Киндулов Лев Николаевич : другие произведения.

Ничего не происходит

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Повесть вначале задумывалась как рассказ, пародия на терминатора. Рассказ неожиданно вырос. Получил незабываемые положительные эмоции при написании, поскольку сам не знал, что будет на следующей странице. Чего и вам желаю. Полный вариант.


   НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ.
  
   Эпиграф:
  
   "Не спеши"
  
   (Пауло Коэльо, "Вероника
   передумала").

Часть 1.

  
   Вера придет в семь вечера, так что времени у него было предостаточно. Никита окинул свою квартиру новым взглядом и обнаружил в ней полный бардак. В последний раз он убирался в предыдущие праздники. А это было... это было... Давно это было. Никита закрыл за собой дверь, прошел в зал, положил дипломат на рабочий стол, переоделся, и, засучив рукава, принялся за уборку.
   Хорошо, что есть праздники. И такие вот гости. Иначе спустя год он бы уже не смог войти в квартиру из-за скопившейся внутри грязи. Никита был человеком дела, и раз начав дело, всегда доводил его до конца. Другое дело, что он редко брался начинать. Но сегодня был как раз такой день и как раз такое настроение, и работа кипела.
   Вначале все было убрано со стола, оставлена лишь фарфоровая балерина, которую никак не хватало духу выбросить. Она была памятью о родительском доме, и только в этой роли находилась здесь, а вовсе не в роли украшения, как того следовало ожидать. Она была некрасива. Она была уродлива. Сделанная еще до революции, балерина была трижды инвалидом и была сотни раз контужена: переломанные руки и ноги с непонятным упорством склеивались каким-то маньяком - Пигмалионом. Статуэтка всегда лезла под локоть, ее постоянно нужно было передвигать, чтобы не разбить и чтобы она не мешала. Единственная практическая польза от нее - замечательная вешалка для ножниц, которую играла толстая и неуклюжая шея балерины. Найдя свое законное место, ножницы никогда не терялись. Кроме этого, массивное фарфоровое основание позволяло прижимать стопку бумаг, чтобы они не разлетались по комнате летом, когда Никита открывал окно.
   Затем настала очередь разбросанных везде журналов, газет, обрывков бумаг самого разного происхождения - все это было сложено в одну аккуратную стопку и водворено под диван, где уже второй год копилась макулатура, которая в ближайшее время должна была превратиться в трехтомник Дюма.
   Потом Никита взялся за остальные вещи: все было расставлено, пыль протерта, единственный половик выхлопан, рулоны с чертежами сложены в стенной шкаф, чистое белье снято с веревки, натянутой посредине комнаты, и неглаженым уложено в шкаф для одежды, грязное брошено в ванну. В ванной он мельком глянул на себя в зеркало и остановился, задумавшись. Двадцать лет. Среднестатистическое лицо. "Глуповатое", по признанию Веры. "Это каким таким местом глуповатое?" - Возмутился было Никита. "У тебя глаза все время удивленные", - констатировала Вера.
   Светло-русые волосы, нос слегка картошкой и неволевой, скошенный книзу подбородок. Никита оттянул пальцами нижние веки, скорчил мрачноватую рожу и наконец двинулся на кухню.
   На пороге он остановился и со вздохом осмотрел поле битвы. При его появлении со стола врассыпную, со слышимым топотом, разбежалась крутая тусовка тараканов. Ему даже показалось, что один из них волок за собой кусочек хлеба.
   Тараканы занимали особую экологическую нишу в квартире. Их ареал занимал площадь в шесть с половиной квадратных метра, что совпадало с площадью кухни. Изредка тараканья разведка забегала в зал (она же гостиная, она же спальная) и в ванную (наверное, купаться). Впервые приехав в эту квартиру, Никита, никогда прежде не видевший тараканов, был поражен их размерами и количеством. Первые два года Никита устраивал тараканьи бои, пуская в ход тапки, газеты и достижения советской химии. Стены кухни в тот период напоминали оригинальные обои, сплошь покрытые портретами тараканов - неудачников, как стены Красного уголка в институте Никиты, покрытые портретами членов Политбюро и тружеников - ударников. По прошествии этих двух лет Никита устало смотрел, как густо посыпанные дустом тараканы весело бегают по грязным тарелкам на кухне. и думал о возможности приобретения кота, который бы вылавливал этих тварей, поскольку размеры тараканов были так велики, что в темноте их можно было запросто спутать с мышами. Но посмотрев, сколько съедают за день все тараканы и сравнив, сколько съедал за день родительский кот Светофор, Никита решил, что тараканы обойдутся дешевле. С годами он совсем привык к ним и относился теперь к тараканам, как к братьям меньшим. Редких гостей, которые пытались прихлопнуть случайно пробегавшего рядом брата меньшего, он ласково останавливал. "Не надо, пусть живет, дай ему лучше покушать". Так тараканы стали домашними животными и полноправными хозяевами квартиры.
   Покинувшие стол тараканы открыли взору горы немытой посуды, корки хлеба, шкурки от колбасы, огрызки, кусочки, крошки. А еще были: рота пустых бутылок из-под всего, непорядок в холодильнике и грязный пол.
   Через полчаса и здесь был полный порядок. Еще через полчаса вымыт пол во всей квартире, вынесен мусор и вымыты руки.
   Никита открыл форточку, чтобы проветрилось. С гордостью и чувством полностью выполненного долга осмотрел дело своих рук и ног. Лепота!
   Он очередной раз поклялся делать такие уборки раз в неделю. А то стыдно гостей приглашать.
   Никита сел за рабочий стол. Руки еще чесались, и он решил немного повозиться с сегодняшними бумагами, теми, что не успел дописать на работе.
   Вот тут все и началось.
   Никита писал ровным убористым почерком, склонившись над своими бумагами. Было совсем тихо - не было слышно даже настенных часов и радио - потому что их у Никиты нет.
   Вдруг за спиной Никиты раздался резкий хлопок, как будто открыли бутылку шампанского "с шумом". От неожиданности Никита вздрогнул так, что его правая рука с ручкой перечеркнула весь только что исписанный лист. Сразу после хлопка раздался свист. Сначала он был едва различимым, очень тонким, постепенно он становился все ниже, мощнее и громче, переходя в низкий гул. Это напоминало свист летящего прямо к зрителю снаряда из военных фильмов. Было ясное ощущение неизбежности чего-то. Чувствовалось, что сейчас будет взрыв или еще чего пострашнее. Никита сжался за столом в комочек, обхватив затылок руками, и опасливо обернулся.
   Круглыми от страха глазами он уставился в пустую комнату. Когда звук стал совсем низким и растворился где-то в инфразвуке, он увидел посреди комнаты, под единственной лампочкой, появившееся прямо из воздуха голубоватое сияние. Оно становилось шире, вытягивалось постепенно вверх и вниз, пока не уперлось в пол и потолок. От него дуло горячим воздухом, пахнувшим озоном и раскаленным металлом. Когда диаметр столба стал примерно равным метру, он прекратил расширяться и начал тускнеть. Одновременно внутри появились слабые блики, которые сложились в контуры человека. Эти контуры становились все ясней и четче, и постепенно из едва различимой прозрачной фигуры сформировался человек. Голубоватое сияние к тому времени исчезло совсем.
   Гость производил грандиозное впечатление: огромная фигура, затянутая во все черное, на шее сверкало металлическое кольцо, на широком поясе висели черные, блестящие и разноцветные... штучки разной формы, на ногах - высокие ботинки с никелированными застежками. Лицо - старого боксера: широкий и плоский нос, мощные, как у неандертальца, надбровья, под которыми, как в глубокой пещере, прятались холодные голубые глаза, опущенные книзу углы губ, живописные морщины, черные волосы назад и нижняя челюсть, похожая на ковш экскаватора. Довершал картину старый шрам на лбу справа. Такой мордой можно без опасения бить кирпичи.
   Гость неподвижно стоял, невидяще смотря перед собой.
   Все это время Никита тоже неподвижно стоял, вцепившись обеими руками в крышку стола. Его взметнувшиеся в изумлении брови спрятались где-то в волосах, глаза понемногу округлялись, челюсть отвисала, а в возникшей могильной тишине было слышно, как бегали на кухне братья меньшие.
   Гость зашевелился: он выхватил что-то короткое и удобно лежащее в руке, в один прыжок оказался перед Никитой и направил это что-то прямо ему в переносицу. Пока он все это делал, Никита успел лишь один раз хлопнуть глазами. Скосив глаза, он увидел точно промеж глаз черную трубочку и сразу понял, что она собой представляет. Он быстро поднял руки. Гость сделал еще более страшное лицо, хотя это казалось уже невозможным, и рявкнул:
   - Сит даун энд ширап!!
   Услышав этот рев, Никита совсем перестал что-либо соображать. Он изучал немецкий, а в немецком таких слов не было, и в русском тоже. Абсолютное невладение ситуацией и страх перед тем, что сейчас может произойти, совершенно подкосило его волю к жизни и он почти видел, как на лбу у страшного гостя горит красная неоновая надпись "Убью!".
   Пауза несколько затянулась, и, собрав остатки сил, Никита наконец выдавил:
   - Ч-чего?
   Гость спохватился:
   - Ах, да... Садись и не рыпайся! - Проорал он тем же тоном, но на чистом русском языке. - Тебя никто не тронет, если ты будешь сидеть и не рыпаться. Понял?!
   Последнее слово он так прокричал, что Никита покачнулся, коленки его подкосились и тело само рухнуло на стул. Незнакомец отступил на шаг и опустил оружие, но не убрал, а держал наготове.
   "Грабитель! - Стрельнула в голове Никиты первая оформленная мысль. - Да пусть хоть все забирает... Вот только бы телевизор бы оставил..."
   Единственной ценностью в квартире действительно был взятый напрокат телевизор.
   "Грабитель" в это время стоял спиной к стене и напряженно осматривал комнату.
   "Как он сюда попал? - Продолжал думать Никита. - Гипноз..."
   Его размышления были прерваны уже знакомым резким звуком вылетающей пробки. Издергавшийся Никита снова вздрогнул, да так, что едва не слетел со стула. Гость не шелохнулся, замерев в ожидании. Свист, который последовал за хлопком, уже перешел в гул, и, наконец, возник расширяющийся светящийся столб. Незнакомец сделал от стены пару шагов, встал спиной к сидящему Никите, заслонив собой возможный путь бегства через дверь и направил свою штуку в центр столба, где уже начали появляться контуры другого человека.
   Вот тут Никита решил, что надо что-то делать. Это все уже совсем плохо пахнет. Отбросив все вопросы, его мозг сконцентрировался на одной мысли - как отсюда смотать побыстрее. Когда стоит вопрос о самосохранении, думается удивительно легко и быстро.
   "Итак, первое - этот страшный с пистолетом мне не понравился. Он плохой. Он меня кокнет, если я буду шевелиться, - Никита чуть подвигал кистями, он все это время сидел с поднятыми руками, и они порядком занемели, - второе - того, кто сейчас появиться, он точно кокнет - по всему было видно".
   Эти две мысли пронеслись в одно мгновение, слились в одну и выдали решение. Никита не был героем, и он едва на стуле сидел от страха, но, видимо, здесь вопрос стоял так - или Никита его, или он Никиту и того, второго.
   Никита медленно опустил одну руку, отвел ее назад и стал шарить по столу, ища за спиной фарфоровую балерину. Ага, вот она. Осторожно поднял ее, взвесив на руке (граммов восемьсот), затем медленно поднялся со стула и сделал один осторожный шаг с занесенной над головой балериной.
   Тот, второй, уже почти совсем собрался из воздуха, и чувствовалось, что первый гость вот-вот выстрелит в него. Крякнув, Никита прыгнул вперед, как Виннету, сын Инчучуна, прыгал на презренных бледнолицых прямо с коня, и со всей силы опустил массивное фаянсовое основание балерины на затылок гостя. Тот беззвучно дернулся, выронил оружие и неожиданно обрушился назад, на Никиту. Никита сделал шаг назад, но не удержался и полетел. "Жалко балерину", - успел подумать он, прежде чем удариться теменем обо что-то твердое и потерять сознание.
  
   * * *
  
   Очнулся он как-то сразу. Что это было? Что-то ужасное. Кошмар какой-то. Убийцы, пистолеты... Идиотский сон. И очень яркий. Никита напрягся, попробовав поднять голову, и со стоном повалился обратно на подушку.
   Подушка? Да, он лежал на своем диване, и под головой было что-то холодное. Затылок ужасно ныл и пульсировал. Сон? А почему тогда так болит голова? Он осторожно повернул голову и открыл глаза.
   За окном темнело. Пасмурное осеннее небо давало рассеянный тусклый голубой свет, который проникал через трехстворчатое окно в комнату и освещал... Никиту как током ударило. Сердце тревожно заныло и пустилось в пляс.
   За рабочим столом, спиной к дивану, сидел человек. По движению плеч можно было догадаться, что он что-то делает с лежащим на столе. Он так сильно нагнул голову, что ее не было видно. Была видна лишь часть странного воротника. Никита шумно глотнул воздух, когда увидел, что это был за странный воротник - металлическое кольцо!
   Та-а-ак. Кошмар продолжается.
   Услышав Никитин вздох, незнакомец сделал какое-то резкое движение, и ошалевшему Никите показалось, что этот человек надел себе на шею лежавшую перед ним голову. Впрочем...
   Он встал со стула, развернулся и уставился на Никиту.
   "Ну, все, конец!" - Подумал Никита и опять принялся лихорадочно шарить вокруг себя в поисках чего-нибудь тяжелого.
   Человек неожиданно произнес густым басом:
   - Семнадцатый.
   После некоторой паузы, во время которой Никита продолжал безуспешно шарить возле себя, гость продолжил
   - Прошу прощения...
   - Ты кто такой? - Хрипло перебил его Никита.
   Он сел на диване, прижавшись к его спинке, и затравленно озирался. Бежать снова было некуда. Прямо перед ним стоял этот гигант в черном, который снова повторил:
   - Я семнадцатый.
   - Какой семнадцатый?
   - Можно просто Сэм. Так меня звал доктор Пороховщиков, Сергей Николаевич. Та печальная ошибка, свидетелем которой...
   - Кто ты такой?! - Истерично крикнул Никита. Он понял, что все происходящее вокруг - действительность, но действительность чудовищная и нереальная. Его разум требовал объяснений.
   На вопрос Никиты гость ответил на этот раз иначе:
   - Я домовой.
   Тут с Никитой приключилась настоящая истерика, за которую позже ему было очень стыдно. Он стал брыкаться ногами, пытаясь достать до колен гостя, хотя тот молча стоял и не делал никаких угрожающих движений. Он стал сумбурно махать руками, словно отбивался от роя пчел, при этом громко и иногда даже нецензурно вопя, чтобы его никто не трогал, чтобы козел убирался отсюда, что домовых не бывает, что он вызовет милицию и чтобы он все забирал, только бы телевизор оставил, он, Никита, его в прокате взял.
   Поток этой сумятицы был прерван громким стуком в стену. Колотили чем-то тяжелым. Так сосед обычно давал понять, что он недоволен уровнем шума в квартире Никиты.
   Воспользовавшись возникшей тишиной, гость торопливо заговорил:
   - Прошу извинить меня за то, что напугал и был причиной этого беспорядка, но, по-моему, получил за это вполне, - он осторожно притронулся к затылку, - и даже, наверное, больше, чем нужно - блок саморемонта до сих пор...
   Странно было слышать извинения из уст этого громилы. Из всего сказанного Никита понял одно: похоже, никто убивать его не будет.
   - Убирайся отсюда нафиг, - потухшим голосом предложил он.
   - Прошу прощения, но я отсюда никуда не уйду, - увидев округлившиеся глаза Никиты, гость торопливо продолжал, - сейчас я вам все объясню. Только выслушайте все до конца. Меня зовут Сэм. Я думаю, это имя лучше подходит. Я - домовой кибер доктора Пороховщикова. Мой идентификационный номер - семнадцать. Сюда я прибыл для короткой трехминутной миссии из семьдесят третьего года, двадцать второй век. Мое задание - уничтожить Пэки, который появился здесь спустя три минуты после меня. Ваша реакция на эти изменения, - Сэм снова потрогал затылок, - была несколько неожиданна, в результате разрушены мои теторы угловых ускорений, один из гироскопических датчиков, но это не страшно, задействованы дублирующие системы сенсоров равновесия. Самое главное: Пэки скрылся.
   Сэм выдержал паузу. Никита бессмысленно уставился в его лицо. Все сказанное выше воспринималось им филькиной грамотой, продолжением того бреда, который длился с окончания генеральной уборки.
   - Я понимаю, насколько трудно вам это все сейчас принять. Но я вынужден все вам рассказать, поскольку нуждаюсь в вашей помощи. Вы даже не представляете, какую опасность вы можете предотвратить, помогая мне. Все человечество, - в этом месте у Никиты опять округлились глаза, - вам будет благодарно.
   Сэм торжественно замолк, ожидая реакции Никиты.
   Ее не было. Никита продолжал тупо рассматривать нижнюю челюсть Сэма. Тот продолжил, не дождавшись ответа:
   - Еще раз прошу извинить меня за беспорядок, разбитый телевизор... Но вы, как цивилизованный человек просвещенного двадцатого века...
   - Что-о-о?! Телевизор!
   Никита вскочил. У стола лежал опрокинутый стул, а сзади - повергнутый телевизор с разбитым кинескопом. Он повернулся к Сэму и уставился на него дикими глазами:
   - Это же НЕ МОЙ телевизор! Я его взял в прокат, он у меня всего второй месяц!
   - Сущий пустяк. Возьмете новый в Унисе.
   - Чего? Все! Хватит!! Я иду звонить в милицию и в психушку. Попробуй меня только остановить.
   - Стойте!
   Огромная фигура Сэма встала на пути к двери. Никита посмотрел на бицепсы Сэма, равные примерно в обхвате бедру Никиты, и медленно сел.
   - Вы поступаете недальновидно. Подумайте сами: приедут сюда все - а меня здесь уже не будет. Понимаете? Пш-шик! И все. Как вы будете объясняться?
   Никита сидел с нерешительным видом на диване и мучительно соображал. Действительно. Меня же самого увезут. "Тут у меня один парень материализовался посреди комнаты, разбил телевизор и растаял в воздухе"? А ведь этот... Сэм, действительно материализовался здесь. Как же быть с этим? Я же это все видел!
   Или не видел?
   Никита протянул руку и осторожно потрогал колено Сэма. Черная ткань была жесткой, упругой и очень реалистичной.
   - Неужели вас не убедило мое появление?
   Сэм, морщась, оглядывал комнату.
   - Как у вас включается освещение, кстати? Я не смог обнаружить речевого анализатора в помещении, а становится уже довольно темно.
   Никита встал и щелкнул выключателем. Желтый свет стоваттной и единственной лампочки залил комнату. Сэм подошел к выключателю и внимательно изучил его.
   - Надо же... - увлеченно бормотал он, - вот так нажимаешь - и он включается, а вот так нажимаешь - и он выключается... дикость какая...
   Сэм несколько раз включил и выключил свет, зачарованно наблюдая за эффектом. Затем он спохватился:
   - Я так понимаю, вам необходимо доказательство. Чудо. Ну что ж, прошу.
   Сэм ткнул пару раз куда-то в свой замечательный пояс, затем присел, высоко подпрыгнул, и... завис неподвижно в метре от пола, растопырив ноги.
   Нельзя сказать, что на этот раз Никита сильно удивился. К чему-то подобному он уже был готов. Или просто привык. По всей видимости, ему действительно не хватало что-то в этом роде, какого-то окончательного подтверждения тому, что все происшедшее до этого было на самом деле. Он уже пытался для себя объяснить все по другому, например, что Сэм - сумасшедший из дурдома, или что он сейчас находиться на лекции "Секреты гипноза", где ему пудрят мозги. Ничего не выходило. Сумасшедший не мог так эффектно появиться и так замечательно порхать посреди комнаты, а гипнотическое внушение, насколько он знал, не могло дать такой длительной детальной иллюзии. Логика давала единственный вывод: Никита был свидетелем необыкновенных явлений, действительно и реально существующих.
   От этого захватывало дух.
   - Сдаюсь!
   Никита поднял руки.
   - Так ты, говоришь, прямо сейчас с Марса?
  
   * * *
  
   - Итак, я из 2175 года, из этого же города. Здесь через 192 года будет один из филиалов компании "Обер", это одна из двух крупнейших в мире компаний по изготовлению синтетической пищи. Между этой компанией и компанией "Братья Весновы" идет постоянная жесткая экономическая борьба. Неделю назад специалистами компании "Обер" при помощи темпорального компьютера было вычислено, что если произвести небольшую, ничтожную коррекцию некоторых обстоятельств вашего времени, то временная цепочка изменений приведет к глобальным переменам через 192 года, а именно: конкурирующая компания "Братья Весновы" просто развалится, и "Обер" будет абсолютным монополистом во всем мире. "Обер" ведет разные научно-исследовательские работы, в том числе временные, и имеют свою темпораму, а их у нас всего 14 в мире. Они решили послать к вам Пэки, который и произведет нужную им коррекцию. Об этом замысле узнали по своим каналам "Братья Весновы", а они, в свою очередь, сообщили нам, в ЛАБЕК. Мы занимаемся как раз этим - покушениями на время, темпоральные преступления, незаконные изменения причинно-следственных цепей настоящего. "Обер" нарушил четыре статьи "Закона о темпоральных исследованиях". К моменту сообщения в ЛАБЕК Пэки был уже выслан сюда. При помощи своего темпорального компьютера мы вычислили, в чем заключается их коррекция. В виду дефицита времени и простоты задания решили послать меня, неспециализированного робота, личного домового Пороховщикова. Я прибыл за три минуты до появления Пэки, чтобы уничтожить его.
   На бедную голову Никиты сыпалась и сыпалась умопомрачительная информация, как разноцветное конфетти из хлопушки. Но, раз поверив в существование путешествий во времени, он честно пытался усвоить и переварить ее, внимательно слушая и кивая головой. Почему бы и нет, в конце концов? Будучи технически подкованным и являясь постоянным читателем журнала "Техника - молодежи", он принципиально допускал существование всего этого, хотя серьезно никогда об этом не задумывался.
   Сэм увлеченно, эмоционально, с богатой жестикуляцией (удивительно для робота) продолжал свой рассказ.
   - Пэки - не человек, это машина. Его очень трудно обезвредить. Только этот инструмент, - Сэм достал оружие, - может его инактивировать. Времени для подготовки моей миссии было очень мало, и Берг, экстремальный психолог четвертого отдела ЛАБЕКА, совершил ошибку. При разработке операции он посоветовал произвести стрессовое воздействие на вас с целью обеспечения вашего невмешательства. Берг утверждал, что ваш сильный испуг обеспечит беспроблемное уничтожение Пэки - нужна всего одна инициация мака, и все происшедшее за три минуты покажется вам в последствии дурным сном, галлюцинацией, о которой вы не решитесь никому рассказать. Ваша реакция, однако, была прямо противоположной ожидаемой. По возвращении я поставлю перед руководством ЛАБЕКА вопрос о профессиональной компетентности Берга. На настоящий момент ситуация такова: Пэки на свободе, я вынужден остаться здесь, чтобы уничтожить его, иначе он в любом случае произведет коррекцию, это изменит естественный ход истории и приведет к непоправимым последствиям в будущем. Подозреваю, что Пэки, понимая это, постарается в свою очередь уничтожить меня. Поэтому мне нужна ваша помощь.
   В этом месте Никита не выдержал:
   - Какую я могу оказать помощь? Я что, должен бегать за ним с пистолетом? Этот ваш Паки...
   - Пэки.
   - Этот ваш Пэки, наверное, убийца, а я не Джеймс Бонд, хотя...
   - Ну, во-первых, Пэки совершенно не опасен для человека. Это кибер нового поколения, но всего лишь кибер. Он не может принести вред человеку. Это одна из основных директив, и она заложена в него в момент изготовления. Во-вторых, бегать за ним с... пистолетом буду я. И, в-третьих: ваша помощь заключается лишь в том, чтобы доставить меня к месту коррекции. Если, конечно, вы согласитесь.
   Сэм замолчал, давая Никите возможность подумать.
   Никита переваривал все услышанное. Информация кипела в его черепной коробке, как бабушкин борщ в котле. Она тоже, помнится, столько всего туда кидала... Ну, что ж, если верить, то верить уже до конца.
   - А почему именно я? Почему именно здесь, в моей квартире?
   - Чистая случайность, поверьте. Для того, чтобы с большей степенью уверенности попасть в определенный временной промежуток необходима совокупность благоприятных условий, создающих эуситус, или пэрэдайз, на жаргоне временщиков. Эуситус на сентябрь месяц этого года - ваша квартира. Понимаете, ваша квартира просто случайно оказалась в центре его объема. Я понятно объясняю?
   - Наверное. То есть - в другом месте вы не смогли бы появиться?
   - Совершенно верно.
   - А вы не могли бы вернуться еще раз назад, все мне объяснить...
   - Это невозможно, - быстро сказал Сэм, - происшедшего не изменить. Этого не позволяет парадокс Морозова. Он заключается в том, что темпоральные перемещения, в том числе и цепочка причинно-следственных изменений настоящего носят линейный характер, они параллельны, и попытка осуществить двойное внедрение в пэрэдайзе...
   Дальше шла полная ахинея, которую Никита прервал:
   - Стоп. Понятно. Этот Пэки, что он собирался у нас сделать?
   - Коррекция заключается в следующем, - развалившись на стуле, доверительно начал Сэм, - двадцать девятого сентября, то есть завтра, в девятнадцать часов двадцать минут в подъезде дома номер пятнадцать на улице Новостроек нужно отключить свет.
   - И это все?
   - Да.
   - Ну и каким же образом это может повлиять на вашу историю?
   - На НАШУ историю, - поправил Сэм, - о, это долго рассказывать. Но начнется все так. В 19 часов 22 минуты из квартиры на третьем этаже выйдет прогуливать свою собаку, сеттер по кличке Кекс, Михаил Семенович Добролюбов. Спускаясь по лестнице (лифта в доме нет), в полной темноте, он запутается в поводке, наступит на Кекса и упадет на лестницу. Результат - сломанная рука и сотрясение мозга легкой степени. Его положат в больницу, к нему приедет из Горького дочь, не предупредив ревнивого мужа. Это будет последней каплей в их напряженных отношениях, они разойдутся. Муж запьет, а он инженер, и не запатентует свое будущее изобретение в области... кхм... и так далее. К 2175 году это приведет к катастрофе фласта, в котором летел Веснов-старший, что будет началом краха "Восточной Пищевой Компании Братья Весновы".
   Сэм вздохнул, совсем как человек.
   - Не зная особенностей поведения людей этого времени, я не смогу один добраться незамеченным до улицы Новостроек, поэтому и нуждаюсь в вашей помощи. Завтра. Завтра мы должны сделать все, чтобы он не выключил свет.
   Сэм умолк. И в этой тишине громом небесным раздался дверной звонок.
  
   * * *
  
   Никита вскочил с дивана и уставился на настенные часы: 19.10. Затем он молча с размаху упал на диван и схватился за голову. Потом обреченно проговорил:
   - Блин, барда-а-ак!
   - Что случилось? - обеспокоено спросил Сэм.
   В прихожей снова раздался звонок. Никита вскочил и бросился к платяному шкафу. Он принял решение.
   - Это моя девушка, Вера. Она должна была прийти ко мне в 19 часов, - скороговоркой объяснял он, одновременно копаясь в своих вещах, - совершенно вылетело из головы... Так, это подойдет.
   Он бросил Сэму свои старые штаны и большой зеленый свитер.
   В дверь позвонили в третий раз, более настойчиво.
   - Сейчас, сейчас, иду! - Крикнул Никита двери, затем, повернувшись к Сэму, быстро продолжал напряженным шепотом, - одевай это все, и быстрее, быстрее, я ее немного задержу в прихожей.
   Он побежал открывать дверь, потом в один прыжок вернулся и прошипел:
   - Ты мой дядя, понял? Дядя!
   Потом он снова кинулся к двери и распахнул ее, впуская Веру.
   - Привет! Извини, что заставил ждать, тут у нас небольшая авария, - и чмокнул ее в щечку.
   Вера была молодой пухленькой девушкой 22 лет, невысокой, темноволосой, с маленькими губами, тонким и мокрым сейчас носом и спокойными уверенными серыми глазами. На непокрытой голове блестели редкие капли, длинный голубой плащ пах дождем. Она потрясла сложенный зонт и сердито посмотрела на Никиту.
   - Слушай, Верунчик, - понизил голос Никита, у меня нежданный гость, дядя из ... Барнаула приехал, - Никита говорил, одновременно помогая снять плащ и вешая зонт на крючок, - что, дождь на улице?
   - Да, мелкий такой.
   - Ну пойдем, я тебя с ним познакомлю.
   Они прошли в комнату. Увидев всю обстановку внутри новыми глазами, Никита мысленно простонал. Осколки фарфора, разбитый телевизор, один стул валялся в углу, подушка на диване, на ней - мятая мокрая рубаха. Но самое главное - посреди комнаты стоял Сэм. Он был на голову выше Никиты, и это отразилось на его одежде. Свитер еще ничего, Сэм догадался распустить закатанные рукава, а брюки... Они сидели в обтяжку, чуть ниже колен заканчивались, открывая потусторонние ботинки Сэма. На шее сверкало металлическое кольцо. Когда они вошли, Сэм лихорадочно возился с ширинкой, безуспешно стараясь ее застегнуть. Он не сразу увидел вошедших, а увидев, оставил ширинку в покое, выпрямился и лучезарно улыбнулся. Никита подскочил к нему, незаметно одернул спереди свитер и представил Веру.
   - Это Вера, отличная девушка. Любит шоколад, георгины и кошек.
   "И глупа, как пробка", - добавил про себя Никита. На ее счет он не питал никаких иллюзий. Вера не была для него идеалом женщины. Она была как бы это... длительным его увлечением. Похоже, сама Вера думала о нем примерно так же.
   - Дядя Сэм, - представился Сэм.
   Никита деланно засмеялся:
   - Дядюшка так шутит, его зовут Михаил... мм-э-э... Модестович.
   "Михаил Модестович" неожиданно подошел к Вере, взял ее ручку и поцеловал.
   - Вы прекрасно выглядите. Поверьте, я очень рад знакомству с Вами, - да-да, он так и сказал - Вами, выделив это слово интонационно, - надеюсь, что в свою очередь не разочарую Вас.
   Сэм продолжал держать руку Веры и смотрел на нее снизу мартовским котом. Никита наблюдал эту картину широко раскрытыми глазами. Вера тоже слегка опешила, но быстро взяла себя в руки и улыбнулась. Да, простые мужчины восьмидесятых не баловали простых советских женщин этими буржуйскими замашками. Вере, однако, по всему было видно, такое обращение явно понравилось.
   Пауза несколько затянулась, и Вера ее первой нарушила, указав головой на беспорядок.
   - У вас что, война здесь была?
   - Ах да, понимаешь, - Никита суетливо забегал вокруг, хватаясь то за рубаху, то поднимая стул, - мы с... Мишей решили передвинуть стол. Вот этот. Я оступился и толкнул телевизор, и он - бац! В дребезги. Не знаю, что теперь делать, я его напрокат взял, ты же знаешь.
   - Телевизор! Ну как же ты так! - Вера склонилась над разбитым ящиком.
   - Почему вас обоих так заботит этот пустяк? - Не вытерпел Сэм. - Вам стоит только просигналить в Унис...
   - А в унис, это как? - Глупо спросила Вера.
   - Это он универмаг имел в виду, - поспешно объяснил Никита.
   - Какой еще универмаг? - Начал было Сэм.
   Никита схватил его под руку и поволок на кухню, на ходу бросив Вере:
   - Мы сейчас.
   На кухне он принялся застегивать ширинку Сэму, выговаривая:
   - Ты вообще молчи побольше. Какой еще унис?
   - Как какой? Обыкновенный. Блок бытового обслуживания.
   Никита мрачно молчал. Сэм догадался:
   - У вас что, нет его еще?
   - Нет, нет у нас никакого униса.
   Каменное обычно лицо Сэма выражало изумление.
   - Как же вы живете?
   Никита посмотрел в потолок и вздохнул. Он включил газ, поставил чайник, взял в углу совок с метлой.
   - Да, вот еще, дядюшка, обращайся ко мне на ты, я же твой племянник.
   Они двинулись в комнату.
   - Сейчас будет чай! - Сказал Никита громко, входя.
   Вера сидела на диване и листала какую-то книгу, взятую с полки.
   - Натуральный? - Поинтересовался Сэм с удивлением.
   Тот молча и зло посмотрел ему прямо в глаза и громко ответил:
   - Да!
   - Ах, ну конечно, натуральный, как же это я..., - поспешно закивал Сэм.
   Никита принялся подметать осколки. Сэм сел на диван рядом с Верой и закинул ногу на ногу. Вера с интересом посмотрела на него и робко спросила:
   - А кем вы, Михаил... М-м...
   - Миша. Для друзей просто Миша. И никаких "вы", хорошо?
   - Ну хорошо, - повеселела Вера, - а кем ты работаешь?
   - Домовым. - Тут Сэм спохватился и бросил отчаянный взгляд на Никиту. - То есть...
   - Он ветеринар, - выразительно ответил за него Никита. Он осмотрел внушительную фигуру Сэма и добавил, - а еще он боксер, - Никита посмотрел на большие руки Сэма и еще раз добавил, - мастер спорта.
   - Как интересно! Вы знаете, у нас заболела Муся, наша кошка, она так странно себя стала вести... Может, вы посмотрите ее?
   - Обязательно. Только завтра я не смогу. Послезавтра, если получится, - выкрутился Сэм - послезавтра его, конечно, здесь уже не будет.
   - Такая интересная профессия, - щебетала Вера, - наверное, очень занимательная и нескучная.
   - Да уж, - неопределенно выдавил Сэм и сменил тему, - ты лучше расскажи, как здесь у вас? Двести лет не был. Племянника вот не видел. А бывало, он, маленький совсем, так бегает... бегает так, - Сэм покрутил в воздухе руками, и, не зная что еще сказать, заключил, - шалун.
   Никита, подметая, искоса бросал на них взгляды и поражался богатству мимической гаммы и эмоциональных оттенков Сэма. Совсем неплохо для робота. Вероятно, какая-то сложная программа.
   - Да что у нас, - протянула Вера, - скукота. Стояла вчера за югославскими зимними сапогами. Час простояла, и не достались. Вот и все проблемы. А что это у тебя? - Вера показала на шею Сэма, где блестело кольцо.
   Сэм опять не знал, что ответить. Фантазия Никиты тоже начала иссякать. Он помахал руками, глядя в потолок, надул губы и наконец родил:
   - Это специальное магнитное кольцо. Помогает от головной боли. Новое медицинское изобретение. Понимаешь, у Миши постоянные головные боли, связанные с работой. Сильно переживает за больных кошек и собачек.
   Вера почтительно смотрела на кольцо, не заметив их заминки с ответом.
   "Поразительно, до чего женщины доверчивы", - думал Никита, неся на кухню собранные осколки.
   - А что у тебя с головой? - Вера показала себе на лоб, справа, где у Сэма красовался косой шрам.
   - А, это..., - Сэм махнул рукой, - выхлопником аэрокара задело, - и, увидев непонимающие глаза Веры, поправился, - то есть... попал под этот... как его... автомобиль.
   - Когда? - С ужасом спросила Вера.
   - Совсем недавно. Гуляю по городу, а там по дорогам ездят... автомобили. И один - бац! Прямо по голове. Колесом.
   - Болит? - Перебила Вера обеспокоено.
   - Болит, - ответил Сэм, желая быть более похожим на человека.
   - Ты к врачу ходил?
   - Зачем? Ерунда. Кусочек пластиплекса - и все зажило.
   - Сходил бы все-таки к врачу.
   - Завтра, может быть.
   В это время появился Никита, неся в руках по чашке чая.
   - Миш, принеси еще чашку. Захвати еще варенье с печеньем, на столе.
   "Миша" пошел на кухню.
   - Никиш, ты своди завтра Мишу к врачу, - обеспокоено обратилась к Никите Вера, - вдруг у него что-нибудь серьезное?
   - Что серьезное? - Насторожился Никита.
   - Ну-у..., - и Вера постучала пальцем по лбу.
   Никита оставил чашки в покое. "Ну вот. Все-таки наболтал, - с тоской думал Никита, - этого следовало ожидать. Сидел бы и молчал, банка консервная".
   Он сел рядом с Верой, взял ее за руки и серьезно поглядел ей в глаза.
   - Значит, ты заметила. Мне нужно было сразу об этом сказать, он обеспокоено глянул в сторону кухни, где звякала посуда, и шепотом продолжал, - мой дядя немножко того, - он покрутил пальцем у виска, - не в себе. У него было большое горе - погибла жена, дети в автомобильной катастрофе. И на этой почве...
   Вера слушала раскрыв рот и округлив глаза.
   - Но ничего страшного. Он уже лечился. Врачи за него уже не беспокоятся, только иногда это дает о себе знать. Понимаешь? Ты его не очень утруждай вопросами. Лучше сама что-нибудь расскажи. И никаких...
   Никита замолчал, потому что вошел Сэм. Он шел очень осторожно - его руки были предельно заняты: в одной руке чашка чая, в другой - банка варенья, пакет с печеньем, кулек с конфетами и три чайных ложки.
   - О чем шепчемся? - Улыбаясь, говорил "Миша", - Никита, ты извини, я там тарелку разбил, ничего?
   Никита, тяжело вздохнул и стал помогать ему с посудой. Вера сидела, прямая, как палка, с испугом следя за Сэмом. Она так и просидела все время, пока пили чай, не произнеся ни слова. Никита тоже молча пил и обеспокоено смотрел на веру. Все-таки он ее напугал.
   Зато Сэм все время болтал. И лучше бы он этого не делал. Он неуклюже поразмышлял о погоде ("ваши синоптики переборщили сегодня с осадками"), рассказал а своей воображаемой работе ("... недавно кот с инфарктом поступил..."), осторожно коснулся политики, показав свое полное незнание обстановки начала 80-х ("куда смотрит президент России?"), и похвалил чай("прекрасный натуральный вкус").
   Сэм несколько раз прикасался губами к чашке, но та, как заметил Никита, всякий раз оставалась полной.
   По мере монолога Сэма Вера смотрела на него все с большим удивлением и испугом. Сэм этого не замечал, как не замечал отчаянных знаков Никиты в виде толчков, гримас и всяческих ужимок. Зато их замечала Вера и все больше волновалась. Похоже, пора было закругляться, но тут произошло ЭТО.
  
   * * *
  
   Сэм, улыбаясь, держал чашку у рта. Внезапно улыбка разом слетела с лица, брови нахмурились, глаза приняли то страшное выражение, которое было у Сэма в момент его появления в квартире. Он замер, словно к чему-то прислушивался. Спустя пару секунд стало слышно мягкое, усиливающееся шипение со стороны окна: "с-с-ш-ш-ш...". Будто пересыпали сухой песок на большой лист жести. В следующее мгновение Сэм стоял, уронив чашку с чаем и стул на пол. В его вытянутых в сторону Веры руках он сжимал свое оружие, похожее на толстый черный изогнутый сучок, по которому бегали местами мелкие цветные огни. На миг похолодевшему Никите показалось, что он хочет пристрелить Веру. Но он тут же понял, что привлекло внимание Сэма: он смотрел на окно, которое было позади нее. Минуту назад за окном была мокрая осенняя темень, светлые пятна вечерних окон и дождь. Сейчас окно было матовым, как будто снаружи его оклеили белым ватманом, и в единственное темное пятно - открытую форточку - сочился туман. Туман? Никита пригляделся. Белые струйки пара проникали в комнату, издавая легкое шипение, в них наблюдалась какая-то едва уловимая, странная упорядоченность. Никите стало жутко. Вера не видела, что у нее творилось за спиной, она видела перед собой страшное лицо Сэма, направившего на нее странный пистолет. Лицо ее выражало крайнее напряжение и страх. Чашка в ее побелевших руках, казалось, вот-вот треснет. В этой тишине внезапно раздался резкий тугой хлопок, одновременно померк свет электрической лампочки. На лице Сэма не дрогнул ни один мускул, привыкший Никита всего лишь сильно вздрогнул. Верины же нервы, натянутые, как канат, при помощи которого старый "Запорожец" вытягивает застрявший "Камаз", не выдержали и лопнули. Она открыла рот, и из него, как из сопла реактивного двигателя, вырвался истошный вопль (за стеной тут же раздался требующий тишину стук). Сразу после хлопка сочившийся через форточку туман мгновенно исчез, окно из белого стало опять черным. Никите заложило уши, как это бывает, когда пассажирский самолет набирает высоту.
   Сэм спрятал оружие, но продолжал стоять и внимательно смотреть на окно.
   Верин крик стих, но в комнате еще несколько секунд висел звон, который издавали срезонировавшие стеклянные вещи. Она сидела, вжавшись в диван, вцепившись обеими руками в накидку, и с ужасом смотрела на Сэма. Потом она вскочила, бочком обошла его и бросилась в прихожую.
   - Постой куда же ты? - Пошел за ней Сэм.
   - Я пошла домой! Мне... мне пора... я забыла..., - отпрянув от Сэма и прижавшись к стене, нервно и громко говорила она.
   - Так быстро... Останься хотя бы на...
   - Нет! Мне надо... Я сама! - Забрала она у Сэма плащ и принялась лихорадочно одеваться и обуваться. Затем она быстро выскочила за дверь.
   Никита нагнал ее на площадке третьего этажа.
   - Вер, постой.
   Он поймал ее за руку. Она попыталась вырваться, но он удержал.
   - Да подожди ты! Успокойся. Ну хочешь, я тебе все объясню.
   - Не надо! Хватит! Псих ненормальный! И ты, и дядюшка твой. Боксер... Ему уже давно, наверное, последние мозги выбили. Знаешь, где таких держать надо? Пока не вылечат... Распрыгался с пистолетом игрушечным... Я бы на твоем месте позвонила, куда следует. Откуда я знаю, что у него на уме? Такой треснет кирпичом по голове, а потом пойдет спокойно сачком чертиков ловить... Пусти...
   Вера вырвалась, но Никита снова взял ее за руку.
   - Погоди, Верунчик, ну что ты, как маленькая, ну давай поговорим!
   Вера сердито сопела, надув щеки.
   - Ты сама сейчас все поймешь, я все расскажу, ты только успокойся.
   - Ну?! - Вопросительно подняла глаза Вера.
   События этого вечера, вероятно, так сильно подействовали на психику Никиты, что его разум начисто лишился способности трезво мыслить, иначе он никогда бы не сказал того, что он сказал Вере:
   - Понимаешь, он не мой дядя, - Никита набрал побольше воздуха и громким сиплым шепотом выложил, - он робот. Из будущего.
   На Верино лицо вернулось недавнее выражение ужаса. Она стала пятиться, пока не уперлась в стену. Тогда она развернулась и молча припустила вниз по лестнице с такой скоростью, как будто прямо здесь, по лестнице, за ней гналось стадо диких африканских слонов. Всего через пару секунд далеко внизу прощально хлопнула дверь подъезда.
   Вот тут Никита понял, что успокаивал Веру не теми словами. Он в сердцах стукнул ладонью по перилам, и стал подниматься к себе. Открыв дверь, Никита увидел висящий на вешалке Верин желтый зонт. Ага, есть повод к визиту с извинениями. М-м... Если получится.
   В комнате что-то скрежетало.
   Никита прошел в зал и застал Сэма за подметанием осколков двух чашек замечательного и единственного чайного сервиза на три персоны, подаренного Никите друзьями по институту на день рождения.
   Эти две любимых чашки были последней каплей. Головная боль в затылке от удара о телевизор, постоянный страх и нервотрепка, куча битой посуды, ссора с Верой, идиотские поступки этого липового боксера...
   Сэм успел все подмести и стоял сейчас напротив Никиты, держа в одной руке совок с битой посудой и единственной уцелевшей чашкой в другой.
   - Ч-черт! - Процедил Никита.
   Последствия были ужасны.
   Вначале что-то странное произошло с челюстью Сэма. Она отвисла с металлическим лязгом, упершись прямо в грудь, отчего рот Сэма стал похож на пасть зевающего льва. Затем зрачки его глаз собрались у переносицы, руки безвольно упали вниз, выронив совок и последнюю целую чашку. И, наконец, он начал медленно заваливаться назад. Никита безумным взглядом проводил падающее тело Сэма до точки его соприкосновения с полом. Раздался страшный грохот, а за стеной, как будто только и ожидая этого - ответное негодующее Морзе соседа.
   Никита постоял немного, а затем кинулся тормошить Сэма. Он тряс его за грудки, но Сэм оставался лежать неподвижно, с отвалившейся челюстью и взглядом, фиксированном на кончике носа. Наконец Никита с отчаянием ударил несколько раз по лицу Сэма. После одного из ударов раздался щелчок, челюсть захлопнулась, глаза приняли осмысленное выражение.
   - НИКОГДА больше не говори этого слова, - глядя в потолок, сказал Сэм. Он присел и потряс головой с огромной скоростью, как собака, вылезшая из воды, - чрезвычайно неприятные ощущения. Очевидно, последствия той травмы, которую вы нанесли в начале нашего знакомства. Во избежание коротких замыканий и перегрева схем блок саморемонта отключил часть скинтеров. В результате - нарушенная координация движений и повышенная чувствительность звукового анализатора к некоторым шипящим. Сочетание букв ЭТОГО слова вызвало неожиданный резонанс, совпав по амплитуде с индукционным током тетора...
   Наверное, он бы еще долго так сидел и рассуждал, но Никита снова замахнулся, желая окончательно вернуть его к жизни.
   - Больше. Не надо. - Подняв руку, раздельно произнес Сэм. - Спасибо. Я прошу: не повторяй при мне ЭТОГО слова.
   - Хорошо. Что это было? Там, за окном?
   - Это был Пэки, - Сэм снова принялся сметать черепки, уже трех чашек. Как я и сказал, он пытается нас обезвредить.
   - Как?!
   - Нет, ТЕБЯ он убить не может. Я уже говорил, он не может причинить человеку вреда. Пэки постарается уничтожить это, - Сэм покачал своим оружием, - ничем другим мы не можем ему помешать.
   - Послушай, а как он оказался за окном? Это же пятый этаж, балконов здесь нет. И вообще, как он вышел отсюда вначале? Дверь была заперта, когда я открывал Вере.
   - Этому изобретению всего шесть лет (у нас, разумеется). Пэки - особая машина. Он - не единый организм. Это система нескольких миллионов составляющих - микроскопических клеточек, так скажем. Их еще называют дотами. Размер каждого дота - несколько десятков микрометров, это самостоятельный микрокибер, живое плюс неживое, обладающий мобильностью, таксисом - способностью двигаться и объединяться с другими дотами в систему, способностью при необходимости нарушать интегрирующее поле и переходить в обратимое дисперсное состояние, а так же способностью к перестройке и трансформации. Софт Пэки из нашего Лабека позволял запрограммировать четыре трансформации. Это был дисперсант второго поколения, он был создан три года назад.
   Сэм помолчал.
   - Даже не знаю, на что может быть способен дисперсант третьего поколения.
   - Как же можно его уничтожить? Если он состоит из множества дотов...
   - Да. У Пэки колоссальная жизнеспособность. Даже потеряв 90% всех дотов он еще способен ко всем запрограммированным трансформациям. Один дот в принципе легко уничтожить. Даже механически - молотком, например. Но это все равно что...
   - Из пушки по воробьям, - подсказал Никита.
   - Из чего?
   - Из пушки.
   - А, да, знаю. Точно. Можно дот раскалить. Сплавить Пэки в конгломерат, например, лучевой винтовкой. Но, во-первых, большая часть дотов успела бы перейти в дисперсное состояние, во-вторых, если бы я применил здесь лучевик, мало что осталось бы от этого здания.
   - А если кислотой?
   - Насчет кислоты не знаю. Но вряд ли. Кремниевая основа.
   - А твой пистолет...
   - Это генератор сильного магнитного поля. Оно имеет направленность и конусовидную конфигурацию. Если в пучок попадает дот, его память стирается, и он становится обыкновенной пылью.
   - И для того, чтобы уничтожить Пэки, нужно, чтобы он целиком оказался в пучке?
   - Это в идеале. А практически... Наверняка одного выстрела будет мало.
   - Понятно.
   Никита подошел к окну. Чернота. Осень, дождь. Ветер. Никаких Пэки. Происшедшее за последние несколько часов вдруг навалилось на него. Будущее, машина времени, лазеры, роботы, доты, Вера, Пэки. Все происходило быстро, как в мультфильме. Неужели он при этом при всем присутствует? Он, Никита, с роботом из будущего на одной стороне и кибер-преступник на другой. Детские книжки. Фантастика. Но он же здесь! Никита обернулся. Сэм сидел на стуле, закинув ноги на диван, и копался в своей пушке. Рядом с Никитой стоял разбитый телевизор. Все так и есть: и роботы, и машина времени, и вдобавок все это происходит с ним. У него сильнее забилось сердце. Его охватило чувство, что все происходящее - великое событие не только в его жизни, но и в истории человечества. Не больше и не меньше. И еще он почувствовал огромную ответственность, лежащую на нем. Он должен, он обязан помочь Сэму.
   Никита отошел от окна, сел на диван и вздохнул:
   - Ну и приключеньице. Что же нам теперь делать?
   Сэм отложил оружие, побарабанил пальцами по спинке дивана, рассеянно смотря на свои ботинки, и неожиданно спросил:
   - Как там Вера?
   - А-а! - Никита махнул рукой. - Она тебя за чокнутого приняла, дядюшка, да и меня тоже.
   - Я что, говорил много лишнего?
   - Ты вообще ничего нужного не говорил. Как наш комсорг на собрании.
   - Без тебя мне здесь действительно не обойтись.
   Никита посмотрел на часы. 21.20. скоро пора собираться спать. Денек выдался очень трудным. И еще не известно, что их ждет завтра.
   Он и не подозревал, что события этого вечера еще не достигли своего апогея.
  
   * * *
  
   Все дальнейшие события длились всего секунд двадцать. Для Никиты они растянулись и прошли как в замедленных съемках.
   В форточку с душераздирающим визгом, скрежетом и гулом ворвался бесформенный предмет, сверкая гранями, ощерившийся треугольными лезвиями, бешено вращаясь, он с огромной скоростью пронесся через комнату, с лязгом врезался в стену, отскочил к другой стене, оставив на ней глубокие зазубренные борозды, и отлетел вниз. Пробежался по полу, оставив светлую дорожку, причем в стороны разлетелась стружка с досочного покрытия, вспорол диванную обивку, срубив по пути одну ножку стула. Этот летающий по комнате разрушительной молнией предмет невозможно было как следует рассмотреть, он ни на мгновение не останавливался, проносясь от стены к стене, от пола к потолку, круша и разрушая все на пути с визгом вгрызающейся в камень циркулярной пилы. Один раз он промчался торпедой прямо над головой Никиты, ему тут же заложило уши он этого дикого верещания. Никита не выдержал. Он зажмурился, закрыл голову руками и присел. Стало тихо.
   - Все в порядке. Можешь вылезать, - услышал Никита спокойный голос Сэма.
   Никита осторожно открыл глаза. Он увидел печальное зрелище. Словно в его комнате весь вечер дико развлекался десяток психов, держа по опасной бритве в каждой руке. Из дивана торчала вата и пружины, стены исполосованы, стол в глубоких кривых бороздах, пол покрывали щепки от мебели, опилки, обрывки тканей и обоев.
   Всю разруху освещала одинокая, чудом уцелевшая лампочка.
   На полу сидел Сэм, прислонившись спиной к стене. Он деловито поинтересовался:
   - У тебя изолента есть?
   Никита сел на уцелевшую часть дивана. Никаких эмоций. Адреналина на переживания уже не осталось.
   - Зачем тебе изолента, - апатично спросил он.
   - Он меня задел. Правда, прежде чем Пэки исчез, я успел отхватить от него кусочек. Вот здесь. Видишь эту пыль?
   В прихожей раздался звонок, требовательный и настойчивый. Никита тяжело поднялся с дивана, походкой человека, которому переломали все кости доковылял до входной двери и открыл ее.
   У порога стоял сосед.
  
   Константину Ефремовичу было 66 лет. Это был лысенький, бледненький, низенький и чрезвычайно вредненький сосед. Он очень любил пакостить по мелочам и проявлял в этом отношении чрезвычайную изобретательность. Никита пытался как-то объяснить его поступки в свете работ Фрейда, недавно им прочтенных. Его психоанализ не увенчался успехом. Вначале получалось, что в детстве его сильно били родители, а он вымещал свою злобу, мучая до смерти кошечек. При более детальном анализе вообще оказалось, что один из родителей его совратил, что он писался в постель до совершеннолетия, был скрытым гомосексуалистом, хотя и переспал со своей бабушкой. Первоначальный ужас от соседства с этим монстром постепенно сменился уверенностью в ошибочности поставленных диагнозов. Так, по крайней мере, ему жилось спокойнее.
   От его мерзостей натерпелся весь дом. Вначале он написал бумаги на всех жильцов, имеющих домашних собак, за то, что они выгуливают их в неположенных местах, за то, что они лают и "и подрывают психологическое равновесие трудящихся", за то, что они гадят на детской площадке и этим "разрушают экологию озелененного двора домоN17". Когда бумаги не помогали, он переходил к действиям. Константин Ефремович травил бедных дворняг, неоднократно вызывал бригады ветнадзора и просто кидал в кошек камнями, потому что "они мочатся в подъезде и вообще отвратительные твари". При этом он утверждал, что очень любит животных, в доказательство показывая всем квитанцию на подписку журнала "Юный натуралист". Он говорил, что лишь заботится о здоровье всех жителей дома N17, потому что занимается "санитарной профилактикой" и что никому до этого нет дела, кроме него.
   Параллельно мероприятиям по борьбе с домашними животными он проводил мероприятия по борьбе с "пережитками капитализма". Сюда входил ряд самых разнообразных мер: вытаптывание посадок зелени в палисаднике перед домом, кражу белья с общественной сушилки во дворе, как подозревали многие, писание множественных доносов на соседей по выдуманным причинам, и другие веселые проделки.
   Никита смотрел на сдвинутые густые брови Константина Ефремовича, злобные маленькие глазки, опущенные уголки губ и готовился к худшему. Он не обманулся в своих ожиданиях.
   - Ты что это, гад, делаешь, а?! - Вежливо поздоровался Константин Ефремович. - Ведь я, можно сказать, инвалид по сердцу! У меня непосильная общественная нагрузка. Тружусь день и... весь вечер. А он! Вот она, людская благодарность. Но ничего-о, ничего-о! И на вас, инженеры-архитекторы, управа найдется. Попомнишь Константина Ефремыча. Кровавыми слезами будешь писать! То есть эта... плакать!
   Константин Ефремович закончил свою пылкую и несколько сумбурную речь и собрался уходить.
   - Константин Ефремович, а в чем дело-то? - Поинтересовался Никита уже в спину соседа.
   Тот резко обернулся.
   - Вы мне тут балаган не стройте! - Рявкнул Константин Ефремович. Челюсть его гневно дергалась, глаза злобно бегали. - Полдесятого, спать пора, а они вопят-стучат! Ну, ничего-о! Кто надо, все узнает. Устроил публичный дом...
   Он повернулся и пошел к своей двери.
   - Это какой публичный дом? - Начал заводиться Никита.
   Константин Ефремович снова вернулся.
   - А такой! - Едко крикнул он. - Водит, кого попало! Всяких там...
   - Вам-то какое дело?
   - А такое, что шуметь никому не положено! - Орал Константин Ефремович на весь подъезд. На разных этажах, привлеченные шумом, начали скрипеть открываемые двери. Константин Ефремович, почувствовав присутствие публики, вошел в раж и был уже готов разразиться новыми обвинениями, но вдруг осекся и, изменившись в лице, отступил назад. Из-за Никиты на площадку вышел Сэм и остановился напротив старого склочника. Сэм грузно высился над ним, как мрачный утес над ветхой и кривой березкой. Константин Ефремович был подавлен внушительными размерами Сэма, лицом наемного убийцы и тяжелым взглядом, под которым спина сама собой ссутулилась, колени подогнулись, а лицо приняло жалкое выражение. По опыту Константин Ефремович знал, что люди с таким лицом, как у Сэма, запросто могут ударить без словесных препираний.
   - Добрый вечер, - произнес Сэм густым и сочным басом, - как я понял, мы причинили вам беспокойство своим шумом. Просим извинить нас. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы этого больше не повторилось. Спокойной ночи.
   Видимо, именно так в будущем учили домашних роботов решать бытовые недоразумения. Возможно, на этом все недоразумения и заканчивались. Константин Ефремович не имел об этом ни малейшего представления. Он твердо понял одно: его никто не собирался бить, и, следовательно, он по-прежнему хозяин положения.
   Воодушевленный Константин Ефремович подбежал к лестничному пролету и крикнул вниз:
   - Нет, вы видели, а?! "Спокойной ночи!"
   Затем подбежал к Сэму, сложил из пальцев правой руки известную фигуру отрицания, сунул ее Сэму под нос, причем Константину Ефремовичу пришлось для этого встать не цыпочки, и нагло заявил:
   - Во тебе "спокойной ночи!" Поздно спохватились, голубчики! Я на вас милицию вызову!
   Никита понял, что их поединок склоняется в пользу более опытного в этих делах Константина Ефремовича, и взял за руку Сэма, чтобы покинуть поле боя и скрыться в своей квартире, но тут противник сказал нечто, что в корне изменило ход событий:
   - Черт бы вас побрал!
   Челюсть Сэма с лязгом отвалилась, как ворота самолетного ангара, открывая огромную ротовую полость, куда, возможно, можно было целиком поместить голову Константина Ефремовича. Глаза Сэма съехались к переносице, руки безвольно повисли и он начал медленно валиться на стоящего перед ним насмерть перепуганного этими метаморфозами Константина Ефремовича. Никита кинулся вперед, чтобы успеть подхватить падающего Сэма. Надо отдать должное прыти соседа. Все происходящее он воспринял однозначно - как попытку физической атаки. Несмотря на свой возраст, Константин Ефремович развернулся в стремительном фуэте, подпрыгивая, как молоденькая балерина, пересек лестничную площадку и мгновенно скрылся за дверью своей квартиры. В возникшей тишине было слышно, как дважды повернулся ключ в его замке. Секундой позже раздался грохот упавшего тела Сэма, которое Никита не успел таки подхватить. Еще через десять секунд он заволок Сэма за ноги домой и приступил к реанимационным мероприятиям.
   После пятого удара по щекам Семнадцатый, щелкнув, пришел в себя.
   - Весьма невоспитанный и скверный субъект, - поднимаясь с пола, сообщил он недовольным голосом, - отвратительный беспорядок, - продолжил он, проходя в комнату, - так как насчет изоленты?
   Сэм уселся на диван и, стянув с себя свитер, повернулся спиной к Никите.
   Через всю спину тянулся глубокий разрез, вспоровший черную ткань, кожу и явивший в своей глубине сплетение цветных трубок, проводов, блестящих полосок и кучу других мелких непонятных деталей. Взволнованный Никита осмотрел это поближе, осторожно потрогал пальцем вокруг раны и неуверенно спросил:
   - А-а тебе... не больно?
   - Нет. Тактильные датчики пластикожи указывают на наличие дефекта. Всего лишь.
   - Я думаю, лучше зашить.
   - Игла не проткнет пластикожу.
   Никита порылся в стенном шкафу, отыскал рулон широкой прозрачной липкой ленты и, стянув края раны, аккуратно заклеил ее вначале вдоль, а затем короткими кусками липкой ленты многократно поперек.
   Сэм одел свитер. На нем сзади также красовался разрез через всю спину, на который Никита предпочел не обращать внимания, чтобы не переживать понапрасну. Сэм подвигал плечами и поблагодарил:
   - Большое спасибо.
   - Очень интересная трансформация, - продолжил он немного погодя.
   - Эта бешеная летающая бензопила?
   - Да. Очень мобильное и эффективное оружие.
   - Очень эффективное, - подтвердил Никита, глядя потухшими глазами на окружавшую их разруху.
   - В дальнейшем могут возникнуть различные непредвиденные обстоятельства, - медленно произнес Сэм, - например, мое уничтожение. Я не могу ни о чем просить...
   - Я все понял. Если это произойдет, я сам сделаю все, чтобы завтра он не выключил свет, - уверенно сказал Никита.
   - Лучшего ответа трудно придумать. Ты смелый человек.
   Сэм сел за стол, положил перед собой свое оружие и стал с ним возиться.
   - Я должен кое-что сделать.
   На черном корпусе откинулась крышечка, превратилась в белую планку с мелкими кнопками. Сэм принялся нажимать на них, одновременно поясняя:
   - Мак - оружие личное.
   - Мак? - Перебил Никита.
   - Да, вот этот "пистолет", - из него могу стрелять только я. Никто другой не способен его инициировать. Так, - Сэм закрыл планку, - дай свою руку.
   Сэм сунул Никите мак. Тот взял его осторожно за рукоятку. Секунду спустя с боков на корпусе вспыхнули зеленые полоски.
   - Готово, - Сэм забрал мак, навел его на окно и нажал на спусковую клавишу.
   Раздался уже знакомый хлопок. Опять заложило уши.
   - А теперь ты.
   Причудливо изогнутая рукоять плотно легла в руку Никиты. Никита нащупал указательным пальцем там, где должен быть у оружия спусковой крючок, удобную кнопку. Он направил мак на окно и нажал ее. "Туф-ф!" - и свет на мгновение померк.
   - А если им в человека?
   - Ничего особенного не будет, но может быть, так что лучше не надо.
   - Ага. А сколько в нем... зарядов?
   - Об этом не беспокойся. Хватит на всю твою жизнь. И запомни: увидишь что-нибудь необычное - лучше сразу стреляй, не ошибешься. Я не знаю, на что может быть способен их Пэки. Он может попробовать запугать, обмануть. Но в любом случае даже не коснется тебя. Будь спокоен.
   От всех этих переживаний Никита почувствовал голод. Он отдал мак Сэму и пошел на кухню что-нибудь перекусить. Потом вдруг вернулся, потоптался на пороге комнаты и неуверенно спросил:
   - Тебе не нужно... подпитаться? Может... , - и он показал пальцем на электрическую розетку.
   - Спасибо. Я этого не ем, - широко улыбнулся Сэм, - обо мне не волнуйся.
   - Ага, - кивнул Никита.
   Он ел яичницу из двух яиц с докторской колбасой, сидя за столом на кухне, когда внезапно услышал странные звуки со стороны умывальника. Никита медленно повернулся и изумленно уставился на висящую над умывальникам полупрозрачную голову. Это была голова пожилого человека. Глубокие морщины, мешки под глазами, крупный мясистый нос, большой лоб и... ореол зеленых волос.
   Никита поперхнулся яичницей и закашлялся.
   - Добрый вечер, Никита Васильевич, - произнесла тем временем голова мягким голосом, - я должен предостеречь вас от скоропалительного мнения, которое вы, возможно, составили, выслушав...
   Никита выплюнул остатки пищи и бросился в зал.
   - Дай мак! - Крикнул он страшным голосом, выхватил мак из рук опешившего Сэма и бросился обратно на кухню.
   Голова все еще порхала над умывальником. Завидев вбежавшего Никиту, она торопливо заговорила:
   - Вы совершаете ошибку, Никита Васильевич, выслушайте меня до конца... Не верьте Семнадцатому, он...
   Голова над умывальником исчезла одновременно с хлопком выстрела.
   Никита медленно выдохнул воздух. Вбежал опоздавший Сэм, и Никита пересказал ему, что случилось.
   - Это не Пэки, а голограмма, - заключил Сэм, - судя по описанию - глава "Обера" Мишель Вейс. Он хотел ввести тебя в заблуждение, придумал какую-нибудь историю. Темпоральная голограмма также разрушается сильным магнитным полем. Ты все правильно сделал.
   Сэм ушел, оставив на всякий случай мак. Никита спокойно доел яичницу, съел бутерброд, запивая его чаем из граненого стакана, сыто похлопал себя по животу и направился в санузел, совмещавший ванну и унитаз, справить малую нужду. Войдя и закрыв за собой дверь, Никита столкнулся лицом к лицу с Сэмом. Он неожиданности он вздрогнул, а потом расслабленно спросил:
   - Ты что тут делаешь?
   - Никита Васильевич, дайте, пожалуйста, мак, - проговорил Сэм вкрадчивым голосом.
   Что-то насторожило Никиту в облике Сэма. Голос... Почему-то "Никита Васильевич"...
   Сэм напряженно улыбнулся и протянул руку.
   - Ну же, - громким шепотом сказал он, жадно глядя на мак, - Никита Васильевич, дайте мне мак!
   "Шрам!" - Дошло до Никиты. У этого "Сэма" не было шрама.
   - Не дам! - Сказал Никита и спрятал мак за спину, потом опомнился и направил его на "Сэма". - Ты кто?
   Тот шагнул назад.
   - Осторожно. Вы можете стереть мою память. Я Сэм. Здесь только что был Пэки.
   Никита засомневался.
   - А-а... А где твой шрам?
   - Шрам? Вот он.
   Никита с удивлением увидел, что шрам на месте. Но его только что там не было! Или он не разглядел? Видя, как колеблется Никита, Сэм снова протянул руку.
   - Стой! - Испуганно сказал Никита и затравленно огляделся. Потом он позвал громко, - Сэм!
   Лицо стоявшего перед ним изменилось. Оно стало злым.
   - Дай мак! - Зашипел он.
   Сзади задергали дверь. Никита направил мак в голову "Сэма" и выстрелил. Но за мгновение до того, как он нажал кнопку, тело "Сэма" бесшумно взорвалось, осев миллионами кэпов на стенах, потолке и полу. Выстрел пришелся уже в пустую стену. Никита ошарашено смотрел, как со стен, потолка по направлению к вентиляционной решетке сочились струи Пэки, меняя свои цвета при движении. И только когда последние струйки стали исчезать за дверью решетки, Никита открыл пальбу, затем залез в ванную, вплотную приставив ствол к решетке, стрелял за нее.
   Поняв наконец, что опоздал, он вылез из ванны и уперся лицам в грудь Сэма. Издерганный Никита снова вздрогнул и уронил мак. Сэм поднял его и поинтересовался, что случилось. Они прошли через дверь со сломанной щеколдой в зал и Никита эмоционально поведал о происшествии.
   - М-мда,- задумчиво протянул Сэм, - превосходная машина. У него нет запрограммированных трансформаций. Свободный выбор формы в зависимости от задачи и сложившейся ситуации. Само совершенство. Вот он, Пэки нового поколения!
   Никита не разделял восторгов Сэма.
   - Он может превратится в кого угодно, сухо посетовал он, - например, в Веру или еще в кого, - зайти к нам и устроить что угодно.
   - Да. Это проблема.
   - Пароль! - Вскинулся обрадовано Никита.
   - Какой пароль?
   - Который знаем только мы вдвоем.
   Это простое решение услужливо подсказала память Никиты. Он вспомнил детские игры в войну. Никита приблизился к уху Сэма и со смешанным чувством непонятного стыда шпионским шепотом поведал только что выдуманный пароль:
   - Зеленый кирпич.
   Трудно было выдумать что-либо более глупое, но, как успокоил себя Никита, все пароли отличались отсутствием информации и красоты построения фразы.
   - Да. Если Пэки превратится в меня, - согласился Сэм, - ты сможешь нас различить. Но если...
   Он не договорил. Сэм напряженно всматривался во что-то позади Никиты.
   Никита обернулся и тоже увидел: оконное стекло медленно, как во сне, вспучилось вовнутрь комнаты, словно это была мыльная пленка, из которой кто-то выдувал пузырь. Затем стекло надорвалось в верхней части, и мягкий лоскут медленно опустился в комнату. В образовавшийся просвет влетел с улицы, как таран, длинный, метра четыре, сантиметров 30 в диаметре белый цилиндр. Его закругленный торец, пролетев через всю комнату, с такой силой врезался в противоположную от окна стену, то посыпалась штукатурка.
   - Стреляй! - Крикнул Сэм.
   Никита увидел, что все еще сжимает мак. Он поднял его, но было уже поздно. Еще когда этот белый столб летел, на его поверхности стали появляться бугорки, которые росли, вытягивались с невероятной быстротой, превращаясь в длинные белые нити, похожие на нити мукоровой плесени. Их было так много, что они моментально заполнили всю комнату, они ветвились, их концы закреплялись на стенах, полу, мебели. Нисколько нитей накрепко вцепились в мак и тянули его к цилиндру. Никита изо всей силы старался удерживать мак и без конца нажимал спусковую кнопку, но нити держали оружие сбоку, и не было возможности их отсечь. Никита хотел помочь левой рукой, но она уже была обездвижена белой паутиной. Всю комнату уже застилала белая пелена, и не было видно дальше вытянутой руки, и она сгущалась. Тело Никиты, казалось, было погруженным в болото, и едва слушалось. Никита избрал новую тактику: он резко дергал рукой из стороны в сторону, постоянно нажимая кнопку мака, чтобы расширить угол стрельбы. Он сразу почувствовал некоторую свободу, смог подтянуть левую руку и, отводя ею нити от мака, стал целенаправленно стрелять, освобождая свое тело. После каждого удачного выстрела освобождался значительный объем комнаты.
   Вдруг все: и оставшиеся нити, и цилиндр разом пропали, оставив в воздухе легкий туман, быстро исчезающий за окном и за дверью.
   Никита выстрелили несколько раз вдогонку, картинно дунул в ствол мака и победно улыбнулся.
   - Превосходно! - Похвалил Сэм. Он сидел на полу, прислонившись к дивану. - Я думал, что...
   Его перебил дверной звонок, который звенел без остановки.
  
   * * *
  
   Никита подкрался к двери и встал сбоку, держа мак наперевес. Именно так и делали все полицейские в зарубежных фильмах. Затем он резко распахнул входную дверь и выставил вперед мак, сжав его в обеих руках.
   Мак был направлен в грудь Константина Ефремовича.
   Константин Ефремович был до глубины души возмущен и оскорблен чудовищным ударом в стену, от которого упала висевшая на ней репродукция картины Шишкина "Сосновый бор". Стекло, покрывавшее картину, разлетелось мелкими звенящими брызгами по всей комнате. Константин Ефремович, утомленный писанием трех анонимок, которые написал разными почерками на одну тему - возмутительное поведение соседа Никиты Васильевича Наумова, подавился кусочком сахара, который грыз вприкуску с чаем. Основательно накашлявшись, он решительно направился в квартиру N17, чтобы раз и навсегда поставить на место этого наглого и развращенного типа, и никакие его дружки с бандитскими уголовниками не остановят его, Константина Ефремовича, защитника правды и справедливости. По правде говоря, он боялся того здорового бугая с протокольной мордой, он еще помнил, как тот страшно бросился на него. Но несмотря на все свои отрицательные качества, Константин Ефремович имел одно положительное - смелость, с которой он отстаивал свои права.
   Константин Ефремович нажал кнопку звонка и держал ее до тех пор, пока дверь не открылась, уверенный, что сосед издевается над ним и уверенный, что он получит сейчас взбучку, которую с детства не получал.
   Дверь внезапно открылась, и в грудь Константину Ефремовичу уперся ствол пистолета.
   Вам когда-нибудь приставляли к груди ствол пистолета?
   Это очень страшно.
   Константин Ефремович, человек уже не молодой, понял это сразу. Его единственное положительное качество моментально исчезло, испарилось, не оставив дымка, и все сознание заполнил ужас происходящего.
   Никита думал о другом. Постоянное напряжение, в котором он пребывал благодаря многочисленным появлениям и исчезновениям Пэки, сделало его сверхподозрительным бойцом, ожидавшим опасность в каждой мелочи. Открывая дверь, он знал, что снова встретит за ней Пэки.
   - Пароль! - Крикнул Никита, памятуя недавний разговор с Сэмом.
   Константин Ефремович находился в состоянии, которое не позволяло вымолвить ни звука: его лоб был в холодном поту, губы дрожали, а глаза видели только черный ствол, по которому местами вспыхивали мелкие огоньки.
   "Не знает", - злорадно подумал Никита, но тут вспомнил, что это не показатель. Тогда он нажал на спусковую клавишу, решив, что это лучшая проверка - человеку не повредит, а Пэки сгинет.
   "Туф-ф!" - Раздался резкий хлопок.
   Напряженным до предела нервам Константина Ефремовича этого вполне хватило. Он закатил глаза и беззвучно повалился на пол, как пустой мешок.
   Никита не ожидал такого поворота событий.
   - Эй, - негромко позвал он, наклонившись к поверженному.
   Тот никак не отреагировал. Тогда Никита испугался. Он торопливо расстегнул рубашку на груди Константина Ефремовича и приложился ухом к сердцу.
   Слава богу, сердце билось, как ему положено - ритмично и громко. Подумав немного, Никита с Сэмом, взяв соседа за руки и за ноги, аккуратно перетащили через открытую заблаговременно на случай отступления дверь квартиры Константина Ефремовича и бережно уложили на его кровать.
   Квартира старого холостяка словно дала ее хозяину силу - Константин Ефремович начал приходить в себя.
   Он медленно открыл глаза и через желтую пелену увидел лицо Никиты. Глаза Константина Ефремовича округлились, он вздохнул, набрав побольше воздуха, а затем выпустил его весь без остатка в оглушительном обвинении:
   - УБИВЕЦ!!!
   Никита шарахнулся назад, чуть не сбил Сэма с ног, и они вдвоем сломя голову бросились вон.
   - Люди-и! Убиваю-ут! - Неслось им вдогонку.
   Никита забежал в квартиру, с грохотом захлопнул за собой входную дверь, щелкнул замком и прислонился к ней спиной. За дверью раздавались неясные крики, хлопанье дверей и вопли неугомонного соседа.
   Никита съехал спиной по двери на пыльный синий половичок и принялся хохотать. Накопившееся напряжение выразилось на этот раз в неудержимом смехе. Никиту колотило и трясло от смеха, он хватался за живот и катался по полу, слезы текли их глаз и скулы сводило от напряжения.
   Напротив молча стоял Сэм и с интересом наблюдал за коликами Никиты.
   - Это... это еще не все, - едва выговорил Никита, - сейчас милиция придет...
   И его скрутил новый взрыв хохота.
  
   * * *
  
   - Старший сержант милиции Спичка, - представился стоящий в дверях.
   Из-под капюшона мокрого водонепроницаемого плаща насторожено и изучающе смотрели ясные голубые глаза. Странная форма капюшона говорила о том, что под ним находилась серая фуражка с кокардой. Из-за спины милиционера блестела лысина Константина Ефремовича и угадывалась злобная улыбка на его устах.
   За те десять минут (удивительная расторопность), что отделяли позорное бегство из квартиры соседа и приход представителя власти Никита с Сэмом практически ничего не успели сделать: ни убраться в зале, ни придумать более-менее подходящую версию происходящего, и теперь Никита терялся в догадках, что делать дальше.
   - Добро пожаловать, - глупо сказал Никита и, пропустив старшего сержанта Спичку, загородил спиной проход Константину Ефремовичу, пытавшемуся проскользнуть следом.
   - Товарищ милиционер, - требовательно проговорил Никита, - позвольте поговорить с вами наедине. Этот... нехороший человек мог незнамо что наговорить про нас.
   И, заметив неуверенность сержанта, отсек всякие сомнения, с треском захлопнув дверь перед самым носом негодующего соседа. По двойному удару закрывающейся двери можно было предположить, что Константин Ефремович не успел убрать с ее пути свою любопытную голову. Об этом же говорил сдавленный вскрик, приглушенный древплитой двери.
   Удовлетворенный Никита перешел в наступление:
   - Что он там вам наговорил? Что мы шумим ночи напролет, что избиваем его и охотимся на него с пистолетом? Не верьте ему! Это же настоящий зверь! Маньяк! Он всех соседей затерроризировал, у него мания преследования. Проверьте там у себя, он наверняка состоит на учете в психдиспансере.
   Никиту немного мучила совесть, когда он все это говорил. Ведь на самом деле все так и было - и шум, и угрозы, и пистолет. Но это переживание было забито другой директивой: избежать любыми способами сложившейся ситуации, которая грозила перерасти в грандиозную шумиху, если всем станет ясно, что здесь происходит на самом деле.
   Старший сержант милиции, слегка обалдевший от того напора, с которым Никита наседал на него, проследовал за ним в зал, где Никита закончил свою речь словами:
   - ... а я здесь живу тихо, мирно, совершенно бесшумно и никого не трогаю.
   Старший сержант Спичка осмотрел царивший в комнате погром, переломанную мебель, исковерканные стены, битую посуду, осколки кинескопа, вспоротые подушки, рваные накидки и уловил некоторый диссонанс между тем, что слышит и тем, что видит. Поэтому он весомо произнес:
   - Так...
   И потянулся за планшетом, висевшим на плече.
   - Кто хозяин квартиры?
   - Я, - подался вперед Никита.
   - Фамилия, имя, отчество.
   - Никита Васильевич Наумов.
   - Год рождения.
   Ручка сержанта бойко строчила по бумаге. Никита чувствовал переломный момент в ходе событий и необходимость каких-нибудь мер, но ничего не мог придумать и просто отвечал на вопросы. Спичка тем временем спросил:
   - А это кто? - Кивнув на смирно стоящего у стены Сэма.
   - Это мой гость. Дядя из Барнаула, - с готовностью ответил Никита.
   - Что у вас тут произошло? - Старший сержант обвел рукой всю комнату.
   - Д-дети шалили, - нашелся Никита.
   - Чьи?
   - Никита показал подбородком на Сэма.
   Тот никак не отреагировал, предоставив ему самому выкручиваться.
   - Фамилия, имя, отчество.
   - Михаил Модестович... Петров, - ответил за Сэма Никита.
   - Ваш дядя немой? - Спросил сержант.
   - Нет, - удивленно ответил Никита.
   - Тогда пусть отвечает сам, - хмыкнул в русые усы Спичка, - Год рождения?
   - Сделай что-нибудь, - сипло прошептал Никита Сэму, - ну, чтобы он удивился.
   Сэм шустро пробежался пальцами по кнопкам на своем поясе и...
   Белая ручка в руке сержанта замерла, перестав писать, фуражка с капюшоном слегка съехала на затылок, а глаза уставились на Сэма.
   Сэм шагнул в сторону, и одновременно остался стоять на месте. Так показалось вначале Никите. Сэма стало два. Один из Сэмов вышел из другого Сэма - так это выглядело со стороны.
   Перед старшим сержантом милиции Спичкой теперь стояло два совершенно одинаковых Сэма, в таких же одинаковых позах: ноги слегка расставлены, одна рука на поясе, другая опущена. Нужно было что-то делать, и сержант принялся это делать: вначале он закрыл глаза, потом снова открыл. Не увидев изменений, он потряс головой, подержал голову в руках, и наконец, отвернулся.
   Надо же было случится такому совпадению: только он отвернулся, неподалеку от его лица стало формироваться голубоватое облачко, сопровождаемое странными негромкими звуками, напоминающими позвякивание маленьких хрустальных молоточков. Секунд пять спустя в воздухе, над диваном, висела голова давешнего Никитиного знакомого - носатого старичка с зелеными волосами. Голова дружелюбно произнесла:
   - Добрый вечер.
   - Здравствуйте, - машинально ответил старший сержант.
   - Похоже, я появился немного не вовремя, - продолжала голова, мягко покачиваясь, - но мне необходимо срочно поговорить с вами, Никита Васильевич. И, прошу вас, оставьте мак в покое. Дело в том, что Семнадцатый не тот, за кого он себя выдает. И, помогая ему...
   - Мне надо попить воды, - не совсем уверенно произнес сержант и осторожным шагом, держась за стены, направился в сторону кухни.
   - ... уверяю вас, он работает на преступную организацию...
   - Кто вы такой? - Спросил Никита.
   - Я президент Западной Пищевой Компании "Обер" Мишель Вейс, - с поклоном представился он и вдруг крикнул, - Никита Васильевич, остановите Семнадцатого!
   Никита не успел. Раздался хлопок и голова симпатичного и вежливого старика исчезла.
   - Заболтает, кого хочешь, - заключил Сэм, укладывая мак. Он был уже в одном экземпляре, - надеюсь, ты мне все еще веришь?
   - Да, конечно, - с сомнением в голосе произнес Никита, - но все же я бы хотел его выслушать.
   - Сейчас некогда.
   В это время в дверях комнаты показался бледный сержант и бегло осмотрел стоявших рядом Никиту и Сэма.
   - А где этот... эта... , - осторожно поинтересовался он, - голова...
   - Голова? Какая голова? - с преувеличенным удивлением переспросил Никита, - Сэм, ты здесь не видел головы?
   Сержант Спичка не обратил внимание на обращение Никиты "Сэм", перевел на него взгляд и полуутвердительно-полувопросительно поинтересовался:
   - А вы один, да?
   Затем развернулся и двинулся к входной двери, задумчиво бормоча на ходу:
   - Пожалуй, я пойду. Что-то нездоровиться сегодня...
   - Так быстро, - расстроенным голосом сказал Никита. Он взял с планшета исписанный Спичкой лист и незаметно бросил за диван. Пустой планшет услужливо подал сержанту, - планшетик не забудьте. Приходите еще!
   - Нет, спасибо, - старший сержант рассеянно взял планшет и вышел из квартиры.
   Никита шумно и облегченно вздохнул. Он щелкнул замком и пошел в зал, подняв руки и зло выкрикивая:
   - Все! Я устал! Я хочу спать. Надоело! Пошло все к ч..., - вовремя спохватившись, он заменил это слово более крепким.
   Дойдя до дивана, он в изнеможении рухнул на него, взбил кулаком подушку и отвернулся лицом к стене.
   - Не трогайте меня, - говорил он в спинку дивана, - оставьте меня в покое. Я хочу отдохнуть. Имею право. Это же моя квартира. И что вы все...
   Постепенно его речь, полная усталого возмущения, перешла в невнятное бормотание, а еще спустя пару минут он спал нервным сном начальника склада, ожидающего внезапную инспекцию. Он так часто вздрагивал, что это напоминало электрошоковую терапию во сне, изредка он чмокал губами и постанывал. А те редкие звуки, которые улавливали его спящие, но чуткие уши - стук, звяканье, шуршание бумаги и ходьба, органично вплетались в цветной узор беспокойного сна.
  
   * * *
  
  
   Просыпался Никита медленно и тягостно.
   Он долго вспоминал события минувшего дня и все больше утверждался в мысли, что этого не могло быть на самом деле. Наконец он открыл глаза и огляделся.
   Слава богу! Это был все-таки сон.
   Комната сверкала чистотой и порядком. Чистый пол, целые стены и мебель, фарфоровая статуэтка балерины на столе, целая и невредимая (Никита воспылал к ней настоящей любовью, увидев ее снова), целые стекла, разбитый телевизор... Стоп! Что?!
   Никита откинул одеяло и подошел к телевизору. Так. Как же он его разбил? Может, он вчера крепко напился? Он ничего не помнил, кроме этого сна. Разве бывают такие яркие сны?
   С кухни донесся какой-то шум.
   Никита крадучись добрался до двери в зал и осторожно выглянул.
   На кухне, спиной к нему, стоял огромный мужчина и что-то делал руками. Внушительная фигура, Никитин целый (!) свитер и чудовищные ботинки не оставляли сомнений - это был Сэм.
   Никита громко простонал и обреченно двинулся на кухню.
   Услышав шаги, Сэм обернулся и заулыбался:
   - С добрым утром. Как спалось?
   Сон продолжался. Никита плюхнулся на табуретку.
   - Отвратительно, - упавшим голосом произнес он, - я никак не могу проснуться. Что это?
   Последнее относилось к стоящему на столе. Стол был уставлен тарелками, полными румяной, сыто блестящей, золотисто поджаренной и густо взбитой, печеной, приправленной зеленью и пышущей спелым жаром, умопомрачительно пахнущей пищей. Никита понял, что хочет жрать.
   - Это кугельхопф, это пфеферкухен, тут еще штрудель, бакалава, печеные ластроганы...
   - Хватит. Я понял. Это все можно есть. Несъедобное так не пахнет.
   И он с шумом принялся поглощать это все. В процессе завтрака Никита узнал, что все это великолепие создано из имеющихся в его холодильнике продуктов, как в это ни трудно было поверить. Оказывается, после того, как Никита уснул, Сэм перерыл всю квартиру, отыскал клей "БФ" и эпоксидный клей, немногочисленные инструменты, пару гвоздей и всю ночь (благо они, роботы, не спят) наводил порядок.
   Надо отдать должное мастерству Сэма. Киберов этой серии не зря называли домовыми. Сам Никита наводил бы порядок в квартире после вчерашних переделок не один месяц, а Сэм справился за одну ночь, и как! Даже чашка, из которой Никита потягивал ароматный чай, была восстановлена так, что линии переломов были едва видимы. Кулинарные способности Семнадцатого были еще более великолепны: Никита не мог вспомнить, чтобы когда либо за свою жизнь завтракал вкуснее. Он от души поблагодарил Сэма. Съеденное дало новые силы и новый взгляд на вещи. Все не так уж плохо! И даже лучше, чем не так уж плохо! Подумать только, он, Никита, в центре таких ошеломительных событий! Вряд ли он до своей старости переживет еще что-нибудь подобное. Вчера все обошлось. Сегодня - все в порядке, и еще куча времени до вечера, когда они должны будут сделать все, чтобы Пэки не выключил свет.
   Никита со смущением вспомнил, что не умылся перед едой... и все такое, и направился в ванную. Через десять минут он вышел из санузла, умытый... и все такое, улыбаясь и лениво потягиваясь.
   - Что будем делать? - Весело спросил он у Сэма, который с невероятной быстротой мыл тарелки. - Сейчас суббота, только одиннадцать часов дня.
   - Будем ждать, - сказал Сэм, заканчивая с посудой, - часа в два дня, я думаю, стоит сходить на разведку.
   Сытый и довольный Никита, развалившись, сидел на диване, а Сэм возился с крышкой стола, подмазывая царапины лаком, бутылку которого нашел в ванной.
   Тысячи вопросов вертелись в голове у Никиты.
   - Слушай, Сэм, войны не будет?
   - Ты имеешь в виду ядерной? Нет, не будет.
   Никита с облегчением вздохнул.
   - А коммунизм? - Снова спросил он.
   - Что - коммунизм?
   - Ну, у вас сейчас уже там, - Никита неопределенно махнул рукой, - наверное, коммунизм?
   - Да ты что, какой коммунизм! Чего не хватало.
   Никита замолчал и принялся соображать.
   - Неужели капитализм, - осторожно начал он.
   - Капитализм, коммунизм, какая чушь! Нет у нас ни капитализма, ни коммунизма.
   Никита снова замолчал. Потом нерешительно спросил:
   - Что, монархия, что ли?
   Сэм отложил кисточку с лаком на бумагу и стал объяснять:
   - Никита, я не уверен, в праве ли рассказывать о будущем, поскольку не знаю, к каким временным изменениям это может привести. Поэтому я пока воздержусь от выдачи информации такого рода.
   - Хорошо. Ты только скажи - люди будут жить счастливо?
   - Проанализировав на досуге имеющиеся у меня факты истории человечества, - медленно произнес Сэм, - и используя для анализа традиционную человеческую рациональную логику, я пришел к выводу, что человек никогда не был, не есть и не будет счастливым в том понятии, под которым большинство представителей человечества понимают счастье. Относительно того времени, откуда я пришел, могу сказать следующее: одни индивидуумы чувствуют себя относительно удовлетворительно по сравнению с другими, не чувствующими себя так. И наоборот.
   Озадаченный Никита долго думал над этим, а потом задал другой вопрос:
   - У тебя есть эмоции?
   Они проговорили еще полтора часа.
   Потом Никита спохватился. Он покопался в старых вещах и отыскал старую и порванную в одном месте болоньевую куртку зеленого цвета, клетчатый шарф и вязаную голубую шапочку с утерянным помпоном. Куртка с большим трудом налезла на Сэма, но в общем и целом смотрелась неплохо, а вот шапочка сделала из него идиота, и пришлось от нее отказаться.
   В 14.15 они вышли из дома и направились к остановке, находящейся в двух кварталах. Они без приключений добрались до нее по мокрым улицам и под серым, свинцовым небом. Дул довольно сильный ветер, но дождя не было. Сэм восторженно вертел головой, как мальчик из Бобруйска, впервые увидевший Красную площадь. Все, что он видел, было для него новым, невероятным, необычным. Наверное. Если у него все-таки были эмоции.
   Остановка называлась "Обувной магазин", и они встали как раз рядом с этим магазином, у витрины с расставленными на стеллажах ботинками и сапогами, и стали ждать пятый троллейбус, идущий до улицы Новостроек.
   Дальнейшее происшествие положило начало новой цепи приключений, от которых Никита за ночь успел было отвыкнуть.
   Они оба стояли лицом к остановке, Сэм позади Никиты, когда проходящий перед ними нетвердой походкой мужик в серой телогрейке вдруг споткнулся и выронил бумажный сверток, который нес под мышкой. Звякнула разбитая бутылка и мужик громко выругался:
   - Черт меня побери!
   За спиной Никиты раздался характерный металлический лязг, а затем последовал страшный шум, состоявший из звона и скрежета разбитого стекла, грохота и треска ломающегося дерева и дробного глухого стука чего-то падающего.
   Никита медленно обернулся.
   Увидел он примерно то, что и боялся увидеть.
   Из проема вдребезги разбитого огромного витринного стекла торчали, подобно двум пушечным стволам, длинные ноги, обутые в сумасшедшие ботинки с никелированными застежками.
   Тело Сэма лежало в глубине витрины, заваленное обломками деревянных стеллажей, туфлями, ботинками, сапогами и калошами. За обувью едва проглядывалась голова Сэма со сведенными в одну точку глазами. Из его неестественно широко открытого рта торчала большая белая пластмассовая буква "Б" из рассыпавшегося слова "Обувь", что висело внутри витрины.
   Происшедшее моментально собрало толпу зевак, чему способствовали многолюдность этой улицы в обеденные часы и природное любопытство горожан, с одинаковым рвением готовых лицезреть премьеру пьесы, открывающую театральный сезон и перееханную болонку на центральной площади.
   Никита принялся действовать. Он схватил Сэма за ноги и выволок его наружу, стряхнул с него крупные осколки, пару кед, вынул изо рта букву "Б" и начал с остервенением трясти его за грудки и бить по щекам обеими руками, пытаясь привести его в чувство. Никита нимало не задумывался о впечатлении, которое могут произвести на окружающих такие действия.
   Несколько пар цепких рук схватили его за руки, за ноги и за куртку и оттащили от Сэма, который так и не пришел в себя.
   - Ты что делаешь, гад?
   - Бандюга!
   - Милиция где...
   - ... В "скорую" тоже звоните...
   - ... а с виду такой порядочный человек...
   - ... кажется, он ему челюсть вывихнул..., - неслось отовсюду.
   Никита затравленно озирался. Он понял свою ошибку. Заикаясь и путаясь, от пытался объяснить всем, что совсем не виноват и хотел всего лишь привести Сэма в чувство. Со всех сторон на него смотрели злые, кричащие, а то и нагло смеющиеся в ответ лица.
   Все происходило, как в плохом сне. Никиту никто не слушал, его крепко держали. Отовсюду слышались обвинения и ругань в его адрес, а одна бойкая старушка даже пару раз пыталась достать своей крепкой деревянной клюкой до его головы.
   - Идет...
   - Разойдись!
   - Граждане, милиция!
   Толпа расступалась перед ним, как воды Красного моря перед пророком Моисеем. Представитель правопорядка грозно возвышался над повергнутым и бесчувственным Сэмом и вконец потерявшимся Никитой. Во внезапно образовавшейся тишине громко и четко прозвучали его слова.
   - Лейтенант милиции Ступилов. Что здесь происходит?
   Заговорили все разом, давая разрозненные оценки происшедшему. Шум поднялся неимоверный, а та старушка с клюкой снова попыталась стукнуть ею Никиту. Она добилась только того, что сбила с головы лейтенанта Ступилова фуражку.
   - Тихо! - Рассерженно прикрикнул лейтенант, поднимая фуражку, и, дождавшись тишины, попросил, - кто-нибудь один, пожалуйста.
   После секундной паузы все снова заговорили разом.
   - Погодите! - Опять остановил их лейтенант, - кто видел, как все произошло? Мне нужно два свидетеля для протокола.
   Народ начал понемногу рассасываться.
   - Я видела, - вызвалась наконец одна дама преклонных лет. Ее плотно сжатые губы, накрашенные ярко-красной губной помадой, и сильно подведенные глаза выражали решимость бороться за общественный порядок. Над лицом нависали широкие поля бардовой претенциозной шляпки, отороченной алой шелковой лентой. В руках, затянутых в красные кожаные перчатки она держала зонт-трость и поводок, на другом конце которого маялось микроскопическое создание, в котором с трудом можно было опознать собаку. Она была из той породы, которую один друг Никиты называл "злой заяц" за ее малую величину, большие уши, вылупленные глаза и скверный характер.
   - Я тоже видел, - отозвался другой свидетель.
   Им был молодой парень в клетчатой кепке и серой болоньевой куртке.
   Подъехал белый "Рафик" с красными крестами. Вышедший из него неспеша доктор наклонился над Сэмом и принялся его выслушивать, искать пульс и смотреть зрачки. Потом он вдруг засуетился, что-то закричал, подбежавшие фельдшер и шофер "скорой" перенесли робота внутрь машины. Д [Author ID1: at Wed Jun 16 17:12:00 2010 ]октор стал тыкать руками в грудь бедного Сэма, затем дверцы "Рафика" захлопнулись, и машина, включив сирену, высветив синие огни и выпустив облако сизого дыма, резво укатила прочь.
   Ошалевший Никита молча наблюдал происходящее, раскрыв рот и не пытаясь что-либо предпринять.
   - Пройдемте, - решительно произнес лейтенант Ступилов.
   Никиту взяли под руку и повели в отделение милиции.
  
   * * *
  
   - ... он так ему врезал, что тот влетел в витрину, все расколотил там в дребезги, - возбужденно докладывал парень в серой болоньевой куртке следователю Басову, сидевшему за большим массивным старым дубовым столом и писавшему протокол, - а этот, - парень ткнул в Никиту пальцем, - не успокоился, вытащил того за ноги на улицу и по морде - хрясь, хрясь его кулаками...
   - Ладошками, - робко поправил его Никита, до сих пор молчавший.
   - Ага, ладошками, - язвительно сказал парень, - то-то его на "скорой" увезли.
   Никите было страшно. Он не знал, как выпутаться из этой отвратительной ситуации. Сэм в больнице, он в милиции. Что делать?
   - Я вообще-то не видела, как он, - дама в красном показала глазами на Никиту, - м-м... толкнул его в витрину. Я видела только, как он вытащил э-э... потерпевшего за ноги и принялся хлопать его по лицу.
   Следователь поднял тяжелый и осуждающий взгляд на Никиту. Над головой Басова таким же взглядом уставился на Никиту Феликс Эдмундович, висевший на стене в золоченой широкой раме.
   - Ну, что скажете, Никита Васильевич?
   Где-то далеко внизу раздался злобный лай той мелкой твари, что таскала за собой на поводке дама в красном.
  
   * * *
  
   - Готовь внутрисердечную инъекцию. Там должна быть где-то длинная такая игла, - торопливо говорил доктор, продолжая ритмично надавливать руками на грудную клетку Сэма, - сердечные тоны не определяются, дыхания нет.
   "Рафик" "скорой помощи" мчался по улицам, свистя шинами на поворотах, издавая мерные, оглушительные и противные звуки "уа-уа-уа!!" и бросая в стороны вспышки синего цвета.
   Доктора озадачил внешний вид больного: металлическое кольцо на шее, сведенные у переносицы зрачки и раскрытый до невиданных размеров рот, который нельзя было закрыть резиновой маской для подачи кислорода. Фельдшер нашел выход из положения, плотно затолкнув маску в глотку.
   Когда врач стал тыкать в грудь Сэму длинной иглой со шприцом, тщетно пытаясь проткнуть пластикожу, и "скорая" совершила очередной резкий поворот налево, тяжелый электрокардиограф в чехле из толстого коричневого кожзама сорвался с импровизированной полки у потолка солона, описал красивую дугу и с гулким ударом опустился на лоб Сэма.
   Доктор, вместо того, чтобы испугаться за здоровье пациента, очень удивился, потому что челюсть больного с лязгом захлопнулась, перекусив черные резиновые гофрированные трубки, подающие кислород; глаза приняли осмысленное выражение, больной сел и огляделся. Он попытался что-то сказать, а когда у него ничего не получилось, вынул изо рта жеваную резиновую маску. Затем Сэм поинтересовался:
   - Вы кто?
  
   * * *
  
   - Вот так ни с того ни с сего ваш дядюшка в обморок и упал? - Недоверчиво переспросил следователь.
   - У него эпилепсия, - продолжал врать Никита.
   - Зачем же ты его по морде бил? - Вставил въедливый свидетель в серой куртке. - Врет он все, - обратился он к следователю Басову, - у моего двоюродного брата эпилепсия. Эпилепсию так не лечат, - выразительно добавил он в сторону Никиты.
   Никита не знал, как лечат эпилепсию. Он не знал, можно ли хлопать по лицу человека в припадке эпилепсии. Его снова охватило отчаяние. К чему отпираться? Скоро все станет ясным - Сэма в больнице обследуют, просветят рентгеном, снимут кардиограмму, разберут на шестеренки и винтики и поймут, что это не человек. Придется все заново объяснять. Чем быстрее он им все объяснит, тем быстрее они освободятся и смогут выполнить миссию Сэма. Тем быстрее они ему поверят.
   Да. Все раскрыто. Чему быть, того не миновать.
   - Хорошо! - Громко и решительно сказал Никита. - Я все расскажу!
   - Мы вас внимательно слушаем.
  
   * * *
  
   - А эпилепсией вы не страдаете?
   - Нет, - Сэм сидел на полу салона "скорой", которая подъезжала к приемному покою больницы скорой медицинской помощи, - мне нужно обратно.
   - Я уже вам говорил, - никак нельзя. Три минуты назад у вас еще сердце не билось, понимаете?
   - Мне надо вернуться, - упрямо повторял Сэм.
   - Послушайте, если все будет хорошо... - начал было доктор, но осекся.
   Они не успели удержать Сэма. Тот внезапно резко выпрямился, как пружина, и прыгнул вперед, вытянув перед собой руки. Раздался удар, скрежет металла, звон разбитого стекла, машину тряхнуло. Взвизгнув тормозами, "скорая" остановилась. Задней подъемной дверцы не было. Она лежала метрах в пятидесяти позади, помятая и с разбитым вдребезги матовым стеклом.
   Сэма нигде не было видно.
  
   * * *
  
   - Все, что я скажу - правда, какой бы она нелепой не казалась, - начал Никита, - вы только не подумайте, что я сумасшедший!
   - Вы начинайте, начинайте, - подбодрил следователь Басов.
   Никита молчал.
   - Даже не знаю, с чего начать, - замялся он.
   - Начните сначала, - усмехнулся Басов, - и продолжайте до тех пор, пока не закончите.
   - Н-ну... Вначале у меня в квартире появился... Ну, дядюшка...
   - Михаил Модестович? - Уточнил следователь, заглянув в протокол допроса.
   - Да. Только это никакой не дядюшка.
   - А кто? - Резонно спросил Басов.
   - Это робот из будущего, - выпалил Никита и замолчал.
   Возникла тишина.
   Басов, сощурившись, внимательно изучал Никиту. Не найдя в его лице ни тени насмешки, следователь подозрительным тоном протянул:
   - Ну-ну. Продолжайте.
   - Я его испугался и ударил по голове.
   - Чем?
   - Балериной.
   - Ага, - сказал Басов и откинулся на стуле, - а ей плохо не было?
   - Кому? - Удивился Никита.
   - Балерине.
   "Беседа двух идиотов", - подумал Никита.
   - Да вы не поняли, - с досадой сказал он, - она была фарфоровая!
   - Что, голова?
   - Да нет, балерина!
   Лицо следователя побагровело.
   - Вы сами-то эпилепсией не болеете?! - Закричал он. - Или вы думаете, я с вами тут шутки шутить буду? Вы что, еще не поняли, где находитесь?!
   "Ну, все, приплыли", - печально подумал Никита.
   Тут дверь приоткрылась, и в нее заглянул дежурный милиционер, которого Никита видел в коридоре.
   - Разрешите?
   - Да! - Рявкнул Басов.
   - Роман Петрович, к вам пострадавший по поводу этой драки.
   - Зовите.
   В комнату зашел Сэм. Он представлял жалкое зрелище. Никитина болоньевая куртка была порвана и порезана во многих местах. Брюки были густо заляпаны грязью.
   Никите сразу стало как-то лучше.
   - Здравствуйте. Я Михаил Модестович, дядя Никиты Васильевича Наумова, - представился Сэм, - мы гуляли по улице, и мне вдруг стало плохо, я упал в обморок. По роковой случайности - прямо в витрину магазина "Обувь". Еще повезло, что жив остался. Бывало и похуже. Дело в том, что я страдаю эпилепсией. Никита стал приводить меня в чувство. А вы, наверное, невесть что подумали. Со стороны это выглядело, наверное...
   - Вот как, - подал голос следователь, - а нам тут Никита Васильевич рассказывал очень интересные вещи...
   - Он вам не рассказывал, что я - робот из будущего? - Прервал его Сэм. Поймав взгляды присутствующих, он понял, что прав. - Это его навязчивая идея. Понимаете, он... - и Сэм что-то зашептал следователю на ухо.
   Никита завороженно смотрел, как Сэм ловко отмазывал его. Пожалуй, даже слишком ловко. И как он пришел в себя?
   Тут его осенило.
   - Пароль!! - Вскрикнул он так, что все вздрогнули.
   Свидетели и следователь опасливо косились на Никиту.
   - Зеленый кирпич, - четко и громко ответил Сэм.
   - Сэм! То есть - дядя! - Обрадовано завопил Никита.
   Сэм повернулся к следователю:
   - Вот видите. Уже редко, но это все еще случается с ним.
   - Ну вот, все и разъяснилось! - Преувеличенно бодрым тоном провозгласил Роман Петрович Басов.
  
   * * *
  
   После необходимых формальностей ("А вы где проживаете, Михаил Модестович?", "Принесете справку о здоровье в магазин, и вам не придется платить за витрину". "Здесь распишитесь..." "Собаку уберите... Уберите собаку! Она у вас от бешенства привита? Намордник одевать надо!" "Еще раз извините..." "До свидания") Сэм с Никитой вышли на улицу.
   Никита все еще не мог поверить, что выбрался из этого болота. Его сердце до сих пор часто билось. Да, он легко отделался. И все благодаря Сэму.
   - Как ты пришел в себя?
   - На меня что-то упало, - ответил Сэм и принялся рассказывать о том, как он сбежал, как бегом добрался от больницы до остановки "Обувной магазин", используя "координатор пространственных перемещений", где его узнал один из свидетелей происшествия и указал, где можно найти Никиту.
   - До областной больницы далеко. Ты быстро бегаешь?
   - Около пятидесяти километров в час. Используя руки - до семидесяти пяти километров в час.
   - Как это - используя руки? - Удивился Никита. - На корточках, что ли?
   - Примерно так, как это делают собаки. Я могу показать.
   - Нет, не надо! - Испугался Никита. - Надеюсь, ты не использовал руки?
   - Использовал, - бесстрастно ответил Сэм.
   Никита представил себе, какое это было зрелище - бегущий по проезжей части на четвереньках здоровый мужик, обгоняющий машины.
   "Надеюсь, все, кто его видел в этот момент, решили, что это глюк", - подумал Никита.
   Было уже темно. Дождя не было, но дул пронизывающий холодный ветер, трепавший полы его плаща. Никита чувствовал сильный голод, чего нельзя было сказать о Сэме. Он шествовал позади и все время улыбался.
   - У тебя что, чувство юмора тоже есть? - Спросил Никита недовольным голосом. - Чего тебя так развеселило?
   - Чувство юмора у меня нет. Но есть мимический эквивалент эмоции, соответствующий радости и смеху.
   - Как это гадко звучит, - в сердцах заявил Никита.
   - Я не мог не заметить несоответствия между предполагаемым ничтожным вмешательством в ход временных событий (выключение света), и тем, что мы уже успели натворить за два дня. Не имею представления, к каким грандиозным переменам они приведут впоследствии. Переживание, вызванное этим, адекватно тем, которые вызывают у вас смех. Я был уверен в правильности моего мимического ответа этим умозаключениям. Я не прав?
   - Это тоже звучит гадко.
   Никита решил срезать путь - так они быстрее попадут в кафе "Котлетная", что недалеко от его дома.
   Они заворачивали в подворотню, когда Никита заметил краем глаза что-то необычное. Он повнимательнее пригляделся к стене дома, рядом с которым они шли. Стена двигалась вместе с ними. И вместе с тем оставалась на месте. Это было похоже на то, как будто по ней ползла большая бесформенная лужа воды. Прозрачное пятно бесшумно перетекало по стене вслед за ними. Никита хотел сказать об этом Сэму, но не успел.
   Что-то неопределимое из-за скорости метнулось от стены в сторону Сэма, который шел чуть позади, раздался звук мощного удара и обернувшийся Никита успел увидеть мелькнувшие в воздухе ноги Сэма. Дальше происходило что-то неописуемое. Сэм с грохотом врезался в каменную стену. Падая на землю, он извернулся, приземлился на ноги и тут же был отброшен метра на три новым страшным ударом. Сэм еще кувыркался по земле, когда сверху на него снова что-то набросилось, круша и с огромной скоростью нанося удары. Это что-то нельзя было рассмотреть, глазам не на чем было остановиться. Неестественно быстро в темноте мелькало что-то белое, сверкал металл. Раздавался дробный грохот ударов, лязг и скрежет. Сэм дергался и катался от ударов и с такой же скоростью парировал и наносил ответные удары. В стороны разлетались какие-то темные куски. Куча из двух вращающихся тел каталась по земле, разбрызгивая лужи, срубая по пути кусты и роняя мусорные баки.
   С Сэмом делали что-то страшное.
   Это был Пэки, Никите сразу это стало ясно: ничто другое не было способно на такое.
   К ногам Никиты подкатился продолговатый предмет. Никита с ужасом понял, что это предплечье и кисть Сэма, которая сжимала...
   Мак!
   Никита с трудом разжал тугие пальцы, и, освободив мак, бросился в темноту, за кусты, откуда еще доносились звуки схватки.
   Пэки был похож на паука. Он сидел на груди изуродованного тела Сэма и десятком длинных тонких белых конечностей прочно удерживал все то, что еще могло шевелиться: левую руку Сэма и два коротких обрубка ноги с торчавшими из них остатками пластиковых жил и пневмоприводов. Грудь была разворочена, остатки черного пластика висели клочьями, из многочисленных дыр торчали обрывки электронной начинки. Неподвижная голова Сэма лежала под необычным углом к туловищу. Еще одна из ребристых конечностей Пэки была занесена над маленькой, округлой, многоглазой головой и удерживала массивный, по всей видимости, металлический, блестящий, крупный и чем-то напоминающий наковальню предмет. Эта освещенная мертвым голубым светом уличного фонаря сцена навсегда врезалась в память Никиты.
   "Наковальня" наверняка должна была нанести Сэму последний удар. Не тратя более ни секунды Никита поднял мак и нажал спусковую клавишу.
   Большая часть Пэки мгновенно исчезла. Остатки белых конечностей задергались, как оторванные лапки паука и начали видоизменяться. Никита подбежал и принялся в упор расстреливать их. Когда с ними было покончено, он склонился над Сэмом.
   Никита попытался приподнять тяжелую голову Сэма и понял, что она отделена от туловища. Со смешанным чувством жалости, ужаса и отрешенности он поднял ее. Рядом с развороченным туловищем Сэма, покрытого белым порошком мертвого Пэки лежали клочки одежды и части тела Сэма.
   - Эко меня раскидало, - отчетливо произнесла голова.
  
   * * *
  
   От неожиданности Никита выронил голову.
   - Эй, поосторожней, мне и так досталось, - донеслось снизу.
   - Ты... Ты живой?!
   - Почему бы и нет. Вся память у меня в голове. Плюс блок аварийного питания. Плюс речевой синтезатор. С ногами и руками, конечно, нехорошо получилось.
   Пока Сэм говорил, Никита поднял голову, стер с лица грязь и опавшие листья, разгладил волосы и осмотрел шею. Шея продолжалась до металлического кольца. Дальше шла матовая серая пластина с замысловатыми отверстиями. Видимо, голова просто вставлялась в тело каким-то образом.
   Никита испытывал облегчение. Еще минуту назад, увидев все, что осталось от Сэма, он мысленно уже похоронил его.
   - Я прикончил Пэки, - радостно заявил он.
   - Это было сделано как нельзя лучше. Но... вначале нужно покинуть это место. Мы наделали много шума.
   Никита выглянул из кустов и увидел жителей двух домов, во дворе которых они находились и которые смотрели в окна, привлеченные шумом сражения, а двое любопытных даже выглядывали из дверей подъездов.
   - Пригнись и опусти меня на землю, - негромко сказал Сэм, - теперь сними мой пояс с... этого.
   Никита послушно снял пояс с побрякушками с бывшего туловища Сэма, распахнул свой плащ и одел его на себя. Концы ремня с легким шипением сомкнулись и слегка натянулись по размеру окружности живота.
   - Крайний отсек слева. Там должен быть небольшой цилиндр красного цвета.
   Никита пощупал и нашел место, о котором говорил Сэм. Небольшой красный цилиндр, похожий на зажигалку "столбик" сам подался в руку, едва Никита коснулся этого прямоугольного отсека.
   - Нажми кнопку с торца.
   После того, как Никита нажал кнопку, с противоположного конца цилиндра выдвинулся небольшой стержень с красным огоньком на конце.
   - Это катализатор. Нужно коснуться всех частей тела, лежащих здесь, этим стержнем. Материал, из которого я изготовлен, самоуничтожится. Технология будущего не должна оставаться в этом времени. Действуй.
   Никита прикоснулся стержнем к туловищу Сэма. В месте, которого он коснулся огоньком, появилось светлое пятно, которое быстро росло и захватило вскоре все туловище, руку и обрубки ног. Тело дымилось и едва слышно шипело. Оно быстро таяло, испарялось, оставляя небольшое количество черного пепла.
   Никита выглянул их кустов - во дворе тихо, ни души. Он отыскал вокруг остальные части тела и также коснулся их катализатором. В воздухе стоял необычный запах.
   - Снимай пояс, - сказал Сэм, когда Никита закончил.
   - А может...
   - Нет. Его тоже.
   После того, как испарился пояс, Никита по просьбе Сэма снова нажал на кнопку на торце цилиндра, и он тоже исчез.
   Никита нашел возле мусорных баков белый полиэтиленовый пакет с надписью "Скороход" и круглой дырой с кулак в середине, однако еще прочный, и уложил в него голову Сэма.
   - Если часть Пэки все же уцелела, - сказала голова, - он еще способен выключить свет. Сейчас восемнадцать ноль пять. Мы успеем на улицу Новостроек, дом номер пятнадцать?
   - Конечно. Я еще успею пообедать... поужинать... И пообедать и поужинать. Пошли.
   Последнее относилось, конечно, только к нему самому.
   Никита прошел через двор и вышел с другой его стороны на улицу. Едва он вышел на тротуар, он нос к носу столкнулся со старшим сержантом Спичкой.
   Удивительная цепь событий последних суток снова свела сержанта и Никиту. Неизвестно, какими судьбами Спичку занесло в это место и в это время, но это случилось, как всегда, очень некстати.
   Вначале, когда старший сержант милиции узнал Никиту, его лицо стало настороженным. Никита автоматически выпалил "Здравствуйте", и Спичка остановился. Выражение его лица стало еще более настороженным. Вероятно, все пережитое вчера воспринималось им, как страшный сон, и, встретив на темной улице подтверждение этого сна, он чувствовал себя весьма неуютно. Когда он увидел в левой руке Никиты полиэтиленовый кулек с чем-то тяжелым, а в правой - пистолет, он испугался. Старший сержант вспомнил бурный и эмоциональный рассказ Константина Ефремовича.
   - Стойте! - Напряженным шепотом произнес Спичка. - Что это у вас?
   И старший сержант указал на мак.
   - Это пистолет. Он игрушечный, не бойтесь, - увидев испуг сержанта, добродушно поведал Никита.
   "И чего ему дома не сидится?" - Думал он.
   - Дайте его мне. Посмотреть.
   - Ну... пожалуйста.
   Старший сержант повертел в руках мак, опустил ствол в асфальт, попробовал нажать спусковую клавишу. Он вздрогнул, услышав резкое "Туф-ф!" Осторожно потрогал то место, куда выстрелил. Спичка ничего не обнаружил, но его подозрительность не ослабла.
   - Ну вот, видите, все в порядке. Можно, я теперь дальше пойду? Дайте пожалуйста... пистолет, - Никита предвидел возможность залететь в очередную историю и пытался быстрее улизнуть.
   - Подождите. А что у вас там?
   Никита осмотрел пакет со всех сторон, как будто впервые его увидел, и наконец сказал:
   - Арбуз.
   Сержант Спичка протянул руку, желая его осмотреть. Вот тут Никита разозлился.
   "Сам напросился", - подумал он, протянул пакет и добавил вслух:
   - Говорящий.
   Спичка удивленно посмотрел на него. Потом принял пакет и заглянул вовнутрь. Оттуда на старшего сержанта посмотрела голова Сэма.
   Она улыбнулась и произнесла:
   - Добрый вечер, сержант.
  
   * * *
  
   Пакет и мак выпали из внезапно ослабевших рук старшего сержанта. Он пошатнулся и оперся о стену дома.
   - Вам что-то показалось? Участливо спросил Никита, поднимая пакет и мак.
   Спичка промолчал.
   - Да, - сказал он наконец неуверенно, а потом с большей уверенностью, - мне показалось. Что-то показалось, - и стал рассуждать как бы с собой, - там у вас арбуз. Ведь я трезвый... Нет, правда показалось? - Обратился он к Никите, прервав себя.
   - Правда, - уверенно сказал тот.
   - Правда, правда, - донеслось из полиэтиленового пакета.
   Старший сержант с ужасом уставился на пакет.
   - Ну, до свидания, - заспешил Никита.
   - До свидания, - медленно согласился сержант Спичка.
   "Бедный сержант", - думал Никита, быстро удаляясь.
  
   * * *
  
   Через пять минут он стоял за раздаточной кафе "Котлетная". Набрав полный поднос пищи и потратив на это целых три рубля двадцать копеек, он осторожно двинулся к угловому столику. За ним сидел одинокий пожилой человек в старом клетчатом пальто, с аккуратной седой бородкой и с видимым удовольствием уплетал пельмени.
   - Разрешите? - Поинтересовался Никита.
   - Конечно, конечно, присаживайтесь, Никита Васильевич.
   Никита уселся на мягкий стул с малиновой обивкой и внимательно присмотрелся к соседу. Загорелое лицо, загорелая блестящая лысина (октябрь месяц!), симпатичные и добрые глаза. Лет пятьдесят - пятьдесят пять. Нет. Он его решительно не помнил.
   - Мы знакомы? - Спросил Никита, составляя с подноса тарелки.
   - Как сказать... Пороховщиков, Сергей Николаевич.
   - Что-то не припоминаю...
   - У вас очень интересный груз в этой... этом пакете, - сказал Сергей Николаевич, внимательно разглядывая пакет, лежащий на соседнем с Никитой стуле.
   Потом он вдруг потянулся, похлопал по нему, и весело произнес:
   - Как дела, Сэм?
   - Литтл бай литтл, шеф, - ответил пакет.
   - А-а... А! Вы оттуда? - Догадался Никита и показал почему-то пальцем в потолок.
   - Нет, я из двадцать пятого века.
   - Сэм рассказывал о вас. Вы его хозяин, - вспомнил Никита.
   Он принял все, как есть. В конце концов, если каждый раз удивляться всему по-настоящему, он бы не прожил этих суток. Попал бы в психушку или скончался от острого приступа удивления.
   Никита принялся за еду. Все встало на свои полочки. Вот только...
   - Из двадцать пятого века, говорите? Сэм говорил, что он из двадцать второго. Вы неплохо сохранились.
   - Нет. Люди столько не живут. Я - техническая реинкарнация, если пожелаете. Но это неинтересные мелочи.
   Сергей Николаевич пожевал немного, глядя в потолок. Затем поинтересовался:
   - Как вам переживания последних двух дней?
   - Потрясающе! - Живо работая ложкой, едва проговорил Никита. - Только у меня такое впечатление, что мы с Сэмом переделали всю вашу историю. Откуда вы меня знаете? И что вы здесь делаете?
   - Я о вас читал. Знаете, конфликт пищевых компаний, повлекший за собой настоящую коррекцию - самое грандиозное событие за последние четыре века в истории темпоральных исследований. И вы с Сэмом играете в нем, можно сказать, ключевую роль. О вас написано огромное количество трудов, и если все их уложить на бумагу, это заняло бы целую библиотеку. Да, вы правы, это привело к глобальной переделке всей последующей истории, можно и так сказать.
   - Надеюсь, ничего плохого не было? - Обеспокоенно спросил Никита, перестав жевать.
   - О нет, нет. Произведенная в этом времени коррекция - неотъемлемая часть единой временной цепочки всемирной истории, и ее не изменить. Она была предопределена предшествующими и последующими событиями. Мене, текел, уфрасин, знаете ли.
   - Ага, - кивнул Никита, ничего не поняв, - а вы...
   - Я, можно сказать, на экскурсии. Мне нравится это время, нравится эта страна.
   Сергей Николаевич слегка рыгнул. Густо покраснев, он торопливо извинился. Никита сделал вид, что ничего не заметил.
   - И в происходящем я тоже отчасти повинен, - продолжал Сергей Николаевич, - я тоже - одно из звеньев цепи , и с этим ничего не поделать. Люди двадцать пятого века - плохие философы, к сожалению. История не сохранила за последние два века ни одной более-менее достойной фамилии. А тем не менее, даже такому рядовому аналитику, каким являюсь я, совершенно очевидна тщетность темпоральных исследований вообще. Время не нуждается ни в них, ни в какой-либо коррекции тем более - его нельзя изменить.
   - Извините, а что же здесь тогда делал Пэки и Сэм? - Поинтересовался Никита.
   - Они выполняли волю заблудших людей.
   - И тем самым изменяли время.
   - Никоим образом.
   - Погодите. Если завтра Пэки, к примеру, выключит свет...
   - Ничего не произойдет.
   - А если он не выключит... - продолжил интересоваться непонимающий Никита.
   - Ровным счетом ничего. Да вы и сами в этом скоро убедитесь.
   Никита молча соображал, допивая компот. Получалось туго. В конце концов он решил подумать об этом на досуге.
   - Скажите, - пришло вдруг в голову ему спросить, - а вы читали о себе? Об этом вот разговоре со мной?
   Сергей Николаевич в ответ весело рассмеялся и... медленно растаял в воздухе.
   Никита быстро огляделся. Нет, похоже, никто ничего не заметил. Он встал, отнес тарелки к мойке ("У нас самообслуживание"), запахнул плащ, натянул кожаную кепку, взял пакет с Сэмом и вышел.
  
   * * *
  
   Они прибыли на место за десять минут до времени возможной коррекции. Едва они вошли в подъезд, Никита столкнулся со старым знакомым: на первом этаже, в темноте, в воздухе парило знакомое лицо в ореоле зеленых волос.
   - Никита Васильевич, я вас умоляю, - действительно умоляющим голосом произнес глава "Обера" Мишель Вейс, - выслушайте меня!
   - Хорошо. Выкладывайте, что у вас там. У вас есть пять минут.
   - Никита Васильевич, вас обманули. Этот чудовищный обман сфабриковало правление "Братьев Весновых"...
   - А я слышал другую версию, - вставил Никита.
   - Нет! Подлые и низкие люди! Они оклеветали меня! Не верьте ни единому их слову!
   Симпатичная физиономия главы "Обера" превратилась в отвратительную маску, изрыгающую проклятья.
   - Черт бы их всех побрал!
   В пакете, который держал Никита, что-то отчетливо лязгнуло.
   - Никита Васильевич, родненький, - резко переменил тон Вейс, - вы должны выключить свет в подъезде!
   - И к чему это приведет?
   - Михаил Семенович Добролюбов не пойдет гулять с Кексом, у него боязнь темных замкнутых пространств. Цепочка последствий приведет к тому, что в марте 2175 года не произойдет катастрофы фласта и не погибнет Веснов-старший, Веснов-младший не станет главой директората и не объявит тотальную экономическую войну "Оберу", в результате которой...
   - ваши пять минут закончились. Я имею ваше слово против слова "Братьев Весновых". Чем докажете?
   - Да они гады и подонки, они очень нехорошие люди...
   - Извините, мне некогда, - решительно отрезал Никита, щелкнул маком, отправляя главу "Обера" в глубь веков, и стал подниматься на третий этаж.
   Во всем подъезде свет горел только там - на площадке третьего этажа, и света стоваттной лампочки едва хватало, чтобы не споткнуться о собственные ноги.
   Никита посмотрел на часы: шестнадцать минут восьмого. Еще четыре минуты. Надо отдать должное артистическим способностям Вейса - он посеял зерно сомнения в душе Никиты. Но, в конце концов, он уже выбрал, на чьей быть стороне.
   Внезапно раздался звон разбитого стекла. Никита обернулся. В разбитый оконный проем влетела обычная серая ворона, пролетела над лестницей, прошелестела крыльями рядом с Никитой и со всего маху клюнула в выключатель. Свет в подъезде погас. Никита бросился к выключателю, долго шарил по стене и наконец лампочка снова зажглась. При ее свете Никита увидел порхающую над площадкой и грозно каркающую ворону. Он довольно ловко выхватил из кармана плаща мак, и, поймав ворону на мушку, щелкнул спусковой клавишей.
   Передняя часть вороны моментально исчезла, превратившись в пыль. Половина туловища, хвост и одно крыло преобразовались... в металлическую кружку.
   Никита не в силах был отреагировать. Кружка со свистом пролетела над его головой и вдребезги разнесла сиявшую лампочку. Воцарилась тьма.
   Никита думал одну секунду. Он бросил на пол пакет с головой Сэма и помчался в соседний подъезд за лампочкой.
   "Не успею, не успею..." - повторял Никита, прыгая по ступенькам соседнего подъезда на четвертый этаж за такой же одинокой лампочкой. Перед тем, как ее выкрутить, он бросил беглый взгляд на часы.
   19. 21!
   Сломя голову он бросился обратно.
   Никита выбежал на улицу и...
   Увидел неспеша выходящего из подъезда пожилого человека, ведущего на коротком кожаном поводке сеттера.
   - Здравствуйте! - Взволнованно крикнул Никита.
   - Добрый вечер. Не имею чести...
   - Михаил Семенович, вы не ушиблись?
   - Хм... нет. А в чем, собственно...
   - И даже не падали?
   - Где? - Удивлялся Добролюбов.
   - В подъезде.
   - Нет, не падал. Хотя, надо сказать, какие-то варвары опять выкрутили на площадке лампочку, и я обо что-то в темноте споткнулся, но...
   Тут он увидел лампочку в руке Никиты. Пару секунд он озадаченно на нее смотрел. Потом лицо его стало мрачным.
   - Так это ВЫ все время таскаете лампочки из нашего подъезда?! - Громко выпалил он.
   Никита был счастлив. Он крепко обнял Михаила Семеновича. Рыжий сеттер Кекс, чувствуя негодование хозяина, довольно чувствительно цапнул Никиту за правый ботинок, но тот не обратил на подобный пустяк должного внимания и бодро пошагал прочь. Но тут же вернулся.
   "Сэма забыл", - пояснил он сердитому Михаилу Семеновичу.
   Поднялся на третий этаж, вкрутил лампочку, забрал пакет (о который, видимо, и споткнулся Добролюбов) и, выбравшись на улицу, направился на остановку ждать "пятерку".
   Михаил Семенович испуганно смотрел в след молодому человеку, весело прыгавшему и разговаривавшему с пакетом, который нес в руках: "Нет, ты видел, Сэм! Он даже не собирался падать! А? Сэм! Ты чего молчишь?". Потом молодой человек остановился и принялся колотить по пакету руками.
  
   * * *
  
   Народа в автобусе было немного, и Никита, стоя на задней площадке, спокойно разговаривал с Сэмом, только что пришедшим в себя, по-прежнему лежащим в пакете.
   - Не знаю, о чем и подумать. У меня нет знаний квантовой и темпоральной физики, - говорил Сэм, удивленный рассказом Никиты, - я боялся, что...
   - Ха! Ты? Боялся? - У Никиты было хорошее настроение. Казалось, гора свалилась с плеч и все теперь позади. - Роботы, оказывается, боятся?
   - Нет, это идиоматическое выражение. Хотя мой хозяин, по природе своей человек веселый, вложил в меня одну фобию с целью придания индивидуальности и создания псевдоличности.
   - Это какую же?
   - Блаттофобия.
   - Что?
   - Я... э-э, - помялся Сэм, - боюсь тараканов.
   - Тараканов?!
   Никита смеялся.
   В глубине пакета на лице Сэма угадывалось явное смущение. Вернее, его "мимический эквивалент".
   Никита не замечал, что к его разговорам с пакетом народ уже стал прислушиваться. Особенно заинтересованно слушал стоящий за его спиной субъект характерной наружности: мутные глаза, наполовину прикрытые веками и похожие на два куска ливерного студня, нос картошкой с красными прожилками, мятая сетчатая капроновая шляпа не по сезону, зеленая куртка с грязными пятнами различного происхождения и старые ботинки с развязанными шнурками. Вокруг него витали пары алкоголя, настолько плотные, что казалось, их можно было увидеть, а нарушенная координация заставляла его стоять с широко расставленными ногами и крепко держаться обеими руками за поручни.
   - Как же ты мне сегодня завтрак готовил? - Весело спросил Никита. - Там же на кухне настоящий зверинец!
   - Я их сдувал со стола спринцовкой, - признался Сэм. Потом смущенно добавил под смех Никиты, - давить я их тоже боюсь.
   - Слушай, мужик, - услышал тут Никита над ухом, - продай собачку!
   - Какую собачку? - Непонимающе спросил Никита, оборачиваясь.
   На него смотрели мутные глаза, а в нос ударил такой запах, что захотелось закусить.
   - Ты не бойся, я заплачу, - уговаривал алкоголик, - у меня сегодня пол*чка. Ты знаешь, мужик, я еще ни-ко-да не видел говорящих собачек. Веришь?
   Никита осторожно обошел его и двинулся к дверям.
   Пьяница последовал за ним. Для этого ему пришлось отпустить поручни, развернуться и сделать один шаг. Равновесие, нарушенное этими движениями, он восстановил, схватившись за пакет с Сэмом.
   - В над-дежные руки отдаешь животное, - с пьяным убеждением доказывал мужик.
   Никита оглядел салон автобуса. Теперь уже все пассажиры, человек пятнадцать, смотрели на них с любопытством, ожидая дальнейших событий.
   События не заставили себя ждать.
   Автобус, уже снижавший перед очередной остановкой скорость, резко затормозил, избегая столкновения с прыткой бабулькой, пытавшейся перебежать улицу перед самым носом "пятерки". Никита, будучи трезвым, легко удержался на месте. Его собеседника, которому потерять точку опоры было очень просто, сорвало с места, как стартующий гоночный автомобиль. При этом он протопал головой вперед между сидениями до середины салона и грохнулся на пол. Все это было проделано с пакетом в руках, вырванным у Никиты.
   При падении голова Сэма выкатилась из пакета, и, сделав пару оборотов, остановилась лицом к лицу с лежащим пьяницей. Тот немного помолчал, оценивая ситуацию. Потом до его сознания через туман выпитого дошла ужасающая невозможность произошедшего: прямо на него смотрели глаза головы без тела и... моргали.
   Мужик дико закричал.
   Неизвестно, что руководило дальнейшей реакцией Сэма, но через секунду закричал и он. Тенор алкаша и мощный бас Сэма тут же подхватили две сидящих поблизости пассажирки, а по мере вникания в обстоятельства подключались остальные. Наконец, уже все стекла в автобусе звенели от мощного хора, поющего песнь страха.
   Оратория сопровождалась различными телодвижениями в виде подпрыгиваний, взмахов руками, коротких перебежек, обниманий с соседями и закрываний ладошками глаз. Надо отдать должное их нервам: в обморок никто не упал.
   В открытых дверях сверкали напуганные глаза людей с остановки. Никто из них не решался зайти внутрь, где, судя по всему, творилось что-то страшное.
   Первым из всех опомнился Никита. Он пробежал по проходу, перепрыгнул алкаша, на ходу схватил голову Сэма и выпрыгнул в переднюю дверь автобуса. Люди перед дверью бросились от него врассыпную.
   Никита пробежал полтора квартала, прежде чем в первый раз оглянулся.
   Никто не рискнул следовать за ними. Никита сделал для верности пару хитрых поворотов через закоулки, отсекая возможный "хвост", и сокращая за одно дорогу домой. Затем, отдышавшись, спросил Сэма:
   - Ты чего заорал, как свинья недорезанная? Я сам не меньше всех напугался...
   - Есть такая занимательная книжка Вольфа Брэма "Экстремальная психология", - спокойным голосом проговорил Сэм, - в ней, помимо прочего, описаны варианты поведения группы людей во время...
   - ... до сих пор трясет, - продолжал переполненный чувствами Никита, - а если бы мы снова в милицию загремели?
   - ... если короче, я сделал вывод, что в условиях паники нам будет проще и незаметнее удалиться из создавшейся неблагоприятной ситуации, и я создал эти условия искусственно.
   - Ну, в общем, да, - согласился после паузы Никита, - неожиданное решение. Даже для меня. Хотя, казалось бы, пора уже привыкнуть.
   Они шли некоторое время молча. Вскоре к Никите вернулось то чувство удовлетворения, которое он испытывал до этого инцидента, и которое сродни чувству, испытанному зрителем, посмотревшим напряженный кровожадный фильм и дождавшемся классического счастливого конца.
   Осенние уличные запахи были особенно ароматны, листья с лип и кленов, что сопровождали их путь, падали как-то особенно задумчиво и умиротворенно, и, наконец, дома - дома было особенно тепло и уютно, а главное - спокойно.
   - Что дальше, Сэм? - Спросил Никита в прихожей, снимая плащ.
   - Не знаю, - ответил Сэм, и в его голосе Никите послышалась растерянность, - думаю... надеюсь, что меня не оставят здесь.
   Никита мыл в ванной руки, когда услышал из комнаты истошный крик Сэма.
   - Быстрее! - Орал он. - Никита!
   Его крик перекрывал очень знакомый свист.
   Посередине комнаты вбежавший Никита увидел голубое сияние, вытягивающееся в столб, наэлектризованный воздух гудел, пахло озоном и еще чем-то незнакомым.
   - Зона аварийного хроноперехода для Семнадцатого, - раздался в воздухе низкий мужской голос, идущий отовсюду, - периодичность локуса один час, длительность - тридцать секунд... двадцать восемь секунд... двадцать шесть секунд...
   Никита все понял. Одним прыжком он преодолел два метра, что отделяли его от дивана, где стояла голова Сэма, схватил его и поставил в середину светящегося столба. Когда его руки проходили через этот столб, он ощутил некое сопротивление, будто в них дул плотный поток воздуха. Никита отскочил назад.
   - Мак! - Крикнул Сэм.
   Никита спохватился, выхватил из-за пояса мак, второпях уронил его, лихорадочно поднял и сунул его рядом с головой Сэма.
   - ... восемнадцать секунд, - продолжал считать бесстрастный голос.
   - Прощай, Никита, - проникновенно произнес Сэм.
   - Шестнадцать секунд...
   - Прощай, Сэм, - Никита с трудом проговорил эти слова - ком застрял в горле, а глаза - Никита сам себе удивился - глаза начали сами по себе выдавливать из себя соленую влагу. Какие-то сильные и хорошие чувства распирали его грудь. Хотелось сказать что-то мощное, подобающее месту и времени, чтобы надолго запомнилось и... ничего не получалось.
   - Двенадцать секунд...
   - Ты был настоящим... - выдавил наконец Никита, и...
   Этот пронзительный момент был прерван истошным воплем Сэма.
   - Своло-очь! - Орал он.
   Никита обескуражено уставился на него. И он увидел, в чем дело. По щеке Сэма полз гигантский, невероятный по размерам даже для квартиры Никиты, черный таракан. Он мелко перебирал лапками, цепляясь за нижнее веко, спинку носа и препротивно шевелил своими мерзкими усами. С лицом Сэма творилось ужасное. Он вопил, обезумев от страха, при этом дико гримасничая, пытаясь сокращениями мышц лица сбросить с себя эту тварь.
   - Пэ-э-эки! Убери! Убери-и! - Верещал Сэм.
   - Восемь секунд...
   "Как медленно тянется время...", - как-то отстраненно подумал Никита, и тут на него навалился весь ужас происходящего.
   Худшего испытания для Сэма трудно было придумать. Единственное, чего он боялся в этой жизни, ползало сейчас по его носу. Сергей Николаевич Пороховщиков, сам того не ведая, сыграл с Сэмом очень злую шутку.
   Это был Пэки! Вернее, его остатки. Последний кусочек Пэки пытался вернуться домой.
   Что делать?
   Воздух в комнате вибрировал и дрожал от низкого гула.
   - Четыре секунды...
   Эти слова словно подтолкнули Никиту.
   "Успею!"
   Он кинулся в середину столба, преодолев плотную невидимую преграду, схватил мак, направил его на таракана-Пэки по касательной, нажал на клавишу пуска и...
   Вместо ожидаемого мягкого "Туф-ф!" что-то страшно громыхнуло. Голову Никиты тряхнуло так, словно его по лбу ударили деревянной болванкой. А спустя мгновение его тело разорвало на сотню мелких кусочков.
   Так ему показалось.
  
   * * *
  
   В пустой комнате Никиты витал запах озона и раскаленного металла, а воздух колебался от тяжелых ударов по стене. Это сосед Константин Ефремович, находившийся на грани истерики, отходил к окну с тяжелым креслом в руках, потом с красным потным лицом и боевым кличем "Заткнись!" на устах пробегал через комнату и ударял этим креслом о стену, за которой еще минуту назад раздавались крики, свист и грохот. После очередного такого удара стало тихо.
   Константин Ефремович сидел на полу среди обломков кресла и репродукции картины "Сосновый бор" Шишкина, и тихонько смеялся.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Часть 2
  
   Эпиграф
  
   "А то"
  
   (Г.Г. Маркес, "Хочу праздника")
  
  
   Никиту встряхнуло так, будто через его тело прошли 220 вольт, от пяток до макушки. При этом все оформленные мысли из его головы враз куда-то подевались. Подсознательно он чувствовал, что находится уже где-то в другом месте, но более трезвая оценка новой ситуации пришла немного позднее.
   Вначале он ощутил онемение в правой кисти. Никита поднял руку и увидел, что изо всей силы сжимает в ней... мак. Потом он услышал у себя под ногами какие-то звуки и, опустив глаза, увидел голову Сэма, лежащую на боку. Она скосила на Никиту глаза и ровным голосом произнесла:
   - Вот это да... блин.
   Никита затравленно огляделся. Он стоял на круглой, зеркально отполированной пластине металла около метра в поперечнике. Точно такая же повисла над его головой, отражая испуганное лицо Никиты и торчавшие дыбом волосы. Они находились в круглом белом помещении, где взгляду не за что было зацепиться. Источника матового белого света не было видно, видимо светились сами стены, пол и потолок.
   - А вы кто? - Услышал Никита голос за спиной.
   Он резко обернулся, чуть не свалившись от этого пируэта, и столкнулся нос к носу с ужасным чудовищем: огромные сверкающие глаза но большой голове странной формы, отвратительный рот, похожий на жвала насекомого. Остального Никита не успел разглядеть. Его тело, затратившее за последние двое суток адреналина больше, чем за всю предыдущую жизнь, отреагировало раньше.
   Никита раздвинул в стороны руки и закричал прямо в эти ужасные глаза:
   - А-а-а-а!!!
   Чудовище отпрянуло назад, и, взмахнув конечностями, неловко повалилось на белоснежный пол.
   Позади повергнутого существа, в стене, темнела дверь овальной формы. Никита подхватил голову Сэма и бросился туда. Дверь вела в маленькое и тесное помещение размерами метр на полтора. Никита принялся колотить руками и ногами в одну из стен, на которой угадывались контуры другой овальной двери.
   Безрезультатно.
   - Стой! - услышал он. - Да погоди ты, Никита!
   "Оно меня знает", - с ужасом подумал Никита и принялся с еще большей скоростью дубасить по двери.
   - Перестань в конце концов, ты мне голову расколешь!
   Это говорил Сэм. Никита понял, что последние несколько ударов по двери он сделал головой Сэма.
   - Никита, успокойся...
   - А-а.. - начал было Никита, но тут услышал за спиной шаги.
   Обернувшись и увидев приближающееся ужасное существо, Никита прижался спиной к стене, потом бессознательно направил на чудовище мак и, запинаясь, робким голосом произнес традиционную фразу:
   - Стой, стрелять буду.
   Надежды на то, что чудовище остановится, было мало, но тем не менее оно остановилось у двери, подняло верхние конечности к страшной голове и, потянув ее вверх... оторвало от тела.
   Никите пора было уже привыкнуть к таким штучкам, но он все равно очень удивился, так как под головой чудовища оказалась обычная, человеческая голова, которая обычным, человеческим голосом произнесла:
   - Этим вы меня даже не поцарапаете.
  
   * * *
  
   Никита пил горячий чай, обхватив красную чашку ладонями - здесь было прохладно, да и его еще немного колотило от пережитого, и внимательно слушал Бена Йомена, научного сотрудника ЛАБЕКа.
   Вначале Никиту успокоили, объяснив, чего тот так напугался. Это был всего-навсего защитный костюм, в котором принято находиться в "трансгрессионной сфере темпорамы". Конечно, он выглядел необычно, но кто мог знать, что здесь появиться...
   Да. Вот тут-то открылось главное, о чем догадывался Никита: он в двадцать втором веке!
   Никита даже не знал, как на это реагировать. Оставалось только развести руками. Когда его повели отпаивать чаем, выяснилось, как он с Сэмом сюда попали. Начался переполох. Появились какие-то люди в странных одеждах, развернулись лихорадочные поиски Пэки - ведь не было ясно, уничтожил его Никита или нет. До сих пор, за целых двадцать минут, в здании ЛАБЕКа его не обнаружили.
   Теперь, когда ажиотаж вокруг Никиты понемногу стих, он начал более-менее адекватно оценивать происходящее. Хотя, если поразмышлять, о какой адекватной оценке ТАКОЙ ситуации может идти речь? Вы, например, никогда не гонялись за роботами из будущего в компании другого робота из будущего? Вам не приходилось неожиданно, вот так: ба-бах! - очутиться в 22 веке?
   Здесь все было не так, все было другим: формы, цвета, запахи, люди. И то мягчайшее белоснежное кресло, в котором сидел Никита - оно порхало вместе с его семьюдесятью двумя килограммами в полуметре от пола, слегка покачиваясь. И охряные светящиеся стены, и даже обычная с виду фаянсовая кружка, которую он держал в руках: приготовить в ней чай оказалось проще простого - нужно было только налить в нее воду и нажать неприметную клавишу от ручки. Вода тут же окрашивалась в характерный золотисто-коричневый цвет и нагревалась.
   Итак, Никита пил сладкий чай и слушал предположения Бена насчет его дальнейшей судьбы.
   - ... более точный поиск пэрэдайза на завтра проводит сейчас наш компьютер, но могу сразу сказать, что это будет где-то в полдень или в девять вечера, в пяти километрах от города. Мы разрабатывали ранее альтернативные варианты перехода, и я помню... Так что здесь вы долго не задержитесь, не волнуйтесь.
   - А я и н-не волнуюсь, - слегка заикаясь, произнес Никита.
   - С минуту на минуту, - Бен смотрел на свое запястье, где, прямо на коже, светлел маленький циферблат с темными цифрами, - появится Пороховщиков, шеф отдела. Сутки ты проведешь у него.
   - А Сэм...
   - Сэм на регенерации. Думаю, вы его еще увидите.
   - Здравствуйте, Никита Васильевич, - услышал Никита за спиной знакомый голос, - вот уж не чаял вас здесь увидеть. Но - что поделать, что поделать...
   Никита повернулся и увидел Сергея Николаевича. В отличие от всех, он был одет в более привычную для Никиты одежду: серый пиджак, черные брюки и водолазка, классические черные туфли.
   Сергей Николаевич радушно улыбался Никите и мягко сжимал его руку своими большими теплыми ладонями.
   - Здравствуйте, Сергей Николаевич, давненько не виделись.
   В последний раз Никита разговаривал с ним часа полтора назад по его, никитиному, времени, в кафе "Котлетная". И в тоже время 192 года назад. Вдобавок тот Сергей Николаевич говорил о двадцать пятом веке. Голова шла кругом от такого.
   Сергей Николаевич смущенно улыбался. Он знал, что лично с Никитой еще не встречался. Возможно, он так шутит.
   - Я слышал, вы такого успели натворить в двадцатом веке... - начал Сергей Николаевич осуждающим тоном, и, остановив протестующий жест Никиты ладонью, продолжал, - все знаю, все понимаю. Вы не виноваты ни в чем. Все накладки - последствия нашего головотяпства. Но. Вы даже представить не можете... да, собственно, и мы пока тоже, к каким последствиям могли привести эти непрограммированные коррекции на наш мир. Возможно - даже к гипотетическому морозовскому хроноклазму. В котором, кстати говоря, может мы с вами сейчас и находимся, сами того не подозревая. А впрочем... - увидев тупое недоумение на лице Никиты, прервал себя Сергей Николаевич, - вы, наверное, уже немного устали от всего этого...
   Он взмахнул рукой, обводя все вокруг. Потом он повернулся к Йомену, допивающему свой кофе:
   - Спасибо за помощь, Бен. Мы с Никитой Васильевичем, если, конечно, он не возражает, - Сергей Николаевич вопросительно посмотрел на Никиту.
   Тот отрицательно помотал головой.
   - Отправимся ко мне домой. Нам надо немного отдохнуть и привести в порядок мысли.
   Сергей Николаевич снова вопросительно посмотрел на Никиту, и тот согласно закивал.
   - А вас, Бен, я бы попросил переслать заключение и рекомендации психокорректора ко мне домой. Спасибо.
   Сергей Николаевич повлек Никиту за локоток по длинным коридорам.
   Никита вертел головой, удивленно глядя на проходящих. Их странная одежда шокировала его. Например, рослый мужчина в зеленой клетчатой юбке и с полукруглой кожаной сумкой на шнурках э-э... спереди, гольфы и тяжелые коричневые ботинки, мелкие бусы на шее - больше на нем ничего не было. Он быстро прошел мимо, нажимая пальцем на квадратную пластину, которую держал в руках. Никита посмотрел ему вслед, потом огляделся - никого их окружающих не привлек вид полуголого мужчины в юбке.
   "Наверное, он шотландец, - подумал Никита и добавил, тоже про себя, - и ему жарко".
   Или девушка с точеным и неподвижным, как у манекена, лицом - она была лысая, только длинная прямая черная и гладкая копна волос шла ото лба и опускалась с затылка. От шеи и до пяток она была затянута чем-то тонким, матово серым и практически неразличимым - будто ее облили серой краской. Вдобавок по ее потрясающей фигуре через каждую секунду-полторы от шеи и до лодыжек протекало, падая, кольцо голубого цвета. Она мягкой походкой проплыла мимо, как богиня спокойствия.
   Все куда-то спешили, не глядя по сторонам, и были поглощены своими мыслями. Некоторые шли, разговаривая сами с собой, что особенно поразило Никиту.
   Сергей Николаевич все это время что-то говорил. Никита оторвался от созерцания зеленой лужайки с деревьями, залитой солнцем, которую увидел за обычной с виду открытой дверью, и стал слушать Сергея Николаевича.
   - ... случай уникальный, честно говоря, мы в затруднении, как поступить дальше. Ну, вас-то мы отправим, а что нам делать с каузальными интерференциями в паравремени? Вы понимаете, в чем дело, Никита Васильевич, причинная коррекция отсутствовала! Она коллапсировала в ноль праксум. Уму непостижимо. Это заставит нас пересмотреть всю теорию темпоральных трансгрессий!
   Никита не разделял переживаний Сергея Николаевича - они были ему непонятны. Вскоре он, правда, уловил, о чем идет речь:
   - Вы о том, что у Пэки ничего не получилось?
   - Ну... да.
   - Так вы мне сами сказали, что у него ничего не выйдет.
   - Как - сказал? Когда?
   - Когда мы с вами в котлетной сидели. Правда, вы тогда говорили, что прибыли из двадцать пятого века.
   - Никита Васильевич, - перебил его Сергей Николаевич, - вы немножко напутали: во-первых, я из двадцать второго века, а во-вторых, я не...
   - Именно из двадцать пятого. Я сам удивился - ведь столько не живут. Хотя , у вас, здесь... А он сказал... то есть вы сказали...
   Никита в самом деле немного стал путаться. Они остановились у какого-то сказочного дерева с мясистыми темно-зелеными листьями, которые ритмично дергались, каждый в своем ритме. Это явление сковало мысли Никиты, и он долго пытался вспомнить, что хотел сказать.
   - Техническая реинкарнация, - вот что вы про себя сказали, - вспомнил наконец Никита.
   Он механически схватил один из листьев. Мягкий на ощупь лист трепыхался в его ладони - вверх, вниз, вверх, вниз, подобно аквариумной рыбке, вынутой из воды, с частотой примерно раз в секунду.
   - Никита Васильевич, - серьезно произнес Сергей Николаевич, - этого не могло быть. Будущего не существует.
   - А я, по-вашему, где нахожусь? - Возмутился было Никита. - в конце концов, спросите у Сэма.
   - Телефон, - взволнованным голосом неожиданно выдал Сергей Николаевич.
   - Что? - Не понял Никита.
   - Лабораторию, - продолжал Сергей Николаевич, уставившись в потолок, - Боря, на какой стадии Сэм?
   Никита осторожно огляделся. Никто не обращал на них внимания. Тогда он посмотрел на потолок, туда, куда смотрел Сергей Николаевич. Ничего особенного - потолок как потолок.
   - Дай мне его, - говорил Сергей Николаевич, не обращая внимания на Никиту.
   "Тронулся дяденька, - подумал тот, - слишком много на него сегодня свалилось".
   Пороховщиков продолжал общаться с воображаемым Сэмом, уточняя детали рассказа Никиты. Голоса Сэма Никита, конечно, не слышал.
   - Отбой, - закончил разговор Сергей Николаевич.
   Потом он какое-то время пораженно молчал.
   - Все так и есть, так и есть, - потерянно забормотал он вскоре, - все летит к чертям, ничего не понимаю. Мистерий функции Эбба... Все равно не получается... Морозовский хроноклазм...
   "Заговаривается, - добавил Никита мысленно к своему диагнозу, - пора что-то делать".
   - Э-э... кхм! - Попытался он привлечь к себе внимание. - Сергей Николаевич!
   Тот взглянул на него дикими глазами, потом, видимо, придя к какому-то решению, схватил немного напуганного Никиту за руку и настойчиво потащил за собой, прочь от этого танцующего куста.
   - Вы меня, надо признать, просто огорошили, - говорил он на ходу, - и в свете этих новых данных мне нужно кое-что предпринять... бог ты мой, какой сейчас начнется в ЛАБЕКе переполох...
   И тут Сергей Николаевич неожиданно для Никиты крепко выругался - крепко и добротно, как мужики в пивной.
   - Ко мне домой вас отвезет кто-нибудь другой, - как ни в чем не бывало продолжал Сергей Николаевич в своей обычной вежливой манере, - я сейчас позвоню. Телефон. Кабинет Пороховщикова.
   "Сам себе "звонит", - успел отметить Никита.
   - Хотя, впрочем, какого черта... Полетели! - Перебил себя Сергей Николаевич.
   Они вышли из помещения на огромную площадку под открытым небом. Она была уставлена многоцветными аппаратами изящных форм, отдаленно напоминающих автомобили, но без колес. В небе сверкающими призмами, пирамидами, цилиндрами, возвышались здания циклопических размеров. Возле каждого из них роились, как пчелы вокруг ульев, какие-то летательные аппараты. Потрясающе красивое зрелище на фоне огненного заката.
   - Мой "нулевик" сломался, как раз сегодня, так что придется добираться на машине, - говорил Сергей Николаевич, подходя к одному из этих обтекаемых машин синего цвета и нажимая на небольшую прямоугольную пластину сбоку. На гладкой поверхности определилась дверь и с мягким шипением отъехала в сторону.
   - Полезайте, а то здесь ветрено.
   Никита устроился в очень уютном кресле и осмотрелся. Машина была двухместной, панель управления выглядела довольно привычно, вот только руль был странный, напоминающий штурвал самолета. Никита ощутил под мышками какое-то движение и, нагнувшись, увидел, как его талию и грудь аккуратно охватили упругие ленты, сцепившись друг с другом посередине.
   Сергей Николаевич уселся рядом с Никитой и произнес одно слово:
   - Домой.
   Тотчас двери со знакомым шипением закрылись, машина едва слышно загудела, слегка приподнялась над землей ("Наверное, на воздушной подушке", - подумал Никита) и мягко тронулась. Она без видимого вмешательства со стороны Сергея Николаевича - тот даже не притронулся к штурвалу - вырулила в проход между другими припаркованными машинами и с нарастающей скоростью двинулась к краю площадки.
   Когда до края оставалось несколько метров, Никита с ужасом понял, что представляла собой эта парковочная площадка: это был гигантский балкон, находящийся на огромной высоте. Они подъехали к краю и... сорвались вниз.
   Горло Никиты словно схватили чьи-то холодные пальцы, его дыхание перехватило, а руки судорожно вцепились в подлокотники. Они падали в бездну, и Никита ясно видел, как далеко-далеко внизу, среди зелени, вилась речка.
   Машина сделала плавный вираж, и Никиту вжало в кресло. Он зачарованно смотрел на исполинское здание, с которого они стартовали. Рядом с шумом проносились другие машины, приземляясь на площадки и слетая с них. Первоначальный ужас от падения сменил восторг. Он летит! Обзор был великолепный, и Никита жадно всматривался в контуры изящных небоскребов, поднимающихся среди бескрайних лесов, в блики мелькающих машин; он наслаждался новым для него ощущением полета, поскольку ему ни разу не приходилось подниматься в воздух.
   Никита заметил на себе любопытный взгляд Сергея Николаевича и постарался успокоиться. Ну - летают у них машины. И дома больше. Но ведь это все-таки 22-ой век!
   - Впечатляет? - Сергей Николаевич обвел рукой панораму, открывающуюся в лобовом стекле.
   - Да уж...
   - Никита Васильевич, нам лететь недолго, сто пятьдесят километров. Может, расскажете пока вкратце о своих приключениях? Хотелось бы, так сказать, из первых уст...
   Пятнадцать минут, пока они летели, за рассказом Никиты прошли незаметно. Сергей Николаевич внимательно слушал, не перебивая, изредка сочувственно охая, или смеясь, или серьезно кивая головой. Иногда Никита прерывался, чтобы полюбоваться проплывающим внизу пейзажем, и скоро с удивлением обнаружил на горизонте приближающуюся светлую полоску.
   Море!
   Машина нырнула вниз, вновь заставив Никиту задержать дыхание, описала в воздухе плавный пируэт (Никитины щеки прижало куда-то к глазам), направилась в просвет между стволами реликтовых сосен и мягко опустилась на аккуратную поляну с подстриженной травой, перед симпатичным одноэтажным желтым домиком с зеленой крышей и огромными окнами.
   Под мышками Никиты едва слышно прошуршало, и он снова почувствовал себя свободным. Никиту слегка пошатывало, когда он шел за Сергеем Николаевичем к дому - сказывались перенесенные его слабым телом перегрузки.
   В доме горел свет, причем самый обычный - от потолочных и настенных ламп - мебели было мало, но она тоже напоминала Никите привычные его глазу диваны, кресла, столы, твердо стоящие на полу.
   Из соседней комнаты к ним приближались какие-то звуки. Ужасный грохот некоего сбивающегося ритма, визги и дикий стальной скрежет складывались в подобие музыки, и все это исходило от странного существа, в коем Никита с трудом опознал вначале человека, потом подростка неопределенного пола лет пятнадцати. Глаза его по самый нос были закрыты черной кепкой, огромная футболка апельсинового цвета с большой круглой дырой посередине болталась на нем, как простыня, а края его коротких широких штанов были изрезаны бахромой в тридцать сантиметров длиной. Когда он поравнялся с ними, грохочущая "музыка", исходящая от него во все стороны, внезапно смолкла.
   - Кого привел, дед? - Сказало оно, не поднимая с глаз своего головного убора.
   - Познакомься, Влад, это Никита Васильевич. Он сегодня будет ночевать у нас. Никита Васильевич, это мой внук Влад. Родители сейчас на Луне. Ну, и как это сейчас водится...
   Влад сделал движение головой сверху вниз, словно осмотрел сквозь свою кепку Никиту с головы до ног, потом хлопнул рукой в перчатке без пальцев его по плечу со словами, произнесенными уважительным тоном:
   - Крутой прикид, закр.
   В словах "крутой прикид" Никита разобрался, так говорили и в его время. Они означали, что он, Никита, модно и стильно одет. Никита с сомнением оглядел свои старые, в пятнах и в обтяжку джинсы, видавшую виды футболку бывшего красного цвета и старую же джинсовую куртку, поразмышлял над тем, не смеются ли над ним, а вслух высказал другое:
   - Я не закр, я архитектор.
   Влад закинул голову и весело загоготал, словно Никита сказал что-то очень остроумное.
   - Владислав, веди себя культурно, - нравоучительно произнес Сергей Николаевич.
   - Хорошо. Дед, я до воды. - Серьезно произнес Влад и, повернувшись к Никите, попрощался, - пока, Ар-хи-тек-тор.
   Произнеся последнее слово по слогам и хохотнув, Влад развернулся и тут же врезался всем телом в косяк двери. Радостно пробормотав "Ой, блин!", он исчез в вечерних сумерках под возобновившийся грохот "музыки".
   - Он что, ничего не видит? - Озабоченно спросил Никита.
   - Да все он отлично видит. У него на глазах мониторы флак-навигатора. Просто стукаться о мебель - это... ну, джок, шутка такая модная.
   - Ага, - проговорил Никита вроде как с пониманием. На самом деле эта белиберда была понятна ему, как Малевич Хрущеву.
   Сергей Николаевич повел Никиту по комнатам:
   - Здесь - ваша комната. Здесь - удобства, здесь - столовая. Бассейн во дворе. Располагайтесь. Я пока что-нибудь приготовлю перекусить.
   Никита плюхнулся в огромное кожаное кресло, рассеянно огляделся и, увидев на журнальном столике книгу, придвинул ее к себе.
   "Словарь ненормативной лексики конца 20-го века" - было написано на твердой белой обложке. Никита раскрыл на первой попавшей странице и с удивлением посмотрел на буквы. В комнате было уже темно, и ему показалось, что буквы слегка светились. Он прикрыл страницу ладонями и убедился, что это так. Текст страницы светился ровным голубым светом, и было ясно видно каждую букву.
   Страница была на букву "п". Никита принялся читать. То, что он прочитал, заставило его покраснеть и оглядеться. Затем он с интересом углубился в чтение.
   "П...ц", - ясным голубым светом сияло первое, хорошо известное всем падающим летчикам и тонущим матросам слово. Далее шло определение: "Выражение финальной стадии высшего напряжения в любом виде деятельности, подразумевающее полную завершенность замысла".
   "Ты подумай, как красиво звучит!" - сказал про себя Никита, перелистывая пару упругих страниц. И стал читать дальше.
   "Пош(ел)(ла) на ... - далее шло самое известное из ненормативной лексики слово из трех букв, - выражение пожелания собеседнику отправиться в абстрактном направлении, подсознательно связанным с сексуальным символом мужественности".
   "А как же здесь определяется сам символ?" - Пришел к Никите аппетит, и зашуршал страницами.
   - Прошу к столу, - прервал его поиски Сергей Николаевич.
   Никита быстро захлопнул книгу, будто его схватили за руку при попытке украсть пятачок в трамвае.
   - Занятная книжка, - смущенно пролепетал Никита.
   - Да-а, - важно протянул Сергей Николаевич, - настоящий антиквариат. Создана сто двадцать три года назад, лексовая печать. Полгода за ней гонялся. Интересуетесь?
   - Да нет... я просто...
  
   - Как вам наш Сэм? - Спросил Сергей Николаевич уже за столом, накладывая Никите ароматно дымящийся... ароматно дымящуюся... нечто ароматно дымящееся.
   - Очень. - Ответил по привычке Никита, и после паузы добавил, - правда, немного мрачноват.
   - Мрачноват? Вы считаете? - Задумчиво говорил Сергей Николаевич, аккуратно втыкая в макушку съестной кучи какие-то синие палочки. - Надо будет сказать в лаборатории, чтобы добавили ему эмоциональности... Пожалуй, действительно мрачноват...
   Вначале Никита попробовал те самые синие палочки, что торчали сверху, но они оказались очень жесткими. Затем выяснилось, что их есть вообще нельзя, что они даже не те китайские палочки, которыми едят, а выполняют декоративную роль. В целом ужин был довольно вкусным, хотя и непривычным Никите своими вкусовыми оттенками, внешним видом и несколько усложненным процессом поглощения. Но эта разница была вполне понятна.
   После посещения туалета, с техническими новинками которого Никита вполне справился, и душа, где его вначале ошпарило, потом облило ледяной водой, потом потерло спину и обрызгало чем-то приятно пахнущим, пока он не сообразил, что все это подчиняется устным командам, Никита, уставший и счастливый, лег спать.
   Мысли в голове сразу стали путаться, переплетаться в гротескные комбинации. Уже засыпая, Никита, вдруг что-то вспомнил, уставился в потолок и громко сказал "Телефон!" Никакого эффекта. Он немного подождал и выпалил: "Лабораторию!"
   Никита продолжал вслушиваться в тишину еще минуту, потом повернулся на правый бок и уснул.
  
   * * *
  
   Уже второе утро Никита просыпался с ощущением, что пережил необычно яркий сон.
   И второй раз практически сразу убеждался в реальности происходящего, едва открыл глаза. Он увидел кинувшегося к нему Сэма, вполне целого, с туловищем, руками и ногами.
   - Боже мой, Никита! Какое счастье! - Орал Сэм с широчайшей улыбкой на лице. - Это же... Это же праздник души! Именины сердца! Как я рад... Как я рад видеть тебя здоровым, отдохнувшим, удовлетворенным, сияющим, радостным, умопомрачительно рассудительным и мудрейше спокойным...
   Все это время он вприпрыжку бегал вокруг кровати Никиты, прихлопывал в ладоши, приседал, хватал Никиту за руку, игриво теребил его за щеку и кружился на месте.
   - Что случилось? - Спросил наконец ошалевший и не совсем еще проснувшийся Никита.
   - Случилось! Случилось! - Обрадовано затараторил Сэм, хлопая в ладоши. - Я имею счастье снова лицезреть бесподобного, величественного, богоподобного и ангелоликого, мужественного и...
   - Сто-о-оп!! - Крикнул Никита.
   "Добавили эмоций, - догадался он, сердито вставая и одеваясь, - технари хреновы".
   - Где Сергей Николаевич? - Спросил он Сэма, идя в столовую.
   - Несравненный и сердобольный Сергей Николаевич находится сейчас в ЛАБЕКе, - радостно заявил Сэм.
   - А где Влад? - Уже в ванной спросил Никита.
   - Представления не имею, куда делся этот избалованный и нахальный ребенок, - жаловался Сэм, обиженно выпятив нижнюю губу, - сегодня утром этот хулиган грубо вытолкал меня из своей комнаты, ударив меня подошвой в нижнюю часть спины. Это так сильно меня расстроило... А ведь я, когда он был еще совсем маленький, вот такусенький... мокрые штанишки...
   Сэм неожиданно круто развернулся, с грохотом прижался щекой к стене и... зарыдал.
   Никита утерся полотенцем, глубоко вздохнул и отправился на кухню поискать чего-нибудь съестного. Сэм плелся за ним, стеная и всхлипывая.
   Никита открыл несколько ящиков, холодильник и растерялся, увидев аккуратные упаковки без знакомых названий и не найдя плиты в обычном понимании этого слова.
   Сэм постоянно путался под ногами и норовил уткнуться Никите в плечо поплакать. "Я ему соску, - причитал Сэм, громко хлюпая носом, - а он мне: "дядя!", а потом..." Наконец Никита не выдержал.
   - Хватит реветь! - Рявкнул он так, что Сэм испуганно отпрянул. На лице Сэма не было и слезинки. - Лучше приготовь мне что-нибудь поесть. Только, - добавил Никита, вспомнив вчерашний завтрак Сэма, - пусть завтрак будет из одного блюда.
   Лицо Сэма снова сияло. Он увлеченно взвизгнул и бросился выполнять задание.
   Пока Сэм готовил и пока сам Никита завтракал, ему удалось выяснить обстановку на данный момент. Данный момент был девятью часами и двадцатью минутами 12 июля 2175 года. Он, Никита, был свободен до 14 часов дня, когда Сэм должен был доставить его в ЛАБЕК. Вопрос о сроке темпоральной трансгрессии его, Никиты, к тому времени будет уже решен.
   Никита с трудом справился с третью той еды, которую приготовил Сэм. Это было одно блюдо, но оно возвышалось над тарелкой сантиметров на пятьдесят, утыканное цветными декоративными палочками, дисками и лентами. Его название было совершенно непроизносимым, а в переводе с коррелянского, по словам Сэма, романтически звучало как "Лежащий под камнем артхак, пронзенный стрелой". Произнося это название, Сэм даже попытался всплакнуть, но был вовремя остановлен Никитой.
   Узнав после завтрака, что "сверхумный, изнаисытейший геройский герой" Никита желает искупаться на море, коль скоро ему это редко удается, тем более в 22-м веке, Сэм засобирался.
   Его чрезмерная заботливость проявилась на этот раз в виде багажа, состоящего примерно из двадцати предметов: огромные сумки, чемоданы, баулы, содержащие в себе тенты от солнца, кремы для загара, пляжные полотенца, надувные матрацы, лодки, спасательные жилеты, флайсерфинги, аквапульмы, подводные ружья и прочее. Когда Никита забраковал абсолютно все, а Сэм заявил, что "скромнейший, добрейший и проницательнейший недооценивает свое драгоценное, мироценное и бесценное здоровье", Никита, совсем замученный бесконечной тарабарщиной, в сердцах бросил Сэму "Словарь ненормативной лексики конца 20 века", заставив того выучить все наизусть, от корки до корки, что Сэм и сделал - за пять минут. То, что это был необдуманный шаг, Никита понял немного позже.
   К морю они пошли пешком, так как до пляжа было с полкилометра. Тропинка вилась между огромными соснами, понемногу спускаясь. Ветер, пахнущий морем, с шумом путался в пушистых кронах высоко над их головами, а солнце сыпало на землю яркими пятнами через решето ветвей. День собирался быть очень удачным.
   У Никиты накопилось очень много вопросов. Пытаясь выяснить современный политический строй, он спросил:
   - Кто управляет страной?
   Витиевато отметив глубокомысленность и прозорливость Никиты, Сэм ответил:
   - Да те же самые, что управляют остальными гребаными странами и всей этой сраной планетой - Совет.
   Никиту неприятно удивила та легкость, с которой Сэм пользовался только что усвоенным материалом. Но он решил пока не делать ему замечаний и продолжал выяснять социальное устройство планеты Земля 2175 года.
   - А кто входит в Совет?
   - Да в нем сидят на своей дырявой заднице одни .... и ...., - с воодушевлением начал Сэм, отчаянно жестикулируя, - если бы хотя у одного из этих .... козлов в его .... башке была бы не картонка с песком, куда каждый день сто котов ссать ходят, а ума с полпирожка, то мы бы этих ... и ....
   Далее шел текст, состоящий преимущественно из одних предлогов, союзов и идиоматических выражений, почерпнутых из "Словаря ненормативной лексики" с преобладанием букв ё, б, п, х, у и й.
   У Никиты постепенно округлялись глаза. Остановившись, он удивленно слушал, как Сэм с завидной легкостью находил общее между такими совершенно несовместимыми понятиями, как отдельные части тела некоторых парнокопытных и совестью членов Совета, их сексуальной ориентацией и компетентностью в вопросах управления.
   Обалдевший Никита слушал речь Сэма, непринужденно и ловко расцвеченную исконно русскими выражениями, пока они не вышли из парка на набережную.
   Море плескалось в ста метрах от них. Кричали чайки. Было очень жарко. Плиты набережной под ногами мягко пружинили. Никита поднял глаза и...
   Тр-рах! Ба-бах!
   Никиту ударило сразу по всем его пяти чувствам. То, что он увидел... Венера Милосская... Нет, Афродита Боттичелли... ангел... это был ангел!
   Воспитанный в строгих советско-пуританских чувствах, с детства уверенный, что женщина - это то же самое, что мужчина, только с грудями и приспособлением для рождения детей вместо... ну, вы знаете, Никита был совершенно не готов к такому зрелищу. Прямо к нему, паря над самой землей, приближалась красивейшая из всех виденных им за свою жизнь девушек. Таких он даже в журналах не видел - не было этих журналов в Стране Советов. Она была без одежды. Совсем. Равный загар покрывал все ее тело, а длинные соломенные волосы развевались в набегавшем воздухе. Двигалась она свободно и непринужденно, голову держала прямо, а ее глаза салатного цвета смотрели в глаза Никиты. И она действительно парила: едва передвигая ногами, обутыми во что-то огромное и некрасивое, похожее на два перевернутых унитаза - единственное, что на ней было одето - она быстро приближалась, не касаясь плит набережной. Было похоже, будто она катится на невидимых роликовых коньках. Глаза Никиты помимо его воли сфокусировались на том, на чем останавливаются в первую очередь глаза большинства мужчин, рассматривающих Данаю или Венеру Милосскую.
   Они были совершенны.
   "Груди ее были подобны мраморному бассейну... соски точно гранат... Глубокий пупок, вмещающий унцию орехового масла..." - мелькнули в голове Никиты где-то прочитанные восточные сравнения. Чудовищным усилием воли Никита поднял глаза на ее лицо. Разнообразные и неопределимые чувства терзали его душу. Тут были восхищение красотой и непонятный стыд, желание обладать и желание спрятаться, мгновенно вспыхнувшая безнадежная любовь и необъяснимый гнев к этой девушке.
   Она мягко качнула бедрами, развернула плечи, и с тихим гудением, исходившим от этой непонятной и дикой обуви, остановилась перед Никитой. Ее лицо озарилось улыбкой, и она чудесным райским голосом что-то спросила у него. Никита ничего не понял. Его разум был занят другим. Он не знал, куда деть свои скачущие глаза, которые периодически останавливались на библейских местах, свои трясущиеся руки, теребившие полы джинсовой куртки, залезающие в карманы и прячущиеся за спиной. Его все время бросало то в жар, то в ледяной холод. Наконец он зафиксировал взгляд на мочке ее левого уха и неузнаваемым голосом просипел:
   - Э-э-э... гх-мм...
   - Вы не знаете, где здесь пхаэнн? - Повторила она, снова улыбнувшись.
   - Э-э... - Никита прокашлялся, но это не помогло, - э-э...
   - С вами все в порядке? - Теперь уже озабоченно поинтересовалась она, видя, как трясет Никиту.
   - Д-да! - Получилось наконец у него.
   - Может, вас проводить к...
   - Нет-нет, у меня... я немного перегрелся. Солнце вот..., - скороговоркой выпалил Никита.
   - А я думала, вы по-русски не говорите, - она опять улыбнулась, потом протянула руку, провела своей ладонью по левой щеке (он чуть не лишился чувств от этого прикосновения), и участливо произнесла, - выпейте колы.
   Затем она оттолкнулась ногами и быстро заскользила сантиметрах в двадцати над землей в сторону зеленой аллеи. Перед тем, как скрыться за поворотом, она обернулась, махнула Никите рукой и исчезла, ослепительно сверкнув на прощание загорелой попкой. Это было, как солнечное затмение.
   Никита с шумом выдохнул воздух и вытер с лица рукавом пот.
   - Чего это тебя так колбасило? - Услышал Никита голос Сэма.
   - Кто это был? - Спросил Никита, потирая рукой левую щеку - то место, где она коснулась его рукой.
   - А я почем знаю, - недовольно ответил Сэм, - чувиха какая-то. Мало, что ли, сейчас метелок на пляже?
   - А почему она... голая?
   - Так ведь жарко же, - Сэм казался удивленным вопросам Никиты.
   "Понятно, - подумал тот, - значит, они все тут так... когда жарко".
   - Знаешь, - сказал от вслух, - пожалуй, я не пойду на пляж.
   Никита представил себе пляж, полный таких девушек, себя среди них и понял, что его может хватить удар, если он переживет еще одно такое приключение.
   - Пойдем-ка, выпьем этой... колы. Что-то в горле пересохло.
  
   * * *
  
   - А что это было у нее на ногах? - Спрашивал Никита, неспеша прогуливаясь по аллее парка (простая тропинка) и потягивая из банки жидкость темно-янтарного цвета и приятного вкуса.
   Примечательная, кстати, была баночка: сплюснутая и невысокая, видимо, пластмассовая, она удобно лежала в руке, а при нажатии на небольшую клавишу из банки под давлением текла струя напитка.
   - Флаки, - коротко и непонятно ответил Сэм.
   - А что это?
   - Индивидуальное средство передвижения. Развлечение. Спорт.
   - А на них не летают?
   - Да нет. Самое большее - около метра над землей, в зависимости от модели и массы пилота. Опасная штука.
   - Опасная? - Переспросил Никита.
   - Скорость бешеная. На спортивных флаках - до двухсот километров в час. Среди всех средств передвижения на Земле - самая большая смертность и травматизм.
   Никита опустошил банку и теперь вертел ее в руках, не зная, куда деть. Сэм взял банку, выдернул из верхней ее части короткий язычок и бросил на траву. Банка зашипела, покрылась облаком пара и... исчезла. Никита осторожно потрогал носком туфли то место, где она лежала. Потом вернулся к теме разговора, будто ничего не произошло.
   - А почему их тогда не запретят?
   - Большинству людей на Земле они нравятся. Ого! Ну-ка, в сторону.
   Сэм оттеснил Никиту с тропинки к деревьям. Пару секунд спустя мимо них с грохотом и воем пронеслась стая пестро одетых подростков, человек пятнадцать. Грохот был дикой музыкой, а вой складывался из слившегося рева двигателей флаков, гиканья и свиста. Они пролетели на такой скорости, что у Никиты осталось впечатление промчавшейся рядом с ним электрички. Некоторое время в воздухе еще кружили сухие листья, поднятые с земли пролетевшей ватагой.
   - Ну вот, ..... , что я говорил? А если на такой скорости им лох какой-нибудь .... встретится с разинутой варежкой? Это ведь не один, а целых два .... мертвых трупа будет, - возмущенный Сэм перемежал относительно нормальную речь очень крепкими словами.
   - Знаешь что, Сэм, - не выдержал Никита.
   - Что?
   - Ты злоупотребляешь этими словами.
   - Какими словами?
   - Зря вы здесь гуляете, закры. Зашибем, - вдруг раздалось за спиной Никиты.
   Они обернулись. Перед ними стояла еще одна компания молодежи с флаками на ногах.
   - А в чем дело? - Полюбопытствовал Сэм.
   - Это дорога флакеров, - нагло заявил один парень.
   По его черной куртке изредка с треском пробегали голубые молнии. На голове было что-то вроде шлема, закрывающего верхнюю половину лица, а на месте глаз светилась желтым цветом узкая горизонтальная полоска.
   - Это на каком же дереве написано, кореш? - Притворно удивился Сэм.
   Парень напыжился и уже набрал в легкие воздуха, чтобы достойно ответить, но его прервал подъехавший откуда-то Влад: те же широкие штаны чуть ниже колен, та же дырявая футболка. Отличие составляло отсутствие надвинутой на самый нос кепки и черные большие флаки на ногах. Мягко шумнув флаками, Влад затормозил прямо перед ними.
   - Чего делим? - Спросил он.
   - Да вот, эти закры пешком по флакерным путям топали.
   - Я его знаю. Его зовут Ар-хи-тек-тор, - по слогам произнеся специальность Никиты, сказал Влад, некультурно указывая на него пальцем, - а это Сэм, наш домовой.
   Отношение остальных тут же переменилось.
   - А-хи-тек-тор, - попробовал на слух незнакомое слово парень в черной куртке. Потом, уважительно покивав головой, добавил, - крутая кликуха. Видимо, вы в самом деле заводные ребята, раз не боитесь по нашим тропам пешком ходить.
   Это прозвучало, как похвала.
   Надо было что-то говорить. Никита сказал:
   - Это не кличка. Я настоящий архитектор.
   - Да кто же сомневался-то? - Дружески похлопал Никиту по плечу парень в черной куртке.
   - Сэм, по-моему, они не знают, что такое настоящий архитектор, - с нажимом на слово "настоящий" сказал Никита.
   Их главарь, слегка прищурившись, молча разглядывал Никиту.
   - А ты покажи, - наконец медленно произнес он.
   Ситуация, в общем, складывалась смешная, но очень неуютная для Никиты. Они, конечно же, не представляли себе значения слова "архитектор", и, думая, что оно означает что-то очень "крутое", с интересом ждали реакции Никиты, чтобы утвердиться в его "крутизне", или смешать его... заклеймить позором.
   А что им было показывать? Провести урок черчения?
   "Взялся за грудь - говори чего нибудь", - пронеслось в голове Никиты.
   - А что это у тебя? - Проблеял он слабым голосом, показывая на странного вида коробку, которую держал под мышкой Влад.
   - В десяточку! - Радостно заорал предводитель. - Р-разойдись!
   Вся компания, в которой было человек восемь молодых людей, в том числе три девочки, довольно зашумела, раздалась в сторону.
   Перед ним поставили эту красную лакированную коробку с различными непонятными выступами, двумя овальными отверстиями сверху и светящейся надписью "Banzay" на боках.
   "Сейчас он оторвется!", "Крутой закр!", "Во дает!", - раздавались со всех сторон восторженные возгласы.
   "Что я такого сказал?" - Лихорадочно думал Никита. Его напугала вся эта суета.
   - Я съем свою задницу, если ты знаешь, что это такое, - пнул по красной коробке парень в черной куртке.
   "Можешь быть спокойным за свою задницу, - подумал Никита и тоскливо закончил про себя, - мне бы домой..."
   - Это драггер "Бешеная черепаха", - продолжал парень.
   От такого названия Никите стало еще хуже.
   - Что это такое? - Одним углом рта прошептал он Сэму.
   - Драггер - это совмещенные флаки. В отличие от раздельных он в одном корпусе, более мощный и скоростной, - также шепотом проинформировал Сэм.
   - В нем не стоял еще ни один флакер, - продолжал главарь, - модель экспериментальная. Как у меня оказались - долгая история. Суперреактивная штука. Триггерный гравитрон "Камикадзе", мощность - порядка пятисот.
   Ребятня вокруг одобрительно загудела. Он снова хлопнул Никиту по плечу:
   - Я сразу понял, что ты из "профи", как только увидел твои глаза, когда ты "Бешеную черепаху" заметил. Но даже тебе не снилась такая тачка. А?
   Он заглянул Никите в глаза. Глаза Никиты представляли собой два глубоких колодца, на дне которых тонули два мокрых, смертельно напуганных зайца.
   - Он рвется в бой, - сделал совершенно противоположное заключение предводитель, - смотрите, как глаза горят! Вообще-то мы как раз собрались их испытывать. Но раз ты сам вызвался...
   "Я? Вызвался?!" - Испуганной птицей рванулась в голове Никиты мысль, но додумать ее он не успел, потому что его схватили под руки, подняли над землей и осторожно опустили на этот драггер. Ноги вошли в овальные отверстия в верхней части драггера, внутри их мягко охватило и плотно сжало со всех сторон ("Колодки!" - запаниковал Никита). Голени защипало, словно электричеством.
   - Я уважаю твою смелость, - вполголоса сказал Сэм над самым ухом Никиты, - но ты не слишком круто берешь? Драггер - это же только для профессионалов! Ты что - самоубийца?
   - Да ничего я не беру, - прошипел Никита. И тут его прорвало, - сто-о-оп!! Я даже не знаю, как им управлять!
   На мгновение все замерли, а затем разразились хохотом.
   - Держи монитор,- деловито сунул ему сбоку кто-то похожую на очки штуку.
   - Не надо! - Истерически взвизгнул Никита.
   "Без монитора попрет", "Мастер, чего ты хочешь", "...совсем закр без башки", "Сейчас будет шоу", - зашушукались вокруг.
   - Боишься? - Весело спросил Влад.
   - Я сейчас описаюсь, - просящим тоном пропел Никита.
   Вокруг снова загоготали, заулюлюкали, засвистели.
   "Сумасшедший дом, - прыгало в голове Никиты, - что я тут делаю?! Сейчас лягу на землю и буду..."
   - Готов?
   - Я...
   Внизу что-то щелкнуло, драгги загудели басом, и Никиту подняло над землей на добрых полметра.
   Никита закричал и начал падать вперед.
   - А-а-а! - Восторженно подхватили его крик остальные.
   - Закры! Тасуй булки! - Заорал кто-то рядом.
   Никита с удивлением обнаружил, что до сих пор не упал. На ступни что-то сильно давило, и он открыл глаза.
   Лучше бы он их не открывал. Он с огромной и все нарастающей скоростью несся по аллее головой вперед. Его тело составляло по отношению к земле угол в добрых шестьдесят градусов. Никита подался назад - давление на ноги увеличилось, скорость упала. Он наклонился влево - и драгер послушно повернул влево. Никита быстро сообразил, как управлять "Бешеной черепахой": смещением центра тяжести. Падаешь вперед - и летишь с постоянным ускорением вперед. Отклоняешься назад - тормозишь, и так далее.
   Быстро сообразить, как нужно управлять драггами, Никите пришлось. Потому что после первого же пробного поворота налево его бросило с тропинки в парк и с огромной скоростью понесло на деревья. Учитывая то, что к этому времени Никита еще не научился тормозить, и то, что летел он под уклон, к побережью, а также то, что в парке было очень много сосен, можно себе представить переживания Никиты. Он кричал, махал руками, извивался всем телом, пытаясь избежать очередного дерева, с ходу перепрыгивал небольшие кусты (это, как оказалось, на драггере было сделать проще всего). Очередное большое дерево (старый кедр) Никита объехать не успел и упал. Вернее, хотел упасть, инстинктивно откинувшись назад. На деле получился настоящий цирковой номер. Триггерный гравитрон "Камикадзе" под ногами Никиты взвыл и потащил его вверх по стволу. Продолжив согласно законам физики полученный угловой момент ноги Никиты описали в воздухе красивую дугу и вновь направились к земле. Выполнив таким образом непроизвольное классическое сальто назад, Никита упал в стойку стартующего спринтера - с упором на руки и колени. Драггер вновь натужно загудел, и Никиту с низкого старта рвануло вперед. За его спиной раздались ликующие вопли догоняющих флакеров, которые осмотрительно наблюдали за кульбитами Никиты с флакерной тропы.
   Объехав еще пару деревьев, Никита с воем перелетел полутораметровую стену живой изгороди и вылетел на плиты набережной. С трудом устояв после приземления, Никита на такой скорости пересек тридцать метров набережной, что промелькнувшие прохожие не успели испугаться.
   Перед тем, как влететь на мол, Никита обо что-то больно ударился грудью. Он рефлекторно схватил это что-то руками. На одном дыхании пролетев пятьдесят метров мола ("слава богу, ни одного человека!"), в самом конце он попытался остановиться. Скорость резко упала, но все же не погасла полностью, и Никиту сбросило с мола. Преодолев по воздуху пару метров, он с грубым толчком приземлился... прямо на корму причалившей здесь белоснежной яхты, пролетел на излете еще несколько метров, ударившись обо что-то плечом, от чего его развернуло на 360 градусов, и окончательно остановился, врезавшись грудью в штурвал.
   Стоять Никита больше не мог, сидеть ему не давал работающий драггер, поддерживающий Никиту сантиметрах в тридцати над палубой, поэтому он всем телом навалился на штурвал. В руках он продолжал сжимать ту вещь, которая ударила его в грудь - это было легкое, но прочное пластиковое удилище, на другом конце которого, на крючке, трепыхался небольшой бычок.
   В таком виде его и нашли подъехавшие флакеры: волосы дыбом, ноги дрожат, одна рука на штурвале, в другой - удочка с рыбкой, на лице - ненормальная улыбка ("Я живой!"). Молодежь облепила его со всех сторон, захлопала по плечам, голове, спине, кто-то снял с него драггер, кто-то со смехом забрал удочку: "Ну ты даешь, закр!", "Я такого даже в кино не видел!", "На такой скорости, на драггере, делать слалом, это же...", "... а сальто? Вы видели, какое он сальто завернул?", "... а как он удочку у какого-то закра на лету выхватил? Приколист!", "Наверное, с пеленок на флаках..."
   Они почти вынесли его на мол. И обалдевший Никита, обернувшись, успел прочесть на корме яхты название: "Happy end" - и облегченно вздохнул.
  
   * * *
  
   Отходил от пережитого Никита долго. Расчувствовавшийся Флай торжественно подарил "Бешеную черепаху" Никите, сказав, что еще достанет и что для такого мастера не жалко. Да, Флай - это такая кличка у предводителя этой флакерной банды. А вообще-то его имя - Лари, а фамилия - Иваньков (вот такие пироги).
   Никита понял, что от таких подарков нельзя отказываться, и с серьезной миной принял драггер, мысленно поклявшись зашвырнуть его за первые же кусты, как только останется в одиночестве. Потом они тепло расстались, и проголодавшийся Никита заспешил с Сэмом в дом Пороховщикова.
   Сергей Николаевич был уже там. Выяснилось, что он принес две большие новости. Одна - хорошая. Другая, как водится - отвратительная.
   Хорошая состояла в том, что "репликация Никиты в материнское время" назначили на сегодняшний вечер, в 18. 00. отвратительной новостью было то, то этого сегодня, да, по всей видимости, и в ближайшее будущее не получится. Проблема - в темпоральном компьютере. Специалисты ЛАБЕКа считают, что он блокирован вирусом нового поколения "Кракен". Основная программа компьютера заражается в этом случае через обычную речевую команду, в которую имплантирован код вируса. Развивается "Кракен" локально, избирательно уничтожая информацию последних четырех-шести месяцев.
   Из всей этой белиберды (Вирусы? В компьютере?) Никита понял только, что домой он сегодня не попадет. На его вопрос "А когда?" Сергей Николаевич ответил, что скорее, через пару дней, которые уйдут на восстановление памяти пораженного компьютера, либо на решение этого вопроса с владельцами другой темпорамы. Потом они уселись обедать, и Никита наотрез отказался есть цветные прозрачные трубочки, которые извивались и дергались на тарелке. Напрасно Сергей Николаевич убеждал его, что они не живые, а продукт синтеза каких-то сократительных белков, что это модный деликатес и что очень приятно, глотая, ощущать их движения во рту, пищеводе и даже желудке. Никита никак не мог отделаться от навязчивого сравнения с прозрачными дождевыми червями. Наконец, когда Никита взмолился хотя бы о булке с чаем, Сергей Николаевич извинился, говоря, что хотел лишь познакомить Никиту с кухней 22 века, и отправил Сэма готовить мясо с картофелем.
   Немного погодя в столовую ворвался запыхавшийся Влад и принялся уплетать стиксы (те самые живые макароны). Попутно он спросил деда, где он откопал такого закра - настоящего профи-флакера, рассказал, какие Ар-хи-тек-тор выделывал финты, да еще без флак-монитора, вчистую, что Муха даже подарил ему свой драггер.
   Сергей Николаевич с удивлением смотрел на Никиту, а тот молчаливо и мрачно жевал фантастического вкуса картошку с мясом. У него был очередной спад настроения, связанный с предшествующими стрессами.
   "Один Бог знает, почему я остался жив, - думал он, - один Бог знает, как я доберусь домой, - продолжал он озабоченно размышлять, - и вернусь ли вообще, с моим-то везением. Решено: сижу здесь и никуда не выхожу. С окружающей жизнью можно и по телевизору познакомиться".
  
   После обеда Влад потащил Никиту к себе.
   - Моя комната здесь.
   Влад показал на стену льющейся с шумом воды. Вода падала прямо с потолка водопадом полутораметровой ширины и непонятным образом пропадала в полу. В воздухе сверкали брызги и веяло свежестью. За слоем несущейся вниз воды что-то светлело.
   - Ныряй, - пропустил Никиту вперед Влад.
   - А меня не смоет? - Опасливо поинтересовался тот.
   Влад гоготнул и с дурашливым криком "Мама!" шагнул в грохочущую стену воды. И пропал. Ни всплеска, ни брызг. Никита набрал побольше воздуха, зажмурился и шагнул за ним.
   Шум воды пропал. Он ничего не почувствовал: ни ожидаемого удара ледяной воды, ни падения в какую-нибудь пропасть.
   Никита открыл глаза. Он стоял в большой комнате, похожей на склад детских игрушек, в котором взорвалось полкилограмма тротила: такое все здесь было цветное, яркое и беспорядочное. Позади Никиты, теперь уже бесшумно, лился водопад. "Голограмма", - всплыло в сознании Никиты знакомое слово.
   Влад прыгал на большой кровати, делая в воздухе странные движения руками. Потом Никита увидел над его головой шарик, который постоянно менял форму, и эти изменения были неуловимо связаны с движениями рук Влада. Вот он расставил пальцы кистей - и шар, порхая в воздухе, внезапно рассыпался на десятки цветных палочек, которые сложились веером, потом стали вращаться, как стайка радужных пропеллеров, затем они сложились в додекаэдр, который расплющился и утончился до листа переливчатой фольги и, наконец, снова сложился в шар.
   - Хочешь поиграть? Новый фрактальный кварк.
   Никита неопределенно и растерянно пожал плечами - и шарик свалился куда-то за кровать. Влад тут же соскочил с кровати, взял с полки на стене прямоугольную пластину и протянул ее Никите:
   - Возьми. Это дедулин чекрасс.
   Никита взял эту неожиданно тяжелую пластину обеими руками. Тотчас ее поверхность заволновалась и из нее показалась... человеческая кисть. Ее пальцы сжались в кулак, разжались, поиграли с воздухе на невидимых струнах. Никита нервно дернул руками, и пластина упала на пол.
   Влад уже совал Никите какую-то цветную рогульку. Когда Никита автоматически взял ее, Влад отпрыгнул в сторону, зажимая в руках точно такую же.
   - Побьемся на клацах?
   Никита осторожно положил свой клац (наверное, это был он) на полку.
   - Мне бы телевизор посмотреть, - скромно попросил он.
   - Телевизор? - Озадачился Влад. Потом заходил по комнате, твердя вполголоса, - телевизор... телевизор...
   - Ну, кино какое-нибудь, - подсказал Никита, а про себя удивился: неужели у них нет телевизоров?
   - А, кино! - Обрадовался Влад. - точно, кино! Дед сегодня принес новое кино.
   И он пропал за водопадом.
   Никита нагнулся и поднял тяжелую пластину чекрасса, намереваясь положить ее на полку. Едва он коснулся ее, из верхней плоскости, быстро ветвясь, вылезла блестящая, похожая на клинок стилета узкая призма. Через пару секунд в руках Никиты звенел серебряный куст метровой высоты. Запахло хвоей. Он поставил это сооружение на полку, стараясь держать его как можно дальше от себя. Куст бесшумно сложился и пропал, оставив на своем месте пластину чекрасса.
   Никита немного поломал голову над предназначением этой штуки. Потом, ничего не придумав, стал осматривать плакат, висевший на стене.
   "Титаник", - горели на нем красные буквы. На картинке под надписью были две большие крысы, одна в платье, другая в белой рубашке. Они стояли на носу какого-то корабля, расставив в сторону лапки. Когда Никита приблизился, желая рассмотреть их получше, одна крыса, та, что в белой рубашке, вдруг повернула голову! А затем пропищала на чистом русском языке:
   - Что ты чувствуешь?
   Никита медленно отвернулся.
   - Спокойно, - сказал он вслух, - мне показалось. Картинки не разговаривают.
   Потом он также медленно повернулся и снова наклонился к крысиным фигуркам.
   Крыса в дореволюционном платье с оборочками и рюшками повернула голову и в смятении произнесла:
   - Я сейчас обкакаюсь!
   "Я тоже, - подумал Никита и неожиданно успокоился, - либо мне все это снится, либо здесь у них картинки разговаривают".
   Он заметил маленькие буквы в нижней части плаката и стал читать.
   "Комедийный римейк легендарного блокбастера с виртуальными крысами Джоди и Бобом в главных ролях от автора "Черного чемодана" и "Сырных снов". Хит сезона!" - Поведала Никите надпись.
   "Это рекламный плакат фильма, - сделал он предположение, - говорящий".
   В этот момент вернулся Влад, держа в руках небольшой цилиндр размером в полкарандаша.
   - Держи, - протянул он его Никите.
   Потом порылся в ящике стола, вынул оттуда большие темные очки, вставил в них цилиндр и продолжил:
   - Можешь смотреть. Это "Ацтлан" - новый исторический фильм. Наверное, уже слышал?
   Никита отрицательно помотал головой.
   - Да ты что! - Радостно удивился Влад, - ацтеки, инки, войны, любовь, море крови и переживаний. Уже с месяц реклама надрывается.
   - А ты? - Спросил Никита, кивнув на очки.
   Влад с досадой махнул рукой.
   - Дедуля блюдет мою нравственность. До 18 лет не рекомендуется. А в фильм имплантирована программа определения возраста. У меня вообще-то есть деблокатор, но дед его отыскал и напустил вирус. В общем, любуйся, а я пока уроки сделаю.
   "Ну вот, - с удовлетворением подумал Никита, - хоть что-то остается вечным. И через 200 лет дети делают уроки. Наверное, так будет всег..."
   Никита запнулся на полумысли, увидев, как делает уроки Влад. Он лежал на кровати, сложив руки на груди и надвинув на глаза свою кепку.
   Никита кашлянул, чтобы привлечь внимание Влада, и спросил:
   - И по какому же предмету ты делаешь уроки?
   - По мнемонической интеграции, - не шевельнувшись, ответил Влад каким-то затянутым голосом.
   - Ага, - неуверенно промолвил Никита.
   Но сомнения по поводу того, что Влад просто бил баклуши, не оставили его, и он задал еще один вопрос довольно ехидным тоном:
   - И много задают?
   Влад соскочил с кровати, снял кепку и натянул ее на самые глаза Никиты. Тот сразу хотел ее снять, но вдруг увидел... Нечто необычное. Что-то красивое, цветное и воздушное, напоминающее сложный трехмерный график. Он медленно изгибался, и это изменение сопровождала нежная музыкальная гамма. Потом она замерла, и на ее фоне возник мужчина лет сорока, в черной двойке, и в голове Никиты тут же раздался голос:
   - Как видите, достигнув апекса, данная функция дестабилизирует систему в целом, биоэнергетический потенциал организма падает, что на макроуровне проявляется инверсией внутренних слоев колец Хамена и сдвигом иммунной системы как следствие...
   Кто-то снял с Никитиной головы кепку. Мгновением позже Никита с удивлением обнаружил, что это сделали его руки. А еще секунду спустя понял, что все это произошло одновременно: снятие кепки и увиденный им отрывок из домашнего урока, и длилось это ровно секунду. Хотя, по восприятию Никиты, это должно было длиться никак не меньше двадцати секунд.
   - Девять минут этой белиберды в уплотненном режиме, представляешь? Три с половиной часа реального времени, - говорил между тем Влад, - девять гигов! Совсем у нашего мастера крыша съехала...
   - Что это у тебя там? - Спросил ошалевший Никита, указывая в кепку пальцем.
   - Стандартный флак-монитор, у него диапазон пошире, а у школьного габариты - ого-го! Да и "струнит" он в фаст-режиме.
   "Это не для меня. Совсем, - угрюмо подумал Никита, - вот это нагрузка у здешних школяров. Они же через десять лет такой учебы академиками должны стать!" он поймал себя на мысли, что все время твердит про себя эту бредятину: "... данная функция дестабилизирует систему в целом, биоэнергетический потенциал...", - так ему въелась в память фраза того мужика.
   Он встряхнул головой, уселся в кресло и нацепил на нос очки.
  
   Пару секунд было темно. Потом внезапно весь мир вокруг него вспыхнул яркими красками. Зелень. Море зелени. И он парил над ней, легко и свободно. Куда ни кинь взгляд - везде расстилались джунгли, покрывавшие землю пушистым ковром. Вдали, по правую руку, синели горы, и весь полет сопровождала красивейшая музыка... Древняя, как мир... Барабаны отбивали ритм сердца, тростниковые флейты будили в душе такие щемящие и теплые чувства, что хотелось плакать.
   Рядом, совсем рядом, парил орел, никак не реагируя на Никиту. Кончики перьев на его неподвижно распластанных крыльях едва заметно подрагивали от набегавших потоков теплого воздуха. Он что-то внимательно рассматривал внизу, в медленно проплывающих деревьях. Вот он плавно заложил вираж и исчез из виду. Вдруг Никиту на несколько секунд покрыла влажная мгла - он пролетел через облако, а потом также вдруг расступилась и открыла какие-то циклопические постройки из серого камня, окруженные водой. Ступенчатые пирамиды, широкие площади и ровные ленты улиц - все было залито желто-розовым светом встающего солнца.
   Музыка резко оборвалась, и Никита стал падать вниз, к подножию самой высокой пирамиды, где муравьями кипела пестро одетая тысячная толпа людей.
   Маленькая фигурка шагала по лестнице Великого Храма вверх, к святилищам Уицилопочтли, покровителя ацтеков, и Тлалока, бога дождя. Его босые ступни наступали на черные и темно-коричневые комья грязи, густо покрывающие ступени и потеками застывшие на них. Пройдено уже два уровня, и впереди, высоко, на фоне лилового неба, стояла и смотрела на него смерть.
   ....................................................................................................
   Темное помещение с единственным узким вертикальным окном, через которые проникали скудные рассветные лучи. Они освещали две женские фигуры в глубине комнаты. Одна из них стояла на корточках, на странном каменном возвышении, сжав до побеления в костяшках пальцев деревянные выступы в форме рогов. Лицо ее выражало муку, из перекошенного рта вырывались сдавленные стоны. Мелкие украшения из золота в виде фигурок птиц, рыбок и цветов на груди, в волосах, аккуратно уложенные блестящие черные волосы, яркие полоски ткани на теле и цветной узор из минеральных красок на смуглом лице не оставляли сомнений: эта женщина занимала высокое положение. Ниже ее, на каменном уступе, подняв руки и возложив ладони на увеличенный овальный живот первой женщины, стояла старуха. Она все время что-то тихонько напевала, раскачиваясь из стороны в сторону. В ее седые волосы были умело вплетены синие перья котинги и длинные цепочки из золотых колец. Молодая женщина на возвышении перестала стонать. Она тяжело дышала, над пухлыми губами и на покатом лбу сверкали бисеринки пота.
   Но она недолго наслаждалась покоем. Новые сильные схватки заставили ее снова вцепиться в деревянные рукоятки, а изо рта вновь вырвался длинный и мучительный крик.
   ....................................................................................................
   ...последние ступени. Едва его нога ступила на верхнюю площадку, низко и гулко забили барабаны, завыли трубы из морских раковин и засвистели деревянные свирели - там внизу, у подножия пирамиды.
   Здесь его ждал жрец храма Уицилопочтли. Он был огромного роста и силы. Белая накидка с тремя зелеными символами на груди и набедренная повязка - больше на нем ничего не было. На одежде и на головном уборе из белой грубой ткани не было украшений. Только на мрачном, почти черном лице, на щеках, краснели цепочки алых точек.
   Два суровых воина, что сопровождали его наверх, одновременно подтолкнули его к жрецу своими деревянными дубинками с врезанными обсидиановыми лезвиями. Человек высоко поднял голову и приблизился к жрецу. Тяжелый подъем не прошел бесследно - он надсадно дышал. Он знал, что его ждет, и был готов к этому. Он знал, как принять смерть подобающим образом, ибо происходил из знати.
   Человек подошел к краю лестницы и стал кричать древние ритуальные слова идущего на жертву туда, вниз, где на него смотрели жители священного города Теотиуакана, где на него с надеждой взирал Кеткаль, воин ордена орла. Барабаны смолкли.
   - Я, Тенайкан, заслужил смерть от обсидианового ножа! Я пленен доблестным Кетлкалем, ставшим мне отцом, там, где все горит, где проливается божественная жидкость, где божественные орлы почернели от дыма, где ревут ягуары, где разбросаны драгоценные камни, где перья колышутся, словно пена, где воины набрасываются друг на друга, а благородные властители разрывают друг друга на куски.
   Тенайкан замолчал, обводя взглядом величественную панораму, раскинувшуюся перед ним. Затем он набрал в грудь больше воздуха и заговорил дальше.
   - Мое сердце не дрогнет, и оно готово насладится ароматом, свежестью и сладостью темноты. Я жажду дать богам еду и питье, и дать силы бирюзовому принцу в его вечной борьбе с Луной!
   Внизу приветственно закричала толпа. Он повернулся к ним спиной и подошел к плоскому и длинному жертвенному камню, стоящему на узкой грани. Смуглое лицо выражало решимость и готовность, и ритуальный узор на лбу и щеках цвета перьев кецаля только подчеркивал эти чувства. На груди, в левой ее части, на уровне соска, алела полоса, обозначая место, куда вонзится нож жреца.
   ....................................................................................................
   Ни этот раз схватки были самые сильные, и крики роженицы многократно отражались от стен с росписями, терялись в кедровых балках высокого потолка. Повитуха, воздев руки, кричала...
   ....................................................................................................
   Его ноги держал один жрец, руки - другой. Камень больно резал спину.
   Верховный жрец, обратив лицо солнцу, читал молитву на тайном храмовом языке. Потом он перешел на науатль:
   - Тебе, Уицилопочтли, эта жертва!
   Снова забили барабаны. Он занес плоский нож, имеющий форму крыла бабочки папалотль с орнаментом в форме глаз и зубов и ударил им в грудь Тенайкана.
   Быстро и деловито расширив рану вдоль ребра, прямо по красной линии, он рывком раздвинул края раны и погрузил в нее руки. Кровь фонтаном брызгала в стороны, оставляя красные росчерки на белых одеждах жрецов, их лицах и телах, ручьем лилась из раны, заливая жертвенный камень и стекая на лестницу.
   Жертва, бившаяся в агонии, замерла. Изо рта мертвого Тенайкана струей текла алая пенистая кровь.
   Жрец высоко поднял обе руки. В одной был зажат окровавленный нож, в другой еще билось и брызгало кровью сердце. Оно слегка дымилось в утреннем прохладном воздухе.
   Это был хороший признак.
   ....................................................................................................
   Крик матери и ребенка слились. Повивальная бабка быстро делала свое дело.
   - Радуйся, госпожа, - приговаривала она, улыбаясь и перевязывая пуповину, - Боги подарили нам великого воина! Сегодня, в первый год Ягуара, первый год Камыша.
   Потом старуха грубо схватила младенца, как пленника, подняла его над собой левой рукой, и, издав племенной боевой крик, одним широким взмахом перерезала пуповину кремниевым ножом.
   - Твой дом не здесь, - произносила она нараспев, обтирая его тканями и заворачивая в бумагу, содержащую Кодексы Власти, - ведь ты орел или ягуар - одинокий хищник. Война - твой удел. Ты дашь солнцу пищу и питье!
   ....................................................................................................
   Сердце жрец поместил в углублении чакмооли - каменного алтаря для человеческих сердец, выполненного в форме ягуара. Сейчас он занимался тем, что наполнял большую каменную чашу кровью, черпая ее раковиной из зияющей раны жертвы. Когда жрец наполнил ее и сунул в чашу тростниковую трубку, он протянул этот дар солнцу, крикнув:
   - Пей! Пусть эта драгоценная вода придаст тебе силы!
   Потом он поставил чашу перед чакмооли, взял залитую кровью жертву и подошел к самому краю пирамиды.
   Теперь его увидели все. Гул заполнил площадь перед Великим Храмом.
   Жрец без труда поднял жертву над головой, он был очень сильным человеком. Слегка присев, он с выдохом бросил тело вниз, на ступени.
   Труп пролетел три десятка ступеней и с глухим стуком упал на камни, на уровне третьего яруса пирамиды, перевернулся и покатился вниз, ко подножию, безвольно взмахивая конечностями, ударяясь об острые края лестницы, покрытые черной грязью свернувшейся крови, оставляя за собой яркий длинный след. Толпа восторженными криками сопровождала...
  
   В этот момент Никита почувствовал себя неуютно. До этого краем сознания он понимал, что сидит в кресле, в комнате Влада, хотя большей частью своего "я" сопереживал с героями "Ацтлана". Эти переживания были острыми и буквально потрясающими. Все чувства героев, знание языка, смысл происходящего рождались в сознании Никиты сами собой. Он в самом деле присутствовал при всем этом, он почти чувствовал боль в груди, когда нож рассекал грудь Тенайкана.
   Но вдруг откуда-то извне, помимо действия фильма и той комнаты, где он находился до него дошел вопрос. Точнее, какое-то интонационное изменение окружающего мира, напоминающее вопрос, но вполне конкретно сформулированное:
   "Кто ты?"
   Никита возмутился таким вмешательством в его святая святых, но где-то в голове независимо от его воли тут же прозвучал растерянный ответ: "Ну как же... это я, Никита Васильевич Наумов, 1958 года рождения..."
   В следующее мгновение он почувствовал мощный удар по своей психике, и понял, что ВСЕ НЕ ТАК.
   Что он, Никита, неправильно живет. Неправильно поступает. Еще он понял, ЧТО нужно сделать, чтобы все исправить, более того, КАК это сделать.
   Какая-то часть его сознания забила тревогу: "Так не должно быть, я сижу и смотрю фильм, что это за..." и тут же успокоилась.
   Мигом позже он потерял сознание.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   ЧАСТЬ 3.
  
  
   Эпиграф.
  
   "Успеешь"
  
   (Х.Л.Борхес, "Книга потерь")
  
  
   Приходил в себя Никита медленно. Болели руки, ноги и голова. Открыв глаза, он увидел перед собой потолок серого цвета. Скосив глаза в сторону, увидел стены все того же серого цвета.
   "Господи ты боже мой, - мысленно простонал Никита, ни к кому конкретно не обращаясь, ибо был атеистом, - когда же это все закончится?!"
   Со скрипом поднявшись, он повертел головой, помахал руками, присел пару раз и осмотрелся.
   Прямоугольная комната с ровными серыми стенами, пол того же цвета, с мягким и упругим покрытием. Дверь в середине одной из стен, без ручек и замочных скважин. Ни одного окна. И мертвая тишина.
   В голове Никиты роились вопросы, но не было ни одного ответа.
   "Так, - наконец решил он, облазив всю комнату, обшарив все углы и прощупав дверь сверху до низу, - надо рассуждать логически".
   Он сидел в дальнем от двери углу и пытался хотя бы сгруппировать вопросы по значимости.
   "Во-первых, - начал Никита, - что со мной произошло?" Он немного подумал... и ничего не придумал. Все, что он помнил, это то, что он смотрел кино, "Ацтлан", очень необычное, яркое кино... Может, это фильм на него так подействовал? Как бы там ни было, это не объясняло его нахождение в этой мышеловке.
   Да. Потом он отключился. Почему? Круг замкнулся. Ну, хорошо. Первый вопрос отпадает за необъяснимостью.
   "Во-вторых: как я сюда попал?"
   Как Никита не напрягался, ничего вспомнить не удалось. Воспоминания о времени между просмотром фильма и приходом в сознание начисто отсутствовали. Это место в его памяти занимала большая черная яма.
   "Хорошо, второй тоже отпадает. В третьих, где я нахожусь?"
   Еще немного поразмыслив, Никита понял, что хотя бы на этот вопрос он может ответить со стопроцентной уверенностью: он находился здесь, в этой серой комнате.
   Логика дала сбой.
   Хмыкнув в начинающие образовываться усы... Стоп! Усы!
   "Один день я не брился, но сейчас у меня почти настоящие усы! И борода!"
   Никита провел ладонью по щетине и прикинул, что он где-то пропадал двое суток. Это уже кое-что.
   "В-четвертых: что мне сейчас нужно делать?"
   Тут же пришел исчерпывающий ответ: надо отсюда выбираться.
   Разум Никиты подбросил еще один резонный вопрос: "Как?"
   Оглядевшись, Никита снова полез ощупывать дверь.
   Нет. Ни дверных петель, ни ручки, почти никакой щели между дверью и стеной. По звуку удара - монолит.
   Стуча по двери, Никита с удивлением обнаружил запекшуюся кровь на содранных костяшках пальцев обеих рук - как будто он с кем-то здорово подрался.
   Это его почему-то разозлило.
   - Эй, вы! - Закричал он на дверь. - Сейчас же открывайте!
   Свое требование Никита подкрепил ударом ногой в дверь, от которого у него заныла пятка, поэтому он закричал еще злее:
   - Трусы! Гады! Фашисты!
   Затем остановился, прислушавшись. Тишина.
   - Жрать хочу! - В отчаянии крикнул Никита.
   Тут же за его спиной раздался звуковой сигнал, напоминающий звон колокольчика. Из стены выдвинулась панель, уставленная тарелками и чашками. Никита с опаской заглянул в них. Выглядело и пахло вкусно. Но еще больше его сейчас интересовал другой вопрос.
   - Где у вас тут туалет?
   Снова прозвенело, и в углу появилось знакомое белое приспособление.
   "Пока жить можно", - подумал Никита, немного успокаиваясь.
  
   * * *
  
   Его разбудил страшный грохот. Никита рывком сел на постели, выдвинутой по его требованию вечером. Весь день (ночь?) он провел в этом сером помещении, почти ничего не делая. Он кушал, ходил в туалет, орал матом, пел песни, пинал изредка стены, а потом потребовал кровать, притушил свет и уснул.
   Было темно.
   - Свет! - Попросил Никита.
   Во вспыхнувшем рассеянном голубом свете Никита увидел невероятную картину: в середине комнаты лежала покореженная дверь, в проеме стоял Сэм в боевой стойке каратиста, а вокруг него медленно таял сизый дым.
   - Сэм! - С радостным криком бросился к нему Никита.
   - Стой! - Резко осадил его тот и опасливо попятился.
   - Сэм, ты что, это же я, Никита! Вытащи меня отсюда!
   - А т-ты бить м-меня н-не будешь? - Сильно заикаясь, задал Сэм неожиданный вопрос.
   - Не буду, - честно признался Никита не задумываясь.
   - Никита! - Радостно заорал Сэм, раскинув руки, - т-так это ты!
   - Я! - С теми же чувствами поддержал его Никита, бросаясь в объятия.
   - С-свет моих очей! Радость м-моего с-сердца! - Приговаривал Сэм, хлопая Никиту по спине, - кореш д-драный, вонючка д-дешевая, чудилка к-картонная...
   - Где мы находимся? - Оборвал его Никита, не замечая последних эпитетов.
   - Д-да, н-надо бежать, - заторопился Сэм.
   Он схватил Никиту за руку и выволок из комнаты.
   Они оказались в длинном коридоре, освещенном редкими лампами.
   - М-мы в одной из к-контор "Обера", - быстро рассказывал Сэм, увлекая Никиту за собой, - п-проделки Вейса, м-мать его ети. Он задумал в-вторичное внедрение в ваш п-пэрэдайз. Для этого б-была н-необходима твоя изоляция. И они т-тебя зомбировали.
   - Зомбировали?
   Они бежали по однообразно выглядевшим коридорам, время от времени сворачивая, через странные помещения, заставленные непонятными предметами, и Сэм поведал удивительную историю, заполнявшую постепенно информационный провал в памяти Никиты.
   Случилось вот что. В "Обере" не смирились с поражением проекта "Пэки" и решили повторить эксперимент. Роль корректора временной цепи событий на этот раз должен был сыграть сам Никита. А точнее, его кибер-копия. Его, Никиту, для этого нужно было на время (?) изолировать, а кибер-Никиту-2 вместо него отправить в прошлое для изменения.
   Выключили из игры Никиту просто (по здешним понятиям): подсунули Сергею Николаевичу корту фильма "Ацтлан" с имплантированной псионической программой. Использовав психическую матрицу Никиты и пропустив ее через "фьючеркомп" (насколько понял Никита, это такой компьютер, предсказывающий поведенческие реакции индивидуума или группы людей), психологи "Обера" посчитали, что фильм в конечном итоге попадет по назначению, то есть к Никите.
   Псионическая программа была именной - запускалась только при прямом контакте с избранным реципиентом и заключалась в программировании человека на уровне безусловных рефлексов на определенную директиву. В данном случае директива была такой: как можно быстрее и несмотря ни на что добраться до конторы "Обера".
   Получив такую директиву при просмотре фильма, Никита забыл обо всем на свете, утратил на время выполнения задачи свою личность. Выполнение этой команды стало для него жизненно важной целью. Всякое препятствие на пути выполнения директивы зомбированный псионической программой сметал, не щадя ни своих сил, ни тела, ни даже чужих жизней. Поэтому их применение - грубое нарушение закона.
   Первым препятствием для Никиты стал Влад. Увидев, как Никиту внезапно затрясло, а потом повалило набок, Влад стащил с него очки и приподнял голову. Секунду спустя он получил такую затрещину от Никиты, что кубарем пролетел полкомнаты и ударился о кровать. Следующим препятствием был Сэм. Он показался в дверном проеме в то время, когда Никита уже надел на ноги "Бешеную Черепаху". Драггер взвыл и сорвал Никиту с места. Далее Никита "выкинул такую закидную феню, что в кино не увидишь", - по словам обалдевшего Влада. Набирая скорость, Никита толчком взлетел в воздух, в полете развернулся ногами вперед и снарядом врезался в грудь Сэма. Получив мощнейший гравитационный удар полями драггера, Сэма пронесло обратно через дверной проем, через холл и выбросило на улицу с осколками выбитого телом окна. Приземлился он тоже не очень удачно, пробив затылком лобовое стекло машины Сергея Николаевича. По словам Сэма, с тех пор он и заикается.
   Пока Влад и Сэм приходили в себя, Никиты и след простыл. Дальнейшие его поиски заняли двое суток. Поначалу проследить его было довольно легко. Потому что всякому, кто вставал на его пути, Никита либо просто и без лишних разговоров отвешивал крепкую оплеуху по физиономии, либо сбивал с ног драггами. К счастью, никто серьезно не пострадал, хотя пострадавших легко было предостаточно. Все они отмечали бешеный огонь в глазах Никиты, его чудовищную спешку и ни с чем не сравнимую наглость. Но вскоре, в районе городской ноль-станции след Никиты затерялся, а вычислить код приемника... Да, нулевики - это масс-передатчики, средство мгновенного перемещения в пространстве. Нажал кнопочку - и ты уже за тысячи километров от этого места. Ну так вот, Никита пропал в ноль-станции, и найти его после этого не смогли.
   Зато смог найти темпоральный компьютер, куда была заложена психоматрица Никиты. Экстраполировав временную цепочку с момента кодирования Никиты, компьютер выдал всю подноготную замысла Вейса.
   Это случилось уже сегодня, и Сергей Николаевич сразу отправил Сэма спасать Никиту, сам занялся планом ликвидации очередной коррекции времени совместно с лучшими силами ЛАБЕКа.
   Никита все это услышал на бегу, в сильно сокращенном варианте. Сэма вдобавок было временами очень трудно понять из-за его заикания, ненормативной лексики и выраженной эмоциональной окраски пересказа. Свою речь, похожую частыми препинаниями на азбуку Морзе, он закончил возле массивной стальной двери, в которую тупиком упирался коридор.
   Никите трудно было сразу переварить такую информацию, и он благоразумно отложил обдумывание своих неведомых приключений на более спокойное время.
   Сэм возился с дверью. Он ощупал ее со всех сторон, пытаясь нажимать на различные выступы, затем принялся пинать и с разбегу бросаться на нее, ударяясь плечом.
   - П-прячься, Н-Никита, - наконец произнес он, вытаскивая из-за пазухи какое-то устройство, напоминающее белую скобу, - с-сейчас я ее снесу т-тальпом!
   Сэм направил концы этой скобы на дверь, расставил потверже ноги и зажмурился. Никита понял, что сейчас произойдет что-то жуткое, и он выполнил простейшее упражнение, проводимое в армии и на уроках начальной военной подготовки по команде "Вспышка слева!": грохнулся на пол ногами в сторону предполагаемого ядерного взрыва, пятки свел вместе и прижал к белому пластику пола, руками накрыл затылок и задержал дыхание.
   Никита сделал все это очень вовремя. Едва он уперся лбом в пол, как сверкнуло, прогрохотал взрыв и его обдало волной горячего воздуха. Затем все стихло.
   Никита медленно поднялся. Двери не было. Ее покореженные обломки валялись далеко в открывшемся после взрыва помещении. Пахло окалиной, жженым пластиком и еще чем-то паленым.
   - А т-теперь надо д-делать ноги, п-пока на этот шу-шухер местные м-мусора не п-приканали, - поторопил по фене Сэм, и они побежали.
   - Сэм, - на бегу попросил Никита, - у меня к тебе большая просьба: не говори больше на этом жаргоне... ну, который из того словаря. Забудь.
   - Б-базара нет, ф-фраер, - ответил серьезно Сэм, и, увидев недовольное лицо Никиты, улыбнулся, - д-да я п-пошутил!
   Пробежав между рядами каких-то ящиков, они снова попали в длинный коридор с цветными дверями по обе стороны.
   "Надеюсь, этот Сусанин знает, куда бежит, тут ничего не стоит заблудиться", - обеспокоенно думал Никита, разглядывая двери.
   Сделав пару поворотов, Сэм внезапно остановился. Никита, бегущий сзади, не удержался и налетел на спину Сэма, как Пятачок на Винни-Пуха.
   - П....ц, пришли, - услышал он замогильный голос Сэма, - извини, Н-никита, не удержался.
   Никита осторожно выглянул из-за спины Сэма. Впереди, метрах в двадцати, стояло несколько человеческих фигур. Выглядели они грозно: затянутые во все черное, лица скрыты черными же щитками со странными и страшными выступами. В правой руке каждого была зажата та белая скоба-рогулька, которую Сэм называл тальп, и все они были направлены на них с Сэмом.
   Никита почувствовал, что Сэм вложил в его ладонь какие-то два предмета. Ими оказались два неожиданно тяжелых шарика размером с мячик для пинг-понга зеленого цвета, с красным круглым выступом.
   - Н-нажмешь к-кнопку и б-бросай, если что, - едва слышно прошипел Сэм, - б-беги, я их задержу. Это к-кибер-копы. Они стрелять н-не будут.
   В этот момент свернула молния и так грохнуло, что взрывная волна откинула Никиту назад. Когда зрение вернулось к нему, он увидел ужасную картину. Пятеро киберкопов не спеша двигались к ним, по прежнему вытянув перед собой тальпы, а Сэм куда-то пропал. По настоящему страшно Никите стало, когда он увидел, куда делся Сэм. Он лежал у ног Никиты. Вернее, лежало то, что от него осталось: верхняя часть туловища с головой, вся правая рука и часть левого плеча. Всего остального просто не было.
   - Н-никита, никуда не б-беги, они б-будут с-стрелять, - внес поправку Сэм, и печально добавил, - в-волки позорные, п-прости, Н-никита, не удержался. Слышно его было плохо, потому что лежал Сэм ничком.
   Никиту сковал ужас. В такой явной и непосредственной опасности он находился, пожалуй, впервые в жизни. Все, что он смог сделать - это поднять руки. Он что-то почувствовал в руках. Это были шарики Сэма. "Нажмешь кнопку и бросай, если что", - казалось, Сэм сказал это когда-то очень давно. И не совсем так. И совсем не ему, Никите - так медленно текло сейчас время.
   Черные и страшные киберкопы не спеша и уверенно приближались.
   - М-менты поганые! - Орал под ногами Никиты Сэм, уткнувшись носом в пол. А потом вдруг отчаянно затянул, совсем не заикаясь. - Не жди меня мама-а, хорошего сына! Твой сын не такой, что был вчера-а! Его-о засосала опасная трясина, и жизнь его вечная игра-а...
   Не совсем понимая, что он делает, Никита с силой сжал в кулаке шарики. В одном из них что-то резко звякнуло, словно лопнула гитарная струна, и начало мерно тикать.
   "Это бомбы!" - Дошло до Никиты.
   Неуверенным конвульсивным движением он бросил бомбы в направлении приближающейся угрозы. Киберкопы с интересом проследили за траекторией шариков, которые, пролетев три метра, упали и подкатились к их ногам. Потом кто-то из пятерых дернулся в сторону - но было уже поздно. Один шарик, инициированный Никитой, взорвался. Он разлетелся в стороны облаком белого дыма. Тут же этот дым загустел и застыл гигантским клочком пены, заполнив весь объем коридора вместе с пятерыми киберкопами. Это белое облако замерло в полуметре от Никиты.
   Никита выдохнул воздух. Все это время он стоял с поднятыми руками и широко раскрытыми глазами, обездвиженный и онемевший от страха. Никита осторожно потрогал застывшую белую массу. Похоже на пенопласт, только очень прочный.
   - С-спаситель ты м-мой, - раздался снизу голос Сэма, - с-солнышко м-мое ясное! З-загубил иродов, б-богатырь н-наш, Никита, с-свет Васильевич... С-сгинул бы я б-без т-тебя, век в-воли не в-видать! Яхонтовый ты н-наш...
   Сэм так и тянул бы свою тираду, временами подвывая, но был решительно остановлен Никитой.
   - Что дальше, Сэм?
   Голос его еще дрожал от пережитого, а в коленях пока не унялась дрожь, но ситуация требовала быстрых решений.
   - П-помоги мне, - другим тоном произнес Сэм.
   Никита повернул его на спину... вернее, на то, что от нее осталось, лицам вверх. Сэм правой рукой чем-то щелкнул на шее, толкнул голову вверх - и она отвалилась!
   У Никиты появилось ощущение дежавю - он это уже где-то видел. "Замкнутый круг какой-то, - думал он. И второй раз за сутки взмолился, - когда же это кончится?"
   Привычно схватив голову Сэма под мышку, Никита со вздохом спросил, показывая на белые массы:
   - Эти не вылезут?
   - Н-нет, этих ты к-конкретно похоронил. В изопене д-даже т-тальпы не с-сработают.
   - Куда теперь?
   - В-вообще-то надо было т-туда, - глазами показал на пену Сэм, - м-мы на д-двести п-пятнадцатом уравне, т-там была площадка с м-машинами, и н-нас, наверное, уже жду-ждут. Д-другой вариант - н-нулевик. П-пошли обратно.
   Сэм говорил, куда сворачивать, а Никита трусцой бежал по предлагаемому маршруту, запутанному, как мысль генерального секретаря ЦК КПСС в свои последние годы.
   После очередного поворота Никита нос к носу столкнулся с каким-то щуплым мужчиной в белом комбинезоне, несущим под мышкой папку. Секунды три оба смотрели друг на друга, раскрыв от удивления рты.
   Первым опомнился Никита. Поняв, что отступать некуда, что здесь стреляют и что надо выбираться любой ценой, он сымпровизировал следующим образом: сунул в руки ошалевшего мужчины голову Сэма и скороговоркой заговорил первое, что пришло на ум:
   - Как видите, достигнув апекса, данная функция дестабилизирует систему в целом, биоэнергетический потенциал организма падает, что на макроуровне...
   Видимо, в голове того человека возникла полная несвязуха. Его глаза по мере лекции Никиты расширялись все больше и больше. Он осмотрелся, как бы проверяя, не в психушку ли попал, закинутый внезапным всплеском инфернальных сил. Потом перевел взгляд на Сэма, голову которого механически принял от Никиты, и в этот момент Сэм, сделав страшное лицо, во всю мощь синтезатора речи гаркнул:
   - Отдать концы!!!
   После чего глаза бедного клерка закатились и он безвольной куклой повалился на белоснежный пластик пола, выронив свою папку и голову Сэма.
   Подхватив Сэма, Никита побежал дальше, но еще за одним поворотом увидел приближающихся людей. Он вернулся обратно и прижался спиной к желтой двери с надписью "Театральный склад". Скосив глаза на надпись, он прошептал с удивлением:
   - Мы что, в театре?
   - Н-нет, мы в "Обере", - так же шепотом ответил Сэм.
   - А зачем здесь театральный склад?
   - А я п-почем знаю? Д-давай, заходи.
   Дверь под ладонью Никиты отъехала в сторону, в помещении зажегся свет, и они вошли внутрь.
   Чего только там не было! Костюмы, декорации и тому подобное барахло - настоящий театральный склад, без всякого обмана.
   Сэма привлекло что-то в углу. Это были красивейшие женские ноги, затянутые в белые чулки, торчащие из-за большого зеленого пластикового ящика. Они были обуты в шелковые розовые пуанты и принадлежали, по всей видимости, манекену. По просьбе Сэма Никита выволок обладательницу этих соблазнительных ножек на белый свет и чуть не выронил их из рук. Это была живая женщина!! Следующий вывод Никиты был тоже безрадостный: ее только что убили. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что она мертва: открытые глаза балерины, затянутой в розовый и белый шелк, в серебристой воздушной пачке безжизненно взирали на потолок, руки расслабленно болтались, грудь не вздымало дыхание, а из полуоткрытого рта едва виднелся нежно-розовый кончик языка, зажатый между цепочкой ровных зубов. В темных волосах сверкал жемчужный венец.
   Из ступора Никиту вывел Сэм, объяснив, что это кибер-балерина, которая обычно танцует в массовках и которые довольно быстро выходят из строя ввиду высоких силовых нагрузок на каркас и несовершенной электроники.
   - Это т-то, что м-мне н-надо, - добавил Сэм довольно.
   - А она работает? - Засомневался Никита.
   - Н-на счет энергии не с-сомневайся, лишь бы она вообше д-двигалась. Разъем-то стандартный. Н-нажми здесь.
   Никита нажал на указанный, почти невидимый выступ на мягкой шее балерины, и ее голова с чмоканьем отвалилась, покатившись на пол.
   - С-ставь т-туда мою г-голову.
   Голова Сэма легко соединилась с шеей балерины, негромко щелкнув. Правда, его шея была раза в полтора толще ее шеи, но, как он сказал, разъем-то стандартный.
   Зрелище было дикое.
   Огромная голова Сэма с лицом прирожденного убийцы вершила хрупкое невысокое тельце балерины, с изящными тонкими руками и маленькими грудями, создавая впечатление глупо и зло пошутившей балерины, натянувшей жуткую маску.
   - Н-ну вот, т-теперь я хоть п-передвигаться сам м-могу, - произнес довольный Сэм, встал на ноги и прошелся.
   Вот тут Никита не удержался и захохотал. Балерина отчаянно хромала на правую ногу! Понятно, почему ее поместили в самый дальний угол склада, и, похоже, надолго забыли. Эта хромота, эта последняя сюрреалистическая деталь превращала Сэма в жуткий кошмар престарелого сумасшедшего хореографа, видение балетмейстера, напившегося до белой горячки. Глядя на него, можно было либо завизжать от ужаса, либо смеяться до колик.
   - Н-ничего, успокаивал Сэм себя и Никиту, - х-ходить-то я могу. Д-даже бегать.
   Пробравшись обратно к двери и осторожно выглянув, они вновь перешли на бег. Сэм, похожий на раненного лебедя Чайковского, по-прежнему был впереди. У следующей развилки он остановился, заглянул за угол и прошептал подбежавшему Никите:
   - М-мы на м-месте. До н-ноль-кабины метров д-двадцать. Но-но т-там люди.
   - Из охраны?
   - Н-наверное. У них т-тальпы.
   - Если мы побежим, даже очень быстро, они нас просто пристрелят.
   - Н-не должны, - неуверенно предположил Сэм.
   - Ага. Киберкопы тоже не должны были стрелять.
   - Н-ничего не понимаю. К-куда этот м-мир катиться? А р-раньше б-бывало...
   Никита оборвал готового сорваться в меланхолию Сэма конкретным предложением:
   - Нужно их отвлечь.
   Предложение было дельное, Никита знал это. Так всегда говорили герои различных фильмов в безвыходных ситуациях. Дальше дело пошло туго, так как пришлось думать, КАК их отвлечь.
   Никита задумчиво оглядел Сэма с ног до головы, и ему пришла на ум одна идея. Так себе идея, но другой просто не было. Они посовещались еще минуту, обговаривая все тонкости, и двинулись к ноль-кабине.
   Первые метров пять они прошли уверенным шагом. Затем, когда их увидели трое охранников, Никита сделал шаг назад и поклонился Сэму. В ответ тот отвесил неуклюжий книксен, и тут началось.
   Никита танцевал самозабвенно. Это была помесь танго, румбы, лезгинки и "яблочка". Приседая, скользя от стены к стене, он все время вел Сэма к ноль-кабине.
   Сэм танцевал хуже. Вначале он пытался копировать движения Никиты, но в паре, где он играл роль партнерши, это выглядело совсем нелепо. Потом он начал импровизировать. Первое же неловкое фуэте повергло его на землю. С грехом пополам встав, он попытался проделать, сам того не подозревая, шанжман де пье, классический балетный прыжок, который подразумевал высоту и поддержку партнера. Ни того, ни другого не получилось. С высотой прыжка - потому что дефектная правая толчковая нога дала сбой, с поддержкой - потому что Никита не имел представления о шанжман де пье. Логичной концовкой такого прыжка было повторное падение.
   В этом же ломанном стиле, под воображаемую музыку, они медленно, но верно приближались к ноль-кабине.
   Надо сказать, зритель им попался благодарный. Не то, чтобы корявые па Сэма и Никиты вызвали у троих охранников восторг, но этот танец, при просмотре которого на ум сразу приходят картины Пикассо, полностью завладел их вниманием. По выражению их лиц было ясно видно, что встретить здесь, сейчас, частично парализованную танцующую балерину с лицом Депардье и странно одетого молодого человека, скачущего вприсядку, они ожидали меньше всего. То есть со своей задачей - отвлечь внимание, они вполне справились. К тому времени, когда они подобрались достаточно близко к кабине, в их сторону смотрело три вытянутых руки с тальпами.
   Никита пробормотал: "Спасибо за внимание", и привычно поднял руки. Сэма немного занесло, и он по инерции сделал еще пару шагов.
   - Ну что ж, - произнес один из охранников с ухмылкой, - как вы танцуете, мы видели. А вот как...
   В этот напряженный миг громом небесным прозвучал сигнал сработавшего "нулевика" - кто-то прибыл. Все дальнейшие события произошли в течение трех секунд. Вначале все люди вздрогнули. Сэм ввиду своей нечеловеческой реакции отреагировал быстрее: одним коротким и неуловимым броском правой руки он выхватил у ближайшего охранника тальп и также быстро вложил его в ладонь Никиты.
   На секунду воцарилась тишина. То ли приказа стрелять у охранников не было, то ли в настоящих боевых условиях они никогда не были, ясно было одно: они не знали, что делать дальше. Никита, собственно говоря, тоже. Он растерянно косился то на тальп в своей руке, то на охранников, продолжая держать одну руку поднятой и оставаясь в неведении относительно дальнейших своих действий.
   На выручку снова пришел Сэм.
   - Ч-че, фраера, н-не понятного? - Вкрадчиво начал он. - М-мы х-хорошие п-парни, а вы х-хреновые.
   И вдруг заорал в полный голос:
   - А ну, б-бросай т-тальпы, р-руки за г-голову, х-харей к стенке, ......!!! Г-гляньте на н-него!
   Сэм кивнул на обалдевшего Никиту. Все посмотрели на него.
   - У н-него р-рука д-дрожит, с-сейчас яйца в-ваши по с-стене размажет к ё.... матери. В-вы его еще н-не знаете!
   Никита оторвал завороженный взгляд от своей дрожащей руки и исподлобья глянул на охранников. Под напором этого взгляда они бросили тальпы на пол. Никита с удивлением обнаружил стоящих позади охраны женщину и мужчину лет сорока в желтых комбинезонах, тоже с поднятыми руками. Они взирали на происходящее с неподдельным испугом. Потом он понял, откуда они взялись: из открытой двери нулевика. Именно их прибытие кабина озвучила гудком, резко поменявшим диспозицию сил.
   - Н-Никита, с-скажи им что-нибудь р-резкое, - попросил шепотом Сэм.
   - Лежать! - Как-то автоматически вырвалось у Никиты.
   - М-молодец! - Похвалил Сэм и хлопнул его по плечу.
   Вот это он сделал зря.
   Дружеский хлопок оказался ножичком, который перерезал натянутые нервы Никиты. Ему показалось, что его поймали, как ловит директор набезобразничавшего школяра, как ловит милиционер мелкого воришку при попытке открыть чужую квартиру, как ловит садовник пацана с рубашкой, полной ворованных яблок.
   Указательный палец Никиты предательски дернулся и утопил спусковую клавишу тальпа.
   Шарахнуло так, что Никита вдруг вспомнил, куда подевал свой комсомольский билет, который безуспешно искал на прошлой неделе. Он отдал его секретарю комсомольской организации Пете Вачурину, чтобы тот пропечатал взносы за полгода.
   Туман в глазах Никиты прояснился, и он оценил положение.
   Все лежали на полу. Включая Сэма. Приглядевшись, Никита с облегчением понял, что все целы. Заряд тальпа прошел над головой охранников и разворотил часть стены с потолком, пробив их насквозь, так, что через дыру была видна часть обстановки соседнего помещения. В образовавшемся дефекте что-то искрило - оттуда сыпались мелкие фрагменты разрушенного пластика на тела лежащих.
   Выглянув из-под изящной ручки, Сэм бодро вскочил. Бросив взгляд на обстановку, схватил Никиту и потащил его к кабине нулевика, перешагивая через лежащих. Никто им не препятствовал.
   Зайдя в кабину и зарастив за собой дверь, Сэм продиктовал вслух код места прибытия. Кабина едва заметно вздрогнула и дверь тут же растаяла.
   "Что-то не сработало, - подумал Никита, - видимо, охрана блокировала нулевик".
   Адреналин еще полыхал в его крови, и тело жаждало радикальных действий. Никита выставил перед собой скобу тальпа и решительно шагнул в открытую дверь.
   Острые выступы оружия уперлись в грудь немолодой уже особы в ярко-красном одеянии, отдаленно напоминающем платье и покрывающем пышные телеса. Подняв глаза, Никита увидел напуганное лицо этой женщины. Немного погодя она сообразила, что ей угрожают оружием. Два действия, последовавшие за этим жутким открытием, она слила в один акт самозащиты: подняв руки, она тонко и надрывно завизжала.
   Никита к этому времени уже понял, что снова попал впросак. Видимо, они все-таки переместились туда, куда хотел Сэм.
   Накрашенная леди продолжала визжать, притоптывая пухлыми ножками, а Никита растерянно осматривался по сторонам. Было жарко, ярко светило солнце, вокруг было много зелени, и к ним со всех сторон спешили любопытные люди. Никаких мрачных коридоров и злых охранников.
   Внезапно женщина замолчала и челюсть ее отвисла: она увидел выходящего их кабины Сэма.
   - Из-звините... - это было все, что успел выговорить Никита, увлекаемый за шиворот Сэмом.
   Они скрылись в кабине, дверь за ними затянулась зеркальной пленкой и тихонько пропикала, сообщая о том, что странные пришельцы исчезли в глубинах телепортационной сети Земли.
   Нулевик тут же просигналил длинным гудком о прибытии новых гостей. Дверь с шуршанием растворилась, и в образовавшийся проем вывалились трое охранников, размахивая тальпами.
   На этот раз дама в красном была на высоте. Испустив душераздирающий вопль, она принялась колотить опешивших под таким натиском людей в черном. Царапая их длинными алыми когтями, пиная острыми каблучками и довольно метко нанося удары маленькой, но тяжелой лакированной сумочкой, она затолкала всех троих обратно в кабину нулевика. Дверной проем затянуло зеркальной пленкой.
   Женщина перестала визжать, аккуратно поправила прическу и гордо повернулась. Собравшаяся позади толпа зевак приветствовала ее победу дружными аплодисментами.
  
   * * *
  
   - Зачем ты мне сунул эту штуку? - Спрашивал Никита Сэма, протягивая ему тальп.
   - Я н-не могу угрожать л-людям, - оправдывался тот, - а м-мезоновый аннигилятор - с-смертельное оружие.
   Они сидели на белом песчаном пляже, метрах в тридцати от берега океана. Спокойные волны неспешно набегали на песок. От солнца их прятал зонтик пальмы, длинные листья которой мельницей размахивали на ветру. Свежий воздух, пахнувший йодом и простором, ни одного облачка и стоянка машин прямо на песке.
   - А я, значит, могу, - недовольно проговорил Никита.
   - У т-тебя же п-преотлично по-получилось! Л-лежали т-там эти м-м..., п-пернуть боялись!
   - Да, Сэм, я же просил тебя не употреблять этих выражений...
   - Извини, н-не удержался.
   Никита вздохнул полной грудью. Надо же! Индийский океан! Кто бы мог подумать, что он его увидит когда-нибудь!
   По словам Сэма, они находились немного южнее Джокьякарта, что на острове Ява. Сюда они попали после встречи с той взбалмошной толстушкой. Как выяснилось - случайно. Там, где была тетушка в красном, находился в данный момент Сергей Николаевич Пороховщиков - город Улан-Удэ, координационный Совет ЛАБЕКа. После следующего скачка в нулевике Сэм надеялся оказаться в филиале ЛАБЕКа в Воронеже. Сбой произошел тогда, когда Сэм называл код Воронежа вслух. Его заикание сбило настройку нулевика и их выбросило здесь. Когда Сэм стал набирать новый код при помощи клавиатуры, Никита остановил его и попросил ненадолго остаться, чтобы передохнуть и собраться с мыслями. Слишком много всего произошло. Собираться с мыслями было тем более приятно здесь, в таком потрясающем месте.
   Никита встал и обошел вокруг кабину нулевика. Она выглядела очень необычно: огромное зеркало в полтора человеческих роста в раме из широких белых панелей. Самое интересное, что с другой стороны оно выглядело так же и не имело глубины. Толщина нулевика была сантиметров пятнадцать. Никита коснулся ладонью прямоугольного выступа на панели, и зеркальная дверь растворилась в воздухе. За ней было довольно просторное помещение, раза в четыре больше стандартного лифта. Никита быстро заглянул за нулевик. Никаких кабин. Ровный песок и зеркальная дверь. Он вернулся к Сэму.
   - Они нас не найдут?
   - Н-не должны. Р-разве что воспользуются л-локализатором. Но так к-как мы п-перепрыгнули одну с-станцию...
   - Я пошел купаться, - решительно произнес Никита и снял с себя джинсовую куртку с футболкой.
   Минут через пятнадцать радостного плескания и ныряния в волны он вернулся совсем в другом настроении.
   - Сэм, я хочу жрать, - весело заявил он.
   Внезапно кабина нулевика издала длинный гудок. Никита выронил трусы, которые только что выжимал, поднял их, снова выронил, взялся за джинсы, отбросил их в сторону, схватил трясущимися руками тальп и спрятался за Сэма.
   Из кабины нулевика выскочила молодая парочка - парень с девушкой. Смеясь и на ходу сбрасывая с себя одежду, они побежали к океану.
   - Никогда не привыкну к такой жизни, - держась за сердце, произнес Никита, - я за эту неделю, наверное, инфаркт получу.
   Он успел встряхнуть и натянуть трусы, когда нулевик снова прогудел. Никита даже не увидел, кто вышел из кабины, потому что Сэм, неожиданно рванул его за руку и буквально поволок за собой по песку в сторону стоянки машин. Никита только поскуливал, обжигая пятки о раскаленный песок.
   - Н-нашли таки н-нас л-легавые, - зло просипел Сэм, открывая дверь ближайшего черного кара и впихивая туда Никиту, - ..... их в ..... через .... Мать их ....., п-прости, Никита, н-не удержался.
   Двигатель кара сердито взвыл, и Никиту вжало в кресло ускорением. Через плечо Сэма он увидел бегущих в их сторону людей в черном, указывающих на них... Фиг там указывающих - стреляющих в них из какого-то оружия, о чем можно было судить по вспышкам.
   Пальма, что была впереди по курсу, валилась на бок, как срубленный саблей лист лопуха. Аппарат вильнул в сторону, и они вроде бы избежали опасности, как вдруг вся машина вздрогнула от мощного удара. В лоб Никите чем-то так крепко звездануло, что на миг все вокруг вспыхнуло желтыми и синими огнями. Это что-то отлетело от его головы и тяжело скатилось в ноги. Аппарат развернуло в воздухе на триста шестьдесят градусов и бросило вниз. Возвращающееся зрение нарисовало Никите страшную картину: приближающийся на огромной скорости океан. К натужному реву двигателей и свисту воздуха прибавился отчаянный вопль Никиты. В следующую секунду машина на всей скорости врезалась в гребень большой волны, и Никиту выбросило из кабины.
  
   * * *
  
   - Отпусти м-меня! С-слышишь, Никита?! Отпусти, я н-не м-могу машину в-вести!
   Никита наконец открыл крепко зажмуренные глаза и перестал орать.
   Первое, что он увидел, были чьи-то голые волосатые ноги. Никита попробовал пошевелить пальцами и понял, что ноги были его.
   Трудно было сориентироваться сразу, где он находиться. Было очень неудобно, и почему-то болели пальцы рук. Никита скосил глаза и понял, почему. Он до побеления ногтей сжимал чью-то нежную белую руку. Женскую.
   - Д-да е... т-тебя в ...! Никита!
   Понятно, чью. Никита огляделся. Он сидел в машине, там, куда пассажир переднего сидения обычно ставит ноги. Они летели на огромной скорости, это чувствовалось по тугим струям ветра, врывающимся в открытую дверь. Мысленно ощупав себя, Никита понял, что он жив и цел. Только сильно болел лоб справа, и было неуютно от того, что он был весь мокрый и сидел в луже. Кряхтя и ощупывая здоровую шишку на лбу, Никита развернулся и уселся в кресле. Его грудь и талию тут же, прошуршав, охватили ремни безопасности. Внизу проносились пальмы, джунгли, песчаные пляжи. Половину видимого пространства занимал океан - они летели над побережьем.
   - Сэм, закрой дверь, а то дует! - Попросил Никита, зябко ежась.
   - Не м-могу. Ее нет.
   Выяснилось вот что.
   Когда "м-мусора" открыли огонь и перебили стволы двух пальм, уворачиваясь от одной из них, Сэм резко повернул в сторону. Последовавший затем удар оказался столкновением закрывающейся двери о ствол другой пальмы. Дверь срезало как ножом, а машину развернуло и бросило в прибой. После удара кар взлетел снова и далее уже хорошо слушался штурвала. Вывалившегося Никиту Сэм успел схватить за руку и с грехом пополам втащить обратно, но шокированный Никита еще долго не отпускал его.
   - До ближайшей станции автосервиса сорок километров, - неожиданно сообщил приятный женский голос.
   - Кто это? - Встрепенулся Никита.
   - Б-бортовой к-комп. Только что жа-жаловался на н-неполную герметичность, д-деформацию к-каркаса и отсутствие д-двери.
   - Куда мы теперь летим? Спросил Никита, нагибаясь и поднимая тяжелый круглый предмет, катавшийся под ногами.
   - В Джокьякарту, д-до б-ближайшего нулевика. Н-нам бы в Л-ЛАБЕК. Х-хозяин поди к-кипятком ссыт.
   Никита с тупым недоумением вертел в руках волосатый эллипсоид коричневого цвета размером с крупную свеклу. Он задумчиво почесал лоб, наткнулся на шишку и воскликнул с радостным удивлением:
   - Кокос! Вот меня чем долбануло!
   Никита размахнулся, чтобы выбросить его в дверной проем, но тут же передумал. Он вспомнил, что давно уже ничего не ел. Никите за свою жизнь еще никогда не приходилось пробовать кокосы. С этим экзотическим плодом он встречался опосредованно в приключенческих романах, несколько раз помыв голову шампунем "Тропик", содержавшим кокосовое масло и купленным года три назад в ЦУМе, и съев две шоколадных конфеты с кокосовой стружкой, привезенных из Германии коллегой по работе. По его представлениям, сей благородный орех должен быть чем-то изысканным и иметь удивительный неземной вкус.
   Никита принялся кусать, скоблить и долбить чем попадя по плоду, пытаясь добраться до ароматной копры и живительного сока.
   - Слушай, Сэм, а зачем я им нужен? - Спросил Никита, деловито стуча кокосом о край дверного проема. - Если они хотели что-то изменить в прошлом, то наверняка это уже сделали. Ведь прошло уже много времени. Чем я могу сейчас им помешать?
   - К-коррекция времени в в-вашем локусе еще н-не с-совершена. А н-наш комп в-выдал ф-фрактальную поливариантность г-горизонта событий, з-зависящей от в-вероятностных вмешательств н-носителя с-событийного узла.
   Никита даже перестал стучать кокосом. Мало того, что Сэм заикался, он даже говорил на незнакомом языке.
   - Это ты с кем сейчас только что разговаривал? - Съязвил Никита. - Ты попроще не можешь?
   Сэм поерзал в кресле, поправляя пачку.
   - Т-ты являешься центром, п-перекрестком, узлом событий. Л-любой твой п-поступок ведет к образованию в-веера альтернативных миров.
   Сэм немного помолчал, потом с мрачной торжественностью произнес:
   - М-миллиарды людей, вся Вселенная б-будут жить, с-сообразуясь с т-тем, как ты п-поступишь в к-каждый к-конкретный момент.
   Кокос выскользнул из ослабевших рук Никиты и упал на его левую стопу. Он ойкнул и принялся растирать ушибленное место.
   Получалось нечто грандиозное. Значит, если он, к примеру, сейчас плюнет из летящей машины вниз, то вся Вселенная будет развиваться по определенному пути, а если не плюнет, формируется альтернативная Вселенная?
   - Но почему все-таки я? Вот ты, к примеру, был рядом со мной все время.
   - Я в-вернулся в с-свое время. И я н-не могу б-быть эффектором с-событий, п-происходя из настоящего, н-нулевого времени. А т-ты влияешь л-любым своим п-поступком здесь на п-прошлое. И н-наоборот. Да, т-твое невозвращение или... п-прости, Н-никита, твоя л-ликвидация, з-замыкает н-наш локус в х-хроноклазм. Это г-гипотетическая В-вселенная, имеющая т-тенденцию к к-колапсированию... Ой, б...!
   Никита, пораженный глобальными масштабами сведений, вселенской значимости своей персоны, вздрогнул.
   - Ну, что там еще?
   Прямо на лобовом стекле, в левом углу, вспыхнула голубая сетка, на которой мигали желтые огоньки. Сэм взволнованно тыкал в них изящным пальчиком:
   - В-видишь! За н-нами гонятся д-две м-машины!
   Никита простонал.
   - Н-не б-бзди! Ф-фиг они нас д-догонят!
   Тут же Никиту вжало в кресло ускорением. Ветер с таким остервенением ревел в открытой двери, что казалось - высунь Никита руку - и ее сразу оторвет. Он который раз за последние пятнадцать минут пожалел о забытой на пляже одежде, и который раз обрадовался, что успел одеть трусы.
   - Скорость автомобиля превышает оптимальную на этом участке трассы на сто сорок два процента, - раздался в салоне голос бортового компьютера, - настоятельно рекомендую...
   - За-засунь свои р-рекомендации знаешь к-куда? - Зло оборвал Сэм.
   - Куда? - Спустя небольшую паузу полюбопытствовал комп приятным женским сопрано.
   Сэм в своем духе ответил, куда, и добавил:
   - А сама иди..., - но осекся, увидев выражение лица Никиты. Правда, тут же исправился, - ... в абстрактном направлении, подсознательно связанным с сексуальным символом мужественности.
   - Сэ-эм! - Погрозил пальцем Никита.
   - Да у н-нее вместо м-мозгов две п-проволочки к-крест на крест п-положенные, а все т-туда же... "р-рекомендую"... М-мне ее р-рекомендации, к-как ежу ф-футболка.
   Сетка на лобовом стекле сменилась экраном заднего обзора. Преследователей пока не было видно.
   Впереди по курсу появились первые многолепестковые изящные небоскребы. Когда они подлетали к ближайшему из них, в экране заднего вида появились две быстро приближающиеся точки.
   К этой проблеме неожиданно прибавилась еще одна: прямо им в лоб летели еще две машины. Их здесь ждали!
   - Сэм, уходим! - Закричал Никита.
   Уход Сэма был, как всегда, оригинален: он выполнил классическую петлю Нестерова. В результате преследовавшие кары промчались дальше, а летящие в лоб, едва не столкнувшись с первыми, пролетели в обратном направлении. Несколько секунд, которые ушли у гнавшимися за ними на развороты, хватило Сэму для того, чтобы он нырнул в обширный транспортный туннель небоскреба, оказавшимся неподалеку.
   Туннель прямоугольного сечения был метров пятнадцать в высоту и тридцать в ширину, и по нему в обе стороны сновали машины разных размеров, форм и расцветок.
   Сэм заложил крутой поворот, и их машина, со свистом рассекая воздух, свернула в боковой туннель. Некоторое время спустя он повторил опасный маневр, едва не столкнувшись с мощным пятидесятиметровым танкером, густо прогудевшим. Вокруг на огромной скорости мелькали цветные огни, надписи четырехметровой высоты, удлиненные цифры, видимо, номера коммуникаций, гигантские трубы, парковочные площадки.
   - Ты смотри, как приклеенные идут, Никита смотрел на монитор заднего обзора, где в увеличении хорошо просматривались четыре машины преследователей - две синих, одна красная и одна белая.
   - Ага, п-пристали, как б-банный лист к ж-ж...
   - Сэм, они нас догонят?
   - Учитывая в-вероятность с-с-с...
   - Короче можно?
   - П-процентов с-семьдесят за то, ч-что д-догонят.
   Их машина вылетела из туннеля в замкнутое пространство исполинских размеров. Его стены пропадали в голубой дымке - до них было никак не меньше нескольких километров. В воздухе мелькали сотни машин, далеко внизу раскинулся большой парк, где едва были видны прогуливающиеся люди. Глянув вверх, Никита понял, что это был циклопических размеров цилиндр - вверху, в нескольких километрах, темнел синий круг неба.
   Увиденное исчезло как наваждение - они влетели в туннель с противоположной стороны. Тут Никите в голову пришла смелая мысль.
   - Нужно развернуться и лететь прямо на них. Когда разминемся, мы выиграем много времени.
   - Н-нет, это очень опасно.
   - Сэм, да ты подумай...
   - Я н-не могу т-так рисковать т-твоей жизнью. Ф-физически. М-моя п-программа...
   - К черту твою программу. Дай я порулю.
   Веселый и дикий бес скакал в голове Никиты. Он уже столько раз рисковал жизнью, что теперь ему не было страшно совсем. Надоело бояться! Надоело убегать! Да кто они такие! Залезли из будущего, вмешались в мою личную жизнь... пошли они все... в абстрактном направлении...
   - Ну-ка, Сэм, подвинься. Нет, вначале развернись, - увидев сомнения Сэма, Никита решительно добавил, - я приказываю!
   Машина, засвистев воздухом, развернулась на 180 градусов, уже в таком положении погасила скорость до ноля, а потом рванула вперед, навстречу преследователям.
   Никита медленно, чтобы позволили ремни безопасности, перегнулся в кресло Сэма и ухватился за штурвал.
   - Жми на полную! - Заорал Никита, - сейчас они узнают, что такое атака лоб в лоб!
   - П-по встречной п-полосе?! - Ошарашено переспросил Сэм, в ужасе прикрыв ладонями лоб, - Н-Никита, это н-невозможно, они...
   - Замолчи и не мешай! - Никита плавно вывернул штурвал, - управлялась машина легче легкого - и кар вылетел на встречную полосу.
   - Грубое нарушение правил воздушного движения, - раздался в кабине голос бортового компьютера, - вам рекомендуется...
   - Сэм, заткни эту тетку!
   Неуместно спокойный женский голос умолк.
   Встречные кары, управляемые в большинстве своем автоматикой, шарахались от летящей на максимальном ускорении сумасшедшей машины, нагло прущей по встречной полосе, как мухи от мухобойки.
   - Они вспомнят, кто такой Талалихин, - кричал Никита, - все в штаны наложат!!
   - Н-Никита, они м-могут и...
   - Заткнись!
   - Н-но...
   - А-а! Вот вы где, гады!
   Они неслись лоб в лоб - и не пытаясь отвернуть в сторону: кар Никиты и Сэма, управляемый счастливо орущим Никитой, и синий кар, идущий впереди преследователей. Никита отчетливо видел приближающиеся с ужасающей быстротой лица сидящих в нем людей. Они бледны и сосредоточены. Ни один мускул не дрогнул, ни одной эмоции не проявилось в их глазах. Ни капли страха. Никакой неуверенности. Два каменных и одинаковых лица.
   Одинаковых!
   Никита был уверен, что они свернут. Просто обязаны были. Веди они плохие, а он хороший. Так случается во всех правильных книгах и кинофильмах, и другого просто быть не могло.
   Он был уверен до того самого последнего момента, когда увидел их глаза. Одинаковые и пустые. Между машинами оставалось около двух десятков метров - около одной десятой секунды до встречи.
   Решимость и смелость Никиты мгновенно испарились, а руки сами судорожно дернули штурвал вправо. Тут же, с интервалом в секунду, последовало два страшных удара. Первый - от столкновения левыми бортами синей машины преследователей и Никитиной машины (удар пришелся вскользь), после чего их машину развернуло, перебросило через попутную полосу движения. И второй, когда машина врезалась в стену туннеля.
  
   * * *
  
   "Зачем Бог бережет таких дураков, не знаю", - такова была аннотация происшедшему, которую дал Сэм значительно позже вышеизложенного.
   Они оба остались не только целыми, но и невредимыми - ни одного синяка.
   Машина пробила стену тоннеля и еще пару других стен, попутно раскидав ящики в одном помещении и расколотив мебель в другом. Покореженный кар закончил свой разрушительный путь в каком-то обширном светлом зале, полном людей и высоких, до потолка, стендов, уставленных какой-то мелочью. Видимо, магазин - если они до сих пор здесь существуют.
   Тела Сэма и Никиты были поглощены белой упругой массой, которая выстрелила в них из приборной панели при первом же столкновении. Она и погасила все несовместимые с жизнью при такой скорости удары.
   Отплевываясь и стряхивая с себя остатки геля-протектора, Сэм и Никита выбрались из машины.
   - ...Деформирован лобовой обтекатель, разрушен бионовый ионизатор, короткое замыкание в модуле гранциевых батарей, маршевый двигатель неработоспособен, - перечислял невозмутимо бортовой компьютер смертельно раненого автомобиля, - дестабилизирована гироскопическая система, порвана декоративная обшивка кресла пилота. Рекомендована тотальная утилизация аппарата.
   Десятки сбежавшихся на шум людей потрясенно взирали на необычное зрелище: слегка пошатывающийся молодой человек в трусах синего цвета и в белый горошек, срывающий с себя белые ошметки и с чумными глазами без остановки твердивший по-русски: "Они не свернули, Сэм, они не свернули..." Следом ковыляла контуженная балерина в порванной пачке, с развязавшимися пуантами и жутким лицом серийного убийцы.
   Балерина остановилась и прорычала:
   - Ч-чего уставились, м...?! Ч-че т-такого необычного? А н-ну, б-быстро, где н-нулевик?
   Несколько человек показали рукой направление.
   "В Джакьякарте в ходу русский", - отрешенно отметил про себя Никита.
   Сэм схватил его за руку и захромал в указанном направлении. Люди расступились и провожали их с довольными физиономиями. Несколько человек даже захлопали и крикнули "Браво!"
   "За кого они нас принимают?" - Нехотя удивился Никита, а вслух повторил свое:
   - Сэм, они не свернули...
   - Т-так это же к-киберы были! - Рассержено бросил Сэм.
   - Киберы, - пролепетал убито Никита, - а что же ты сразу...
   - В-все в-время об этом и х-хотел т-тебе сказать! Т-так ведь ты: я! Талалихин! Заткнись! В-все в ш-штаны н-наложат! - Ехидно спародировал Сэм.
   - Так ведь я думал... - слабо оправдываясь, начал Никита.
   Сэм в это время снова спрашивал дорогу к ближайшему нулевику. На этот раз он разговаривал на английском языке.
   Потом они двинулись дальше, а прохожие пялились им вслед, как Ньютон на паровоз: даже у искушенных в зрелищах людей 22-го века эта парочка вызывала удивление.
   Они уже зашли в кабину, когда увидели вдали бегущих в их сторону людей в черном - их вновь догоняли. Сэм торопливо прокричал код ЛАБЕКа.
   Нулевик сработал с едва слышным хлопком, и Никите заложило уши. Мембрана двери исчезла, и они вышли наружу. Все случившееся следом произошло слишком быстро, чтобы успел вмешаться Никита.
   Сэм развернулся и всадил разряд тальпа в кабину нулевика. Когда Никита оправился от неожиданности, и когда его глаза снова стали видеть, он увидел довольное лицо Сэма.
   - Т-теперь они нас н-не достанут! - Гордо заявил он, и тут лицо его изменилось.
   Никита к тому времени уже понял, что страшного случилось. Пришлось понять сразу: он жутко мерз. Просто умирал от холода. Ледяной ветер рвал и кусал его кожу, сковывал движения и перехватывал дыхание. Босые ноги буквально примерзли к ... снегу(!)
   Вокруг, до самого бескрайнего горизонта, белел снег. В глубоком темно-синем небе длинными перьями застыли облака несказанной красоты. Низкое солнце расцвечивало снег оттенками розового, желтого и лилового. Бесконечная снежная пустыня окружала их со всех сторон, и неожиданная тишина, нарушаемая лишь свистом жгуче холодного ветра.
   Никита громко застонал. Замерз он мгновенно, и окружающий снег быстро забирал, словно высасывая, остатки тепла из его неприкрытого одеждой тела.
   - Сусанин херов! - Стуча зубами и сжавшись в комок, кричал он Сэму. - Это ты з-здорово придумал, ....! Даже Вейс бы до такого не додумался...
   Сэм слушал его, виновато опустив голову и выпятив нижнюю губу, как первоклассник-двоечник у доски.
   - Т-так ведь я д-думал, - в свою очередь пролепетал Сэм. В его голосе пробивались слезы.
   Никита мелко притоптывал ногами, согнувшись в три погибели.
   - Т-ты на к-кого работаешь?! - Визгливо прокаркал он. - Я ч-через пять м-минут в пельмень м-мороженый превращусь, меня даже медведи б-белые есть не будут... Ну, что нам теперь делать?
   Сэм бухнулся на колени и запричитал на манер плача Ярославны, регулярно ударяясь головой в снег:
   - П-прости меня, ирода п-поганого, б-богатырь ты наш, с-свет Васильевич, н-не гневайся т-ты на меня, х-холопа безродного, г-гадом буду, Н-никит, все с-сделаю, как скажешь, век в-воли не в-видать...
   "Раз есть нулевик, значит, должно быть жилье, - лихорадочно соображал Никита тем временем, уже успев привыкнуть к сэмовым сентенциям, - так где же оно?!"
   Приплясывая, Никита обежал кающегося Сэма и заглянул за развороченный разрядом тальпа портал нулевика.
   Ура! Вот оно, жилье!
   Метрах в тридцати за кабиной высилась яранга - Никита видел такую в учебнике по географии за восьмой класс. Сверху, меж торчащих жердей, валил дым и тут же уносился прочь сильным ветром.
   - ...клянусь повеситься на первом же суку, к-который встретиться... - продолжал убиваться Сэм, - как н-не оправдавший д-доверия с-светлейшего...
   - С твоей башкой только и вешаться - к-как колобку, - Никита слегка лягнул Сэма по заднице, чтобы привести в чувство, - б-бери меня на руки и неси, а то п-пятки примерзают.
   Сэм живо вскочил, подхватил Никиту и запрыгал по его указанию к яранге.
   Приближаясь, Никита заметил выглядывающие из-за яранги оленьи рога. "Не хватает только чукчи", - подумал он.
   Они откинули шкуру, покрывающую вход в жилище, и живописно ввалились вовнутрь.
   Внутри царил полумрак, и поначалу Никита не видел ничего, кроме горящего в центре костра. Потом его глаза привыкли, и он стал различать детали. Длинные жерди, служившие скелетом жилища, смыкались в двух метрах над их головами. Пол был устлан шкурами оленей; с противоположного конца от входа на полу красовалась шкура белого медведя. Вокруг без видимого порядка были разбросаны короткие деревянные бруски, смотанная небольшой бухтой веревка, колчан с длинными и толстыми стрелами. В одном углу на небольшом поднятии стояли алюминиевые закопченные котлы, деревянные тарелки, набор кустарных ножей разного размера. К жердям были подвешены пучки трав, цветные куски материи, череп медведя, огромный лук, длинное и толстое копье с мощным металлическим наконечником, что-то похожее на расписанный красными, черными и желтыми узорами щит. В воздухе стоял запах жареной рыбы, старых шкур, табака и еще чего-то незнакомого. Да, и главное - здесь было тепло.
   У очага, на белой шкуре медведя, сидел хозяин. Поверх чукотской кухлянки - меховой оленьей шубы - были навешены гирлянды мелких птичьих и еще незнамо чьих костей, пучки перьев, бусы из цветных камней и ракушек. Монголоидное лицо было разукрашено разводами сажи, идущими от переносицы к углам нижней челюсти, и несколькими белыми пятнами на лбу. Узкие по природе глаза были расширены от удивления, а рот приоткрыт.
   Примерно с теми же выражениями на лицах на него смотрели Сэм с Никитой. В момент прихода гостей абориген перестал стучать длинной кривой костью в большой бубен, обтянутый коричневой кожей, и сдвинул на затылок жуткую рукодельную маску из древесной коры, на которой белой краской были обведены узкие прорези для глаз, носа и рта.
   Было по-человечески понятно удивление спокойно занимающегося своими делами чукчи или кто он там есть, увидевшего вдруг на пороге своего дома такую парочку.
   Никита, прижавшийся к сэмовой груди, как младенец Христос к Божьей Матери на иконах, первым нарушил затянувшееся молчание:
   - Здрасьте!
   Вместо ответа хозяин яранги натянул на лицо маску и вновь принялся стучать костью в бубен. Протянув две длинные ноты в такт ударам и раскачиваясь, он наконец заговорил:
   - Ваша пришла спросить - моя знает ответ. Моя будет варить травка и мало-мало колдовать...
   И он снова запел, тряся головой, дергаясь и подпевая.
   - Э-э... любезный, - прервал камлание Сэм, ставя Никиту на шкуры - тот сразу бросился к огню, - м-мы тут малость за-заблудились. Не п-подскажете, где тут ближайший н-нулевик?
   Хозяин опять приподнял маску и на чистом русском языке, без всяких там "моя-твоя" спросил:
   - Так вы не ко мне? В смысле, не за гаданием?
   - Нет! - Хором ответили Сэм с Никитой.
   - А-а, - разочарованно протянул шаман и отбросил в сторону бубен с костью, - нулевик в тридцати метрах от яранги.
   - Видите ли, - смущенно начал Никита, - ваш нулевик немножко испортился, - он бросил выразительный взгляд на Сэма, смотревшего в сторону с независимым видом.
   - Как это - "немножко испортился"? - Недоверчиво переспросил хозяин, - он не может "немножко испортиться". Он вообще никак не может испортиться. Это же нулевик!
   - Ну..., - протянул Никита, немного помолчал, вглядываясь в уходящий вверх дым и, ничего не придумав, выдал, - Понимаете, Сэм... Это он - Сэм.
   Сэм кивнул.
   - Сэм совершенно случайно, понимаете, чисто вот... Выстрелил из тальпа по вашему нулевику.
   В возникшей тишине местный колдун снова принялся рассматривать гостей с давешним выражением на лице.
   - Ребята, вы откуда будете? - Наконец спросил он осторожно.
  
   * * *
  
   Пришлось рассказать про плохих парней и погоню, не вдаваясь в подробности. На это ушло добрых двадцать минут.
   Наконец хозяин яранги поверил, что пришельцы не сбежавшие из дурильника больные, а нуждающиеся в помощи напуганные, замерзшие и голодные люди - то есть, конечно, человек и кибер.
   Он захлопотал, разогревая чай и каталитические термопакеты с едой (выдергиваешь из такого небольшой язычок, и содержимое пакета разогревается за полминуты), выбирая для дрожащего у костра Никиты одежду и устраивая сидячие места. Все это время он рассказывал о себе.
   Звали этого добродушного толстяка Укукай. Филологи, этнографы и историки разных стран знают его как знатока чукотского фольклора, культовых языческих обрядов и камлания. А тысячи простых людей - как чукотского колдуна, лекаря и гадателя. У него даже инопланетяне бывают.
   - Инопланетяне? - Удивленно переспросил Никита.
   - Да. - Гордо подтвердил Укукай.
   - А, ну да, инопланетяне, - Никите пришлось переварить еще и это.
   Прием посетителей - это его основная работа и заработок. О приходе гостей он узнает по звонку, который издает сигнальное устройство при срабатывании нулевика. Укукай быстро наводит антураж - маска, бубен, грим, кости - и встречает посетителей в очень экзотическом обличии ("народ во-от такими глазами смотрит", - довольно хихикал Укукай, и его круглые щеки сверкали в свете огня). Перед их приходом он спал.
   - Зуммер сработал, и тут появляетесь вы, - Укукай опять хохотнул, - я думал, что еще не проснулся. Вы себя со стороны видели? Куда там чертикам с бодуна до вас! Балерина с такой мордой и голым мужиком на руках! А на улице - минус сорок! Ну и рожа, наверное, была у меня! - Укукай хлопнул себя по коленям и заразительно засмеялся. - А потом думаю: мало ли чудиков в нашей Вселенной есть - надо работать. Ешь еще.
   Он придвинул Никите еще один термопакет, и тот не заставил себя долго уговаривать.
   Потом выяснились безрадостные подробности. Как правильно догадался Никита, они находились на Чукотке, примерно в ста пятидесяти километрах от Энурмино, где и находился ближайший нулевик. У Укукая машины не было ("А зачем она мне? Нулевик в тридцати метрах... был... Ночую я у себя дома, а здесь - работаю").
   - Да, кстати, ребята, а как вы здесь очутились? Я что-то не разобрался. Вы же, вроде, в ЛАБЕК спешили?
   - Да, все этот, - Никита шутливо отвесил Сэму подзатыльник, - ветеран броуновского движения. Я же говорил, он заикается...
   - Почему?
   - Ну-у... - замялся Никита, - я его... как бы ударил...
   - Совершенно случайно, - радостно подсказал Укукай и опять рассмеялся, - нравитесь вы мне, ребята!
   - ... и компьютер кабины нулевика неправильно считал код, - Никита повернулся в сторону Сэма и проворчал, - лень было на кнопочки нажать. Второй раз накололись.
   Сэм сидел в позе умирающего лебедя и рыдал, уткнувшись в колено.
   - Я т-торопился! - Внезапно воскликнул он обиженно, размазывая по лицу несуществующие слезы.
   Никите стало стыдно. Он сел с ним рядом.
   - Прости меня, Сэм, - успокаивал Никита, обняв его, и похлопывая по плечу, - ты не виноват.
   Сэм завыл еще громче.
   - Ну вы даете, - обалдело говорил Укукай, глядя на них сверху, - рассказать кому - не поверят.
   Никита к тому времени успел поесть и одеться. Ему достались меховые штаны, унты с красивым узором на носках, которые здесь называются плектами, и огромная кухлянка с большим капюшоном, явно не по его комплекции.
   - И что же нам делать? - Спросил Укукая Никита минут через пять, когда Сэм успокоился.
   - Надо к оленеводам ехать, на стойбище. У них есть машина. Они в двадцати километрах к югу.
   - На оленях? - Догадался Никита.
   - На них. Надо же хоть раз в жизни и самому попробовать.
   - Как - раз в жизни? Ты что, не ездишь на них?
   - Я? На оленях? - С радостным удивлением переспросил Укукай. - Да я их боюсь, как налоговой инспекции. Они, говорят, кусаются!
   Никите совсем не было смешно.
   - Как же... - растерянно промямлил он.
   - Черт его знает, как-нибудь управимся. Я видел пару раз, как местные это делают.
   - А ты разве не...
   - Чукча я, чукча. Только родился на Ямайке, всю жизнь там прожил и сейчас живу. А олени здесь так - для пущего эффекта. Ухаживают за ними друзья со стойбища.
   Через полчаса, кое-как разобравшись с упряжью, они тронулись с четверкой оленей под бодрые крики Укукая "Чо! Чо! Акальпе!" и неумелые взмахи кенчиком, длинной такой палкой с костяным наконечником для управления оленями. Вначале зигзагами, а потом все более прямо, они помчались навстречу низкому неяркому солнцу.
  
   Никиту заворожило это все: свист и скрип полозьев нарт, мерный топот бегущих оленей, пар их дыхания, клочьями летящий вслед, яркие краски снега, отнюдь не только белого, бескрайний простор, шум ветра в ушах и жуткий мороз, от которого слипались ресницы.
   Они ехали уже довольно долго, и у них это здорово получалось. Никита вскоре заметил, что напевает про себя "Мы поедем, мы помчимся на оленях утром ранним, и отчаянно ворвемся прямо в снежную зарю..." Укукай, видя его настроение, крикнул, обернувшись:
   - Как жизнь?!
   Никита, памятуя переживания последней недели, крикнул в ответ:
   - Страшная, как триппер.
   Ему тут же вспомнилась старая студенческая песня хулиганского содержания. Состояние души было подобающим, поэтому он сразу запел:
   - Мы поедем, мы помчимся
   В венерический диспансер,
   И отчаянно ворвемся
   Прямо к главному врачу-у, э-эй!
   Ты узнаешь, что напрасно,
   Называют триппер страшным,
   Ты узнаешь - он не страшный,
   Я тебе его дарю-у!
   Укукай счастливо рассмеялся, и, все еще смеясь, спросил:
   - А что такое триппер?
   - У вас даже триппера нет?! Скучно живете!
  
   * * *
  
   В следующий час все шло, как по маслу. Они добрались до стойбища, где их гостеприимно встретили местные жители в лице трех семей с детьми и стариками. Их повеселил Сэм своим видом - он по-прежнему был с телом неодетой балерины, ибо холод ему не был помехой. До Энурмино их вызвался подвезти новый знакомый со стойбища. Его звали Тынельгет. Как выяснилось, он сам собирался сегодня в город, и они едва его застали.
   Не теряя времени, все расселись в девятиместном салоне "газика". То, что этот автомобиль - продукция Горьковского автомобильного завода, Никита понял по нисколько не изменившейся за двести лет эмблеме на обтекаемом капоте - если это можно было назвать капотом. На этой эмблеме и заканчивалось сходство ярко-оранжевой машины с "Газом", и машиной в понимании Никиты вообще. Совершенным дизайном, обтекаемыми формами этот микроавтобус скорее напоминал истребитель-перехватчик. Никита почувствовал гордость за горьковский автозавод и даже немного обиделся на Сэма, который назвал автомобиль "старой клячей" и "летающим сараем".
   Низко загудев, они взлетели.
   Уже в воздухе они созвонились с ЛАБЕКом и узнали, что Сергей Николаевич развернул широчайшие поиски по всему земному шару, на контору Вейса наложен арест, а самого Вейса пока не нашли.
   Профессор Пороховщиков в настоящий момент находился у себя дома. Немного посовещавшись, Сэм и Никита решили отправиться к нему.
   Энурмино представлял собой мегаполис-небоскреб в форме усеченной сверху пирамиды. Припарковавшись, они быстро нашли кабину нулевика, и у его дверей попрощались с Укукаем и Тынельгетом, от всей души благодаря за помощь.
   Сэм по своему обыкновению даже всплакнул. Никита пообещал вернуть одежду, как только сможет. Потом они вошли в кабину, и Сэм под присмотром Никиты тщательно набрал на клавиатуре код ближайшего к дому Сергея Николаевича нулевика (помня о том, что нулевик Пороховщикова не работал). Портал доставил их на знакомую набережную.
   Был ранний вечер, солнце клонилось к закату, и было жарко.
   Все бы ничего, да только к ним бежали трое мужчин в черной униформе, на ходу доставая жуткого вида стволы.
   - Это к-киберы Вейса! - Определил Сэм, вытаскивая кокетливо спрятанный в корсете тальп.
   Он толкнул Никиту себе за спину и открыл стрельбу.
  
   * * *
  
   - ... я ему: Федя, у меня трабл! А он молчит. Глянул - говорушник не джобает. Беру клаву, жмакаю на пимпы, а очки все глючат и глючат. Ну, думаю, мама погорела, камень грохнулся...
   Парень лет семнадцати активно жестикулировал, зависнув над травой на гудящих ярко-желтых флаках. Еще человек восемь подростков слушали его, занимаясь кто чем: кто сидел на траве и возился со своими драгами, кто выписывал на флаках круги возле говорившего, кто просто стоял на земле, зажав флаки под мышками. Вдруг один из них перебил говорившего.
   - Погоди, Муха, там какой-то праздник.
   Все посмотрели в ту сторону, куда он показывал, и стали свидетелями незабываемого представления.
   Возле кабины нулевика, что в полусотне метров от пляжа, раздавались резкие хлопки, грохот взрывов, и сверкали яркие вспышки. Люди, находящиеся поблизости, кричали и разбегались в разные стороны. Потом оттуда в их сторону стали бегом приближаться две странных фигуры.
   - Влад, ты глянь, - разглядев бегущих, крикнул Муха, - это же Архи-тектор!
   Впереди действительно бежал Никита. Он шумно дышал и часто оглядывался. Бежать было тяжело: меховые унты, штаны и кухлянка не были приспособлены для сумасшедшей стометровки, которую он сейчас заканчивал. Никита был похож на престарелого напуганного медведя. Следом спешил Сэм со своим экзотическим телом и характерной хромотой.
   - Здорово, закры! - Радостно поприветствовал подбежавших Флай.
   Никита дернулся было в сторону, но потом успокоился и остановился, увидев знакомые лица.
   - Крутой прикид, - оценил Муха, щупая мех.
   Никиту хлопали по плечам, рассматривали "прикид", несколько парней издевались над Сэмом - щупали груди, задирали пачку и шлепали по ягодицам. Сэм вяло отмахивался от хохочущих флакеров, пытаясь отшутиться ("да идите вы... ну хватит, хомяки... я стесняюсь..."). Их остановил Влад, выглядывающий из-за плеча Флая:
   - Сэм! Как у Никиты с чердаком?
   - Порядок!
   Улыбаясь, Влад вышел вперед. Под его левым глазом темнел автограф Никиты - здоровый синяк.
   Никита было вздумал извиняться, но потом вспомнил о спешке и торопливо заговорил:
   - Послушайте, э... закры. За нами гонятся какие-то мужики ненормальные...
   - Киберы, - подсказал Сэм.
   - Ну да, киберы. Хотят нас убить.
   - Киберы? - Переспросил Флай.
   - Да.
   - Убить? - В голосе Мухи слышалось недоверие.
   - Да, да, убить, замочить, прикончить, убрать, - нетерпеливо говорил Никита.
   - Это круто, - весомо заключил Муха, и все вокруг серьезно закивали головами.
   "Дети!" - Мысленно вздохнул Никита, но продолжил:
   - Троих мы только что уничтожили у нулевика. Но их могло быть...
   - Уничтожили? - Снова переспросил Флай.
   - Да, вот этим, - Никита показал пальцем на Сэмову грудь, и тот повертел в руке тальпом.
   "Сейчас он скажет..." - подумал Никита.
   - Это круто, - подтвердил его догадку Муха и все опять закивали головами, как китайские болванчики.
   Никита вздохнул и махнул рукой.
   - Пошли отсюда, Сэм, - устало сказал он.
   То, о чем он хотел их попросить, требовало некоторой осмысленности действий, что, похоже, этой детворе было неприсущее. Да и незачем было втравливать в эту опасную историю детей.
   - Эй, закры, чем мы можем помочь?
   Никита, уже собравшийся уходить, обернулся. На него честно и преданно смотрели девять пар ребячьих глаз.
   - Короче, - решился Никита, беспокойно оглядываясь на набережную, - если здесь появятся такие одинаковые мужики во всем черном, обычно они ходят по трое, задержите их. Если сможете.
   - Сделаем, - уверенно сказал Муха и повернулся к своим.
   Некоторое время Сэм и Никита поднимались по тропе к дому Сергея Николаевича молча. Потом Никита спросил:
   - Почему "закр"?
   - Это к-колдианское слово. Означает "друг". Контакт с н-ними п-произошел пять лет н-назад. С-сейчас на З-земле н-настоящий к-колдианский бум. В моде их м-музыка, одежда и с-слова. Д-дело в том, ч-что они г-гуманоиды с кислородной п-планеты и очень антропоморфны.
   - А много еще было контактов с другими цивилизациями?
   - За п-последние п-полтора в-века - около п-полусотни.
   Никита замолчал. Он никогда серьезно не задумывался об этом, и сейчас такая информация поразила его. Но у него было еще несколько вопросов, которые он давно собирался задать.
   - Послушай, Сэм, а у вас есть телефоны? Я видел как-то раз, как Сергей Николаевич сказал в воздух: "Телефон", а потом...
   - Т-так это он п-по т-телефону и говорил. Аппарат в-вшит в п-подкожную к-клетчатку з-за ухом.
   - Вот это да... - и вдруг Никиту осенило, - а у тебя телефон есть?
   - Б-был. Он м-монтируется в корпусе. Иначе к н-нам уже давно бы п-пришла п-помощь.
   - Понятно. А что такое чекрасс? - Задал Никита еще один мучавший его вопрос.
   - О-о, это т-такая ч-чудная штука...
   Впереди по аллее к ним быстрым шагом приближался человек.
   - Сергей Николаевич! - Обрадовался Никита, когда фигура осветилась фонарем.
   Сергей Николаевич резко остановился. Потом его настороженное лицо осветилось улыбкой.
   - Ну и вид у вас, ребята, - сказал он и буквально бросился их обнимать, - вы не представляете, как я рад вас видеть, живых и здоровых. Тут такое творится... Все просто с ума посходили! А о вас ни слуху, ни духу. О чем только не передумали... Кстати, только что милиция поймала еще троих - здесь, на побережье. Влад звонил, сказал, что вы появились, и что только благодаря им милиция поймала трех киберов Вейса. Тогда я сразу поспешил к вам навстречу.
   Оказалось, что за те десять минут, что они прошли от побережья в сторону дома Сергея Николаевича, произошло довольно много событий. Как только они скрылись в парке, Муха и компания заметили описанных Никитой "странных мужиков". Поэтому флакеры, со слов Влада, поступили так, как их научил Архитектор. А именно: они с лету сбили их с ног, используя флаки, и не давали никому подняться, снова и снова опрокидывая киберов ударами гравитационных подушек. Ничему подобному Никита флакеров не учил. Но, помня о том, как таким же образом он сбил Сэма на глазах у Влада, можно было выразиться и так.
   К тому времени, когда появился патруль милиции, функционировал только один кибер.
   Сергей Николаевич заканчивал свой рассказ уже садясь в машину.
   - Сэм, извини, но тебе придется подождать в этом обличии до завтра. Сейчас просто некогда, - извинился он, а Никите пояснил, - мы летим в ЛАБЕК, там безопаснее. Вдобавок дома до сих пор не починили нулевик. Сэм, до завтра.
   - Н-но... шеф! - Сэм, казалось, вот-вот заплачет
   - Ну куда я тебя суну, Семнадцатый? Здесь только два места.
   - Не реви, Сэм, завтра увидимся, - уже из машины успокаивал Никита.
   - Ага, - заскулил тот, - как п-под пули лезть, т-так давай, ж-железяка, выручай, а как н-на м-машине кататься, т-так фигушки, п-подвинтесь...
   - Что за лексика, - пробормотал Сергей Николаевич, поднимая машину в воздух.
   Никита махал рукой провожающему их горьким взглядом Сэму. Перед тем, как кар резко набрал высоту, Никита увидел, что Сэм оторвал лоскут серебристой пачки и машет ею вслед.
   - Никита Васильевич, - сразу попросил Сергей Николаевич, - может, поведаете о своих приключениях? Судя по всему, - он снова оглядел Никиту с ног до головы, - пережить вам пришлось многое.
   Никита глубоко вздохнул и принялся рассказывать.
   Под их ногами проносились поля, холмы, перелески. Никите было очень жарко в мехах. Заметив это, Сергей Николаевич включил кондиционер. Он слушал Никиту, не перебивая, только качал головой, покрякивал да ударял в сердцах кулаком по приборной панели. Рассказывая, Никита заново переживал случившееся, удивляясь самому себе. Ему до сих пор казались невероятными все эти события, особенно сейчас, когда он находился в безопасности.
   Наконец он закончил краткий обзор своих последних потрясений, и они оба замолчали на некоторое время.
   - Мне очень жаль, что вы оказались втянутыми в столь опасное предприятие, - нарушил молчание Сергей Николаевич, - и поверьте, если бы это было в моих силах, вы бы никогда не узнали этого будущего, этих интриг, этих гнусных преступлений...
   - А знаете, - неожиданно для себя сказал задумчиво Никита, - я нисколько не жалею о том, что со мной произошло.
   Они снова замолчали.
   - Когда назад? - Спросил Никита.
   - Завтра, в десять утра.
   - Послушайте, Сергей Николаевич, - вспомнил вдруг Никита вопросы, которые его волновали, - Сэм мне говорил, что я какой-то узел событий, что от меня зависит чуть ли не вся вселенная. Я его не совсем понял.
   - Видите ли, Никита Васильевич, существует так называемая теория Морозова. Она оригинальна и претенциозна. Нечто вроде математики Лобачевского по отношению к традиционной математике. Теория Морозова развивает допущение, что время квантуется. Понимаете? Время дискретно, как материя. Это объясняет многие процессы и явления, связанные с парадоксами времени. У этой теории много сторонников, но, как и все теории времени, она имеет и свои минусы. Экспериментальная проверка правильности этой теории чревата непредсказуемыми, возможно, катастрофическими для всей Вселенной последствиями. Но события последних дней косвенно подтверждают выводы Морозова. В частности, ваше окончательное присутствие здесь...
   - Окончательное присутствие?
   - Ваше невозвращение в материнское время. То есть техническая невозможность либо смерть. Так вот, в этом случае наша Время-Вселенная замыкается в хроноклазм. Это...
   - Вселенная, имеющая тенденцию к коллапсированию, - вспомнил объяснения Сэма Никита.
   Сергей Николаевич с удивлением посмотрел на него.
   - Правильно, - подтвердил он, - вы быстро учитесь. Наша Вселенная свернется, погибнет, отсохнет, как больная ветвь дерева. Возвращаясь в свое время вы становитесь обычным человеком. Но здесь любое ваше действие ведет к глобальным изменениям.
   - А Вейс? Чего хочет он? Моей смерти? Он не знает о последствиях?
   - По началу мы тоже так думали. Оказалось, он сознательно желает замкнуть нашу Вселенную в хроноклазм.
   - Почему?
   - Она его не устраивает. Вернее, не устраивает место, которое он занимает в ней. И он решил сформировать новую Вселенную, с новыми условиями, где он сам играл бы роль узла событий.
   - Каким образом?
   - В двух словах не объяснишь. Мы прилетели.
   Перед ними открывался грандиозный вид на башню-мегаполис ЛАБЕК. Мириады цветных огней покрывали этот исполин. Гигантским роем светлячков кружили вокруг него сотни и тысячи машин, сверкая габаритными огнями.
   "Как они все не сталкиваются?" - Удивлялся Никита.
   Небоскреб быстро приблизился и их машина мягко опустилась на одну и парковочных площадок. Пассажиры вышли.
   - А все-таки? - Решил продолжить разговор Никита, шагая по знакомому коридору.
   Чем дальше они шли, тем больше им встречалось людей. Некоторые из них кивали Сергею Николаевичу, некоторые бросали любопытные взгляды на Никиту, но большинство равнодушно спешили по своим делам.
   - Нужно провести усложненную хронокоррекцию. Лично. Затем в течении нескольких лет отслеживать ее развитие с помощью компьютера и только после этого возвращаться. В новый мир. Его предыдущее материнское время коллапсирует, устремляясь в отрицательном направлении к Большому Взрыву. Пока есть вероятность твоего возвращения, этого не произойдет. Вейса нигде не могут найти. Возможно, он становится сейчас в вашем времени эффектором событий.
   - А Сэм мне сказал, что Вейс хотел отправить назад моего дубля.
   - Никита Васильевич, давайте отложим остальные вопросы на завтра. Признаться, я порядком устал. А вы? Вам ведь столько пришлось пережить...
   Да, конечно. Никита понял, что устал, как только это было возможно: и физически, и духовно. Обилие малопонятной информации играло его сознанием, как ветер воздушным шариком.
   - Сергей Николаевич, последний вопрос. Насколько я понял, все, о чем выговорили мне, только гипотеза? Все это действительно так, если прав этот Морозов?
   - Да.
   - А почему бы вам самим не спросить его?
   - Он умер в конце 20-го века.
   - А-а...
   Тут навстречу им попался Бен Йомен. Тот самый первый человек, с которым Никита познакомился в 22-м веке. После короткой радостной встречи он повел Никиту ужинать, а Сергей Николаевич ушел в лабораторию.
   Никите выделили комнату, чрезвычайно скромно обставленную, что даже напомнило ему застенок Вейса. Зато в большой комнате была огромная кровать, низкий стол, столешницей которого служил плоский полированный кусок мрамора неправильной формы, и чудесный вид на море через окно во всю стену. Конечно, такого вида через окно, находящегося по крайней мере в сотне метров от земли быть не могло, но иллюзия была полной: закатное солнце сплющивалось о бесконечно далекий горизонт, прибрежные волны с едва слышимым шумом накатывали на песчаный берег всего в нескольких десятках метров от наблюдателя. И еще была ванная с местными заморочками, которые Никита никак не решался назвать удобствами. Поэтому первое, что сделал Никита, зайдя в эту комнату - скинул до чертиков надоевшую чукотскую униформу, и бросился в ванную. Оттуда вскоре донеслось несколько жутких вскриков. Это Никита, поочередно ошпариваясь и сжимаясь от холода, настраивал воду на физиологическую температуру.
   Четверть часа спустя, сидя на краю кровати, он с неописуемым наслаждением поглощал что-то бесформенное и аппетитное, слушая без остановки говорившего Бена, докладывавшего о суматохе последних дней.
   - Да. Пока ты мылся, я принес вот это, - Бен показал на лежащий на постели пакет, - одноразовая одежда.
   - Почему одноразовая? - Продолжая жевать, поинтересовался Никита.
   - Это синтетика, - говорил Бен, вытаскивая их пакета легкие штаны спортивного покроя и куртку матово-синего цвета, - технология 22-го. Она не должна быть в вашем 20-м веке. Поэтому через... - Бен глянул на руку, - одиннадцать часов, то есть через час после того, как ты вернешься домой, эта одежда исчезнет.
   - Как платье Золушки?
   - Разложится на воду и углекислый газ. Я думаю, часа тебе хватит добраться до дома. Да, и еще...
   Никита к этому времени доел, и глаза его слипались, поэтому он прервал Бена:
   - Завтра, завтра, завтра!
   И почти вежливо выставил его за дверь. Приказав свету выключиться, он последним мышечным усилием уронил свое тело в постель.
   Мысли уже начали путаться, когда он вдруг почувствовал чье-то присутствие. И свет - в комнате снова было светло.
   Никита открыл глаза, щурясь, осмотрелся.
   - Сергей Николаевич, ради бога, давайте спать... - раздосадовано попросил он, разглядев Пороховщикова.
   Но тут же резко сел в кровати. Пелена сна моментально слетела с него, едва он разглядел гостя внимательнее.
   Это было чересчур даже для 22-го века.
   Сергей Николаевич порхал в метре от пола в неудобной позе: полулежа, на боку. В руках он держал книгу.
   - Я вас разбудил? Извините меня, Никита Васильевич, - расстроено сказал он, - мне показалось, что вы еще не уснули...
   Одет он выл по своему обыкновению: костюм двойка, темная водолазка, черные туфли.
   - Вы мне... э-э... - Никита и не знал, что предположить - слишком это все выглядело невероятно.
   - Что? Не снюсь ли я вам? - Подсказал участливо Сергей Николаевич, - нет, нет. Хотя, впрочем, почему бы и нет? Пусть я буду вашим сном. Видите ли, я прибыл издалека. Чтобы успокоить вас. И попрощаться. Надо признать, вы с честью перенесли все тяготы и ...
   - Так вы ТОТ Сергей Николаевич, - догадался Никита.
   - М-м? а-а, понял. Да. ТОТ самый. Вы знаете, Никита Васильевич, нисколько не покривлю душой, сказав, что наше с вами знакомство стало... знамением, что ли, будущей победы здравого...
   - Сергей Николаевич, - взволнованно перебил его Никита, - ВСЕ кончится хорошо?
   Сергей Николаевич понимающе улыбнулся.
   - Конечно.
   - И Вейс не сможет...
   - О-о, нет. Это абсолютно исключено.
   - Значит, он не проникал в мое материнское время и не проводил коррекции?
   - М-м... Проникал. И проводил.
   - Почему же тогда... Выходит, эта Вселенная - хроноклазм? Что произойдет завтра?
   - Никита Васильевич, - весомо сказал Сергей Николаевич, с серьезным видом почесывая правую бровь, - дело в том, что тот самый Морозов, создавший в середине 20-го века концепцию "Зерна Мира", и тот человек, который опередил Вейса, проведя ключевую коррекцию материнского времени...
   Сергей Николаевич развернулся в воздухе и подлетел к Никите, приблизив свое лицо почти вплотную к его лицу.
   - Это я. Это я - эффектор нашей Вселенной.
   Пораженный Никита смотрел в глубокие зеленые глаза Сергея Николаевича и думал, что, наверное, все это ему сейчас снится.
   В тишине раздался глухой стук. Это из рук Сергея Николаевича выпала книга. Он сразу засуетился, поднял книгу и очень официально провозгласил:
   - очень рад был знакомству с таким отважным, бескорыстным и добрым человеком, как вы. Прощайте.
   Потом добавил, словно вспомнив что-то:
   - И, Никита Васильевич, не волнуйтесь за завтрашний день. Завтра ничего не произойдет. Ничего.
   С этими словами он медленно растаял в воздухе, словно Чеширский кот. И - хотите верьте, хотите - нет, но последнее, что исчезло, было его улыбающееся лицо.
  
   * * *
  
   Спал Никита крепко и долго. Никто его больше не беспокоил. Проснувшись, он сразу вспомнил вчерашнего посетителя и минут десять размышлял, не приснился ли он.
   "Видимо, все-таки не приснился, - решил Никита, - слишком невероятно для сна".
   "Что он там говорил о материнском времени? Что он - эффектор нашей Вселенной. А я теперь кто? Зачем он вообще появлялся? Для того, чтобы сообщить о том, что ничего не произойдет?"
   Его размышления были прерваны шумом открывающейся двери. Никита повернулся и замер.
   Ее лицо было словно выточено из мрамора. Совершенные черты лица выражали решительность, уголки полных губ застыли в легкой, едва уловимой улыбке. Волосы гладко зачесаны назад и позади расходились в стороны и вниз черными ятаганами.
   "Неудобно, должно быть, с такой прической головой вертеть", - подумалось Никите.
   Ее платье приковывало взгляд. Тонкое и изящное, оно невесомо охватывало гибкое тело, а по его поверхности падал снег. Это был движущийся рисунок. Белые хлопья снега на черной ткани рождались из ничего чуть выше грудей, и, медленно кружась и повторяя естественные изгибы тела, опускались к ее ногам, исчезая в густой синеве подола. Ее окружала некая магическая аура тайны.
   Никита, раскрыв рот, молча наблюдал за ее приближением, завороженный гипнотическим взглядом синих глаз, волшебным и плавным падением снежинок и кошачьей грацией бесшумных движений.
   Незнакомка смотрела прямо в глаза Никиты. Вот она подняла руку и протянула к его лицу. Никите показалось, что улыбка ее стала зловещей. В последний момент он увидел, как в ее ладони что-то блеснуло. Раздался треск, сверкнула маленькая молния, и Никита потерял сознание.
  
   * * *
  
   "Покой нам только снится", - это была первая оформленная мысль Никиты. В сознание он пришел в той же комнате, на той же кровати. Голова болела, но не сильно. Он медленно сел.
   Прекрасной незнакомки, вернее, ужасной незнакомки, тут же поправил себя Никита, не было.
   "Чтобы так от пальчика шарахнуло током, надо было полдня в махеровом свитере об эбонитовую палочку тереться, - думал Никита, - местные девушки так и норовят по щеке погладить, причем каждая на свой лад".
   Сколько он пролежал без сознания? Кто она? Ведь он даже "здрасьте" не успел сказать - и на тебе! Явно не 220 вольт.
   Тут дверь открылась, и на пороге появился Сэм. Его не успели починить, и он оставался с телом балерины. Сэм повел себя странно. Увидев Никиту, он остановился, как вкопанный, выпучив на него глаза и открыв пот. Потом он заорал:
   - Никита! Это ты!!
   - Привет, Сэм, - осторожно поздоровался Никита.
   Сэм неожиданно развернулся и выбежал из комнаты, не закрыв дверь.
   Секунд через пять он ворвался обратно.
   "Приключения продолжаются", - сделал про себя вывод Никита, а вслух спросил в ожидании худшего:
   - Ну, что еще стряслось?
   - Никита! - Опять закричал Сэм, хватая его за руку и пытаясь вытащить наружу, - это к-катастрофа!
   Никита попытался сопротивляться. Куда там!
   - Подожди, Сэм, дай одеться!
   - Н-некогда. Д-да не р-рыпайся ты! Д-двигай поршнями!
   - Куда?
   - Д-да как всегда, м-мать его ... , м-мир спасать!
   По пути к двери Никита все-таки извернулся и схватил с пола приготовленный Беном Йоменом пакет с одеждой. А потом они побежали.
   Как они бежали!
   Прохожие шарахались от них в стороны, двоих они сбили с ног. Потом Сэм встретил кого-то знакомого, схватил его за плечи и прокричал в лицо:
   - Саня! В-вызывай м-милицию в-в лабораторию, с-срочно!!
   Наверное, тот Саня долго еще стоял в коридоре и приходил в себя. Сэм забежал в какое-то помещение, лихорадочно набрал код на стенном шкафу и извлек оттуда продолговатый предмет. Длинная труба с одного конца, хищные черные грани и удобная рукоять с другого не оставляли сомнений - это было оружие.
   - О, нет, - простонал Никита. Приготовления Сэма сулили новые неприятности.
   - Сэм, ты можешь сказать толком, что произошло?
   - Т-твой д-дубль, - ответил Сэм, продолжая тащить за собой Никиту, - его с-сейчас отправят в т-твое время. Где ты п-пропадал?
   Оказывается, сейчас было без пяти десять. В полдесятого Никита появился в лаборатории. "Я еще уд-дивился: к-когда успел за д-джинсами с к-курткой с-смотаться?" Потом Сэм попрощался с Никитой
   ("П-плакал, как Пьеро..."), и пошел за меховой одеждой, чтобы переслать ее Укукаю. И вдруг снова увидел Никиту. Сэм сразу понял, в чем дело.
   Никита бойко шлепал босыми ногами по пластику коридора, зажимая под мышкой одежду, и на бегу коротко описал свое утреннее приключение. Стало ясно, зачем это было сделано.
   Они остановились перед дверью темпоральной лаборатории.
   - Сейчас будет что-то нехорошее, - пессимистично пробурчал Никита.
   - Н-не жди, м-меня мама, х-хорошего с-с-с-с-..., - пропел Сэм, но его заклинило. Он сделал паузу, и сказал без запинки, - ладно, пошли.
   Сэм засади ногой по двери, как в кино.
   Но она не открылась.
   Тогда Сэм разбежался для удара плечам, но Никита вовремя потянул на себя ручку двери (дверь старомодно открывалась вручную - чувствовался консерватизм Сергея Николаевича), и она спокойно открылась. Сэм схватил свою пушку наперевес - больше всего она напоминала маленький ручной гранатомет - и ринулся вперед. Пробежав галопом три помещения и устроив попутно незабываемое шоу для сотрудников, они вновь остановились у шлюза телепортационной сферы темпорамы.
   Дорогу им преградил мрачный человек в черном, сжимающий направленный на них пистолет.
   - Поздно. До отправки осталось три минуты. Я никого не пропущу.
   - Ну т-ты п-подумай, а? И с-сюда д-дерьмо вейсово п-просочилось, - картинно протянул Сэм. Направляя в свою очередь свою пушку на мужчину с пистолетом, - т-ты к-кого на п-понт берешь, ч-чмо з-зачуханное?! Фраер т-ты ж-жеваный, д-да я ж т-тебя п-порешу сейчас, т-тля!
   На лице защитника сферы появилась неуверенность.
   - Ты не сможешь. - сказал он, - я человек, а ты - кибер.
   - Д-да? А ты п-подпишешься? Козел бы б-безрогий, п-пень трухлявый, т-ты на меня п-посмотри, повидло д-дешевое! Видишь, что т-тут н-написано?!
   Сэм звонко шлепнул себя ладонью по лбу. Мужичок, подавленный мощным психологическим прессингом Сэма, вздрогнул.
   - Д-дуракам закон не п-писан! Вот что т-тут н-написано! А сейчас т-ты аккуратно п-положишь свой п-пугач на п-пол. Знаешь, п-почему?
   Человек в черном отрицательно покачал головой.
   - Потому что у м-меня д-дуло шире!! - Проорал Сэм и уткнул срез ствола свей пушки ему в живот.
   Мозговая атака Сэма увенчалась успехом. Сломленный противник выронил оружие, тут же подхваченное Сэмом.
   Вокруг потихоньку скапливался народ.
   - Н-Никита, у тебя одна м-минута. Шевели к-копытами.
   Десять секунд ушло у Никиты, чтобы, постучав по клавишам, как барабанщик, найти нужную, открыть шлюз и вбежать внутрь сферы.
   В самом центре, на круглой зеркальной пластине, стоял он, Никита. В джинсовой куртке, джинсах, красной линялой футболке.
   Никита подбежал к самому себе и встал напротив. Сжав кулаки, продолжая держать под мышкой одежду.
   - Проваливай отсюда!
   - И не подумаю, - решительно отказал двойник, тоже сжимая кулаки.
   - Сейчас в тыкву дам, - не совсем уверенно заявил Никита.
   - Ты? Да я тебя знаю, как облупленного. Ничего ты мне не сделаешь, кишка тонка.
   - Все, говоришь, знаешь? - Заводился настоящий Никита, - ну, выбирай: в морду тебе дать, или в пузо?
   - В пузо, - ответил двойник, занимая боксерскую стойку.
   - Н-на!!! - Просипел Никита, с выдохом впечатывая кулак в нос самозванца.
   Тот судорожно взмахнул руками и грохнулся на пол, слетев с зеркального круга.
   - Тебе на меня в жизнь не выучиться, хрен оловянный, - процедил Никита, а про себя с удовольствием подумал: "Как в кино получилось!"
   В ту же секунду его встряхнуло так, будто на него свалился вагон с кирпичами.
  
   * * *
  
   - Я дома! - Вслух прокричал Никита, оглядевшись и увидев вокруг себя серые "хрущевки", детскую площадку и несколько привычно одетых граждан, с удивлением взирающих на него.
   "А ведь я ни с кем не попрощался", - это было второй мыслью.
   "Мне очень холодно", - в-третьих подумал Никита.
   Голое тело на осенней улице и белый горошек на синих трусах притягивали к себе внимание прохожих. Был вечер, и было пасмурно. Дул приличный ветер и, похоже, собирался дождь.
   "Градусов десять тепла", - всем своим телом прикинул Никита и принялся со всей возможной скоростью одевать штаны с курткой, которые все это время держал под мышкой. Мягкая удобная обувь была завернута в штаны. Одевшись, Никита поспешил удалится с этого места.
   Выбравшись со двора на улицу, он попытался определить ее название, так как место не узнал. Нужно было определиться ГДЕ он, ведь это мог быть и другой город, и, главное, КОГДА он. Никита никого не успел спросить, в какое время его отправят.
   Безрезультатно. Вывески с названием улицы он так и не нашел, одни номера домов - да и те не на всех.
   В конце концов он спросил одного из прохожих, как называется улица.
   Покосившись на диковинно одетого молодого человека, мужчина в зеленом плаще ответил:
   - Карла Маркса.
   "Карлушка!" - Обрадовался было Никита, но потом подумал, что улица Карла Маркса, пожалуй, есть в любом городе. Поэтому он догнал мужчину и осторожно начал:
   - А не подскажете, сколько сейчас времени?
   Прохожий глянул на Никиту, на часы и равнодушно бросил:
   - 18.20.
   Никита продолжал семенить рядом с ним.
   - Простите, ради бога, а какой сейчас месяц?
   На этот раз мужчина в зеленом плаще довольно долго молча рассматривал Никиту, но все-таки ответил:
   - Сентябрь.
   - Простите, а год?
   - Что - год? - Раздраженно переспросил прохожий.
   - Какой сейчас год? - Не отставал Никита.
   Прохожий, ускорив шаг, не глядя, ответил через плечо:
   - Тысяча девятьсот восемьдесят третий год. От рождества Христова. Нашей эры.
   Никита почти бежал за ним - тот был высокого роста.
   - Извините, последний вопрос!
   Мужчина резко остановился и развернулся к Никите, так что полы его плаща встрепенулись, как крылья. Он быстро огляделся, потом левой рукой схватил Никиту за грудки, а правую, сжатую в кулак, отвел назад для удара. Потом он спросил злобным шепотом:
   - Что, студент, историей интересуешься?
   - Я только хотел... один вопрос... - залепетал Никита.
   - Ну давай, рискни.
   - Э-э... - вообще-то Никита собирался спросить, какой это город. Но понял, что данный вопрос прозвучит неуместно. И все же задал не менее глупый вопрос, - а как пройти в библиотеку?
   И получил звонкую затрещину, от которой уселся на тротуар.
   "Все-таки я дома!" - Почти обрадовано подумал Никита.
  
   * * *
  
   Уже через пятнадцать минут Никита был в своем подъезде. К тому времени стало быстро темнеть, и начался мелкий дождь.
   Никита медленно открыл дверь и осторожно заглянул в квартиру, не зная, что его может там ждать и готовый ко всему.
   Тишина.
   Он зашел вовнутрь и осмотрелся. В комнате был беспорядок. Впрочем, обычный и узнаваемый: разбросанная одежда, бумаги. Немытые пол и посуда на кухне. Когда они с Сэмом в последний раз покидали квартиру, здесь был порядок, наведенный Сэмом. Вот только телевизор...
   Стоп!
   Телевизор!
   ОН БЫЛ ЦЕЛ И НЕВРЕДИМ.
   Никита сел за стол.
   Что из этого следует? Тот мужик на улице (Никита невольно потер рукой ушибленную скулу), сказал, что сейчас сентябрь. Выходит, что сегодня не тридцатое сентября, когда они с Сэмом уходили из квартиры. И что Никита вернулся до появления Сэма. Во всяком случае до того, как он, Никита, принялся наводить порядок к приходу Веры.
   "Что же, получается, у меня все впереди?! - В отчаянии и с ужасом подумал Никита. - Мне что, снова ругаться с соседом? Сидеть в милиции? Скакать под пулями?!!"
   Никита рявкнул и ударил обеими кулаками о столешницу, так что ножницы на шее балерины звякнули.
   "Так-так-так. Надо успокоиться, - попытался он взять себя в руки, - во-первых: сегодня не 29 сентября. 29 сентября около 18.20 появился Сэм. А сейчас уже... - Никита глянул на будильник, - 19.05. Во-вторых, 29 сентября, которое, видимо, скоро будет, мне просто не надо приходить домой. И тогда Сэм осуществит то, ради чего появился здесь - уничтожит Пэки. И не будет никаких приключений. В-третьих: значит, главное сейчас - узнать, какое сегодня число. И, наконец, в-четвертых: а где тутошний Никита?"
   И все-таки! Все-таки он дома! Не сосчитать, сколько раз мысленно он уже прощался с жизнью, но все же : вот он сидит здесь. Живой. Все остальное как-нибудь уладится.
   Неужели все это было?
   Все это было с ним, с Никитой? Никогда больше такого не пережить, и самое обидное - никогда и никому не рассказать.
   Неожиданно, как выстрел в тишине, раздался дверной звонок.
   Сердце Никиты бешено заколотилось.
   Что?
   Кто это??
   Что делать???
   Медленно и обреченно, как на эшафот, он приближался к входной двери. "Не хочу! Не делай этого!" - Кричал он себе и с удивлением смотрел на свою правую руку, которая медленно проворачивала барашек замка. Потом задержал дыхание и резко распахнул дверь.
   За дверью, улыбаясь, стояла Вера. Никита глянул на часы - 19.10.
   Заметив волнение Никиты, Вера перестала улыбаться.
   - Ты чего, Никиш?
   Озабоченность Никиты на глазах куда-то пропадала, а лицо осветила блаженная улыбка.
   Вера снова заулыбалась.
   - Узнал? Это я, Вера.
   - Верунчик!! - Восторженным поросенком провизжал Никита, подхватывая ее на руки и с разворотом втаскивая в квартиру.
   - И-и-и! - Весело подхватила Вера и заколотила Никиту по спине желтым зонтом.
   Никита поставил ее на пол, и, заглянув в глаза, проникновенно заговорил:
   - Ты не представляешь, КАК я тебя рад видеть!
   - Правда? - Глаза Веры озорно блестели.
   Никита снимал с нее плащ. Он был мокрым.
   - Что, дождь на улице?
   - Да, мелкий такой.
   "Это уже где-то и когда-то было", - подумал Никита и задал наконец свой вопрос:
   - Какое сегодня число?
   - Двадцать девятое, - немного удивленно ответила Вера.
   - Сентября? - Уточнил Никита.
   - Ну да.
   - Двадцать девятое сентября, - задумчиво повторил Никита.
   "Ничего не случилось? - Думал он. - Или все уже случилось? Нет. Нет. Я уже этого никогда не узнаю. Все позади".
   - Что это на тебе? - С интересом щупая синюю ткань куртки, спросила Вера.
   - Спортивный костюм, - быстро нашелся Никита.
   - Странный какой... - начала Вера и вдруг сердито воскликнула, - Никита! Ну разве так можно?
   - Что, что случилось? - Всполошился тот.
   - К тебе приходит девушка, а здесь такой бардак!
   "Какая она милая", - улыбаясь и глядя на показное возмущение Веры, думал Никита.
   - К черту бардак, - заявил он и обнял Веру, - главное, ты здесь.
   Он поглядел ей в глаза и поцеловал длинным, нежным поцелуем, в который вложил всю свою радость счастливого конца, долгожданной встречи, облегчения и ожидания лучшего.
   В этот самый момент раздалось едва слышное шипение и их фигуры окутали клубы тумана. Не отрывая своих губ от губ Веры, Никита понял, что произошло: испарилась его одежда, превращаясь в воду и углекислый газ. Это последнее напоминание о будущем.
   "В самый раз", - удовлетворенно подумал Никита.
   Вера зашлепала ладонями по его голому телу.
   - Никита, что происходит? - Удивленно спросила она, слегка отстраняясь.
   Никита мягко вновь привлек ее к себе, успокаивающе шепча:
   - Ничего не происходит. Ни-че-го.
  
  
  
   16.10.1999.
  
  
  
  
  
  
  
  
  

117

  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"