Когда я открыла той миниатюрной девочке дверь, я ещё не знала и даже не догадывалась, что все так обернется.
- Нам нужно очень серьезно поговорить, - дрожащим голосом сказала она, а я почувствовала, что что-то ледяное ткнулось мне в живот. Не трудно было догадаться что.
- Конечно, заходи.
Она прошла в квартиру, и на свету я смогла её рассмотреть. Очень маленького роста, худенькая, но вряд ли намного младше меня, может, на года два или три. Волосы иссиня-черные, собраны в хвост, челочка аккуратная, выстрижена на лоб. Лицо почти совершенное. Нет, не то чтобы идеально красивое, просто настолько милое, почти кукольное, что глаз оторвать невозможно. Впрочем, их есть, куда перевести.
- Пушку убери.
Ствол по-прежнему был нацелен мне в живот. Сейчас металл, соприкасавшейся с моей разгоряченной после душа кожей, уже согрелся, но ощущение все равно было не из приятных. Понять не могу, что этой куколке от меня нужно.
- Ты ведь Ядвига, верно? - она заметно нервничала.
- Верно.
К сожалению, это действительно так. Меня зовут Ядвига. Спасибо маме с папой за счастливое детство.
- Никс. Будем знакомы. Ты, наверное, догадываешься, зачем я здесь?
Я лихорадочно соображала, где я могла видеть эту девушку. Она казалась мне поразительно знакомой, но я никак не могла вспомнить. Признаться, я вообще не представляла, что я могла такого сделать, чтобы на меня с оружием напали после душа.
- Не совсем. Точнее, вообще не догадываюсь, - честно ответила я.
Никс смотрела на меня довольно зло. Исподлобья.
- Положи пистолет на пол. А иначе я с тобой вообще разговаривать не стану.
Она сильно ткнула меня стволом. Больно. От неожиданности у меня сорвалось дыхание.
- Ты во всем виновата, тебе и отвечать.
Так мы и стояли около минуты. На пороге между светлой квартирой и темной лестничной клеткой. В тишине. На сквозняке от раскрытой настежь двери. С моих волос по спине стекали капли воды. И мне вдруг стало по-настоящему страшно. А что, если она не в себе? А если она и правда выстрелит?
Прощаться с жизнью как-то пока не хотелось. Но, кажется, каждая часть моего тела пребывала в оцепенении. Я ничего не могла сделать с этой девочкой, которая была ростом мне по плечо, хрупкого телосложения и тыкала взрослой крупной тете Ядвиге пушкой в живот.
- Давай сначала разберемся, в чем я виновата. Преступник, не осознавший своей вины, не почувствует себя справедливо наказанным.
Я проявила чудеса храбрости, и это возымело эффект. Никс бросила пистолет на пол. Я уж подумала, что девушка решила, что я уже достаточно впечатлена серьезностью её намерений, и оружие вполне себе можно отложить. Но ни тут-то было! Она закусила губу, и её глаза подернулись слезами.
- Пойдем, кофе налью, хладнокровный убийца, - вздохнула я и пошла на кухню.
Слава тебе, Господи. Я жива.
Девочка сняла сапоги и пошлепала за мной.
Мне показалось, или у неё правый сапог был одет на левую ногу?..
В кухне не горела ни одна лампочка. Было ещё только пять часов вечера, но темно - хоть глаз выколи. Зима все-таки. Я зажгла пару свечек и поставила их на стол. Так хоть какое-то освещение есть.
- Я кофе не пью, только чай, - сказала Никс и села за стол. - Зеленый. Это не так вредно.
- Ты этим только упрощаешь мне задачу: кофе-то ещё варить надо. Так как тебя зовут-то на самом деле, Никс?
- Тоня, - нахмурившись, буркнула она. - Никсенко.
Я поставила чайник на плиту и приготовилась внимательно слушать обвинения в свою сторону.
- Я буду звать тебя Тоня. Не реви, куколка. Рассказывай.
Тоня со струящимися по щекам слезами выглядела несчастным ребенком.
- Плохо все, - буркнула она и разревелась ещё пуще.
Минуту я подождала. Вдруг успокоиться? Потом взяла её за воротник рубашки, подняла со стула, подвела к раковине и умыла, как своего младшего брата Игоря, когда тот впадает в истерику и ревет как девчонка.
Ошеломленная моими действиями, Тоня пришла в себя. Личико раскраснелось, тушь потекла, глаза смотрели на меня испуганно. Она то раскрывала, то закрывала рот как рыба, не зная, что сказать.
- Успокоилась? Садись.
Куколка кивнула и опустилась на стул. Я налила ей чай в большую кружку, и она взяла её себе в руки, согревая их. Руки мелко дрожали, и я побаивалась за целостность тары.
- В общем, я бывшая невеста Саши, - сказала она наконец слегка обиженным тоном.
- Какого?
- Гурова.
И тут мне все стало ясно. Ну, конечно, Гуров Саша. Известный Дон Жуан де Марко из соседнего двора. А это та самая Тоня, тенью преследовавшая его. Мы с Сашей учились вместе в школе, часто встречаемся и после её окончания. Тоня же, кажется, училась на два класса младше нас. Гуров даже пытается закрутить со мной роман, но безрезультатно.
- Значит, ты сейчас заканчиваешь одиннадцатый класс?
- Да, так ты помнишь? Только это неважно. Саша ушел от меня.
Меня это ничуть не удивило. И дело было отнюдь не в Тоне, просто он никогда и не был с ней по-настоящему. Признаться, она была просто навязчивой прилипалой и "пузатой малышней". Я выдавила из себя какое-то сочувственное бурчание.
- Он сказал, что любит тебя и уходит к тебе. Я...
Мои брови взлетели вверх. Поверить не могу, вот гад. Подставил. Под дуло.
- И ты поверила в эту глупость? - сорвалось у меня с языка.
- Почему же глупость? Вы были очень хорошими друзьями, ты привлекательная девушка и... Ну, да. Я поверила. А что мне остается?
- Только не плачь больше, Христа ради.
Я с притворным испугом достала из холодильника "Корвалол" и накапала ей в чай шестнадцать капель.
- Мне вроде семнадцать уже, - она выпятила нижнюю губу, отчего выражение её личика стало обиженным.
- Неважно. Значит, ты решила, что мы с твоим женихом тут услаждаемся друг дружкой, и пришла, чтобы нас прикончить. "Убить Билла-3". Где ты пушку взяла?
- У папы, - Тоня нахмурилась и уткнулась в чашку. - Он коллекционирует.
Я облегченно выдохнула. Стало быть, ствол не заряжен. Напугала ведь, дура.
- Теперь ты понимаешь, что он тебе солгал?
- Да.
Только и сказала. Сидит, греет руки о чашку с чаем. Маленький замерзший ребенок.
- Ты его любишь что ли? - до меня вдруг дошло.
- Да, конечно. Мы с детства жених и невеста. Мне очень сложно его прощать за все это...
Кажется, смеялась я неприлично громко. Но мне, правда, было смешно. Детский сад какой-то.
- Это не смешно.
- Ошибаешься. Очень смешно. Дуреха.
Молчит. Смотрит на чашку.
Я достала из кармана пачку сигарет. Закурила.
- Куришь?
- Нет. Это вредно. Слушай, а у тебя теплых носков не найдется?
- Ноги промочила? - сочувственно глянула на неё.
- Да. И замерзла сильно. Резко похолодало очень, - призналась девочка.
- Иди в душ, куколка. Согрейся. Я тебе одежду и полотенце принесу.
- А где у вас ванная?
- Направо по коридору.
Тоня удалилась. Я задумчиво уставилась на изящно дымящуюся сигарету.
- Тут нет никакой ванной, - послышалось из глубин квартиры.
Я выглянула в коридор. Тоня закрывала дверь моей спальни и, видимо, собиралась открыть соседнюю дверь, которая вела в спальню моего брата.
- Я же сказала направо.
- Ох. А это налево, да? - куколка огорченно закусила нижнюю губу.
- Ну, типа того.
Я недоумевала. Девочка школу заканчивает и не различает, где правая, а где левая сторона?
Я отвела Тоню в ванную, сходила в комнату брата за свитером и джинсами, - мне почему-то показалось, что одежда моего десятилетнего брата подойдет ей по размеру больше, чем моя, - и отнесла их ей.
- Тоня, я вещи принесла. На стиральной машине оставлю, хорошо?
Ответом мне было молчание. Почему-то я сразу напряглась, что-то сразу показалось мне неладным.
- Тоня, - повторила я, подумав, что отодвигать занавеску, когда в ванне лежит малознакомая обнаженная девушка, как-то неприлично.
Так как она вновь не ответила, я послала все приличия в легкое эротическое путешествие, - это мой дом, или как? - и отодвинула занавеску.
Она как будто спала в воде, повернув голову к стене. Просто как будто её, замерзшую и продрогшую, разморило от тепла.
Все бы хорошо, да только не могла она уснуть за минуту.
Все бы хорошо, да только мелкие бордовые капельки на белой эмали резали глаза.
Когда я пережила те мгновения страха, охватившего все мое тело и мозг в частности, я сообразила, что девочку надо все-таки вытащить. Удалось мне это с большим трудом, но я, видимо, подгоняемая страхом и волнением, все-таки дотащила её, замотанную в полотенце, до собственной постели.
Сначала позвонила брату и разрешила ему из бассейна идти прямо к его другу Яше, более того, даже остаться у него на ночь. Радости Игорька не было предела.
Потом вытерла куколку полотенцем и, стараясь её особо не рассматривать, одела в игорины свитер и джинсы. Так-то лучше. Притащила нашатырь, запах которого привел Тоню в чувство.
Сначала она выдавала невразумительные стоны, потом выдавила на редкость содержательное: "Мне плохо". Температуры у неё не было: она уж скорее была минусовая, чем повышенная, настолько ледяными были тонины руки. Градусника у меня не было, давлемера - тоже, так что я решила, что Тоня просто простудилась. И успокоившись на этом, выключила свет и завалилась спать рядом, прижав её к себе.
Было тепло и уютно, как когда я спала вместе с мамой, когда мы Игорьком ещё жили в деревне. Ещё мне снились какие-то волшебные сны, а не как обычно кошмары про трупы из анатомички или несданную сессию.
Мне настойчиво кто-то будил путем звонков то в дверь, то на мобильник. Глаза у меня слипались, голова была тяжелая, и когда я все-таки подошла к телефону, то отчаянно желала смерти этому настойчиво добивавшемуся общения со мной человеку.
- Яга, ты спишь что ли?
Никто не называл меня Ягой, кроме Игоря.
- Уже нет. Что случилось? Что надо в такую рань?
- Уже два часа дня. Открой дверь, я ключи забыл.
- Черт, я тебя убью когда-нибудь, - простонала я, быстро надела спортивный костюм и пошла к двери.
Открыв её, я узрела Игоряху, сидевшего на рюкзаке на лестничной площадке.
- Давай, шибзик, иди и вари мне кофе за это.
- Я полчаса тебе звонил, Баба-Яга-сплю-дофига. Ты надела костюм на левую сторону. Переоденься немедленно. Кстати, так мы едем на каток сегодня?
Я села за стол и закурила.
- Какой каток? Я на коньках не умею кататься,- голова болела нестерпимо. - И почему ты не в школе вообще?
- Потому что у меня каникулы, - Игорь уже наливал мне кофе в чашку. - Ты ведь обещала. Ладно, по-моему, ты вчера хорошо повеселилась. Я, пожалуй, с Яшей и тетей Аллой съезжу. Позвони, скажи, что разрешила.
- Спасибо, Игоряха, ты настоящий друг, товарищ и брат, - торжественно объявила я и отпила кофе.
Брат удалился в недра своей комнаты, и минуты через две оттуда донесся вопль:
- Ядвига Николаевна, а где мои джинсы и серо-зеленый свитер?
- Я-то почем знаю, - признаться, этот вопрос меня не удивил. Удивил следующий.
- Яга, а почему они мокрые и лежат у тебя на кровати? Черт, зачем ты открыла окно? Метель же, у тебя даже на подоконнике снег лежит.
Боль отошла на второй план. Я с ужасом поняла, что не могу вспомнить, что было вчера вечером.
Но это точно было как-то связано с игоряхиной одеждой.
Вчера же вроде не было никаких пьянок... Что за?..
Позвонив тете Алле и отправив брата развлекаться, я открыла закрытое Игорьком окно, выпила двадцать капель "Корвалола" и вновь легла спать. От кофе и сигарет головная боль только усилилась...
Synthesize me
Make me your
Love and hate machine
And I can serve you better...
Мобильник громко вопил. Я резко открыла глаза, но далеко не сразу сообразила, что кто-то мне звонит и что эта песня - Id-звонок Саши Гурова.
- Ядвига, солнце, с добрым утром, - его бодрый голос раздражал меня так же, как звук работающей дрели соседа.
- С добрым.
- Я так и знал, что разбужу тебя, - он хрипло посмеялся. - В общем, для справки, сейчас половина одиннадцатого вечера. И у меня есть предложение пойти в клуб.
- Отклоняю предложение, хотя мне очень жаль. Саш, я заболела, - простонала я в трубку.
- В таком случае, - его голос резко стал серьезным, - я еду к тебе. Жди.
И я вновь проваливаюсь в сон.
Чьи-то холодные руки трогают мой лоб, губы, подбородок. Легонько по коже пробегают пальцы.
- Ядвига, проснись.
- Ммм... Тоня?..
Куколка улыбается и садиться на край постели.
- У тебя пара связок ключей лежала на столике у двери. Ты спала, и я решила тебя не будить. Просто забрала одну, - сказала Тоня и продемонстрировала связку, на которой болтался игорюхин брелок - пластмассовая снежинка.
- Ясно, - я сажусь на постели и оказываюсь нос к носу рядом с Тоней, - Это ничего. Я хочу, чтобы ты всегда была здесь. Со мной.
Странно. Она в свитере Игоря. Только почему-то он одет швами наружу...
Тоня улыбается и смотрит мне в глаза. И личико у неё, как у куколки фарфоровой: глаз оторвать невозможно. Я притягиваю её к себе. Резко. За шею. И целую... Долго, сладко, по телу проходит дрожь, как если бы на горячей коже таял снег.
Звонок в дверь заставляет меня оторваться и выйти в коридор. Я ничего не говорю Тоне, я даже не смотрю на неё.
- Солнце мое, я привез варе... - восклицает Саша и осекается на полуслове, - ...нье. Что за черт? Ты вся мокрая, как будто в одежде в ванне купалась. Ты так шмотки стираешь?
- Извини, я занята, - отрезаю я и возвращаюсь в комнату.
Там на кровати по-прежнему сидит Тоня. Она улыбается, смотря на меня.
Странно, как все получается. Мы виделись всего один раз. Она невеста Саши. Но я не хочу её отпускать: она моя. И, судя по всему, она не хочет уходить.
- Ядвига! - Саша вбежал в комнату за мной. - Какого хрена ты окно нараспашку раскрыла? Тебе в комнату снега намело, дубак какой. Господи...
Кажется, Саша принципиально не замечал Тоню. Она кинула на него презрительный и взгляд, но не заговорила с ним.
- Ложись в постель немедленно. В ту, что в игоряхиной комнате, эта мокрая.
- Саш, а ты не хочешь с Тоней поздороваться? - говорю я холодно.
Да как он смеет так себя вести?..
- С кем?
Недоумение. Только лишь.
- Тут никого нет, Ядвига.
- И ты не замечаешь свою бывшую невесту? - он раздражает меня этим своим пренебрежением. - Она сидит у меня на кровати, вообще-то.
- Моя так называемая невеста умерла три года назад, если ты про Никсенко. Да и то, это родительская шутка была, а не клятва вечной любви, - он осекся и как-то ошеломлено посмотрел на меня.- Спи дальше, родная.
Саша явно о чем-то серьезно задумался. Он сказал, что Тоня умерла для него. Я не хочу с ним разговаривать. И ни с чем разбираться тоже. Поэтому я покорно иду в комнату брата и, едва положив голову на подушку, засыпаю.
Я просыпаюсь в комнате, где нет ничего: ни окон, ни дверей, ни мебели. Тут покрытые мягким белым ворсом стены, пол и потолок. Оборачиваюсь и вижу скорчившуюся в углу Тоню. Подползаю к ней на четвереньках. Слабость такая, что я не могу встать. И бешено болит голова.
- Ядвига, я люблю тебя. Мы теперь всегда будем вместе, - шепчет до боли родной голос.
- Почему? - я падаю на пол рядом с ней, не в силах больше даже сидеть на коленях. Беру её за руку, в которой не таял бы снег.
- Потому что здесь никогда не бывает тепла.
Саша стоял на крыльце психиатрической больницы и курил.
Параноидная шизофрения.
Эти слова как будто бы сами по себе причиняли головную боль. Саша не знал, что ему делать дальше. Куда кидаться, сколько заплатить. Только чтобы её вылечили. Как угодно. Где угодно. Он хотел, чтобы она была рядом с ним. И как такое вообще могло случиться?..
- Ну, что, Игорюха. Домой тебя довезти?
- Да, Саш. Спасибо, - брат Ядвиги стоял рядом, сунув руки в карманы, и напряженно глядел куда-то вдаль. - Яга в последнее время странная была. Спала много, причем почему-то всегда с раскрытым настежь окном. Я не понимал, что происходит. Она разговаривала сама с собой, резко начинала истерически смеяться, не замечала дома я или нет, надевала вещи на левую сторону. Жаловалась на головные боли. Но я даже ничего подумать такого не мог. Саш, мне страшно.
- Ее вылечат, я уверен. Очень скоро. Каникулы не успеют кончиться, - Саша говорил очень уверенно, так, чтобы голос не дрогнул, и Игорь ничего не заподозрил.
- Надежда умирает последней, - притворно хмыкает десятилетний мальчишка и быстро идет к сашиной машине. Хозяину только и остается, что поспевать за ним.