Жил был юноша. Точнее, скорее был, чем жил. Не красавец, но и не урод, довольно умный, довольно рассудительный, спокойный и даже немного стеснительный. Не то чтобы он боялся людей - просто иногда их становилось слишком много, и он уставал. Тогда юноша начинал много думать, копаться в себе, пытаясь докопаться до истины... Но докапывался только до старых обид - на мир, на себя, на хулигана, гонявшего его в детском садике. Нет, он не был злопамятным - просто плохое лучше всего запоминалось. И хуже всего забывалось.
Нет, хорошее в его жизни тоже присутствовало - но он это не замечал. Точнее, замечал, конечно, но так - отстраненно, боясь прочувствовать сполна, вдохнуть полной грудью. То ли пресловутая стеснительность сказывалась, то ли юноша таким образом пытался обезопасить себя - мало ли как все повернется... А может, просто не понимал - возраст все-таки не самый солидный, двадцать с копейками. Опыта - кот наплакал, заноз на жизненном пути нахватался, а они саднят, досаждают, покоя не дают. Ему бы подумать, как следует, разобраться, дойти до того, что многие вещи стоит отодвинуть на второй план. Не закрыть на них глаза, но снизить значимость - особенно, если эти самые вещи доставляют одни отрицательные эмоции. Нервы-то, чай, не казенные...
Но юноша был... юношей. И в этом заключалась основная сложность. А еще - в одиночестве. Парадокс парадоксом, вот только этот, еще совсем зеленый, человечек не мог обходиться без общения. Не важно какого - лишь бы было с кем поговорить, излить душу, хотя бы частично, обсудить темы, заставляющие мозг ожесточенно работать. Пусть даже обычно разговоры оказывались простой болтовней, пусть действительно важные мысли тонули в бурном потоке слов... Пусть. Главное - они были, эти слова, эти разговоры, эти собеседники. Вот только...
Одного этого было недостаточно.
Он мог общаться целые сутки напролет, мог убивать время бесконечной сменой картинок на экране, мог читать запоем книги и думать-думать-думать. Мог... но не хотел. Каждый новый день ложился в толстую стопку таких же дней, пыльная кипа еженедельных журналов отмечала год за годом, а у него даже не было времени их перечитывать... Да и желания - тоже. Ведь придется вспомнить, сколько времени прошло, взглянуть в лицо целому морю секунд и минут, потраченных... А на что потраченных? На убийство этого самого времени? Печально...
Но, что самое печальное, юноша все понимал. Все-все-все, от начала и до конца. Правда, понимание пришло не сразу - лет до двадцати его не беспокоила такая жизнь. Напротив, она доставляла ему изрядное удовольствие - не всегда, конечно, но в большинстве случаев. Хотя правильнее сказать - он умел видеть хорошее в том, чем занимался. Играл, читал, общался... Взахлеб, не думая о будущем - и не беспокоясь о нем. Понятно, что такое благоденствие не может длиться вечно - позже он с тоской будет вспоминать в общем-то счастливые деньки, безуспешно пытаясь вернуть сладостное ощущение почти полной безмятежности...
То был самый обычный год. Учеба, развлечения - ничего кроме. Все привычно, все проверено, все исключает неожиданности... А потом, вдруг, без всяких предупреждений и знамений вроде огненного глаза на воспаленном небосводе, на юношу просто-таки снизошло осознание неполноценности. Себя, собственной жизни, самого мира... Удар оказался на удивление тяжелым - оно и понятно, не каждый же день твое представление об окружающей действительности летит вверх тормашками. Шок, сильный шок, почти ступор - юноша не знал, что ему делать, как себя вести. Он не знал, что и думать. И стоит ли вообще думать. И...
Было много всего разного - каким-то чудом он проскочил мимо депрессии, наверное, еще не до конца проникся новым мировоззрением - и это всякое разное только увеличивало изрядный список обид. Ведь сколько всего юноша пропустил! Сколько всего несправедливого, неправильного считал нормой! Причем - даже не страдал по этому поводу... Так, пропускал мимо ушей, не обращал внимания, принимал за чистую монету. А тут вот что...
И юноша замкнулся в себе - он и раньше-то не был особенно активен в плане общения с внешним миром, а сейчас вовсе смотрел на окружающую реальность через черные стекла солнцезащитных очков. Он думал, что так будет легче, что "стекла" отфильтруют ненужную боль... Оказалось - ошибался. Не смертельно, но очень и очень мучительно...
Чувства свалились, как снег на голову - холодно и деловито. Обосновавшись где-то глубоко внутри, они усердно притворялись, что так и нужно, что так и должно быть... Пока юноша не смирился с ними. А потом, медленно, но верно, эти эмоции стали отравлять ему жизнь. Конечно, не так, как неугомонные соседи, устраивающие ночные дискотеки по нескольку дней подряд - тех хотя бы утихомирить можно, пусть и не всегда, или, в крайнем случае, воспользоваться берушами, следуя примеру непутевого полицейского из "Фантомаса". Все-таки внешние раздражители - это внешние раздражители. Юноша, несмотря на довольно скромный возраст, уже успел повидать многое и научился отрешаться от мирской суеты, прятаться в своем мирке, среди своих фантазий и глубоко скрытых тайных желаний...
Внешний мир не был тогда для него проблемой. Настоящей бедой оказалось душевная пустота, как черная дыра, разрастающаяся у него в груди, пустота, жадно высасывающая силы и мысли. Он не мог управлять своими чувствами, хотя еще каких-то пару месяцев тщеславно тешил себя размышлениями об идеальном самоконтроле. Теперь все изменилось - день юноша проводил спокойно, занимаясь делами или развлекаясь в свое удовольствие, а на следующий - мучался и страдал. Причем, сам не понимая - почему, что, как... Словно наказание высших сил снизошло на него - так, по крайней мере, считал этот, в общем-то, неопытный ребенок.
Жизнь превратилась в американские горки - то вверх, когда сердце томится сладкими предчувствиями, то вниз, когда сердце сжимается от страха и боли. Ему отчаянно не хватало чего-то важного... И, постепенно, юноша начал понимать - чего именно.
Любви.
Одиночество, прежде достаточно комфортное, не без недостатков, но с неплохим набором преимуществ, теперь превратилось в стальную клетку. Он представлял себя гордой птицей, которая пытается расправить крылья, но, наталкиваясь на жесткие прутья, только ломает свои перья и кости. И боль... Душевная и физическая... Боль стала его постоянным спутником. Наказанием за несовершенные прегрешения и вечным проклятием жизни...
Время шло - теперь уже невероятно медленно, будто наслаждаясь его мучениями, будто желая помучить юношу подольше, посерьезнее, чтобы сердце не просто заболело, а вырвалось из груди, как все та же плененная птица. Время шло, но ничего не менялось - он по-прежнему был один, а потребность в любви только росла. Росла и росла, как снежный ком, грозясь превратиться в сокрушительную лавину - тогда уж точно не спастись... А юноша боялся - ему хотелось нырнуть с головой в водоворот страстей, закружиться в этом неистовом смерче эмоций, окунуться в темный манящий омут, но, вместе с тем, он страшился потерять контроль. Над разумом, над телом... Безумству храбрых поем мы песню - это не про него. Вообще, возможное безумие было самым большим кошмаром юноши. Больше всего на свете он боялся сойти с ума... И потому тщательно прятал чувства, держал их в узде, как непослушных лошадей. И... страдал.
Его потребность в любви увеличивалась - он прекрасно понимал это. И сознанием, и сердцем, и всем своим телом. Временами его буквально бросало то в дрожь, то в холод, временами он не мог связать и двух слов - потому что слишком волновался. А еще были слова, которые юноша просто не знал, как сказать... Достаточно умный, он понимал многое, в том числе и то, что нельзя бесконечно сдерживать бушующую стихию - нужно время от времени приоткрывать клапан, спуская пар. И он пытался.
Выстраивая отношения с самого начала, с самых мелких кирпичиков, он постоянно ошибался и терпел неудачи. День за днем, раз за разом, постепенно исполняясь отчаянием. Его беда была в том, что он, как человек увлекающийся, оказался слишком нетерпеливым. Он не мог, не хотел ждать годами, он нуждался в любви и ласке прямо здесь, прямо сейчас. И каждый миг промедления добавлял ему боли...
Порой юноше казалось, что мир создан только для того, чтобы испытать его. Чтобы проверить - сколько еще он сможет выдержать. Порой ему хотелось встретиться с Творцом и задать один короткий вопрос: "За что?". Это были минуты слабости... Но они становились все чаще. Дни, как вода, подтачивали его, а ведь и раньше юношу нельзя было назвать каменным... Твердым - да, уравновешенным (о! чего ему это стоило!) - тоже да. Но сердце его искало любви и нежности, оно хотело чувств, искало их, не давая покоя. Иногда весь день в голове крутился очередной образ - недостижимый и потому вызывающий отнюдь не приятное томление в груди. Словно под ребрами поселился огромный липкий комок...
Дни шли за днями, как солдаты, уходящие на последнюю войну. Юноша продолжал искать любовь - но безуспешно. Каждая попытка оборачивалась провалом, бросая неугомонного "птенца" в бездну отчаяния. Да, он действительно чувствовал себя беспомощным цыпленком, который и хотел бы взлететь, но не может, крылья слишком коротки... Дни шли за днями. Он ложился спать в отнюдь не гордом одиночестве, часами думал, уставившись на черноту потолка, перебирал мысли, выискивая в них новую надежду. А утром, измученный, просыпался, обнимая теплую и мягкую подушку. И никого рядом...
Он становился все мрачнее, ему казалось, что его сердце, испещренное невидимыми ранами, напоминает старое сморщенное яблоко. Которое проще выбросить в сторону за ненадобностью... И чем ближе становился Новый Год, тем больше ожесточался юноша. Он думал, что осталось совсем немного, и он превратиться в абсолютно равнодушного человека. Человека, счастливого в своем бесчувствии...
Но он ошибался.
...Это случилось в один из долгих зимних вечеров. Юноша, скорее по привычке, чем находя это занятие интересным, смотрел на темноту за окном. Стекло уже запотело от дыхания, деревья, укутанные снегом, походили друг на друга, а он все стоял. И, что самое удивительное, такое безмолвное созерцание унимало тревогу в сердце, успокаивало и прогоняло мрачные мысли. Юноша видел точки звезд, видел ослепительно белые пушинки, пролетавшие мимо, видел тусклые огни фонарей. Он чувствовал холод, исходивший от окна, время от времени легонько касался пальцами морозного стекла - словно по льду скользил... То, что он делал, напоминало бегство, но юноша не хотел думать об этом. Он вообще ни о чем не хотел думать - боясь вновь придти к неизбежному выводу... Все - плохо, все - зря, выхода - нет. И взгляд затравленного зверя, и тяжелое дыхание, обрывающееся тишиной...
Он стоял у окна, не замечая наступившую ночь. Нужно идти спать, но юноша не торопился. Словно слившись в одно целое с сумрачным пейзажем, он стоял и смотрел, пытаясь различить в темноте нечто важное, нечто, предназначенное для него - и только для него. Юноша терпеливо разглядывал пушистые от снега ветки, рассеянно скользил взглядом от звезды к звезде, почти не чувствуя свое тело, почти превратившись в один призрачный глаз. Но - тщетно. Он не находил того, что искал, а каждая попытка щедро тратила и без того не слишком большие силы. Он устал, но не хотел самому себе в этом признаваться. Он молча стоял у окна, рискуя в любой момент свалиться на пол. Очень долго стоял. А потом...
Плоть от плоти безумных иллюзий, мечта, поманившая белоснежным ангельским крылом, нечто воздушное и нереальное... В первый момент юноша подумал, что утомленные глаза перестали его слушаться. Потом списал увиденное на проказы своего больного сознания. А когда понял, что зыбкая тень, возникшая на поверхности стекла, не торопиться исчезать, просто окаменел... В нем боролись два чувства - страх, желание убежать в другую комнату, забраться в постель, под одеяло и не видеть ничего, и восхищение, искреннее, идущее из глубины сердца, которое вдруг часто-часто забилось. Ведь он еще никогда не видел такой красивой девушки...
Прозрачное, скованное совершенством линий, лицо, длинные густые волосы, рекой ниспадающие вниз, неземная улыбка и неземная же печаль в сверкающих глазах. Она была рядом - только протяни руку - и была невообразимо далеко, в ином мире, в иной реальности. Секунды исчезали с ударами сердца, а девушка смотрела на юношу - неотрывно, будто ожидая чего-то. И все мрачные предчувствия, скопившиеся у него внутри, все страхи - и настоящие, и глупые, все тревоги вдруг истончились, стали такими незначительными и мелкими.
- Привет, - непонятно зачем сказал он.
- Привет, - безмолвно прошептали ее губы.
Он не удивился, он будто ожидал этого...
- Кто ты? - спросил юноша.
Тишина показалось ему вечной. Он думал, что услышит в ответ "Ангел", и страшился другого слова, черного и недоброго. Нет, она не может быть демоном! Только не она, только не сейчас... Юноша терялся в разноцветных, как россыпь драгоценных камней, глазах, а девушка молчала. Все так же улыбаясь и смотря на него... Казалось, ее лицо просто застыло, превратилось в прекрасную картину, достойную имени любого великого художника. Так продолжалось две невыносимо долгих минуты, после чего, когда юноша уже хотел повторить вопрос, девушка, наконец, ответила.
Тонкие губы двигались в полном безмолвии, а слова возникали не в воздухе, но прямо в сознании юноши. Имя, одновременно нежное и твердое, таинственное и прозрачное. И робкая надежда - словно девушка боялась, что только наметившаяся связь между ними, тонкая ниточка общения, вдруг исчезнет, и каждый вновь увидит перед собой лишь холодную поверхность стекла... Страх, один на двоих, чуть-чуть сблизил, а каждая новая мысль рождала слова. Глупые и не очень, громкие и сказанные едва слышным шепотом. Они болтали - самозабвенно и увлеченно - до поздней ночи. Только когда забрезжил рассвет, и прекрасное лицо растворилось в солнечных лучах, юноша очнулся. Множество мыслей крутилось в его голове, но все они были добрыми. Впервые за долгое время...
Дни незаметно ускорили свой бег, время песком проскальзывало сквозь пальцы, а юноша, который раньше улыбался только по большим праздником и смотрел на мир тяжелым взглядом приговоренного к жизни, буквально летал. Любое дело, за которое он брался, получалось, реальность перестала быть таким уж мрачным местом, а в душе, наконец, поселился покой. Сердце иногда легонько потягивало - но это была приятная боль, предвкушение близкой встречи с призрачной девушкой, со своим постоянным собеседником... И другом.
Да, они стали друзьями - немудрено, если общаться ночи напролет - и порой юноше казалось, что они - две половинки одного целого. Он не думал, что будет дальше, не терзался сомнениями и не боялся. У него была она и их бесконечные разговоры обо всем на свете. У него была тишина и спокойствие, темнота за окном и родное лицо - такое далекое и такое близкое. Ему хватало этого... Пока хватало.
Постепенно, незаметно для самого себя, юноша начал смотреть на свою собеседницу иначе. Не только как на друга, а - как на девушку. Он долго терзался сомнениями, что лишь усилило чувства, сделало их более глубокими. Юноша даже не понял, когда девушка стала для него всем - но за несколько дней до Нового Года случилось именно так... И он рассказал ей о своих чувствах, о своих сомнениях, о своих мыслях.
- Я... ты... - язык не слушался, а слова падали, словно в омут. - Ты мне нравишься...
- Ты мне... тоже, - как всегда, безмолвно ответила девушка.
А потом они долго молчали - многое осталось невысказанным, но ведь звуки - лишь отголоски чувств, просто вершина айсберга. Они смотрели друг на друга, искали боль в глазах, но находили нежность. Они были рядом - и казалось, что этого достаточно...
Такое состояние длилось до новогодней ночи - чувства бушевали внутри, как тайфун, сметая слабые протесты разума, а телу хотелось летать... Частый перестук сердца был сладкой музыкой, юноше казалось, что это - его судьба. Он говорил и себе, и девушке, что все будет правильно, что на этом стоит мир. Говорил, цитируя чужие слова... И, предваряя наступающий год, не в силах больше сдерживаться, сказал, когда часы начали отбивать полночь:
- Я не знаю, что с нами будет, но... - его голос сорвался. - Я знаю только одно - я люблю тебя.
- Я люблю тебя, - отозвалась девушка. Ее губы дрожали, а глаза заблестели, как от слез. А потом она широко улыбнулась - и юноша улыбнулся в ответ...
А еще через мгновение наступил долгожданный новый год - взорвался огнем фейерверков, заискрился задорными мелодиями. Юноша смотрел на девушку, на снежинки, кружащиеся у нее за спиной, на расцвеченное огнями ночное небо и радовался. Радовался, что живет в этом мире... Потому что его жизнь, наконец, обрела смысл.
Следующий день, когда мысли пришли в некое подобие порядка, а празднования слегка поутихли, юноша провел, словно паря на крыльях. Он дышал полной грудью, сердце то и дело сладко замирало, а душа наполнялась предчувствием счастья. Хотя почему предчувствием? Он ведь уже сейчас был счастлив... Ведь у него была ОНА. Волшебное отражение в ночном окне. Его девушка...
Дни пролетали незаметно - как осенние листья, уносимые ветром. Юноша, будто сотканный из воздуха, чувствуя в теле необыкновенную легкость, успевал почти все. И все, за что он брался, получалось наилучшим образом. Словно удача сама падала ему в руки... А вечерами, выкраивая как можно больше свободного времени, юноша разговаривал с девушкой из окна. Разговаривал обо всем на свете - не было тем, которые они не хотели обсудить. И почти всегда их мнение совпадало... Они казались друг другу отражениями... Друг друга. Зеркалом души, потерянной в вечности половинкой... И становились все ближе и ближе, хотя и без того между ними царило абсолютное доверие. И понимание... Им казалось, что каждый понимает другого, как никто больше. Им казалось, что это - подарок судьбы. Им казалось...
- Ты любишь сказки? - спросила она однажды.
- Не знаю... - ответил он, немного растерявшись. - Раньше я не верил в чудеса... И в сказки. Но теперь... Все, что происходит с нами, кажется настоящим чудом. Такого просто не может быть - но оно есть. Ты есть... Я есть... Мы есть...
- И будем...
- Да...
Дни шли,и юноше все сильнее хотелось отыскать свою призрачную собеседницу, встретиться с любимой в реальности, а не только разговаривать, находясь с другой стороны стекла... Иногда он не выдерживал, и его пальцы, будто сами собой, прикасались к холодному окну, скользили по тому месту, где должно было быть лицо девушки, но был лишь лед... Потом он, растерянный, с каким-то детским выражением в глазах, рассматривал свои руки, словно надеясь отыскать там ответ... Но, конечно же, ничего не находил.
Он начал беспокоиться. Он говорил любимой, что хочет с ней встретиться, но не знает - как. Его взгляд вновь стал грустным... Девушка старалась утешать его, прятала свое волнение, с ее лица не сходила ободряющая улыбка. Ей тоже приходилось непросто, но она не показывала этого - а он... Он не видел.
- Что же делать? - глухим, будто чужим голосом, говорил юноша. - Как же нам... Ты там, а я здесь.
- Ничего, - подбодряла девушка, у которой от слов любимого сердце разрывалось на части. - Мы что-нибудь придумаем. Обязательно.
- Хорошо...
Все еще сомневаясь, но уже несильно, загнав неуверенность в самые темные уголки души, юноша постепенно успокаивался. Эти разговоры повторялись - несколько раз, с большими перерывами - а потом сошли на нет. И почти все стало, как раньше...
Юноша наслаждался течением времени, он старался не думать о плохом, старался ценить то хорошее, что у него есть. И девушка в ночном окне... Его девушка... Его любовь... Недостижимая и бесконечно близкая. Не такая, как люди с картинок. Не такая, как люди, в странном танце кружащие по снежным улицам. Не такая, как все... Юноша понимал, что, наверное, она является воплощением совершенства только для него. Понимал, что для других девушка по ту сторону стекла будет выглядеть самой обычной. Ведь, когда любишь - видишь человека иначе, сквозь призму чувств, сквозь сладостный дурман мыслей.
Он старательно отгонял от себя думы о будущем - тяжелые, недобрые думы. Он не хотел знать, когда и чем закончится их история. Он хотел, чтобы она никогда не заканчивалась... И потому, когда наступил тот день, юноша оказался совершенно не готов. Они, как обычно, беззаботно болтали, девушка что-то спрашивала, он, с умным видом, что-то отвечал. А затем... Она встревожено оглянулась, ее губы задрожали, а глаза рассыпались болью. Капельки слез, скатившиеся по самому прекрасному лицу, казались почти прозрачными. Как и само лицо...
- Ты... - ее голос был почти не слышен. - Исчезаешь...
Вот так, просто и пусто. В сердце, в душе, в мыслях... Юноша, сам не понимая, что он делает, потянулся пальцами к стеклу, но встретил стену льда. Холод медленно проникал под кожу, но юноша не чувствовал боли. Любимая исчезала, растворялась, ее лицо стало бледной тенью - набором нечетких линий. И, одновременно, исчезали все его мысли, а удары сердца становились реже и глуше. И тяжелее...
Почему окно осталось целым, что юноша делал остаток ночи и как он умудрился все это забыть - покрыто мраком. Тем самым, густым и зловещим... Он очнулся в своей кровати, замерзший и изможденный, будто только что поднялся на Эверест. Часы на столике показывали восемь, вспыхивая в голове болезненно-желтыми линиями цифр. Юноша с трудом заставил себя подняться, не обращая внимания на боль в сердце, нога запнулась за порог, но он этого не заметил. Ледяная вода привела в чувство, а обжигающий чай исполнил роль электрошоковой терапии. Юноша встряхнулся, смог собрать себя в кучу и, буквально за шкирку, вытащить вяло сопротивляющееся тело из дома. На улицу. Туда, где когда-то давным-давно кружился белый пушистый снег...
Внешне он пришел в норму почти сразу. По крайней мере, никто из его друзей, приятелей, сокурсников ничего не заметил. А вот внутри... Вулкан страстей извергнул тучу горячего пепла, и этот пепел сейчас оседал, сжигая обнаженную душу. Юноша полностью открылся, выбрался из привычной брони отчуждения - и потому сейчас был совершенно беззащитен. Он день за днем проигрывал битву с болью, мучался и страдал. Он думал, что жизнь кончена, мысли об ее окончании были привлекательны, как никогда. Он вновь потерял смысл своего существования...
Земля под ногами казалась зыбкой и ненадежной, юноша жил будто по инерции, скорее страшась умереть, чем надеясь на лучшее. Он не видел пути, не видел, как будет выбираться из всего этого. Делая лишь то, что "надо", каждую секунду изощренно пытая себя воспоминаниями... Юноша стал совсем мрачным. Даже грозовая туча по сравнению с ним была яркой и доброжелательной. И еще... Он начал потихоньку, едва заметно, сходить с ума. Пустота казалось притягательной, она манила, обещая забвение. И, постепенно, юноша стал думать, что это и есть - единственный выход...
Одному Богу известно, как еще совсем молодому и уже совсем потерявшемуся человеку удалось удержаться на грани. Юноша скользил то вверх, то вниз, словно на волнах. И эти волны часто захлестывали его с головой, мешали дышать, не давали жить... Когда же юноша, который раз, выбирался "на поверхность", то, на контрасте, существование казалось ему не таким уже плохим. Как серый цвет в сравнении с черным.
А потом наступила зима и вновь выпал снег. Он укутал землю, как кутает мать долгожданного младенца, он украсил окна изысканным белым узором, он шел и шел, целый день, не прекращаясь... Юноша ловил языком снежинки и дурачился. Блеск в его глазах впервые за много месяцев был искренним, а улыбка не сходила с лица. Он радовался зиме, как в детстве, без задних мыслей, без многотонного груза забот, без миллиона "но" и "если". И вечером, придя домой, юноша почувствовал - что-то изменилось. В нем самом, в окружающем мире... Везде.
На следующий день он забыл об этом - закружили предпраздничные заботы, слишком многое нужно было сделать, слишком мало времени оставалось на размышления... Юноша вынырнул из круговерти событий только перед самым Новым Годом. В комнате - уже накрытый стол, украшения на стенах, красивая елка, мигающая разноцветными огоньками гирлянды. На улице - радостные и слегка приглушенные крики, взрывы петард и раскаты первых фейерверков. На экране включенного по случаю телевизора - лица каких-то артистов, делающих вид, что им очень весело, а на деле - пересчитывающих в уме хрустящие бумажки... Все, как всегда.
Юноша не знал, почему его вдруг потянуло на кухню. Словно какое-то непреодолимое стремление вдруг овладело телом, и ноги сами собой начали двигаться. Он шел, как во сне, или - как в трансе. Он все видел, но ничего не понимал и ни на что не мог повлиять. Будто мысли оказались в совершенно ином месте, разделенные с бренным, непослушным телом. А чувства... Они оставались здесь, в этом мире, служа ниточкой, соединявший его с потерявшимся в высших сферах сознанием. Они - оставались...
Даже не успев удивиться, юноша остановился перед тем самым окном. Непонимающе посмотрел в ночную темень, краем уха ловя шум надрывающегося телевизора, и шагнул ближе, пытаясь разглядеть слова, выведенные на стекле... Сердце застучало, понеслось вскачь, как сорвавшаяся с поводьев лошадь, мысли кончились, уступив место неожиданной нежности. Юноша смотрел на окно и видел, как с той стороны приближается его любимая. Он видел, как она прикасается к стеклу и осторожно, стараясь ничего не испортить, выводила короткую фразу... Он почти чувствовал ее запах, который всегда представлял, как аромат райских цветов... А потом...
Он очнулся, стоя напротив окна и сжимая в руках забытую салфетку. Белую и скомканную, как крылья падшего ангела... С той стороны стекла не было ничего - только ночь и звезды, затерявшиеся среди ярких огней фейерверков. Никакой девушки, ничего... Только холод и три коротких слова.