Сергей Александрович Четвериков служил в Московском институте оптики и электроники с того момента, как окончил этот самый институт, и до того времени, пока его преподавательского оклада перестало хватать на проезд до работы и обратно.
Практически все более или менее толковые сотрудники института тогда уже смылись в Штаты, Канаду, Израиль и еще бог знает куда, а Сергей Александрович почему-то остался. Когда все вокруг стало стремительно рушиться, он не смог даже найти в себе силы пойти работать продавцом в коммерческий ларек, как это сделали некоторые из его оставшихся коллег. Он, подобно одному Председателю Совета Народных Комиссаров, пошел другим путем: на последние деньги соорудил изобретенную им же самим измерительную установку и довольно долго пытался продать ее хоть кому-нибудь. Нетрудно догадаться, что везде и всюду он получал вежливый, а иногда и не очень отказ, но однажды, на одной из институтских выставок, к Сергею Александровичу подошел плотный человек, похожий на дожившего до пятидесяти лет Есенина, и спросил, можно ли с помощью этого прибора измерить человеческое лицо.
- В смысле, получить его цифровую модель? - уточнил Сергей Александрович.
Плотный человек кивнул.
- Конечно, только если измеряемый субъект будет неподвижен в течение, хотя бы десяти секунд.
- Ну, с этим-то проблем точно не будет, - сказал человек и странно усмехнулся.
Так Сергей Александрович получил свою новую работу. Платили на ней немного, но зато был бесплатный проезд в транспорте и почти бесплатные обеды в служебной столовой. Новым местом работы Сергея Александровича стал филиал N2 медцентра МВД, а заниматься ему пришлось измерением на своей установке лиц абсолютно неподвижных людей. Короче говоря, трупов.
Это была настоящая ирония судьбы, поскольку Сергей Александрович как советский рефлексирующий интеллигент всю жизнь недолюбливал две вещи: правоохранительные органы и покойников, и надо же было так случиться, что именно на них ему пришлось потратить последние полтора года своей жизни. Правда, тогда было не до рефлексий, техническую интеллигенцию косила нещадная ельцинская коса - один за другим уходили в лучший мир учителя, старшие товарищи, коллеги...
Рабочий день Сергея Александровича теперь начинался поздно - в небольшое старинное здание на улице Селезневской ему надлежало являться к десяти часам вечера. Домой он возвращался на следующий день утром, когда все нормальные люди спешили на работу. Дома Сергей Александрович завтракал, только вместо кофе пил чай, смотрел по телевизору утренний бред и ложился спать.
На новую работу Сергей Александрович ходил пешком от метро "Новослободская". Навстречу ему обычно двигался поток людей с одухотворенными лицами - это возвращались после спектакля зрители из театра Российской Армии. Не доходя один квартал до распластавшегося на Суворовской площади желтого пятиконечника, Сергей Александрович сворачивал налево и дворами выходил к черному ходу двухэтажного особняка без вывески, в котором находился морг, куда свозили неопознанные и невостребованные трупы со всей Москвы (это и был филиал N2 медцентра МВД). Сергею Александровичу выделили здесь маленькую комнатушку - "конуру" - где он установил свою измерительную установку.
Трупы на тележках - "труповозках" привозили в "конуру" два здоровенных битюга-санитара, по пять - по шесть за ночь. Чаще всего этими несчастными были мужчины средних лет, но попадались также женщины и даже дети. Все они были абсолютно голые, тщательно вымытые и чем-то таким серым присыпанные. У каждого на правом бедре "зеленкой" был написан шестизначный номер. За смену, то есть за ночь, Сергей Александрович должен был обработать весь поступивший материал.
Измерительная установка, которую Сергей Александрович придумал и построил, работала так: сначала лицо покойника через стеклянную пластинку, на которую были нанесены черные полосы, освещал проектор. Лицо при этом покрывалось чудным рисунком, похожим на увеличенный до неприличных размеров штрих-код. Затем, при помощи специального механизма пластинка относительно проектора на несколько миллиметров смещалась, замирала на секунду и смещалась снова. Рисунок в это время оживал: полосы ползли по лицу, огибая выпуклости и впадины. В моменты, когда пластинка останавливалась, лицо снимала, установленная на штативе, цифровая видеокамера, картинка с которой передавалась в компьютер. Потом камера и проектор ставились в положение, чтобы освещалась другая часть лица, и все повторялось снова.
Из снятых видеокамерой картинок Сергей Александрович по придуманному им еще в студенческие годы алгоритму и "восстанавливал" трехмерную модель измеренной поверхности, то есть лица покойничка. Если все получалось хорошо, файлу данных с расширением .dwg присваивался такой же номер, что и у трупа на ноге, файл сбрасывался в сетевую папку, и все - "клиента" можно было увозить.
Человек в форме, который завербовал Сергея Александровича на выставке (он же подполковник Серегин) объяснил, что пока это все эксперимент, а в перспективе все неопознанные трупы будут "храниться" в одной на всю страну специальной базе данных.
- А раньше мы с них гипсовые маски снимали вручную, представляете? - усмехнулся он, - у нас ими до сих пор все подвалы в управлении завалены.
К окружавшим его людям в погонах Сергей Александрович привык достаточно быстро (они оказались вполне адекватными персонажами и совсем не соответствовали ярким фольклорным образам), а к трупам и того быстрее. Всего через неделю работы он перестал бояться прикасаться к ним (раньше просил санитаров), поворачивать головы для лучшего ракурса, закрывать отвисшие челюсти. По-настоящему же неприятная сторона новой работы обнаружилась в другом - в комнате, где стояла установка, в любое время года было чуть теплее, чем в холодильнике - градусов восемь тепла. Сергей Александрович всегда работал в куртке и перчатках, но все равно один раз серьезно простудился.
Идея самому лечь на "труповозку" пришла к Сергею Александровичу внезапно. Как-то раз он измерял одного человека с зашитой грубой ниткой дырой в грудине и вдруг вспомнил, что у него нет ни одного файла с собственной физиономией. В институте он, пока не научился делать все правильно, перемерил лобастые лики практически всех преподавателей родной кафедры, а вот самого себя так и не удосужился.
Следующей ночью, часа в три или в четыре, когда санитары гарантированно дрыхли, Сергей Александрович лег на холодный железный поддон "труповозки" с небольшим углублением посередине. Пока он, поглядывая в монитор, ерзал на поддоне и выбирал лучший ракурс, по его телу пошла непонятная дрожь. Для успокоения Сергей Александрович сделал несколько глубоких вдохов-выдохов, задержал дыхание и потянулся к клавиатуре, нажал "Enter". Через пару секунд сквозь сомкнутые веки он почувствовал яркий свет проектора.
Сергей Александрович почти физически ощущал, как ползли по его лицу полосы, как они "карябали" кожу - холодные черные и горячие белые. А когда не жужжал моторчик механизма перемещения пластинки, он слышал, как бьется его сердце - ту-тух..., ту-тух..., ту-тух... Сергей Александрович начал считать удары: один, два, три... Ему нужно было продержаться всего-то десять секунд, какие-то десять ничтожных секунд...
Когда проектор выключился, оставив в закрытых глазах радужные разводы, Сергей Александрович оттолкнулся от труповозки и, едва не зацепив головой видеокамеру, соскочил на кафельный пол. Нервная дрожь не прошла, а стала, кажется еще сильнее. Чтобы ее унять, Сергей Александрович сделал еще несколько дыхательных упражнений, сидя прямо на полу.
Мучения того стоили - картинка получилась отличная. Сергей Александрович немного поигрался с ней, отметил про себя, что его нос, оказывается, несколько больше, чем он себе это представлял, присвоил файлу несуществующий номер и благополучно забыл обо всем, об этом.
Странности пожаловали в размеренную жизнь Сергея Александровича через год после обретения новой работы, осенью. Седьмого ноября, которое теперь стало рабочим днем, в привычной толпе людей с одухотворенными лицами он увидел дымящего сигаретой мужчину невысокого роста, лицо которого было не только одухотворенным, но и очень знакомым. Первая мысль была, что это кто-то из института. Сергей Александрович замедлил ход, провожая якобы знакомца взглядом, и тут у него в голове, буквально от уха до уха, пронеслась жуткая, но абсолютно верная догадка, где же он действительно его видел, этого человека с сигаретой.
Тело N 412.680 Сергей Александрович запомнил, поскольку возился с ним дольше обычного. Крупное, мясистое лицо "клиента" было здорово попорчено с правой стороны, другими словами, вся его правая половина представляла собой один большой кровоподтек. Других повреждений на теле заметно не было, из чего Сергей Александрович сделал вывод, что несчастного, прежнего хозяина тела N 412.680 дубасили чем-то тяжелым по голове, пока тот не испустил дух. Это было своего рода развлечение, гадать о причине смерти клиентов.
- А, может, какой левша постарался, - сказал санитар, увозя N 412.680 обратно в холодильник.
Догонять человека с сигаретой Сергей Александрович не стал, а в буквальном смысле побежал на работу, расталкивая людей с одухотворенными лицами. Не раздеваясь, он влетел к себе в "конуру" (чем вызвал легкое недоумение санитаров), включил компьютер и быстро нашел файл 412_680.dwg. Компьютер долго тормозил, будто хотел помучить Сергея Александровича, потом на экране все же появилось изображение, покрытое сеткой, так называемой 3D-mesh. После выбора в меню функции "render" "сетка" превратилась в равномерно залитое краской телесного цвета лицо. Сергей Александрович покрутил полученное изображение туда-сюда, поиграл настройками и освещением, пока у него вовсе не осталось сомнений в том, что это в точности тот человек, которого он несколько минут назад видел на Селезневской.
Сергей Александрович таскал в себе память о том, что случилось седьмого ноября, три дня. На четвертый он набрал номер подполковника Серегина.
- Я очень сомневаюсь, что у этого человека был брат-близнец, - сказал из мокрой от потных рук Сергея Александровича телефонной трубки уверенный голос, - труп оставался невостребованным достаточно долго. Брат, если бы он был, наверняка бы стал искать, проверил бы морги, больницы. Близнецы, они такие... Вы просто ошиблись, Сергей Александрович.
- У меня очень хорошая память на лица, - возразил Сергей Александрович.
- Все ошибаются, - парировал Серегин, - спокойной ночи.
- Вы не понимаете, я абсолютно уверен..., - начал было объяснять Сергей Александрович, но на том конце уже положили трубку.
Слова подполковника Серегина не убедили Сергея Александровича, но заронили в его душу сомнение. И чем больше Сергей Александрович думал о той встрече на Селезневке, тем больше он сомневался. Где-то через неделю он окончательно убедил себя в том, что ошибся, и успокоился.
По-настоящему Сергей Александрович испугался, когда "клиент", а точнее, "клиентка" попала к нему во второй раз. Это была высокая молодая женщина с грубым скуластым лицом, отдаленно напоминавшая соседку по лестничной клетке.
Ее привезли в конце зимы, незадолго до двадцать третьего февраля. Когда санитары расстегнули черный пластиковый чехол, и оттуда выглянуло знакомое безжизненное лицо с приоткрытым ртом, Сергею Александровичу стало дурно. Его сильно качнуло, и перед глазами поплыли нехорошие серые тени. Чтобы не упасть, он ухватился за крепкое плечо санитара.
- Что, бабы голой никогда не видел? - поддел его тот.
- Такой красивой, ни разу, - огрызнулся Сергей Александрович и тряхнул головой, чтобы прийти в себя.
Санитары заржали.
Они отпустили еще пару непристойных шуток, пока вынимали тело от чехла и укладывали покойницу на поддон, но Сергей Александрович не отреагировал. Дождавшись, когда санитары уйдут, он внимательно осмотрел тело.
Первое, что бросалось в глаза, это рост - в прошлый раз женщина была, несомненно, выше. Фигура тоже была другой: вместо прежних плоской груди и широких бедер, теперь наличествовали груди полные, а бедра, наоборот, узкие и совсем неженские. Сергей Александрович рассматривал покойницу долго, пока снова ни почувствовал приступ дурноты.
Отдышавшись, он измерил лицо женщины, отыскал ее 'старый' файл и наложил его на 'новый'. Эта операция оказалась трудновата для компьютера - Сергею Александровичу пришлось почти пять минут слушать, как его сто шестьдесят шестой 'пень' утробно трещит винчестером.
Наложение результатов измерений показало совпадение на девяносто девять и три десятых процента, то есть, практически один в один. Сергей Александрович позвал санитаров, чтобы те убрали тело в холодильник, а сам, ощущая нехорошую вибрацию за грудиной, пошел звонить Серегину.
Подполковник слушал Сергея Александровича, не перебивая.
- Не понимаю, чего вы так волнуетесь, - сказал он, когда Сергей Александрович закончил, - я видел фотографии - женщины разные.
- Но лицо-то одно! - выпалил Сергей Александрович.
- А что в этом такого? - удивился Серегин. - Просто похожи.
- А то, что не бывает людей с одинаковыми лицами! - сорвался Сергей Александрович, - не-бы-ва-ет! Даже близнецы друг от друга отличаются!
Трубка долго молчала.
- Во-первых, успокойтесь, - сказал, наконец, Серегин, - во-вторых, не будем забывать о погрешности измерений...
- Погрешность метода полдесятки миллиметра, - перебил его Сергей Александрович, - совпадение результатов практически идеальное.
- Значит метод сравнения ошибочен, - как ни в чем не бывало, ответил Серегин, - и вообще, выбросите эту дурь из головы. Если хотите, возьмите отпуск. Я подпишу.
- Я не хочу в отпуск, я хочу разобраться...
- А вот этого не надо, - отрезал Серегин и бросил трубку.
Всю дорогу до дома Сергея Александровича мучила фантазия о подпольной клинике, где мерзавцы в белых халатах создают преступным элементам новые лица по его, Сергея Александровича, цифровым моделям. Несколько раз он выкидывал эту глупость из головы, но она, словно назойливый кавалер, столько же раз возвращалась. Когда он подходил к дому, к прежней нелепице добавилась еще одна, об обезличенных от рождения инопланетянах, которые хотят влиться в число москвичей и гостей столицы, для чего им позарез нужны бывшие в употреблении лица оных.
В то утро Сергей Александрович не позавтракал. Сон, приближение которого он почувствовал еще в метро, свалил его прямо за кухонным столом.
Во сне Сергей Александрович сначала долго бродил по темному и холодному моргу в поисках выхода. Двери на улицу были почему-то заколочены, поэтому выбираться пришлось через окно первого этажа. Справившись с тугими шпингалетами и перекошенными рамами, Сергей Александрович спрыгнул с подоконника на асфальт, и только тогда понял, что на дворе уже давно весна. Сбросив с себя ненужные теперь куртку и перчатки, он направился в сторону Селезневской.
Было душно, как бывает в Москве в конце весны с ее молниеносной жарой. Солнце немилосердно жгло, а в тяжелом воздухе то и дело попадались маленькие белые пушинки - предвестницы летнего снега. Сергей Александрович шел по бугристому тротуару и думал сначала о супрастине, потом о жаре, которая непременно скоро кончится, и зарядят липкие дожди, а затем о том, что неплохо бы было прямо сейчас промочить горло чем-нибудь холодным и безалкогольным. Он стал искать глазами продуктовый магазин, но вокруг ничего такого не наблюдалось, сплошь жилые дома, и Сергей Александрович подумал, что не так уж много зла было в коммерческих ларьках, вечная им память. Наконец, чуть впереди справа он заметил зеленую будку, которая, впрочем, могла оказаться чем угодно, ремонтом обуви, например, но Сергей Александрович все же поспешил к ней.
Около зеленого "щитового" ларька с надписью "Пиво на разлив" стояли двое. Один - длинный, в линялом спортивном костюме и кожаной кепке; второй - среднего роста, в фиолетовых тренировочных штанах и морском кителе без погон, надетом на несвежий тельник. У обоих в руках было по пол-литровой банке, до разного уровня наполненных светло-желтой жидкостью. У "длинного" банка была почти пуста, а у "моряка" оставалось еще примерно треть.
- А что плохого в том, что два корабля будут одинаково называться? Не очень понимаю, - обращаясь к "моряку", сказал "длинный".
"Моряк" кивнул, мол, сейчас поясню, и приложился к таре.
- Традиция такая, - сказал он, оторвавшись от банки, - не может быть в списках флота двух разных кораблей с одинаковым названием. Утонет какой-нибудь, или на слом пойдет, тогда его имя могут дать другому, обычно, новому. Поэтому пока "Аврору", которая у Нахимовского училища стоит, на гвозди ни пустят, другой "Авроры" у нас на флоте не будет. Понял?
"Длинный" неопределенно покачал головой.
- А если, например, один "Стерегущий" на Балтике плавает, а другой "Стерегущий" на Тихом океане? - спросил он.
- Все равно нельзя, - ответил "моряк", - я же говорю, традиция...
Заслушавшись, Сергей Александрович наступил правой ногой в небольшую, но глубокую лужу и с ругательствами запрыгал на левой, стараясь вытряхнуть из ботинка воду. Двое у ларька синхронно повернули к Сергею Александровичу головы. "Длинный" чуть приподнял за козырек кепку и весело подмигнул; "моряк" коротко, по-военному поклонился.
- Засмотрелся? - спросил "длинный".
Сергей Александрович не ответил, он был занят своим промокшим ботинком.
- Черпанул двумя бортами, - сказал "моряк" и добил свою банку одним глотком.
- А у людей, наоборот: называться одинаково можно, нельзя одинаково выглядеть. Так что, получается, кто-то из нас лишний, - сказал Четвериков второй и достал откуда-то из-за спины офицерский кортик.
Сергей Александрович проснулся в девять часов вечера без единой мысли в голове. С некоторым усилием поднявшись из-за стола, он заглянул в холодильник, нашел там вчерашний бутерброд с ветчиной, съел его, запив ледяным молоком прямо из пакета, затем прошел в большую и единственную комнату, переоделся и отправился на работу.
На рабочее место Сергей Александрович прибыл ровно в двадцать два ноль-ноль и тут же приступил к выполнению служебных обязанностей. Никто из санитаров не обратил внимания на то, что он стал несколько ниже ростом, и уж, тем более, на то, что из расстегнутого ворота его рубашки виднелся, совершенно не вязавшийся с остальной одеждой, несвежий тельник.