Аннотация: И снова был июнь. Тополиный пух вновь окутывал улицы воздушным покрывалом, а поливальные машины чертили привычный утренний маршрут по Садовому.
Юго-западный ветер
Когда-то дедушка научил меня определять направление ветра. Это было больше тридцати лет назад. Но стоит мне подставить лицо теплому воздушному потоку, как у меня перед глазами тут же встает этот эпизод из моего детства.
Однажды вечером, когда стало прохладнее, и запах прелой травы смешался с теплым духом остывающей земли, мы вышли за ворота. Перейдя автостраду, мы оказались на огромном пустыре перед заброшенным парком.
- В этом деле главное - знать, где находится восток или запад, - бубнил дед, досадливо щурясь на закатное солнце. Я внимательно смотрел на него снизу вверх, стараясь не упустить ни одного его слова: мне очень хотелось понять, что он задумал.
- Тут все просто, - продолжал он, хватаясь за мои плечи своими сморщенными, но все еще крепкими пальцами, которые тут же развернули меня лицом к закату. - Если ты смотришь прямо туда, где садится солнце, то справа будет север, а слева - юг. А ну-ка, вытяни обе руки!
Я сделал, как он хотел и посмотрел сначала на правую ладонь, а потом - на левую. Мне тут же представилось, как я сажусь верхом на свой игрушечный деревянный самолет и несусь во весь опор над лесами и полями по направлению правой руки - туда, где остались мои родители. По разговорам с дедом я знал, что Москва - на севере.
- А теперь давай посмотрим, откуда дует ветер. - Он послюнявил указательный палец и, смущенно оглядываясь по сторонам, медленно поднял его вверх. Заинтересовавшись, я немедленно повторил его действия. Ветерок был довольно слабый, но я почувствовал, что дует он не прямо в лицо, а чуть левее, стало быть - с юга.
- Оттуда! - Крикнул я, дернув левой рукой. Дед усмехнулся, поднял палец еще выше и покачал головой.
- Ты смотришь на закат, ведь так? То есть на запад? А ветер чуть левее, значит, получается - между западом и югом, верно? И как мы назовем его?
Я задумался. Мне шел восьмой год и я уже успел прочитать все, найденные в доме детские книжки, но определять стороны света до того момента мне еще не приходилось. Как же называется это место, которое находится между левой рукой и закатом?
- Юго-западный! - Я неожиданно вспомнил вчерашний прогноз погоды, услышанный по висевшему на кухне хриплому динамику. Дед засмеялся.
- Точно! Теперь ты понял?
- Ага!
Небо темнело. Мы медленно побрели навстречу заходящему солнцу. Дедушка, улыбаясь, о чем-то размышлял, а я увлеченно сбивал ногой пуховые головки одуванчиков. Из парка донеслась музыка - иногда по вечерам там устраивали танцы. Со стороны железной дороги громыхнул проезжающий состав.
- Дедушка!
- Ая?
- А зачем это нужно?
- Что? - Не понял он.
- Знать, откуда дует ветер?
- Хм. Ну, как тебе сказать. - Дед остановился и посмотрел на меня с интересом. - Когда дует теплый ветер, вот как сегодня - юго-западный или, даже юго-восточный, то это значит, что будет тепло, будет хорошая приятная погода и все будет хорошо, понимаешь? - Он на секунду задумался, улыбнулся, потом продолжил. - Это значит, что у нас с бабушкой не будут болеть кости, я смогу сходить на рынок, а она испечет твой любимый яблочный пирог.
- Здорово! - Не удержался я.
- Ну, да. У всех будет хорошее настроение и все будут счастливы! Вот зачем нужно знать, с какой стороны ветер!
Уже потом, спустя годы, я узнал, что этот метод определения сторон света далеко не самый точный, однако это меня не смутило: мне нравилось, время от времени, поднимать наслюнявленный палец вверх. Но настоящий смысл дедушкиных слов я понял намного позже.
Одно из моих лучших воспоминаний - окончание школы, а если быть более точным - последний выпускной экзамен. Накануне я занимался всю ночь, стараясь компенсировать плохую учебу в течение учебного года. Поэтому, когда все закончилось и были оглашены результаты - меня окатило волной невероятной всепоглощающей радости. И дело здесь было не только в хорошей оценке, которую мне удалось получить. Просто впервые за много лет я ощутил свободу! Я был свободен от зубрежки, от каждодневных утренних побудок, от многочисленных общественных нагрузок, от изматывающих пробежек на уроках физкультуры и вообще от всего! Думаю, это чувство многим знакомо. Казалось, что теперь мне все по плечу, и все, что ни задумается - обязательно произойдет.
Помню, как, улыбаясь, я вышел на школьный двор. Не по-июньски жаркое солнце заливало теплом молодого лета все вокруг - и суровые вязы, и цветы на клумбе, и старую, изрезанную ножами скамейку. Домой идти не хотелось. Размышляя о том, как провести остаток дня, я медленно пошел к воротам, но, услышав позади какое-то движение - обернулся. Из дверей, сияя от счастья, вылетела Наташка - та самая Наташка, по которой сохли почти все мальчики из нашего класса. В обычное время мы практически не общались, но этот день был особенным и, возможно, поэтому она, без всякого смущения, заговорила со мной, будто со старым приятелем. Весело болтая, мы вышли за ворота, затем пересекли два квартала жилых домов и, перейдя автотрассу, углубились в городской парк.
За все десять лет пребывания в школе я ни с кем из одноклассников не разговаривал с такой легкостью и так откровенно и искренне. Вспомнить, о чем шел тот разговор мне сейчас уже довольно сложно - она, кажется, что-то рассказывала о своих подругах, о родителях, о том, как в детстве переехала в Москву из другого города. Не оставался в долгу и я - слова лились из меня, словно вода из водосточной трубы во время дождя.
А потом мы пошли в кино. Сконцентрироваться на фильме мне было нелегко, поскольку Наташка весь сеанс держала меня за руку, перебирая мои потные пальцы своими. Время от времени она что-то горячо шептала мне в ухо, из-за чего мое сердце пускалось вскачь, а по телу бежала электрическая волна. Когда лента закончилась, мы выскочили из зала разморенные, но очень довольные друг другом. Я проводил ее до подъезда и вдруг, перед тем, как упорхнуть в мрак лестничной клетки - она быстро поцеловала меня в губы. Ошарашенный, я стоял, не зная, куда себя деть и о чем думать. И тут меня осенило. Глупо улыбаясь, я поднял вверх указательный палец правой руки... Дуло не сильно и я даже не сразу понял, с какой стороны. Но, спустя пару минут стало ясно - ветер был южный, а скорее всего (и это было похоже на правду) - юго-западный. И это теплое дуновение обозначило завершение одного из самых лучших дней в моей жизни.
Спустя год я провожал ее на Курском вокзале. И снова был июнь. Тополиный пух вновь окутывал улицы воздушным покрывалом, а поливальные машины чертили привычный утренний маршрут по Садовому. Мы стояли на перроне, а наши голоса вливались в вечный гомон никогда не спящего организма: в крики носильщиков, в нарастающий шум отъезжающих электричек, в отчаянные восклицания провожающих, и тех, кто садился на поезд. И каким-то шестым чувством я уже знал, что никогда больше Наташку свою не увижу. Она невпопад смеялась, хватала меня за руки, обнимала за шею и что-то говорила, говорила, смешно выгибая брови и вглядываясь мне в глаза.
Мы подошли к вагону. Видимо, вид у меня был довольно мрачный, поскольку она старалась быть нарочито веселой, понимая, в то же время, что причин для веселья нет. Опустив голову, я машинально наблюдал за голубями, которые суетливо крутились под ногами. Один из них, покрупнее, должно быть самец, пытался догнать, судя по всему, самку. Она сначала подпускала его к себе, а потом резко отдалялась, навязывая своему ухажеру старую, как мир игру. Что же касается моей голубки, то она явно не играла, покидая меня навсегда, хотя сама, возможно, тогда этого еще и не знала.
Мы в очередной раз поцеловались. Я занес ее чемодан в купе и аккуратно поставил под нижнюю полку. Затем последовали какие-то глупые клятвы, ничего не значащие дежурные фразы, после чего я вышел обратно. Поезд тронулся.
Было зябко, утренняя сырость еще давала о себе знать. Вдруг, словно из погреба повеяло неожиданным холодом. Поежившись, я плотнее запахнул пиджак и быстро пошел в сторону метро, однако вскоре остановился и повернулся лицом на запад. Палец можно было не поднимать: ветер явно дул с севера.
В следующий раз у меня появился повод сориентироваться по сторонам света лишь через несколько лет. Вернувшись из армии, я поступил на заочное и устроился на почту. Каждый день с шести утра и до часа дня я разносил письма и телеграммы, а затем выкраивал пару часов для сна. Проснувшись, я шел в ближайшую библиотеку, где под тихое шуршание газет корпел над очередной курсовой или контрольной. Именно там я однажды познакомился с человеком, который неожиданно предложил мне работу. Оказалось, что он заведует рекламным отделом в крупном издательстве. И ему срочно нужен был сообразительный парень, готовый бороться за каждого клиента.
Я тут же бросил свои почтовые дела, с головой окунулся в новую жизнь, а буквально через полгода обнаружил себя в кресле заместителя моего нового друга. Дела шли как по маслу. В то время рекламный рынок только формировался, газета, где мне довелось работать, имела миллионные тиражи, и рекламодатели чуть ли не становились в очередь.
Как-то в начале сентября, в конце рабочего дня, когда я уже собирался запирать офис, раздался телефонный звонок. Это был сотрудник компании-производителя бытовой техники, с которой я уже несколько месяцев вёл переговоры. Было понятно, что очень скоро их денежки окажутся на нашем расчетном счете. И всё же я не ожидал услышать того, что произнес человек на том конце трубки.
- Мы еще раз обдумали ваше предложение, - уверенно вещал менеджер, - вчера на совещании совета директоров руководство приняло решение проплатить место под заголовком и плюс еще две полосы в номер. Вы могли бы выставить нам счет на оплату всех номеров до конца года?
До конца года! Я почувствовал, как меня бросило в жар. В свое время мне было обещано, что если привлеку клиента с подобным бюджетом, то смогу открыть дополнительное подразделение и получать не только зарплату, но и высокий процент со сделки каждого агента! А это уже настоящий прорыв, ворота в райские кущи со всеми вытекающими последствиями.
Впечатленный открывающимися перспективами, я выскочил на улицу. Начало осени радовало теплым погожим днем. Улыбаясь солнцу, я задрал палец вверх и тут же почувствовал дыхание юга.
Руководство выполнило все свои обещания. Каждый месяц я приносил домой столько наличности, что ряды отсортированных по купюрам пачек не помещались на столе, когда я пытался их пересчитать. Казалось, что с каждым годом дела будут идти только лучше. Съехав от родителей, я снял уютную квартирку у пожилой вдовы какого-то известного советского дипломата. На работу и обратно меня возил знакомый таксист, а фигуристая секретарша генерального стала поглядывать на меня как-то уж слишком приветливо.
И все-таки северный ветер подул. Кажется, это случилось в конце лета, когда я в отличном расположении духа возвращался из отпуска, который традиционно проводил на морском побережье. Москва была во власти проливного дождя и настоящего урагана. Спускаясь с трапа самолета, я едва держался на ногах - казалось еще чуть-чуть и меня унесет обратно в серую мглу столичного неба. Ветер и дождь были настолько холодными, что появилась реальная угроза заполучить воспаление легких. К счастью, меня встречал все тот же таксист, в красной "Волге" которого я и услышал ошеломляющие новости: в этот день доллар взлетел так высоко, словно кто-то, будто шарик, накачал его гелием. На бирже началась паника, в офисе моей редакции - тоже. В течение недели от размещения рекламы отказались почти все постоянные клиенты. Вскоре мне пришлось распустить весь новый отдел, а еще через месяц - уволиться.
В конце того года северный ветер еще не раз давал о себе знать. В ноябре разбился на машине один из лучших моих друзей, а в декабре закрылся мой институт, где до диплома мне оставалось всего лишь несколько месяцев.
Я был два раза женат и оба раза жалел, что моя жена не похожа на ту девушку, которую когда-то сажал в поезд на Курском. Я поменял не одно место работы, и в итоге даже добился некоторого повышения, но никогда больше работа не приносила мне такого удовольствия. Институт я, конечно, закончил, но, увы - не тот, который хотел. Нет, мне совсем не хочется, жаловаться на судьбу: в конце концов, мне удалось скопить кое-какие деньги, до старости еще лет двадцать, а то и больше, да и здоровье меня пока еще не подводит. Но главное - у меня появился план, который, как мне кажется, должен сработать. В Москве меня уже почти ничего не держит, и я принял решение.
Думаю, клавиатура ноутбука уже устали сопротивляться настойчивости моих пальцев. Еще пару минут - и я захлопну его, чтобы полюбоваться потрясающим видом из иллюминатора, тем более что солнце как раз на закате. Я в самолете и он с огромной скоростью несет меня туда, где ветер дует исключительной с юга - мне совершенно точно это известно. Ну, а что здесь такого? Каждому хочется строить свою жизнь самостоятельно, а не зависеть от каких-то странностей природы. Меня ждут бесконечные кипарисовые аллеи, огромные пальмы и теплое безмятежное море и возможно, даже та, с которой расстался пару десятков лет назад. Ну, или кто-то очень похожий на нее - я в это верю.
Уже через несколько часов будет посадка, но что это за место я сказать не могу. А вдруг северный ветер узнает?