... Ее плащ был безупречно скроен и оторочен черной норкой по краю рукавов и глубокого капюшона, который отбрасывал тень на лицо, до самого подбородка. Ее сапожки были подкованы железными подковками и стучали по грязной мокрой мостовой, как копытца олененка. Лэнси запомнил даже тончайший запах дорогих и неуловимых духов, которые он втянул в тот вечер жадно, как изголодавшийся волчонок. Впрочем восхитили его не сапожки, плащ или запах, но самое их сочетание, предвещавшее всей банде теплый ночлег и сытный ужин, а не сухие корки, жидкую баланду, и воняющие плесенью одеяла на сырых нарах в ночлежке, к тому же кишевших клопами. Девушка была одна. Девушка шла по улице в одном из самых скверных районов нижнего города. Ночью. За свою беспечность она должна была поплотиться.
В подворотне навстречу ей вышли Старый Рафли и Папаша Хью. Первый был кузнецом, до того, как спьяну оттяпал себе молотом три пальца на правой руке, что не мешало ему быть здоровым, как буйвол, пить как прорва и крутить пудовую кувалду над головой, как перышко.
Второй производил впечатление хорька своими мелкими суетливыми движениями и тщедушным сложением. Но неправ был тот, кто определял Папашу как слабый элемент в паре. В банде знали - Хью может метнуть любой острый предмет из любого самого невероятного положения и этим предметом, скажем, выбить противнику глаз. Или пропороть горло. Или выпустить кишки... Лэнси предвкушающе прижмурился и отступил в тень, чтобы не бросаться в глаза. Их с дедом терпели в банде только потому, что старик все еще не разучился играть в покер. Они стояли в тени в подворотне, молчаливо наблюдая как "работают ассы". И, как очень скоро выяснилось, прятались они не зря.
Хью и Рафли выступили из темноты перед самым ее носом. Гигант уже тянул к ней изуродованную лапищу, а Хью готовился ткнуть в живот или куда придется. Дело не предвещало никаких сложностей, и Лэнси представлял себе запах горячего говяжьего супа с гренками и восхитетельных шкварок с капустой... Но вдруг Рафли начал заваливаться. Нехорошо заваливаться. Набок. Медленно выпучивая налитые кровью глаза и хватая воздух побелевшими губами. Хью, как на миг показалось мальчишке, кивнул девушке как старой знакомой. Голова его слетела с плеч и упала к ногам. Только потом свалилось тело. Из горла Рафли булькая вылилась черная кровь.
Цокот каблучков, казалось, не замедлился ни на секунду.
- Ра.....хх - Ленси попытался позвать здоровяка, кинуться на помощь, но дед шершавой и неожиданно железной ладонью зажал рот.
- Тише, идиот. А то и нас прикончит. - Прошипел в ухо и поволок в проулок.
А через два часа они сидели с дедом в удивительно сухом и теплом подвале богатого дома на четыре хозяина на одном из проспектов верхнего города и Лэнси одолевал старика вопросами.
- Дед, ну скажи, а Рафли она совсем убила? А Хью? Хью она голову отрубила, я видел! Она даже не останавливалась, дед, кто она такая?
- Убила конечно. Как есть зарезала. - Ответствовал дед, отхлебнув из горла дешевой сливовой наливки. Их сбережений хватило на бутылку этой дряни (Лэнси пробовал - нечто среднее между сахарным сиропом и жидкостью для выведения клопов) и на 6 пирожков с печенкой, три из которых дед отдал внуку сразу, а три - запасливо оставил "на завтрак". - Зарезала и Рафли и Хью. Что они против воина-ассюра могут?
- Против кого? - Переспросил Лэнси. Слово было похоже на тихий свист шпаги выдернутой из ножен.
- Против ассюра. - Повторил дед. - Страшные воины. Умеют ускоряться кто в два, кто в три раза по сравнению с обычным хорошим бойцом. Правда не могут они в этом состоянии дольше минуты находиться. Да и то - самые сильные из них. Но ты видел, что она за две секунды сделала...
- Вот бы стать таким... - Зачарованно слушавший Лэнси вспомнил про кусок последнего, третьего пирожка, зажатого в кулаке, и быстренько с ним разделался.
- Глупости не говори. Спать ложись. Давай давай. Завтра играть пойдем, выспаться надо. - Дед расстилил свой штопанный-перештопанный плащ на полу и Лэнси растянулся на нем.
Не спалось, но он старательно выровнял дыхание, а то подпитый дед будет поучать уму разуму и не даст спокойно помечтать о бесстрашных и непобедимых воинах-ассюрах... Поэтому он и слышал как дед буркнул себе поднос.
- Небось плохо тебе спится с голодухи-то... Ниче. Голодный, зато живой. Ишь чего удумал... В ассюры...
Лэнси в тот вечер осознал, что его категорически не устраивает это "зато", хоть ему и было всего восемь неполных лет.