И я - один. Всегда один. Ледяной застывший воздух режет легкие. Бегу, бегу под зыбкую сень деревьев, скорбно протягивающих ко мне обнаженные черные ветви. Наст прогибается подо мной, иногда я проваливаюсь едва не по грудь в рыхловатый снег, тени стволов оплетают меня, будто живые - но ничто не сможет остановить этого сумасшедшего бега. А в груди растет и рвется наружу отчаянный крик. Я пытаюсь его обуздать. Но это сильнее меня. Как одиночество. Как эта невероятная луна. Я останавливаюсь, поднимаю к небу глаза - и... Тоска, одиночество и горечь сливаются в песне...
Ослепительно яркая вспышка. Отдаленный рокот грома. Гром? Зимой? - последняя связная мысль. Боль - недолгая, но обжигающе острая. И темнота.
- Здоровый зверюга, Матвеич! - сказал охотник, опустив ружье. - Эх и здоровый!
- И что их заставляет выть по ночам, себе на беду? Так бы прошел мимо - и мы не заметили б ни в жисть! - удивлялся второй, потирая замерзшие руки.
--
Я уж годков пять, поди, их в полнолуние стреляю, а все не пойму...
А на покрасневшем от крови снегу остывало тело огромного волка. И только вдруг поднявшийся северный ветер подхватил его последнюю песню...