Зима выдалась морозная, но бесснежная. С одной стороны, это было плохо, потому что от такой погоды вымерзают озимые и гибнут плодовые деревья. С другой стороны, по озеру можно было кататься на коньках от берега до берега, не сметая снега, а по реке забежать так далеко, что домой Шади возвращался затемно, и мама говорила: "Ох, деточка, что ж я буду с тобой делать?" - но всегда оставляла для него ужин. Шади любил коньки и знал, что в чулане для него лежит ещё одна пара, с серебрянными бубенчиками, в подарок на новый год.
К новому году в деревне готовились с урожая и встречали его пышно, поскольку за рекой был Лес, в лесу жили Соседи, а их следовало Принимать Всерьёз. Сколько Шади жил на свете, столько слышал эти слова перед каждым праздником и очень удивлялся. Когда он познакомился с Аии-на, он почти сразу спросил её: "Почему вас надо Принимать Всерьёз?" Аии-на была старше его на целых три года, хотя этого Шади тогда не знал. Он просто увидел, как она пытается зацепить палкой цветок с берега, сорвал красно-белый "башмачок феи" и кинул его в воду. Аии-на поймала его на лету, плестнула хвостом и сказала: "Спасибо, человек."
-Меня зовут Шади, - сказал он, подходя к воде.
-А меня Аии-на. Взнляд-взгляд-отворот-через-ключ-переворот.
-Зачем это? - спросил Шади.
-Чтобы ты не утащил меня на сушу.
-А-а-а. А я должен сказать не-бери-меня-вода-не-оставь-за-мной-следа, - вспомнил Шади, - Чтобы ты не утащила меня в воду
-Так и "отворот-поворот" не поможет. А зачем тебе цветок?
-В волосы, - русалка ловко вплела "башмачок" в косичку и повернулась, чтобы он смог оценить, как красиво смотрится красно-белое в зелёных прядях, - Сорви мне ещё один, а я найду тебе на дне ракушку с дыркой для свистка.
Так они подружились, и вот уже четвёртый год Шади каждый день убегал на реку, хотя Аии-на так никогда и не объяснила ему, почему "Соседей надо Принимать Всерьёз" - сказала, что сама не знает, хотя её мама говорит то же самое. Летом они могли вместе плавать в реке или путешествовать по лесу в ванне на колёсиках, которую сделал для русалки папа Шади. Зимой играть было сложнее, потому что над водой для Аии-на было холодно, а прорубь, из которой вся деревня черпала воду, была маленькая, но зато можно было замораживать ледяные замки на кромке проруби, рассказывать друг другу сказки или бегать наперегонки: Шади - на коньках, а Аии-на - подо льдом.
Аии-на с самого урожая обещала, что приготовила для него "такой подарок, что лёд растает", а Шади купил ей летом на ярмарке гребень для волос и зеркало из нержавеющёй стали, и всю осень низал для них сумку из стеклянного бисера. Подарки для родителей он положит под общинное дерево в канун нового года, а гребень и зеркальце отдаст ей в тот же день, но с утра. И уроков в канун нового года не бывает. Поэтому Шади проснулся в последнее утро в году рано и в прекрасном настроении, позавтракал молоком с хлебом, сказал маме, что идёт на речку, и выбежал за дверь с коньками в руках ещё до того, как мама успела крикнуть ему: "Не забудь поздравить род Аии-на от нас!" Конечно не забудет, можно подумать, он когда-нибудь забывал. Русалки не праздновали новый год, они вообще не любили зиму, зато справляли летнее солнцестояние, и в самый долгий день года Шади всегда доставались такие хорошие подарки от родственников Аии-на, что обидеть их невниманием согласился бы только совершенно бескорыстный мальчик.
Аии-на не было у проруби. Шади покатался по озеру, поздоровался с пришедшеми по воду соседями, поиграл в "льдинку" с ребятами, прокатился по протоке, но русалка не появилась. Что же так? Ведь не то, чтобы совсем мороз. И не может быть, чтобы она забыла, какой сегодня день. Вчера Шади помогал маме убирать дом и двор к празднику, и на озеро не попал, но позавчера они с Аии-на построили такой дворец у кромки проруби, что все до вечера восхищались. Вот он, дворец, стоит целёхонек. И Аии-на как раз дразнилась, что он не угадает, что она ему подарит. Может, растаяла "их" прорубь на ручье? Но она уже месяц как замёрзла... Тем не менее, Шади подтянул коньки и побежал через озеро, под ветвями большой ивы, вокруг зарослей сухого камыша, вверх по застывшему ручью. Сквозь прозрачный лёд была видна бегущая вода и каменистое дно, а у берегов, там, куда не доставал ветер, намело заносы колючего снега.
Их прорубь у порогов была замёрзшей как стекло. Шади постучал по льду раз, другой, подождал, но сине-зелёная тень не постучала снизу в ответ. На ручье было тихо, лес стоял молчаливой стеной справа и слева. Не то, чтобы люди никогда не ходят в лес, просто обычно они пользуются дорогой. Семья Аии-на живёт на Кувшинном озере, далеко в чаще... Хотя это летом далеко, по дороге, а зимой - вверх по ручью, от ключа вверх к Старому дубу, где живёт лесная ведьма, а там по Лягушачьей протоке до самого Кувшинного, если, конечно, протоку не замело. В лесу снега всегда больше, чем в деревне, но насколько его может быть больше? Шади постучал по льду в последний раз, прислушался, и решительно покатил дальше вверх по прозрачной полосе ручья, нащупывая в кармане твёрдые бусины своего подарка.
В лесу было теплее, чем на реке, да и бежалось в горку труднее. Шади распустил шарф и верхние пуговицы куртки (хорошо, мама не видит) и скользил, пригнувшись, по неровному льду. Под кронами деревьев вода застыла волнами и полосками с вкраплениями листьев и палок, на которых легко запнуться и упасть. Летом здесь было тенисто и сумрачно, но сейчас утреннее солнце светило сквозь обнажённые ветви и бросало блики на всё вокруг. Поворот ручья, второй, третий, дуга, огибающая валун и заросшую камышом и осокой отмель, остались позади, солнце спряталось за тучку. Шади остановился передохнуть и только сейчас услышал то, чего не заметил за шелестом коньков. В лесу было тихо, но не обычной зимней тишиной, когда шелест падающего снега, хруст льда и треск падения сосульки слышны яснее и несутся дальше осторожного звериного шага, а другой, от которой хотелось спрятаться домой и не показывать носа. Шади топнул коньком, проверяя ремешок, перетянул его опять - этот конёк соскользал давно, поэтому мама с папой и собираются подарить ему новые - и побежал дальше.
После третьего валуна ручей разливался небольшим озерцом. Летом в нём плескались золотые рыбки, плюющиеся разноцветными шариками, если поймать их за плавники, и больно колющие острыми шипами, если ловить их за что-нибудь другое. Сейчас рыбки, конечно, спали, но в воде мелькали серые тени. Шади выехал на середину, опустился на четвереньки, чтобы лучше видеть через толстый лёд, и отпрянул, оказавшись лицом к лицу со страшной гримасой: расплющенные о лёд нос и губы, выпученные глаза, скользящие по поверхности лапки с расширяющимися подушечками. Ещё одно такое лицо прижималось ко льду правее, и ещё, и ещё, и все царапали толстую преграду пальцами... Аии-на была мастерицей по гримасам, она ещё и не такие иногда корчила, но Шадди внезапно обрадовался, что тут нет полыньи, а руки у русалок без ногтей, а с присосочками, как у лягушек, и поскорее уехал вверх по ручью.
Ручей начинался у самого Дворца Дриад, где лес и окрестные деревни ежегодно справляли праздник урожая, но уже у Валунной тропы он становился таким бурным и говорливым, что замерзал непрочно, и Шади снял коньки, привязал их к поясу и взобрался на берег. Аии-на протиснулась бы между камнями под тонким льдом и плыла бы дальше, до самого Обводного Канала рядом с ведьминым домом, и потом вверх по Лягушачей, а Шади придётся либо вдоль русла, либо через лес. Снег хрустел под ногами, как печенье на зубах, но его было немного, а между деревьями почти что и не было. Шади перепрыгнул через валунчик-дракончик и побежал вдоль ряда ёлок и не-ёлок, срезая дорогу к старому дубу. Долго бежать по холоду он умел только на коньках, поэтому у каждой не-ёлки останавливался перевести дух и попрыгать. Не-ёлки мотали облезлыми ветвями и норовили снять с него шапку. По ним замечательно лезть вверх, а вниз трудно, они как сороки, всё в гнездо тянут. А гнездо на самой верхушке, оттуда попробуй выползи, если ветки не пускают. Один раз, когда Шади был совсем маленьким, он залез на не-ёлку рядом с домом, чтобы достать оттуда украденное деревом яблоко, и просидел до вечера, пока отец не вернулся домой... Но сейчас он уже большой, да и яблок у него нет.
Кто-то захрустел снегом и веточками вдалеке, потом ближе, потом совсем рядом. Шади усшылал шум на бегу, но только у следущей не-ёлки огляделся - мало ли кто ходит зимой по лесу? Даже и леший может... Но к нему, махая хвостом, бежал только кентавр Заалой, который, принося в деревню лесной мёд и орехи, катал всех детей на спине и разрешал девушкам заплетать себе гриву и хвост ленточками.
-Здравствуй, Заалой! - крикнул Шади, - Ты не знаешь, у русалок Кувшинного озера всё в порядке?
Заалой всхрапнул, вздыбился и поскакал галопом, рыча страшным голосом. Шади сам не заметил, как оказался на не-ёлке, и уже оттуда крикнул:
-Заалой, ты меня напугал!
Кентавр зарычал снова и потряс дерево. Хитрая не-ёлка потянула его за гриву и хвост, выщипывая волосы для гнезда, он ойкнул и отскочил в сторону.
-Заалой, что случилось? Тебе плохо?
Но кентавр только рычал, лягался и тряс дерево, а потом, как будто забыв про мальчика в гнезде, ускакал к ручью. Шади сидел в тёплом гнезде (не-ёлка натаскала туда мха и лишайника, получилось как перина), дрожал и не решался спуститься, пока последний скрип и стук от копыта не затих вдали. Что-то не так. Что-то очень, очень плохо. Что же, и русалки как Заалой? Поэтому они корчили рожи? А Аии-на? Что же делать? Надо, наверное, бежать домой и звать на помощь, но все решат, что он придумывает или что Заалой его разыграл... И потом, идти обратно к ручью, куда ушёл кентавр? Он же ни на коньках, ни на крыльях не убежит, если рядом не будет дерева. Или, хуже, кентавр выбежит на лёд, проломит его, и может утонуть или утопить Шади. Дом лесной ведьмы совсем рядом, туда ближе, может, лучше к ней? И помочь она сможет лучше, она всё про лес знает... Но пока надо спуститься. В гнезде хорошо, но скоро станет холодно, даже несмотря на мох.
Ветви скользили, вырывались из рук, подталкивали его наверх, извивались под ногами, но в конце концов Шади кубарем скатился с предпоследнего сука, растянулся на земле, больно ткнувшись носом в корень, поднялся, отряхнулся и прислушался. Было тихо. Тихо-тихо-тихо. Он проверил коньки и побежал к дому ведьмы, уже без отдыха.
Летом к ведьме часто посылали детей, и Шади тоже ходил, один или в компании, за микстурой от цветочного кашля, мазью для красных глаз, порошком от чешучей сыпи или пирогом для хорошего настроения. С мальчишками он бегал по дороге, а с Аии-на - по ручью, как сейчас, и знал подходы к ведьминому дому с любой стороны, но сейчас всё как будто запуталось, и он долго искал калитку в живой изгороди, прислушиваясь к каждому шороху. Калитка обнаружилась за зарослями вечнозелёного плюща, где её никогда не было, но когда она захлопнулась за спиной Шади, ему стало спокойнее.
Во дворе и орогоде ведьмы не было, на окрик у двери она не ответила, в прихожей было тихо. Но изгородь не пустила бы Шади, если бы её не было дома! Задержала бы за оградой вежливо, но твёрдо, потому что гостям в этом доме без присмотра делать нечего...
Кухня - главная комната дома, где ведьма всегда принимала посетителей и где всегда кипели-варились-томились горшки и горшочки на печи - оказалась выхоложенной и грустной. Все горшочки разбиты, черепки и травы раскиданы, не топилось уже давно, свет тускло сочился через маленькое окно... Обычно смотря в маленькое окошко с толстым стеклом можно было представлять себе, что так Аии-на видит небо из под воды, но сейчас от бледного свечения стало жутко.
-Ведьма! Ве-едьмочка! Хозя-айка! - закричал Шади. Ему никто не ответил.
Ведьмы не было в крошечной гостинной, не было в спальне на втором этаже (туда Шади раньше не пускали, и он впервые увидел ведьмино знаменитое Меняющееся Одеяло, которое каждое утро линяло в новый цвет), не было в комнате "для никого", где на незастеленной постели лежали орешки и семечки, как будто там ночевала стая белок, но когда Шади добрался до подвала, он увидел, что дверь заперта, а ключ лежит прямо перед дверью.
-Ве-едьма, ты тут?
В подвале что-то зашебуршилось и завыло.
-Ведьмочка, я тебя сейчас выпущу!
Замочная скважина была забита бумагой. Шади тянул и тянул, хватаясь кончиками ногтей, и вытащил её, почти не порвав. На бумажке было неровно, неразборчиво написано несколько строчек. Шади читал по-письменному плохо, но за дверью что-то громко взвизгнуло, открывать её было страшно, и он повернулся к свету и с трудом разобрал: "Чародей Уррд похитил сердце леса. Сейчас мы все потеряем память. Не выпускайте меня, скоро у меня закончится памятное зелье. Позовите королевских чародеев на помощь."
Ведьма за дверью взвыла ещё раз, тонко, надсадно. Шади заталкал бумажку обратно в замочную скважину, оттолкнул ключ к стене и сломя голову выбежал из дома.
Если уж даже ведьма ничего не придумала, кроме как запереться в темноте, то никто в деревне не сможет расколдовать лес. Шади, всхипывая, вылетел за ограду, перешёл через шаткий мостик и побежал к дому по проторенной дороге. У ручья оставался Заалой, в ручье (теперь понятно, почему они корчили такие рожи!) - русалки... На коньках, может, от кентавра и убежит, но вдруг под Заалоем проломится лёд? Или русалки проломят его сами, а вылезшая на сушу зимой русалка замёрзнет и умрёт. А Заалой замёрзнет в воде, или утонет... По дороге дольше, но безопасней для всех. Ветви тянулись к нему с обеих сторон дорожки и, казалось, обступали кольцом, хотя каждому малышу известно, что зимой деревья спят, и хороводы с ними получается водить только летом. Может, они забыли, что зима? Но тогда они вот-вот выпустят почки и помёрзнут! "Если ты дерево, снег - для сна, для роста - весна," - первый стих, которому учат в школе! Как этому У-у-урдду не стыдно, разве можно так? Даже Чёрным Чародеям полуночной войны стало в конце-концов стыдно, и они сами сдались королевским войскам... Это учитель говорил, и ещё говорил, что Чёрных Чародеев больше не бывает, неужели всё-таки бывают?
Шади плакал от жалости к русалкам и деревьям, от страха за Аии-на и её семью, от беспокойства за ведьму, которая наверняка простыла в сыром холодном погребе, от боли в боку, куда стукались с каждым шагом коньки, но бежал всё быстрее и быстрее, подныривая под ветки и огибая стволы. Взрослые что-нибудь придумают, а потом подоспеют чародеи из дворца, и всё будет хорошо. Одно из деревьев высыпало ему на голову полную крону снега... на весь лес не было столько! Шади протёр глаза, отплевался, выгреб тающие крошки из-за шиворота и огляделся. Он бежит уже долго, должна быть видна опушка... Но кругом стояли высокие стволы с голыми ветвями, дрожали от холода пушистые ёлки и не-ёлки и вились мохнатые плющи. Наверное, деревья сбили его с дороги, или даже проложили другую с самого начала. Что же теперь делать? Шади обернулся три раза вокруг своей оси, так и не увидел просвета, и пошёл в сторону, где было меньше не-ёлок.
Лес "водил" Шади до вечера тропками, тропинками, распадками и вовсе без дороги. Солнца за облаками видно не было, да и не знал Шади, на запад ему надо было или на восток. Несколько раз он слышал за деревьями стоны, визги и шорхи, и тогда затаивался у корней, надеясь, что его не заметят. В любой другой день он не спрятался бы от Соседей ни под деревьями, ни в реке, ни в поле, но сейчас они пробегали и прополхали мимо него даже не заметив гостя. Землю перечертили длинные тени, ему было голодно, холодно и страшно, и пора было уже лезть в гнездо, чтобы не замёрзнуть совсем, но как на зло ни одной не-ёлки в округе не было. Да и страшно было ночевать в лесу одному... или не одному, но с беспамятными соседями, ещё страшнее. Тропка повернула налево, Шади повернул с ней и неожиданно уткнулся носом в серую полосатую стену. Такая стена была во всём лесу только одна. Деревья вывели его к Дворцу Дриад.
Конечно, дриады не строили дома как люди, но они хорошо строили их по-другому. Это Шади объяснила мама, когда его, совсем маленького, донесли сюда на закорках на первый в его жизни празник урожая. От так и запомнил, что "как дриады" - это "по-другому", но когда несколько лет спустя он сказад это одной из дриад, она рассмеялась своим шелестящим смехом, подула на его волосы и сказала, что "по-другому" - это просто "не как люди", хотя это-то Шади знал и так. Ранней осенью и летом стены из камней и гигантских стволов всегда были усыпаны светлячками, с деревьев поменьше свешивались тяжёлые сладкие фрукты, а из щелей в коре выглядывали ягоды. Земля вокруг и внутри Замка - потому что там, конечно, не было полов, иначе как бы там росли деревья? - была мягкой ото мха и душистой от мяты, и спалось на ней сладко, как на перине. Зимой дриады спали, как и их деревья, мох скукоживался и становился жёстким, а светлячков и ягод не было и в помине, но всё равно стало менее страшно. Конечно, в гнезде было бы теплее, чем в Замке, но, может быть, там найдётся хотя бы одна не-ёлка? Или, ещё лучше, занавесь из лишайника, в которую можно будет завернуться как в одеяло... И самое главное, он нашёлся! И завтра с рассветом пойдёт домой вслед за солнцем или даже по ручью, чтобы его уж точно никто не закружил. Шади пошёл вдоль стены, для надёжности ведя рукой по шершавой коре и холодным камням.
Дворец Дриад был не четырёхугольный, как человеческий дом, а не-пойми-какой, как старое дерево, и Шади до последнего момента не знал, приведёт ли его очередной изгиб стены ко входу или к следущему изгибу. Он волновался, что не узнает вход в темноте, потому что вечнозелёный плющ полога был похож наощупь на мох и лишайник, но пушисто-колючий покров подался под рукой, Шади, не раздумывая, нырнул под него, и ему сразу стало теплее. Внутри было только чуть-чуть светлее, чем снаружи. Дриады, конечно, не жгли огня, а светлячки зимой спали, как деревья и медведи. Но по углам светились-тлели болотные гнилушки, и Шади видел, куда наступить, чтобы не споткнуться о высокие "пороги" корней или не упасть в мелкие лужицы и ручейки. Мох и трава под ногами были мягкими, как перина, и после хруста снега и веточек, преследовавших его весь день, во дворце было очень тихо. Только... может, там птица устраивается на ночлег? слышен был хлоп-хлоп-шрр перьев впереди. Шади пошёл на звук, осторожно обходя колонны деревьев и хрупкие тела дриад. Аии-на рассказывала, что обычно дриады спят чутко, и потому прячутся в самые дальние комнаты Дворца, но сейчас они стояли прямо у входа.
Хлопанье перьев становилось громче, отчётливей, к нему добавился клёкот, а потом красные блики огня. Неужели кто-то развёл костёр? А он ведь совсем забыл, что началась новогодняя ночь, и все люди жгут костры и кидают в пламя по горстке зерна за будущие урожаи и сушёные цветы на радость. И мама с папой ждут его, и беспокоятся, и боятся, наверное, что он проавлился под лёд на протоке... Но ведь дриады не могут жечь дерево! Шади осторожно выглянул из-за колонны. В главном зале Дворца, там, где старшая дриада принимала у людей подарки на празднике урожая, на её каменном и земляном троне, сидел человек в чёрной мантии, а у его ног, потрескивая, горел весёлый яркий костерок. Вокруг костерка, как будто замёрзшие в его тепле, замерли несколько дриад с длинными распущенными волосами, как на празднике, и они были такие красивые, что их хотелось гладить, как новый виноград. Человек в мантии на них даже не смотрел, и Шади он тоже пока не заметил. У него были мохнатые брови и усы, а бороды не было, и было видно, как он шепчет что-то себе под нос. В руках у человека было что-то зелёное, трепещущее... "что-то" взмахнуло крыльями с алой подкладкой, и Шади понял, что это птица. Человек выщипнул из груди птицы пёрыщко, и она заклёкотала и забилась. "Шрр-шрр-шрр," - зашелестели крылья, "Крр-крр," - закричала птица. Человек пошептал, бросил пёрышко в огонь, пламя взвилось красным и синим, и тогда Шади понял, что это и есть чародей Уррд, а птица у него в руках - важная, и нужная, и несчастная. И тогда он нащупал в кармане мешок с подарком Аии-на, распустил шнуровку, вытащил зеркальце и кинул ей в чародея, как битой в ледяную башенку. Он целился в грудь, но промахнулся. Зеркальце попало в лицо и разбилось, засыпав и чародея, и птицу дождём ярких осколков. Уррд прижал руки к лицу, птица с торжествующим криком рванулась вверх, огонь опять стал жёлтым, а одна из дриад, красавица с рыжими волосами, повернулась к трону и бросила на чародея плеть зелёного плюща. Другие дриады тоже нчали оборачиваться и кидать плющ - Шади даже шагнуть вперёд не успел, а человек был опутан зеленью как праздничное жаркое. Потом дерево за троном со скрипом потянуло вперёд ветви, и ещё одно, сбоку, подалось встратиться с соседом кронами, и когда чародей сбросил с окровавленных рук плющ, он уже сидел в клетке, как говорящий попугай.
-Это... это был чародей Уррд, да? - спросил Шади, и одна из дриад побежала ему навстречу легко, как будто снаружи была весна, а не середина зимы.
-Мальчик, какой ты молодец! Ты замёрз! Пойдём, мы напоим тебя и согреем! Не бойся, теперь чародей никого не тронет... Мальчик, не плачь, ты ведь такой храбрый! Как ты дошёл сюда?
Но Шади вцепился в дриаду, как в маму, и плакал, плакал, плакал, пока не заснул, пригревшись в её пушистых волосах.
На следущий день чародея Уррда, под надзором королевских солдат в красивых мундирах, прямо в клетке из живых деревьев увезли в город. За Шади пришли мама с папой и половина деревни, приплыла Аии-на, и все остальные русалки, пришла простуженная ведьма с распухшим носом, прибежал Заалой и ещё много кентавров... Весь лес вышел к Дворцу Дриад похвалить Шади и принести ему новогодние подарки, и всё-таки свирель, которую Аии-на сделала для него из кости морской рыбы, была лучше всех. А потом Шади пошёл домой, по опять знакомой дороге, и развернул у печки новые коньки и книжку с картинками, и даже совсем-совсем не простудился.