В управлении нас ждали. Перед черной пастью застыл конвой из десяти человек, все как на подбор в черных комбинезонах и масках, одни только глаза сверкают. Если бы на груди у них были вырезы, то смахивало бы на костюмчик Васты. Разве что ни у кого здесь нет такой же умопомрачительной фигуры, как у нее. Сообразив, что никак не могу прекратить думать о ней, как о той, с которой я бы хотел провести ночь, и далеко не одну, я хмыкнул себе под нос. Фиц быстро глянул на меня, но ничего не сказал.
Да уж... Если бы Васта была простой девушкой, я бы сделал все возможное, чтобы привлечь ее внимание. Может быть, внешность и не главное, но в ее случае все решается с первого взгляда. Я просто увидел в Васте идеал женской красоты, словно ее создали специально для меня, вынув у меня из головы все желания и мечты. С другой стороны, опять же потому, что Васта - случай особый, я никогда не смогу к ней ничего испытать, кроме отвращения. Что ни говори, а если внутри человека скрывается чернота, подернутая пламенем крови, забудешь обо всех внешних данных.
Без женщин в этом мире плохо. На Земле без них плохо. Без женщин любая обитаемая планета, любой биоценоз станет неполноценным. Но женщина не должна приносить войну и смерть. По крайней мере, не своими руками... Я знаю, что иногда ради прекрасных спутниц убивали. Знаю, что в истории каждого народа есть сказание о том, как правитель уничтожил миллионы врагов лишь потому, что так захотела его возлюбленная. Есть в этом определенное благородство для мужчины - пачкать руки по локоть в крови ради женщины.
Но когда женщина спускает курок своими нежными пальцами, что-то происходит с этой Вселенной. Ломаются главные законы, на которых зиждется, держится, существует мир. Не должно существо, созданное, чтобы давать жизнь, забирать ее.
Может быть, я идеализирую ласковых хранительниц очага. Половина из тех, кого я знал, не представляют из себя совершенно ничего. Их покупают на коктейли и подарки. Но другая половина - даже меньше - о, они были именно теми, кого я недостоин. Пока что. Хочется верить, что однажды я встречу ту одну-единственную, которая будет гонять кошек по стенам вместе со мной.
Если не погибну сегодня.
А пока меня устраивают знакомства с бабочками-однодневками. Одноночками. Оди-ноч-ка-ми. Такими же, как я сам.
Стена из черных фигур становилась все ближе, и я смотрел то под ноги, то на них, поэтому казалось, что миротворцы приближаются скачками. Стоит быть честным - мне больше ничего не светит в этой жизни. Нужно было усвоить это еще на Земле, когда я оказался заперт среди чужих, чуждых мне людей, среди иной формы жизни, похожей, но чем-то неуловимо различающейся. С красной кровью и белыми белками глаз, но с коротким сроком жизни. С такими же пропорциями тела - но с полным неумением проходить дверьми. Если вырвать человека из привычной среды обитания, он изменится, и прежним никогда не станет. И тот я, который сейчас идет к управлению... тот я уже другой, совершенно другой индивид. Мне ли сожалеть о загубленном будущем? Оно подгнивало семь лет, а несколько месяцев здесь, в бывшем доме, усугубили течение болезни. Я неизлечим.
Мне бы попрощаться, да не с кем. Дом я оставил давным-давно холодным и пыльным, сам не зная, что оставляю его навсегда. А пара дней, проведенные в его стенах, не считаются. Пустое время. Бесполезное. С Фицем и прощаться нечего - он все время рядом, успею кинуть ему: "Пока". Тьюдор отверг меня в незапамятные времена. Больше некому помахать рукой. Я прожил почти три десятка лет, я побывал в столь многих местах, но так и не сблизился ни с кем в достаточной степени, чтобы переживать из-за расставания. Идеальный набор для героя, который спасет Астру от Васты. Никто не станет меня оплакивать. Радость от избавления не омрачится горем. Такие герои и нужны этому миру.
Но загвоздка в том, что я никогда не хотел стать героем. Ни единого дня в жизни. Ни когда обнаружил себя в окружении детей и воспитателей, ни когда узнал, что существуют мамы и папы, ни когда переезжал раз за разом в новые приюты. Я не хотел стать героем, когда увивался за девочкой-метиской, и не желал этого, когда сбегал дверью в поисках лучшей жизни. Все мои вехи ознаменованы простой жаждой выкрутиться, желанием еще немного повеселиться и просто порадоваться самому существованию. Я не из тех людей, которые хотят что-то сделать, оставить свой след истории. Будь моя воля - я бы вычеркнул себя со всех радаров, стер из всех документов, удалил из всех баз.
Последнее, наверно, удалось. Последняя копия моей биографии осталась на бумаге, у Фица, и уничтожить ее - легче легкого. Но если задумка миротворцев сработает, если их замысел воплотится, то это будет бесполезно. Я останусь в веках. Разве что никто уже не посмеет назвать меня плохим человеком. Я буду хорошим, очень хорошим, буду примером для подражания, в один момент запутавшимся, но вернувшимся на верный путь. Искупившим все, что сотворил.
Хоть одно существо в этой Вселенной желало бы подобного?..
***
Подходя к черной стене миротворцев, я с вызовом спросил:
- Где тот ублюдок, который должен извиниться за мой сломанный палец?
Палец вообще-то болел. Опухший и синий, то и дело пульсирующий болью. Жить можно, особенно если замотать его бинтом покрепче. Уж что-что, а бинт в моем доме был всегда. Я вечно боялся, что не успею убежать и словлю пулю. Мне повезло: я ни разу не получал огнестрельного ранения. Даже резкий, режущий луч бластера не достался мне. А вот о переломах я не думал. Кости ломали другие, это другого могло приковать к кровати неудачное падение, но не меня.
И подумать только - палец... Обидно, как будто хотел погладить кошку, а она тебя укусила.
...Слишком поздно я понял, что Фиц, словно засомневавшись, остановился в нескольких шагах за моей спиной, а миротворцы стояли такими напряженными, что иного и быть не могло: они ждали приказа.
Приказа я не услышал.
Все произошло быстро, просто в одно мгновение мне заломили руки и защелкнули на запястьях наручники, и вот в таком побежденном, постыдном, согнутом виде толкнули вперед. Черная стена расступилась, явив черную пасть - уже не живую, а каменную и холодную, а посреди пасти, как кариозный зуб, стоял в белом костюме еще один миротворец со смуглым лицом.
Вот и пообщались. Прекрасно.
Сзади доносился шум, будто терлась ткань о ткань, и я обернулся, уже понимая, что увижу, но один из конвоиров тут же грубо повернул мою голову обратно и вздернул вверх руки с такой силой, что я едва не взвыл от боли. Но заметить все успел. Фица скручивали гораздо бережней, все-таки он для них свой, но обшаривали его пиджак беспардонно, искали то ли оружие, то ли украденные дела. Нашли только одну папку, но какую, заметить я не успел. Просто мелькнул картонный уголок, выскользнул из пиджака Фица, прыгнув в черную перчатку миротворца, и все.
На ум, конечно же, сразу пришло заключение. Если они меня сейчас снова посадят в крохотную камеру - то проще прямо сейчас совершить попытку побега, чтобы пристрелили, и сдохнуть, не мучаясь.
- Полагаю, вы не осудите нас за такой прием, - чуть скрипуче, словно со сна, заговорил миротворец в белом.
- Брейден, это смешно! - выкрикнул Фиц. - Если ты не понял, пришли мы добровольно. Оливер хочет помочь.
- Оливер сбежал в прошлый раз, - жестко ответил Брейден, - а ты - вместе с ним. Прихватив то, что тебе не принадлежало. Твой визит так удачно совпал с атакой Васты, что я даже не знаю, что думать.
- Так она не назначала встречу? - до меня наконец-то дошло. - Не было никакого предложения от нее?
Выходит, никто и не требовал от меня геройства. Мотив миротворцев простой, как нож: они всего-навсего желали расквитаться с беглым преступником и предателем из своих же. Не стоило мне являться сюда с Фицем. Одному - еще куда ни шло, но вести за собой человека, который виноват лишь в том, что пытался помочь мне... здесь я прокололся.
Брейден - имя это или фамилия? Кто он такой? - спрятал руки в карманах щегольских белых брюк и, развернувшись на каблуках блестящих туфель, вошел в управление. Следом за ним загнали внутрь, как скот, и нас с Фицем. Не было ни канители, ни насмешек, никто не пытался ткнуть меня под ребра. Со мной то ли рассчитались за все, то ли планировали сделать это позже, но миротворцы вели меня в камеру молча. За всю дорогу, за долгий спуск на лифте на подземный этаж никто из них не обронил ни слова.
А я забыл, что собирался сбежать.
Будь моя воля, натравил бы все тени из углов на миротворцев. Видимо, если в один день тебе перестает везти, то везение пропадает навсегда. А те редкие вспышки, когда кажется, что оно вновь вернулось, - не больше чем судорожные глотки воздуха утопающим посреди реки и не умеющим плавать. Как при том задержании я свалился со своего плота - так больше и не смог на него забраться. Осталось только расслабиться, сделать вдох, позволить воде заполнить легкие и прекратить мучительную, огненно-жгучую агонию.
Если подумать, то выхода у меня из сложившейся ситуации нет. Самоубийство, настоящее или спланированное и поставленное, словно на подмостках театра, уже не получится устроить: этот маневр миротворцам известен, да и возможность повторного выхода для меня заказана. В этот раз могут не спасти. Не захотеть спасать.
Странно, но внутри меня появилась кипучая энергия, и я вовсю противился новому заключению, которое не принесет никакой пользы ни мне, ни миротворцам, ни тем более этой планете. Можно запрятать меня на самый глубокий уровень управления, но Васта не успокоится. Если она искала меня целых два года - а для меня это были семь лет - то и сейчас не сложит руки, смирившись с тем, что ее желание никогда не сбудется. Она продолжит разрушать и убивать, для нее ничего не значат чужие жизни. Она хочет одного-единственного человека, и рано или поздно она его получит. Чем позднее, тем больше жертв.
- Найдите способ связаться с Вастой, - заговорил я. - Дайте объявление по всем средствам связи. Выведите меня как на расстрел. Она придет. Точно вам говорю.
Должно быть, миротворцам запретили поддерживать со мной любые беседы.
- Передайте Брейдену его слова, - медленно произнес Фиц.
Лифт покачнулся, остановившись, сердце на секунду по инерции подпрыгнуло к горлу и снова опустилось.
Никто из конвоиров ничего не ответил.
Двери лифта открылись, свет раздвинул кромешную тьму, выхватив колченогий стул и шершавые, разъеденные водой стены. Из лифта меня вытолкнули, следом на меня налетел Фиц, врезавшись в спину. Свет пропал вместе с резким и лязгающим звуком закрывшихся дверей, и лифт с гудением унесся вверх.
Поначалу я ничего не видел, но ждал, что глаза привыкнут к темноте. Потом до меня дошло, что здесь неоткуда взяться и крупице света, поэтому я останусь слепым. Фиц, такой же подавленный, как и я, дышал мне в затылок и молчал.
- Тут был стул... хочешь сесть? - неуверенно предложил я.
- Не горю желанием.
Вся эта тьма свалилась на нас бетонной плитой, припечатала осознанием, что бежать некуда, а нас даже слушать не станут.
Зябко. Я поежился... повел плечами. Наручники с меня так никто и не снял. Жаль, что я все-таки не взял надмозг. Освободить меня он не смог бы, но немного света бы сотворил. Фиц, уловив мое движение, взял меня за запястья. Он, видимо, достал что-то из кармана, судя по звуку - складной нож, и наручники вскоре спали. Что ж, Фиц научился кое-чему. А может, он всегда умел обращаться с подручными средствами, как прирожденный беглец и вор, просто не выдавал своих талантов. Неважно. Уже неважно.
- Брейден никогда не отличался способностью к трезвым суждениям, - заговорил Фиц. Никто из нас так и не сдвинулся с места, словно темнота и холод парализовали нас. - Он действовал на эмоциях, я уверен в этом. Ему нужно время, чтобы все обдумать, и он освободит нас. Или хотя бы даст право голоса.
- А сколько конкретно ему нужно времени?
Фиц ничего не ответил.
Я наугад провел ногой по земле, отчего-то влажной и скользкой, попробовал сделать шаг вперед. Через еще пару шагов я наткнулся на стул. Значит, и стена рядом. Привалившись спиной к ее ребристой поверхности, я закрыл глаза. Казалось, что под веками такая же аспидная чернота, даже точки не вспыхивали. Как будто я разом ослеп. Холод забирался под одежду, под джемпер и рубашку, заморозил до самых костей, которые я ни разу не ломал, не считая пальца. По позвоночнику скатилась капля ледяного, пугающего пота.
В этом месте мучительно умирать. Без воды, без еды... без света.
Интересно, как скоро кто-нибудь из нас вскроет другому глотку, чтобы напиться теплой крови?
Я вздрогнул. Отогнал прочь отдающее скорой мигренью видение - оно толкнуло меня изнутри головной болью.
- Какую папку у тебя забрали? Или обе?
- Досье Васты.
Звук неуверенных шагов послышался со стороны Фица. Сразу же вслед за ними упал неподалеку от меня стул.
- Олень. А мое где?
- У тебя дома, - ответил Фиц. - Там, где и должно быть. В месте, где его никогда не найдут и куда никто не вернется.
Даже Фиц понимал, что я навсегда попрощался с домом. Лучше бы он сейчас промолчал. Мне легче принять свое решение, когда оно звучит только у меня в голове.
- Почему ты называешь меня оленем? - вдруг полюбопытствовал Фиц.
Я беззвучно рассмеялся. Вспомнил программу про животных, которую периодически показывали по телевизору на Земле. Диктор умиротворяющим тоном однажды рассказывал про особенности миграции оленей. Или не миграции, а зимовки? Не помню. Зато навсегда врезалось в память изображение огромного животного с рогами.
- Так почему? - еще раз спросил Фиц, прислонившись к стене где-то рядом со мной.
- Потому что ты благороден, как олень.
- Не понимаю.
Хмыкнув, я пояснил:
- Олень - животное настолько благородное, что погибает не от выстрела, а от того, что в него посмели выстрелить.
Секунду Фиц переваривал не самую удачную шутку, а потом все же выдавил смешок. Наверняка он улыбается, но улыбку не слышно, и поэтому он изобразил этот смех для меня. Для поднятия боевого духа. Чтобы оставалась надежда, что мы сгнием не здесь, а в каком-нибудь теплом и приветливом месте на исходе дней.
- Что это за подвал?
Пришла пора думать о том, как отсюда выбраться. Оценить обстановку. Совершить хоть какие-то телодвижения, чтобы потом с чистой совестью сесть на стылую землю и сказать: я сделал все, что мог. Я боролся, но теперь умываю руки. Эта задача мне уже не под силу.
Может, повезет, и на нас обвалится потолок, облегчив умирание.
Я ведь всерьез боюсь умереть в каменном мешке. Я охотно допускаю, что миротворцы оставят нас здесь в назидание. Может, даже состряпают быстренько какой-нибудь акт, и суд постановит: действия, предпринятые в отношении задержанных, были абсолютно верными...
- Не знаю, - отрешенно ответил Фиц. - Ни разу не интересовался.
- Надо быть любопытнее, - буркнул я. Стена начала впиваться в кожу, стоять было невыносимо, хлюпающая под ногами вода раздражала. Становилось все холоднее и холоднее, и единственной горячей точкой во мне оставался сломанный палец. На адреналине, в зоне комфорта, увлеченный идеей геройства - в любом другом обстоятельстве не замечаешь боли. А вот оставшись наедине с собой, сразу улавливаешь все, вплоть до пульсации в пустом желудке. Сразу захотелось пить, но отвращение к воде под ногами было слишком сильно, чтобы опуститься до питья из лужи или слизывания влаги со стен. Гадость какая. Злость взыграла еще сильнее. - Вспоминай! - рявкнул я, наугад развернулся, но попал кулаком в стену - а хотел схватить за грудки Фица. - Ты видел гребанные планы этажа, ты знаешь, как тут устроены ходы и коридоры, вспоминай! Ты знаешь... канализация! - воскликнул я.
Смешно, наверно, смотрится человек, разговаривающий со стеной.
- Канализация проходит выше, на минус пятом, - ожил Фиц. - А это - ниже на пару этажей. Есть питающий реактор... Но он должен быть левее от лифта. Все коммуникации проходят по краю корпуса управления. А этого места, согласно планам, в управлении нет.
- Сюда ссылают совсем неугодных? - предположил я.
Гнилью и разложением не пахло, значит, трупов здесь нет. Как я сам не догадался, что по верху идут трубы, раз сюда стекает вода, и стекает очень долго, если судить по стенам! Не сомневаюсь, что в местах протечек потолок развалится, стоит только подковырнуть. А выход будет там, где кончатся трубы. Разобраться, где что находится, - проще простого, надо только выбраться из этой каменной клетки, и при электрическом свете станет ясно, в какую сторону идти.
Я нащупал стул, ни слова не говоря, схватил его поудобнее за спинку и, подпрыгнув, ударил им потолок. На меня свалился кусок штукатурки.
- Это плохая идея, - предостерег Фиц. - Нас может завалить. Подожди, - его голос стал ближе, - я уверен, Брейден скоро сам нас вытащит. Не оставит же он здесь навечно двух людей...
- Я в нем не так уверен, - рвано выдохнув, я опять подпрыгнул, и струйка песка посыпалась мне в глаза. Протерев лицо рукавом, я предпринял еще одну попытку. Свет так и не появился, но еще рано, потому что штукатурка - только первый слой, а за ней еще...
Я резко остановился.
Дошло.
Штукатурка, бетон, покрытие из плитки или чего-нибудь покрепче, чем стелют полы, - мне никогда не пробить это деревянным, видавшим виды стулом. Он скорее сам развалится.
Песок сверху сыпался мне прямо на голову.
Фиц коснулся моего плеча.
- Просто подожди.
Он зашуршал, а потом рядом вспыхнул голубой огонек.
Тайлер Бессмертный, я и забыл, что Фиц, в отличие от меня, свой смарт взял с собой.
Откинув стул, я схватил его за отворот пиджака, заорал:
- Чего ждать? Даже если нас вытащат, меня опять посадят! - я злился не на смиренную готовность Фица сидеть, сложа руки. Я злился на то, что он раньше не догадался вытащить смарт. - Дай сюда.
Фиц ловко отвел руку со смартом, отступил на шаг. Пиджак хрустнул. Я так сильно сжимал кулак, что свело кисть.
- Оливер, я не собираюсь помогать тебе. Сейчас ты сделал неверный выбор, - строго произнес Фиц.
- Не время для нравоучений!
Я вновь схватил стул и, даже не посмотрев наверх, просто кинул его в потолок. Стул рухнул обратно, ударив меня по плечу, за ним следом посыпались крупные куски штукатурки. Закрывшись руками, я не поверил глазам: дыра становилась все больше и больше, свет проникал сверху, капал на пол неровными пятнами, освещая грязь.
Фиц отступил к лифту.
- Куда собираешься бежать? - глухо спросил он.
- А ты что, не со мной? - я обернулся к нему.
Я бы принял его сомнение, если бы ничего не вышло. Но дыра в потолке уже была, путь на свободу - вот он, только сделай шаг, и не нужно ждать никакого помилования от очередного надутого миротворца.
- Зачем ты пошел в управление? Чтобы помочь? Так помогай. Останься, - настойчиво повторил Фиц. - Поверь мне.
Я покачал головой. Фиц слишком сильно верит в то, что все миротворцы такие же как он, справедливые, честные, любящие людей и желающие их защищать. А они другие. Они защищают существующий строй, для них высшая воля - монарх, для них Содружество - тоталитарное царство. Они мир не поддерживают, они создают его подобие, пряча весь хлам, весь сброд, всех неугодных в дыры и ящики. Они кинули меня в изолятор, чтобы не видеть, а когда это не помогло, забросили еще дальше. Проще забыть, чем бороться. Проще разрушить, чем исправить.
Последний кусок штукатурки рухнул в миллиметре от моей ступни. Опасливо подойдя к дыре, я заглянул в нее. Блестящие оцинкованные бока труб поблескивали в свете ламп, но белизна не резала глаза, а тянула к себе. Встав на цыпочки, я смог коснуться краев дыры кончиками пальцев. Главное, чтобы потолок не начал рушиться дальше.
- Ты всегда сбегаешь. Единственное, что ты умеешь, - это сбегать.
Фиц не злился. Констатировал факт. В очередной раз во мне разочаровывался.
- Я умею выживать, - кинул я, даже не посмотрев на него.
Нашарив взглядом стул, я взял его, попытался поставить мало-мальски устойчиво, но одна ножка была значительно короче других, и стул отчаянно шатался, грозясь упасть, словно мстил за то, что я разломал его еще больше, выгрызая свой путь на волю.
- Ты не пробыл здесь даже двух часов, а уже спасаешься бегством, - упрямо нудил Фиц. - Мои слова для тебя хоть что-нибудь значат?
- Едва ли для меня значат хоть что-то любые слова, - пробормотал я, пытаясь найти наиболее устойчивое положение для стула. На Фица надежды никакой - не подсадит он меня. А я, между прочим, помог бы ему взобраться в аналогичной ситуации.
Беда в том, что аналогичной, зеркально отраженной ситуации не может произойти в принципе.
Я припечатал стул к полу одной ногой, попробовал его качнуть. Понял, что у меня будет секунда, не больше, чтобы вскочить на него и второй ногой, а потом подпрыгнуть вверх. Чересчур неустойчивая конструкция. Свет сверху звал, раздвигал границы темноты, Фиц за спиной не издавал ни единого звука, даже не было слышно дыхания. Трубы вибрировали. Их мерный, гулкий звук отдавался в самом сердце.
Стул покачнулся. Глубоко вдохнув, я быстро взобрался на него, ухватился за острые и хрупкие края штукатурки, они крошились в ладонях так легко, как будто подвал спроектировали несколько веков назад, когда начальство управления еще было детьми, и крошки все впивались и впивались в кожу, уходили из-под рук. Ощущение точно такое же, как если бы я пытался убежать с рушащегося моста.
Изо всех сил подтянувшись, я кое-как забрался на край животом, тут же еще один приличный кусок штукатурки упал вниз.
А краем глаза я заметил темноту. Не ту, что царила в подвале. Другую. Клубящуюся, шепчущую - где ты? Я нашла тебя. Я чую тебя.
Дошло: это дверь. Здесь затерялась дверь. Сказать бы Фицу, что мы можем пройти ею, но он же не полезет за мной.
Я схватился за трубу одной рукой, ошпарило кипятком в одно мгновение, и я взвыл в голос - она чересчур горячая! Лишь бы не...
Хрустнуло.
Я разжал пальцы, соскользнул, упал на пол, снова вернулся в подвал. Больше шепота не слышал.
Появился звук гораздо худший: сначала шипение, а потом стон металла, не выдерживающего напора горячей воды.
- Оливер! - Фиц, светя своим бесполезным смартом, кинулся ко мне. Я пнул его в колено, рявкнул:
- К лифту!
И перекатился на бок, подальше от дыры в потолке.
...Стоило послушать Фица, определенно стоило.
Споткнувшись об меня, Фиц отшатнулся, с грохотом ударился спиной о лифт, я кинулся следом за ним, припадая на одну ногу - кажется, падение не прошло для лодыжки бесследно. Остается надеяться, что это просто ушиб, а не вывих. Бедро, на которое я свалился, тоже ныло, но гораздо больше меня сейчас заботило кое-что другое.
- Звони своему начальству, кому угодно! - накинулся я на Фица, схватив его за отвороты пиджака и прижимая к лифту еще сильнее.
Сам не знаю, что на меня нашло. Из-за своего промаха захотелось выместить злость на ком-нибудь другом, переложить ответственность.
Свист становился громче, к нему прибавился звук капающей воды, такой оглушительный, как будто стучало прямо у меня в голове. На руке расцветал ожог.
Вода уже начала вытекать из тонкой трещины в разошедшейся трубе. Скоро металл не выдержит и разойдется, кипяток рванет наружу, и у нас с Фицем есть все шансы свариться до состояния супового мяса.
Фиц молча попытался отстраниться от меня, отойти подальше, но он уже и так упирался лопатками в лифт. Приложив смарт к уху, он слушал гудки.
Разжав кулаки и отпустив рубашку Фица, я огляделся. Капли воды превратились в тонкую струйку, стекающую на пол. Какова вероятность, что труба не разойдется еще больше, и смерть в кипятке нам не грозит? Пока что не слишком высокая.
Я торопливо пошел в сторону, хромая. Попытался выглядеть еще предметы мебели этой люксовой тюрьмы, но тщетно - один только стул, да и тот калечный. Лодыжка подворачивалась при каждом шаге. Вернувшись к Фицу, я наклонился и потрогал ее. Горячая. Кажется, уже опухшая.
Весело.
Фиц перебирал номера один за другим.
- Связь постоянно прерывается, - признался он, сосредоточенно листая телефонную книгу.
- Тогда надо действовать быстро, - я сам не узнал свой голос.
Мысль пришла мгновенно, даже не так - она уже играла на нервах с полминуты, но я не сразу сообразил схватить ее и рассмотреть получше. Вряд ли у нас что-то выйдет оперативно, но попытаться стоит. Вода стекает все быстрее, льется уже небольшим ручейком.
- Там есть дверь, - я ткнул пальцем вверх.
- Опять через дверь? - чуть раздраженно произнес Фиц. - Ты знаешь, куда мы выйдем?
- Пойму, - уверенно ответил я.
Чересчур уверенно, как раз, чтобы Фиц догадался, что в действительности я не представляю, куда ведет эта дверь.
В чем проблема - не знаю. Может быть, недостаточно практики. Может быть, со способностью проходить дверьми пропадает чутье, а путь домой я нашел исключительно по памяти.
А может, сложно понять, куда зовет дверь, когда в голове работает радио, а глаза видят то, чего на самом деле нет.
Фиц без слов подошел к дыре в потолке, заглянул в нее, прикрывая рукой лицо от редких брызг кипятка.
- Пол не выдержит нашего веса. Видишь, - он поправил очки, щурясь, - ни одна труба не лежит, все в подвешенном состоянии, либо крепятся к стенам.
- Тогда я разнесу потолок поближе к двери, - с энтузиазмом предложил я.
- Ты весь искалеченный. Скорее упадешь, чем что-то сможешь сделать, - Фиц отодвинул меня в сторону. Сдавшись, он взял стул, замахнулся и ударил по потолку возле двери. На нас посыпалось еще больше штукатурки.
Фиц скупыми, точными движениями разнес приличный квадрат. Он и сам уже начал чувствовать дверь, оказавшуюся у нас над головами. У меня созрел план. Да, будет больно, но гораздо больнее свариться в кипятке. Из трубы сбегала вода ручейком, уже хлюпала под ногами.
Подковыляв к Фицу, я быстро изложил ему задумку.
- Нет, - мгновенно отреагировал он.
- Да, - надавил я. - Именно так. Ты меня подсаживаешь, я хватаюсь за трубу, держусь, ты подтягиваешься за меня, лезем в дверь.
- Во-первых, ты сваришь всю руку.
- Я уверен, та труба холодная! - возразил я. Готов поспорить, что Фиц не верит в это. Я и сам-то не верю.
- Во-вторых, я не смогу подтянуть тебя в дверь. Она не пылесос, внутрь сама не затянет, - резонно продолжил Фиц.
- Это проблемная часть плана, но я сориентируюсь по обстоятельствам.
- Нет, - снова проронил Фиц.
Я уже его не слушал. Сняв джемпер, я наматывал его рукава на ладони.
- И последнее, - Фиц схватил меня за руку, останавливая. - Мы не знаем, куда ведет дверь.
- Зачем тогда ты потолок разрушил, если у тебя столько отговорок в запасе? - возмутился я.
- Оливер, ты знаешь, куда мы выйдем? - строго спросил Фиц.
Пришлось ответить.
- Нет. Но это лучше, чем свариться заживо, - я подскочил к нему, уговаривая. - Давай хотя бы попытаемся.
Фиц глянул на меня. Неожиданно подступив к двери поближе, он присел и, резко прыгнув, зацепился одной рукой за потолок, и, пока тот раздумывал, обрушиться или нет, ухватился второй за трубу. Фиц сжал челюсти, но не издал ни звука.
Видимо, труба все-таки холодная. Кусок штукатурки обвалился, и обвалился аккурат мне на голову, но пример Фица вдохновил меня на спортивные подвиги. Я прыгнул, проигнорировав взвывшую от боли ногу, ухватился за Фица, взялся за трубу и едва не заорал.
Она горячая.
Очень горячая.
Поздно. До двери и вправду далеко.
Я подтянулся на следующую трубу, которая располагалась выше, чудом задрал ногу и уперся ею в первую трубу, Фиц последовал за мной. Руки жгло невыносимо. Кажется, я чувствую, как плавится кожа.
- На счет три, - сквозь зубы прорычал Фиц под гудение труб и скрежет металла. Вода хлестала на пол потоком.
- Три! - выкрикнул я, не в силах больше терпеть.
Синхронно качнувшись, мы оттолкнулись от трубы, разжали руки. Я наугад вцепился в Фица, сжал его за плечо. Больше всего я сейчас боюсь почувствовать спиной пол. Только не после всех усилий.
Я зажмурился. Стены не было, дверь пускала нас. Или мы в нее не попадали... или попадали, но недостаточной площадью тела, чтобы пройти... Я грохнулся на пол, придавив Фица.
Мы спасены.
Ковер! Я лежу на ковре.
Открыв глаза, я радостно обозревал уставившиеся на нас ошеломленные лица.
- Пустите! - раздался до омерзения знакомый голос. Над нами склонился Брейден.
До него дела мне не было. Я стал разглядывать свои ладони. Не так страшно, как я думал. Покраснели, но не проварились до мяса. А казалось, что я оставил на трубах целый слой кожи.
Повернув голову, я посмотрел на Фица. Заложив одну руку за голову, он невозмутимо взирал на Брейдена.
Тот, вытаращив глаза, вопросительно поднял руки:
- Что скажешь, Пиус?
- У вас трубы течь дали, - выдал Фиц.
Я захохотал.
А еще хохот помог заглушить осознание: я действительно не знал, куда выведет дверь. Я перестал их чувствовать. Я потерял самое важное умение, которое у меня было, я искалечен - Фиц не просто так это сказал, да, так оно и есть! Я - калека. То, что есть у всех остальных, у меня ампутировано.
- Что у вас с руками? - оттолкнув Брейдена, возле Фица опустилась на корточки девушка в узкой красной юбке.
Я перевел взгляд и невольно вздрогнул. На ладонях Фица с внутренней стороны не осталось ни клочка кожи. Только развороченное мясо. Меня пробрал холод, по телу вверх прокатилась волна, и я едва успел перевернуться набок, чтобы никого не запачкать, пока меня рвало.
Тайлер Бессмертный! Все ужасно. Я совершил большую ошибку, вернувшись в управление. Я совершил ошибку в очередной раз. Я испортил свою жизнь давным-давно, это ни для кого не новость, и уж о выбранном мною пути я не жалею. А Фица мне жалко до боли, он не обязан был становиться мне старшим братом и отцом, он не должен был ловить меня, жертвуя личной жизнью и раз за разом упуская шансы построить карьеру. Он не должен был лезть со мной в самое пекло.
Он не должен был спасать меня от Васты.
Вокруг Фица закружили люди, Брейден ушел куда-то в сторону, переговариваясь с миротворцами, девушка в красной юбке звонила медикам. Один раз я услышал приглушенный вскрик Фица - кто-то задел его руки, сварившиеся, как бифштекс. Я отполз к окну и, встав перед ним на колени, положил подбородок на подоконник. Все. Хватит бегать. Это зубодробительная ирония - совершить побег прямиком на ковер к человеку, бросившему меня умирать в каменном мешке. Я набегался. Я хочу домой. Все равно, куда. На Землю, в мой дом, переставший быть крепостью. Я хочу туда, где я буду в безопасности. Где я буду один. Навсегда один.
Никаких привязанностей - так я сказал себе в шестнадцать лет, когда моя первая любовь разочаровала меня и предала. Так я сказал себя, зная, что не разлюбил, хотя и стоило бы. Так я себе сказал - и не смог сдержать данное себе слово.
Меня резко дернули за плечо. Я обернулся. Брейден стоял надо мной, возвышался горою. Он потребовал рассказать, как мы добрались до той двери, и я рассказал. Без единой эмоции, сухо, словно сводку новостей передал.
- Никто не должен узнать о той двери, - угрожающе произнес Брейден.
Я пожал плечами и опять вернулся к созерцанию картинки за окном.
Мне почти ничего не было видно. Только кусок неба и шпили далеких высоток. Ничто не двигалось, кроме облаков, и мне становилось спокойнее. Странно, но меня на время оставили в покое. Брейден отошел в сторону, остальные миротворцы игнорировали меня, к Фицу пришли два медика и, накладывая на его ладони какую-то мазь, бинтовали ему руки. И никто не обращался ко мне. Никому не было до меня дела. Я не говорил ни слова. Тишина, которой не мешали ни разговоры миротворцев, ни их шаги, ни шуршание эластичных бинтов, - эта тишина давила мне на уши.
А потом все снова переменилось.
Экран плазмы, висевший за спиной Брейдена, резко зажегся. Из динамика, стоявшего на письменном столе, донесся взволнованный голос:
- Срочный сигнал по внутреннему каналу!
- Давай, - коротко приказал Брейден.
И белесый, тревожный свет плазмы сменила картинка.
Все взгляды приковала Васта. Она не прятала больше лицо. До боли красивая, безупречная, матовые губы и зеленые, ледяные глаза. За ее спиной я угадал отель, расположившийся неподалеку от площади Морены. Морена - последний месяц года. Сразу за звездой Морены восходит звезда Деи, и круг начинается сначала. Колесо крутится бесконечно.
- У вас есть час, чтобы привести на площадь Оливера, - произнесла Васта. Она смотрела в камеру, не моргая. Она сама себя снимала, вытянув руку, а за ее спиной ходили люди, не подозревая, кто стоит рядом с ними. Один парень даже остановился и помахал из-за ее плеча, глупо улыбаясь.
- Эвакуируйте людей, - прошептал Брейден. - Скорее. Все отряды - к площади.
- Если через час он не будет стоять перед Аркой Колеса, то все здесь взлетит на воздух, - добавила Васта.
Изображение сместилось и пропало - не сомневаюсь, что она бросила смарт себе под ноги и растоптала его. Неужели обзавелась обувью...
Все уставились на меня - не с ужасом и яростью, как на Васту. Нет. С ожиданием, что я немедленно пойду на площадь и сделаю все, чтобы Васта погибла.
Вместе со мной.
Да, так все и будет. Они не собираются спасать меня. Вся моя функция состоит в том, чтобы отвлечь ее на долю секунды, необходимую для того, чтобы спустить курок. Вот и все.
- Мне нужно мое право на проход дверьми, - я сам не узнал свой голос - хриплый, режущий наждачной бумагой по нервам. - Без этого я отказываюсь что-либо делать. У вас не будет ни одного шанса поймать ее без моего согласия.
- Мы здесь не торгуемся, - резко сказал Брейден. Он оттолкнулся от стола, к которому до того прислонялся, и направился ко мне. Я все еще сидел на коленях, но не мог найти в себе сил подняться. Я скосил взгляд. Фиц тоже сидел на полу и старался уложить руки так, чтобы уменьшить боль.
Кто-то протянул ему стакан воды с таблеткой. Он проглотил белую пластинку, не глядя, а стакан ему поднесли к губам, потому что ему было сложно сжимать пальцы.
- Рабочий план, - прогремел Брейден. - Эвакуацию начнут через несколько минут. Все отряды расположатся в удалении от площади. При появлении Васты мы откроем огонь со всех позиций. Если нам надо сжечь площадь, чтобы уничтожить эту дрянь, то мы сделаем это, - ожесточенно произнес Брейден.
- Так точно, - подтвердила девушка в красной юбке. Она была единственной девушкой среди собравшихся в комнате мужчин, и мне показалось, что ей требуется постоянно что-то делать и говорить, чтобы ее заметили. А еще ее гнетет, что и Васта - женского пола.
И помада ее такая же алая, как юбка этой девушки.
Я улыбнулся. Губы дрожали. Силы меня все-таки окончательно покинули, и я не пытался встать с колен. Но впервые за долгое время уверенность моя крепла. Переломный момент. Вот он. У них не останется шанса отказать мне.
- Я помню, - сказал я, - как мне сделали инъекцию. И помню, как внутри все горело. И теперь я знаю, что я стал первым подопытным в вашей программе по сдерживанию проходов дверьми. Это уже было незаконно, - я прижался к подоконнику виском. Удивительно, но меня слушали. - И сейчас вы или вернете мне мое право, или можете идти на все четыре стороны. Тайлер бы вас растерзал.
- Твоего мнения... - с угрозой начал было Брейден, но его перебил Фиц:
- Если мы вытащим его силком, то потеряем шанс убрать Васту. Миротворцы пострадают. А мы и так потеряли почти три четверти наших людей.
Брейден наклонился и, сунув ладони мне под мышки, вздернул меня на ноги.
- Если вы боитесь, что я убегу... - я замолк. Я бы хотел убежать. Очень. Но не знаю, смогу ли. Ближайшая ко мне дверь приведет меня прямиком в жерло вулкана - чувствую это так ясно, как никогда.
- Оливер Дивар, неужели твой друг ничего тебе не сказал?
- О чем?
Я напрягся. Окаменел. Брейден держал меня за плечи и смотрел мне прямо в глаза. Сердце у меня колотилось, как обезумев. В ушах зазвенело. Потому что... наверно, я уже знал, что услышу. Знал и погибал.
- Нет антидота, - сказал Брейден. - Можно разрушить то, что дает возможность пройти дверьми. А обратно собрать это у нас не получается. Права прохода дверьми лишают раз и навсегда.
Удавка легла мне на шею. Петля затянулась. Колесо остановилось.
Вот и все.
- Ведите меня на площадь, - прошептал я.
- Олли... - Фиц наконец поднялся и коснулся моего локтя. Он перевел взгляд на Брейдена: - У нас еще есть время придумать для него обходной путь.
- Незачем! - вскрикнул я.
Меня накрыло эмоциями с головой. Я - навсегда ущербный, меня сломали, меня уничтожили, меня растоптали. Со мной могут делать все, что захотят, и я слова против не смогу пискнуть.
- Пойдем, - Брейден развернул меня лицом к двери и положил руку на плечи. - Правильный выбор.
- Брейден, ты не можешь вот так взять и повести его на расстрел! - сквозь зубы процедил Фиц. - Он же в невменяемом состоянии!
- Пиус, - Брейден обернулся к нему. - Ты слышал его слова. Он готов. И у нас нет других шансов. Мы и большим жертвовали порой.
Да. Я невменяем. Я не запомнил, как мы спустились на первый этаж, только мелькнул перед глазами пустой офис и развороченный зал, в котором Васта недавно устроила пальбу. На этот раз меня везли в экаре, а не грузовике для заключенных. Я сидел между Фицем и Брейденом. Они переговаривались, спорили, есть ли шанс спасти меня, и в словах обоих мне чудилось, что я был обречен с самого рождения, когда меня бросила мать.
Какая разница, умру я или нет? Я всегда был для этого мира костью, застрявшей в горле. Подгоревшим куском пирога. Меня только выкинуть.
Мы остановились за два квартала до площади Морены. До истечения данного Вастой часа оставалось двадцать минут.
- Пиус, останешься со мной, - скомандовал Брейден. - Не хватало еще, чтобы ты бросился за ним следом, - буркнул он и добавил уже спокойнее: - Оливер, тебе придется идти на площадь в одиночку. Она может что-то заподозрить, если увидит нас.
- Угу.
Брейден потянул Фица в узкий проулок. Я, сделав пару шагов, остановился и проследил за ними. Отсюда я заметил и миротворцев. Площадь была словно утоплена, все здания располагались над ней, и к ним вели широкие ступени. На них и устроились миротворцы. Полукругом легли, поджидая момента, когда можно будет открыть огонь. Я все-таки не утону в кипятке. Я сгорю заживо. Хорошо бы какой-нибудь снайпер уложил меня выстрелом в лоб раньше, чем мое тело нашпигуют гильзами и пулями.
Площадь была пуста - миротворцы постарались на славу. Мне по пути никто так и не встретился, ни единого человека. Ощущение, что скоро будет расстрел, никуда не девалось, но мне не было от этого ни тепло, ни холодно. Еще раз глянув себе за спину, я нашел взглядом черные маски. Тут же отвернулся. Кто знает, Васта может уже наблюдать за мной. Тогда у меня нет ни малейшего права обозначить местоположение миротворцев.
Я не знаю, почему Васта выбрала эту площадь. Мне кажется, что она и не раздумывала особо. Может, направлялась к управлению, чтобы по старой памяти попытаться вытрясти из них, где я нахожусь, а потом резко остановилась и передумала. Очень вовремя она это сделала. Я как раз успел объявиться, чтобы угодить в очередную ловушку.
Приходи, дорогая. В капкан надо шагнуть вместе. Ты ведь так хотела совершить один шаг вместе со мной.
Хромая, я шел прямо на середину площади. Я не герой. Но я могу им прикинуться. Все равно меня ничего не ждет. Исправить половину потраченной, очень короткой, такой человеческой жизни - подарок, достающийся не каждому. Вряд ли я такой заслужил. Но лучше думать, что я выиграл в лотерею, а Тайлер Бессмертный и вправду существует, и он возьмет меня под крыло, когда я превращусь в живой факел. Лучше думать так, чем испугаться и сбежать, спасаясь.
Я слышал истории, когда люди бросались грудью на гранату, чтобы принять всю мощь взрыва на себя и спасти тех, кто рядом. Такое решение приходит мгновенно, времени, чтобы его обдумать, ни у кого нет. Либо ты падаешь сейчас, либо спустя пару секунд тебя сносит взрывной волной, осколки впиваются в тело, и вокруг остаются только кровоточащие раны - уже не люди, а ошметки мяса и лужи крови.
Героем просто быть, если не нужно думать. А когда ты раз за разом просчитываешь варианты, придумываешь все новые и новые пути к бегству, когда вспыхивают идеи, которые можно было бы предложить миротворцам, чтобы минимизировать жертвы, - вот тогда не остается месту геройству. Все заполняют невыполнимые планы. Поступок превращается в бюрократию и набор строчек, как в компьютере - первый пункт, второй пункт, третий...
Я сам не заметил, как оказался посреди площади. Потоптался на месте, огляделся. Прогулочным, хромым шагом прошел немного ближе к миротворцам, чтобы их залп не оказался напрасным. Они точно должны попасть. Они должны убить женщину, которая вселяет в них страх. Они должны убить ту, что видят в кошмарах. Одна-единственная землянка заставила дрожать целую империю. Не могу понять, как такое вышло.
Спрятав руки в карманах джемпера, я ждал. Холод подобрался незаметно, и только когда зубы начали стучать, я сообразил, что это нервное.
Ничего.
Скоро станет теплее.
Станет так жарко, что я пожалею.
- Оливер.
Я вздрогнул. Обернулся.
Васта шла ко мне не со стороны общежитий, не со стороны парка Григория, она выходила из Арки Колеса за моей спиной.
Просчитать можно что угодно, но Васта сделает все по-своему. Где она скрывалась до нашей встречи? За Аркой лишь парк, просматриваемый на километры вдаль, и миротворцы, зачищающие квартал, точно ее заметили бы. Но она - невидимка. Неуловимая.
Она ничуть не изменилась с последней встречи. Алые матовые губы. Рыжие волосы. Черная одежда. На ногах - кроссовки. Я не ошибся насчет обуви.
Я раскрыл объятия. Мое последнее желание - обнять красивую женщину. Я не хочу видеть, как полыхнет смертоносная вспышка. Я не хочу слышать, как сокрушит воздух грохот орудий.
Помедлив, Васта шагнула ко мне ближе. С непониманием глядя на мои распахнутые руки, она спросила:
- Ты пойдешь со мной?
- Да. Иди сюда. Я просто хочу тебя обнять. Ты же знаешь, что люди иногда обнимаются?