Его опять нет.
Оставив дверь в комнату мальчика нараспашку, Сфинкс вышел в коридор и почесал граблёй затылок. Уже какую ночь подряд кровать ребёнка пустовала, но он не придавал этому внимания. Старался не придавать. Каждую ночь ровно между двумя и двумя тридцатью. Рот его расплылся в кривой ухмылке. Конечно, родители предупреждали его, что у их чада есть интересные привычки, но про странного рода недержание они, похоже, упомянуть забыли. Или просто побоялись. Но кому, как ни ему, бывшему жителю четвёртой, удивляться подобному? Только перед глазами, уже привыкшими к ночной темноте нового жилища, начинали мелькать большие знаки вопроса. Ведь он теперь вне Дома. Да и Дома больше нет. От него даже не осталось руин. На месте старого гнилого зуба красуется новый, искусственно выращенный, ярко поблёскивая и выглядывая из ряда при возможности. Школа для юных дарований. Пошли от противного. До зуда между лопатками пошло, но славу Дома затмить будет сложно.
В конце коридора раздался чуть слышный треск явно из ванной комнаты. Обернувшись на звук, Сфинкс двинулся в его направлении. Похоже, у паренька всё-таки было что-то не в порядке. И самым безобидным было бы всё-таки пресловутое треклятое недержание. Но мозг профессионала уже выстраивал большие красивые гипотезы, начиная от психотравмы из-за расставания с родителями, пусть и нелюбимыми, до лунатизма. На последнее он успел прекрасно насмотреться в пору молодости. Тогда ночные прогулки Слона казались лишь весёлой забавой, особенно, когда он один раз пробрался на третий этаж и перебудил половину воспитателей с фиалкой в горшке. А единственной заботой было лишь перетаскивание его под утро в комнату, но c этим прекрасно справлялись и без него. Теперь же после долгих лет обучения и рассмотрения ситуации почти под другим углом он мог лишь хвататься за волосы на голове и рвать их с корнем. Спасало лишь одно - рвать давно уже было нечего.
Подойдя к нужной двери, он почти поднёс граблю к медной резной ручке, но остановился. Между ним и дверью словно возник барьер, который не желал его пускать внутрь. Может, чувство солидарности, а может, банальный страх узнать, что происходит по ту сторону чужой реальности.
Сфинкс с первого раза попал по кнопке электронных часов, подсветив маленький экранчик. До конца свидания со старым белым, чуть надтреснутым другом оставалось около десяти минут. Можно подождать либо постучаться, грозно покашливая. Всё-таки здесь живут двое, а выпитая пара бутылок пива после ужина может начать проситься наружу в самый неожиданный момент.
В любое другое время он бы опустился на пол, облокотившись о стену, принялся мирно выжидать. Он привык к этому уже очень давно, сам не помня когда. Кажется, ещё до рождения. Действие уже давно стало чертой характера. Но сейчас внутри что-то начинало активно сжиматься, разрастаясь и впиваясь во все органы, начиная раздирать их на части. Что-то до боли знакомое, но давно забытое. Как сон, который ты не можешь вспомнить целиком, хватаясь лишь за полуобрывки мутных частей. И непонятно уже, что ты только что заглотил в себя - стол ли, чью-то улыбку или изжеванного резинового слоника. Оно всё становится единым, покрываясь серой дымкой.
За стеной было непривычно тихо. Ни единого звука. Неслышно было даже падающих и разбивающихся о раковину капель воды, хотя каждую ночь этот звук не давал уснуть.
Преодолев дикое желание свернуться калачиком где-нибудь в другом конце коридора, Сфинкс, прорубая телом воздух, прислонился ухом к двери. Сырая насквозь рубашка прилипла к телу и неприятно ёрзала, словно гигантская пиявка. И она уже явно начала опустошать его. Сфинкс не слышал ничего кроме своего дыхания. И то его он больше ощущал. При каждом вдохе мокрая тряпка натягивалась на широких плечах, отъедая от него на полсантиметра больше.
Он ждал. Ждал, как ему казалось, катастрофически долго. Минут сорок, наверное, если не больше. Когда терпение лопнуло, он снова подсветил циферблат часов и схватился граблёй за стену. Пусть цифры и погасли, но они всё равно продолжали стоять перед глазами. С тех самых пор как он сюда явился не прошло ни минуты. Острый ком мигом подпрыгнул из желудка к горлу, прихватив за собой спазмы. Пиво начало напоминать о себе, желая выбраться наружу, но только через иной проход. Наверное, дай жидкости подумать, найдёт ещё и третий. Сфинкс закрыл глаза, перед которыми всё поплыло. Осознание ситуации начинало доходить до него, но он отчаянно боролся с ночным кошмаром, не желая вспоминать. Он так давно свыкся с мирной жизнью, что успел позабыть, каково было то ощущение. Намеренно изгонял его из себя, своего разума, раз за разом, крупицу за крупицей.
Он напрягается. Рубашка натягивается на спине с такой силой, что вот-вот лопнет. Сфинкс накреняется вбок, пытаясь втянуться в стену. Его зовут туда. Тихая грустная песня ожидания почти опустошила его. Внезапно она начинает грохотать, больно ударяя по барабанным перепонкам, словно кто-то резко выкрутил вертушку громкости на полную мощность. Она валится на него сверху как ведро холодной воды, которое он когда-то так и не получил на свою голову.
Желание прыгнуть настолько сильно, что сводит зубы, но Сфинкс лишь ударяет по ручке и врывается в ванную комнату. Одна нога в шлёпке тут же утопает в чём-то вязком и мокром, другая же остаётся на ровной поверхности, от которой волнами поднимается жар.
Лево охвачено болотом. Его сырой чуть гниловытый запах забыть невозможно даже при особом желании. Им каждую ночь, словно благовониями, обдавалась вся четвёртая после возвращения вожака со своих ночных похождений. Высокие деревья позади шумели кроной листьев, обдавая одну сторону тела прохладой. На одной из ближайших кочек квакала огромная жирная жаба, раздувая свою глотку.
Право захватила огромная дорога, пролегающая сквозь пустынные пески. Здесь он никогда не бывал, да и не желал бы себе подобной участи. Где-то вдалеке к небу тянулись гигантских размеров зелёные колючки. Песок большим жёлтым морем уходил далеко за горизонт. Ни единой живой души.
Взглянув перед собой, Сфинкс увидел среди всего этого благополучия маленький островок кафельного пола, на котором разместился мальчик. Он смотрел на него большими испуганными глазами. Его пустые глазницы не выражали ни единой эмоции, но Сфинкс знал, что ему страшно.
- Он меня не видит.
Голос обволок всё пространство вокруг, и мальчик перевёл взгляд на стену, где должно было находиться зеркало. Сфинкс не шелохнулся, продолжая буровить дырку в кафельном островке, но всё равно замечал у своих ног ровную разделительную линию зелёного и жёлтого. А ещё он всё прекрасно слышал.
- Тебе пора спать, - продолжил голос. - Завтра я сыграю тебе ещё что-нибудь. Обещаю.
Сфинкса передёрнуло. Он прекрасно знал, что значат эти обещания. Он еле сдерживался, чтобы не заграбастать ребёнка и не выкинуть его по ту сторону, в живой, настоящий мир. Но мальчик сам поднялся на ноги и подошёл к Сфинксу. Теперь они оба были на кафельном острове. Лицо ребёнка освещала невинная, раскаивающаяся улыбка. Он схватился за граблю и в этот самый момент Сфинкс впервые в жизни обрадовался, что у него нет рук. Оставалось лишь сделать беспристрастным голос.
- Не спится, да?
- Угу.
Обычно разговорчивый мальчишка был скуп на слова и довольно сдержан. Пытаясь удержать свою тайну при себе, он не замечал, что его наставник точно так же нелепо пытается скрыть свою.
- Иди ложись, я сейчас приду и расскажу тебе чего-нибудь.
Одна нога Сфинкса тут же провалилась обратно в болото, а другая начала запекаться заново, как только мальчик двинулся в сторону двери. Белоснежный островок плыл за ним, а затем исчез вместе с дверью, когда ребёнок скрылся за ней. Остался лишь сырой ветер с одной стороны и раскалённый с песчаными крупицами, взявшийся из ниоткуда, с другой.
- А ты постарел, однако.
В голосе Слепого как обычно не было ни намёка на эмоцию, но Сфинкс прекрасно знал, что стоит за его фразой. Бывший вожак его жалел. Так в открытую и почти смотря в глаза. Сфинкс чувствовал его пронзительный взгляд каждой клеточкой своей кожи.
- Какого чёрта ты делаешь, больной ублюдок?!
- Ещё растерял всю свою вежливость.
- Отвечай!
Заорал Сфинкс и поднял подбородок. Из его груди вырвался хриплый стон, он сделал шаг назад, проваливаясь в топь. Впереди, на много метров, простирался лес и пустыня. В нескольких шагах от Сфинкса в воздухе висело их ванное зеркало так же разделённое на две части. С одной стороны на него смотрела половина морды собаки, сверкая жёлтым глазом и пронизывая насквозь. С другой - половина лица подростка, закрытого волосами словно занавеской. Половина пустого белого глаза не видела ничего.
Собака была потрёпана жизнью, местами шерсть облазила, где-то торчали колючки и мелкие веточки. Человек ни капли не постарел, словно и не было тех прошедших лет, с тех пор как группа выпускников сбежала из реальности, поджав от страха хвост.
- Не обделайся и не забывай дышать, - половина рта и половина пасти синхронно раскрывались, порождая слова. Мохнатая лапа поднялась и почесала переносицу.
- Отвечай!
Сфинкс вдохнул полную грудь воздуха, понимая, что лёгкие действительно горят. Ненависть к бывшему вожаку разливалась по венам. Даже сейчас он умудрялся успокаивать его и помогать, выглядывая из зеркала.
- От тебя за километр разит Наружностью. Никогда бы не подумал, что ты всё-таки опустишься до такого. Мы все на это надеялись.
- Зачем... - Сфинкс почти задохнулся от негодования и стал выплёвывать слова. - Тебе понадобился ребёнок?! Что ты от него хочешь?
- От этого милого мальчугана? - собачий нос дрогнул от удивления, а глаз расширился. Он видел им, это было понятно. - Что я могу от него хотеть?
Повисла гробовая тишина. Сфинкс начал шарить взглядом вокруг себя, пытаясь найти хотя бы что-то наподобие камня или чего-то крепкого, чем можно было разбить зеркало. Он слишком давно потерял квалификацию в прыжках. Да и что-то в глубине души подсказывало, что даже, если она бы осталась прежней, он не смог бы выйти отсюда сам. Слепой всегда превосходил его в силе, весь Дом. Он без единого усилия стольких утащил с собой, запудрил им мозги. И сейчас вернулся, чтобы забрать оставшегося верного слугу.
В грабле из ниоткуда появился увесистый булыжник.
- Если бы ты не сопротивлялся, то ничего бы не было. Я звал тебя, но ты настолько оброс мусором, что не слышал. Зато ребёнок пришёл.
- Зачем он тебе? Хочешь отомстить, да?
- Сфинкс... - в голосе Слепого первый раз в жизни появилась горечь. - Ты же знаешь, что, если перенести сюда обычного человека, неизвестно, что случится с ним. Не заставляй меня напоминать тебе правила, которые ты прекрасно знаешь сам. Ты слишком долго жил с Домом. Это не забывается.
- Я забыл.
Будучи лучшими друзьями они никогда не дрались и очень редко ругались. И пусть один просто скучал в одиночестве, а другой выполнял поручение своего местного божества.
- Ты повеселил Шакала. Его седая борода вновь явилась миру. Он клянётся, что первый раз в его жизни кто-то настолько интересно пользуется его дарами.
- Это ничего не значит.
Оба глаза в зеркале закатились, а улыбка вытянулась от серого до человеческого уха. Было странно убеждать человека в том, что, когда перед ним сидит его маленькая копия, то это не несёт в себе никакого смысла. Так, шутки ради, Сфинкс потратил бесценный подарок, не вкладывая в него ни капли. Просто ему было скучно.
Человеческая половина Слепого начала морщиться, изредка мышцы на лице сводило судорогой. Было видно, что что-то идёт не так. И, чем больше времени проходило, тем меньше Сфинкс чувствовал жар от асфальта, запах тины и кваканье было уже еле слышно, хотя жаба остаётся на своей кочке. Похоже, даже у самого сильного прыгуна есть лимит, через который не перепрыгнешь. Это радует Сфинкса, заставляя ликовать его в душе, но с другой стороны что-то очень сильно не хочет отпускать это видение. На долю секунды прикрыв глаза, Сфинкс видит те самые розовые облака с балкона, которые когда-то он описывал Слепому.
- Значит, ты не пойдёшь?
- Всё верно.
Жаба, последний раз издав невнятный звук, одним прыжком скрывается где-то за кочкой, оставляя после себя приятный полумрак. Со стороны пустыни наступает вечер, в лесу глубокая ночь. Ветер треплет волосы Слепого, открывая половину его человеческого лица. Ни капли изменений. Он хочет что-то сказать, открывая ротопасть, но лишь из мохнатой челюсти вываливается половина языка. Морщинки со лба уходят, уступая место спокойствию и смирению.
- Играй ему. Похоже, эти дурацкие песни мальчишке пришлись по душе.
Слепой улыбается ангельской улыбкой, но сквозь неё видно, что ему понравился мальчик. Возможно, он бы даже забрал его с собой, если бы не боялся гнева Сфинкса. А в том, что он боялся, Сфинкс был уверен.
- Ты ведь ещё вернёшься.
Они оба знают, что это утверждение.
Последний раз одарив Сфинкса своим пронзающим взглядом жёлтого собачьего глаза, Слепой ныряет вниз, оставляя за собой всплеск своих волос. Вместе с ним уходит и лесопустынь, медленно отползая от ног владельца ванной, скрываясь в затирке между углами. Мокрая рубашка превратилась в кожу, слившись с ней, но уже не стягивает. Посередине спины чувствуется свобода от разошедшейся материи. Вода с грохотом капает, ударяясь о раковину. Слышится мелодия дождя, но и она за минуту стихает. Даже удары сердца вернулись в норму. Дурной сон отступил, напоминая о себе лишь босой левой ногой, покрытой слоем грязи.
Думать о том, как вожак пробрался сюда, Сфинксу не хочется. Он знает, что, если начнёт строить теории, то непременно сойдёт с ума. Это лишь вопрос времени.
Рванув к умывальнику, он граблёй поднимает кран вверх, открывая холодную воду, и суёт свой череп под холодную струю. Он старается не замечать, что из зеркала на него смотрит он сам времён Дома. Затем выходит из ванной выполнять своё обещание, улыбаясь. Он чувствует спиной как ему машет его отражение. Слепой прав - он постарел.
Мальчик ещё не спит, покорно дожидаясь своего наставника. Как только Сфинкс садится к нему на кровать, ребёнок спрыгивает с окна и оказывается под тёплым одеялом. Он жмётся к Сфинксу, делая вид, что не замечает стекающих на него капель. С маленького лица не сходит радостная, благодарная улыбка, озаряющая комнату. Вот то, что Сфинкс всегда хотел видеть в детстве. И сейчас он приложит для этого все усилия.
- Ну, рассказывай.
Мальчик нетерпеливо ворочается и устраивается, наконец, у Сфинкса на коленях.
- Я думаю, что тебе не понравится эта история.
- Понравится!
В голосе ребёнка недоверие смешивается с радостью и ожиданием. Он смотрит на Сфинкса своим отсутствующим взглядом, прожигая кромешную темень. Сфинкс быстро щёлкает по циферблату, удостоверяясь, что на часах два сорок, и запускает граблю в густые волосы паренька, растрёпывая их.
- Ты знаешь, как прекрасны облака на закате летнего дня? Они плывут по алому небу, а это такой разбавленный красный цвет. Все такие разные и непохожие друг на друга. Какое-то облако похоже на барашка, какое-то на гриб или поломанный забор. В тот день на закате один мальчуган, которого звали Слепой, смог понять, что значит увидеть небо.
|