-Слушайте, граждане славного города Дьюна! Старосты цеха кузнецов объявляют о свершённом преступлении! Обвиняется в краже знаний Лилль, подмастерье старого Фануса Сторта! Цеховая комиссия вкупе с долоном города назначает Лиллю следующее наказание: вырвав язык и отрубив руки, дабы не смог воспользоваться украденным, публично бичевать и с позором изгнать из города. Приметы означенного выше Лилля таковы: возраст-15 лет, невысок, худощав, волосы светлые, глаза голубые, нос прямой...
Зычный голос глашатая разносился над улицами, и каждое слово его расплавленным свинцом проникало в уши укрывшегося да чердаке юного подмастерья. Разве он украл знания? Он всего лишь взял почитать старую, потрёпанную книгу, в которую Фанус заносит правила обращения с металлом. Всего лишь почитать! Но старик выводит такие каракули, что разобрать их в тусклом свете еле тлеющего камина невозможно. А когда же ещё подмастерье может выбрать время для чтения, как не ночью, но приказом долона ночью запрещено жечь свет и поэтому, прихватив пару сальных свечей, Лилль забрался на чердак и погрузился в чтение. Он обязательно вернул бы на место эту злополучную тетрадку, если бы не уснул.
Да, уснул и полдня проспал мёртвым сном, а старый Фанус обнаружил пропажу тетради и поспешил заявить в цеховую коллегию. И вот результат: часы на ратуше едва успели отзвонить полдень, а на площадях и улицах города уже зачитывали приговор коллегии, подробно описывая горожанам внешность преступника, укравшего знания. Уткнувшись в кулаки, Лилль зарыдал от собственного бессилия. Что делать? Бежать? Несомненно бежать, только побег, иного выхода нет, но для этого надо хотя бы переодеться. Здесь, на чердаке, всегда валялось множество старого тряпья, так может, удается недобрать что-нибудь? Сойдут любые лохмотья, лицо выпачкать сажей
и вон из города!
Лилль, сколько помнил себя, всегда тянулся к железу. Отец втихую посмеивался над младшим сыном, считая, что превыше всего стоит искусство ткача, но сосед, обучавший маленького Лилля искусству грамоты и счёту, откровенно сбивал мальца с истинного пути.
-Не слушай их, малыш. Главное-найти свою дорогу в этой жизни и не изменить себе, а остальное так, баловство.
Чтобы попасть в ученики мастера, надо пройти нелёгкую школу подмастерьев. Тут видишь железа не больше, чем у себя дома, в основном, в виде топора, лопаты и вил, зато на твоих плечах лежит всё хозяйство. Никогда не бывало, чтобы в доме убиралась дочь старого Фануса, черноглазая, беловолосая Льюсна, которая всего-то на два года моложе Лилля. Об этом не могло быть и речи! Прежний подмастерье Фануса был изгнан со скандалом за леность и тупоумие. И вот теперь вымести полы, прибраться в доме, вымыть посуду, все эти обязанности легли на плечи Лилля. Три года прошло, пока его не стали пускать в кузню, но к металлу всё равно не позволяли даже прикасаться. Разве ради этого он в десять лет сбежал из дома и проделал трудный и опасный путь в Дьюн?
Учитель грамоты любил повторять: терпение, мальчик, терпение. Не обмакнув пера в чернила ты никогда не научишься писать и никогда не напишешь поэму, не выучив букв. Терпение, малыш. Каждый человек должен созреть для того дела, которое предначертано ему судьбой, и не следует торопить время.
Внизу, в кузне зазвучала наковальня старого Фануса. Лилль
давно уже научился различать работу разных мастеров по
голосам инструмента. У Фануса, например, рука тяжелая, но наковальня
под его молотом словно поёт, а у соседа справа частит бойкой
скороговоркой. Сосед слева во всем, даже в работе, степенен
и основателен. Его молот бьёт как большой колокол на башне
ратуши, тяжело и мощно. Лилль высунул голову в маленькое слуховое
окошко чердака. Раз перевалило за полдень, значит скоро
Льюсна отправится на базар. Хитрая девчонка всегда отправляется
туда попозже, когда цены не столь высоки, как с рассветом,
когда открываются городские ворота и базар стремительно наполняется
торговцами.
Лиллю удалось отыскать среди тряпья старый, драный плащ с капюшоном из грубой материи и прикинув его на себя, он остался доволен обновой. Выпачкав лицо и волосы печной сажей, он снова припал к окошку. И вовремя. Взгляд еле успел зацепить скрывающуюся за углом зелёную накидку Льюсны. Спустившись вниз, он прихватил свою котомку, пробрался в кухню, сунул в котомку нож, большой ломоть хлеба и кусок печеного мяса и выбежал через задний ход на узкую, извилистую улочку.
В каждом горожанине ему чудилась угроза. Казалось, что сейчас
вот этот солдат протянет руку, схватит его за шиворот и со
словами:-Ага, вот ты где , маленький плут!--прямо по воздуху
перенесёт в подвал тюрьмы. Шарахнувшись в сторону, Лилль налетел на богатого гражданина, прогуливающегося под чьими-то окнами, и чуть не сбил его с ног. Сердце его упало, когда тяжёлая рука легла на плечо и развернула Лилля. -Эй, сорванец, смотри, куда летишь!-Насмешливо проговорил гражданин и развернув Лилля лицом от себя, отправил его дальше по улице, наградив на прощание лёгким пинком. Это маленькое происшествие заставило Лилля посмотреть на сложившийся порядок вещей несколько по иному. Кто будет его искать? Кому нужно бросать все свои дела ради нашкодившего 15-тилетнего мальчишки? Надвинув на лоб капюшон, Лилль неторопливо бродил по улицам, привыкая к новой роли бродяги в обдумывая дальнейшею свою жизнь. А жизнь эта, казалось, не несёт ничего хорошего. Лето ещё можно как-то пережить, но за летом настанет осень, а там недалеко и до зимы... Нет, надо перебираться в другой город. Домой, в деревню, возврата нет. Отец не простит побега, не примет обратно. Слишком много времени прошло. А в Дьюне оставаться страшно. Подумав, Лилль направился к северным воротам, чтобы уйти в лес и переждать там пару недель, пока не утихнет и не забудется эта история. Затесавшись в поток возвращающихся с базара крестьян, Лилль немного успокоился. Теперь он шёл, увлекаемый плотным потоком пёстро одетых людей и ничем не
выделялся среди них. Оглядываясь вокруг, он старался примечать
все и внимание его привлекли небольшие, но плотные группки горожан, с заговорщицким видом перемигивающиеся и косящиеся на стражу у ворот. Но они мало интересовали юного Лилля, пока он не интересовал их. Сердце его рвалось в таинственной и неизведанной свободе, в лес.
Целых две недели понадобились ему, чтобы понять, что без звона наковален и ослепительного пламени горна жизнь его пуста, да и по неласковым окрикам Фануса он соскучился настолько, что
эта странная свобода стала хуже неволи. Первые дни всё было отлично, никто не будил с первыми лучами солнца, купание-сколько угодно, щебет птиц, свежий воздух, ну что ещё надо? Так нет, не жилось
ему в такой свободе! Разве то жизнь, когда словом перемолвиться не с кем? Он устал от одиночества, его снова потянуло в город, хоть издалека услышать голоса молотов, потолкаться на ратушной площади, унести у базарной торговки пирожок и под её трубный голос скрыться в толпе . Да разве мало развлечений можно найти в многолюдном городе? Вскинув на плечо опустевшую котомку, да заткнув за пояс нож, Лилль быстрым шагом пошёл к дороге, ведущей в Дьюн. Солнце клонилось к закату и Лилль решил прибавить шагу, чтобы не очутиться перед запертыми на ночь воротами, как вдруг над городом гулко ударил большой колокол. Сердце мальчишки ёкнуло. Набат! Такое в Дьюне
случается нечасто. Неужели снова, как и год назад, пожар? Тогда огонь сожрал почти две улицы. Но небо над городом было чисто,ни единого дыма не вилось над крышами, дымили лишь трубы над улицей выварщиков, да жидкими струйками поднимался дымок из труб харче вен. Значит, случилось что-то другое. Подоткнув полы плаща за пояс, Лилль бегом припустил к раскрытым настежь воротам и застыл в ужасе, сделав лишь один шаг за них. Прямо рядом с воротами нелепой, бесформенной грудой лежали перебитые, обезображенные стражи и кровь стекала густым ручьём под стену, скапливаясь там чёрной лужей.
Мимо Лилля сновали возбуждённые люди и у всех на устах было одно лишь слово: восстание!
Посреди ратушной площади был устроен импровизированный помост и с этого помоста что-то свирепо выкрикивал высокий человек в коричневом камзоле с наполовину оторванным рукавом. Собравшаяся на площади огромная, возбуждённая толпа вторила ему дружным рёвом. Здесь были и бедные ремесленники, вооружённые чем попало, крестьяне из ближних деревень с косами и вилами, нищие оборванцы, голь перекатная. Только возле помоста виднелись доспехи воинов, это был небольшой отряд и все они были нездешние. Среди них Лилль различил и нескольких бывших подмастерьев, известных в Дьюне скандальным поведением крикунов и бездельников.
-Кто это?-Повернулся Лилль к стоящему рядом бородатому мужчине, потрясающему огромным топором.
--Ты что, малыш! Это же сам Руун Тагель!-Выкрикнул бородач.-Мы завоюем себе свободу! Смерть богатеям!
-Вперёд, граждане! -Вещал с трибуны Руун, потрясая раздвоенной, бородкой над головами передних рядов слушателей,-В ратуше и в тюрьме засели остатки гвардии долона и если мы не уничтожим их, грош цена нашему восстанию! Не щадите врагов свободы и не жалейте своей жизни! Смерть за свободу- великая смерть!
-Вперёд ! А-а! У-у-у!!!-Взревела толпа, огромный живой водоворот подхватил юного подмастерья и поволок по площади к тяжёлым воротам ратуши. Первая волна повстанцев разбилась о двери, но сзади напирали новые и новые толпы, давя и калеча друг друга. И даже страшно умирая под ногами сограждан, они продолжали кричать: вперёд! Засевшие в ратуше солдаты тоже не теряли времени даром. Расшатав венчающие крышу тяжёлые зубцы, они с дружным криком обрушили их в напирающую толпу. Крики, шум, лязг оружия, стоны раненых и умирающих, всё смешалось в голове Лилля в ужасную какофонию. Смирившись со своей участью и уже не пытаясь вырваться из стиснувшей его толпы, он крепко зажмурился и молился лишь об одном: только бы не внесли его в ратушу. Под ногами всё чаще стало попадаться что-то мягкое, Лилля болтало, швыряло из стороны в сторону, стискивало, в уши рвался рёв обезумевшей от вида и запаха крови толпы, а в голове упорно билась одна мысль: только бы не упасть! Чего бы то ни стоило, надо удержаться на ногах , иначе конец.
Люди лезли по трупам, устилая площадь новыми телами, лезли нескончаемым потоком с упорством муравьев и Лилль ужаснулся: люди ли это? Как можно так быстро растерять накопленную веками человечность? Подмастерье уже перестал различать отдельные лица, окружающие его люди слились в единую массу с безумным ликом разъярённой, опьянённой кровью толпы. Ужас сковал его сердце, а рассудок был готов разорваться от захлестнувших его боли и отчаяния. -Что же вы делаете, люди! Крик его захлебнулся и потонул в вихре яростных воплей.
Такого упорства не смогли бы выдержать даже каменные стены. Двери ратуши рухнули под ударами тяжёлых топоров. Наверное, защитники понимали, что бессмысленно искать пощады и бились до конца, пока последний солдат не упал с крыши под ноги разъяренной толпы. И тут раздался новый призыв-громи! Громи всех, кто богат, кто наживался на чужом труде! Громи всех подряд! Свобода! Она должна быть прекрасной, она даст всё тем, кто ничего не имел! Забери золото у богатого и раздай нищим, пусть у каждого оно будет! Никто не должен голодать, никто не должен мёрзнуть в рваной одежде! Громи!
Солнце скрылось за высокими стенами крепости и тотчас вспыхнули тысячи факелов. Лилль плыл в море огней, раздираемый противоречивыми чувствами. Как не прекрасна была цель этих людей, что-то претило Лиллю принять её к сердцу. Кровь, пятна крови и горы трупов на ратушной площади не шли из его головы, а эти озверелые лица не вызывали в нём никаких чувств, кроме отвращения. Так он и плыл, увлекаемый людским потоком, но вскоре сжимающие его силы ослабли, единый поток постепенно расходился по улицам и площадям, и Лилля вдруг вышвырнуло к дому одного из членов низвергнутого долона. Здесь, как и по всему городу, кипела отчаянная схватка, в которой принимал участие сам Руун Тагель. Яростный, с развевающимися на ветру волосами, он отважно бился с защитниками дома, перегородившими вход тяжёлой мебелью. На что они надеялись? На помощь гвардейцев? Или сражались от отчаянья, предпочитая пасть в бою, нежели быть растерзанными толпой? Сам хозяин дома возглавлял маленький отряд, собранный из верных слуг и четырёх его сыновей. Все они погибли в этой схватке, но и повстанцев полегло немало перед этим домом. Сбив с головы капюшон, Лилль в каком-то полуобморочном состояния наблюдал за баталией и за всем, что последовало за ней. Повстанцы прорвались в дом, круша всё на своём пути и вышвыривая в окна тела тех, кто ещё сопротивлялся внутри дома. Вслед за грохотом вышибаемых дверей раздались женские крики и страшный смех победителей. В дверном проёме появился страшный в свете факелов Руун. Окровавленный, в рваной одежде, он смеялся, презирая смерть и опасность. Подняв над головой сжатую в кулак руку, он швырнул в толпу пригоршню золотых монет и прокричал, перекрывая, шум улицы:
-Здесь, в подвалах, много вина и золота, а наверху много сладких женщин! Раньше этим лакомились богачи, а теперь всё это ваше! То же
самое ожидает вас и в других домах! Вперёд, мои храбрецы! -0-о !А-а-а! ! Круши!!!
Толпа хлынула в дом и вскоре потекла обратно. Несли всё, что можно было вынести, остальное ломали. Кто-то тащил бочонок вина,
кто прямо в шапке нёс золото, некоторые вытаскивали сопротивляющихся женщин в разодранных одеждах и тут же, на истоптанных клумбах их насиловали. Посмотрев нв всё это, Лилль вдруг бросился к стене дома, едва сдерживая рвоту. Кое-как придя в себя, он бросился вон из этого страшного двора, не замечая ничего вокруг.
Народ гулял, празднуя победу. На улицы выкатили бочки вина из погребов долона и богатых домов, прямо здесь вышибали донца и пили, черпая всем, что могло послужить в качестве посуды, Тут же, в нервном свете факелов, метались полураздетые женщины и девицы. То и дело между повстанцами вспыхивали ссоры из-за добычи, которые чаще всего заканчивались поножовщиной и смертью менее расторопного соперника. Элементарные законы жизни канули в небытиё. Прямо на улицах жили и убивали, блевали и насиловали, грабили и снова убивали, справляли нужду и избивали всех без разбора. Под гогот и улюлюканье из какого-то дома выволокли мужчину и женщину, мужа и жену и долго измывались над ними...
Бесцельно Лилль бродил по городу, словно в кошмарном сне, словно в лихорадке, мозг его настолько переполнился ужасом, что перестал воспринимать окружающую его реальность. Пиршество упырей и вурдалаков, пляска на костях, вот на что это было похоже. Пьяный шабаш ополоумевших ведьмаков, вот что это было. Фантасмагорический, перевернувшийся мир.
Кое-где начали громить дома цеховых, мастеров. Словно
очнувшись, Лилль побежал к дому старого Фануса, ведь если взялись за мастеров, то и ему не миновать беды, а защититься он вряд ли сможет. Кузнецы, завалив вход на свою улицу, удерживали повстанцев на расстоянии, а те то ли устали, то ли уже пресытились кровью, или ожидали подхода свежих сил, но пока не шли напролом. Скинув с себя плащ, Лилль проник на чердак одного из домов и по крышам перебрался на чердак дона Фануса. Спустившись по узкой лестнице, он застал дома только Льюсну. Девушка, не находя себе места, в волнении металась по комнатам.
-Где Фанус?-С порога заорал Лилль.
-О, Лилль, хоть ты здесь!-Вскрикнула она и бросилась к подмастерью. -Мне страшно! С утра отец ушёл в ратушу, а потом началось это. Я так боюсь за него!
-Боюсь, за него теперь поздно бояться, надо побеспокоиться о себе.
Безрадостно сказал Лилль.-Я был на площади и видел, что там творилось.
-К нам заходили соседи, искали отца. Они собираются сражаться.
-Да, я видел. Они перегородили улицу и не пускают этот сброд.
Но, боюсь, это только начало. Народ озверел, он не остановится ни перед каким препятствием, они разнесут на камни весь квартал, пока не попадают мёртвыми, или пьяными.
-Надо бежать отсюда.-Льюсну начала трясти мелкая дрожь.- Бежать, пока они не ворвались на улицу.
-Подожди! Лилль бросился в кузню, собирая инструмент, чтобы спрятать его в неприметном подвальчике.
-Ты что, Лилль!-На пороге возникла бледная как смерть Льюсна.--Надо скорее бежать!-Взвизгнула она.
-Заткнись, дура!-Закричал на неё Лилль.-Это не может продолжаться
вечно, когда-нибудь мы вернёмся сюда! И что мы будем делать, если всё разграбят? Восстановить дом и кузню мы ещё сможем, но купить новые
инструменты-никогда! Быстро тащи сюда всё самое ценное!
Льюсна заметалась по дому, хватая самые никчёмные вещи, вываливая из
шкафов тряпки, путаясь в них и спотыкаясь на каждом шаге. Шум на
улице нарастал и вскоре можно стало разобрать отдельные выкрики
и звуки боя. Не обращая внимания на бестолково мечущуюся девушку,
Лилль хладнокровно собрал самые необходимые вещи, достал шкатулку
с небольшими сбережениями Фануса и отнёс всё это в кузню. Крики и грохот приближались к дому. Настала пора принимать решение и Лилль не колеблясь сделал выбор. Они опоздали с бегством, но ещё был шанс спастись. Критически оглядев царящий в доме хаос Лилль
улыбнулся. -Ты устроила здесь отличный погром! Слушай меняй делай всё как я скажу. Один неверный шаг и мы оба погибли.
Сорвав с девушка скромное, простенькое платье, он истоптал его и поваляв в камине, протянул Льюсне. -Быстро одевайся! Девушка с отвращением натянула на себя грязное, порванное на груди
платье и глядя на её лицо, Лилль невольно рассмеялся. Но медлить
было нельзя, толпа уже ломилась в соседние дома. Сбежав по лестнице, Лилль поставил девушку за ведущими на улицу дверьми, а сам выскочил наружу.
-Эгегей!-Заорал он, молотя в двери ногами,-Даёшь! Глядя на его выходки, к дому подбежали несколько пьяных молодчиков
и совместными усилиями они в несколько приёмов высадили двери. Толпа рассеялась по улице, каждый стремился первым ворваться в какой-нибудь дом, чтобы вволю пограбить. Распахнувшаяся дверь прикрыла собой Льюсну, молодчики пронеслись мимо и загрохотали
по лестнице на второй этаж. К Лиллю подошёл один из бывших подмастерьев соседа-кузнеца.
-А, и ты здесь Лилль! Теперь можешь смело занять этот дом и кузню,
они по праву принадлежат тебе.
-Мне?-Удивился Лилль.
-Конечно!-Засмеялся бывший подмастерье.-Ведь старик гонял
тебя нещадно, а ты так хотел стать настоящим мастером. Вот теперь покажешь, на что ты способен!
-Да, конечно...---Лилль замялся и искоса посмотрел вдоль улицы.-
Но ведь если так будет продолжаться, здесь ничего не останется!
Да и старый Фанус может вернуться и тогда мне несдобровать.
-Пусть это тебя не печалит!-Рассмеялся бывший подмастерье.- Я прирезал его собственными руками. А что касается народного гнева, можешь не опасаться ,ты ведь свой брат, подмастерье!
Соратник Рууна вынул из кармана медную бляху на кожаном ремешке и протянул Лиллю. -Если кто-нибудь будет покушаться на твою мастерскую, покажешь это и тебя оставят в покое. А когда всё кончится и власть окажется в наших руках, внесёшь в казну арендную плату. Смотри, Лилль, настают новые времена и теперь каждый житель Дьюна хозяин города! До встречи, Лилль, кузнечный мастер!
Довольно жестоко выдворив молодчиков из дома Фануса, бывший подмастерье удалился, пыля разбитыми, запачканными кровью сапогами. -Уф!-Облегчённо вздохнул Лилль.--Льюсна, выходи!
Белая, как полотно, девушка вышла из-за двери.
--Они убили моего отца!-Прошептала она и вдруг её словно прорвало. Страшно закричав, она бросилась в комнату.-Они убили его, ты разговаривал с убийцей и даже не подумал о мести! Ты
предал человека, который принял тебя в свою семью, обучил ремеслу...
Лилль едва сдержался, с трудом погасив вспышку гнева. Да если бы не эта злополучная тетрадь, он знал бы только ремесло мальчика на побегушках!
--Льюсна!
-Уйди!--Истерично закричала она и вдруг разразилась смехом.-Ах да! Ты же теперь хозяин этого дома ! Наверное, мне лучше уйти?
-Не говори глупостей!-Прикрикнул на нее Лилль.-Ты никуда не пойдёшь.
-Ах, ты хочешь, чтобы я осталась? Тебе нужна служанка? -Замолчи, или, честное слово, я побью тебя!-Не выдержал Лилль.
--О, да, теперь ты можешь делать всё, что захочешь! Не подходи ко мне! Убирайся вон из моей спальни!
-Дура!-Зло бросил Лилль и оставив девушку, спустился в кухню. Ночь прошла беспокойно, но Лиллю не досаждали с визитами.
Ещё три дня продолжались грабежи и погромами, но прежнего размаха уже не было, волна ярости пошла на спад и скоро всё затихло. Город словно очнулся от безумного карнавала и лежал притихший, словно устыженный тем, что натворил в беспамятстве.
Лишь утром четвёртого дня Лилль отважился выбраться из
дома. Сходив в ратушу, он внёс арендную плату и получил
разрешение открыть кузню. Открыть-то просто, но как работать, не имея практического опыта? Однако, юноша не собирался опускать руки. За время вынужденного бездействия Лилль почти наизусть выучил тетрадь Фануса, в которой был собран не только его личный опыт, но и советы соседей-мастеров. Почти никто из них не спасся во время восстания. Немногие сумели уйти из города, некоторых заменили подмастерья, большинство из них, как и Лилль, не умели нормально держать молот. И Лилль отличался от них не только тем, что у него была тетрадь с советами Фануса, у него было невероятное терпение и жажда познать тайны мастерства.
Некогда веселая кузнечная улица опустела. Вместо заливистого звона наковален теперь можно было слышать лишь хилое дребезжание железа, да надсадное сопение раздувающих огонь мехов. Работа не спорилась. Более того, мало помалу она замирала. И в одно мгновение в городе помимо Лилля осталось всего три "кузнеца". Кто-то из них знал чуть больше других, кто-то чуть меньше и в один прекрасный день Лилль не выдержал, и собрал всех оставшихся кузнецов в мастерской Фануеа.
-Вряд ли мы можем сейчас позволить себе роскошь работать поодиночке,-Сказал он, обращаясь к собратьям по ремеслу.-Только держась друг за друга мы сможем встать на ноги.
-Верно!-Поддержал его высокий, мускулистый юноша, явно засидевшийся в подмастерьях.-Дьюн в состоянии войны со всем миром и ждать, когда кто-то придёт и научит нас всему, просто бессмысленно
До седьмого пота они учились чувствовать металл, отблески огня плясали на их лицах, раскалённые брызги так и норовили прожечь кожаные фартуки. И намахавшись молотом, одурев от звона и грохота, выходили они во двор, где Лилль, самый грамотный из всех, вслух читал тетрадь Фануса.
"Придать изделию законченную форму, вдохнуть в него жизнь, не это ли мечта каждого мастера? Однако, всё, что мы видим, лишь стремление к идеалу. Редко кому удавалось приблизиться к нему, и уж совсем нет мастеров, способных заставить металл ожить. Можно ли познать душу металла, этого "самого бездушного" из творений природы? Металл бездушен, так утверждают скептики, и многие из мастеров охотно соглашаются с ними, но это неверно. Я верю, что рано или поздно родится мастер, обладающий большим талантом и ещё большим терпением, который докажет беспочвенность мыслей о бездушном металле."
Дело двигалось, медленно, но верно и через пару месяцев молодые кузнецы разошлись по своим мастерским вполне довольные друг другом. Надёжную сталь они, конечно же, ещё не могли варить, но простенькие вещицы у них получались даже с некоторым изяществом.
Льюсна если и разговаривала с Лиллем, то делала это с таким видом, словно он украл у неё половину жизни и никак не хочет в этом сознаваться. Теперь, когда он все дни напролёт проводил в кузне, заботы о хозяйстве полностью легли на её плечи, хотя ничего сложного в этом не было: приготовить еду, да пару раз в неделю подмести полы в доме, вот и все заботы. Они почти не виделись, лишь случайно сталкивались в слишком просторном для двух юных людей доме и молча расходились по разным комнатам.
Вскоре у Лилля появились первые покупатели. Разглядывая его изделия они морщились, вертели носом, но все же лезли в кошелёк, так как настоящих кузнецов по всей округе вырезали, как кровопийц, а ехать в соседний город было чистейшим безумием, ибо свободный Дьюн воевал со всеми городами сразу. Лилль терпеливо выслушивал все претензии покупателей, расспрашивал, что они хотели бы видеть, какой товар, какой формы, какого металла. Он старался учесть всё и делать такие вещи, которые нужны покупателям. Постепенно рука его становилась уверенней, металл послушней, а глаз точнее, появилось время на эксперименты и на воплощение в форму советов старого Фануса, записанных в тетради чудовищным почерком. На исходе третьего месяца самостоятельной работы, в кузню Лилля, заглянул сам Руун.
-Как идут дела, как работа?
Он интересовался всем, заглядывал в горн, трогал инструмент, опрашивал, нет ли в чём нужды и под конец покачал головой.
-Слабовато, слабовато. Свободе нужно оружие. Боюсь, вы не сможете
сделать его в нужном количестве.
-Ни в каком количестве.-Уточнил Лилль.-Воин, выходя на битву должен быть уверен в надёжности вооружения, иначе грош ему цена. А я не могу дать ему каких-либо гарантий. -Что вам мешает?
-Отсутствие навыков и знаний. Вам нужен мастер, а я ещё далёк от мастерства. Я не знаю секрета закалки оружия, да и рецепт такой стали мне не знаком.
-Смотрите, молодой человек. Вы не оправдываете наших надежд.- Покачал головой Руун.
-Каких надежд?--Искренне удивился Лилль.-Я просто работаю
как могу и, надеюсь, никому ничем не обязан.
-Вы так думаете?-Усмехнулся Руун, обнажая розовые дёсны.- А скажите, что сберегло ваш дом от погрома?
-Я помню это.-Ответил, побледневший Лилль.-- Но разве я мог предположить, что это будет мне упрёком?
-Ну что ты, никто не собирается тебя упрекать.-Улыбка Рууна смягчилась и весь он немного расслабился.-В конце концов, ты ещё очень юн, у тебя всё впереди.
Развернувшись, Руун собрался выйти из кузни к ожидающей его свите, но вспомнив что-то, вновь обернулся к Лиллю. -Между прочим, говорят, что ты скрываешь в своём доме дочь старого Фануса. Это правда?
-Это неправда!-Тряхнул льняными волосами Лилль и посмотрел
в глазааРууна.-Я не скрываю её, она моя жена.
-А, это другое дело.-Снова усмехнулся Тагель.--Дьюн свободный город и мы не признаём предрассудков. До встречи, Лилль.
Он ушёл, а в душе Лилля осталось множество сомнений. Нет, за этим визитом скрывалось нечто большее, чем интерес. И хоть открыто не прозвучало ни малейшей угрозы, Лилль почувствовал её в усмешке Тагеля. Втайне Лилль давно уже подумывал об оружии, но всё никак не решался попробовать. Теперь же он знал это, настало время. В конце концов, меч или лемех плуга, какая разница? И в том и в другом нужна отличная сталь и ЛИЛЛЬ знал, где её искать.
Сколь ни велик был боевой пыл повстанческой армии, подкреплённой тремя колоннами наёмников, в один прекрасный день силы их дрогнули под натиском соединённого войска других городов и побежали, покатились к Дьюну, подгоняемые страхом первого серьёзного поражения. По улицам города побежали глашатаи, выкрикивая указ свободного долона.
-Все граждане города к оружию! Отстоим добытую дорогой ценой свободу!
Наверное, в этот день впервые после переворота Льюсна вошла в кузню, принесла Лиллю обед, чего никогда на случалось, и заговорила. -Ты слышал?
Лилль, не отрываясь от работы, кивнул. Он как раз испытывал новый
способ закалки и не собирался тратить время на пустые разговоры. -Ты пойдёшь?
-Подожди немного, сейчас я закончу и тогда поговорим.-Кивнул ей Лилль, ворочая длинными щипцами в пламени горна короткий клинок. Вскоре сталь прогрелась до необходимого уровня, по ослепительно белой поверхности побежали оранжевые разводы, Лилль лихо вымахнул щипцы из горна и быстро погрузил их в чан с чёрной водой. Резкий свист, под потолок взметнулось облако пара и по кузне распространилось зловоние. Скинув фартук, Лилль присел на низенький трёхногий табурет против сидящей на скамье Льюсны. -Нет, я никуда не пойду. Война не моё дело. -А я боялась, что ты уйдёшь.--Тихо проговорила она и вздохнув, ушла в дом.
-Уйду!-Усмехнулся Лилль, глядя в то место, где только что сидела девушка.-Куда я пойду, если только начал тот путь, к которому стремился всю жизнь.
Не прошло и часа, как к нему пришёл соратник Тайгеля, который некогда вручил Лиллю от имени нового долона охранную грамоту на владения Фануса.
-Лилль, разве ты не собираешься сражаться?
-Я? Нет, не собираюсь.
-Почему? Свобода дала тебе всё, о чём ты мечтал, а ты не хочешь
за неё постоять.
-Знаешь, Маста, я не воин, моё дело не воевать, а работать.-Покачал головой
Лилль.-Вам не будет проку от того, что меня убьют в первой же стычке.
-Да, пожалуй, проку от тебя действительно не будет. Ну ладно, до встречи.-Усмехнулся Маста и вышел. Вскоре у двери дома постучали пятеро солдат и старший из них зачитал указ долона,держа его вниз головой.
-Кузнеца Лилля следует арестовать и проводить в темницу до выяснения сути дела. Кто здесь кузнец Лилль?
-Я кузнец.--Шагнул вперёд Лилль.-Куда идти?
-Ты?-Удивился солдат.-Ты-же совсем ещё мальчишка! -Я кузнец Лилль.-Упрямо повторил Лилль.-Ведите! -Господи, с мальцами воюем!-Вздохнул солдат.-Ладно, пошли,
раз ты и есть тот самый Лилль.
-Долон свободного города Дьюна приговаривает кузнеца Лилля к смерти. Кузнец Лилль отказался встать на защиту свободы города, как ранее отказался, ковать оружие для ополчения, сославшись на неумение, но при обыске в кузнице его был обнаружен
клинок отменного качества. Кузнец Лилль обманул долон и нанёс оскорбление городу, и сегодня на закате он будет казнён!
Молниеносный бросок конницы вольного города Жатэ под командованием молодого и отчаянного Раскэ Руста отрезал повстанцев от стен Дьюна. Кольцо было замкнуто, а отряд Раскэ буквально на плечах немногих вырвавшихся из окружения солдат ворвался в город. Сильные и опытные всадники Раскэ шутя опрокидывали заслоны из наспех собранных, необученных вчерашних горожан. Долон свободного
Дьюна стремительно бежал в неизвестном направлении во главе с Тайгелем, бросив город и армию на милость победителей. Узнав о бегстве долона, тюремщики открыли все темницы и побросав оружие, разошлись по домам.
Лилль встретил новую свободу философски спокойно. В тюрьме у него отобрали всё, кроме штанов и рубашки, но это мало смущало его. Чудом избежав смерти, он неторопливо брёл домой и, казалось, не радовался этому. Да и чему радоваться?
Свобода кончилась, назначат новый долон, появится новая цеховая коллегия кузнецов, раскопают приговор старого долона и конец кузнецу Лиллю, только начавшему понимать металл. Смерть, пожалуй, была бы предпочтительней, чем старый приговор. Войдя во двор, Лилль присел на скамеечку у дверей и тоскливо поглядел
на закатывающееся за крыши домов солнце. По мощёной улице прогрохотали звонкие подковы и у дверей перед Лиллем остановился молодой всадник в богатых, покрытых, грязью и шрамами, доспехах на взмыленном белом коне. -Эй, малец! Это дом старого Фануса?
-Он самый.--Кивнул Лилль.-Только Фануса больше нет, его убили в первый же день.
-Я знаю.-Кивнул всадник, снимая шлем и пристёгивая его к седлу.-Говорят, его мастерскую занял какой-то подмастерье? -Точно, занял.--Лилль с тоской посмотрел на всадника. Ну вот, начинается.-Будете гнать?
Двери дома распахнулись и на пороге появилась Льюсна.
-Раскэ!-Закричала она, бросаясь к всаднику, а тот, соскочив с коня, с лёгкостью подхватил её на руки.--Раскэ, ты жив! А отцу сказали, что тебя убили в какой-то драке, уж и не помню сколько лет назад!
-А мне, сестрица, сказали, что вас всех перебили, а кузню отдали какому-то юнцу! Лилль не слышал этого разговора. Как только на пороге появилась
Льюсна, он молча встал, зашёл в кузню, одел свою старую куртку,
прихватил что было из съестного, так же молча вышел на улицу и пошёл куда глаза глядят. Зачем ждать, когда тебя начнут гнать? Не лучше ли уйти самому? Всё равно карьера кузнеца в этом городе кончилась.
-Кто это?-Кивнул ему вслед Раскэ.
-Это и есть тот самый юнец.-Улыбалась забывшая все невзгоды Льюсна. -Молодой кузнец Лилль.
-Куда он? Мне сказали, что здесь работает единственный кузнец Дьюна, стоящий доброго слова. ЭЙ, парень! -Лилль!-Закричала Льюсна, до которой только что дошло, что он покидает город и, возможно, навсегда.--Лилль, вернись!
-Это кузнец?-Никак не мог поверить сестре Раскэ.-Сколько же ему лет?
-Скоро будет шестнадцать.
Горечь сжимала сердце Лилля и толкала его вперёд. Что его ждёт в этом городе, дважды отвергнувшем его? Кому он здесь нужен? И зачем пытать судьбу третий раз?
Раскэ нагнал Лилля, когда тот вышел к воротам и замешкался, раздумывая, в какую сторону податься.
--Что же ты, кузнец, бежать надумал? В городе не хватает мастеров и нехорошо покидать его в это тяжёлое время. Нет, брат, это никуда не годится!
И вынув из ножен обломанный почти у самой рукояти меч, Раскэ показал его Лиллю.
-Честное слово ,это был лучший клинок во всей кавалерии Жатэ! Постарайся сделать что-нибудь.Не к лицу начальнику отряда носить простой меч, а поменять его я смогу не раньше, чем через неделю.
-Не знаю, смогу ли я помочь,--Вздохнул Лилль, разглядывая
богатую рукоять меча,--но постараюсь. Эта красота может пропасть, так что, в случае неудачи вини только мою неопытность. Есть у меня одна идея, но, насколько я знаю, ещё никто не пробовал закаливать сталь таким образом.
В эту ночь кузница Лилля работала без передышки. Ночная
стража попыталась пресечь это безобразие, ведь по всем законам после захода солнца никто не должен нарушать тишину и покой, но в дверях кузни появился закопчённый Раскэ с длинными клещами в руках и стража, застенчиво улыбаясь, ретировалась перед героем последнего сражения.
-Это очень старый способ.-Рассказывал Лилль, забывший все свои печали и страхи.--Ещё в детстве я слышал о нём от
деревенских стариков. Много времени прошло с тех пор, многое забылось, но многое и пришло с опытом. Говорят, что мечи, сваренные таким способом, были необычайно прочны.
Раскалённое железо брызгало из-под молота яркими искрами и с шипением брызги падали в бадью с водой, стоящую рядом с наковальней. Постепенно клинок приобретал форму. Раскэ подсказывал, какой должен быть изгиб лезвия, ширина и толщина, как лучше сбалансировать оружие, выбрав долы. Звон разносился над улицей до самого утра и лишь когда солнечные лучи заглянули со
двора в маленькое окошко кузни, Лилль бросил щипцы в чан с водой. -Всё, теперь спать. Завтра самое главное-закалка.
В доме их встретила заспанная Льюсна. Вот уж кому всенощный набат наковальни ничуть не помешал от души выспаться. -Ой, ребята! Только посмотрите, на кого вы похожи!-Рассмеялась она, всплеснув руками.-Мыслимое ли это дело, отзванивать всю ночь напролёт? Пока воин и кузнец умывались, она быстро собрала на стол. Поев, труженики отправились спать. Уходя, Раскэ предупредил сестру, что если за ним придут, пусть будит без жалости. Лилль поднялся вскоре после полудня. Начатое накануне дело не давало ему покоя, молодой кузнец знал, что не сможет спокойно спать, пока не будет готов его первый меч. Пообедав, он с лёгким сердцем вернулся в кузню.
Утомлённый войной и бессонной ночью, проведённой в кузне, Раскэ проспал до следующего утра. Тут не помогли никакая
внучка и воинская дисциплина. Да и Льюсна, несмотря на данное обещание, вежливо выпроводила всех гонцов, посланных за братом.
-Знаю я вас,-бормотала она, запирая ворота.-Все ваши срочные дела подождут. Наверняка ведь потащите его в ратушу на пир в честь победы!
Едва вскочив, Раскэ первым делом бросился во двор. Лилль сидел на пороге кузни, отчаянно подавляя зевоту. Глаза его покраснели и под ними оформились чёрные круги, но выглядел он весьма довольным.
-Ну, как?-Осторожно спросил его Раскэ, пытаясь протолкнуть руку в рукав куртки.
--Не знаю. Я только что закончил.-Пожал плечами Лилль.-Честно говоря, страшно. А вдруг не получилось? --То есть, ты хочешь, чтобы я сам попробовал?-Смекнул Раскэ.-
Хорошо, сейчас мы всё узнаем. Где он?
--Там, в чане.--Лилль кивнул головой в сторону кузни и прикрыл глаза. Раскэ отважно шагнул в полумрак кузни и загремел железом.
--Ну и вонища!--Донёсся его голос, затем плеск воды и какие-то
Странные звуки.
-Сполосни его.-Не открывая глаз, посоветовал Лилль. Внезапно всем его существом овладела тяжёлая апатия. Напряжение последних дней лопнуло, оставив только усталость. Казалось, настал тот момент, которого он ждал почти всю жизнь, и он должен нервничать и волноваться, ожидая приговора Раскэ, однако ничего подобного Лилль не ощущал. Он понял, что это не вершина, что вершины не будет никогда, будут лишь бесконечные подъёмы и падения, а в самом конце пути вечный мрак смерти. А это был лишь один из этапов, которые ему предстоит пройти и теперь он ко всему относился со спокойствием. Если ничего не вышло, это не значит, что жизнь кончена. Надо искать, двигаться вперёд, и рано или поздно, удача улыбнётся мастеру. Конечно, тетрадь старого Фануса очень пригодилась ему, но она делала лишь полдела, до многого приходилось доходить своим умом, путём многочисленных проб и ошибок.
-Эй, малыш!--Донёсся до Лилля голос Раскэ, и не было понятно,
доволен он был, или свиреп.-Ты что сделал? Где ты видел подобную сталь? Я -нигде! Это не клинок, это... У меня нет слов! -В чём дело, Раскэ?--Лилль с трудом разлепил глаза и повернулся к дверям. --Я до конца жизни не смогу расплатиться о тобой за этот меч, даже если продам себя и вею свою семью в рабство!
Прошёл год. Жизнь Дьюна вошла в прежнее русло, но теперь Лилль смотрел на порядки в городе с иной стороны, нежели
видел их раньше, и теперь он ни в коей мере не считал их жестокими. Всякая свобода должна поддерживаться законом, не дающим ей перерасти во вседозволенность, удерживающий людей от опрометчивых поступков. Хоть Лилль с Льюсной не вступили в законный брак, почти все жители города считали их супружеской парой, а дом и кузня бесспорно считались его
владениями. Изготовленные им инструменты и прочая мелочь пользовались в городе и окрестностях большим спросом и жили молодые люди безбедно. Дважды приезжали в Дьюн люди, перед которыми раскланивался даже Раскэ, чтобы заказать мастеру Лиллю клинки и оба покинули город очень довольными. Новая цеховая коллегий сначала приняла его в цех мастеров,
членами которого стали кузнецы, приехавшие в Дьюн вместе с семьями из других городов, а затем признала за ним право ставить на всех изделиях личное клеймо--яркая, звёздочка,
окружённая ореолом извивающихся лучей. Пришлые кузнецы были немало удивлены, что места четверых из погибших
кузнецов заняли подмастерья и что самый младший из них за очень короткий срок добился замечательных успехов. Сначала Лилля не хотели принимать всерьёз. Где же такое видано, чтобы шестнадцатилетний юнец носил звание мастера, да ещё и имел личное
клеймо? Не каждый встретивший седую старость кузнец может поставить на изделии свой знак. Лилль не обращал внимания на то, что происходит вокруг него, он просто работал и изделия говорили вместо него, пользуясь всё большим спросом
среди рыночных торговцев, что перекупают товар, выставляемый
коллегией для продажи. Была в этом и некоторая доля гордости: пусть он и юн, но он наш, из Дьюна, а не пришлый. Итак, минул год, словно его и не было, словно такой порядок вещей был незыблем с самого основания Дьюна. Словно не было безумного, кровавого бунта, а Лилль всю жизнь простоял перед наковальней. Частенько к Лиллю и Лыосне захаживал Раскэ, назначенный городским воеводой и за чашкой вина не раз уж намекал, что не прочь стать
дядюшкой, но Лилль с несвойственной его возрасту рассудительностью отметал все его намёки, ссылаясь на возраст Льюсны.
-Это ещё успеется. Подумай о здоровье своей сестры, ведь ей ещё не исполнилось и четырнадцати лет. Про свои шестнадцать он предпочитал умалчивать. И без того на каждом углу твердили что он такой молодой, а уже занял в жизни место, делающее честь любому зрелому мастеру.
Однажды вечером, выйдя из кузни, Лилль остановился на пороге
и щурясь посмотрел на предзакатное солнце, обещавшее на завтра отличную погоду. --Эй, Льюсна!--Позвал он и на пороге появилась улыбающаяся
девушка.--Как ты думаешь, может стоит сделать перерывчик и
сходить завтра на озеро? --Неплохая мысль, Лилль.--Обрадовалась Льюсна.--Только надо приготовить обед, чтобы взять завтра с собой. У тебя нет
никаких встреч? -Нет, завтра я никого не жду. Может, пригласим с собой Раскэ? -Хорошо. Девушка скрылась в доме. Привалившись плечом к косяку, Лилль
улыбался уходящему дню и вдруг внимание его привлёк
мальчишка лет десяти, медленно бредущий вдоль улицы кузнецов и внимательно оглядывающий дома. Поравнявшись с Лиллем, он снял шапку и почтительно поклонился, здороваясь с незнакомым
человеком.
-Простите, вы не подскажете, где я могу найти дом мастера Лилля? Говорят, он лучший кузнец Дьюна и у него ещё нет
подмастерья и ученика. Лилль тихо засмеялся. Бедный мальчик, ты ещё не знаешь, насколько
тяжёл путь от подмастерья до ученика. Только недавно Лилль
осознал, для чего его столько мурыжили в доме, изнуряя хозяйством. Цеху не нужны лентяи и бездельники. Если человек хоть чего-то стоит, он пройдёт через все преграды, но добьётся своего. А иначе
из него не будет толку, даже если его учителями будет сразу вся коллегия.
Улыбнувшись, он протянул мальчишке руку.
-Лилль это я. А как зовут тебя, малыш?