СЛОВО ДЕМОНА
Вода - это жизнь. Так повелось с тех времен, когда воля Творца выгнала на берег предка первого человека, слепила из Света эльфов и населила нежитью мрачные чащи. Даже сменив жабры на легкие, плавники - на ловкие пальцы, а безупречный инстинкт - на слабый, ограниченный разум, прародитель людской расы остался верен стихии, подарившей ему шанс быть.
Он поселился около моря, живя от его щедрот и почитая Океан превыше Неба. Он царапал его поседевшую грудь веслами утлых лодчонок и украшал парусами. Он брел по впадающим в море рекам, осваивая новые территории - от гнилых песков Безымянных Пустошей до закованного льдами Эйсгера - ни на шаг не удаляясь от воды, своей хранительницы и наставницы. И вода платила ему сторицей, кормя, утешая, закаляя дух и вдохновляя на подвиги и странствия.
Куда бы ни шел человек - вода бежала рядом, а когда приходил срок, уносила с собой последние капли отцветшей жизни. По ручьям, родникам и рекам - обратно к океану. К истоку, когда-то давшему ей начало - и продолжающему давать вновь, круг за кругом...
Реки - самый первый, самый верный друг человека. Так было, и так будет.
Но только не эти медлительные темные реки, вода в которых холоднее льда, брызги оставляют на коже незаживающие язвы, а пряно-полынный дух убивает любого, в чью голову придет блажь его вдохнуть - неважно, бродячего пса ли, простака-селянина или надменного мага.
Реки, ужасающие своей дикой, болезненной красотой. Единственной каплей стирающие смертную память - и дарящие вместо нее новую. Воскрешающие мертвых; погружающие небожителей в сон, мало чем отличимый от небытия.
Тягучие черные реки мира демонов.
Дайрэн сидел на берегу и бросал в реку камни. Белая, с лиловым отливом порода была слишком тверда для его когтей, стоило трудов отколоть хотя бы кусочек. Ударить в едва различимую трещину, зашипеть от боли, кинуть обломок в черные, лениво плещущие волны. Вода с голодным чавканьем принимала подарок и уносила добычу на дно - обволакивая, пробуя на вкус, растворяя. Разочарованный вздох, гримаса неудовольствия - и снова тишь да гладь, в ожидании новой подачки.
По правде, вода не была черной, да и на воду походила мало. Закопченное стекло, слоистый обсидиан, темный раухтопаз... прозрачный, пластичный, мелко подрагивающий студень цвета новорожденной летней ночи. Будто тьма только-только укрыла землю, и та мягко сияет, возвращая небу выпитый за день свет, а на дымном шелковом пологе - ни равнодушных звезд, ни острого лунного когтя.
Река была молчалива и холодна - жутко, нечеловечески холодна даже на вид, не мелькнет и мысли окунуться. Яд и потеря памяти Дайрэну не грозили, просто не хотелось оскорблять эту темную тишину, нарушая молчание смехом и плеском. Бездна спит чутко, слишком чутко - горе тому, кто вздумает ее потревожить. Дайрэн знал это лучше многих - не только как ближний помощник Князя, но и как самый везучий любитель трогать неназываемое. Пока - везучий... но к чему ворошить не случившееся и расписывать планы? Значение имеет только "здесь и сейчас", а над планами боги смеются. В лучшем случае.
Камень молочно мерцал на ладони. Небо пылало алым, будто в него плеснули кровью. Вода, шипя, облизывала берег - тушь по мелу, быстрые росчерки в белизне мертвого камня - и снова заглатывала предложенное Дайрэном угощение. Торопливо. Жадно. Не прося, но втайне надеясь на большее - совсем как зовущие его смертные. Люди, эльфы... он не делал между ними различий - давно успел убедиться: всем нужно одно и то же. "Дайте, дайте, дайте!" - все, сразу, даром, без всяких усилий. Просто люди глупы и прямолинейны, а перворожденные прячут правду за долгом, честью и прочими благоглупостями.
За это Дайрэн их и не любил: хочешь что-то - скажи прямо, не ходи вокруг да около. Человеческая похоть и алчность казались ему честнее эльфийских речей о попранных идеалах - но он с одинаковым тщанием исполнял обязательства, данные и тем, и другим. Это было его природой, его сутью и способом развлекаться - да и гневить по пустякам Темную Мать тоже не стоило. Демону, пусть даже и не из последних, смешно спорить с всевидящей Эштаар, Владычицей Бездны. Особенно если эта богиня умна, злопамятна, сурова и у нее есть еще три не обделенные Силой сестрицы.
Поэтому Дайрэн предпочитал играть по принятым правилам и достиг в этих играх отменного мастерства. Мало кто мог сравниться с ним в способности проскользнуть по самой грани дозволенного, оскорбляя все стороны разом, и выйти сухим из воды. "Демон!" - плевались ему вслед враги и друзья на час: кто со слезами и злостью, кто с восхищением, умело маскирующимся под ярость.
Он слушал и улыбался, смакуя чужую ненависть, довольно щурил алые, лишенные белков глаза. За неимением души, они отражали лишь пламя инферно, рассеченное узким клинком зрачка - мало кто мог выдержать вскользь брошенный взгляд, не говоря уже о внимании.
Дайр'эн-Ро Ссеаш Вийр был демоном. Созданием тьмы, глухим к истине, морали, добру и прочим пустым абстракциям. Искусителем и исполнителем чужой воли - для собственной выгоды и удовольствия. Предводителем гвардии, не имеющей понятия о дисциплине, чести, оружии и муштре, но приносящей смерть одним своим появлением. Советником с правом вето - если решится на спор и сумеет пережить неудовольствие Князя.
Простым обитателем Нижних Граней.
Обычным демоном в краю, населенном только демонами.
Нижние Миры, Бездна, Инферно, Геенна, Ад - как только чужаки не звали родину Дайрэна. Это звучало внушительно на любом языке Эль-Тиона, но плохо передавало суть - да и откуда бы взяться верному пониманию? Богам привычнее не заметить, чем пытаться постигнуть, люди здесь почти не бывали. А если бывали, то ненадолго и мало кому могли рассказать об увиденном.
Только на то, чтобы гость выжил в демоническом мире, тратилась сила, способная сровнять с землей город. Заклятие переноса и магический кокон, охраняющий искру жизни от вихрей не-сущего, были слишком чужды и телу, и разуму. Визит осознавался будто в бреду; чудовищная красота того, что подменяло на Гранях природу, лишь подкрепляла эту уверенность. Забыть было благом, а ожившая память запечатывала уста надежнее клятв и кратчайшей дорогой вела к безумию.
Всегда. Раньше, позже, в любой из бесчисленных форм - безумие настигало всех, кто хоть раз причастился красот подземного мира и вдохнул его отравленный воздух.
Исключение делалось для перворожденных и только в пределах Пущи. По личной договоренности между Светом и Тьмой, эльфам были доступны дороги Первой и частично Второй Грани. Первую скрывал сумрак и радужно-зыбкий туман; Вторая, лишенная милосердного флера, грозила искажением внутренней сути - или, вернее, ее пробуждением.
По мнению Дайрэна - оно того стоило. Оно стоило даже смерти, наполненной болью вечности. Не видевший Грани Демонов - по сути, не жил.
Черные реки. Чарующие, опасные, неживые. Темные плети ветра, ласкающие кожу, срывающие плоть с костей, гонящие стада рваных серебряных облаков. Багряный и лиловый песок - кровь, слезы, пепел - сложенный в четкие руны барханов. Белые кости скал, грозящие горящему небу, небо цвета охры, кармина, киновари, рубина, граната и еще сотен оттенков, неведомых человеческому глазу и языку.
Странное место. Ни на что не похожее. Временами - и на себя.
Дайрэн отчаянно завидовал воображению перекраивающей себя реальности. Непрестанно меняться - и быть узнаваемой, ни разу не повторившись. День за днем творить что-то немыслимое из той скудости, что имеется под рукой: вода, камень, небо, колючие прожорливые клубки, кочующие по пустыне - то ли еще растения, то ли уже животные.
Чтобы придумать имя этому великолепию, надо было здесь жить и уметь различать тончайшие грани смысла. А чужаки путались, пытаясь словами выразить то, что лежит за пределами чувства и разума.
Столько разных названий - и все, как одно, ущербные.
Геенна? Для Геенны здесь было мало огня. Да и льда, впрочем, тоже. Оба животворящих начала сплелись воедино - порождая чудовищные сочетания, подтверждая свою двойственную, взаимодополняющую природу. Исчерпывающий аргумент для спорщиков от философии и богословия - жаль только, мудрецам и святошам сюда путь заказан, как прочим.
Адом оно не являлось по причине того, что здесь никто не карал и не мучился. Демоны нисколько не тяготились своим жутким существованием, случайно забредший грешник был бы встречен как брат родной. То есть веселой пирушкой и парадным набором пыточных инструментов.
"Инферно" - это звучало близко, и все же не так. Истинное Инферно было последним бастионом, хранящим Грани от мертвого дыхания Ночи - не той, смешной и безобидной человеческой ночи, не хмельного демонического мрака, таящего в себе чудеса и чудовищ. От пустоты, до краев наполненной всем, что когда-либо было, есть и будет; от неслышимой песни, зовущей присоединиться к жуткому хору, теряя себя как личность.
Вот это всеобъемлющее ничто, это громогласное молчание и звались в кругу знающих Бездной. Началом и концом всего сущего, вневременной вотчиной Матери-Эштаар. Ни один здравомыслящий демон туда бы и под угрозой смерти не сунулся.
Придуманные эльфами "Нижние Миры", в общем, годились. За маленьким уточнением: населенные демонами пространства неверно было считать обособленными мирами. Измерения, плоскости, грани... смежные части одного и того же целого, вечного и неделимого - в дополнение к населенной людьми и эльфами Тверди и пяти занебесным сферам, облюбованным богами, божками и безмозглыми стихийными духами. Дайрэн предпочитал формулу "Грани", иногда с уточнением "Нижние" - чтобы не путать с сияющими над землей чертогами небожителей.
Впрочем, в ошибке перворожденных крылось зерно правды. При всем своем внутреннем сходстве Грани были настолько не похожи одна на другую, что немудрено было счесть их разными мирами.
Первая, Тень, отражала доступную смертным Твердь в кривом зеркале мрака. Смягчала углы, размывала цвета, плавила контуры. Истончала тела и лица, безошибочно чертя абрис души поверх грубой плотской оболочки. Заменяя границы полутонами, заставляла сомневаться во всем - и находить откровение в простом и привычном. Это была вотчина сумерек, которые никак не сменятся ночью: дышащая тишина, осязаемые, искаженные звуки и кричащие запахи - в тысяче тысяч оттенков серого. Ветер Тени - зябкий, пряный, обжигающий - перемешивал реальность с лоскутами тумана и ледяным светом луны, вдохновенно творя ядовитый коктейль. Капли этого адского варева, проникая в людские пределы, одурманивали неосторожных и не очень везучих.
Бушующие эмоции - непременно мрачных тонов, изощренный по человеческим меркам разум, слишком чуткое сердце - все это, будто магнит, притягивало к себе темные чары. Поддался - пиши пропало: потекшая под пальцами явь и скрип шестерней мироздания - не то, что можно просто забыть. Касание Тени ложилось тяжкой печатью, навсегда отделяя "везунчика" от стада ему подобных. Человек тосковал - сам не ведая, по чему, фанатично искал в привычном нездешние отсветы - и иногда находил, целиком уходя на Первую Грань.
Умирая - или превращаясь в демона.
Чаще первое, почти никогда второе: Тень была хороша, слишком хороша для смертных, а груз демонической сути - почти неподъемным. Как подозревал Дайрэн, немалой частью своего очарования Первая была обязана этим пропавшим душам - а те, кто не мог или не хотел до конца раствориться в тумане, становились кровососущей нежитью Тени, камнями и травами лежащих ниже Граней. Полуразумными, способными на чувство, движение, волю... Не самая страшная участь, и точно не самая горькая.
Вторая Грань уже не имела ничего общего с миром, привычным людям. Льющийся ниоткуда свет - голубой и лиловый, мертвый, режущий, резкий. Каменистая равнина, испятнанная тонкими, свободно блуждающими тенями. Стеклянное кружево облаков, небо оттенка стали и пепла и черный, промораживающий до глубины души ветер.
Нож, Безумие - так звали ее причастившиеся, и были правы: Вторая дарила гостям кристальное, бритвенно-острое понимание сути вещей. Это считалось бы благом - но загвоздка была в том, что понимание и отдаленно не являлось людским. Первая Грань смывала с души лишнее и рядила в свои одежды, Вторая перемалывала суть в муку и лепила из нее новое. Не лучшее, не худшее... просто иное. Способное выжить во тьме - и принять эту жизнь с удовольствием.
Третья звалась Рубин и была самым прекрасным из всего, что Дайрэн когда-либо видел. Симфония алого, белого и черного, укутанная тончайшим лиловым флером - незабываемая, сводящая с ума, убивающая... но разве это имеет значение? За красоту не грех пожертвовать жизнью, за нее даже души - не жалко.
Именно Третью Грань темное племя почитало больше всего. Что-то внутри Дайрэна замирало от каждого взгляда, и даже кристальное понимание Второй не могло дать имя этому странному чувству. Омерзение? Восхищение? Ужас? Не то, все не то. Слишком слабо и грубо. Это неназываемое заставляло Дайрэна смотреть и молчать, проводя целые дни за раздумьями и созерцанием. Это пугало - вне Третьей такие привычки были вовсе ему не свойственны: сказать по правде, демон очень скучал, если полчаса кряду не имел возможности кого-то убить или вдоволь помучить.
Лет двести назад Дайрэн, тогда еще молодой и глупый, вознамерился найти ответ на этот вопрос. Не жалея сил, он таскал на Третью поэтов, художников и менестрелей, придирчиво отбирая их из бесталанной толпы, но так и не приблизился к разгадке.
Несмотря на все его ухищрения, человеческий гений не выдерживал ядовитых красот Рубина - гас, словно задутая ветром свеча. Пятнадцать безумцев, четыре новорожденных демона, торопливый этюд в багровых тонах и несколько строф баллады, которая никогда не будет закончена, потому что творца заинтересовала роспись по свежесодранной коже - вот и все, что осталось Дайрэну на память об этих попытках. Не желая напрасно губить тех, кто воспевал убогую земную красоту, демон отказался от неудачной затеи. А став мудрее и старше, научился принимать чары Рубина как данность - не делая попыток познать, присвоить или повторить любым из известных в миру способов.
Четвертая Грань просто и незатейливо называлась Мрак. Собственно, там и не было ничего, кроме мрака: мягкого, теплого, уютного, дарящего отдых от боли и кипящих эмоций.
На Третьей жили, вершили дела и любовались. На Четвертой - строили планы, сплетали интриги, уходили туда размышлять и зализывать раны. Тьма врачевала разверстую плоть, растворяла в себе боль, приглушала страх и сомнения: слишком щедро, по любым меркам. Находились те, кто почти не вылезал с Четвертой - но Дайрэн считал это ниже своего достоинства. Нужно справляться самому, иначе грош тебе цена. А бегство от неприятностей - это бегство от самого себя, действо бессмысленное и отвратительное в своей природе.
Жизнью он считал только минуты, когда мог легче легкого с ней расстаться. Ходить по краю, пробуя на излом себя и мир - в этом Дайрэн видел путь истинного демона. И потому, не задумываясь, сменял бы на смерть вечную жизнь в безопасном, всепонимающем, душащем коконе. Заглядывать на Четвертую, когда без этого правда не обойтись, а в остальное время - увольте!
На Пятой Грани он бывал всего пару раз. Она звалась Шепот и встречала живущими во тьме голосами: вкрадчивыми, бестелесными, искрящимися весельем, откровенно злобными. Дайрэн, который и сам мог похвастаться впечатляющей октавой - от сбивающего с ног рыка до потустороннего шелеста - недолюбливал это тихое место. Ему все время чудилось, что из темноты выползет кто-то жуткий и... сожрет? поработит? растворит в себе и поглотит? Любая альтернатива Дайрэна категорически не устраивала, а потому на Пятую он не совался.
Шестая - Хаос - была не в пример дружелюбней. Какофония звуков, красок, образов, безостановочно перетекающих друг в друга. Круговерть земли и неба, багровые тучи, распоротые синими стрелами молний. Отвесно взлетающий дождь, камни-призраки, черные птицы, парящие без всяких усилий - и падающие, как только взмахнут крыльями. Птицы походили на обычных ворон, но были немы; их пищей служили животные, подобные земным хомякам - только со стальными когтями и мощной пастью, в которую могла угодить неосторожная птица. Дайрэн мог днями наблюдать за этим противостоянием, но подобное было выше его сил: ветер был слишком яростен и настойчив, а выси манили мечтой полета.
На Шестой он мог летать - без магии и без крыльев - и пользовался этим вволю, носясь среди туч, с хохотом уворачиваясь от молний и вопя во всю глотку всякий раз, когда приходила блажь покричать. Однажды ему даже почудилось, что он видел дракона - дракона, о которых на Тверди уже и думать забыли: крылья, раскинувшиеся на половину неба, огненные глаза и ощущение невозможного, происходящего именно с ним, здесь и сейчас. Плевать, что крылья соткались из туч; плевать и на то, что тяжкая мощь разума, для которого Грани - не более чем карточный домик, тут же исчезли, едва Дайрэн вздумал приблизиться. Он летел в одних небесах с ровесником Эль-Тиона - по самым скромным прикидкам, одного этого было достаточно, чтобы счесть свое бытие оправданным.
Возвращался он смертельно уставшим и пьяным от счастья - и на волне куража мог запросто учинить такое, от чего стыла кровь даже у демонов. Так что и на Шестую Дайрэн наведывался нечасто: если ходишь в советниках Князя - имей силы служить как подобает, безумцев хватает и без тебя.
Про Седьмую он не знал ничего. Эта Грань звалась Пламя и плавно перетекала в Инферно, за которым бесновалось Ничто. В Бездну Дайрэн пока не рвался, так что ограничился подсмотренной в щелку картиной: кипящие небеса и пламя от горизонта до горизонта. В прореху прорвалось совсем немного жара, пепла и напряжения, разлитого в том, что заменяло Седьмой воздух - но демону хватило и их. Он дернулся, унимая дрожь, прокатившуюся от кончика хвоста до затылка, и посоветовал себе больше сюда не заглядывать.
Это был единственный совет из сотен ему подобных, к которому Дайрэн отнесся всерьез - то есть не забыл при первом же случае. Но досадное, даже постыдное для демона бегство его не смущало: любовь к риску - это еще не стремление к суициду. Седьмая всерьез угрожала жизни, а в планах Дайрэна было много чего заманчивого, совсем не вписывающегося в картину развоплощения.
Тень, Нож, Рубин, Мрак, Шепот, Хаос и Пламя... Связка из семи Граней выходила такой разномастной, что, по уму, уже давно должна была рассыпаться, обособившись в самостоятельные миры. Но не рассыпалась - напротив, по внутренним ощущениям Дайрэна, с каждым столетием становилась еще незыблемее.
Это походило на чудо, на божественный промысел - но такая мысль вызывала лишь смех. Небеса бы не снизошли: скорее, обрадовались, что демоны заперты в семи клетках, бессильные кому-либо навредить. Портал на Твердь или в соседний мир требует сил - это не по смежным Граням скакать - так что догадку о благодати следовало отбросить.
Пойдя дальше и предположив, что всему есть причина, можно было докопаться до сути. Единство демонических пределов хранили реки... то, что здесь было принято называть реками.
Черные. Застывшие. Жуткие.
Восхитительно-ядовитые.
Реки, к которым боялись подойти демоны, не говоря уже об обитателях Неба и Тверди.
Реки текли во всех Гранях разом, связывая семь нижних миров в один, они же обеспечивали легкость скачков с Грани на Грань. Оставаясь неизменными на любом слое реальности, реки давали стабильность и ориентиры, переносили избыточную Силу туда, где ощущался ее недостаток, дарили покой, красоту и кратчайшие пути между Гранями - если бы нашелся безумец, пожелавший нырнуть в их смертоносные воды. Племя демонов не могло похвастаться здравомыслием, но такое даже для них было уже чересчур. Только Владычица Бездны могла ходить этими тропами, не рискуя утратить себя.
Остроухие ценители красоты, впечатленные мощью черных потоков, дали им свои имена. Дайрэн едва терпел манерный эльфийский щебет, от первых же звуков у него начиналась мигрень, но тут он был благодарен. Названия Перворожденных, несмотря на свою простоту и напевность - или благодаря им? - подходили для рек больше, чем грубые звуки наречия демонов.
Тиале, Плач.
Н'эши, Безмолвие.
Альтар, Неистовость.
Энхейэ, Безнадежность.
Тиале облизывала мертвенно-белый берег с шелестом, напоминающим сдавленные рыдания. Шелковистые черные воды Энхейэ казались болезненно-хрупкими и наводили такую тоску, что и демонам становилось тошно. Лучшим лекарством служили драки и пытки; возвышенный небожитель, скорее, попытался бы свести счеты с жизнью, благо средство было рядом - протяни руку да зачерпни.
Н'эши по праву считалась самой страшной. Спокойная, как сон младенца, она была молчалива - слишком уж молчалива. Ни дрожи, ни плеска. Но, приглядевшись, можно было почуять и злобный шепот живущих в воде голосов, и медленное движение - вкрадчивое, голодное, мерзкое. Удрать казалось самым разумным; молодняк развлекался игрой, кто дольше высидит на берегу. Кроме забавы ради забавы, это помогало решать вопросы главенства - воля реки была весомей, чем обычные дуэли без правил - но без крайней нужды демоны старались к ней не соваться. Н'эши слишком походила на Бездну, на то единственное, что внушало трепет всему их племени - от желторотого новичка до всесильного Князя.
Дайрэн считал своим долгом наведываться к Тиале, к Энхейэ,и даже к Н'эши, но по-настоящему любил только Альтар.
Та, что звалась Неистовостью, бодрила разум и веселила сердце. Темный поток, с рыком глодающий бледную кость скалы, без следа растворял в себе черные мысли. Это было лучше пыток и оргий, ближе заботливой ласки Четвертой Грани. "Борись! - приказывала Альтар. - Ты жив до тех пор, пока готов навязать судьбе свою волю!"
Это Дайрэн понимал, как никто другой... разве что - за исключением Князя и еще десятка старейшин. Долгая жизнь никому не идет на пользу: даже горящее в демоне пламя - и то со временем затухает, становится смирным, ровным, ко всему безразличным. Дайрэн не желал этой судьбы, и потому раз за разом ходил к реке набраться решимости и безумия. Это, конечно, было совсем не то, что полет в грозовых небесах Шестой - но все же, все же...
Когда государственные дела вцеплялись в глотку слишком уж злобно, советник рыком распугивал зудящих под ухом секретарей, с омерзением скидывал потребную на Совете личину и удирал к реке. Сидел на берегу, бездумно бросая камни; смотрел, как вода торопливо глотает добычу и по-кошачьи урчит, ожидая добавки. И ему становилось немного легче.
Альтар понимала его, как не понимал никто и нигде.
Иногда Дайрэну чудилось, что река приветствует его, как родного. Когда он приползал сюда - замученный, уставший, больной - матово-черная гладь расцвечивалась радужными бликами, а в голове начинала звучать легкая, едва ощутимая музыка.
...Это было недавно - кажется, протяни руку, и коснешься прохладного шелка, кожи, такой же тонкой, холодной и бледной. Девушка походила на призрака, на дикую, вечно голодную нежить Второй - и одновременно на ее жертву. В ней чувствовалась угроза, но глаза оставались лучистыми и печальными - ни ярости, ни алчного блеска; звенящая аура Силы окутывала ее, словно невидимый плащ, но в этой силе не было глупости и желания подчинять, лишь решимость, азарт и покорность. Что за дивное, невозможное сочетание! Хотелось присвоить это сокровище, но подобных глупцов на приеме не было: все знали, чем может окончиться эта попытка... даже слишком громкие мысли о том, чтобы встать у девушки на пути - и задержать ее хотя бы на шаг.
Повелительница Судеб шла по застывшему залу, и за ней шлейфом летела метель, оседая на камни белым сияющим кружевом. Дайрэн вместе со всеми с жадностью и опаской смотрел на красавицу, отчаянно жалея о том, что она - богиня, а не подобный собравшимся демон. В такую демонессу он без памяти мог бы влюбиться... да что себе лгать - он уже был влюблен, горящим от восхищения взглядом провожая фигуру, плывущую к трону Владыки. Играла чуть слышная музыка, мелодичная и изысканная, так не похожая на излюбленные демонами диссонансы - ее шаги попадали в такт. Пламя развешанных по стенам светильников бледнело от сияния тихих, рассеянно брошенных взглядов.
Шиори, вестница смерти... Она по собственной воле пришла сюда, в логово демонов, сама попросила о встрече. Владыка, нацепивший человеческий облик из уважения к гостье, терялся в догадках, что богиня забыла в Нижних Мирах. По слухам, Шиори никогда не бывала так нетерпима и так горда, как ее небесные сестры, поэтому оставалась надежда любое дело уладить миром - но что же ей все-таки нужно? Они пришла засвидетельствовать свое почтение Владыке - или желает оборвать нить чьей-то судьбы?
Тот же вопрос задавал себе каждый из присутствующих на церемонии демонов. И неосознанно отшатывался с дороги, не желая стоять на пути хрупкой сероглазой блондинки в белом шелковом платье и легких парчовых туфлях, пригодных лишь для паркета и танцев. Покорная ее молчаливой воле, толпа расступалась, оставляя покрытый вьюжным узором проход - богиня плыла по нему к трону, подобно светлому призраку в окружении алчно раззявленных пастей, неповоротливых туш, нетопыриных крыльев, когтей и рогов.
Дайрэн порадовался, что пришел в обличии темного эльфа, отбросив с десяток вызывающих, а то и попросту опасных личин. Шиори считалась хозяйкой нечисти, вольной карать и миловать - кто знает, какая привычка возобладает в ней сегодняшним вечером? Плоть человека опасна - что по божественным меркам, что по понятиям демонов. А маска кланника Обсидиана, добровольного вассала ее старшей сестры, Эштаар, сулила значительно меньше проблем и куда больше надежд на долгое и счастливое будущее.
Князь, не отрываясь, смотрел на приближающуюся просительницу. Демон не знал, о чем думает его повелитель, но на ладонях умостившегося на краешке трона подростка не пылало атакующих заклинаний, аура не дрожала от замышляемой каверзы. По-видимому, он просто ждал, когда богиня приблизится, чтобы ее поприветствовать - как равный равную: власть Бездны против власти Небес, злоба и сила в ответ на еще большую опасность и силу. Князь не умел иначе. Да если бы и умел, избранная им тактика казалась самой выигрышной и правильной. Не стоило обманываться добродушием и кажущейся хрупкостью гостьи: если бы она захотела, одним движением пальцев раскатала бы по камешку весь дворец и прибавила к трону добрую дюжину ярусов - из черепов вельмож, которым не повезло оказаться на этом приеме.
Как начальник почетного караула, Дайрэн стоял по правую руку от Князя, в окружении одетых в черно-красные мундиры гвардейцев, и, не отрываясь, смотрел, как облекшийся в плоть ледяной вихрь не спеша подплывает к трону, останавливается и приседает в изысканном реверансе - куда там склоненному ветерком тростнику и Перворожденным с их неподражаемой грацией! Рябь на глади воды... лист, сорвавшийся с алой, объятой холодным осенним пламенем кроны... да, пожалуй, только они могли бы поспорить с отточенной пластикой этих движений, за которыми стояли естественность и простота, а не лесть, жеманство и поза.
Дайрэну она напомнила фехтовальщика. Умелого, умного, уверенного в собственном превосходстве - но не желающего явно его демонстрировать. Даже если бы он по долгу службы не знал, кто она - теперь бы уже не спустил с нее глаз. Но он знал. И потому преисполнился рвения и благодати, сходящей от одного ее кинжально-острого взгляда, движения тонких рук, способных переломить хребет мчащемуся навстречу быку, и шелкового белого платья, походящего на щит и кольчугу. Она заметила его интерес, улыбнулась нежно и чуть лукаво, будто подначивая на безумство - и оторопевший демон почувствовал, что сгибается в низком поклоне, какого от него не получали ни земные цари, ни даже Князь. Тело действовал само, против его осознанной воли - в силах Дайрэна было только ему не мешать, чтобы не превратить жест приветствия и уважения в кривляния нанятого за медяк фигляра. Поэтому он не мешал и, кажется, у него все получилось, как подобает - хотя его жалкий поклон и нельзя было сравнить с божественной грацией госпожи.
- Безмерно рад приветствовать вас на приеме, Леди, - сказал, склонив голову, Князь, будто не заметив оплошности начальника караула. - Желаю приятно повеселиться. Все мои повара, слуги и гости - в вашем полном распоряжении. Если же вам потребуется нечто особенное - только скажите, постараемся тотчас же предоставить!
Богиня улыбнулась, и Дайрэн вздрогнул: смертью веяло от этой улыбки, от ясных глаз, в которых клубился серебристый туман. Князь вцепился в резной подлокотник, будто доподлинно знал, что гостья намерена просить его трон для себя. И только когда зазвучал голос, мелодичный и звонкий, похожий на перезвон ледяных колокольчиков, Владыка смог с собой совладать и разжал окостеневшие пальцы.
- Я благодарна, - ответила гостья, по-прежнему улыбаясь и глядя куда-то поверх их голов. - Однако, полагаю, мое присутствие может помешать вашим подданным развлекаться. Поэтому я бы воздержалась и от вина, и от танцев, если это не оскорбит ваших чувств, Владыка. Если начистоту, я пришла сюда вовсе не ради веселья: мне нужен ваш бесценный совет и, возможно, услуга.
- Я весь внимание, - склонил голову Князь, лихорадочно соображая, кто из его подопечных мог натворить такого, что требовало бы божественного вмешательства. - Наверное, вы желаете приватной аудиенции? Готов устроить ее по первому слову - лишь укажите, где вы желаете говорить.
- О, нет, в секретности нет никакой нужды, - очаровательно улыбнулась богиня. - От вас, Князь, мне требуется только согласие на контракт с кем-то из ваших подданных... с кем именно - я надеюсь, вы мне поможете выбрать. А суть дела я изложу тому, кто согласится стать моим исполнителем.
- Вот оно как... - понимающе протянул Князь, тщетно стараясь скрыть удивление за маской радушия. - Значит, контракт с Леди... А какой исполнитель вам нужен? Что за работа?
Снова улыбка. Шелест, крохотный шаг, расслабленный взмах рукой... Дайрэн почувствовал, что их троих обернули вьюжные вихри, взметнувшиеся стеной и не выпускающие ни звука наружу. Гул голосов, весело трещащее пламя, музыка - все это осталось там, в отдалении, за бешеной круговертью сияния, снега и льда. На миг ему показалось, что воля богини отрезала их от привычного мироздания, перенесла на иные пласты бытия: утих плеск демонических рек, связь с магией истончилась, поблекла, забилась лихорадочным пульсом, похожим на пульс умирающего... Дайрэн с ужасом ждал, что эта животворящая нить вот-вот оборвется, оставив его без лица и защиты - но время шло, а почти пересохший ручей все не желал иссякать. И тогда демон понял, что Шиори всего лишь приглушила их разговор, зов Бездны и биение аур собравшихся демонов до обычного, едва ощутимого фона на Тверди. Как будто вокруг - не дворец Владыки всех Граней, а лавка в убогом человеческом поселении, куда ни один маг отродясь не захаживал.
Дайрэну стало тоскливо и одиноко, несмотря на присутствие вожделенной красотки и господина. Друзья, азарт и опасность остались там, далеко, за вьюжным сверкающим пологом. Сквозь снежные вихри проглядывали танцующие на возвышении пары, музыканты по-прежнему терзали свои инструменты - но колдовская метель без жалости гасила краски и звуки. До демона не доносилось даже тени мелодии: при всем желании он не мог бы сказать, играют сейчас полонез или вальс. Под неслышную музыку по залу двигались тени, люстры бросали пятна неживого прозрачного света. Застывшие в парадных мундирах гвардейцы продолжали таращиться на Владыку, как будто до сих пор ничего не заметили. Хороша же выучка у этих болванов! Господина вместе с начальством уводят прямо у них из-под носа, а они даже кончиком хвоста не ведут. Хотя - что они могут против силы богини?
Беловолосая девушка усмехнулась, будто слышала каждую мысль, пронесшуюся у Дайрэна в голове, и перевела ледяной взгляд на Владыку:
- Князь, мне нужен гонец, который явится к тому, на кого я укажу, и передаст послание. Можете оформить как обычный контракт, или по-дружески - услугой в обмен на услугу... Далее демон волен действовать по своему усмотрению: уйти, если так прикажет ему адресат, или остаться и выполнить поручение, заключив новый контракт - уже с адресатом. Я не буду препятствовать их соглашению, но и не вынуждаю к этому шагу. Мое желание - лишь передать кое-что на словах, я буду отвечать и платить только за эту работу.
- Госпожа, - осторожно переспросил Князь, - правильно ли я понимаю?..
- Да, - кивнула богиня. - Все верно, Владыка: шпионить, лгать, убивать, запугивать, мучить - не требуется. А потому гонец, которого вы подберете, должен быть умным, спокойным и рассудительным, не склонным к излишней агрессии - насколько это вообще возможно для демона.
Князь поперхнулся смешком. Крепко задумался.
- Леди... положим, я найду исполнителя, такого, как вы просите. Но почему вы настаиваете на демоне, если по контракту нежелательны качества, которыми издавна славятся мои подданные? Не лучше было бы использовать ангела, человека, или, может быть, эльфа?
- Я в вас не ошиблась, Владыка, - с улыбкой сказала богиня. - Все верно, но вы не знаете сущности дела. Место контракта - Эльфийская Пуща. Гонец должен прийти и уйти так, чтобы никто, кроме адресата, не знал о его появлении. Эльфы и ангелы хранят верность сестре, они никогда не согласятся мне помогать, человеку такое не по плечу - даже магу... А моим собственным подданным под страхом смерти запрещено появляться в эльфийских землях, я не могу ими так рисковать. Поэтому остаются только драконы и ваши демоны, Князь.
- Конечно, это меняет дело... - степенно согласился Владыка, вдохновленный необычностью замысла. - Нам иногда достаются контракты из Пущи - демон, вне всяких сомнений, сможет войти, сделать, что нужно, и уйти безнаказанным. Нам не запрещено появляться в Дубраве - да и попробовал бы кто запретить! Но если начистоту - мои охламоны не рады, когда достается подобный заказ. В Пущу трудно войти незаметно, а уйти и того труднее: всему виной защитные чары, скрепленные светлой магией. Чуть тронь - поднимется такой шум, что и в Эйсгере будет слышно, не то, что в королевском дворце...
Богиня по-кошачьи сощурилась, повела рукой, останавливая поток возражений.
- Я знаю способ попасть туда незаметно. И вы его тоже знаете.
- Темные Тропы? - в глазах Князя мелькнула тень: ужас, смешанный с отвращением. - Но это опасно, Леди... едва ли кто-то по доброй воле на это решится. Вдобавок - чтобы не вызывать подозрений, гонцу ведь придется прикинуться эльфом? Боюсь, большинство моих подданных даже не скажет, что хуже - плыть по черной реке или выглядеть, как остроухие недоумки. Светлый эльф... Брр, что может быть гаже!
- Я не настаиваю на том, чтобы перед адресатом явился именно светлый эльф, - очаровательно улыбнулась Шиори. - Достаточно будет и темного...
Богиня и Князь, не сговариваясь, посмотрели на молчавшего все это время Дайрэна. На воссозданный по последней моде Тириона наряд, на изящное худощавое тело, лучистые фиолетовые глаза и кончики острых ушей, выглядывающие из черных, шелковисто мерцающих прядей.
- Было излишним просить совет, - усмехнулся Владыка, кладя ладонь на плечо начальника караула и повелительно, без всяких усилий разворачивая лицом к богине. - Я не буду никого предлагать - вы уже выбрали.
- Ты даже не будешь спрашивать, что мне от тебя нужно? Ты безрассуден, демон. Или, может, еще слишком молод и глуп.
- Я прожил достаточно, госпожа, - мягко ответил Дайрэн, любуясь платиновым блеском волос и плывущими в глазах снежными вихрями. - Поэтому я знаю, что в итоге все выйдет по вашей воле - или по воле всего Эль-Тиона... Так зачем бояться и попусту сотрясать воздух? Вы выбрали - и, как бы я тому ни противился, все равно сделаете со мной все, что захотите. А покорность позволит и мне получить удовольствие от затеянной вами игры.
- А ты наглец, - ослепительно улыбнулась Шиори. В ее улыбке теперь были не только печаль и холод - еще смех, азарт, восхищение, идущие вразрез со словами. - Как считаешь, не опасно ли говорить такое богине? Что, если я разгневаюсь и покараю тебя за дерзость? Не боишься навечно остаться в облике эльфа? Или лично проверить, есть ли у Бездны дно и хоть какой-нибудь край?
- Нет, - через силу выдавил Дайрэн, стараясь отогнать от себя видение глыбы кромешного мрака, полнящегося голодом и голосами. Несмотря на шутливый тон их беседы, он понимал, что богиня в любой момент может исполнить угрозу, хотя бы просто из прихоти - и потому не стоит злить ее лестью и ложью. - Вы мне нравитесь, Леди. Если мне в ближайшее время суждено умереть - я бы хотел умереть от вашей руки.
Этого нельзя было ей говорить - но и не сказать было нельзя. Демон чувствовал, что Шиори его проверяет, только не знал, что ему делать, чтобы соответствовать ее ожиданиям. Поэтому он повел себя так, как привык поступать в любой критической ситуации: сказал самую простую и очевидную правду, надеясь, что искренности будет достаточно. И теперь, стараясь сдержать дрожь, исподлобья смотрел на гордую небожительницу, ожидая ее решения. В холодных, искристых, почти эльфийских глазах оттенка морозного серебра клубился туман. Скользящая по капризным губам улыбка была беспощадной, едва ощутимо нежной - словно у лучника, ведущего цель и желающего поразить ее с первого выстрела, чтобы не причинять понапрасну боли. Демон не мог ее прочитать. Богиня смотрела на него, сквозь него - будто не видя, явно что-то прикидывая.
- Ты странный демон, Дайр'эн-Ро Ссеаш Вийр, - сказала она, наконец. - Ты правда подходишь.
Страшный, обжигающий безудержной силой взгляд сместился куда-то в сторону. Сразу стали заметны и гул в голове, и напряжение, сковавшее мышцы. Колючие защитные чары, укрывшие тело в миг смертельной опасности, медленно гасли, оставляя на коже отметины. Они не смогли бы удержать ее гнев, лишь разозлили - но разве страху есть дело до доводов разума? Дайрэн разжал клыки и хрипло, со вкусом, вдохнул, понимая, что опасность на сей раз миновала. Богиня решила, что сейчас он ей нужнее живым - и какая, в Бездну, разница, что ожидает его в предполагаемом "завтра"?
- Я рад, что госпоже по нраву мои таланты, - сказал он, облизнув пересохшие губы. - А теперь - не соблаговолите ли пояснить, что от меня требуется, чтобы я мог лучше вам услужить?
- Да, - кивнула Шиори, напряженно раздумывая о чем-то своем, - конечно, Дайрэн... ты ведь не возражаешь, если я буду так тебя называть?..
Эхо подхватило звучащее имя - и закружило, будто опавший лист. Они стояли в пустом зале Совета, пропахшем пеплом, сухим каменным жаром и холодом ментальных щитов. Шум большого приема - музыка, разговоры, скрежет когтей, лязг подкованных железными скобами каблуков - остался на верхних ярусах. Здесь, в самом сердце демонической цитадели, укрытой незыблемой толщей скалы, царили ночь и зябкая тишина, давно забывшая о смехе и свете. Едва чадящие факелы, развешанные по стенам, и колыхающиеся под потолком магические огоньки не могли разогнать темноты - от них она становилась лишь плотнее и гуще, а обстановка из неприветливой превращалась в почти угрожающую. Ночное зрение, подвластное и богине, и демону, выхватывало из мрака то горку белесых, присыпанных пылью костей, то скамью, то грубый каменный стол. Две пары глаз - текуче-серебряных и багровых - настороженно следили за жуткой игрой теней, скользящих по полу и едва обработанным стенам.
Князь открыл телепорт и втолкнул их сюда, когда понял, что Шиори и ее новый слуга хотят побеседовать. Это было разумно - гости уже начинали коситься на скрытую снежными вихрями пару, застывшую подле трона Владыки - но, Бездна его возьми, почему именно этот зал? Почему не библиотека, не пустующие апартаменты секретаря, не личная комната Дайрэна? В зал Совета не стоило заходить без сопровождения Князя... прах его побери, да сюда вообще не следовало заходить - ни при каких обстоятельствах, потому что ничем хорошим это никак не могло закончиться! Здешняя тьма была порождением Н'эши, Тиале, Энхейэ и безумной Альтар; тени, молчаливо ждущие по углам - тенями голодной Бездны.
- Не бойся, - шепнула богиня, осторожно касаясь его руки. - Они ничего нам не сделают. Моих сил хватит, чтобы защитить нас обоих.
Дайрэн взглянул на беловолосую девушку, почти девочку, вздохнул и ничего не сказал. Ее кожа слабо светилась, волосы мерцали во тьме, подобно замерзшим струям дождя. Она казалась слишком красивой и хрупкой, чтобы хоть с чем-нибудь справиться - тронь, и разлетится горстью стеклянных осколков - но необъяснимое, незнакомое до этого дня чувство звало поверить, встать ближе. Рядом с ней было легко и спокойно... казалось, что будущая вылазка к остроухим, шепот демонических рек, жуткий танец теней - все это больше не имеет значения. И только цепи вассальной клятвы, данной Владыке Граней, удерживали демона от того, чтобы сейчас же присягнуть госпоже.
Дайрэн с усилием отвел от богини взгляд, осмотрелся по сторонам и сквозь зубы выругался. Оказывается, за это время он ухитрился придвинуться к ней вплотную, почти касаясь тонкого шелестящего шелка и бледной прохладной кожи, пахнущей талой водой и горьковатым ванильным холодом. Осторожно шагнув назад, он решил извиниться, но, мельком заглянув ей в лицо, понял, что сейчас Шиори его не услышит.
Затянутые расплавленным серебром, ее глаза двумя звездами горели во тьме. Белое платье трепал призрачный ветер, с пальцев слетали искры, сливаясь в морозную, сотканную из света и инея сеть. Шиори плела заклинание, и от клубящихся вокруг нее вихрей отката впору было упасть на колени: так холодна и беспощадна была эта сила, так отчетливо - неотмирна...
Не привыкший склоняться и показывать слабость, Дайрэн остался стоять - чуть держась на подкашивающихся ногах, стиснув зубы от напряжения, разлитого в затхлом подземном воздухе. Тени, раздумав нападать на гостей, сжались в углах, опасаясь привлечь внимание. Еще жест, взлетевшее льдинками слово - и вдох стал пламенем, сталью и камнем, в уши вонзился резкий, острый как бритва звон.
Стены вспыхнули белым. Под ногами задрожала скала, будто огромная черная рыба проплыла по базальтовым волнам. Факелы зачадили, пыхнули тьмой - зато взамен своды и пол стали полупрозрачными, будто выточенными из куска мутного кварца, открыв потаенные недра земли и тревожный багряный пейзаж, освещенный невидимыми лучами.
Там, в рубиново-алых, растрескавшихся от пляски сил небесах, равнодушно плыло черное солнце, похожее на пятно запекшейся крови. Дрожали белые скалы, раскатывая по пустоши груды камней и песка. Черные реки, запертые в своих вековечных руслах, с ревом кидались на берег - и столько ярости было в этом бушующем плеске, столько бессильного гнева...
"Это чужая сила, - с внезапной ясностью понял демон, чувствуя, как сознание гаснет под грузом божественного отката. - Чужая... чуждая всему живому и неживому на Гранях - но властная, несмотря ни на что, навязать свою волю... На что же она способна там, на Небесах и на Тверди, в своей первозданной вотчине?"
- На многое, - улыбнулись бескровные губы. - Поэтому я и стараюсь как можно реже ее использовать: цена за вмешательство выходит слишком уж высока... Эй, демон, не вздумай упасть в обморок! Не убеждай меня в том, что вы все как один - слабаки!
Он, демон - в обморок, как изнеженная девица? Дайрэн хотел возмутиться, встряхнуться, отбросить с лица мутную липкую пелену - и в панике понял, что откат тащит его все глубже, в душный тинистый омут, стремясь поскорее спеленать по рукам и ногам, усыпить, погасить последние искры сопротивления. Нет, прорычал он в лицо оскалившейся пустоте, - я не хочу так умирать, что угодно, только не это! Уже перестав думать и чувствовать, распадаясь на части, растворяясь в мягкой дышащей тьме, он собрал в горсть уходящие силы, превращаясь в стрелу, меч и копье, и упрямо рванулся наверх, обретая что-то в пути - и что-то невозвратимо теряя...
- Дайрэн...
Голос возник в пустоте, как вожделенный маяк. Щеки коснулась ладонь - то ли пощечина, сдержанная в последний момент, то ли грубая, граничащая с мучением ласка. Демон вздрогнул, смаргивая с глаз пустоту, вскинул в инстинктивном жесте защиты ладонь - и тут же расслабился. Он снова был во дворце, в знакомом зале Совета, чувствовал ночь, ребристые сколы камня и рокот подземных рек, пронзающий скалы и воздух.
В высоте, подобно молочной луне, сияло лицо - спокойное, чистое, будто бы выточенное изо льда. Успокоившись, мир прекратил дрожать; стены, укрытые флером волшебной сети, едва заметно мерцали. Тени, так напугавшие его в первые минуты беседы, бесследно исчезли, растворились в соседних пределах - даже эха их не было слышно. Демон поморщился, ощущая, как ноют мышцы и кости - боги, чем же его так приложило? И почему он все еще в состоянии двигаться?
- Моя вина, - прошептала Шиори, смущенно отводя взгляд. - И слабая эльфийская плоть... будь ты в облике демона, откат бы тебя не тронул. Ну, вставай... хватит уже лежать.
Дайрэн с сомнением хмыкнул, но подчинился. Как ни странно - ноги держали, голова хоть и гудела, но все же соглашалась работать. Наскоро проведя ревизию измененного тела, он понял, почему все еще жив и даже в относительном здравии. Резерв был почти пуст, зато по жилам гуляла волна света и холода - богиня влила в него добрую порцию магии, возвращая из странствий по Пустым Берегам. Вовремя: еще сотня-другая шагов, и Бездна, ждущая за источенными временем скалами, получила бы новый голос - и новую жертву...
- Благодарю, госпожа, - процедил он сквозь зубы, чувствуя облегчение, запоздавший ужас и стыд. - Это мне стоило быть осмотрительнее. Так на чем мы закончили?
- Мы и не начинали, - фыркнула в тон богиня, явно довольная тем, что пострадавший жив и даже в силах язвить. - Сядь, отдохни... не хватало мне еще объяснять Князю, что я сделала с его начальником гвардии.
- Скажите правду, - предложил демон, безропотно устраиваясь на длинном, стесанном поверху камне, служившем на Совете скамьей. Он был совсем не в том состоянии, чтобы спорить, изображать из себя героя и пренебрегать хорошим советом: ноги позорно дрожали, он и с пола-то поднялся лишь на чистом упрямстве. - К примеру - что устроили мне испытание. Что вам не понравились наряды обслуги, и вы прогнали ее взашей... А куда, на самом деле, вы их прогнали? Тени больше здесь не появятся?
- Появятся, куда они денутся, - беспечно отмахнулась богиня. - Лишать Владыку вассалов было бы сущей бестактностью, ты не находишь? Они посидят тихонько, пока мы с тобой тут беседуем, а на Совете все станет по-прежнему. Ну, разве что, помятуя сегодняшнее, они постараются пореже попадаться тебе на глаза - но ведь ты не в обиде?
- Отнюдь! - повеселев, улыбнулся Дайрэн. - Совещаться под их надзором - то еще удовольствие, я вам доложу... никогда не скажешь заранее, то ли просто пугнут за шутку, то ли сразу сожрут. Да Бездна с ними, с тенями, где бы они ни были... что там с нашим контрактом? Я бы все-таки очень хотел узнать, что мне нужно делать, а что - не нужно. И каков в этом деле ваш интерес, чтобы я мог наилучшим образом его соблюсти... конечно, если это не какая-нибудь страшная тайна, из тех, что для здоровья полезней - не знать...
- Свой интерес я оставлю пока при себе. Может быть, позже... ничего личного, демон, ты же прекрасно все понимаешь... А что касается дела, как раз с этим все просто. Ты уже долго носишь это лицо и наверняка знаешь, что после исхода Обсидиана темная магия у Перворожденных не в чести. Они Бездну боятся помянуть лишний раз, не то что поднять мертвеца или позвать демона. Так повелось с момента раскола - и до поры всех устраивало: и меня, и темных, и светлых. А сейчас среди эльфов появился достаточно сильный маг, который желает познать порождения Мрака. Вольному воля - но Созданиям Ночи вход в Пущу заказан, они не могут явиться при всей своей мощи, и не способны отмахнуться от зова... Этот маг уже вконец измучил моих подопечных призывами, просьбами, которые они не могут исполнить. Поэтому я приказываю, чтобы ты прошел Темными Тропами и дал этому магу все, что он захочет увидеть или узнать, а после - помог ему умереть. Лучше всего - так, чтобы у эльфов еще долго не возникало мыслей насчет темной магии. Не желаю, чтобы какой-нибудь другой колдунишка из светлых призывал моих оборотней, ведьм и вампиров и творил с ними все, что ему вздумается, пользуясь поставленной Альвин защитой. Ты понял, демон - или мне что-нибудь пояснить?
- Я понял, - церемонно склонил голову Дайрэн. - Сочувствую вашим заботам, Леди: это, должно быть, мерзко, когда слабак тебя мучает, а ты в ответ даже огрызнуться не можешь. Единственное, что я пока не уяснил - должен ли я?..
Богиня сверкнула глазами, безошибочно уловив по тону вопрос - должен ли он приложить свою руку к падению эльфийского мага. Может ли он позволить себе эту игру - или лучше от нее воздержаться.
- Мне без разницы, демон. Этого мага ждет злая судьба - неважно, с твоей помощью, или с чьей-то еще. Мало того, его изыскания навредят не только ему: вся Пуща проклянет его имя, но зло, совершенное им, будет раз за разом возвращаться из прошлого - унося жизни, ломая планы и судьбы... Поэтому, если захочешь, можешь его убить. Все равно это ничего не изменит - но хоть попытаться я все же обязана...
Сколько Дайрэн себя помнил, Эльфийская Пуща всегда была окружена стеной чар, отвращающих зло. Сама Пресветлая Альвин возвела эту защиту, чтобы тьма никогда не ступила на эльфийскую землю, под своды вечно зеленеющих мэлллорнов, и не проникла в сердца ее подданных.
Богиня Света считала, что зло всегда приходит извне. И правда: откуда ему было бы взяться в душах ее любимых детей, Перворожденных, слепленных ею из чистого Света? Но это была лишь половина правды. Демон, по долгу службы знакомый со второй стороной человеческой и эльфийской натуры, знал: зло всегда ждет своего часа где-то внутри, ожидая лишь подходящего шанса, чтобы явиться во всем блеске своей красоты, величия и уродства. Не бывает святых - бывают лишь те, кому в жизни ни разу не подвернулась возможность сказать или сделать зло, неважно, в чью именно пользу. Для себя, во имя благих идеалов - это уже не имеет значения: разница только в масштабах, в количестве боли и слез, принесенных злодеем в мир.
Убийца поджидает купца в подворотне, чтобы потешить гордость и наполнить золотыми карманы; короли втягивают целые страны в войну, желая получить больше земли или рассчитаться с соседом за искоса брошенный взгляд. Даже если б из мира разом исчезли все маги, вампиры, оборотни, драконы и демоны - существа, по своей природе склонные только ко злу - само зло бы никуда не исчезло. Как и прежде, люди вершили бы его своими руками, ибо такова их природа... природа себялюбивых, слабых и смертных. Точно такая же, как и у эльфов. Просто Первая Раса живет дольше, и у нее нет причин всерьез драться за чины и еду - эльфов, по людским меркам, немного, каждому подвластна природная и стихийная магия, а с чем не сможет разобраться Владычица - с тем охотно поможет богиня, пекущаяся о том, чтобы Перворожденные ни в чем не знали нужды.
Альвин есть Свет. Свет, безжалостный и беспощадный, не знающий сомнений и полутонов. Несущий миру добро - не спрашивая, что именно тот считает добром и нужно ли ему подобное благодеяние. А зло - это то, что мешает утвердиться в своей правоте, то, что надлежит уничтожать и преследовать. Тьма, как извечный антагонист, у светлых всегда не в чести: тьма - это сомнения, ужас и тайна, в которой находят прибежища чудища и коренятся ростки всякого зла. Если бы Альвин могла, она бы давно запретила тьму, тени и ночь, чтобы ничто не смущало души живущих. И эльфы, вслед за своей создательницей, решили, что тьма означает зло.
Перворожденные не приемлют тьмы и борются с ней всеми возможными способами: редко говорят о ней вслух, не любят ночь, осень и зиму, не используют темных тонов для отделки жилищ. Когда один из эльфийских кланов всерьез занялся изучением тьмы - как природного феномена, таящего в себе сокровенные знания мира и позволяющего жить тому, что вообще жить не должно - его вынудили уйти и принять покровительство Владычицы Бездны. Примерно в это же время вокруг Пущи и появился волшебный барьер, не пускающий внутрь создания ночи, гонящий тьму и зло прочь от эльфийских владений.
Дайрэн, и в одиночку, и в компании точно таких же великовозрастных, склонных к опасным авантюрам оболтусов, не раз пробовал эти барьеры на прочность, считая их вызовом своей силе и гордости. Тщетно: все, чего удалось с ними добиться - это до полусмерти умаяться и переполошить стражу, несущую охрану эльфийских границ. Остроухие сдуру решили, что Предвечная Тьма начала атаку по всем фронтам, и обратились за помощью к Князю, как к известному злу; Альвин, передавая составленное по всем канонам прошение, едва сдерживала улыбку, прося немного придержать молодняк. Владыка, конечно же, обещал - не питая излишних иллюзий: пока существуют барьер, найдутся и те, кто будет стараться сломать защиту. Но богиня и не надеялась разом все прекратить. Она лишь просила, чтобы демоны не озоровали больше обычного. Ей, в сущности, были только на руку нечастые вылазки: они поддерживали в Перворожденных спесь и бодрость, необходимые для того, чтобы жило эльфийское государство.
Для Дайрэна тогда все закончилось выволочкой и личной просьбой не шуметь какое-то время, чтобы дать осиному гнезду успокоиться - Князь был реалистом и не требовал от подчиненных больше того, что они в силах исполнить. От него же Дайрэн узнал кое-что новое насчет так раззадоривших его чар, охраняющих вход в эльфийскую цитадель - и со всей ясностью понял, что пошуметь лучше потом, когда подвернется удачный случай.
Барьер был произведением магического искусства, совершенством в своем роде. Творение Солнечной Леди хранило Пущу от тьмы и от зла, останавливая нечисть и нежить, лишая захватчиков сил. Принимая удары и сокрушительные заклинания, барьер обращал их против того, кто пытался его превозмочь. Охотней всего защитные чары отзывались на мрак, на темное пламя, живущее внутри каждого оборотня, вампира и демона, на следы смертоносной волшбы, пропитавшей растрепанную ауру колдуна. Барьер пропускал только тех, кто не нес на себе темных отметин - так что Дайрэну нечего было даже и думать о том, чтобы продавить его силой. Хозяева могли спать спокойно под защитой своих зачарованных стен, не опасаясь, что тьма подберет к ним ключ: ключа не было - да и не могло быть... Но что, если вмешается внешняя сила - Князь или одна из верховных богинь? Если хозяин сам отопрет замок, позволяя созданиям ночи проникнуть сквозь колдовскую защиту?
Именно по этой причине демоны, пусть и не часто, все-таки получали контракты из Пущи. Нужно было только позвать, по всем правилам проведя ритуал, дождаться ответа и попросить исполнить желание. Злые, обессиленные дорогой и печатями Света - демоны приходили на зов, как и по всему Эль-Тиону. Они назначали цену и выполняли просьбу, указанную в подписанном кровью заказчика договоре, а потом исчезали, прихватив с собой жизнь слишком много возомнившего о себе дурака, пару-тройку аппетитных эльфят или что-то из годных на обмен артефактов. Но причиной, почему демонов редко звали, была не цена и не обязанность ее уплатить - просто из светлых земель было трудно дозваться до Бездны, это мог сделать только самый упорный, либо кто-то из представителей высшей клановой знати. Как правило - самый молодой представитель: сильный, достаточно много проживший маг редко решался на сделку с Бездной, зная, чем обернется такой контракт...
Хазиэль, почти бесталанный, презираемый соплеменниками маг Хрусталя, молодым давно уже не был. Он знал, чем может окончиться сделка с демоном. Но - по правде, ему самому особенно нечего было терять. Он никого не любил и за все свои бесчисленные годы ни разу не задумался о детях иначе, чем о помехе в магических штудиях. Жил он один, наособицу, почти у самой границы Пущи: ему нестерпимо было видеть сияющую роскошь столицы и лица более преуспевших коллег, смотрящих на него с жалостью и участием, а то и с откровенной издевкой.
Хазиэль полагал себя менталистом, как и все Хрустали. Но в отличие от собратьев по клану, его ментальная сила была до того незначительна, что о ней и говорить-то было смешно. Он и ребенка не смог бы заставить расстаться с засахаренным яблоком, не то что на равных соперничать с магом. Даже зеленая магия, подвластная каждому эльфу, не слишком охотно ему давалась. Бездарно продув одну за другой четыре квалификационных дуэли, он не мог бы даже рассчитывать на выпуск из Академии, если бы самый сильный студент на потоке не сжалился над недотепой - и не поддался. Это ему ничего не стоило - авторитет его среди преподавателей и однокурсников был непоколебим - вдобавок, Хрустальный Кодекс предусматривал помощь родичам в любых обстоятельствах, хотя бы и таким причудливым способом. Словом, это было безусловно благое деяние. Хазиэль выиграл последний тренировочный поединок, получил вожделенный диплом и затаил лютую злобу на благодетеля, мечтая отплатить ему сторицей при первом же подвернувшемся случае.
Случай подвернулся нескоро. Сначала Хазиэль думал, что его сила разовьется от тренировок, и стал упражняться с утроенным рвением - но время шло, а в нем почти ничего не менялось. Маг просто стал более усидчивым и дисциплинированным, но Дар его оставался по-прежнему слабым. Тогда Хазиэлю в голову пришла резонная мысль, что он не знает каких-то базовых правил, теоретических изысканий, которыми все прочие давно и не без успеха пользуются - и он сделался завсегдатаем библиотек и скрипториев, надеясь обрести в бесчисленных свитках и фолиантах то, чего был лишен по воле судьбы. На этом пути его тоже ждала неудача - но, к несчастью, он осознал ее слишком поздно, когда юность уже прошла, а бывшие соученики заняли все мало-мальски почетные места при дворе. И что оставалось делать Хазиэлю, кроме как поселиться в глуши и проводить свои дни в сожалениях и бесплодных надеждах на чудо?
Это была бы совсем невеселая жизнь - без родни, приятелей и возлюбленной, без шансов когда-нибудь изменить свое положение - если бы не тайная страсть неудачника-мага. Привыкнув жить в окружении манускриптов, Хазиэль не оставил привычки читать даже тогда, когда понял, что знания древних погодников и менталистов ничем ему не помогут. Просто теперь он уже не выбирал тем - прилежно изучал все, что только попадалось в его руки, начиная от секретов ускоренного выращивания зерновых до премудростей магического конного боя. Книги стали его единственными друзьями, утешителями и помощниками. И именно они подсказали ему способ если не обрести желанную силу, то хотя бы поквитаться со всеми, кто имел наглость над ним насмехаться или открыто его презирать.
Без устали рыская по пыльным хранилищам, Хазиэль наткнулся на летописи Обсидиана. В этом не было ничего удивительного: до того, как уйти к Эштаар, Обсидиан славился своими хронистами, бойцами и магами - в библиотеках хранилось немало томов, составляющих наследие древнего клана. Можно было рассчитывать приятно скоротать вечерок за мудреной волшбой или давно позабытым сказанием. Но маг нашел куда больше того, что искал. Кроме старинных легенд, записи содержали классификацию Царства Ночи, вкупе с обзорными сведениями о возможностях, облике и повадках его обитателей.
Хазиэль был очарован. Этому его не учили - да и не могли научить в Академии: сама мысль о темном наследии ушедшего клана была под запретом. Забывая дышать, он читал едва различимые сноски, до рези в глазах рассматривал выцветшие гравюры: каждая деталь казалась ему важной и удивительной, непохожей на все, во что он привык верить ранее.
От деловитых, будничных откровений, звучащих со старых страниц, вскипала кровь и кругом шла голова. Оказывается, преподаватели все это время лгали - у темных было свое государство, свой внутренний кодекс, свои законы и правила. Все они - начиная от безобидных неупокоенных духов и заканчивая всесильными демонами - были таинственными, притягательными и совершенными.
Они годились. Если не для того, чтобы отдать за них жизнь, то хотя бы на роль ее нового смысла.
Хазиэль поначалу думал, что темные чары вызовут в нем инстинктивное отвращение, и он не сможет погрузиться в них с головой - но опасался он зря. Его основательному, пытливому разуму казалось захватывающим изучать нечто принципиально новое - тем более в пику всем правилам Академии - а сущность описаний и схем не особенно его волновала. Это было просто отвлеченное знание, лежащее вне категорий хорошего и дурного - и, против всех ожиданий мага, с дальнейшими изысканиями его интерес не угас.
Шли годы. С момента первой, самой важной находки минуло уже достаточно времени. Хазиэль не вел ему счет: его полностью захватило новое увлечение, теперь он рыскал по изукрашенным залам библиотек и пыльным, давно забытым хранилищам только с одной целью - найти новые крохи наследия, некогда принадлежавшего Обсидиану. Его радовало все: заклятия, дневники, ритуалы и сказки. Незаметно для себя самого он сделался экспертом по темному клану, узнавая важные, проливающие свет на завесу тайны детали и все больше проникаясь его беспокойным духом, когда-то толкнувшим Обсидиан на гибельный путь.
Сам того не заметив, Хазиэль сошел с дороги, предначертанной Альвин для Перворожденных, и устремился в края, где нет ничего, кроме чудовищ и мрака. Но вздумай хоть кто-нибудь сказать ему это в лицо, будь то Владычица Пущи или сама богиня - он бы лишь рассмеялся. Ведь он не проводил ритуалов, не замышлял зла - и потому искренне почитал себя в безопасности.
Маг не кривил душой. Сотню лет он довольствовался лишь тем, что по крупицам собирал запретные знания, и в мыслях не держа однажды применить их на практике. Ему было достаточно лишь обладания, осознания, что надумай он сделать что-то всерьез - у него все получится. Но безобидное, в сущности, увлечение не прошло - да и не могло пройти бесследно. За долгие годы маг привык к жертвоприношениям и проклятиям, творимым лишь на бумаге. И переход от умозрительных построений к реальным был только вопросом времени.
Настал день, когда Хазиэль с замиранием сердца смешал пахнущую нектаром и горчайшими смолами смесь и призвал своего первого духа, поражаясь невозможному холоду, веющему от лишенного плоти создания. Когда он увидел вампира - красивого, злобного, юного - и с удивлением понял, что тот настолько ослаблен поставленными на Пущу щитами, что едва в состоянии двигаться. Когда с древних страниц одни за одним сходили прекрасные, ужасающие создания, исполняя его приказ - бессильные ему навредить, бессильные дать ему то, что он просит... Когда обозленный неудачами маг решил, что уже достаточно поиграл в детские игры, и его рука легла на раздел, посвященный вызову демонов.
...Как и предупреждала богиня, Дайрэн сразу почувствовал зов. Он был робкий и слабый, словно проситель не был уверен в том, что ему стоит якшаться с демонами. Зов шел из Пущи.
Ничего не стоило от него отмахнуться, пропустить, словно бы не заметив. Но Шиори просила, а Князь присовокупил к ее просьбе угрозу наказать того наглеца, который посмеет перехватить работу у Дайрэна. Поэтому у советника не оставалось другого выхода, кроме как позволить своей природе взять верх и проследовать за лучом пентаграммы, сияющей где-то там, в невообразимом далеко, за границей запретных для темных созданий земель. К клиенту следовало подобраться тихо и незаметно, чтобы его остроухие соплеменники как можно позже обо всем догадались, а защита не среагировала на вторжение. Пентаграмма вела надежно - но, увы, слишком уж шумно. Было бы недальновидно идти по звезде, оповещая всю Пущу о своем приближении. Так что демону предстояло искать путь в обход - более запутанный, скрытный, и, разумеется, куда более опасный и трудный.
Все трое - Дайрэн, Князь и богиня - знали только одну дорогу, которая позволяла незаметно пробраться в эльфийское логово. Темные Тропы... колдовские пути по изнанке мира, по ничейной, уродливой, не знающей слова закона земле и черным демоническим рекам. Если бы кто-то спросил у Дайрэна, чего в нем сейчас больше - азарта перед трудностью дела, или вполне объяснимого страха - тот вряд ли смог бы ответить: опасность бодрила, но и голову на плечах хотелось сохранить, по возможности, целой. Но этого ему никогда и никто не мог гарантировать - так что следовало просто работать, смотреть в оба и верить в свою удачу. Демон засек направление, хорошенько запомнил ауру, чтобы ненароком не потревожить кого-то другого, и нырнул на Вторую Грань.
Нож встретил Дайрэна пылью и колючим морозным ветром. После ликующего многоцветья Рубина ландшафты Второй казались однообразными, плоскими, выхолощенными. Звуки били наотмашь; краски расплылись, выцвели, оставив палитру белого с серым - стеклянное небо, блеклый серый песок, источенные ветром и временем скалы. Реки величаво текли в своих неизменных от века руслах, даже не помышляя о том, чтобы вздыбить волну и плеснуть - искристая, вязкая, отравно поющая тьма... нехоженые дороги, на которых не остается следов, тропы богов и мертвых...
Голоса рек завораживали. Ветер хлестал по лицу, выжимая слезы из глаз, в кармане вертелся серебристый осколок льда, не прорезая ткань и не тая... Дайрэн сжал в руке амулет, пожалованный ему новой хозяйкой, и ступил в опасные черные волны.
Под сапогами выгнулось дно. Вода встретила протестующим шелестом, так не похожим на гневный голос Альтар. Неужели он ошибся и вошел в пахнущие слезами и кровью волны Тиале или, упаси милосердная Бездна, Н'эши? Хвала Эштаар - нет: по глади скользнули блики, послышалась тихая песня - знакомая, дарящая твердость и силу река встречала своего беспокойного сына, обещая не быть к нему слишком жестокой. Ступни обожгло холодом; шаг - и холод скользнул до колен, рывком распространился до бедер...
Дыхание перехватило. Мир дрогнул, проваливаясь в трещащую голову Дайрэна. Ребра сжала ледяная ладонь, зрение стало обрывочным, мутным - словно смотреть сквозь туман или тучу песка. Все, что он привык считать незыблемым и реальным - развеялось дымом, осыпалось битым стеклом, открывая иные пласты бытия. Демон уже не чувствовал ног, не чувствовал, стоит он - или уже плывет. Закрыв бесполезные в мерцающей взвеси глаза, он ощущал, как вязкий поток вертит его, будто пушинку, как вода выпивает из тела тепло, с любопытством лижет щиты, стараясь добраться до пышущей тьмой и яростью искры, заменяющей демонам душу. Он надеялся только на то, что Шиори не пошутила, когда рассказывала ему о защите, что, укрывая свое естество коконом чар, он ничего не напутал в ее словах...
Дайрэн ждал, отдавшись на волю реки. Альтар растворяла его в себе, делала частью своего мрака и гнева. Гасила пылающий в узких зрачках огонь, уносила течением мысли, а чувства роняла на дно - тонким серым песком, мутно-белесым камнем... Нужно было держаться, позволить реке отобрать у себя все, что она посчитает лишним. И только когда тело стало чужим, прозрачным и легким, а разум обратился в ничто, в девственно-чистый холст, который еще только предстояло покрыть рунным узором - демон собрал все, что еще оставалось в нем своего, и отдал реке короткий приказ.
Измененная согласно Договору Вторая.
Эльфийская Пуща.
Хижина у отрогов Драконьих Гор...
Альтар вздохнула - и подчинилась. Они с Дайрэном уже были - одно, его воля была и ее волей тоже. Реке хотелось увидеть горы, облитые кровавым закатным огнем, пройти по шелестящей от ветра траве, заглянуть в темные окна жилища эльфийского мага. Выполнить все, что прописано по договору; от души поиграть. А потом выволочь жалкую, смердящую болью и страхом душу наружу - из-под обманувших спокойствием стен, из-под поставленного светлой богиней щита - и показать ей живой, настоящий мир. Заселенные прочими расами земли, утопающие в крови, грязи и слезах... Первую, полную чар и смеха чудовища... Вторую, стрясающую с души ненужную Вечности пыль... Великолепный Рубин... И жадное пламя Инферно, уготованное тому, кто по скудоумию вздумал связаться с демоном.
...Дайрэн очнулся от ощущения, будто держит в руке уголек, заполошно трещащий и сыплющий искрами. Или - полную горсть стекла и бритвенно-острого льда... злющий осиный рой, непрестанно жужжащий, возящийся, колющий пальцы крыльями, челюстями и жалами. Демон охнул, с проклятьем разжал ладонь, готовый стряхнуть, растоптать и испепелить любую мерзость.
В руке ничего не было. Ни углей, ни льда, ни ос. На изрезанных, перепачканных в подсыхающей крови пальцах темнели ожоги и свежие следы от укусов. В кармане дрожал амулет - едва заметно, дремотно, будто бы успокаиваясь.
Демон лизнул рану. Кровь была настоящей, так же, как и чуть влажная после "купания" ткань, и гудящая под ногами земля. Река вынесла его в измененные, почти безопасные Грани под Пущей. Так что следовало просто поблагодарить богиню иллюзий за избавление от отравленных снов, навеянных гневной Альтар. И, конечно, за пробуждение - собой и в своем собственном теле. Подземные реки иногда приносили с собой поглощенных - фигуры из мутного черного студня, недвижные, ко всему безучастные - плоть от плоти воды и тусклого камня...
Дайрэн с благодарностью коснулся ледяного осколка, отбросил с лица мокрые пряди и огляделся. Дым, мерцающий над водой... берег, поросший диковинными, будто сотканными из звезд и тумана цветами. Альтар ласково пела, омывая замшелые бока валунов и скользя по песчаной отмели. В Пуще река была не похожа сама на себя: прозрачная, невесомая, тихая, будто хрустальная тьма новорожденной ночи, напоенной чудесами и тайнами. Но если закрыть глаза, отрешиться от колдовского, навеянного волей Четверки сна - в плеске реки можно было почувствовать ту же ярость, угрозу и ужас, что и на демонических Гранях.
Снова обман, подумал Дайрэн, зябко поеживаясь от растворенных во тьме голосов. Интересно, остроухие тоже его чувствуют - хотя бы вполглаза, самым краешком опаленного Светом разума? Наверное, да - иначе с чего бы они так редко сюда захаживали?
Озоруя, Альтар прыгала по прибрежным камням, и ее голос был очень похож на смех. В густо-индиговом, затянутом радужным флером небе плыл месяц и кипящее черное солнце, похожее на зияющую в шелковой ткани дыру. Мимо промчалась стая грациозно-гротескных животных, состоящих, казалось, лишь из тумана, костей и торчащих отовсюду углов: настоящие кони, отраженные волей Второй - или, быть может, стремительные неуязвимые призраки... Посланник вздохнул, жалея, что не может все бросить и полететь следом за ними. И тут с неба снова обрушился зов, куда более громкий, плотский и грубый, чем во владениях Князя. В нем бились страх, жадность и нетерпение - адская, гремучая смесь, перед которой не устоять ни одному демону.
Не раздумывая и не сомневаясь, Дайрэн прыгнул - как был, уставший, промокший и злой, стоящий по колено в воде. Отпрянув, река отпустила свою неудавшуюся жертву; больное черное солнце протянуло навстречу руки и приняло демона в свои неживые объятия. Мир вспыхнул, растрескался и закружился. А когда колдовская пляска утихла, перед посланцем богини была дремотно шелестящая степь, утонувшие в темном бархате горы и ночь: душная, тихая, застывшая на самом краешке Первой. Демон сменил облик, пряча силу в смертную плоть, становясь почти неотличимым от эльфа... Еще шаг - сквозь вязкий дышащий сумрак, сквозь звезды, обманы и тени... И вот вокруг уже просто ночь, в которой ни грана загадок и чар, мрак, исчерканный качающимися стеблями трав, и безмятежно спящая Пуща.
...Колени дрожали, желудок сводило от голода - ритуал длился четвертый час, не желая увенчаться успехом. Свечи почти прогорели. Будто смеясь, тьма плескала в открытые окна, неся с собой запах земли и остывающих трав. Хазиэль устал звать. Он уже охрип от бесплодных попыток, скукожился от стыда, ярости и одиночества. Прорваться, получить от презираемой всеми Бездны ответ - даже в такой малости ему было отказано!
"Что я делаю?" - с болью подумал маг, сквозь ночь, усталость и слезы глядя на лужи мутного воска, на бесполезные амулеты и начерченную на полу пентаграмму. Яркая, ровная, нарисованная по всем мыслимым правилам - звезда остывала, не выполнив возложенную на нее задачу. Он в чем-то ошибся? Или адепты Обсидиана лгали - долго, умело и изощренно, убедив прочие кланы в том, что познали величие Тьмы? Смирившись, что сегодня он ничего не добьется, Хазиэль со стоном переступил с ноги на ногу, разминая затекшие от долгой неподвижности мышцы, захлопнул обернутую в змеиную кожу тетрадь и потянулся за смоченной в ароматическом уксусе тряпкой, чтобы стереть пентаграмму. Сейчас он уберет следы, что-нибудь съест и сразу же ляжет спать, а завтра попробует снова!
Скользнув по морщине, оставленной тревогами нынешней ночи, на пол упала слеза и расплылась неопрятным пятном. Рука дрогнула, не в силах сгубить совершенство начертанной алым гармонии. Мага ощутимо шатало - конечно же, он не решился убить соплеменника ради такой малости. Использованная в ритуале вызова кровь принадлежала ему самому - быть может, именно в этом и крылась причина неудачи волшбы...
Раздался стук в дверь.
Линии пентаграммы вспыхнули, засияли льдисто-багровым, как и обещал автор трактата.
Хазиэль, не веря, смотрел на невозможное диво, потом зябко передернул плечами и пошел открывать.
- Ты звал. Я пришел.
Дайрэн процедил заученную до последнего придыхания формулу, презрительно глядя на старика в пыльном, расшитом звездами и полумесяцами балахоне. По зову ему думалось, что клиент должен быть значительно младше - как и положено совершенному, вечно юному эльфу - или это разочарования и тревоги оставили на нем след? Нечесаные темно-русые волосы были наполовину седы; костистое худое лицо расчертили морщины. Кисти рук покрывали пигментные пятна - впрочем, с таким же успехом это могли быть пятна от едких вытяжек и декоктов: эльф был магом, а между алхимиками и магами - очень тонкая, не всегда уловимая грань. Время на совесть поработало над лицом и немощным телом, однако даже на беглый взгляд было ясно, что клиент и в юности не блистал красотой. Что очень странно, как для эльфа, а в особенности - для эльфийского мага. Судя по рваной, еще не устоявшейся ауре, ему всего-то было две, от силы, три сотни лет... Демон знавал магов, разменявших пятую сотню, но выглядящих, как юнцы - неважно, с помощью эликсиров, замедляющих старение чар или банальных косметических притираний. Сильные маги, все как один, донельзя тщеславны, и это тщеславие распространяется также на внешность - что же могло вынудить эльфа, прирожденного ревнителя красоты, махнуть на себя рукой? Несчастная любовь? Или?..
Дайрэн шагнул вперед, расценив молчание как приглашение.
Под сапогами хрустнул рассохшийся коврик, сплетенный из тростника, по стене метнулась косматая тень. Старик глядел на позднего гостя, будто на выходца из Инферно, и глаза у него были как чайные блюдца. Так вот почему богиня настояла на том, чтобы посланник явился в обличии эльфа! Приди демон в своем истинном облике, эльф бы со страху отдал Альвин душу - и сорвал оговоренный с Князем контракт!
Дверь хлопнула, подчинившись желанию Дайрэна. Убогий домишко вздрогнул - от покоробленного настила до крыши. Упала и разбилась какая-то стеклянная дребедень, затрещав, погасла черная витая свеча на полу. Взвизгнув, старик отскочил в угол, растерянно навис над заваленным хламом рабочим столом, явно не зная, за что хвататься вперед - за тряпку, чтобы скорее стереть пентаграмму, или за тусклый, выточенный из черного камня нож с длинным изогнутым лезвием.
Демон узнал оружие - таким когда-то давно проводили свои ритуалы маги Обсидиана. Бездна, сколько же лет прошло... изгнанные из Пущи маги были решительными, жесткими, сильными, точно знающими, что и какой ценой им нужно - нынешний заклинатель даже в подметки им не годился. Никакой человечишка - и, верно, никакой маг... Значит, клиент сам был виной своего бедственно положения... в сущности, ничего удивительного - в какие времена случалось иначе?
Сдерживаясь, чтобы не засмеяться, демон отвесил небрежный поклон и растянул узкие губы в улыбку, долженствующую обозначать дружелюбие. Вышло плохо; впрочем, философски решил посланник, для такого недотепы - сойдет!
- Приветствую вас, уважаемый, - процедил он хозяину, сдерживая желание рявкнуть во весь голос - так, чтобы с потолка балки посыпались. - Чего изволите и чем намерены платить за работу?
Маг опасливо выпрямился, будто бы ожидая, что гость в любой момент может кинуться. Трясущейся рукой схватился за нож, тут же его оттолкнул, стиснул зубы и рискнул окинуть пришельца взглядом. Не задержавшись на черном щегольском наряде с шитьем и запыленных сапогах, прикипел к алым глазам и узкому породистому лицу: отчетливо не человеческому и все-таки - не вполне эльфийскому...
Демон еще раз улыбнулся - на сей раз мягко, со вкусом, сверкнув белизной острых, как иглы, клыков и позволяя пламени разгореться в зрачках. Клиент охнул и снова нырнул за стол.
- Т-т-ты к-кто? - тонким, дрожащим от волнения голосом проблеял старик, выглядывая из-за пузатой реторты - как будто та могла хоть чем-то его защитить. Колдовать он даже и не пытался: то ли никак не мог собраться с духом, то ли его специализация изначально была иной - не связанной с боевыми разделами магии.
- Демон, - любезно пояснил Дайрэн, наслаждаясь выражением откровенного ужаса в выцветших серых глазах. - Ты звал демона. Так кого ты ожидал увидеть? Спрашиваю еще раз: каково твое желание, прах?
Демон! Хазиэль облизнул пересохшие губы, не зная, что отвечать. В голове плескался восторг и тупая, сверлящая виски и затылок боль от присутствия иномирового создания. Подготавливая ритуал, он не смел и надеяться, что на его вызов так быстро ответят. И уж тем более не побеспокоился о том, чтобы заранее придумать желание. В сущности, он был рад уже тому, что существо пришло по его приказанию, это само по себе было наградой. Но, кажется, демон не может уйти просто так... ему нужно дать задание, высказать какую-то просьбу, чтобы он мог ее выполнить - и спокойно убраться в свое измерение, из которого его выдернул зов.
Маг посетовал, что не удосужился как следует изучить хроники и прочитать впечатления очевидцев. Если бы не эта оплошность, он бы сейчас знал, что отвечать прошедшему сквозь миры существу. Демон знает эльфийский... знает, что и как должен делать. Значит, существует некий свод правил... кодекс, регламентирующий их невероятную встречу, обязательный для исполнения как призывающему, так и тому, кто пришел на призыв. А он, маг, даже понятия не имеет, чего от него ожидают! Неудачник... даже тут - неумеха и неудачник!
- Желание? - переспросил Хазиэль, тщательно подбирая слова. - Конечно, я поведаю тебе о своих желаниях. Но прежде ответь: что ты способен сделать?
- Стандартный набор, - скучая, промолвил демон. В алых глазах промелькнуло что-то похожее на отвращение - будто он так часто был вынужден говорить эту фразу, что ему тошно от одной мысли, что придется прямо сейчас снова ее повторить. - Золото, серебро, самоцветы. Сталь, включая зачарованные клинки. Редкие ингредиенты и артефакты. Сила, в том числе - магическая... власть, в оговоренных типовым договором пределах. Смерть: объекты из разрешенного перечня, место, время и способ - по вашему выбору... Живые люди и эльфы - для любовных утех, пыток и рабства; члены королевских домов - по отдельному прейскуранту. Словом, любой каприз, за исключением всеобщего благоденствия, битв с драконами и богами и построения справедливого мироздания - эти дела проходят уже не по нашему ведомству... Да ты просто скажи, чего тебе хочется, а дальше я уже сориентирую.
- Понятно... - задумчиво протянул маг, прикидывая возможности. Было бы славно попросить себе магической силы, уважения и богатства... Или безвозвратно утраченных магических схем, редких компонентов для эликсиров... Или, еще лучше - обожания, всеобщей любви, чтобы самые прекрасные из эльфиек с восхищенными вздохами пали к его ногам, а влиятельные сановники с полуслова прониклись приязнью?
Стоило демону спросить о желаниях - и с тщанием возлелеенная броня стоицизма и самоотречения сразу дала брешь. Хазиэль понял, что удручен своим нынешним существованием, что хочет всего - и разом. О, как бы он сделался счастлив, если бы демон и вправду исполнил его желания! Эти мечты были невыразимо приятны - лучше книг, лучше беседы в кругу друзей и вина. Маг наслаждался ими, как путник, впервые припавший к воде после недельных скитаний по бесплодной пустыне, пока в его голове молнией не вспыхнула мысль: если демон выполняет работу, она ведь должна быть как-то оплачена?
Полный тревоги и предвкушения, маг поднял на гостя затуманенный сладкими грезами взгляд:
- А цена? Не соблаговолите ли пояснить этот момент?
- Что тут неясного? - пришелец по-змеиному зашипел, нетерпеливо повел плечом, явно жалея, что позволил втянуть себя в разговор. - Ты говоришь желание, я его исполняю. Цена - твоя жизнь. Или - чья-нибудь жизнь, над которой ты властен: дети, супруги, родня по крови... Мне, в общем, без разницы. Ну так что? Ты, наконец, определился, чего хочешь? И чем будешь платить?
- Я хочу магической силы, - медленно, будто пробуя каждое слово на вкус, промолвил Хазиэль, с изумлением понимая: вот это и есть то, чего он действительно хочет. - И знаний... всех темных знаний, которые ты можешь мне предложить.
"Всех? - с глумливым восторгом подумал демон, кланяясь, чтобы скрыть вспыхнувшее в глазах злорадство. - Даже Князь не желает всех: есть вещи, которые для своего же блага - лучше не знать... Но отговаривать - не в моих правилах. Пожалуй, это будет даже забавно - узнать, сколько мрака ты выдержишь..."
- Принято. А что насчет платы? Вынужден предупредить - убивать придется тебе самому... и чем отдаленней родство - тем выше цена.
- Ничего, - процедил маг, осознавая, какая малость отделяет его от желанного счастья: лица тех, кто все эти годы насмехался над ним за спиной, строил козни, обливал презрением, отвращением, жалостью... - Моей платой будут братья по крови - клан Хрусталя... столько, столько потребуется.
"Да будет так..."
Дайрэн одобрительно улыбался, глядя, как клиент кровью подписывает контракт: размашисто, не колеблясь, даже не прочитав толком. Явно не обратив внимания на крохотную приписку, добавленную по настоянию Леди. Богиня решила подстраховаться, обезопасив ночную нечисть самым надежным из существующих способов - за исполнением договора следят не только Князь и Владычица Эштаар, но и само мироздание... Перечислив разделы темного знания, с которым он обязуется познакомить клиента, демон скороговоркой зачитал уточнение - никогда, ни при каких обстоятельствах не призывать ночную нечисть из Пущи - уже зная, что все было впустую. Ни дополнительный пункт соглашения, ни угроза, благоразумно переданная на словах, уже не имели значения: клиент осознал, что вскоре будет повелевать сущностями, перед которыми даже высший вампир - не более чем комар.
Заполучив договор, маг бы и так больше не тронул никого из свиты Шиори. Следовательно, настоящей целью богини было обеспечить ему такую возможность, заставить кого-то ответить на зов - и не дать посланцу превратиться в мишень, в раба княжеской воли и нарисованной магом звезды... Ну что ж... это, пожалуй, лестно - оказать богине услугу. И заодно - поразвлечься: у Дайрэна давно не случалось клиентов-эльфов, он уже и думать забыл, какими забавными могут быть остроухие...
...Они начали с самых основ. С проклятий, запретных декоктов и ядов. Потом перешли на нежить: демон монотонно излагал правила ее призыва и подчинения, описывал нрав, пищу, привычки, перечислял сильные и слабые стороны... Маг прилежно записывал самое важное - то, чему позднее суждено будет стать "Черной Книгой" неизвестного авторства - даже дышать забывая от радости. Тайные знания - все, которые есть! - и только ему одному!
Хазиэль и не подозревал, что запретные сведения демон получил от Шиори. И что в каждой теоретической выкладке, в каждой схеме призыва имеется незаметный смертному глазу изъян: допускающая двойное толкование фраза, неточность, ставящая под угрозу жизнь заклинателя. Богиня хотела, чтобы у эльфов надолго пропала охота командовать силами ночи - и, Бездна ее забери, демон видел, что она своего добьется... уже добилась.
Открыть правду, чтобы получить право на ложь... Раздать противнику крапленые карты - и позволить сыграть по-честному. Формально это не тянуло ни на неисполнение договора, ни на нарушение Кодекса: все описания были верными, чары - работали. А от несчастных случаев не застрахован никто, даже маги... И именно магам перво-наперво следует заучить наизусть главный принцип темного мира и темного знания: верить нельзя. Ни в чем, никогда, никому... В особенности - демонам, подосланным в Пущу богами, у которых на тебя имеется зуб.
...Княжеский двор, Инферно и Бездну он специально придержал на десерт. И в течении долгой, немыслимо долгой ночи рассказывал магу о Нижних Мирах, а напоследок позволил взглянуть за Грань. Увидеть мертвое солнце; всей кожей почувствовать бесплодную белесую землю. Ощутить биение камня, горечь песка и жуткий, вечно голодный плеск отравленных рек: холодных, незыблемых, черных, явившихся в тварный мир прежде духов, драконов и эльфов - и пребудущих в нем до конца времен, когда пепел гор, людей и богов развеет по звездам ветер...
Уходя, демон знал, что все сделал правильно. В глазах подопечного сияло безумие, обещающее окружающим множество игр и сюрпризов. Оказывается, и эльфы ему подвержены - так же, как прочие... Ну что же, Дайрэн ничего другого от них и не ждал.
|
