Он опять шел по пляжу интерната. Солнце било по глазам, он пытался заслонить его рукой, но это нисколько не помогало, как будто ладонь была прозрачной. Скафандр тоже не защищал ни от жары, ни от света.
Чехов топал рядом строевым шагом, с прожженным животом и черными глазами живого мертвеца. На все вопросы Пульхра он кратко и уверенно отвечал, что он жив, здоров и никогда не умирал. По левую руку шел, с улыбкой слушая их спор, лемурианин Дедал в зеленом обтягивающем скафандре. Устав препираться с Чеховым, Пульхр остановился отдышаться и вытереть пот со лба.
В песке, прямо под ногами лежала большая шипастая желто-коричневая раковина, наполовину занесенная песком. Ветер, залетая в ее устье, издавал тихий печальный вой. Вокруг раковины суетились муравьи, видимо, приспособив ее под муравейник. Пульхр нагнулся, чтобы ее подобрать, но раковина, несмотря на все его усилия, даже не шелохнулась, как будто была верхушкой чего-то гораздо большего, скрытого под песком.
Муравьи восприняли его действия как атаку на муравейник и немедленно организовали оборону. С неестественной быстротой они облепили перчатки и принялись карабкаться выше. Пульхру стало любопытно. Он поднес руку ближе к лицу, разглядывая муравьев. Это были большеголовые коренастые звери с лихо изогнутыми челюстями и острыми шпорами на сочленениях лапок. Один особенно крупный и жвалистый муравей, почувствовав на себе взгляд Пульхра, поднял голову, угрожающе пошевелил усиками и с размаха вонзил челюсти в ткань скафандра. Пульхр вздрогнул: в руку как будто ткнули раскаленным шилом. Неужели муравей сумел прокусить армоткань? Пульхр хотел прихлопнуть поганое насекомое ладонью, но муравей, ловко увернувшись, перепрыгнул на другую руку и снова его укусил. Число муравьев чудесным образом начало увеличиваться и через несколько мгновений обе руки по локоть кишели муравьями, которые остервенело, как голодные псы, вгрызались в ткань скафандра. Видимо, муравьи при укусах выделяли какой-то яд: грудь стиснуло острой болью, стало трудно дышать. Пульхр хотел закричать, но слипшиеся легкие издали лишь жалобный всхлип. Он обернулся за помощью к Чехову, но не увидел ни Чехова, ни Дедала, ни реки, ни берега, ни причала. Он остался наедине с раскаленным зеленоватым солнцем и разъяренными муравьями. Пульхр понял, что его сожрут живьем, а в его черепе, возможно, организуют муравейник. Боль от укусов становилась невыносимой. Пульхр упал на колени, и въ отчаянии принялся плашмя колотить руками по песку.
Он так размахивал во сне руками, что ударился локтем о реальную стену своей каюты и проснулся. Сердце билось как безумное. Пульхр прижал ладонь к груди, пытаясь его успокоить. Понемногу дыхание восстановилось. Он долго лежал, отдыхая от кошмара. Высыхающий пот приятно холодил кожу, а вместе с ним размякала и успокаивалась боль в груди.
Этот сон уже снился ему раньше, но в прошлый раз это не было кошмаром. Пульхр где-то читал или слышал, что повторяющийся сон - признак того, что подсознание пытается донести до человека какую-то важную информацию. Обычно это проблемы со здоровьем. Бывает, что человек интуитивно что-то понял, заметил в своих действиях ошибки, но по какой-то причине не хочет или боится признаться в этом самому себе. Тогда подсознание, не имея другого способа, пытается намекнуть об этом во сне.
Со здоровьем у нас проблем, слава Матери, нет и никогда не было. Левая ладонь чешется. Это хорошо. Это к деньгам. Попробуем проанализировать, что пытается сказать наше подсознание. Итак... Мертвый Чехов. Ну, он почти каждую ночь снится. В последнее время особенно настойчиво - подсознание, похоже, слегка шокировано, что Чехов, спустя столько лет после своей смерти, вдруг объявился живым. Интернат тоже снится часто: детство - один из главных поставщиков сюжетов для сновидений.
Далее... Лемурианин Дедал. В реальности мы с ним встречались лишь дважды, а сниться он повадился чуть ли не каждую ночь. Видимо, инопланетный андрогин произвел на подсознание неизгладимое впечатление. В сегодняшнем сне, кстати, Дедал был не в штатском, как обычно, а в скафандре, очень похожем на тот, что носит Стерн. Важно это или всего лишь выверт сонного ума, перетаскивающего и складирующего дневные впечатления в долговременную память?
Раковина, понятное дело, символизирует шахту. Муравьи в мифологии многих народов связаны с демонами и подземным миром, а раз Пульхру это сразу пришло в голову, то не трудно догадаться, что муравьи в его сне символизируют зомби. Да что так руки-то чешутся? А не завелись ли у нас тут, часом, клопы? Значит... Муравьи в раковине - это зомби в шахте. Муравьи искусали руки - видимо, подсознание хочет избежать любого контакта с зомби.
Пульхр скреб руку с каким-то извращенным сладострастием, пока не почувствовал под пальцами липкую влагу. Оба-на! Он сел, и потянулся к выключателю. Вспыхнул свет. Пульхр уставился на свои руки. Вот тебе и муравьи... Кожа ниже локтей покраснела и покрылась мелкими бледно-розовыми волдырями. Левая рука была расчесана так, что из царапин сочилась бледная сукровица. Пульхр потрогал волдыри и боли не почувствовал. А вот вид весьма тревожный. Пульхр посмотрел на часы. Пять утра. Час до рассвета.
- Дежурный! - позвал Пульхр. - Вызови Бенуа.
Бенуа появился через пару минут, сонный, всклокоченный и мечтающий нырнуть обратно под одеяло.
- Извини что разбудил, - сказал Пульхр, - похоже, у меня проблема по твоей части, - и показал Бенуа руки.
Бенуа сразу проснулся и подобрался, как кот перед прыжком.
- Сними футболку, - велел он. - Язык покажи.
Бенуа заглянул в глаза, пощупал шею под челюстью, потрогал волдыри.
- Как себя чувствуешь?
- Нормально. Только руки чешутся.
- Да, вижу, что чешутся. Крапивница.
- Аллергия? Отродясь у меня никаких аллергий не было.
- Реакция на еду, наверняка. Пайки, которыми мы здесь питаемся, уже больше двух лет лежат в трюме. Двое наемников тоже жаловались на пищеварение.
- У пайков срок годности восемь лет.
- Ну, может быть, не в еде дело. Крапивница может быть реакцией организма на ксенобиотики: бытовая химия, лекарства, тяжелые металлы, красители, пестициды. Бывает таким образом организмъ реагирует на паразитов...
Судя по тому, как они одновременно поглядели друг другу в глаза, им обоим в голову пришла одна и та же мысль.
- Великая Мать! - выдохнул Бенуа и машинально отряхнул пальцы, которыми только что ощупывал капитанские волдыри.
- Я что... заразился? - спросил Пульхр, кашлянув.
- Надо взять кровь на анализ, - уклонился от прямого ответа Бенуа. - Там видно будет.
- Возьми конечно.
Вот они к чему были, сны эти... Бенуа вышел, столкнувшись въ дверях с Чеховым.
- Ого! - сказал Чехов, с уважением глядя на ошпаренные крапивницей руки. - Болят?
- Чешутся. Не подходи. Я, похоже, заразился.
- Ну, этого следовало ожидать! Нечего было без шлема разгуливать!
- Стерн говорила, что патоген не передается по воздуху.
- Нашел, кого слушать.
- Ничего страшного, - сердито ответил Пульхр, искренне надеясь, что это так. - Пропью курс таблеток. Это всего лишь грибок, а не ветряной менингит.
Вернулся Бенуа со жгутом и иглами. Пульхр глядел на вязко стекающую в пробирку кровь и размышлял о том, что творится в голове у Стерн, если она добровольно готова заразиться этой дрянью. Да не просто готова, а страстно этого желает.
- Что делать, если анализ положительный? - спросил Бенуа, выдергивая иглу и ослабляя жгут.
- Лечить. А на все остальное есть устав. Командование переходит старпому, меня в карантин, всех на "Звезде" проверить. Жду от тебя результатов анализов как можно быстрее.
Хоть бы это аллергия, хоть бы это аллергия... Наслушался Стерн, что грибок малозаразен... Когда, интересно, подцепил? Память с готовностью начала выдавать воспоминания: вот он снял маску в лаборатории Стерн, когда нюхал, чем пахнет из вскрытого зомби; вчера зашел в пассажирский отсек без шлема; вчера же ходил по заброшенному городу без шлема, да еще, идиот, голыми руками сгребал песок с того чертова захоронения... Голыми руками... Сгребал песок...
- Бенуа, подожди! Что ты там говорил про тяжелые металлы?
- Когда?
- Ну, что аллергия может быть реакцией на тяжелые металлы.
- А-а, да. Контакт с ртутью, таллием, свинцом. Нарушений сна, потливости, сердцебиения в последнее время нет?
- Только что кошмар снился, с потом и сердцебиением.
- А я знал, что так будет! - сказал Бенуа, которого послушать, так он знал все, но почему-то всегда задним числом, что Пульхра всегда в нем раздражало. - У нас здесь работает старый дизель, черт знает каких времен. А раньше в топливо добавляли тетраэтилсвинец, жутко токсичная дрянь, вызывает все эти симптомы.
- Почему не сказал, если знал?
- Я говорил Сикорскому...
- А при чем тут Сикорский? Задача Сикорского была запустить дизель - он запустил. Кто у нас специалист по химической и биологической безопасности, ты или Сикорский?
- Я.
- Или Сикорский, быть может, твой начальник?
- Никак нет.
- Почему анализ топлива не сделал? Тоже никто не сказал?
- Предыдущая команда использовала этот дизель, значит, все в порядке было, - начал сдавать назад Бенуа.
- Ну и где сейчас твоя предыдущая команда?
Бенуа скорбно пожал плечами. Вид у него был такой, как будто он лично затравил предыдущую команду выхлопами тетраэтилсвинца, но очень сожалеет о своем поступке. Молод, молод еще Бенуа. Не хватает опыта. Ну, что поделать. Никого лучше мы себе позволить не можем, придется выращивать своего.
- Выводы сделал? - спросил его Пульхр.
- Так точно.
- Можешь идти.
Бенуа вышел, оставив на прощание пластиковую баночку для забора мочи. Пульхр, прищурившись, уставился на Чехова.
- Чего? - спросил тот.
- Вот чего: выводи бронетранспортер. Пару ребят прихвати. И дроны.
Пульхр не спеша надел абордажный костюм, проверил пистолет и поднялся на среднюю палубу. Дверь в пассажирский отсек открылась, едва он к ней подошел.
- Спасибо, - кивнул Пульхр в камеру.
За ночь зомби протрезвели, оголодали, и появление человека восприняли с энтузиазмом, засуетились, завыли, заскрипели зубами. Пульхр, не обращая внимания на тянущиеся к нему сквозь решетки конечности, вошел в камеру, в которой ночевала Стерн. От поднятого покойниками шума она проснулась и села, потягиваясь и позевывая, как кошечка.
- Доброе утро, - сказал Пульхр.
- И вам. Когда мы начинаем наш эксперимент?
- Подождите со своим экспериментом. Где ваш прибор? Он у вас с собой?
- Какой прибор?
- Ну, которым вы собирались определять, настоящая руда или нет.
Стерн встрепенулась:
- Зачем вам? Неужели нашли?
- Не знаю. Хочу проверить одну догадку.
Стерн слазала в свой неразлучный рюкзак и достала обсидиановый гвоздь.
- Вот он. Но я поеду с вами.
- Где ваш скафандр?
- Остался внизу.
- Пойдемте.
Ее скафандр валялся на спинке стула в кают-компании. Стерн без предупреждения скинула куртку, и капитан понял, что происходит, только когда она начала стягивать с себя штаны.
- Вы что, носите скафандр на голое тело? - спросил Пульхр, отвернувшись.
- Такой дизайн. Что с вами? Никогда не видели голых женщин?
- Вас видеть голой в мои планы не входило.
- За что мне такое особое отношение?
- Доктор Стерн, прекратите.
- Ладно, я пошутила. Можете поворачиться.
В машине Стерн смачно хрустела белковыми чипсами из пайка, поглядывая в окошко. Светлеющее небо обещало зарю. Свет фар периодически выхватывал из темноты сутулые темные фигуры, спешащие к себе в шахту. Пульхру вспомнил свой сон. Муравьи стремятся успеть в свой муравейник до заката, а эти до рассвета.
- Кэп! - позвал по выделенной линии Бенуа.
- Слушаю.
- Результат отрицательный. Никаких следов грибка в крови я не нашел. Правда, есть признаки небольшого воспаления, хорошо бы обследовать. И в дизельном топливе никакого тетраэтилсвинца не оказалось.
- Понятно. Отбой.
Чехов взглядом спросил: "Как оно?", Пульхр показал условным знаком штурмовика "все в порядке".
Когда бронетранспортер въехал в заброшенный город, краешек солнца уже показался над горизонтом.
- Какое забавное сооружение, - сказала Стерн, заглядывая в "котлован". - Как будто древние греки поручили пчелам построить амфитеатр. Или нет, больше похоже на зиккуратат ацтеков-гайкопоклонников, вывернутый наизнанку...
- Нам вниз, - прервал Пульхр ее поток ассоциаций.
Стерн кивнула, подошла к самому краю, потыкала в напульсник, наклонилась вперед и вдруг сорвалась вниз. От неожиданности сердце Пульхра пропустило пару ударов. Но ничего страшного со Стрен не случилось, какая-то невидимая сила бережно ее подхватила, и она, плавно и невесомо, как сильфида, скользила вниз, едва касаясь ступеней носками ботинок.
- Ничего такой у тебя скафандр, - сказал Чехов, когда они с Пульхром, не в пример тяжелее и громче, спустились следом. - Где брала?
- Там таких больше нет, - в тон ему ответила Стерн, озираясь. - Ну, и где ваша руда? - спросила она у Пульхра.
Тот показал под ноги.
- Песок? Обычный песок?
- Надеюсь, не обычный.
Стерн достала свой обсидиановый гвоздь и с видимым трудом вдавила его в песок по самую шляпку.
- Ну что? Это оно? - спросил Пульхр. - Или не оно?
- Нужно подождать.
Через несколько минут Чехов соскучился, снял шлем и достал из-за ворота скафандра пачку сигарет.
- Угостишь? - спросила Стерн.
Они успели выкурить по сигарете и начать по новой, когда гвоздь начал испускать едва заметное зеленоватое свечение, потихоньку разгораясь.
- Да, вы правы. Это то, что мы искали. Поздравляю, - недовольный тон Стерн явно противоречил ее словам.
Чехов от восторга раскатисто завопил, подкинул шлем, поймал его и полез обнимать Стерн, потом Пульхра, потом снова Стерн.
- Господин капитан, у вас там все в порядке? - раздался в наушнике голос "Джо".
- Все отлично, "Джо"! Мы нашли руду! Все, Чехов, хватит вопить! Чехов, Стерн, надеть шлемы. Руда токсична. Чехов, я кому сказал? Радоваться будем потом. Сейчас нужно унести выигрыш из казино. У нас одиннадцать часов. Надо успеть все сделать до заката.
***
Пульхр стоял на краю "котлована" и, сложив руки на груди, наблюдал за погрузкой.
Перед началом работ Олсен построила погрузочную бригаду и Пульхр объявил, что они грузят самородный осмий. Поэтому все работы должны проводиться в абордажных скафандрах, запрещено даже поднимать забрала: на открытом воздухе осмий окисляется, выделяя ядовитые пары.
- Легкие выжжет на раз! - заявил Пульхр, и для пущего эффекта продемонстрировал свои ошпаренные руки.
Из-за тесноты песок грузили вручную, и это оказалось неожиданно трудоемким делом. Песок сам по себе был очень тяжелым - как и положено осмию. Вдобавок он, как мокрая глина, прилипал к железным лопатам, и чтобы стряхнуть его в контейнер, приходилось прилагать значительные усилия. Лучше показали себя титановые пехотные лопатки, к титану песок не лип, но руда каким-то образом взаимодействовала с металлом: через пару часов работы лезвие лопатки начинало трескаться, крошиться и вскоре инструмент выходил из строя.
Песок грузили в черные контейнеры, которые привезла с собой Стерн. Когда ящик наполнялся, крышку закрывали, и Олсен лично его опечатывала. Потом ящик волокли наверх и далее на шаттл. Когда набиралось восемь ящиков, шаттл отправлялся к "Неуловимому", где груз попадал в чуткие руки команды разгрузки.
Олсен была в своей стихии. Из "котлована" доносился густой мат. Несмотря на все трудности, погрузка шла с опережением в два часа. А это означало, что перед тем, как приступить к сворачиванию лагеря на "Звезде" команде и наемникам удастся отдохнуть не четыре часа, а целых шесть.
Из котлована выпорхнула Стерн.
- Ну, как у вас дела? - спросил ее Пульхр.
- Олсен выгнала. Я хотела помочь, а она говорит, что я только суету навожу.
- У нее и без вас хватает рабочих рук. Ничего, если хотите, завтра, пока мы снимаем лагерь, отправлю сюда с вами кого-нибудь, чтобы вы могли осмотреть захоронение без спешки.
- Да, было бы неплохо. А как вы догадались, что этот песок - то что мы ищем? И зачем вообще зомби приносят сюда руду?
- Если бы вы не подсказали, я бы не догадался.
- Что-то я такого не припомню...
- Вчера, когда обследовали этот городок, мы с Чеховым случайно наткнулись на "захоронение". Я по глупости залез в песок голыми руками и получил аллергию, как при отравлении тяжелыми металлами. А вы рассказали мне про культ Изначального, как зомби ему поклоняются, добывая для него руду. Все детали сложились. Вы понимаете, кто там похоронен?
Стерн задумчиво почесала стекло своего шлема.
- Хотите сказать, что это Изначальный?
- Именно. То, что песок на дне "котлована" оказался тем, что мы искали, это подтверждает.