Аннотация: - Наш Мир гибнет! Полная патетики речь Аффлека темными стрелами тревоги пронзала собрание...
До последнего вздоха
--
Наш Мир гибнет!
Полная патетики речь Аффлека темными стрелами тревоги пронзала собрание. Она парила над стройными рядами бойцов, вестовых, интендантов, глашатаев и прочей военной братии; неистовой вибрацией сотрясла пространство. Казалось, даже бледно-розовые стены Зала Напутствий колыхались в такт словам мрачного пророчества.
Ай-яй-яй. Еще немного, и я бы расплакался. Если бы умел плакать.
--
Еще немного, и я рассмеюсь, - толкнул меня Бурн, друг детства, а теперь еще и сослуживец. Мы родились в один день и похожи как братья-близнецы. Даже матушка Гитоза, строгая воспитательница, частенько путала нас при выборе объекта для наказания за вполне невинные шалости. А потом ворчала: "Без микроскопа с этими шалопаями и не разберешься".
Между тем Аффлек продолжал неистовствовать:
--
Мир Хомос гибнет! Братья и сестры, близится последний час!
Он сделал паузу, собираясь с силами для очередного пассажа. Но старейшина Витал, до этого задумчиво молчавший, плавно оттеснил новоявленного пророка:
--
Хватит истерик.
В наступившей тишине только глухая пульсация стен Зала вечным метрономом била по обнаженным рецепторам.
--
Хватит истерик, - повторил Витал. - Да, сегодня мы на краю пропасти. Пропасти, имя которой - Небытие. Много дней и ночей наш народ защищал мир Хомос от вторжения враждебных рас Системы Амуч. Наш враг безжалостен и беспощаден в своем стремлении тотального разрушения. То, что построили наши великие предки, которыми управляла сама Протомать - прекрасные Залы Рождения, Роста и Покоя, великолепные каналы Красного Потока Жизни, обильные Гроздья Питомников, - все уничтожается захватчиками. И мы, недостойные потомки, пока не можем остановить вторжение....
Витал помолчал, а потом тихо добавил:
--
Я старый, очень старый. И боль знания будущего отнимает последние силы.
Я толкнул Бурна: не пропала охота смеяться? Он собирался было ответиь, но голос Витала вновь обрел силу:
--
Речь идет именно о полном уничтожении. Грядут чернота, гниение, хаос. Чтобы этого не случилось, гибнут наши лучшие сыновья, самые умелые и достойные бойцы. Но захватчики из Системы Амуч сильны, как никогда; они просто убивают наш мир своим количеством, своей огромной массой. И мы обречены.
Страх и ненависть сковали собрание. В едином порыве мы выдохнули:
--
Прикажи, старейшина Витал, и мы умрем ради спасения Хомос.
--
Приказы, посылающие цветущую молодость на верную смерть... Они никчемны и противны самой природе, - устало отмахнулся Витал от миллиона просьб, - Аффлек прав: мир Хомос обречен...
--
Мы погибнем в бою...
--
Да, вы погибните в бою. Но... Каждая смерть - это боль, это страдания для всех. Миллиарды поколений погибли отстаивая, возрождая наш мир. Но сегодня Хомос обречен.
Экстаз смерти воина золотой молнией пронзил стройные ряды обреченных. Пронзил и - пропал, погребенный под тихими словами Витала:
--
Я уже не могу вам приказывать. Потому что долг превыше всех приказов. А наш долг - защищать свой мир до его последнего вздоха...
Война. Передовая - не лучшее место для начала взрослой жизни. По крайней мере, для тех, кто знал о войне лишь по рассказам старейшин. Рассказам, в которых с течением времени доблесть и героизм постепенно вытесняли боль и страх, а счастье победы - ужас смерти.
Кажется, только вчера я и Бурн неуловимыми элементалями носились в Зале Роста, играя в любимые "хаотишки"; впитывали мудрость на занятиях древнего, как сам Хомос, наставника Мреспа; мечтали и подтрунивали друг над другом: кто первым найдет подругу, получит благословение старейшин, обзаведется потомством. Все это в прошлом. Прошлом, которого нет, потому что есть только сегодня... Сегодня - это кровь и грязь. Мешанина из тел вчерашних однокашников, друзей. Гниющие труппы вторженцев из Системы Амучи. Война. Очередь за смертью...
Самое скверное на войне - ждать своей очереди умереть. Самое поганое чувство, ожидание. Ожидание, а не страх. Страх остался позади. Дома. Или в дороге на передовую. Или он исчез при первом взгляде на молчаливую лавину обезумевших от жажды разрушения врагов. А может, страх убила первая отраженная атака, в которой ты выжил... Выжил, зная, что смерть неизбежна; это лишь вопрос времени.
Задача бойца - стоять и убивать. Я, Бурн и тысячи нам подобных сдерживали нашествие амучи в горячем узком туннеле. Мягкие красные стенки туннеля сплошь облеплены врагами. Их черные, громадные тела движутся на нас потоком самоубийц, на смену миллионам поверженных амучи приходят миллиарды. Движение этих бесформенных, дряблых с виду, туш кажется едва заметным шевелением в красноватой дымке, шевелением-битвой за каждую частицу пространства. Амучи слишком много. Даже помощь верных, хотя и немного бестолковых гафов, не способна помочь удержать линию обороны.
У каждого бойца всегда под началом с полтысячи гафов. Четкими командами мы направляем их на врага, и гафы со всей своей первобытной свирепостью вонзаются в амучи, прогрызают большие дыры в их черной броне. И погибают. Но в дыры, вслед за гафами, устремляются ближайшие бойцы. Их задача - изнутри добить ставшею беспомощной вражескую особь. И попытаться вернуться в строй, чтобы опять ринуться в нутро очередного супостата.
На смену погибшим гафам интенданты подгоняют новые стада, но стада эти с каждым разом все малочисленнее. Подкрепления бойцов и вовсе давно не поступают - слишком много фронтов, слишком ослаблен мир Хомос в своем воспроизводстве.
--
Ты как? - улучив момент, спрашиваю Бурна. Он только что выскочил из поверженного амучи, едва увернувшись от засоса соседней туши.
--
Пока ничего, но передышка не помешала бы.
--
Передышка, которой не будет...
Ближайший противник засквозил десятками дыр.
--
Во имя Красного Потока Жизни! Вперед! - очередная атака захватывает нас.
А после атаки - вновь пауза на доли мгновения. Бой, словно качели...
Бой, нескончаемый бой...
Внезапно спазм агонии исполинской волной пробежал по стенам туннеля. Свет начал меркнуть. Исчезли все звуки. Только хлюпающие всепожирающие тела амучи продолжали свое неотвратимое движение. Розовая мгла начала сгущаться, темнеть, засасывать нас в пенящийся водоворот...
Душа мира Хомос покинула нас, и наступил свет.
Человек на больничной койке открыл глаза. Открыл, чтобы последний раз взглянуть на этот мир. Его тело забилось в предсмертной судороге, красная пена выступила на губах. Последняя минута... Последние секунды... Последний вздох.
--
Боже, ты мой, боже. Еще один, - пожилая санитарка в марлевой повязке тяжело вздохнула и добавила, - проклятая чума.
Медленно, шаркая по тусклой плитке пола заношенными до безкаблучья сандалетами, она подошла к койке. Закрыла очередному трупу глаза, влажной салфеткой вытерла пену вокруг рта. Сложив руки, прочитала короткую молитву - последний священник умер еще на прошлой неделе. Вернулась к своему столу, что бы в журнале поставить очередную дату напротив очередной фамилии.
По пути к столу бросила в пламя утилизатора салфетку.
Короткий полет - и вечный огонь принял последних защитников мира Хомос...