АДВИН БУНТАРЬ

ПРОЛОГ

Ландграф Гарур, младший внук короля Эрила, натянул повод, осадив коня на вершине холма. Внизу горела деревня. Отблески пламени отражались в темных водах Орисы. Жирные клубы дыма тяжело поднимались в предрассветное небо. Недолго женитьба ландграфа на дочери степного князька хранила южные границы Логдана от набегов. Ландграф нахмурился, глядя на горящую деревню. Третью за месяц. Проку с той женитьбы - четыре неполных года хлипкого мира. Ни любви, ни ласки от диковатой жены, умершей полгода назад, он не видел. И сам не любил, женился по велению властного деда. Одно грело - сыновья-двойняшки. Один - вылитая Синэн, те же миндалевидные черные глаза, смуглая кожа; второй походил на него - русоволосый, сероглазый, носик курносый в россыпи веснушек. Гарур улыбнулся, вспомнив двойняшек: сыновей он любил.

- Эх, опоздали мы, господин, - поравнялся с Гаруром пожилой сотник.

- Пошли десятку, пусть глянут. Может, живые есть.

- Это вряд ли, - пробормотал сотник и развернул всхрапывающего жеребца. - Дозвольте, господин, я сам схожу.

- Дозволяю. Хотя... Стой!

- Да, господин? - немедленно вернулся сотник.

- Я иду с вами, - повинуясь внезапному порыву, спешился ландграф. - Сам хочу взглянуть.

- На что там смотреть, господин? Одни головешки остались. И потом, вдруг степняк какой где-нибудь затаился да из лука пульнет? Что я деду вашему скажу?

- То и скажешь - пал в бою, защищая южные границы. Или мне вообще за ворота не выезжать, а? Прикажешь за вашими спинами отсиживаться? - усмехнулся Гарур.

- Простите, господин, - виновато пробормотал сотник. - Только мало ли что степняку в башку его косоглазую взбредет? Хитрые они. С некромансерами якшаются, сказывают.

- Байки, - морщась, отмахнулся ландграф. - Некромансеров уж сотню лет как в южные дебри прогнали, а там даже они не выживут.

- Кто их знает, господин, - следуя за Гаруром, проворчал сотник. - Это ж нелюди, не люди. Им что Лабиринт, что пекло Тулида - все дом родной, а уж дебри и подавно...

Вперед, огибая холм, тенью скользнули несколько воинов и растворились во мраке. Не обращая внимания на ворчание сотника, ландграф Гарур крадучись приближался к горящим домишкам. Остановился на краю деревни, прячась за кустами сирени, осмотрелся. Не заметив и намека на движение, ландграф осторожно пошел вперед. Рядом неслышно ступал сотник, готовый, если понадобится, прикрыть его собой.

Деревня была мертва. Не слышалось ни призывов о помощи, ни стонов раненых. Лишь где-то на другом конце выла уцелевшая псина. Тоскливый, будто плачущий вой пробирал до самых печенок, и даже треск горящего дерева не в силах был его заглушить. Гарур поморщился и вдруг остановился, прислушиваясь.

- Спокойно все, господин, - раздался за спиной хриплый голос сотника. - Ушли степняки. Опять же, мужчин и стариков перебили, женщин и детей с собою увели. В рабство продадут, твари... Возвращаемся?

- Постой... Кажется, ребенок плачет, - неуверенно предположил ландграф и ринулся в проход между двумя догорающими лачугами. Сотник, сочно ругаясь, бросился за ним.

Виляя между оседающими, охваченными огнем домами и сараями, Гарур мчался туда, где ему послышался детский плач. От жара накалилась кольчуга. Трепетали, завиваясь, выбившиеся из-под шелома волосы. Пот заливал глаза. Внезапно поперек узкого прохода рухнул, рассыпавшись бревнами, дом деревенского старосты, и Гарур едва успел отпрыгнуть назад, сбивая с ног следующего по пятам сотника.

- Тут не пройти! Нужно искать обход!

- Сюда, господин, - вскочив на ноги, крикнул сотник и нырнул между двумя догорающими сараюшками.

Прикрывая лицо от дыма, Гарур осторожно пробирался вслед за ним, пока оба не выбрались из огненного лабиринта к самой околице. Снова завыла собака, совсем рядом, перекрывая отчаянный, захлебывающийся детский плач.

- Мама!.. Мамочка, вставай! Мама!

- За тем пожарищем, - шепнул сотник и, пригнувшись, стал обходить полыхающие развалины, прячась за клубами дыма.

Ландграф глубоко вдохнул и скользнул вслед за ним. Глаза заслезились от дыма. Порыв ветра, словно насмехаясь, погнал дым в сторону, оставив Гарура и сотника на открытом месте. Оба упали на землю, прячась среди пляшущих теней.

- В самый раз степняку вдарить, - прошептал сотник, вжимаясь в землю.

Ландграф осторожно приподнял голову и быстро осмотрелся. За рухнувшим плетнем, поджавши хвост, кружила вокруг какой-то кучи собака. Остановилась и завыла, задрав морду в безлунное небо.

- Мама! - всхлипнул детский голосок, и куча, вокруг которой кружила псина, зашевелилась.

- Нет тут никого, Рино. Ушли они, не оставили засады, - шепнул Гарур, поднимаясь. - Идем, заберем ребенка и возвращаемся.

Ландграф приблизился к плетню. Рядом, отставая на полшага, топал Рино, настороженно озираясь по сторонам. Заметив их, собака оскалилась и угрожающе зарычала.

- Тихо, тихо, песик, - миролюбиво заговорил сотник, на всякий случай держа перед собою меч. - Спокойно... Иди сюда, собачка...

Пес отступал, глухо рыча, всем своим видом давая понять, что вооруженным людям не доверяет.

- Посторонись-ка, Рино, - оттеснив сотника плечом, прошептал Гарур и стащил рукавицы.

Сотник остановился, благоговейно глядя на руки ландграфа: длинные пальцы едва заметно мерцали. Гарур медленно, чтобы не пугать собаку, опустился на одно колено и ласково позвал:

- Иди сюда, Тяша. Оре со эллон, оре.

Собака притихла, насторожила уши и неуверенно шагнула вперед, готовая в любой момент удрать.

- Оре со эллон... Оре со эллон...

Успокаивающий голос ландграфа звучал все тише и тише, вынуждая собаку идти навстречу его рукам. Наконец, псина ткнулась мордой в подставленные ладони и жалобно заскулила, преданно заглядывая ландграфу в глаза.

- Все хорошо, Тяша, не бойся... Рино, посмотри, что с женщиной и ребенком.

С трудом оторвав завороженный взгляд от мерцающих пальцев ландграфа, сотник двинулся к слабо шевелящейся куче.

- Женщина мертва, господин, - окликнул он Гарура. - Ребенок... Ай!

- Что там у тебя? - насторожился Гарур.

- Кусается, вирдово семя!

Усмехнувшись, ландграф двинулся на помощь незадачливому Рино. Пес, повизгивая от избытка чувств к новому хозяину, бежал рядом.

В неверном свете пожара показалась грузная фигура сотника. Рино стоял, опираясь руками о колени, не решаясь повторить попытку оторвать ребенка от погибшей матери. Маленький, перепачканный сажей комочек, судорожно всхлипывал, цепляясь за одежду женщины. Рядом валялся плохонький меч. Видимо им женщина оборонялась, и довольно успешно, судя по тем трупам, что лежали неподалеку. Пока в нее не метнули кинжал.

- Сообразительный малец, в саду, поди, прятался, - негромко произнес сотник, упреждая вопрос ландграфа. - Вон, заросли какие, хоть сотню прячь. Уходить надо, господин. Как бы в тех зарослях подарочек какой не оставили...

- Да что ты заладил, - поморщился Гарур. - Нет там никого. А был бы, уже давно подстрелил нас, как куропаток.

- Лучше перебдеть, чем недобдеть, - проворчал сотник и, обиженно сопя, отодвинулся, уступая ландграфу место.

- Иди сюда, малыш, - ласково позвал ребенка Гарур. - Иди, не бойся. Смотри, вот Тяшка твой, живой и здоровый.

- Мама! - заревел малец, вжимаясь в труп.

Ландграф удрученно вздохнул, понимая, что ребенок не пойдет к увешанному оружием человеку.

- А вы пошепчите, господин, как над псиной этой. Глядишь, и пойдет малец в руки, - внес предложение Рино.

- Не пойдет, Рино. Не поможет наговор. Он на зверей действует, и то не на всех, - покачал головой ландграф. Помолчал, думая, как уговорить ребенка. - Малыш, ты, наверное, голоден?

- И верно! - подхватил сотник, делая вид, что шарит в карманах. - Есть хочешь, а, малец? Смотри, что у меня тут есть.

Ребенок притих, внимательно следя за руками сотника, и Гарур воспользовался моментом. Обхватил тщедушное тельце, отрывая ручонки от мертвой матери, прижал к себе орущего, отчаянно извивающегося мальчишку, уговаривая:

- Тише, тише, парень. Я не причиню тебе зла, успокойся. Мы поедем домой. Там тепло и много вкусной еды. И Тяшку возьмем с собою. Слышишь?

- А моя мама? - всхлипнул мальчик, прекратив вырываться. - Ты возьмешь с собой мою маму?

Ландграф поперхнулся словами. Он понятия не имел, как объяснить ребенку, что его мама умерла. Так же как до сих пор не мог этого объяснить своим сыновьям. Не мог подобрать слова. Боялся, что дети не поймут. Или просто боялся сказать правду?

- Скажите ему, ландграф, - тихо произнес сотник, с сочувствием глядя на своего господина.

Гарур кивнул и отвернулся, прижимая к себе ребенка.

- Прости, малыш, - найдя в себе силы, хрипло заговорил он. - Боюсь, мы не сможем взять с собой твою маму.

- Она умерла?

Детский голосок дрожал, и ландграф, крепко зажмурившись, выдохнул:

- Да, сынок. Мама умерла.

Маленькое тельце меленько затряслось, послышались сдавленные всхлипы. Гарур молчал, поглаживая малыша по тощей спине. Крутившийся у его ног Тяшка тявкнул и протяжно завыл, вторя мальчугану.

- Тьфу ты, напасть, - выругался сотник. - Идемте, господин, возвращаться пора.

Ландграф кивнул и, прижимая к себе ребенка, зашагал к холму, обходя и переступая тлеющие бревна. Рядом бежал Тяшка, забегал вперед и останавливался, ждал, пока медлительные двуногие догонят, и снова вырывался вперед. За спиной тяжело топал подкованными сапогами Рино, что-то невнятно бормоча себе под нос. Спасенный малец притих, прижался к груди Гарура, время от времени заглядывая ландграфу в лицо.

Деревня догорала. В светлеющее небо тянулся сизый дым, стлался, подобно туману, над рекой Орисой. Один за другим к ним примкнули воины десятки, докладывая угрюмо кивающему Рино. Степняки, разграбив и спалив деревню, ушли, и одному Эллону известно, когда нападут снова. Может, завтра, а может, через месяц.

- Как зовут-то тебя, малец? - спросил Рино, потрепав мальчика по курчавой головенке.

- Адвин, - чуть слышно отозвался малыш, настороженно поглядывая на воинов, ожидающих на вершине холма.

- Адвин? - удивился один из воинов. - Путник, значит. Подрастешь, странствовать отправишься, поди? И куда отправишься, а, малец?

- Не знаю... К лазурным башням, наверное.

- И где же ты такие видел? - засмеялся воин.

Мальчик нахмурил перепачканный сажей лобик, и ответил на полном серьезе:

- Во сне. Меня там ждут.

Глава 1. Ветер перемен

Маленькая бабочка медленно раскрывала и складывала серебристо-голубые крылышки, цепко держась лапками за подставленный детский пальчик. Черные, чуть раскосые глаза ребенка не по-детски внимательно рассматривали подвижные усики и плотно свернутый хоботок. Мохнатое брюшко бабочки часто пульсировало, вспыхивая на солнце крохотными искорками. Искрянка - именно так селяне прозвали редкую гостью южных окраин Логдана - не выказывала ни малейшей тревоги, будто розовый пальчик был самым желанным и безопасным местом на просторах необъятного Гиреса. Крылышки с темной каймой и разбегающимися тонкими прожилками сложились, показав серебристую изнанку. Бабочка преспокойно потерла лапкой маленький черный глазок, смешно вертя крошечной головкой, и медленно, с грацией, достойной королей, раскрыла крылья, словно приглашая полюбоваться своей красотой.

Немигающий взгляд ребенка сосредоточился на черных точках глаз насекомого. С пухлых щечек стремительно схлынул нежный румянец, сменившись болезненной бледностью. И без того сосредоточенное личико застыло, став похожим на маску. Глаза сузились, превратившись в щелочки, лишь длинные ресницы чуть заметно подрагивали.

Искрянка забеспокоилась: затрепетали серебристо-голубые крылышки, передняя пара тонких лапок неуверенно приподнялась. Казалось, еще мгновение, и бабочка упорхнет, но почему-то оставалась на месте, озадачено шевеля гибкими усиками.

Малыш вытянул пухлые губки трубочкой и с тихим свистом потянул в себя воздух. Искрянка замерла, и вдруг невесомо соскользнула в подставленную ладошку.

- Готова, - хищно улыбнулся малыш, рассматривая трофей.

Вдали запел боевой рог. Ребенок встрепенулся и бросил хмурый взгляд на тракт: отряд еще не показался, но клубы пыли, которую знойный ветер гнал к крепостным стенам, указывали на то, что он уже близко. Значит, отец возвращается домой, и он не должен застать его здесь, на залитом солнцем лугу, за пределами крепости, да еще и без няньки.

Мальчик неохотно поднялся, отряхнул штанишки от налипших травинок и засунул руку в карман. Вытащил костяную коробочку, куда бережно уложил неподвижное тельце искрянки - славное лакомство для его прожорливого питомца.

-...А волк тот белый встал на тропе и не пущает его, грит, уходи, закрыты пути. Некромансер тот его и просил, и грозил, да все без толку, а колдовать не посмел, знал, что смерть то верная...

- Почему? - удивился сероглазый мальчик, не сводя восхищенного взгляда с морщинистого лица старой служанки.

- А кто его знает, - пожала плечами старуха. - Сказывают, будто слуги Эллоновы ошейники заговоренные носят, и всякому, кто колдовать против них удумает, удар-то колдовской назад возвращается. Так-то вот, деточка.

Сгобленная годами и тяжелой работой женщина сноровисто перестелила широкую постель, оправила складки балдахина и проковыляла к туалетному столику, на ходу вынимая заткнутую за пояс метелочку.

Мальчик притих, мечтательно глядя в окно. Сколько ни рассказывали ему сказок о Белом Эллоне, великом воине древности, повелевающим белыми волками и прочим зверьем, а так бы и слушал. В своих снах он часто видел, как сам идет той загадочной тропой, открытой немногим избранным, встречает Эллона и тот ему улыбается, протягивает руку, будто приглашая пойти с ним.

Грохот упавшей шкатулки вырвал мальчика из радужных грез.

- Ох-ти ж, растяпа старая, - запричитала старуха, тяжело опускаясь на колени и собирая раскатившиеся тяжелые кованые браслеты, украшенные грубой гравировкой. - Совсем рученьки не держат... Ить, помяла - не исправить! Ой, горюшко! Любимый браслет леди Синэн помяла! Прогонит меня господин ландграф, кому нужна старая немощная старуха?

- Не прогонит, - опускаясь рядом со старухой, тихо молвил мальчик и стал помогать собирать украшения. - Он и не заметит ничего, Дерси, вот увидишь. А заметит, все одно не прогонит. Он добрый.

Старуха вздохнула и понимающе посмотрела на склоненную русоволосую головку: все-то понимает малец. И что любви между отцом и матерью не было, и что ландграф совсем не горюет по умершей жене. Но в том сама леди Синэн виновата. Не смогла, не приняла новой жизни под защитой крепостных стен. День-деньской пряталась в опочивальне, все в окошко смотрела, на волнующиеся травы родной степи. И что за радость - жить в шатре из звериных шкур да переезжать с места на место? Не жизнь, а бесконечная дорога в никуда. Тоненькая, как тростинка, пугливая, вечно прячущая лицо под платком или за раскрытым веером, только глаза и видны, черные, с приподнятыми к вискам внешними уголками. Не женщина - тень в яркий полдень, такая же молчаливая и незаметная. Красота чужая, темная, и малец второй, младший сын Гарура, все до капельки с нее подобрал. И сторонится всех, что твой волчонок, не то, что первенец.

- У тебя руки совсем опухли, Дерси, - закончив собирать украшения, сказал мальчик. - Болят?

- Болят, деточка, моченьки нет терпеть, так косточки ломит, - поморщилась старуха и, кряхтя, поднялась.

Мальчик осторожно коснулся старухиных рук, накрыл крохотными пухлыми ладошками с трогательными ямочками, погладил пальчиками выпирающие суставы.

- Тепло-то как от ручек твоих идет, - заулыбалась Дерси, блаженно прикрывая глаза. - Как к печке руки приложила. Хорошо...

Маленькие ладошки все поглаживали морщинистые руки служанки. Личико ребенка чуть нахмурилось, взгляд стал сосредоточенным, серьезным. Мальчик смотрел на опухшие суставы, смешно насупив бровки, словно одним взглядом хотел прогнать боль.

- Ой, - удивленно ойкнула Дерси, пошевелив пальцами. - А ить не болят руки-то!

В облаке рыжей пыли конный отряд ландграфа Гарура пронесся по маленькому селению, притулившемуся к северной стене крепости, прогрохотал подковами по опущенному мосту и скрылся в широком дворе. Пропыленные воины спешивались, уводили лошадей в конюшни. Замковая прислуга, все как один, высыпала на широкий двор - встречать ландграфа.

Сотник Рино, бросив поводья подоспевшему мальчишке, на глазах изумленной прислуги осторожно принял из рук господина что-то завернутое в плащ. Сверток слабо барахтался. Прислуга живой волной хлынула вперед, удивленно рассматривая маленькие голые пятки, выбившиеся из-под плаща. Плащ задрался выше, показались тонкие ножки, а над плечом сотника вынырнула из кокона всклокоченная детская головка. Худенькое личико перепачкано сажей, глазенки смотрят настороженно. Откуда-то из-под копыт лошадей вынырнул худющий рыжий пес, заюлил, бешено крутя хвостом, под ногами Рино, подпрыгивая и норовя лизнуть то малыша, то сотника. Рино морщился и отворачивался, отталкивая его морду.

- Рино, отдай мальца Олдеру, пусть проследит, чтобы его вымыли и накормили, - бросил Гарур сотнику и быстро прошел между расступившимися слугами к крыльцу.

- Папа!

По ступенькам скатился маленький русоволосый комочек, бросился к ландграфу и крепко охватил его за ногу. Второй, чернявый, молча подкатился с другой стороны, так же крепко вцепился в отцову штанину и уткнулся в нее лицом. Лицо ландграфа озарила мягкая улыбка. Осторожно отцепив маленькие пальчики, он подхватил обоих мальчиков на руки, и те тут же обняли его за шею.

- Ну-ну, будет вам, - тихо засмеялся Гарур, поднимаясь по ступеням. - Рассказывайте, проказники, чем занимались в мое отсутствие?

Малыши затараторили, перебивая друг друга:

- Кошка деда Марила вчера котят принесла!..

- А я летучую мышь поймал!..

- ...Папа, можно мне котенка?..

- ...Она за ставнем пряталась!..

- ...А я на Красавку забрался, мне Грик позволил!..

- ...Папа, я хочу щенка, того, черного, можно?..

- Эй, эй, по очереди! - засмеялся ландграф, внося сыновей в холл. - По очереди, ладно? Зачем тебе котенок, Фадаш? У нас и так шагу ступить нельзя, чтобы не наступить на кошачий хвост.

- Ну, пап! - плаксиво скорчил рожицу русоволосый малыш. - Он такой маленький! И я его хочу!

- Вот именно, он еще маленький. Пусть подрастет, а там посмотрим, - опускаясь на колено, ответил Гарур.

- А мне можно щенка? - застенчиво спросил чернявый, глядя на отца жгуче-черными глазами.

Ландграф вздрогнул, заглянув в эти глаза, чуть раскосые, так напоминающие глаза Синэн.

- Можно, - кивнул ландграф и взъерошил мальчику волосы.

- Почему ему можно, а мне нет? - возмутился Фадаш.

- Потому что щенок уже подрос, - объяснил Гарур. - А Грику я как следует всыплю, в следующий раз будет думать, что делает. Фадаш, сынок, не подходи больше к Красавке, хорошо?

- Почему? - насупился мальчик.

- Потому что кобыла жеребая, со дня на день принесет жеребенка, да и нервная. Обещай мне, что больше к ней не подойдешь.

- А к другим лошадям можно?

- Только под присмотром деда Марила или кого-то из конюхов, договорились? - строго посмотрел на сына ландграф.

- Договорились - согласно кивнул мальчик.

- Вот и молодец, - улыбнулся Гарур и взглянул на старого слугу. - Олдер, пошли кого-нибудь за Гриком.

Старый слуга учтиво склонил седую голову и ушел отдавать распоряжения. Грик никуда не денется, а вот ванна господину не помешает.

Гарур с удовольствием погрузился в горячую воду и прикрыл глаза. Олдер неслышной тенью вошел в комнату господина и подал ему чашу с вином.

- Вот, господин, выпейте. Это укрепит ваши силы.

Ландраф сделал большой глоток и расслабленно улыбнулся:

- Ты всегда знаешь, что мне нужно, Олдер.

- Рад служить вам, господин, - поклонился старик и тут же перешел к делу. - Что прикажете делать с мальчиком, господин? Отмыть, накормить и отдать на попечение слугам? Приставить к кому-нибудь из мастеров?

Ландграф молчал, смакуя вино. Отдать мальчика на воспитание плотнику или кузнецу? Или на подхват пастуху? Нет, слишком просто. И, ландграф чувствовал, что, отдав Адвина на воспитание кому-то из мастеров, поступит неправильно. Спасенный малец каким-то непостижимым образом запал в его душу. Гарур понимал, что спас его вовсе не для того, чтобы воспитать из него нового пастуха или каменщика. Что-то было в этом мальчике. Что-то было в его имени - Адвин, путник, странник...

- Нет, Олдер, нет, - отставив недопитую чашу, Гарур задумчиво потер бровь. - Вели Дерси подготовить комнату моей жены. Я сам воспитаю мальчика.

- Господин желает его усыновить?

- Да.

- Воля ваша, - нахмурился Олдер и вышел из комнаты. Он не всегда одобрял решения своего господина, но, даже имея на него определенное влияние, никогда Гаруру не возражал. 'Боги щедро одарили младшего внука короля Эрила своей мудростью, - размышлял старик. - Не даром же ему подвластно очаровывать всякое зверье и с легкостью читать следы там, где самого опытного следопыта подводит чутье'. В том, что ландграф - любимец богов, Олдер ничуть не сомневался.

Все здесь было не так, как дома. Домик Адвина был маленьким, всего-то сени да крохотная комнатушка, где большую часть занимала печка. Беленые стены, потолок низкий, увешанный пучками ароматных трав, что собирала мама. Тут же потолок терялся в сумерках - такой он был высокий. На оштукатуренных стенах замка словно застыли люди и звери: то конница мчится по нарисованной в холле степи, то пастух играет на дудочке, а вокруг пасутся овцы совсем как живые. В коридорах распускаются дивные цветы и порхают бабочки, убирают золотые хлеба мужики и бабы в белых платках. Адвин крутил головой, рассматривая то мирные пасторальные картинки из жизни селян, то кровавые сцены побоищ, где суровые русоволосые воины бились со смуглыми коренастыми воинами в кожаных доспехах. Мальчик знал, с кем дерутся воины ландграфа, знал, кто эти воины с тонкими косицами, стянутыми на затылке в хвост. Страшные, скалящиеся лица провожали его злобными взглядами, будто обещая вернуться и доделать то, что не успели прошлой ночью. 'Мы вернемся. Мы найдем тебя, Адвин. Мы убьем тебя, как и твою мать, и поджарим на костре'.

Мальчик всхлипнул и испуганно прижался к полноватой женщине, ведущей его за руку куда-то в глубь замка.

- Не бойся, малыш, - ласково произнесла женщина и улыбнулась. - Здесь тебе нечего бояться.

- Они смотрят на меня, - захныкал Адвин и уткнулся перепачканным личиком в пышные складки ее платья.

- Они ничего тебе не сделают, Адвин, - опускаясь перед мальчиком на корточки, уверила женщина. - Это всего лишь фрески. Рисунки, понимаешь? Они не настоящие. А настоящие не посмеют напасть на замок, ведь сыновья ландграфа - внуки князя Улансая. Наш король и князь уговорились о мире...

- Князь нарушил договор, - мрачно проворчал сотник Рино, провожавший Адвина и миловидную женщину с ласковой улыбкой в крыло прислуги. - Третья деревня за неполный месяц! И с каждым разом они подходят все ближе и ближе к замку. Боюсь, даже родство ландграфа с князем не спасет нас от скорого нападения на крепость.

- Не пугай его, Рино, - нахмурилась женщина. - Мальчик только что потерял мать и сам чудом уцелел.

- А ты не боись, малыш, - подмигнул Рино перепуганному мальчугану. - Стены тут высокие, ворота крепкие - сдюжим! Степняки дерутся, что твои демоны, да только и наши парни не пальцем деланы. Надерем их узкоглазые зад...

- Рино! - грозно окрикнула его женщина.

- Ладно, ладно, понял я, - смутился сотник. - Пойду, посты проверю.

- Вот-вот, иди, делом займись, - буравя Рино недовольным взглядом, кивнула женщина.

- Какая же ты неласковая, Виена, - отворачиваясь, покачал головой сотник. - И погладиться-то не даешь.

- А ты не будь медведем неповоротливым, глядишь, и я ершиться перестану, - усмехнулась женщина и взяла Адвина за руку. - Идем, малыш. Сейчас мы тебя отмоем и накормим.

Миновав просторную светлую кухню, пропахшую луком и чесноком, свежеиспеченным хлебом и жаренными колбасками, Адвин в сопровождении Виены вошел в жарко натопленную баню. Над деревянной лоханью поднимался густой пар. Пахло размокшим деревом и чем-то травяным, чистым, неуловимо знакомым, отчего его маленькое сердечко болезненно сжалось. Адвин принюхался и понял, что так пахло в их домике, когда мама возвращалась с речки с корзиной полной стиранного белья.

'Мама умерла', - пронеслась в детской головенке страшная мысль. Адвин вспомнил, как прошлой осенью хоронили старика, жившего в домике напротив. Вспомнил, как его положили в длинный узкий ящик, накрыли крышкой и закопали на маленьком кладбище. Прямо в землю, глубоко-глубоко. Тогда на кладбище собрались все жители их деревни. Окружили ямищу, зияющую в сырой земле, и стояли так, все как один грустные. Мужики - молча, снявши шапки, а тетеньки страшно голосили, утирая платками заплаканные лица. Староста что-то бормотал, закрыв глаза и сжимая в кулаке горсть земли смешанной с солью. Потом бросил этот ком в могилу, и старика закопали. Мама тогда сказала, что тело умершего принято закапывать в освещенную землю, чтобы оно, лишившись души, не вздумало выбраться из могилы. Говорила, что если над умершим не прочитать молитвы, то он восстанет умертвием и будет бродить ночами по деревне, скрестись в двери, и горе тому, кто попадется на его пути - сожрет и косточек не оставит.

'А маму не закопали, - испуганно подумал Адвин, - значит, она станет умертвием?'

Адвин почувствовал, как щиплют глаза непролитые слезы, но от страшных мыслей его быстро отвлекли. Молоденькая смешливая девица ловко сняла с мальчика рваную рубашонку и штанишки и мягко подтолкнула к лохани:

- Сам заберешься или подсадить?

- Я сам, - смущенно ответил мальчик, забираясь на маленькую скамеечку, и попробовал пальцем воду. - Горячая...

- Сейчас разбавлю, - кивнула Виена и вылила в лохань кувшин холодной воды. - Ну, пробуй.

Мальчик боязливо тронул ладошкой воду и, улыбнувшись, одобрительно кивнул.

- Давай-ка, забирайся, воробушек, - рассмеялась девушка и засучила рукава. - Тетушка Виена, я справлюсь. Ну-ка, посмотрим, что скрывается под этой копотью.

И вылила мальчику на голову кувшин теплой воды. Ловкие пальцы намылили ему голову, ласковые руки крутили Адвина, орудуя мочалкой, терли, смывая с маленького тельца грязь.

- А кто у нас такой розовенький, как маленький поросеночек, а? - ворковала девушка. - Смотри-ка, какой ты симпатичный! Вырастешь - все девушки твоими будут.

Девушка звонко рассмеялась и, завернув мальчика в полотенце, поставила на лавку. Тетушка Виена подала ей чистую рубашку и улыбнулась:

- Ну вот, совсем другое дело. Идем со мной, ты, наверное, очень проголодался.

После миски горячего супа и каши с мясом, Адвина разморило. Все потрясения минувшей ночи растворились в нахлынувшей неге и непреодолимом желании вздремнуть хоть минутку. Тетушка Виена подхватила засыпающего мальчика на руки и понесла сумрачным коридором, направляясь в комнаты для прислуги.

- Ну вот, воробушек, поспи, - ворковала женщина, ласково улыбаясь. - Уж как натерпелся, бедняжка...

Тетушкино воркование прервал старческий властный голос:

- Куда ты его несешь?

Адвин, сделав над собой усилие, разлепил отяжелевшие веки и посмотрел на высокого седого старика, остановившего тетушку посреди бесконечно длинного коридора.

- К себе, - ответила Виена, - куда же еще? Мальцу поспать надо.

- Наверх неси, Дерси уже подготовила спальню леди Синэн.

- Спальню госпожи? Не понимаю...

- А нечего тут понимать, Виена. Господин решил усыновить мальчика. Отныне он Адвин вин Гарур, приемный сын ландграфа Гарура, наследника короля Эрила. И обращайся с ним, как подобает обращаться с сыном ландграфа. Это значит, никаких воробушков и кормления на кухне!

- Пресветлая дева Эрил, я же не знала! - охнула тетушка Виена и озадаченно посмотрела на сонное личико малыша.

Адвин переводил взгляд с грозного лица старика на испуганное лицо своей покровительницы и решительно не понимал, за что этот вредный дед ругает такую милую и добрую женщину.

- Тетушка Виена, почему он тебя ругает? - робко спросил мальчик и погладил женщину по бледной щеке.

- Он меня не ругает, что ты! - спохватившись, уверила его тетушка и ласково улыбнулась. - Спи, маленький господин, я отнесу тебя в кровать.

Адвин ровным счетом ничего не понял. Почему испугалась тетушка Виена и почему назвала его маленьким господином - не понять, а объяснять ему, что происходит, ни она, ни грозный старик не спешили. Тетушка Виена круто развернулась и, прижимая мальчика к пышной груди, почти бегом бросилась к холлу. На лестнице она немного замедлилась.

- Повезло же тебе, малыш, - пропыхтела Виена, поднимаясь по крутым ступеням. - Все равно, что второй раз на свет родился.

Мягкий шаг тетушки укачивал Адвина, и когда Виена уложила его в кровать, мальчик уже крепко спал.

Проснувшись, Адвин обнаружил, что лежит на огромной кровати. На такой с комфортом улеглись бы не только он с мамой, но и добрая тетушка Виена, и сотник Рино, и тот грозный седой старик, и еще бы место осталось. Мальчик похлопал ладошкой по мягкой перине, сравнивая эту роскошную постель с овечьими шкурами, брошенными на печь и служившими ему постелью. Под одеялом было невыносимо жарко, и мальчик поспешил из-под него выбраться. Незнакомую комнату заливали полуденные лучи, пуская солнечных зайчиков по обитым дорогой тканью стенам. Мальчик сел и настороженно осмотрелся. Массивная мебель, пестрый ковер на полу. Резная шкатулка на туалетном столике и зеркало в золоченой раме - красиво. Адвин никак не мог вспомнить, как тут оказался. Последнее, что он помнил - тетушка Виена, быстрым шагом идущая бесконечно длинным коридором и строгий старик, отругавший тетушку непонятно за что. Потом они поднимались по лестнице, и Адвин уснул, убаюканный плавной поступью своей доброй благодетельницы.

Мальчик оглянулся, рассматривая бархатный балдахин над кроватью. Над резным изголовьем висел раскрытый веер из синих перьев какой-то крупной птицы. Каждое перо украшал радужный глазок, хитро поглядывающий на мальчика. Адвин испуганно отшатнулся и закричал. В своих снах он часто видел радужную тропу, так похожую на эти глаза, украшавшие перья. Детское воображение немедленно смешало образы сна и яви, напомнив о частых кошмарах: во сне тропа часто обрывалась в непроглядной тьме, и там, во мраке жило что-то страшное, прожигающее его злобным взглядом. От этих снов Адвин просыпался, крича, в холодном поту, и его матери стоило немалых усилий, чтобы успокоить напуганного кошмаром сына. Но сейчас рядом не оказалось никого, кто бы обнял, шепча слова утешения. Некому было взъерошить спутанные волосы мальчика, взять на руки и спрятать в своих объятиях.

Адвин скатился с кровати и в панике бросился прочь. Тяжелая дверь с трудом поддалась его усилиям, заскрипела и вдруг резко распахнулась, стукнув кованой ручкой о стену. Мальчик выбежал в коридор и остановился, тяжело дыша, не зная куда идти.

В коридоре было тихо, лишь из-за соседней двери, не плотно прикрытой, доносились какие-то шорохи. Адвин на цыпочках подкрался к ней и заглянул в щелку. В просторной комнате на пушистом ковре чернявый мальчик возился с черным как смоль щенком. Щенок смешно подпрыгивал, бросался на подставленную руку, бил лапками по ладони и падал, виляя маленьким хвостиком, кусал и лизал мальчику пальцы. Мальчик сдержанно улыбался, а потом, посадив щенка в плетеный короб, подошел к комоду. Выдвинул ящик и извлек из него большую коробку. Осторожно сдвинул крышку и заглянул внутрь. Видимо то, что находилось в коробке, было ему по-настоящему дорого, потому что он очень бережно перенес коробку на низенький столик и сунул пухлую ручку в карман штанишек. Адвин увидел, как мальчик достал что-то сверкающее из маленькой костяной шкатулки, извлеченной из кармана, и вдруг узнал в этом крошечном предмете искрянку - редкую бабочку, по словам стариков, приносящую удачу.

'Если отобрать у него бабочку и загадать желание, то мама оживет и заберет меня домой', - подумал мальчик.

Сказано - сделано. Адвин тихонько скользнул в комнату, бесшумно ступая по ковру, подошел к мальчику и заглянул ему через плечо. То, что он увидел, возмутило его до глубины души: в коробке, что мальчик прятал в ящике комода, сидел, расставив мохнатые лапы, здоровенный черный паук, и малыш собирался отдать чудо-бабочку этому страшилищу! Надо было немедленно спасать красавицу.

- Эй, что ты делаешь! - крикнул Адвин и ударил мальчика по руке. О том, что еще минуту назад он думал, как отобрать бабочку и загадать желание, он уже не помнил, желая лишь одного - не дать этому странному мальчику скормить бедняжку пауку.

Чернявый вздрогнул и разжал пальцы. Невесомое тельце бабочки выскользнуло из его руки и спланировало в подставленную ладошку Адвина.

- Это же искрянка, а ты ее - пауку! - прикрыв бабочку рукой, объяснил Адвин и осуждающе посмотрел в черные глаза мальчишки.

- Ты кто такой? - грозно сдвинув бровки, спросил черноволосый малыш. - А ну отдай бабочку! Она все равно дохлая, и желание твое не исполнит! Ну, живо отдавай!

Адвин разжал ладонь и растеряно посмотрел на отбитое сокровище: бабочка и в самом деле не спешила раскрыть свои крылышки и упорхнуть в открытое окно. Была она мертвее мертвого и ни на что не годилась. Разве что на корм страшному питомцу черноволосого мальчугана.

- На, забери, - мрачно пробормотал Адвин, вернул мертвую бабочку владельцу и побрел к двери. Глупо было врываться в чужую комнату и пугать своим внезапным вторжением ее хозяина. То, что мальчишка испугался, он видел так же ясно, как и то, что сейчас он зол, и стоит ему дать повод - бросится в драку.

- Ты не ответил на мой вопрос, - остановил Адвина требовательный голосок. - Ты кто такой и что делаешь в замке моего отца?

Адвин неуверенно остановился и замялся в дверях. Под хмурым взглядом смуглого малыша он почему-то чувствовал себя неуютно. Эти черные глаза будили в его душе ничем необъяснимый страх, словно бы Адвин заглянул в бездну и с трудом удержался, чтобы не упасть в нее. Его кожа вдруг покрылась колючими мурашками, по спине скользнула капля пота. Он хотел уйти и никак не мог заставить себя сдвинуться с места.

- Я жду, - надменно напомнил о себе черноглазый малыш. - Кто ты такой?

- Я Адвин, - хрипло ответил мальчик, борясь с онемевшим от страха языком. - Мою деревню сожгли этой ночью...

На плечо опустилась чья-то рука, прервав его на полуслове. Адвин вздрогнул и, испуганно втянув голову в плечи, оглянулся. За его спиной стоял ландграфа, держа за руку светловолосого мальчика.

- Вижу, вы уже познакомились, - улыбнулся мужчина и, не дожидаясь ответа, подтолкнул Адвина назад в комнату. - Ты так и будешь в коридоре стоять? - подмигнул он мальчику и, шурша шелковым халатом, сделал приглашающий жест. - Входи, я познакомлю тебя со своими сыновьями. Вот это, - ландграф показал на своего маленького спутника, - Фадаш, мой старший сын. А это, - кивнул он на чернявого, - Ламиус, мой младший. Подойди, Ламиус.

Смуглый мальчик не спешил исполнить отцовскую волю. Первым делом он бесцеремонно бросил мертвое тельце бабочки в коробку и, зло прищурившись, взглянул на Адвина, будто желая убедиться в том, что его проделка произвела на мальчика неприятное впечатление. Адвин никак не показал своих чувств, понимая, что бабочке уже все равно. Не дождавшись ожидаемой реакции, Ламиус задвинул крышку, деловито спрятал коробку в ящике комода и лишь потом подошел к отцу.

- Ламиус, тебе не надоело? - печально спросил ландграф.

- Нет, - буркнул малыш, и, забравшись отцу на колени, смерил Адвина презрительным взглядом.

- Надеюсь, щенок тебе нужен не для того, чтобы посмотреть, что у него внутри? - сурово уточнил Гарур, пытаясь заглянуть в насупленное личико сына.

- Нет, он хороший... Он меня любит, - помотал головой Ламиус и покосился на плетеный короб, в котором дремал черный щенок.

Адвин видел, каким странным взглядом посмотрел ландграф на своего черноглазого сына. Точно так же смотрела на него мама, когда он, играя, притащил в дом издохшую курицу и завернул ее в мамин любимый платок. Ох, и досталось же Адвину тогда! Никогда, ни до, ни после того случая Адвин не видел свою мать такой разгневанной.

- Подойди ко мне, сынок, - прервал размышления Адвина ласковый голос ландграфа.

- Кто? Я? - неуверенно пролепетал Адвин, глядя в глаза мужчины.

- Да, ты, - тихо рассмеялся ландграф. - Не бойся, я тебя не обижу.

Адвин в общем-то и не думал, что ландграф, спасший мальчика из горящей деревни, хочет его обидеть. Тогда и спасать не за чем, можно было в деревне и оставить, на верную смерть. С толку сбивало то тепло, с которым обращался к нему незнакомый мужчина. Адвину было непривычно слышать слово 'сынок' не от матери, а из уст кого-то чужого.

- Ну же, не бойся, - подбадривал мальчика ландграф.

Адвин боязливо, поглядывая то на русоволосого Фадаша, то на смуглого Ламиуса, приблизился к ландграфу, и тот поймал его за руку и притянул к себе. Обняв троих мальчуганов, Гарур тихо заговорил:

- Послушайте, что я вам скажу, мальчики. Отныне Адвин мне сын, а вам - брат.

- Ты любишь его так же, как нас? - отстранился от отца Ламиус и недовольно насупился.

- Да, и ты тоже должен его полюбить, - твердо ответил Гарур.

- А кто его мама? - растеряно спросил Фадаш, не понимая, откуда у его отца взялся еще один сын и почему до сих пор он не жил вместе с ними.

- Моя мама умерла, - прошептал Адвин и вдруг не выдержал, уткнулся в халат ландграфа и расплакался.

Гарур прижал мальчика к своей груди и, успокаивая, погладил по вздрагивающим плечикам. Фадаш и Ламиус, сами лишившиеся матери, невольно потянулись к Адвину, желая его утешить. Ландграф видел, как кусает губы Фадаш, стараясь не разреветься, а в глазах всегда замкнутого, тихого, как мышка Ламиуса отразилось понимание и что-то похожее на сочувствие.

- Она болела или была совсем старая? - проявил Ламиус неожиданный интерес к судьбе погибшей женщины.

- Нет, мама Адвина была молодой, здоровой женщиной и могла бы прожить до глубокой старости, если бы на ее деревню не напали степняки, - горько улыбнулся Гарур и взъерошил волосы сына.

- Они ее убили?

- Да, малыш, и я забрал Адвина к нам.

Ламиус соскользнул с колена отца и вдруг сделал то, чего Гарур никак не ожидал от своего диковатого сына - обнял Адвина и погладил по мокрой щеке.

- Моя мама тоже умерла, - чуть слышно прошептал мальчик. - Не плачь, Адвин. Хочешь, я подарю тебе моего щенка?

- Хочу, - всхлипнул Адвин, повернув к нему заплаканное лицо.

- А я подарю тебе котенка, когда он подрастет, - включился в разговор Фадаш. - А еще я покажу тебе папиных лошадей и попрошу Грика покатать тебя на моем пони.

- А хочешь, пойдем во двор, наловим мух и скормим их Вараху, - предложил Ламиус.

- Нет, лучше пойдем на ристалище и попросим дядю Рино показать, как он кидает в стену ножи!

Ландграф Гарур тихонько поднялся и вышел из комнаты, боясь вспугнуть своим присутствием зарождающуюся между детьми дружбу.

'Хвала богам, они его приняли, - облегченно вздохнул мужчина и улыбнулся. - Может, Адвину удастся то, чего не смог добиться я? Может, именно ему суждено стать тем недостающим звеном, способным сплотить моих сыновей?'

Ландграф всей душой желал, чтобы так оно и вышло.

Прячась в тени колонны, Олдер пристально наблюдал за сыновьями ландграфа. Трое мальчуганов, весело хохоча, возились со щенком. Никогда прежде он не видел, чтобы Фадаш и Ламиус играли вместе, слишком разными были двойняшки. С появлением этого мальчика из разоренной деревни в замке что-то незримо изменилось, будто повеяло свежим ветром.

- Как бы ветер не обернулся ураганом, - пробормотал Олдер. - Надо бы присматривать за мальцом.

* * *

Заходящее солнце окрасило выжженные степные травы в рыжий цвет. Тени удлинились, стали тоньше, а потом и вовсе растаяли в подступивших сумерках. Багровое светило скрылось за горизонтом, и в небе одна за другой зажглись звезды.

Князь Улансай, привычно пригнувшись, вошел в темный шатер и зажег лампаду. Извлек из-под шкур завернутое в шелковую тряпицу зеркало и осторожно потер холодное стекло. Серебристая поверхность мягко засветилась, и в зеркальной глубине проступил темный силуэт. С каждым мгновением он становился все отчетливей, объемней. Князь с восторгом и в то же время со страхом смотрел на всплывающее из темной глубины костлявое лицо, обтянутое бледной кожей, на прикрытые тонкими веками провалы глаз. Наконец, лицо заполонило собой всю поверхность зеркала. Дрогнули веки, и в раскосые глаза князя впился безумный взгляд зеркального гостя.

- Улансай... Пора.

- Да, отец, - склоняясь перед зеркалом, прошептал седовласый князь.

* * *

Это было самое прекрасное существо, когда-либо встречавшееся на его пути: восхитительный серый панцирь, крепкий и блестящий, будто отполированный. А какие стройные ножки у этой красотки! А клешни - так и хочется предложить этой даме свою клешню и увести туда, где им никто не помешает. Главное, успеть унести ноги, когда все закончится.

Очарованный красотой встреченной самки скорпион решительно бросился вперед, призывно задрав клешни и хвост с острым жалом. Самка остановилась, сраженная смелостью будущего супруга наповал. Кокетливо задрала хвост и неспешно, словно давая самцу понять, что она девушка скромная и ни разу не целованная, двинулась ему навстречу.

Кавалер и дама встретились ровно на середине лунной дорожки, перечеркнувшей каменистое русло пересохшего ручья. Клешни самца коснулись клешней очаровательной самочки, и брачная прогулка двух влюбленных скорпионов началась...