Нисходит ночь,
Наступает покой.
Он чей угодно,
Только не мой.
В вязком мраке скользя,
Выползает луна,
Чтобы в окна следить
От темна до светла.
Зорко светит сквозь шторы
Ее трупный глаз.
Никто не услышит 
пророческий глас,
Зайдется и смолкнет 
сухая доска,
На душу прольется 
глухая тоска.
Никто не услышит.
Никто не придет.
Никто не откроет.
Никто не войдет.
Оно остановится,
Взглядом скользя,
Медленно
сядет 
напротив меня.
И улыбнется совсем лишь чуть-чуть,
А я не смогу ни вздохнуть, ни моргнуть.
Застыло. 
На воске черты заострились,
Но черви ведь где-то 
внутри притаились.
Внезапно волос заблестит серебро,
Во тьме разгорается светом оно.
В лампаде затлеет слепой огонек,
Оно не истлело, оно не уйдет.
По стенам запрыгает радостный блик,
Она обернется лишь только на миг.
Как прежние станут живые глаза,
Из глаз вновь польется живая слеза.
Она возвратится и в душу заглянет,
Ответит душа, но ее уж не станет.
В проеме дверном никто не стоит,
От света она как обычно бежит.
Зорко светит сквозь шторы
ее трупный глаз.
Они не забыли
и смотрят на нас.