Аннотация: Этот рассказ мне приснился. Вышел в финал конкурса "Химия и жизнь" в 2008-ом году.
- А ты уверен, что нужно идти налево?
- Не издевайся! Сам пишу игры, сам в них и играю. Налево - здесь!
Красный шарик словил бонус и стал синего цвета, теперь на какое-то время он будет незаметным для 'врагов', таких же синих и круглых.
- Ты когда закончишь-то?
- Да хоть сейчас! - я нажал на 'Паузу'. - А что?
- Да я там у себя порнуху новую закачал. Пиво опять-таки...
- Какое, нафиг, пиво? Какая порнуха? Пиво, небось, из реактивов? - Я опять нажал на 'Паузу', и шарик резво покатился по зёлёному полю к переходу на другой уровень. - Ты бы лучше весь намеченный ряд опытов провёл. Тебе за что деньги платят?
- Да вот за то мне, наверное, платят, что я тебя пинаю, чтобы ты мои расклады математикой проверял. Не дождёшься от тебя этого. Вась! Заканчивай! Я уже вторую неделю наблюдаю за этим, блин, аркадромом. Тебе где зарплату платят?
Да что он мне удовольствие портит!
- Пётр Глебович! Зарплату мне платят здесь. Только осталось мне всего два месяца, и после этого меня тут не будет. Меня достала эта Сибирь, меня достала эта база, меня достал этот завод! И вообще, я на игрушках в этом месяце уже больше заработал, чем мне тут зарплату начислили.
- Значит, всё-таки, сваливаешь? - Пётр пододвинул свободный стул и присел рядом. - А как же наша Нобелевская премия?
- Да пошла она! - шарик опять стал красным, но успел поймать очередной бонус и теперь был в защитном поле. Синие налетели со всех сторон и, толкаясь, не давали пройти к воротам. Придётся бомбу потратить. - Мне конкретно за тридцать, да и тебе тоже. У всех мужиков тут давно семьи, только мы холостые. Ну её, эту "нобелевку". У меня квартира в Москве! У тебя в Питере. А мы тут сидим в ебенях и фигнёй страдаем! А то мы в центре работу не найдём. Сколько ты наркотиков изобрёл за последние два года? - Я скосил на него глаза и решил сменить пластинку. - Да ладно тебе! Я ж пошутил. Ну не получается у нас. Но мы ж экспериментаторы!
- Да вот в том то и дело, Василий, что мы тут экспериментируем. А все остальные, шесть тысяч человек персонала и охраны просто помогают нам тратить деньги. Тебе не стыдно будет уйти, не закончив последнюю тему?
- Нет не стыдно! Я тут с самой аспирантуры! Пять лет! В армии служат два, а я здесь пять! Мы им уже окупили двадцать раз все их затраты. Последние два года живу не в служебке а здесь, да и ты из лаборатории не вылезаешь. Ты кто? Завхимлабораторией? А чего тогда сам смешиваешь реактивы в пробирках? Да потому, что ты уже с тоски скоро сдохнешь! Тебе твои пробирки не снятся? Они МНЕ уже снятся! - разметав взрывом оппонентов, шарик добрался-таки до выхода и перешёл на следующий, пока несуществующий, этап. Компьютер озадаченно пискнул и свернул картинку, оставив мне пустой рабочий стол. - Я тебе скажу, сваливать надо. Пока с нами здесь чего-нибудь не произошло. Между прочим, мне недавно стало приходить в голову, что может случиться что угодно. И на большой земле никто ничего не узнает.
Я повернулся к нему. Лицо у Пети было препечальным, он снял очки, протёр их, и, водрузив обратно на свой громадный шнобель, уставился на меня немигающим взглядом.
- Ты ко мне зайдёшь сегодня или нет?
- Или нет. Вообще ненормально, когда два здоровых мужика смотрят в химлаборатории порнуху и пьют при этом эрзац пива. Я тут пару книжек скачал, буду их читать, на ночь глядя. А порно можно посмотреть и завтра.
- Чего хоть за книги?
- Ричард Бротиган. Ты такого не знаешь. Кинуть тебе на почту?
- Ну кинь. - Он со вздохом поднялся. - Ладно. Пойду я тогда в тренажёрный зал, а потом на боковую.
- Спать опять в лаборатории будешь?
- Опять в ней. Да мне в лом переодеваться и тащиться в соседнее здание через весь этот снег, всё равно в служебке меня никто не ждёт. Я в ней пять лет живу, а домом она мне так и не стала, всё служебка. Может, ты и прав. В отпуске дома был, так там тоже как-то не по себе. По ночам и впрямь пробирки снились. Надо нам что-то в себе менять.
Он не успел дойти до двери, как вдруг по громкой связи объявили.
- Василий Степанович и Пётр Глебович. Зайдите, пожалуйста, к директору в комнату для совещаний.
Мы переглянулись.
- Сейчас сколько времени?
- Час!
- Дня или ночи?
- Ночи!
- Интересно, кому мы нужны в это время суток?
Как ответ на наш вопрос по громкой раздалось знакомое покашливание, и знакомый же голос произнёс:
- Братья-учёные. Говорит начальник охраны, Степаныч. Дело серьёзное, так что, если вы в здании НИИ, то зайдите сейчас в комнату для совещаний.
- Пойдём?
- Пойдём. Куда деваться? Не в служебку же бежать.
- Может, переоденемся?
- Да ну их всех! Идём как есть!
- У тебя под халатом только трусы да тапки!
- Ну и ладно!
И мы пошли.
Вдоль по коридору до конца, два лестничных пролёта наверх, ибо лифты после пяти отключают, и до серой неприметной двери с надписью 'Комната для совещаний'.
- А вот и мы! - Я сказал это самым бодрым голосом, каким только мог. На самом деле шёл с мыслью, что речь пойдёт о работе, и, если честно, я уже о ней не мог думать последние два месяца. Всё! Бобик сдох. Нестояк у меня. Приехали. Спёкся.
- Здравствуйте.
Пётр снял очки и близоруко прищурился на ожидающих.
Их было всего двое. Степаныч и молодой человек лет двадцати пяти-тридцати.
- Здравствуйте. - Молодой встал из-за стола и сразу стало понятно, что росточку в нём всего ничего. - Позвольте представиться. Максим. Психиатр. Программист. Физик.
Мы переглянулись. Сначала друг с другом, потом с начальником охраны. Степаныч, пожал плечами, мол, ничего не знаю, человек подневольный и всё такое. Здороваться он с нами не стал, так как уже сегодня нас неоднократно видел, что наяву, что в мониторах. Даже встать не удосужился.
- Василий. Физик. Программист. Математик.
- Пётр. Химик. Биолог.
- Я знаю, кто вы. Собственно в эту глушь приехал только ради вас.
Мы все чинно расселись вдоль стены. Помолчали. Потом Максим вскочил, обежал стол и, воткнув диск в ДВД-проигрыватель, включил телевизор.
- Сейчас вы под мои комментарии посмотрите фильм. Коротенький. И потом поговорим. Ладно?
А чего ж не посмотреть?
На экране появился ряд подростков. Они все стояли около стены, видно было, что никто их не пытался строить по росту и сортировать по возрасту и полу. Ничем не примечательные детишки вели себя тихо и скромно.
- Все эти дети - аутиты. И у них у всех есть уникальные способности, которые мы, к сожалению, не можем использовать в жизни вследствие особенностей их психики.
На экране Максим брал со стола горстями спички и клал их в большие картонные коробки. В следующую секунду мы увидели, как из одной коробки он высыпает спички на пол, прямо под ноги мальчику лет десяти.
- А теперь? - на пол высыпалось содержимое ещё одной коробки.
- Тысячу восемьдесят три. - интонации у мальчика не изменились.
- Парень ни разу не ошибся! - Максим в комнате улыбнулся нам так, будто только что выиграл миллион долларов - А ведь он физически не мог глазами пересчитать эти спички!
На экране подросток лет четырнадцати с закрытыми глазами перебирал клавиши рояля. Музыка лилась безостановочным потоком. Внезапно парень сменил руки и так, крест-накрест, доиграл произведение. Где-то за кадром раздались жидкие хлопки.
- Он сейчас исполнил сложнейшее произведение. Эту партию взрослые люди не могут сыграть, с высшим музыкальным образованием. А он один раз услышал и может. - Максим опять поглядел на нас с победной улыбкой.
- Ну, хорошо. - Пётр махнул рукой в сторону телевизора и брезгливо поджал губы. - Я знаю, что такое аутизм. Что нам это даёт?
Максим нажал на кнопку пульта и экран, на котором девочка сидела перед шахматной доской, погас.
- Видите ли, я изучаю причины аутизма. Дело в том, что аутиты как таковые используют свой мозг не как обычные люди, а иначе. Некоторые люди считают, что делают они это гораздо эффективнее. У меня есть предположение, что если человеческий мозг использовать активнее, то многие вопросы прогресса человечества отпадут сами собой.
- Прогресса человечества? - Степаныч хмыкнул. - Вот это сказанул.
- Вы хотите плодить аутитов? Больных людей? - Этот вопрос я задал, чтобы уяснить себе, что это не шутка.
- Ну, зачем же именно плодить. Скорее создавать у полезных государству людей узкую направленность. Вон ваши досье лежат, - он махнул рукой на папки. - Один уже полгода сочиняет флэш-игры и зарабатывает на этом больше, чем ему платит государство, а государство ему платит очень неплохо и обеспечивает всем!
- Не всем. Тёлок не приводят. А лаборантки все замужем.
- Неважно. В любом случае вы на рабочем месте занимаетесь ерундой не в силах сосредоточиться на работе. А вы, Пётр Глебович, бегаете за лаборантками, по вечерам смотрите порнуху и, вместо того, чтоб исследовать свойства вновь получаемых материй, изобретаете всё более и более жуткие наркотики! Слава богу, что эта гадость не выходит за пределы лаборатории, что вы это не пытаетесь вывесить в Интернете. Если бы это всё не было так гениально, то вас уже бы давно за такие дела посадили в тюрьму. И надолго.
- Ну не посадили же! - я откинулся в кресле, полы халата расползлись до живота, открыв миру семейные чёрные трусы. Плевать, из-под стола не видно. - Мы слишком дорогой товар, чтоб нас сажать. Практически из всей старой команды остались только мы двое, а новую пока не набрали. И ещё, весь город, весь завод и всё НИИ работает тут только за счёт наших мозгов. Гранты, вливания от государства. Это всё имеет смысл только до тех пор, пока здесь работают учёные. Без умников, типа нас, этот город быстро превратиться в деревню.
- Знаю. Именно поэтому я здесь. У меня к вам деловое предложение от государства. Но сначала всё-таки посмотрите хотя бы вот это.
Наш молодой оппонент быстро понажимал кнопочки и на экране мы увидели обычного работягу-токаря, который старательно ваял на станке какие-то детали. Минуты три мы смотрели, как камера показывает процесс со всех мыслимых и немыслимых углов. Углы были такие, что я вспомнил про свежескаченную порнуху в химлаборатории.
- И чего? - Пётр не выдержал первым. - Это тоже аутит?
- Ну... В каком-то роде. Вообще это нормальный человек, но у него уже сформирована зависимость от образа. Ему, скажем так, активизировали некую область в мозгу и сделали, скажем так, привязку к образу. Поскольку он хорошо умеет работать на станке, то ему сделали привязку работы к станку. И он стал сразу очень хорошим специалистом. Очень узкого профиля. Но именно это и требовалось.
- Он, что? Стал сразу шестиразрядником?
- Нет. Просто теперь мужик не отвлекается от работы, потому что его сознание имеет чёткую привязку к рабочему месту. Понимаете? Станок как образ, а работа, как смысл жизни.
Вот тут я сильно забеспокоился.
- Погодите-ка, Максим. А мы-то с Петром Глебовичем здесь при чём?
- Ну понимаете, мне для опыта нужен кто-то вроде вас. Потому что одно дело, когда простое немногоплановое мышление, а другое, когда для привязки к работе нужно что-то более глобальное, да и мышление сильно отличается. У вас до конца контракта осталось два месяца. Так? Почему бы вам не попробовать использовать возможности вашего мозга в полную силу? Вот вы сейчас над чем работаете?
- Над созданием поля с пониженной гравитацией в промышленных масштабах.
Он непонимающе уставился на меня.
- Один молодой учёный создал прибор, от него в определенном радиусе понижается гравитация. Хотел сделать двигатель, но у него не получилось. Сам он погиб при несчастном случае, но оставил очень любопытный приборчик. Если мы повторим результат в промышленных масштабах, то Нобелевская премия нам обеспечена.
- А зачем нужна пониженная гравитация?
- Она нужна всем. - я взял со стола массивную образец творчества местных станочников. - Видите пепельницу? Она из стали, её выточили на станке наши любители. Так вот содержание обычного воздуха в этой стали рано миллионной доли от общего веса. Если же гравитация будет равна нулю, то данный кусок стали можно будет принудительно нагазировать азотом. Разогрев до кипения. Воздух не уйдёт никуда, если вы понимаете, о чём я. Для этого достаточно просто нагреть этот кусок металла при отсутствии силы тяжести и под давлением воздуха.
- Я понял.- Он даже подался вперёд. - Получится кусок стали сохранивший свои свойства, но при этом он будет на порядок легче.
- Точно! А это означает более толстую броню у танка, более высокие здания с более толстыми стенами, а так же экономию ресурсов.
- И вот над этим, - подал голос Пётр, - мы и бьёмся последние три месяца.
- А если я помогу вам сосредоточиться на данной проблеме? Даже не так. А если я активизирую некие части вашего мозга, с тем чтобы вы работали более эффективно.
В комнате повисла пауза. На экране, тем временем, какой-то дедушка как заводной стругал ножом какие-то деревяшки, перед ним росла кучка готовых изделий, приглядевшись, можно было понять, что это ложки.
- У меня есть для вас некий бонус. - в голосе его я услышал напряжение. - Государство мне выдало некоторое количество денег лично для вас.
И он назвал сумму.
Из кабинета мы вышли молча и, не сговариваясь, двинулись в химлабораторию. Там мы сели за стол с кучей штативов, и Пётр привычными движениями соорудил приличных размеров косяк. Вместо табака в нем была мелкорезанная бумага с пропиткой. Одно из самых первых его изобретений на этой ниве. Остальные имели настолько мощное действие, что оставались разовыми разработками, а вот этим мы баловались в особо трудных случаях для расширения сознания.
- Что скажешь?
- Кому-то очень нужен положительный результат в последней разработке. Или кому-то очень нужно научиться делать из людей киборгов.
- Киборгов?
- Конечно! Тот мужик у станка, он как робот, пока его не отвлечь.
- Чем нам это может грозить?
- Я думаю, что у нас могут возникнуть проблемы. Видишь ли, мы с тобой относительно нормальные люди. То есть нам есть о чём поговорить, мы смотрим фильмы и не извлекаем из них мораль, а просто получаем удовольствие. Мы бегаем за бабами, пьём.
- Курим!
Запах горелой бумаги смешался с тонким ароматом лаванды. Стены химлаборатории вместе со столами, стоящими вдоль них, уплыли куда-то вдаль.
- Точно. Курим. Понимаешь, ты и я, мы можем найти точки соприкосновения с большинством людей. Но вот этот токарь, пока он у станка, с ним точки соприкосновения ограничены до команды идти домой, или команды идти обедать. Ты согласен?
- Согласен. Но по миллиону евро на человека! А если при этом мы сможем решить проблему с гравитацией в новой центрифуге. И почему именно мы?
- У нас никого нет. Нас никто не хватится.
Он сказал это просто и буднично, но стены лаборатории сразу вернулись на место.
- Во, блин! Умеешь ты, поддержать морально.
- А что ж. Тут всё просто. Миллион мы получаем в любом случае. Контракт нам выполнять осталось всего-ничего. Проблема только в том, что вся наша жизнь - наука. И некому будет нас оторвать от неё, сигнал на обед нас не убедит, ибо мы привыкли мыслить нестандартно. Для меня, между прочим, большая загадка к какому образу он будет привязывать нашу деятельность?
- А сам-то ты чего думаешь делать.
- Да я уже решил согласиться.
- Согласиться?
- Да! А что? Я так подумал, терять уже нечего. Было б мне восемнадцать - я б отказался. А теперь чего? Можно дальше мучаться, а можно раз - и в дамки.
И мы пошли искать Максима.
Степаныч привёл нас в подвал, где уже стояло кресло с кучей проводов и пара компьютеров. Пока Пётр сидел в кресле и на него лепили датчики, я успел задать кучу вопросов. Нужных и ненужных. Наше молодое дарование суетилось вокруг и охотно мне отвечало. Внешне всё выглядело довольно безобидно. Голову обривали, на вас лепили присосками электроды. Потом через вену вводили некий раствор. Голову не сверлили, нигде ничего не резали, ничем никого не усыпляли. Пётр периодически тоже подавал голос, видно было, что данный процесс особого удовольствия ему не доставляет, но и ничего пугающего для него не происходило. А потом Максим по-быстрому ободрал у Петра с головы датчики и сказал, что он свободен.
После чего наступила моя очередь. Всё прошло довольно быстро, я ровным счётом ничего не почувствовал. Меня не тошнило, голова не кружилась, ничего не болело. По окончанию данной экзекуции нам было предложено дойти до дому и хорошенько выспаться.
-
Теперь я точно уверен только в том, что получается в конце.
Если я с вами разговариваю, это не значит, что я сам об этом знаю.
Утром встаю и собираю тетрис. Это так выглядит для меня. На самом-то деле я просто одеваюсь, но для меня это как тетрис. И, конечно, я не всегда вижу, что именно одеваю, то есть мне приходить проверять, насколько моя одежда чиста и подходит случаю.
Мои передвижения совпадают в моём воображении с перемещением зелёного многогранника. Я перемещаю его, а стало быть, себя, по всем плоскостям самым экономичным и быстрым способом.
Когда ем, то точно определяю с первого взгляда, сколько килокалорий получил из своей тарелки. Излишки сжигаю в тренажёрном зале. Видимо, процесс сжигания происходит как-то не так, хотя я уверен, что всё нормально. Но когда прихожу тренироваться, все кто есть в это время в зале, куда-то быстро уходят.
Теперь я не могу играть в игрушки, тем паче - рисовать и создавать их.
Потому что я сам в игре. Когда передо мной стоит задача, я воспринимаю её как картинку-головоломку. И всё делаю правильно. Выписываю формулы, решаю задачи, задаю данные компьютеру. Теперь я всё это делаю быстро и с удовольствием, за моими расчётами не успевает целое НИИ. Но я не знаю, как я всё это делаю. Потому что в моём понимании, чтоб получить результат нужно просто переместить шарик по зелёному полю, или найти недостающую деталь в схеме. Или просто сыграть в тетрис.
Моя работа - как тетрис.
Моё перемещение по плоскостям этого мира - как аркада.
Чтобы найти составляющие правильной формулы мне просто нужно собрать воедино все зелёные квадратики виртуального кубика Рубика. Который только в моём воображении.
И это работает.
Я не знаю, как, но работает.
Это работает даже с женщинами. Но до определённого момента. Общение с людьми - это очень сложная многоплановая аркадная игра. От этого быстро устаешь. Свои шутки я как бы слышу со стороны, как бы со стороны вижу, как вхожу в доверие, ухаживаю, соблазняю. Но стоит мне отвлечься на другую игру, и я отключаюсь от человека.
У Петра всё проще и хуже. Вся его жизнь - это система пробирок и реактивов, которые он смешивает, чтобы получить результат. Но он хотя бы может одеться и раздеться без посторонней помощи.
И его отношения с людьми и рабочие задачи, это система пробирок и реактивов из его воображения. Он тоже не всегда знает, когда разговаривает, а когда просто смешивает жидкости в стекляшках.
Мы теперь нобелевские лауреаты. Дважды. Благодаря нам Россия впереди планеты всей как по вооружению, так и космическим разработкам.
Мы миллионеры. Поэтому у нас с ним целый штат нянек. Можем себе позволить. Они нас одевают, водят в гости, кормят и трахают.
Недавно Пётр попытался смешать свои реактивы, чтобы поговорить со мной.
А я попытался сыграть в аркаду, то есть поговорить с ним.
Мы сели в удобные кожаные кресла. Раскурили по косяку. Настоящему, не из бумаги.
Потом напряглись...
И поняли, что нам не о чём друг с другом говорить.
Потому что ни женщин, ни выпивки. Ничего. Ни книг, ни фильмов.