Кисельников Дмитрий Артемович : другие произведения.

Игрок, проклятие Рейнхеймов

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Скучно быть принцем. Очень скучно. А болтаться по галактике и вляпываться в сомнительные истории - весьма даже весело. Друзей, опять же, подходящих завести можно...

  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
  ПРОКЛЯТИЕ РЕЙНХЕЙМОВ
  
  
  
   Чего терпеть не могу, так это официоза. Хотя, казалось бы, пора привыкнуть, но - не могу. Быть может, мои родственники правы, считая меня сумасшедшим. Дверь тронного зала распахнулась, и церемониймейстер, для пущей важности громыхнув своим жезлом об пол, торжественно возвестил:
  - Его светлость принц Рой Аддон Синтерийский!
   Я прошел мимо этого раззолоченного ливрейного пугала, преодолел длинный, помпезно разукрашенный зал, поклонился и произнес привычные, давно набившие оскомину слова:
  - Доброе утро, ваше величество.
  - Доброе утро, принц, - раздалось в ответ, и я занял место, положенное мне по рангу и возрасту: справа от трона, на пятой ступени ведущей к нему лестницы.
   От дверей донесся еще один удар церемониймейстерского жезла и раскаты церемониймейстерского голоса:
  - Его светлость герцог Оноре де Риваль Сен Джорм, министр его величества!
   Мне стало тошно. Утренний прием у Императора - пожалуй, самая занудная процедура из всех, какие случаются за день. Это же просто свихнуться можно - выслушивать каждое утро длиннющий список имен, да еще, к тому же, практически никогда не меняющийся.
   Я украдкой взглянул на часы. До окончания церемонии оставалось еще минут двадцать. Потом завтрак - процедура менее мучительная, но тоже не слишком приятная: прекрасные блюда королевской кухни теряли половину своего очарования из-за того же плесневелого
   Традиционализма, которым здесь сопровождалось все, начиная от пробуждения и заканчивая отходом ко сну. И даже сон. Традиционализм отравлял всю здешнюю жизнь. Чертовски неприятно сидя за столом изображать из себя деревянный чурбан, контролировать каждое свое движение - не дай Бог, какое-то из них окажется не вписанным в Уклад Двора Аддонов, говорить исключительно на предписанные темы... Может, кому-то все это и нравится, но я к числу таковых не принадлежу.
   Похоже, все допущение на утренний прием собрались... Ага, так оно и есть. Церемониймейстер дважды грохнул по несчастному полу своей дубинкой и объявил:
  - Его величество готов выслушать просьбы своих подданных.
   Над тронным залом повисла тишина. Можно подумать, у подданных его величества нет никаких просьб. Расфуфыренный церемониальный болван поднял свою резную палку, чтобы возвестить окончание приема, когда я, наконец, решился и шагнул вперед. Все настороженно уставились на меня - видно решили, что я опять выкину какую-нибудь пакость. Они все еще не могли забыть, как двенадцать лет назад, будучи еще совсем ребенком, я приклеил к жезлу церемониймейстера детонатор от фейерверка. В результате церемония была сорвана, и все кроме меня впали в уныние. Потом, правда, в уныние впал уже я, но это не важно. Не люблю я об этом вспоминать, кроме того, это было так давно. Не знаю, чего они от меня ждали на этот раз.
  - Прошу аудиенции его величества, - сказал я. Похоже, двор был несколько разочарован.
  - Я приму вас сразу после завтрака, принц, - объявил король после секундного раздумья.
   Как только я вернулся в строй, церемониймейстер, словно поставив точку, вогнал жезл в пол и пояснил для тех, кто еще ничего не понял (если таковые тут были):
  - Прием окончен. Его величество приглашает всех присутствующих к совместной трапезе. Завтрак будет подан в голубой гостиной.
   Тоже мне, первооткрыватель! Да в нашем милом дворце уже четыреста семьдесят лет завтрак подавался только там. И, сдается мне, будет подаваться там же еще по меньшей мере четыреста семьдесят лет. Строго соблюдая субординацию, двор начал перекочевывать в сторону завтрака.
  
   За завтраком я позволил себе немного расслабиться и вскоре почувствовал прилив сил и храбрости. Я надеялся, что их хватит на предстоящий разговор с отцом. Его скрупулезность в соблюдении этикета меня просто убивала. Возможно, повинна в этом была моя детская болезнь. Уж не знаю, чем я там болел - я тогда был слишком маленьким, чтобы в этом разобраться. Поскольку наши врачи были не в состоянии меня починить, отец отправил меня на Землю, где я в результате провел два с лишним года. Когда я вернулся, то, разумеется, не имел об этикете ни малейшего представления и, мало того, иметь его желания не испытывал. И вот теперь я болтался по дворцу без всякого дела, испытывая отвращение ко всему, с чем сталкивался и не имея возможности даже удалиться в свое имение - на Синтерию, поскольку еще не достиг королевского совершеннолетия (двадцати семи лет) и, соответственно, управлять имением не мог.
   Трон Аддонов мне не грозил, так как я был только пятым сыном короля. Четверо старших братьев сводили мои шансы практически к нулю, что приводило меня в бешеный восторг: если бы я был прямым наследником, то давно бы уже повесился, Но, поскольку я таковым не являлся, у меня был шанс смыться отсюда, ибо насущной необходимости в моем присутствии при дворе не было.
  
   Дверь тронного зала распахнулась, жезл врезался в пол.
  - Его светлость принц Рой Аддон Синтерийский.
   Я остановился перед троном. Его величество Эдгар Аддон Шестой вонзил в меня взгляд, как вонзают вилку в бифштекс.
  - Я вас слушаю, принц, - наконец произнес он.
  - Отец, - на какой-то момент я вдруг забыл, зачем пришел сюда. - Отец, мы с вами здесь вдвоем. Неужели вы не можете ни на миг отбросить этот дурацкий этикет и побыть - хотя бы немного, всего несколько минут, не королем, а просто человеком? Зачем вы прячетесь за все эти условности? - я замолчал. Над нами повисла гнетущая тишина.
  - Я вас слушаю, принц, - его взгляд буквально прожигал во мне дыры. Я молчал. Я ждал ответа.
  - Нет, Рой, я не могу позволить себе расслабиться. Стоит хоть на секунду забыть, что ты - король и ты уже не скоро вновь себя им почувствуешь. Это наносит вред, непоправимый вред государству, - в его глазах мелькнуло что-то похожее на тоску - тоску по утерянной человечности, впрочем, это длилось лишь мгновение. - Я вас слушаю, принц, - передо мной вновь сидел Эдгар Аддон шестой.
  - Ваше величество, я хочу покинуть двор, я хочу покинуть пределы Аддонского королевства, - я замер, поражаясь собственной смелости.
  - Чем вызвано ваше желание, принц, - на лице отца не отразилось и тени каких-либо эмоций.
  - Вы знаете, ваше величество, что с шести до восьми лет я жил на Земле. Возможно, именно поэтому я тяжело переношу ограничение моей личной свободы рамками этикета. Кроме того, эти два года, проведенные на Земле, возбудили мое любопытство. Я хочу посмотреть как живут люди в других местах. Поэтому я прошу ваше величество отпустить меня.
  - Что заставляет вас обращаться с этим ко мне? Ведь вы можете уехать не спрашивая моего разрешения?
  - Мне кажется, это было бы невежливо, - я замялся. Отец поставил меня в дурацкое положение, но, похоже, у него на это были свои причины. - Кроме того, вы, в конце концов, мой отец. Я вас люблю, как это и положено сыну, согласно этикету, выдуманному природой, и не могу позволить себе оскорбить вас подобным образом.
   Отец долго молчал, и мне уже показалось, что его ответ будет отрицательным, но тут он спросил:
  - Когда вы собираетесь отбыть, принц?
  - Я хотел бы уехать сегодня, - ответил я, чувствуя, как все сжимается у меня внутри.
  - Нет! - он покачал головой и неожиданно улыбнулся. Видимо, его развеселил мой расстроенный вид. - Я хотел бы, чтобы вы остались с нами до завтра. Вы монете уехать сразу после обеда.
  - Благодарю вас, ваше величество, - прошептал я, сгибаясь в поклоне, чтобы отец не увидел моей излишне радостной физиономии.
   Его величество Эдгар Аддон шестой поднялся, давая понять, что аудиенция окончена. Я пулей вылетел из тронного зала и помчался к себе собирать вещи.
   Свободен!.. Ну, или почти свободен. Чуть больше чем через сутки я покину дворец и, даст Бог, нескоро сюда вернусь. И к чертовой матери все эти этикеты, правила и Уклады. Я буду вставать когда захочу, есть когда захочу и как захочу - даже руками, если мне это приспичит, и развлекаться всеми известными способами, дабы отплатить себе за все эти унылые придворные годы. И еще я увижу мир - мир, не ограниченный стенами дворца и не связанный по рукам и ногам паутиной традиций.
   О том, куда я направлюсь и чем конкретно буду заниматься, я имел весьма смутное представление. Точнее говоря, представления об этом я не имел вовсе. Но в этом тоже была своя прелесть. Пусть будет так: завтра после обеда я заявлюсь в порт и возьму билет на первый же рейс. А когда где-нибудь окажусь, тогда и подумаю, что мне делать и куда направляться в дальнейшем. Главное, чтобы это "где-нибудь" оказалось подальше отсюда.
   Я вытащил из шкафа огромный чемодан, уложил в него необходимую с моей точки зрения одежду, пару книг, шкатулку с драгоценностями (их я, правда, взял не все), сверху пристроил зачехленную шпагу и пару пистолетов и с трудом закрыл крышку. Отойдя на пару шагов я полюбовался на результаты, воображая себя бывалым путешественником. Тогда я еще не знал, что бывалые путешественники не таскают с собой чемоданов размером метр на полтора.
  - Принц Рой Аддон Синтерийский!
   Ранее казавшийся бесконечным путь через тронный зал, сегодня вдруг оказался необычайно коротким - возможно потому, что мне не скоро предстояло проделать его снова.
  - Доброе утро, ваше величество.
  - Доброе утро, принц, - в глазах отца мне почудилась насмешка. Я занял свое привычное место. Сегодня унылая процедура утреннего приема казалась мне удивительно приятной.
   Из состояния эйфории меня вывел двойной удар церемониймейстерского жезла.
  - Объявление его величества! - торжественно возвестил обладатель сего предмета. Король поднялся.
  - Господа, - очень торжественно начал он. - Я хочу сообщить вам, что сегодня принц Рой, согласно своему решению и с моего позволения покидает Эйм и отправляется путешествовать. По этому поводу сегодня, в Большой Трапезной зале состоится торжественный обед, на который я, от лица и по просьбе принца приглашаю всех присутствующих, а так же их друзей и родственников.
   Толпа придворных принялась хором благодарить его величество Эдгара Аддона шестого, а так же его светлость принца Роя Аддона Синтерийского - меня, то есть, а я стоял как огородное пугало, разинув рот, и ничего не понимал. В транспортабельное состояние меня привели только привычные слова церемониймейстера:
  - Прием окончен. Его величество приглашает всех присутствующих к совместной трапезе. Завтрак будет подан в голубой гостиной.
   Вам не доводилось быть на торжественном обеде во дворце? Нет? - значит, вы не имеете ни малейшего представления о том, что это такое. Во время такого обеда мало кто сидит за столом: большинство гостей ходит стадами по залу, перемещаясь от стола к столу, и рассуждают о науке и искусстве, о которых две трети из них не имеют ни малейшего представления, а так же о качестве и ассортименте подаваемых блюд и напитков, в каковых те же две трети разбираются не лучше, чем старая дева в сексе. Все делают все, что хотят, но, как правило, не делают ничего. К окончанию обеда гости обычно настолько загружают свои желудки, что оказываются не в состоянии не только двигаться, но даже связно говорить, что, впрочем, всех вполне удовлетворяет,
   Обед, который давался по случаю моего отъезда, не являлся исключением. В меню, составленном придворными диетологами, (это такие специалисты по еде, которые разбираются во всем, кроме диеты), было означено триста семьдесят блюд и сто шестьдесят четыре напитка - от холодной воды до подогретой водки.
   Все, как водится, бродили туда-сюда и говорили на модные темы. Самой модной темой был мой отъезд. Единственным человеком, с которым эта тема не обсуждалась, был я. Краем уха я слышал по меньшей мере дюжину различных предположений о причине моего отбытия. Одни говорили, что все дело в том, что я повздорил с отцом, и он попросту прогнал меня с глаз долой, другие - что я выкинул какую-то пакость, и его величество отправил меня в ссылку; третьи считали, что я влип в некрасивую историю с некоей милой дамой (при этом называли не менее десятка имен), и что ее муж грозился меня убить посредством наемного убийцы, от какового я и спасаюсь. Были еще версии о секретной миссии, о происках моих старших братьев и всякая подобная мура. Все это обсуждалось громким полупьяным шепотом, который стихал при моем приближении и снова возникал, стоило мне отойти на пару шагов. В общем, все было очень мило и забавно. Пять с лишним сотен приглашенных, их друзей и чьих-то родственников с завидным аппетитом поглощали триста семьдесят наименований блюд, заливая их королевскими винами, и чесали языки об острые, свежие и совершенно бредовые сплетни.
   Едва шум в зале начал спадать, свидетельствуя о том, что веселье пошло на убыль, и гости готовы к тому, чтобы отправиться по домам (каковая готовность, впрочем, весьма относительна, так как путь от стола до дверей они могут проделывать часа да), я поднялся на помост, на котором стояло кресло короля, поклонился и сказал:
  - С позволения вашего величества, я хотел бы отбыть как можно быстрее.
  - До свидания; принц, - отец сегодня был на редкость сентиментален. - Надеюсь, вы не запятнаете честь рода Аддонов.
  - Постараюсь, ваше величество, - обнадежил я отца и, проделав все необходимые с точки зрения этикета телодвижения, наконец-то выбрался из душного прокуренного зала.
   В моей комнате меня уже ждал слуга, который должен был сопровождать меня до порта. Едва я появился в дверях, как он подхватил мой чемодан, выскочил в коридор и замер, ожидая моих распоряжений.
   Я велел ему отнести вещи в гараж, вызвать шофера и ждать меня в машине. Слуга был хорошо вышколен: едва я перестал говорить, как он исчез из моего поля зрения.
   Я сделал круг по своим комнатам, прощаясь с привычными, ставшими почти родными вещами, запер дверь и направился к гаражу.
   Швейцар, едва завидев меня спускающимся по лестнице, схватился за телефон, так что когда я вышел за дверь, у подъезда уже ждала машина. Слуга распахнул дверцу, я плюхнулся на сиденье. Водитель плавно поднял катер на минимально возможную высоту - с таким расчетом, чтобы только не задеть крыш дворца, и мы стремительно понеслись в сторону порта. Я глубоко вздохнул и, откинувшись на спинку, закрыл глаза: первый шаг к новой жизни был сделан.
  
   Оставив слугу ждать меня в машине, я направился к кассам. Сунув голову в ближайшее свободное окошко и обнаружив за ним симпатичную улыбчивую девушку, я растянул рот от уха до уха и спросил:
  - Какой рейс отправляется первым?
  - Простите? - она, похоже, не поняла меня.
  - Хм... Ну, скажем так: на какой из ближайших рейсов у вас есть билеты?
  - Через двадцать минут отправляется катер-комплекс на внешний порт. Если вы сядете на него, то успеете либо на рейс челнока Эйм - Лорана, либо на экспресс, идущий до Олвира-12. Места на оба эти рейса остались только по классу "люкс"".
  - Это-то мне как раз и надо! Люкс, одноместный, только не до Олвира, а чуть поближе.
  - До Трейта?
  - Ну, пусть будет до Трейта,- согласился я, старательно делая вид, что как раз Трейт-то и является целью моего путешествия, миром, в который я мечтал попасть всю свою сознательную жизнь. Хотя, как вы, наверное, догадываетесь, я не имел об этом самом Трейте ни малейшего представления, поскольку только что впервые о нем услышал.
  - С вас тысяча двести империалов Ассоциации, - осторожно, словно проверяя мою реакцию, сообщила кассирша.
   Я малость погрустнел - отнюдь не из-за расходов, которые во-первых, были не столь уж внушительны, а во-вторых, меня мало волновали - просто, судя по сумме, названной девушкой, этот Трейт находился у черта на куличиках. Ну что ж, он, я надеюсь, ни чем не хуже любого другого места. Я протянул деньги и получил билет.
   С трудом отыскав на стоянке свой катер, я забрал чемодан и отправил машину обратно во дворец. До посадочной площадки багаж я тащил сам - из глупой гордости. Особенно - вторую половину пути, когда наконец понял, что вряд ли дойду до трапа - скорее всего, мне суждено скончаться прямо посреди зала ожидания, убитым неимоверной тяжестью поклажи. Попутно я успел посочувствовать слуге, который был вынужден таскать этот груз по дворцу. Однако, к величайшему своему удивлению, я добрался до трапа катер-комплекса живым и, даже, насколько я могу судить, почти здоровым.
  
   До старта оставалось две минуты и я как раз успел сдать багаж на попечение стюарда и устроиться в кресле. Перелет до внешнего порта занимал два с половиной часа, так что, я успел выспаться и заскучать. Поэтому, как только катер-комплекс пришвартовался к шлюзам внешнего порта, я сдал чемоданы в багажно-сортировочный отсек (это такое специальное ведомство Астрослужбы, созданное с единственной целью - терять вещи пассажиров), оставил диспетчеру свои билетные данные и отправился в библиотеку, чтобы обзавестись хоть какой-нибудь информацией о месте, в которое я направлялся.
   Трейт оказался заштатной аграрной планетой, единственным достоинством которой являлся небольшой, но достаточно приятный гостинично-туристический комплекс. Меня все это вполне удовлетворяло. Я решил остановиться там на некоторое время, чтобы осмотреться и решить, что делать дальше.
   Я зашел в кафе, выпил чашку кофе и, запасшись газетами, двинулся к посадочному лайнеру; рассудив, что лучше не мозолить глаза толкающимся пассажирам, рискуя на каждом шагу быть узнанным. Конечно, моя физиономия не так уж часто мелькала, на страницах светской хроники, но и того что было могло вполне хватить. А становиться объектом любопытства подданных Аддонского двора мне сейчас не хотелось.
   Я благополучно добрался до своей каюты и обнаружил там уже ставший ненавистным чемодан. Запинав его подальше в угол, я развалился в кресле и закурил.
   Олвирский экспресс относился к той категории транссистемных лайнеров, которые не делают остановки в промежуточных пунктах. Они забирают пассажиров с посадочного лайнера, встречающего их на окраине внесенной в маршрут системы, высаживают на него тех, кому нужно выходить и, не останавливаясь, отправляются дальше. Таким образом, на посадочном лайнере мне предстояло провести время, необходимое для разгона и выхода оного к точке рандеву - то есть, неделю. Затем, судя по расписанию, почти столько же - на самом экспрессе, чтобы добраться до Трейта, и еще неделю на трейтском посадочном. Всего, выходит, двадцать номинал-суток. Или чуть больше.
   Я бросил окурок в щель утилизатора и принялся за дело. Прежде всего я всесторонне исследовал свою каюту, справедливо полагая, что "люксы" на всех кораблях Ассоциации одинаковы, а поскольку я собираюсь много путешествовать, то мне не мешало бы иметь о них как можно более полное представление,
   "Люкс" состоял из трех комнат: гостиной, кабинета и спальни. Кроме того, в нем имелась небольшая прихожая.
   Спальня и кабинет никакого уважения к номерам подобного типа не вызывали: это были небольшие, скромно оформленные помещения, все различие между которыми заключалось в том, что в одном стояла большая квадратная кровать с пристроенной к ней тумбочкой, а в другом - стол и два кресла.
   По всей видимости предполагалось, что пассажир будет основное время проводить в гостиной, которая была для этого приспособлена наилучшим образом.
   Обнаружив в одном из шкафов бар, я запасся бутылкой коньяка и вновь обосновался в облюбованном мною кресле, с целью просмотреть газеты.
   Первое, что я сделал, это поперхнулся коньяком, ибо едва открыв страницу светской хроники, уткнулся в свою собственную, огромного - не меньше чем на пол-экрана - физиономию. Под оным изображением стояла пояснительная подпись: "Принц Рой Аддон Синтерийский, пятый сын Его Величества Эдгара Аддона шестого, Императора Эйма". Далее сообщалось, что этот самый вышеозначенный принц Рой, отбыл сегодня из дворца не имея определенной цели и, соответственно, путешествуя для собственного удовольствия, что путешествует он инкогнито, так как не хочет шума вокруг своей персоны и что по этой же причине он не сообщил никому своего маршрута. Моя инкогнитская физиономия, помещенная над этой грудой слов, явно оставляла желать лучшего, если бы не подпись под снимком, я бы никогда не поверил, что это я. У меня просто не могло быть такого выражения лица. Да если бы я встретил типа с такой Физиономией где-нибудь во дворце, я бы сразу же, не задумываясь, вызвал его на дуэль. Все это привело меня в довольно мрачное расположение духа, которое усугублялось мыслью, что с анонимностью мне на какое-то время придется распроститься, ибо после этой статейки меня узнает каждая собака, прочитавшая сегодняшний выпуск "Колец Эйма" (если только собаки умеют читать), не говоря уж о людях. Следующий из всего этого вывод был прост и до безобразия неприятен: до посадки на Оолвирскяй экспресс, где ничего не стоит затеряться в толпе, покидать каюту мне противопоказано.
   В одном из углов комнаты хрюкнул динамик. Я машинально поднял голову и попытался его рассмотреть, но вскоре бросил это неблагодарное занятие и прислушался к доносившимся из него словам :
   "Господа! Капитан Джеймс Энтайр и экипаж посадочного лайнера "Агат-045." рады приветствовать вас на борту. Наш рейс продлится семь номинал-суток. На борту во время полета для вас работают бар, ресторан, тренажерный зал, бассейн, казино. Экипаж приложит все усилия для того, чтобы ваш рейс проходил легко и комфортабельно. До старта осталось шестьдесят секунд. Во избежание неприятных ощущений, просим пассажиров занять кресла, установленные в гостиных их кают. Спасибо за внимание."
   Поскольку я и так уже находился в указанном кресле, их сообщение меня не особенно взволновало. Я отхлебнул коньяку и расслабился. Не знаю уж, какие у них там предполагались "неприятные ощущения" в момент старта, но я, во всяком случае, ничего не почувствовал. 0 том, что мы уже стартовали, я узнал только тогда, когда одна из стен гостиной, оказавшаяся экраном, замигала и открыла вид на удаляющийся порт. Я помахал порту рукой и сдобрил радость расставания с Эймом внушительной порцией коньяка.
   Из полумедитативного состояния, в которое меня погрузило ощущение мягкого, теплого, искрящегося коньячного клубка, прокатившегося по горлу, меня вывело занудное жужжание зуммера. Кто-то звонил в дверь моей каюты.
  - Войдите, - крикнул я.
   Из прихожей донесся тихий вздох распахнувшейся и вновь закрывшейся двери, и мгновением позже, на пороге гостиной возник высокий болезненно-худой человек в форме астронавигационного управления пассажирских перевозок (более известного как 106-е астроуправление).
  - Позвольте представиться: капитан Джеймс Энтайр, к вашим услугам, сэр, - произнес он глубоким, чуть хрипловатым голосом.
  - Весьма польщен вашим вниманием, капитан, - я изобразил дружелюбную улыбку и указал на кресло. - Присаживайтесь... Простите, это у вас такой порядок - что капитан посла старта инспектирует пассажиров?
  - Нет-нет, что вы, - Энтайр даже слегка покраснел от смущения, - Просто каюты класса "люкс" бывают заняты чрезвычайно редко - вот я и решил к вам зайти: познакомиться, узнать, всем ли вы довольны...
  - Да, капитан, разумеется. Мне здесь очень нравится... Хотите коньяка? - я продемонстрировал бутылку.
  - Ну, только если совсем чуть-чуть, - бедняга настолько смутился, что уже просто не знал куда деваться. Видимо, он не привык к подобному обращению со стороны пассажиров люксовых кают.
  - Однако, вы мне так и не представились, - сказал он извиняющимся тоном. - Конечно, если вам угодно сохранить свое имя в тайне...
  - Да, бросьте вы, - я безнадежно махнул рукой. - Это не имеет смысла. Все равно, мое имя станет вам известно, стоит только открыть газету. Я - принц Рой Аддон Синтерийский, - в первый момент я испугался, что он вывихнет челюсть. Потом, - что его глаза сейчас выскочат и раскатятся по полу. Уж чего я никак не ожидал, так это такого эффекта. Капитан Энтайр был на грани обморока.
  - Успокойтесь, капитан, ради Бога, успокойтесь, - честно говоря, я здорово встревожился.
   Я не понимаю, чего особенного вы нашли в моем имени, - это уж я сморозил явную глупость. Впрочем, от волнения я плохо соображал, что говорю.
  - Нет... Не волнуйтесь, ваша светлость. Извините... - капитан начал понемногу приходить в себя.
  - Мне не за что вас извинять, - я был несколько удивлен его бессвязным бормотанием.
  - Простите, ваша светлость. Я никак не ожидал, что у нас на борту появится столь высокопоставленный гость. Нам еще никогда не приходилось принимать никого из дома Аддонов, - похоже, Энтайр окончательно пришел в себя. Я надеялся, что сегодня ему больше не придется покидать это худосочное обиталище духа.
  - Разумеется, капитан, - я ободряюще улыбнулся. - Ведь за четыреста семьдесят лет правления дома Аддонов единственным, кто покидал пределы Эйма подобным образом, был опять же я. Но тогда мне было всего шесть лет.
  - О, да, я понимаю! - теперь Энтайр просто кипел от воодушевления. - Это беспрецедентное событие!
  - Однако, пока я нахожусь на борту, я попросил бы вас никому не сообщать о моем пребывании здесь. Мне не хотелось бы становиться объектом досужего любопытства, - я искоса взглянул на него и по его подобострастному взгляду понял, что он сделает все, что я ему прикажу. - Я надеюсь, - продолжил я. - Что вы порекомендуете мне пару достойных людей для общения, ибо сам я покидать каюту не собираюсь - по вполне понятным вам причинам.
  - Разумеется, ваша светлость, - у капитана разве что пар из ушей не шел от желания услужить.
  - Надеюсь, - добавил я, - что и сами вы не откажетесь быть моим гостем в свободное время.
  - Как будет угодно вашей светлости, - ответил он, потупившись.
  - Я вам заранее благодарен, - сказал я и налил ему еще коньяку.
  - Может быть, прислать вам девушку, чтобы скрасить ваше одиночество, пока я не отыщу вам подходящей кампании? - предложил Энтайр и от чего-то покраснел.
  - А зачем она мне? - удивился было я, но тут же неожиданно для себя сказал:
  - А, впрочем, почему бы и нет? Не могу же я разговаривать сам с собой. Не на столь уж я интересный собеседник.
  - Право же, ваше высочество, мне кажется, вы о себе слишком нелестного мнения, - заметил капитан, поднимаясь, - благодарю за гостеприимство, однако, мне пора на пост, - он поклонился и направился к выходу. Я встал, чтобы проводить его до двери и, прежде чем он вышел, предупредил:
  - И вот что, капитан - если вас будут спрашивать кто я и как меня зовут, отвечайте, что зовут меня Рой Адамс и что я, скажем, антрополог-любитель.
  - Хорошо, ваша светлость, - он поклонился и вышел.
   Я вернулся в столь милое моему сердцу кресло и еще раз мысленно прокрутил наш разговор с капитаном, облегчив сей процесс посредством сигареты. Этот капитан Энтайр был странным малым, - но, кто из нас обходится без странностей. А если и обходится, то это уже само по себе странно. Правда, меня слегка раздражало его подобострастие, но, сдается мне, это одна из тех черт характера, которая довольно легко изживается.
   Конечно, было обидно, что до самой пересадки придется сидеть в каюте, но, с другой стороны - а чего я не видел на этом второсортном лайнере? Казино? Ресторана? Ресторан, сдается мне, ни чем не лучше моей здешней гостиной - особенно если учесть, что блюда и для того и для другого готовятся на одной кухне, А казино... Ну и что, что я в нем ни разу не был. Подумаешь, невидаль! Успею еще.
   Однако, при всем при том, неплохо было бы поужинать. Самое, по-моему, время. Знать бы еще, как вызвать стюарда...
   Коротко звякнул зуммер и на пороге возникла изящная молоденькая девушка. Сначала я ослеп от ее не для смертных предназначенной улыбки, потом - утонул в огромных голубых глазах, затененных пушистыми ресницами, потом потерял разум в золотистом туманном облаке ее волос. Взгляд мой скользнул вниз и с грохотом, слышным, наверно, на другом конце галактики врезался в пол у ее ног, не найдя в ее фигуре ни единого изъяна, за который можно было бы зацепиться,
   Я неуверенно откашлялся и неуклюже поклонился. Я опрокинул рюмку с остатками коньяка. Я затушил сигарету об ручку кресла, пребывая в святой уверенности, что это пепельница. Язык мой заблудился между зубов, прилип к нёбу и отказался повиноваться. Я пришел в совершеннейшее отчаяние. И, наконец, я уж совсем невежливо плюхнулся в кресло, ибо меня добила волшебная музыка ее голоса:
  - Добрый вечер, мистер Адамс. Меня послал к вам капитан Энтайр. Меня зовут Дженнис.
  - Э... Простите, мисс Дженнис... а как дальше?
  - Что? А, дальше... Кински. Но, вообще-то меня так никто не называет. Все зовут меня просто Джен, - она легкомысленно тряхнула кудрями и, не дожидаясь приглашения, плюхнулась в кресло рядом со мной. Меня это несколько удивило. У этой девушки были какие-то странные манеры. Я, конечно, тоже олух порядочный - не предложил ей сесть и даже не поздоровался. Но это вовсе не значит, что я забыл о хорошем тоне. То есть я, конечно, забыл, но у меня были для того достаточные основания, и любая женщина, разглядев выражение моего лица, признала бы подобную бестактность за комплимент. Что же касается этой Джен, то, похоже, у нее вообще отсутствовало какое бы то ни было понятие о хороших планерах... Ох, черт побери, я, кажется, уже начал рассуждать точь-в-точь как любой из добропорядочных Аддонов.
  - Простите, мисс Кински, я хотел бы заказать ужин. Вы не скажете мне, где тут у вас вызов стюарда? - спросил я краснея.
  - Стюарда?.. - она капризно оттопныила нижнюю губку и нахмурилась. - А, вот, - ее пальчик ткнул в едва заметную кнопку на бортике стола. Тут же посреди стола возник экран, на котором высветилось меню.
  - Что вам заказать? - я вновь утонул в ее голубых главах.
  - На ваше усмотрение, - Дженнис небрежно махнула рукой и, забравшись в кресло с ногами, принялась беззастенчиво меня разглядывать .
   Стараясь не обращать на нее внимания, я погрузился в изучение меню. Впрочем, погружаться особо было некуда. Меню было коротким, как хвост хайза. Наконец, я решился и заказал салат из синтерийского сворга, тушеный рис, кофе, бутерброды с сыром, данимийский вермут "Берег Сета", которого не было в моем баре и шоколад с лимоном к коньяку, который, как известно, в моем баре был.
   Покончив с этим не очень увлекательным из-за скудости выбора занятием, я вновь перенес свое внимание на Дженнис. Она все еще сидела в той же позе, но уже не разглядывала меня. Все ее внимание сосредоточилось на кончике сигареты, которую она курила. Судя по запаху, это было что-то очень низкосортное.
   Я поморщился и протянул ей коробку с моими "Эйм Аддон Экстра". Она с каким-то детским удивлением оглядела коробку со всех сторон, выбросила свою едва начатую сигарету в утилизатор, осторожно, словно хрупкое насекомое, извлекла из лакированного ящичка длинный бумажный пакетик и ошарашено уставилась на него.
  - Простите, мистер Адамс, а как... - похоже, она растерялась.
  - О, извините! - я никак не мог предположить, что она раньше не сталкивалась с подобными вещами. - Вон там, с той стороны, где красная полоска. Потяните за отстающий кончик.
   С легким шорохом обертка соскользнула с сигареты. Сигарета, как ей и было положено, тут же задымилась, что привело Дженни в неописуемый восторг.
   Входная дверь хлопнула без всякого звонка, и в гостиную вкатился ресторанный робот с парой подносов. В мгновение ока все тарелки и чашки с них перекочевали на стол. За ними последовала вынырнувшая из чрева робота внушительных размеров бутыль вермута. Робот издал низкое гудение и тихо выкатился за дверь. Мы приступили к еде, и мне сразу стало ясно, что Дженнис не имеет ни малейшего представления о правилах поведения за столом. Мало того, что вместо салата она начала с риса, - она даже не затушила сигарету и время от времени отрывалась от еды, чтобы сделать пару затяжек.
   Я подавил растущее раздражение и сосредоточился на еде. Салат из сворга не привел меня в восторг. Видимо, здешний повар имел о сворге весьма смутное впечатление. Рис оставлял желать лучшего, а сыр отдавал пластмассой и совершенно сводил на нет удовольствие, которое мог в других условиях доставить кофе. Совершенно упав духом, я открыл вермут и тут же забыл о своем разочаровании: вино действительно было прекрасным, - хвалебные отзывы и вереница медалей на этикетке не соврали.
   Что же до моей гостьи, то ей ужин, похоже, пришелся как нельзя более по вкусу. В винах же она, судя по всему, абсолютно не разбиралась и пила "Берег Сета" как воду, не выказывая по этому поводу никаких эмоций. Мы на удивление быстро покончили с объемистой бутылкой вермута и я извлек из бара коньяк. Шоколад с лимоном полностью подходил к нему по вкусовой гамме, и я так увлекся, что не заметил, как подошла к концу и эта бутылка. Я погрузился в розовую эйфорию и совершенно перестал соображать. Лишь где-то в одном из самих дальних уголков моего сознания угнездилось смутное удивление: впервые в жизни я был пьян и, мало того, никак не мог понять как такое могло случиться.
   Потом я обнаружил, что Джениис сидит у меня на коленях и расстегивает мою рубашку. Углубившись в изучение этого малообъяснимого факта, я выяснил, что она раздета - только я никак не мог вспомнить, сама она разделась, или это была моя работа (последнее, впрочем, было весьма сомнительно). А потом мы оказались в спальне...
   Голова трещала, гудела и вздувалась, как слишком сильно надутый воздушный шарик. Я лежал поперек кровати, расплющенный своим похмельем и питался дотянуться до тумбочки, в которой, как я помнил лежали нейтрализаторы. Наконец мне это удалось. Я бросил в рот таблетку, с трудом проглотил и попробовал расслабиться. Через пару минут я почувствовал себя вполне здоровым и способным воспринимать окружающее. Однако, удовольствия мне это не доставило, ибо первое, что я обнаружил, была полностью одетая Дженнис, появившаяся в дверях спальни.
  - Простите, мистер Адамс, - она очаровательно улыбнулась. - Мне пора на работу - я тут, видите ли, совмещаю; так что неплохо было бы рассчитаться.
  - Что? - в первый момент я не понял, о чем она говорит. Но в следующую секунду на меня снизошло озарение и я аж позеленел со стыда.
  - Пятьдесят империалов за ночь, ужин не в счет, - ее улыбка стала еще очаровательнее.
  - Вот, - я бросил на тумбочку сотню (свой бумажник я обнаружил в тумбочке, когда лазал за таблетками).
  - Один момент, - Она полезла в сумочку и извлекла оттуда изящный кошелек.
  - Перестаньте, - мне стало противно. - забирайте деньги и уходите. Я не хочу вас больше видеть. Всего хорошего.
  - Спасибо, - Дженнис быстро убрала полученную сотню в кошелек, мгновение постояла, словно в раздумье, пожала плечами и, равнодушно бросив: "До свиданья", вышла.
   Едва за ней закрылась входная дверь, я бросился в гостиную и налил себе половину пивного стакана скотча. Выпил залпом, налил еще, рухнул в кресло и закурил.
   Черт побери! Это позорное пятно мне никогда не омыть! Как могло случиться такое? Прекрасно! - первая женщина принца Роя Аддона Синтерийского - полупрофессиональная проститутка, обслуживающая пассажиров местных линий, это вполне объясняло ее скверные манеры, но ни в коем случае не оправдывало моей близорукости.
   Мало того, я еще и позволил себе напиться. Если обо всем этом узнает отец, его, пожалуй, хватит удар.
   Я встал, накинул халат и вернулся в спальню. Мысли мои стали более оптимистичными - от самобичевания я постепенно перешел к успокаивающим совесть оправданиям.
   Действительно, а не за тем ли я покидал Эйм, чтобы развлекаться, как я сам сказал, всеми известными способами? Ну, подумаешь, напился! Эка невидаль. С кем не бывает! А что до Дженнис, - ну, чтож: это так, это не может быть иначе. Сделанного не воротишь. Когда-то это все равно должно было случиться. Впредь буду умнее. В конце концов, главная неприятность заключалась в том, что я потерял над собой контроль и выпустил ситуацию из-под контроля. Постараюсь, чтобы такого больше не повторилось. В конечном итоге, именно это больше всего бьет по-моему самолюбию. Постараемся вычеркнуть сей прискорбный эпизод из памяти и заняться чем-нибудь более приятным: например, завтраком. А потом, пожалуй, переговорю с капитаном: помнится, он обещал мне найти приличную кампанию.
   Я не стал мудрствовать и заказал только яичницу с ветчиной, фрукты и кофе.
   Быстро расправившись с завтраком я устроился перед экраном внутренней связи и отыскал капитана.
  - Доброе утро, мистер Энтайр, - увидев, что его глаза зажглись знакомым подобострастием, я поспешил на всякий случай предупредить его. - Это Рой Адамс. Вы не могли бы заглянуть ко мне?
  - Да-да, разумеется, сию минуту, - пробормотал капитан. Он пришел быстрее, чем я ожидал - я едва успел одеться.
  - Доброе утро, ваша светлость, - важно произнес он, отвешивая неуклюжий поклон.
  - Еще раз доброе утро, капитан. И прошу вас, не обращайтесь ко мне как к принцу, - чтобы сгладить впечатление от своего излишне резкого тона, я доброжелательно улыбнулся. - зовите меня просто Адамсом.
  - Хорошо, мистер Адамс, - это "мистер" давалось ему явно с трудом.
  - Помнится, вчера вы обещали мне найти здесь подходящую кампанию. Чем вы меня можете порадовать?
  - Да, ваша... Простите. Да, мистер Адамс. Но я не знаю, подойдет ли вам она.
  - А в чем дело?
  - Здесь есть три джентльмена. Один из них - крупный бизнесмен с Олвира-8, второй - профессор ксенологии из Антиворийского университета, а третий - просто хорошо обеспеченный человек, путешествующий без определенной цели.
  - Так что же вас так смутило? - я насторожился.
  - Дело в том, что насчет последнего имеются подозрения, что он профессиональный карточный шулер, - Энтайр покраснел.
  - Я думаю, это не так уж страшно, - успокоил его я. - Не будете ли вы так добры пригласить ко мне этих джентльменов и представить меня им.
  - Вы же знаете, мистер Адамс, что я всегда к вашим услугам.
  - Вот и хорошо, - я изобразил благосклонную улыбку. - Тогда, если вас это не затруднит, не могли бы вы сделать это прямо сейчас?
  - Да, разумеется, - Энтайр поклонился и вышел.
   Его предложение познакомить меня с карточным шулером меня чрезвычайно развеселило. Я, конечно, понимаю, что это просто неприлично, но, видимо, натура моя в корне порочна, хотя, с другой стороны, насколько я могу судить по примерам приведенным в мировой литературе, подобного рода жулики - люди, как правило, весьма образованные и воспитанные.
   Однако, с точки зрения приличий, действия капитана выглядели, прямо скажем, не самым лучшим образом: сначала, он подкладывает мне проститутку, потом подсовывает шулера. У него, надо заметить, довольно странные понятия о том, как можно услужить особе королевской крови.
   От размышлений меня отвлек зуммер. Я вышел в прихожую, чтобы встретить гостей. Капитан привел всех троих и представил их мне по очереди, которая; судя по всему, была им установлена исходя из его представления о ранге каждого из них.
  - Господин Алексей Сегур, бизнесмен, - капитан неловко указал на господина Сегура. Это был невысокий щуплый человек, безукоризненно одетый, с тонкими чертами лица и усталым выражением глаз. Он протянул мне узкую сухую ладонь и мы обменялись рукопожатием.
  - Доктор Марио Чжен, ксенолог.
   Профессор ксенологии оказался высоким и дородным, что как-то не вязалось с моим представлением о профессорах. На щеках его, казалось, можно жарить бифштексы - такими они были яркими от румянца, а его светлые глаза сверкали искорками смеха, который так и рвался наружу. Одет профессор был в чистый, но изрядно помятый уником.
  - Мистер Мейер Линсон.
   Мейера Линсона можно было принять и за бизнесмена и за профессора. Узкое лицо, с чуть резковатыми чертами, волевой подбородок, прямой нос, высокий лоб, живые карие глаза - он словно сошел с картинки, изображающей дворянина тех доисторических времен, когда каши предки на Земле еще не вышли в космос и жизнь их проходила в высоких каменных замках среди зеленых холмов матери нашей цивилизации. Впечатление дополнял безупречный костюм, хотя, надо сказать, дополнял он только мое впечатление. Ибо, если мне не изменяет память, дворяне, жившие в замках (они тогда по-моему назывались рыцарями), почему-то предпочитали костюмы из стали (такие костюмы назывались "латы"); даже нижнее белье в те времена было стальным (оно носило название "кольчуга", так как делалось из множества железных колец, что, сдается мне, жутко неудобно, когда речь идет о белье, особенно - о нижнем). И еще, насколько я помню, они одевали в подобные же костюмы своих лошадей, - это были варварские времена и варварская мода. Впрочем, я отвлекся. А времена те, - они хоть и были варварскими, а все же и высшее благородство им было не чуждо.
  - Мистер Рой Адамс, - капитан изобразил изящный по его понятиям жест, указывая в мою сторону.
  - Оставьте, мистер Энтайр, - сказал я. - Я, надеюсь, могу рассчитывать на скромность этих людей. Полагаю, они сохранят мое настоящее имя в тайне. Так что представьте им меня по всей форме.
  - Ваше желание для меня закон, - капитан поклонился и произнес:
  - Его светлость принц Рой Аддон Синтерийский.
   Я отвесил гостям самый изящный поклон, на который был способен.
  - Ваша светлость, разрешите мне удалиться, - обратился ко мне Энтайр. - Меня, с вашего позволения, ждут в рубке.
  - Конечно, капитан, - отозвался я. - О чем говорить: ведь на корабле вы хозяин.
   Энтайр удалился, и я провел своих посетителей в гостиную.
  - Прежде всего, господа, - обратился я к ним, когда они расселись по креслам которых, слава Богу, было предостаточно. - Позвольте принести вам мои извинения за беспокойство.
  - Ну что вы, ваша светлость, - тотчас отозвался Линсон. - Ни о каком беспокойстве не может быть и речи. Ваше приглашение большая честь для нас.
  - Вы сделаете мне большое одолжение, если будете называть меня просто Роем. Еще большее одолжение вы мне сделаете, если согласитесь составить мне кампанию на время нашего путешествия, ибо, по вполне, думаю, понятным вам причинам, я не могу покинуть своей каюты. А провести неделю в полном одиночестве, как вы понимаете, не слишком-то приятно. Ради этого, собственно, я вас и позвал.
  - Разумеется, сэр Рой, - сказал Сегур. - это действительно большая честь. Однако, к величайшему моему прискорбию, должен вам сообщить, что даже здесь, на лайнере, я не могу прерывать своей работы и вряд ли смогу воспользоваться вашим гостеприимством и составить вам кампанию днем, - разве только по вечерам.
   Я уже хотел было ответить, когда заговорил профессор:
  - Простите, ваша светлость, - смущенно сказал он. - Но я тоже, с вашего позволения, чрезвычайно занят. Мне, видите ли, надо до возвращения на Антивору закончить одну статью и дописать доклад. Однако, смею заверить, все мое свободное время будет посвящено вам.
   Профессор и Сегур поднялись, тем самым вполне определенно выразив свои намерения.
  - Ну что ж, не смею вас задерживать, - сказал я слегка поклонившись. - Однако, на основании ваших слов, считаю, что вы оба обещали мне оказать честь своими посещениями.
   Они дружно подтвердили мои слова, вежливо попрощались и вышли. Я повернулся к Линсону.
  - Надеюсь, мистер Линсон, что вы-то, по крайней мере, меня не покинете, - сказал я. - Или, вас тоже ждут неотложные дела?
  - Отнюдь, - его лицо осветила улыбка. - Я человек свободный от каких-либо обязанностей. Вы можете располагать моим временем как вам будет угодно. Я почту за честь служить человеку столь благородному.
  - Весьма вам признателен, - черт побери, я действительно был ему признателен! - Мне, право же было бы очень обидно, если бы и вы отказались разделить со мной мое заключение. Когда капитан Энтайр говорил мне о вас...
  - И что же капитан говорил обо мне?
  - Ну... - я на секунду замялся, что не ускользнуло от внимательных глаз Линсона. - Он говорил, что бы профессиональный игрок.
  - Если быть совсем точным, то профессиональный шулер, верно? - насмешливо спросил - Линсон.
  - Ну, в общем, если честно, то именно так он и сказал, - ответил я, почувствовав, что краснею.
  - Ну что ж, в принципе он прав, - Линсон расхохотался, увидев мои вытаращенные глаза. - Видите ли, принц. Карточная игра - это профессия, которая ни чем не хуже других. Но для того, чтобы она могла вас прокормить, вам будет недостаточно одной лишь удачи, ибо удача - вещь непостоянная и весьма изменчивая. Ей все время приходится помогать. О, совсем немного! Но если сегодня, садясь за карточный стол, бросая кости, или делая ставки на рулетке, вы хотите завтра иметь полный желудок, крышу над головой и немного денег, чтобы было с чем начать игру - вам нужно уметь держать эту самую удачу в узде. А для этого требуются ловкие тренированные руки, верный глаз, кое-какие телепатические способности, ум, интуиция... Видите, какой обширный список. И все это требует постоянной тренировки.
  - Но, мистер Линсон, это же бесчестно!
  - Бесчестно?! - он презрительно скривился. - А что, простите, честно? Нет, я не отрицаю, что есть честные и благородные люди, есть дела, которые можно назвать честными, есть и честные профессии. Но Бог мой! - как же их мало! Особенно - честных людей. Люди не могут быть честными с самими собой. Так где ж им рассуждать о честности по отношению друг к другу! И кто может быть нынче судьей в вопросах чести? Да даже вы, принц, - разве можете вы сказать, что никогда никого не обманывали, никогда не попустительствовали лжи и всегда говорили то, что думаете?
  - Ну, сказать по правде, наверное нет, - я вновь изменил окраску в сторону красной части спектра. - Но поймите, ведь не могу же я сказать человеку, с которым сижу за одним столом, что он полный идиот и его красивые позы и изысканные речи не стоят выеденного яйца. Это было бы невежливо!
  - Вот-вот, именно об этом я и говорю! - крикнул Линсон, зло сверкая глазами. - Мы прячем нашу трусость и неспособность сказать человеку правду в глаза за правила хорошего тона, мило улыбаясь называем ее воспитанностью и оплетаем себя паутиной этикета - только не дай Бог сказать кому-то, что мы о нем думаем, открыть свои истинные мысли, и, уж тем более - не дай нам Бог услышать правду о себе. Человек, имевший наглость показать нам, что мы есть на самом деле, тут же становится нашим злейший врагом. Но зато тот, кто вольет в наши уши сладкий яд лжи и вознесет нам хвалу - тот наш первейший друг. Да хоть тот же капитан Энтайр - вы что, думаете, он когда-нибудь осмелится мне в лицо сказать, что я шулер или что я нечестно играю? Черта с два! И то, что он так отозвался обо мне - результат моего вчерашнего выигрыша, который, к тому же, на самом деле был чисто случайным. А когда после игры он стал приставать ко мне со своими дурацкими россказнями и я сказал, что как собеседник он меня не интересует и что я хотел бы избавиться от его обременительного общества - вы бы видели, как он взъелся! Он только что не треснул от злости.
  - Сдается мне, он вам этого никогда не простит, - усмехнулся я.
  - Ну разумеется! - воодушевился Линсон. - Но мне-то что за дело до этого напыщенного болвана! Почему, спрашивается, если человек мне неприятен, я должен ему мило улыбаться и делать вид, что я от него в восторге? Вот вы, принц - вы умный человек, без особых амбиций, с вами можно приятно побеседовать. Так какого черта я буду улыбаться этому Энтайру, когда вместо этого могу поулыбаться вам. А что касается моей профессии - так ведь в ней меня, пожалуй, больше всего привлекает элемент риска. Возможно, если бы у меня были другие источники средств, так и рисковал бы я по-другому. И, кроме того, мое положение в этой игре - все эти люди, скованные цепями приличий, своих и чужих мнений о себе, и страхом - все они играют роли, в которых давным-давно учтен каждый их шаг, каждая реплика. А я - импровизатор. Я сам создаю свою маленькую роль и ставлю свой спектакль, который идет уже по моему сценарию, а не по их идиотскому регламенту. И в вас, принц, я чувствую ту же натуру импровизатора,
   Я задумался. В принципе, Линсон был не так уж и не прав, А если уж быть до конца откровенным, так он, похоже, прав целиком и полностью, Ведь он действительно был предельно честен со всем миром - насколько это вообще возможно - как это ни странно звучит. Как бы там ни было, мне нравился этот человек И мне нравились его жесткие, возможно излишне циничные суждения. Линсон был старше меня и наверняка обладал большим жизненным опытом. Все это наводило меня на мысль, что он лучший из возможных попутчиков.
  - Мистер Линсон, - обратился я к нему, старательно глядя в сторону, - Я, конечно, понимаю, что такое предложение с моей стороны будет звучать смешно и глупо, однако, не согласитесь ли вы составить мне кампанию в моих скитаниях по миру?
   Я ожидал услышать смех или, в лучшем случае, вежливые слова отказа, поэтому был крайне удивлен, когда Линсон сказал:
  - А почему бы и нет? Мне, в общем-то, все равно, куда лететь. А вы, мой юный принц, со своим опытом, куцым, как хвост титора, наверняка вляпаетесь в какую-нибудь неприятную историю, из которой вас потом будет некому вытащить. А то, может случиться и так, что и вытаскивать будет некого.
  - Так значит, вы летите со мной?
  - Да, черт возьми! Только, если вас не затруднит, сообщите мне, куда вы направляетесь.
  - В данный момент на Трейт, - ответил я, извлекая из бара коньяк.
  - Трейт? - удивился Линсон, - Но что вас понесло в эту Богом забытую дыру?
  - Не знаю, мистер Линсон. По правде говоря, это получилось совершенно случайно
  - Случайно так случайно. Трейт так Трейт Да, и вот что, принц: зовите меня просто Мей, А то от этого вашего "мистер Линсон" у меня уже в ушах свербит.
  - Согласен. Но и вы оставьте это ваше "принц". У меня от него свербит не только в ушах. Я, в конце концов, оставил эймский двор ради того, чтобы побыть просто человеком, а не принцем. Так что, зовите меня просто Роем.
   Я налил коньяк в круглые бокалы и мы выпили на радостях. Потом мы выпили еще - за удачу. А потом заказали обед.
   После обеда я попросил своего нового друга научить меня секретам его мастерства Мейер сходил к себе за картами и принялся терпеливо объяснять мне правила игр, их тактику и стратегию и показывать различные приемы, с помощью которых, как он выражался, "можно взнуздать удачу и заставить ее тебя слушаться".
   За подобными занятиями мы провели всю следующую неделю. С утра ко мне приходил Мейер и мы принимались за упражнения. Не знаю, как ему удалось отыскать и развить во мне способности к телекинезу, телепатии и предвидению, о которых я и сам не подозревал, но - удалось. Не за одну неделю, конечно, а за все время нашего полета, но, мне кажется, что и это выходит за пределы возможного.
   Конечно, все эти способности были не так уж сильно развиты, но они были. Моих сил хватало не на много, но их было вполне достаточно, чтобы сдвинуть с места пустой бокал, заставить кости лечь так, как мне нужно, или прочесть мысли на расстоянии до десяти шагов. На рулетке я угадывал шесть чисел из десяти.
   Время от времени ко мне заходили и Чжен с Сегуром. Со временем подобные визиты превратились для меня в пытку, однако, не могу сказать, что беседы с этими господами не принесли мне пользы.
   Доктор Чжен говорил в основном о ксенологии. За те две недели, что я имел честь с ним общаться, он сделал из меня специалиста в вопросах ксенологии и психологии иных рас, а, заодно, и астрографии.
   Алексей Сегур, который был заместителем коммерческого директора крупной промышленной корпорации и постоянно был озабочен вопросами преуспевания фирмы, каждый вечер читал мне длинные и нудные лекции по политике и экономике, маркетингу и менеджменту, а так же прочим подобным вещам. Не желая казаться невежливым, я выслушивал его - поначалу безо всякого интереса, поскольку и так уже был сыт этими дисциплинами по горло, однако со временем его пыл и логика увлекли меня и я стал серьезно прислушиваться к его речам - тем более, что Сегур говорил более о практике, нежели о мертвой теории. К концу нашего знакомства - через одиннадцать дней после вылета с Эйма, я, кажется, знал о его работе столько же, сколько и сам Сегур, и вполне мог заменить его на посту заместителя коммерческого директора, А возможно, смог бы заменить и самого коммерческого директора - полагаю, для оной фирмы это было бы весьма полезно.
   За всеми этими занятиями я и не заметил, как мы долетели до Трейта. Увлеченный беседами - в основном с Мейером - я так ни разу и не покинул каюту ни на Эймском посадочном, ни на Олвирском экспрессе, ни на Трейтском посадочном. В конечном итоге, у меня сложилось впечатление, что я вошел в каюту в порту Эйма и вышел из нее в порту Трейта.
   Сверху Трейт не казался раем. Дневная сторона его была жемчужно-серой, местами с более темными разводами, лишь кое-где расцвеченная вкраплениями изумрудно-зеленого и голубого. Что же до ночной - она вообще не заслуживала внимания.
   Трейт - это девяносто процентов суши. Остающиеся на водные поверхности жалкие десять процентов - это в основном небольшие озера. Они, однако, позволяют обрабатывать примерно половину суши.
   Трейт планета чисто растительная: никаких животных на нем нет. Точнее, не было, пока их не завезли сюда колонисты. Но, поскольку завозили они в основном животных сельскохозяйственных, то, можно считать, что животного мира на Трейте нет и по сей день.
   Единственной достопримечательностью Трейта, как я уже говорил, является туристический комплекс, расположенный на единственном трейтском горном озере, в единственных трейтских горах, и гордо именовавшийся не иначе, как "Жемчужина Вселенной".
   Мейер, презрительно скривившись, заявил, что его лично коробит от столь претенциозного названия и, по его мнению, оскорбленная вселенная должна чувствовать себя точно так же; а потому он не удивится, если узнает, что после основания оного туркомплекса и присвоения ему такого неоправданно-помпезного названия по всей галактике возникла уйма искривлений пространства.
   Впрочем, местечко действительно оказалось неплохим - мне, во всяком случае, понравилось.
   Сам туркомплекс, состоящий из полусотни гостиниц и системы клубов, казино, баров, ресторанов, развлекательных центров и прочей муры, призваной облегчить карманы наивных туристов, был построен по единому проекту (несмотря на то, что владели им не менее десятка никак не связанных фирм) и идеально вписывался в окружающий пейзаж.
   Располагался он вдоль одного из берегов сильно вытянутого горного озера с удивительно прозрачной водой - даже мелкие камни были видны на глубине до десяти метров - что уж говорить о рыбе, которую здесь разводили специально для рыболовов! Метрах в пятидесяти от берега, где дно резко уходило вниз, вода приобретала изумрудно-зеленый цвет, а после захода солнца становилась бездонно-черной.
   Противоположный берег, который можно было наблюдать с набережной в ясную погоду (каковая тут имела место почти всегда), являл собой изумительное зрелище: сразу за узкой полосой мягкого белого песка начинался лес, с такого расстояния похожий на неровную туманную серую стену, кое-где разрываемую яркими всполохами - красными, желтыми, или небесно-синими - листва трейтских растений имеет сероватую окраску, и природа словно бы отыгрывается, возмещая этот недостаток изобилием и яркостью цветов, которые здесь достигают невероятных размеров и имеют обыкновение расти гроздьями.
   За лесом громоздились голые скалы, казавшиеся неприступными, а выше словно бы парили, возвышаясь над миром, покрытые снегом пики Гребня Трейтератов - так здесь именовались эти горы. Приблизительно такой же вид - за исключением озера - открывался и при взгляде в противоположную сторону.
   Короче говоря, "Жемчужина Вселенной", была раем для альпинистов, лыжников, слаломистов, любителей природы, отдыхающих и богатых бездельников.
   Здесь даже была рыба, которую сюда завезли и здесь растили специально для того, чтобы ее можно было ловить.
   Недостатка в клиентах комплекс не испытывал - хотя, переполнен и не был. Мы без труда сняли себе номер-люкс "для двух холостых джентльменов с метаболизмом типа "зет": две спальни, два кабинета, столовая, гостиная, комната для отдыха и салон.
   Номер был оборудован бассейном, обставлен самой дорогой и неудобной мебелью, какую только можно было вообразить и напичкан техникой не меньше, чем боевой крейсер. Это был самый дорогой и наименее приспособленный для жизни гостиничный номер из всех, какие мне приходилось видеть впоследствии.
   Спальни в нем были огромными и напоминали мне ангар моей космической яхты - по крайней мере, своим размерами. А количеством кнопок и экранов - ходовую рубку. Из этого помещения получилась бы прекрасная двухэтажная казарма, в которой я бы со спокойной душой разместил взвод гвардейцев королевской охраны - а они, как известно, имеют болезненную тягу к просторным помещениям - и, сдается мне, они все были бы удовлетворены. А кровать я с удовольствием распилил бы на четыре части - в результате получилось бы четыре замечательных двуспальных кровати, и на них все равно было бы легко потеряться, особенно - в одиночку. Ложась на эту кровать я всегда испытывал ощущение, что навсегда затеряюсь в ее просторах. Уж не знаю, на что они намекали, устанавливая такие кровати в "номерах для холостых джентльменов", но, по-моему, это просто неприлично.
   На Трейте я впервые применил на практике то, чему три недели учил меня Линсон. Правда, за карточный стол я пока не садился, но вполне удовлетворительно поиграл в рулетку. Мейер же составил кампанию в квартурный джоссер каким-то пожилым джентльменам с Айритера, в результате чего, оные джентльмены оплатили наш гостиничный номер аж на целую неделю и совсем пригорюнились - несмотря на то, что тем самым совершили, в общем-то, доброе дело. Что же до моего выигрыша, то мы решили вложить его в обед - или, скорее, исходя из времени суток, ужин.
   Вполне довольные собой, мы направились в ресторан. Ресторан нам нужен был самый что ни на есть дорогой, поскольку мы вознамерились проесть все выигранные мной деньги, а это грозило нам смертью от обжорства даже при самом благоприятном исходе и, похоже, даже в самом дорогом заведении этих гор.
   Наконец, Мейер обнаружил до потери пульса вычурную вывеску и увлек меня в огненный омут ресторанного чрева.
   В небольшом холле нас встретил швейцар, своей раззолоченностью живо напомнивший мне аддонского церемониймейстера.
  - Нижайше прошу прощения, - топорща свое мохноусие и приниженно вихляя задом залебезил он. - Все столики заняты. Нет меры безмерности нашей вины, но мы не можем предоставить вам уединения.
  - Пшшш, - это было единственное, что смог выдавить из себя возмущенный для глубины желудка Мейер. Я испугался, как бы нас не приняли за шребжчвиджушчийцев и поспешно перевел:
  - Нам не нужно уединение, нам нужен обед! - и, подумав, добавил для солидности:
  - Болван!
   Швейцар робко хрюкнул и предложил:
  - Я могу спросить у посетителей, за столиками которых есть свободные места, не согласятся ли они разделить с вами свои столы, - мохномордый халдей в последний раз вильнул задом и исчез. Вернулся он через пару минут, просто-таки сияя от счастья.
  - Все уладилось, премногопочтеннейшие господа, - просюсюкал халдейский балбес. - Если вам будет благоугодно, вы можете разделить столик с леди
  - Нам благоугодно, - надменно сообщил я и прибавил, чувствуя на себе удивленный взгляд Мейера:
  - А еще нам угодно, чтобы ту перестал болтать и вызвал официанта, пока премногопочтеннейшие мы не подохли с голоду прямо на пороге вашего безобразного заведения. И пошевеливайся, скавародник!
   Что такое скавародник я не знал, а от слова "подохли" меня самого несколько покоробило, но в общем и целом я был собой доволен. Что же до толстозадого вертляя, то ему, похоже, приходилось выслушивать вещи и похуже - судя по тому, что его отношение к нам ни чуточки не изменилось. Все так же слегка сгибаясь в вечном полупоклоне и неприлично помахивая отставленным задом он проводил нас к столику и наконец избавил от своего присутствия, даже не удосужившись хотя бы сделать попытку представить нас сидящей за столом даме.
  - Разрешите, - вежливо осведомился Мейер и, не дожидаясь испрашиваемого разрешения, плюхнулся на стул.
  - Пожалуйста, - улыбнулась женщина.
  - Позвольте представиться, - мне показалось, что Мейер несколько спешит с представлениями, но, возможно, ему было виднее, - Мейер. А это мой друг принц Рой.
  - Так как же зовут вашего друга - Принц или Рой?
  - Вообще-то его зовут Рой. Но он принц.
  - Мей, прекрати свои шуточки, - я сердито глянул на Линсона. - А вы, сударыня, не слушайте его, - я вовсе не сердито посмотрел на нашу собеседницу и на всякий случай покраснел.
  - Очень приятно, - она сделала вид, что не заметила моего смущения. - Линда. И, пожалуйста, без всяких этих "мисс" и "леди". Просто Линда.
  - Как вам будет угодно, - Мейер аж вывернулся.
   Линда взяла меню, пробежала его глазами и нахмурилась.
  - Извините, господа, - она встала, - я вряд ли смогу составить вам сегодня кампанию. Было очень приятно познакомиться.
  - Но в чем дело? - не на шутку встревожился Мейер. - Может быть мы вас случайно чем-нибудь обидели?
  - Нет-нет, что вы! - она смущенно опустила глаза. - Просто, я оказалась здесь по ошибке. Боюсь, на один обед в этом ресторане не хватит всех моих средств. Мне придется поискать что-нибудь подешевле.
  - И вы хотите покинуть нас из-за такой ерунды? - удивился Мейер.
  - Ничего себе ерунда! - усмехнулась Линда.
  - Но, я надеюсь, вы примите наше предложение и разрешите нам угостить вас ужином, - произнес Линсон тоном, исключающим возможность отказа.
  - Но это же безумно дорого! - встревожилась Линда.
  - Сударыня, - выдавил я, достигая по плотности окраски уровня вареного рака, - оказав нам эту честь вы спасете нас от сытой смерти, - я сам не понял, что сказал.
  - Ну хорошо, - она рассмеялась и села.
  - Вот и отлично, - улыбнулся Линсон и сунул мне меню - похоже, в вопросах выбора блюд он мне вполне доверял.
   Меню читалось как приключенческий роман. Если качество блюд здесь соответствовало богатству выбора, то это место имело полное право называться жемчужиной - если не вселенной, то, по крайней мере, ближайших ее окрестностей.
   Меня отвлек судорожный зевок официанта. Когда я сделал заказ, он вздрогнул Я шикнул на него, отметил, в какой последовательности подавать блюда и вина и расслабился, погрузившись в сладостное чувство человека, безукоризненно исполнившего свой долг.
   Чтобы не портить впечатление от обеда, я расплатился сразу, сойдясь со своим выигрышем кредор в кредор. Мей тут же принялся объяснять Линде по какому поводу пир - чтобы сгладить впечатление, которое на нее произвела названная официантом сумма.
   Его словоизвержение прервало появление цепочки официантов, которые принесли холодные закуски. На столе появились: салат анторийский с кербуром, салат из мойнского сута под соусом "ликут", салат оливье по-вьервильски, острый рисовый салат с земными крабами, салат из сухой листабрии, вьервильские субсворги нафаршированные мейергульдчами (это я заказал специально для Линсона), холодная свигрярина в собственном соку на дыму, антиворийская селедка под шубой, заливное из хвостов ливоя, студень телячий, шпиг земной, квашеные мигроли, брикрофированные полинопропиланепропортоны под соусом Сьегрэ и финкры ломтиками в липодисарном желе на льду. Ко всему этому был подан данимийский "Берег Сета", с которым я так неудачно повстречался в начале своего путешествия, синтерийский розовый вельм, сегойское "Пор де Бье" и земное бургундское марки "Лет", а из крепкого - водка "Смирноу" к которой имелась черная и красная икра и бель из эймских баклажаноидов.
   Стол затрещал.
   Линда изумленно охнула.
   Я громко и до неприличия жадно сглотнул.
   Желудок Мейера издал гулкое урчание.
   Мы приступили к еде.
   Первое время никто ничего не говорил - все были слишком заняты. Минут через двадцать я приостановил процесс поглощения этих шедевров кулинарного искусства и, отдышавшись, предупредил:
  - Господа, не увлекайтесь чересчур. Учтите, что это только начало.
  - Что? - Мейер даже прекратил жевать. - Ты хочешь сказать, что это не все, что ты заказал?
  - Я хочу сказать, что это только начало. Это только холодные закуски, а когда это, интересно, я делал заказ, состоящий только из них? У нас впереди еще горячее, потом, - я мечтательно закрыл глаза. - Десерт, потом кофе, потом торт и затем легкое "финишетте".
  - Ты хочешь сказать, что ты все это заказал? - Линсон был изумлен. Линда подавленно молчала.
  - Да, - ответил я удовлетворенно. Мей вздрогнул.
  - Ты хочешь сказать, что мы все это съедим? - выдавил он.
  - Да, - я кивнул и в подтверждение положил себе свиргярины.
  - Ы, - с трудом прохрипел Мей. Я не знаю, что он при этом имел в виду, поскольку уточнений не последовало.
  - Вы хотите сказать, - прошептала Линда, - что это возможно?
  - Конечно, - отозвался я, - Попробуйте субсворгов, они просто изумительны.
  - Рой, а как мы отсюда уйдем? - жалобно спросил Линсон.
  - Хм, - я наморщил лоб. Эта проблема меня заинтересовала. До этого я над ней как-то не задумывался. - Ну, как-нибудь уйдем. А что? Кроме того, не кажется ли вам, господа, что можно найти более интересную для обсуждения тему? Тем более, что скоро подадут горячее, а мы еще не закончили с холодными закусками.
  - Мне кажется, - заметил Мейер, - что твоя тяга к перегруживанию стола избытком блюд превышает возможности человеческого желудка.
  - Ничуть, - я даже немного обиделся. - У человека должен быть выбор. В конце концов, тебя же никто не заставляет съедать это все. Это даже неприлично. По правилам на столе должна остаться часть принесенных блюд.
  - И сколько же их должно остаться? - поинтересовалась Линда.
  - Ну, - я на секунду задумался. - Никак не меньше половины.
  - Тогда, я думаю, мы уже можем остановиться, - облегченно заявил Мейер.
  - Конечно, - подтвердил я, - Как раз самое время. До горячего у нас остается еще минут двадцать.
  - На легкую передышку перед легкой закуской, - ехидно вставил Линсон. Линда неудачно попыталась скрыть смех. Я обиделся.
  - Ладно тебе, Рой, - усмехнулся Линсон. - Я, честно говоря, вовсе не ожидал от тебя такой чувствительности. Только не надо вызывать меня на дуэль.
   Я уже перестал на него дуться - он мог бы и не тратить на меня столько слов. Вообще-то я удивительно добродушный человек. Даже, наверно, излишне беззлобный. И мягкосердечный. Я даже чуть слезу не пустил от умиления, поняв какой я замечательный.
  - Видите ли, Линда, - Мей повернулся к девушке. - Дело в том, что Рой на самом деле принц. Именно этим объясняется его щепетильность, тяга к излишне роскошному столу и многое другое. Однако, я надеюсь, вы сохраните сей факт в тайне.
  - Очень интересно, - усмехнулась Линда, - И чей же это принц? Датский?
  - Шутки излишни, сударыня, - нахмурился Линсон. - Вы слышали о таком месте, как Эйм?
  - Эймская империя? - Линда была удивлена. - Да, я даже была там однажды. Очень забавное место. Там, если мне не изменяет память, правит королевский дом Аддонов, о чем сообщается на каждом шагу.
  - Совершенно верно, - Мейер змейски улыбнулся. - Ну так вот, сей молодой джентльмен - принц Рой Аддон Синтерийский, пятый сын его величества Эдгара Аддона шестого... Я все верно назвал? - обратился он ко мне.
  - Все верно, - подтвердил я.
  - Право, вы, верно, меня разыгрываете, - Линда все еще не верила.
  - Ну, знаете! - возмутился Мей. - Это, конечно, ваше право, но я не потерплю подобного неверия. После ужина, если, конечно, останемся живы, мы с вами пройдем в наш с принцем номер и там мы представим вам доказательства подлинности Роя, - это звучало несколько абсурдно, но возмущенного Линсона такие мелочи не волновали.
  - Я не думаю, что это было бы прилично - приглашать даму в номер в такое позднее время, да еще из-за такой глупости, - попытался его успокоить я. - Возможно, Линде хватит этого, - я достал коробку с моими "Эйм Аддон Экстра". - Я думаю, раз вы бывали на Эйме, вам знаком герб Аддонов. Эти сигареты именные. Распространяются они только подписными партиями среди высших дворян Эймской империи. Если такие сигареты кому-либо дарятся, они все равно делаются именными - с монограммой владельца. Вот, взгляните, - я протянул Линде коробку. - Вот здесь, - я вытянул из крышки вкладыш-пластину с моей монограммой. - Вот, видите, здесь написано: "Его светлость принц Рой Аддон Синтерийский, - у меня даже кончик носа побелел от гордости.
   Линда восторженно ойкнула и заворожено уставилась на таинственно мерцающие завитушки, украшающие надпись; столь ненадежно удостоверяющую мою подозрительную ей личность.
  - Так вы действительно принц? - удивленно то ли спросила, то ли утвердила она.
  - Да, - безнадежно сказал я. Но настроение мое тот час поднялось при виде официантов, которые в мгновение ока очистили стол и вновь уставили его тарелками. На этот раз нам принесли тушеных строттов, бифштруты по-анисийски, мойнские скроды в остром соусе с гарниром из штэйских брифов, сочные поджаристые эльдвигские колбаски с тушеной капустой, филе из королевского жлеца с пинкрированными грибами Маттик под соусом "Шагьи" и, как венец всему, леватак фаршированный, по-шребжчвиджушчийски, целиком запеченный в королистьях местного дерева кро, в результате чего из национального блюда шребжчвиджушчийцев он превращался в фирменное блюдо Трейта, становясь при этом почти до несъедобности острым и пряным и до потери пульса вкусным. Подо все это нам принесли белое "Пьюр де вит", синтерийское "Альтер" и полусухое "Брэфотольи".
   Ноздрей моих достиг неповторимый аромат, разлив по телу блаженную расслабленность и божественную легкость, которую, правда, несколько портила тяжесть уже улегшихся в моем желудке холодных закусок. Я мужественно принялся за еду, стараясь не думать о десерте, кофе, торте, финишетте и всем, что за этим последует.
   Мы ели молча, отдавая должное искусству поваров и восхищаясь каждым куском, попадавшим нам в рот (правда, с дальнейшим его продвижением дело обстояло несколько сложнее).
   Наконец, мы добрались до леватака, в результате чего некоторое время вполне успешно изображали драконов. Огнедышащих, разумеется. Мы сидели, развалясь в своих креслах, широко раскрыв рты, и дышали глубоко и часто. Попытки залить пожар, возникший в наших ртах по вине перца и паппурита, насквозь пропитавших упомянутое животное, существенных результатов не дали. К счастью, в это время официанты подали десерт, который оказался спасительным.
   Плоды папайя, яблоки, хурма, виноград, лепестки дорса, феддоны со льдом, клубника со сливками, коллотовое желе, мороженное "Пикассо" и коктейли затушили разбушевавшийся огонь и разлили по телу приятную свежесть. Слава Богу, они почти не отягощали желудок.
   Мы с Мейером доползли до клозета - не знаю, как это выглядело со стороны и что при этом чувствовал Линсон, у меня же было такое ощущение. Словно на меня сверху уселись все десять этажей караульной башни Аддонского дворца.
   Когда мы вернулись. На столе уже стоял кофе и к нему - коньяк "Эстер" и шоколад "шеррик".
   Мы расслабились и Мей с Линдой принялись болтать, а я - слушать и удивляться.
   Во-первых, я узнал, что Линсон по образованию штурман исследовательского астронавигационного корпуса. Я ожидал чего угодно, только не этого.
   Во-вторых, Линда оказалась мастер-конструктором биоэлектроннынх систем, чего трудно ожидать от женщины. Мало того, она была не удовлетворена своей работой, насколько это вообще возможно, и что ее тянет на какие-нибудь авантюры и приключения, что как-то не вяжется с образом биоэлектронщика, особенно если биоэлектронщик этот - милая женщина.
   Подали торт и айоловый сок. Когда мы покончили с ними, говорить никто уже был не в силах. Сок плескался во мне где-то на уровне ноздрей. Так что рот открывать я просто боялся. Однако, когда принесли "фнишетте", - чекроки и ликер "Вье", выяснилось, что мы еще в состоянии расправиться с ними, что нас несказанно удивило. Впрочем, ни на что больше сил уже не хватало. Мы лежали. На сколько это возможно откинувшись в креслах и курили, тихо постанывая.
   Минут через сорок, когда пробило три, мы, наконец, решили, что теперь самое время отправиться спать.
   Тяжело вздыхая и сгибаясь под бременем упакованного в нас ужина, мы кое-как выбрались из ресторана и сели в такси.
   Линда жила в "Бич-Палас", располагавшемся где-то на окраине комплекса (что, впрочем, было не так уж и далеко), но пешком мы бы сейчас не дошли и до нашего "Черного Алмаза", до которого было не больше трехсот метров.
  - Знаете что, Линда, - смущенно сказал я, когда мы подъехали к "Бич-Палас", - мне кажется, этот отель вам не подходит. Давайте мы снимем вам номер в "Черном Алмазе".
  - Что вы! - встревожилась Линда. - Это же безумно дорого!
  - Не беспокойтесь, - заверил я, - содержание одного принца при Аддонском дворе, по моим расчетам, обходится гораздо дороже, чем все возможные безумства оного принца вне дворца. Так что подобные расходы вовсе не будут для меня обременительными. В общем, я сниму номер, а вы, если захотите - переезжайте.
   Ничего не ответив Линда выскочила из такси. Попрощалась и исчезла в дверях отеля.
  - Олух! - удрученно вздохнул Мейер.
  - Почему? - удивился я.
  - Какого черта ты смутил девушку? А еще принц, - Линсон презрительно фыркнул, - да кто же делает женщине такое предложение?!
  - А что надо было сделать? - спросил я.
  - Уж если говорить о том, чтобы она перебралась в "Черный Алмаз", то надо было не рассуждать, а снимать номер и посылать за ее вещами. А не оскорблять приличную леди рассуждениями о причинах своей благотворительности.
   Я был уничтожен. Чего после этого стоили годы моего воспитания? Дерьмо я, а не принц, и нет мне другого названия. Впрочем, сделанного не воротишь. Только вот. Чего это Мейер так разошелся? На него это не похоже. Но тут я услышал его бормотание и начал кое-что понимать.
  - Какая женщина! Черт побери, какая женщина! - бубнил Линсон, прикрыв глаза и улыбаясь. Кажется, мой друг скоропостижно влюбился.
  
   На следующее утро - если только можно назвать утром середину дня - я снял для Линды номер и отправил рассыльного за ее вещами. Когда я вернулся, Линсона в номере уже не было. На столе лежала записка: "Извини, ушел. Буду к вечеру". Через несколько минут раздался звонок и на экране телекома появилась нахальная физиономия этого писателя.
  - Привет, Рой - Мейер расплылся в улыбке. - Ты извини, но я пригласил Линду погулять по горам. Я боялся, что тебе это будет неинтересно...
  - Конечно, - не слишком вежливо перебил его я. - Я с детства ненавижу горы.
  - Не обижайся, Рой, - он принял максимально виноватый вид.
  - Я не обижаюсь, Мей, - вздохнул я. - Я все понимаю. Но ты мог меня хотя бы предупредить. Ладно, Бог с тобой. Удачной прогулки, - я отключился.
   Делать было совершенно нечего. Я походил из угла в угол, посмотрел новости, почесал за ухом, потом еще немного походил из угла в угол. Все эти действия не принесли мне ровным счетом никакого удовлетворения. Нужно было срочно что-то предпринять. Обдумав все возможные варианты действий, я решил отправиться в казино.
   Скука была смертная - почище, чем во дворце. Я сел играть в хазм с тремя альвейцами - это позволило мне убить целых четыре часа. Впрочем, партия не клеилась. Карты ложились не пойми как, если и набиралась какая-то комбинация, то прямо противоположная той позиции, в которой находилась фигура Императора, кости с завидным постоянством выпадали на одни и те же числа, а фишки в основном приносили сплошные неприятности. Так что, с превеликим трудом заняв по одному сектору, мы решили считать партию ничейной и прекратили игру.
   Вдобавок ко всем неприятностям меня весь вечер не оставляло ощущение чьего-то пристального взгляда. Похоже, у меня от скуки начала развиваться мания преследования. Просто ужас какой-то!
   Я уныло поужинал в небольшом уютном ресторанчике и поплелся назад в отель. Линсон еще не вернулся. "Веселится, небось" - мрачно подумал я, обходя пустой номер. Просторная пустота комнат начинала действовать мне на нервы. Необходимо было срочно что-то предпринять.
   Я только было собрался познакомиться с содержимым бара и посоветоваться с какой-нибудь бутылкой коньяка насчет дальнейших действий, как в дверь постучали.
  - Войдите, - раздраженно крикнул я.
  - К вам посетитель, мистер Адамс, - сообщил коридорный, приоткрыв дверь.
  - Пусть войдет, - разрешил я и замер: в номер вошел капитан королевской гвардии Эйма в парадном мундире.
   Вряд ли что-нибудь могло удивить меня больше, чем его появление. Я замер в самой, что ни на есть некоролевской позе: подогнув колени и отставив зад (я как раз собирался сесть в кресло); в одной руке бутылка, в другой - бокал.
  - Добрый день, ваша светлость, - поклонился гвардеец.
  - Д-добрый день, к-капитан, - я попытался принять более пристойное положение - как можно ближе к вертикали; но вместо этого совсем уж нелепо рухнул в кресло.
  - Ваша светлость, меня привели к вам дела как срочные так и скорбные, - капитан печально вздохнул. - Его величество решил, что будет лучше не беспокоить вас и не затруднять проблемой возвращения, а послать за вами гвардейский катер, ибо ныне необходимо ваше присутствие при дворе.
  - Может быть, вы объясните наконец, в чем дело, - раздраженно спросил я.
  - Восемь дней назад трагически погиб ваш брат Эдгар Аддон Эймский, - печально произнес гвардеец.
   Его слова дошли до моего сознания не сразу. Постепенно я начал понимать, о чем идет речь. Не могу сказать, что был особенно близок с братом - слишком велика для этого была разница в возрасте: девять лет - не шутка. Но незримые и, казалось бы, не ощутимые кровные узы связывали нас. Кроме того, смерть престолонаследника - это всегда серьезно, и я представлял, каково сейчас отцу.
   Я влил в себя изрядную порцию коньяка, минуя стакан - прямо из горлышка. Из транса меня вывел голос капитана:
  - Не угодно ли вашей светлости будет отправиться немедленно? Катер ждет на стартовой площадке.
  - Да, подождите минутку, - отозвался я. - Я только соберу кое-какие вещи. Собирать все будет, пожалуй слишком долго.
   Я отправился в спальню и покидал в небольшую сумку необходимую одежду, на ходу наговаривая послание Линсону. Я сказал ему, что неотложные дела призывают меня домой, что я вынужден уехать, даже не успев попрощаться с ним и прошу ни в коем случае не воспринимать это как оскорбление в его адрес. Далее я просил сразу по возвращении связаться со мной через эймскую дворцовую станцию и договориться о наших дальнейших действиях. Напоследок я приложил к кристаллу с записью кредитный модуль с суммой. Достаточной для любого разгула в течение месяца, упаковал все это в конверт со световой сигнализацией и вернулся к ожидающему меня гвардейцу, бросив по дороге конверт на стол.
   Мы быстро спустились вниз, запрыгнули в такси и помчались в сторону порта. Капитан молчал, и я, ни чем не отвлекаемый, погрузился в размышления. Смерть брата меня чрезвычайно удивила. В общем-то, внутри дворца королевской семье ничего не грозило. Фактически, исключалась даже возможность несчастного случая. А пределы дворца почти никогда моими родственниками не покидались, за исключением выездов, связанных с какими-либо официальными церемониями, которые время от времени приходилось совершать всем старшим членам фамилии. Принцы же дворец не покидали практически никогда. Опять же за единственным исключением, каковым являлся я. Что же могло послужить причиной смерти Эдгара?
   То, что отец не счел нужным связаться со мной, меня не удивляло - видимо, на то у него имелись свои причины.
   Кроме того, меня беспокоил вопрос, как отнесется к моему отъезду Мейер. Он вполне мог воспринять его как проявление ребяческой обидчивости, королевского непостоянства и, как следствие, мое исчезновение под предлогом неотложных дел.
   Ничего подобного, конечно, и в помине не было, ибо я был, наоборот, чрезвычайно рад за моего друга - тем более, что, как мне кажется, и Линде он понравился. Но относительно того, что на этот раз породит парадоксальный разум Линсона, модно было только строить догадки. Впрочем, я надеялся, что никаких мыслей подобного рода не придет ему в голову, и что он отнесется к моему посланию со всей возможной для него серьезностью.
   Мы подъехали к стартовому полю порта и я уже хотел было расплатиться с водителем, но мой провожатый опередил меня. Я же, тем временем, обнаружил, что оставил в гостинице свой бумажник вместе с кредокодером. Это мало меня расстроило, но все же было достаточно неприятно.
   Мы встали на платформу электрокара и понеслись в сторону космокатера, стоявшего на дольнем конце поля. Форма корабля показалась мне несколько странной: это было что угодно, только не гвардейский космокатер. Навряд ли это могло быть и королевской яхтой. И вообще, этот корабль был не эймского производства.
   Однако, никаких вопросов я задать не успел: мы оказались возле трапа. Я автоматически сделал шаг, сходя с платформы, и машина тут же умчалась в сторону здания порта.
   При ближайшем рассмотрении корабль оказался еще более подозрительным: на нем не было гербов, а обшивка пребывала в столь плачевном состоянии. Что подходила скорее для мусорщика, чем для корабля королевского флота. Ни один уважающий себя гвардеец и шагу бы не ступил на такой корабль - а уж, тем более, капитан гвардии... Ну, разве только в том случае, если бы врывался в это летающее недоразумение в ходе боевой операции. Однако. Никаких вопросов задать я опять не успел: в спину мне больно уперлось дуло - судя по размеру, приделанное к очень мощному бластеру.
   Может быть, я и не стал бы стоять спокойно, а попытался броситься на этого ряженого негодяя, стоящего у меня за спиной (знаете, это иногда срабатывает) - даже невзирая на оружие в его руках, будь у меня при этом хотя бы малейший шанс выкрутиться. Но такого шанса у меня не было: на верхней ступеньке трапа появился щуплый рыжеволосый субъект с крысьей физиономией, на которой жутким безумным огнем горели маленькие водянистые глазки. Он был одет в грязный измятый уником тускло-оранжевого цвета, бос - он был настоль жалок и мерзок, что не мог бы вызвать во мне ничего, кроме брезгливости и презрения, если бы в руках у него не было десантного "аттакера", который способен разнести в пыль бетонную стену полутораметровой толщины на площади, достаточной для того, чтобы в образовавшуюся дыру мог въехать полуавтоматический танк. Судя по выражению его лица, он был готов применить оружие в случае надобности. И тут мне впервые в жизни стало по-настоящему страшно. Желудок мой словно бы сжался и превратился в кусок льда, а низ живота то ли одеревенел, то ли стал клоком ваты - не слишком приятное ощущение.
   Горло пересохло, а язык плохо повиновался мне, но все-таки я сумел выдавить из себя:
  - Что вам нужно?
  - Ничего особенного, принц, - мерзко улыбнулся.
  - Брось сумку и не торопясь отведи руки за спину. И не дергайся, - раздался у меня за спиной голос "гвардейца".
   С трудом сглотнув, я со всей возможной осторожностью снял с плеча сумку и положил себе под ноги.
  - Так, руки, - лениво скомандовал "гвардеец".
   Я отвел руки назад и почувствовал, как на моих запястьях сомкнулись наручники, дуло перестало буравить мой позвоночник. Руки "гвардейца" быстро пробежали по моему телу.
  - Все в порядке, шеф, - доложил он.
  - Отлично, Дон, - осклабился рыжий, - захвати вещи его светлости и помоги ему подняться. Прошу вас, принц, - он склонился в шутовском поклоне.
   Ствол бластера снова уткнулся в мою спину.
  - Ну, давай, топай, - сказал "гвардеец" Дон, грубо подталкивая меня к трапу.
   Я с надеждой огляделся по сторонам, но ничего утешительного не увидел. Катер этих бандитов стоял в стороне от остальных кораблей, никто не смотрел в нашу сторону, - а даже если и смотрел, то вряд ли мог что-либо разглядеть: даже до ближайшего корабля было для этого слишком далеко.
   Выхода не было. Я покорно поднялся по трапу, подталкиваемый стволом бластера.
   Едва мы оказались внутри, люк за нами захлопнулся, отрезая мне последний путь к свободе, Дон облегченно вздохнул и убрал бластер в кобуру.
  - Что все это значит? - выдохнул я.
  - Вы не узнаете меня, принц? - рыжий трагично закатил глаза.
   Я покопался в памяти. Действительно, в его чертах сквозило что-то знакомое. Неуловимо знакомое. Только вот, я никак не мог понять, что.
  - Нет, - неуверенно сказал я
  - Рейнхейм. Эдуард Рейнхейм, - он продемонстрировал мне свои гнилые зубы в жалкой попытке изобразить доброжелательную улыбку.
   Рейнхейм! Так вот оно что! Печальная легенда Эймского двора. События полутысячелетней давности. Портреты последних Рейнхеймов в учебнике истории. Теперь я все вспомнил.
   Династия Рейнхеймов правила Эймом почти две тысячи лет. Но на всех мужчинах этого дома лежало проклятие: до сих пор нигде более не встречавшаяся и так до конца и не изученная генетическая болезнь. В результате не один Рейнхейм не мог иметь больше одного ребенка. Сына. Девочки у них не рождались. Королева в результате беременности заболевала той же болезнью, и если ей случалось забеременеть еще раз, то на свет появлялся ребенок с безнадежно нарушенной психикой.
   Предпоследний Рейнхейм, Эдуард сто пятьдесят третий, не обращая внимания на протесты придворных врачей, породил трех сыновей. Старший, Эдуард, был ничем не хуже всех остальных Рейнхеймов. Средний, Мирриед, был безнадежным идиотом - или, вернее, почти идиотом. Все, что он мог - это немного говорить и держать ложку. На большее его разума не хватало. Младший же оказался маньяком-параноиком. Когда ему исполнился двадцать один, он решил; что ста пятидесяти трех Эдуардов Эйму будет вполне достаточно, и что Арнольд первый звучит гораздо лучше, чем Эдуард сто пятьдесят четвертый.
   В результате, Арнольд совершенно открыто застрелил своего старшего брата, и уже совсем было добрался до слабоумного Мирриеда, когда был остановлен и доставлен на суд к отцу. Его величество, не желая марать руки кровью своего сына и мучимый раскаянием, считая себя виновным во всем происшедшем, а с другой стороны не желая скандала, каковым все закончилось бы, окажись Арнольд в психиатрической клинике, попросту отрекся от своего младшего сына, лишил его и его потомков - ежели таковые появятся - права на престол, эймского гражданства и права появления в пределах Эйма, и выдворил за пределы империи. Что сталось дальше с Арнольдом и его потомками (как и были ли таковые вообще), никому известно не было. Мало того - это попросту никого не интересовало.
   Вскоре после этого Эдуард передал бразды правления Мирриеду и через несколько недель после коронации последнего скончался, прожив всего лишь семьдесят два года. Несчастный Мирриед правил Эймом пятнадцать лет - точнее, правили его министры, так как сам Мирриед первый (он же последний) ни на что способен не был. Он умер в возрасте тридцати восьми лет, не оставив наследника - как выяснилось; на это он тоже способен не был. За две тысячи лет Рейнхеймы не дали ни одной побочной линии, за исключением Арнольда, который, как известно, прав на престол уже не имел. В результате эймский трон остался пустым и претендентов на него не было. Созванное по этому поводу дворянское собрание решило, что на престол должны взойти ближайшие родственники последнего Эдуарда. Ближайшим родственником на тот момент оказался двоюродный брат Инессы Рейнхейм, жены Эдуарда, граф Эдгар Аддон, который и стал Эдгаром Аддоном первым. Так закончилась история династии Рейнхеймов, а на эймском престоле появилась династия Аддонов. Мой отец был шестым по счету Эдгаром и пятнадцатым Аддоном, сидящем на троне Эймской империи.
  - Да, - рыжий все еще улыбался. - Эдуард Рейнхейм сто шестьдесят девятый. Единственный прямой потомок Рейнхеймов и единственный законный претендент на престол Эйма.
  - И чего же ты хочешь? - презрительно спросил я.
  - Не смей мне тыкать, ублюдок! - его шипение заставило меня вздрогнуть. - Чего я хочу?! Я хочу вернуть то, что принадлежит мне по праву! - корону Рейнхеймов. И заодно передавить всех этих скользких гадов, этих подлых узурпаторов - Аддонов! Всех до единого! Уничтожить память о них! - он был безумен, этот жалкий паяц. Но его безумие было настолько зло, жестоко и ужасно, что я почувствовал, как зашевелились волосы на моей голове. Он был безумен, как и все его предки, начиная с Арнольда, и даже гораздо безумнее. Передо мной корчился, бился в истеричном припадке, шипя, взвизгивая и брызгая слюной маньяк-убийца, переполненный злобой и только что не блюющий от ненависти ко мне и моей семье. Он то краснел, то бледнел; он хрипел и задыхался, он сладко причмокивал и блаженно закатывал глаза, расписывая мне, как гениально он выследил меня, случайно увидев вчера в казино, как ловко заманил в ловушку, и что теперь меня ждет. Он отвратительно кривлялся и расслабленно скалился, описывая мне придуманные им для меня мучения. Потом он принялся подробно рассказывать мне, какими способами он убьет одного за другим убивать всех Аддонов - извращенно, грязно, с изощренным садизмом, заходясь от восхищения самим собой, подвывая и пуская слюни, он обсасывал каждую гнусную деталь этого кошмарного представления, которое он задумывал всю свою жизнь и мельчайшие нюансы которого заполняли весь его больной разум.
   Наконец, он остановился. Меня била крупная дрожь. Я стоял перед ним не в силах поднять глаза, боясь встретить его безумный взгляд, кожей чувствуя его счастливую эйфорическую улыбку. В этот момент он смотрел на меня как на воплощение своей мечты. И не только своей, но и мечты всех его предков, начиная с Арнольда Рейнхейма, безумного братоубийцы. И он был воплощением их ненависти, копившейся веками, из пятисотлетнего сумасшествия.
  - Дон, проводи принца в его покои, - нараспев проговорил Эдуард. - До завтра, ваша светлость. Я скоро приду к вам, - он визгливо рассмеялся, нелепо подпрыгнул, плюнул в меня и убежал.
  - Пошли, - устало сказал Дом, грубо выталкивая меня в коридор.
  - Послушайте, зачем вам это нужно? Куда вы меня везете? - осторожно спросил я.
  - Иди-иди, не разговаривай, - в спину мне вновь уткнулось дуло бластера. - Выкуп за тебя будем брать.
   Дон отвел меня в небольшую каюту, лишенную какой-либо обстановки - даже кровати.
  - Если вы собираетесь требовать выкуп, то могли бы уж теперь обращаться со мной повежливей, - заметил я.
  - Заткнись, - коротко бросил Дон, захлопывая за мной дверь камеры. Вещи мои он унес с собой.
   Я уселся в углу и погрузился в безрадостные размышления. Ничего хорошего мне ждать не приходилось. Рейнхейм, конечно, мог потребовать за меня выкуп, но я что-то сильно сомневался, что он отпустит меня, даже получив деньги. В том, что отец заплатит ему, я не сомневался. Так же, как не сомневался, что когда деньги будут в руках Рейнхейма, он покончит со мной одним из тех ужасных способов, которые он мне так красочно описывал.
   Он сказал, что придет ко мне завтра, но я был уверен в том, сто он появится гораздо раньше, точно так же, как и в том, что для меня этот визит будет чрезвычайно неприятным.
   Мне оставалось лишь надеяться, что его команда, в расчете на выкуп не даст ему прикончить меня раньше, чем будут получены деньги, а до этого мне может быть представится возможность как-нибудь выкрутится и сбежать.
   Дверь моей камеры распахнулась. На пороге стоял Рейнхейм, за плечами его маячили два здоровенных детины с тупыми рожами, одетых нелепо и пестро. Рейнхейм шагнул в камеру, освободив дорогу своим гориллам и коротко приказал:
  - К стене его!
   Телохранители тяжело ступая ввалились в камеру, и с тупой целеустремленностью танка направились ко мне. Один из них снял с меня наручники, поднял меня как куль тряпья, совершенно не обращая внимания на мои жалкие попытки освободиться из его рук, и прижал спиной к стенке. Второй тем временем прикрутил к торчащим из стены крюкам цепи: две на уровне груди и две почти у самого пола, а затем ловко сковал ими мои руки и ноги. При этом он сладко сопел и поглядывал на меня с таким откровенным вожделением, что меня чуть не вырвало. Его огромная грязная лапища уже было потянулась ко мне, но тут его остановил резкий окрик Рейнхейма:
  - Отвали, Гай! Потерпишь. Сейчас он нужен мне в здравом рассудке, - рыжий осклабился. - Добрый вечер, принц... Вон отсюда! - коротко бросил он своим болванам и снова переключил внимание на меня. - Как видите, принц, мое нетерпение было столь велико, что я не смог дождаться завтрашнего дня и поспешил на встречу с вами.
  - Что тебе нужно от меня? - я попытался изобразить презрительную улыбку.
  - Сколько можно тебе говорить, чтобы ты мне не тыкал, сука?! Или ты плохо понимаешь человеческий язык? - он вдруг резко ударил меня в челюсть. Это было не столь больно - силенок у этого выродка было явно маловато, сколь оскорбительно. Достать его я не мог, так как был почти распят на этой проклятой стене, и он мог глумиться надо мной, как ему вздумается.
   Чтобы не портить себе нервы, я стал убеждать себя, что когда этот рыжий дохляк меня бьет, он оскорбляет сам себя. Этот тезис подействовал на меня умиротворяюще, и я совсем уж было расслабился, как вдруг заметил в руках Рейнхейма плеть.
   Тонкий раздвоенный конец тонко взвизгнул, рассекая воздух. В лицо мне словно бы впились сотни раскаленных игл.
   Плеть снова коротко взвизгнула - на этот раз, чтобы обвиться вокруг моих бедер, вгрызаясь в плоть вырвать из моей глотки крик.
   Черта с два! Я больше не крикну, хоть ты на куски меня режь! - сказал я себе. Я не доставлю этому ублюдку такого удовольствия!
   Я сжал зубы и закрыл глаза, чтобы не видеть искаженного безумным восторгом лица Рейнхейма.
   Плеть принялась взвизгивать - злобно и часто, впиваясь в мое тело, рассекая кожу там, где она не была прикрыта одеждой.
   Я до судорог сжимал зубы, удерживая рвущийся из груди крик. Внезапно все прекратилось. Я огляделся. Рейнхейм стоял передо мной, сладко улыбаясь и нежно поглаживая окровавленную плеть.
  - Я думаю, для первого знакомства достаточно, - промурлыкал он. - Сейчас я уступлю тебя Гаю: пока ты еще в том виде, который может доставить ему удовольствие.
  - Дерьмо! - зло крикнул я. Плеть снова впилась в мое лицо.
  - Придержи язык, скотина, - прошипел Рейнхейм и, что-то бубня себе под нос, убрался вон.
   Вместо него в каюте появился горилообразный Гай. Липко сопя и покряхтывая он подошел ко мне, оглядел со всех сторон, как оглядывают покупку в магазине, довольно хмыкнул и принялся срывать с меня одежду, отбрасывая лоскутья в дальний угол.
   Когда на мне ничего не осталось, он отступил на шаг и, тяжело дыша, облизнулся. Я в ужасе наблюдал за ним, не в силах отвести глаза.
   Гай не расстегивая стянул через голову куртку и направился ко мне. Я мелко и часто задрожал, рот наполнился горькой слюной. Я чувствовал, что меня вот-вот вырвет. Намерения этого недоноска мне были ясны - он собирался меня изнасиловать.
   Однако, вместо того, чтобы снять штаны и броситься на меня, Гай неспешно вытащил из стенной ниши подозрительного вида стойку с набором разнообразных предметов, имевших весьма неприятный вид. Такому набору явно позавидовал бы любой фанатик инквизиции. Похоже, я с самого начала неверно оценил степень безумия этого парня. Но я его обманул: как только он взял в руки первую мерзкую штуковину я закатил глаза и потерял сознание.
   Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я очнулся, и что привело меня в себя - адская боль от врезавшихся в запястья цепей или жуткий холод, царивший в камере.
   Дыхание белым морозным облачком срывалось с моих губ. Я застонал и попытался пошевелиться, но тут же новая волна боли прокатилась по моему телу, отбросив меня в темноту.
   Сознание возвращалось медленно, с трудом - так выплывает из темной бездны озер синтерийский лойк.
   Дышать было нечем. Адская жара, заполнившая каюту, казалась почти видимой и осязаемой; она словно она липла к моему измученному телу. Перед глазами плавали красные круги, и, исчезая из поля зрения, колкими горячими волнами прокатывались по лицу и груди.
   Мне удалось принять более удобное положение. Я сел, подтянув ноги к груди и привалившись спиной к стене, руки мои при этом висели на уровне плеч - большего не позволяли цепи.
   Постепенно я начал замечать, что в каюте становится холоднее. Когда температура достигла комнатной (я только предполагаю, ибо мне казалось, что меня запихали в сугроб), дверь открылась и передо мной появился Рейнхейм.
  - Добрый день, принц, - издевательски произнес он. - Давненько мы с вами не виделись, Целых два дня.
  - Ты мне за это заплатишь! - прохрипел я, давясь от безумной ненависти.
  - Да что вы говорите, ваша светлость?! - Эдуард заржал, сотрясаясь всем своим хилым телом. - Вы глубоко заблуждаетесь, принц. Это мне собирается заплатить ваш почтенный папаша. О, совсем не много - всего лишь каких-нибудь десять миллионов империалов. Мы встретимся с кораблем Эйма через неделю. А до тех пор, к моему величайшему огорчению, я вынужден буду содержать вас, принц, в тепле и уюте. По требованию моих ребят: они бояться, что если у вас будет не товарный вид, мы наживем себе неприятностей.
  - Только не делай вид, что ты собираешься меня отпустить. Это было бы слишком умно для тебя, - я постарался сказать это как можно презрительнее.
  - Умный мальчик, - ухмыльнулся рыжий. - Все верно. Я придумал путевочку - специально для тебя. Как только мы получим деньги - или не получим, что, впрочем, без разницы, Дон отвезет тебя в зоопарк, именуемый Таной-04, где ты и останешься. Надо полагать, навсегда, судя по посещаемости этой милой планетки.
   Я вздрогнул. В списке мест, куда я не хотел бы попасть - по крайней мере таким способом - Тана-04 стояла, пожалуй, на первом месте. Планета была закрыта для посещений, как "мир абсолютной враждебности". Это милое местечко под завязку напичкано растениями и животными, из которых две трети (имеются в виду и те и другие) являются хищниками. Пробыть на Тане один день и при этом остаться в живых практически невозможно.
   Рейнхейм мерзко захихикал и вышел, нелепо подпрыгивая. Вместо него в камере появился Дон. Он бросил на пол матрас, поставил предо мной миску с чем-то похожим на слегка обгорелого бескостного мерзнеца и кувшин с водой и ушел, не сказав мне ни слова.
   Через несколько минут он вернулся вместе с гориллой Гаем. Гай равнодушно скользнув по мне глазами, снял с меня цепи и убрался восвояси, оставив меня наедине с Доном.
  - Ешь давай, - равнодушно бросил мне Дон.
   Я принялся поглощать мерзкое варево, время от времени пытаясь задавать Дону вопросы. Но тот молчал, лишь изредка просил меня поторопиться.
   Я выпил воду и Дон ушел, унося миску и кувшин. Я упал на матрас и мгновенно заснул.
   Мне приснилось, что я стою на вершине огромной горы и смотрю вниз, на бескрайнюю каменистую равнину, словно кровью залитую светом низкого багрового солнца.
   Я зову Мейера, и мой крик пробуждает притаившееся у подножия горы эхо. Звуки заполняют равнину, волной прокатываются по ней и, достигнув горизонта превращаются в огромное серо-зеленое чудовище, которое потоптавшись на месте направляется ко мне.
   "Ты не Мейер, - кричу я. - Мне нужен Мейер!". И тогда между мной и чудовищем появляется лицо Линсона.
  - Ты где, Рой? - доносится до меня словно издалека его голос.
  - Мей, помоги мне! - кричу я. - Они хотят высадить меня на Тану-04! Спаси меня, Мей!
  - Где ты, Рой? - снова спрашивает Мейер. - Я приду к тебе. Где же ты?
   Сразу после этого я словно провалился в черную бездну. Разбудил меня пинок в бок. Я открыл глаза. Надо мной стоял Рейнхейм.
  - О! - ухмыльнулся он. - Его светлость все-таки надумал проснуться. Долго же вы спали.
  - Чего тебе надо? - просипел я, чувствуя каждый звук вылетающий из моей глотки, словно это были не звуки а камни, сухие и шершавые.
  - А я думал, ты сдох, - развязно заявил рыжий. - Но, к сожалению - твоему - я ошибся. Это ты так спал.
  - И чего ты нашел удивительного в том, что я спал? - спросил я, несколько заинтригованный.
  - Если человек трое суток почти не дышит и совсем не двигается, то вполне логично предположить, что он сдох. И если он оказывается живым, то это вполне естественно кажется удивительным.
  - Трое суток?! - я был поражен. - Этого не может быть!
  - Однако, это так. Однако, ты жив. Ну ладно, делать мне здесь больше нечего... пока, - Рейнхейм ушел. Вместо него в каюте появился Дон с моим "обедом".
  
   Последующие три дня я провел в размышлениях. Возможно, что именно тогда произошли какие-то изменения в моей психике. До этого я был не в состоянии убить человека, - ну, разве только на дуэли, а это уже почти не убийство. Да и дуэли, честно говоря, всегда вызывали у меня отвращение.
   Однако, я не имел не малейшего желания оказаться на Тане-04. Следовательно, мне надлежало принять меры для того, чтобы выбраться с корабля пиратов без их помощи и, желательно не в их обществе.
   В конце третьего дня размышлений я пришел к выводу, что мне, видимо, придется убить Дона - во-первых, чтобы выбраться из камеры, во-вторых, чтобы воспользоваться его одеждой, так как сам я все еще ходил в чем мать родила.
   Кроме того, если я выберусь из этой проклятой каюты, то прежде чем покинуть корабль, мне придется сделать еще одно маленькое дельце: покончить с Рейнхеймом. И с его ублюдком-телохранителем Гаем. Я не буду придумывать для них изощренной и извращенной смерти, погружаясь в жестокие иллюзии подобные тем, в которых постоянно пребывал Рейнхейм. Я убью их быстро, просто и без затей. Застрелю.
   Сделать это было необходимо по двум причинам: во-первых, Рейнхейм, останься он в живых, не даст мне покоя и будет преследовать меня, куда бы я ни направился - а, значит, вопрос стоял просто: либо я, либо он; а во-вторых, я так хотел. Можете называть это мстительностью, можете - ребяческой злопамятностью, - это ваше право. Так же как мое право, было с ним покончить. Каковым правом я и собирался воспользоваться. Что же до Гая, то о нем и говорить нечего.
   Подготовив себя таким образом к активным действиям, я стал ждать прихода Дона.
   Ожидание едва не оказалось гибельным для моего плана: меня начали одолевать сомнения. Сначала мне стало жаль Дона. В конце-концов он не сделал мне ничего плохого. Потом я подумал о том, что не имею никакого представления о численности экипажа корабля. Вообще-то, штат для судов такого класса составляет девять человек. При желании можно обойтись и семью. Это-минимум. В случае необходимости на борт можно взять человек тридцать. Это - если исходить из того, что необходимость не самая крайняя и нет нужды в переполнении корабля. Так что их тут может быть от семи до тридцати человек. И вряд ли они отнесутся ко мне дружелюбно, - скорее всего, как только они меня обнаружат, у них возникнет не очень-то законное желание самым грубым и бесцеремонным образом меня схватить и запихать обратно в эту камеру. И если их тридцать, то, вероятно, они приведут свое желание в исполнение.
   Однако, как только открылась дверь, все мои сомнения как рукой сняло. На пороге появился Дон, согласно моим планам доживающий последние минуты.
   Я опустил голову, чтобы Дон не заметил как блестят мои глаза.
   Я быстро проглотил ставшую уже почти привычной слизистую мерзость и одним духом выпил воду из стеклянного кувшина. Воду мне всегда приносили в этом стеклянном кувшине. Стекло было небьющимся и, соответственно, - рассуждал я, - если оный кувшин повстречается с головой Дона, получив предварительно достаточное ускорение, то разбиться должна голова.
  - Ну что, пожрал? - Дон сегодня был грубее, чем обычно. Но я не стал на него обижаться - я ему, даже, в чем-то сочувствовал. - Давай сюда посуду.
   Это было кстати. Обычно он сам поднимал с пола то, что он только что назвал "посудой". Но сегодня он, видимо, решил помочь мне в осуществлении моих замыслов.
   Я поднялся, держа в левой руке миску, в правой кувшин и шагнул к своему тюремщику. В последний момент что-то насторожило его и он потянулся к кобуре, но было уже поздно. Я сделал широкий замах. Точность удара удивила меня самого: донышко тяжелого сосуда угодило Дону прямо в висок. Он рухнул на пол как груда тряпья, даже не застонав.
   Мгновение я стоял, оглушенный содеянным, словно это на мою, а не на его голову опустился кувшин. Наконец, сбросив оцепенение, я принялся судорожно раздевать податливое тело.
   Стараясь не смотреть в закатившиеся глаза мертвеца я быстро натянул чуть великоватый мне истертый уником, затянул пояс, надел сапоги (размер у нас оказался одинаковым), взял бластер наизготовку и выскользнул в коридор.
   В коридоре было почти темно: редкие лампы горели тускло и неровно. Поколебавшись секунду, я пошел направо.
   Впереди послышались шаги. Судя по тому, как глотали звуки эти серые стены, идущий был совсем недалеко - по всей видимости, в ближайшем поперечном коридоре. Времени на раздумья у меня не было и я бросился в первую попавшуюся дверь, даже не успев разглядеть нарисованного на ней обозначения. Поэтому я чуть не закричал от неожиданности, когда шагнул в пустоту: я попал в шахту гравитационного лифта.
   Я был так занят тем, чтобы не заорать, что не заметил, в каком направлении двигаюсь. Оказалось, что вверх. Я понял это, когда достиг конца шахты. Шагнув вперед, я очутился в ходовой рубке. Прямо перед собой, на расстоянии вытянутой руки, я увидел сутулую спину, узкие плечи и рыжую шевелюру. Совершенно случайно я оказался как раз там, где мне было нужно. Эдуард Рейнхейм Последний обернулся. Секунду я смотрел в его искаженное ужасом лицо, потом нажал на курок. Ничего не произошло.
   С диким воем Рейнхейм бросился на меня. Его острые ногти разодрали мне щеку. Я оттолкнул его, но он снова бросился на меня, стараясь дотянуться скрюченными пальцами до моих глаз. Времени на раздумья у меня не было, и я, поднатужившись, треснул его рукоятью бластера в лоб. Рейнхейм отшатнулся, а я, ослепленный яростью и страхом перед появлением его телохранителей, прыгнул на него и принялся с тупым безумием молотить его бластером по голове.
   Наконец я остановился, тяжело и прерывисто дыша, чтобы полюбоваться результатами своего труда. То, что было теперь на плечах этого маньяка, головой назвать было трудно. Я мог быть уверен, что этот человек больше не станет преследовать меня.
   Воспользовавшись тем, что пока никто на меня не покушается, я осмотрел бластер и не слишком ласково треснул себя по башке: оружие стояло на предохранителе. Было бы совершеннейшим идиотизмом ждать, чтобы он в таком состоянии стал реагировать на нажимание курка. Проверив на всякий случай обойму и убедившись, что она заполнена, я снял оружие с предохранителя и огляделся - как раз вовремя, чтобы увидеть, как в рубку вваливается эта образина Гай.
   Я полагаю, он так и не понял, что произошло. Луч бластера оставил в его морде ровную трехдюймовую дыру. Бедолага даже не успел удивиться.
   К несчастью, оказалось, что он был не один: из коридора донеслись крики и шипение выстрелов. Впрочем, эта атака принесла вреда больше им, чем мне: лучи исполосовали главный и штурманский пульты, превратив их в груды обугленного мусора. Я же поспешил ретироваться обратно в шахту гравилифта.
   Крики наверху стали громче - видимо, пираты обнаружили жалкие останки своего жалкого главаря. Поняв, что сейчас произойдет, я выбрался в ближайшую дверь. Я едва не опоздал: край люка за моей спиной оделся голубым пламенем и заплакал яркими горячими слезами расплавленного металла. По мнению этих недоносков, на месте люка должен был оказаться я. По моему мнению - гораздо лучше было бы, если бы это оказались они.
   Однако, положение мое становилось хуже с каждой минутой. Во-первых, бандиты выяснили, что я сбежал. Во-вторых, они были разъярены весьма по моему мнению своевременной кончиной своего главаря и его подхвостка. В-третьих, они теперь знали, хотя и весьма приблизительно, мое местоположение.
   Я задумался о своих дальнейших действиях. В планы мои входило добраться до спасательного бота и через его иллюминаторы помахать пиратам ручкой. Однако, существовали два "но": я не знал, где расположен этот самый бот и за мной теперь охотился весь экипаж этого космического корыта.
   Коридор заполнился грохотом шагов. Я метнулся за угол. Угол тут же начал шипеть и плавиться. Стреляли эти мерзавцы неплохо, но с реакцией у них было слабовато.
   Больше всего на данный момент меня беспокоило то, что они знают, где я, а я не знаю, сколько их. При таком положении дел, сколько бы их не было - все достаточно. Мне оставалось надеяться, что слабовато у них не только с реакцией, но и со способностью к размышлениям.
   Я пробежал до конца коридора и убедился, что он никуда не ведет. Времени на скорбные причитания по этому поводу у меня не было, и я сделал единственное, что мне оставалось: бросился в каюту, дверь которой была открыта и заперся там, в щепки разнеся замочную панель.
   Теперь у меня, похоже, было несколько минут форы. Я мог даже не спешить, если исходить из предположения, что преследователи не видели, в какую из дверей я вошел.
   Я огляделся. Результаты осмотра были весьма печальны. Похоже, что эта каюта тоже время от времени служила камерой. Однако, отчаиваться было рано надо было выкручиваться. И я стал выкручиваться.
   Обнаружив узкую щель вентиляционного колодца, я принялся палить в стену под ней. Изведя пол-обоймы, я расширил отверстие настолько, что мог пролезть в него. Теперь мне оставалось только ждать, когда края дыры остынут.
   Металл потускнел, красное свечение сошло на нет. И в это время за дверью раздались голоса. Тянуть больше было нельзя.
   Скрипя зубами и шипя от боли, я протиснулся в колодец, чувствуя, как на руках и груди у меня вздуваются волдыри. В ноздри бил запах горелого мяса и паленого синтоплекса.
   Стараясь не прижиматься обожженными участками кожи к стенам туннеля, я осторожно пополз вниз. Иногда мне попадались вентиляционные щели, через которые я мог видеть каюты - по большей части лишенные даже плафонов на лампах, не говоря уж об обстановке. Наконец, ноги мои коснулись решетки компрессора. Я упал на колени и на четвереньках пополз по горизонтальному ходу: похоже, я достиг самого нижнего яруса.
   Теперь мне попадались уже не щели, а решетки - то справа. То слева. Сквозь них я разглядел, что нахожусь в машинном отделении.
   Ползание на четвереньках утомило меня и я решился выбраться из вентиляции. Мне удалось выдавить плечом одну из решеток и я вывалился в коридор. Падение вышло не слишком удачным - я подвернул ногу, что меня мало обрадовало. Положение становилось все серьезнее. Боль в подвернутой ноге лишала меня возможности быстро двигаться, а ожоги на руках - стрелять с необходимой скоростью.
   Я шмыгнул в люк с надписью "Центральный пост" и нос к носу столкнулся со здоровенным детиной, вооруженным "аттакером".
   "Аттакер", все-таки, был, пожалуй, тяжеловат для стрельбы наперегонки, а детина туповат для подобных игр, так что я успел первым. Руки мои все сделали за меня сами - мне и осталось только тихонечко пошипеть от боли. Я еще не сообразил, что к чему, как уже снова выстрелил. Хитрец, которого я уложил, вздумал застать меня врасплох, резко крутнувшись в кресле. Кресло сделало три с половиной оборота, и три из них в нем сидел труп.
  - Не стреляйте, господин, - раздалось откуда-то из угла.
  - Кто там еще? - сурово спросил я.
   Из-за пульта выполз маленький, до невероятности тощий мальчишка. Судя по огромным глазам, узким плечам и синеватым иглам на голове - анториец. Одет он был а какие-то жалкие обноски, со всех сторон обшитые цветастыми лоскутками.
  - Как тебя зовут? - спросил я
  - Джоки, - робко отозвался мальчишка. - Они зовут меня Джоки.
   Я не стал спрашивать его настоящего имени: имена у анторийцев обычно безумно длинны и чрезвычайно труднопроизносимы. Исходя из его прозвища и пестрого наряда, я решил, что его здесь держали в качестве корабельного шута.
  - Ты знаешь, где находится спасательный бот? - спросил я.
  - Да, господин, - Джоки так старательно закивал, что я испугался, как бы у него не отвалилась голова.
  - А вы заберете меня отсюда? - он умоляюще посмотрел на меня.
  - Там посмотрим, - строго ответил я.
   Мальчишка грустно вздохнул и, сделав мне знак следовать за ним, направился куда-то вглубь помещения.
   Я захватил "аттакер" и бластер сидящего в кресле бывшего хитреца - нынешнего мертвеца и пошел следом за Джоки.
   Протиснувшись через узкий люк, мы выбрались на аварийную лестницу и стали карабкаться вверх.
   Двумя ярусами выше лестница закончилась, перейдя в низкий пыльный коридор. Судя по всему, это были технологические туннели, которыми пользовались чрезвычайно редко - пираты не слишком-то заботились о поддержании своего корабля в надлежащем состоянии.
   Коридор закончился небольшой - ступенек пять - лесенкой.
  - Это выход в грузовой отсек, - зачем-то шепотом сообщил Джоки. - Через него можно пройти в технический ангар. Бот в ангаре.
   Я кивнул и, с трудом протиснувшись вперед, толкнул дверь.
   Огромный отсек был плохо освещен и завален разным хламом. Из-за ближайшей кучи деталей непонятного назначения раздавались голоса - вряд ли те двое, что обсуждали там планы моей поимки, могли оказаться друзьями.
   Я задумался. Передвигаться быстро, или, хотя бы, тихо, я не мог. Стало быть, нужно было как-то подманить этих двоих поближе, чтобы можно было их спокойно прихлопнуть. Я огляделся и мысленно погладил себя по головке - все-таки, я очень умненький мальчик. План, возникший у меня в мозгу, был прост и, как все простое, гениален.
   Я нашел взглядом небольшую дощечку и сосредоточился на ней. Дощечка зашевелилась, дернулась и плавно поднялась вверх, послушная моей воле. Об пол негромко звякнул выкатившийся из-под взлетевшей деревяшки болт. Голоса замолкли. Я тихо кашлянул и взял бластер наизготовку.
   Слева от кучи показался невысокий коренастый пират с готовым к бою бластером в руке. Обнаружив свободно висящую на уровне его лица дощечку, он замер, ошарашено хлопая глазами. Лучшей мишени и пожелать было трудно. Я выстрелил. Дощечка и пират достигли пола одновременно. Из-за кучи донесся истеричный вопль. Я приготовился стрелять, ожидая появления второго бандита, но тот, видимо не желая разделять судьбу своего товарища, бросился к выходу из отсека.
   Мне вовсе не хотелось, чтобы на его крики сюда сбежалась вся шайка, и я пустил в ход "аттакер"
   Под ослепительно-ярким пульсирующим лучом кучи хлама разлетались, как стаи перепуганных огненных птиц. Крики убегающего смолкли, завершившись диким воплем.
   Весь отсек был объят пламенем. Я, как последний идиот, отрезал нам единственную дорогу к боту. Пришлось прорываться сквозь разбушевавшееся не на шутку пламя.
   Прикрыв руками лицо, я побежал в направлении, указанном Джоки. Больная нога не позволяла уворачиваться от падающих со всех сторон горящих обломков, и на мои плечи обрушивался непрерывный огненный дождь. Сквозь дым и огонь я видел от силы на пару шагов, и все же с каким-то тупым безразличием двигался вперед, хотя в этом мусорном лабиринте уже давно перестал понимать, в какой стороне находится дверь технического ангара.
   Джоки не отставал от меня ни на шаг - он только что не наступал мне на пятки, так что я постоянно слышал за спиной его жалобные всхлипы. Неожиданно включилась система пожаротушения. С потолка На нас обрушились потоки воды. Огонь погас в несколько минут. Отсек окутали облака пара. Но раз сработав, система и не думала отключаться. Так что, весь дальнейший путь нам пришлось проделывать под проливным дождем.
   Система водоотвода здесь то ли отсутствовала, то ли засорилась. Вода прибывала на глазах. Через пять минут ее уже было до колен. А нашей цели мы все еще не достигли. Мало того, мы теперь даже не представляли, где находится эта проклятая дверь.
   Неожиданно я наткнулся на труп. Это был самый обычный труп - слегка обгорелый, но с ясно различимой аккуратной дыркой в груди. Он плавал прямо передо мной - вода уже доходила мне до пояса. Оглядевшись, я обнаружил дверь, через которую мы сюда попали. Теперь мы, по крайней мере, знали, куда надо идти.
   Мы быстро пересекли отсек и почти сразу наткнулись на люк, который так долго искали.
   По моим расчетам, мы провели на этой свалке минут пятнадцать. Сначала в огне, потом под дождем, который уже успел надоесть мне до смерти. Так что я испытывал вполне законное желание поскорее отсюда выбраться.
   Появления пиратов я не боялся, ибо отсек явно находился на аварийной консервации. Но по этой же причине у нас возникали некоторые сложности с тем, чтобы покинуть оное помещение.
   Впрочем, данное затруднение разрешалось весьма просто: одним выстрелом из "аттакера". Здесь у меня перед пиратами было некоторое преимущество, поскольку это был не мой корабль и, следовательно, у меня не было причин беспокоится о его состоянии.
   Мы проскочили в образовавшуюся дыру и побежали к распахнутому люку бота. Возле люка Джоки остановился и робко спросил:
  - Так вы возьмете меня с собой, господин?
  - Залезай, - скомандовал я.
   Джоки нырнул в люк. Я ввалился вслед за ним. Мы задраили люк и я. Наконец-то, вздохнул свободно.
   Мы прошли в рубку. Перешагнув порог, я замер, став, наверное, чрезвычайно похожим на статую из пещеры ужасов.
   Если уж я и ожидал чего, то только не этого. В кресле у главного пульта сидел давно уже по моим понятиям мертвый Дон - вполне, судя по всему, живой. Над левой скулой, чуть пониже виска, его украшал огромный черный синяк, левый глаз заплыл, а взгляд был несколько мутноватым, но вполне осмысленным.
  - Ага, - сказал этот предполагаемый мертвец. - Я вас ждал, принц. С вашего позволения, я составлю вам компанию, - и он нажал на рычаг отстрела бота.
   Способность двигаться я обрел только через несколько минут, когда пиратский корабль уже исчез с экранов, а Дон освободил меня от всего навешенного на мне оружия.
  - А я давно уже решил смотаться от них, - болтал Дон, - только все никак не мог найти подходящей компании. Одному как-то скучно. Дела-то свои я там давно уже закончил. Да вот, все никак не выбраться было. Ну-ка, принц, ложитесь сюда, - он потащил меня к откидной кровати и, уложив на спину, принялся осторожно отдирать пригоревшую к коже ткань уникома.
   Я завопил.
  - Джо, найди в аптечке обезболивающее, - коротко бросил Дон мальчишке.
   Джоки поспешно бросился выполнять приказание. Он принес Дону вскрытый шприц. Дон всадил иглу мне в вену и я отключился.
   Очнулся я в коконе мекдкомплекса. Наружу торчала только моя голова, да и та была забинтована до неузнаваемости - оставалась только узкая щель для глаз.
   Я замычал. Тут же в поле моего зрения появился Джоки.
  - Вы очнулись, господин? - участливо спросил он. Я снова замычал. Тогда негодный мальчишка ткнул пальцем в кнопку электросна и я опять отключился.
   Когда я проснулся в следующий раз, выяснилось, что меня уже извлекли из кокона. Повязка с лица тоже исчезла. Я сел на кровати и огляделся. Напротив меня спал Джоки.
   Дона нигде видно не было. Я глянул на экраны. По тому, что они показывали - планета с высокой орбиты - я понял, что провалялся в медкоконе неделю.
   Бот, запрограммированный на "режим оптимального выхода" доставил нас, как ему и полагалось, к ближайшей планете с подходящей для дыхания атмосферой... впрочем, в последнем еще нужно было убедиться.
  - Очухались? - раздалось от дверей. Я обернулся и увидел Дона.
  - Что это за планета? - спросил я, кивнув на экран.
  - Я знаю не больше вашего, - отозвался Дон, кидая мне пакет с конкомбом. - Я техник. А не пилот или штурман. Мне никто никогда не сообщал, куда и зачем направляется Эдуардова посудина. Мне говорили, что нужно делать, и я делал. Теперь, когда эта скотина Рейнхейм сдох, я могу уже никого не спрашивать, что мне делать. Но это вовсе не значит, что я стал разбираться в навигации.
  - И что по-твоему нам теперь нужно делать? - поинтересовался я.
  - Садиться, - заявил Дон. - Генераторы на ладан дышат, а система регенерации скончалась пару часов назад... Сколько раз говорил этой рыжей крысе, что нужно привести в порядок оборудование бота!
  - А что там с атмосферой? - я вгляделся в экран. Не нравилась мне эта планета.
  - Анализаторы по всем отрицательным показателям на нуле или в минусе. Радиация в пределах нормы. Гравитация один и один... Если верить приборам, то планета почти рай... Вы сможете посадить эту посудину, принц?
  - А почему не воспользоваться стандартной посадочной программой? - удивился я.
  - Компьютер отключился. Причина - падение мощности, - Дон развел руками. Я вообще удивляюсь, как мы досюда-то дотянули. Похоже, что ботом последнее время часто пользовались, а заправляли последний раз года два назад.
  - А на посадку энергии хватит? - спросил я, опускаясь в кресло пилота.
  - Не знаю, - Дон задумался. - Может и хватит.
  - Надо послать СОС с предполагаемыми координатами посадки, - сказал я.
  - К сожалению, это невозможно, - Дон занял место у пульта техника. - На боте нет рации. Ее давным-давно сняли. И ДР и обычную.
   Я тихо выругался и занялся пультом.
   Вообще-то я умею пилотировать корабли любого класса - и, как говорил мне мой учитель, неплохо. Но, на самом деле, все мои успехи были достигнуты на тренажерах. А реальный корабль на реальную планету мне сажать еще не приходилось. Сейчас я должен был совершить первую в своей жизни самостоятельную посадку - причем в условиях явно критических.
   Проснувшийся Джоки занял штурманское кресло и теперь во все глаза пялился на висящий перед нами шар.
   Мигнули индикаторы включения ручного управления, и тут же планета мячиком прыгнула вниз, занимая истинное оптическое положение.
   Я осторожно толкнул рукоятку крена вперед и вправо. Планета на экранах опять крутнулась, вновь наваливаясь на курсовой экран. Бот начал снижаться. Индикаторы показали порог вхождения в атмосферу, но я мог обойтись и без них - корпус бота начал вибрировать, рубка заполнилась мерзким высоким скрежещущим воем. Я включил звукопоглотители и сосредоточил внимание на управлении двигателями.
   Напряженно всматриваясь в экран, я вспоминал уроки пилотажа. Так. Акселератор на себя: уменьшить крен по продольной и увеличить по горизонту, чтобы войти в плотные слои "штопором". Это почти наверняка погубит оболочку бота и убьет систему термозащиты, но сэкономит нам массу энергии. И тогда, если мы не зажаримся, у нас будет небольшой шанс оказаться на грунте целыми и относительно невредимыми. На индикаторы уровня энергии я старался не смотреть, чтобы не впасть в панику - тем более, что причины для паники были вполне серьезные.
   В рубке становилось жарко. Пора было переходить к активному торможению. Продольный крен на сто восемьдесят и два импульса максимальной мощности.
   На втором импульсе гравитаторы не выдержали и я на несколько секунд потерял сознание. Когда я очнулся, мы падали.
   Вцепившись в рычаги, я выровнял корабль на зенит и включил двигатели. Меня вжало в кресло. "Никак не меньше шести же" - вяло подумал я и переориентировал экраны на надир: наблюдать за приближающимся грунтом было все же приятнее, чем томясь безвестностью пялиться в фиолетовое небо, которое и не думало меняться.
   До грунта было метров шестьсот, когда генератор сказал нам "прощайте". Это "прощайте", к счастью, было хлопком аварийного тормозного парашюта. Так что, в конце концов, мы достигли поверхности планеты, практически не пострадав.
   С полчаса, пока Дон и Джоки приходили в себя, я отдыхал. Наконец, прекратив стонать, Дон предложил сделать вылазку и осмотреть окрестности.
   Мы вооружились и вышли из бота, оставив Джоки приводить в порядок вещи.
   Осмотр бота привел нас в мрачное расположение духа: вся внешняя оболочка сгорела, от толчка при раскрытии парашюта разошлись швы на шпангоутах - короче говоря, бот готов был развалиться в любую минуту. Так что, мы не стали отходить далеко, а, немного побродив вокруг, вернулись и стали готовиться к тому, чтобы покинуть наше столь ненадежное убежище.
   Собрав все, какое было возможным, оружие и припасы, мы вышли наружу. И как раз вовремя: через пару минут после того, как за нами захлопнулся люк, бот задрожал и с протяжным печальным скрипом развалился на куски, подняв облако пыли.
  
   Мы приземлились на краю плоской как стол равнины, покрытой жесткой сероватой травой. Километрах в полутора от нас виднелась полоса леса. Решив, что там легче найти укрытие на случай непогоды или нападения местной фауны, мы направились к темной полоске деревьев.
   Казавшаяся издали сплошной, стена леса, по мере приближения к ней, распадалась на отдельные островки - то ли кустов, то ли деревьев.
   Над джунглями мелькнул какой-то силуэт. Дон остановился как вкопанный.
  - О Боже, - пробормотал он, бледнея.
  - В чем дело, - встревожился я.
  - Это же был архант, птица-профессор, - хрипло прошептал он.
  - Ну и что? - я недоуменно пожал плечами. Произнесенное Доном название животного вызвало какое-то смутное шевеление в глубинах моей памяти, но я, все же, не понял, что его так испугало.
  - Как что?! - взорвался Дон, - Ты что, астрозоологию в школе не учил? Архант, или птица-профессор - один из пяти видов летающих животных планеты АЕ по каталогу системы Тана, в просторечии называемой Таной четыре, она же - четверная планета Таны-А.
   Я закашлялся. Да, видно, от судьбы не уйдешь. Видимо, так было мне предначертано свыше: оказаться на Тане четыре. Правда, окажись я здесь тем способом, который выбрал для меня Рейнхейм, мое положение было бы куда хуже. Так что, в общем и целом, нам повезло: во-первых, мы убрались с этого неприятного пиратского корабля; во-вторых, нам удалось сесть - не важно, что на эту Богом забытую планету - ведь сели же! В-третьих, мы весьма своевременно узнали где находимся. Выяснить это нос к носу столкнувшись с кем-нибудь похуже арханта было бы куда неприятнее. По крайней мере, теперь мы будем осторожнее. И, возможно, у нас появится шанс отсюда выбраться.
   Кроме того, у меня было неизвестно откуда идущее ощущение уверенности в том, что Линсон ищет меня и вполне ясное предчувствие, что рано или поздно он меня найдет.
   Так что я, пожалуй, не очень-то и огорчился. Хотя и призадумался, ибо выжить на Тане четыре - проблема, как говорят, почти неразрешимая. Но почти - это уже кое-что. То есть, в том плане, что ежели очень постараться, то, возможно, это и удастся.
   Не доходя до джунглей метров двухсот, мы остановились перекусить и посовещаться. Тем более, что у нас было что обсудить.
  - Ты у нас хорошо помнишь школьную зоологию, - сказал я Дону, прожевав первый кусок мяса и открывая диспут, - так может, расскажешь нам, что нас здесь ждет?
  - Ну, начнем с того, - Дон задумался и начал с того самого, с чего, судя по всему и собирался, - что Тана четыре закрыта для посещений, как "уникальный биологический заповедник". Кроме того, она признана "миром абсолютной враждебности". Сюда, правда, время от времени забредают за добычей профессиональные трапперы, но это случается крайне редко. И остаются они здесь не долго. Если, конечно, не остаются навсегда. Но шанс наткнуться на корабль подобного неудачника чрезвычайно мал. Более половины животных здесь хищники. Они делятся на несколько групп: хищники, поедающие хищные растения, хищники, поедающие травоядных, хищники поедающие хищников и хищники, которые жрут вообще все, что попадается им на глаза. Травоядные, которым не очень-то по нраву, что их едят, проявляют ко всему движущемуся крайнюю агрессивность и стараются извести любое живое существо раньше, чем выяснится что оно ест. Часть растений тут тоже хищники. Им все равно, что переваривать - лишь бы это была органика животного происхождения. Что касается растений, то с ними несколько проще: во-первых они не ходят, а во-вторых, существуют отличительные признаки, по которым всегда можно определить хищное растение. Все они более темные, с мясистыми листьями и, как правило, имеют шипы и что-нибудь типа щупалец.
  - Ясно, - подытожил я, поняв, что познания Дона иссякли. - Значит, нам следует обходить подходящие под это описание растения и любых животных. Ну, что ж, это уже кое-что... Какие будут предложения относительно дальнейших действий?
  - Я думаю, надо идти в джунгли, - заявил Дон. - Тут мы видны как на ладони, и будет весьма странно, если нами не заинтересуется ни одна голодная скотина.
  - Пожалуй, ты прав, - согласился я.
   Мы доели свои порции и, собравшись с духом, направились к джунглям, поминутно останавливаясь и настороженно оглядываясь по сторонам, дабы вовремя заметить местных любителей изысканных блюд из инопланетных гостей.
   Весь день мы проплутали по джунглям, старательно обходя все казавшиеся нам подозрительными растения и места, в которых, по нашему мнению могли оказаться животные. Встречаться с кем-либо из них в нас пока желания не возникало, хотя, рано или поздно, по всей видимости, придется выходить на охоту: запасы провизии были чрезвычайно скудны.
   Когда солнце стало клониться к западу, мы вышли к обширным песчаным карьерам. Здесь было решено остановиться на ночь.
   Первой нашей заботой было обеспечить себе безопасность. Джоки предложил вырыть пещеру в склоне одного из холмов на краю карьера. Подумав, мы направились на поиски подходящего холма.
   Похоже, что виной всему случившемуся была та некоторая расслабленность, которая явилась результатом спокойно проведенного дня.
   Дон ушел немного вперед, направляясь к приглянувшемуся ему холму. Я смотрел в сторону, отвлеченный пролетающим вдалеке архантом. Внезапно позади меня раздался крик Джоки. Я обернулся, решив, что на него набросилась по крайней мере половина здешних хищников, и представляя себе жуткие картины доедаемого мальчишки. Но Джоки был цел и невредим. На него даже никто не нападал. Но лицо его выражало ужас, а крик не прекращался. Тогда я догадался, что съели, видимо, не его, а Дона.
   Я развернулся, путаясь в ремнях "аттакера". Дона я не увидел - с ним уже все было кончено. Похоже, эта дрянь затаилась в песке и не долго думая бросилась на подошедшего к столь неудачно выбранному холму Дона. Я даже не успел как следует разглядеть это отвратительное животное. Помню лишь, что это было что-то типа семиметровой жабы скрещенной с ежом. Палец нажал на курок словно бы помимо моей воли. И сразу после выстрела в голову мне пришла совершенно идиотская мысль, что этот луч поджарил не только зверя, но и Дона, послужившего ему обедом. Такая вот печальная ирония судьбы: бедняга Дон оказался запеченным в пообедавшем им хищнике, словно действительно был жаркое, а не энерготехник. Не могу сказать, что меня сильно огорчила смерть Дона - что бы там ни было, но в моем сознании он оставался пиратом и моим тюремщиком. Однако, на Джоки все происшедшее произвело ужасное впечатление. Он стоял оглушенный, совершенно не воспринимая окружающее, тихо всхлипывая и абсолютно не реагируя на мои неуклюжие попытки привести его в себя.
   Кончилось тем, что я схватил его за руку и потащил за собой, справедливо полагая, что будет не лишним поскорее убраться подальше от обугленной туши, не дожидаясь появления претендентов на обед, к которому мы могли послужить отличной закуской.
   Отойдя метров на шестьсот, я заметил холм, который мне почему-то чрезвычайно понравился.
   Пять выстрелов из "аттакера" - и в нашем распоряжения оказалась замечательная пещера метров восьми в глубину и двух в диаметре, целиком из стекла.
   Я затащил туда Джоки и принялся более активно приводить его в себя. Мальчишка постепенно отходил от пережитого потрясения. Взгляд его становился более осмысленным, движения - целеустремленными. Он, даже, начал понемногу говорить. Правда, сначала по-анторийски.
  - Ну, как ты? - спросил я, когда счел его вполне отошедшим.
  - Не знаю, - отозвался Джоки. - Он был хорошим. А эта свида его съела. Он никогда меня не обижал... И меня тоже съест свида.
  - Что за чушь! - возмутился я. - Нельзя так говорить. И даже думать об этом вредно. Если ты будешь все время думать, что тебя сожрут, тогда уж точно сожрут. Нет, Джо. Ты должен быть уверен, что мы выберемся отсюда. Тогда все будет хорошо.
  - А ты думаешь, мы сможем отсюда выбраться? - как-то безнадежно спросил Джоки.
  - Я в этом уверен, - твердо сказал я. - Даже больше чем уверен. Я это знаю точно.
  - А ты не дашь свиде меня съесть? - Джоки с опаской поглядел на выход из пещеры.
  - Что такое свида, я не знаю, но даю тебе слово Аддона, что никому не дам тебя съесть, - я обнял мальчика за плечи и осторожно погладил по голове.
   Тем временем совсем стемнело. Выход из нашего убежища едва выделялся сероватым пятном, на фоне царящий здесь темноты.
   Решив отложить решение наших проблем на завтра, я занялся приготовлениями ко сну.
   Прежде всего, отыскав в одной из сумок сигнализационную систему, я установил ее в метре от выхода, на склоне холма. Теперь я мог быть спокоен относительно того, что нами не попытаются закусить безнаказанно.
   Опробовав сигнализацию и убедившись, что она вполне исправно реагирует на попытки приближения к пещере и начинает оглушительно выть, а прожектора освещают не только сам вход, но и всю небольшую лощинку перед холмом, я разобрал остальные контейнеры и, обломившись со всех сторон оружием, объявил отбой.
  
   В эту ночь нас никто не беспокоил. Мы отлично выспались - видимо, количество различного рода происшествий и потрясений прошедшего дня утомило нас до такой степени, что избавило от всяческих кошмарных снов типа "вариации на тему съедения Дона и нас самих". Это, однако, ни на йоту не уменьшило вероятности сего неприятного происшествия. Я имею в виду съедения местной флорой или фауной наших драгоценных особ.
   Проснувшись и позавтракав, я произвел переучет наших припасов, в результате чего пришел к однозначному и весьма печальному выводу: еды нам хватят от силы на шесть дней. Что же до боезапаса, то его количество меня как порадовало, так и привело в изумление. Во всяком случае, при экономном использовании, его могло хватить года на полтора.
  
   Я решил оставить Джоки охранять наше жилище - если это можно так назвать - и отправиться на экскурсию, с целью получше изучить окрестности. Когда я сказал об этом Джоки, бедняга жутко перепугался. Он ни в какую не хотел оставаться один.
   Кроме того, оказалось, что он абсолютно не умеет обращаться с оружием. Так что, я отложил исследование местности на следующий день и принялся учить Джоки стрелять.
   Начали мы с разборки и сборки поясных бластеров. Джоки оказался способным учеником: через полчаса у нас было два бластера вместо пяти, зато мы обзавелись кучей запчастей. Вздохнув, я предложил мальчику один из двух оставшихся пистолетов для дальнейшей тренировки, предупредив, что это будет его оружие. На этот раз Джо так старался, что пистолет в конце концов был собран, и даже смог стрелять. Удовлетворившись этим результатом я перешел к снаряжению магазина. Тут дело пошло быстрее: заталкивание патронов в рожок не требовало такого умственного напряжения, как воссоздание разобранного пистолета. "Аттакеры" мы разбирать не стали, так как их было всего два, и об их устройстве я сам имел весьма смутное впечатление. Не стали мы разбирать и наш единственный многофункциональный "Лейчер" - эта задача была под силу разве только специалистам из самого "Лейчера", которые занимались изготовлением и наладкой подобного оружия практически вою свою жизнь.
   Убедившись, что Джоки дошел до необходимого уровня мастерства в деле наполнения магазинов и уже способен запихать туда не свои пальцы, а патроны и в состоянии различить с какой стороны у них выход контактера, я перешел к следующему этапу: полевым маневрам.
   Мы выдвинулись на пятьдесят метров от входа в пещеру, повернулись к ней спиной и Джоки принялся самозабвенно палить в сторону джунглей. Я стоял рядом, корректируя его стрельбу, задавая мишени и попутно вращая головой по всему горизонту, в поисках потенциальной угрозы. На случай появления таковой в руках я держал "аттакер". Однако, оная угроза не появлялась, видимо понимая, что вреда от этого будет больше ей, чем нам. Хотя, возможно, что у них тут только что начался пост, или кончились крупные праздники, и никто не ел то ли потому что было нельзя, то ли от того, что все недавно насытились.
   Впрочем, подобные вопросы меня мало занимали - главное, что никто пока не собирался рассмотреть нас как прямых кандидатов в обед.
   Тем временем, Джоки начал делать успехи. Он, пожалуй, уже мог бы с трех раз попасть в неподвижного слона шагов с десяти. Воодушевленный столь быстрым продвижением моего ученика, я с удвоенным рвением принялся давать ему полезные советы и наставления.
   Джо все схватывал буквально на лету, и к вечеру я пришел к выводу, что нашего предполагаемого слона можно отодвинуть еще шагов на пятнадцать и, мало того, разрешить ему осторожно помахивать хоботом.
   Решив, что теперь я могу со спокойной душой оставить мальчика сторожить пещеру в мое отсутствие, я, с сознанием исполненного долга и чувством глубокого удовлетворения своей просветительской деятельностью, отправился готовить ужин.
   Сразу после ужина, вопреки всем рекомендациям всех медиков и диетологов мы завалились спать. Что ни говори, но мне чем-то нравилась эта дикая жизнь. Я, пожалуй, никогда не испытывал настоль полного ощущения свободы и силы. Сейчас я жил, насколько это вообще возможно. Однако, я чувствовал, что все это мне скоро надоест и задерживаться тут не намеревался, собираясь убраться с оной планеты при первой же возможности. И не пытайтесь меня убедить, что я рассуждаю неправильно.
  
   Я был последним идиотом. И за это мы чуть не поплатились самым ужасным образом. Как известно, существует закон, по которому, если неприятность может случиться, то он а обязательно случится. Есть еще один закон, согласно коему из двух возможных неприятностей произойдет наихудшая. Но, на этот раз нам повезло и мы отделались относительно легко.
   Я не знаю, что меня тогда разбудило: скорее всего, это было какое-то шестое чувство, зудящее ощущение опасности.
   Видимо, нас спасло то, что заползшая в пещеру тварь остановилась, чтобы закусить нашими припасами, прежде, чем приступить к нам.
   Короче говоря, я забыл включить сигнализацию. Проснувшись и услышав какую-то возню возле мешка с провиантом, я сначала решил, что это Джоки, решивший не тревожа меня подкрепиться посреди ночи. Потом я сообразил, что во-первых, Джоки воспользовался бы фонарем, во-вторых, один маленький анторийский мальчишка не способен делать вдох, которого, судя по продолжительности, с лихвой хватило бы на десяток взрослых землян и, в-третьих, этот самый Джоки сейчас лежит рядом со мной и мирно сопит в подушку.
   Я схватил "Лейчер", лежавший у меня под боком и выстрелил в сторону выхода, не тратя времени на то, чтобы спросить кто это там копается и что ему здесь нужно.
   Пещера наполнилась жутким воем. Я выстрелил еще раз. Вой перешел в хриплый визг. Третий выстрел положил конец этой какофонии. Я дотянулся до лампы и включил свет.
   Результаты осмотра места происшествия оказались малоутешительными: выяснилось, что наш визитер успел уничтожить большую часть запасов, правда, он предоставил в наше распоряжение свою тушу - никак не менее трех метров длинной чешуйчатое бревно, с одной стороны заканчивающееся чем-то типа плавника, с другой - утыканное рогами и зубами, а между этими зубами и плавником, словно ветвями, ощетинившееся суставчатыми конечностями.
   Однако, никакого восторга мысль об употреблении оного животного в пищу у нас не вызвала, и весь остаток ночи мы потратили на то, чтобы выдворить воняющую горелым тушу за пределы нашего жилища.
   Так что с утра пораньше, скудно позавтракав, я отправился на охоту.
   Это было чудесное солнечное утро. Джунгли, разбуженные ласковыми красными лучами, жили своей таинственной и прекрасной жизнью, где все бегают, шуршат, прыгают, копают и едят друг друга - короче, кто как может радуются ощущению бытия. Со всех сторон раздавались веселые порыкивания, похрюкивания, повизгивания и похрустывания.
   Растения, словно бриллиантами усыпанные капельками утренней росы, нежно шелестели своими разнокалиберными листиками, а наиболее любвеобильные тянулись ко мне ветвями и лианоподобными отростками, похожими на щупальца. Иглы их при этом плотоядно подрагивали.
   Я довольно долго старательно обходил все источники звуков и движения, пока, наконец, не сообразил, что если я вышел из дома с целью поохотиться, а не поиграть в "крысу в лабиринте", то веду себя совершенно по-идиотски. Ибо нет большей глупости, чем рассчитывать на добычу и при этом обходить все места, где только можно заподозрить нахождение, чего-то живого.
   Высказавшись подобным образом, я перешел к более решительной тактике: стал подкрадываться к первому же островку зелени, в котором было заметно какое-то движение и откуда доносились устрашающие завывания.
   Я вовремя остановился, догадавшись на минутку переключиться с попыток рассмотреть скрытое ветвями животное, на рассмотрение самих ветвей.
   Мне сразу же стало понятно, что копошащееся там животное - не моя добыча. Кроме того, я подумал, что столь удачно поохотившийся сегодня куст вряд ли отказался бы от второго блюда - моей светлости принца Роя в собственном соку и комбинезоне. Раздосадованный собственной глупостью я с ненужной злостью выжег на месте куста черную проплешину и отправился на поиски новых приключений.
   Решив более не уклоняться от мест возможного пребывания продовольствия в виде дичи, я углубился в заросли высоких древокустов. С виду они были не опаснее чем плантации сворга. Поняв, что пока на меня никто не покушается, я вздохнул свободнее и несколько расслабился. Вокруг ничего страшного не наблюдалось, день был чудесный, воздух свежий и настроение, соответственно - бодрое. Неожиданно что-то случилось у меня над головой.
   Происходящее заинтересовало меня чисто с исследовательской точки зрения. В ветвях древокуста, под которым я стоял, в то же время охотился какой-то мелкий хищник. Мелкий в том плане, что он был не более метра в длину. Видом он походил на чешуйчатого тронгла, только был позубастей да покогтистей и вместо чешуи покрыт черной короткой шерстью.
   Тронгл - или как он там называется - как раз схватил маленького - не больше кошки - зверька, отдаленно напоминающего земного медведя коалу, заросшего пушистой синеватой шерсткой. Зверек пронзительно заверещал, а хищник собрался улепетнуть в какое-нибудь более спокойное место, чтобы там закусить, не вызывая зависти соседей, но тут вмешался я. Я не знаю, почему мне стало вдруг жаль этого пушистика. Возможно, в момент выстрела я уже узнал его, только еще не понял этого. А может и по какой другой причине. Но я не дал хищнику уйти - это было самое главное.
   Выстрел был удачным - пуля попала черной гадине в брюхо и та, сорвавшись с ветки, рухнула к моим ногам. Удар о землю доконал ее.
   Я осторожно поднял ее несчастную жертву - зверек был так перепуган неожиданным нападением и столь же неожиданным падением, что даже не пытался сопротивляться. Он только тихо постанывал. Я почесал зверька за ухом и он замолк, неожиданно прижавшись ко мне, словно боялся, что снова останется один в этом ужасном лесу.
   Я был удивлен: животное оказалось, как я и подозревал с самого начала, омайским дроннером. Дроннеры водятся на Омайе. И они совершенно не водятся на Тане четыре. Еще дроннеры, которые входят в десятку самих распространенных домашних животных, могут водиться там, где водится их хозяин. Но одинокий дроннер на Тане - это что-то новенькое.
   Судя по неухоженному виду, животное бродило по джунглям уже давно - никак не меньше месяца. Странно только, как ему удалось уцелеть. Все же, путь его так и был бы бесславно окончен, не окажись я поблизости.
   Появление дроннера, да еще, судя по всему, достаточно хорошо изучившего местные условия, было для нас подарком судьбы. Как известно, эти животине имеют способность к трансляции эмоций. И если хозяин достаточно чувствителен, чтобы воспринимать настроения дроннера, то из подобного рода общения он может извлечь немало пользы. И уж во всяком случае, можно уберечься от множества опасностей, улавливая тревогу животного.
  - Англ, - неожиданно для себя самого оказал я. - Я буду звать тебя Англ, - и я почувствовал исходящую от зверька волну теплой радости: судя по всему, дроннер признал меня своим хозяином.
   Насколько я мог разобраться, это был молодой джен-самец. Это-то как раз было неудивительно. Поскольку у джен-санцов наиболее развита способность к эмоциональной передаче и сами они лучше всего приспособлены к жизни в любых условиях F-Z диапазона, представители профессий связанных с риском предпочитали заводить именно их. К числу таковых относились и трапперы, основным требованием которых к своим бессловесным друзьям была жизнеспособность.
   Что же до меня, то я, хоть никогда и не имел домашних животных, но все же так же предпочитал джен-самцов и изнеженным аст-самцам и причудливым самкотам и ленивым неповоротливым самкам.
   Я переключил "Лейчер" с пуль на широкий луч и, поглаживая дроннера, двинулся дальше. Вдруг животное заволновалось. Я остановился, чтобы выяснить причину его тревоги - и выяснил. Даже скорее, чем мне этого хотелось.
   Я почувствовал, как вокруг моей шеи обвилась жесткая шершавая плеть. Я непроизвольно схватился за нее, отбросив при этом -Англа. Меня потащило назад, а дроннер, истошно вереща, прыгал вокруг меня, словно вызывая кого-то на помощь.
   Спиной вперед я влетел в огромный колючий куст. В тело впились сотни игл, руки и ноги начали опутывать лианы: куст явно был мастером своего дела.
   Однако на этот раз он просчитался, Привыкнув иметь дело с животными, вооруженными в основном когтями и клыками, которые практически не могли принести ему вреда, куст совершенно не обратил внимания на бластер. Я мысленно обругал себя за то, что не догадался воспользоваться им сразу, потом, столь же мысленно похвалил за то, что предусмотрительно включил широкий луч, и принялся палить во все стороны, обращая кровожадную растительность во вполне миролюбивый пепел.
   Наконец я почувствовал, что меня больше ничего не держит. Оглядевшись, я выяснил, что держать меня, в общем-то, некому: от куста осталась лишь широкая черная проплешина.
   "Вот так-то, - злорадно подумал я. - В другой раз не повадно будет!" - и принялся успокаивать Англа, который с разбега прыгнул мне на грудь и вцепился в комбинезон всеми четырьмя лапами.
   Однако, рассиживаться было некогда: солнце уже начало клониться к закату, а я еще ничего не настрелял на ужин. Покряхтывая и потирая всяческие ушибы и царапины, я уже совсем было собрался отправиться дальше в лес на поиски дичи, но тут дичь сама нашла меня.
   В ближайших кустах раздался рев, затем ужасающий треск и топот, и из зарослей выскочило что-то толстое, округлое и очень большое. Я даже не успел как следует испугаться: бластер, казалось, выстрелил сам по себе. Даже прицел взялся верно - луч начисто снес маленькую головку животного с тонкой долинной шеи. Столбообразные ноги подогнулись, и туша с протяжным чмокающим звуком рухнула на землю. Обезглавленная шея щелкнула по земле как гигантский бич, оставив в паре дюймов от моих ног глубокий змеистый след.
   Впав в радостную эйфорию, гордый своей добычей, я поначалу не обращал внимания ни на что вокруг. Но постепенно я начал замечать, что Англ снова чем-то сильно встревожен. Постепенно, вспомнив сцену появления этой трофейной туши, я сообразил, что животное было чем-то сильно испуганно. Логично было предположить, что на него кто-то нападал. Или, по крайней мере, собирался напасть. А раз так, этот кто-то может точно так же собраться напасть на меня, что будет крайне нечестно с его стороны.
   Я занял оборонительную позицию за левой задней ногой моей добычи и приготовился стрелять. Стрелять пришлось довольно скоро и много.
   Начиналось все весьма мирно и нестрашно: в покалеченных моим толстым другом кустах послышался легкий шорох и визгливые попискивания.
   Потом стало заметно, как то тут, то там слегка покачиваются ветки.
   Потом кое-где между ветвей стали появляться большие, словно бы удивленные глаза и тонкие, будто состоящие из одних костей и хрящей ручки, обтянутые отвратительно-серой дряблой кожей, с хрупкими пальчиками, завершающимися двухдюймовыми когтями, острыми как бритвы. Я содрогнулся. Перепуганный Англ, казалось, втянулся в мой живот и сделался вдвое меньше.
   Если я не ошибался, то в двадцати шагах от меня, в этих гадких зарослях, сейчас сидела довольно большая стая самых известных животных системы Тана - Тонотонов Отвратительных. Название свое - точнее, вторую его часть - они получили от какого-то позабытого ныне траппера, первым с ними столкнувшегося. Видимо, он был большой шутник.
   Позже эти ужасные животные стали героями множества кошмарных сказок и легенд и огромного числа фильмов типа "триллер".
   Тонотоны не то чтобы сильно хищники, - они относятся скорее к разряду всеядных. Но они удивительно свирепы и злобны. Отличаясь при этом трусостью, тонотоны не рискуют нападать на животных крупнее собаки в одиночку, - а живут они обычно парами. Но иногда, по доселе не изученным причинам, тонотоны сбиваются в довольно большие стаи - наподобие той, что сидела сейчас в кустах напротив меня, - и тогда перед ними бежит все живое. Даже не менее легендарные и куда более ужасные деногроуканы.
   В кустах прозвучал стартовый визг вожака стаи, и кустарник словно взорвался, выбросив из себя тучу осколков. И каждый осколок был вполне взрослым и чрезвычайно злобным тонотоном.
   Первые три мои выстрела уложили не менее десятка этих тварей. Хорошая все-таки штука широкий луч. К нему бы в придачу да умную голову... Четвертого выстрела не получилось.
   Я, правда, довольно быстро сообразил, что последнее время слишком много пользовался широким лучом и у меня совершенно банально кончилась обойма. Между прочим, мог бы и раньше об этом подумать. В смысле - раньше, чем пришлось стрелять. Впредь, если останусь в живых, буду умнее.
   Однако, на смену обоймы времени у меня уже не было. Я перевел "лейчер" на В-позицию и принялся поливать гадов игольчатым лучом, что было не столь эффективно, зато ни чуть не менее эффектно.
   По моим понятиям эта обойма тоже подходила к концу, и я уже готовился переключиться на пульсирующий ДТ-луч - последний, из имеющихся в арсенале этого "лейчера", когда тонотоны, наконец, не выдержав, отступили.
   Я полагал, что передышка эта будет не долгой, и поспешил перезарядить оружие и поплевать на перегревшийся ствол, лишь после этого позволив себе окинуть взглядом поле боя. Вся лужайка от ноги моей толстой добычи до кустов была усеяна вонючими обгорелыми трупами отвратительных псевдообезьян. Я насчитал их что-то около тридцати. Значит, если я не ошибаюсь, в кустах сейчас строили планы моего изведения еще не менее шести десятков этих тварей.
   Тонотоны не заставили себя долго ждать. На этот раз они двигались медленнее, в результате чего представляли из себя прекрасные мишени. Так что, эта схватка получилась куда менее горячей и продолжительной, зато куда более трагической для моих противников. На этот раз они отступили, оставив на поле больше половины личного состава. Это несколько охладило их боевой пыл, зато привело животных в состояние безумной ярости.
   Совещаться они не стали, а, перегруппировавшись у себя в кустах, вновь бросились в атаку. Но этот последний порыв захлебнулся едва начавшись. Увидев, что в их положении ничего не изменилось, и луч все так же выжигает в их рядах существенные бреши, стая, наконец, ретировалась путем улепетывания. Правда, стаей это назвать уже было трудно - так, жалкая кучка перепуганных тонотонов, голов в пятнадцать.
   Я облегченно вздохнул и тут же добавил пару более чем резких выражений, ибо обнаружил, что мой походный боезапас подошел к концу. У меня не осталось ни одной полной обоймы. Оставалось надеяться только на удачу и собственные ноги.
   Я вырезал приличный - килограмм на десять - кусок мяса из служившей мне укрытием ляжки и побрел к дому.
   Внезапно Англ отцепился от моей куртки, спрыгнул на землю и, схватив меня за штанину, потащил куда-то в сторону кустов. Я в недоумения пошел за ним. И сразу же мне стало ясно, и откуда он здесь взялся, и куда подевался его хозяин.
   В кустах стоял покалеченный трапперский катер: видимо; при посадке отказали внешние мониторы, и пилот, слишком поздно дав тормозной импульс, сжег двигатели - они висели на стабилизаторах грязно-серыми оплавленными комками.
   Я вошел внутрь и ужаснулся - большая часть бортовых систем и аппаратов превратилась в груду протухшего, проржавевшего и изгрызенного мусора. Похоже, что бедолагу, которому принадлежал корабль, съели на пороге собственного убежища; я никак не мог поверить в то, что хотя бы мало-мальски подготовленный к подобному сафари траппер может не закрыть люк.
   Догадка моя подтвердилась, едва я вышел из катера: немного в стороне от входа, чуть ближе к корме, белела кучка костей. Видимо, парня сожрала не очень крупная животина. По крайней мере, его не проглотили целиком.
   Я совершил более углубленный обход внутренних помещений катера и выяснил, что по крайней мере часть бортовых систем - такие, как автоматика дверей; освещение и вентиляция, работают. Решив, исходя из этого, перенести свою ставку сюда, я направился к дому. Англ, наконец успокоившись, висел у меня на бедре. Это было, конечно, не слишком удобно, но я не протестовал, помня о том, сколько раз он сегодня спас мне жизнь. Так что, если ему нравится изображать из себя кобуру, так пусть его изображает.
   Возле нашей пещеры меня ждало еще одно потрясение, последнее на этот кошмарный день: вся ложбина перед нашим холмом была завалена, тушами наподобие той, кусок которой лежал сейчас в моем ранце. Если бы у нас были промышленные морозильные камеры, то мы сейчас были бы обеспечены мясом как минимум лет на пять.
   Что меня удивляло, так это то, зачем понадобилось Джоки стрелять в этих, судя по всему травоядных, животных. И еще - какого черта я таскался в такую даль и терпел столько мучений ради жалких десяти килограмм мяса, если теперь у нас под дверью лежало несколько десятков тонн этого же самого мяса.
   Покричав на всякий случай - и, как оказалось, совсем не напрасно, перед тем, как войти в пещеру, я шагнул внутрь и остановился, несколько, надо сказать, удивленный увиденным. Джоки сжавшись и выставив перед собой "аттакер" сидел в углу, испуганно тараща на меня глаза.
  - Ну, в чем дело? - поинтересовался я.
  - Ты видел, сколько их там?! - прошептал мальчик.
  - Видел, - я кивнул, - не пойму только, чего это тебе приспичило их стрелять.
  - Они бежали... - Джоки замолчал.
  - И ты перепугался?
  - Да. Мне показалось, что они бегут, чтобы съесть меня.
  - Но они же бежали мимо.
  - Да. Когда я понял, что они бегут мимо, я успокоился. Но они пробегали совсем близко, и мне показалось, что они растопчут пещеру, - Джоки вздрогнул.
  - И ты стал стрелять.
  - Да, - у него был такой виноватый вид, что мне стало его жалко.
  - Ну-ну, - я потрепал его по плечу, - ты все сделал правильно.
  - Честно? - оживился Джо. - А это что такое? - он осторожно дотронулся до Англа.
  - Это дроннер, - важно ответил я, - его зовут Англ. Я нашел его в лесу.
  - А он не кусачий? - спросил Джо, настороженно поглядев на животное.
  - Нет, - успокоил его я.
  - А откуда он тут взялся, не кусачий? - удивился Джо.
  - Он попал сюда случайно. Это домашнее животное, - объяснил я.
  - Значит, его кто-то привез сюда? - оживился мальчик.
  - Да, - я попомнил груду выбеленных солнцем и дождями костей возле катера.
  - Так он заберет нас отсюда?
  - Нет, - мне вдруг стало грустно. - Он умер. Этот дроннер живет здесь уже давно. Но мы завтра перейдем жить в корабль, на котором прилетел сюда этот человек.
  - А мы не можем на нем улететь? - Джоки был глубоко разочарован.
  - Нет, - я вздохнул. - Корабль неисправен. Мы, к сожалению, не можем даже подать сигнал бедствия. Хотя, можно попробовать починить радиопередатчик. Это мало что даст, но чем черт не шутит?!
  - Я могу починить любой передатчик, - неожиданно заявил Джо.
  - Честно? - я был чрезвычайно удивлен.
  - Честно-честно, - быстро затараторил мальчик. - Дома, до того, как меня забрали к себе пираты, я занимался в клубе связи. Я могу.
  - Ну, завтра посмотрим, - я бросил мясо в атомную печь и стал настраивать сигнализацию. - Пойдем, посмотрим на закат. Это редко кому удается видеть. Будет потом, что вспомнить... Хорошего, - предложил я. - Поедем, - отозвался Джо.
   Мы вооружились до зубов и вышли наружу. Солнце уже садилось. Чтобы лучше видеть, мы поднялись на вершину нашего холма.
   Зрелище, действительно, было грандиозное: огромный багровый глаз Таны, уже наполовину скрывшийся за горизонтом, заливал мрачным таинственным светом холмы и овраги карьеров, окрашивая мир в два цвета - красный и черный.
   Над багрово-черными, иссеченными угольно-черными швами оврагов холмами, нависло тяжелое небо - огненно-красное на западе, там, где садилось светило, постепенно переходящее в плотно-ржавое над нами и, к востоку, откуда надвигалась ночь, становящееся багрово-фиолетовым. Там, на востоке, оно словно бы парило, отсеченное от земли золотисто-красной полоской леса.
   Мы наверное могли бы очень долго простоять вот так вот, любуясь темнеющим небом, но призывно бибикающий таймер печи заставил нас вернуться домой.
   Мы плотно поужинали и занялись подготовкой оружия к отражению возможной атаки.
   Первым, как всегда, приближение опасности почувствовал Англ. Я уловил идущую от него волну тревоги и поспешил залечь у порога нашего ненадежного дома.
   Прежде остальных претендентов на ночную трапезу явились приползшие с разных сторон три уже знакомых нам чешуйчатых бревна.
   Два из них тут же начали грызться между собой, а третье с отвратительным хрустом принялось жрать ногу одной из туш.
   Я почувствовал, как рядом со мной тихо пристроился Джоки. Наблюдать за ним было не менее любопытно, чем за дерущимися хищниками: так он переживал за исход поединка. Только вот, за кого он болел и как различал противников, мне было абсолютно не понятно. Для меня все эти бревна били на одно лицо.
   Меж тем твари продолжали драку - они рвали друг друга лапами, вонзали друг другу в морды когти и клыки и, вообще славно веселились. В чем был смысл их конфликта, я не уловил, ибо жратвы кругом было столько, что с лихвой хватило бы на целый полк таких бревен. Скорее всего, кому-то из них не понравилась излишне наглая физиономия другого. Так что теперь во все стороны очень забавно разлеталась вырванная чешуя и клоки кожи.
   Поединок был прерван самым грубым образом: на арене появился деногроукан. Его я узнал по картинке из учебника зоологии.
   Насколько я помню, деногроукан, это танианская хищная млекопитающая зверорептилия. Живут они в гордом одиночестве и никаких соседей не признают. Особи в рассвете сил достигают тридцати метров в длину. Не знаю, на сколь это верно, но если верить учебнику, то это был переросток в рассвете сил, ибо он вымахал в полтора раза больше, чем предполагал учебник.
   Деногроукан, не заботясь о справедливости, быстро и по-свойски разобрался с драчунами, рассудив их спор посредством раздавления обоих. Есть он их не стал, - видимо, в качестве ужина его эти чешуйчатые дрова прельщали не больше, чем нас.
   Деногроукан некоторое время покрасовался перед нами, стоя на задних лапах во весь свой огромный рост и высматривая себе очередного противника. В свете двух лун он был виден весь, до мельчайших деталей, и когда он повернул свою морду в нашу сторону, мне даже почудилась промелькнувшая на ней самодовольная улыбка. Возможно, он и разглядел бы нас, а может быть, даже заинтересовался нашими скромными особами, но тут, очень, надо сказать вовремя, появился еще один деногроукан. В сравнении с нашим он был, в общем-то, и не деногроукан, а так - деногроуканишка какой-то, но, судя по стремительным движениям и множеству шрамов, избороздивших его шкуру, это был опытный боец.
   Оба животных прорычали друг другу что-то приветственное и, насколько я понял, очень обидное, поскольку сразу же бросились в драку, топая как стадо портовых роботов-погрузчиков.
   По началу верх брал наш акселерат. Он, стоя на одной лапе и хвосте умудрился схватить противника тремя другими лапами, всеми своими зубами, да еще и подмял его под себя. Однако, вражеский недоросток тоже оказался не дурак пожить и очень ловко вывернулся, оставив на всех острых частях тела гиганта, клочья шкуры.
   Акселерат несколько замедленно дернулся за ним и ухватил его зубами за складку шкуры на груди. Это стало началом его конца: противник, вытянув шею наподобие пожарного шланга, вцепился переростку в холку, вывернулся, пожертвовав еще одним куском шкуры и запрыгнул на спину своего врага. Вонзив когти в покатые бока гиганта, недоросток стал, мотая головой выдирать из его шеи огромные куски мяса. Некоторые из них он по ходу дела торопливо проглатывал.
   Оседланный бедолага, вот уже несколько минут конвульсивно бившийся в жалких попытках сбросить своего наездника, решился на последнее средство: он начал заваливаться на бок, собираясь расплющить поедающего его наглеца своим несколько поубавившимся, но все же еще огромным и живым весом.
   Однако, маневр был начат слишком поздно. Потеряв уже довольно много крови, сил и, соответственно, поворотливости, гигант проделал его слишком медленно. У его противника как раз хватило времени на то, чтобы соскочить с истерзанной спины, выдрать свои зубы из на треть съеденной шеи и вцепиться в не защищенное теперь горло. Поверженный гигант тихо взрыкнул и испустил дух.
   Победитель победно огляделся, сожрал еще пару кусков своего побежденного собрата и подпрыгивающими шагами направился в сторону нашего холма.
   Не думаю, чтобы он нас заметил. Скорее всего, направление им было выбрано абсолютно случайно, просто, Джеки показалось, что деногроукан разглядел его в темноте пещеры и теперь собирается им закусить.
   Яркая вспышка озарила окрестности. Заряд "аттакера" испарил половину ни в чем не повинной животины и одновременно осветил гору туш. Я ужаснулся: мы были на столь увлечены борьбой деногроуканов, что совершенно не заметили, как на пир сползлись все местные обитатели. То тут, то там происходили набольшие и не очень шумные стычки, виднелись самые разнообразные твари, в избытке оснащенные всякого рода когтями, рогами, клыками и шипами.
   Большинство туш, оставшихся от дневного побоища были уже обглоданы или растащены этой жуткой армией танийских падальщиков.
   Кое-где виднелись животные, не интересующиеся трупами. Хищники, судя по тому, что они очень активно выедали закусывающих.
   Джоки, все еще не отошедший от испуга от приближения деногроукана и ошарашенный количеством копошащихся в ложбине едоков, принялся палить во все стороны, поливая лощину потоками огня.
   Все окрестности застлал едкий черный дым. Величественная картина поедания скрылась за плотной завесой, постоянно озаряемой изнутри новыми вспышками.
   Похоже, нам пора было ложиться спать. Я отобрал у Джоки "аттакер", дал ему успокаивающее и мы тихо и мирно заснули.
   Проснувшись, я первым делом выглянул наружу. И ужаснулся: в лощине между холмами не било ничего живого. И даже, ничего органического. Она вся была покрыта ровным слоем пепла, сплавленного с песком. От огромного черного зеркала, несло горелым мясом, мертвечиной и дымом. Разбудив Джоки, я подвел его к выходу и сказал:
  - Вот, видишь, что ты натворил?
  - Я не хотел, - Джо сжался, словно ожидая удара.
  - Кроме того, ты расстрелял половину нашего боезапаса, - добавил я.
  - Я не хотел, - кажется, он готов был зареветь.
  - Так а чего тогда палил без толку? - я старательно сохранял строгий вид.
  - Я не знаю, - пролепетал Джоки.
  - Ты вел себя, как маленькая истеричная девчонка, - сурово сказал я.
  - Я не девчонка, - голос его задрожал.
  - Вот и я говорю, - я вздохнул. - Ну да ладно, чего уж тут. Постарайся впредь держать себя в руках и делать только то, что я скажу.
  - Хорошо, - Джоки, похоже, немного успокоился.
  - Теперь давай, готовь завтрак, а я пока соберу вещи, - я уже успел убедиться, что Джо в общем-то неплохой повар. Так что, такое распределение обязанностей было с моей стороны весьма разумным - особенно если учесть мои подозрения относительно упаковочного опыта мальчика. Мальчишки в принципе не склонны обращать внимание на то, что и как они запихивают в контейнер.
   С завтраком Джоки справился быстрее, чем я с багажом. Мы поели и Джо принял активное участие в упаковке вещей - он подавал их мне одну за другой и, как правило, совершенно не то, что нужно и совершенно не вовремя.
   Покончив с этим нудным и хлопотным делом, я разбудил Анлга, который спал и сладко посапывал, несмотря на царящие вокруг шум и суету. Дорннеры вообще любят поспать. И поесть тоже не дураки.
   Насколько я помнил, животные эти были всеядны. Так что я скормил Англу остатки нашего завтрака. Уж не знаю, куда в него столько уместилось.
   Видя каждый доставаемый мной кусок, Англ жалобно попискивал, вытягивал ручку на совершенно невероятную длину, жадно хватал пищу и запихивал себе в рот, отчего щеки его оттопыривались как у хомяка. Жевал он, в результате, очень широко разевая переполненный рот и смешно морща нос.
   Все это чрезвычайно развеселило Джока. Я впервые увидел, как он смеется. Иглы на его голове встали торчком, и без того огромные глаза стали еще больше, словно он и сам удивляется своему смеху, и все тело сотрясали распирающие его взрывы беззаботного детского веселья.
   Что же до Англа, то его это, похоже, ничуть не смущало. Он все так же сосредоточенно жевал, блаженно закатывая глаза. Наконец я решил, что с него хватит. По-моему, чувство меры у него напрочь отсутствовало, так что над ним всерьез нависла угроза лопнуть от обжорства.
   Мы малость посидели на дорожку и отправились к катеру, который должен был стать нашим новым жилищем. Англа мне пришлось нести на руках. Он так наелся, что ослабел и сам за меня держаться не мог. Кроме того, он сильно отяжелел. Пузо его раздулось, а глаза закрылись. Короче, после излишне плотного завтрака дроннер впал в полусонное состояние.
   Это имело весьма печальные для нас последствия ибо, как выяснилось, спящие дроннеры совершенно не чувствуют опасности. Впрочем, кончилось все хорошо.
   Мы вышли из пещеры и едва успели сделать несколько шагов, как что-то бросило меня на землю. Я пропахал физиономией спекшийся пепел и почувствовал, что в ранец на моей спине кто-то вцепился. И этот кто-то начал медленно поднимать меня в воздух. Англ, до этого молчавший, а тут проснувшийся от удара о землю, встревожено завопил.
   Спас меня Джок: с перепугу он тонко взвыл и выстрелил. Я видел, как он закрыл глаза перед тем, как нажать на курок. До сих пор удивляюсь, как он попал в эту летучую гадость, а не в меня. Это был уникальный выстрел - я после этого сильно зауважал мальчишку. Ибо почти невозможно попасть во взлетающее животное с закрытыми глазами. Я бы и не пытался.
   Я грохнулся обратно на шлак с высоты двух с лишним метров. Что отнюдь не улучшило моего самочувствия. Физиономия моя превратилась в сплошной кровоподтек, а ребра болели так, словно на мне пару часов посидел отдыхая притомившийся деногроукан. Все это выглядело так, будто вчерашнего дня мне было не достаточно.
   Я с трудом поднялся и мы двинулись дальше, настороженно оглядываясь. Я решил, что теперь буду на всякий случай стрелять во все, что увижу. Этих милых приключений, кончающихся ушибами, порезами и прочими подобного рода прелестями мне уже было вполне достаточно. И больше, почему-то, совсем не хотелось.
   До катера мы добрались довольно быстро. В нем ничего не изменилось, что отнюдь не было удивительно. Теперь нам предстояла долгая и занудная процедура, каковой являлась уборка всех помещений. Мы выскребали сгнившую или погрызанную биоэлектронику из всех углов и скидывали в утилизатор, который, слава Богу, работал. Кроме того, весь пол в катере был усыпан сухими листьями и затоптан ходившими сюда на экскурсии животными, которые, разумеется, и не думали о том, что перед тем, как войти, нужно вытереть ноги. Все это было грязно и вонюче, так что, под конец дня я чувствовал себя вовсе не принцем, а списанным и выброшенным роботом.
   Но, в общем и целом, все оказалось не так уж плохо: как выяснилось, на катере работал душ. Я просидел под теплым ионизированным дождем часа два, не меньше, прежде чем почувствовал, как усталость вымылась из меня, и будущее, словно оно тоже побывало под душем, постепенно приобрело нежно-розовую окраску, подрастеряв свой мрачно-серый цвет, в каком оно виделось раньше.
   Я вышел из душа размякший и до безобразия добрый. Я даже сам удивился, на сколь благотворно подействовала на состояние моего духа самая обычная вода.
   Плюхнувшись в недавно отмытое кресло, я попросил Джока достать мне из контейнера флягу с соком и наконец-то, впервые за вот уже... черт его знает сколько времени, осознал себя Человеком. Это, надо сказать, было довольно приятно.
   А выпив пару стаканов сока я заметил, что из простого человека потихоньку снова превращаюсь в принца Роя Аддона Синтерийского.
   Не могу сказать, что это было мне неприятно. Я вполне отдавал себе отчет в том, что за последнее время я сильно изменился. Я озверел, я стал намного жестче и злее, я, если уж быть до конца откровенным, превратился в достаточно хладнокровного убийцу, в жестокого дикаря, понимающего и признающего только лишь волчьи законы - я переступил ту черту, за которой человек перестает быть просто человеком и, теряя определенную часть своей человечности, превращается в дикого зверя. Все хорошие манеры, вся велеречивая воспитанность, вся придворная гибкость в обращении со всем окружающим миром - все это было смыто с меня волной последних событий. То, что казалось мне моим характером, моей натурой, в какие-то считанные дни слезло как шелуха. Может быть, именно об этом говорил Мейер, когда называл меня импровизатором? Может, он просто разглядел подо всей этой придворной мурой мою совсем не королевскую сущность? А может, именно эта-то сущность и есть истинно королевская?
   Я понял, что я просто забыл, каким я был еще совсем недавно - всего каких-нибудь три недели назад. Три недели? Мне казалось, что минула целая вечность. Сейчас я прежний казался себе нынешнему изнеженным и никчемным. Да, я вновь чувствовал себя принцем, но уже не тем, каким был - таким мне уже не быть никогда. Я, пожалуй, стал воином. Я попробовал войну на вкус, и она мне понравилась. Я начал понимать, что уже не смогу жить в надежных стенах дворца Эйма - слишком там спокойная жизнь, слишком безопасная. В моей крови поселился вирус иной жизни - жизни, подчиняющейся одному главному закону: "Наноси удар первым. Убей. Или будешь убит". И вкус жизни для меня заключался теперь в балансировании на тонкой грани между жизнью и смертью, в постоянном риске сорваться и уйти за эту грань, в постоянном напряжении.
   Тана-04 меня в этом плане вполне удовлетворяла, но во-первых, это было ненадолго, а во-вторых, опасности и риск - это хорошо, но и приличный обед в хорошем ресторане ничуть не хуже. Кроме того, здесь недоставало общества, ибо Джоки был обществом весьма относительным.
   Такие вот дела. Честно говоря, мне самому от всех этих размышлений стало немного не по себе. Но, вообще-то, я был собой доволен.
   Покончив с размышлениями на этом приятном заявлении, я отправился ужинать.
  - Господин, - обратился ко мне Джоки, как только я перестал жевать и откинулся в кресле, - ты говорил, что я могу попробовать починить передатчик. Можно?
  - Ну, раз ты так уверен, что можешь это сделать, то, конечно, попробуй. Только не сегодня, - я, в принципе, был весьма доволен его предложением, поскольку в электронике, даже на таком уровне, разбирался весьма относительно... точнее, все мои знания заключались в том, на какие кнопки следует нажимать, чтобы на щитке загорелись огонечки, а из динамиков полезли звуки. Но ведь и это немало. Наверняка во вселенной есть масса планет заселенных дикарями, даже не подозревающими, что на свете существует какая-то там электроника. Так что, по сравнению с ними я просто профессор.
  - А чем мне заняться сейчас? - спросил он.
  - Ложись спать, поздно уже, - ответил я. - Или, для того, чтобы спокойно уснуть, тебе теперь надо сначала часик хорошенько пострелять?
  - Нет, - улыбнулся Джоки. Он вообще в последнее время стал улыбаться гораздо чаще. Я подумал, насколько же плохо обращались с ним эти мерзавцы, если ребенок даже разучился радоваться и смеяться.
  - Ты долго был у пиратов? - спросил я, наблюдая, как забравшийся на стол Англ подъедает остатки из блюда с мясом.
  - Я точно не помню. Может, года два. - Джо погрустнел.
  - А сейчас тебе сколько?
  - Двенадцать, - он погрустнел еще больше.
  - Хочешь, как только мы выберемся отсюда. Я отвезу тебя домой? - предложил я.
  - Я не знаю, - из глаз его покатились слезы.
  - В чем дело? - встревожился я.
  - Они убили всех. И маму, и папу, и о-асс... - он замолчал.
   Мне все стало ясно. На Анторе его никто не ждал. И, что самое страшное, из-за этих мерзавцев он лишился о-асс - сестры. Это одна из тех странностей анторийцев, которые есть у любой цивилизации - у каждой, разумеется, свои - и которая вносит определенный элемент в психику расы, присущий только ей одной. Дети на Анторе рождаются исключительно парами - причем, опять же, исключительно разнополыми. Это всегда близнецы, мальчик и девочка. И никак иначе.
   Между такими близнецами существует очень тесная связь, которая, как это ни удивительно, проявляется только на самом Анторе. Редко когда какому анторийцу удается выжить - не говоря уж о том, чтобы сохранить рассудок - после потери своего о-асс. Если, конечно, это не происходит после определенного возрастного порога, отделяющего зрелость от старости и у анторийцев очень ярко выраженного. Но, если потерявший о-асс анториец покинет Антор, то эта потеря окажет на него влияния не больше, чем на землянина смерть двоюродного брата: неприятно, жалко, но не так уж и страшно. Во всяком случае, жизнь на этом не кончается.
   Так что, путь на Антор для Джоки был закрыт: он не прожил бы там и месяца, не имея возможности увидеть и почувствовать свою сестру среди живых.
  - Тогда, если хочешь, оставайся со мной, - предложил я.
  - Честно? - Джоки изумленно посмотрел на меня.
  - Честно, - кивнул я, - я дам тебе синтерийское гражданство и подарю небольшое имение на Синтерии.
  - А зачем мне синтерийское гражданство? - удивился Джо.
  - Чтобы ты был моим подданным, - ответил я. - Собственно, гражданство будет не синтерийское, а эймское, но это не важно.
  - А как вы можете дать мне гражданство Эйма? - Джо посмотрел на меня с некоторой опаской - видно, решил, что я свихнулся, слишком сильно треснувшись головой о землю, когда выпал из когтей арханта.
  - Ну, мы пойдем к императору и все устроим, - сказал я.
  - Так нас туда и пустят, - Джо хихикнул.
  - Пустят, - безапелляционно заявил я.
  - С чего бы это? - недоверчиво хмыкнул Джо.
  - А с чего бы это меня не пустили к родному отцу?
  - Как к отцу? Он что... Вы что... - похоже, мальчик растерялся.
  - Я принц Эйма, - подтвердил я. - А ты что думаешь, эти вонючие пираты захватили меня развлечения ради?
  - Н-нет... Я не знаю, - Джоки был поражен.
  - Ну вот. Я сделаю тебя своим пажом и дам тебе эймское гражданство. Если ты этого хочешь. И все будет о'кей.
  - Я хочу, - немного подумав, заявил Джоки. - А что мне надо будет делать?
  - Это мы обсудим несколько позже, - сказал я, - когда выберемся отсюда. Я пока что не знаю, что сам буду делать - что уж говорить о тебе... Хотя, полагаю, что, скорее всего, продолжу свое путешествие.
  - И возьмете меня с собой?
  - Конечно, - я вздохнул. - А пока давай-ка ложиться спать.
   Мы убрали со стола, устроили в кресле гнездо для Англа, положив туда кучу всяческих тряпок, и разошлись по облюбованным нами каютам.
   Закрыв за собой дверь, я упал на кровать и расслабился. Я подумал, что впервые за очень долгое время остался наедине с собой. И тут же выяснил, что это чертовски приятно. И, кроме того, я почувствовал себя очень спокойным: не надо было даже во сне напряженно ждать не сработает ли сигнализация и беспокоиться о том, чтобы не оттолкнуть от себя поворачиваясь с боку на бок лежащее наготове оружие. Короче говоря, я почувствовал себя защищенным. Конечно, впереди было еще неопределенно большое количество дней, которые нам предстояло провести на этой ужасной планете, но в данный момент это было для меня не важно. Какое бы то ни было значение для меня сейчас имели лишь удобная постель, чистое белье и спокойная тишина каюты.
   Я залез под одеяло и погрузился - даже не в сон, а в какое-то сладостно- блаженное состояние.
  
   На следующее утро, позавтракав, я вновь отправился на охоту. Самое, говорят, королевское занятие. Вот бы тех, кто так считает, да в короли - посмотрел бы я, что они станут делать.
   Джоки остался дома - разбираться с передатчиком. Он думал было напроситься со мной в лес, но вспомнив о своем обещании решил остаться. Такой оборот дела был для меня как нельзя кстати: так было и для дела полезнее, и для меня спокойнее.
   На бедре у меня висел Англ, решивший, видимо, не выпускать меня из виду. Он, похоже, уже совсем признал меня за хозяина.
   Утро было пасмурное. Вся живность куда-то попряталась, в лесу не было слышно ни звука. Поначалу я не обращал на это внимания. Но через некоторое время я начал соображать, что подобная молчаливость совсем не в духе танианских джунглей. Это меня насторожило, ибо явно было неспроста. К тому же и Англ начал проявлять признаки беспокойства.
   Я попытался определить причину этого безобразия, но, так ничего и не поняв, отправился дальше. Я, конечно, вел себя как последний дурак, но, надеюсь, вы не будете судить меня слишком строго. Ведь я впервые попал в подобные условия. Мне, конечно, следовало сразу же вернуться в катер, но вокруг не было ничего подозрительного, а запасы провизии у нас подходили к концу.
   Я перестал обращать внимание на все странности этого дня и сосредоточился на том, чтобы отыскать какую-нибудь животину, которая хочет послужить нам пищей. Так что первый шквал сейсмогрозы застал меня врасплох.
   Сейсмогроза - чисто танианское явление. Я не знаю, какие гады ее придумали и как она действует. Знаю только, что какой-то институт долго занимался ее изучением, но так ничего и не поняв, объявил ее "феноменом".
   Земля подо мной гулко вздрогнула. Небо внезапно потемнело и там что-то зарокотало. Потом зарокотало и заурчало, словно в пустом брюхе, где-то у меня под ногами. Земля качалась. Резкий, как пощечина, порыв ветра бросил меня на зыбкую твердь. Тверди это не понравилось и она мощным пинком отправила мое безвольное тело на пару метров вверх. Я, как жалкий обрывок бумаги, прокатился по упругой струе воздуха и, подчиняясь закону всемирного притяжения, благочинно направился к земле. Однако, земля то ли решила поиграть мной в футбол, то ли захотела раз и навсегда от меня избавиться: новый, не менее мощный пинок опять швырнул меня в воздух, отдавая на волю вязкого как кисель ветра.
   Минуты две я висел в воздухе, наблюдая как пляшет подо мной взбесившаяся почва, местами разрываемая змеистыми трещинами - где мелкими. Где умопомрачительно глубокими.
   Небо, собравшись наконец с силами, зарычало и низвергло плотную завесу молний. Для меня до сих пор остается загадкой, как это я не был испепелен этим огненным ураганом.
   Сразу же вслед за молниями на взбесившуюся землю обрушились потоки грязной воды. Они несколько смирили ветер и прибили меня к грунту. Правда, я очень неудачно рухнул в трещину, похожую на разинутую пасть.
   Я провалился метров на пять и оказался по пояс в грязи. Сверху непрерывно поступали порции грязной воды, несущие с собой увесистые камни. Я получил несколько ударов и едва не потерял сознание. От этого опрометчивого шага меня удержал тот факт, что трещина с удивительной скоростью заполнялась водой и все силы мне приходилось тратить на то, чтобы удержаться на плаву.
   Трещина моя, меж тем, начала закрываться - сначала медленно, словно нехотя, а затем все быстрее, выдавливая из себя воду, а вместе с ней и меня.
   Под конец края вдруг резко сошлись, выплюнув фонтан воды со мной во главе, так что, я опять оказался в воздухе.
   Ветер, поиграв со мной некоторое время, попытался размазать меня по танцующей почве.
   Земля дрожала, словно в ознобе. Не могу сказать, что это было приятное ощущение. Это совсем не то, что лежать на пляже.
   Небо, меж тем, окончательно взбесилось. С него попеременно обрушивались то целые водопады грязи, то груды камней, то ослепительные волны огня. Один раз оттуда свалился даже небольшой - метров восьми - детеныш деногроукана. Я тихо порадовался тому, что не разделил его участи. Думаю, это было бы не слишком полезно для моего здоровья.
   Не знаю, сколь долго продолжалась эта круговерть. Кончилось все так же неожиданно, как и началось. Внезапно наступившая тишина меня просто оглушила.
   Минут двадцать я лежал, постепенно приходя в себя и пытаясь определить, что от меня осталось. Потом я вспомнил про Англа и сел, внутренне готовясь к тому, что уже никогда не увижу это милое создание. Зачем сел, собственно, было совершенно не понятно.
   Удивление мое было безгранично: Англ обнаружился на старом месте - у меня на бедре. До сих пор не понимаю, как он там удержался. Судя по виду (если исключить облепившую его грязь), он был вполне здоров, абсолютно жив и даже цел. Только ужасно перепуган - бедняга весь дрожал и сопел так громко, что было весьма странно, как это я его сразу не заметил - еще когда отдыхал, развалясь в грязи как кабан. Возможно, это произошло от того, что я и сам дрожал не меньше, чем дроннер.
   Что было не менее удивительно, чем неутеряние Англа, так это то, что я умудрился сохранить оружие. Крепко же я за него цеплялся! Так же, наверно, крепко, как Англ за меня.
   Я кряхтя поднялся, стряхнул, насколько это было возможно, грязь с себя, Англа и "аттакера" и попытался определить свое местоположение, каковая попытка ввергла меня в глубочайшую депрессию: я не имел абсолютно никакого понятия о том, где нахожусь. Мало того, я не представлял даже в каком направлении мне надо двигаться, чтобы попасть хоть куда-нибудь.
   Я взглянул на часы и с удивлением обнаружил, что гроза продолжалась всего лишь какие-то полчаса. Я, во всяком случае, думал, что уже наступает вечер.
   Пришлось заняться расчетами: я приблизительно прикинул направление ветра, его скорость и время моего воздушного дрейфа, сделал поправку на пройденное до начала грозы расстояние и пришел к неутешительным выводам. Согласно полученным результатам, я находился километрах в пятидесяти к югу от катера. Значит, даже при самом удачном стечении обстоятельств, даже не учитывая моего изрядно побитого состояния, я смогу добраться до него только к середине ночи. И интересно знать, как я его в местной темнотище найду?
   Из глаз моих посыпались искры от удара в мой лоб моим же кулаком. Нет, таких олухов, как этот Рой Аддон, я еще, пожалуй, не встречал. Да и вряд ли когда-нибудь встречу.
   План, забредший в мою голову был до гениальности прост и до идиотизма гениален: все, что мне было нужно - это прогуляться на запад до зоны убогих песчаных карьеров, которые являлись первым местом нашей дислокации, а затем идти вдоль леса на север до тех пор, пока не появится большая груда углей, ибо даже эта жуткая сейсмогроза навряд ли могла полностью уничтожить следы Джокова буйства. Когда же я там окажусь, то найти катер уже не составит особого труда.
   Я определил направление по солнцу, вновь воцарившемуся на уже очистившемся от туч небе и, решив малость срезать угол, направился на северо-запад, справедливо полагая, что двигаюсь в нужном направлении.
   Идти было трудно и противно: все тело мое болело, ныло и поскуливало, с бедра, вызывая во мне жуткое раздражение, доносились жалобные стоны Англа, тяжелый "аттакер" на каждом шагу отвешивал мне тяжелый и весьма болезненный шлепок по ягодице, да вдобавок, я постоянно поскальзывался на жидкой склизкой грязи, спотыкался об укрытые ею корни деревьев и проваливался по колено в залитые той же грязью канавы, оставшиеся от закрывшихся трещин.
   Единственным, что поддерживало во мне хоть какую-то бодрость духа, было царившее в джунглях спокойствие: местная фауна, распуганная сейсмогрозой, видимо, все еще тихо приходила в себя, позабивавшись в укромные уголки.
   Идти постепенно стало легче - грязь начала подсыхать, поваленные деревья, ранее сильно мне досаждавшие, буквально на глазах вновь занимали вертикальное положение, упорно цепляясь узловатыми корнями за грунт и медленно выпрямляясь, Англ перестал выть, а боль в моем избитом теле пошла на убыль, сменяясь тупой ломотой.
   Джунгли понемногу оживали. Выползающие из своих укрытий зверушки наполняли лес уже ставшим для меня привычным жизнеутверждающим и всепобеждающим шумом и гамом - звуками Великой Борьбы За Сытое Выживание. Оголодавшие за полсуток животные теперь весело поедали друг друга. Естественно было предположить, что в недалеком будущем кто-нибудь из них заинтересуется и моей скромной персоной, ошибочно решив, что я являюсь подходящей кандидатурой в мясные блюда. Дабы заранее отринуть все доводы, которые могли быть выдвинуты в защиту подобного утверждения, я подготовил к действию свой главный и наиболее веский аргумент - "аттакер". По моему мнению, его было вполне достаточно, чтобы убедить любое живое существо в моей абсолютной правоте и несостоятельности взглядов оппонента.
   Все же, я надеялся, что применять этот веский аргумент мне придется не слишком часто, поскольку запасы боезапаса и времени у меня были ограничены. Впрочем, совсем отвертеться от применения оружия я не рассчитывал.
   Прошло часа два. Грязь совсем высохла и теперь единственным ее источником для моих штанов являлись покрытые тонкой ломкой коркой канавы, присутствие которых определить было совершенно невозможно. Я проваливался в них довольно часто, но особых неприятностей мне это не доставляло - я уже исходил из древнейшего принципа, что меньше сантиметра - не грязь, а больше - само отвалится.
   Между деревьев показался просвет, сквозь который я увидел знакомые очертания карьеров. Обрадованный, я ускорил шаги.
   Однако, пожалуй, я поторопился. Англ вдруг с визгом скатился с моего бедра, а я, еще не успев толком понять, что произошло, оказался по плечи в вонючей грязи. Это была самая глубокая канава из всех, что мне случилось посетить за этот день. Я начал было совсем не по-королевски ругаться, но язык тут же словно прирос к гортани (вот такой вот казус): я почувствовал, что ноги мои опутаны чем-то, что могло бы сойти за канат, если бы не было живым и не имело полуметровой толщины.
   Холодея от ужаса, я медленно, словно во сне, повернул "аттакер" стволом вниз и нажал на курок.
   Раздалось оглушительное шипение. Канава плюнула мне в лицо комьями горячей грязи. Кольцо, сжимавшее мои ноги, судорожно сжалось, едва не переломав мне кости, и мощным толчком выбросило меня на берег. Я оглянулся и вздрогнул: с одной стороны, метрах в семи от места моего падения, из канавы вынырнула огромная отвратительная голова, украшенная жуткими глазищами, которые уже начали затягиваться поволокой смерти - но даже сквозь эту серую муть были видны горящие в них боль и злоба; с другой стороны - метрах в пятнадцати от меня - из канавы на миг показался тонкий, похожий на хлыст хвост, увенчанный огромной костяной иглой, с которой падали капли желтоватой слизи, происхождением своим явно обязанные каким-то железам этой змеюки.
   Я замер, скованный ужасом, с содроганием ожидая того момента, когда зверюка обратит на меня внимание и решит отомстить мне путем употребления меня в пищу.
   Однако, мне повезло: похоже, я ее серьезно ранил. Издав низкий утробный вой, тварь пару раз конвульсивно дернулась и с печальным всхлюпом нырнула обратно в канаву. Я облегченно вздохнул. И все же прошло минут десять, прежде чем я смог встать и продолжить путь.
   Обогнув злополучную канаву, я миновал последние деревья и вышел к карьерам. Идти стало намного легче: во-первых, тут не было всех этих жутко неудобных торчащих из земли корней, а во-вторых, по причине отсутствия грязи канавы были видны издалека и в них никто не скрывался. Я приободрился.
   Отойдя метров на сто от кромки леса я повернул на север. Это было сделано как раз вовремя, чтобы нос к носу столкнуться с выползающим из норы денгороуканом. Похоже, что этой встречей были изрядно удивлены мы оба - в противном случае я не берусь объяснить тот факт, что я остался в живых. Англ, похоже слишком измотанный выпавшими на его долю переживаниями, на приближение опасности в этот раз вообще не прореагировал, и, если бы не заторможеность деногроукана, быть бы нам обедом.
   Зверюга, от которой я неожиданно оказался всего лишь в каких-то полутора метрах, ошарашено хлопала глазищами, пытаясь разглядеть меня в непривычно ярком после мрака норы дневном свете, а я стоял в раскляченой позе, сотрясаясь в жалких потугах осознать, что, собственно, происходит и определить степень своей съеденности. Что же до Англа, то он, похоже, решил, что для нас уже все кончено и замер, готовясь перейти в мир иной через деногроуканов желудок.
   Наконец, деногроукан пришел к выводу, что перед ним стоит если не обед, то весьма кстати пришедшая неплохая закуска, и протянул ко мне похожую на манипулятор портового погрузчика лапу. На свою беду (и мое счастье) он слишком долго раздумывал - я уже успел оправиться от первого шока и выстрелил раньше, чем оказался в когтистых пальцах твари. Почему я стрелял по лапе, так и осталось для меня загадкой.
   Деногроукан с каким-то детским удивлением посмотрел на жалкий остаток своей загребущей хваталки и возмущенно заревел. Мне показалось, что этот рев выдавил мои барабанные перепонки вместе с мозгами. И я поспешил успокоить разошедшегося оратора еще одним выстрелом. Голова чудовища исчезла, а рвавшийся из пасти рев превратился в выплывающее из горла облако розового тумана. Зверюга успокоилась.
   Что же до меня, то мне понадобилось гораздо больше времени, чтобы унять дрожь в коленках и продолжить прогулку.
   Мрачной трусцой двигался я к северу, наблюдая, как постепенно склоняется к горизонту солнце и невеселые мысли одолевали меня.
   Чем ниже опускалось светило, тем яснее становилась мне моя участь.
   Даже если я дойду до места нашей прежней стоянки (а еще не известно, удастся ли мне его найти!), положение мое останется безнадежным, ибо я окажусь там ночью. Наша пещера вряд ли пережила сейсмогрозу (тут я вздрогнул, представив, что бы с нами было, не перейди мы столь своевременно жить в катер) и мне, по всей видимости, грозит ночевка под открытым танианским небом. Пройти ночью через кишащие хищниками джунгли и отыскать в темноте крохотный катер, не представлялось мне возможным.
   Впрочем, ночью хищников достаточно и в карьерах, а в магазине моего "аттакера" осталось всего шесть зарядов - сумку с боезапасом я потерял в процессе игры мною в футбол силами природы, а оружейных магазинов по пути, к сожалению, не встретилось.
   Уж не знаю, что заставляло меня тогда двигаться - надежд на спасение у меня не оставалось.
  
   Ба-бах! В магазине стало еще одним зарядом меньше, а слишком любопытное чешуйчатое бревно навсегда избавилось от любопытства. Я даже не остановился. Я уже ни о чем не думал - автоматически перебирая ногами, я двигался к цели, о которой дано позабыл.
  
   Было уже почти совсем темно, когда я добрался наконец до своей первой цели - груды угля и шлака, некогда бывшей стадом местных любителей бега галопом. Как я и предполагал, от нашей большой уютной пещеры ничего не осталось.
   Я поднялся на гребень ближайшего холма и оттуда пронаблюдал, как угасает на западе последний луч солнца. Эта картина, сопровождавшаяся печальным бурчанием моего пустого желудка, ввергла меня в состояние тихой грусти. Я задумался над своими дальнейшими действиями.
   Идти сейчас через джунгли было бы чистейшей воды безумием. Кругом царила такая темнота, что я бы даже не заметил, как меня съедают. Да что там как съедают! - я бы не заметил наверное даже того, что меня уже съели, ибо сейчас вокруг было не светлее, чем в желудке у любой из местных тварей.
   Единственное, что мне оставалось - это торчать тут и ждать, когда взойдут местные луны - желательно, обе. Или, хотя бы, одна из них. Тогда, возможно, мне хватит света, чтобы углядеть подкрадывающихся ко мне гурманов.
   До восхода луны оставалось минут двадцать. Если мне повезет, и я не окажусь съеденным за это время, то у меня появится, пусть и весьма слабый, шанс, что я все-таки доберусь до дома.
   Я развернулся на сто восемьдесят градусов и стал пристально вглядываться в горизонт - или, по крайней мере, в то место, где он по моим предположениям должен был быть - выискивая признаки восхода луны.
   Я так старательно таращился на темную стену деревьев, что не заметил, как постепенно посветлело небо.
   Лишь когда край первой луны выглянул из-за верхушек деревьев, я опомнился и выйдя из созерцательного транса занялся расчетами. Результаты были довольно обнадеживающими: если я хоть что-нибудь понимаю в небесной механике, обе луны сегодня должны находиться почти в полной фазе. А это значит, что света будет предостаточно.
   Я подождал еще минут сорок - за это время первая луна поднялась достаточно высоко, а вторая показалась над горизонтом. Никто на меня не покушался, и это постепенно привело меня в радужное расположение духа.
   Вам не доводилось бывать на Тане-04? Не могу сказать, что вы много теряете, воздерживаясь от знакомства с этой планетой, но, как сказал один философ (это такие люди, с общественной точки зрения абсолютно бесполезные, которые вечно о чем-то думают, а потом изрекают сентенции, являющиеся результатом их размышлений с таким видом, что все тут же признают их за гениев человеческой мысли) - так вот, как изрек один из них, "Даже в аду есть какое-то свое, незабываемое очарование".
   Тана-04 не является исключением из этого правила. И если вам доведется попасть в этот ад с таким ласковым названием, то я рекомендую вам обязательно полюбоваться двумя вещами: степными закатами и ночными джунглями - ночными джунглями, разумеется, надо любоваться при наличии на небе хотя бы одной луны - иначе вы ничего не увидите, за исключением, возможно, кончика собственного носа, да и то если он у вас не слишком длинный.
   Ночью танианские джунгли молчат. Они молчат не так, как сырой мрак склепа или теплый уют комнаты. В их молчании чувствуется черная бездонность пространства, заполненного лишь вашим дыханием. Танианская ночная тишина напоена пьянящим ядом страха, ощущением устремленных на вас из зарослей взглядов. Лишь изредка ее словно кусок материи рвет жалобный крик какого-либо животного, попавшего в зубы к ночному охотнику, или дробит горстью гороха, рассыпанного по листу жести, рычание двух хищников, сошедшихся в смертельном поединке.
   Но в остальном джунгли безмолвны и неподвижны. В немом оцепенении замирают даже листья деревьев, и поколебать их не способен слабый ночной ветерок.
   Замершие нелепыми сюрреалистическими скульптурами стоят они, облитые замерзшим лунным светом - черные гротескные глыбы, оправленные в зеленоватое серебро.
   И надо всем царит запах танианской ночи - неповторимый запах, в котором смешиваются испарения гниющей плоти, пролитой крови, опавших листьев и сырой земли.
  
   Путь до катера занял у меня довольно много времени: я старательно обходил по краю пятна лунного света и по мере сил возможно дальше огибал все скопления растительности, которые были достаточно крупными, чтобы там мог кто-нибудь прятаться.
   Я петлял как перепуганный сикрнт и, в конце концов, едва не сбившись с дороги, добрался-таки до нашего убежища, так ни разу и не подвергшись нападению (только не подумайте, что я об этом жалею).
   Дрожащими - уж не знаю от чего - пальцами я набрал на клавиатуре замка отпирающий код, ввалился в шлюз, захлопнул за собой люк и, совершенно обессиленный, рухнул на пол. Только теперь я почувствовал, насколько устал.
   Англ, разбуженный моим падением (последние два часа он мирно спал, вися у меня на бедре), недовольно запищал. Впрочем, возмущался он не долго - лишь до тех пор, пока отползал от меня в угол, где он вновь мгновенно заснул, свернувшись калачиком.
   Внутренний люк распахнулся и в шлюз ворвался Джоки.
  - Господин! Ты пришел! - от его воплей у меня зазвенело в ушах.
  - Прекрати вопить, - недовольно поморщился я. - Лучше спокойно расскажи, как у тебя дела.
  - Я собрал передатчик, - гордо объявил мальчик.
  - Пробовал включать? - осторожно спросил я.
  - Нет еще, - Джок энергично помотал головой. - Я ждал вас. Но он должен работать.
  - Ну ладно, - сказал я, малость подумав. - Сегодня уже ничего делать не будем. Испытания произведем завтра. А сейчас помоги мне добраться до кровати. Сам я, кажется, идти уже малоспособен.
   Джок помог мне встать и, поддерживая под руку, повел к моей каюте, по дороге рассказывая, как "все тряслось и прыгало", и как ужасно он боялся, что я погибну от этого "трясения", или буду съеден "свидой"
   Добравшись до каюты, я кое-как разделся и рухнул в койку, едва успев сказать Джо, чтобы он забрал Англа из шлюзовой камеры, прежде, чем глаза мои закрылись и я провалился в черную бездну сна - уж не знаю, праведника или грешника.
  
   Проснувшись и взглянув на часы, я пришел в ужас: это надо же! - проспать четырнадцать часов. Нет мне названия!
   Я кряхтя встал и потащился в рубку. Там обнаружился Джо, который что-то сосредоточенно паял.
  - Что это ты делаешь? - поинтересовался я.
  - Усилитель к передатчику, - ответил он и задумчиво ткнул паяльником в рекорн. Рекорн, разумеется, не замедлил обуглиться и сморщиться, а рубка наполнилась дымом. Завоняло паленым белком и я тут же понял, что если срочно чего-нибудь не съем, то умру не сходя с этого места.
  - Я приготовил завтрак, - сообщил Джо, подпаливая очередной рекорн. - Он там, в печке... Этот последний.
  - Что, завтрак? - удивился я.
  - Нет, рекорн, - отозвался мальчик, демонстрируя мне деталь.
  - А без него что, работать не будет? - осторожно спросил я.
  - Нет, без него не будет, - печально сказал он. - Без него у нас не будет усилителя. И тогда мы сможем только передавать.
  - Так какого деногроукана ты их палишь? - я был возмущен поведением этого глупого мальчишки.
  - Это потому, что ты меня отвлекаешь, - Джоки вздохнул.
   Я пожал плечами и занялся куда более интересным и полезным делом, чем спор с Джоки - завтраком.
   Пока я ел, Джо закончил сборку и отладку усилителя и заявил, что теперь можно проводить испытания - только не подумайте, что это он так быстро работал. Это просто я так долго ел.
   Джо представил меня передатчику и доверил мне ответственное дело первого включения.
   Я нажал указанную им кнопку (судя по надписи - "форсаж генератора" - выдранную с корнем из центрального пульта) и уставился на индикатор сигнала. Ничего не произошло, если не считать появившегося в динамике тихого шипения.
  - В чем дело? - настороженно спросил я. - Он что, не работает?
  - Почему не работает? - обиделся Джоки. - Очень даже работает! Просто, это приемопередатчик узкого диапазона с низкой избирательностью.
  - Ты меня своими учеными словечками не пугай. Можешь по-человечески объяснить, что все это значит?
  - Обычные приемники - широкого диапазона с высокой избирательностью, - принялся бубнить Джо, - охватывают весь избранный частотный диапазон. Потом производится отбор и перебор сообщений либо по признаку несущей частоты, либо по признаку кодировки сигнала. Поскольку настройка производится не одномоментно, и за счет охвата приемником всего диапазона рабочих волн, в первые десять секунд после включения оператор слышит всех респондентов региона... На станциях узкого диапазона настройка производится вручную.
  - А ежели я сейчас тебе в лоб тресну? - внес предложение я. - Я тебя просил объяснить по-человечески, а ты что? Учебник мне наизусть читаешь!
  - Это не учебник, - нахмурился Джо, - это мой конспект.
  - Вот-вот, - согласился я. - Я и думаю - с каких это пор в учебниках стали подобный бред писать?.. Хорошо, ежели ты такой умный, то почему не собрал этот самый свой, как там его... низкоширокий с избирательной диапазонностью... нет... Ну, в общем, ты понял, про что я толкую.
  - Широкодиапазонную станцию? - Джоки пожал плечами. - А я такие делать не умею.
  - Как так? - удивился я. - Этакий вундеркинд - и не умеешь?!
  - Мы в кружке как раз должны были начать сборку широкодиапазонных станций-автоматов, когда... ну, это...
  - Понял, извини, - я почувствовал себя неловко и поспешил сменить тему. - И что мне теперь с этим делать?
  - Попробовать передавать, - мальчик протянул мне микрофон и чего-то там включил.
  - Алло! Алло! - начал орать в микрофон я, чувствуя себя при этом полнейшим идиотом. - Эй, кто-нибудь! Если кто-нибудь слы... - но тут меня самым грубым и бесцеремонным образом прервали.
  - Рой, мать твою! Это ты, что ли?
   Это был голос Линсона. Я чуть не заплакал - слава богу, что я стоял спиной к Джо, а телепередатчика у джоковой рации не было, и ни тот ни другой не могли видеть моей физиономии.
  - Рой, черт тебя побери! Куда ты пропал? Это ты? - надрывался Линсон. - Отвечай же что-нибудь! Это ты?
  - А ты что, рассчитывал найти здесь свою бабушку? - сказал наконец я. Что-то меня душило - то ли слезы, то ли смех. Никогда не думал, что Линсон может стать мне настолько родным.
  - Нет, собственно, - растерянно ответил Мейер.
  - А вообще-то, откуда ты тут взялся? - поинтересовался я.
  - Я?.. Хм... - Мей явно был озадачен, - ты знаешь, возможно ты сочтешь меня сумасшедшим, но виной всему сон. Я связался с твоим отцом, и он сообщил, что пираты назначили встречу кораблю Эйма в районе Таны. А вскоре мне приснился сон - как будто ты зовешь меня и говоришь, что тебя собираются высадить на четвертой Таны. Я тебя не видел, спрашивал где ты, а ты все твердил по четвертую. И когда тебя не нашли на корабле пиратов, то я отправился прямо сюда. Я почему-то был уверен, что ты здесь, и что рано или поздно я тебя найду. Мне оставалось только надеяться, что это произойдет не слишком поздно. Вот так. Мы тут болтаемся уже третий день. Почему ты раньше не отвечал на наши вызовы?
  - Ты сначала забери нас отсюда, а потом будем разговаривать... Да, и кстати, а кто это "мы"?
  - Я вот сначала заберу тебя оттуда, а потом будем разговаривать... да, и кстати, кого это "вас"? - передразнил меня Мейер. - Я уже засек ваше местоположение, принц. Через двадцать минут встречайте, - и он отключился.
   Я задумался - глубоко и серьезно. Получалось, что я фактически вызвал сюда Мейера. Я никогда не считал себя телепатом, а уж вызвать человека с расстояния в несколько сотен светолет и вовсе не представлялось мне возможным. Оставалось только отнести случившееся в разряд феноменов. Или капризов природы... или немыслимых совпадений - это уж как вам будет угодно.
  - Господин, - прервал мои размышления Джо. - Вы не оставите меня здесь? Вы заберете меня?
  - Конечно заберу, - раздраженно ответил я, - с чего это ты задаешь мне такие дурацкие вопросы?
  - Ну... - Джо замялся и посинел от смущения.
  - Что ну?! - я вздохнул. - Вот ведь послал Господь олуха на мою голову! Неужели я мог столь тяжко согрешить?!
   Я безнадежно махнул рукой и отправился в шлюзовую камеру - встречать Линсона. Джоки тащился за мной что-то бубня себе под нос, обиженно сопя и почти наступая мне на пятки.
   По пути я завернул в свою каюту, чтобы собрать кое-какие вещи - в основном это были всяческие безделушки - частью - захваченные мной с пиратского корабля, частью - обнаруженные здесь, на катере этого неизвестного бедолаги. Зачем они мне были нужны, я и сам не знал. Скорее всего, я сделал это, чтобы хоть чем-то занять время, оставшееся до прилета Мейера, ибо вдруг выяснилось, что двадцать минут - это ужасно много, это почти полжизни.
   Мои сборы, которые, как мне казалось, заняли по меньшей мере час, оказались всего лишь десятью минутами беспорядочного метания по каюте.
   Последние десять минут мы с Джоки торчали в шлюзе, открыв внешний люк и, на всякий случай, выставив наружу стволы "аттакеров".
   Мне показалось, что прошло часа два, прежде чем появился посадочный катер. Мы увидели его, только когда он оказался прямо над верхушками ближайших деревьев.
   Плавно покачиваясь катер опустился на грунт, и из кабины тут же вывалился радостно сияющий Линсон. Мы с Джо побежали ему навстречу.
  - Рой! - завопил Мейер, и полез, было, обниматься, но я его остановил:
  - Подожди, Мей. Здесь не место для подобных сцен.
  - Ты чем-то обеспокоен? - участливо поинтересовался он.
  - Да, черт возьми! - рявкнул я. - И успокоюсь только тогда, когда между мной и этим проклятым миро окажется по меньшей мере полтора дюйма брони. А еще лучше - пара светолет.
  - Как скажешь, - покорно согласился Линсон, и мы легкой трусцой направились к катеру.
   Линсон помог Джоки забраться в люк, запрыгнул сам и затащил меня.
   Я высунулся из люка, в последний раз оглядел это, хоть и скверное, но не лишенное первобытной дикой прелести местечко и, подняв "аттакер", отсалютовал сильно уменьшившейся кучке костей, белевших у кормы разбитого катера.
   Вверху что-то хрумкнуло, и в трех метрах от нас на землю рухнул обугленный архант. Я услышал, как позади меня неопределенно хмыкнул Мейер. На моем бедре зашевелился и пискнул Англ.
   Я захлопнул люк, почувствовав себя при этом так, словно поставил точку, дописав последнюю строку какого-то бесконечно-длинного романа ужасов.
   Мы расселись перед пультом. Мейер включил автопилот и повернулся ко мне.
  - Послушай, откуда у тебя дроннер? - спросил он с таким видом, словно ничего более важного, чем эта информация, в жизни для него не существовало.
  - Здесь поймал, - ответил я.
  - Вот уж никогда не думал, что они водятся на Тане-04, - ухмыльнулся он.
  - А я и не говорил, что они здесь водятся, - раздраженно сказал я. - Я только сказал, что я его здесь поймал.
  - Ну ладно, это ж я так, - примирительно улыбнулся Мей. - Кстати, ты не желаешь познакомить меня со своим спутником?
  - Это Джоки, анториец... Джо, это мистер Мейер Линсон, обычно называемый просто Меем, землянин.
  - Вечно ты несешь какую-то чушь! - рассердился Линсон. - Что сей молодой человек анториец, это и так по нему видно, так что, твои комментарии были излишни. Что же до меня, то землянами были мои далекие предки. А сам я с Рейкорна.
  - Как будто от этого ты перестал быть землянином! - фыркнул я.
   Мейер возмущенно всхрапнул, но ничего не ответил - видимо, ответить ему было нечего. Он бросил на меня уничтожающий взгляд и отвернулся. Через несколько минут он мрачно сказал:
  - Чтоб вы знали, ваше высочество, отныне никакие хорошие отношения между нами невозможны. Вы можете поискать себе в соавантюрники какого-нибудь другого идиота, который станет доставать вас из подобных переделок. На меня больше не рассчитывайте. Те деньги, которые я вам должен, я отдам в течение месяца.
  - Мей, а зачем? - меня душил смех, и я едва мог говорить.
  - Что зачем? - настороженно спросил он.
  - Ну, зачем мне искать другого идиота? - поинтересовался я. Мне показалось, что он сейчас умрет от удушья, и я успокаивающе добавил:
  - И зря ты себя так сурово судишь. Мне кажется, что ты занижаешь свои способности.
   Мейер не отвечал. С его стороны до меня доносился только скрип - уж не знаю, чем он там скрипел - зубами или креслом, но звук был очень неприятный.
  - Принц, - наконец выдавил он, - я вызвал бы вас на дуэль, если бы не считал, что это ниже моего достоинства.
  - Нет, моего, - насмешливо ответил я. - И вообще, скажите проще: вы боитесь. Ибо, совершенно точно, что для вас это кончится весьма плачевно.
   Мей издал жалобный стон - похоже, он действительно обиделся. Тогда я воззвал к последнему средству: обратился к его разуму.
  - Мей, - серьезно сказал я, - ну подумай сам, из-за чего ты на меня так взъелся? Из-за того, что я назвал тебя землянином? Я тоже землянин. Что с того, что мои предки уже больше четырех тысячелетий живут на Эйме? Как будто одно мешает другому! Перестань, Мей, не будь ребенком! - мне стало жаль его, ибо, несмотря ни на что, именно ребенком он и был - даже, при всей его идеальной логике.
   Мейер ничего не отвечал - лишь усилившееся сопение выдавало активную работу мысли.
  - Хорошо, - заявил наконец он, - это было глупостью с моей стороны. Но после этого вы меня всячески оскорбляли и поносили. Это не может быть прощено или забыто, - голос его звучал довольно-таки холодно.
  - Это ты первый начал, - напомнил я. - И после того, что ты мне тут наговорил, я вообще удивляюсь, как я тебя не убил. Наверно, я очень терпеливый человек.
  - Что?! - возмутился он. - Я первый начал?! Это я называл себя идиотом? Я, да?!
  - А что, я? - искренне удивился я.
  - Да, ты! - заорал он, совершенно забыв, что только что перешел со мной на "вы".
  - Нет, ты. И вообще, ты все это начал.
  - Нет, вовсе не я, а ты! - упрямился Мейер.
  - Нет, ты, - заверил я. - Просто, ты чувствуешь свою неправоту и поэтому ерепенишься. Но я-то знаю, что начал все это ты, так что сиди и помалкивай!
  - Ну, знаешь что! - взревел он. - Это уже переходит всяческие границы!
  - А вот и нет!
  - А вот и да!
  - А вот и нет! - я стоял на своем.
  - Черт! - сказал Мейер, и неожиданно расхохотался. - Нет, Рой! На тебя абсолютно невозможно сердиться! Ты просто... - дальнейшее его изречение потонуло в новом взрыве хохота. Лежащий у меня на коленях Англ проснулся от этого беспорядочного шума и теперь ошарашено таращился на Линсона, на всякий случай старательно вдавливаясь в мой живот.
  - Ладно, - сказал наконец Мейер, вытирая выступившие на глазах слезы и все еще конвульсивно вздрагивая после случившегося с ним припадка смеха, - расскажи, что ли, что с тобой за это время стряслось.
  - Я думаю, мы этим займемся чуть позже, - подумав, заявил я. - За праздничным обедом. Который, я надеюсь, ждет меня на твоем корабле. Ты лучше пока расскажи, с кем ты сюда заявился.
  - С кем - с кем. Тебе все расскажи! - Мей хитро покосился на меня. - С Линдой.
   Грохот, с которым упала моя нижняя челюсть, был, наверное, слышен на другом конце галактики.
  - А что? - физиономия Линсона стала еще хитрее. - Имею честь сообщить, что мисс Линда оказала мне честь, согласившись стать моей женой, что есть для меня величайшее счастье и... честь и... - бедняга запутался и покраснел. Разглядев выражение его лица, я счел более благоразумным воздержаться от комментариев.
  - И когда же должно произойти сие знаменательное событие? - поинтересовался я, предварительно дождавшись возвращения нормального цвета на лицо этого новоявленного жениха.
  - Мы решили оставить это на усмотрение вашей светлости. - Мей снова покраснел.
  - Угу, - глубокомысленно сказал я. - Угу-угу.
  - Очень умно, - едко произнес Линсон.
  - Каков вопрос, таков и ответ, - остроумно пробормотал я
  - Так что ты решишь? - он аж заерзал в кресле от нетерпения.
  - На столь серьезную тему я буду разговаривать с твоей более серьезной и разумной половиной, - отрезал я.
  - Это с какой же? - поинтересовался он.
  - С Линдой, - пояснил я для этого лишенного чувства юмора остолопа. - Правда, в ее разумности я уже начинаю сомневаться.
  - Это еще почему? - очень грозно спросил Мейер.
  - Потому, что женщина в здравом рассудке вряд ли согласилась бы выйти за тебя замуж, - заметил я. - Впрочем, любовь зла - полюбишь и Линсона. Однако, надеюсь, у меня еще есть шанс отговорить ее от этого опрометчивого шага.
  - Я тебя убью, - констатировал Мейер. - Такие мерзавцы не должны жить, - нет, юмор у него все-таки был. Только очень своеобразный: нечто сродни юмору шагающего лерго-комплекса, который вдруг перестает слушаться оператора и вместо песка начинает просеивать воду - ничего нового кроме убытков.
  - Не пора ли переместиться поближе к обеду? - предложил я. - Мы уже пять минут, как на корабле.
  - О господи! - вздохнул Мей. - Рой, ты вообще-то способен думать о чем-нибудь, кроме еды?
  
   Мы сидели в кают-компании за обширным столом. Из отверстия в его середине доносилось тихое урчание подающего лифта, и все клетки моего тела, слыша этот звук радостно трепетали в предвкушении обильной трапезы. Это было вполне естественно, ведь я не принимал пищи в человеческих условиях уже целых девятнадцать дней. Просто чудо, что я еще не усох, не скукожился и не сошел с ума.
   Заказ на этот раз делал Мей, ибо он решил, что я слишком невоздержан в вопросах разнообразия блюд. Бедняга! Он пока и не подозревал, что я проверил и существенно дополнил его скудное и скучное меню. Я заранее радовался, представляя себе выражение его лица, когда стол наконец начнет заполняться блюдами и тарелками.
  - Ну что ж, Линда, - сказал я, обращаясь к девушке, сидящей между мной и Линсоном, и потому уверенный в своей для него недосягаемости, - я думаю, что раз уж ваше решение выйти замуж за этого бродячего авантюриста столь неколебимо, мне остается лишь выразить вам свои соболезнования и предложить проделать все как можно быстрее - пока он не испугался и не сбежал. Сейчас мы отправимся на Эйм и там вас быстренько обвенчаем. Справим королевскую свадьбу, хорошенько подкрепимся. После этого вы отправитесь в ваше поместье, а дальше - вам решать.
  - У Мейера есть поместье на Эйме? - удивилась Линда.
  - Пока нет, - ответил я. - Но будет. Вы же знаете, что я только что говорил с отцом. Так что, смею заверить, сразу по прибытии на Эйм, Мей получит титул и прилагающееся поместье.
  - И что нам с ним надо будет делать? - спросила Линда.
  - Вот уж не знаю, - растерялся я. - Видишь ли, я до сих пор не знаю, что мне надо буде делать с моей Синтерией, так что, тут уж, извини, ничем помочь не могу.
  - Тоже мне, принц, - насмешливо изрек Мейер. Возможно, он хотел добавить еще что-то, но вместо этого лишь издал какое-то невнятное хрюканье.
  - В чем дело, Мей? - участливо спросил я.
  - Я этого не заказывал, - выдавил он, указывая на заполняющийся тарелками стол. - Как... - и тут лицо его озарилось пониманием. - Рой, это твоя работа? - он попытался выглядеть строго и сурово.
  - Отчасти, Мей, - отозвался я.
  - То есть как это отчасти? - удивился он.
  - Ну, часть заказа делал ты, - пояснил я.
  - И какую часть? - ехидно спросил он. - Десятую?
  - Да. И, к тому же, худшую, - огрызнулся я.
   Линда вздохнула. Линсон пожал плечами и укоризненно посмотрел на меня. Синтезатор угомонился и прекратил выдавать блюда. Джоки охнул.
   Я был удовлетворен.
  
   День возвращения на Эйм выдался на редкость шумным - было отпраздновано сразу несколько событий. Во-первых, мое возвращение. Во-вторых, присвоение Мейеру Линсону титула бонграфа и его вступление во владение оставшимся без правителя графством Эймгорнкрейским. В-третьих, свадьба его светлости бонграфа Мейера Линсона Эймгорнкрейского и мисс Линды МакКорин, каковая отныне становилась ее светлостью бонграфиней Линдой Мейер Линсон Эймгорнкрейской. В-четвертых, как сопутствующий повод, было отпраздновано и куда менее значительное событие - получение гражданства Эймской империи бывшим анторийцем Джекривандргокроксамитрансивпрутропнватримом, со сменой имени на Джокар Ватрим и присвоением ему звания титулятора королевской гвардии Эйма с занятием соответствующей должности рейспажа моего высочества принца Роя Аддона Синтерийского.
   Устав от шумного многолюдного празднества, я отправился к себе, отослав Джока заучивать название своей новой должности и звания.
   Комната показалась мне на удивление чужой. Я не был здесь чуть больше двух месяцев - и успел за это время начисто от нее отвыкнуть.
   Первое, что я сделал войдя в покои - споткнулся о чемодан, который заботливый Линсон захватил с Трейта, и который какой-то нерадивый слуга поставил посреди комнаты.
   "Разобрать что ли?" - вяло подумал я и, махнув на это дело рукой, отправился спать.
   Я думал, что добравшись до кровати наконец-то обрету покой, но не тут-то было. В голове моей зашевелились разного рода мысли о том, что завтра опять начнется эта нудная как осенний дождь жизнь, по секундам расписанная Дворцовым Укладом. Приемы и рауты, разговоры - и никакой стрельбы. Никто не будет покушаться на мою жизнь и целостность моего тела, никто не попытается сказать мне, что я не прав, никто... Э, да что там говорить! Перспективы были самыми безрадостными.
   Я встал, включил свет и подошел к зеркалу. С утра я сделал себе косметическую биопластику, стерев все следы своих похождений, за исключением одного шрама над бровью - сам не знаю зачем я его оставил. Наверное от того, что с ним в моей внешности появлялось что-то мужественное, героическое и суровое. И вот теперь, глядя на этот шрам, я сказал себе: "Рой, какого черта! Что ты будешь делать в этом нудном дворце? Ты уже почти целые сутки торчишь здесь - так не кажется ли тебе, что еще чуть-чуть - и будет уже слишком? Твой багаж собран - так что тебя удерживает? Ложись спать, а завтра с утра - к чертовой матери с этой планеты!".
   Ободренный поддержкой своего отражения, я подошел к интеркому и набрал номер апартаментов Горнкреи, где, согласно своему новому статусу, разместились новоявленные бонграфы. На экране появилась взъерошенная физиономия Линсона. Похоже, настроение у него было не самое лучшее.
  - Ваша светлость, - вежливо сказал я, - покорнейше прошу простить меня за столь поздний звонок, однако вопрос, по которому осмелился я вас побеспокоить, имеет для меня чрезвычайную важность. Однако, судя по вашему лицу, я делаю вывод, что вас одолевают семейные неурядицы. Я переполнен сожалениями по поводу того, что мой звонок пришелся столь некстати.
  - Да уж, - очень мрачно и невежливо отозвался бонграф, - некстатнее некуда. Так и до семейных неурядиц дожиться недолго.
  - Очень сожалею о своей нетактичности, - я напустил на себя виноватый вид. - Надеюсь, ваша светлость, что вы простите меня, если только возможна возможность простить столь непристойный поступок.
  - Черт возьми, Рой! - прошептал Мейер, похоже, несколько озадаченный моим выступлением. - Что за чушь ты несешь? С каких это пор я стал для тебя чьей-то светлостью? Ты что, забыл как меня зовут?
  - Да нет, - я несколько растерялся. - Но ты же теперь бонграф.
  - Ну и что? - он тяжело вздохнул, давая понять, что нет предела моей тупости. - Говори, чего тебе надо, и проваливай.
  - Дело в том, - сказал я, заливаясь краской. - Дело, видите ли, в том, что завтра я собираюсь покинуть Эйм. На этот раз - на своей яхте. И вот, я позвонил вам, чтобы узнать, не будете ли вы столь любезны, чтобы составить мне компанию в моем новом путешествии.
   Из динамика до меня донесся звонкий смех Линды. Линсон хитро улыбнулся, подмигнул мне и сказал: - Ну, что ж, я полагаю, что это будет неплохое свадебное путешествие! Да?
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"