С начала 90-х, с распадом Союза и крушением соответственно идеологии и морали в борьбу за наполнение подчас сомнительным содержанием "опустошённых" умов включились различные влиятельные силы.
Конечно же, политикум, интеллектуальные центры, лидеры мнений, СМИ, активисты, ну и как же без представителей многих конфессий. Иеговисты не только стояли на перекрёстках, предлагая религиозную литературу, но и ходили по домам для наставления нас грешных на путь истины, как они его понимают, приглашая в молельные дома.
В те годы я, перейдя на новую работу, оказался в относительно небольшом коллективе, в котором были три баптиста. Узнав, что я увлекаюсь английским языком, они тут же подарили мне евангелие, в котором чередовались страницы с английским и русским текстами. Эту книгу я прочёл один раз со словарём, т. к. в тексте было много староанглийских слов, и три раза без словаря.
Баптисты были людьми обязательными, не плохо организованными и доброжелательными. Т. о. они представляли собой ходячее искушение приобщения к религии. Остановка была за малым - поверить во всё это. И вот тут меня подвёл гносеологический подход, заложенный интересом к математике и логике, где истинным является только то, что доказательно! Да уж, чёрт побери... В то время как для приближения к Богу достаточно sola fide.
Общепринято, что путь к Богу лежит через любовь. Любовь к чему, к кому? Для мужчины какой предмет любви и обожания притягательнее всего? Разумеется, фемина. Ну и как же любовь к ней, или даже преклонение перед ней как перед музой, нравственно возвышает нас, приближая к благочестию? Достаточно вспомнить Александра Блока, который ради творческого вдохновения эксплуатировал идею возвышенной любви, измучив целомудрием предмет обожествления - Любовь Менделееву, миловидную дочь великого химика, а для удовлетворения плоти регулярно посещал публичный дом.
Сама идея повысить самоорганизацию, укрепить свой дух, используя веру в Бога, уже по форме постановки задачи была порочной. К тому же к 50-ти годам я был основательно интеллектуально развращён цинизмом эпохи от конца XIX-го до наших дней, отражённом в истории, живописи и литературе. И первое, что пришло тогда на ум в поисках пути к вере, к нравственной чистоте через любовь, был афоризм Оскара Уальда: " Женщина может сделать мужчину праведником только одним способом - надоесть ему до такой степени, что он потеряет всякий интерес к жизни".
Таким образом, для принятия веры я стал делать то, что не следовало делать ни в коем случае - я стал размышлять. Конечно, я был всего лишь одним из многих, кто совершает эту чудовищную ошибку. К примеру, Марк Твен, не будучи верующим, так обожал свою глубоко верующую жену, Ольвию, что перед трапезой обязательно произносил молитву, а ежевечерне в кругу семьи прочитывал главу из библии. Однако, ему удалось обожествить только Ольвию, о которой он говорил: "Если Ольвия скажет, что носить носки неприлично - я перестану это делать". Сам он ничего не умел делать, разве что гениально творить пером, играть в карты и биллиард и непрерывно курить. Когда он оставался на ночь у кого-то в гостях, хозяин знал, что минут через 10 после пожелания спокойной ночи, нужно зайти в его спальню и потушить сигару в пепельнице, пока он не спалил дом.
Сам Твен признавался, что чем больше он старался приблизиться к Богу, тем больше от него отдалялся. И в итоге Твен разразился сатирической, по сути богоборческой, повестью "Письма с Земли", написанной после смерти Ольвии.
"Кто же такой глубоко верующий, т. е. истинно верующий"? - стал спрашивать я себя. Очевидно, это редкий человек "без кожи", испытывающий состояние эйфории, когда совершает добрый поступок и связывающий своё состояние с присутствием Бога в душе. А при проступке он погружается в депрессию, считая что Бог покинул его".
Но тогда обычному человеку такое не дано?
А что есть любовь?
Это неодолимое стремление к сближению вплоть до проникновения, до слияния с кем-то или с чем-то. Сама по себе она - эгоистичное однонаправленное чувство. Сама по себе она не несёт моральной нагрузки. Если в любовь не вкраплены нравственные проявления, человечность - она может быть беспощадна.
Любящий не хорош, не плох. Сама по себе любовь никого не облагораживает. Движимые любовью совершают как благие подвиги, так и гнуснейшие преступления. Человека возвышает не сама любовь, а привнесенное желание блага предмету любви.
Говорят, что настоящая любовь бескорыстна. Так ли это? И что означает "настоящая любовь"? Ревнивый влюблённый подчас способен убить и свою пассию и себя - какая уж тут корысть.
Дистиллированная любовь без моральных примесей - это просто страсть, инстинкт влечения. И этот инструмент природы может быть использован как во благо, так и во зло.
Любовь возникает и разгорается часто вне зависимости от того, ответят ли тебе взаимностью. Если любовь не взаимна, то её навязчивого носителя нередко гонят в шею. Если ты любишь, а тебя не хотят, не терпят - она просто жалка. Как жалок шепелявящий, причмокивающий и картавящий, возомнивший себя трибуном.
Но даже и очеловеченная любовь ввиду своей безрассудности часто неудачна, о чём свидетельствует количество разводов, и приносит одно разочарование, когда о ней говорят: "Любовь зла - полюбишь и козла".
Если вы спросите человека, считающего себя христианином, о Божественной Любви, то он ответит, что это любовь к ближнему, а ближний - это любой человек, потому, что все люди братья и сёстры.
Красивая сказка, но на практике, чем дальше от нас этот "ближний", тем меньше о нём мы знаем и знать хотим, вплоть до полнейшего безразличия к самому факту его существования. Уж простите за тривиальность. И ничто в обозримом будущем морально деградирующей человеческой цивилизации , забывшей даже об употреблении девальвировавшего понятия 'гуманизм', не свидетельствует о том, что эта сказка когда-либо станет былью.
Любовь - это всего лишь своеобразное горючее, которое нас сохраняет и вдохновляет на действо. Т. о. божественная миссия человека, подпитанного любовью к кому-либо или к чему-либо никак не в любви, она в творении духовных и материальных благ, в само и взаимном совершенствовании. Разумеется, это применимо к подлинной элите, локомотиву и надежде человечества.
И вот здесь мы подходим в отличие от любви, узко земном чувстве высокоразвитых существ, к действительно Вселенскому явлению, к Гармонии. Во Вселенной всё находится во взаимном влиянии, в диалектическом согласовании (единстве и борьбе) противоположностей. Гармония - это корреляционное явление, означающее соответствие. В мире цветов - это соцветие, в мире звуков - созвучие, в человеческих отношениях - это сочувствие, сострадание, содействие. Искусство перевоплощения, данное человеку в совершенстве, явилось мостиком от эгоизма к учёту интересов ближнего. Вышеуказанные чувства, истоки которых заимствованы нами у высокоразвитых животных, развились ещё в доисторические времена, как поведенческие механизмы выживания общности путём отбора (сделал нечто благое - поощрили, обманул - побили, предал - убили). Эмпатия сделала нас социальными, она сформировала поведенческие нормы, именуемые нравственным кодексом, умением жить в гармонии. Чувство гармонии это именно то, к чему призывает божественный текст скрижалей.
В рамках гармоничных отношений мы говорим и делаем то, что считаем правильным, но с учётом того, что от нас ожидает то или иное окружение.
Бог - высшая ценность, суть которой в следовании нравственным принципам. Так может ли любовь, как чувство само по себе не ведущее к благонравию, быть высшей ценностью??? Уместен ли здесь знак равенства?
Замените в библии слово "любовь" на слово "гармония", и я готов к преклонению, ибо Бог есть Гармония!
P. S.
Как-то летним погожим днём посреди улицы меня остановили двое верующих активиста, пожилая женщина и юноша, и предложили мне религиозную брошюру. Воспользовавшись взаимным благорасположением, я затеял с ними пространный разговор на вышеизложенную тему перехода от Любви к Гармонии. Они пытались апеллировать к библии, рыская по закладкам в ней. Я же, ссылаясь на отсутствие у меня каких-либо справочников, предложил высказываться своими словами. И вот тут, оказавшись наедине со своими мыслями, они попали в весьма затруднительное положение обезоруженных людей. К тому же то, что я увлечённо излагал, стараясь придать предмету обсуждения достаточную обоснованность, было для них настолько необычно, что требовало осмысления. И в итоге из агитаторов они превратились в агитируемых, к чему по статусу не были готовы. И по своим убеждениям они не могли согласиться со мной, однако и оппонировать им было нечем.
Женщина нашлась первая:
- Запомни этот разговор, - назидательным тоном обратилась она к юноше и, указывая на меня, добавила - вот так нужно уметь отстаивать свою позицию...
Обменявшись тёплыми улыбками, мы разошлись, охваченные взаимным чувством Любви и Гармонии.