Тени сползали по стенам, наполняя мраком каждый угол бетонной коробки неясного назначения. Где я? Мои мысли, столь же рассеянные, как и свет, проникающий сюда сквозь единственное зарешечённое окно, не желали собираться воедино. Ещё была боль, пронизывающая тело, терзающая его от макушки до пяток, особое внимание уделяя области живота. Живот? Пальцы украдкой поползли вниз, наткнулись на что-то липкое, замерли, отступили назад. Я задрожал, призывая из мрачных и недобрых глубин очередные волны боли, прокатившиеся по моему измученному телу. Как ни странно, но боль немного прояснила сознание. Я понял, где я нахожусь, и что происходит с моим организмом, а ещё...
Я определённо не хотел умирать
- Ну что... вспомнил?
Мой палач, нависший сверху, как Олимп над бедной политеистической Грецией, сверлил меня взглядом карих глаз. В полумраке подвала они казались чёрными, как смоль, а его тёмные волосы совершенно расплывались на фоне теней, налипших на бетонные стены. Слегка напрягая память, я дорисовывал в воображении небритое лицо и острый, будто вырубленный скульптором из камня, нос. Кроме прочего, там были прижатые к черепу уши, и ещё имя, которое я знал слишком уж хорошо.
Макс.
Мой наипакостнейший друг.
- Ты смерти моей хочешь? Издеваешься над раненым... Ну ладно. Я помню, что мы с моим продюсером М отмечали в Метрополе выход нового альбома. Потом я отправился к машине, и тут, как чёртик из табакерки, выскочил тип с вращающимися глазами. Нет, они вряд ли и вправду вращались, но выглядели до жути страшными, и я не разбирал, что там на самом деле с ними происходит. Сбитая набок шапка, растрёпанные волосы, бешеные глаза, приоткрытый рот... псих какой-то. Ещё и на щеке родинка вроде пятиконечной звезды. Похоже на звезду, в общем... А потом грохот, шум! И темнота. Только где-то в районе живота расплылось глубокое озеро боли. Оно быстро захватило всё тело, и я отключился...
- Ясно... - да ничерта тебе не ясно, но ты же не признаешься, верно, Макс? - Не хочу расстраивать, но... на тебя покушались. Всадили целую обойму... тебе в желудок.
- Ахаха, накормили меня свинцом! - смеяться было больно, но я выдавил из себя окровавленную улыбку. - Как в анекдоте или боевике с СС. Какая ирония! Но, Макс... зачем? Кому нужно меня убивать? Я, конечно, неслабо раскрутился, но до звёзд мировой величины мне как до Луны на воздушном шарике.
- А кто сказал, что у смерти должна быть причина? Да... и... тебе самому лучше знать.
Затхлая комнатёнка в заброшенном подвале, солнце, которое никак не может зайти, а всё тянет свои бледные пальцы сквозь решётки на окне, дырка в животе и моя Немезида в лице Макса, нависшего надо мной неподвижной чёрной статуей. Прелестно, просто прелестно. Я не знал, сколько ещё протяну, но от трагикомичности ситуации мне хотелось смеяться. И плакать. А сильнее боли меня донимали вопросы. Они плодились, как попавшие в особо питательную среду микробы, их становилось всё больше, но ответов на них я не находил.
Почему в меня стреляли?
Почему Макс, мой верный телохранитель, оказался в тот момент не у дел?
Почему он притащил меня в подвал, а не вызвал скорую?
Почему мы оказались ИМЕННО В ЭТОМ подвале?
Вопросы, вопросы... и Макс, играющий роль скучающего сфинкса.
- Я, известный певец и музыкант, который выступал в Олимпийском и собирал целые стадионы, лежу теперь в сыром мрачном подземелье, истекая тёмной жидкостью, похожей на кровь...
Каждое слово приходилось выталкивать с трудом, преодолевая жуткие болевые спазмы. Каждое слово рождалось в невообразимых муках, но Макса, похоже, мои страдания нисколько не трогали.
- Кровь... это и есть кровь, - с равнодушным видом изрёк он прописную истину. - К тому же... мы в обычном подвале. Не выдумывай... какое тут подземелье. Ещё скажи, что слышишь звон цепей и лязг опускающихся решёток.
- Подвал, подземелье, пыточная камера... - накатывающая слабость пьянила меня, мысли теряли чёткость и превращались в сизый дым. - Какая к чертям разница? Почему ты не отвёз меня в больницу? В знаменитую Б или хотя бы К. Я ведь сам знаменитость! Ручкался с самим президентом П, премьером М и даже... Эх! Да меня сама примадонна Пу завсегда видеть рада! Улыбается, беседу поддерживает, прямо таки уси-пуси настоящие... Хотя вот с ней я зря светился, опять слухи пойдут. Газетчикам только палец дай - руку по самые гланды отгрызут. Припишут и что было, и чего не было, и чего не было и не могло быть никогда. А потом этот её Г опять изойдёт на г. Оно мне надо? Эх! А я ведь планировал засветиться с этой новенькой, как её... Глю?..
- У тебя Глюки? Тебе сейчас о другом подумать стоит.
- А... дырка в животе... об этом...
- Нет! О том, как бы побыстрее... тебе... выбраться из твоей идиотской фантазии!
Мысли сталкивались и разбивались, разлетались осколками, а осколки сразу же склеивались с другими осколками, рождая новые конструкции. Другие, неправильные, странные. Боль, главный режиссёр сумрачного спектакля, заставляла меня думать не о своём спасении, не о ране в животе или о приближающейся смерти, а о вещах столь же абстрактных, как и сфероподобные вакуумные кони. Я думал о том, что солнце до сих пор не может закатиться. Я думал о тишине, в которой не слышно даже капающей воды. Я думал о Максе, который волею случая (и моей фантазии) превратился в молчаливого тюремщика. Я думал о мгновениях, растягивающихся в вечность и вмещающих в себя бессчётную прорву мыслей. А ещё...
- Интересно, если я рукопожат с премьером, а премьер каждый день ручкается с президентом, то, получается, я через одно рукопожатие от самого главы государства. Так забавно! Нет, ну правда, я хоть и ручкался с господином П. без посредников, но ведь с другими - нет. Со всеми министрами, госдумой... Я от них на расстоянии вытянутой руки, буквально одного рукопожатия. А если сделать два-три шага дальше, то, получается, я с половиной страны знаком! Так странно...
Странно думать об этом, да.
- Странно, - озвучил Макс мои мысли, - что тип с дыркой в животе рассуждает о всякой чуши, а не о том, что сейчас действительно важно. Ты... спятил? Или... может... забыл?
- Я о многом забыл, - думать о брешах в собственной памяти оказалось неожиданно приятно, словно утерянные фрагменты воспоминаний освобождали место для чего-то более важного. - Конкретизируй.
- Ладно, - и как только он умудряется оставаться настолько равнодушным? - Я расскажу тебе... о ФАНТОМе. ФАНТОМ, как ты знаешь... знал... представляет из себя формирователь ассоциативно-нативных теоретически обоснованных мыслеобразов. Иными словами... ФАНТОМ использует твоё подсознание, вытаскивая из шкафов все запрятанные скелеты. Изначальная программа... даёт лишь скелет, примерную схему событий, а дальше... твоё воображение наращивает мясо на голые кости. В конце концов... сверху напяливается одежда фальшивых эмоций и бамс... подделка готова.
Да уж. Я получил больше, чем мог переварить. Тем более место, способное перерабатывать пищу, сейчас было занято кое-чем другим... тяжёлым, несъедобным и металлическим.
- Стой... Макс, - чёрт, голос подводит, видно, недолго мне осталось. - Что за эмоции ты имеешь в виду?
- Ну... если твоя мечта вдруг исполняется, ты же... радуешься... нет?
- Разумеется, радуюсь. Нормальная реакция нормального человека.
- Ну... вот... - мой верный робот продолжал равнодушно пережёвывать слова. - А раз мечта исполнилась понарошку, то и чувства ненастоящие...
- То есть мои чувства...
- Да... они... фальшивые до мозга костей.
Зверь в моём животе ворочался и терзал слабую плоть, напоминая о своей реальности. Тени надвигались со всех сторон, не желая признавать себя жалкой фантазией. Даже ничтожный солнечный свет будто усилился, выхватив из лап мрака ржавую кровать с железным матрасом, на которой я с сомнительным комфортом и пристроился. Мир кричал о том, что он существует на самом деле... А Макс говорил, что он не может существовать. Кому верить? Я не сомневался и секунды. Конечно же я верил Максу.
- Что теперь? Мне... нужно окончательно умереть?
- Нет, - впервые в голосе Макса промелькнула тревога. - Слишком велик риск. Ты же знаешь, синхронизация... Если сознание поверит в смерть, то и реальное тело будет вести себя так, будто на самом деле умирает. И умрёт.
- Тогда что?
- Есть другой вариант. В своём роде экспериментальный... - как заправский фокусник, Макс извлёк из ниоткуда шприц, заполненный тёмной жидкостью. - Один укол, и ты очнёшься. Или не очнёшься... Тогда и правда придётся ждать твоей смерти.
- Ладно, действуй, Маня... Хотя постой, скажи... после того, как я очнусь, я снова окажусь на сцене, вновь буду получать письма от фанатов и признание тусовки. Все вернётся, как было, да?
- Да, всё вернётся... как было.
Всё тот же подвал, только чистый и заставленный аппаратурой, встретил меня слепящим солнечным светом, буквально льющимся из единственного окна. Бреши, пробитые в памяти болью и чередой жутких стрессов, постепенно затягивались, возвращая утерянные осколки прошлого. Как жаль... значит, всё это было лишь в моих мечтах.
- ...боль от укола в твоём воображении синхронизировалась с реальной болью, и тебя буквально вынесло из иллюзии, - почти не сбиваясь бубнил Макс. - Видишь, какие они хрупкие? Как домик соломенного поросёнка - подул, и нет его. Смыло прибоем, будто песочный замок... А что осталось? Ничего, кроме песка, из которого ты слепишь ещё одно здание-однодневку. Которое опять рухнет. Опять и опять... Ты этого хочешь?
- Нет... пожалуй, с меня хватит, - я вспомнил сладкие минуты славы... потом адскую боль в животе и покачал головой. - Поигрались и будет, но... Макс, а что ты стал бы делать, если бы трюк со шприцом не сработал? Что, если бы я полностью потерял связь с реальным миром?
- Ну... там... морфий.
- Морфий снотворное, а я и так спал. Ты что, думал это прокатит?
- Ну... наверное.
Я посмотрел на смущённое лицо Макса, на стол с пустым шприцом, на подмигивающую огоньками коробку рядом с кроватью. И ничего не сказал.
- Ладно, разрушитель иллюзий, хватит на сегодня.
- Да... пожалуй. Ты идёшь?
- Иду, - я искоса взглянул на всё ещё растерянного Макса, тот явно что-то скрывал от меня, но и чёрт с ним, в любом случае, наше маленькое приключение закончилось... или? - Или...
- Что-что? Ты что-то сказал?
- Да просто подумал в слух. Макс... ты ведь не собираешься больше использовать ФАНТОМ? Правда?