Единственное преимущество панельных домов в том, что квартиры в них стоят немного дешевле, чем в кирпичных. Во всём остальном - сплошные неудобства. Зимой холодно, летом жарко. В стену невозможно вбить гвоздь, но самое страшное - это сверхслышимость. Если не повезёт с соседями, жизнь в такой квартире превращается в ад. Каждый вечер находишься в гуще событий: переживаешь за двойку невнимательного мальчишки, страдаешь вместе с соседом из-за невыплаченной зарплаты, возмущаешься отвратительным качеством кофе и, вдобавок ко всему, "наслаждаешься" новыми веяниями в музыке.
Мне с соседями всё же повезло. Соседи справа - интеллигентная семья. Муж - учитель географии, жена - врач. Есть, правда, сорванец - сынишка, который не прочь в отсутствии родителей побезобразничать, но это не страшно. Сосед слева, точнее, соседка, работает проводницей, и мы её видим нечасто. Единственная моя головная боль - это семья, живущая надо мной. Нет, они шумят не часто, но если начинают ссориться, то на мою голову обрушивается вся посуда, какая только попадается им под руку. Я не могу уловить причину ссор (поначалу голоса не такие громкие). Но под конец отчётливо слышно, что он ей испортил жизнь, сгубил её молодость, а она, к великому его несчастью, охмурила его и привязалась. Далее идут крики, и на мою голову падают более тяжёлые предметы, от которых моя бедная люстра раскачивается и когда-нибудь свалится. Но скандалы не носят затяжного характера, и уже на следующий день "счастливая пара" прогуливается по аллее перед домом, взявшись за руки и вызывая тем самым улыбки у молодёжи. Юнцы, конечно, считают их старыми для "телячьих нежностей". Если гуляет пара, и этой паре сорок лет на двоих - это нормально; если гуляют старик и старушечка, взявшись под руки, - это даже очень мило и трогательно, но если гуляют сороколетние, это почему-то многим кажется смешным.
Однообразная жизнь делает людей несчастными. Ну, что весёлого в их жизни? Работа неинтересная, нетворческая. После работы они спешат домой, к "очагу", но и здесь не находят тех ощущений, которых ищет их истосковавшаяся душа. Безвкусный суп и котлеты, первые вечерние новости, развлекательная программа "Поздравляем Вас!", вторые вечерние новости и постель, спать, чтобы завтра повторить всё сначала. Вот после скандала, после встряски, жизнь как будто снова приобретает смысл. Пара ходит, взявшись за руки, и так продолжается несколько дней.
Сосед - географ, пухленький, небольшого роста человек, частенько заходит ко мне в гости. У нас вошло в привычку все футбольные и хоккейные матчи смотреть у меня. Ему нравится быть здесь. Я ведь холост, и, вероятно, моё общество напоминает ему его студенческие годы. Годы, когда всё впереди и ты мечтаешь покорить весь мир. У тебя нет в кармане и рубля, но ты богаче всех, ибо у тебя есть мечта и есть будущее. Но годы прошли, и всё, на что он может рассчитывать, это тридцать оболтусов за партами, большая географическая карта на стене, слегка наклоненный глобус, готовый вот-вот упасть на пол, и скудная зарплата, хватающая только на то, чтобы сводить концы с концами. Да. Ему нравится бывать у меня в гостях. Здесь ему кажется, что ещё есть шанс.
С соседкой слева я близко не знаком. Я с ней, конечно, здороваюсь, но, честно говоря, даже не знаю толком, как её зовут. Она сама не очень-то расположена поближе с нами познакомиться. Мне иногда кажется, что живёт она там, в поездах, а здесь она только в гостях, наскоками. Географ говорит, что не представляет, как так можно жить, постоянно в разъездах, но я совсем не уверен, что он не поменялся бы с ней местами.
А в последнее время меня очень тревожат соседи надо мной. Они как будто вымерли. Если бы не поздравительная музыкальная программа, которая вечерами доносится из их квартиры, я бы решил, что они уехали. Неужели им жизнь так наскучила, что не осталось искорки? Они совсем не разговаривают друг с другом. Я представляю, как он молча жуёт бутерброд на кухне, а она перешивает своё платье. Бедняжки. Так недолго и заболеть. Ему бы изменить график работы. Вот если бы он был проводником. Она скучала бы по нему, а по приезду он не успевал бы ей надоесть. Нет, надо что-то предпринять, а то дело совсем никуда не годится. Он шаркает ногами, а она даже не делает ему замечаний. Так не пойдёт.
Проснулся я утром в хорошем настроении. Тучи ещё не успели затянуть всё небо, и лучи солнца переливались на моей многострадальной люстре. В носу что-то защекотало, глаза заслезились. В момент смекнув, к чему эти позывы, я загадал желание, но, к сожалению, щекотка пошла на убыль. Не желая сдаваться, я быстро вскочил и подбежал к окну в надежде схватить ускользающие лучи солнца. Маневр удался. Я разразился громким чиханием. Вот так мы пытаемся перехитрить судьбу. Теперь Фортуна, если она женщина справедливая, просто обязана исполнить моё желание.
С решимостью сумасшедшего я направился в редакцию телепрограмм, где принимали заказы на поздравления. В конце концов, сто рублей не такие уж большие деньги, уплачу. Главное, чтобы сработало.
Вечером, предварительно сняв люстру с потолка, я стал отсчитывать минуты. Как же они тянутся. Вот окончились новости, и настало время поздравлений. За двумя песнями, посвящёнными уважаемым жителям нашего города, последовало третье поздравление, к которому я был причастен. Мне показалось, что оно прозвучало недостаточно торжественно: "Для любимого Вадима Кораблёва его давняя подруга просит исполнить песню...".
Я выключил телевизор и, напрягшись, стал вслушиваться в потолок, предчувствуя его скорое обрушение.
Скандал был ужасным. Я не уставал хвалить себя за снятую люстру.
Вечером следующего дня, к своему великому удовольствию, увидел прогуливающуюся влюблённую пару. Они так страстно сжимали друг другу руки, что, казалось, вот-вот хрустнут пальцы. Неважно, что щека у Вадима была расцарапана. Зато в глазах у них играл погасший было огонёк. Что ж, ради такой идиллии ста рублей не жалко. Только вы меня не выдавайте.