Аннотация: Когда мир рушится и умирает, кто станет новым Мессией?
- Нет, - сказал Илья.
Он сидел, прислонившись спиной к двери, сжимая в руках дробовик. Дробовик принадлежал соседу Петру Николаевичу. Именно он сейчас стучался в дверь.
- Илюша... Да может, это и не грипп тот. Может, я простудился просто... Целый день ходил, продукты искал. А на улице-то холодно... Снегом замело.
- Вижу, что снегом замело, - ответил Илья. - Не пущу. Извините уж.
В коммуналке из пяти семей остались только Илья и Петр Николаевич.
Рыжая Марина с мужем уехали еще две недели назад. Ну, как уехали. Мужу удалось найти машину с ключами в замке зажигания - и они радостно сообщили, что попробуют вырваться из города. Присоединиться к ним никто не поторопился. Неохота была нарваться на автоматную очередь от тех, кто тоже бы решил, что машина ему не помешает. Или на мину. Ходили слухи, что дороги, ведущие из города, заминированы.
Анна Андреевна, жена Петра Николаевича, умерла почти месяц назад. Вовремя заметили лихорадочные пятна румянца и характерный гулкий кашель. Выломали дверь в соседнюю квартиру, велели отселиться на карантин. Отселилась, что уж там...
Антон вышел из дома и не вернулся незадолго до отъезда Марины с мужем.
У Андрея Гарудина раньше всех заболела мама, тот поехал к ней и, видно, тогда и заразился. Сам он не сказал, куда едет, это жена его проговорилась. Вернулся домой на следующий день начал кашлять, его и выгнали. Заодно жену с сыном отправили - он-то с ними всю ночь провел. Вроде как грипп на ранней стадии не заразный, но мало ли. Береженого бог бережет.
Остались Илья с Петром Николаевичем. А теперь по всему выходило, что оставаться одному Илье. Не то чтобы это его радовало. Характер у старика железный был, да и голова на плечах присутствовала - и посоветовать мог, и вместе за едой на вылазку отправиться, и вообще повеселее как-то было. Но рисковать не хотелось. Илья как раз подошел к двери, когда услышал шаги на лестнице - шаги и кашель. Немедленно запер дверь на задвижку.
Может, и не грипп. В самом-то деле, целый день старик по морозу бродил, замерз, небось. Только Илья очень хотел жить. Все еще верил, что переживет и эпидемию, и этих, что раньше всех смекнули, в чем польза магазинов оружия. Переживет и будет как-то дальше существовать. Может, холодно, голодно и в темноте, только живой.
- Вы бы так же поступили, Петр Николаевич, - словно оправдываясь, сказал Илья.
Старик за дверью тяжело вздохнул. Дверь была тоненькая. Илья слышал - там Петр Николаевич, как и он, сидит, прислонившись к двери, в своем коричневом полушубке, да похрустывает пальцами. Может, хруст пальцев ему и чудился, конечно.
- Да поступил бы, Илюша, поступил...
- Там вот двери-то в соседних квартирах открытые.
Там, конечно, холоднее, они у себя из кирпичей выложили такой камин, что посмотреть любо-дорого - хорошо все-таки голова у Петра Николаевича работает, не зря инженер бывший. Дыма, конечно, в квартире все равно хватало, но хотя бы было тепло. Да и все добро, что заботливо вместе собирали... Жаль старика, но ничего не поделаешь.
Петр Николаевич приходил под дверь еще несколько раз. Неделю ходил. Наверное, это все-таки не грипп был - грипп дня за четыре в могилу укладывает, а уж с Петром Николаевичем, в его возрасте, и быстрее бы справился.
- Что, живы еще? - невесело спросил Илья, сидя под дверью. Так они и беседовали - Илья с одной стороны двери, Петр Николаевич с другой.
- Жив... Пока. - Старик тяжело закашлялся. - Да ты не переживай, Илюша. Я тут много думаю. И знаешь, чего надумал? Тленно оно все. Помер сейчас, помер через неделю или там месяц продержался - никто не выживет.
- Нууу, - сказал Илья. - Я вот планирую.
- Молодой ты, вот и планируешь. Самонадеянный. Людей-то в городе почти и не видно. Все прячутся. Будешь выходить - ты осторожно ходи. Особенно если с едой или чем. Стреляют тут, сам слышал на соседней улице.
- Да я и хожу осторожно, - ответил Илья.
За едой он на этой неделе выходил. Один раз. Искать ее становилось все труднее. Может, Марина, решившая прорываться, и права оказалась, правее их остальных. Вот только убегать в неизвестность, одному, Илье было страшно.
- Конец это, Илюша. - Петр Николаевич снова закашлялся. Кашель у него был не такой громкий и гулкий, как у больных гриппом. Наверное, воспаление легких подхватил. - Конец это. Последние дни. Господь решил землю очистить, недостойных убрать. Может, и останутся десять праведников, а может, и нет.
- Как-то вы внезапно в религию ударились, - усмехнулся Илья. - Раньше я за вами не замечал такого.
- Так пока смерть рядом-то не дохнет, мало кто в Господа верует. Вот и ты, небось, не веришь тоже. Думаешь - ну, другие-то глупые, неосторожные, но я-то умный, что со мной случится. И я так думал. А за эти несколько дней столько всякого передумал уж... И пойми ты, Илюша, я в Господа не то что верю - я знаю, что он есть. Чую. Вот как смерть рядышком чую, так и его.
- То смерть и есть, Петр Николаевич, - хмыкнул Илья.
- Да нет... Знаешь, говорил мне один умный человек - мол, когда последние дни настанут, когда земля очистится, придет Мессия. Не с небес придет, а в одном из нас родится. И, значит, будет ему дана большая сила - мир спасти своей любовью. Ежели, значит, будут те десять праведников, для кого спасать.
- Это как - в одном из нас родится? - уточнил Илья. - Что-то вроде непорочного зачатия? Так пока девять месяцев, пока родится, пока повзрослеет - там, может, и спасать будет нечего.
Старик зашелся смехом, переходящим в кашель.
- Да вот так - в одном из нас родится... Молодой ты. Не понимаешь еще. Я вот тоже не понимал.
Прощаться он не стал. Илья слышал, как тот тяжело встал, как пошел к себе - где-то наверху подыскал старик свободную квартиру. Поднимался по лестнице, тяжело шаркая. Больше он не приходил и Илья его не видел.
Про десять праведников ему, конечно, в душу запало, он про это много думал.
Наверное, никого по-настоящему хорошего он не помнил не только с тех пор, когда все это началось, но и вообще. Можно было вспомнить родителей в детстве - но они были с ним хорошими, только когда он сам был хорошим. Если получал тройку, мог и по лицу получить от отца. Ну а так, конечно, его любили очень, горячо так, объясняли, что и ругань, и побои - это все от любви, чтобы из него качественного человека вырастить. Потом, видно, поняли, что от него такой же большой любви не дождешься. А тут и младший брат подрос - переключились на то, чтобы любить его. Илья съехал сразу, как нашел работу. Как-то заезжал в гости к родителям - брат, студент-второкурсник, сидел в наушниках за какой-то компьютерной игрой и периодически зло огрызался на просьбы матери о мелкой помощи.
Но то по мелочи. А если по большому счету, то, конечно, яснее всего это все стало видно, когда эпидемия ударила. Родители в числе первых заболели, когда Илья приехал, живыми их уже не застал. Он, надо сказать, вздохнул тогда с облегчением - марлевая маска, конечно, от гриппа немного защищала, но риск высоким оставался. Тела брата он не нашел, наверное, тот куда-то сбежал от умирающих. Или вот взять их коммуналку. Жену и сына Андрея Гарудина все вместе выгнали, хотя они наверняка и больны не были. И своей жене Петр Николаевич лично объяснял, что она должна принимать в расчет интересы общества. Тоже ведь старик не святой был, это к смерти таким заделался.
В общем, как ни крути, а если на всей земле и оставались действительно хорошие люди, то, видно, и вправду не больше десятка. Интересно, откуда Петр Николаевич эту цифру-то взял?
А может, и не оставалось никого.
Было это где-то к концу февраля, с точного счета чисел Илья сбился. Тогда он понял, что в городе оставаться нельзя. За весь день ничего съедобного не удалось найти. Ни в одном из известных ему супермаркетов. Он вышел из дома в пять утра, а к девяти вечера понял: найти поесть не получится. То, что оставалось, было в большинстве своем давно испортившимися продуктами. Видно, в первые недели, когда все рухнуло, люди чересчур уж увлеченно тащили еду к себе домой.
Тогда он и встретил Диму.
Из-за пустых полок к нему вышел человек - худой, с длинными русыми волосами, в непомерно большом черном пуховике, выглядевшем очень теплым.
Илья на всякий случай вскинул дробовик. Таскал он его с собой всегда. На всякий случай. Хоть и не очень представлял, как сможет выстрелить в живого человека.
- Эй, ты не вздумай, если что, - туманно предупредил он незнакомца. Тот вскинул руки.
- Я что? Я ничего... Еду тут искал. Только нет ничего, - испуганно ответил человек. Грозным он и вправду не выглядел, так что дуло Илья опустил.
- И правда, ничего, - хмуро кивнул он. - Я с утра ищу - вообще все растащили.
- Ага, - вздохнул незнакомец. Присел прямо на ленту возле кассового аппарата. - И сигарет не найти. Меня Дима зовут.
- Илья.
- Слушай... У меня тут идея одна была. Только я один не справлюсь, сил не хватает. Уже месяц как впроголодь живу, - поделился Дима. - У моего соседа погреб есть. Точно знаю, что у него там картошки немерено, он ее с огорода возит. Сам он помер давно уже. Если бы ты помог мне крышку отбить, взяли бы себе оба сколько захотели. Поможешь, а?
Крышка с помощью лома и такой-то матери была сбита через час после того, как Илья встретил Диму в супермаркете.
Картошка была, и даже в мешках.
Он набил свой рюкзак, с трудом вытащил свой мешок и помог Диме. Еды должно было хватить до тепла. Когда сойдет снег, Илья думал попробовать все же вырваться из города.
- Ну... спасибо.
Илья пожал руку Диме. Он был ему действительно благодарен. То есть, понятно, что Дима не от бескорыстия предложил вариант с погребом - просто, видно, был таким же одиночкой, как Илья, а сам с крышкой справиться не мог. Но взаимовыгодное сотрудничество - это почти как то, что называется "быть хорошим человеком". Только основано оно не на морали, а на рациональности.
- Ты, если что, еще приходи, - предложил Дима. - Я сам-то, наверное, все не съем.
- Да уж, - усмехнулся Илья. - Хорошо, спасибо тебе.
Крышку они просто положили обратно, понадеявшись, что случайные люди сочтут ее запертой.
И в этот момент раздался шум автомобиля. Перепутать его было не с чем. А через несколько секунд появилась и сама машина - синяя "газель". Илья успел коротко, зло, отчаянно взмолиться неизвестно кому, чтобы автомобиль проехал мимо, но он остановился как раз возле них, и из него вышли люди.
Вооружены эти новоприбывшие были хорошо - Илья успел приметить пару автоматов, не чета его дробовичку, а пистолет вообще висел на поясе у каждого.
Мешки были заметными, конечно же, и эти не могли их не заметить.
- Что такое грузим, ребята? - поинтересовался тот, что вышел из передней двери, сидевший рядом с водителем.
- Да вот, - пожал плечами Илья. В голову ему ничего умного не приходило.
- А может, у нас на машинке это твое "да вот" таскать удобнее будет, а? А то, гляди, надорвешься целый мешок "да вот" тащить.
Они стояли прочно, уверенно, явно мнившие себя хозяевами этого вымершего города. Илья оглянулся на Диму. Деваться было некуда.
- Ну... что уж делать. Берите.
Он развел руками и торопливо пошел прочь - спасительный угол дома, за которым можно было скрыться, находился почти рядом. Только бы не отобрали рюкзак, думал он. Дима быстро зашагал за ним.
- Эй, - крикнули ему в спину. - Рюкзачишко-то отдай тоже. Он, небось, тоже тяжелый.
Эти загоготали.
Илья не выдержал - угол дома был совсем близко, а там следующий, и не будут же они бежать за ним по всему городу из-за несчастного рюкзака картошки. И он бросился бежать. Дима тоже - наверное, сработал инстинкт. Наверняка, он боялся еще больше, чем Илья.
Автоматная очередь полоснула воздух, но Илью не задело. За углом он на мгновение остановился - отдышаться - и увидел, что Дима с удивлением держится за грудь, на которой уже проступали темные пятна.
Он хотел бежать дальше, не задерживаясь, потому что помочь было явно нечем, но Дима вскинул на него удивленные, очень светлые глаза и почти прошептал:
- Помоги, пожалуйста...
И Илья сам не понял, почему он это сделал. Пронеслось сумасшедшее воспоминание в голове - о тех самых десяти праведных. Которых, может, и нет вообще на свете. И без которых мир кончится, будет сметен с лица земли, не болезнью, так автоматными очередями. И если их нет, десятерых, так самому надо становиться таким, потому что больше делать нечего, потому что иначе все там будем, и не получится выжить, не получится остаться уцелевшим, самым умным, осторожным и тем-самым-с-которым-ничего-не-случится.
И он подхватил этого, уже оседающего парнишку, почти незнакомого, и быстро пошел вперед, надеясь, что их, конечно, преследовать не будут, не из-за рюкзака же картошки, в самом деле, вот у них там два мешка.
И, конечно, обернулся он через десять шагов и увидел их, откровенно ржущих, с наведенными автоматами.
И тогда Илья поднял руку, и автоматные пули осыпались перед ним.
Он не слышал их голосов, когда щелкнул пальцами - и эти шестеро загорелись, став совсем ненадолго живыми, катающимися по снегу факелами.
Он смотрел на мир изумленно, словно видел его впервые. Да так оно, на самом деле, и было.
Родившийся в человеке Мессия опустил на снег переставшего дышать своего спутника и пошел вперед, пробуя на вкус воздух и впитывая каждой клеточкой кожи этот мир.
А потом он снова поднял руки.
И высотные многоэтажные дома вокруг него загорелись, как сухие ветки. И на много километров вокруг пылал город, а там, дальше, пылал весь мир, в котором не было никаких десяти, кто бы достоин был спастись.
Первое здание, схлопнувшись, как карточный домик, внутрь себя, рухнуло. Под ноги Илье покатились горящие камни.
Он шел вперед, и вокруг него горели дома, горели деревья, горел снег и земля, и горел весь мир, получивший того Мессию, которого заслужил.