- Ты помнишь? В то лето было жарко и сухо. Мы бежали к речке, взявшись за руки, и громко смеялись, - начала она, озадачив меня. - Легкое дуновение ветра, игравшего в прядях моих волос, маленькие голубые цветочки на пожелтевшей поляне, яркое солнце и всё на свете было так прекрасно и хорошо. Ты помнишь?
- Помню, - почему-то ответил я, допустив, что когда-то в детстве мы действительно могли быть знакомы.
- Я поцеловала тебя первой, ты смутился, потом смутилась я. И мы снова побежали к речке.
Танец закончился, начался другой, быстрый. Но мы продолжали свой, медленный.
- Я скоро умру. Ты понимаешь? Умру, не прожив и 18 лет.
- Не говори так. Всё будет хорошо...
- Зачем я жила? Кому я нужна - такая? Кто будет плакать, кто вспомнит обо мне, кроме родителей? Почему всё так неправильно и несправедливо?
- Успокойся. Ты поправишься и забудешь о плохом.
- Я хочу родить ребёночка. Пусть он живёт за меня, любит за меня. - Она заплакала и уткнулась в моё плечо. - Не успею...
Мы ещё танцевали, когда музыка стихла, вечер закончился, и все разошлись. Мы как-то не заметили этого.
Через четыре дня она умерла.
Запахи
Восьмого марта девушки и женщины привлекательны и добры, как никогда. В это день в 1977 году наш ансамбль обслуживал загородную пьянку директора завода и его приближенных. Нас угощали на кухне вместе с работниками столовой. Некоторые из работниц после ужина были приглашены в нашу компанию. Среди них самой яркой была молоденькая, но почему-то постоянно матерившаяся официантка. Я, было, присоседился к ней, но от неё пахло сыром и селёдкой.
Нас, музыкантов, было 6 человек. Четверых ребят поселили в одной комнате, солистку ансамбля хотели отправить в другой корпус, а я, как руководитель, должен был ночевать с шефом, директором нашего Дворца. Солистке не хотелось ночевать с чужими тётеньками, я назвал её своей двоюродной сестрой, и нам выделили двухместный номер. "Вы её изнасилуете, а мне отвечать", - ворчал недовольный шеф, но я заверил его, что всё будет "О, кэй!"
Мы проболтали полночи, как старые подружки. От Ольги приятно пахло легким вином, духами и женщиной. Она не была так красива, как официантка, зато не материлась.
Телефонный разговор
- Здравствуй, Татьяна!
- Здравствуй. Что-то случилось?
- Нет, ничего. Просто я давно не видел тебя.
- Ну, и...
- И решил позвонить. Ты знаешь, я давно хотел с тобой поговорить.
- О чём же?
- Как о чём? Неужели нам с тобой не о чем поговорить?
- Я не знаю.
- Ты даже не догадываешься?
- Нет.
- Может, нам лучше встретиться сейчас, я не видел тебя целую вечность.
- Но уже поздно. И два часа назад, когда мы были в баре, ты ничего мне не сказал.
- Хорошо. Давай встретимся завтра. Там же.
- И ты опять будешь молчать?
- Нет. Завтра я скажу то, что хотел.
- Говори сегодня. Завтра я не смогу. Вечером у меня репетиция.
- Послезавтра.
- А послезавтра я приглашена на свадьбу к подруге. Одна.
- А ты не ходи на репетицию, можешь ты один раз пропустить её по уважительной причине?
- Ты хотел мне что-то сказать. Говори!
- Ты знаешь, я, наверное, ну, в общем, я...
- Ну, что же ты молчишь? Я слушаю.
- Татьяна!
- Что?
- Ничего. Спокойной ночи!
- Хм, спокойной ночи.
- Пока.
Имена
Джани Родари как-то написал о том, что он не помнит даже имён множества любимых им девочек, девушек и женщин. Имена можно забыть, но чувства и переживания из прошлого не забываются. Кто эти чувства вызывал и стимулировал, - действительно трудно вспомнить. Остаются лишь некоторые эпизоды встреч и разлук, вдохновения и разочарования, счастья и отчаяния.
- Добрый день, мальчики!
- Приятного аппетита, мальчики!
- Спокойной ночи, мальчики!
Изящные, стройные, спортивного вида девушки на одной из туристических баз встречают и провожают нас, "дикарей" улыбкой и превосходством.
Они есть. От них никуда не денешься. Все они живут рядом с нами, мужчинами, и в нас. Скромные и распущенные, гордые и доступные, слабые и сильные, злые и добрые, красивые и не очень, сдержанные и развязные, отвергающие и принимающие, тёплые, милые, живые. Все, чьи имена я помню, и чьи забыл. Эти, последние, простите меня.
Рукопись закончена 3 февраля 1978 года, в г. Свердловске
Компьютерный набор и авторская редакция 2007 года.