Аннотация: Рассказ бы написан для кммерческого конкурса. Продался я задёшево.
--
Степаныч! Выходи!
Во даёт! Совсем совесть потерял! А ведь ещё только раннее утро! Ну, для меня раннее, я на пенсии, и раньше чем в двенадцать, не встаю. А тут. Можно сказать ни свет, ни заря, в десять утра, меня будит местный пастух наш, Палыч. Он вообще-то тоже на пенсии. Только я то свой участок в аренду сдаю, и живу себе спокойно. А он в колхозе остался, пай свой передал и теперь коров пасёт. Ну вроде как работает. Хотя чего он там работает! За него его пес Шарик работает, не даёт коровам разбрестись, а сам он коров на поле загонит и ко мне. Когда со своей самогонкой, когда с покупным чем-нибудь. Ну и мы с ним сидим, значит, у меня во дворе и обсуждаем кто круче, акционерное общество "Красный капиталист" или наши арендаторы. Сегодня ему сам бог велел. Выходной, лето. Никого в деревне нет, за задницу хватать некому. У нас здесь глушь редкая. А летом и вообще... Молодёжь то на воскресенье в город уезжает, а мы тут обсуждаем, значит, с Палычем. Только не в такую рань! Десять утра всего!
Палыч меня ждал уже во дворе. С ящиком у ног и явно чем-то возбуждённый.
--
Ну и чего ты? - я не в настроении конечно был. - Обалдел? На всю деревню орать! Ведь явится наш агроном, ети его мать, устроит тебе выволочку.
--
Васька то наш? Сегодня ж воскресенье! Небось тоже умотал, что он, не человек что ли? А у меня две новости для тебя! Во-первых, вот! - и он звучно пнул пластмассовый ящик с бутылками, - А во-вторых, я хочу тебе сказать, мне кажется твои арендаторы круче! Ты видел, что они отгрохали в лесу? - и он махнул рукой куда то за забор.
Делать нечего, пришлось спуститься. У меня дом на самой околице, и, к тому же, малость на возвышении. Ну, я с крыльца спустился и за забор глянул. И впрямь! На поле у наших арендаторов, у самого леса, стояло нечто, чего раньше не было. Больше всего эта штука напоминал купол, только весь он был в каких то неровностях. Ума не приложу, зачем нашим арендаторам на овсяном поле такая штука. Наверно какой-нибудь передвижной амбар, отсюда не разглядишь толком. Я нагнулся, и вытащил из ящика у Палыча бутылку. "Оболонь"!
--
Палыч! Откуда столько?
--
Из магазина, вестимо. К Клавке сегодня целую машину этого добра привезли. Кто только его будет пить, кроме нас?
--
А чего ящик то сразу? Там только это?
--
Ну и что, оно недорогое, а я пенсию вчера получил! Между прочим, неплохое, попробуй!
Н-да! Целый ящик. А впрочем... Вообще то день жаркий, делать нам нечего. Вот сейчас сядем в теньке, и за день уговорим. А чего ещё делать двум скучающим пенсионерам. Я то пенсию свою откладываю, а Палыч, у него нет никого, так что мы его пенсию пропиваем. Закуска, правда, моя, я люблю рыбку половить, да потом её засушить, и хорошая закуска получается. Под пиво если. А если под водку, то у меня огурцы солёные с огорода.
В общем, сели мы на крыльце и открыли по бутылке. Пиво и впрямь оказалось ничего. Попутно мы стали выяснять, что же всё-таки на полях у наших арендаторов. Я заявил, что это передвижной амбар. Палыч, конечно не согласился. Он решил, что это устройство для изготовления комбикорма из отходов. Мол, овёс то они уберут, а сено пустят на силос. Ну какой ещё силос из овса! Палыч утверждал, также, что завод этот строили именно там, где он стоит. У него зрение поострее моего, он утверждал, что под этим сооружением площадка имеется. Но я то знал, что ещё вчера там не было ничего. И никто там даже и не готовился ничего строить. "Оболонь" пилась на удивление легко. Время шло. Где-то на пятой бутылке мы решили, что, наверное, это всё таки завод, но не для отходов, а наверное для изготовления чего-нибудь другого. Может это у них лесопилка, не зря же эта фигня рядом с лесом.
И тут к нам пришёл первый студент.
Мы как его увидели, так просто дара речи лишились. Городские, они конечно с придурью, но такое мы видели впервые. Чёрные ботинки, тонкие ноги, обтянутые чем-то красным, зелёная куртка и плащ. Плащ в такую жару! К тому же на нём были очки солнцезащитные. Я таких никогда не видел, они так плотно прилегали к его лицу, что казалось, что они у него прямо из лица торчат. К тому же у него уши были каким то образом заострены. Впрочем, ну чему тут удивляться то? Светка, внучка моя, себе в пупок кольцо вделала. Я после этого стараюсь ничему не удивляться. В общем, мы замолчали, а потом Палыч как захохочет!
--
Смотри, Степаныч, как городские одеваются теперь. И ведь наши тоже скоро начнут, в подражание так сказать!
Я студенту не удивился сильно. Сейчас лето. Наша то молодёжь по выходным в город, а городская, наоборот, в деревню. Парень наверно отдохнуть приехал, а к нам в поисках самогона зашёл. Ну, я ему так вежливо и говорю:
--
А самогона нет.
А он как-то ненормально себя повёл. Даже не улыбнулся, подошёл и уставился на ящик с пивом. Ну, Палыч ему одну бутылку открыл и говорит.
--
Это ваша пища? - спрашивает этот красавец, а сам на ящик косится.
--
Да, - заявляет ему Палыч. - мы сегодня только это и едим. - А и впрямь, рыбу я принёс, только мы как-то одну съели и всё.
--
Еда. - Говорит этот странный малый, и с бутылкой в руках ушёл со двора на улицу.
Ну мы принялись обсуждать, почему у него такой внешний вид. Палыч предположил, что это, наверное, голубой. У нас в деревне о таком только слышали, чтобы мужики с мужиками. Но по мне, если парень не так одевается, то, скорее всего, он наркоман или панк. Впрочем, и о таком у нас в деревне тоже только слышали. Мы как раз обсуждали, кто такие панки, когда к нам опять пришёл этот хмырь. Он бодро протопал к нам и заявил нам примерно следующее:
--
Мало еды. Хотим больше. Готовы на обмен. Вы нам оболонь, - он кивнул на те восемь бутылок, что у нас остались. - мы вам...что?
И смотрит на нас.
Палыч решил поиздеваться, ему, видимо, этот юнец тоже не понравился особо. Так что он сказал:
--
Вон видишь, чурки лежат? - И показывает на деревянные чурки, сваленные у меня во дворе. - Из них нужно сделать дрова. - И показывает на поленицу под навесом. - Хочешь, покажу как?
А юнец кивнул ему уверенно, мол, покажите. Ну и Палыч, поскольку крепкий ещё мужик, берёт топор, ставит чурку на попа, и одним молодецким ударом раскалывает её. А чего ей не расколоться то, она ж у меня который день лежит, лето жаркое, сухие дрова колются легко.
- Переколете если, Степаныч вам ящик пива даст. - И я так утвердительно киваю, хотя никакого больше пива у нас и в помине нет, мол, дам.
Ну, мальчик этот развернулся и бегом со двора, а мы опять сели и стали обсуждать, стоит у него спрашивать кто он, или не стоит. Обсуждали мы недолго. Студент наш вернулся очень быстро и был он не один. Вслед за ним гуськом, как будто они в паровозики играют, пришло ещё штук пятнадцать парней. Были они абсолютно одинаковыми, как будто их сделали на конвейере. Росточком повыше студента и во всем сером, на голове у них были какие то антенны, а сзади на спине у них что-то вроде шерсти было. То есть у них меховая одежда была. Это в такое то пекло! Общие у них со студентом нашим были только уши и очки. А ещё они с собой приволокли что-то вроде топоров.
Ну и они раз, и разбежались по всему двору. А потом раз, и давай рубить дрова. Ну и вот рубят они, любо дорого смотреть. А Палыч вдруг в панике шепчет мне:
- Степаныч! Дуй в магазин за пивом. Я их задержу!
А и правда! Пива-то нету! Я в сарай за тележкой и бегом со двора, благо магазин у нас в конце улицы. Ну я тороплюсь значит, а на встречу мне Васька наш, агроном. Ну думаю, достанется Палычу, у Васьки лицо серьёзное, как когда он речи нам про труд и деньги толкает. Он у нас молодой ещё, сорока нету. И неженатый. Агрономом он по совместительству и в акционерном и у арендаторов. Дело он своё хорошо знает, во всяком случае, у арендаторов наших всё прёт из под земли, как подорванное. А вот у акционеров с ним дела не так хорошо идут. Он считает, что это из-за того, что арендаторы работают, в колхозе, то есть в акционерном, не хотят работать. По мне, так он малость на голову больной, как помещик наш Печора, царствие ему небесное. При том тоже, ещё до революции, и огурцы зимой выращивали, и помидоры. И репу два раза в год сажали, и масло отжимали из этого, как там его, рапса! Но тот хозяин был на своей земле, а это кто? Так... Пришлый! У нас рабочий день восемь часов. В кзоте так написано. Пусть его арендаторы там в земле ковыряются, сколько им влезет! А у нас такого нету! А то придумал тоже! Зимой теплицы разбивать, пруды для какой то рыбы заморской рыть предлагал. Да зимой в деревне вообще никто не работает! Говорит, мол, всё будет у вас, если работать будете. А нам достаточно того, что есть. Вон его арендаторы уже домов понастроили каменных. Да как можно столько за два года заработать, чтобы дома каменные себе поставить, да не простые, а с туалетами и ваннами. Воруют значит у колхоза! Ишь, как на нашей земле разбогатели! В этом мы даже с Палычем едины. Наши местные сколько раз уж ходили драться с этими. Я б был помоложе, тоже б пошёл!
А Васька то и спрашивает у меня:
--
Палыч у тебя на дворе?
--
Ну что вы, Василий Матвеевич, - говорю. - Я его сегодня не видал.
Только видимо он меня сразу раскусил, потому как ответил он мне так:
--
Ага, значит он у вас. Блин, вся деревня просто вымерла, что делать?
И чувствую я, что он чем-то очень озабочен. Ну, и он побежал в сторону моего двора, а я, значит, к Клавке, в магазин. А когда проходил мимо дома Пелагеи Ивановны, она меня из-за забора окликнула.
--
Степаныч, ты куда идёшь?
--
Да в магазин за пивом.
--
А случайно не за "Оболонью"?
--
Да за ней, а что?
--
Ты с телегой, возьми и мне ящик, а когда мне пенсию светка принесёт, я тебе отдам.
Пелагея первач гонит градусов на восемьдесят и чистый как слеза. А пиво она сроду не пила. Я её знаю полвека уж.
--
Зачем тебе? - спрашиваю.
--
Да тут молодые люди ко мне пожаловали. Говорят, у нас пиво это появилось. За ящик готовы мне жука колорадского с поля собрать, дров нарубить и колодец почистить.
--
За ящик?
--
За ящик!
Ну, в общем, договорились мы с ней, и я в магазин. Пелагея наша, небось, просто рада, что к ней молодёжь забежала. Она, помнится, давала нам прикурить. Она с кем только не спала в молодости. Ванька то её. Мы с Палычем до сих пор, бывает, спорим, чей он был сын. Мой, Палыча или Матвеича, что из деревни Зарубки. Рядом тут у нас. Километрах в трёх.
А в магазине вместо Клавки, внучки Палыча, Светка, что на почте работает.
--
Ты чего здесь? - спрашиваю.
--
Да вот, тружусь. А вы там совсем мхом заросли, из дома не выходите.
--
А Клава где?
--
В город, на выходные, уехала.
Я у неё пива заказал, смотрю, она у меня деньги взяла и так споро их пересчитала, и так быстро чек пробила, как будто всю жизнь этим занималась.
--
Эх! - говорю. - Ловка!
--
Ну так! Два месяца практики!
--
Как два месяца! Сама ж только что сказал, что Клава на выходные уехала.
--
Да вот уехала. Дело то молодое! Нужно ей в общем так!
Ну и я домой заторопился, так как у нас с Палычем новая тема наметилась. Когда Пелагее пиво отдавал, спросил:
--
Как там ребята твои?
А она мне так деловито:
--
Шуруют вовсю.
А когда я к дому подходил, мне на встречу выскочил Васька. Глаза на выкате. И сразу ко мне.
--
Степаныч, - говорит. - У меня мобильник сел. Вот тебе ключи от почты, сходи, звякни в город. Скажи, у нас инопланетяне приземлились.
--
Какие ещё планетяне? - спрашиваю. А он мне:
--
Да на полях у арендаторов корабль стоит межзвёздный! Беги скорее на почту. - И сам как куда то побежит!
От Василия нашего всего можно ждать, но чтобы такое! Он же и не пьёт совсем! Но я ключи то у него взял на всякий случай. Он побежал, а я к себе.
Захожу во двор, а там только наш студент и Палыч. Дрова нарублены, во дворе чисто, будто метлой подмели. Студент пиво схватил, не смотри, что ноги тонкие, как у кузнечика и ушел с ним. Даже до свидания не сказал. Вот молодёжь!
--
Палыч, - говорю. - А где остальное пиво?
--
Выпили, - отвечает мне Палыч.
--
Кто?
--
Да вот мы со студентами. Я у тебя на сеновале подремлю?
--
Да подремли.
Ну, он спать пошёл, а я на огород. Морковки для супа нарвать, и самосад у меня там свой. И тут вдруг как по всей деревне собаки разом залаяли. Как будто белые в деревню ночью зашли. И потом вдруг смолкло всё. Я, особо не задумываясь над этим, супчик сварил с грибами, поел и двинул опять в магазин, ключи Свете отдать от почты.
Захожу, значит, и говорю:
--
Светик! Дай ещё пару бутылок "Оболони", больно пиво хорошее, мягкое. Легко пьётся.
А Светка поглядела на меня удивлённо так и отвечает:
--
А пива больше нет. Что-то странное происходит.
--
А где ж оно? Тебе ж машину целую привезли. Васька говорил!
--
Да? Ну вот иди теперь к Ваське. Он у меня всё пиво скупил. Аж шесть ящиков. И Пелагея тут приходила, тоже за ним же. Далась вам эта "Оболонь"!
Понятно! Меня такое любопытство взяло. Пошёл я к Ваське. Василий у нас хозяйство не держит. Ему арендаторы столько платят, что он у нас предпочитает всё покупать. У меня огурцы, у Нифоровича молоко, а у Пелагеи, соответственно грибы солёные да самогонку. Если б не это - его б дом давно сожгли бы. А так этот бездельник на нас свою зарплату тратит, и мы, соответственно, иногда его даже любим.
Всякое я конечно видел, но чтобы такое! Во дворе у Василия творилось чёрти что! На крыльце сидел сам Василий, да не один, а в компании целых трёх студентов. Все трое в красных штанах, в очках. Да вообще как братья. Не отличишь их. И на четверых ящик пива. И даже Василий его пьёт. Он вообще то пиво терпеть не может. Никакое. А вокруг них во дворе целая куча ребят в сером бегает. И заняты они были чем-то странным. Одни в какие-то странные устройства грязь со двора собирают. Другие на крыше что-то делают. Третьи вроде как роют яму посреди двора.
Ну, я зашёл, рядом со студентами сел. Смотрю, на меня никто внимания не обращает. Тогда я у Василия и спрашиваю:
--
Василий Матвеевич, а что это они делают у вас?
А он таким довольным тоном отвечает:
--
Вон те, - и показывает рукой. - роют мне колодец, вон те из земли делают керамическую плитку А вон те, на крыше, кроют этой плиткой мой дом. А ещё там сзади они сорняки с колхозного поля собирают. С того, где у нас редиска кормовая растёт.
--
А сколько ж ты им за редиску обещал? Неужто у колхоза деньги появились?
--
У этих бездельников? Нет у них денег, зато у меня есть "Оболонь"!
--
Ты что ж? Своим пивом расплатился? И хватило?
--
Да! Так надо!
И лицо у него при этом стало такое неприятное. У него такое лицо было, когда братьев Перечных в тюрьму посадили. Они под новый год напились сильно. Так у них выпить было ещё, а вот закусь кончилась. Сели они на трактор и поехали к теплицам наших арендаторов. Въехали этим буржуям в теплицы, набрали там всего. А утром их повязали арендаторы во главе с Василием. Пять лет им дали. Да неужто можно за огурцы и помидоры так сажать? Арендаторы печалились, что от мороза весь урожай испортился. Ну так и что? Помниться Никифорович в восьмидесятых по пьяни капустное поле взборонил. Пятнадцать гектаров коту под хвост. Так ведь не посадили его. Объявили выговор и отпустили. За какой то там урожай - пять лет! Да братья эти здесь родились и выросли, а эти пришлые их сажать! Нелюди!
Я у него и спрашиваю:
--
А кто эти ребята?
А он мне и отвечает:
--
Вот эти серые - они как бы рабочие руки. Вот эти красноногие - они как посредники. А мозг всего этого находится в корабле. Здорово вы с Палычем придумали, пива им предложить. Ваша "Оболонь" просто спасение нации.
--
Как это? - говорю. Чувствую, что он не в себе.
--
А так. Вы им пива предложили и сказали, что это ваша еда, а они его отнесли на корабль. У них с нами сходный метаболизм. Там попробовали пива и захотели ещё. Только видимо пиво им мешает общаться друг с другом. Они ж мысленно друг с другом говорят. Так вот теперь мозг, тот, что на корабле, не может общаться со своими руками. А руки выполняют последнее указание мозга. А именно, за пиво "Оболонь" делают всё, о чём их просишь. И только за пиво "Оболонь". Они его искали в каждом доме. Слышал, как собаки лаяли? Ты, кстати, в город звонил?
Э нет, думаю, фиг тебе!
--
Ой, - говорю, - забыл. Я ключи Светке отдал. А она домой пошла.
Как Василий вскочит! Как он только меня не обозвал, что он только не наговорил про меня и моих родителей. Эх! Он молодой ещё! Я то три войны прошёл, а он молодой! Да я такие приёмы знаю! Уделал бы его как бог черепаху, если б не торопился, да если б не полный двор студентов. Я даже дожидаться не стал, когда он успокоится. Встал и бегом на почту. Он то небось к Светке побежал!
Почта у нас работает 2 дня в неделю. А больше и не нужно. Письма и посылки чаще и не привозят. Я дверь открыл и за собой сразу запер. Не включая света, к телефону прошёл, пока светло на улице в комнатах тоже кое-что видно.
Сынок мой, Паша, в бизнесе давно уже. Поэтому в городе живёт. Он недавно с сыновьями своими съехался. Как то они там в одном месте. Слава, правнук мой, говорит, что несколько квартир у них в одном месте. Когда все вместе живут - это хорошо. Но в большой семье голова нужна, чтобы старший был, чтобы каждого поучал как жить. Я бы там на своём месте был. Паша-то всё обещает взять меня к себе, но всё время мешает ему что-то.
Ну к телефону Слава подошёл. Я рассусоливать особо не люблю. Я ему сразу:
--
Славик! Это я - деда. В доме у вас деньги есть сейчас.
--
Ну есть, - отвечает он мне осторожно. - а что?
--
Покупай на все "Оболонь" и давай в деревню!
Он помолчал мне в трубку и говорит:
--
Я сейчас папу позову!
Вот дурачок! А трубку внук мой взял, Сергей.
--
Серёга, внучок. - говорю как можно бодрее. - Как у вас там жизнь? Давно я вас не видел! Приехали бы проведать меня.
Ну, он мне:
--
Приедем обязательно! На следующей неделе.
--
Что ты, - убеждаю я его. - мне вас срочно нужно увидеть. Давайте, на все деньги покупайте пиво "Оболонь" и быстро ко мне.
Он помолчал и говорит:
--
Я сейчас папу позову.
Яблоко от яблони не далеко падает!
--
Паша, привет! - говорю. А сам думаю, что же им сказать такое убедительное.
--
Ну, привет! - отвечает.
--
Паша, покупай на все деньги "Оболонь" и быстро дуй ко мне в деревню.
А он помолчал и спрашивает:
--
Что? Палыч пенсию сегодня получил?
Вот ведь глупый человек. Я ему про пиво, а он мне про пенсию.
--
Сынок, здесь у меня халтурщики появились. Они за пиво горы готовы свернуть. Могут за пару ящиков весь дом нам перестроить.
--
А не проще будет у Пелагеи пару бутылок первача взять?
--
Кончилась у Пелагеи бормотуха, - сокрушаюсь я. - Одна надежда на тебя. Купи мне десять ящиков пива "Оболонь" и побыстрее привези. А то убегут они.
--
У Пелагеи кончилось? - засомневался Паша.
Это я ляпнул глупость, конечно. У Пелагеи не может кончиться. Она гонит не для заработка. Ей просто делать на старости лет нечего. А сынок мой и говорит вдруг:
--
Короче, отец, мы приедем скоро и сами всё сделаем, что тебе нужно. Ну и пару бутылок пива тебе захватим. Будь здоров, нам сейчас некогда.
И трубку положил.
Эх! Что значит, не везёт!
Побрёл я обратно домой. Когда мимо клуба нашего проходил, странную картину увидел. У нас там, через громкоговоритель, радио играет. Мы даже раньше собирались там по вечерам новости послушать. Пока кто-то из молодых не сменил там канал. Теперь там новостей нет, одна музыка. Вот под эту музыку там раскачивалось несколько студентов и несколько их серых помощников. Я даже остановился послушать, что играет. А из динамиков:
Я тогда подумал, что может конечно у этих ребят и были проблемы с мозгом в передвижном амбаре, что на полях у арендаторов. Только, похоже, теперь ещё и у мозга этого проблемы с этими ребятами. Вряд ли они его слышат или как-то там ещё ощущают.
Я ещё потом к Пелагее зашёл. У неё там эти студенты и жуков с картошки собрали, и дров накололи, и забор новый сделали. Каменный! Не хухры-мухры!
Эх! Я плюнул, и домой пошёл. Думаю, завтра наверстаю. Возьму, на рейсовый утром сяду и в соседнее Полово съезжу. У них там наверняка останется ещё.
Только утром студентов уже не было. Не знаю, куда они так быстро могли всей толпой свалить. Они даже этот свой купол забрали. После них там площадка осталась. Как будто бетонная, но крепче. Арендаторы наши на ней потом свой пивной заводик построили. Фигня конечно, с "Оболонью" не сравнить.
Василий наш довольный потом полдня ходил, пока какие то серьёзные люди не приехали и не забрали его с собой. Они и его забрали, и кусок крыши с его дома, и у Пелагеи кусок забора отковыряли.
Васька говорил, что он там этих студентов разговорил, и они ему признались, что готовили захват нашей планеты, только очень их смутили и напугали свойства пива. Они вроде даже хотели договор заключить с нами. Чтобы мы им пиво "Оболонь" поставляли, а они нам свои научные достижения.
Я то ему не поверил ни на грош. Как же, держи карман шире! Знания за пиво!
Но Васька наш не унимался. Он говорил:
--
Вот увидите, эти насекомые ещё прилетят к нам за пивом.
И ещё говорил:
--
Да! Пиво "Оболонь" - это вешь!
Но потом приехали серьёзные люди и забрали Василия.
А ещё мой сын, Паша, приехал. Но это уже совсем другая история.