одитель из меня в лучшем случае сносный. С наступлением темноты, когда песок будто завис в воздухе куском грязной марли, я остановился и заглушил мотор. Принц завозился, приоткрыл глаза и принял сидячее положение. Поделившись с ним едой, я спросил:
- Готов к встрече с доктором?
- Давно уже. Ты задаешь не те вопросы.
Я откусил половину булочки с сомнительным наполнением и повернулся назад:
- Каких ты ожидаешь?
- Почему Принц. Почему Тильда назвала меня особенным мальчиком. Что я еще от тебя утаил.
Сквозь тяжелые мутные облака на короткое мгновение промелькнула луна, белым светом выхватив лицо Принца - белое, как у мертвеца, с багровыми глазами и фиолетовым синяком под глазом. Я опять сел к нему спиной, только в зеркало заднего вида стал поглядывать. Искал хоть малейшие эмоции на застывшем лице, но Принц оставался отрешенным, словно его здесь не было.
- А ты ответишь на такие вопросы? - я достал бутылку воды и вытащил пробку.
- Ты же рассказал про Либерн.
Как будто у меня было много вариантов. Я прекрасно понимал, что вновь про Либерн Принц заговорил по указке Тильды, а уж она бы не стала кормить его россказнями. Ей дела нет до того, что я скрываю или хочу забыть. Я даже предполагал, что она ему в подробностях рассказала хроники Либерна, чтобы он мог сверить мой рассказ с оригиналом.
- Принц - потому что ты считаешь себя одиноким на целой планете и ищешь Лиса. Хоть одного-единственного друга с рыжим хвостом. А Роза... Роза, скорее всего, и читала тебе эту книгу вслух.
Принц медленно кивнул. Сомневаясь, он произнес, растягивая паузы между словами:
- Эона. Она читала. Раз за разом. Скорее всего, у нее не было другой книги. Она всегда была рядом. Дочь одного из исследователей. И она единственная меня жалела.
- Ты ее любишь? - я обернулся к нему.
- Пошел ты, - резко прошипел Принц.
Я и не сомневался. Любовь для него, как для любого подростка (а по эмоциональному развитию он застрял именно в этом возрасте) - нечто постыдное и одновременно возвышенное, и никто не должен посягать на его чувство. В попытке его успокоить я сказал:
- Я однажды любил девушку. Она любила меня и еще одного. Марика, - через силу произнес я. До сих пор тошно. И обидно. - Издевалась над нами обоими, и в итоге обоих бросила.
- Что с ней стало потом? - без тени интереса спросил Принц.
- Ничего хорошего, - пробормотал я. И вспомнил рыжие волосы Лайлы, ее брови вразлет, наглые лисьи глаза... Нет, ее я не помнил. В памяти застрял образ, а ее настоящее лицо уже исчезало, его смывало, словно рисунок на песке ветром.
Принц молчал.
- Почему ты особенный? - мельком поинтересовался я. - Потому что создан нетривиальным способом?
- Ты же не думаешь, что целью доктора было просто копировать человека. Зачем создавать то, что и так уже существует?
- К чему изобретать велосипед? - вспомнил я поговорку из земных книжек.
Принц вряд ли услышал мою ремарку. Он погрузился в свои мысли. Снова переживал катарсис. Не я ли первый, с кем он делится этим?.. Я ждал.
- Я эмпат, - наконец сказал он.
Нахмурившись, я уселся поудобнее, чтобы смотреть на Принца. Подобных признаний я никак не ожидал. Чисто теоретически я представляю, что такое эмпатия, но...
- Что ты хочешь этим сказать?
Принц заулыбался своей улыбкой самоубийцы.
- Мысли читаю.
- Читаешь? - уточнил я.
За лицом следить я с самого детства умел. За языком тела. За голосом. Но за мыслями... Я резко ощутил себя в клетке, в ловушке. Весь наизнанку. Вдох. Выдох. Я заставил себя успокоиться. Если бы... если бы Принцу что-то не понравилось в моей голове, наши пути уже давно бы разошлись. К тому же я не смог до конца ему поверить. Это звучало дико. Как глупая шутка. Чтение мыслей - выдумка. Фантазия и фантастика.
- Нет, - неохотно ответил Принц. - Знаешь, что представляют собой все твои переживания? Электрические сигналы между клетками мозга. Колебания тока. Когда человек врет, они изменяются. Собственно, только этому я и научился за всю жизнь. Отличать правду от лжи. Чувствовать спектры колебаний и сопоставлять их с эмоциями. Знаешь, как забавно было слушать обещания врачей, что на этот раз больно не будет?
- И... ты это постоянно ощущаешь? Или твою эмпатию можно включить и выключить?
Я обратился в камень. Попытался не думать, но разве это возможно? Мысли преследуют нас всегда, даже во сне. Готов поспорить, что они роятся даже когда человек в отключке, пусть даже он и не вспоминает о них, придя в себя. А эмоции... эмоции невозможно не испытывать.
- Испугался? - Принц все скалился. - Расслабься. Это идет... фоном. Я - как прибор, который улавливает все. В толпе я чувствую только шум. Одного от другого не отличить. А вот так... наедине... все четко, без пустоты, как будто стучишь ножом по стеклянному стакану. Медный, - он подался вперед, протиснулся плечами между сиденьями и почти прижался носом к моему носу. Я едва не отпрянул, но в последний момент сдержался. Заставил себя думать о стаканах и ножах. - Я могу тебе верить? Ты меня не предашь?
- Можешь. Не предам.
Принц закрыл глаза. Кончики его рогов едва не протыкали потолок машины. Волосы, грязные, спутанные, висели сосульками, и пахло от него далеко не розами. Я и сам не лучше. Но предпочел бы таких близких контактов с другим вонючим парнем не иметь. Будь он хоть настоящим телепатом.
- Спасибо, - прошелестел Принц. Он открыл глаза и плавно перетек назад. - Тебе нужен сон или ты можешь ехать дальше?
По моим прикидкам до Поднебесной оставалось часов пять. Учитывая мои навыки вождения - семь. Я принял решение остаться здесь и заночевать в машине, разложив сиденья, а с рассветом двинуться в путь.
И я до сих пор не понял, прошел проверку или нет.
И не проснусь ли я с ножом в груди.
***
На заре меня посетила безумная мысль, бредовое сравнение, но в свете открывшихся обстоятельств мало что могло остаться разумным. Меня готовили ко многому, почти ко всему, но к появлению человека со способностями, которые даже на Земле считали фантастикой, я оказался не готов. В голове не укладывалось, что рядом беззвучно спит не просто продукт генной инженерии, проект чокнутого и безжалостного ученого, а сверхсущество, наделенное даром - или проклятием, смотря с какой стороны посмотреть, - который все считают невозможным, и это в лучшем случае. В худшем - это магия, колдовство, достойная история для музея Эмила вместе с призраками и домовыми.
Я уверен, что об эмпатии Принца в курсе только доктор Яков и узкий круг особо приближенных. Тильда, будь она проклята, вынюхала эту тайну, но удержала при себе, изящно назвав Принца всего лишь особенным. Уверен, что и она была в ужасе, когда узнала в нем разыскиваемого питомца с опасным умением. И каждое слово тщательно взвешивала. А потом не знала, как от Принца аккуратнее избавиться.
Понимаю. Я тоже бы растерялся.
А мысль, от которой я проснулся, вот была какая. В полусне, даже не кошмаре, а просто легкой дымке сна мой разум составил вполне логичную цепочку. При пробуждении она уже таковой не казалась, но все равно мне чем-то понравилась. Все машины, автобусы, мотоциклы на Сфере собирают вручную. Каждую деталь долго и тщательно подготавливают. Личный автомобиль - удовольствие исключительно дорогое. И уникальное. Даже автобусы друг от друга отличаются. Бывает, на два десятка плечей один другого длиннее. Не суть. Главное, что любая железяка с мотором - труд одного создателя, его продуманное и трудоемкое творение. Принц - тоже набор эксклюзивных деталей, детище одного человека. Относится ли он сам к роду людскому? Может, под этой кожей скрывается железо? Что, если все это время я таскал с собой робота?
Последнее я, разумеется, отмел. Та же фантастика, что и чтение мыслей. Роботов нам Земля оставила, они сдохли в первый же век без подзарядки. А пока работали, то были способны лишь на механические, повторяющиеся действия.
Но то, что не доступно человеку разумному... То может оказаться под силу новому человеку. Сверхчеловеку. Будь Принц новым, уникальным видом, представленном в единственном экземпляре, передо мной бы встала задача неизмеримо более сложная, чем все те, что подкидывал мне отец.
Что делать с Принцем? Убить? Потому что появление более развитого вида ведет к исчезновению его предшественника.
Привезти на базу, чтобы его как следует изучили? Но в его тонкой структуре не каждый врач разберется, а ученых у нас почти и нет. А те, что есть, ведут пары у набранных курсов, пытаясь вдолбить в детские головы основы биологии, химии и физики, и постепенно забывают, как выглядит настоящая наука, теряют страсть к познанию.
И вариант остается только один. Первоначальный. Вернуть Принца доктору Якову. Со всеми предосторожностями, чтобы не испортить, привезти его в Поднебесную и отдать людям, которые лучше всего его знают.
И, разумеется, сообщить отцу о диковинке, созданной втайне светлыми умами. Настолько светлыми, что они решили замолчать о своем открытии. Я понимаю стремление Якова скрыть свои эксперименты с человеческой жизнью, но прорыв - а Принц был грандиозным скачком вперед по лестнице эволюции - утаивать нельзя.
Небеса огненные, как я жалею об утерянной связи с Землей... Принц стал бы прекрасным поводом поговорить и показать, что мы не безнадежны. Что наша планета, гиблая и отсталая, может сотворить нечто ужасное и прекрасное одновременно. Пугающее и завораживающее. Это было бы прекрасным поводом показать, что мы достойны внимания землян.
Я позволил себе задремать, раз уж бессонница наконец-то отступила. На отшибе бодрствования, когда уже соскальзываешь в сон, но все еще управляешь мыслями, я ощутил резкую горечь. Как бы мне пригодилась способность распознавать ложь лет десять-пятнадцать назад! Марик, Лайла, даже Эмил - они говорили, что Олех пользуется мной. Что он не друг. Я видел в их словах лишь желание нас рассорить. А теперь, потеряв его, измарав память о нем предательством, я не мог успокоиться. Жгла обида. Испепелял гнев. И все - впустую, ведь что-то предпринимать уже бесконечно поздно.
Утром я завел мотор и неторопливо поехал вперед. О лобовое стекло разбивались, превращаясь в серо-зеленые пятна, насекомые. Хитиновые панцири стучали по окнам с таким треском, словно были прочнее металла. Принц, спавший на сидении рядом, завозился. Проснувшись, он хмуро настроил кресло, приводя его в сидячее положение, и полез за водой. Открутив пробку, он сначала предложил бутылку мне, но я отказался. Пока он пил, я быстро изложил план. Краем сознания я уже выхватывал нож и защищался от нападения, если Принц заподозрит меня в нечестности.
По сути, другого варианта и быть не могло: ткнуть пистолет Принцу в бок и провести его в Поднебесную, как пленника. По-другому нас не пустят. Внутри он возьмет винтовку или нож, и останется только убивать.
Я предполагал, что он хотя бы захочет дойти до лаборатории, но, как оказалось, в его задачу входило убить всех, кто попадется по пути, начиная с хлипкой охраны. По сути, защищали Поднебесную стены, а не люди. Все взаимоотношения строились на договоре и уступках. Для ученых было важно взаимопонимание - без него на Сфере мало чего добьешь.
Мне одно интересно: как в свое время Искатели и военные решились свезти в Поднебесную почти всю вычислительную технику и мелкие приборы, оставив себе одни только крохи? Я понимаю, что в давние времена люди еще были друг для друга братьями, и разделение по способностям и интересам вкупе с полным доверием выглядело наиболее логичным поступком, но чтобы настолько... Или они опасались, что растеряют, разбазарят и сломают весь тонкий инструментарий? Как бы то ни было, Поднебесная была и оставалась самой технологичной частью Сферы. Нас не встретит оружие, но нам нужно будет пройти через самый крепкий купол, который не пробьешь головой и под который не совершишь подкоп.
Двигатель машины натужно выл. Может, от песка, а может, он просто был слишком старым, слишком износившимся. Облака постепенно выцветали, темнели, оповещая о приближении ночи, и я начал путаться в координатах. Съехав с проторенной дороги, я ушел чересчур далеко от Поднебесной, и на возвращение на нужный путь потребовалось несколько лишних часов. Принц начал изнывать в предвкушении. Выражалось это в периодических вспышках гнева. Он оживал на пару минут, ругался на чем свет стоит и обещал собственными руками задушить доктора, а потом опять впадал в подобие спячки и таращился невидящим взором в лобовое стекло.
У меня тоже кончалось терпение.
Что гораздо хуже - кончалось топливо, если верить индикатору на панели. К счастью, Поднебесная была уже близко. Машина заглохла, когда огромный купол стал виден над горизонтом, и оставшуюся часть пути мы шли пешком.
Ночь, темная, холодная, окутала нас. Но в этот раз повезло: погода стояла безветренная. Видимо, мы просто исчерпали лимит приключений на ближайшее время. И едва ли я об этом жалею. Поднебесная становилась все ближе. Купол, армированный у земли на высоту в два человеческих роста, и прозрачный в верхней части, ловил на себя мельчайшие отсветы спутников Сферы, и издалека казалось, что его поверхность мерцает, как вода, и даже сама испускает свет. Но при приближении перед глазами оставалась лишь сталь, потемневшая от времени.
Принц прибавил ходу. Два ножа он устроил на поясе, чтобы выхватить их при необходимости, а пистолет прятал во внутреннем кармане куртки. Я схватил его за капюшон и потащил за собой.
- Эй! - Принц взъерепенился. Я дернул его за капюшон, и он, споткнувшись, чуть не упал.
- За нами уже сейчас начали наблюдать. Без меня у тебя никаких шансов попасть внутрь живым и в сознании.
Еще раз брыкнувшись, Принц смирился. Его плечи сникли. Он побрел, кое-как переставляя ноги, и мне резко подумалось, что такую комедию он разыгрывает не в первой. Сколько раз он изображал бессилие и смирение перед учеными, прежде чем устроить попытку побега?
До Поднебесной осталось всего ничего. По песку скользнул круг света, но в меня так и не попал. Мы приблизились к воротам раньше, чем кто-то невидимый успел направить на нас прожектор.
Коммутатор, древний, как и вся техника Сферы, оставшаяся со времен заселения, работал исправно. Значит, он только на вид старый, а начинку его регулярно обновляют. Я нажал на кнопку и стал ждать.
Никто не отвечал.
Зато открылись ворота - медленно потянулись в разные стороны. Изнутри дохнуло теплом и пряностями, травой и чистотой, если у нее только был свой аромат. Но это ощущение чего-то свежего, начищенного, меня не отпускало. Ворота остановились, оставляя узкий проход, и я шагнул вперед, толкнув перед собой Принца.
Поднебесная была похожа на Небеса в лучшем их представлении, на Землю. Лужайки и аллеи тянулись вдаль, деревья, не слишком высокие, с редкими листьями, тянулись ввысь. По краям дорожек бежали огоньки, похожие на нитки бус. И вдаль, насколько хватало взгляда, вырастали один за другим светлые дома в два-три этажа - лаборатории, совмещенные с жильем для работников.
Я отпустил капюшон Принца, положил руку на приклад винтовки, болтавшейся у меня на шее, и потихоньку начал ее поднимать. Из освещенной по углам темноты выступали люди - человек тридцать от силы, но у них было оружие. Скорее всего, стрелять их тоже обучили. Отобрали самых жестоких и стрессоустойчивых, отобрали способных на убийство. Но все равно они - ученые, врачи, биологи и генетики, химики и физики. Не военные и уж тем более не Искатели.
Рука Принца скользнула за пистолетом, но я успел первым.
Схватив его за один рог, я упер дуло винтовки ему в спину под его истошный вой.
- АААААААА!
Рог по ощущениям был похож на теплую кость, обтянутую нежной кожей, но даже грубой ладонью я мог различить многочисленные витки, тонкие, словно проволока, обтягивающие плоть под алой кожей.
Принц, не прекращая верещать, попытался пнуть меня, но я крепче стиснул его за рог (ААААААА), причиняя, очевидно, невыносимую боль - колени у него подогнулись, и он не упал на четвереньки лишь потому, что я крепко держал его.
Я не стал терять еще больше времени - почувствовал, как ученые взводят курки.
- Я убью его быстрее, чем кто-нибудь из вас сделает выстрел! - Принца перекричать было нелегко, но меня, кажется, услышали. Его голос звучал так чисто и громко, что казалось, в ушах лопаются барабанные перепонки. - Мне нужен профессор Яков.
- ААААААА!
- Отпустите образец! - один из ученых сделал шаг ближе.
Я сильнее ткнул в зарыдавшего Принца винтовкой, чтобы движение на этот раз заметили точно все и поняли, насколько серьезны мои намерения. Ученый остановился. Фонари, подсвечивающие его снизу, оставляли на лице черные тени, придавая ему больной вид.
- Кто вы? - спросил он, опуская пистолет.
Время утекало сквозь пальцы. Люди появлялись сбоку, заходили мне за спину и забирались на вышки, чтобы поразить с высоты, не навредив Принцу.
- Ме... Медный! - ему удалось сквозь вой и плач выплюнуть слово. Я чувствовал, как он слабел от боли, и держался исключительно на упрямстве. Я ни разу еще не видел, чтобы мужчина так плакал, так горько, безысходно, униженно.
- Скажите Якову, что меня зовут Антон, и я пришел от отца. Он захочет поговорить.
Принц, извернувшись, схватил меня за лодыжку, будто ожидая, что я ему помогу.
Прости. Помощь никогда не входила в мои планы.
Но слышать его рыдания я больше не мог. Прикладом винтовки я ударил его по виску, отправляя в забытье. Я разжал кулак, отпуская рог Принца, и он сполз вниз, оставшись лежать у моих ног. Кажется, все еще в сознании. Тощее тело подрагивало, но он не делал попыток встать.
Ученые вряд ли до конца мне поверили. Я поднял руки и заложил их за голову, чтобы никого не спровоцировать, и меня повели вперед. Но сначала откуда-то сбоку раздался свист, и в Принца, ровно между лопаток, попала игла. Он дернулся в последний раз и затих.
Пока меня вели, я оглядывался, но за спинами смог заметить лишь то, как Принца, пугающе безвольного, кладут на носилки. Глаза его, открытые, словно у мертвеца, ловили на себя свет и будто светились изнутри кровью.
***
Я люблю, когда все идет по плану, пусть даже такое и редко случается. Но в Поднебесной после короткой заминки все потекло так, как я и желал. От толпы ученых, в основной своей массе сонных, в спальной одежде - их подняли при моем приближении, чтобы создать видимость массовости, - я удостоился всего одного скромного, почти боязливого тычка в спину. После этого меня оставили в светлой комнате на первом этаже вместе с заботливо приготовленной кружкой чая на травах с одуряюще-сладким ароматом, но пробовать я его не стал. Там я и дождался Якова.
Профессор оказался сухопарым мужчиной лет сорока. Даже если он и спал, когда ему сообщили о моем визите, то ничто этого не выдавало. Темные волосы были убраны в прическу, не скрывающую высоких залысин, тянущихся от широкого лба к затылку. В целом Принцев доктор производил впечатление человека приятного. Войдя в комнату, он первым делом вытащил из нагрудного кармана рубашки очки в тонкой оправе, водрузил их на переносицу и лишь после этого протянул мне руку.
- Вы плохо инструктировали своих людей, - после приветствия сказал я. - Они даже не попытались забрать у меня винтовку, - я кивком указал на нее, лежащую на пустом стуле. - И даже те люди, которых вы отобрали для охраны, почти не выполняют возложенной на них задачи. Оружие от Варгеса не помогло приобрести независимость, да?
Яков едва уловимо поморщился - лишь для того, чтобы обозначить эмоцию. Вряд ли мои слова укололи его.
- Доверия к армии после его выходки нет. Законники попросту бесполезны. У нас появилась возможность отвечать за собственную безопасность самостоятельно, и мы ею воспользовались. Пройдемте в мой кабинет.
Я неторопливо поднялся, взял винтовку и пошел за Яковом. Он, коротко глянув на нетронутую кружку, заметил:
- Чай могли бы и попробовать, в нем отравы нет.
- Меня об этом не предупредили.
Яков прошел через короткий зал на лестницу. Со второго этажа открывался вид на лабораторию. Каталка с Принцем стояла ровно посередине. Он лежал без единого движения, уставившись в потолок, мертвенно бледный, жуткий, как изваяние из камня, и лишь изредка приподнимающаяся грудь свидетельствовала, что он еще жив. Рядом суетилось человек десять в белых халатах. Кто-то разрезал на Принце одежду, кто-то осматривал его синяки и раны, кто-то светил фонариком в глаза. Пара врачей готовила в колбах растворы и о чем-то негромко переговаривалась.
- Что с ним? - спросил я.
- Что с ним сейчас или будет потом? - в голосе Якова мелькнуло веселье. А он, похоже, не такой уж воспитанный сухарь, каким хочет казаться. Скорее всего, мы сможем договориться. Не дождавшись от меня реакции, Яков продолжил: - Сейчас моя команда оценит, насколько велик ущерб, потом продолжат тесты. Пожалуй, этот побег даже сослужит нам неплохую службу. Поможет выявить новые пределы и горизонты. Правда... - Яков осекся. Он замер у конца лестницы, уставившись вниз, на Принца. - Правда, все это может оказаться уже ненужным.
И он шагнул на третий этаж, придержав для меня дверь.
- Он для вас исключительно образец для исследований? - не удержался я. - За человека вы его не держите?
Яков пропустил меня в кабинет, напомнивший мне кабинет отца. Типовое строение. Два ряда книжных шкафов по бокам, стол посередине и окно за спиной. Лампа с белым светом - ровно по центру потолка. Яков не торопился садиться, а я опустился в кресло, предназначенное для посетителей. Это положение не мешало мне ощущать себя хозяином ситуации. Наоборот. Яков терялся от того, что он теперь стал выше меня.
- Неужели вы проделали такой долгий путь лишь ради того, чтобы спросить именно это? - с досадой опустил на меня взгляд Яков. - Вы же... вы же умный человек, Антон. Читали те же книжки, что и я. Вас воспитали с той же идеологией. Что мы предъявим Земле, когда она обратится к нам? Разруху и глупые поделки, пытающие имитировать нормальную жизнь? Ллуэлин... он станет прорывом.
Я приподнял бровь. Откровенно говоря, мои воспитатели ни разу не обещали, что земляне прилетят и потребуют у нас отчет о проделанной работе. Интересный взгляд и, несомненно, заслуживающий уважения, но одновременно это и отличное оправдание всем причиненным Принцу мучениям.
Имя - Ллуэлин - удивило меня, наверное, так же, как Принца удивило мое.
- Вы правы, и я пришел к вам с другим вопросом. Садитесь, - я указал Якову на кресло. Несмотря на то, что я моложе его лет на десять-пятнадцать, он подчинился, как ученик учителю. - Полагаю, мой визит удивления у вас не вызвал, и ждали вы меня гораздо раньше. Как раз после убийства профессора.
Я наблюдал, как Яков неуверенно обходит свой стол и косится на винтовку, устроившуюся у меня на коленях. Но, опустившись в кресло, он словно осмелел и улыбнулся:
- Разумеется. Но... старикам здесь не место, Антон. Профессор Биргов был отличным специалистом, и в прорыве с генетическими модификациями мы многим обязаны ему, однако он недавно справил девяностолетний юбилей. Можете себе представить? Поразительный долгожитель. Прекрасный случай старческого маразма. Вы знали, что он собрался открыть двери Поднебесной всем желающим и устроить здесь что-то вроде института со свободными лекциями? Без экзаменов, без конкурса, условие для поступления - одно лишь желание.
Яков улыбался уже вовсю и посмеивался над старым профессором.
- Молодежь разрушила бы здесь все. К тому же я не понимаю ваших обвинений. Профессор перепутал свои таблетки, у него были проблемы с сердцем и со сном... Его смерть естественна и вполне закономерна.
Что-то подобное я и предполагал. Марать руки кровью - не в правилах Поднебесной, а подстроить обстоятельства так, что жертва сама становится повинна в своей смерти - даже достойно похвалы. Ничего нового. Пожалуй, отец даже одобрил бы действия Якова - тот консервативно поддерживал заведенные Землей правила.
- Ладно, - я подался вперед. - Расследования я проводить не собираюсь. Меня интересует лишь одно: с нами вы или против нас. Отец ожидает, что Поднебесная по-прежнему придерживается свода правил, изложенных в Кодексе, и является нашим первейшим союзником и помощником.
- Разумеется, - воодушевленно согласился Яков.
- Тогда - сами знаете протокол. Оружие сдать, ворота открыть, о всех своих планах извещать и ждать одобрения, прежде чем запустить новый проект. Нас устраивала проработка генных модификаций на добровольцах, но... - отец не инструктировал меня ни о чем подобном, однако я уже допустил достаточно ошибок, чтобы добавить к ним еще одну, все равно в общей массе это заметно не будет. - Но эксперименты на живых людях против их воли запрещены. Даже если этот человек создан вами. Принц должен стать последним испытуемым - и то в силу его исключительности.
- Принц? - заинтересовался Яков. Глаза за стеклами очков засверкали. - Он так вам представился?
- Очевидно, он тоже читал кое-какие книги. Вы только на это обратили внимание из всего, что я сказал?
Яков хмыкнул. В нем откуда-то появилась напыщенность.
- Антон... Не торопитесь осуждать других, пока не исправитесь сами.
Я прищурился.
- Что вы имеете в виду? Хотите в чем-то обвинить?
Стоит еще немного поднажать, припугнуть - и Яков сдаст назад. Но мне стало любопытно, что он придумал.
Облизав губы, Яков склонился ближе, словно собираясь доверить мне большой секрет. Изо рта у него пахло кислятиной, выдавая в нем больного гастритом, если не язвой.
- Взгляните на себя и на ваших коллег. Все как один - высокие, плечистые, с длинными ногами. Все население Сферы ниже минимум на голову, уступает в физической силе. Из мелочей - почти все у нас кареглазые, а среди вас - разброс цветов. Неужели вы всерьез думаете, что я поверю, будто отец не вмешивается в генетику?
Яков подмигнул мне. Я фыркнул. Нет, ни один мой коллега не проходил модификаций. Незачем. Изматывающие тренировки, аскетичная обстановка и необходимость всегда быть в тонусе - вот и весь секрет. Коллеги... как будто с моими однокурсниками все так же ровно и понятно, как с сотрудниками Якова.
- Вы можете думать, что угодно, но если начнете отравлять своими инсинуациями чужие умы и допустите распространение этих слухов, то отец посчитает это объявлением войны, - ровно сказал я.
Яков продолжал улыбаться, словно говоря: мы-то знаем, что я прав, и все это рано или поздно выползет наружу, и тогда-то, ух, не поздоровится вам, Антон... Пропащий человек, что с него взять.
- У вас остались вопросы? - тон Якова стал деловым. - Не терпится самому осмотреть Ллуэлина...
Не жалеть и не раскаиваться... Я не удержался:
- Что с ним будет? Вы измучаете его до смерти?
Яков пристально посмотрел на меня. На долю мгновения его взгляд соскользнул вниз, словно он мог видеть сквозь пол, как исследуют Принца, но он тут же поднял глаза обратно ко мне.
- Ллуэлин был уникальным в своем роде - первое живое существо, созданное из пробирки, собранное по атомам. Первый потенциальный донор антител ко многим болезням, которые причиняли человечеству неудобства. Возможность победить чуму с Пустошей, если бы только у меня на руках оказался образец вируса... Но самое главное - он был идеальным детектором лжи. Побочное явление, но на удивление полезное. Это ведь всегда было проблемой - определить, говорит человек правду или врет, и способов обмануть машины придумали множество. Конечно, - Яков откинулся в кресле, - я рассчитывал на большее - телепатию, телекинез, но возможности человека все-таки ограничены.
- Был, - медленно повторил я. - Почему вы говорите, что он был уникальным?
Яков аж засветился от гордости.
- Потому что мне удалось повторить эксперимент. Только... это пока секрет. Я не уверен до конца, что все выйдет, но первая пробирка... - он похлопал по столу. - Храню контейнер с нею как можно ближе к себе. Ллуэлин неуправляем, он никогда не содействует исследователям...
- Может, это потому что его мучают, - заметил я.
- Без жертв не обойтись. Я не знаю, чего он вам наплел, но у Ллуэлина было все: его кормили, его водили на прогулки, он содержался в хорошей комнате с удобствами.
В глубоком одиночестве и почти постоянно страдая от боли, угу.
Жалеть я стал давно. Да и раскаяние... оно начинает жечь где-то в грудине. Душит. Надо скорее уходить, заканчивать работу и забывать обо всем.
- Что ж... - я собрался припугнуть Якова напоследок и попрощаться, но меня прервал стук в дверь. Не дожидаясь разрешения, посетитель влетел внутрь. Я обернулся. На пороге стоял один из докторов с огромными глазами.
- Профессор, - взволнованно заговорил он, - образец... он... он требует вас и...
Яков, переменившись в лице, вскочил на ноги, кинул мне:
- Не вздумайте вмешаться! - и пронесся мимо меня к лестнице.
Я схватил винтовку. Не знаю, для чьей именно защиты.
- Что там с образцом? - на ходу спросил я, спускаясь за ним следом.
- Он неожиданно вышел из ступора, раньше, чем обычно, и угрожает лишить себя жизни, - доктор побежал за мной.
Яков, с удивительной для его возраста ловкостью перемахнув через перила, несся к первому этажу, к залу-лаборатории. Я остановился на втором этаже, на площадке, с которой открывался наилучший обзор.
Принц, замотанный в какую-то простыню, стоял посреди белой комнаты, вжимая себе в горло лезвие скальпеля. Все доктора расступились по углам, и стоило одному из них двинуться, как Принц с криком надавливал скальпелем на горло. По коже у него уже сбежало несколько струек крови. Я застыл, вцепившись в перила.
Он ведь может убить себя, он же ненормальный...
Яков, спустившись с лестницы, направился к нему:
- Чего ты хочешь, Ллуэлин?
Его голос эхом разнесся по всем уголкам лаборатории, даже пробирки, казалось, дрогнули и звякнули.
- Это не мое имя! - пронзительно выкрикнул Принц. Скальпель заплясал в его руках. - Я хочу...
- Чего бы ты ни потребовал, ты не получишь, - оборвал его Яков. Принц, бледный, под стать простыни, которую судорожно комкал, придерживая у груди, отшатнулся. Больше он не кричал, только сипел, и я едва различал.
- Я хочу жить, просто жить, не как крыса, а как доброволец. Пожалуйста. Что с Эоной? Доктор... что с Эоной? - проскулил он.
Поднебесная словно лишила Принца воли. Я его не узнавал. Униженный и слабый, пресмыкающийся и вымаливающий для себя помилование - таким он при мне еще ни разу не был.
Не раскаиваться, не я его на это обрек...
- Эона... - Яков хмыкнул. - Тело Эоны до костей обглодали дикие звери. Она не смогла сказать, где ты, и, - он сжал пальцы, словно держа мошку за крыло, - даже мои приборы не вытащили из ее головки сведения. И - бух! - Яков взмахнул ладонью, словно что-то взорвалось. - Ее разум не справился. Эоны больше нет, мой милый. А ты... - Яков приблизился к Принцу почти вплотную. Тот, с глазами на пол-лица, перестал дрожать. Его рука, державшая скальпель, начала опускаться. - Ты можешь перерезать свою глотку. Незаменимых нет. И тебе я тоже найду замену.
- Нет... - шепнул Принц.
Яков взял из его обессилевшей руки скальпель, но вместо того, чтобы отбросить в сторону, занес его. Одно движение по касательной - и он вспорет Принцу, не собирающемуся сопротивляться, раздавленному и оглушенному вестью об Эоне, горло.
Я сам не понял, когда успел прицелиться. Осталось только нажать на курок.
Что я и сделал. Ни капли не раскаиваюсь и не жалею. Выстрел угодил Якову в горло, прошил насквозь, струя крови, брызнув по сторонам, окрасила лицо Принца под цвет его рогов и оставила росчерк на белоснежной простыне. Скальпель упал и звеня прокатился по полу. Время будто замедлило свой ход, Яков застыл, заторможено попытался посмотреть наверх, но не смог и рухнул на пол.
Принц ошеломленно поднял голову, уставившись на меня. Я едва заметно дернул губой, обозначая улыбку, словно она могла его приободрить. И в следующий миг Принц упал на колени рядом с Яковом, зарыдав. Он обнял его, взвыв:
- Доктор! Доктор!!!
Тот белохалатник, который прибежал за Яковом, попятился прочь от меня.
- Без глупостей, - буркнул я и начал спускаться вниз. Надо хотя бы сохранять видимость, что я держу ситуацию под контролем и все прекрасно понимаю.
На деле же я полностью потерян и выбит из колеи. И довелось же мне связаться с психом...
Принц, обнимая тело Якова, уже не рыдал, а горько, тихо плакал и что-то шептал, ни слова не разобрать. Ученые сбились в угол, явно ожидая, что я перестреляю и всех их.
Едва я спустился и попытался подойти к Принцу, он вскинул лицо и крикнул:
- Ты убил его! Ты убил доктора!
- Я думал, это и было целью, - я остановился в нескольких шагах.
Принц, коленопреклоненный, раскачивающийся с мертвым, еще не успевшим остыть телом в руках, будто с огромной куклой, перемазанной вареньем, смотрел на меня, задыхаясь.
- Я хотел его убить! Я! Ты не имел на это права! Доктор, - Принц опять заплакал. - Он был со мной с самого первого дня. Он был моим отцом.
- Никогда тебя не любившим.
- Может, я был недостоин его любви, - по лицу Принца градом катились слезы. Он поцеловал Якова в висок, перестав обращать внимание на внешние раздражители.
Я посмотрел на ученых.
- Временно исполняющего обязанности выбрать завтра, постоянного главного выбрать в течение недели, - я обвел их взглядом. - Адекватного. К вам прибудут через несколько дней проверять. Не паниковать. Разойдитесь по своим кроватям и попытайтесь поспать до утра. Все ясно? - по ним было видно, что им ничего не ясно, но мой грозный оклик: - Быстро! Выполнять! - подействовал на них, как нужно.
Ученые разбежались. Я остался один на один с Принцем, отделенный от него трупом Якова.
- Я не знал, что для тебя настолько важно, кто именно убьет его, - негромко сказал я.
Принц наконец уложил Якова на пол и закрыл его веки. Он поднял на меня полный гнева взгляд, становясь постепенно самим собой.
- Я проклинаю тебя, Искатель. Небесами, всеми жизнями и смертями, я проклинаю тебя. Ненавижу, Искатель! - выкрикнул он, и пробирки все-таки разбились от звуковой волны.
Принц поднялся на ноги. Простыня спала, оголяя его, но нагота никак не повлияла на его ярость, решимость и вернувшееся спокойствие.
- Когда ты догадался?.. - спросил я, наблюдая, как Принц ходит по лаборатории и вытаскивает из ящиков элементы одежды - носки, белые штаны и рубашку. Все они навевали мысли о долгой болезни и пребывании в госпитале.
- Да с самого начала! - сипло рявкнул Принц, обернувшись ко мне. С шеи у него так и стекала кровь. - В тебе видно Искателя с первой минуты знакомства! И знаешь, - он понизил голос еще больше, и разобрать его шелест стало трудно, - самое гадкое не то, что ты из культа выдуманной планеты. Самое гадкое, что ты так веришь во все, что ты говоришь, ты так веришь в правильность своих дел, что я не учуял ни малейшего сомнения, когда ты лгал мне. Я ненавижу тебя, Антон. И если ты еще хоть раз мне встретишься, то живым уйдет лишь один из нас. Я обещаю тебе это.
- Не ты первый, не ты последний так говоришь... Принц, - позвал я, пока он обувался и оглядывался в поисках чего-то. - Я могу помочь тебе. Устроить жизнь или найти Эону.
- Пошел ты, - выпалил он. - Не попадайся мне на глаза больше никогда. И не смей даже произносить ее имени, лжец.
Я не стал давить на него. Поднимаясь по лестнице, я лишь один раз глянул на Принца. Тот уходил куда-то коридором - подозреваю, что в принадлежавшую ему комнату в поисках одежды получше. Его куртка и рваные джинсы, растерзанные ножницами, лежали на полу и восстановлению не подлежали.
Я вернулся в кабинет Якова. Нашел станцию связи и послал сигнал на базу. Для Искателей здесь есть работа. Пора навести порядок. Может, мне будет не так погано, если я переживу ночь.
Сигнал я отправил, усевшись в кресло Якова. На секунду посетило сомнение, правильно ли я поступил, но оно испарилось без следа. Да. В кои-то веки я поступил правильно. И... я поковырялся в столе, нашел потайной ящик и выдвинул его. Контейнер размером с мою руку открылся, и от него вверх пошел пар. Жидкий азот, сталкиваясь с атмосферой комнаты, испарялся. Я вытащил пробирку, запаянную резиновой крышкой. Ничего особенного. Просто мутная жидкость. Убрав крышку, я положил пробирку на стол, и слой жидкости, колыхнувшись, растекся в ней ровным тонким слоем.
Выживет жизнь, затаившаяся в ней, или нет, покажет время. Если выживет... то так тому и быть. Но что-то мне подсказывало, что искусственно созданное слишком хрупко, неестественно для нашего мира и погибнет в считанные мгновения.
И лишь после этого я ушел.
Принца внизу не было. Назвать его Ллуэлином язык не поворачивался. Я не стал его искать. И так достаточно моего вмешательства в его жизнь. Теперь он волен распоряжаться ею сам.
В Поднебесной нашелся мотоцикл с полным баком. Без зазрения совести реквизировав его, я поехал в домой.
Конечная остановка моего пути.
***
Он смел все бумаги в поиске. Запугал маленьких докторов, размахивая пистолетом. Все в один голос твердили, что Эоны больше нет, подтверждая слова доктора.
Она пришла, надеясь вернуться к работе. Ее отца к тому времени отравили. Потому что он проглядел, как его дочь помогла осуществить побег. Яков пытался вытрясти из нее пытками и угрозами информацию, но Эона ничего не сказала. Она и рада была бы избавиться от страданий, выдав местонахождение Принца, но не могла знать, где он. Его ведь уже не было в Долонне, когда она добралась до Поднебесной.
Медный, его предал Медный, когда он осмелился поверить ему до конца, он предал, он убил доктора...
Доктор применил последнее средство. Свое новое изобретение. Перемешал все токи в голове Эоны, как говорят докторишки, но ничего не добился. Она после этого и двух слов не могла связать. Вела себя, как пятилетняя. Сосала палец и пускала слюни. Он лишил ее разума.
Эона стала ему не нужна, и он вытолкнул ее за купол. К утру на песке не осталось следов, все стерлось, но тела тоже не нашли.
Предал, предал, предал... он был единственным чистым, честным, и больше всего на свете хотелось верить, хотелось быть не в одиночестве, не одному против всего мира, а он предал, предал...
Принц оделся - на этот раз гораздо лучше, чем в прошлый. Подготовился. Заклеил порез на шее пластырем.
Пусть они говорят что угодно.
Он же уверен, что Эона жива. Она не могла погибнуть. Он найдет ее. Он обязательно ее найдет.
Он вышел из-под купола Поднебесной с первыми минутами рассвета. Издалека доносился гул мотоцикла. Постепенно он стих вдали.
Принц смотрел вперед.
Он ничего не мог с собой поделать. Его предали, но он должен был закончить начатое. У него нет сил, но он обязан их найти. Ему резко стало страшно, и он сел на песок. Медный дал ему кое-что. Чувство нужности. Он был нужен. По крайней мере, сам Медный так говорил, и в его голосе не звучало лжи. Хотя бы это должно оказаться правдой. Хоть кому-то он нужен и полезен.