Вот вы когда-нибудь пробовали ходить задом наперёд, согнув лапы, загребая хвостом землю? Скажите не птичье это дело и вам это не нужно. Конечно, если вы гусь, то вам это не нужно, а нам, зимородкам, просто жизненно необходимо уметь пятиться назад таким способом. Без этого ни одна самка не захочет завести семью, а без птенцов можно на всю жизнь остаться без собственного имени, чикчирикой. А какие есть отличные имена! Быстроклюв, например, или там Крепкохват. Сколько в них умелости и удали!
Бах. Мои мысли прервал увесистый удар клювом по голове. Вездесущий Мудромысл тут как тут, стоит рядом и насмешливо косится чёрным глазом.
-- О чём задумался, чикчирик? Оттопыривай задний коготь, лапу больше сгибай, когда назад отводишь, -- ворчливо советует он.
-- А почему нельзя более широкую норку копать? Ведь неудобно же задом идти да ещё землю выгребать! -- я встряхнул звенящей от удара головой.
-- Конечно можно, -- охотно соглашается Мудромысл. -- В широкую норку сможет залезть белка или ласка, ты не сможешь в ней защищаться. Тебя съедят, а яйцами из гнезда закусят никчемную тушку.
-- А почему нам нельзя как дятлам, делать норку в дереве? У нас клюв не чем не хуже чем у них. Ведь щепки выбрасывать удобней чем землю.
-- Нашёл с кем сравнивать! Дятлы питаются там, где живут, им не надо далеко летать, они глаза нежданному визитёру выклюют раньше, чем он на их дерево влезет.
-- А почему...
-- Всё, хватит долбить мне голову почемучками! -- двойной хохолок у Мудромысла угрожающе взъерошился. -- Закрой свой клюв и учись. Тяжело в учении, легко в семейной жизни. Ишь, долбочикчирик выискался.
Я покорно ковырнул лапой прибрежный песок и попятился. Так и хотелось расправить крылья для равновесия, но нельзя, в норке такой возможности не будет. Рядом ворошили песок мои сверстники, школа Мудромысла, которого мы между собой называли Муд, гребла песок науки. Этим упражнением мы должны были отработать извлечение земли. По слухам, завтра полетим наконец-то на противоположный берег озера копать учебную норку. Я этого панически боюсь, потому что самый плохой ученик в школе. Как со мной не бился Муд, ничего у меня не выходит. Вчера не смог форель на экзамене поймать. Она вёрткая, пугливая, чуть шевельнул головой, все рыбёшки сразу бросаются в рассыпную. Учил меня учил Муд на головастиках, но с ними у меня еще худо-бедно получалось, а вот с настоящей рыбой ну никак. Бедный я бедный. Какая же самка меня в мужья выберет, если я ей только головастика принесу? Сейчас чикчирики придирчивые пошли, даже от крупной форели нос воротят, подавай им бычка. Бычки без чешуи, из них легче еду для птенцов готовить. "Да, бычки помельче форели, добыть их тяжелее, но моей любви достоин только тот, кто сможет хорошо выкормить птенцов". Так примерно думают все самки нашей долины.
От мыслей от чикчириках у меня быстро-быстро забилось сердце. Была одна у меня на примете: крупная, статная, рыжий поясок у ней на груди изгибался как крутая волна в ветреную погоду. Мы с ней были одногодки, чикчирики без имени, но в своих мечтах я её называл Рыжеволнушка. Вот упасть на неё нежданно-негадано как на форель, схватить клювом за хохолок, чтобы не трепыхалась и...
Мне так захотелось увидеть её, что я решил сбежать с занятий. Улучшив момент, когда Муд отвлёкся на очередного неудачника, я быстро юркнул за ближайший куст и полетел на озеро. Ну её эту школу, как-нибудь выкопаю завтра жилище!
Рыжеволнушка обычно рыбачила в маленьком заливчике, там много тени и форель днём иногда заходит туда полакомиться подёнками. Мешать я ей не буду: у выхода из заливчика есть отличный присад -- полузатопленное дерево в воде. Сяду там и позову! И пусть будет, что будет!
Моя любовь была на месте, приглаживала перышки после ныряния. Смотреть, как она клювом грациозно оправляет свою рыжую красоту, для меня было невыносимо тяжело. От её подрагивающего хохолка у меня начинала кружиться голова, сердце, казалось готово выпрыгнуть из груди и устремиться к ней. Разрываемый муками любви я полетел к присаду.
Там меня подстерегало горькое разочарование. Крепкохват - лучший рыболов озера как раз присел на него с крупным окунем в клюве. Какой же он всё-таки молодец! У присада очень глубоко, чтобы донырнуть до рыбы, притаившейся между ветвей дерева, надо отвесно падать, сложив крылья клином. Подобное мастерство мне недоступно. Я приземлился в кустах и начал наблюдать. Крепкохват помолотил окунем по ветке, умерщвляя добычу, затем подкинул в воздух, ловко проглотил. Некоторое время он посидел неподвижно, ожидая, не вздумает ли рыба задвигаться у него внутри. Всё было сделано как надо, Крепкохват издал победный крик и начал токовать! "Любовь, приди любовь!" разнеслось над озером. Я сразу его возненавидел. Он задумал похитить мою Рыжеволнушку! "Приди, приди любовь!" -- надрывался негодяй. Вне себя от бешенства я, было рванулся сразиться с Крепкохватом, но тут моя красавица прилетела на зов и села рядом с ним. Предательница! Как она могла! Она должна была ждать меня и только меня. Ну и что, что она меня не знает? Разве моя любовь не чувствуется на расстоянии, разве грохота моего сердца ей не слышно?
Крепкохват взмыл с присада, пронёсся над водой, низко-низко, чуть не задевая крыльями хрустальную гладь озера. Рыжеволнушка осталась сидеть на присаде, внимательно наблюдая за полётом. Да, было на что посмотреть. Крепкохват носился серой молнией над озером, выполняя совершеннейшие виражи, полукруги его полёта неумолимо сжимались. "Будь будь моей" -- изредка отрывисто бросал он Рыжеволнушке. "Смотрю-смотрю" -- подзадоривала она его. От её подначек Крепкохват совсем потерял голову: на крутом развороте зацепил-таки крылом воду, шлёпнулся у присада. Виду не подал что осрамился, взлетел, сел на ветку и сделал два боковых шажка к Рыжеволнушке. У меня замерло сердце. Ответит она ему взаимностью? Рыжеволнушка внимательно посмотрела на подмоченного ухажёра. Он нетерпеливо встряхнулся. "Нетушки-нет, прочь, прочь" -- пропела она ему. Словно не веря услышанному, Крепкохват сделал ещё шажок. Она наклонилась вперёд, вытянула шею, её плечевые пёрышки встопорщились. "Иди прочь, летушка-мокрушка" -- тихо сказала Рыжеволнушка. От такого оскорбления Крепкохват припал к ветке и нацелил на неё свой клюв. "И-ди про-чь" раздельно пропела она. Некоторое время Крепкохват мерял её взглядом, а потом не выдержал, взлетел и понёсся к дальнему берегу с пронзительным "Дуууууура, дураааааа"!
Ничего себе, такого молодца отшила. Да ещё как отшила! Даже не побоялась стремительного клюва, грозу окуней. Оказывается, моя любовь бывает жестокой, промахов не прощает. Эх, что тогда обо мне говорить? Меня она ещё и не так отвадит. Может, ну её эту любовь? Вернусь в школу, попыхчу на занятиях, не в этом сезоне, так в следующем научусь норки копать. Муд говорил, что северный берег сильно подмыло, весной будет свежий обвал. К новой жилплощади слетятся зимородки со всего края. Ковырни землицы побольше, принеси в клюве к любой, покажи, что ты супер копатель, отбоя не будет от красавиц. Я смотрел, как Рыжеволнушка вытянулась, подняв клюв к солнцу и мучился в сомнениях. Какая же она гордая, неприступная и красивая! Крылья помимо моей воли расправились, я полетел к ней.
"Приди, приди любовь!" -- прокричал я просторам озера ритуальный призыв, только усевшись на присад. Рыжеволнушка посмотрела на меня, насмешливо наклонив голову, этим она мне напомнила старого Муда, взирающего на неумеху-ученика. Ну да, статью я не вышел, но люблю ведь тебя больше всего на свете. И мне плевать, что я не умею рыть норки и ловить рыбу. Ты будешь моей! Я пожирал её взглядом. Даже если меня прогонит, слово "дура" она от меня не услышит.
Внезапно Рыжеволнушка сделала то, что позволяют себе только зимородки-сожительницы, когда после всех любовных ухаживаний жилище наполовину выкопано и ухажёру следует угостить избранницу вкусной рыбкой, чтобы окончательно скрепить узы брака. Она, как беспомощной птенец слеток, вытянула ко мне шею, опустила крылья. "Кушатки-кушать" -- капризно пропела Рыжеволнушка, трогательно подрагивая кончиками крыльев. Чтоб мне ершом подавиться! Я замер, ни живой ни мёртвый. Неужели она издевается надо мной: только что прогнала Крепкохвата, а мне отдастся, только рыбку принеси? Без всяких леталок-кричалок и подношения строительной земли к лапам? Ведь только после церемониальной рыбки счастья самки занимаются любовью. "Дождись меня, и ты до конца жизни не пожалеешь" -- брякнул я первое попавшееся в голову и взлетел. Можно было подумать, что я знаю куда лечу.
По правде говоря, мне хотелось улететь далеко-далеко от моей любви и от позора, который она сулила. Что я ей мог принести? Тритона, если повезёт? Она меня высмеет и всем расскажет. Даже если когда-нибудь у меня и будут птенцы, меня назовут Тритононосом или Мелюзгоедом. Ну, нет, Рыжеволнушка, не дождешься, ты будешь моей.
Наша долина очень перенаселена, все хорошие берега давно поделены, чтобы добыть рыбку надо сразиться с матёрыми зимородками-старожилами, которые спуску не дадут. Я летел вдоль берега, в надежде найти свободный присад. Некоторые зимородки гнездились подальше от берега и ненадолго их рыбачьи угодья оставались без присмотра хозяев. Но, увы, свободных мест не было, тут и там на присадах виднелись неподвижные силуэты зимородков, высматривающих рыбу.
Мне ничего не оставалось, как лететь к людям. Люди, пожалуй, самые странные птицы нашей долины. Они очень шумные и не умеют летать. Их гнездовья расположены в южной части, берег там низкий, нам, зимородкам не интересный. Там иногда бывают чайки, такие же шумные как люди и любительницы побегать по земле. Из их разговоров я слышал о существовании Озера Мечтаний прямо среди гнездовий людей. Чайки взахлёб обсуждали, что рыбы там больше чем воды, но достать её невозможно: над одной частью озера повадились летать сапсаны, а над другой растёт большущее растение с тонкими заплетёнными ветками, которые не дают приблизиться к воде.
Для начала я решил присмотреться к одному гнездовью людей. Иногда мы используем норы других птиц, они, конечно не такие удобные, как наши, но после перестройки в них вполне можно жить. Может и у людей найдётся для меня местечко, куда бы я мог привести мою Рыжеволнушку? Я облюбовал большое белое гнездовье и примостился на ветке неподалёку для наблюдения.
Конечно, люди очень большие птицы, но гнёзда у них непомерно огромные. Наверно они, как и мы, раньше копали норы, только не на обрывистом берегу, а в холмах. Холмов, понятное дело, стало на всех людей не хватать и они сами приспособились делать гнездовья, похожие на холмы. Мало того, они научились прикрывать вход в нору специальной штуковиной. К такому выводу я пришёл, рассматривая двух людей, снующих туда-сюда вокруг жилища. Свои крылья они приспособили для отодвигания этой штуковины. Их легко понять, клюв у них по сравнению с крыльями очень маленький. Нет, с ними вместе жить точно не получится, внутри их жилья постоянно что-то пронзительно шумело. Разочарованный, я решил облететь их гнездовье. Оно было сделано из какой-то очень крепкой и гладкой земли, не за что лапой уцепиться. Жаль, поверхность по виду очень напоминала обрывистый берег. Вдруг, в одном месте я углядел такую же штуковину, как и та, что прикрывала вход в нору людей, только маленькую-маленькую, как я сам. Неужели какая-то птица переняла у людей эту особенность и сделала норку прямо у них в гнездовье? Если жилище пустует, я бы мог им воспользоваться и не грести противную землю лапами в нелепом ковылянии задом наперёд!
Я завис в воздухе, отчаянно работая крыльями у вожделенного входа. Штуковина приподнялась, на меня дунуло тёплым ветром. Не раздумывая, я поддел её клювом и нырнул внутрь. Шум, конечно, был, как везде у людей, но зато пол норки оказался очень удобный с зацепами для лап. Я без труда пробежался до самого её конца. В темноте ничего не было видно, я наткнулся на преграду, через которую дул теплый ветерок и доносился ровный шум. Ничего страшного, напоминает шум воды в непогоду. Зато было просторно, я расправил крылья и только тогда коснулся стен. Отличное место для гнезда. Конечно, без света будет трудновато кормить птенцов, но ничего, можно кормить на писк. Самый сытый громче всех кричит, по своему детству помню.
Я несколько раз поупражнялся со штуковиной на входе. Как говорил Муд: "Тяжело в учении, легко в семейной жизни". Пожалуй, даже с рыбой в клюве её можно будет поднять, если упереться лапами в скользкую поверхность. Зато в такую норку не заберётся никакая белка, ласка и даже крот не сможет прокопаться, мои птенцы будут под защитой гнездовья людей.
Меня воодушевила удача с новым жильём. На поиски Озера Мечтаний я вылетел, полный решимости во что бы то ни стало принести Рыжеволнушке необыкновенную рыбу. Чайки не солгали, озеро действительно вскоре нашлось: небольшое с пологими берегами и чистой водой. А главное -- полное рыбы! Мой глаз по бесчисленным кругам на воде моментально ухватил движение рыбьих стай. К сожалению, не солгали они и насчёт сапсанов: хищники реяли над водой. Приближаться к озеру было верной смертью, но огромное растение дарило мне надежду. Сплошное сплетение тонюсеньких веток от стволов расположенных по берегам возвышалось над водой. Сапсанам, по-видимому, растение мешало, поэтому они держались в стороне от него. Стоило попытать судьбу. Я сел на траву и как чайка, мелкими перебежками побежал к растению. Ветки начинались прямо от земли, и не было ни малейшего просвета, чтобы пробраться к воде. Я тщетно попытался сломать их, они казались такими мягкими и податливыми, но клюв лишь беспомощно скользил по ним. После бесчисленных попыток я совершенно отчаялся и уже представлял, как Рыжеволнушка мне пропоёт "Иди прочь, рыбачок-дурачок", когда к растению пришёл человек. С ним он справился легко: приподнял крылом ветви, согнулся, как зимородок перед дракой и легко забрался под ветки. У воды он остановился, всматриваясь в воду, наверно, собрался рыбачить, как и я. А чем я хуже его? Я подбежал к веткам в том же месте, подцепил их клювом. Они легко отделились от земли. Гордый собой я проскользнул внутрь и сразу взлетел. Под ветками сапсаны мне не страшны, а люди не летают, да и что они мне могут сделать своими неуклюжими крыльями? Клюв-то у них такой маленький и беспомощный, что не способен даже птенца убить.
Рыбы было столько, что любой зимородок даже с закрытыми глазами легко смог бы её поймать. Я углядел неизвестную мне большеголовую рыбу с усами как у рака. Она подбиралась к аппетитному жуку, беспомощно барахтающемуся у самой кромки воды. На меня рыба вообще не обращала внимания! Я сжал клюв и ринулся вниз, как учил Муд: заходить сбоку, клюв открывать в самый последний момент, хватать строго поперёк туловища ближе к голове. И у меня получилось! Бедная моя голова затряслась от отчаянно бьющейся рыбы в клюве. Не веря своему счастью, я приземлился на ближайшую корягу и что было силы начал колотить по ней рыбой. Несмотря на мои усилия рыба и не думала умирать. Вначале я испугался, что мне попалась какая-то бессмертная рыба, а потом сообразил, что бью её не головой, а хвостом по дереву. Перехватив добычу поудобней, я перелетел на камень на берегу и как следует приложился к нему рыбьей головой. Рыба оказалась удивительно живучей. Только после множества ударов она угомонилась.
Человек увидел мою схватку с рыбой, взмахнул крыльями и что-то крикнул. А, не любишь, когда кто-то удачливей тебя? Ты такой же завистливый, как и чайки! Они терпеть не могут видеть рыбку в чужом клюве. Я побежал прочь от воды, торопясь поскорей доставит добытое сокровище любимой.
-- Вкусняшка-вкусняшка. Что это за рыба? Рыжеволнушка с трудом проглотила моё подношение.
-- Усач. Водится только в Озере Мечтаний. В школе ты о нём не услышишь -- снисходительно пояснил я.
-- Ты летал к людям?
-- Я там живу. Надоело мне норки рыть. Выгнал людянку из норки, живу теперь в ней.
-- Никогда не слышала о людянках.
-- Птицы вроде нас, делают норки в гнездовьях людей. Лучше места для высиживания птенцов не найти.
-- Покажи-покажи.
-- Вот потреплю тебе пёрышки на макушке, тогда может быть, и покажу, -- ответил я, горя желанием показать ей кое-что другое.
-- Догони, треплюшкин, -- крикнула Рыжеволнушка, взлетая в воздух.
Что это был за чудесный полёт! Я носился за Рыжеволнушкой на крыльях любви, угрожающе выкрикивая "догоню тебя". Она дурашливо кричала мне в ответ "тютя-матютя". Озеро эхом вторило нашим крикам и ветерок подгонял крылья. Я мог бы легко её догнать, съеденная рыба порядком замедляла её передвижения, но спешить не хотелось, её маячивший впереди хвост манил и очаровывал серым отблеском перьев на солнце. Лишь, когда Рыжеволнушка обессиленно опустилась на свободный присад, я спикировал прямо на неё и прижал к дереву, властно ухватив за хохолок. Её тело подрагивало подо мной, как умирающая недавно в моём клюве рыба, но сейчас я дарил жизнь, а не смерть. Что за чушь я несу? Плавники рыб, грудки самок закружились у меня в голове, я раз за разом овладевал слабо сопротивляющимся телом Рыжеволнушки.
*****
-- Эй, Валь, иди сюда, полюбуйся на этого наглеца! -- рыжеволосая женщина, потрясая тряпкой, указала сидевшую на ветке птицу.
-- Знаю я этого мартен-пешёра, повадился у меня с садка малька таскать, -- мужчина воткнул топор в чурбан и всмотрелся в нарушителя семейного спокойствия.
-- Я хотела пятно вытереть у вытяжки, а оттуда раз, и выпорхнул этот красавец!
-- Ну, он как ты -- чистюля. Вытирает ноги, перед тем как войти в дом. У него, в вытяжке гнездо.
-- Какое ещё гнездо? Немедленно выгони его!
-- Дорогая, тебе вредно волноваться на последних месяцах беременности. Войди в его положение, он такой же трудолюбивый папашка, как и я.
-- Да их уже двое, -- всплеснула руками женщина, завидев вторую прилетевшую птицу.
-- Это его жена, видишь рыжую полосу?
-- Я вижу у ней рыбешку в клюве. Из твоего садка, как пить дать.
-- Сомика притащила, не побоялась даже моих летающих пугал на пруду, сети умудрилась обойти. Не беда, это сорная рыба, -- констатировал мужчина. -- Значит, у них уже птенцы.
-- Не жалоби меня, Валь -- женщина подозрительно всмотрелась в птицу с рыбкой. -- Откуда ты знаешь?
-- Она держит рыбу головой вперёд, чтобы птенцу было его легко проглотить. Пойдём отсюда, мы им мешаем.
Серо-белая птица тряхнула крыльями и издала недовольное "цри-цри-цри". Другая, словно поддакивая, закивала головой, смешно потряхивая рыбкой в клюве.
-- Характерный этот твой мартен-пешёр*, -- лицо женщины расплылось в улыбке. -- Если у нас будет мальчик, назовём его Мартен и будет он, как и ты -- рыбак.
-- А если будет девочка, то назовём её Альциона. По преданиям, боги превратили эту богиню в мартен-пешёр, когда она бросилась за супругом в морскую пучину.
Мужчина взял супругу под руку и они удалились под птичий крик. Политкорректный переводчик с мартен-пешёрского перевёл бы это распространённое ругательство как "иди прочь".
*****
-- Сложно у вас, зимородков, любовь на рыбе завязана -- выслушав рассказ, гусь сорвал пук сочной травы, задумчиво его проглотил. -- И какое же тебе дали имя? Усачебой?
-- Имя мне дали Многоцып -- зимородок закончил плескаться в воде, отряхнулся -- Цыпами мы называем хорошеньких самочек. Я себе помимо Рыжеволнушки ещё парочку подруг завёл, рыбы на всех хватает.
![[]](/img/k/kashpur_w_w/wingslove/cover_v.jpg)