Сам виноват, не предвидел "пи-пи" из внешнего блока кондиционера. Не думаю, что сидящие внутри здания много выигрывают от понижения влажности, зато сколько "внешним" адреналина от повышения оной! Выругаться, пока достаёшь платок - святое дело. Говорят, будто в таких ситуациях родители даже малым детям разрешают одно или два матерных слова, мимо ушей пропускают. Чего там, раз сами трёхэтажный еле сдерживают.

Уже со времени "больших деревьев" учишься высматривать и обходить лужицы от кондиционеров вблизи домов. Это снаряды в одну воронку дважды не падают, а капли - ещё как! Это и выручает, а то пришлось бы шляться по улицам с задранными головами, друг с дружкой сталкиваться. Правда, уважающему себя мальчишке психологически тяжело пасовать перед хлипкой лужицей, порой просто мокрым пятном на асфальте, когда он смело форсирует, не сворачивая, настоящие, дождевые "озёра". Но залепит тебе пару раз водичка в глаз, пощиплет - и научишься психологической лёгкости.

Ситуация осложняется, когда ветер. Он так искривляет траекторию капель, что или "противовоздушную оборону" организуй, или иди по бордюру между тротуаром и мостовой, надеясь, что сюда не долетит. И всё равно порой впросак попадаешь, да ещё и с последствиями. Хорошо, если это не воспаление века... Об одном таком случае я и расскажу.

Учебный год еле успел начаться, стояло тёплое "бабье лето". В конце недели после уроков, распуская нас по домам, учительница сказала:

- Ребята и особенно девочки! Завтра, по прогнозам, ожидаются сильные порывы ветра, а поскольку вы ещё маленькие, для вас они - особо сильные. Пусть вас не обманет то, что дождя и свинцовых туч не будет. Прошу вас, не ходите гулять и родителям скажите, чтоб вас никуда не посылали. Лучше сидите дома и готовьте уроки, пользуйтесь случаем. В понедельник никаких оправданий за невыученную "домашку" я слушать не буду. Все поняли? До свидания.

Класс зашумел и, шумя, начал вставать с мест и двигаться к выходу. Девочки, которым "особенно", ужасались в стиле "ой, мамочки!", что же касается ребят, то, боюсь, они обсуждали вовсе не планы завтрашнего домоседства. Я своих знаю!

Пережидая "пробку" у двери, я обернулся к Диме Полякову, сидевшему за одной со мной партой:

- Она, что, думает, что ветер нас повалит?

- Когда ты идёшь, - рассудительно начал отвечать он, - то находишься в состоянии устойчивом и неустойчивом попеременно. И если сильно дунет, когда ты в неустойчивом равновесии, то может пусть и не повалить, но вывести из равновесия, заставить замахать руками и, в конце концов, упасть как бы самостоятельно. Акробат или борец справится, но много ли у нас таких? Вот Антонина Александровна и беспокоится.

- А ты сам - справишься?

- Ну, я же немножко акробат. Справлюсь, конечно.

- А если рядом человек валиться начнёт?

- Может, и его смогу удержать, но не наверное.

- Глянь, все уже вышли. Пошли и мы!

В коридоре, однако, тоже образовалось небольшое столпотворение. В центре стоял наш одноклассник Сашка Пушкарёв и что-то говорил. Мы пропустили его "соло" и вышли уже к ответам людей на него:

- Нет, я завтра пойду на колесо обозрения. Всегда мечтал в сильный ветер повыше от земли подняться, не пристёгиваясь. Даже руками держаться не буду. Начнёт сдувать, выдувать из люльки - ухвачусь. Одной левой. Кто со мной?

- А я знаю в парке одну аллею, где ветер всегда гудит, а завтра там вообще труба аэродинамическая будет. Пойду туда и возьму свои дудочки, на одной ветер пусть играет, а я на второй ему подыгрывать буду. Эх, и концерт же на пару устроим!

Переждали проходящую мимо и с подозрением покосившуюся на нас учительницу, и продолжили:

- А я тоже знаю похожую аллею, там дорога гладкая. Надену дедушкину крылатку и буду на скейте гонять, словно под парусом. Красота!

- А я... я буду уроки учить. Антонина Александровна права - надо пользоваться случаем. В понедельник посмотрим, кто окажется в выигрыше.

Девочки же молча обходили Сашку, делая испуганные глаза. Как же, ведь им "особенно" рекомендовали дома сидеть, кукол нянчить.

Нетрудно было понять, что предлагает он одноклассникам. Мы с Димоном последние остались.

- Ну, вы-то хоть не отказывайтесь! - чуть не умоляюще попросил нас Сашка. - Все прям как маленькие, честное слово, хотя уже четвёртый класс. Чет-вёр-тый, - отчеканил он торжественно. - Это звучит гордо, чёрт возьми! Я ошибаюсь? - скосил хитрые глаза.

- Нет, нет, ты прав, - поспешно заверили мы. - Гордо звучит... пока ветер не подует.

- Ну что вы, словно малыши какие. Мы уже не в младших классах, стало быть, не мальчики уже.

- А кто же мы?

- Молодые люди!

И, не давая нам опомниться, раскрыл "Лунный камень", что на уроках читал из-под парты, и процитировал:

"Погода для прогулки человека молодого и здорового, способного вынести сильные порывы ветра с моря, была недурна".

Увидев, что цитата не произвела на нас особого впечатления (домашняя заготовка, подумал я), Сашка нашёл другой аргумент:

- Дим, ты ж акробат. Ты у нас завсегда на ногах удержишься.

Друг посмотрел на меня многозначительно... настолько много-значительно, что я не понял: то ли "Не говори ему, какой я акробат", то ли "Знал бы он, какой я акробат", или же "Давай скажем ему, какой я акробат". Я кашлянул. Сам говорить не буду, а он - как знает.

В классе за Димой укрепилась репутация акробата, особенно после того как он, взявшись за парты, сделал стойку-вытяжку вверх ногами, а потом немножко походил на руках между партами - пока из карманов не стало сыпаться. Ладони, между прочим, пришлось потом отмывать... Сальто в классе не сделаешь, а на физре (ну, вместо оной) Дима уходил в свою секцию. Настоящий, в общем, акробат. Но однажды он пригласил меня на тренировку - как друга, который не разболтает. Кроме него вышло на ковёр ещё трое очень крупных девиц, не сразу и старшеклассниц наших признаешь, в туго натянутых трико. Сперва подумал - жирные, но как стали они моим Димкой вертеть, ворочать и подбрасывать, понял - мускулатура. Ну, не без жирка по возрасту. Обычно, как я знал по телику, "внизу" стоят силачи, а "вверху" работают лёгкие юные девочки, а тут тренер наоборот решил сделать. Нет, Димка обязательно дорастёт до настоящего мускулистого акробата, ворочающего не только своим телом, но и летучими девочками, но пока... Пока же, если его сдует ветер, можно надеяться, что он сделает сальто и встанет на ноги, аки ванька-встанька. Как тут удержишь сдуваемого вместе с тобой?

В общем, мы уже хотели оставить Сашку с носом, как вдруг я кое-что вспомнил. Очень удачно вспомнилось, как наш одноклассник с самого начала года подходил то к одним, то к другим, смотрел особенно, словно собирался что-то важное сказать, но не решался, смущался и отходил. И ещё важно то, что Александр наш - Пушкин. В смысле - стихи пишет. Правда, громогласно в классе он их не читает, а больше шёпотом и в узких компаниях. Но слава идёт по пятам. Девочки даже напевают его слова на мотив модных песенок.

Так что принять его приглашение стоило. Завтрашнему ветру, похоже, была уготована роль аккомпаниатора при исполнении стихов. Может, это такие вирши, кои следует читать с завыванием, а пииту сие затруднительно. Вот и уступил часть роли стихии, сам будет декламировать, а ветер за него завывай.

Но почему об этом не сказать прямо? Видно, стихи очень уж особенные... Нет, Димка как хочет... а почему, собственно, не хочет, а? Раз им те девицы вертели, как хотели, то и я могу попытаться. На ногу наступлю легонько и разговор на себя возьму.

- Да, Саша, ты прав, погулять завтра стоит. А знаешь, почему другие отказывались? Думали, что ты их провоцируешь по заданию Антонины Александровны. - Он дёрнулся, зыркнул. - Помнишь, как ты по её заданию стихи писал для стенгазеты? Так что опыт сотрудничества есть.

Наш поэт разгневался.

- Что-о! Никому ещё подпевалой не был! Как только тебе в голову пришло?! - И быстро остыл, ссориться с единственно оставшимися не след. - Наоборот, мне самому подпевалы требуются.

Тут уж наш черёд с Димкой пришёл воскликнуть:

- Что-о?!

На нас уже начали оглядываться.

- Не бойтесь, в прямом смысле. Эх, вырвалось! Ладно, всё равно говорить... Пойдёмте, по дороге расскажу, что я задумал. Ну, чего уставилась? - строго сказал он маленькой девчоночке, может, первокласснице.

- Вы тут так расчтокались, а друг дружке не ответили. А мне интересно! Что же, в самом деле, тут у вас? Что-о?! - даже передразнила она.

Саша дал ей щелчок, выбрав самое приличное место на теле:

- Мала ещё, чтоб в разговор старших встревать! Передразнивает ещё! Лифчик сперва начни носить, - и слегка сам покраснел. Но эффекта добился, девчушечка сделала большие глаза и исчезла.

- Сейчас это не критерий взрослости, - солидно сказал Дима. - Я вот летом на пляже осматривался, так там аж дошкольницы в бикини бегали. Смешно так - верх ничем не удерживается, перекашивается, ползает, складками собирается... На девочках в сплошных купальниках аж взгляд отдыхал, а в одних трусиках - просто супер! Не удивлюсь, если узнаю, что и в школу под платье пододевают, ну, бельевой вариант. Повзрослеть побыстрее хотят.

- Мы зря тут стоим, - говорю я. - Эта пигалица может наябедничать и привести кого-то из учителей. Они это любят. Пойдёмте лучше, Саша хотел нам что-то на ходу поведать.

И мы пошли, вышли наружу. Поэт шёл посередине, положив нам руки на плечи и поворачивая голову то к одному, то к другому. И вот что мы узнали.

Он написал стихи. Как и обыкновенно - новые слова на известную мелодию. Но на этот раз всё вышло настолько пикантно и почти неприлично, что песенка получилась запретной, только по секрету и петь. Саша несколько раз порывался доверить её одноклассникам, но таки не решился. Боязно... А сегодня вот услышал про завтрашний ветер, и ему в голову стукнула замечательная мысль-задумка.

У нас на главной магистрали города есть пешеходная зона. Так вот, нахально пройти по ней в открытую и спеть песенку нормальным голосом, а не шёпотом. Ну, как мы вон друг с дружкой о несекретном разговариваем, а ветер пусть подвывает. Вот запретное и прозвучит открыто.

Ведь в сильный ветер пешеходов на насквозь продуваемой улице немного. Ветер будет рвать фразы и слова, превращать на довольно коротком расстоянии речь в нечто несвязное и непонятное. И мы будем казаться немногочисленным прохожим пареньками, которые идут и просто разговаривают друг с дружкой, стараясь перекричать порывы ветра. Вот в безветрие громко разговаривать на улице неэтично, да.

- А ещё, когда вы меня... то есть всплыло слово "подпевала", я ещё одно додумал. Вы будете не только слушать моё пение, но и подпевать. И у нас мирово выйдет!

Мы с Димкой переглянулись.

- Ну, какие из нас певцы... Даже на подпевалы не тянем. Ни слуха, ни голоса. Разве что мычать можем, поддерживать мелодию.

- Бросьте, ребята! В садике наверняка пели в полный голос, а в школу пошли - застеснялись? Признавайтесь - пели в садике?

- Ну что мы там пели-мычали, - стали мы с Димычем уходить от прямого признания. - Детскую ерунду-лабуду, типа "В лесу родилась ёлочка" или "Жил-был у бабушки серенький козлик", хором под пианино.

- Отлично, ребята! - сверкнули Сашины глаза. - Этого достаточно. Заранее текст вам давать не буду... вообще не буду, от меня всё услышите. Ваше дело - повторно пропевать по две строчки. Пианино не обещаю, даже аккордеон, но трам-пам-пам уж постараюсь. Лады?

- Лады.

- По рукам!

Конечно, раз тебя заглушает, засвистывает ветер, то музыкальный слух не обязателен, фальшивливание простительно, даже постоянное. Но мелодию порепетировать не мешало бы. Кстати, чего это наш поэт-песенник так отреагировал на безобидного "козлика"? Самая простая детская песенка, её везде дети поют.

Вдруг Димыч ткнул меня по-дружески в бок:

- Чего ты?

- Помнишь, как ты стишки Юльке написал, а подарить постеснялся?

- Ну, помню. Но это же только один раз! И не мучился я над ними ночами, даже и днём не сидел, записывая и перечёркивая. Само как-то сразу вышло. Как это говорят... да, экспромт.

- Вот и хорошо, что экспромт. Значит, тебе рифмы в голову сверкать могут. Я тут кое-что придумал тоже. Что, если мы не будем повторять Сашкины строчки, а ты постараешься срифмовать что-то своё? Напряжёшься или наоборот, расслабишься. И если придумаешь, то дашь мне знак, сам пой, а я буду догадываться и тебе подпевать, если успею. А не придумаешь - знака не подавай, пропоём, что услышали. Эх, знать бы мелодию заранее! В том же "козлике" две первые строчки настоящие, а дальше идёт подпев: "Вот как, вот как, серенький козлик!" И мы бы так, но сможем ли быстро придумать? Вдруг в той мелодии "вот как" не прокатит?

- Тогда уж и ты мозги напрягай. Как говорится, одна голова хорошо, а две - лучше. Надумаешь - мне знак подавай.

- Хорошо, только я в себе сильно сомневаюсь. Ладно, только если одновременно придумаем, то слово твоё, а не моё. У тебя всё равно лучше получится.

- Неизвестно ещё. Вдруг ветер всю придумчивость мою выдует. Кстати, а как мы оденемся?

Поговорили об экипировке. Надо что-то обдуваемое, то есть гладко-обтягивающее, так сказать, антипарусное. Тесные курточки из блестящей кожи, атласный жилет на водолазку. Оригинально, между прочим. И джинсы, как можно теснее, чтоб не болталось ничего и не трепалось ветром. Хватит ветру и наших волос, нет у нас кепок с ремешком под подбородок.

Назавтра мы с ребятами некоторое время перезванивались, обсуждая, разыгрался ли уже ветер, чтобы стоило начинать нашу прогулку. Вероятно, о том же говорили двое, которых я видел в окно во дворе: парень в чёрной водолазке и "водолазистых" штанах и девушка в шортовом комбинезоне (шорты, нет слов, мини). Им, видно, тоже не терпелось выйти на полный обдув. Если присмотреться, а мы с Сашей и Димой чуть не полчаса перезванивались, то интересная одёжа у этой парочки. У парня на чёрной водолазке проступают тёмно-серые очертания лифчика, хорошо подходящего к его мощной груди, а снизу, на более чем облегающих штанах - очертания плавок. Круто! С первого взгляда не распознаешь, а второй редко кто на случайных встречных бросает. Девичье же облачение на поверку оказывается притворившимся шортовым комбинезоном купальником. Масса заклёпок, ремешков и "молний" спереди морочат голову, а сзади - ну, чистый купальник, с глубоким U-образным, обнажающим спину, вырезом и косыми кромками на ягодицах. Чем-то напоминает знаменитую перевязь Портоса, шитую золотом только спереди. Похоже, и влезает хозяйка в этот "комби", как в купальник, и не факт, пододеты ли трусики...

Окликнет такую со спины старушка, чтобы мораль прочитать, девица развернётся к ней передом - ан спереди-то всё и в ажуре! Даже кромки "шорт" прямые и от "мыса" немножко вниз проходят. За что ругать-то?

Заглядевшись на купальник, я не сразу обратил внимание на ноги. Типа полусапожек на них. Немного странно, но таковы уж современные девушки - чуть прохлада, и голени затягивают-заковывают. Но, постойте, это вовсе не сапожки! Это же гольфы, имитирующие таковые, даже и "молния" нарисована. Сапожки так легко не подтянешь, как это хозяйка сделала с гольфами, отправляясь в путь и выставив последний раз мне для обозрения крепкую джинсовую попочку.

Так ведь и мне пора! Посвистывает за окном уже вовсю. Сходив напоследок в туалет (на ветру всегда писить начинает хотеться), выхожу из квартиры и захожу за Димкой.

Ему только обуться. За это время мы напоминаем друг дружке нашу договорённость об экспромте. Потом, смотрю, он берёт из угла стоящий там сачок, похоже, для ловли бабочек:

- Я готов.

- С этим пойдёшь? - киваю на сачок.

- Ну да.

- А зачем?

- Ветер буду ловить. Поверну туда-сюда, как только надуется - ага, ветер в том направлении. Понял?

- Понял... но всё равно, глупо как-то идти по городской улице с сачком. Какие тут у нас бабочки, да ещё при таком ветре?

- Э-э, не скажи, дружище, при таком ветре найдётся, чему летать. Но, видишь ли, я этому ветру не очень доверяю. Как он нас ни заглушай, а всё же понятно будет людям - идут и поют, пусть и неразборчиво.

- Ну и что? Неразборчиво ведь.

- Так ведь уличная песня песне рознь. Если несколько человек фланируют и поют, самое вероятное что? Что, скорее всего, люди подумают? Правильно - что выпили. Слова-то песни пусть и неясны, не в них дело, а в желании вообще петь на улице.

А вот ежели люди идут в ногу и что-то несут на плечах, лучше - лопаты, впечатление совсем другое. Всякому ясно - организованной отряд идёт на какие-то работы и запевает для сплочения. Тебе бы тоже что-нибудь на плечо взять. Вот, возьми палку для селфи.

- А Саньку?

- А он будет у нас вроде как командир, ему лопату на плечо несолидно. Кстати, пошли же, а то он нас, поди, заждался. Настоящий-то командир у нас - ветер, и он уже команду подаёт.

Да, "командир" нас уже ждал, загадочно улыбаясь. Его торс туго обтягивала, тоньшея и прозрачнея, кургузая майка с игривой надписью "А ну-ка, отними!", девочка же с конфетой успела порядком выцвести или слинять от стирки.

- Чуть не с детсада сохранилась, - сказал Санька, увидев наш интерес к его облачению. - Самому было интересно, натяну ли, не понадобится ли намыливать. Папа говорит, в юности брюки-дудочки с мылом натягивал. Вот, влез-таки, теперь ветер ни складочки мне не сделает, как ни дуй.

И ни слова - про песню. Он, видно, предвкушал, как мы будем дивиться его тексту. Как-никак, запретная песенка. Не запрещённая, ибо никто не запрещал, ибо и не слышал, а именно что запретная, то есть, мы хорошо себе представляли, что её сразу запретят, как только услышат.

Ветер нам поможет спеть и не быть услышанными... вернее, расслышанными. Лишь бы свистел посильнее.

Начать петь с самого начала пешеходной зоны не удалось - место было занято. И занято девушками. Одетые в очень длинные платья и даже сарафаны, они пытались устроить что-то типа хоровода, но, беря соседку за руку, одновременно прихватывали и подол платья. Чего это они? Так и панталоны могут вынырнуть (под столь длинными платьями короткие трусы неуместны)... А-а, поняли!

Девчата пытались образовать "вечный двигатель". Задранный и натянутый подол играл роль паруса, ветер жал на него и помогал двигаться. На противоположной стороне хоровода подолы опускались, чтобы наддув не мешал. Задумано здорово, только ведь в хороводе надо за руки держаться - обе. А какой рукой тогда "рулить" подолом?

В одном месте, похоже, придумали. Там стояла девушка в облегающих стретч-джинсах и майке с яхтой, она держала длиннополую свою соседку не за руку, а за пояс платья. Рука у той оставалась свободной и могла "рулить". Э-э, а пояс-то не пояс, а ремень от джинсов, а в джинсах ремня нет. Да-а, голь на выдумки хитра.

Таких "джинсовых" надо навставлять в хоровод через одну. Но пока такие мимо пройдут, пока их уговорят, пока наберут "комплект" - ветер спадёт. И сама придумка не без изъяна. Когда мы проходили мимо, девушка в джинсах отпустила подругу и начала их подтягивать, недовольно косясь на нас (а мы тут при чём, коли с тебя слезает?). Похоже, без ремня ей стремновато немножко. А ежели хоровод раскрутится, а у тебя джинсы в расстройство и придут?

Вообще-то, мы знали, и даже изредка видели, как две девушки вставали посреди улицы, брались за руки, а свободными помахивали по-особенному. Это означало - присоединяйся к нам, кто хочет, наберём достаточно - закружимся в хороводе. Порой сбоку терпеливо ожидал фотограф.

- Кокошники бы им высокие, - сказал Дима, у которого ветер уже тревожил сачок. - Повернула голову так - ветер его парусит, эдак - мимо обтекает. Ремни из джинсов вытягивать рискованно.

На балконах люди торопливо убирали с верёвок бельё. Уже кое-где активно кружилась пыль, где-то что-то потрескивало, шумели кроны деревьев. Нам уже приходилось повышать голос, чтобы расслышать друг дружку. Самое время начинать песню, и тьфу на прохожих.

Но наш поэт медлит, а мы с Димой не знали, какой ритм отбивать, идя в ногу. А может, Саня от волнения забыл слова и теперь припоминает?

И вдруг нам повстречался какой-то парень. Вообще-то, он приобнимал и даже, можно сказать, тискал свою девушку ("под шумок", или, вернее, "под ветерок"), но сейчас мы видели не это. Тоже, как и на Саньке, майка, тоже в обтяжку с рукавами по локоть, но, конечно, не из детсада. Наоборот, блестит жутко. А всего заметнее нарисованный на ней коричневым.... лифчик. Ну, по всем очертаниям - он, бюстгальтер, но спереди выглядит как щитки на грудных мышцах, бретели напоминают амуницию парашютиста, а застёжка сзади, ременная пряжка - конскую упряжь (которую, кстати, мы в городе и не видели почти). Очень мужественный предмет одежды, жаль, что рисованный. У девушки-то его грудка "глухая" и менее выразительно смотрится.

Эта вольность в одежде встряхнула нашего песенника, и он сказал нам:

- Поём на мотив "Жил-был у бабушки серенький козлик". Помните, пели в детсаду?

Вот почему так сверкнули его глаза, когда мы с Димой сами - сами! - назвали этот вездесущий образчик детского пения! Там рефрен начинается типа "вот как, вот как" и дальше идут рифмующиеся слова. Что ж, в крайнем случае, начну с "вот как", а там, может, и вдохновение подоспеет.

Саша откашлялся, оглянулся по сторонам и негромко (не преодолел себя в полной мере, а мы слух напрягай!) запел:

- Жил-был на тётеньке серенький лифчик...

Блин! Меня сразу внизу словно кто потянул, и в туалет захотелось. О таких вещах - и на улице! Но мир не перевернулся, даже не зашикал никто, а поэт уже дальше поёт, рифмует:

- Также бюстгальтером лифчик тот кличут.

Второе запретное для мальчиков слово! Но надо уже подпевать, а у меня из-за этого острого приступа стыдливости мозги заклинило. Хорошо, Дима выручил, затянул:

- Вот как, вот как...

Сейчас споёт "серенький лифчик", и выйдет банально. Беру всё в свои руки... уста:

- ... сложно как кличут,

Бю... - и тут же понимаю, что не выговорю этого слова на людях. К тому же оно не лезет в ритм. Поэт ловко уложил его в строку посерёдке, но тут-то начало! Димка больно толкает меня в бок, и меня осеняет:

- Бю- и так далее, а это - лифчик!

От радости, что "вырулил" строчку, забываю покраснеть от того, что выговорил запретное слово - и не шёпотом, как обычно. Да и по правилам надо заканчивать тем словом, которое уже было, "козликом". Так что всё путём. Что у нас там дальше? Бабушка, кажется, любила козлика...

- Тётенька лифчик свой очень любила,

Грудью глубокие чашки кормила, - поёт Саня.

Оторопь прошла, и я уже намеренно уступаю инициативу Диме, чтобы подхватить на полустроке:

- Вот как, вот как (он), вот как любила (я),

Самым ням-ням местом кормила (оба).

Уже потом, на разборе полётов, выяснили, что я спел "нежным", а друг - "вкусным", вот и вышла накладка с неразборчивостью. Надо же, помнит ещё! Ну, вкус материнского молока.

А сейчас переспрашивать некогда, наш бравый запевала продолжает:

- В тёплой воде она лифчик стирала,

И порошка добавляла немало.

Ага, вот оно - вдохновение! И в переносном, и в прямом смысле - ветер в лицо через ноздри и приоткрытый рот надувает лёгкие. Да так, что после

- Редко, часто... - я был вынужден сделать паузу, не в силах пересилить лезущий в нос и рот упругий поток воздуха. Зато, когда его напор стих, вырвалось громко:

- ... в общем, стирала.

Димка уже понял принцип:

- Много, мало - но добавляла.

Я воспользовался этой секундой передышки, чтобы оглянуться - всё-таки громко вырвались из меня слова, к счастью, обыкновенные. На нас почти не оглядывались, зато у Саньки вид удивлённый - не бубним "вот как", как в оригинале, а своесловим. Неужели узнали мой секрет и дома сочинили? Не может же быть, чтоб экспромтом!

Дальше - больше:

- Стырили лифчик с верёвки мальчишки,

Долго висел после стирки он слишком.

И тут мы с Димой, весело размахивая сцепленными руками, пропели одновременно, перемигнувшись:

- Тырят, тырят - вот шалунишки!

Только лифчик - это уж слишком!

Как легко выговорилось ещё минуту назад запретное слово! Спешащая навстречу девушка быстро наклонила голову, как бы желая убедиться, что шалунишки не стырили то же самое с её бюста. А нам море теперь по колено. Там ещё две строчки остались, что-то сейчас будет!

- Мальчик тот лифчик надел под рубашку,

Кличут друзья теперь Марика Машкой.

И это в полный голос пропел наш поэт - разошёлся, разогрелся, кураж поймал. Отвечаем:

- Вот ведь, вот ведь, вот хулигашка,

Мальчик - Марик, девочка - Машка!

Ещё, ещё давай, всё сейчас срифмуем и не покраснеем! Но Саша оборачивается к нам с растерянным видом - у него больше ничего нет. В "козлике" всего пять куплетов! Мы это и сами теперь вспомнили. Но инерция нас несёт, требовательно велит петь, и я мгновенно решаю перепеть последние строчки, усилив их вот так:

- Хули, хули, ой, хулигашка, - и далее по тексту.

Делаю друзьям знак, что буду продолжать, открываю рот - и тут снова порыв ветра, тугая струя кляпом лезет в рот, не давая вымолвить ни звука. Ощущаю, как распираются у меня лёгкие, надуты, словно воздушный шарик. Ничего, сейчас громче будет!

- Хули, хули... - вылетает из меня с пушечным напором... и до меня вдруг доходит, что ветер, надув меня, мгновенно стих, и стало тихо, других звуков тоже никаких, а людей, как назло, прибыло. И я стою посередине улицы и во всю глотку ору... да уже проорал неприличные слова, люди оглядываются.

- Ой! - вскрикиваю вместо продолжения и, чуть пригнувшись, трушу к домам, ухожу с середины улицы. Друзья - за мной. Не хватает только свиста в два пальца от "благодарных" слушателей.

Я начал рассказ с хулы кондиционерам, и поделом. Не иначе, как кто-то там, наверху, решил наказать меня за дерзкие слова в людном месте. Сверху мелькнуло что-то тёмное, я инстинктивно присел, почти на корточки, и на редкость огромная струя-капля, отклоняемая ветром, со звуком "плямс" врезалась в лицо того, кто спешил за мной следом.

Саньке залило всё лицо, он к тому же, не чуя подвоха, вдыхал и не успел зажаться. В носоглотке у него страшно заклокотало, он закашлялся, стал ловить ртом воздух, захлюпало и в носу. Я слышал, что бывает такое "синкопальное утопление", когда немного воды попадает в дыхательное горло, но оно навсегда запирается, и испугался. Как делать искусственное дыхание, мы с Димычем знали только по картинкам в учебнике, да по плакатам в классе ОБЖ. Да тут и не знать надо, а уметь.

К счастью, пока я поднимался с корточек, а Дима пытался за шиворот утянуть меня с опасного места (это как раз тот случай, когда снаряд дважды в одну воронку - падает), пострадавший справился с "утоплением", кое-как наладил дыхание, но лицо, особенно глаза, оставались залиты водой, век не поднять.

- Платок, - прохрипел-попросил Сашка, кое-как стряхивая воду руками.

Но мы не успели достать требуемое из карманов - или убедиться, что его там и не лежало. Сверху что-то спланировало, белое и мягкое. Что белое - видели, а что мягкое - это "что-то" не разнесло Сашке голову, а спланировало на лицо и облепило. Одновременно где-то сверху послышался слабый девичий вскрик, но мы тогда не обратили на него внимания и позже с трудом вспомнили - да, было такое.

Бедняга, которому щипало глаза, схватил ниспосланное свыше и стал вытирать лицо, а мы с Димой переглянулись и поняли друг дружку без слов. Конечно, что-то сдуло с балкона ветром (вариант - вылетело в окно), торопились хозяйки снять бельё с верёвок, да не все, видать, успели. Наверное, хозяйка попалась неопытная или безалаберная.

- Уф-ф! - Сашка забавно промаргивался и напоследок аж высморкался в смятое в руке. - Спасибо, выручили. Чьё? - он протянул нам использованное.

- Ничьё. Это тебе от кондиционера в утешение, - пошутили мы.

Поэт понял шутку, фыркнул и стал разворачивать скомканное, определять.

- Ребята, - прошептал он. - Разрази меня бог, если это не трусы!

Он так растянул их между ладонями, что сомнений не было. Белые, попрозрачневшие от намокания, но, сдаётся мне, что и без воды они того... не слишком плотные. Это, и узость в главном месте говорили (если не кричали) о том, что трусы - женские.

- Трофей, - усмехнулся Дима. - Забирай. Всё равно после твоего "сморчка" ни одна девушка их не наденет.

- Неудобно как-то... Я и так их подпортил, а если сейчас и совсем заберу...

В это время я осознал, что, приседая-ныряя, выронил палку для селфи, а она, между прочим, Димкина. Валяется неподалёку от лужицы, щедро налитой кондиционером. С опаской подошёл сбоку, забрал и только выпрямился, как услышал сверху тонкий голосок:

- Мальчик! Да, ты, который кричал "Гули-гули", - догадалась переиначить, или по юности лет не ведает нехороших слов. Личико-то детское над перилами маячит. - И твои друзья. Не уходите, прошу вас, я к вам спускаюсь! - И лицо исчезло. Вот опять появилось, чтобы повторить: - Не уходите никуда!

- Сейчас тебе выкуп вынесет, - сказал Дима Сане. - Смотри, не продешеви! А ты, - это мне, - доставай хлебушек и начинай для алиби кормить голубей, "гули-гули", - передразнил.

Чуть позже мы поняли, почему девочка не сразу нас окликнула, так что Санёк успел вытереть лицо. Дом-то пятиэтажный, ниже балкона пятого этажа, с которого улетели трусики, ещё два ряда балконов, перекрывающих часть тротуара. Отойдя от лужицы от греха подальше, мы стали невидимками, окликать некого, может, вообще ушли? А когда я вернулся на "старое" место за палкой, вошёл в зону видимости, тут-то оклик меня и настиг. После напряжённого вглядывания...

- По-моему, - сказал Саня не без ехидства, - кое-кто с балкона боится кричать слово "трусы", как вот мы снизу кричали "лифчик". Отрадно, что бывают ещё целомудренные девочки.

- Вряд ли это её трусы, - проговорил Дима задумчиво, с сомнением, - больно большие. И совсем не целомудренные они, а совсем даже наоборот. Всё тут видно и весьма игриво. Я бы на твоём месте не отдавал, тебе же их сам бог послал.

- Что мне их, носить, что ли? - проворчал для видимости наш поэт. И вдруг все мы одновременно дёрнули... ну, нижней частью тела. Подумали, что недурно было бы хотя бы примерить разок женские трусики. Мне снова захотелось в туалет, аж до влажного пятнышка в трусах - своих.

Еле успел зажаться, как из-за угла дома выбегает окликавшая нас - цветастая и очень яркая футболка и штанишки, косичка из тёмных волос, домашние, но крепко сидящие на ступнях тапочки. Бежит, захлёстывая бесшабашно назад голени и тапочками по асфальту шлёпая. На вид - младшеклассница, не старше.

Подбежала к нам, встала, задыхается, грудка ходуном ходит, слова не вымолвит, окромя лёгкого хрипа. И вдруг как выбросит вперёд руку - схватить, выхватить трусы из Сашкиной руки. Он на чистом автомате рукой дёрг, за спину - и девочка чуть равновесие не потеряла, в грудь ему ладошкой ткнулась, оттого и устояла.

- Ты чего?!

Сашка рассердился. Может, и твои это трусы, но не дело вот так сразу выхватывать. Надо проучить. Буду кочевряжиться до последнего. Остальные же и вовсе были за то, чтобы "упавшее с возу" не отдавать.

- Отдай! - кричит девочка, правда, довольно тихо. Люди же вокруг. Не стоит выносить сор из избы.

Мы все трое переглядываемся и перемигиваемся. Саша отходит на несколько шагов, а у нас с Димой сачок и палка для селфи словно бы превращаются в алебарды стражников. Упаси бог, мы не трогаем и не держим девчушку, но все попытки её прорваться к Сашке наталкиваются на наши плечи, локти или "алебарды". В конце концов, она оказывается притиснутой к стене дома.

- Внятно скажи, что я должен отдать, - отчётливо говорит наш песенник, пряча "это" за спиной, чтобы нельзя было просто показать пальцем.

- Сам знаешь!

- Нет, ты скажи, назови. Я лично у тебя ничего не брал, и мне неясно.

Девчушка делает последнюю попытку подойти поближе, чтобы, видимо, шепнуть на ушко, но мы с Димой настороже. Она опускает голову на грудь и еле выдавливает из себя:

- Трусы...

- Громче, не слышу! - издевается Сашка.

- Ну, трусы, - говорит она обычным голосом, но всё ещё негромко.

- Тут ветер гудит, кроны шумят, не слышу ничего. Скажи громко, как на утреннике! Или вот как он, - палец на меня, - говорил "Гули-гули". Ты аж на балконе расслышала, да?

Как ни упиралась девчоночка, как ни стеснялась прохожих, а всё же мы заставили её почти что прокричать:

- Трусики!

Ей, должно быть, казалось, что в уменьшительном масштабе не так зазорно кричать на улице это слово.

- Ага, теперь всё понял, расслышал, - кивает Саша одобрительно. - С первого раза бы так. Трусы, значит. Действительно, летали тут одни бесхозные, - он отводит руку из-за спины и с "неподдельным" удивлением разглядывает предмет белья, словно только что его нашёл. Переводит взгляд на хозяйку: - Только это ведь не твои, а? Велики, и фасон не детский.

- Я за них отвечаю, - выкручивается девочка. - Бабушка велела снять с верёвки, как только начнётся ветер, а они вот прямо из рук вырвались. И улетели. То есть упали.

- Допустим, - ведёт свою игру наш поэт. - Хотя удивительно, как такой пигали... извиняюсь, столь юной леди поручают такие ответственные дела в непогоду. Но как ты докажешь, что эти трусы улетели именно с твоего балкона, а не чьего-то ещё?

- Потому что они улетели из-под моих рук, а я стояла на своём балконе. И все это видели.

- Не знаю, как "все", а я лично ничего не видел, пока мне эти трусы в морду не заехали. И после этого ничего не видел - тоже из-за них. Друзья мои, - мы дружно закивали, - также. Ты вот сама, когда по улице ходишь, куда смотришь? На чужие балконы высоких этажей, вдруг оттуда что-то свалится? Вот и мы тоже нет.

- Но вскрикнула-то я, и к вам прибежала тоже я, - не сдаётся девочка.

- Это ничего не доказывает. Ты могла видеть, как трусы улетают с соседнего балкона, где никого нет, и решила воспользоваться случаем. Видела, что мы вверх не смотрим, вот и вскрикнула, и окликать нас стала. Ладно, не плачь. Свидетели у тебя есть?

- Нет, я одна дома, все ушли... Ой, что я говорю! Мне же не велели это никому говорить! Меня могут обмануть и забраться в квартиру, ой-ой-ой!

- Ключ-то хоть взяла, выбегая? - добродушно спросил Дима.

Быстрым судорожным движением девчушка выдала нам сокровенную тайну - где у неё ключ спрятан. И будь мы разбойниками или мошенниками... но мы честные мальчики, и чужого нам не надо, ты только докажи, что оно твоё. А вот доказать-то и не получается.

Поняв, что ничего доказать не может, бедняжка начала шмыгать носом и всхлипывать. Не выношу женских слёз. Я предложил ей описать трусики и припомнить особые приметы, но это не помогло - ребёнок!

- Бабушка меня убьёт, убьёт, - причитал "ребёнок", давя на жалость.

- Из-за каких-то паршивых сморканных трусов убьёт единственную внучку?! - ужаснулся Дима. - Санёк, может, отдашь?

- Ещё чего! Отдадим, а тут выбежит к нам злая тётка со скалкой в руке, чьи на самом деле трусы, и вломит. А мы даже не знаем, где эту... искать.

- А давайте пойдём все вместе к бабушке и спросим, её ли это трусы, - предложил я. Резонно, по-моему. Нелюбовь к женским слезам и внучкоубийству помогает придумчивости не хуже иной любви.

Девочка испугалась ещё больше.

- Тогда она меня совсем убьёт, - обречённо сказала она упавшим голосом.

- Да почему? Мы же вернём, если её.

- Да потому что это секрет.

- Что секрет?

- Ну, что она носит современный фасон... Ой! Я, что же, секрет выдала, получается?

- Получается, что выдала.

- Вот она меня за это и убьёт! - и снова слёзы да сопли.

Мы с Димой постарались её немножечко встряхнуть и успокоить - у Саши руки заняты, спорный предмет в них.

- Ну, ну, утихомирься. Раз мы с твоей бабушкой не знакомы, то, считай, ничего и не выдавала. Ты лучше вот что - отойдём в уголок, и ты расскажи нам всю историю. Довыдай секрет. Если всё будет правдиво, он, - палец на Саньку, - может, и поверит, что это твои трусы... ну, за которые ты отвечаешь.

- А вы никому не перескажете?

- Могила!

- Запутаться мне в своём сачке! - клялись мы наперебой.

Вы чего нахмурились? Сами понимаете, написать рассказ - не значит сказать кому-то лично, да я и придумать всё это мог, не докажу, что было на самом деле... так что я без зазрения совести присоединился:

- Век селфи не снимать! - и тряхнул палкой.

Девочку, как оказалось, звали Майей, или попросту Майкой (учитывая дальнейшее, вернее сказать, что она представилась нам этим именем). У неё была (и сейчас есть) строгая очень бабушка. Свою дочку, Майкину маму, она сызмальства воспитывала в строгости, в частности, трусы должны были быть до талии, и чем ниже спускаются сбоку по бёдрам, тем лучше. А приличнее всего вообще панталоны.

Купальник у мамы, едва успели появиться "тити", был сугубо сплошной, и снизу без вырезов всяких (и сейчас, кстати, такой). В бикини, низом по талию, а верхом - с глухими чашками, ей не пришлось позориться. Но однажды подружки всё же увидели её трусы, то ли на медосмотре, то ли просто в туалете, спеша занять кабинку. И - удивились. Пришлось признаться, что так мама велит. Ну, ей и посоветовали:

- Раз понизить поясок не можешь, то хотя бы боковушки сделай с перевязями, чтоб сбоку бёдра не сплошная "пелёнка" обвивала, а несколько полосок. Всё помоднее будет, не так стыдно и раздеться. А то словно прошлый век!

Мама (тогда - девочка-подросток) последовала совету. Бабушка поворчала и согласилась. Голой кожи прибыло, приличие осталось. И волки сыты, и овцы целы. А если честно, то девчонка оставила на попе узенький треугольник вершиной вниз, и боковые полосочки протянулись к нему. С передом вот шутить не стала - мама ведь ей и брить в том месте запрещала.

Потом дочка подросла, вышла замуж и сама стала мамой, а её строгая мама - бабушкой Майки. Когда внучка стала подрастать, бабушке стало казаться, что родители покупают ей не совсем "то" нижнее бельё и купальные костюмчики. Ей говорили, что "приличнее" купленного в продаже нет, во всяком случае - детских размеров, что сейчас мода такая, что над девочкой будут смеяться... Женщина строгих правил, она не верила и продолжала ворчать. Бельё классического покроя её размеров в продаже было.

Ворчанье достигло апогея, когда мама подарила Майке детское бикини. По железобетонному мнению бабушки, девочка "до" должна купаться в больших трусиках, а "после" - в сплошном купальнике, закрывающем как можно больше тела. А тут - лифчик ни на что, по сути, его и поддерживать-то нечем, задираться и перекашиваться будет. Трусы же - тьфу, а не трусы. Стринги какие-то, прости господи! Мало того, что неприлично, так девочка замучится полоску из попы выковыривать. И как у вас только кошелёк раскрылся такое ребёнку купить? И дарить без моего одобрения.

До сего момента бабушка покупала себе бельё нечасто и в одном месте в торговых рядах. Там как раз продавали классическое бельё местного пошива. Теперь же она вознамерилась взять внучку и сходить в большой универмаг, чтобы подобрать купальник поприличнее, а заодно проверить заявления дочери и зятя о том, что "сейчас этого и не продают".

Результат этого похода оказался неожиданным. Правда, подходящий купальничек-сплошнячок для внучки женщина подобрала - но неприятно удивило то, что он оказался уцененным и был извлечён из-под кучи какого-то хлама. И вправду, что ли, теперь "такого" не шьют, а лишь старые запасы потрошат?

После этого две покупательницы долго бродили по женско-бельевому отделу. Больших трусов и глухочашечных бюстгальтеров отыскать так и не удалось... М-да, похоже, и верно не шьют. Зато бабушка соблазнилась, не выдержала и купила себе комплект современного белья - миниатюрного и слегка сексуального.

Впервые за свою коротенькую жизнь внучка видела, как бабушка, обычно строгая, на этот раз смущена, тушуется и чуть ли перед ней не оправдывается:

- Я только попробовать... Наверное, это очень неудобно носить... Я поношу чуток и перестану... Ты только маме не говори... ну, и папе, тоже, конечно. Они неправильно поймут и себе, чего доброго, напокупают. Давай это будет наш с тобой секрет, а? Пусть дома думают, что я старое бельё пододеваю. Я маме потом сама скажу.

- Я согласна, бабушка!

Тут Майка явно что-то не договаривала и взглянула на нас лукаво. Мы поняли, что с бабушки она что-то за своё согласие слупила. Мороженое, скорее всего.

Дома девочка помогала бабушке прятать "неприличное" бельё и незаметно его надевать-снимать. День шёл за днём, опыт явно затягивался, а настроение у "экспериментаторши" было стабильно хорошим. Особенно по утрам, после надёва.

- Ты уже сказала маме, бабушка?

- Нет ещё, внученька. Ты, наверное, мороженого сегодня хочешь?

И обе понимали друг дружку.

Но сколько верёвочке не виться, а кончику быть. Когда внучка застала бабушку за тайной стиркой "секретного" белья, чтобы, понятное дело, продолжать его носить, волей-неволей состоялось объяснение. Бабушка призналась, что новый фасон ей очень понравился, пришёлся по телу, и она была просто старой дурой, что запрещала его себе и другим.

- И теперь мне перед твоей мамой стыдно, - закончила она. - Я ей такую радость тела перекрывала! Знаешь, что? Буду носить его, - шлёп-шлёп рукой о мыльную воду, - тайно, а ты помоги мне сушить. Пока в пакет, а как все уйдут, вынесем на балкон, повесим, и ты последи. Главное, чтоб мама твоя не увидела... и папа. Поняла?

И снова пришлось нам догадываться, что смышлёная девчушечка выторговала за своё молчание и содействие.

Ситуация прояснилась. Идти к бабушке с трусами, да ещё со следами высмаркивания, и в самом деле не стоило. Я спросил:

- А сколько же твоей бабушке лет? - Заметив заминку, уточнил: - Пятьдесят уже есть?

- Пятидесяти ещё нет, - ответила Майка. И добавила "в доказательство": - Я до стольки и считать-то ещё не умею.

Женская логика! Даже не так - девчоночья. Но если выйти замуж в восемнадцать и не тянуть с детьми, то бабушка очень даже может быть моложе пятидесяти. Не такая уж и старая женщина.

А Майка, заслуживая наше доверие, продолжала щебетать:

- Она даже помолодела, как стала носить новое бельё. И не такая теперь строгая. Она знаете ещё какой секрет придумала? У неё три чёрных майки, очень тонкие, с разными вырезами. И она надевает их "матрёшкой", ну, одну на другую, вместо свитера. И в гостях, когда идёт в туалет, их снимает-надевает, жонглирует. Люди смотрят и не понимают - только что грудь была закрыта, и вдруг декольте. Или наоборот. Не спросишь ведь. Весь вечер только на бабушкину грудь смотрят и гадают. Правда, ловко?

В общем, прониклись мы к ней если и не доверием, то жалостью. Смотрим с Димой на Санька - трусы на него спикировали, его выбрали, ему и решать. По лицу видим - в нужную пользу решит.

- Что ж, - говорит взвешенно наш поэт, - ты так убедительно рассказывала, и за эти полчаса к нам никто не вышел сюда, не востребовал. Ну, не сказал, что это её трусы. Видимо, это и впрямь трусы твоей бабушки. Надо, конечно, ей вернуть. Погоди, - остановил он вмиг протянувшуюся ручонку, - не спеши. Людям за находку и возврат полагается вознаграждение. А ты заслуживаешь наказания - бабушка доверила тебе секрет, а он из-под твоих рук в белый свет улетает!

- Что же мне вам дать? - пробормотала девочка и вдруг заперебирала руками подольчик своей пижамки. Мы аж пошатнулись от страшной догадки. Кажется, в фильме "Где ты, Багира?" есть эпизод, где девочка на людях стаскивает с себя платье и предлагает его в залог.

- Что ты, что ты! - замахал руками Сашка не хуже фильменного Степана Кузьмича. - Я совсем не это имел в виду. И вообще, я не имел в виду ничего материального. Ведь сугубо своего у тебя ничего нет, и что бы ты ни вынесла из дома, это сразу же заметят. Да и нехорошо брать тайком, а мы не вымогатели какие. Ты лучше вот что сделай...

Меня вдруг поразила глупая догадка - сейчас он попросит:

- Ты покажи нам, как писишь!

Давным-давно, в детсаду ещё, мы, бывало, подбивали сверстниц на такое - с переменным как говорится, успехом. Приходилось и немножко шантажировать, хотя этого слова мы и не знали ещё. С тех пор повзрослели, но вот подворачивается случай что-то стребовать с девочки - и на тебе, старое приходит на ум!

Сашка, однако, ничего такого не сказал. На уме у него было другое:

- У твоей бабушки бельевой гардероб интересный, убедила. Тебе самой она много чего купила, мы поняли. Теперь: откуда ты знаешь, что твоя мама не пододевавет, таясь от бабушки, тоже что-то модное и интересное? Тебе она не доверилась, но это ещё ничего не значит. Тебя, такую мороженолюбивую, и бабушка не посвятила бы, не окажись ты с ней тогда в универмаге... Что, любопытно стало? А глазёнки чего разгорелись? Вот и устрой себе и нам экскурсию по всему женскому белью в твоей квартире!

Хорошо придумал-сочинил, поэт!

- Как же я её вам устрою?

- Ну, выбери время, когда дома никого нет, и позови нас. Выкладывай вещи одна за другой, поясняй и давай рассмотреть. Да что ты, маленькая, что ли, не знаешь, как экскурсии проводятся?

- И больше ничего не возьмёшь?

- Ничего! Разве что слово с тебя, что молчок. И, может, сфоткаем одну-две вещи - самые интересные, на память.

Послышался вздох облегчения, и Майка начала торговаться. Надо же, как умеет! Даже странно слышать такое от маленькой девочки. Мол, раз случай сбросил нам в руки одни трусы, то мы можем претендовать на осмотр одних трусов. Причём только бабушкиных.

Хныкала-шмыгала, а теперь условия ставит!

Сашке пришлось поднапрячь извилины. Он ответил, что да, трусы на этот раз были именно бабушкины, но случай мог сбросить нам с твоего балкона любые трусы, вот все нам и показывай. У тебя - логика, и у нас - логика.

Тут мы девочку убедили, но дальше продвинуться не смогли. Она упорно твердила, что никакой лифчик к нам не улетал и на "выше пояса" у нас нет причин претендовать.

- Ладно, убедила, - вздохнул Сашка. Его не столько лифчики манили, сколько было стрёмно перед нами, что не пересилил такую пигалицу. - Согласен на осмотр женского белья "ниже пояса". По рукам?

- По рукам! - стараясь басить, ответила Майка.

Раздался шлепок, довольно хлипкий. Ручонка потянулась за вещью, но Саша отвёл свою назад.

- Погоди чуток. Ты, надеюсь, поняла, что под понятие "ниже пояса" подпадают не только собственно трусы, но и панталоны, колготки, чулки и пояса для резинок, ну, чулки чтоб крепить. Раз бабушка у тебя до недавнего времени одевалась старомодно, у неё всё это должно быть.

- Это обман! - взвизгнула девочка. - Ты нарочно! Моше... моше... - так и не смогла выговорить, конечно, "мошенник". - Вот ты, значит, как!

- Но по рукам-то ударили! - примирительно напомнил хитрец.

- Ударили... - Не по-детски тяжёлый вздох. - Ладно, мне некуда деваться. Лады.

Мы с Димой уже поняли, что Сашка согласился на урезанную экскурсию недаром. Вряд ли бельё ниже и выше пояса хранится в разных гардеробах. Начнём с трусиков и раскрутим девочку на лифчики уже на месте, по ходу дела. Иначе, чего это у него вид хитрый и довольный?

С таким видом он и протянул девочке трусы:

- Держи. Извини, что мокрые. Теперь скажи свой адрес, и нам надо договориться о дне...

Он не договорился, то есть, не договорил. Вернее, и то, другое. Получив желаемое, Майка быстро осмотрела трусы, проверяя, не всучили ли ей не то, тихонько проскользнула сквозь "алебарды", которые мы с Димой и не думали скрещивать, и со всех ног побежала домой.

- Подожди! - закричал ей вслед Сашка. - Как мы тебя найдём? Надо же договориться!

Бег не замедлялся, мы стояли в растерянности. Добежав до угла здания, маленькая негодница обернулась и сделала нам несколько обидных жестов - наставила "нос", высунула язык, покрутила пальцем у виска. Потом повернулась и, слегка нагнувшись вперёд, покрутила туда-сюда попкой - точь-в-точь, как это делал Мафиозо из фильма "Невероятные приключения итальянцев в России". Помните, как он отцепил вагон?

Расцветка пижамы, что ли, была такая, что детская попочка показалась нам размером с женскую, или нам досада глаза расширила? А мне вдобавок показалось, что цветастое полушарие маячило в воздухе и ёкало, издеваясь на манер улыбки Чеширского Кота, когда вся хозяйка уже свернула за угол, напоследок громко пукнув.

- Обманула! - выдохнули все трое разом.

Сашка был вне себя от ярости. От его недавней хитрости и довольства не осталось и следа.

- Клялась! Торговалась! По рукам били! Мошенником меня назвала, а сама? Ну, вот я её!

Мы с Димой схватили его с двух сторон и удержали от погони, даже "алебарды" пришлось бросить.

- Подумай о людях, Санёк! Что они увидят? Большой мальчик гонится за маленькой девочкой, аки Карабас-Барабас за Буратино, чтобы обидеть, любой встанет на её защиту. Ты что, будешь про трусы рассказывать тем, кто тебя повяжет, про экскурсию несостоявшуюся? Смешно!

- К тому же силой тут ничего не добьёшься, - добавил я. - Она запросто всучит тебе фальшивый адрес... или верный, но назовёт время, когда нас там будет ждать засада. Да уймись ты, остынь!

- Всё равно её надо найти и... и... и... Объясниться. Ну, не могу я просто так этого оставить, ребята! Не в трусах чёртовых дело, а в принципе!

Интересно, носят ли черти трусы?

- Как же ты её найдёшь? Она, небось, сейчас затаилась где-нибудь. И не факт, что её зовут Майей. Девчоночка та ещё!

Саша одумался, подумал и надумал:

- Всё началось с того, что этот вот джентльмен, - палец на меня, - любезно внял просьбе юной леди с балкона не уходить и подождать её. И нас втянул, гад! Вот ты и покажи нам этот балкон, и мы вместе вычислим по нему номер квартиры.

- Нет ничего проще, - ответил я хвастливо и задрал голову вверх.

Вон этот балкон... кажется. Или вон тот? А не рядом ли? Блин, они же все одинаковые! Балконы нижних этажей ещё как-то отличаются, некоторые крытые и застеклённые, но на пятом этаже царит унылое однообразие.

Особенно для нас - унылое.

- А тот ли это дом? - подлил масла в огонь Дима.

Блин-блин-блин! Когда Майка... ну, эта маленькая негодница выбежала к нам, мы "отошли в уголок" пообщаться. И, похоже, сменили дом. Или не сменили? Куда мы шли и на сколько шагов? А она, когда говорила, на месте стояла или дрейфовала понемножку? А ведь тихо шла, вспоминаю, думал, что от волнения, что секреты выдавала. А она нас от своего дома уводила, перепёлка! Кто же мог знать, что запомнить место так важно?

Я вдруг вспомнил, что выронил палку для селфи рядом с лужицей от кондиционера, там меня и настиг тот чёртов окрик.

- По луже найду, - пообещал я и осёкся.

Тротуар пестрел лужицами, у каждого дома было их по числу подъездов, или даже больше. Чёртовы кондиционеры! То они тебе в лицо плещут, то запутывают следы.

Я стал метаться от лужицы к лужице, припоминая очертания "той самой". Сашка стоял на месте и ждал, делая лёгкие физические упражнения, долженствующие снять остатки ярости. А Дима отошёл на середину улицы и задрал голову, оглядывая верхние балконы сразу всех домов окрест.

- Ну что, разглядел? - крикнул ему Сашка.

Небольшая пауза и уверенный ответ:

- Пожалуй. Это вон тот балкон, - он показал пальцем, но тут же вспомнил, что это на людях неприлично и ветер этого не скроет, небось, не запретная детская песенка. - По счёту справа, - он замялся, считая. - Э-э, да чего там! Тот, с которого к нам что-то летит.

Мы с Сашкой подбежали к нему, чтобы лучше видеть. И вправду, с пятого (нет, теперь уже четвёртого) этажа неспешно валилось что-то белое, похоже, матерчатое. Вот оно вздрогнуло в воздухе, расправилось, обнаружив два крыла сильно выгнутой, почти чашеобразной формы и, слегка ими помахивая-поёкивая, стало планировать прямо на нашего поэта.

- Лифчик, - прошептал тот.

- Бабушкин, - уточнил я.

Это была не просто догадка. Я не успел далеко отбежать от своих неразборчивых луж, и теперь видел летящее с другой, нежели Сашка, стороны. Вот оно закрыло от меня солнце и превратилось в сияющий радугой шар. Чашки наполовину, а то и целиком, были кисейными! А кто у них так носит, навёрстывая потерянные годы добровольного бельевого аскетизма? Правильно, бабушка!

Сашка аж руки расставил, губы, что называется, раскатал, а лицо довольное-довольное... Веский будет аргумент в торге. А Дима, смотрю, деловитее себя ведёт. На тот самый балкон смотрит, пальцем водит, губами шевелит - вычисляет квартиру. И то, а вдруг постесняется девчоночка к нам снова выбежать и пойдёт на убой к бабушке? Тогда придётся, как говорится, с доставкой на дом. Не станет открывать - скажем через дверь, что попозже доставим бабушке. Не экскурснёмся, так отомстим хотя бы.

И тут вмешался ветер, о котором мы забыли. Он дунул. Мало того - задул. И лифчик, не долетая до Саньки, круто изменил направление и полетел, слегка даже набирая высоту, наискосок. Его запросто могло забросить на какой-нибудь из нижних балконов.

Облом!

Сашкино лицо лучше не описывать. И позу тоже. А его слова я даже не берусь повторить.

Положение спас... Чехов. Помните, у него если ружьё висит на сцене в первом акте, то в последнем обязательно должно выстрелить? Таким вот "ружьецом" у нас оказался Димкин сачок (на плече с самого первого шага!) и его акробатическая подготовка - о ней я тоже рано написал. Он встряхнул им, подобранным, и побежал. Да какое там побежал - скачки начал делать. Таких огромных, "леопардовых" скачков я раньше никогда не видел.

Вот тебе и марионетка над мощными девицами!

Под конец прямо-таки взмыл в воздух и сачком снял НЛО (неприличный летающий объект) почти что с перил балкона второго этажа. Теперь уже обломилось кому-то другому... Правда, и шлёпнулся, сделав дело, с устрашающим звуком. И не сразу поднялся.

Когда мы с Сашкой подбежали к герою, он сидел на корточках и сдерживал постанывания - слегка отбил себе ноги. Но гордо вручил свой трофей Александру:

- По всей справедливости, это твоё. Владей и распоряжайся, только больше не промахивайся.

Сашка тоже присел на корточки и по-братски обнял Димку, потом мы оба помогли ему подняться. Он с трудом сделал пару шагов, опираясь на сачок.

- Знаете, ребята, что-то мне прогулка того... потеряла привлекательность. И ветер этот дурацкий... Я лучше домой почапаю. Ведь дело мы сделали, верно?

- Какое дело?

- Песенку спели. Или у тебя ещё одна есть?

- Нет, второй песенки у меня нет, - признался пот. - Но если вам понравилось, попробую сочинить. Лиха беда начало.

Я вызвался помочь Дмитрию дойти до дома, сачок - не клюшка.

- Правильно, незачем трое на одну, - одобрил он. - К тому же к трём разгневанным джентльменам юная леди может и не выйти. Предпочтёт бабушкину трёпку. Одного же можно попытаться и того... обвести вокруг пальца.

- Шиш два, - мрачно ответил Сашка. - Учёные уже. Вот как сделаем. Помните парня в оригинальной майке?

Он имел в виду - с нарисованным лифчиком. Не успели мы вспомнить, как сам себе его "нарисовал" - надел бабушкин. Прямо поверх всего и надел. На улице, между прочим.

- Помогите застегнуть, - попросил. - Честное слово, в первый раз этим делом занимаюсь.

Я зашёл сзади и помог. Странное чувство, когда обеими руками что-то затягиваешь округ чужого тела... Жаль, что лифчики носятся исподу, и девочки не просят мальчиков помогать застёгивать.

- На нас почти и не оглядываются.

- А ты внимательнее на меня посмотри.

Эх ты! Лифчик скрыл только конфету в руке нарисованной девочки, и кажется, что она тянется рукой именно за лифчиком, дёргает за края чашки. И как к месту надпись: "А ну-ка, отними!"

- Да-а, находчивости у тебя не отнять. Что ж, удач на переговорах! Вечером созвонимся.

Мы с Димой пошли, он опирался на сачок, я поддерживал его с другой стороны. Вот он притормозил и обернулся:

- На всякий случай запомни: номер квартиры - 38.

- Неужто вычислил? - удивился "грудастый".

- Да... то есть нет. Просто в таком же доме живёт... э-э... одна моя знакомая девочка. Когда я к ней иду, она машет мне с балкона, и я... того... ориентируюсь в номерах.

Э-э, а вот это уже не по Чехову! Почему мы ничего не знали про его девчонку? Впрочем, что у чемпионистого акробата Дмитрия Полякова есть поклонницы, не секрет.

- Девчонка мировая, - заверил он нас. - Она твою песенку правильно поймёт и ябедничать не побежит.

- Смотри, ничего ей не говори... Пока. Потом обговорим.

- Ладно. Пока!

Двусмысленно прозвучало это "пока". Поэты, они такие. Их не всегда правильно поймёшь сразу.

Через несколько шагов мы с Димой снова обернулись - вроде с балкона кричали? Сашка расхаживал и напевал себе под нос:

- Жил-был на мальчике бабушкин лифчик,

Девочка мальчика миленьким кличет.

Кличет, кличет, чуть не мурлычет,

Всё, что захочешь, верни только лифчик!

Мы переглянулись. Как многообещающе это звучит - "всё, что захочешь". На наших глазах рождается новая запретная песенка.