Аннотация: Сказание об Игре и ярчайший образчик современной авантюрной мистической прозы
ИГРОМАН-С
(современная повесть)
Руслан Карманов
Посвящается Нате Преловской
Синопсис
Повесть "Игроман-с" - сказание об Игре и ярчайший образчик современной авантюрной мистической прозы. Главный герой повести журналист газеты "Вечерняя Москва" Антон Ивагин проиграл миллион рублей, которые одолжил у своей невесты Кати Тернавской - бывшей содержанки владельца футбольного "Спартака" и князя-олигарха Темного-Черняева. Чтобы вернуть Катю, Ивагин должен угадать точный счет матча "Зенит" - "Спартак". Кто поможет ему в этом деле? Только опыт великих классиков литературы - Федора Достоевского и Александра Пушкина, знающих толк в настоящей Игре.
Эпиграф
Никогда не тянись за деньгами,
Если ж ты, проигравши, поник -
Как у Пушкина в "Пиковой даме"
Ты останешься с дамою пик.
Если ж ты у судьбы не в любимцах -
Сбрось очки и закончи на том...
Владимир Высоцкий
Глава I. Ставка на миллион
8 августа 2018 года ничто не предвещало краха надежд 40-летнего журналиста "Вечерней Москвы" Антона Ивагина. В первой половине суток жизнь улыбалась ему в съемной комнате квартиры в Отрадном.
Весь день до вечера Антон со своей девушкой Катей занимались тем, что старухи у подъезда называют блудом: нежились на диване и жадно целовались, запивая обжигающие поцелуи горячим кофе.
Ближе к вечеру Катя-котя с бешено горящими как у дикой кошки глазами едва нашла силы, чтобы накинуть на свое бессовестно красивое тело белый сарафанчик, собрать копну рыжих волос в "гагульку" и отправится на метро в Бибирево. Там она жила в одной квартире с родителями.
- Не скучай Антошкин, сыграй-ка на гармошке, - рассмеялась на прощание Катя, перефразируя известную детскую песенку. - А завтра увидимся в редакции.
Дверь захлопнулось, и Антон приступил к игре, но не на гармони.
К 16-й минуте матча 3-го квалификационного раунда Лиги чемпионов ПАОК - "Спартак" москвичи вели со счетом 2:0. Греческие футболисты больше походили на сонных мух, нежели на команду, способную создать красно-белым проблемы на поле.
Антон, лежа на диване у телевизора, невольно начал подсчитывать будущий куш. На победу "Спартака" в Греции он зарядил миллион рублей, сделав онлайн-ставку в букмекерской конторе "Бег".
"Если счет останется прежним до конца матча, да даже если спартаковцы пропустят хотя бы гол в свои ворота, но удержат победный счет, то букмекеры умножат миллион рублей на коэффициент 2.96...", - размышлял Ивагин.
Это означало, что если ставка Антона сыграет, то через каких-то полтора часа он станет обладателем почти трех миллионов рублей.
"Давай, "Спартак"! - как волшебную мантру повторял про себя Ивагин, рисуя радужную картину своего будущего. - Верну Кате миллион, сыграем свадьбу, потом еще пара удачных ставок и весь мир будет у наших ног.
Грёзы длились недолго.
Ход приятных мыслей сломал швейцарский серб Прийович, реализовав пенальти в ворота "Спартака". Еще два точнейших удара под дых надеждам Ивагина с интервалом в семь минут нанесли греки Лимниос и Пелкас, забившие голы в ворота московского клуба. 3:2 -такой счет в пользу греков горел на табло стадиона в Салониках, когда команды ушли на перерыв после первого тайма. Играть оставалось еще 45 минут, а Антона Ивагина словно парализовало.
Бревном он вытянулся на старом диване. Руки и ноги его дрожали, лишь мозги судорожно работали, ища ответ на простой вопрос: "Как же так, я ведь задницей чувствовал, что мой "Спартак" должен сегодня победить?".
Лучик надежды в окошке комнатушки Ивагина забрезжил за 20 минут до конца матча в Салониках, когда на стадионе "Тумба" к одиннадцатиметровой отметке подошел спартаковец Промес. И не забил пенальти.
"Ах ты, тумба-юмба голландская", - выругался в сердцах Антон.
"Спартак" проиграл.
"Господи, что же я скажу теперь Кате? Как верну деньги ее родителям, зачем я зарядил лимон на дохлый "Спартак", - последнее, о чем подумал Антон перед тем, как забыться в тревожном сне.
Глава II. Охранник Ивагин, ты убит!
В детстве Антохе Ивагину снился один и тот же кошмар. Конечно, не каждый божий день, а после нервного перенапряжения.
Например, пьяного дебоша отца, который работал охранником на рынке. С пятницы на субботу кулаком от бати доставалось не только единственному сынку, но и жене, маме Антона.
Мама всю жизнь проработала в Димитровграде в школьной библиотеке и приучила сына к чтению, как она говорила, мудрых книг. Однако мудрость чужой жизни не спасала ни ее, ни сына от кулаков охранника Ивагина.
- Почему отец меня бьет, когда выпьет, будто я ему не родной, а если трезвый, то говорит, что любит? - однажды спросил маму Антон.
Она отвела глаза в сторону, а ответ предложила поискать в повести Максима Горького "Детство", в том месте, где дед Каширин порол своих внуков по субботам для их же пользы.
Была ли польза в побоях - Антошка сомневался, но отца боялся до жути. И кошмар ему снился в детстве одинаковый: вот пьяный отец подходит к его кровати с ремнем в руке, требует школьный дневник с оценками, а потом лупит наотмашь по сыновей спине даже за четверку по литературе.
- Зря что ли книг полон дом, а ты не можешь даже по литературе стать отличником! Да я лучше сожгу их к чертовой матери, хоть Пушкина, хоть Достоевского, хоть Хемингуэя, если сын смотрит в книгу, а видит фигу, - ревел пьяный отец.
Антошка, с детства обладавший незаурядной фантазией, легко представлял, как охранник Иван Федорович Ивагин в одном исподнем бегает за классиками литературы с горящим факелом и пытается поджечь их одежду - сюртук Александра Сергеевича, тюремную робу Федора Михайловича и толстый свитер старины Хэма...
- Стоять, бояться, граждане писатели! - орал Ивагин-старший в кошмарном сне Антона.
- Да как вы смеете, - хором недоумевали классики. - Вы забываетесь, охранник Ивагин.
Сначала классики спасались от воинствующего охранника бегством, потом вдруг резко разворачивались и палили по пьяному охраннику. Хэм из двустволки, Пушкин из дуэльного пистолета калибра 12 мм французской фирмы Le Page, а писатель Достоевский пытался заколоть буяна сломанной шпагой.
В самом финале кошмара окровавленный Ивагин-старший падал ниц на песчаный берег Большого Черемшана. Для местных жителей более привычным было укороченное Черемшан, однако полное название реки увеличивало романтическую ее масштабность и нравилось мальчишке гораздо больше...
Итак, значит, раненый охранник Ивагин театрально валился на песок с криком: "Чтоб вам, суки, исписаться". И испускал дух.
- Охранник Ивагин, ты убит! - извещал мир о непоправимом подполковник Данзас из Санкт-Петербурга, невесть откуда взявшийся во сне мальчишки лицейский товарищ и секундант Пушкина.
На этом месте заканчивался детский кошмар Антошки.
Позже его сменили студенческие видения.
В отрочестве, перебравшись из Димитровграда в Москву, Антон Ивагин учился в двух институтах одновременно. За второе высшее нужно было платить, если бы не одна лазейка. В приемную комиссию МГУ он отдал аттестат о среднем школьном образовании, а в другой столичный ВУЗ - диплом об окончании футбольной академии московского "Спартака".
С раннего детства Антошка здорово играл в футбол, сначала во дворе, а затем в составе юношеской команды "Лада" (Димитровград). В академию московского "Спартака" Антон Ивагин был приглашен, когда ему исполнилось 15 лет. Финты юного полузащитника, которые он закладывал во время матчей Всероссийского турнира в Москве, так восхитили столичного тренера, что он лично приехал в Димитровград за талантливым пареньком.
Мама не противилась отъезду сына, так как сила тумаков охранника Ивагина с каждым годом все нарастала. А отец считал, что футбол куда быстрее обогатит его отпрыска, нежели работа охранником, а хуже того - нафталиновым библиотекарем.
Студенческий кошмар Антона Ивагина был таким: в течение одного дня он получал неуд на экзаменах сразу в двух институтах, и его тут же отчисляли. В реальной жизни студент Ивагин справился с поставленной целью, став дипломированным журналистом и преподавателем физкультуры.
Еще один кошмар молодости Антона часто напоминал о том, как глупо и жестоко оборвалась его спортивная карьера.
Этот кошмар ему был известен до мелочей.
Вот он на мокром после дождя футбольном поле принимает мяч и первым же касанием левой ноги пробрасывает черно-белый пятнарь вперед меж двух защитников, чтобы вырваться на оперативный простор. В этот момент правая нога полузащитника предательски скользит, Антоха теряет точку опоры, и через мгновение защитник-дуболом со всей дури врезается острыми шипами бутс в правое колено Ивагина. Финал кошмара - дикая боль в правой ноге и слова травматолога: "Похоже, доигрался ты, Антоха".
Детско-юношеские кошмары уже не беспокоили журналиста Антона Ивагина. К сорока годам он сменил много редакций, как тот вороватый цыган разномастных лошадей.
Менял и чудных женщин, но так ни разу и не женился. Женщины ценят внимание, Ивагин же был вечно на чем-то сосредоточен и на что-то постоянно отвлечен. Ну какой прок от такого ухажера, кроме сексуальных игрищ.
А причиной недостаточной внимательности Ивагина к прекрасному полу была его страсть к азартным играм. Эта страсть то утихала в нем на годы, то вспыхивала с новой силой. Дважды он давал себе клятву завязать с игрой на ставках и оба раза ее нарушал.
Заряжать деньги по-взрослому на исход футбольных матчей "Спартака" он начал в конце 20 века. С той поры Антона Ивагина и стал накрывать кошмар по-взрослому. После побед или поражений на ставках в букмекерских конторах ему снился салон князя Темного.
Глава III. Салон старшины Темного
Кошмарное действие происходила на Тверской улице Москвы в старинном особняке. Вход в особняк - сквозь высокие ворота со львами. Далее по мраморной лестнице на второй этаж в гостиную.
Зеленые шторы, ленивое мерцание светильников и дым курительных трубок придавали гостиной совершенно мистический вид.
В такой затемненной комнате органично смотрелись бы и "колесо удачи" для рулетки, и доска для спиритических сеансов, и ломберный столик.
Наяву в похожую мутную атмосферу Антон Ивагин окунался лишь раз, когда впервые переступил порог букмекерской конторы в родном Димитровграде, где сделал первую удачную ставку на футбольный "Спартак". Но тут, в сумрачной гостиной старинного московского особняка, запах табака не валил с ног, а слегка щекотал ноздри. Да и публика в гостиной была почище. Хотя, быть может, даже более угодная черту, чем опустившиеся лудоманы-алкоголики из букмекерской конторы "Бег".
В навязчивом кошмаре Ивагина элита Великих Игроков собиралась в особняке на Тверской.
И только пьяный лакей с бакенбардами, по пышности своей не уступавшими бакам государя императора Николая I, придавал жуткому сну Антона элементы русского балагана и шутовства.
Как тот базарный зазывала лакей истошно вскрикивал: "Клуб червонных валетов рад приветствовать вас в нашем аду, вход рубль, выход - без штанов в преисподнюю"!
После слова преисподняя лакей непременно икал, набирал в легкие побольше воздуха, готовя себя к тому, чтобы вскоре вновь выпалить дурацкую фразу.
- Да угомонись ты, Кузьмич! Нешто снова тяпнул лишку, - ласково произнес поэт Пушкин, обращаясь лакею, как к старому знакомому.
Солнце русской поэзии и здесь было в зените.
- Ах, Александр Сергеевич, просим-просим! - обратился к поэту Федор Михайлович Достоевский. - Страсть как хотелось бы услышать из ваших уст "Разговор с книгопродавцем". Если вам угодно, конечно.
- Да, дорогой наш, прочтите же! - также обратились к Пушкину домашний учитель Алексей Иванович - герой романа "Игрок" Достоевского, и заморский гость - писатель Эрнест Хемингуэй.
Глубокомысленно молчал в гостиной только пушкинист Юрий Михайлович Лотман, развалившись в глубоком кресле. Вероятно, готовясь выдать самое точное резюме или блистательную трактовку всякого возможного события в этой гостиной, да и просто поучить жизни великих игроков. Естественно, более всего Лотмана волновали поведение и ход мыслей господина Пушкина.
Члены клуба зааплодировали, Пушкин, казалось бы, неохотно поддался на уговоры, но кивнул, затем порывисто вскочил из кресла и начал:
- Наш век - торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Что слава? - Яркая заплата
На ветхом рубище певца.
Нам нужно злата, злата, злата:
Копите злато до конца!
Предвижу ваше возраженье;
Но вас я знаю, господа:
Вам ваше дорого творенье,
Оно застынет, и тогда
Постыло вам и сочиненье.
Позвольте просто вам сказать:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Пушкин закончил декламировать и все члены клуба, кроме Лотмана, вынырнули из своих кресел: "Браво, Александр Сергеевич, браво-браво!".
Когда восторги утихли, старшина клуба князь Василий Никифорович Темный протер свое пенсне и предложил начать Игру.
- Так во что сегодня будем играть? - оживился Достоевский.
Член Клуба червонных валетов инженер Германн скорчил недовольную гримасу: "С вами играть - все равно, что черту душу продать. Вы немилосердны и жестоки, господа. Особенно вы, да, вы, Александр Сергеевич. Вот скажите мне как на духу: что стоило вам не дать мне передернуться с чертовой пиковой дамой в вашей сумасбродной повести".
- Ну что ж вы, батенька, так осерчали, - холодно заметил поэт. - Ответ очевиден даже ребенку. Вы же не хотели рисковать, вам нужен был верный выигрыш, за то и расплата. Ведь страсть к азартным играм есть самая сильная из страстей, а вы вступаете в нее с немецкими счётами. Так, батенька, у нас в России не пойдет. Ну и бедная Лиза, ведь вы и не думали жениться на сиротке? Не так ли?
- Сначала мне нужно было сколотить состояние, - в глазах Германна вспыхнул огонь одержимости. - А много ли денег оставили вы своим близким, Александр Сергеевич, когда сводили счеты с жизнью через дуэль с Дантесом? А может, вы с вашей-то великой фантазией и повод для собственной дуэли придумали, чтоб избежать долговой ямы, заботясь исключительно о благосостоянии своих потомков? Царь ведь оплатил все ваши долги. Вероятно, потому что настолько государь ценил ваше творчество, или прелести вашей...
- Сударь, вы забываетесь, - Пушкин резко оборвал своего героя Германна. - Еще одно слово, и я убью вас прямо здесь, не дожидаясь секундантов.
За Солнце нашей поэзии резко вступился Федор Михайлович Достоевский - не меньше, чем Луна русской прозы:
- Довольно, господин Германн. Переходить на личности - дурной тон. А что касается беспроигрышной стратегии вашей игры, то поделом вам. Настоящий джентльмен, хоть бы проиграл и все свое состояние, не должен волноваться. Деньги до того должны быть ниже джентльменства, что почти не стоит об них заботиться. А вот методичное накопление капитала, присущее европейцам, особенно протестантам, вещь совершенно аморальная.
- Да не вы ли, Федор Михайлович, писали в своем романе "Игрок": неизвестно еще, что гаже: русское ли безобразие, или немецкий способ накопления честным трудом? Еще скажите, что не деньги, а красота спасет мир, - ехидно процедил сквозь зубы несчастный герой "Пиковой дамы".
- Напугать до смерти старую графиню, выведать у нее секрет трех карт и подсчитывать затем барыши - это по-вашему немецкий способ накопления честным трудом? Ведь это Игра, черт возьми, а не цех по производству золотых монет, - вскипел Достоевский.
- Да, о чем вы вообще говорите, Федор Михайлович, когда сами же похвалялись придуманной беспроигрышной системой игры в рулетку, а потом продули все, даже деньги любимой женщины, - инженер Германн пер буром, как фашистский танк "Тигр" времен Второй мировой войны на окопы русских.
- Вы что-то путаете, Германн, свою жену на кон я никогда не ставил, - густо покраснел Достоевский и попытался перевести разговор на историю князя Александра Голицына, в 1802 году проигравшего в "Фараон" собственную супругу.
Но тут своего создателя перебил домашний учитель из романа "Игрок" Алексей Иванович.
- Не смейте оскорблять Федора Михайловича, господин Германн, - подал голос учитель. - Вам не понять загадочность русской души.
- Ага, еще скажите, что он играл на рулетке за ради Христа, да и вы, Алексей Иванович, позвольте предугадать ход ваших мыслей, испытывали судьбу в казино исключительно из благих побуждений, - зло усмехнулся Германн.
Дело в гостиной совсем запахло серой и керосином. И тут ситуацию под контроль взял старшина клуба Василий Никифорович Темный.
- Полноте-полноте, господа, - сказал он властно. - Мы собрались здесь не стреляться, а играть. Я снова призываю всех к Игре.
Лица членов клуба были напряжены, казалось, что после резких слов Германна в адрес великих писателей, дуэли сегодня не миновать, но взрывоопасную ситуацию окончательно разрядил пьяный вопль лакея:
- Клуб червонных валетов рад приветствовать вас в нашем аду, вход рубль, выход - без штанов в преисподнюю!
После вопля Кузьмича члены клуба заулыбались, напряжение спало, и Достоевский повторил свой вопрос: "Ну-с, так во что играем сегодня?".
Добавил веселья и внезапный комментарий пушкиниста Лотмана, про присутствие которого в гостиной члены клуба уже подзабыли, словно он - немое изваяние старого сатира из бронзы.
Лотман размеренно, словно читая по бумажке, произнес: "Коммерческие игры моделируют такие конфликты, при которых интеллектуальное превосходство и большая информированность одного из партнеров обеспечивают успех... Таким образом, понтирующий игрок играет не с другим человеком, а со Случаем".
Пушкин расхохотался: "Милый Юрий Михайлович, да вы сами-то сделали хотя бы одну ставку в своей жизни?".
- И вам бы не советовал, Александр Сергеевич, - бесстрастно ответил Лотман. - Будь хоть на унцию меньше в вашей жизни Игры, господин великий поэт, сколько б вы еще подарили потомкам прекрасных произведений?
- А вы не задумывались, дорогой друг, что, если бы не мои карточные долги, то стали бы вы известным пушкинистом? - возразил Александр Сергеевич.
- Поясните ход ваших мыслей? - напрягся Лотман.
- Извольте, Юрий Михайлович. Когда поэт стеснен в средствах, он вынужден чаще обращаться к Музе за гонораром. А ежели пиит стеснен катастрофически, то лишь представьте на секунду, с какою бешеною мотивацией он начинает творить.
- То есть, вы хотите сказать, что, намеренно садились за карточный стол, чтобы, проигравшись в дым, с особенным усердием трудиться за письменным столом? - поразился внезапной догадке Лотман.
- Тут вам, наверное, виднее, душа моя Юрий Михайлович. Ведь вы же пушкинист, а я, как стало модно выражаться после моей дуэли с негодяем Дантесом, теперь солнце русской поэзии. А взошло бы это ваше солнце без моей тяги к Игре за ломберным столом? Алкоголик не может без стопки, игрок без Игры, поэт без пера и листа бумаги. А что если эти опасные увлечения взять и совместить? Чтоб, как изволил выразиться один мой последователь, "ну-ка, солнце, ярче брызни".
- Это гибельная дорожка для любого поэта, - возразил Лотман.
- А может, служение страстям - самый верный путь поэта к бессмертию? - мрачно произнес Пушкин. - Я предпочёл бы лучше трижды умереть, чем не играть.
Пушкинист Лотман совершенно оторопел от нового знания не нашелся что ответить поэту.
- Да уж, Александр Сергеевич. Я, например, задолжав изрядно кредиторам, написал роман "Игрок" за 26 дней, - грустно покачал головой Достоевский.
Члены клуба заметно повеселели, выпив шампанского, или предвкушение большой Игры ударило им в головы. Только хмурый Германн, стоя у зеленой шторы и повернувшись к остальным членам клуба спиной, кажется, утирал украдкой слезы.
Заморский гость Хемингуэй, внимательно слушавший разговор загадочных русских игроков, лаконично поинтересовался на английском: "А можно ли сегодня мне сделать ставку на бегах?".
- Дай вам волю, господин иностранный писатель, вы бы и на лошади въехали в нашу гостиную, - смерил американца бесстрастным взглядом старшина клуба князь Темный. - Это вы у себя в Парижах на бега захаживаете как в банк за новыми банкнотами. Но ведь до смерти скучен праздник в виде верного выигрыша, который, к тому же, всегда с тобой.
Хэм в ответ осушил залпом стопку водки, словно пытаясь разгадать секрет русской души через дегустацию самого известного напитка чужой ему страны.
Федор Михайлович и домашний учитель Алексей Иванович стали громко ратовать за игру на рулетке, Александр Сергеевич предложил перекинутся в "Фараон", Германн не отходил от шторы, Лотман молчал.
И в этот самый момент Темный резко повернулся к Антону Ивагину, стоявшему у дальнего от всех окна и, глядя ему в глаза, металлическим голосом произнес: "А какую Игру предпочитаете вы, милостивый государь, и по какой такой особой причине играете?
В этот самый миг все члены клуба вдруг обнаружили в гостиной старинного особняка гостя из будущего и каждый из них на свой лад повторил вопрос Темного, протягивая желтые костлявые руки к горлу Антона Ивагина. Только филолог-структуралист, историк русской культуры Юрий Михайлович Лотман продолжал тихо сидеть в сторонке.
- Што-с, азарта и денег тебе не хватает, дитя 21 века? Ах ты, сукин сын! - больнее всего обжигало Ивагина прямым вопросом Солнце русской поэзии.
Ивагин силился ответить, что, мол, вы то чем лучше моего, Александр Сергеевич, да вы такой же азартный игрок, как и я. Ведь это вы написали, "двуногих тварей миллионы, мы все глядим в Наполеоны", и в то же время, всякий раз садились за карточный стол, чтобы убедиться в своей исключительности.
Но язык Антона предательски немел.
Именно на этом месте кошмара Ивагин всегда просыпался, но, тем не менее, отчетливо помнил выражение лиц каждого члена клуба Игроков и каждую их фразу, сказанную в Английском клубе.
Глава IV. Утро лимитчика
Наутро - 9 августа 2018 года - из кошмара Аглицкого клуба вернуться в реальность журналисту помог хозяин московской квартиры, где Антон снимал комнатку.
Стук был просящий. В день арендной платы хозяин трёшки - старый алкаш Петрович стучал в двери комнаты квартиросъемщика радостно и настойчиво, как заяц в барабан. Мол, давай-давай, открывай, настало время законного расчета: ты мне 15 тысяч рублей и живи себе дальше.
Расчет происходил первого числа каждого месяца. А вот просящий стук, напоминавший царапание кота по дверному косяку, в неурочное время означал, что Петрович пропил всю "аренду", как тот герой-стахановец и желает нового праздника раньше календарного срока.
Просящий стук в дверь также означал, что супруга Петровича, такая же перманентная ударница по стакану Варвара Сергеевна, не должна узнать о жгучем желании мужа опохмелиться в счет будущей арендной платы журналиста.
Это только кажется, что москвичи, даже потомственные, все сплошь благородные люди без известных слабостей. Хозяин московской квартиры всегда безработный Петрович вместе с супругой и двумя сыновьями-подростками жили в одной комнате, а две других сдавали гостям столицы.
В комнате Петровича сосуществовали с настоящими москвичами две дворняжки, конечно, Белка и Стрелка. Когда Петрович был навеселе, а пьян он был каждый день, до обеда дворняжки скулили радостно, а к вечеру выли протяжно, изрядно угостившись от пьяного в муку хозяина пинками под зад. Находясь в особом подпитии, Петрович пытался как-то запустить дворняжек в космос прямо с балкона лоджии, но вернувшийся с работы Ивагин спас собак от полета.
Но особое душевное паскудство Петровича было в его пьяном хвастовстве. Приняв на грудь и встретив Ивагина, он непременно кичился своим привилегированным положением.
- Ну что, лимитчик, опять к полуночи приперся с работы, - скалился Петрович. - Ну работай-работай, это нам, москвичам, работать не надобно, наши предки за нас отработали.
Антон давно хотел съехать от Петровича, но смирился. Арендная плата за комнату была невысокой, до станции метро Отрадное - рукой подать, ну и большую часть суток Ивагин проводил на работе. К тому же частые командировки минимизировали его общение с хозяином квартиры.
...Вытерпев две минуты просящего стука, Ивагин поднялся с дивана и открыл дверь.
- Слушай, журналист, займи две тыщи рублей до "аренды", - попросил Петрович и умоляюще, как его вечно голодные дворняжки, взглянул в глаза квартиросъемщика.
Антон молча порылся в карманах синих джинсов, и две смятые бумажки перекочевали в трясущуюся ладонь Петровича, смутно напоминавшему Ивагину пьяного лакея из кошмарного сна. По мнению Ивагина, для полного сходства с лакеем Петровичу не хватало только баков Кузьмича.
Антон закрыл дверь, присел на диван, вспомнил о вчерашнем поражении "Спартака" в Греции и начал подсчитывать убытки после неудачной ставки. До этого чертового дня московская жизнь Ивагина была вполне сносной.
Зарплаты, которую Антон получал в редакции Вечерней Москвы, вполне хватало и на хлеб с маслом, и даже на посещение столичных театров - имени Пушкина, имени Вахтангова и МХТ имени Чехова. На дорогие подарки Кате денег не хватало. Хотя девушка, казалось, была бесконечно рада и дешевой китайской заколке от любимого Антона.
Глава V. Первая ставка
Свою самую первую ставку Ивагин сделал в вонючей от пота и табачного дыма букмекерской конторе в Димитровграде в конце 20 века, когда на каникулах приехал домой из Москвы.
Злачное место располагалось в ДК "Строитель". Вход с торца.
Зачем пожаловал туда Антон? Просто захотел проверить: сложнее ли футбольные ставки, чем популярная в 90-е годы игра в наперстки.
К радости Ивагина ставка на любимый родной "Спартак" (коэффициент 1,50) сыграла. Красно-белые под руководством тренера Олега Романцева тогда громили в России всех. Поставив половину своей месячной "спартаковской" стипендии, Антон хорошо наварился. В ближайшей аптеке он купил маме новые очки, чтобы руки не были коротки во время чтения мудрых книг, а потом обзвонил друзей. Для них Ивагин закатил пир горой на берегу Большого Черемшана.
- Ну и везучий ты, Антоха, - в один голос удивлялись удачливости его товарищи по футбольному детству Димка Анисим (Анисимов), Саня Хром (Хромов), Серега Попяра (Попов). - Да ты всегда был везунчиком, что в чуньку-трясучку в школе, что в карты.
- Особенно с девками на раздевание, - многозначительно хихикнул Хром.
Серега Попяра, конечно, вспомнил, как однажды на автовокзале в Димитровграде Антоха Фарт (так звали Ивагина друзья) отыграл у наперсточников пару ручных электронных часов, проигранных пацанами: "Помнишь, Фарт, игру с шулерами: кручу-верчу, обмануть хочу, играть не заставляю, пистолет не наставляю? Колись уже, как тебе удалось часы наши отыграть?".
- Как с вами забудешь, - усмехнулся Антон, но колоться снова не стал. - Не играйте с шулерами, господа, останетесь при своих.
Ивагин хорошо помнил тот случай на вокзале, когда ему и его товарищам по команде было по 14 лет. Фокус подзабытой ныне в России шулерской игры в наперстки был в том, чтобы отгадать, под каким из трех наперстков окажется маленький шарик из черного поролона. Угадал - выиграл, нет - не взыщи. Наперсточник оценил часы ребят по 25 рублей за штуку, и через пару минут они перекочевали в карман его спортивных штанов.
Мошенник, естественно, нагло мухлевал, во время переката шарика между наперстками, незаметно для многих зрителей и участников игры прижимая маленький кругляш пальцем к своей ладони.
Попяра и Хром попались на обман и лишились своих котлов. Вернуть же часы ребятам помогли интуиция Антошки и тренеры юных футболистов.
Ивагин под прикрытием взрослых наставников дважды поднял именно те наперстки, под которыми прятался шарик. Конечно, шулер наверняка бы передернул шарик под другой наперсток, но тренеры пресекли эту попытку: "А ну, жлобяра, осади, пацан пусть сам отгадает фокус".
Антоха угадал дважды подряд. Часы вернулись незадачливым владельцам, а Ивагин после такого успеха лишился в детской команде прозвища Марадона, приобретя взамен громкое погоняло Фарт...
Надувшись до отвала "Жигулевским" и слупив по два шашлыка на брата в честь первой победы Антохи на ставках, друзья детства бесшабашно прыгали через костер, купались в Черемшане, утопили старую гитару, а по домам разошлись за полночь. Да хоть бы и под утро, уже ведь не пацаны, а вполне себе совершеннолетние парни.
В тот день Антоха не раскрыл секрета с наперстками своим друзьям, но поклялся маме никогда больше не связываться с азартными играми.
Как она узнала, что ее сын незаконно обогатился?
Догадаться несложно, если из кармана грязных джинсов Антона, вернувшегося домой за полночь, падают на пол футляр с новыми очками и смятые купюры. Их сумма превышала месячную зарплату библиотекаря в Димитровграде.
- Откуда у тебя такие деньги, сынок?
- Да это ж в футбольной академии игрокам премиальные выдали за победы нашей команды на первенстве России, - попытался увильнуть Антон.
Мама мгновенно уловила фальшь в его голосе.
- Ох, не ври мне, Антон, никогда мне не ври, иначе ты льешь воду на мельницу Сатаны.
Несмотря на атеистическое школьное воспитание Антон Ивагин благодаря маме верил в Бога, а стало быть и в существование его антипода.
- Мама, я больше не буду, - потупил глаза юный футболист и ушел спать в свою комнату.
Спать в родительской квартире можно было спокойно. Антон уже перерос отца, и угощать здоровенного сына ремнем, утяжеленным увесистой железной пряжкой, охранник Ивагин не рискнул бы, даже выпив цистерну коньяку.
Великие классики мировой литературы могли не страшиться Ивагина-старшего. Детские кошмары не беспокоили Антона, и даже пожелтевшие книги великих литераторов могли спокойно отдыхать на полках его комнаты. 20 век подходил к концу. Кому нужны были бумажные книги в эпоху наступающего по всем фронтам Интернета.
Глава VI. Монмартр и коллекторы
Клятву, данную матери в Димитровграде, Антон не нарушал лет семь.
Всё изменил ее уход.
Отец умер раньше нее - инсульт хватил охранника Ивагина на берегу Большого Черемшана, куда он отправился на рыбалку вместе с коллегами. Смерть была мгновенной.
Ивагин-старший распластал руки, ойкнул, словно пронзенный шпагой, и рухнул навзничь у самой кромки песчаного берега. Из горла его хлынула густая кровь. "Прям как фонтан портвейна "Три семерки", - вспоминали на поминках финальную рыбалку охранника его коллеги-собутыльники.
А что еще было вспомнить об охраннике Ивагине? Ловил несунов, любил рыбалку, напивался по пятницам после работы... О его педагогических методах Антон никому не рассказывал, даже Кате. Хотя он и в принципе не любил рассказывать о себе.
Мама пережила отца всего на полгода. Инфаркт застал ее на рабочем месте в родной школьной библиотеке. Прилегла головой на настольные книги - роман "Игрок", повесть "Пиковая дама", лермонтовский "Маскарад", и уснула навсегда.
О таком наборе любимых книг на столе библиотекаря Татьяны Николаевны Ивагиной поведала Антону директор школы. Могла и не рассказывать, эти книги и дома были у мамы всегда под рукой. А еще, конечно, "Герой нашего времени". В детстве, прочитав название этой книги, Антон огорошил маму: "Я тоже буду героем своего времени".
- Конечно, будешь, сынок, - легко согласилась мама и тихо добавила. - Времена не выбирают, в них живут и умирают. Какое время, такие и герои...
- А я буду жить вечно, - настаивал 10-летний мальчишка.
- Лишь бы с любовью к людям, - ответила тогда мама.
После двух потерь самых близких людей Антон пошел вразнос. Пил изрядно. Продав родительскую квартиру, ему было на что разгуляться. Возвращаться из Москвы в родной город и тупо спиваться вместе с бывшими однокашниками он, конечно, не планировал. Да и пустая квартира в провинциальном Димитровграде его пугала.
- Если выиграть, так миллион, если жить, так на Монмартре, - считал Антон в то время, когда подавал футбольные надежды в академии столичного "Спартака". Не просто в Париже, где-нибудь в Латинском квартале у Сорбонны, а именно на Монмартре.
Об этой парижской обители художников и писателей Антон прочитал еще в детстве в маминой библиотеке. Базилик Сакре-Кёр, запах цветущих платанов, лиловые негры, жареные каштаны, квартал красных фонарей на Плас Пигаль, проститутки разных национальностей манили к себе юного футболиста Ивагина.
- Молодая стройная мулатка, вступившая на путь порока, чтобы вырваться из железного капкана нищеты, торговала своим телом, пока не встретила известного русского футболиста, который бросил к ее ногам целый мир, окутал своей любовью и вырвал из лап дьявола, - примерно такими были первые литературные записи Антона Ивагина, конечно, будущего великого писателя и неотразимого сердцееда из Димитровграда, каким он себя в то время представлял.
Тогда Антон еще не знал, что многие юные леди торгуют своим телом исключительно из большой любви к соитию. Когда он убедился в этом лично, побывав в Париже в командировке, то сжег свой наивный дневник, предварительно, правда, перечитав юношескую белиберду собственного сочинения.
- Да, не Пушкин в Царскосельском лицее, - произнес тогда Антон и поднес спичку к потрепанной тетрадке.
Но мечта Ивагина о Монмартре от огня сгоревшего дневника совершенно не пострадала...
Продав родительскую квартиру в Димитровграде в День дурака - 1 апреля 2006 года, он сделал вторую ставку у букмекеров. И снова на победу "Спартака", зарядив все свои деньги.
Победи в том матче красно-белые ЦСКА, то чистый выигрыш по ставке ("выхлоп") принес бы Ивагину большой куш.
Но эта бразильская бестия, форвард футбольного ЦСКА Вагнер Лав, все испортил, забив гол в ворота спартаковцев. После финального свистка матча в Москве, Ивагин ощутил на губах ядовито-дерьмовый вкус поражения. Продув родительское наследство за пару часов, Антон почувствовал, как этот яд проникает в него, остужает печенку и сердце, сжимает тисками мошонку.
Но не мозги. Мозги кипят: найди деньги, Ивагин, отыграйся, ведь ты же не конченый лузер, ты - Антоха Фарт.
Чтобы отыграться по-быстрому, он оформил потребительский кредит в банке на миллион рублей и по новой зарядил на победу "Спартака" в гостевом матче с "Рубином" (16 апреля 2006 года). И снова луз! Полный трындец, по-русски говоря.
Возвращать долг банку у Антохи денег не было. От слова вообще.
Вот тогда-то Ивагин впервые познакомился с коллекторами. Слово "коллектор" только звучит красиво. Говоришь - коллектор, а на ум приходит коллежский асессор (гражданский чин в Российской империи). Однако на тот момент уже дипломированный журналист Ивагин на собственной шкуре почувствовал разницу значений близких по звучанию слов.
Кто еще, слава Богу, не знает, коллектор - это посредник между должником и банком.
Его задача - убедить должника вернуть деньги. За свои старания коллектор получает комиссионные за возвращенный долг. Вся сучность работы коллектора в том, каким образом проявляют они эти старания. Методам работы российских коллекторов позавидовали бы отмороженные рэкетиры 90-х.
Коллекторы ежечасно звонили Ивагину на сотовый, а также его начальству в московскую редакцию. Более того, тройка здоровенных коллекторов вышибал в течение месяца неотступно следовала за ним по Димитровграду, угрожая отмудохать так, что родная мать не узнает. Если бы мама Антона была жива, они и ей бы устроили веселую жизнь".
Однажды вечером в глухой подворотне Димитровграда коллекторы так отметелили бывшего футболиста, что три дня подряд он мочился кровью.
- Хоть камень на шею и в Большой Черемшан, - паниковал Антоха. - Был бы жив батя, да он бы этих коллекторов лично перестрелял из пистолета.
В течение того опасного для здоровья месяца должник Ивагин, чтобы следы замести, ночевал где придется - на вокзале, в сквере, на берегу Большого Черемшана. За месяц такой собачьей жизни Антон вымотался до предела: исхудал, осунулся и стал похожим на скелет. Только рост прежний - 180 см, а вес - как у комара. Ветер дунет - вылетишь из собственных штанов.
- Хорошая палка кал мешать, - гораздо грубее сказал бы его детский футбольный тренер, если бы встретил тогда в Димитровграде своего самого талантливого ученика. Однако Ивагин не дал своему наставнику такого шанса. Он прятался ото всех, боясь даже собственной тени.
Возвращаться на работу в Москву в газету "Советский спорт" он не видел смысла - "и там коллекторы достанут", поэтому заявление об уходе по собственному желанию он отправил в столичную редакцию по почте. Из-за веры в свою исключительную удачливость и желания срубить бабки по-лёгкому он остался без родительской квартиры, работы и денег.
До греха Антохе оставался шажок.
Вконец устав бегать и прятаться от коллекторов, Ивагин дал слабину.
Поздно вечером, выкурив пачку сигарет у подъезда родительского дома (проспект Димитрова, 17а), он поднялся на четвертый этаж. В его родной когда-то квартире теперь спокойно спали чужие ему люди.
Чтобы не тянуть резину ("не можешь срать, не морщи жопу, а лучше сразу заменись" - так говорил его детский тренер в раздевалке в перерывах футбольных матчей) Антоха распахнул окно в подъезде на четвертом этаже. Запрыгнул на подоконник. Для верности посмотрел вниз и подумал: достаточно ли высоко, чтобы наверняка и не мучиться? Счел, что в самый раз и уже занес левую ногу вперед, чтобы сделать шаг в пропасть.
И тут, буквально за долю секунд до смертельного номера, дверь родительской квартиры отворилась, и Антон четко услышал мужской голос, обращенный к ребенку: "Ну что же ты натворил, сукин сын, что мы теперь скажем маме...".
Всего лишь одна фраза прозвучала в подъезде, дверь в квартиру быстро захлопнулась, а Антоха притормозил.
- И что я скажу маме на том свете? - спросил себя Антон, оседая на подоконник. - Здравствуй, мама, твой любимый герой своего времени жидко обделался при первой серьезной проблеме, которую сам себе создал. Нет, так не пойдет.
Антон выбежал из подъезда родного дома и больше туда никогда не возвращался.
Спастись от коллекторов Ивагину помог друг детства, уже авторитетный в Димитровграде бизнесмен по импортным тачкам Саня Хром. Он занял Антону миллион рублей на новую ставку.
- Ты же фартовый Антоха. Выиграешь - с тебя 25 процентов, просадишь бабки - не взыщи, я потеряю друга, - Хром отдал деньги Ивагину и послал его к чёрту.
Вышло, что Хром помянул черта на удачу. "Спартак" в Перми победил "Амкар" (29 июля 2006 года) - 3:1. На этот раз Ивагин сделал верную ставку, после чего рассчитался с банком, отдал деньги Хрому с процентами и уехал в Москву искать новую работу.
Перед отъездом из Димитровграда у могилы матери он снова дал ей клятву никогда не играть на ставках.
Глава VII. Герои нашего времени
В столице Ивагин устроился репортером в газету "Вечерняя Москва". Почему в Вечерку? Во-первых, потому что логотип газеты был красно-белым, как и цвета любимого им футбольного "Спартака". Впервые разглядывая свежий номер "ВМ" в вагоне метро, Антон первым делом обратил внимание на знакомое и до боли родное цветовое сочетание. Во-вторых, а, может быть, и в главных, его самолюбию льстило, что когда-то в этой газете печатались известные писатели и поэты, ставшие классиками отечественной литературы: Владимир Гиляровский, Владимир Маяковский, Эдуард Багрицкий, Михаил Зощенко, Илья Ильф и Евгений Петров. Герои своего времени.
Обвыкнувшись в новой редакции, Ивагин со временем пошел на повышение. Но к 40 годам, даже имея стабильную работу, героем своего времени Антон себя не чувствовал. У этих символов нового поколения он часто брал интервью.
Большинство героев-современников казались Ивагину пустыми, липовыми и карикатурными. Тем не менее, Антон, как мало кто из его коллег, умел сотворить из каждого героя интервью невероятно интересного собеседника, словами рисуя их парадные портреты. Однако это не мешало журналисту в душе насмехаться над натурщиками.
- Ну вот в чем героизм и талант Ольги Тузовой? - рассуждал Ивагин, и сам же себе отвечал. - Ведь дура - дурой, песни - отстой, ни слуха, ни голоса, а гляди-ка, второй по популярности в инстаграм человек России, во МХАТе имени Горького дали дуре роль. Откуда такая народная любовь? Так ведь десять лет подряд крутили по телеку на федеральном канале ее медовые страдания в проекте "Хата-2", где она любилась, оправлялась на унитазе, чистила зубы...
- Ну а кто первый в рейтинге популярности в России? - продолжал полемику с самим собой Ивагин. - Правильно, боец без правил горец Наиб Магомедов, который тем и славен, что в своей весовой категории ловит на болевой прием пробитых на голову соперников. И эти бойцы без правил герои современной России! А где же новые Пушкины, Достоевские?
- Ну а что ты, малыш, сделал для того, чтобы выйти в герои своего поколения? - и на этот вопрос Ивагин имел ответ. - Просто не повезло.
К 40 годам он четко осознал, что социальный лифт, ведущий на этаж "Звёзды спорта и эстрады - потенциальные депутаты Госдумы" для него захлопнулся, когда титановые шипы защитника разорвали колено Ивагина на мокром футбольном поле. А вход в еще более грузоподъемный соцлифт, ведущий в пентхаус "Питерская команда, олигархи-миллиардеры", был наглухо забит крест-накрест досками для начальника отдела городской газеты.
Некоторые бывшие партнеры Ивагина по детско-юношеской академии "Спартака" в первый лифт заскочить сумели, после чего отдалились от товарища настолько, насколько Москва далека от Димитровграда - не меньше чем на тыщу километров по прямой.
Впрочем, Антон успел убедиться и в том, что у популярности есть обратная сторона.
Один товарищ из его футбольного детства, тоже воспитанник академии "Спартака", в первый лифт запрыгнул, и, казалось, поднялся до самого верха, став кумиром миллионов россиян... Но решил, как в детстве, "погонять артемку", да еще и заснял весь процесс на видеокамеру. Кадры интимного видео попали в соцсети, превратив идола в посмешище.
Смешной славы Ивагину не хотелось. Да и хотелось ли стать популярным человеком?
- Зачем мне слава? - часто думал Антон. - Чтобы доказать свое настоящее геройство покойной маме? Тем не менее, Антон Ивагин пробовал писать стихи и романы, но, как и в случае с детским дневником, возвращаясь к своим литературным творениям, материл себя за графоманство и спешно искал спички.
- Какой там Пушкин в Болдино, - чертыхался Ивагин. - Балда ты из Мелекесса.
Мелекесс - прежнее название Димитровграда, и свою футбольную ватагу друзей он окрестил "Бесы Мелекесса". Вот за эту придумку ему не было стыдно, а за стихи с прозой - весьма и весьма.
В свободное от работы в редакции время выпускник МГУ Антон Ивагин подвизался читать лекции по литературе (спецкурс) для студентов, но быстро понял, что занимается не наукой, а лишь переводом мыслей выдающихся литературоведов на современный язык или сленг. Например, пушкиниста Юрия Лотмана.
Пример переводной лекции Антона Ивагина для студентов: "Капитанская дочка" Пушкина - одно из самых крутых вещей мегапоэта и чумового писателя. Литературной силы в повести - на триста киловатт, да это даже не повесть, а железобетонный памятник русской словесности, сложнейший секретный код национальной могучей идеи. Разгадаешь его - ты в пирогах, нет - лузер-недоучка.
Как ни странно, такие лекции были популярны в студенческой среде и приносили онлайн-лектору Ивагину стабильный дополнительный доход. Главное в этом деле было читать лекции с умным видом усталого человека, сгрызшего весь гранит науки, приправив его солью с перцем народной мудрости. Однако сам Ивагин понимал цену такому переводу работ пушкиниста Лотмана и неистового Виссариона Белинского на современный язык молодежи 21 века.
Зато в редакции "Вечерней Москвы" начитанность Ивагина и умение ясно выражать, пусть и банальные мысли, весьма ценилась. К тому же чужие тексты он правил все же много лучше, чем писал их сам.
Должность редактора отдела обозревателей и корреспондентов была как будто создана для Ивагина, а возможность публиковать свои авторские колонки хоть и не принесла ему популярность у читателей, зато среди коллег создала репутацию человека, разбирающегося в различных сферах жизни. Во всех - кроме спорта.
Несостоявшийся футболист Ивагин стыдился делиться с коллегами в редакции своими обширными познаниями в такой несерьёзной области. Конечно, чтобы скрыть свою страсть к футбольным ставкам. Афишировать гусарство и мотовство на работе во все века - не лучший способ для карьерного роста.
Правда, один раз он почти прокололся. Дело было так. В разговоре с главным редактором Вечерки и спортивным обозревателем Андреем Новиковым, Ивагин ляпнул с видом знающего человека: "Да-да, известного торпедовского футболиста Эдуарда Стрельцова посадили в тюрьму по навету, никакого изнасилования он не совершал".
Новиков пристально взглянул на Ивагина.
Антон почувствовал, что этот матерый хрен Новиков усомнился в совершенной далекости от мира спорта своего коллеги. Ведь ранее Ивагин многократно декларировал на планерках: "Какой еще спорт в утренний номер? Ставим на четвертую полосу заметку про конкурс мастерства столичных кулинаров".
Когда Ивагин выказал осведомленность о деле Стрельцова Новиков удивился, но промолчал, а главред не заострил на этом внимание. Ивагин выдохнул, осудив себя за длинный язык.
В редакции Ивагин держался очень скромно, был подчеркнуто вежлив, улыбчив и почтителен абсолютно со всеми. Алкоголь он уже не употреблял, чтобы сохранять ясность мыслей. Да, много курил, но главную порочную страсть к Игре прятал глубоко в себе.
О ней Антон не рассказывал даже Кате, которую любил без ума.