Аннотация: "Возможно, когда-нибудь я сниму фильм о себе. И посвящу его человеку, который помог мне разобраться в моих проблемах и страхах. Возможно, сценарий этого фильма будет приблизительно таким..."
Предупреждение: однополые отношения.
Когда-нибудь я напишу сценарий, приглашу актеров и сниму свой, может быть, единственный фильм. О себе и о своей юности. Там почти не будет разговоров, а музыка озвучит все переживания и внутренние монологи.
Крупные планы героев, черно-белые кадры перемешаются с цветными. Может, это будет что-то арт-хаусное. Нагромождение чувств и эмоций шестнадцатилетнего мальчишки, когда настроение от "я единственный и неповторимый" меняется до "я никогда и никому не буду нужен".
Только о нем. А еще о мире, где он живет, о людях, которые рядом, - но об этом совсем коротко, вскользь. В шестнадцать лет намного больше волнует внезапное осознание своей непохожести, которое пугает и может поставить тебя на ступень ниже остальных. И главное - найти силы решить, будет это только так, или возможен другой вариант.
И фильм этот я посвящу человеку, который, когда я уже готов был пасть духом, отказаться от того, кто я есть, помог мне и протянул руку помощи.
Думаю, сценарий фильма будет приблизительно, таким...
Моему старшему брату уже двадцать. И наши родители в этот день уезжают на дачу, что бы их взрослый сын отметил свой день рождения так, как ему хочется, без родительской опеки.
Кивая головой в мою сторону, мама шепчет ему на ухо, но я все равно могу расслышать: "Присмотри за младшим. В последнее время мне не нравится его настроение".
Я демонстративно закатываю глаза и, возможно, слишком уж торжественно и возмущенно скрываюсь внутри своей комнаты, громко хлопая дверями.
Там я слоняюсь из угла в угол, присаживаюсь на кровать, затем перемещаюсь за стол, просматривая почту на компьютере, снова возвращаюсь на кровать и замираю, задумавшись.
Через минуту встаю, подхожу к зеркалу и близко вглядываюсь в свое отражение.
Темные волосы, длинная челка закрывает половину лица. В нижней губе пирсинг. Я прищуриваю глаза, надуваю губы: мне кажется, я выгляжу очень загадочно и сексуально.
Мне только шестнадцать. И мне очень хочется быстрей повзрослеть.
Музыка грохочет на всю квартиру. Молодые, разгоряченные, гибкие и прекрасные тела двигаются ей в такт. Под странные и дикие ритмы покачиваются, крутятся, трогают друг друга.
Я стою, одиноко подпирая косяк. Хмурюсь, незаметно поглядывая на парней. Небрежно и изящно поправляю челку. На мне черная футболка с надписью "fuck off" и черные джинсы в обтяжку. Мне кажется, я крут. Очень крут.
Ко мне подскакивает брат с подругой. Она крепко сжимает меня в объятии и мокро и пьяно целует в щеку. Я демонстративно стираю ее поцелуй ладонью. Она хихикает.
Брат толкает мне в руку бокал с шампанским. И я, желая показать, что не лыком шит, резво опрокидываю его себе в рот. И тут же чувствую, как тысячи веселых пузырьков лезут в нос, в горло, а затем дружно откатывают прямо в мозг. Я громко чихаю. Под волосами на голове и в носу щекочет шампанское. Я настолько глупо себя чувствую, что хочу немедленно убежать, но подружка брата снова сжимает меня в объятии и шепчет, обдавая горячим и влажным дыханием, прямо в ухо: "Ты такой красавчик".
Я успокоено хмыкаю, мне приятно. Но все равно: все они такие взрослые, что вряд ли им будет интересен мальчишка-школьник.
Брат снова наливает мне шампанского и, наклонив голову, насмешливо следит, как я уже осторожно, не торопясь, пью. Забирает бокал из пальцев и буквально выталкивает меня к танцующим.
- Иди, развлекись.
Верхний свет выключен, лишь мерцают развешанные по стенам маленькие разноцветные лампочки новогодней гирлянды, вытащенные в честь праздника с антресоли.
В темноте я чувствую себя уверенней. Во всяком случае, танцевать оказывается не так уж и сложно, когда знаешь, что тебя никто не видит. И поэтому я старательно, норовя попасть в такт музыки, выбрасываю руки вперед и вверх, переставляю ноги и покачиваю бедрами, как заправский танцор. Ну, так мне кажется.
- Привет, Никитон!
Возле самого уха горячее дыхание и бодрый голос.
"Макс!"
Он так близко, что мне кажется, я слышу удары его сердца. Высокий, широкоплечий. Когда я видел его в последний раз? Он взмок, и у меня кружится голова от запаха его пота, перемешанного с туалетной водой, горьким ароматом сигарет и алкоголя.
Ноги слабеют, и пересыхает во рту. Но я не подаю вида. Только движения становятся заторможенными и слишком размеренными.
Быстрая музыка заканчивается и ей на смену приходит что-то медленно-тягучее и завораживающее. Парочки почти в экстазе вцепляются друг другу в плечи, талии и бедра.
- Станцуем? - Макс шутливо приобнимает меня за талию и притягивает к себе. Я не успеваю ничего сообразить, а он, крепко схватив за шею, шепчет, почти касаясь уха губами:
- Я все про тебя знаю.
Я холодею, обеими руками толкаю его в грудь и выскакиваю из комнаты. Быстро натягиваю кроссовки и выбегаю из квартиры. Несколько секунд на лестничной площадке, чтобы вдохнуть, и бегом по лестнице вниз, вниз!
Бухаюсь на скамейку возле подъезда, стреляю у запоздавшего прохожего сигарету и неумело затягиваюсь.
"Что он может знать? От кого?" - мысли скачут словно мячики, больно и тревожно отдаваясь в сердце. Мне хочется рыдать.
Вокруг тишина и сумерки, уверенно превращающиеся в ночь. И только фонарь возле подъезда с любопытством освещает желтым светом, мое бледное и встревоженное лицо. Слышу, как тихо отворяется входная дверь, но не оборачиваюсь. Мало ли кто? Может, кто-то решил совершить вечернюю пробежку или сосед захотел выгулять своего лабрадора. Неожиданно сильным рывком у меня выхватывают сигарету.
Что за черт?! Это Макс.
Он подносит растерзанную мной сигарету к своим губам, глубоко затягивается и выбрасывает окурок в кусты. Затем, медленно выдыхает дым в сторону, слегка скривив уголки губ.
Я смотрю на него испуганно и завороженно, забывая дышать.
- Что делаешь? Почему убежал?
Макс садится рядом, разглядывая меня веселыми и пьяными глазами.
Биение моего сердца отдаются в голове и еще, кажется, где-то в животе. В самом низу.
- Куда? - спрашиваю я, молясь, чтобы вопрос прозвучал деловито и спокойно. И мне это удается.
- На набережную.
- Почему нет? - я снова спокоен и деланно равнодушен.
Мы проходим несколько метров, и Макс неожиданно берет меня за руку. Мне хочется закрыть глаза и умереть. Или закричать и броситься ему на шею, но я выдергиваю ладонь из его сильных и горячих пальцев.
До набережной недалеко, и вот мы стоим возле парапета, молча глядя вниз на бесшумную и темную реку. Она кажется неподвижной, ее почти черная поверхность поблескивает, словно сделанная из блестящего матового камня. Пусто. И лишь фонари, расставленные вдоль набережной, хитро подмигивают, играя холодным светом.
Неожиданно Макс разворачивается ко мне, прижимаясь боком к холодному камню, и смотрит странным и завораживающим взглядом.
Я напрягаюсь.
Он делает незаметное быстрое и резкое движение, и вот уже я у него в объятиях, а его губы прижаты к моим.
Мычу и так сильно его отталкиваю, что он почти падает.
- Я! Не целуюсь! С парнями! - ору я, страшась того, что только что было.
- Почему? - спрашивает Макс и снова делает движение ко мне.
Я отскакиваю и отбегаю на несколько метров. Не собираюсь с ним разговаривать и будет лучше, если просто пойду домой. Прямо сейчас.
Я уже делаю несколько шагов, как вдруг слышу окрик:
- Эй, Никитон, смотри!
Оборачиваюсь и вижу, что Макс стоит на парапете, пьяно покачиваясь и рискуя упасть вниз, на камни.
- А вот так, - неожиданно он нагибается, встает на руки и на руках делает несколько движений вперед. Ноги его болтаются в воздухе, руки подрагивают. Все его большое тело раскачивается и смотрится очень нелепо.
Внезапно его сильно качает, и я, забыв обо всем, кидаюсь обратно, с силой хватаю его за пояс брюк и стаскиваю вниз.
Макс сидит на асфальте, прислонившись затылком к ограждению, и тяжело дышит. Я присаживаюсь рядом и вижу как на шее, словно вот-вот прорвет кожу, бьется сумасшедшая жилка.
- Сигареты нет? - он слабо хватает меня выше локтя. Я отрицательно мотаю головой.
- Пойдем, - я отмираю первым и тяну его вверх. - Яйца застудишь, - и тут же смущаюсь от сказанного.
Макс издает короткий смешок:
- Какое тебе дело до моих яиц? - он смотрит на меня своими темными глазами. Я окончательно тушуюсь.
Наконец он тяжело поднимается:
- Слушай, Никитка, - он называет меня как в детстве, когда мы ходили вместе с братом к нему в гости. И его бабушка - мама, кажется, все время работала, - угощала нас своими пирожками с вареньем. - Слушай, - он лихорадочно облизывает губы и подходит еще ближе, - не нужно прятаться, ты ведь не один такой.
Я отшатываюсь в испуге.
- Кто тебе сказал, кто? - лепечу я испуганно. - Мой брат?
- Никто не сказал, не психуй. Ты думаешь, я не видел, как ты смотришь на парней? Да хоть все лицо под челкой спрячь, все равно это чувствуется даже на расстоянии. Тем более - мной, - произносит он после паузы.
У меня темно в глазах, я еле дышу. Слезы обиды, разочарования душат меня.
- И мне было шестнадцать, - слышу я как через вату голос Макса. - Я просто хочу помочь. Ты мне нравишься, не отталкивай меня.
Он осторожно обнимает, поглаживая по спине, перебирает волосы. А я разбитый, словно во сне, вяло разрешаю ему делать это.
Наконец, я собираю всю волю в кулак и отстраняюсь от Макса. Снизу вверх заглядываю ему в лицо, вижу его ласковый и обеспокоенный взгляд.
Неожиданно он, как и в первый раз, прижимает меня к себе и касается губами шеи. Я вздрагиваю и судорожно вздыхаю. Он отрывается и целует в губы: нежно, затем сильней, напористей. Мне становится жарко, душно и хочется стонать от переизбытка эмоций.
После долгого поцелуя слабо отталкиваю его:
- Я...
- Не целуешься с парнями, - заканчивает Макс со смешком и снова, еще крепче, еще увереннее прижимает меня к себе.
- Пойдем, - говорит он, когда, наконец, мы отрываемся друг от друга. - Я провожу тебя.
Мы, не торопясь, переполненные событиями, бредем по знакомой дороге обратно к дому. Летняя ночь, такая короткая, уже заканчивается. Скоро первый луч солнца разобьет тьму и наступит еще один обычный жаркий день.
Я беру Макса за руку, он сжимает мои пальцы. Ну, может, день и не будет таким обычным.
Бледнеет небо, выключают фонари. Откуда-то доносится едва слышная музыка