Киняев Игорь Константинович : другие произведения.

Радио Х.А.О.С

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Свечи запалены с обоих концов...
  "Аквариум"
  
  
   В отличие от многих радиостанций, которые вещают на различных частотах, Радио Х.А.О.С нельзя поймать на радиоприемнике и послушать его в автомобиле, на кухне или гуляя по улице с плеером в кармане. На этом радио нет ведущих и ди-джеев, там нет рекламы, развлекательных программ, рубрик "по заявкам слушателей" и прочей шелухи, которой заполняют пространство между песнями. О коммерции на этом радио нет и речи. Никто не знает администрации этого радио. Никто не знает, где находится радиовышка Радио Х.А.О.С. - если таковая вообще есть. Никто не знает, откуда ведется вещание. И, что самое интересное - в ротацию Радио Х.А.О.С. включены песни, которых никто нигде не слышал. Авторы и исполнители неизвестны, этих песен нет в Интернете, они не продаются ни дисках. Вы можете удивиться - как Радио Х.А.О.С. может называться радио, если оно не звучит из приемников, если оно не имеет своей вышки, и так далее?
   Вы ошибетесь, отрицая существование Радио Х.А.О.С. Те радиостанции, что вещают обычным способом, звучат из приемников. Волны Радио Х.А.О.С. принимаются человеческими сердцами. Но здесь есть небольшой изъян - у большинства людей сердца настроены на другие волны, поэтому Радио Х.А.О.С. слышно лишь самым чувствительным...
  
  
   Я не помню точно, как я познакомилась с этими людьми - людьми, которые изменили мою жизнь. Я уже потихоньку забываю их лица. Сейчас эти воспоминания туманны, размыты, будто картинки из раннего детства. Точно такие эмоции ты испытываешь, когда пытаешься вспомнить, как ты встретила свою любовь, хочешь вспомнить все до мельчайшей подробности, чтобы заново пережить это сладкое чувство, но вдруг ты понимаешь, что эти события уже слегка размылись в твоей памяти.... И что-то утерялось, что-то определенно ушло...
   Что я помню из того февральского дня? Я четко помню свой путь из Альметьевска в Елабугу. Друзья позвали на праздник, и я рванула в Альметьевск в ту же минуту, как положила трубку телефона. Да, я не склонна обдумывать решения, я всегда поступаю безрассудно и делаю то, что захочу я, а не мой здравый смысл. Если таковой у меня, конечно, есть. В Альметьевске я пробыла два дня, и все 48 часов из этих дней (ну, или 45) я провела в гулянках. Отдохнула и повеселилась неплохо - денег не осталось даже на дорогу.
   Выхода было два - занимать у кого-то лавандоса, или ехать автостопом. И здесь снова проявился мой безрассудный характер - вместо того, чтобы клянчить у кого-то денег и бегать в поисках такого спонсора, я поехала автостопом.
   Я помню это кафе на границе Заинского и Тукайского районов. Собственно, там все и началось, вся эта дикая и необъяснимая история. Называлось это кафе "Родник". Я помню звенящий, кристальный воздух, я помню солнце, которое сверкало в два раза сильнее, но ничуть не грело, точно верхние слои морозной атмосферы поглощали его тепло. Я помню оживленную трассу, по гололеду которой осторожно ехали автомобили и бесстрашно перли огромные фуры. По другую сторону трассы - крутые холмы, густо поросшие ельником, отчего эти холмы напоминали подбородки бледных бородачей. С одного из холмов, по просеке между елями, спускалась лыжня, и я видела крохотные точки лихачей, спускающихся вниз на лыжах. За кафешкой раскинулось бесконечное белое пространство, сверкающее миллиардами солнечных бриллиантов. Я помню четыре одинаковых "питербилта" какой-то немецкой компании. Помню их красивые, отбеленные зимним солнцем, фуры. Водители этих стальных гигантов сейчас отдыхали в тепле кафешки. Неподалеку чадила жаровня, на которой жарился шашлык, и жиденький дымок тут же растворялся в холодном воздухе. Помню проститутку, которая стояла возле трассы, переминаясь с ноги на ногу - ей так хотелось войти в кафе и выпить стакан горячего кофе, но мимо проезжало множество потенциальных клиентов, и нельзя было упустить ни единой возможности.
   Там я оказалась абсолютно случайно. Добрая тетенька, что везла меня от самого Альметьевска, могла подкинуть меня до Челнов, причем бесплатно. Мы сидели в уютном, теплом салоне "Дэу-Матиза", где приятно пахло кожей с чехлов и дорогим освежителем воздуха. Мы без умолку трещали всю дорогу - как оказалось, эта женщина была преподавателем в НГПИ (я же была студенткой ЕГПУ), и всю нашу поездку мы живо обсуждали современную систему образования. Она ехала очень осторожно, возле постов ДПС вела машину так медленно и боязливо, что гаишникам следовало штрафовать её не за превышение, а за понижение скорости. И, выехав за пределы Заинска, я решила пошуровать по-своему бэгу - я искала то ли телефон, то ли записную книжку, и на дне сумки - хотите верьте, хотите - нет, - нашла смятую сторублевую купюру и несколько пятаков. При всем уважении к водительнице, я решила не платить ей, но почему-то испытала желание перекусить в придорожной забегаловке. Я могла спокойно доехать до Челнов, а после еще спокойнее - до Елабуги, но какой-то внутренний голос просто умолял меня слезть возле кафе. Вряд ли это был внутренний голос - скорее, голос пустого желудка. В общем, придя к выводу, что современная балльно-рейтинговая система в вузах, и бестолковая погоня за западными системами образованиями - громадное заблуждение нашего министерства образования, мы попрощались возле кафе "Родник"
   Нельзя сказать, что они привлекли мое внимание. Я их просто не заметила, входя в кафе. Там было людно, граждане липли к стойке как колорадские жуки к ботве, и я нагло втесалась в очередь. Почти все столики были оккупированы, четыре водителя "Питербилтов" активно работали челюстями, пережевывая шашлык, кто-то потягивал кофе, кто-то - чай с пирожками и пиццей. За самым дальним столиком сидела компания подозрительных типов, пьющих пиво. Подальше надо от них держаться, решила я. В кафе было тепло, пахло вкусным, играла приятная музыка - настолько натуральная, что не верилось, что она доносится из радиоприемника. Я обернулась по сторонам и чуть не упала - в углу, на специальном пятачке, стола группа бродячих музыкантов с полным набором аппаратуры и инструментов. Даже барабанщик был. Двое гитаристов жались на этом пятачке, чуть не задевая друг друга грифами гитар. Все были одеты в голубые рубашки и белые брюки. "Носить белые брюки зимой - сигнал дурного тона", - подумала я. Но больше всего мое внимание привлекла их вокалистка - высокая, длинноволосая и бледная девушка в газовом платье и с броским кулоном, охватывающим длинную и хрупкую шею. Казалось, что девушка эта сияла - сияли её лоснящиеся черные волосы, сиял её кулон, сияло её платье. Тонкая и гибкая - точно ивовый прутик. Она стояла чуть впереди своих музыкантов, одной рукой держалась за микрофонную стойку, другой нежно и плавно жестикулировала в ритм музыке. Она пела легко и непринужденно, её вокал лился и струился в теплом воздухе, её глаза бегали по помещению. На какой-то момент она посмотрела мне в глаза, и тут же перевела взгляд на водителей грузовиков. Мне стало даже обидно - как можно дарить свой чудесный голос жующим и трындящим людям, в ушах которых эта песня перемешивалась с собственным чавканьем? И вот приближался конец песни - девушка закрыла глаза, с блаженной улыбкой подняла лицо к потолку и без всяких усилий вытянула сложнейшую ноту. Барабанщик ускорил ритм, гитаристы вывели последний торжественный рифф. И вот песня закончилась.
   Оваций не последовало, хотя, на мой взгляд, такой песне должны аплодировать полные Лужники. Один из дальнобойщиков ухмыльнулся, подошел к девушке, которая что-то говорила басисту на ухо. Подозвал её. Певица обернулась и посмотрела водиле в глаза. Мужик достал бумажник и вытащил на свет какую-то купюру. Девушка легко засмеялась. Водитель в недоумении смотрел под ноги, но чего-то не находил.
  - Мы не берем денег, - мягко сказала девушка. Басист тоже улыбнулся.
  - Так зачем вы играете здесь?
  - Ради удовольствия, - девушка пожала изящными плечами. - Нам это нравится. Надеюсь, удовольствие получаете и вы.
  - Но если вам за это платят, то как можно отказаться от денег?
   Девушка, все так же загадочно улыбаясь, покачала головой.
  - Может, вас куда-то надо подвезти? Я не могу не вознаградить вас за такой чудесный вокал... - мужик с недоуменной физиономией смотрел на певицу.
  - Нет, у нас свой транспорт. А лучшая награда для нас - это ваше внимание к песне.
   Я усмехнулась, увидев очумелое лицо дальнобойщика, когда он отходил от девушки. Убрав купюру обратно в бумажник, он вернулся за стол и продолжил поедание шашлыка.
  - Вам что, девушка? - услышала я. Пришла моя очередь.
  - Эээ... Мне один чай, одну пиццу и одну сосиску в тесте.... Нет, лучше два чая.
   Хотите - верьте, хотите - нет, но я уложилась именно в ту сумму, которая была при мне. В дорожных кафешках наши кошельки воют волками. Я оглянулась по сторонам - лишь один столик был свободен. Я шустро отнесла чай за столик, припарковала рядом со стаканчиками пиццу и сосиску, принесла салфеток. На часах был полдень. Певица подошла к стойке, положила на нее локти и заговорила с продавщицей. Музыканты отдыхали, подтягивали гитары, играючи перебирали струны, барабанщик легко позвякивал тарелками. Певица купила стакан сока и кекс. Оглянувшись, она также разочаровалась в наличии свободных мест, и поэтому направилась к моему столику. Я заметила, что походка у нее была странноватой - она будто бы плохо видела.
  - Приятного аппетита, - улыбнулась она, поставив стакан с соком на стол.
  - Большое спасибо, - ответила я. - Вам того же.
   А у нее и вправду со зрением не все в порядке. Она щурилась, осматриваясь по сторонам. Одной рукой она изящно подпирала подбородок, а ее глаза (сейчас не совру) - светло-серебристого оттенка - внимательно изучали кафе. Какая же она красивая, да и одета не для дорожной кафешки. Даже не для ресторана.
  - Песня замечательная, - сказала я, желая завести с ней разговор. Девушка перевела на меня свои серебряные глаза. Нет, в них на самом деле было что-то мистическое. Какое-то пульсирующее сияние исходило от этих глаз. Мне стало приятно, и в то же время немного жутко.
  - Огромное спасибо. Именно ради таких комплиментов мы и даем наши представления.
  - Вы на самом деле не берете денег?
  - Нисколько. Не меняем творчество на грязную макулатуру.
  - И цель вашего творчества - дарить людям счастье?
  - Мы просто приносим свет в этот грязный мир. Мир денег, наркотиков, пьянства, гопоты, убийств и машин можно вылечить только одним способом - принести в него красоту. Музыка не дает людям черстветь. Без музыки человек выгорает. Но я имею в виду правильную музыку.
  - Кто вы? - я чуть не оборвала ее. Настолько я была восхищена ею, что не смогла удержаться. - Чем вы занимаетесь? Вы - студенты?
  - А что, похожи? - девушка рассмеялась. - Нет, несмотря на то, что выглядим мы молодо, мы не студенты. Мы уже отучились. Все, что нам надо в этом мире - петь и играть - мы умеем. Но еще не в совершенстве.
  - Так кто же вы? Бродячие музыканты?
  - Нет, - девушка потрясла головой. - Нет, мы работаем. У нас есть работа, а здесь мы... проходим практику. Точно, производственную практику!
  - И где же вы работаете?
  - На радио, - сказала она, сделав глоток чая.
  - Серьезно? - я аж вылупила глаза. - И на какой радиостанции?
  - Ты такую не знаешь. Она называется "Радио Х.А.О.С."
  - А где она вещает?
  - Везде. В любой точке планеты, - девушка вдруг посмотрела на меня так пристально, забралась своими серебряными глазами мне в душу. Я немного похлопала глазами, поскрипела мозгами, и лишь потом до меня дошло:
  - По всему миру.... Вы хотите сказать - это радио в сети Интернет?
  - Нет. Ничего общего с Интернетом, - улыбнулась певица.
   Мои мозги заскрипели опять. Она меня разыгрывает? Наступила небольшая пауза, она глотнула соку, а я дожевала пиццу. "Радио Х.А.О.С." вещает в любой точке Земли. Чушь! О таком радио я и слыхать не слыхала! И что за название?! Я вдруг вспомнила, что у Роджера Уотерса есть сольник под названием "Radio K.A.O.S.". Имеет ли он какое-то отношение к этому радио? Или радио - к сольнику? Или же просто создатели радио сперли название, заменив в нем всего одну букву? Я уже собралась спросить, что входит в ротацию этого "хаотического радио", но девушка меня прервала:
  - Нам стоит познакомиться, - она протянула мне руку. - Меня зовут Анита.
  - Алина, - я пожала руку. - Студентка 73* группы Елабужского государственного педагогического университета. Учусь на инфаке. I like English... No, it"s much better to say that I love English, I speak it everywhere, even if my partner doesn"t understand me .
  - Be sure, I understand , - Анита моргнула мне.
  - Как это здорово.... - сказала я. - А ты откуда знаешь английский? - я не заметила, как перешла на "ты".
  - Еще со школы помню, - сказала Анита. - Но меня ничто не волновало, кроме музыки. Музыкой я живу и дышу. Как сказал великий Лев Николаевич, "музыка - это стенограмма человеческих чувств". Никакой вид искусства не может так чисто передавать чувства, как музыка и литература. На мой взгляд, ни танец, ни кино, ни живопись не могут. Это только мое мнение, тебе не обязательно соглашаться.
  - Я согласна. Я ведь тоже музыкой живу. Даже сама пою, и песни сочиняю, и музыку на компьютере пишу. Просто играть я ни на чем не могу, поэтому пользуюсь программами для написания музыки. А вот в стихах моих нет ни капли романтики и красоты. У меня есть лирика, но нет романтики.
  - Прочитаешь что-нибудь?
  - Да без проблем! Я не из тех, кто прячет стихи в столе. Так вот. Я живу в общежитии, и редко езжу домой. Бурная неделя, девки со мной целых шесть дней, но вот воскресенье.... Это день одиночества и раздумий. Я редко сплю в ночь с субботы на воскресенье. И как-то раз, сидя перед окном, глядя на огни ночной Елабуги, я сочинила... нет, скорее, выплеснула наружу некий крик души.... Так я читаю?
  - Я вся во внимании, - Анита даже отодвинула недопитый сок в сторону.
   Я прокашлялась и начала:
  
  - Бессонница.
  Тяжелая подушка на макушке,
  И свежесть синей ночи за окном,
  И сигарета - лучшая подружка -
  Оставлена, конечно, на потом.
  Не спится что-то. Чаю наглотаться?
  И просто спать, не напрягать мозгов?
  А, может, трупом на полу валяться,
  И слушать песенки голодных комаров?
  Одна. Я - одиночка до рассвета,
  А поутру - друзей огромная толпа.
  Так почему я тьму предпочитаю свету?
  Так отчего же ночь мне так мила?
  Дождусь. Закат взорвется на востоке.
  Луна сбежит, и просияют небеса,
  Придут на место ложь и злые толки
  И побежит по кругу та же полоса.
  Досадно. Утро будет бестолково,
  И глупые подруги в будничном борще.
  У них ведь каждое второе слово -
  "Короче" "Я, такая" и "Ваще".
  Противно. В грязь не хочется соваться,
  И за моей спиной - шушуканье опять.
  Какой была, такой хочу остаться!
  Но в их глазах я выгляжу как блядь.
  Закос! Наша поганая эпоха заменила
  Все наши чувства, охладила кровь.
  И, знаешь, даже в хохоте дебила
  Больше смысла, чем в слове "любовь".
  Надоело. От тоски ничего не спасает.
  Только музыка - вот для души аспирин
  Вот уж "Флойды" чудесную песню играют
  Этой ночью. В середине всех середин.
  
   И замерла, ожидая разочарования или даже отвращения на лице Аниты. Я только сейчас вспомнила, насколько чистой и прекрасной была лирика ее песни.... Я оказалась орком, а Анита - эльфом, мои стихи были написаны на языке варваров, ее стихи - на литературном русском. Анита молчала, а лицо ее оставалось таким же, как и во время прослушивания. Она будто бы продолжала слушать меня, мое молчание. Или же стихи были записаны в ее голове, и теперь она заново прослушивала свежую запись, чтобы лучше уловить суть.
  - А ты умеешь тонко чувствовать, Алина, - наконец, заговорила она. - Необычные, оригинальные стихи. Есть, правда, пара ляпов с рифмами. Но они не похожи на рифмованную писанину современных молодежных поэтов. Это уже плюс, причем огромный. Сразу видно, уже по одним только стихам, что ты выделяешься из толпы. Тебя не понимают, тебя не все любят, у тебя много друзей, но три четверти из них - лишние люди. Несмотря на свой возраст, ты уже видишь противоречия во всем, ты не находишь себе места, ты в вечном поиске. Ты похожа на героя толстовских романов, что всегда находятся в душевном смятении, даже если они окружены роскошью и материальным достатком.
   Я сидела с открытым ртом, не в силах поверить тому, что слышала.
  - "Радио Х.А.О.С." создано для таких, как ты, - сказала Анита, допив чай и поставив чашку на стол.
  - Пардон?
  - Его нельзя поймать на радиоприемнике, это не простое радио. Но ты на него настроишься, я тебе обещаю.
  - Я не понимаю.
  - We"ll meet soon , - сказала Анита, подмигнув мне. - А теперь прости, но мне пора возвращаться к работе.
   Шурша своим эфемерным платьем, Анита соскочила со стула и неровной походкой направилась к микрофону. Встав у стойки, она что-то сказала гитаристам - скорее всего, название следующий песни. Парни подергали струны, вспоминая ноты и аккорды. Уже там, стоя у микрофона, Анита еще раз посмотрела на меня серебряными пульсирующими глазами. Теперь я была убеждена, что она - не человек. Ангел, инопланетянин, эльф, современное воплощение Маргариты, променявшей швабру на микрофонную стойку. Ну, или просто девушка не от мира сего. Не дослушав песню до конца, я схватила бэг и отправилась прочь из кафе. Мне было жутко и чудесно в один и тот же миг.
  
  
   За свою жизнь я повидала много гадости.
   Меня никогда ничем не баловали. Не баловали конфетами, сюсюканьем и игрушками. И уж меньше всего - отцовским вниманием. Отца у меня нет, и не было. Вполне нормальная картина - мать и дочь. Для современной России эта картина обыкновенна, натуральна.
   Уже с детства я во всем сомневалась. Я никогда не входила в те круги, где было больше всего народу. То есть, не поддавалась стадному чувству. Когда я стала подростком, я исчезала из дому, шлялась по клубам и дворам, я зависала в обществе панков, неформалов и готов, я слушала только рок и ходила во всем черном. В классе меня прозвали "костлявой". Нет, я была далеко не тощей. Просто мои тупые розовые одноклассницы видели во мне Смерть - черная, с черными до синевы волосами, с черным макияжем и черными мыслями в черной голове. И еще подкалывали меня - мол, где твоя коса, костлявая? После нескольких драк со мной, они прекратили свои насмешки, но это еще сильнее отдалило меня от класса. Я не переживала - у меня всегда было свое общество, где поймут.
   Когда я перешла в старшие классы, я потихоньку начала изменяться. Я начала слушать другую музыку, более серьезную и сложную, нежели грубый дэф-метал. Мои полки пополнились "Наутилусом", "Машиной времени", "ДДТ", "Флойдами" и "Цеппелинами". Я врубалась в рок-культуру, изучала ее с самого дна, пытаясь выяснить ее предназначение. Порой мне удавалось достигать некоторой истины, но, услышав новые песни новых групп, мои выводы перечеркивались одной линией. Рок - очень спорная музыка.
   В 16 лет я впервые закурила, и курю до сих пор. И до сих пор не вижу причин бросать. Через полгода после знакомства с сигаретой, я распрощалась с девственностью. А вот насчет этого испытываю досаду - надо было дождаться восемнадцати лет, как я планировала до этого. Как и любой девушке, мне хотелось красивого секса теплой ночью на морском берегу (да, и еще под пальмой), но реальность выдала толкотню на заднем сиденье "десятки" с каким-то полупьяным типом (не то что рожи, даже имени его не помню). Точно так же я начинала курить - ждала от сигареты удовольствия, а получила едкий дым. То же самое с алкоголем - впервые напилась, ожидая эйфории, но немного переборщила, и в итоге проблевалась.
   Реальность никогда не спрашивает мнения у наших мечтаний.
   Я видела много драк. Я всегда суюсь куда не стоит. Я вечно попадаю в передряги, обнаруживаю себя среди непонятных и незнакомых типов - сегодня неформалы, завтра - гопы, послезавтра - панки. Я шлялась по бесчисленным дворам и ночным районам с незнакомыми компаниями, я побывала, наверное, в каждом клубе Татарстана, я бывала на множестве концертов - даже на выступлении "Green Day" в Москве! Много раз я попадала в милицию, я сотни раз теряла телефон, паспорт и все деньги. Да, я живу полной, веселой, разгульной жизнью. Теперь не только мои подруги, но и вы с уверенностью можете сказать, что образ жизни мой - распутный, развратный и бестолковый.
   Вы скажете все это, а я прибавлю - мой образ жизни еще и свободный и независимый! Я могла быть очень прилежной ученицей, сидеть дома и учить уроки, слушаться маму и жить в узком мире. Я бы получала только "пятерки" и не думала ни о чем, кроме учебы. Я бы не знала жизнь изнутри, я бы принимала участие в глупых диалогах своих одногруппниц, у меня были бы ограниченные мысли, зато гигантский запас знаний! Но истинный ум не характеризуется объемом информации, затолканной в голову. Только эмоции и обильное прошлое дают базу для истинной мудрости. Я не говорю, что плохо знаю английский язык, я могу лопотать на разговорном уровне, но мне наплевать на его правила. Я никогда не получала хороших оценок - мне противны тексты вроде "Бетти Смит" и однообразные диалоги про семью, жратву и шмотки. Знания я беру сама, если мне что-то надо, я учусь этому сама, и не следую программам и правилам.
   И за это меня не любят. Не любят только потому, что не понимают. Если нет понимания, нет и любви, даже симпатии. Толпа не понимает моего отношения к учебе, и недоумевает, откуда у меня такие знания - если захочу, я могу обставить студентку, которая учится по программе. Толпа не понимает моего стиля одежды - как я, на инфаке никто не одевается. Толпа не понимает, почему я не общаюсь с толпой ("ой, а я, такая...", "а я, значит, сказала / позвонила / СМС-ку написала /, а он такой...", "ну, блин, они ваще..."). И оттого я не любима. Есть стадо одинаковых овец. И вдруг среди них появляется непохожая на остальных овца. Она не похожа на стадо. И что дальше? Стадо ее не любит. Но это бестолковое стадо просто не догадывается, чего только я не повидала в своей жизни, каких только картин мне не доводилось видеть....
   Потому-то я вращаюсь в кругах "белых ворон" и "непохожих овец". Если бы я жила в шестидесятых годах, я бы стала хиппи. Ну, а сейчас, в 21 веке, я хиппи лишь в душе.
  
  
   Когда я вернулась в Елабугу вечером того же дня, я уже забыла мой разговор с Анитой. Странные люди, что поделать. Таких я немало видела. Талантливые, поют и играют здорово, но их заявление насчет "Радио Х.А.О.С." показалось мне сумасшедшим. Даже серебристые глаза Аниты забылись, и этот разговор ушел в архив бесполезных воспоминаний.
   В Елабуге я пробыла четыре дня. Все так же, как и раньше, я посещала лекции, занималась английским и не высовывала носа из общаги. Спала я по четырнадцать часов в день, смотрела фильмы со своими соседями и отвергала любые предложения сходить в клуб или просто выпить с друзьями.
   И вот, спустя неделю после моего отбытия в Альметьевск, мне позвонили хорошие, даже очень хорошие друзья из Казани с предложением.... Да, вы правильно подумали - новая гулянка. И снова проявилась моя склонность к безрассудным принятиям решений - я, почти что без гроша в кармане, ломанулась в столицу нашей республики. Как оказалось, эти мои друзья не просто собирались устраивать пьянку на квартире, а цивильно отдохнуть в "Опере". Вот и стимул для поездки. Недолго думая, я поехала в Казань, забыв про занятия и лекции - в "Опере" выступала некая группа "Lax", о которой я раньше и слыхать не слыхала. Кроме того, что они - рэпперы, я ничего про них не знала.
  
  
   А гулянку взяли, да отложили. Я гостила у подруги - за вечер вы выпили лишь по банке "Ягуара".
   За окном была поздняя ночь. Небеса на горизонте постепенно наливались синевой, вычерчивались вдалеке голые кроны деревьев, а огни ночной Казани пылали все ярче, точно угли, на которые напал порыв ветра. В квартире все спали. Ирина - моя ровесница, фанатка хип-хопа и уличной культуры - развалилась на диване, еле слышно сопя во сне. По ней нельзя было сказать, что она обожала хип-хоп культуру - она всегда одевалась просто, порой строго, носила каблуки и юбки, не любила свободного уличного стиля, а предпочитала наряды, подчеркивавшие ее женственность. Я обожала эту барышню. Несмотря на ее спокойный образ жизни, нелюбовь к приключениям и необдуманным выходкам, она всегда понимала меня.
   Я стояла у окна, задумчиво смотря в одну точку. В руке я вертела флаер, который мне любезно предоставила Ирина. Скоро небо окрасилось в темно-синий цвет, и я уже видела рваные облака, которые неспокойно метались над крышами домов. Через день - нет, через восемнадцать часов - я уже буду в шумном клубе, в цветастой толпе отдыхающих, среди витков сигаретного дыма, шипения открывающихся банок пива и нервных вспышек цветомузыки. Лакс? Я снова посмотрела на флаер - на улице стало достаточно светло, чтобы прочитать на нем самые крупные буквы. Никогда не слышала о такой группе. Откуда они? Может, начинающие? Или из андеграунда? Вряд ли в "Опере" намечается крупное мероприятие, если туда зазвали малоизвестную группу. Их будет слушать только половина зала, и публику завести им вряд ли удастся. Я побывала на множестве концертов и выступлений, и заметила одну интересную вещь - чем лучше удастся завести народ, тем легче им управлять. Люди в состоянии экстаза от любимой музыки теряют ум, превращаются в возбужденных, но не думающих марионеток. Вот, например, концерт "Центра" в Челнах, где я была в сентябре прошлого года. Стоило только Гуфу спросить у зала: "Есть у кого-нибудь курить, что ли?", как к сцене, точно стадо буйволов, ломанулась толпа с открытыми пачками сигарет. А если бы тот же самый Гуф сказал: "Разбейте бутылку об голову того чувака, что стоит около сцены"? Об него бы расколотилось столько бутылок, что чувак умер бы на месте.
   Если в России будет новый диктатор, то он наверняка будет из знаменитых рок-музыкантов или рэпперов. Но это, конечно, глупо - утверждать, что рокеры и рэпперы жестокие и злые люди только потому, что рок и рэп - это агрессивные жанры. Вовсе нет.
  
  
  - Мне "Вермут" с апельсиновым соком, льдом и без водки, - сказала я, усевшись за барную стойку. Мне было непривычно говорить с барменом нормальным голосом. Обычно в клубе гремит музыка, и ему приходится орать во весь голос. Я имею в виду клуб "Манхэттен" в Елабуге. Не очень-то люблю я это место - "Манхэттен" нелогично устроен, в отличие от "Бруклина". Бар там располагается прямо под пультом ди-джея, и у обоих концов стойки находятся колонки. До барменов не доорешься, приходится раз пять надорвать глотку прежде чем они расслышат то, чего ты желаешь. Бедные парни, как они работают возле гремящих колонок.... Вот в "Бруклине" все устроено намного цивильнее - бар в одной части помещения, танцпол со сценой - в другой. Устали уши, болит голова - идешь в бар и отдыхаешь. А в "Манхэттене" все вперемешку, от грохота музыки не укрыться даже в туалете....
   Получив стакан с "Вермутом", я сделала миниатюрный глоток, спрыгнула со стула и пошла искать Ирину. В клуб мы пришли вдвоем. Это был обычный вечер в "Опере", группа и вправду была малоизвестная, и я не понимала, почему на сцену выскочил какой-то рэппер и начал что-то читать для разогрева. Если бы за кулисами была "Каста", или "Центр", или "Krec", то толпа вышвырнула бы этого паренька подальше, лишь бы побыстрее вышли знаменитости. Но сейчас всем было безразлично. Пацана слушала лишь четверть публики, остальные трещали между собой, выпивали первые глотки пива, получали первые коктейли. Я заметила, что в клубе было много парочек. Они жались друг к другу, делали первые короткие поцелуи на трезвую голову или же просто мирно разговаривали лицом к лицу. Мы с Ириной подошли поближе к сцене - так как мы не были влюбленной парочкой, мы оставались без дела и решили занять лучшие места. Ди-джей, явно без настроения, колдовал над пультом. Он молчал, даже не думая разогревать публику.
   Когда ведущий вышел на сцену, выпроводив оттуда молодого рэппера, мне показалось, что он немного зевнул.
  - Дорогие посетители нашего клуба, мальчишки и девчонки, парни и девушки, трезвые и уже вдатые, любители хип-хоп культуры и не только! Ровно в одиннадцать часов на этой сцене появится группа "Lax" - пока еще не слишком известная в широких кругах, но наделавшая немало шуму в андеграунде. Честно говоря, я и сам ничего не знал об этих трех парнях, но, послушав их демо-треки, просто потерял дар речи, - ведущий почесал затылок, не зная, что еще прибавить. Вдруг он поднял голос: - Таким образом, все рвемся в бар, веселеем перед выступлением, и ровно через... эээ, дайте-ка, взгляну на часы... через двадцать пять минут смотрим и слушаем группу, названную в честь лос-анджелесского аэропорта! Ура!
   Зал ответил ему, причем не так уж и вяло. Мы огляделись по сторонам - народу прибавилось, и большинством были молодые парочки. Половина парочек, которые вышли этим вечером на прогулку. Вторая половина сидит, наверное, в кинотеатре, и смотрит "Стиляги". Около бара я увидела невероятно высокую блондинку с пышной прической, пышным бюстом, килограммом макияжа на лице и настолько модельной походкой, что хотелось усомниться - человек ли она? Или инопланетянин, который с трудом скопировал человеческий походняк? Лицо каменное, эмоции спрятались под мейк-апом, глаза смотрят в одну точку. Точно - она инопланетный шпион, да плюс к этому, надменный. Того гляди, вытащит из своего декольте бластер, и охрана с ней не справится.... Парень инопланетянина имел вид гораздо дебильный, особенно улыбку. Этой глупой лыбой он хотел показать свою индивидуальность - мол, не у каждого рядом такая девушка. Да уж, этот чувак на самом деле особенный. Мало кто встречается с настоящим инопланетянином! Оставляя на лице свою бессмысленную улыбку, он держал блондинку за локоть и вел ее к бару.
   Я и Ирина снова вернулись за стойку. "Вермута" было еще достаточно, и мы ничего не заказывали.
  - Чует моя пятая точка, что-то сегодня приключится, - сказала Ирина, глядя на сцену и потягивая "Вермут".
  - Ждете чего-то необычного? - спросил кто-то рядом. Я и Ирина синхронно обернулись. Рядом сидел молодой человек и с интересом смотрел на нас.
  - От выступления - не очень. Группа неизвестная, никогда о такой не слыхала, поэтому и ожидания у меня не очень большие, - сказала Ирина с улыбкой.
  - То есть, талант группы оценивается только по шумихе, которую она наделает? - парень рассмеялся. Что ж, мы постараемся сотворить нечто из ряда вон выходящее, чтобы потом сказали: "О, этот Зулус из "Лакса" плюнул в зрителя"!
  - Вы хотите сказать... - я вытаращила глаза, - что вы из этой группы?
  - Ага, - парень кивнул головой.
  - А что ты тут делаешь?
  - Я люблю посидеть в баре, изучить публику перед выступлением. Меня не знают, так отчего же не посмотреть на всех со стороны? Может, когда мы прославимся, я уже не могу позволить себе такую роскошь?
  - Во дела... - сказала Ирина. - Что-то ты на рэппера не похож. Одет как-то не соответствующе.
   На нем была обыкновенная черная футболка с какой-то надписью - футболка облегающая, подчеркивающая нехилое телосложение рэппера. Обыкновенные светлые джинсы, прическа тоже самая что ни на есть стандартная.
  - А потом переоденусь. Мне нравится быть незамеченным, простой серой мышью.
  - Интересно, о чем же будут ваши треки?
  - В основном, о любви. О взаимоотношениях между людьми, о современном облике так называемой любви.
  - Это попса, - сказала я. Меня всегда раздражал рэп про любовь и романтику. Это агрессивный жанр, когда все чувства на накале, когда надо самыми грубыми и громкими средствами говорить о проблемах более серьезных, чем эта любовь.
  - А кто сказал, что мы будем пускать романтические сопли? - улыбнулся рэппер.
  - Романтики в рэпе быть не может, пусть про нее орут опопсевшие рэпперы. А если вы такими являетесь - славы вам не видать.
  - Мы учтем столь важное предупреждение, - рассмеялся парень.
  - Ладно, хватит споров! - сказала Ирина. - Можно с вами сфотографироваться?
  - Разумеется, - парень соскочил со стула. Мы слезли вслед за ним, Ирина вытащила фотоаппарат. Я просто встала рядом с рэппером, изобразила улыбку на лице. Вспышка. Теперь рядом с ним стоит Ирина. Она взяла его под руку, улыбнулась от души - не то, что я. Общую фотку делать не стали.
  - А где ваши коллеги? - спросила я.
  - Они не любят торчать в баре. А вот я выпиваю перед выступлением. Для храбрости.
  - Настоящий рэппер не боится публики, состоящей из молодых парочек. А что будет, если вас вызовут на батл? Упьетесь в дрова?
  - Что будет, то будет, - он еще раз улыбнулся. Странно так, будто бы говоря: "посмотрю я на ваши рожи, когда мы закончим выступление". - Кстати, мне уже пора. Парни ждут. Между прочим, я - Зулус. Зулус читает вступление!
  - Мы будем громко аплодировать! - сказала Ирина, когда Зулус уже уходил в сторону сцены.
  - Дешевка, - сказала я, ухмыльнувшись. - Сразу видно.
  - Не суди по первому впечатлению, - ответила Ирина. Я ничего не сказала на это. Мы вернулись в бар и решили смотреть выступление оттуда.
  
  
  - Итак, на сцене - группа "Лакс"! - проорал ведущий ровно в одиннадцать часов. Посетители клуба поприветствовали рэпперов - не слишком восторженно, как знаменитостей, но и не очень вяло. На сцену вышли три человека с микрофонами. Они не подняли рук, ничего не изобразили в качестве приветствия. Я узнала Зулуса - он нацепил на голову рэпперскую кепку, переоделся в широкую футболку с белыми и желтыми полосами и широкие джинсы. Остальные были одеты в том же духе. Ди-джей не стал ждать, и тут же запустил бит. Меня немного передернуло - бит был мрачным, скрэтчи оправдывали свое название - они царапали по душе. Я удивилась - ди-джеем была девушка. В больших солнечных очках, которые тут были не к месту, и в огромных наушниках, она нависала над пультом абсолютно неподвижно. Она не двигалась в такт звукам, не махала поднятой рукой, лишь вертела пластинку и нажимала кнопки на пульте.
  - Мы не будем разогревать вас перед основным выступлением, мы не будем читать фристайл и нести отсюда всякую чушь. Трек, что мы хотим исполнить, не должен звучать здесь - вы пришли отдохнуть, но он убьет ваше хорошее настроение. Но, тем не менее, мы обязаны сказать об этом, а вы - должны услышать. Ди-джей, продолжай! - сказал один из рэпперов.
  - "Лакс" здесь! - Зулус поднес микрофон ко рту. - Зулус, Ruff, Нокс!
  - На самом деле этот трек - о любви. Но не ждите чего-то доброго и оптимистического от нее. Это - современная любовь, поэтому...
  - Влюбленные граждане! - сказал Зулус. - Держитесь крепче за руки! Сегодня вам придется усомниться друг в друге!
  - Зулус, Нокс, Ruff! "Лакс"! Поехали!
   Как он и обещал, Зулус поднес микрофон ко рту, вышел вперед, и начал:
  - То, во что мы верим, и то, во что мы верили
   Со школьной скамьи, с далеких детских лет,
   Все это прогнило на мусорке времени.
   По сторонам оглянитесь! Того больше нет!
   Издохла Любовь в вихре новых событий,
   Ее изнасиловал наш новый век.
   Уважаемый мистер Амур, вы простите,
   Но шли бы вы в жопу, здесь шеф - человек!
   Угасли все чувства вокруг машинерии
   Долой ваши чувства, СМС-ки - вперед!
   "Привет, мое солнце, ну как там делишки?"
   Одну только фразу засунули в рот.
   Знакомства в инете, знакомства по пьяни.
   Поцелуй - через час, через два - уже секс.
   Прогулка под ручку вечером ранним -
   Ромео с Джульеттой отправились в лес.
   Контроль порнографии в мире безбожном,
   Звериные чувства, пьянство и крэк
   И чисто любить здесь, увы, невозможно
   Собакой развратной вдруг стал человек.
   А где же романтика? Наверное, в песнях
   А песни, как и фильмы, становятся тупей
   И гаснет культура, хип-хоп искажается,
   Романтику не любят в обществе зверей
  
   Конечно, текст этот не отличался огромной оригинальностью, но Зулус прочитал его настолько мощным и убедительным голосом, что веселое настроение, витавшее в клубе, исчезло напрочь. Воцарилось напряжение, молодые парочки даже не думали смотреть друг на друга. Двое стоявших недалеко от нас влюбленных перестали обниматься, и теперь стояли порознь, пристально глядя на сцену. Ди-джей крутила пластинку, скрэтчи пилили нервы, и эти трое были единственными, кто двигался в клубе - остальные замерли как деревья. В голосе Зулуса было нечто гипнотизирующее, его речитатив заставлял застыть камнем и покрыться мурашками. Я была уверена, что любовь в этом мире давно пропала, но пропала фиктивно. На самом деле, она просто где-то прячется, но она есть, она существует. Но эти трое уверяли, что любви нет, и это действовало. Даже я - та, которую невозможно переубедить в чем-то одними словами - и то начала верить им. Это был шаманский, колдовской рэп.
  - Нокс, Зулус, Ruff, - вступил второй рэппер. Это был Ruff - я догадалась по слову "Ruff" на его белой футболке. - Yo, погнали!
   Любовь, или Эрот, ты, конечно, прости
   Но ты испарилась, осталось лишь слово
   Тебя в Красной книге уже не найти!
   То чувство прекрасное нам незнакомо.
   А мы все дышим загаженным воздухом,
   И сутки не можем прожить без Сети
   Ни покоя, ни светлого счастья, ни отдыха,
   В этом бешеном вихре не жди!
   Мы торопимся с выбором, мы хотим поскорее
   В отношения влипнуть, потратить деньжат
   На поиск нет времени, лишь бы быстрее
   "В контакте" поставить заметку "женат".
   Я знал одну девушку, что спала с моим другом
   От любви ли от чистой? Конечно же, нет.
   Она таким образом бывшему мстила
   С кем встречалась, наверное, несколько лет.
  
   Теперь в зале началось шевеление. Парочки уже не держались за руки - они начали смотреть друг на друга, смотреть подозрительно и недоверчиво. Влюбленные так друг на друга не смотрят. Голос рэппера, праведно-гневный, был агрессивен, но вызывал такое доверие, что нельзя было не поверить его словам. Это был зачаровывающий голос, но в отличие от голоса Сарумана из "Властелина колец", он не был мягким и не ласкал душу. Но при всей своей агрессивности, он вселял доверие. Парочки стали расступаться. Я смотрела то на сцену, то на зрителей. Те, кто пришли одни, или с друзьями, стояли задумчивыми и безмолвными, влюбленные же зло смотрели друг на друга, и никто уже не держался за руки. "Боже, какая сила воздействия", - подумала я.
  - Это Нокс! - сказал третий рэппер, и бит заиграл с новой силой.
   Мы дарим кому-то любовь из-за мести
   Мы дарим любовь, перепивши вина
   Романтику ищем, не помня о чести
   Хотя, эта честь никому не нужна.
   У доблестных рыцарей сгнили доспехи,
   Прогнили все чувства, все кони подохли.
   А что же их леди? Те ради потехи
   Снаружи блестят, но душами засохли.
   А, теперь, ребята, загните-ка пальчики:
   Но пальцев не хватит счесть это в мире -
   Эротика, порно, целуются мальчики
   Пидорасы и шлюхи - народа кумиры.
   Включи телевизор - дебилов увидишь
   Залезь в Интернет, посмотри на блядей.
   Океан порносайтов, тысячи тысяч,
   И только для вас, и для ваших детей.
   И где же любовь в этом пакостном мире?
   Растаяла? Сдохла? Попала впросак?
   Её деньги, бухло и Ти-Ви затравили
   Как медведя затравит орава собак.
  
   Бит закончился, и в клубе повисла тишина. Все стояли неподвижно. Девушка - диджей исчезла со своего места. Текст будто оборвался - никакого вывода, никакого логического завершения, никаких проблесков надежды и оптимизма. Рэпперы выстроились в ряд - три могучие фигуры, от которых исходила праведная ярость.
   Вдруг тишину в зале нарушил нервный, немного писклявый выкрик:
  - Да шла бы ты к черту, дура!
   Парень блондинки-инопланетянина развернулся на каблуках, и быстрым шагом пошел вон из клуба. Девушка, забыв о своей надменности и неприкосновенности, бегом бросилась за ним, хныча как ребенок:
  - Алеша! Алеша, стой же! В чем дело?
  - Да тебе только мои деньги нужны! Тебе выгода нужна, а не любовь!
  - О чем ты говоришь, дурачок? Стой же!
  - Он прав! - сказал Зулус своим громоподобным голосом. - Ей нужны его ДЕНЬГИ! Жажду роскоши, желание новых шмоток и благ она называет любовью! И эта парочка - не единственная здесь в своем роде! Вы - те же самые, - проорал он, показав микрофоном на еще двух молодых людей. - Когда-то у этой девушки был шанс полюбить, за ней бегал человек, что желал ей счастья. Но она его не выбрала, так как это было... НЕВЫГОДНО! Как известно, любая денежная единица - доллар, например - должна быть обеспечена каким-то количеством золота, без золотого обеспечения это никчемная бумажка. Современная любовь - как доллар. Без денежного обеспечения она не существует. Неужели этого никто не осознает?
   Тут зал словно взорвался. Гневные и возмущенные крики наполнили зал, но крики эти были не в сторону рэпперов. Парочки скандалили, послышались пощечины, послышался мат и причитания. Многие, как и парень блондинки, в истерике направились к выходу, остальные - к бару. Сам бармен ходил с огорошенным видом - он не справлялся с заказами и путал напитки.
  - ЛЮБВИ БОЛЬШЕ НЕТ! - орал Нокс. - ОНА ОСТАЛАСЬ ЛИШЬ МЕЖДУ ГЕЯМИ И ЛЕСБИЯНКАМИ - УРОДЛИВАЯ, НО ХОТЯ БЫ ИСКРЕННЯЯ! А ВЫ ПРО НЕЕ ЗАБЫЛИ! ПОХОТЬ! ЗВЕРИНЫЕ ЧУВСТВА! ВОТ ЧТО МЫ ИМЕНУЕМ ЛЮБОВЬЮ!
   Зал распалялся. Я смотрела на него с округлевшими глазами, с отвисшей челюстью. Нет, я видела перевозбужденное состояние после концерта, когда в зрителях поднимается агрессия, и их тянет на беспредел, но с таким массовым гипнозом я еще не встречалась. А если эти парни вдруг заорут со сцены: "Убейте друг друга"? Это подействует?
   Клуб наполнялся шумом и истеричными воплями. В этом шуме и гаме никто не заметил, как группа исчезла со сцены. Ди-джея тоже не было. И тут произошла кульминация вечера - одна девушка, доведенная до крайности, достала откуда-то пустую бутылку пива и расколотила ее об голову своего парня. Он громко вздохнул, взмахнул руками и рухнул на пол. Девушка бросилась отсюда прочь. Парень валялся на полу, рядом блестели осколки, и никто не подходил к нему. Вечер был испорчен, ведущий выскочил на сцену и начал что-то мямлить, но потом принялся успокаивать публику и призывать всех сохранять спокойствие. Затем, увидев тело на полу, он бросился куда-то - видимо, вызывать "скорую". Через десять минут помещение почти опустело, лишь некоторые, кто пришли сюда в одиночестве, допивали свои напитки. Клуб опустел, и лишь угрюмая, злорадная тишина повисла здесь - в месте, где должно быть веселье. Ирина вдруг соскочила со стула.
  - Пойдем отсюда, - угрюмо сказала она.
  - Это тоже на тебя подействовало? - с ужасом спросила я.
  - Еще как! Сегодня я устрою своему ненаглядному! Сегодня я ему все скажу, что у меня в душе накопилось! Идем, Алина, нам тут делать нечего.
   Выходя из клуба, я увидела ту самую блондинку. Она с невозмутимым видом дожидалась такси, и на ее безжизненном лице не отражалось ни досады, ни горя, ни расстройства. Она могла найти себе нового мажора.
   Но чуть подальше, проходя среди тесно припаркованных машин, в темноту уходила еще одна девушка. Вместе с ней в темноте растворялось тихое, обреченное рыдание. Глаза ее была затуманены слезами, как лобовое стекло автомобиля - дождем, и она натыкалась на боковые зеркала машин.
  - Они лгали, - сказала я. - Они говорили правду по большей части, но там была ложь, - сказала я, провожая плачущую девушку глазами.
  
  
   Честно говоря, я была в легком шоке после выступления "Лакса", но другой шок - намного более сильный - ждал меня впереди.
   На следующий день я узнала, что Ирина рассталась со своим парнем. Как она это объяснила, "они встречались лишь потому, что привыкли друг к другу, и скрашивали друг другу бытие". Надо думать, что выступление группы сыграло в этом не последнюю роль.
   "Лакс" не давал мне покоя, и ради интереса я набрала это слово в "Гугле". Мне был выдан ряд информации о международном аэропорте в Лос-Анджелесе и ссылки на скачивание одноименной песни Xzibit. И все. Когда к слову "Lax" я добавила "группа", система ничего не выдала. В Интернете не было никакой информации об этих рэпперах.
   Зулус, Нокс и Ruff. Кто они вообще такие? Я попыталась вспомнить их лица, но безуспешно - вспоминались лишь три фигуры на сцене, и волны ярости, исходящие от них вместе со словами. Но тут меня осенило - мы же фотографировались с Зулусом! Немедля я залезла на свою страничку "В контакте" и написала Ирине, чтобы она выложила туда фотографию.
   Через двадцать минут фотография была на моем компьютере. Я стою рядом с молодым человеком. Ему на вид около двадцати лет, он чуть старше меня. Улыбается. Одет в джинсы и футболку. Я подумала, что его лицо мне знакомо. Или я вбила это себе в голову? Да нет же, где-то я его видела. На концертах? Я нигде еще не слышала ни "Лакс", ни имени Зулуса. Нет, я впервые видела его выступление.
   И еще эта девушка, что стояла за диджейским пультом. Она еще кто такая? В "Опере" ее никогда не видели.
   Три рэппера и девушка-диджей.
   Или вокалистка и три музыканта. Два гитариста и барабанщик.
   Те, что выступали в кафе "Родник"
   И тут же в ход моих мыслей, точно в автомобильный поток, огромным грузовиком врезалась фраза Аниты: "We"ll meet soon".
  - Этого не может быть! - воскликнула я и отошла от компьютера. Мысли перепутались, в голове воцарился сумбур. Этого и вправду не могло быть! Но, глядя на фотку Зулуса, я нова и снова убеждалась - это ее гитарист. Я даже вспомнила, что он играл на бас-гитаре.
   Может, здесь нет ничего особенного? Анита сказала, что они - бродячие музыканты, так, может быть, они работают во многих жанрах? Да, они слишком талантливые, но непризнанные молодые люди, вот и ищут жанр, в котором можно прославиться....
   Но почему Анита была так уверена, что мы с ней встретимся? От такого заявления мне стало не по себе. Нет, вчера мы с ней не встречались - я лишь видела Аниту за пультом. Но этот уверенный тон.... Значит, мы еще увидим друг друга в будущем?
  - Это чушь! Зулус - вовсе не гитарист из кафешки, - сказала я сама себе. - Построить такие выводы лишь на том, что Зулус всего лишь похож на басиста - это глупо. А если бы он был похож на молодого Ленина? Что, тогда Анита будет Крупской? И я окажусь в прошлом, в разгаре революции? Чушь!
   Несмотря на сомнения, которые, точно пиявки, присосались ко мне, я вбила себе в голову, что группа "Лакс" вместе с ди-джеем - это вовсе не те люди из кафе "Родник"
  
  
   Как я говорила выше, у меня много друзей, и каждый чем-то интересен. С этим я могу отдохнуть в клубе без проблем, с этим - ходить по магазинам, с этим - посмотреть кино, с другим - напиться в хлам, с этим - пойти на самый безрассудный поступок. У меня в друзьях даже есть два гея - с ними довольно интересно общаться, и особенно интересно - ходить в магазины. Женская душа в мужском теле - это весело. Но есть и такие друзья, с которыми ты можешь провести сутки в философских спорах, часами говорить о жизни, и добиваться истины.
   Среди таких друзей есть и Дима Ларин - он учится на третьем курсе инфака, на немецком отделении. Нельзя сказать, что мы с ним тесно общаемся, он человек другого круга. Но он пишет стихи, как и я, живет только музыкой, играет на флейте, и много философствует.
   Как-то раз он возжелал огорошить меня неожиданным вопросом: "Как бы представила Жизнь внешне? Перед своими глазами?" Я не думала долго. Для меня жизнь всегда ассоциируется с огоньком, с желтым или оранжевым. Он очень маленький, но в то же время яркий. Этот огонек не просто сияет как искра - он постоянно в движении, он танцует, видоизменяется, он пульсирует. Жизнь - это пульсация, это биение. Тогда Димон попросил меня представить человеческое тело. Ну, это уже было проще простого. Это была стеклянная призма, в центре которой и танцует, и пульсирует оранжевый огонек. Призма с жизнью, как в волшебной и мистической композиции "Энигмы".
   Но в один день все эти представления рухнули. В день, когда Елабуга узнала о Большой Давилке.
   Этот день был обыкновенным, как и все дни. Занятия закончились, впереди были экзамены. Я не хотела ехать домой, я предпочитала тишину общаги и море свободного времени, чтобы писать стихи. Пора было отдыхать от шумной жизни. Первую половину дня я шлялась по Елабуге, тратила деньги, вечером спала, а ночь просиживала на подоконнике - пила чай, смотрела на ночную Елабугу, слушала "Аквариум" и "Машину времени". И, конечно же, писала стихи.
   14 июня я даже вышла на пробежку - бегала в школьном парке, что неподалеку от общаги. Уже в семь часов пекло будь здоров. День обещал быть адским.
   В десять часов я отправилась в центр - купить новые шнурки для своих кроссовок. Черные или зеленые. Денег на серьезную покупку не было, пришлось ограничиться шнурками. Но в тот день я их так и не купила. Но обо всем по порядку.
   Я слезла на остановке возле Дома культуры. В маршрутке было тесно и душно. Когда машина остановилась и дверь открылась, глоток душного и пыльного воздуха был настоящим глотком жизни после атмосферы "газельки". Я выскочила первой, и, как обычно, не заплатила. Я никогда не плачу в маршрутках. А водитель, принимая деньги у трех вылезающих пассажиров, даже не обратил на меня внимания.
   Когда я вышла, я решила не идти прямиком в магазин, а зашла в салон мобильной связи - присмотреть себе наушники. Нормальных не было, а хорошие, качественные, стоили от пятисот рублей за пару. Надо поискать в другом салоне, решила я, и вышла прочь. Рядом я заметила девушку в красивом летнем платье - она клала деньги на счет. Заполнив квитанцию, она вышла из салона, а я вышла вслед за ней. Теперь пора идти за шнурками.
   На выходе я чуть не столкнулась с мужчиной, который вел за руку маленькую девочку, лет пяти. Пропустив вперед и его, я направилась к пешеходному переходу. От жары воздух плясал над асфальтом, полоски гудрона расплавились, и на них виделись отпечатки ног.
   Девушка в летнем платье достала из сумочки телефон, воткнула в него наушники, а наушники - в уши. Вот такие наушники мне и нужны, подумала я. Мужчина с девочкой поравнялся с ней. По другой обочине ехал молодой человек на дорогом велосипеде. На нем был шлем, наколенники, перчатки. Будто бы с велогонки возвращался.
   Все казалось таким естественным - оживленное движение в центре города, будняя беготня, невыносимая жара. Все было обыкновенно. Такие моменты никогда не остаются в нашей памяти. Девушка, велосипедист, переход. К остановке подходила очередная маршрутка, вдалеке показался автобус. Это был "ЗИЛ", как сейчас помню.
   Девочка с отцом поравнялись с девушкой, и они стали ждать, когда автомобильный поток прекратится. Я встала позади них, я даже слышала, как гремит музыка в наушниках у девушки. Ее черные волосы в палящих лучах солнца блестели синим оттенком. На другой стороне перехода встал велосипедист - поставив одну ногу на бордюр, он начал ждать. Вскоре, когда маршрутка уехала, мы собрались переходить дорогу, но вдруг у меня в бэге запищал телефон. Пришла СМС-ка. Читать сообщения посреди дороги - вещь не совсем безопасная, поэтому я осталась стоять на обочине.
   СМС-ка была бестолковая, и я не стала отвечать. Девушка грациозно пошла по "зебре", точно по подиуму, мужчина и ребенок пошли за ней. На ее боку болталась сумочка, болтались и провода от наушников. Одновременно с ними тронулся с места велосипедист. Почему-то я стояла на месте.
   Вдруг велосипедист обернулся назад - что-то привлекло его внимание. Повернувшись назад, он не заметил девушки, и оттого налетел прямо на нее. Я вздрогнула. Оба повалились на асфальт, велосипед со скрипом упал рядом. Мужчина и девочка обошли их. Парень, рассыпаясь в извинениях, поднялся с асфальта. "Куда ты смотришь, кретин?" - кричала девушка, приподнимаясь с асфальта - она ушибла колено. Парню было нипочем - на нем были наколенники - а вот девушка ободрала себе коленку. Он вскочил и тут же протянул ей руку. Девушка охала и пыталась встать с горячего асфальта.
   Вдруг раздалось возмущенное гудение клаксона. Парень в ужасе обернулся - не думая тормозить, на них несся "ЗИЛ". Водитель, как выяснилось позднее, был неопытен и слегка поддат. Недолго думая, велосипедист бросился в сторону, точно из-под поезда. Но девушка все так же полулежала на дороге. "Черт, да она же в наушниках! Она ничего не слышит!" - вытаращила я глаза.
  - Девушка, сзади! - заорала я. Но было тщетно - ее наушники гремели как реактивный двигатель. Автобус надрывался своим клаксонным воплем, парень с ужасом смотрел туда, где был три секунды назад.
   И вот случилось то, чего я ожидала увидеть. Точнее, нет - я ожидала, что "ЗИЛ" собьет ее, но он не сбил.
   Переднее колесо, наехав на девушку, с хрустом прижало ее к асфальту. В застывшем воздухе мне показалось, что кто-то разгрыз во рту леденец. Девушка даже не успела закричать. Ее ребра затрещали как спички, девушку вдавило в асфальт, и даже ее белое платье разошлось по швам в районе подмышек. Ее тело еще дергалось, она лежала лицом ко мне. Автобус и не думал останавливаться. Когда она пластом лежала на дороге, а в разорванном платье виделся такой же белый бюстгальтер, второе колесо проехалось по всему ее телу, параллельно позвоночнику. Ужасный хруст костей под многотонной махиной шокировал меня, но я не закрыла глаз. И вот, через какую-то секунду, колесо наезжает на голову девушки. К хрусту добавляется звук чего-то лопающегося. За долю секунды я вижу, как ее голова сплющивается под колесом, точно сжатый резиновый мячик под ногой, а затем черепная коробка раскалывается на несколько частей. Лицо, точно образ из сумасшедшего сна, тут же уродуется, из расколотой головы на асфальт вываливаются мозги вперемешку с яркой кровью. Серые обрывки мозгов остаются на колесе, и оно размазывает их по асфальту. Наконец, "ЗИЛ" тормозит, оставив после себя кровавый след длиной в метр. Я начинаю визжать как недорезанный поросенок, вскоре вся остановка взрывается криками. Из расплющенной, раскатанной по асфальту головы хлещет кровь, и серые мозги, выдавленные оттуда, раскиданы вокруг нее. Из смятого черепа вдруг вываливается белый, точно кусочек мела, глаз. Он держится на тонком нерве, а мертвый зрачок смотрит на окровавленный асфальт. Лица уже нет, оно смято как пивная банка. Кусок черепа с длинными волосами лежит в стороне - волосы слиплись в горячей крови. И тут я увидела, что в этой кровавой каше теряется тоненький проводок наушника, который наверняка сгинул вместе с ухом в этой кровавой мазне...
   Это произошло за несколько секунд. Казалось, что остановилось время, встал весь мир. Столь ужасная и неожиданная картина среди этой дневной идиллии просто не укладывалась в сознание. Люди вокруг кричали. Я же, оторвав глаза от трупа, отвернулась в сторону. Благо, рядом была урна - меня вывернуло наизнанку. Я ничего не ела утром, но желудок выдавил из себя, наверное, всю желчь. Закашлявшись, я нависла над урной, и не смотрела назад.
   Пока я занимала урну, за моей спиной разгорался шум и гам. Люди бежали к трупу, не в силах поверить в эти мозги на колесе, в этот выдавленный из головы глаз, который болтался на нерве, в это белое платье, на котором остался след от протектора. Кто-то тоже блевал - бесцеремонно, прямо на асфальт. Почти вся остановка покрылась блевотиной.
   Достав из бэга бутылку минералки, я прополоскала рот от желчи, затем выпила сразу полбутылки, и с трудом встала. И все же посмотрела назад. От вида трупа меня снова бросило в крупную дрожь. Еле подавив крик, я пошла прочь. Последнее, что увидела - ошарашенный водитель Давилки приближался к трупу, и идиот-велосипедист, что мог спасти девушку, сидел на заднице и тупо смотрел на кровавую кашу
  
  
   Вот тебе и призма жизни. Вот тебе и крохотный огонек, что танцует внутри нее. Как возвышенно мы говорим о человеке и о его жизни, но вдруг понимаем, что человек - это всего лишь набор костей, обклеенный плотью. И все. Ну, и душа где-то ютится. Между легкими и желудком. Вряд ли кто поймет это, пока сам не увидит смерть воочию. Такие зрелища не укладываются в понимании. Вот тебе человек - идет, благоухает как роза, и вдруг его... как жука.... Это знают только те, кто вернулся с войны. А как выглядят, как ведут себя солдаты после кровопролитных войн? Они явно меняются. Один только вид смерти переворачивает твои возвышенные представления о жизни, и ты понимаешь, что ты тоже умрешь. Может, не под колесами автобуса, и не в упавшем самолете, и не в бурной реке. Может, твоя смерть не будет мучительна или жестока, но она будет. Мы окружили себя миллиардами тонн машинерии, и те машины служат нам, нас же и убивая. И твое тело - то, за чем ты сейчас ухаживаешь и что лелеешь - тоже будет уничтожено, как тело той несчастной девушки.
   С тех пор я стала еще угрюмее и злее. Я стала отстраненнее, но только внутри. Снаружи я стараюсь быть такой же. Конечно, люди видят мою веселость, но за ней прячется глубокое недоверие к жизни. Тот день изменил меня. С того дня я по-иному смотрю на людей. Глядя на своих смеющихся и улыбающихся подруг, я представляю их под колесами огромного автобуса. Они не понимают меня. Потому что они не знают того, что знаю я. Они не видели Давилку.
   С тех пор я панически боюсь ходить по улице в наушниках. Конечно, с любимой музыкой не хочется расставаться нигде, но я просто боюсь. Переходя дорогу, я всегда озираюсь по сторонам, и боюсь пробегать перед машиной, если она находится как минимум в тридцати метрах от меня. Но наушники на улице я уже не ношу. Дома, в общаге, на лекциях они со мной. Но стоит выйти на свежий воздух, как я убираю их в бэг.
   Фотографию той девушки поместили в газете. Я боялась на нее смотреть. Если бы посмотрела на ее веселое лицо, на ту улыбку, что она подарила фотографу, я бы тут же представила это лицо размазанным по асфальту, если бы я увидела ее глаза, полные счастья и веселья, я вообразила бы этот правый глаз висящим на нерве, выдавленный из головы.
   Это - всего лишь наше тело. И веселые глаза, и улыбка. Все это тленно. Если погибают глаза, погибает и веселье в них. Погибают эмоции. Погибают чувства. Погибают мысли и воспоминания. Все исчезает, стоит лишь разбиться призме жизни.
   Так что же остается после смерти? Что же за огонек пляшет в этой призме? Что не гибнет вместе с телом? Что остается после человека, кроме мозгов, размазанных по асфальту, что остается от тленного и невечного тела?
   Эта истина непостижима смертным, ибо еще никто не мог поговорить с мертвым, и спросить, что же он представляет собой после смерти. Что-то нам не дано понять.
   Никогда.
   И только смерть объяснит нам это.
  
  
  - Ну, уважаемая наша Алина, как ваши дела? - торжественным тоном спросил Шут. В Елабуге его многие знали как Шута, в Челнах - как Мертвого, но на самом деле он был Протопопов Роман. Этот чувак учился на одном курсе со мной, только на немецком отделении. Веселый парняга, с которым можно было часами говорить о музыке, причем обо всех жанрах и течениях. Он был без ума от рока, но слушал и рэп, и рэйв, и электронщину, и при этом не был похож ни на панка, ни на гота, ни на металлиста. Простой парень. Это был один из моих лучших друзей, который всегда поймет и никогда не бросит.
   На квартире нас было четверо - я, Наташа, Шут и Рамиль. Что касается Рамиля и Наташи, они были ярко выраженными неформалами, но при этом понимали в музыке намного меньше Шута - зная наизусть почти все песни "Green Day" или "Good Charlotte", они понятия не имели о творчестве Флойдов или Скорпов. Но и с ними было интересно.
  - Ты мне не поверишь, но в одном кафе я видела группу бродячих музыкантов, а спустя несколько дней увидела их уже как рэпперов в казанской "Опере".
  - Ну, этим пацанам просто разрешили выступить.... Сегодня играешь по кафешкам и переходам, а завтра твой талант уже заметен....
  - Они играли рок. Причем пела девушка. А когда я с ней разговорилась, она пообещала, что скоро мы встретимся. Что же это было такое?
  - Ну... даже не знаю, - Шут присосался к горлышку бутылки и зачмокал пивом. Он сидел в мягком кресле, Рамиль и Наташа в обнимку ютились на диване, а я по-турецки восседала перед ними на ковре. За окном была глубокая ночь, центр города пел свою ночную симфонию за окнами, а звезды в ясном морозном небе загорелись в несколько раз сильнее.
   Дело было в Челнах.
  - Ужасно скучно, - сказала я, когда подошла к окну. - Было бы лето.... Съездили бы на озеро, искупались, отдохнули по-человечески. А сейчас.... Сиди как наседка на яйцах, да жди, когда придут лучшие времена....
  - А не пойти бы нам на какой-нибудь концерт? - сказала Наташа.
  - Завтра будет сейшн в "Батыре". Рок-сейшн - будут играть в основном панк и металл.
   При слове "сейшн" меня передернуло. Я промолчала, все так же глядя в окно. Но Шут прямо-таки просиял голосом:
  - Да без "Б"! И правда, как давно я на сейшенах не был. Все без денег сидел, а сейчас я их тупо пропиваю. Надо и на культурные мероприятия тратиться...
  - Я - только "за"! - воскликнул Рамиль.
  - Меня можете даже не спрашивать, - вставила Наташа.
  - Алина? - спросил Шут. - Ты идешь?
   Я стояла спиной к ним. Они не видели на моем лице волнения. Я сжимала в руке банку "Ягуара", таращилась на огни Челнов и молчала.
  - Разве ты не пойдешь?
  - Пойду, - ответила я не своим голосом. - С вами, ребята, обязательно пойду.
  - Ой, как же невесело...
  - Я пойду курить, - сказала я, открывая дверь на балкон. Снаружи был дикий холод, я стучала зубами и никак не могла поднести кончик сигареты к зажигалке. Наконец, я прикурила, выплюнула густой сизый дым и затянулась. Мне было холодно вдвойне - кроме февральского мороза, холод царил и в моей душе. Ожидание чего-то злого, плохого, засело во мне как паразит. Весь день я вспоминала Давилку, я вспоминала смерть, я вспоминала Диму Ларина и мои представления о призме жизни. Завыл ветер, задребезжали стекла балкона. Нет, два ветра завыло - еще один ледяной порыв пронзил мое сердце. Мне было плохо, очень плохо. И, что самое страшное - не было повода для плохого настроения. А когда нет повода, это заставляет волноваться намного сильнее.
   Заскрипела дверь. Я резко обернулась - на балконе был Шут. Он достал сигарету, пыхнул дымом и затянулся.
  - Ты меня напугал.
  - Ты меня тоже напугала. Откуда такое кислое настроение? Что за пессимизм?
  - А чему радоваться-то? - я угрюмо отвернулась от него. Вдруг пошел снег, и дикий порыв ветра швырнул горсть хлопьев в стекло. - Радоваться нечему. Абсолютно.
  - Ты думаешь, что я тоже оптимист? - спросил Шут.
  - А как же! Ты улыбаешься, все время ржешь, всегда общителен и не замкнут. Я тебе завидую.
  - Я лишь делаю вид. На самом деле, я почти всегда в депрессиях.
  - Чего? - я обернулась. - Что за чушь ты несешь? Какой у тебя может быть депр?
  - А вот такой. У меня очень хорошие актерские способности, я умею притворяться, что у меня все хорошо. Все видят улыбку, и думают, что она искренняя. Но, поверь мне, сейчас я в депрессии.
  - И все равно я тебе завидую. Почему нужно улыбаться, когда тебе больно? Улыбаться нужно ради общественности. Все должны думать, что тебе хорошо. Когда ты не можешь скрывать своей депрессии, интерес к тебе упадет. Общественности не нужны злые, угрюмые пессимисты - такие как я. Людям нужны веселые товарищи. Вот я не умею скрывать этого, и оттого никому не нужна. А ты, Ромка, молодец. Умеешь втирать людям, что тебе хорошо.
   Выкинув бычок в окно, я вдруг повернулась к Роману и неожиданно спросила:
  - Ты думаешь, мне стоит переделаться под неформалку?
  - А разве ты на нее не похожа? Одеваешься ты точно не как остальные. Ты плюешь всей общественности в лицо, ты считаешь этот мир слишком отвратительным, чтобы играть по его правилам. Это и есть признаки неформала.
  - Нет, я собираюсь стать полной неформалкой. Волосы - еще темнее, больше черного макияжа, плюс килограмм пирсинга. Если уж я не такая, как остальные, я должна показывать это внешне.
  - Дело твое...
  
  
   День был ужасен, уже начиная с погоды. Стуча зубами и приплясывая на месте, мы дожидались входа в "Батыр", который должен был открыться ровно в восемь вечера. В кармане у каждого лежал билет на сейшн, а в душе у меня, к тому же - смутные предчувствия. Было зверски холодно, а на ногах у меня оставались обыкновенные кеды, и стоило мне неподвижно постоять хотя бы полминуты, как ноги мои начали пронзать тысячи ледяных игл. Небо цвета грязного льда нависло над нами слишком низко, душило своей угрюмой массой, морозные ветры доставали до самого сердца. Я, Рамиль и Наташа пили "Ягуар", Шут хлестал пиво, но напитки не грели нас. Страшные, тревожные чувства душили меня, и я желала только одного - убежать домой, сесть в кресло, укрыться пледом и выпить чаю. От таких непонятных тревог хотелось только скулить и бежать подальше.
   Неподалеку от нас стояли панки. Разбитое поколение. Люди, которые разочаровались в этом мире, в этом обществе, и от этого решили создать общество свое. Свободное общество без границ в желаниях и возможностях. Эти черные, металлические, кожаные фигуры, половина из которых орала и хохотала что есть мочи, толкала друг друга, меня даже напугали. Почему-то я ожидала от них агрессии. Концерт еще не начался, а у них уже возбужденное состояние. А ведь раньше я часто тусовалась с такими.
   Подтягивались новые панки. Ядовито-зеленые, фиолетовые, красные ирокезы затанцевали среди черных курток и серебра цепей. Теперь они галдели так, что нам было плохо друг друга слышно. Они напоминали мне ворон - черных и галдящих. Появлялись эмо-киды, в основном, девушки. Черные губы, черные волосы, желтеющая кожа. Если панки были воронами, то эмочки походили на таких же черных воробьев. Почему они все такие невысокие? Еще никогда я не видела эмо-герлу выше моего подбородка (хотя, я довольно-таки высокая девушка). Несмотря на то, что культура панков противостояла культуре эмо, они друг друга весьма тепло поприветствовали. Это выразилось в том, что один из панков схватил самую мелкую эмочку, перевернул ее головой вниз, и, подметая ее черными волосами тонкий снег, пытался засунуть ее в урну, а девушка пронзительно умоляла отпустить ее, в то же время хохоча до посинения. Среди панков я увидела одного своего знакомого, но здороваться с ним не спешила. Подходить к ним у меня не было ни малейшего желания.
   Когда силы были на исходе, когда ноги заледенели окончательно, двери комплекса распахнулись, и в проеме выросли то ли два дуба, то ли два человека в виде дубов. Фэйс-контроль с осторожностью пропускал подозрительных панков, шмонал их с ног до головы. Мы заходили последними, и к тому времени просто забыли о том, что такое тепло и что такое жизнь. На негнущихся ногах мы прошли в прохладный коридор, отдали билеты, сдали вещи в гардероб, отдали на хранение ценности и прошли внутрь.
  
  
   Первой выступала неизвестная молодая группа из Набережных Челнов. Они якобы играли пост-панк, но, судя по реакции поддатых панков, играли его бездарно. Барабанщик лупил по тарелкам и барабанам что есть мочи, перекрывая хаотичный визг гитары и вопли вокалиста. Сам же певун был тоже пьяным, неровно держался на краю миниатюрной сцены и, похоже, путал слова. Нервные вспышки цветомузыки окропляли публику на танцполе, и публика эта была не в восторге. Панки орали громче вокалиста, посылали его на три буквы и грозились вышвырнуть со сцены. Самый яростный и пьяный из них подошел к сцене, схватился за микрофонную стойку и повалил ее на пол. Стойка зацепила гитару басиста, парень сбился и отошел назад. Соло-гитарист путал от волнения лады, но выпивший вокалист все так же орал текст, который было невозможно разобрать из-за бешеной игры барабанщика.
   Когда песня закончилась, и вокалист утирал рукавом лоб, панки были готовы залезть на сцену и прямо там избить его, и лишь охранник в стороне мешал им осуществить этот план. Но парень объявил следующую песню заплетающимся языком, и хаотический грохот снова заполнил зал. В дразнящих и путающих вспышках цветомузыки я искала Шута, и с опаской обходила панков. Вскоре, когда я ушла в бар, Шут обнаружился за стойкой.
  - Черт, они же искажают музыку! Они просто научись играть, но в самой музыке ни черта не смыслят! А этот барабанщик! Его только одного и слышно.
  - Где Рамиль и Наташа? - спросила я, закурив.
  - Без понятия, - он пожал плечами. - На танцполе, поди.
  - Скоро панки рванут сюда. Отбесятся, обматерят этих певунов, и пойдут сюда бухать.
  - Да уж, эти парни реально бесятся. Я даже боюсь за их вокалиста. Как бы они его не поколотили. Нет, эти парни не злобные. Панков всегда рисуют как жестоких и аморальных ублюдков, но они вовсе не такие. Просто сейчас они подвыпили, да и обидно им за родную музыку. Это то же самое, что в присутствии патриота оскорбить его страну. Пусть эта группа играть научится, а уж потом берется за выступления.
   Но вскоре я услышала басовитый голос ведущего, который объявлял выход следующей группы. Названия выходящей группы мы не расслышали. Я, как обычно, курила, а Шут потягивал пиво. Вскоре помещение словно раскололось пополам - новая группа явно умела заводить публику. Гневные крики панков сменились одобрительным ревом и хаотичными выкриками. Текста песни я не слышала, но фразы вроде "Я убью тебя, женщина!", "И мир станет после них светлей", "Плюньте им в зенки!" и "Разбейте им глотки!", до меня доносились четко. Яростные басы приводили стены в вибрацию, холодный, металлический вокал заставлял сжиматься от страха. Эти рокеры явно были серьезными ребятами. Публика уже что-то синхронно выкрикивала, нечто вроде "Хой!"
  - Это надо видеть, - Шут взял меня за руку и попытался стянуть со стула. Мы покинули бар и вошли на танцпол. Здесь грохот и басы были такими, что я почувствовала себя на палубе корабля в шторм. Две фигуры - басист и соло-гитарист - стояли в грозных позах. Оба были в черных косухах, у одного на голове красовалась черно-красная бандана. Еще один что есть мочи лупил по тарелкам. Пел басист. Панки колбасились перед этими неподвижными и мрачными фигурами, у многих уже был экстаз. Я осматривалась по сторонам, но Рамиля и Наташи не было видно.
   Панки что-то синхронно орали, прыгали и махали поднятыми вверх руками со сжатыми кулаками. Я в ужасе смотрела на них. Это напоминало мне "Waiting for the Worms" из "Стены" - фанаты доведены до экстаза, ими легко управлять, и Пинк начинает настраивать их против социальных меньшинств.
   Я застываю на месте.... Среди грома музыки, воплей распалившейся публики и вспышек цветомузыки, я вижу в соло-гитаристе Зулуса. Да, это он! Тот, что стоял рядом с ним - не кто иной, как Нокс. Третий сидел за барабанами. От страха желудок сжался точно щенок, на которого замахнулись палкой. Это не укладывалось в голове, этого не могло быть - но Зулуса, чью фотографию я изучила до последней морщинки на его лице, я не могла перепутать с кем-либо другим. Рэпперы стали рокерами....
  - Рома! - завопила я, но мой выкрик был точно воробьиный писк рядом с реактивным самолетом. Я побежала искать Шута. Увидев его, я чуть не рухнула оземь - он, как и большинство публики, орал вместе с остальными, махал кулаком над головой и качался в такт музыке. Я рванула его за рукав - он недовольно уставился на меня.
  - Чего тебе? - проорал он мне в самое ухо.
  - Это они! Это та самая группа "Лакс" из "Оперы"! - в панике проорала я.
  - Я не слышу! - ответил Шут.
   Рифы стали жестче и злее, вокал трудно было назвать вокалом - это было скорее рычание, переполненное злобой и жестокостью, а игра барабанщика напоминала взрывы на поле боя. "Вскроем выродкам глотки! Это не их время, это не их место, это не их пространство!" - вопил басист. Он же Нокс, читавший текст о "прогнившей любви" после Зулуса....
  - Кто они такие? На этот вопрос не нужен ответ - это люди, которые мешают нам жить, это наша общая беда, это нагноение на нашем теле! Это - бесполезные люди, которых даже людьми не хочется называть - так, существа.
   Эти слова принадлежали девушке, которая решительным и быстрым шагом выходила из-за кулис. Она говорила в мегафон, на ней была военная форма, а длинные темные волосы были собраны в конский хвост. Это была Анита! Та самая Анита, что мило улыбалась мне в кафе "Родник", теперь стала женщиной-фюрером. От ее неровной походки не осталось и следа - она шла ровно и твердо. Мегафон в ее руке не дребезжал - все слова доносились четко и ясно. Я ахнула от ужаса.
   Она посмотрела мне в глаза из-за мегафона - это продолжалось пару секунд, но мы друг друга узнали. И сбылась фраза Аниты - мы на самом деле встретились.
  - Кто они - те, кто носят черные и розовые цвета и все время ноют?
  - ЭМАРИ! - дружным хором рявкнули панки.
  - А ЕСЛИ ТОЧНЕЕ? - прокричала Анита.
  - УБЛЮДКИ! - еще громче ответила толпа.
  - А в чем их цель?
  - МЕШАТЬ НАМ ЖИТЬ!
  - ТАК ТОЧНО! У них нет цели, у них нет идеологии - лишь ныть, ныть и ныть! Вспомните историю панк-рока! Вспомните, за что боролись его ранние представители! А что делают эти черти на нашей территории, а?
   Я заметила, что те самые эмочки, которые веселились с панками несколько минут назад, ретировались отсюда со скоростью звука. Звереющая толпа собралась около сцены, они махали кулаками над головами, точно во время некого ужасного митинга.
  - И это только одни эмо! А что же неформалы? А что же геи? Что нам с ними делать? - надрывалась Анита.
  - Мочить их всех! - проревел самый огромный из панков.
  - ВЫ ПРАВЫ! МАТЬ ВАШУ, ВЫ ВСЕ ПРАВЫ! - Анита сорвалась на крик, и мегафон задребезжал.
  - Но их расплодилось так много, что невозможно уничтожить всех этих отбросов общества, - продолжала она. Теперь ее звонкий и яростный голос доносился поверх криков взбешенной толпы. Я видела их со спины, но когда они поворачивались, мне открывались их лица - пустые глаза, в которые эти злые гении вселили ярость и жестокость, озлобленные черты лица, желание наброситься на кого-нибудь. Они не просто орали - нет, они хором выкрикивали какой-то короткий лозунг. Что это был за лозунг, я не разобрала.
  - Так давайте сделаем то, что в наших силах на данный момент!
  - ДА!
  - Мы оторвем им головы?
  - ДА!
  - Или повесим их на кресте?
  - О ДА!
   Ко мне подбежал Шут. Как оказалось, он не поддался чарам Аниты.
  - Надо сваливать, - крикнул он мне на ухо. - Тут уже какая-то секта...
  - Где Рамиль? Где Наташа? - я в ужасе оглядывалась по сторонам.
  - Вон они! - Шут указал на край толпы. Наташа и Рамиль, держась за руки, поспешно подошли к нам.
  - Уходим отсюда! - крикнула я. Мы развернулись на каблуках, и быстро покинули танцпол.
  - Так ВПЕРЕД! - завопила Анита голосом распаленного во время выступления Гитлера.
  - Куда это вы собрались? - раздался голос со сцены. Мы на секунду остановились как вкопанные. Сзади раздалось громыхание сотен ног. Трое охранников бросилось вперед, но против толпы, которую Анита так ловко обернула в войско, они не совладали. Несколько ударов в челюсть, глухих стонов - и охранники лежат на полу, а по ним топчутся панки. Мы с криками рванули к выходу, но за моим плечом вдруг раздался жалобный крик, который тут же потонул в торжествующем гомоне панков. Я обернулась - они схватили Рамиля и тащили его к выходу. Шут, Наташа и я рванули от них что есть сил, выбежали на улицу, забыв про нашу одежду в гардеробе.
   Я даже не чувствовала дикого холода. В ушах все еще стояли крики Аниты и хор панков, их кулаки, которыми они взмахивали над своими головами. Вскоре вся толпа вывалилась на улицу. Они несли Рамиля над головами. Шут дрожащей рукой набирал милицию, но от холода и волнения он несколько раз ошибся при наборе. Я закрыла лицо руками и еле подавила крик - Рамиля швырнули на ледяной асфальт. Глухой удар. Рамиль попытался подняться, но огромная нога припечатала его к земле. Через пару секунд на него обрушился град ударов и пинков, его месили только ногами. Шут вызвал ментов, но Рамиля спасти было уже невозможно - кто-то притащил лопату дворника. Моментальный взмах лопатой, треск черепной коробки, - и ручьи горячей крови растекаются во все стороны.
  - Рамиль! - надрывается Наташа. Она хочет бежать к нему, но я хватаю ее за талию и останавливаю. Панки слышат нас. С воплями "Там еще несколько!", они бегут к нам, гремя ногами по асфальту. О Боже, как была страшна эта картина - черная толпа, точно стадо быков, бежит к тебе, готовая распотрошить, убить, обезглавить! Войско Аниты было готово убить нас. Тогда мы что есть духу рванули куда глаза глядят. Улица опустела, люди в ужасе скрылись подальше, увидев эту ораву. Я и Шут бежали что есть сил, сердце скакало как угорелое, легкие раздирало от морозного воздуха, я чуть не падала. Наташи не было - она все равно побежала к истекающему кровью Рамилю. Панки снесли ее точно пушинку, вырубив ударом в челюсть. Нас же долго не преследовали. Задыхаясь, мы упали на колени, как только громыхание вражьих ботинок утихло за спиной.
  
  
   Через пару минут Рамиль скончался от черепно-мозговой травмы.
   Наташу привели в чувство уже в больнице - кроме удара в челюсть, панки нанесли ей несколько ударов в живот. Но она быстро поправилась. Правда, не успев выписаться из больницы, она прямо там предприняла попытку покончить с собой. Её спасли, но с тех пор она ни с кем не говорит и ни на что не реагирует. Ей требуется долгий курс психотерапии, и пройдет немало времени, прежде чем я смогу поговорить с ней.
   В клубе был учинен погром на сумму не менее 15000 баксов.
   Всего было покалечено 11 человек.
   Музыкантов во главе с Анитой и след простыл. Все, что от них осталось - мегафон Аниты, который панки как сувенир взяли с собой. Когда нагрянул наряд ОМОНа, и бешеную толпу с великим трудом повязали, мегафон этот был изъят ментами.
   Общественность в ужасе. Концерт "Лакса" не шел ни в какое сравнение рядом с этим шаманским обрядом жестокости. Возбудили уголовное дело, но я была уверена - это бесполезно.
   Что касается меня, я уже во второй раз увидела смерть. Новый шрам, новая рана на моей душе. Это приблизило мое сумасшествие и отрешенность от мира.
  
  
   Всю следующую неделю у меня был такой вид, что ни один человек в здравом уме не решался подойти ко мне. Я напоминала летучую мышь, я была вся в черном, на реплики, обращенные ко мне, злобно огрызалась и посылала к черту. Косметики у меня на глазах было так много, что от одного моего взгляда у всех портилось настроение. До кого-то донеслись слухи, что я была в "Батыре" в тот вечер, и теперь однокурсницы мои с сочувствием перешептывались между собой: "Да, насмотрелась она.... Теперь с ней все безнадежно".
   На переменах между парами я сидела на своем месте около стены, тупо смотря в одну точку и ни на что не реагируя. Мои одногруппницы собирались в кучку между рядами и несли такую ересь, что хотелось надавать им по мордам. "Ой, а я такая с ним встретилась, и мы пошли...", "И она такая написала СМС-ку...", "И вот я сразу такая сказала, мол, мне этого на фиг не надо...". Пустая брехня пустых людей. И эти же люди считают меня ненормальной! Потому что я не похожа на этих девушек - нет, не девушек, а баб! Да мнение помойной собаки для меня важнее, чем мнение этих куриц! Пусть они считают меня кем угодно - хватит ли им храбрости сказать это в лицо?
   Глядя на этих детей, которые почему-то посчитали себя взрослыми, я поняла, что быть мне древней старухой по сравнению с ними. А они видели то, что видела я? А они видели, как человеческие черепа раскалываются под колесами автобусов или под лопатами психов? Они видели столько дерьма и пакости в этом мире, на что пришлось насмотреться мне? А их "страдания и проблемы"? Мне пришлось выслушивать, как у одной на ляжках появился целлюлит, а у других в общежитии вставили пластиковые окна, и теперь, когда нет подоконника, им некуда сваливать вещи, а третья что-то парила про неэффективную диету, а четвертая ныла про дорогое платье...
   Я не рождена для того, чтобы быть в толпе. Я - не овца из стада. А уж если я не похожа на этих умных (нет, точнее сказать - успевающих по предметам) баб, то надо показать это и внешне. Пора удаляться из центра этого мира. Знаете, почему футбольные матчи никогда не снимают на камеру из центра поля? Да, потому что камера помешает игрокам. И еще - такая камера не может уловить все события на поле, она обращена лишь в одну сторону. Потому-то матчи снимают со стороны - чтобы все события на поле были в захвате камеры.
   Когда ты в центре событий, ты не можешь видеть и знать всего. Когда по воде идут круги, ты не увидишь в ней своего истинного лица. Надо успокоиться. Чтобы понять вещи, надо смотреть на них со стороны - и тогда твоему взору предстанет целая картина. Но для этого надо покинуть поле и превратиться в постороннего наблюдателя.
   В тот день, прогуляв последнюю лекцию, я пошла в ближайшее Интернет-кафе, и удалила свою страничку на сайте "В контакте", где у меня было множество фотографий и около 600 друзей. Теперь я не зависела от Интернета и не была частью этой огромной сети, в которой без всякой пользы проводят время уже около сорока миллионов человек.
   На следующий день я перекрасилась в более черный цвет - волосы залоснились синим оттенком. В тот же день я сделала себе пирсинг на лице - на губе и на брови. Я переоделась в длинные полосатые гетры и короткую черную юбку, отчего стала похожа на японскую школьницу. На мне появились готические аксессуары. Черные цвета как нельзя лучше шли к моей побледневшей коже.
   Я стала неформалкой. Я покинула этот позорный мир розовых цветов, убийств, глупых подруг, огромных толп и отсутствия личных мнений.
  
  
   Через неделю страшного запоя, в университет вернулся Шут. Если я за эту неделю изменилась в отношении имиджа, то Шут поменялся в куда более плохую сторону. Парень бухал пять суток - на похороны Рамиля он явился в стельку пьяным и чуть не упал на могилу. Сейчас он был бледен как труп, а под глазами - мешки. Мы бросились друг другу в объятия. Невольно вспомнились события того вечера - и я заревела на весь факультет.
   После пар, когда я, Шут и Димон Ларин сидели на лавочке около университета, я снова получила приглашение на концерт.
  - Сегодня вечером в Доме Культуры будет концерт какой-то группы, - сказал Дима. - Я, правда, о такой группе ни разу не слыхал, о ней вообще никто не знает...
  - Зато я знаю, кто будет там выступать, - резко сказала я. - Я знаю, что это будет за группа. И я пойду. Мы все пойдем.
  
  
   На концерт мы пришли в восемь вечера. На улице в тот день заметно потеплело, ребята пришли в весенних куртках, и уже не пританцовывали на месте от холода. Небо в тот вечер было таким же грязным и мутным, но ветер оказался нежен. Он приносил в душу ароматы весны и выветривал из нее зимнюю тоску. Это можно почувствовать только ранней весной, когда душу будто бы раздувает до неимоверных размеров от радости, веселья, необъяснимого восторга. И тебе хочется, чтобы душа лопнула - и ты взорвался бы этими чувствами как фейерверк. Такое чувство приходит только ранней весной...
   Немного погуляв по сумеречной Елабуге, помесив ногами зернистый снег, мы направили наши стопы в ДК - Дворец Культуры, где я снова ожидала увидеть Аниту с ее бригадой.
   Неподалеку от ДК находилась та самая остановка, где автобус переехал девушку на моих глазах.
   Мы сели в середине десятого ряда. Я была между Димой и Шутом. Мы комфортно раскинулись в креслах, и в вежливом ожидании замолчали. Сцена была безмолвна. Никто не выходил в качестве ведущего, никто не выступал для разогрева, не играла даже музыка из огромных динамиков. На сцене я видела две гитары на специальных подставках. Мирно сверкала чистым металлом барабанная установка. Свет, падающий с потолка, обволакивал микрофонную стойку, скользил по гитарам и по струнам, искрился в динамиках. Зал, где собралось не менее двух тысяч человек, возбужденно гудел.
   В отличие от многих концертов, на этом нам не пришлось долго ждать. Свет в зале погас, но сцена все еще была освещена. Высокая и стройная, точно ивовый прут, брюнетка быстрым шагом вышла из-за кулис. Стоило ей приблизиться к микрофонной стойке, как зал взорвался аплодисментами. Шут и Димон тоже хлопали что есть сил, но я не аплодировала. Я всматривалась в девушку.
  - Достаточно, друзья мои, - нежным и мягким голосом сказала Анита, приподняв руку. Зал моментально затих, услышав этот волшебный, чарующий голос, который проникал в самые глубокие и темные уголки души, и наполнял их светом. Анита улыбалась - теперь она была той самой Анитой из "Родника". Вот только платье на ней было другое - синее, плотно облегающее ее высокий стан. Но была ли это та самая девушка в военной форме, которая спровоцировала убийство Рамиля? Я испытывала к ней ненависть вперемешку с благоговением.
  - Имя нашей группы еще недостаточно хорошо известно, но мы не спешим к славе. Задача наша - приносить в этот мир свет и красоту, - льющимся, мелодичным голосом промурлыкала Анита. Конечно, милая моя. Когда твои ребята устроили вечер пощечин в "Опере", это тоже был "свет", что вы принесли молодым парочкам...
  - Хотя, сейчас у нас концерт, а не вечер ораторского искусства, - чуть ли не прошептала она. Зал вытянулся по струнке - почти все зрители, особенно мужчины, в диком восторге таращились на Аниту. Они были готовы свернуть ради нее горы, ежели бы она того попросила. Ее голос струился, точно лунный свет в ветках яблонь.... Он не был порнографически-томным, он был быстрым и четким, но в нем слышалось настолько мощное обаяние, что никто не устоял бы перед ним.
  - Так что, премногоуважаемая публика, млад и стар, трезв и пьян, умен и туп, весел и не очень.... Давайте-ка познакомимся, - ее голос тут же переменился, приподнялся. - Меня зовут Анита, а это мои ребята, - она махнула рукой, и из-за кулис вышло трое молодых людей в белых брюках и голубых рубашках. Точно так же они выглядели в кафе. Я даже рассмеялась.
  - Его зовут Денис, он действительно толковый басист.
   Это был Нокс. Высокий и худой как палка, русый парень поклонился публике и широко улыбнулся во все тридцать два зуба.
  - Соло-гитарист по имени Владимир, - Анита махнула рукой в сторону Зулуса. Тот тоже поклонился. - И барабанщик Рафис.
   То есть, господин Ruff.
  - Ну, а вас, как я вижу, тут собралась чертова уйма, и запомнить я вас, увы не могу. Да и не стоит! Пожалуй, можно и начать наш скромный концерт! Первая инъекция любви и светлых чувств этому залу! Песня под названием "Верхом на комете"! Чуваки, вперед, - Анита улыбнулась так широко и заразительно, что зал затрещал от аплодисментов. Девушка взялась за микрофон одной рукой, другой же начала плавно жестикулировать в такт музыке. Феерическая, божественная музыка поплыла по залу, и я тут же поняла - ничего страшного сегодня не произойдет. В сердце что-то завибрировало от нежности, я застонала и закрыла глаза в кресле...
  
  Если ты когда-то видел
  В небесах мазок огня,
  Оседлать его хотел бы
  Как крылатого коня.
  Если ты вдыхал когда-то
  Молочный лунный свет,
  Обнимался с облаками
  И не знал про слово "нет".
  Если ты когда-то вместе
  С Орионом и Стрельцом
  Запускал в комету стрелы
  С бриллиантовым концом...
  
  Так хватай скорей её за хвост...
  Оседлай комету дерзко, и рисуй
  Меж галактик и созвездий размашистым штрихом,
  Ослепительней, чем звезды, полосу.
  
  Солнце днем пылает жаром,
  Но когда уходит день,
  Звезды плещутся в бассейне,
  Если их скрывает тень.
  Но, промчавшись на комете,
  Ты осветишь в небе мост
  И с Земли я вдруг увижу
  Всплески шаловливых звезд.
  Я увижу рты далеких
  Кровожадных черных дыр
  Но, возможно, чуть подальше -
  Две сверхновые звезды.
  
  Так хватай скорей её за хвост...
  Оседлай комету дерзко, и рисуй
  Меж галактик и созвездий размашистым штрихом,
  Ослепительней, чем звезды, полосу.
  
  И Вселенную по кругу
  Обогнув, ты не забудь
  Расписаться будто ручкой
  Там, где льется Млечный путь
  Разогнав метеориты,
  С мудрым Марсом потолкуй,
  А потом вокруг планеты
  Тоже кольца нарисуй.
  Накатавшись в небе вдоволь,
  Ты на Землю поспеши,
  Перед этим звездной пылью
  Мое имя напиши.
  
  И хватай скорей её за хвост...
  Оседлай комету дерзко, и рисуй
  Меж галактик и созвездий размашистым штрихом,
  Ослепительней, чем звезды, полосу.
  
  Верхом на комете! И ты был властелин
  Всей Вселенной, словно самозваный Бог
  Пересек все мирозданье, и в подарок мне принес
  Из звезды сиянья сотканный платок
  
  Так хватай скорей её за хвост...
  Оседлай комету дерзко, и рисуй
  Меж галактик и созвездий размашистым штрихом,
  Ослепительней, чем звезды, полосу.
  
   Мне показалось, что стены зала должны были покрыться трещинами от такого грома аплодисментов. Как только это чудо закончилось, мир будто бы остановился, время встало. Но стоило мне открыть глаза - и я снова была в этом мире. Мне хотелось плакать от того, что я все же остаюсь в этом гадком мире, и радоваться от мысли, что я побывала в чудесном мире песни. Анита все так же мило улыбалась и кланялась. Аплодисменты отгремели лишь спустя минуту. И вдруг я заметила нечто обратное тому, что было после выступления "Лакса" - парочки жались друг к другу. Девушки нежно обвивали руками шеи своих спутников, зарывались лицами в их плечи и незаметно для всех пускали слезы счастья. Кто-то откровенно целовался - чмоканье доносилось до меня с заднего ряда. Но мне некого было целовать или обнимать.
  - Уфффф... - девушка перестала кланяться, вытащила микрофон из стойки и пошла по сцене. Шаг ее был неуловим, она будто бы плыла по сцене. В ней было что-то эльфийское. Но ее дальнейшая речь как-то не соответствовала ее прекрасному образу:
  - А "таперича", как говорил с такой же сцены товарищ Фагот, он же Коровьев, "таперича" мы не будем устраивать тут магазин женской одежды или снегопад из купюр, а всего лишь споем следующую песню. И опять-таки, она про любовь. Я даже не буду про нее рассказывать. Просто слушайте...
   Воздух в зале наполнили звуки такого нежного перебора, что он завладел мной, пропитал мою душу как губку, и я, не в силах ровно и спокойно дышать, внимала этому перебору как голосу матери. Снова казалось, что время остановилось, что весь мир состоял лишь из этой мелодии, что вся жизнь и все бытие построены только на ней.... И когда это чудесное соло на гитаре закончится, то закончится жизнь, и настанет конец света.
   Но мир стал в тысячу раз прекраснее, когда запела Анита:
  
  Бывает так, что душат нас метели,
  И в темной ночи пропадает свет,
  Болезни загоняют нас в постели,
  Но вряд ли у кого надежды нет.
  
  И после всех пожаров и ненастий,
  Мы радуемся каждому утру,
  И в каждом вздохе неба видим счастье,
  Ведь после страха место есть добру.
  
  И пусть наполнен этот век неправдой,
  Где меньше всех, увы, живут мечты,
  Отец Всевышний! дай нам ту награду,
  Что место оставляет для любви!
  
  Пусть искры растают, убитые ветром,
  И дальние звезды уйдут в облака.
  Но наша любовь награждает нас светом -
  Так было, так есть, и так будет всегда.
  
  Пусть время течет - оно все уничтожит,
  Мы станем седые, мы все пропадем.
  Но жить без Нее мы, конечно, не сможем,
  И в час безнадеги Ее мы найдем...
  
  Пока есть любовь, мы купаемся в свете,
  И пусть мир укрыт одеялом из зла...
  И пусть я останусь одна на планете,
  Я крикну: "Люблю!" - и я буду жива...
  
   И только тогда я увидела их истинный облик - четыре фигуры, облаченные сиянием. Ангелы музыки, боги искусства. Муза и три Аполлона. Зал был в экстазе. Все бросались друг другу в объятия - и стар и млад. Парочки целовались, не обращая внимания на окружающий мир, незнакомые люди обнимались, рыдали и что-то шептали на уши друг другу. Зал наполнился поцелуями, шепотом и счастливым плачем. К удивлению своему, я увидела, как Дима обнимается с незнакомой девушкой, сидящей рядом с ним, а Шут внаглую целуется - благо, тоже с девушкой. И лишь я не поддалась этому сладкому гипнозу. Я знала Аниту уже по другим выступлениям. После беспредела в "Батыре", на меня не действовали чары этой музыки.
   Но я плакала - из-за того, что никому не нужна. Все в зале предавались чувствам, причем без всякого разврата и хамства. Но про меня забыли все. В слезах я поднялась с кресла и покинула концерт, осознавая свою никчемность...
  
  
   Прошли сутки.
   Приложившись лбом к холодному стеклу автобуса, я равнодушно скользила взглядом по грязному снегу на обочине. Километры ложились под колеса, и снова я была в дороге. И снова я не могла сидеть на месте.
   Смеркалось. Унылые серые поля сменялись корявыми лесополосами и крошечными деревеньками, грязное небо сияло холодом. Вдруг впереди появились огромные буквы, гласящие о том, что я приближаюсь к Заинскому району. Соскочив с кресла, я подбежала к водителю автобуса.
  - Тут остановите, пожалуйста. Я слезаю, - сказала я, поправляя бэг на плече. Водитель что-то недовольно буркнул и ударил по тормозам. Автобус остановился на обочине, зашипели двери, я сошла на землю.
   В кафе "Родник", как всегда, было людно. Прибыльное место, однако. Внутри пахло свежим хлебом и, как мне показалось, базиликом. Еще было тепло. Войдя, я тут же посмотрела туда, где некогда пела Анита - но на том пятачке поставили стол. Никакой аппаратуры. Никаких признаков бродячих музыкантов....
   Я купила стакан сока, присела за стол и невидящими глазами уставилась на то место. Перед глазами тут же прорисовался образ высокой брюнетки с блестящими, лоснящимися волосами.... И сияние, которое незримыми волнами шло от нее.... А ведь тогда я еще подумала - Анита не человек. Это ангел....
   Вдруг я поняла, что сижу за тем самым столом, где беседовала с ней. И все было так же - усталые и измотанные водители, чавканье, ароматы шашлыка, звон вилок и ножей, бульканье кофеварки.... И только музыки не хватало - чарующей, волшебной.
   Чего я жду? Ради чего я явилась сюда? Еще один необдуманный поступок?
   Вдруг кто-то зашуршал за моей спиной, и чей-то голос раздался у самого уха:
  - Что же ты одна сидишь? Если пришлась искать нас, так пожалуй к нам...
   Я аж пискнула от неожиданности. Обернувшись на 180 градусов, я оказалась лицом к лицу с улыбающимся Зулусом. Я сглотнула от тревоги. Зулус - тот самый, с кем я так жарко спорила в "Опере" и кого назвала дешевкой - стоял у меня за спиной и жестом приглашал за столик в углу. Я посмотрела туда, и глаза мои чуть не выпрыгнули из орбит - за столом сидели Анита и двое остальных музыкантов. Возле каждого стояло по бутылке пива. Анита широко улыбнулась и шутливо отдала мне честь. Сейчас ее глаза снова щурились. Я встала, пошла за Зулусом. Он любезно усадил меня на стул, затем вернулся на свое место и отхлебнул пива.
  - Привет, Алина, - немного грустным тоном сказала девушка. - Вот ведь как интересно получилось.... Я пообещала тебе, что мы как-нибудь встретимся, а встретились мы аж четыре раза. И вот мы снова здесь - в середине всех середин, как ты сказала в своем монологе...
  - Кто вы такие? - дрожащим от злобы голосом сказала я. - Что вы за создания такие?
  - Бродячие музыканты мы, - ответил Зулус.
  - Гастролеры, - вставил Нокс.
  - Мы работаем на "Радио Х.А.О.С.", - развела руками Анита. - Я же сказала.
  - Да что же это за радио такое? - я повысила все еще дрожащий голос.
  - Это радио делает специальную акцию каждый год - мы принимаем обличье различных музыкальных групп, маскируемся под рокеров, металлистов, лириков или рэпперов. Наша цель - воздействие на публику. Ты знаешь, что правильно сделанная музыка способна менять человека. На рок-концертах зрители приходят в экстаз от любимой музыки, и их толпа становится управляемой. Отыграй концерт, а потом проори в микрофон: "ВСЕ - НА БЕЛЫЙ ДОМ! ИНАЧЕ НОВОГО АЛЬБОМА НЕ БУДЕТ!". И они пойдут, милая моя, они пойдут.
  - Значит, вы всего лишь развлекались... - сказала я. - Вы управляли людьми как куклами.... Да я знаю, кто вы на самом деле! ДА! Ты, Анита, не кто иная, как дочь Воланда! А вы, парни, дети Фагота, Азазелло и Бегемота! Да! Воланд и его свита делала то же самое в театре Варьете! Массовый гипноз они устроили, а основная его цель - посмотреть на публику и оценить ее! Так вот кто вы такие! Вы - нечистые!
   Анита приятно засмеялась:
  - А, по-моему, массовым гипнозом его действия называли те, кто не верил в магию. А на самом деле он творил истинные чудеса.
  - Ваши действия нельзя назвать чудесами.
  - Не согласен! - Зулус ударил по столу бутылкой в знак протеста. - То, что произошло вчера в ДК, можно назвать настоящим чудом. Мы постарались на славу.
  - А то, что произошло в "Батыре"? - я снова повысила голос.
  - Согласна, там мы перегнули палку, - Анита опустила глаза.
  - Зачем вы его убили? Что же это за эксперименты вы устраиваете, если они заканчиваются вот так?
  - Мы этого не предусмотрели! Мы не знали, что толпа так заведется.
  - НЕ ВРИ! ТЫ ЖЕ САМА ОРАЛА СО СЦЕНЫ, ЧТОБЫ ОНИ УБИВАЛИ ИХ! ТЫ НАСТРАИВАЛА ИХ НА НАСИЛИЕ! - сорвавшись, заорала я.
  - Тише, тише, дорогая! - Анита подняла руку. - Давай обсудим все спокойно. Да, наша цель - создавать хаос. От этого и происходит название нашего радио. Сначала мы устроили хаос в "Опере" - мы разрушили немало влюбленных пар. Мы сделали это при помощи музыки, все дело было в ее воздействии на людей. Но хаос не вечен. Парни заведомо лгали, не так ли?
  - Конечно. Мы им пудрили мозги, - кивнул Зулус. - Любовь не исчезла окончательно. Да, ее уже не так много, как раньше. Но она все еще существует.
  - Те, кто друг друга не любил, после этой песни уже не сойдутся. Они расстались навсегда. Но те, кто любил друг друга настоящей любовью - их было намного меньше - скоро будут вместе. Действие песни пройдет, а любовь окажется сильнее. Даже такая мощная и серьезная песня не в состоянии убить любовь.
  - Второй прилив хаоса мы устроили в Челнах, - продолжила Анита. - Теперь мы хотели проверить, насколько современные люди подвержены жестокости. Но о смерти мы даже не думали. Мы рассчитывали лишь на драку и погром, и на быстрое перемещение панков из клуба в отделение милиции. Но не более того.
   Как я сказала, у нас был изъян в плане. Мы раскаиваемся, и за это мы понесем наказание от начальства радио. Это выступление показало нам, что жестокости и зверства в России пока что больше, чем любви.
   Но после концерта в ДК мы перестали думать так. Эти зрители... как они целовались, как они предавались чувствам! И, говоря словами Макаревича, мы поняли, что "света на свете чуть больше, чем тьмы".
  - Так это и есть ваша цель?
  - Не главная.
  - А какая же конечная цель?
  - Спасти мир. Спасти его такими песнями, какие мы пели вчера. А два предыдущих концерта - это всего лишь проверка. Проверка текущего состояния общества.
   Я замолчала. Зулус принес мне банку "Ягуара", и я моментально осушила половину.
  - "Радио Х.А.О.С." несет людям лекарство. Но прием лекарств невозможен без побочных эффектов, курс лечения не бывает безболезненным.
  - Я еще раз хочу услышать твои песни, - сказала я. - Где я могу их достать? Как мне найти фонотеку вашего радио?
  - Их нет в формате МР3, милая. Их нет на дисках и на пленках. Но они поют в твоем сердце. Прислушайся.... Не важен текст, не важна техника игры. Это просто мотив, на котором держится живое. И пока звучит этот мотив, мир жив.
   В последнее время этот мотив стал грубеть. Мир заводнила попса. Монетные мелодии зазвучали в сердцах. Мир заполонили "Фабрики", Биланы, Аврилы, и им подобные. Великая музыка стала поглощаться временем. Но есть такие люди, которые не забывают Макаревича, Гребенщикова, Бутусова, Цоя, Леннона, Пинк Флойд и многих других. Им плевать, что орут и рекламируют по телевизору - они найдут своих идолов в другом месте. Великая музыка жива, и исчезнет только тогда, когда умрет последний ее фанат.
  - Но я готова поклясться, - продолжила она, - что ни один посетитель вчерашнего концерта не сможет без тошноты слушать Билана, даже если до этого он был его фанатом. После вчерашней музыки вся попса будет казаться им грубой какофонией. Вот так мы и выполняем программу "Радио Х.А.О.С."
   Не знаю почему, но на душе у меня посветлело. А когда я допила "Ягуар", то вообще рассмеялась. И Анита засмеялась.
   Вскоре, после долгой беседы о музыке и об устройстве мира, мы покинули кафе. Пришла пора прощаться. Я обняла Аниту - эту прекрасную музу. Вдруг небо расчистилось, и там остались лишь две огромные тучи. Анита заставила меня посмотреть наверх, и от увиденного у меня чуть не выскочили глаза - на моих глазах гигантскую тучу в форме сердца пронзала туча в виде гитары.
  - Это эмблема нашего радио.
  - И все-таки, что же за радио? И почему оно... связано с хаосом?
  - Наведение хаоса - наше основное оружие. Но те, кто верят в свои силы, способны приводить хаос в порядок. После хаоса приходит добро, любовь и надежда. Но это не наши задачи. Это уже ваши проблемы, люди. Мы посеяли в твоем сердце хаос. Ты была в огромном смятении после концерта в "Опере", и находилась в нем до этого дня. Ты вечно жила в сомнениях и депрессиях. Ты видела смерть, ты уже не дитя. Но, поверь - это все Х.А.О.С. Он упорядочится.
  - Теперь я слышу эту мелодию, - сказала я, обнимая Аниту. Девушка положила руки на мои плечи и поцеловала меня в лоб.
  - Да будет звучать она в сердце твоем до самого конца света... - прошептала Анита. Я закрыла глаза. Вдруг я почувствовала, что ее руки уже не лежат на моих плечах. Я резко открыла глаза, и вдруг обнаружила, что стою на стоянке абсолютно одна. Вокруг гудели и пыхтели грузовики, витали ароматы шашлыка и талой воды.... Две тучи на небе рассеялись, и солнце выплеснуло на окрестности огромное ведро света. Счастливая, радостная, очищенная, я улыбнулась. Я все так же была неформалкой, и не собиралась становиться прежней. Я все так же презирала общество, но обожала этот мир. И мелодия с неба - та, которую подарила мне Анита - пела в моем сердце. И я пошла домой. Анита сделала свое дело, мы обе покинули кафе "Родник". Дело сделано, программа выполнена, вопросы рассмотрены и даже пересмотрены, так что пора идти по домам.
  
  28 июня - 23 августа 2009 г.
  Бугульма.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"