Однажды, когда я отдыхал в небольшом курортном селении, расположенном среди живописных Карпатских гор, судьба свела меня с одним любопытным человеком, который казалось, был живым доказательством того, что природа великий экспериментатор, хотя порой и не лишена несколько мрачного юмора. Как это не прискорбно, но похоже, что на этот раз ее единственным желанием было доказать всему миру справедливость теории Дарвина о происхождении человека. И дабы ни у кого впредь не возникали в этом сомнения, придала обличию несчастного несомненное сходство с макакой. Особенно ярко это сходство было заметно в манере его поведения. Резкие движения, ужимки, внезапные, не всегда объяснимые поступки и мысли, делали его смешным и часто служили поводом для остряков. При более близком знакомстве оказалось, что это совершенно безобидный, где-то не глупый человек, обладающий известным чувством юмора, достаточным для того, чтобы вполне иронично относится ко всем превратностям своей судьбы. По своей натуре он был человеком любознательным, и проявлял живой интерес ко всему сущему и происходящему. Что касается женщин, то они всегда были предметом его особого интереса. Будучи в этой жизни обделенным женским вниманием, он всегда испытывал чувство жгучей зависти к своим более удачным соперникам.
Как-то, находясь в хорошем расположении духа, он рассказал мне, как когда-то необычность его внешности и характера сыграли с ним злую шутку. Случилось эта история с ним в студенческие годы, во времена великого застоя народа и процветания партии и правительства. Стремясь воспитать высокие моральные качества у молодого поколения, а заодно поправить дела в хромающей экономике государство ежегодно привлекало студентов в так называемые студенческие отряды, используя их как дешевую, а иногда и дармовую рабочую силу. Но так как студент в общей своей массе не дурак и не враг себе, то привлечение их в это очередное комсомольское движение проводилось руководством по простой, но надежной схеме, которая была тем иголочным ушком в системе высшего образования, через которое, при желании, мог пролезть не только любой верблюд, но и самый безнадежный тупица и разгильдяй. Секрет системы состоял в том, что набор в студенческие отряды и их отъезд на добровольно-принудительные работы проводился до начала весенней сессии и это обстоятельство было спасительной соломинкой для тех, кто весело и праздно провел зимний семестр. Многие из них, исчерпав всю свою находчивость и связи, были поставлены перед выбором либо понуро и безнадежно топтаться под дверьми деканатов мучительно пытаясь расставить знаки препинания в известной фразе ‘‘казнить нельзя помиловать‘‘, либо получить индульгенцию на прощение грехов в виде разрешения на срочную сдачу экзаменов, в связи с поездкой на студенческие новостройки, которые были одним из элементов экономической политики партии и правительства. А так как в эти славные времена народ страны был сплочен в единый, монолитный блок коммунистов и беспартийных, то все преподаватели, независимо от возраста, пола, и религиозных убеждений, проникнувшись чувством долга перед партией и правительством, с готовностью ставили в зачетки ‘‘ удов.‘‘, уезжающим разгильдяям и бездельникам. Не надо иметь большое воображение, чтобы представить себе какими энтузиастами и мастерами пополнялись ряды строителей коммунизма и молочно-товарных ферм.
В один из таких отрядов совсем не случайно попал мой новый знакомый, Геннадий, известный больше в студенческой среде под кличкой Резус. И хотя он долго и пространно объяснял мне, что происхождение клички, каким то образом связано с наличие у него в крови резус фактора, меня не покидало смутное подозрение о более серьезной причастности ко всему этому ближайшего родственника человека macacus rezus. Но так как история умалчивает об истинном происхождении этой клички, я не стал поддаваться досужим домыслам.
Так уж устроен мир, что всякая история начинается с женщины. История человечества началась с нее, между прочим, тоже. Если бы Ева не втянула Адама в историю, не было бы никакой истории. Что касается Резуса, то его история началась с молодой пышногрудой крестьянки - поварихи, прикомандированной в отряд председателем колхоза, в котором студенты строили важный народнохозяйственный объект, что- то среднее между курятником и баней для сельского начальства.
Как показывают многолетние наблюдения для студентов, как существ, являющихся зародышевой формой интеллигенции, характерно наличие трех непомерно гипертрофированных инстинктов - стадного, пищевого и полового. Резус не был исключением из этого правила, и, проявив чудеса изобретательности и доморощенной дипломатии, устроился помощником повара на кухню, лелея тайную надежду утолить голод ненасытных инстинктов. Его менее проворные товарищи не были в восторге от такой прыти, считая, что самые лакомые куски попадут в его алчные руки. Но, если студотрядовцы под лакомыми кусками недвусмысленно понимали большие и вкусные калории, то для Резуса эта фраза ассоциировалась с совершенно другим объектом и имела больше отношение к материализации чувственных идей. Именно это и послужило причиной всех дальнейших недоразумений. Следуя известному принципу подальше от начальства и поближе к кухне, некоторые студенты пытались завести приятельские отношения с поварихой, что вызывало нескрываемое раздражение у Резуса. Особенно его раздражал один самоуверенный красавчик блондин по кличке Плей-бой, который, заметив, что вызывает интерес у кухонной работницы, решил этим воспользоваться, чтобы удовлетворить свои гастрономические запросы. Будучи известным сердцеедом и не плохим знатоком женских сердец, он, для того чтобы окончательно покорить неопытную в амурных делах крестьянку, применил неотразимый прием, демонстрировавший, как ему казалось, его бесспорное интеллектуальное превосходство. Болтая с друзьями в ее присутствии, он небрежно, но совершенно не к месту бросил, безбожно перевирая, где-то услышанную и совершенно ему не понятную фразу ‘‘ Прогресс это константная эксгибиция тенденции секулярных новаторов мелиорация экзистентная индивидуму социала‘‘, чем не только окончательно сразил ее слабое женское сердце, но и получил неограниченный доступ к кухонному котлу.
Получая калории в обмен на комплименты он не только не обращал внимание на раздражение Резуса, но и в порядке развлечения дразнил ревнивца своим поведением. Увлеченный колбасно-котлетными запахами красавчик не почувствовал, что в воздухе пахнет не только кулинарией, но и грозой. А гроза не заставила долго себя ждать. Однажды, когда Резус был на раздаче пищи, Плей-бой, потерявший от очередного пароксизма голода остатки бдительности, неосторожно потребовал добавку, на что получил экспрессивное и красноречивое ‘‘накось выкуси‘‘, сопровождавшееся недвусмысленным жестом. Перчатка была брошена и долг чести требовал немедленной сатисфакции. Выплеснутый, в лучших традициях русского парламентаризма и Жириновщины, в лицо обидчика стакан компота был убедительным доказательством того, что вызов принят. Неизбежное завершение конфликта было теперь лишь делом времени и обстоятельств. А в таких случаях судьба не любит отсрочек.
В этот вечер в колхозном клубе проводилась дискотека, которая была постоянным местом встреч местной молодежи и студотрядовцев. Резус по своему характеру не был человеком отважным, если не сказать большего. Зная, что на дискотеке будет его злейший враг и милая его сердцу повариха, он терзался неразрешимым Гамлетовcким вопросом быть или не быть ему на дискотеке. После длительной и напряженной внутренней борьбы двух самых древних инстинктов половой одержал победу по очкам над инстинктом самосохранения. Следуя зову крови несчастный, дрожа от страха, двинулся на дискотеку. Его появление не оказалось не замеченным. Плей-бой не столько из мстительных соображений сколько с целью покуражиться и поразвлечь публику двинулся со своими дружками к Резусу, намереваясь принудить несчастного к унизительным извинениям. К своему несчастью он не знал, что страх делает часто человека не cтолько храбрым, как безрассудным. Пока он под любопытными взглядами окружающих не спеша ленивой походкой шел к Резусу последний, потеряв от страха способность здраво рассуждать, лихорадочно пытался представить возможные варианты развития событий. Но как это не прискорбно все они, как ему казалось, были тем или иным образом сопряжены с глаголом ‘‘бить‘‘. ‘‘Будут бить‘‘ неотступно и настойчиво твердила интуиция. ‘‘Бить или не бить?‘‘ по Гамлетовски сомневались остатки здравого смысла.
Пытаясь совладать с собой и не растерять остатки собственного достоинства Резус вынул с кармана сигарету и попытался зажечь дрожащими руками спичку. Плей-бой, желая развлечься растерянностью противника, резко вынул из кармана руку и внезапно сунул ему под нос зажигалку, не подозревая, что этот жест может быть расценен как крайне недружественный. Все естество Резуса, жившее томительным ожиданием воображаемого мордобоя, не выдержало этой внезапности и, отбросив прочь всякие сомнения, истерически завопило ‘‘бить‘‘, после чего со всей силы заехало Плей-бою по физиономии. И тут же, ужаснувшись содеянному, и возможным последствиям совершенно обезумевший от страха Резус бросился бежать. Пока опешивший Плей-бой приходил в себя Резус уже мчался чужими огородами и задворками в никому неизвестном, в том числе и для него, направлении. Когда он, наконец, исчерпав свои силы, остановился, то не без удивления обнаружил, что очутился возле студотрядовской столовой. Узрев в этом перст судьбы, несчастный глупец решил, что более удачного места схорониться, ему не сыскать. Увидев открытую на кухне форточку, Резус несказанно обрадовался. Однако, как вскоре оказалось, радость была преждевременной. Окно было наглухо заколоченным. Двери в общежитие не были заколочены, но путь туда, по известной причине, тоже был закрыт. Выбор был не богат. Дрожать всю ночь от страха и холода на улице или протиснуться через форточку на кухню, на которой было тепло, сыто, и безопасно. Не сомневаясь в правильности сделанного выбора, он соорудил некое подобие козлов, которые установил возле окна, и вскарабкавшись на них стал протискиваться в маленькую форточку. Спустя какое - то время стало ясно, что кратчайший путь к желаемому (читайте кратчайшее расстояние между двумя точками) вовсе не прямая. Извиваясь, словно червь на рыболовном крючке Резус медленно и мучительно продвигался в кухню. Когда большая часть пути в вожделенный эдем была позади, а центр веса тела (читайте толстый зад) переместился далеко вперед от точки опоры, тело в полном соответствии с не без известным законом Исаака, (читайте Ньютона) решительно и бесповоротно устремилось вниз.
Низ бывает разный. На этот раз низом оказалась огромная кастрюля темно красного от свеклы наваристого украинского борща. Так как ‘‘верх‘‘ угодил в ‘‘низ‘‘, то белая парадная рубашка Резуса покрылась огромными, кровавого цвета пятнами, способными вызвать у слабонервных людей острое психическое расстройство. Одежда и настроение были испорчены окончательно и бесповоротно. Вдобавок ко всему он вспомнил, что в одной из комнат здания проживает услада его сердца и источник всех его бед прикомандированная повариха, и его начали одолевать страхи, что она может возвратиться с дискотеки с его злейшим врагом. Оставшиеся под окном козлы могли привлечь внимание Плей-боя и его дружков. При этой мысли он почувствовал, как отчаяние охватило его душу. Понимая, что он попал в мышеловку, Резус стал поспешно готовиться к обороне на случай вторжения противника. После недолгих поисков он обнаружил на разделочной колоде запачканный кровью при разделке свиной туши топор, что вселило ему некоторую уверенность в себе. Потушив свет, несчастный забился в угол и затих в томительном ожидании...
Наконец спустя какое-то время на улице послышались шаги. Как он и предполагал, она была не одна. Напряжение нарастало. Приготовившись к наихудшему он, весь дрожа, прислушивался к происходящему на улице. Когда внезапно скрипнула входная дверь, сердце забилось в груди так громко, что Резус не был в состоянии расслышать, одна ли девушка прошла в свою комнату. Стоя на кухне с топором в руке, терзаемый неизвестностью, он чутко прислушивался к каждому шороху в доме. Время шло. Не замечая ничего подозрительного в наступившей тишине, он постепенно успокоился, и его мысли стали незаметно приобретать несколько иной оттенок. Происшедшее с ним виделось теперь уже в ином свете. Ему казалось, что само провидение привело его туда. Богатое воображение все настойчивей и настойчивей, откровенно по Рембрантовски рисовало образ пышнотелой кухарки, а вновь расшалившийся половой инстинкт настойчиво и многообещающе приглашал нанести ей визит вежливости. Резонно полагая, что лучше провести ночь вдвоем в теплой постели, чем одному на каменном полу, не говоря уже о других приятных мелочах, он решил действовать. Однако, не будучи до конца уверенным, что дама сердца одна, Резус не отважился расстаться с топором. Осторожно шагая по коридору, он то и дело прислушивался к шорохам, опасаясь возможной встречи с врагом. Подойдя к двери, и не услышав ничего подозрительного, глупец осторожно ее отворил и вошел в комнату. Это ты? - спросила шепотом девушка, полагая, что это Плей-бой. Я - почему - то тоже шепотом ответил Резус, полагая, что во всем мире на вопрос ‘‘ты?‘‘ принято отвечать ‘‘я‘‘ и добавил - я ничего не вижу, зажги свет. При этом он совершенно опустил из виду, что в перепачканной красным борщом рубахе и с окровавленным топором в руке он скорее напоминает серийного убийцу, нежели влюбленного Ромео.
Физики утверждают, что скорость света неизмеримо выше скорости звука. У Резуса на этот счет свое мнение. По его глубокому убеждению щелчок включателя света, душераздирающий вопль, и звон разбитого оконного стекла, раздались одновременно. Все произошло настолько молниеносно, что он оцепенел от растерянности. Когда же он пришел в себя, то увидел сквозь разбитое окно белую женскую ночную сорочку, мелькавшую в темноте среди темных силуэтов деревьев. Удалявшиеся в темноту нечеловеческие крики почему-то вдруг пробудили в его памяти страшный образ собаки Баскервилей и он почувствовал неукротимое, идущее из глубины веков, желание завыть.