Под потолком аристократического клуба висел густой слой сигаретного дыма; вытяжка не справлялась, будто проникнувшись общей атмосферой этого заведения. Завсегдатаи, рассевшись за редко поставленными столами, обменивались не менее редкими фразами и делали еще более редкие глотки шампанского из высоких узких стаканов, изредка затягиваясь толстыми кубинскими сигарами или тонкими сигаретами. Был самое начало очередного, весьма трудного дня.
Неторопливо ходили промеж столиков официанты, принимая и разнося заказы, временами привратник открывал дверь и впускал очередного посетителя, внесенного в Большую Красную книгу. Клуб носил название "Неторопливость" и гордился тем, что за последний год пришлось лишить права посещения всего одного человека - лорда Александра; он слишком нервно курил на Рождество.
Дверь внезапно распахнулась сама, без помощи специально обученного человека, и головы собравшихся синхронно и медленно повернулись в сторону входа. В зал, не обращая внимания на молчаливое недоумение, вошел Герман, огляделся и решительно направился к столику, за которым расположились братья Аркадий и Борис, лорды Тульские. Ленивый шепот осуждения сопровождал его весь недлинный путь.
Герман шумно придвинул к себе стул от соседнего столика. Этим он еще более удивил собравшихся, а особенно - лорда Боровицкого, который надеялся когда-нибудь сегодня предложить этот предмет мебели генералу от инфантерии Зябликову, к коему имел несрочное дело. Впрочем, возражать лорд не стал.
Герман же, плюхнувшись на обретенный стул так, что тот от неожиданности жалобно скрипнул, схватил бокал Аркадия - и немедленно выпил, даже не поморщившись. А затем громко рыгнул.
- Газы-с! - оповестил он общество, вызвав новый шелест негромких пересудов.
Аркадий смотрел на весь этот цирк молча и немного свысока. Они с братом состояли в клубе с момента его основания, и их сложно было вывести из равновесия. Поговаривали, что именно они и организовали данное заведение, но это, кроме слухов, ничем больше не подтверждалось. Потеря бокала с шампанским никак не отразилось на холеном лице потомственного аристократа. Он молча поднял левую руку до уровня плеча и негромко щелкнул пальцами два раза. Затем, посмотрев на брата, разговаривающего по телефону односложными согласиями, щелкнул еще раз. Через несколько минут можно было и поговорить - под веселящий напиток.
Но Герман не стал ожидать даже столь недолгое время. Он склонился над столом, и громко, совсем как недоброй памяти заговорщики, забубнил:
- Всё пропало, друзья! Всё совершенно пропало! Моя жизнь, которую я совсем еще не прожил, скоро, совсем скоро оборвется навечно!
Борис попрощался с невидимым собеседником, внимательно посмотрел на Германа и осведомился:
- В Царицыном парке? - он упомянул известное место дуэлей.
- Наверное, мой милый Борис, наверное! Но пока я не имею точной информации!
- Тогда я тебя разочарую. Ты умрешь непросто скоро, а очень скоро. Если быть совсем точным, то это произойдет завтра в полдень, в Борисовском лесу, на поляне, что в двух километрах от храма Иоанна Предтечи. Печальная новость?
- Да, нехорошая, - кивнул Аркадий. - Что случилось, Борис, Герман? Наш кузен прямо-таки не в себе. Думаю, это заметили все присутствующие. И они не одобряют его поведения. И откуда у тебя такие точные сведения, Борис?
- Ах, оставьте! - Герман схватил с подноса принесенный бокал и залпом выпил его, потянулся за другим, но Аркадий успел опередить - одно шампанское он передал брату, а другим завладел сам. - Что мне до их одобрения, если завтра меня убьют?!
- Да? И кто же? - Аркадий приподнял одну бровь.
- Абельман!! - выпалил Герман. Затем он достал несвежий носовой платок и нервно вытер лоб.
- Действительно, именно он, - Борис неосторожно поставил недопитый бокал на стол - и Герман воспользовался этим. Аркадию пришлось поднимать руку и крутить кистью, чтобы заказать целый поднос шампанского - должен же когда-нибудь этот торопыга напиться? - Он получил вызов на дуэль. Расскажи нам, милый друг, как произошло сие событие?
- О. Это случилось после того, как я подал руку мамзель Юлии, выходящей из машины. Вы же знаете, у нее руссо-балтовский лимузин, совершенно роскошный, но абсолютно неприспособленный для того, чтобы из него выходили порядочные девушки. А я волею судеб оказался рядом и не мог не прийти ей на помощь. Этот же наглец заявил мне, что ухаживать за девицей в присутствии сопровождающего ее мужчины противоречит неписанным правилам. А также в особо наглой форме потребовал извинений. Естественно, я не сдержался и достойно ответил - цензурно, естественно. После чего и получил вызов...
-...и принял его. А также назначил нас с тобой, брат, своими секундантами. Я когда-то говорил, что твоя несдержанность тебя же погубит. Вот оно и случилось. Этот звонок был от лорда Нижегородского, секунданта Абельмана. Он сообщил место, время и оружие, - пояснил Борис брату.
- Да, не повезло, - констатировал Аркадий. - Может, все-таки стоит извиниться и...
- О нет! Только не это! Я не намерен извиняться перед всякими прощелыгами!
- Что ж, достойно. Но тогда ты умрешь. Завещание написал? Абельман неплохо стреляет, ты же, мой милый, насколько я знаю, совершенно не представляешь, с какого бока у пистолета вылетает пуля.
- Он выбрал поединок на саблях, - сообщил Борис.
Герман подскочил, вызвав новые недоуменные взгляды, и швырнул носовой платок на пол.
- Сабли?! Этот хам выбрал сабли?!!
Он упал обратно на стул. Юноши немного помолчали. Сабли - это серьезно.
- Именно так, - наконец произнес Борис, - А с саблями, насколько я понимаю, ты вообще никогда не имел дела?
- Да! В отличие от этого бретёра! Если бы он выбрал пистолеты, я смог хотя бы надеть бронежилет, а что я надену на бой с саблями?
Герман сел и приподнял подбородок, устремив взгляд на покрытый затейливой лепниной потолок, что, видимо, должно было выражать его презрение к Абельману.
- Бронежилет? - предположил Аркадий. - Хотя нет, лучше не стоит. Он закрывает только тело, а чаще всего отрубают руки или голову.
Герман уронил голову на грудь и тоненько завыл.
- Похоже, наш друг не хочет умирать, - заметил Борис. - И, знаешь, Аркадий, я его понимаю. Хотя ему все равно придется покинуть наш клуб после сегодняшней выходки, а я тебе честно скажу - это намного хуже смерти!
- Ну-ну, Борис, не все разделяют твое мнение. Особенно, если в не столь далеком будущем тебя ждет подарок - целый аршин остро заточенной стали, да еще и в Борисовском парке. Не хотел бы я умереть в таком грязном месте. Думаю, нам стоит помочь этому несчастному созданию. Дать ему шанс хотя бы умереть достойно, ведь обидно, когда тебя убивают первым же ударом? Эй, Герман, едем!
- Куда? - пролепетал тот, поднимая голову. На его лице можно было при желании разглядеть только маску смерти и одинокую слезинку. Шампанское проявило себя - юноша заранее оплакивал свою смерть, памятуя о том, что сделать это после дуэли не получится.
Академиков, действительных членов разнообразных академий со странными и порой несовместимыми словами в названии развелось столько, что именовать себя данным титулом лет пять назад стало моветоном среди аристократии, и право на это перешло к различному разночинному люду, которому лордство не светило, а наниматься в холопы не позволяли внутренние убеждения. Одно время в высшем обществе было модно содержать какой-нибудь университетик или академийку для ухода от тяжкого налогового бремени, но сейчас это поветрие почти сошло на нет: ученые доставляли столько хлопот, что оказалось проще договориться с Красным крестом или же напрямую с налоговыми органами.
Тем не менее, кое-какие оплоты чистой науки, финансируемые частным капиталом, еще остались, и в один из них и держал путь тонированный "Хайлендер", управляемый шофером лордов Тульских.
Академия невероятных наук, которую спонсировали братья, располагалась в старинном особнячке на самой окраине старой Москвы; он принадлежал семье Тульских с незапамятных времен. Братья пустили туда науку только из-за отсутствия денег на снос; старье это когда-нибудь придется сносить и затем строить на его месте нечто современное, а пока средств на такие революции нет - пусть послужит обществу, хотя бы и опосредовано, через пользу для Аркадия и Бориса.
Директор академии, естественно - академик, и не только данной академии, что поднимало его статус в собственных глаза на недоступную простым людям высоту, встретил гостей в просторном холле.
- Здравствуйте-здравствуйте, ваши лордства! - расплылся он в радостной улыбке и изобразил некое подобие вежливого поклона. - Здравствуйте дорогие Борис и Аркадий Вениаминовичи, здравствуйте, неимеючестизнатьвас, уважаемый...
- Герман, - представил гостя Аркадий и тот приподнял шляпу, приветствуя, - лорд Орловский, наш кузен. Олег Николаевич, дорогой мой, предупреждая ваши желания: красотами и достижениями этого дома мы с нашим гостем полюбуемся в другой раз. Сегодня наш визит исключительно деловой. Извольте проводить нас в свой кабинет.
- О да, понимаю, понимаю! Но, уважаемый Аркадий Вениаминович, только не в эту конуру! Там мы все не поместимся, будем сидеть на головах друг у друга, лучше в зал ученого совета!
- Как скажете, Олег Николаевич, как скажете, - не стал спорить Аркадий. - Ведите туда.
Небольшой по виду особняк содержал невероятное количество лестниц; чтобы попасть в означенный зал, им пришлось два раза подниматься и один раз спускаться, а так же пройти насквозь длинный коридор. Впрочем, Герман на это не обратил внимания, а братья списали данное обстоятельство на лукавство директора, не упустившего случая показать спонсорам, как напряженно трудятся за неосторожно открытыми дверями лучшие - а как же иначе? В родной академии должно быть только самое лучшее! - умы нашего века. Но спорить они не стали, ибо сами дорогу помнили плохо. Возможно, другого пути в святая святых не было.
- Ну-с, уважаемые, - начал директор, когда неожиданные гости расселись за длинным столом. - С чем пожаловали, с какой бедой?
- Олег Николаевич, мы наслышаны о чудесах сегодняшней науки...
- Да-с, это так, ваши лордства!
- Не перебивайте, будьте любезны, - Аркадий был вежлив, но тверд - и академик заткнулся. - Так вот, нам сейчас до зарезу, - Борис усмехнулся невольному каламбуру брата, а будущая жертва несчастных случайностей вжала голову в плечи, - необходимо именно чудо. Потребно помочь нашему другу Герману стать отменным фехтовальщиком. Вы ведь знаете, что такое фехтовальщик, и наверняка даже слышали о таком оружии, как сабля?
- Да-с, осведомлен, - кивнул Олег Николаевич. - Только, боюсь, что чудеса науки здесь не помогут. Вашему другу лучше будет пригласить хорошего учителя и потратить два часа в день на занятия. Думаю, максимум через два года он добьется...
- У него нет двух лет, - жестко перебил директора Борис. - Ему необходимо научиться владеть саблей не далее, чем к завтрашнему полудню.
- Это невозможно, ваше лордство. Тут нужна память тела, а она приобретается только долгими тренировками.
- Хм. Наверное, я неправильно озвучил нашу цель, - негромко произнес Аркадий. - Мы и сами осознаем, что победителя за вечер не сотворишь. Герман и сам уже смирился со своим поражением, так, друг? Но неужели современная нам наука не в состоянии дать ему некие сведения, которые могут помочь хотя бы правильно держать саблю? И правильно вести себя во время дуэли? Желательно так же, чтобы наш друг при этом не очень напрягался - завтра он должен быть отдохнувшим.
- Ах, вот как! - всплеснул руками директор и задумался. Работа мысли явственно отражалась на его высоком лбу. Вот она пошла направо, затем налево, сделала причудливую петлю и вернулась почти в исходную точку. Но, видимо, этого путешествия хватило, чтобы родить нечто, чем директор с удовольствием поделился с посетителями. - Я думаю, есть такой способ! Результатов не гарантирую, но, если получится, это будет даже не прорыв, а подлинный переворот в науке!
- О чем вы? - недоуменно переспросил Аркадий.
- О! Сию минуту-с, извольте подождать, уважаемые.
И, больше не тратясь на слова, Олег Николаевич выбежал за дверь. В зале ученого совета повисла неловкая тишина.
- Друг мой, - решился нарушить ее Аркадий, - надеюсь, ты понимаешь, что мы целиком на твоей стороне, но сражаться с Абельманом... поэтому лучшим выходом будет, если ты умрешь храбро, а может, чем черт не шутит, даже умело. Заметь, что вариант бегства мы даже не рассматриваем. Такой поступок не к лицу настоящему дворянину, да и почти со всеми странами у нас договор о выдаче, а ведь твой противник обязательно потребует вернуть тебя, так? Ведь ты, я думаю, не захочешь провести остаток своих дней в Народной республике Папуа?
- Я понимаю, - тихо произнес Герман. - Но мне всё равно страшно! И спасибо вам за то, что вы мне пытаетесь помочь. Даже если из вашей помощи ничего не выйдет. Об одном прошу - устройте мне роскошные похороны, чтоб вся Москва завидовала!
Братья переглянулись.
- Да, конечно, о чем речь? - быстро ответил Борис. - Конечно же, мы сделаем для тебя такую малость.
Прервал кладбищенскую тему, вернулся Олег Николаевич. Следом за ним, словно на невидимом поводке, следовал высокий старик с демоническим лицом и седой бородкой клинышком; гвардейские усы были явно лишними, но старичок носил их с достойной лучшего применения гордостью. Одет он был никак не лучше самого директора: в поношенный сюртук и вышедшие из моды два года назад брюки, заправленные - по той же моде - в высокие сапоги. Вместо рубашки на нем была ярко-красная толстовка.
- Позвольте-с представить - Аверьян Семенович Приходько, доктор наук, наш лучший специалист по гипнотическим воздействиям на различные организмы.
- Ваши лордства, - Приходько с достоинством склонил голову.
- Мы уже успели посовещаться, - продолжил директор. - Аверьян уверен, что сможет сделать то, что вы хотите.
- Да? Это хорошо, - заметил Аркадий. - В технические тонкости нас посвящать не надо, это ваша епархия, да и слово "гипнотический" вызывает уважение. Что ж, Аверьян Семенович, мы рассчитываем на вас. Что-нибудь нужно?
Доктор Приходько, наверняка наученный директором академии, затребовал - и скоро получил, что самое главное, ибо время дороже всяких денег - хорошую акустическую систему, золотые жилетные часы, а так же сто рублей на всякие непредвиденные расходы, которые могут возникнуть, но которые невозможно предугадать. После чего братья, препоручив Германа заботам академиков, отбыли по делам, пообещав заехать за ним утром - ведь именно им предстояло быть секундантами в первом и последнем поединке своего друга на саблях. А у секундантов очень много забот, особенно вечером, накануне события.
К одиннадцати часам пополудни братья Тульские вернулись к зданию академии. Светило по-весеннему яркое солнце, щебетали птицы, на деревьях набухали почки, готовые вот-вот превратиться в ярко-зеленые листья.
- Хорошая погода, чтобы умереть, - заметил Аркадий.
- Здесь - да, - пожал плечами Борис. - Но нам придется тащиться в Зябликово, а там наверняка грязи по колено. И машину затем мыть придется.
- Машину мыть придется в любом случае. Вряд ли мы сумеем так перевезти труп, чтобы не испачкать кровью обивку.
Они улыбнулись и вошли в особнячок.
Герман кругами ходил по предбаннику и совершенно не производил впечатления человека, которому спустя час предстоит умереть. Он по очереди обнял братьев и троекратно облобызал их, шумно приветствуя каждого:
Избавившись от объятий и оставив на растерзание не в меру живого Германа своего брата, Борис отошел в сторону, к стоящим поодаль ученым.
- Добрый день. Как всё прошло? Надеюсь, вы не убедили нашего друга с помощью гипноза, что умирать - это модно?
- И вам - здравствовать, - ответил Олег Николаевич. - Нет, всё прошло на редкость удачно. Мы ввели лорда в состояние транса и погрузили в неглубокий сон, после чего двенадцать часов он слушал - не просыпаясь, разумеется - различные аудиокниги по фехтовальному искусству, о проведении дуэлей и всё прочее, что мы смогли найти по этой теме. И знаете, что он сделал первым делом, как проснулся?
- Сходил в туалет? - сыронизировал Борис.
- О нет! Кроме шуток - он схватил оставленную нянечкой швабру, отломал черенок и начал им фехтовать. Да так ловко, надо заметить, что даже ничего не разбил!
- Что ж, хорошо. Мы не будем проверять его навыки, но если его поведение во время дуэли будет достойным, вы оба получите денежное вознаграждение. И оно тоже будет достойным.
По дороге Герман вел себя, как ребенок. Прежде чем садиться в машину, он принес откуда-то небольшой, но плотно набитый пакет с рекламой американских сигарет "Мальборо" и держал его всю дорогу на коленях, не отвечая на расспросы. Герман говорил постоянно, сразу за всех, рассказывая разные банальности практически про всё, что мелькало за окнами машины. Его болтовня раздражала братьев, но они сдерживали себя, ибо такова участь тех, кто провожает друзей в последний путь - терпеть их милые выходки.
В деревеньке Зябликове было еще хуже, чем представлялось Борису. Сельские дома остались чуть в стороне, а в лесу местные дороги превратились в направления, и, наверное, из автомобилей только "Хайлендер", да еще, может быть, "Туарег" могли безбоязненно лезть в черную кашу среднерусского суглинка. Шофер проявлял чудеса владения машиной, то ныряя носом в очередную рытвину, от чего вздымались фонтаны грязи, то выруливая на более-менее сухой пригорок, переключаясь с полного привода на задний или передний. Он хорошо знал особенности машины, которая и предназначена для преодоления препятствий.
И все же они приехали последними. УАЗ лорда Абельмана завяз по бампер в нескольких метрах от сухой вершины невысокого холма, и теперь стоял, перегородив дорогу, с беспомощно распахнутыми дверями, в которые, наверное, стекли все окрестные лужи.
- Ха! На таком автомобиле не мудрено так заехать. Интересно, во сколько денег ему обойдется полная очистка салона от грязи? - выразил свой восторг Герман.
Братья не ответили.
Их водитель сумел объехать УАЗ и затормозил на относительно сухой земле, на которую можно было наступать без болотных сапог. Они выгрузились и осмотрелись. Оппоненты устроили свой лагерь в дальнем, самом высоком конце поляны. Завидев приехавших, от группы молодых людей отделился один и подошел так близко, как позволяли приличия.
- Лорд Нижегородский, секундант лорда Абельмана, - представился он. - Если не ошибаюсь, вы именно те, с кем у нас назначена встреча?
- Да, это так. Позвольте представиться: Борис, а это - мой брат Аркадий, лорды Тульские, секунданты лорда Орловского. Я так понимаю, нам нужно посовещаться?
Представитель соперника в знак согласия склонил голову.
Общение секундантов перед поединком - часть ритуала. Они должны выбрать одного распорядителя, проверить оружие и договориться, по каким правилам будет продолжаться бой. Проверка оружия в данном случае - не более, чем формальность, так как оба противника пользовались стандартными кавалерийскими саблями, купленными вчера же вечером в одном и том же магазине и произведенном на одном и том же заводе, а правила боя давно определены многими поколениями дуэлянтов - оскорбление второй степени тяжести смывалось как минимум ранением противника. Но сабля - оружие коварное, удачный удар вполне мог перерубить шею вместе с позвоночником или оставить противника инвалидом, поэтому здесь полагались больше на вою случая, чем на желания сражающихся. Распорядителем по общему согласию выбрали Бориса.
Он встал в центре поляны и пригласил дуэлянтов подойти к себе. Лорд Абельман, которого из-за внешности все звали исключительно по родовому уделу, был жгучим брюнетом и весь год имел несмываемый загар. Известный сердцеед и опытный дуэлянт, загубивший несколько десятков жизней, в последнее время он остепенился - и как раз из-за мамзель Юлии, к которой воспылал неожиданной любовью. Впрочем, и такое бывает в жизни. Неужели умелый стрелок и фехтовальщик не может влюбиться? Может, да еще как!
В противоположность сопернику, Герман яркой внешностью не отличался и очень мучился от этого, выказывая стеснительность даже в тех случаях, когда для нее не было никаких поводов. Матримониальных планов он, в отличие от своих же кузенов, пока не строил, хотя и женихом был завидным - единственный сын богатого промышленника и латифундиста. Он считал, что у него все впереди - хотя сейчас перед ним был только Абельман. Зато у Германа имелся пакет, с которым он так и не расстался.
Они сошлись, и Борис предложил им выбрать оружие - ничего не значащий ритуал. Абельман, не глядя, взял ближайшую саблю, извлек ее из ножен и несколько раз взмахнул в воздухе - в сексте, катре и септе; удовлетворенно кивнул и отбросил ножны в сторону, чтобы не мешались под ногами.
Герман неудобно схватил оставшийся клинок правой рукой за ремень, и первое же, что сделало его оружие - упало эфесом в тонкий слой грязи. Юноша попытался приподнять его повыше - и тут же получил этим грязным эфесом в бок. Борис похолодел. Похоже, ученые ошиблись - гипнотический курс мало помог, как бы не сделал хуже. Абельман откровенно ухмылялся.
- Господа, последний раз предлагаю решить дело миром, - нашел в себе силы произнести обязательную фразу Борис. - Принесите извинения, Герман! Примите его извинения, лорд Абельман!
- Ни за что! - Герман наконец-то разобрался с оружием и повесил саблю через плечо. Правда, через левое, а сам он, как помнил Борис, был правшой. Что ж, оставалось надеяться, что смерть этого балбеса будет легкой.
Абельман ничего не ответил, только пожал плечами и кивнул на противника - видишь, сам напрашивается, я здесь ни при чем. И он был прав.
- Хорошо. Обнажите оружие.
- Я готов, - сказал Герман и пояснил:
- Мне так удобнее.
- Я готов, - Абельман отсалютовал сверкнувшей на солнце саблей, как делал это, вероятно, не раз.
- Границы поля - десять шагов в каждую сторону от меня. Выход за линию будет означать бегство. Приступайте господа, и видит Бог, мы этого не хотели.
Борис даже не успел сойти с места, как Абельман атаковал из шестой позиции. Такой удар с ближней дистанции разрубает голову, словно спелый арбуз, на две части, но сейчас противников разделяли несколько шагов земли, покрытой скользкой грязью, и пока его противник преодолевал это расстояние, Герман сделал ловки шаг в сторону. Одновременно он извлек что-то из пакета и бросил в сторону Абельмана. Тот заревел, промахнувшись, поскользнулся - и упал. Его рука выпустила саблю и та отлетела на несколько метров. Ее блеск померк.
- Ты что сделал?! Ты что сделал, идиот? Эй, остановись! - Борис заметил, что Герман подбирается к силящемуся встать противнику и явно затевает что-то еще.
- Нет, бой еще не закончен! - наконец Герман добрел до Абельмана и плюхнулся на его спину, заставив того вторично ткнуться лицом в грязь.
Дальнейшие его действия наводили на мысль о театре абсурда.
Из пакета была извлечена вскрытая упаковка "Малфы". Видимо, эти макароны предварительно размочили в воде - иначе как можно объяснить, что длинные ниточки удобно устраивались на ушах Абельмана?
Борис похолодел. Дуэль выходила за все мыслимые и немыслимые рамки приличий. Если об этом позоре узнают в обществе - будет скандал. Он же не мог заставить себя сделать ни одного шага - так и замер там, где его застало начало этого фарса, в который выродилось серьезное - и в чем-то смертельное - мероприятие. А остальным присутствующим требовалось время, чтобы добраться до борющихся в партере дуэлянтов.
А Герман продолжал выполнять свою, неведомую никому, кроме него, программу. Он насыпал молотый перец от Елисеева на макушку Абельмана - это решение далось ему с некоторым трудом, судя по растерянности, на мгновение посетившей его лицо. Видимо, перец полагалось сыпать на какую-то другую часть тела. Затем он все-таки извлек саблю, извернулся и уколол противника в ягодицу, порезавшись при этом, так как держал саблю за клинок.
Абельман уже не ревел - он издавал какие-то хрипы из-за попавшей в рот земли. Но надо отдать должное этому бойцу - он не оставил попыток сбросить Германа с себя, перевести дуэль в более понятное русло; и не его вина, что у него не получилось. Он просто не успел.
Когда бегущим на помощь ассистентам и секундантам осталось жалкие два метра, когда, наконец, Борис сообразил, что происходит, и тоже рванулся с места - осторожно, чтобы не поскользнуться, тогда и наступила неожиданная и страшная развязка. Герман, всё еще держа саблю за лезвие и не обращая внимания на текущую по ладоням кровь, высоко поднял клинок и воткнул его под левую лопатку Абельмана. Тот дернулся раз, другой - и затих.
Подбежавшие секунданты сорвали Германа с поверженного противника, прижали к земле, но было уже поздно. Борис подошел к лежащему бретёру, нашел на шее нужное место, приложил туда палец и, посмотрев на остальных, покачал головой.
- Мертв, - сказал он.
- Это не по правилам! - подскочил к нему лорд Нижегородский. - Что вы себе позволяете.
- Извините, но мы себе ничего не позволяем, - ответил вместо брата подошедший Аркадий. - С нашей стороны нарушений не было, так что оставим эту тему. Всё равно переиграть не получится, это не футбол. Один из игроков мертв.
- И всё равно - я требую сатисфакции! - не унимался бывший секундант бывшего дуэлянта.
- У кого? - устало спросил Борис. - У нас с братом его требовать бессмысленно, то, что случилось после начала дуэли - вне нашей компетенции, а Герман... Герману, похоже, нужно в душевнолечебницу. Куда я и собираюсь его доставить - и чем быстрее, тем лучше. Вот как выйдет - если выйдет - можете поговорить с ним на эту тему.
- Это вы всё подстроили!
- Лорд, если вы надеетесь оскорбить меня и вызвать на дуэль, то разочаруйтесь - у вас ничего не выйдет. Максимум, чем я могу вам помочь - это обратиться в суд чести, который, я уверен, примет мою сторону. Всё, давайте завершим эту тему. У нас много дел. Кроме того, прошу всех присутствующих не распространяться об особенностях этого поединка. Это и в ваших интересах, лорды.
Машина то разгонялась, то тормозила на светофорах. За окнами уже было темно, фонари и неоновые вывески рекламы лишь слегка освещали улицы Москвы. Борис возвращался из своей академии, где они вместе с директором и Приходько пытались найти изъян в выбранной методике ускоренного обучения фехтованию. Несколько часов было потеряно в пустых спорах и проверках - а затем выяснилось, что ларчик открывался не просто, а очень просто. Борис улыбнулся, вспомнив, насколько просто.
Вместе с тем, это была невероятная куча случайностей. У нового музыкального центра по какой-то причине, скорее всего из-за банального заводского брака, проигрывался только первый трек диска, на котором был записан короткий, но шуточный "Дуэльный кодекс для чайников" известного сатирика Жванецкого. В нем и предлагалось пустить противнику пыль в глаза, навешать лапши на уши, подсыпать перчику и уколоть в чувствительное место. Там, конечно, были и развернутые описания того, как именно нужно проводить данные экзекуции - довольно разумные и смешные, но - по версии доктора Приходько - в гипнотическом сне мозг запоминает только короткие и четкие формулы, каковыми и являлись повторяемые на протяжении двенадцати часов названия глав. Будь в распоряжении ученых больше времени, они бы конечно досконально проверили работу аппаратуры, но здесь, как говориться, что родилось - то родилось.
Кроме всего прочего, доктор Приходько клятвенно пообещал снять с Германа, который в настоящий момент отдыхал в одной из частных клиник от пережитого кошмара, все последствия гипнотических установок, а так же приглушить память о самом поединке. Возможно, у него и получится.
"Что ж, - подумал Борис, - можно сказать, что лорд Абельман пал жертвой сатиры. Не каждому такое удается". Он улыбнулся еще раз и заерзал, устраиваясь поудобней. Спать хотелось неимоверно.