Горячий песок. Яркое палящее солнце и теплая вода, то и дело разбивающаяся о гладкие камушки. Свежий морской ветер обдувает колени, живот, игриво треплет рубашку. Вокруг приятно тепло и весело: дети играются в песке, парни и девушки, смеясь и крича, играют в пляжный волейбол. Ну что еще нужно для счастья летом, когда нет работы и вообще-то, не очень хочется чем-то заниматься. Вот лежи себе, переворачивайся с одного боку на другой и воображай.
Вот по небу пролетел белый дракон. Он, наверное, утащил какую-нибудь красивую девушку и хочет поселить ее вместе с собой в скалах. А там, ближе к морю, горит олимпийский огонь. Через несколько мгновений он превратится в обезьяну или тигра.
Где-то прогремел самолет, увозящий отдохнувших и почерневших северян. Кто-то, прислонившись к стеклу иллюминатора, в последний раз смотрит на пляж.
-Эй, вставай, полетели с нами, - кричит он или она. - Быстрее, за мной...
- Вставай, вставаа-ай. Проснись, соня. Солнце уже над горизонтом.
- Песок уже нагрелся, - спросонья ответил я.
- Какой песок, выдумщик.
- Там, на море...
- На каком? - с улыбкой произнес кто-то над моим ухом.
- На Азовском!
- Причем тут Азовское море?
- Оно теплое!
- Даже в ноябре?
- Угу, - ответил я и уткнулся носом в подушку.
- Э-э, нет. Так не пойдет. А ну, давай, вставай! - приказал голос.
- М-м, не-а, - покачал головой я, оставляя нос в подушке.
- Да!
- М-м.
- Да-а-а!
- ...
- Тогда я иду за чайником.
- Да.
- Что да?
- Иди!
- Не пойду!
- А я не встану!
- Ну ладно, - рассердился голос.
По небу все также пробегали белые фигуры. Девочка в розовых трусиках и соломенной шляпке нечаянно попала по мне мячиком, но тут же забрала его.
- Извините ее, - попросила меня, по-видимому, ее мама.
- На что тут сердиться?
Я решил, что уже слишком жарко и нужно искупаться. С разбега я ныряю в удивительно теплую и ласковую морскую воду, плаваю глубоко у дна, рассматриваю ракушки и медузы. Странно, что они меня не щипают, а только обворожительно играют в моих руках и переливаются всеми цветами.
Но что случилось? Пошел дождь, удивительный и сильный. Как горный поток! Я никогда не чувствовал себя так легко, но тут голос опять потревожил меня.
- Ты уже и от воды не просыпаешься. Что с тобой делать?
- Вытащить на берег, дать катамаран...
- Какой катамаран? Ты собираешься переделать его в санки и кататься по снегу со мной?
- Нет, по воде.
- Где ты видишь воду?
- Вот!
И я указал пальцем на море.
- Это же шкаф. Какая там вода. Хотя, если нас затопят соседи...
Я опять провалился.
* * *
За завтраком мы сидели напротив друг друга и неспешно уплетали оладьи с малиновым вареньем. Уставившись в окно, я наблюдал за игрой птичек, стряхивающих белый снег с веток озябшего клена как будто бы мне под ноги. Я безвольно дернул правой ногой, пытаясь скинуть горстку холодной пыли.
- Что с тобой? - испуганно спросила она. _ Зачем так дергать ногами?
- И правда, зачем? - бессмысленно произнес я.
Она тихо улыбнулась и прикоснулась губами к своему блинчику.
Почему-то не чувствовалось вкуса пищи, посланной нам сковородой, над которой минут двадцать потрудилась ОНА.
Снегири все еще кувыркались за окном, как будто бы разыгрывая спектакль на глазах у одного-единственного зрителя, бессовестно поедающего мучное блюдо. Заметно, что актеры - профессионалы своего дела. Пластики у них не занимать, тем более, что они влюблены друг в друга. Через пару минут мои талантливые актеры упорхнули, оставив на картине в оконной раме лишь девятиэтажки на заднем плане да клен, скучавший несмотря на довольно веселую погоду с утра.
- О чем думаешь? - спросила она.
- Ни о чем!
- Очередной утренний уход в себя! Ушли - и до свидания! Мне можно уйти на работу? - некстати спросила она, и этот вопрос подействовал отрезвляюще. Надо же: не помогла ни вода, ни запах оладий, ни прохладный душ, но один простой вопрос. Наверное, подействовала первая часть вопроса, "Мне можно уйти?". А если бы после этого последовало "навсегда из твоей жизни" или "через окно", хотя какую чушь я несу! Но все же, похоже подсознание работает быстрее мозга, или подсознание находится в мозгу? А где вообще оно находится, подсознание? Слишком много вопросов и ни одного ответа!
- Постой, выйдем вместе. - произнес я, когда она уже вставала со стула.
- Посмотри на себя и на меня. Мне придется ждать целую вечность!
На мне было все, кроме верхней одежды, то есть только нижнее белье, а она уже облачилась в темные брюки, нежно-фисташковую блузку с небольшим вырезом и широкими рукавами.
"Похоже, что придется мигом одевать на себя все подряд" - подумал я и выбежал из кухни в спальню, где в высоком шкафу хранились наши шмотки.
2. ЧЬИ-ТО ЛОВУШКИ.
Под конец фильма я стал засыпать. Не знаю, отчего, но мне не нравился звук. Бывает такое, когда вроде бы все у фильма есть: сценарий, именитый режиссер, талантливый оператор, огромный бюджет - но нет смысла. Здесь же я не акцентировал своего внимания на смысле, а тихо ждал, когда же я наконец-то "услышу" фильм. Такое случается зачастую с музыкой, но в музыке это понятное дело, а вот кино - совсем иное, здесь неудачно выполненная часть работы может капитально смазать всю картину.
И в этом ожидании я постепенно ощущал, что просто вырубаюсь. Но заснуть мне все же не удалось, меня взбудоражила финальная музыка фильма. "Странно, а ведь завтра кто-нибудь попросит рассказать о новинке, и что я ему отвечу? Что?"
- Как фильм? - спросила ОНА, идущая под руку со мной по сухому, бесснежному тротуару. Мои размышления сбылись раньше времени.
- Не сообразил! - решил ответить я.
Небо озаряло пять-шесть звездочек и луна, полная и белая, как миска с молоком. Такое ощущение, что это именно она, бездонная и вечная, проливает по ночам снежно-сливочную массу на наш город. Ведь как там, на небе, все чисто, спокойно, бездвижно. Как мы мелки и суетливы под этой древней бесконечностью, и как порой бывает грустно думать о том, что все эти звезды, галактики, планеты видят сменяющиеся из века в век отряды нас, таких ничтожных и неумолимых.
Мы вошли в тихий дворик, а мои мысли убежали прочь вместе с хрустом снега под ногами.
- Однако, как здесь намело, - произнесла моя спутница.
- Не то слово! Только и смотри, чтобы не провалиться в какую-нибудь заснеженную яму. - произнес я.
И КТО-ТО сверху, всегда следящий за нами и подслушивающий все наши разговоры, в очередной раз зацепил мою фразу. Соответственно я, не понятно как, провалился в небольшую канавку.
- Вот так вот, стоит открыть рот только раз и нате.
Выбираясь из подстроенной КЕМ-ТО ловушки, я заметил на белом снегу ярко выделявшееся черно-красное пятно. Моя рука, не согласовав решение с головой, потянулась за неизвестным предметом, которым оказался цветок. "Откуда в середине ноября цветок?"
Да к тому же еще и черный!
3. ПЬЯНАЯ СУДЬБА.
"Единственному на свете" - так было написано на красной бумажке, прикрепленной к крепкому стебельку.
- По-моему, это единственный цветок своего рода в мире, по крайней мере, я еще не видела черных нарциссов.
- Я тоже. - кивнул я, очарованный этим творением природы. Однако природа хитра на выдумки. Черный нарцисс! Как поэтично. Кто-то хотел действительно удивить парня, но он оказался сущим сухарем. И девушка, заплаканная, обиженная и униженная, поплела неизвестно куда, вконец перестав надеяться хоть на малейший намек на улыбку Фортуны. Видно не судьба...
А кто она - Судьба? Старая женщина в темной рясе и распущенными, свисающими до пола волосами? Она сидит в своем старинном кресле и разглядывает не менее старинную книгу, где все прописано, как в библиотечной картотеке. "Такой-то - Такой-то, совершил То-то -То-то. Плохо. Нужно наказать!", и пометка красным карандашом. А иногда старуха, обессилившая от перелистывания бесконечных страниц, решает расслабиться и выпить из реки под названием Лета. И, опьянев от бурной воды, теряет несколько листов из картотеки, которые тут же подхватывает госпожа История и выбрасывает в Лету. Тогда говорят, что такое-то событие кануло в Лету. Пьяная Судьба опасна для таких девушек, как та, что редким цветком хотела занять уголок в прохладном сердце молодого человека, для таких ни в чем не виноватых людей, которых заносит в сугробы неизвестными силами; а она просто путает карандаши. Тогда вся наша жизнь зависит от каких-то карандашей, управляется какими-то совершенно банальными манипуляторами. В руках полупьяной Судьбы.
Просто я встретился с ней, когда она еще не протрезвела от кипящей воды Лет.
- Ну, пойдем? - тихо, осторожно спросила ОНА, как будто боясь чего-то.
- Только возьмем нарцисс.
- А за ним не придут?
- Думаю, уже нет.
4. ЕЕ НЕТ.
Почему-то не слышно привычного звона будильника: либо я проспал, либо выходной, либо ... еще есть куча разных причин. Сперва нужно открыть глаза и посмотреть налево - в окно. Ага, все отлично: идет небольшой снежок, похожий на золотой дождь из-за отблесков чересчур яркого для утра солнца. Теперь направо, там должна быть ОНА, с подбородком закутавшаяся в одеяло и ловящая своими густыми ресницами первые лучи восходящего солнышка. Ее нет. Вот и все. Нет, как нет и намерения вставать, чтобы одному шарахаться по квартире. Взглянуть на часы? Хотя что толку? Нет желания делать что-либо, думать о чем-либо, грезить чем-либо.
Есть желание обнять ее.
Не знаю, что нас связывает. Может быть даже я привязан к ней односторонней связью. Мы знаем друг друга 10 месяцев.
Наступал Новый Год, и все люди, как обычно, толпились в магазинах, отыскивая подарки для своих родных. Только я выделялся среди этой толпы тем, что искал не подарок, а того, кому его подарить. Да, по существу и подарок-то был неважный - я. В этот раз не с кем было встретить Наступающий: уехал лучший друг, на море, в какую-то средиземноморскую страну, а с сослуживцами и далекими родственниками, связи с которыми проявляются только тогда, когда требуется подать объявление в издательство газеты, где я работаю, о сдаче квартиры в аренду или при переезде, чтобы воспользоваться моей машиной и мной в качестве шофера, не хотелось.
Так я и блуждал, в поисках, в размышлениях и в музыке, которая лилась, нет, даже заливалась в мои уши плеером через маленькие наушники-капельки.
Разжижение мозгов.
Так я бы назвал этот процесс. Когда голова устает от беспрерывных раздумий, музыка очень хорошо разжижает мозги.
В тот день она тоже была в музыке. Не буду углубляться в подробности нашего знакомства, просто скажу, что Новый Год мы встретили вдвоем. И никого кроме. По крайней мере, нам так казалось.
И с тех пор, вот уже 10 месяцев, когда мы вдвоем, откуда-то из ниоткуда льется спокойная музыка, наша, и ничья больше.
В это утро музыка утихла, как будто у КОГО-ТО в магнитоле закончилась пленка и лень перематывать назад. А назад никто и не просит. Я хочу продолжения.
ЕЕ нет. На календаре воскресенье. Наверное, ушла за продуктами к завтраку. Мысль об Отрезвляющем вопросе возникла в голове, и я моментально выпрыгнул из постели.
ЕЕ нет. Кофе жарким ароматом обдает мое лицо.
ЕЕ нет. Никогда не задумывался, как странно в голове пульсирует мысль с этой фразой. Как неприятно ощущать на себе не попрощавшиеся поцелуи. Но это все продолжающийся вчерашний мыслезавал. И с этим ничего не поделаешь.
ЕЕ нет уже 3 часа. Мобильник отключен, мое сердце - на пороге отключения. Резвые мурашки пробегают по ногам из-за открытого окна, впускавшего в комнату хитрый воздух, стелящийся по полу и обволакивающий мои голые икры.
14:43. Стук в дверь.
"Сейчас открою" - вскрикнул я и побежал к двери, за которой оказался почтальон.
- Распишитесь здесь. - потребовал он и, добившись своего, передал мне в руки телеграмму.
"'УЛИЦА', 15, ресторан "Блэк", 5 столик, 16:00, сегодня. Не опаздывать"
"Я постараюсь" - подумал я, даже не прикинув, кто это мог быть.
5. ПРЕДЕЛ ПРОЧНОСТИ.
Это была ОНА: в новом темно-сером платье, сидевшая в глубине зала. Был приятно приглушен свет, пускаемый лампочками как бы из-за стен, столов и кресел. Мягкий аромат кофе и сигар пробудил во мне желание выкурить одну.
За барной стойкой было свободно, и я с легкостью добыл для себя сигару, а для нас по чашечке кофе с каким-то плохо запоминающимся французским названием и отчетливо отпечатавшимся в сознании густым вкусом, соединявшем в себе сливки, какой-то амаретто и конечно же неповторимый аромат молотых зерен.
- Извини, не успевала заехать домой - была за городом, по работе. - начала то ли оправдываться, то ли сказала, чтобы просто начать говорить.
- Я ждал.
- Извини, - и она начала о том, за чем пригласила меня сюда. Иногда мне казалось, что ОНА и я - совершенно не те люди, которые должны жить вместе. Не знаю, что нас объединяло. Может, что-то внутри, не зависящее от нас самих. Так или эдак, наша жизнь текла спокойно, не перебиваясь никакими аномальными ситуациями.
- Я хочу с тобой поговорить.
- Ты уже начала.
У нее дрогнули губы - ОНА нервничала. Переживала из-за чего-то и впервые за все время нашего совместного проживания не могла мне ничего рассказать. Я пересел на ее диванчик и обнял за плечи. Так мы просидели секунд пять, пока она опять не собралась с мыслями.
- Я уезжаю.
- Куда? - опешил я. - Когда?
- Так надо.
Самый неприятный ответ в жизни.
Причем неприятный в квадрате. Во-первых, по информативности он не стоит ничего; во-вторых, не понятно, кому "так надо"? Он порождает еще один вопрос.
Но, по-моему, сегодня это было "надо" никак не ей. Зачем ей понадобилось уезжать сегодня, вообще, зачем куда-то уезжать?
- Может, поговорим об этом дома?
- Я не поеду домой. Самолет улетает через полтора часа.
Девяносто минут. За это время можно прослушать целую аудиокассету. Но КТО-ТО не хочет сделать нам такой подарок. Как будто вчера вечером зажевало пленку. А сегодня она, по-моему, попала в руки полупьяной Судьбе, которая запутывает ее все сильнее и сильнее, нашу жизнь, ее и мою, исчеркивая бесконечные ленточки красным карандашом.
- Жестоко.
- Так будет лучше нам обоим.
Самый бессмысленный ответ в жизни.
Его обычно дают люди, которым нет обратного пути, и как бы там, впереди, не было: плохо ли, хорошо ли - они все-таки говорят, что будет лучше, хотя сами знают, что ожидает их отнюдь не сахарная жизнь. Сейчас ОНА понимала то же самое. Хотя было бы эгоистично с моей стороны абсолютно точно определять в эту секунду ее мысли. Наверное, мне бы так хотелось.
- Когда вернешься?
- От меня это не зависит.
- Как это?
- Бывают вещи, о которых мы не имеем права знать, как бы это ни ущемляло наше демократическое, свободолюбивое естество.
- Сухо и нелепо.
- Волнуюсь... Не хочу тебя оставлять. Надо.
"Кому?" - возникло у меня в подсознании. Похоже, клубок из магнитных лент становится все больше и больше. Только бы не дойти до предела. Есть такой предел, после которого жизнь на двоих становится невозможной.
Сначала пленка запутывается так, что еще можно, прогнав Старуху-Судьбу, его распутать, не повредив качество звучания.
Дальше - хуже: на ней могут образоваться узелки и более сложные образования, распутывая которые, уже никто не сможет ее не повредить: не растянуть или не стереть. Но есть предел - предел прочности.
Если КТО-ТО задремлет, просто заснет, или отойдет покурить (интересно, КТО-ТО курит?), подпустив Судьбу к магнитоле, то она может запутать ленты до такого состояния, что их либо порвут, пытаясь развязать, либо даже не будут браться. Оставят на память. А двое будут ждать, пока все забудется, когда наконец-то все окончательно порвется.
Я все больше и больше боюсь за нашу музыку: прошло уже почти полдня, а она все еще не слышна.
- Мне пора, опоздаю.
- Буду ждать тебя.
- Удачи.
"Буду распутывать узелки".
6. ВАКУУМ.
Пока не осознаю, что произошло. Пью кофе. Гляжу на тихо падающий снег и примешиваю к его чистоте выдыхаемый табачный дым.
Уже третий день подряд падает мелкий снег. Он настолько мелок, что определить его можно только по увеличивающемуся с каждым часом слою на земле. Уже не видно некогда грязных дорожек. Все бело-серое. Деревья, земля, дома, небо... и я. Я, сидящий у окна с кружкой уже еле теплого противного кофе. Уже невозможно его пить, но глотательный рефлекс все еще по привычке срабатывает.
Не хочется есть, да, в общем-то, и нечего. Не хочется пить. Просто я вообще не употребляю алкоголь: взаимная неприязнь - он уносит с каждым глотком мое здоровье, а я его просто игнорирую.
Не хочется курить. А вот это уже пугает. Хотя обычно курю для успокоения, а сейчас совершенно пуст и спокоен. Ничего внутри, никаких мыслей. Вакуум, космос.
Сижу среди роя мыслей, стай человеческих жизней, и никого к себе не подпускаю. Просто хлебаю коричневую воду.
А ведь мы, наверное - нет, точно - любим друг друга (хотя, может быть, я и не знаю, что это такое). Мы наверняка сейчас не отделены друг от друга все большими с каждой секундой километрами, а где-то там, далеко или высоко, вместе. Вместе с нашей музыкой, одни. Сидим на краю счастья - большого и нежного, болтаем ногами, целуемся, бросаем вниз улыбки и приветы землянам. Они еще не влюбились и ходят туда сюда по твердой земле, быстро теряя время. Они суетятся, летают с бешеной скоростью в наших глазах и все серы, угрюмы, глухи и слепы.
Не осознаю, как мне: плохо или хорошо. Наверное, точно не хорошо.
Я встал с подоконника и пошлепал в спальню. Завтра работа, нужно завести будильник. Я взял часы с изысканным циферблатом, на котором цифры были написаны чрезвычайно замысловато, пересекаясь кручеными линиями, их образующими.
Интересно, почему я сейчас так спокойно устанавливаю время подъема, когда несколько часов назад проводил неизвестно куда и насколько свою подругу. Сам не знаю, может, так черств или жесток, но, почему-то, спокойно внутри, где-то в самой глубине организма. Хотя, чему там волноваться, если ничего нет.
"Есть нарцисс" - ударила меня в голову мысль. Кстати, где он? Вот он.
Редчайшее растение лежало на прикраватной тумбочке, свесив с нее свой черный бутон. За ночь оно не то чтобы не завяло - выглядело только что срезанным с клумбы увлеченным садовником. Не хватает только пары капель росы на черных, как зола, лепестках.
Я отыскал в недрах серванта вазочку и, поставив в нее цветок, отправился спать.
Как и вечером, ночью я был пуст, как размороженный холодильник после долгого отсутствия дома хозяев. Сначала его помоют-почистят, а потом слетают в магазин и накупят разных вкусностей. Меня тоже придется чистить, но не так, как холодильник, а как обычного, живого человека. Только не щеткой и мылом, а изнутри, мыслями. Интересно, когда ничего нет, откуда там появляется то, от чего нужно очищаться. Как это - удалять ничего. Или все-таки что-то со временем налетает? Как на зубы, даже если два дня нечего есть.
Ночью я, наверно, ловил собой изнутри этот самый налет, душевный осадок. Его подкидывало внутренне Я, которое (в чем я на 100% уверен) терзало меня своими просьбами хоть на несколько секунд подумать о причине ЕЕ исчезновения.
Зачем, мое второе Я? Давай лучше спать. И мы уснули: я и Я.
7. ВСЕ БОЛЬШЕ УЗЕЛКОВ, ВСЕ МЕНЬШЕ НАРЦИССА.
Белый потолок накрывал мою комнату. Я попытался встать и выключить противно дребезжащий будильник, но ничего не получалось. Наконец, когда я все-таки собрался с силами и встал, звук убежал за дверь и я остался наедине с тишиной. Глазами не нарочно поймался нарцисс, так же, как и вчера, ему не хватало двух капель. Восемь. Впереди целый рабочий день, первые будни без музыки.
Почистил зубы, думая о том, как хорошо бы было иметь такую же зубную щетку для души.
И отправился на работу.
В чем состоит мой "непосильный труд", спросите вы. А я не отвечу. Это не важно. "Где я работаю?" - в одном из типичных офисов одного из обычных бизнес-центров в центре города. Какого? Да не имеет значения.
Поднимаясь по лестнице, я на минуту задумался о друзьях. Ведь их у меня фактически нет. Есть приятели, которых знаю с института, сослуживцы и секретарши из офиса, есть соседи. Но друзей нет. Хотя были. Но мало. И это хорошо, что мало. Хорошо, когда один, но самый нужный тебе, самый необходимый, подсознательно завязанный с тобой в один большой узел. И это совсем не тот узел, который плетет Судьба, это узел, в котором жизни сплетены так, что везде, почти в каждой точке, касаются друг друга, обвивают и порою сливаются. Плохо, когда их, друзей, нет совсем.
Моя рука по инерции схватилась за ручку двери и потянула ее на себя.
- Вы что-то хотели? - учтиво спросил приятный женский голос.
- Хотел бы присесть и выпить кофе. - не задумываясь, ответил я.
Повисло молчание.
Я поднял глаза: вместо светло-фисташковых стен, которые мы недавно красили, я увидел деревянные стеллажи со стопками каких-то неизвестных мне, скорее всего бухгалтерских книг. Справа, вместо роскошного цветка, растущего в глиняном горшке практически от пола, тупо стоял стул. Такой идиотской подмены я представить себе не мог: цветок - на стул! И самое главное - передо мной сидели совершенно незнакомые мне люди. И в этот момент я осознал, что вошел не в ту дверь.
Как же я глупо выгляжу.
С коротким "sorry" я выскочил из кабинета. Посмотрел повыше двери - 408.
Стоп! Я не ошибся. 408 - мой офис. Я перевел взгляд направо и увидел табличку с надписью "Риэлторское бюро "Степ"". Я решил рискнуть еще раз.
На этот раз, постучав в дверь, я зашел, по-видимому, с идиотским выражением лица и произнес безнадежную фразу:
- Извините, но как давно в 408-м находится ваше бюро?
- Уже почти год. - произнесла с такой же подстроенной учтивостью девушка.
Хорошо, что вместо цветка справа стоял стул. Он мне очень пригодился. Я, опешив, сел. Стоит ли что-то произносить, объяснять им, что здесь позавчера находился офис фирмы, где числюсь я? Думаю, нет.
На первом этаже сидела женщина, которая выдавала пропуска в бизнес-центр и координировала гостей.
- Скажите, пожалуйста, номер кабинета фирмы...
- В нашем бизнес-центре такая фирма не имеет офиса, - произнесла женщина с интонацией, напоминавшей ту, с которой говорила девушка из 408-го. - Откуда вы узнали об этой фирме.
- Из газеты, - я уже потерял надежду отыскать мое место работы в этом центре.
- Можно узнать, из какой.
- Не важно.
Сегодня, вопреки уже сложившейся традиции, не было снега. Небо лило ярко-голубые потоки на людей, шедших по широкому проспекту. Среди них был я. Выкуривал сигарету за сигаретой и думал о своем.
А если сейчас и дом окажется чужим, что тогда. Что дальше? Заберут имя, лицо, тело. Останусь без всего, но с чем? Внутри пусто уже второй день. То есть меня не станет.
А черный нарцисс, как же он. У меня же сейчас есть только он. Превращусь в него, обернусь черным покрывалом, и меня не станет - останется только две капли на щеках-лепестках.
Придя домой, я взялся за телефонную трубку.
--
Позовите Сергея, - попросил я.
--
Он уехал на юг, вчера.
--
А как же работа?
--
Наверное, в отпуске.
--
Когда приедет, не сказал?
--
Нет, скорее всего, недели через три, может через две.
Трубку повесили.
Сергей - мой начальник. Это как же так, не предупредив сотрудников, уехать в отпуск. Ладно, можно смириться и с этой новостью.
Нарцисс на тумбочке смотрел на меня как живой. "Не хочешь в меня вселиться?" - промелькнуло в моей голове.
Бред.
За окном уже темнело.
Где сейчас ОНА? Может уже прилетела в пункт назначения, может сидела в кресле и плакала перед иллюминатором, касаясь то и дело его своим лбом и оставляя своим теплом на стекле рисунок. А может ЕЕ сейчас пытают? Эта мысль меня встряхнула. Впервые за последние недели так сильно. Если ЕЙ там плохо?
Нарцисс уронил один лепесток.
8. ВСЕ МЕНЬШЕ МЕНЯ.
Кажется, меня становится все меньше и меньше. Эта неопределенность убивает меня. Мне не страшно, просто не понятно ничего и это великое НЕПОНИМАНИЕ съедает потихоньку мой мозг. Все время пытаешься найти ответ на тысячи вопросов, но нет даже малейшей зацепки. По-моему, за последние дни Судьба истратила на меня пол своего карандаша.
Нарцисс не сводил с меня глаз.
Я не сводил глаз с окна. Темно, как у меня в голове, нет звезд, даже луна затянута облаками. Как будто она пытается помочь мне, но жестокое Небо ставит на ее пути всевозможные препятствия. Оно сегодня заодно с Судьбой. И все же это меня начинает раздражать: Нарцисс до сих пор смотрит на меня. Как я это понимаю? Кстати, как? Не нахожу ответа еще на один вопрос.
Я думал, кому позвонить, но было некому. Думал, куда сходить, одному не хотелось. Все-таки сколько ОНА значит в моей жизни. Где-то в затянутых паутиной уголках моего сердца кто-то тянет меня к ней. Сердце ноет, иссушая меня, уменьшая меня. Меня становится меньше, а внутри все та же пустота.
Я все больше и больше уходил в себя. Стоило только поставить передо мной табличку "Посторонним вход воспрещен". Я стал засыпать
Дзынь - дззззынь.
- Да! - произнес я в телефонную трубку.
- ...
- Алло!
- ... - и короткие гудки. На другом конце провода положили трубку.
К чему бы это? Просто кто-то ошибся телефоном.
КТО-ТО?
Нарцисс уронил еще один лепесток. Я отрубился.
Во сне я летал, обдуваемый свежим ветерком, легким и невинным. Солнце выливало на меня золотую невесомую жидкость вперемежку с черными лепестками нарцисса. От этого становилось еще легче на душе. Я летел весь сон, куда, не знаю, но летел и был счастлив. Больше не было никого. Я был счастлив без НЕЕ, без работы, без своих внутренностей, такое бывает редко, если не сказать, что со мной это впервые. Правда, встречались птицы, которые бездумно летели напролом, сквозь золотую тучу со мной внутри. Такие птицы обычно бывают в компьютерных играх. Тупые и бездушные.
Такой вот незамысловатый сон. Но зато приносящий такое невыразимое удовольствие.
До определенного момента. Вроде бы было все прекрасно, но вдалеке стало заметным красное пятно. По мере моего приближения к нему (или наоборот) на нем стали прочерчиваться буквы, и к моему огромному изумлению там было написано: "Единственному на свете". Именно то, что было на записке, прикрепленной к нарциссу.
На утро я понял, что остался один, совсем один.
9. СУДЬБА С ЦВЕТКОМ.
Эдакая картина некоего художника эпохи Возрождения. Такая вот Мадонна, облаченная в красно-синий балахон. С черным цветком в руках. Странное сочетание, не так ли? У меня в сознании всплыло несколько картин флорентийских живописцев. Несколько библейских сюжетов. Они быстро сменялись друг другом, а затем исчезли вовсе, оставив меня наедине с глубоким сумраком.
Мне было страшно просыпаться: казалось, открыв глаза, я ничего перед собой не увижу. Не увижу ни людей, ни стен и потолка, ни снега, тихо налетавшего на землю, ни нарцисса. Нет, он у меня всегда перед глазами. Наверное, навсегда. Непостижимая недосягаемость. Непонятная красота. Уже целых два дня он поедает меня своими невидимыми глазами, приковывает своим неосязаемым магнитом. Он меня убивает. Или наоборот, воскрешает? Пробуждает меня ото сна, в котором я живу последние годы. Скорее всего. Может что-то не так во мне.
Все же я открыл глаза: все по-прежнему. Потолок, окно. Только на этот раз картина в нем была недвижимой, снега не было, птиц на клене тоже. Тумбочка с вазой, в которой стоял нарцисс, все такой же свежий и притягательный. Но сейчас сидеть нельзя. Нужно приходить в себя...
Сбегать в магазин, накупить еды и приготовить вкуснятины на несколько дней вперед.
На улице было пустынно, все сидели по домам или, в отличие от меня, трудились на благо... В магазине продавщица "официально" взяла с меня деньги за два огромных пакета, набитых продуктами. На мое короткое "спасибо" она так же коротко и официально ответила "пожалуйста". Сегодня все будут меня игнорировать. Это точно.
Так шутить с человеком! Это негуманно. КТО-ТО явно надо мной подтрунивал и выводил из себя. Дома я вспомнил то, о чем догадался накануне. Может, я и вправду оказался одним? Нет, это просто ночной бред. И ничего более. Но как это похоже на реальность! Более реально в пространстве и во времени я давно уже себя не ощущал. И это очень пугало.
Три дня в таком же ритме. У нарцисса каждый день опадало по лепестку. Он напоминал мне своеобразные часы или бомбу, которая как только закончатся лепестки взорвется, не оставив ни малейшего кусочка моего города и меня вместе с ним. Бомба с приятным запахом смерти. Третий день я полностью просидел дома. Читал, ел и спал. Я понимал, что куда-либо идти сейчас просто бессмысленно. Пять дней я жил один в своей квартире и думал о своем одиночестве. Пять дней с того момента, как судьба мне силой подарила редчайший в мире цветок. Пока не знаю, благодарить или ругать ее.
За эти три дня я не вымолвил ни слова. Разговаривать было не с кем, только с собой. А с собой я не мог найти общего языка: так и скучал, скитаясь из угла в угол по своей квартире, рассматривал своего неживого собеседника и время от времени выходил на балкон, чтобы дать остыть голове, а заодно и покурить. Курил много. Одну за одной. Голова шла кругом от такого количества никотина и пустоты в моем теле. Пустота разрежалась все больше. Самым непонятным из всего, на чем я пытался сосредоточиться, было осознание того, что я ни о чем не думал. А о чем было думать? Как выбраться из плена одиночества? НЕ ИМЕЮ ПОНЯТИЯ. Если не понимать, как ты в этом плену оказался, как можно думать о побеге?