Клевер Элень : другие произведения.

Поля цветущих облаков 1глава

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Фэнтези-драма о двух братьях. Младший скрывает Дар, пытается избежать смертельного пророчества и путешествует во времени с помощью таинственного эликсира. На долю старшего выпадает банкротство и ссора с мафией. Всё переплелось здесь: любовь и недосказанность, верность и предательство, дороги судьбы и связь поколений. Смогут ли братья спасти друг друга?
  Остин. Техас. 1933г.
  Среда. Полдень. Джон.
  Одуванчики покрывали поле сплошным пушистым ковром. Микки бежал впереди, сверкая голыми пятками, раскинув руки в стороны, и заливисто смеялся. Вихри крошечных белых зонтиков окутывали его со всех сторон наподобие волшебного шлейфа. Малыш обернулся, хитро сощурился из-под взъерошенной челки и закричал:
  - Ну, же! Джей, догоняй!
  Видит Бог, он старался, бежал изо всех сил, но чем больше прикладывал усилий, тем дальше и дальше оказывалась худенькая мальчишеская фигурка, пока совсем не скрылась из вида. Джек беспомощно оглянулся, но зрение отчего-то не желало фокусироваться, перед глазами расплывались темные пятна. Он попытался идти на голос, но споткнулся, упал и в панике ...проснулся.
  Этот сон преследовал Джона Уолкера на протяжении всех последних лет. Брат, не такой, каким он удрал из дома в пятнадцать, а шестилетний ребенок вновь и вновь убегал от него по одуванчиковому полю. И каждый раз душу перекручивало от противоречивых чувств. Сильных, живых и настоящих, как наяву. Распирающее грудь счастье, щемящая нежность и тут же липкий страх в ожидании надвигающейся утраты.
  Во сне не было четкого понимания, почему Майкл должен исчезнуть, но неотвратимость этого не вызывала сомнений. Джек просыпался с облегчением, что это не реальность. И с тоской, что это не реальность. С остатками тепла от восторга обладания чудом и с невыносимой горечью утраты.
  Сегодня пробуждение было таким же, как и десятки других до него. Но созвучие привычных эмоций нарушала какая-то неуместная нота. С трудом удалось разлепить веки, и по глазам тут же резанул яркий свет. Солнце било прямо в лицо через распахнутые окна. Духота и шум улицы сообщали, что день в самом разгаре. Ощущение несоответствия усилилось.
  Мужчина поморгал, привыкая, и первое, что явилось его взору - галстук на зеркале напротив, как напоминание, что все должно решиться сегодня утром. Стоп. Вот оно! Уже, должно быть, полдень! Все попытки пошевелиться карались головной болью, но он все же с усилием встал и бестолково заметался по комнате, хватая вещи, без конца натыкаясь то на плюшевый бордовый пуфик, то на напольный торшер на черной резной ножке, то на низенький столик с непонятными статуэтками виде геометрических фигур, и ругаясь сквозь зубы:
  - Святые угодники! Почему меня никто не разбудил? Мария! Мария, иди сюда! Черт! Да какой же идиот поставил сюда все эти предметы?
  Вопрос был риторическим. Обстановкой когда-то занималась лично новоявленная миссис Уолкер. Да и на переезде в этот дом настояла тоже она:
  -Дорогой, как ты не понимаешь? Ты теперь не просто управляющий. Мистер Ладлоу намерен сделать тебя наследником, и чтобы показать, что ты этого достоин, нужно идти в ногу со временем. А в моде сейчас ар-деко.
  Джек всегда считал, что пригодность для владения фермой доказывают усердным трудом, а не наличием огромного числа диванных подушечек и бархатных скамеечек для ног. Еще более нелепой казалось ему идея: став хозяином ранчо, жить не на нем, а в городе. Но он был человеком добрым, и хотел, чтобы жена была счастлива, поэтому смирился и со странными обоями, и с еще более странными картинами, и с неудобной, вычурной мебелью, настояв только на неприкосновенности своего кабинета.
  Уж тут Салли пришлось отступиться, хотя она недовольно хмурилась, презрительно поджимала губки и утверждала, что принимать в такой обстановке посетителей... Черт! Встреча. Черт! Черт! Мужчина дернул сонетку и закричал с удвоенной силой:
  - Да где все? Мария! Ленивая девчонка, иди сейчас же сюда! Я опаздываю!
  В ушах зазвенело от собственных воплей, яркий шелк занавесок вызывал непонятную тошноту, а пол отчего-то вообразил себя палубой и качался под ногами.
  В дверь небрежно стукнули пару раз. А затем из-за нее показалась недовольная мордашка мексиканки лет пятнадцати, испачканная рыбной чешуей:
  -Buenos dias, senor*. И чего вы так кричать? Вы мне мешать работать.
  Мистер Уолкер всем своим видом постарался выразить гордость и негодование. Насколько это позволяли босые ноги в подштанниках:
  - Я тебе мешаю работать? Твоя работа - вовремя будить меня по утрам, а теперь я проспал по твоей милости. Учти, я вычту за эту небрежность из твоего жалования. И за твою дерзость тоже.
  Служанка никак не прокомментировала тот факт, что хозяин всегда просыпался самостоятельно, а только скептически хмыкнула:
  - Из жалования, что вы мне не платить три неделя?
  - То, что я немного задержал выплаты, не дает тебе права ... - он смолк, привычно почувствовав вину, и тихо добавил, - я позабочусь о тебе, ты не останешься на улице. Не бойся.
  - Я знаю, я не боюсь, - так же тихо ответила девушка, и тут же снова сделалась ехидной,- это вы скоро быть на улице, и я о вас заботиться. Может быть.
   Джек грустно улыбнулся. Все летит в тартарары, но их пикировки с Марией неизменны. Все остальные смотрят с жалостью, шепчутся за спиной и бояться сболтнуть лишнего. Начинает казаться, что он тяжело болен, и врачи объявили о его скорой безвременной кончине. Жаль только, что маленькая язва не так уж и не права.
  - Не исключено. Похоже, я проспал свой единственный шанс заплатить по закладным. Который час?- он оглянулся в поиске часов.
  Не следовало так резко вертеть головой. Комната стала двоиться, в висках запульсировало.
  - Боже, да что со мной такое? Будто сначала меня пинали ногами, а потом катали на карусели.
  -Да, выглядеть вы плохо, - горничная окинула оценивающим взглядом двухдневную небритость, тени под глазами и разбитое лицо, - хотя трудно точно понимать. Вы и раньше не быть красавчик. Но я думать: лечь обратно в постель будет хорошо.
   - О! Я бы с радостью лег. Желательно туда, где темно, прохладно и никого нет. А тебя - в особенности. Но все на меня надеются...
  Мужчина сконфуженно замолчал, (он что, решил пожаловаться ребенку на груз ответственности?) и преувеличенно бодро продолжил:
  - Не говоря о том, что не прийти на встречу с "Королем" Лео - это очень плохая идея. Мне просто нужно умыться, и все будет в порядке. Че-ерт! - простонал Уолкер, вспомнив, что водопровод не работает. - Да не стой столбом! Принеси воды и похолоднее.
  - Тут остаться вода: я принести ночью, мыть кровь, - девушка взяла в руки большой кувшин, кивнула в сторону трюмо, на котором стоял таз, и мстительно добавила. - Не стой столбом. Руки, por favor*. Я полить.
  Джек обреченно склонил над посудиной голову с растрепанной, чуть вьющейся шевелюрой и пробормотал:
  - О чем ты говоришь? Какая ночь? Какая кровь? Да, хватит лить! Дай вытереться уже.
  Пол снова слегка качнуло, и он присел на кровать. На лицо тут же небрежно опустилась какая-то материя. Судя по запаху рыбы, это был фартук Марии. Замутило с удвоенной силой.
   - Боже, ты с ума сошла! Убери это от меня сейчас же. Я просил полотенце, а не тряпку для стола. И где мой серый костюм, почему он не приготовлен?
  - Серый костюм я отдавать чистить, - мексиканка присела на корточки и принялась неторопливо вытирать брызги, попавшие на пол, тем же передником, назначение которого, судя по всему, было универсальным.
  - Чистить? Зачем? Он же совершенно новый!
  -Он совершенно зеленый. - Мария явно гордилась своим произношением.
  - Что ты такое опять несешь? Почему зеленый? Перестань сейчас же издеваться!
   Уолкер сразу пожалел, что повысил голос. Их перепалки были своего рода игрой, однако кричать всерьез он никогда себе не позволял. Но нервы же и так на пределе! Мало того, что состояние препаршивейшее, еще что-то неясное настойчиво царапает изнутри. То ли какая-то мысль, то ли дурное предчувствие - не разобрать. Он лишь точно знает - это крайне важно. Но что? Что? Никак не нащупать.
   Проклятье! Будто пытаешься вспомнить дурной сон, а детали не даются, ускользают. Живот сводит от ощущения надвигающейся беды, а мышцы зудят от желания бежать, действовать. Куда? Если б он знал. Наверное, так дикие животные несутся прочь, чуя землетрясение.
   - Ладно, мне некогда разгадывать загадки. Я с тобой позже разберусь, а сейчас принеси другой. Какой-нибудь. Любой! И аспирин захвати. Я, наверное, заболел, - он облизал пересохшие губы, потянулся за кувшином и жадно прикончил остатки воды. - Ну что ты опять встала? Шевелись уже! Не то я тебя уволю, наконец! Мне уже давно следовало это сделать.
  Угроза не произвела на горничную никакого впечатления, она скрестила руки на груди и невозмутимо ответила:
  - Уволить вы меня каждый день, потом брать назад. А почему зеленый - вы лучше знать, importante senor*. Вы уйти в понедельник. А во вторник ночью вас и костюм принести уже такой.
  Уолкер окончательно перестал что-либо понимать. Он несколько секунд молчал, пытаясь переварить услышанное, а затем разразился сразу полудюжиной вопросов:
  -Подожди, что значит во вторник? Ты хочешь сказать, что понедельник уже прошел? Как? Когда? Почему? А как же встреча?
  В голове это звучало не так глупо. Джек потер виски, вздохнул и попробовал разобраться:
  - Ладно, давай по порядку. Какой, по-твоему, сегодня день?
  Мексиканка посмотрела с жалостью, как на умственноотсталого, но любимого ребенка:
  - Сегодня среда. Встреча быть в понедельник. Вы вернуться расстроенный, - она театральным жестом обвела лицо, изобразила трагическую гримасу и продолжила, загибая пальцы. - Потом прийти два человек. Говорить, что забрать дом и мебель. Мисс Салли плакать. Вы сказать: не бояться, я все уладить. Потом вы уйти и долго не быть. А потом вас принести уже зеленый. И в крови...
  Марии редко приходилось говорить такую сложную речь, она остановилась собраться с мыслями и перевела взгляд со своих рук на хозяина. Он был очень бледен, казалось ему трудно дышать. - Что с вами? Santa Maria*! Вы плохо? Врач позвать?
  - Нет-нет. Ничего не надо. Я вспомнил, вспомнил... Не все, но... Микки в беде. Господи, как я вообще мог это забыть? Видно, здорово меня приложило. Я чётко помню вечер воскресенья, а потом... - мужчина говорил медленно, останавливаясь после каждой фразы. Подробности последних дней то туманные, то яркие и осязаемые всплывали в памяти одно за другим. Он встрепенулся. - Скажи-ка, была ли мне почта?
  - Я не знать. Я быть у Рамона, прийти недавно.
  Ох! Рамона... Он хотел навестить ее завтра. То есть получается уже вчера? Джек растеряно запустил в волосы длинные пальцы, покрытые множеством порезов.
  - Она в порядке? Ей не нужно чем-то помочь?
  Девушка небрежно пожала худенькими острыми плечиками, округлила глаза и удивленно спросила:
  - Ей?
  Непонятно как она умудрилась одним местоимением задать сразу несколько вопросов: от "да что ей сделается?" до "кому тут еще нужна помощь, интересно?". Развивать эту тему не хотелось.
  - Ладно, мы об этом потом поговорим. Кто сейчас есть в доме?
   - Слуг вы отпустить еще в понедельник. А миссис пока тут. Собирать вещи.
  - Вещи? - Джек недоуменно нахмурился, потом махнул рукой, схватил халат и, на ходу одеваясь, побежал в спальню жены. По дороге он услышал ее голос, доносящийся с первого этажа, и бросился вниз по лестнице, выкрикивая на ходу:
  - Салли! Сэл, появились ли какие-нибудь новости, пока меня не было? Может, меня кто-то спрашивал?
  - Пока тебя не было, Джек? - молодая привлекательная женщина в коричневом дорожном костюме из твида обернулась к нему, саркастично выгнув изящную бровь. - Очень поэтичное определение того, что человек напился до потери сознания. И очень точное. Но я рада, что теперь ты есть. Нехорошо было бы уехать не простившись. Я ухожу от тебя, Джек. Не знаю, новость ли это для тебя? Вероятно, нет. Иначе, почему бы тебе столько пить?
  Девушка взяла бежевую шляпку и отточенным движением водрузила ее на левую сторону головы, слегка кокетливо поглядывая в большое зеркало в форме солнца.
  - Я никогда не видела тебя в таком ужасном состоянии, - она пустила по лбу очаровательную плиссировку. - По правде говоря, я вообще не припоминаю тебя пьяным. Кто бы мог подумать, что мистер Непогрешимость может пуститься во все тяжкие.
  Джек понимал, что Салли права, он и сам корил себя. Но все равно первым порывом было оправдаться. Все же знают, он не пьет. Отец - алкоголик и горькие уроки детства, отвратили его от спиртного лучше "Чудодейственной настойки мистера Саландера", что продается в аптеке на углу.
   Просто все так разом навалилось. Он лишь хотел немного успокоиться, но не рассчитал с непривычки, вот и пришел в таком виде. Хотя, скорее, дело в том, что не следовало садиться за руль и таранить дерево. К дьяволу! Это все сейчас не важно.
  - Прости, Сэл. Вчера был на редкость паршивый день. Я все расскажу тебе после, если захочешь, а сейчас мне нужно...
  Его прервал дверной звонок.
  - Что ты, милый. Конечно, все это ужасно. Ты разорен и все такое. А тут еще я добила тебя своим уходом, бедняжка!
  Звонок повторился.
  - Да, открой же ты, наконец! Марию не дождешься, - Салли нетерпеливо топнула стройной ножкой в дорогой туфле. Потом, спохватившись, снова взяла сюсюкающий тон и продолжила. - Я знаю, знаю. Я очень плохая женщина, я клялась быть с тобой до конца дней, в богатстве и бедности. Но поверь, я ухожу не из-за того, что ты разорен. Пойми, я просто полюбила другого!
  -Да, да, Сэл, ты что-то говорила об этом, кажется, - рассеянно пробормотал Джек, с нетерпением отворив дверь и оглядывая посетителей.
  У входа обнаружились двое темнокожих мужчин в пыльных комбинезонах. Уолкер засуетился, впуская их в дом:
   - О, добрый день. Вы, наверное, посыльные? Проходите. Проходите, я вас жду. У вас для меня письмо? Или что-то на словах? Кто вас прислал? Говорите же скорей.
  - Добрый день, мистер Уолкер. За нами послала ваша миссис, - работяги неуверенно переминались в роскошной прихожей, пытаясь не наследить на ковре. - Что вам нужно погрузить?
  - Дорогой, не говори ерунду, - вмешалась "его миссис". - С каких это пор посыльные ходят по два? Это пришли носильщики за моим багажом. Парни, пожалуйста, возьмите все это и отнесите к машине. Она припаркована за домом на южной стороне. Такая синяя.
  Мужчины с готовностью принялись таскать вещи. Только тогда Джек обратил внимание на невероятное количество коробок и чемоданов в стороне от лестницы. Мельком промелькнула мысль: " Что же там за машина, в которую это все влезет? Вероятно, грузовик".
  - Ну, что же. Нам пора прощаться. Документы на развод я пришлю по почте,- пока еще миссис Уолкер натянула тонкие кожаные перчатки и поднесла руку к глазам, смахивая несуществующую слезинку. - Не ненавидь меня, милый. И прости, если сможешь. Я буду помнить о тебе только хорошее. Прощай!
  Джек недоуменно поморгал, с трудом осознавая происходящее. Жена кричала на днях, что бросает его, но он, хоть и обещал ей найти отступные, допускал, что это очередная истерика. И уж конечно, не ждал этого сегодня.
  - Прощай, Сэл, - его мучали тяжелые предчувствия, и мысли о Майкле вытеснили все остальное. - Только скажи мне перед отъездом, были ли какие-нибудь известия для меня?
  -Как ты можешь быть таким отвратительно спокойным и равнодушным? В такой момент! Твоя любимая покидает тебя, а ты можешь сказать лишь: "прощай"? Тебя волнуют только какие-то дурацкие известия? - женщина возмущенно сверкнула глазами, потом присмотрелась к слегка подрагивающим рукам мужа и с понимающим видом покачала головой. - О, мой дорогой! Я поняла. Ты просто не можешь это принять. Ты не в силах поверить. Бедный, мой бедный. Но я, правда, уезжаю. Я ухожу от тебя, милый. Ты это понимаешь? Скажи хоть что-то?
  Джек понимал. Все. Кроме того, что должен сказать. Из-за выматывающей тревоги и головной боли соображалось плохо. Он нервно облизал снова сохнущие губы. Ему нужно еще воды. И почистить зубы. Как же раздражает этот кислый вкус. Боже, почему она просто не может ответить на вопрос и уйти? Ладно, Салли не виновата в его несчастьях, не стоит ее расстраивать. Он должен проявить заботу.
  - Не волнуйся, мне все предельно ясно. Ты уезжаешь. То место, куда ты едешь, оно далеко? Туда можно добраться на машине? Надеюсь, не ты будешь за рулем, ты водишь несколько неосмотрительно. Пожалуйста, береги себя.
  Жена молчала и смотрела выжидающе. Наверное, этого недостаточно.
   - Э-э... Путешествия в это время года необычайно утомительны. На улице, кажется, очень душно. Может быть, тебе стоит надеть другой пиджак?
  Не к месту пришла в голову мысль, что он не помнит, когда в последний раз видел Сэл в обычной одежде. Без кружева, пайеток, бисера, перьев и бахромы. Когда ранчо процветало, она тратила на наряды столько, что он старался подписывать чеки не глядя. Ох! Конечно же. Деньги!
  - Какой я болван. Чуть не забыл самое главное. Прости, я сегодня не в форме. Я, как и обещал, нашел немного наличных ...
  Озвучить благие намерения до конца не удалось.
  - Пиджак? Деньги? - женщина истерически взвизгнула и залилась гневным румянцем. - Я говорю, что бросаю тебя! А ты про пиджак?! А потом суешь мне жалкую подачку? И ни слезинки, ни попытки меня удержать? Ты не любишь меня!
  Она стремительно двинулась к выходу, но, не доходя до двери, резко развернулась, подошла, обдав тяжелым сладким ароматом духов, и со злорадной ухмылкой добавила:
  - Кстати, тебя, действительно спрашивали. Ты ни за что не догадаешься кто. Некто очень важный для тебя, между прочим! Но я тебе ничего не скажу, жестокосердный эгоист! Мучайся в неведении!
   Уолкер начал лихорадочно искать слова, чтобы исправить положение. Болтать о чувствах он никогда не умел. Да и что Сэл хочет от него услышать? Они же все намедни обговорили, и, как ему казалось, пришли к согласию. Тогда ее как раз волновала исключительно финансовая сторона вопроса. Может память и тут его подводит? Не важно. Выяснять это нет ни сил, ни желания, ни, что важнее, времени. Сейчас главное - Микки. А значит надо задобрить Салли и вызнать, что ей известно.
  Джек попытался сосредоточиться. Ему доводилось читать романы о трагической любви и даже посмотреть несколько пьес. И теперь он собрал в кучу все свои представления о том, как положено вести подобные разговоры:
  - Не сердись. Я просто растерялся: от меня еще ни разу не уходили жены. Хотя поверь, я очень, очень расстроен. И именно поэтому я, впервые в жизни, напился, ты права. Но я не могу противиться зову твоего сердца, я должен тебя отпустить без слез и упреков. Ты достойна самого лучшего, гораздо лучшего, чем я. И пусть я буду очень скучать, но постараюсь найти утешение в том, что ты счастлива...
  На этом скудные познания о прощальных сценах закончились. Мужчина был довольно начитан, но романтическая мелодрама не входила в число жанров, которым он отдавал предпочтение. К счастью, это сработало. Жена внезапно прекратила его мучения, растрогано заткнув поцелуем.
  - Все-таки, иногда ты невероятно милый, - проворковала она, потом отвернулась к зеркалу и стала удовлетворенно поправлять помаду. - Знаешь, несмотря ни на что, я ни одного дня не жалела, что вышла за тебя. Ты был отличным мужем.
  Уолкер внимательно посмотрел на женщину, которую обещал беречь и любить. На душе стало так муторно, что даже навязчивые панические мысли о судьбе брата ненадолго отошли на второй план. Он перестал гадать, что от него хотят услышать и озвучил то, что думал на самом деле:
   -Нет, не был. Я не справился. Я должен был защищать тебя, обеспечить тебя всем, что тебе нужно, сделать счастливой. Прости меня. Прости, Салли... Но кое-что напоследок я все же могу тебе дать. Как я начинал говорить, у меня есть немного денег...
  Тут он испугался, что снова ее обидит, поспешно вскинул руки в капитулирующем жесте, и бросился сумбурно объяснять:
   - Я знаю, это ничего не исправит, и я не хочу, что бы ты думала, что я откупаюсь. Тем более что сумма, действительно, не слишком велика. Если бы ты уходила, пока я был на плаву, я не стал бы мелочиться. Я отдал бы тебе все. Все, что ты попросила. Но ты знаешь нынешнее положение вещей. Я могу лишь сделать так, что бы ты не слишком нуждалась первое время... И я хотел бы знать, куда ты поедешь, чтобы убедиться потом в порядке ли ты... Сэл? Почему ты так странно глядишь на меня? Я опять ляпнул что-то не то?
  Салли смотрела с серьезностью, ей абсолютно несвойственной, прикусив нижнюю губу, в глазах притаилось сожаление:
  - Ты очень хороший человек, Джонни.
  Потом тяжело вздохнула, будто решаясь, и заговорила негромко, но четко выделяя каждое слово:
  - Деньги больше не будут для меня проблемой. Никогда. Не беспокойся.
  Все это: непривычное поведение, странные в ее устах слова, сбивало с толку. Джек растерялся, его хватило только на то, что бы промямлить:
  - Э-э. Вот как. Что ж, хорошо. Твой любимый, наверное, очень богат. Я рад, что ты нашла...
  Женщина перебила, досадливо отмахнувшись:
  -Это неважно. Не думай об этом. Просто, больше можешь не переживать обо мне, - она на мгновенье запнулась, но тут же твердо продолжила, глядя на него в упор. - У тебя есть проблемы посерьезнее, я должна рассказать тебе кое-что...
  Джек поежился под ее тяжелым взглядом и запоздало осознал, что стоит полураздетый и босой. Пальцы ног поджались, он плотнее запахнул халат. Но не из-за отсутствия одежды его пробрал озноб среди жаркого дня.
  Неожиданно вспомнилась старая цыганка, в чью палатку они с братом зашли тогда, в тот самый последний раз, когда вместе поехали в цирк. Джек не слишком верил в гадание и не хотел тратить деньги на пустяки накануне свадьбы. Но Майкла привлек яркий шатер, загадочные предметы, едва различимые в полумраке за приоткрытым пологом и ручной белый ворон, сидящий у входа. Лицо подростка загорелось азартом, и он протянул нарочито небрежно:
  -Ну, Дже-ей! Ну, давай. Не будь таким придурком. Неужели тебе не интересно услышать, что будет с нами дальше?
  Джек засмеялся и отрицательно покачал головой:
  -Нет, ни за что! Ты доставляешь столько проблем, что я хочу узнавать о них по мере поступления.
  Шутка была нужна, чтобы подразнить Микки и сохранить лицо, но он уже знал, что согласиться, ведь противостоять просьбам брата не умел никогда.
   Внутри их окутало множеством запахов, вместе составляющих странный букет: горькая нотка полыни и сладкая клевера, пряные шлейфы гвоздики и корицы, свежий аромат мелисы и удушливое амбре лаванды. Но среди всего этого многообразия доминировало зловоние дешевого табака, который неопрятная старуха в цветастых одеждах курила с помощью длинной деревянной трубки. В глубине на низеньком столике чадило множество свечей, но из-за плотных клубов дыма было трудно не только нормально дышать, но и видеть.
  Гадалка молча подошла поближе и изучающее уставилась на Майкла. Джеку стало неуютно и захотелось скорее убраться оттуда, но тут она вдруг перевела взгляд на него и спросила низким, хрипловатым голосом:
  - Зачем ты пришел, драго*? Разве тебе интересно знать будущее?
  Непонятно отчего мужчина занервничал и замаскировал это неловким юмором:
  - Нет, это вряд ли. Не обижайтесь, но я думаю, что ваше ремесло изрядно портит людям жизнь. Ведь знать о плохом - заранее расстраиваться. А о хорошем - лишить себя приятного сюрприза.
  - Мудро, - хохотнула цыганка и сверкнула живыми черными глазами. - А вот твоему чаворо* не терпится спросить меня о любви. А еще о смерти. Так ведь, гожо*?
  Джек внезапно подумал, что она не так уж и стара. Их обманула небрежная, мешковатая одежда, седые, непричесанные волосы и прорезанное глубокими морщинами, выдубленное загаром лицо, но женщине, вероятно, не больше пятидесяти.
   Потом миг оживления прошел, искра потухла, и на них опять со вселенской усталостью смотрела древняя старуха. В ее взгляде была печаль, обреченность и смирение, будто она знала нечто невыразимо ужасное и неотвратимое. Он давил не хуже гранитной плиты, и эта тяжесть, казалось, была невыносима и для нее самой. Он кричал, что она сожалеет: о нем, о Микки, о других людях, о глупой судьбе, о бессилии ее изменить. Но более всего: о самом этом мучительном знании.
  Джек никогда не отличался особой мнительностью или впечатлительностью, но вдруг почувствовал необъяснимый страх. Он с трудом заставил себя задержаться в палатке, понимая, что упрямый Майкл ни за какие коврижки не отступится, и не желая оставлять его одного.
  И вот сейчас, несколько лет спустя, он видел похожий взгляд в глазах своей жены. Будто ей известно, что его ждет что-то плохое.
  - ... Я должна рассказать тебе... Сегодня ночью сюда приходил твой брат.
  - Микки? Где он?
   Джеку показалось, что у него стало много сердец, и они стучат во всем теле. Он жив. Жив. Но какого же черта так рисковать? Можно было прислать весточку с нарочным.
   Салли потянулась к серебряному нессесеру с восточным орнаментом, что висел на шатлене, притороченном к поясу, достала оттуда небольшой расшитый жемчугом кошель, затянутый золотистым шнурком, и ответила:
  - Он был каким-то взбудораженным и быстро ушел. Однако просил вручить тебе... - выражение вины на лице усилилось, она замялась и принялась медленно развязывать мешочек.
  - Что? Что там? - Джек в нетерпении сжимал и разжимал кулаки. - И почему ты не разбудила меня? Почему не пригласила его в дом?
  - Тебя еще не было. А Майкл сказал, что не может остаться, - женщина, наконец, вытащила из кошеля записку и протянула ее мужу. - Вот, держи.
  Джек поспешно развернул листок, похоже, вырванный из его ежедневника, и жадно прочел несколько строк, написанных размашистыми каракулями. Так. Кое-что это проясняет. Но только не главное: где, черт возьми, его теперь искать?
  - Он говорил еще хоть что-нибудь? Что угодно. Пожалуйста, вспомни.
  - Твой брат не слишком меня жалует, так что светских бесед со мной не вел, - в голосе засквозила старая обида. - Справился о тебе, очень расстроился, что не застал, сунул мне это в руки и был таков. Даже не попрощался. Но, уходя, он попросил передать тебе какую-то патетическую чепуху. "Львы теперь поджидают меня на каждом шагу, но я уже не боюсь. Только что я коснулся шкуры одного, сейчас спешу сунуться в пасть ко второму, а завтра я отправляюсь в гости сразу к трем"
  - Слава Богу! - вырвалось у Уолкера восклицание, вызвавшее у жены сомнения в сохранности его рассудка. - Но ты точно ничего не напутала?
  - Тоже считаешь меня дурочкой? Не сомневайся, все верно. Он талдычил это не один раз, и меня заставил повторить. Да когда я играла на сцене, мне однажды пришлось за ночь выучить роль Анны Болейн в Генрихе Восьмом*, а уж жалкие несколько строчек я в состоянии запомнить!
  - Спасибо, Сэл, не сердись. Это очень важно, не представляешь как. А теперь прости меня, мне нужно идти.
  Салли вцепилась в полы его развязавшегося халата, не давая отстраниться, склонила голову к его плечу и зашептала с каким-то надрывом:
  - Это ты прости меня, Джонни. Я так виновата, я не хотела, но я лишь слабая женщина... да, я слабая... у меня не хватает сил поступить честно, раз уж я поступила трусливо. Ты единственный был так добр ко мне, а я плачу тебе предательством...
  Уолкер оторвал ее от себя и слегка встряхнул:
  - О чем, ради всего святого, ты толкуешь? Что ты натворила?
  Он пытался не паниковать раньше времени, но кожа покрылась мурашками от ощущения надвигающейся катастрофы.
  - Ничего, ничего! То есть... Понимаешь, утром в дом ворвались какие-то люди. Они спрашивали про тебя, и у них было оружие.
  - Люди? Что за люди? Они навредили тебе?
  - Двое мужчин. Поначалу они были почти вежливы, хоть и очень настойчивы. А один отогнул пиджак, и я увидела револьвер у него за поясом. Джек, я так испугалась! Два здоровенных амбала приходят в дом, требуют сказать, где ты! Я, конечно, сказала, что не знаю, я ведь и правда тогда не знала! Тот, который помладше, пошел проверять кабинет, а второй (Джек, он был просто огромный!) принялся допытываться, что здесь делал твой брат, угрожал мне!
  - Погоди, они застали Микки? - Уолкер вдохнул и, кажется, забыл выдохнуть в ожидании ответа.
  - Да.
  Это маленькое слово упало камнем прямо в мозг, откуда волны напряжения разошлись по всему телу. Схвачен, погиб! Неразборчивое бормотание жены: "Надо было отдать... Может, его бы пощадили..." прошло мимо сознания, которое закоротило в ужасе.
   Салли вдруг замолчала, судрожно прижимая к груди драгоценный мешочек, а потом заговорила уже совсем другим, неестественно бодрым тоном:
  - Знаешь, а может и нет. Они, наверное, блефовали: хотели, чтобы я проболталась. И были правы, потому что я, со страху, рассказала, что он был, но уже ушел, а найти его можно в цирке братьев Джуно. Мне очень жаль.
  Фу-ух! Воздух медленно покинул легкие, но Джеку показалось, что он сдулся весь, целиком. Как же он устал.
  - Ты меня чертовски напугала! Я уж думал... - он покачал головой и нервно рассмеялся. - А ты, глупышка, просто коришь себя за длинный язык. Но работа в цирке - не секрет, да и не вернется он туда больше. Не переживай.
  Но женщина, казалось, не слушала. Она нервно покусывала тонкий указательный пальчик в перчатке, слегка притопывала изящной ножкой, и косилась на дверь.
  - Да-да. Наверное, ты прав. Но мы заболтались, вещи давно погрузили, меня ждет машина, да и у тебя много дел. Прощай, - будущая бывшая миссис Уолкер поспешно выбежала из дома и помчалась прочь так резво, будто двигайся она менее проворно, шанса уйти не будет.
  Такая внезапная перемена настораживала. Она явно что-то утаила. Но что? И серьезно ли это? Порой дамы сходят с ума из-за сущих пустяков. Или он сам придает значение ерунде? В конце концов, когда это настроение Сэл отличалось постоянством, а действия последовательностью? Джеку требовалось побыть одному и подумать, и он поплелся в свой кабинет - единственное место в доме, где ему было уютно, хорошо и спокойно. Его берлога, его убежище.
  В отличие от остальных комнат, в нем не было роскоши, изысканности и блеска: лака, металла, полированных поверхностей, глянца и бессчетного количества зеркал и светильников всех форм и размеров (будто огромных хрустальных люстр недостаточно, чтобы ослепнуть). А, если там и встречались недешевые вещицы, то Джеку они были дороги по другой причине.
   Его встретил потертый, но мягкий шерстяной ковер, заботливо онеживший голые ступни, любимое продавленное кресло гостеприимно распахнуло свои объятия, запахи дерева, кожи и бумаги окутали детством, даря умиротворение. Глаза благодарно приняли полумрак, а уши тишину, нарушаемую только тиканьем массивных бронзовых часов на камине.
  Джек откинул голову на спинку и постарался расслабиться. Посидев так пару минут и почувствовав себя немного лучше, он решил оценить положение дел трезво, без лишних эмоций, и принялся рассуждать вслух:
  - Итак, Микки опять никому не известно где. Но это даже хорошо: тем, кто за ним приходил, будет труднее до него добраться. Однако ищут его ребята весьма серьезные, а это уже скверно. Но раз ищут, значит, пока не нашли. Так что, хотя Мик и в опасности, но все еще жив и на свободе. А по нынешним меркам - это просто отлично. Но рано или поздно его могут найти. И вот тогда будет так плохо, что хуже некуда.
  Он встал и взволнованно заходил по комнате, нелепо размахивая руками:
  - И что? Какой из всего этого вывод? Да какой, к черту, тут может быть вывод! Нужно срочно найти его и помочь выпутаться из этой передряги. Но как? Как это сделать, если он по-прежнему никому не известно где? Дьявольщина! Замкнутый круг.
   Да, "без эмоций" не удалось. Мужчине показалось, что позолоченные херувимчики на парных французских подсвечниках смотрят с укоризной: "Поминает рогатого, да еще среди дня не одет, не причесан. Разве это пристало доброму христианину?". Кто бы говорил, сами-то голые совсем. Господи, он с ума сходит.
  Джек глянул в слегка замутненное маленькое зеркальце на каминном портале из грецкого ореха. А вид, и правда, безумный. Лоб расцарапан. Сине-зеленый кровоподтек на скуле чудесно оттеняет цвет глаз. Прическа, как воронье гнездо. А откуда это сбоку седая прядь? Раньше вроде не видел, а в темно-каштановых волосах это здорово заметно. Хотя он же не дамочка - рассматривать себя, да и недосуг в последнее время.
   Уолкер опустил взгляд на два фото в простых деревянных рамках, стоящие по соседству с портретами в серебре и эмали. На первом был запечатлен, сидящий в том самом кресле, с которого только что встал Джек, его работодатель, наставник и опекун, единоутробный брат отца - Гектор "Амитола" Ладлоу в канун своего шестьдесят четвертого дня рождения.
  Даже на черно-белом снимке было видно, что он очень бледен. Рабочие штаны из денима держатся на исхудавшем теле только благодаря подтяжкам, скулы заострились, красивый греческий нос на их фоне выглядит тонким и длинным. На усталом лице печать скорой смерти, но волевой подбородок вздернут, хоть и небрит, а на губах мягкая усмешка.
  На второй карточке тот же мужчина, но еще молодой и сильный стоял, опираясь на свою любимую винтовку и вперив пристальный, острый взор в камеру. А сейчас казалось, что прямо в душу. И знакомый, спокойный и уверенный голос зазвучал в голове: "У любой проблемы есть решение, или это не проблема. И ты его знаешь. Просто не можешь увидеть, оттого что слишком суетишься, или не хочешь увидеть, поскольку оно тебе не нравиться".
  - Боже, мне так чертовски тебя не хватает... Что же мне делать, Ами? Что мне делать?
  Мимолетом подумалось, что он стал все больше походить на Ладлоу: разговаривает сам с собой, а когда волнуется, поминает и Бога, и черта, и подчас одновременно. Только вот у Амитолы всегда были ответы на все вопросы, а он просто жалкий неудачник. Хотелось закричать от бессилия, но тоска так туго сплелась с нежностью, что застряла комом в горле. Семья всегда была для него на первом месте. Как же так случилось, что он всех потерял?
  В этой комнате все напоминало о прежних временах, большинство вещей Джек привез сюда с ранчо после похорон дяди. Вот латунный сундучок для угля, где маленький Микки порой прятался, а взрослые делали вид, что не могут его найти. Вот старинный резной дубовый стол с изображениями сцен из древнегреческих мифов. Гектор их любил, не зря же его назвали в честь одного из героев Трои.
  Зимними вечерами Ладлоу разжигал камин и рассказывал увлекательные истории о богах, титанах и аргонавтах, подкрепляя слова этими картинками. Парис сражает стрелой Ахилла, Персей держит отрубленную голову горгоны Медузы, Геракл расправляется с Немейским львом. Немейский лев... Господи! Какой он идиот! Что там говориться в письме Майкла?
  Руки так затряслись, что Джек с трудом развернул записку, и прочел ее внимательно еще раз:
  "Я пришел предупредить: Бейли уверен, Винсенте что-то подозревает. Мне больше нельзя ждать. Ты тоже уходи, и как можно быстрее. Я помню: ты несешь ответственность, ты должен, ты не можешь подвести. Твоя любимая тройка. Ты, как Геракл, который впрягся подержать небо, слишком много на себя взял. Но послушай меня хоть раз: бросай все и беги. Оставь своим близким шкуру Немейского льва, она их защитит. И придержи свое чистоплюйство, сейчас не время для принципов. То, что ты крестник Винсенте не спасет тебя, когда он все узнает. А я надеюсь еще увидеть тебя, хоть ты и зануда.
  P.S.: Имеющий уши, да услышит, имеющий глаза, да увидит".
  Как он сразу не заметил? Майкл, не испытывающий пиетета к Священному писанию, не стал бы его цитировать просто так, к месту. Видно, из осторожности не захотел писать прямо, но дал намек, понятный лишь брату. Приписка подсказывает, что нужно читать между строк. И не только читать, но и слушать. "Львы теперь поджидают меня на каждом шагу, но я уже не боюсь. Только что я коснулся шкуры одного, сейчас спешу сунуться в пасть ко второму, а завтра отправляюсь в гости сразу к трем"
  "Коснулся шкуры одного". В столе имелся маленький секретный ящичек, как раз за горельефом с первым подвигом Геракла*. Джек почувствовал, как в горле пересохло, с трудом сглотнул и осторожно нажал на рычажок, открывающий тайник. Тот был пуст. Разочарование оказалось таким оглушающим, что от стиснутых зубов заныла челюсть.
  Неужели он ошибся? Или.. Да, Сэл сказала, тот парень с пушкой ходил в кабинет. Они знали, что Микки что-то оставил, и искали это. Святая Мария! Во что еще влез этот балбес? Ладно, что там про пасть второго? Навскидку не вспомнить ничего подходящего. Но это непременно должно что-нибудь значить, если в этих намеках есть скрытый смысл. А он есть!
  Ведь про трех Джек понял сразу: Микки, чертов романтик, собрался бежать в Мексику. Его няня когда-то забила ребенку голову сказками о райском месте, где она выросла: деревушке на берегу Тихого океана с непроизносимым названием. Природа почти не тронутая цивилизацией: ласковые волны омывают золотисто-песчаные пляжи, в прозрачной воде плавают разноцветные рыбки, а алые закаты так необыкновенно прекрасны, что даже местные поэты не берутся их описать.
  Но главное, что зацепило Майкла - это тайна. Старики поговаривают, в местных лесах есть древняя пирамида племени майа. По легенде любой, кто войдет в нее обретет покой, счастье и бессмертие. Но вход охраняют три горных льва, пожирающих память. Первый съест только дурные воспоминания, второй - все прошлое, а смельчак, отважившийся пройти мимо последнего, рискует забыть то, кем он является.
  Мальчишка бредил этим местом, но третий лев пугал его до жути. Что ж, парень вырос и хлебнул всякого. Может теперь "чистый лист" кажется ему благом, раз даже смертельное пророчество цыганки не останавливает. А так с ним носился, все уши прожужжал. Ерунда, конечно. Но Микки всегда был падок на подобные вещи.
  Правда тогда, в палатке гадалки Джек мог поклясться, что ее предсказание - не пустая болтовня, просто чувствовал это всей кожей, хоть и не признался. После того, как он сам отказался от ворожбы, старуха села, снова перевела взгляд на младшего и, постукивая потухшей трубкой о колено, сказала так буднично, словно сообщала о предстоящем дожде:
  - Хочешь знать о любви и смерти? Это не сложно. Ты погибнешь из-за любви, и смерть свою встретишь в зубах льва.
  Джек мысленно чертыхнулся. Только не это. Майкла в детстве чуть не загрызла бешеная собака, и дрожащая оскаленная пасть с пенистой слюной снилась ему в кошмарах до сих пор. Он побледнел, вцепился в полы пиджака, кутаясь в него так, что тот затрещал. Будто эта поношенная твидовая тряпка, из которой Мик почти совсем вырос, могла его защитить. Потом разжал кулаки и как-то просительно обернулся на брата. Джек чертыхнулся про себя, а вслух спросил:
  - И что? Ты так сразу это поняла? Разве тебе не нужно раскинуть карты?
  Цыганка усмехнулась и неохотно обронила с безразличной усталостью:
  - Мне - нет. Но, если тебе это нужно, только скажи, драго, и я раскину.
  - А можно с этим что-нибудь сделать? Или это судьба? - вмешался Микки, прикусив губу, в ожидании ответа.
  - Можно. Будущего еще нет, гожо. Судьба - это лишь то, что привело тебя туда, где ты есть таким, какой ты есть. Ее можно изменить, поменяв себя, но редко кому удается.
  Джек начал раздражаться. До чего же тут жарко, нечем дышать. А проклятая баба морочит им головы. Говорит бессмысленными загадками, чтобы выудить побольше денег:
  - А разве судьба - это не то, что от нас не зависит? Что случается, так или иначе, как ни старайся избежать?
  Старуха достала из-за пазухи грязный джутовый мешочек, и принялась набивать трубку свежей порцией вонючего табака. Неторопливые, но ловкие движения пальцев с пожелтевшими ногтями странным образом завораживали.
  - Это трудно понять, но нет ничего однозначного, драго. Мир устроен и сложно и просто. Если глянуть с одного боку, ты прав. Человеку не дано держать в руках все нити. Ведь на его жизнь влияет слишком много всего, что он даже не в силах представить. Вот взять его, - она невежливо ткнула суховатой рукой с кисетом Микки в живот. - Все события, обстоятельства, люди, что у него были в жизни - все они привели его сюда. Но это еще не все. Они привели его именно таким, какой он есть.
  - Таким, какой он есть, его семья воспитала, - Джек отчего-то злился все больше. Зачем они это слушают? Верно, не зря судачат, будто цыгане могут так задурить мозги, что останешься голым и босым, да еще и рад будешь.
  - Да, и семья, - тем временем согласилась ворожея, чиркая огнивом. - Ваш отец постарался на славу. Но что сделало его самого таким? Его судьба и его отец, ваш дед. А что повлияло на деда? Подумай о том множестве случайностей, решений, встреч, что позволили твоему брату хотя бы появиться на свет, не считая остального.
  - Амитола рассказывал, что дед чуть не опоздал на корабль в Америку. И если бы это случилось, он не женился бы на бабушке, и отца бы не было, и нас, - вдруг вставил, до этого задумчиво молчавший Мик.
  - О, драго! Этих "если" больше, чем веснушек на твоем облупившемся носу, волос в моей седой голове, звезд на ясном небе, - гадалка глубоко затянулась, а потом выдохнула, окутывая их клубами сизого дыма, щипавшего глаза. - Сегодня все они привели тебя ко мне, и ты уже здесь. Дело сделано. Но теперь ты можешь плюнуть на мои пророчества, и сам решить, куда идти дальше. Но тут такая штука...
  Она замолчала, оценивающе глядя на Майкла, словно взвешивая на руке. Некстати подумалось, что так смотрит их кухарка, когда выбирает мясо на рынке, прикидывая, хватит ли куска для жаркого. И что вообще можно увидеть в этих потемках? Ночное зрение у этой ведьмы что ли? Джека так нервировало это пристальное внимание, что он чуть не пропустил тихие слова:
  - Дело не в том, какие пути нам предначертаны, а в том, что в нас самих заставляет следовать этому пути. Ты именно такой, какой есть, а значит, выберешь тот путь, что окончиться в зубах льва. Чтобы изменить судьбу, ты должен измениться сам.
  - И как же мне это сделать? Ведь я не знаю, что конкретно в себе должен изменить... - пробормотал Микки так беспомощно, что Джек неосознанно потянулся к его голове, погладил мягкие, отросшие пряди, выгоревшие на солнце, спустился к нежной загорелой коже шеи, слегка царапая ее загрубевшими пальцами, и свернул на плечо, несильно сжав его. Он постарался произнести это так, чтобы звучало беззаботно, но не выглядело насмешкой:
   - Тебе нужно всего лишь держаться подальше от Африки и Индии, и будешь жить вечно. Насколько мне известно, львы не водятся в наших краях.
  - Пум называют горными львами, а их у нас полно. И разве ты не помнишь легенду о пирамиде майа, которую они стерегут? Я же всегда мечтал туда поехать! А теперь, выходит, мне нельзя? - голос Микки опасно зазвенел. Проклятая ведьма. Как теперь его успокоить?
  - Не стоит понимать мои слова так буквально, гожо. Львы окружают нас повсюду, но не надо бояться. Иди к своей мечте.
  Джек силился придумать, что бы добавить, и не мог. Утешила, нечего сказать. Теперь Микки будет опасаться всего подряд. Неожиданно в шатер влетел белый ворон, что сидел у входа, и опустился цыганке на плечо. Она отложила трубку, ласково погладила птицу под клювом и задумчиво поинтересовалась:
  - Что, думаешь, им нужно знать? Ну, хорошо, как скажешь, - старуха достала из кармана кусок хлеба и принялась крошить его на пол, неспешно рассказывая, будто читая сказку на ночь. - Как-то раз ко мне пришли дуй пшала*, такие же, как вы. Том и Рон. Тому я предсказала, что он захлебнется, а Рону смерть в пьяной драке. Они рассмеялись: "Посмотри получше, женщина, ты все перепутала. Это Том у нас забияка и пьяница, а Рон отшельником живет на берегу моря, рыбачит. Он добряк, и мухи не обидит". Я ответила, что ошибки нет. Тогда первый решил держаться подальше от воды, а второй зарекся от спиртного. Прошло много лет. И вот однажды Том так ужасно напился, что захлебнулся в собственной рвоте. На его поминках пьяные друзья подрались. Одному из них досталось особенно сильно, он упал, потекла кровь. Рон заступился, и его случайно пырнули ножом.
   В наступившей тишине было слышно, как потрескивают свечи, поскрипывает шатер, а ворон клюет у стола хлебные крошки. Зазвенели монисты на шее цыганки. Она вдруг к чему-то прислушалась, удивленно обернулась к углу, где на земляном полу стояло множество пыльных склянок с мутным содержимым, потом встала, взяла одну с сургучной печатью на пробке и подошла к Майклу:
  - Видишь, драго, тех братьев не спасли игры в прятки с судьбой. Их погубило то, кем они были. Один - пьяница, а другой - добряк. А ты должен узнать, кто ты. Что определяет тебя, что ведет, что согревает. И стремиться к тому, что для тебя действительно важно, несмотря на тысячи львов на пути. Не бойся смерти, все умирают. Бойся пустой жизни. Но, если ты ответишь на эти вопросы, ты получишь шанс умереть счастливым, - ее густой голос тек, обволакивая, а бутылочка мерно покачивалась в ее руках, вспыхивая искрами в глубине, притягивая. - И неплохой шанс. Ведь у предсказания есть и вторая часть: ты умрешь из-за любви. А когда любишь кого-то так сильно, что готов умереть - уже жил не напрасно.
  Микки застыл соляным столбом, и, молча, уставился на флакончик в ее руках. Джек неуверенно топтался рядом, всем сердцем желая поскорее убраться оттуда. Голову будто набили сырым хлопком, как в тот раз, когда он весь день проработал на поле без шляпы. Такие разговоры не по его части, они кого хочешь, сведут с ума. И, черт возьми, не слишком ли эта ведьма умна для необразованной старухи?
  - Я долго живу, драго, обошла полмира, многое повидала. Да вот беда, чем больше узнаю, тем больше у меня вопросов. Ты сейчас растерян. Но не переживай, вы поймете все, что должны. Со временем.
   Он, что говорил вслух? Или она мысли читает? Замешательство и желание уйти усилились многократно. Но одно было ясно, как день: прежде нужно заплатить.
  - Сколько мы вам должны?
   Цыганка и тут удивила:
  - Я не беру денег за слова, драго. Но у меня есть кое-что, что может вам пригодиться. Это очень редкий эликсир "Кровь Единорога", и, поскольку он сам хочет стать вашим, то я попрошу лишь небольшую услугу. И мы в расчете.
  Джек с радостью бы отдал всю свою наличность, только бы не брать эту дрянь в руки. Майкл же смотрел, как завороженный на маленький, размером с кулак, пузатый графинчик. Внутри, переливаясь серебристым мерцанием в свете свечей, плескалась густая красная жидкость. Будто, и правда, кровь. Если, конечно, представить, что какой-то гламурный маньяк добавил в нее блесток. Может тоже любитель ар-деко?
  Кажется, его юмор уже попахивает истерикой. Но, Иисус, Мария и Иосиф, ведьма сказала, это - эликсир! Неужели его пьют? Джека передернуло. Он хотел отказаться, но Микки уже баюкал бутыль на ладони, гладил, словно заблудившегося щенка, и сыпал вопросами:
  - Я согласен, что мне сделать для тебя? А он волшебный? Это, правда, кровь? А почему она так светится?
  Цыганка снова вспыхнула той улыбкой, что делала ее на двадцать лет моложе:
  - Сейчас ничего не надо, драго. Если мне нужна будет твоя помощь, мы встретимся. А "Кровь Единорога" - это просто красивое название. Но мне неизвестно из чего он сделан, и почему светится, я получила его когда-то от колдуна из Индии так же, как ты сейчас: эликсир меня выбрал.
  Вдруг она наклонилась к самому лицу парня, обдала горьким и терпким ароматом горячего дыхания и прошептала:
  - Но ты угадал, он - волшебный. Этот напиток помогает понять непонятое, отыскать потерянное и вспомнить забытое. Он способен указать путь в духовных поисках. Но не переборщи, хватит нескольких капель, иначе можешь заблудиться.
  На этом месте Джек не выдержал. Он приблизился к гадалке, сгреб ее за поношенную безрукавку, которая когда-то была ярко-красной, навис над ней всеми своими шестью футами с лишком, и прошептал прямо в, растянутое массивными, но дешевыми серьгами, ухо:
  - Ты лучше моли всех своих цыганских богов, чтобы он не отравился. Иначе, клянусь, я вернусь и убью тебя.
  - Я знаю, - женщина смотрела серьезно, но Джеку почему-то казалось, она в курсе, что ему не под силу убить и индюшку. - Не волнуйся, драго. Он не отравится. И ты тоже.
  Джек с трудом вынырнул из прошлого. Казалось, что запах полыни и клевера и до сих пор щекочет ноздри. Мужчина с силой растер лицо. Надо собраться. Ведьма сказала, зелье возвращает память. Возможно, Майкл надеется, что оно поможет миновать третьего льва без последствий. Надо проверить, на месте ли флакон.
   Уолкер вскочил так резко, что его повело. Он ухватился за дверцу книжного шкафа, что занимал всю восточную стену комнаты, с трудом сохраняя равновесие. Черт, да когда же пройдет эта ужасная слабость во всем теле? Присев на край стола, Джек пробежался взглядом по корешкам и застонал. О, ну конечно.
  Домашняя библиотека, доставшаяся ему от Гектора, была прекрасной во всех отношениях, кроме одного. Благодаря Салли, она напоминала помесь дворца с операционной. У Уолкера через минуту начиналась мигрень, а глаза слезились от яркого света. Спорить с женой он не решился, было проще перенести несколько любимых романов в кабинет.
   Политика непротивления закончилась тем, что пришлось соорудить новый шкаф: фаворитов скопилось порядка пятисот, ведь когда Джек забирал одну из книг, ему было неловко перед остальными. Теперь стеллажи занимали все пространство от пола до потолка, а лестницу приладить никто так и не удосужился. Уолкер вздохнул, и поплелся за стремянкой. Нужный ему толстенный том Жюля Верна стоял на самой верхней полке.
  Это было коллекционное издание в толстом кожаном переплете с золотым тиснением. Пять лучших романов писателя в одном фолианте. Двадцать пять гравюр. Ценнейшая вещь. Когда-то Майкл ее обожал. Он лежал на этом самом турецком ковре, и, высунув язык, с горящими от восторга глазами в который раз читал "Таинственный остров".
  Джек уже и не помнил, на что тогда разозлился отец, но ему не забыть безумный взгляд Микки, когда Питер не поленился на его глазах вырвать поочередно все тысяча восемьсот сорок две страницы и растопить ими камин. Не забыть, как он сам пытался достать из огня чернеющие листы голыми руками, но отступил под резким приказом. Не забыть, въевшийся в мозг, запах гари.
  Мальчишка плакал всю ночь. Джек слушал в соседней комнате его рыдания, и наутро понял, что искусал обожженные пальцы в кровь. Он злился на отца, но на себя за бессилие злился вдвойне. Днем он взял у Гектора инструменты и, не обращая внимания на боль в руках, отвергая любую помощь, смастерил из обложки книги шкатулку "для самых больших секретов".
  Ореол тайны вмиг осушил слезы младшего брата, но старшего вина так и не отпустила. После побега Микки из дома, Джек забрал коробку то ли из сентиментальности, то ли из мазохизма, хотя открыть так и не решился. Но он поставил бы годовой урожай хлопка на кон, что эликсир лежит именно там.
  По дороге к кладовым, Уолкер заглянул в спальню. Надо одеться, наконец. Конечно, в доме никого нет кроме Марии, а эту строптивицу и захочешь увидеть - не дозовешься. Но все равно, это не дело: ходить босым и полуголым. Почистить зубы и причесаться тоже не помешает. На кровати обнаружился светлый костюм и сорочка. А девчонка еще не безнадежна. Приводя себя в порядок внешне, Джек решил привести в порядок и мысли.
  "Итак, Микки, скорее всего, отправится в эту, Богом забытую, мексиканскую деревушку. И, если я не найду его раньше, то можно будет хотя бы последовать за ним. Хотя тут намечается новая проблема. Пытайте меня, я не скажу, как это место зовется. Что-то совершенно непроизносимое. И до Мексики еще надо добраться, а его вполне могут пристукнуть по дороге. Значит надо понять, где он сейчас. Где эта проклятая "пасть льва"?! Только как вспомнить то, что было давно, если я и последние-то дни помню урывками? А ведь может, где-то в глубине моей дурной башки, мне известно, что оставил Майкл в тайнике, и кто были эти люди с оружием? Потому как, если бы это были ребята Винсенте, то я бы уже висел на дыбе в его знаменитом подвале и молил Деву Марию о смерти. Но кто они тогда? Что им нужно? Одни вопросы. Черт! Я никогда не жаловался на память, так почему она подводит меня именно сейчас?"
  Размышляя, он забрал из кладовой стремянку, принес ее в кабинет и достал сверху то, что когда-то было книгой. Казалось, запах гари снова наполнил комнату. Уолкер тряхнул головой, сгоняя наваждение, и открыл коробку. Флакон, хоть и не полный, оказался на месте. А рядом записка. Джек с гордостью усмехнулся. Микки лестница не понадобилась, он всегда был ловок, как кот.
   "Оставляю тебе половину. Не морщись. Это на тот случай, если ты захочешь найти меня и при этом не забыть". Джек вскинул руку в победном жесте. Да! Значит, он понял все верно. Брат стремится к своей мечте. И хочет разделить ее с ним. Даже не поленился отлить зелье. Господи, зелье! Джек не мог понять, почему не подумал об этом раньше. Видно ему и впрямь последние мозги отшибло. Ведь эта гадость возвращает память, а это именно то, что ему сейчас нужно позарез.
  Уолкер с содроганием посмотрел на кровавую вязкую жидкость. Потом, не давая себе времени на сомнения, решительно снял крышку, зажмурился и сделал малюсенький глоток. Что-то сладко-маслянистое заволокло небо и, обжигая, прокатилось по пищеводу. Желудок дернуло рвотным спазмом. Джек усиленно задышал носом, стараясь удержать мерзкий напиток внутри. Только бы не оказалось, что это яд.
  Через минуту тошнота отступила, но никаких чудесных откровений не последовало. Все-таки, обманула старая ведьма. Знал же, что цыганам нельзя верить. Джек обессилено плюхнулся в кресло и сжал бесполезную голову руками. И тут... Сперва он почувствовал сладковатый запах вареного батата, потом благоухание любимых духов Сэл и, наконец, едва уловимый аромат полевых цветов.
  И внезапно оказался в вечере воскресенья.
  
  Примечания:
  *Buenos dias, senor (исп.) - доброе утро, сеньор
  * Por favor (исп.) - пожалуйста
  * Importante senor (исп.) - важный господин
  * Santa Maria (исп.) - Святая Мария
  *Драго (цыг.) - дорогой
  * Чаворо (цыг.) - мальчик, парень
  * Гожо (цыг.) - красавчик
  * Генрих Восьмой - пьеса Шекспира
  * Первый подвиг Геракла - убийство Немейского льва.
  * Дуй пшала(цыг.) - два брата
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"