Аннотация: Снова с философской направленностью получилось, да ещё с избытком метафор... ну, надеюсь, не хуже остального окажется)
Старый Гийс сидел на небольшом брёвнышке возле своей заваливающейся набок лачуги и курил ядрёную прошлогоднюю махру через глиняную трубочку, приятно гревшую заскорузлые пальцы с потрескавшимися ногтями. Шла девяностая осень его жизни и она обещала быть щедрой на урожай: раскинувшееся перед крестьянином поле ходило золотистыми волнами пшеничных колосьев, сгибавшихся под тяжестью зерна, огород за его спиной радовал крутобокими тыквами и увесистыми кочанами капусты, а разноцветные квочки, ещё совсем недавно водившие за собой пищащие желтоклювые колонны цыплят, теперь терялись на фоне своих подросших потомков. Старик улыбался оглядывая своё хозяйство и впервые за долгую жизнь вместе с радостью не испытывал страха потерять всё что имеет и что ему дорого. Близился закат, но Гийс не боялся грядущей тьмы, как не боялся и града, способного за минуты не оставить от урожая ничего, и ранних заморозков, обрекающих целые районы на голодную зиму. Не боялся старик и опустошающего нашествия - много повидал их на своём веку: через его землю проходили армии побеждающие и армии бегущие, дезертиры с мародёрами и разбойники с бандитами, сборщики податей и жрецы со свитой. Все они как приходили, так и уходили, растворяясь в памяти подобно сну и оставляя за собой лишь неприятную горечь во рту, которую крестьянин раздражённо сплёвывал и возвращался к работе, не отвлекаясь на такие несущественные мелочи как в очередной раз сожжённый дом, угнанная скотина и пострадавшие земляки, также продолжавшие пахать рядом. Чудовищ, которыми матери любили пугать своих непослушных детей, старик не воспринимал всерьёз: никакой дракон или мантикор не сможет нанести того вреда, какой причинит семейство зайцев или мышей, решившее что крестьянское поле это их обеденный стол.
Гийс чуть прищурившись посмотрел на клонящееся к закату солнце, говорившее о скором возвращении главной и единственной причины бесстрашия крестьянина - его внука Шаболда, единственного дожившего до этого дня потомка. Остальные дети и внуки крестьянина отправились на погост тридцать лет назад, когда бушевавшее в здешних краях моровое поветрие обезлюживало целые деревни, не щадя никого, будь то старик или ребёнок, праведник или злодей, богач или бедняк. Сам старик помнил плохо как выжил в тот год, зато в памяти чётко отпечатались люди в костюмах чёрных птиц смерти, Королевская Комиссия Талантов, коим он дрожащими от лихорадки руками вручил розовощёкого Шаболда, в свой третий год гонявшегося за курицами по двору без штанов. То, что внук не заразился, однозначно указывало на наличие Таланта, это знал и старик и люди из Комиссии, принявшие мальчугана без лишних вопросов на десятилетнюю учёбу магии в далёких горах, после которой мальчику предстояло расплатиться с государством ещё двадцатью годами службы, охраняя границы своего королевства и круша рубежи чужого, уничтожая диких монстров и создавая ручных, выискивая клады и пряча опасные артефакты, а также делая многое другое, о чём внук не особо любил распространяться.
Вернулся он этой весной, облачённый в богатые одежды, верхом на тонконогом коне с трепещущими ноздрями и с напившимся кровью мечом за спиной. Вид внучонок имел важный и надменный, разбрасывал во все стороны золото с серебром - видимо рассчитывал, что крестьяне бросятся ему поклоны бить и коню копыта лобызать, но те лишь пальцами у виска покрутили, а сам Гийс в сердцах розог всыпал по тому самому месту, которое штанами прикрыто не было, когда он передавал внука Комиссии. Потом, правда, непутёвый внук вроде исправился, прежде, само собой, отлежав полседьмицы на печи задом кверху: стал хозяйством интересоваться, да чем помочь может. Только вот всё порывался или феодала местного скинуть или монстру какому-нибудь железом пощекотать внутренности, за что его деревенские дурачком звали. За глаза, правда, потому как Гийса-то уважали и за советом по случаю ходили. Ну а как Шаболд пришедшую с болот лихорадку остановил, то и к нему уважение появилось, хоть далеко и не такое, каким дед по праву пользовался. А после этого уже совсем придурь свою бросил и начал делом заниматься: сменял у перегонщиков своего непригодного для плуга коня на десяток работяг-тяжеловозов и на общину их отдал, потому как в здешних краях плуг традиционно тянулся женщинами, а он на такое смотреть не мог. Как пахота к концу подошла, то по всем полям прошёлся с благословениями, а после сева тёплые дожди по расписанию организовал. Потом ещё на ярмарку съездил, правда два раза ему туда-сюда кататься пришлось: столичные монеты не в ходу оказались, пришлось возвращаться за натуральным товаром, шкурами волчьими и лисьими. А вот за них-то Шаболд и получил что хотел: инструмента всяческого, отрезов ткани и железа для кузницы. Всё на общее дело пустил, себе только штаны справил с рубахой, да повязку, волосы держать чтобы они глаза не закрывали.
В таком виде он и шёл со стороны заката, легко касаясь земли босыми ногами и улыбаясь в отросшую бороду. Подошёл и уселся рядом с дедом, отказавшись от предложенной трубки.
- Ну, чего, всех драконов заборол? - усмехнувшись спросил Гийс.
- Всех, дедуль, - ответил уже давно переставший обижаться внук. - Саранчу спалил, мошку ветром выдул, а червей плодожорных заставил на солнце вылезти.
- Да, ловко это у тебя получается, не зазря в ахадемьях штаны протирал, - одобрительно пробурчал дед.
- Ты прав, - согласился Шаболд. - Но раньше я даже помыслить не мог, что те знания, которые мне давали для уничтожения врагов, могут пригодиться в таком мирном деле.
- Так не только об этом, поди, не думал, а вообще ни о чём акромя девок, кабаков и драк, сознайся, - поддел мага старик.
- Точно. Я когда сюда ехал, то представлял себе что заеду в деревню и в мою честь пир закатят, а я какую-нибудь девку на сеновале потискаю и с утра дальше путешествовать отправлюсь, а обо мне потом детям сказки рассказывать будут, - разоткровенничался внук. - Только вот всё иначе оказалось... не знаю уж зачем я остался, но теперь чувствую будто вернул себе что-то пропавшее давным-давно. Да и всё в мире теперь для меня иначе выглядит, понимать стал бессмысленность богатства и почестей, за которыми с конца учёбы гонялся, ненужность войн и интриг... много всего я тут понял. Только вот одно для меня неясным остаётся... Зачем мы в этот мир пришли, дед? В чём смысл нашей жизни?
- Смысл, говоришь? - переспросил посерьёзневший старик, затягиваясь трубкой. - Смысл энтот только дуракам да лентяям нужен, чтобы дальше безделить или глупостями заниматься. Ну, а ты у меня не лентяй уж точно, да и дурость из тебя скоро выбьем - вот зерно соберём, к мельнику пойдем, так я с ним сговорюсь и обженим тебя на евоной дочке, как раз девка в самый сок вошла, мигом тебя от хфилосохфии энтной отучит.
- Не, я ж серьёзно спрашиваю! - не согласился с доводами деда Шаболд.
- Сурьёзно, - передразнил внука Гийс. - Встань-ка, да погляди на звёзды, раз так неймётся.
Скептически хмыкнув молодой колдун встал и, задрав голову к подмигивающему миллиардами глаз тёмному небу, остолбенел: раньше он смотрел только на дорогу которой шёл или на цель своего пути, а сейчас, наконец-то остановившись, ощутил будто что-то в самых потайных глубинах его души зашевелилось и ворочаясь расставило всё по своим местам. "Понял теперь?" - спросил колдуна дед и не дождавшись ответа махнул рукой уходя спать.